17 октября 1905 года — Виртуальный Pусский музей

Репин И. Е.

1844, Чугуев, Харьковской губ. – 1930, Куоккала близ Ленинграда

1907

К началу XX века Российская империя представляла собой абсолютную монархию и входила в число пяти крупнейших промышленных держав мира. Однако почти все слои русского общества были недовольны своим положением: буржуазия и интеллигенция желали конституции и гражданских свобод, крестьяне — помещичьей земли, рабочие — достойных условий труда и повышения заработной платы. Последней каплей стало поражение в русско-японской войне. 9 января 1905 года к Зимнему дворцу в Петербурге с петицией направились тысячи демонстрантов во главе с лидером профсоюзного движения священником Георгием Гапоном, которые были расстреляны войсками. «Кровавое воскресенье» положило начало волнениям, переросшим к осени во Всероссийскую политическую стачку. Это вынудило Николая II издать 17/30 октября Манифест, которым были дарованы гражданские права и свободы, а также учрежден парламент — Государственная дума с законодательными функциями. Вскоре началась столыпинская земельная реформа. Страна вступила в новую фазу своего политического развития. (С. К.)

Электронный каталог «Герои и злодеи русской истории». СПб, 2010. С. 336.

Репин восхищается Александром Глазуновым, Николаем Римским-Корсаковым и другими композиторами, которые были исключены из состава профессоров Петербургской консерватории за сочувствие революционной части учеников и выступления в печати. Вместе с 113 художниками он подписывает заявление с требованием к правительству «немедленного и полного изменения государственного строя путем призыва к законодательной и административной работе свободно выбранных представителей от народа». 

17 октября 1905 года, в разгар Всероссийской октябрьской политической стачки, был опубликован «Манифест об усовершенствовании государственного порядка». В нем Николай II обещал даровать народу «незыблемые основы гражданской свободы». Это вызвало бурную реакцию в обществе. Репин с восторгом воспринял Манифест 17 октября: «<…> и вот плотина прорвана, — пишет он, — <…> теперь уже не остановить этой силы скопившейся реки — она хлынула!»

«17 октября 1905 года» — из немногих произведений изобразительного искусства, адекватно выразивших эмоции, переполнявшие современников. По словам В. В. Розанова, Репин очень точно передал в своем произведении «масленицу русской революции, карнавал ее, полный безумия, цветов и блаженства». Сам художник пояснял, что на его картине изображены «<…> главным образом студенты, курсистки, профессора и рабочие, с красными флагами, восторженные; с пением революционных песен. На первом плане подняли на плечи амнистированного и многотысячной толпой движутся по площади большого города в экстазе общего ликования». Среди демонстрантов Репин также запечатлел представителей демократической интеллигенции, так или иначе приближавших наступление этого дня: художественного и музыкального критика В. В. Стасова, филолога и педагога М. В. Прахова, умершего еще в 1879 году, историка литературы и библиографа С. А. Венгерова, актрису Л. Е. Яворскую. (С. К.) Электронный каталог «Герои и злодеи русской истории». СПб, 2010. С. 336.

Однако в послереволюционной России картина Репина «17 октября 1905 года» была не просто почти забыта. Критики и историки искусства надолго как бы вычеркнули ее из наследия художника. Такой Репин их не устраивал. Они предпочитали оставить его в памяти потомков только передвижником, автором социально заостренных сюжетов о России второй половины XIX века. Реалии XX столетия, столь же искренне переживаемые Репиным, преподносились публике как старческий упадок, что совсем не соответствовало истине. В 1900-е годы Репин не изменился как художник, всегда искавший в искусстве соответствия жизни. Как в 1870-е, когда он писал «Бурлаков на Волге», гимн человеку труда, так и в начале XX века он остается верен своему пониманию предназначения художника.

_{«Виртуальный Русский музей» в социальных сетях:}

книги

Осенью 1905 года забастовочное движение охватило всю Россию, в нем участвовало 120 городов. 10 октября остановилось движение идущих из Москвы поездов, через два дня забастовал Центральный телеграф. В тот же день было прекращено и движение поездов, отправлявшихся из Петербурга. К 17 октября 1905 года во Всероссийской октябрьской политической стачке участвовали уже 2 млн человек. Во многих городах было отключено освещение, не выходили газеты, не работали водопровод и телефон. Собирались деньги на создание вооруженных дружин. В столице был образован Петербургский совет рабочих депутатов.

Нужно было принимать срочные меры. Николай II обратился за советом к недавно вернувшемуся из США после подписания Портсмутского мира с Японией С. Ю. Витте, который так определил развилку, перед которой стояло правительство: или диктатура, или конституция. К диктатуре власть была не готова, поскольку не имела очевидного кандидата на пост диктатора. При этом даже один из претендентов на эту роль дядя царя великий князь Николай Николаевич требовал незамедлительного введения конституции.

15 октября совещание у Николая II продолжалось до глубокой ночи и было необычайно бурным. На нем присутствовали С. Ю. Витте, О. Б. Рихтер, В. Б. Фредерикс, великий князь Николай Николаевич. Ожидавший высочайшего приема военный министр А. Ф. Редигер был поражен царившим за дверью возбуждением. Когда в час ночи царь все же принял его, он «был взволнован: лицо раскраснелось, и голос был неровен». По словам В. Б. Фредерикса, великий князь Николай Николаевич, отправляясь к царю, заявлял: «Надо спасти государя! Если он сегодня не подпишет манифеста, то я застрелюсь у него в кабинете! Если я сам этого не сделаю, то ты обещай застрелить меня!» Правда, эти угрозы были явно излишни, так как, по сведениям начальника Главного управления Генерального штаба Ф. Ф. Палицына, император принял решение подписать манифест еще до прихода своего дяди.

19 октября, подводя итог столь знаменательным дням, Николай II писал матери: «Тошно стало читать агентские телеграммы, только и были сведения о забастовках в учебных заведениях, аптеках и пр., об убийствах городовых, казаков и солдат, о разных беспорядках, волнениях и возмущениях. А господа министры, как мокрые курицы, собирались и рассуждали о том, как сделать объединение всех министерств, вместо того, чтобы действовать решительно». По мнению царя, насильственных мер бояться не следовало и одна угроза их применения способствовала бы наведению порядка в столице. Однако и император признавал, что столь востребованная решительность не отменяла потребности в преобразованиях. Именно поэтому был подписан Манифест 17 октября 1905 года, провозглашавший политические свободы и, главное, скорый созыв законодательной Государственной думы. «Мы обсуждали его два дня и, наконец, помолившись, я его подписал. Милая моя мама, сколько я перемучился до этого, ты себе представить не можешь! Я не мог телеграммою объяснить тебе все обстоятельства, приведшие меня к этому страшному решению, которое, тем не менее, я принял совершенно сознательно… Единственное утешение это — надежда, что такова воля Божья, что это тяжелое решение выведет дорогую Россию из того невыносимого хаотического состояния, в каком она находится почти год». В этом письме император прямо и недвусмысленно заявлял, что подписанный им документ «это, в сущности, и есть конституция».

В соответствии с подписанным царем Манифестом Государственная дума становилась законодательным органом власти, а его подданным гарантировались основные свободы (совести, слова, собраний, союзов, неприкосновенности личности). Совет Министров, до того времени практически не функционировавший, с 19 октября стал выполнять функции объединенного правительства, и его председателем был назначен С. Ю. Витте.

Тем не менее Манифест 17 октября 1905 года — это декларация о намерениях, и его нельзя назвать конституцией, как это делают некоторые исследователи. Зато на это определение могут претендовать Основные государственные законы от 23 апреля 1906 года, так как именно они закрепляют распределение полномочий между императором, Советом министров, Государственным советом и Государственной думой.

Именно тогда, к концу апреля 1906 года, власти также пришлось определиться, каким образом будут осуществлять свои полномочия народные представители. Это произошло незадолго до открытия Думы. В ходе работы над документом царские чиновники старались свести эти полномочия к минимуму. Тем не менее царь уже не мог взять назад данное 17 октября 1905 года слово: Государственная дума была законодательным учреждением и без ее одобрения законопроект не мог стать законом. Это не касалось только вопросов, связанных с обороноспособностью страны, внешнеполитическим курсом, Положением об императорской фамилии. Этими вопросами занимались царь и его министры, депутаты в эти сферы вмешиваться не могли.

Порядок принятия законов был следующим. Подготовленный правительством или депутатами законопроект шел на одобрение Думы, затем — на утверждение Государственным советом (половина членов которого теперь назначалась императором, а половина избиралась). Далее требовалась подпись царя, за которым оставалось последнее слово. Император мог отклонить законопроект (то есть обладал правом абсолютного вето).

Дума созывалась на 5 лет и могла быть распущена императором по его усмотрению. Правительство непосредственно от депутатов не зависело, министры назначались императором и отвечали только перед ним.

Полномочия депутатов были весьма ограниченными. И все же создание Государственной думы стало огромным шагом на пути установления в России конституционной монархии.

Как уже отмечалось, на первых порах факт учреждения в России конституционных порядков признавал сам царь: в уже цитированном письме матери и в откровенном письме столичному генерал-губернатору Д. Ф. Трепову. Накануне принятия Манифеста Николай II писал: «Я сознаю всю торжественность и значение переживаемой Россией минуты и молю милосердного Господа благословить Промыслом Своим нас всех и совершаемое рукой моей великое дело. Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержка в этой борьбе ни откуда не пришла. Всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей, и в конце концов случилось неизбежное. Тем не менее, по совести, я предпочитаю даровать все сразу, нежели быть вынужденным в ближайшем будущем уступать по мелочам и все-таки прийти к тому же». Император был не одинок в подобной оценке. Уже после того, как Манифест 17 октября был опубликован, самарский губернский предводитель дворянства А. Н. Наумов спрашивал недавно назначенного премьер-министра С. Ю. Витте, можно ли говорить в сложившихся обстоятельствах о сохранении в России самодержавия. Глава правительства определенно отвечал, что нет.

Страх, который охватил ближайшее окружение императора осенью 1905 года, постепенно прошел, изменилось и отношение к Манифесту. 16 февраля 1906 года на царскосельских совещаниях С. Ю. Витте доказывал, что в России конституции нет и государь вправе взять обратно все дарованные им права. Даже весьма консервативные чиновники, участвовавшие в совещаниях, не поддержали премьера. «Не подлежит… никакому сомнению, что Россия будет управляться по конституционному образцу», — утверждал К. И. Пален. С ним соглашались и другие. Но именно Витте был ближе всех к пониманию позиции императора. В конце февраля 1906 года, принимая одну из делегаций, царь уверенно заявлял: «Я не потерплю никакого умаления самодержавия».

9 апреля 1906 года Николай II поделился с участниками царскосельских совещаний своими сомнениями относительно привычного определения самодержавной власти как неограниченной: «Имею ли я перед моими предками право изменить пределы власти, которую я от них получил?» Но в самый последний момент работы совещаний император, во многом под давлением высших сановников империи, согласился исключить слово «неограниченный» из Основных законов. И все же, при наличии конституционных учреждений, он оставался самодержцем.

Статья 86 Основных государственных законов определенно заявляла о законодательных полномочиях Думы: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы и восприять силу без утверждения государя императора». И все же все точки над «i» так и не были расставлены. Правовая система России напоминала слоеный пирог, в котором уживались нормы и институты разных эпох. Новое чаще всего не упраздняло старое, а лишь добавлялось к нему, так что описанная конструкция власти думского периода не дает верного представления о ее характере. Здесь особенно важны детали, где, как обычно, и скрывается дьявол.

Многие особые прерогативы императора восходили к прежним, дореформенным временам. Так, он имел исключительное право создавать и упразднять министерства и прочие высшие административные учреждения, распределять между ними обязанности. Только император определял порядок пожалования титулов и орденов. Исключительно от его имени заключались международные договоры, объявлялись война или мир. В его руках была и обороноспособность страны. Своей волей он вводил в том или ином регионе империи чрезвычайное положение. В некоторых случаях государь имел право делать исключения в законе: например, даровал милости отдельным лицам. С. Ю. Витте так писал по этому поводу: «Доколе отдельные отрасли законодательства нашего не будут переработаны, допущение изъятий из закона необходимо… Передача же этих дел на разрешение законодательных учреждений практически едва ли осуществима, ибо это по преимуществу мелкие и требующие спешного разрешения дела, для которых сложный законодательный порядок слишком громоздок и вообще неподходящ, так как Государственная дума и Государственный совет от более важных и плодотворных общих занятий отвлекались бы разбором сравнительно неважных, частных случаев».

Как уже говорилось, император обладал правом абсолютного вето. Его слово было решающим при принятии любого законопроекта. Однако в этом не было российской специфики. В начале XX века такое право было предоставлено большинству монархов, которые, правда, пользовались им чрезвычайно редко. Так, английский монарх последний раз ветировал законопроект в 1707 году. Пруссия вовсе не знала таких случаев. В России царь воспользовался своим правом только два раза.

Традиционно большое внимание правоведов привлекала статья 87 Основных законов. В соответствии с этой нормой император подписывал указы, имевшие силу закона, в перерывах между сессиями Думы. Правда, такое решение следовало внести в Думу не позднее, чем через два месяца с момента возобновления ее работы — иначе указ утрачивал силу. Современные исследователи порой утверждают, что именно статья 87 свидетельствовала о незыблемости самодержавия и иллюзорности полномочий Государственной думы. В действительности даже те правоведы начала XX века, которые критически относились к этой норме, полагали, что ее наличие в целом обосновано. Порой жизнь обязывает исполнительную власть принимать оперативные решения, пренебрегая официально прописанной (и обычно очень долгой) процедурой. В большинстве европейских стран конституции позволяли правительству прибегать к чрезвычайно-указному праву. Более того, оно применялось даже там, где было официально запрещено: например, в Сардинском королевстве: только в 1848–1849 годах там было принято 66 постановлений чрезвычайно-указного характера. Для сравнения: в России за годы работы Третьей Думы (1907–1912) правительство прибегло к этой мере шесть раз. Кроме того, сам факт наличия этой нормы подчеркивал конституционный характер «обновленного строя»: она фактически определяла рамки правительственного волюнтаризма.

Проблема была не в 87-й статье, а в сохранении старых, чиновничьих путей законотворчества (через Военный совет, Адмиралтейств-совет, Комитет финансов и др.), в туманном определении функций Совета министров, в не соответствовавших времени бюджетных правилах, подходивших для назначаемого Государственного совета, а не для избираемой Думы, и т.  д. Все это свидетельствовало об архаике российской правовой системы, которая менялась лишь частично.

Вопреки сомнениям современных исследователей, большинство правоведов начала XX века не сомневались в том, что в России в 1906 году установилась конституционная монархия; она не походила на английскую, но вполне соответствовала немецким образцам. Об этом писали В. М. Гессен, Б. А. Кистяковский, С. А. Котляревский, Н. И. Лазаревский и многие другие. Да, конституция была «куцей», полномочия Думы — весьма ограниченными. Тем не менее император в большинстве случаев отныне не мог законодательствовать самостоятельно. Впрочем, встречалась и иная точка зрения. Так, А. С. Алексеев полагал, что и после 1906 года не было подлинной конституции, однако можно было говорить о конституционных началах, провозглашенных Манифестом 17 октября. Причем это был не подарок царя, а явленная всем воля общества, отстоявшего свои права.

Принципиально иную позицию отстаивали юристы правомонархических взглядов (например, П.  Е. Казанский). Не будучи специалистами в области государственного права, они предпочитали анализу Основных государственных законов метафизические конструкции. Им представлялось, что царь не мог умалить собственную власть, даже если сам того желал. Кроме того, император даровал конституцию, а значит, он мог забрать дарованное назад: он оставался неограниченным самодержавным правителем, и факт созыва Думы мало что менял.

С тех пор прошло более ста лет. За это время было издано по меньшей мере шесть тысяч публикаций, посвященных Государственной думе. Многим авторам хотелось поставить точку в бесконечном споре о конституционной монархии. Советские историки в большинстве своем придерживались точки зрения правых монархистов и отрицали наличие конституционной монархии в России. С формально-юридической точки зрения эта позиция не выдерживает критики. Монархия может быть абсолютной либо конституционной. Конечно, абсолютные монархии бывают разными, равно как и конституционные отличаются друг от друга. Однако это соображение нисколько не колеблет основательность той простой классификации, которая сложилась в юридической науке и базируется на одном критерии: если полномочия монарха хоть в чем-то ограничены представительным учреждением, эта монархия конституционная, а не абсолютная. Основные законы не оставляли никаких сомнений на этот счет. Причем на практике сфера прерогатив представительных учреждений скорее расширялась, чем сужалась (о чем речь пойдет ниже).

Проблема конституционного характера политического режима в 1906–1917 годах не может считаться научной в полном смысле этого слова. Вместе с тем долгие годы она заслоняла собой важные вопросы функционирования представительных учреждений и, шире, всей политической системы России в преддверии революции 1917 года. Конституция у нас в крови — шутят англичане, у которых, как известно, конституция отсутствует. И они правы. Конституционный порядок — не совокупность документов, но определенные устои, привычные для политических игроков. Как говорили еще в начале XX веке, писаные акты — это скелет, который должен обрасти «мясом», чтобы правовой организм смог полноценно существовать.

Октябрьский манифест — Сайт изучения истории

Образец цитирования: С. Н. Труман «Октябрьский манифест»
historylearningsite.co.uk. The History Learning Site, 22 мая 2015 г. 19 декабря 2022 г.

«Кровавое воскресенье» 1905 года сильно ослабило всякую надежду Николая II называть себя «отцом своего народа». К концу года в Санкт-Петербурге было много забастовок, и на заводах царила политическая агитация. В первое воскресенье марта около 300 000 человек вышли на улицы столицы, выкрикивая различные лозунги. Больше всего власть тревожила фраза «Вся власть Советам», а фраза «Боже, царя храни и открой ему глаза на наши нужды» давала бы проблеск надежды на то, что часть народа все еще демонстрирует лояльность Николаю II. Еще большее беспокойство у правительства вызывал тот факт, что демонстрации были спонтанными, а не спланированными заранее, и в них участвовала любопытная смесь политических претендентов. Они призывали к общим изменениям в том, как следует управлять Россией, но не уточняли, чего они на самом деле хотят.

Дальний Восток с 1941 по 1945 год

Включите JavaScript

Дальний Восток с 1941 по 1945 год

Год произвольных арестов, забастовок и политической агитации не сулил правительству ничего хорошего.

К концу 1905 года Николай уже не мог рассчитывать даже на лояльность своих военных. В июне 1905 года экипаж линкора «Потемкин» взбунтовался, и катастрофа, которой стала русско-японская война, усугубила все проблемы, которые терпели военные. Есть свидетельства того, что солдаты армии отказывались двигаться на восток, чтобы сражаться с японцами, опасаясь, что любой такой шаг приведет к их смерти. Тот факт, что мужчинам в армии не платили в течение трех месяцев, вряд ли помогал делу.

Несмотря на все доказательства обратного, Николай II был непреклонен в том, что самодержавие не откажется от своей власти. Поэтому, что касается Николая, любая форма учредительного собрания для представления взглядов народа считалась неприемлемой. Однако слабость его позиции была такова, что он, что характерно, уступил. В марте 1905 г. Николай пообещал, что санкционирует созыв думы. Это было именно то, чего, как обещал Николай, не произойдет.

Первая Дума имела вес в пользу помещичьего класса и не принимала участия в законодательном управлении. Но многие увидели в этом зловещий признак того, что в правительстве не все в порядке.

А петербургские рабочие? В конце 1905 г. собрался Союз союзов. Павел Милыков был его президентом. В первые месяцы 1905 г. фабрики Санкт-Петербурга были свидетелями активной профсоюзной деятельности. Около 46 из 87 профсоюзов города вступили в Союз профсоюзов. Большинство людей в нем можно было бы отнести к левым либералам. У Союза Союзов было два основных убеждения. Он хотел использовать свою власть, чтобы потребовать реформы условий труда на фабриках, а также хотел распространить свою деятельность за пределы Санкт-Петербурга и попытаться мобилизовать поддержку крестьян в обширных сельских районах России. Однако Союз союзов обнаружил, что у них мало поддержки в деревне. Многие лидеры Союза профсоюзов были либералами из среднего класса. Они не могли начать сопереживать жизни тех, кто жил в деревне, и к весне 1906, Союз Союзов прекратил большую часть активности/агитации в деревне.

Россия оказалась полярной. Дума была главным предметом дебатов. Некоторые видели в этом спуск Николая II; другие поняли, что его возможности были чрезвычайно ограничены. Однако то, что сделала первая Дума, так это расколола тех, кто хотел перемен. Правые либералы считали Думу крупной победой, в то время как умеренные социалисты считали ее промежуточным успехом, но на нем нужно основываться. Они объявили, что бойкотируют выборы в первую Думу. Такой раскол сыграл на руку правительству. Те, кто выступал против царя и не сумел объединиться и организоваться, играли на руку правительству. Вместе они были бы отличным соперником. Но в то время как многие направления оппозиции оставались разделенными, царь оставался явно сильным.

Однако в октябре 1905 г. в Петербурге вспыхнула стихийная забастовка. Правительство в Петербурге противостояло конкурирующему правительству внутри города — правительству рабочих. Именно во время этой забастовки выступил Лев Троцкий. Перед Николаем стояло два выбора: усиление репрессий или конституционная реформа в той или иной форме. Он обратился за советом к графу Витте. Витте считал, что военным нельзя полностью доверять, и посоветовал Николаю пойти на реформы. Витте разработал эти реформы, а Николай подписал их 17 октября 19 г.05. Народу России обещали:

Гражданские свободы

Свободу слова

Свободу собраний

Никаких законов без согласия Думы не вводить.

Однако в Октябрьском манифесте не было ни слова о том, что Дума не может инициировать законодательство.

6. Россия/Литва (1905-1920 гг.)

Фаза кризиса (24 января 1905 г. — 30 ноября 1918 г.): литовских рабочих выступили против российского правительства 24-29 января, 1905 г. Столкновения литовских демонстрантов с правительственными войсками в Вильнюсе 15-17 октября 1905 г., в результате которых погибло около 24 человек. Император Николай II даровал российским гражданам гражданские свободы и Думу 17 октября 1905 года. Литовское собрание ( Сейм ) в составе 2000 депутатов под председательством Йонаса Басанавичюса собралось в Вильнюсе 4 декабря 1905 года, и Сейм потребовал предоставления Литве автономии. 6 декабря 1905 г. Семь литовских делегатов присутствовали на заседаниях Российской Думы с 5 марта по 15 июня 19 г.07. Национальное собрание Литвы провозгласило конституцию 1 августа 1914 г. Немецкие войска начали военное наступление против русских войск в Западной Литве в апреле 1915 г., а 18-19 сентября 1915 г. немецкие войска захватили Вильнюс. Литовское Национальное собрание под председательством Йонас Басанавичюс собрался в Вильнюсе 17 сентября 1917 г., а 23 сентября 1917 г. Национальное собрание потребовало независимости от России. Национальное собрание Литвы учредило Литовский национальный совет в составе 20 членов (Taryba ) во главе с Антанасом Сметоной 23 сентября 1917 г. Швеция, Швейцария и США оказали дипломатическую помощь (дипломатическое признание) Национальному совету. Национальный совет официально провозгласил независимость Литвы от России 11 декабря 1917 г. и 16 февраля 1918 г. Большевистские русские войска вторглись в Литву 17 февраля 1918 г. Большевистская Россия признала независимость Литвы в результате Брест-Литовского договора подписано 3 марта 1918. Германия признала независимость Литвы 23 марта 1918 г. Литовский совет провозгласил Литовское королевство 9 июля 1918 г., а 13 июля 1918 г. совет избрал немецкого герцога Вильгельма фон Ураха королем Литвы Миндаугасом II. выборы были отменены Литовским собором 2 ноября 1918 г.). Аугустинас Волдемарас сформировал правительство в качестве премьер-министра 11 ноября 1918 г.

Фаза конфликта (1 декабря 1918 г. — 25 августа 1919 г.): Большевистские русские войска вторглись в Литву 1 декабря 1918. Большевики провозгласили Временное Литовское рабочее и крестьянское правительство во главе с Винцасом Мицкявичюсом-Капсукасом 8 декабря 1918 года. Большевистская Россия признала коммунистическое правительство Литвы 22 декабря 1918 года. 20 декабря 1918 года Антанас Сметона и премьер Министр Волдемарас отправился в Германию за военной помощью. Немецкие войска вышли из Вильнюса 31 декабря 1918 г., а 5-6 января 1919 г. Вильнюс заняли советские большевистские войска. 19 января Германия направила в Литву около 10 000 немецких добровольцев.19. Литовские войска и большевистско-русские войска участвовали в боевых действиях, начавшихся 10 февраля 1919 г. Антанас Сметона был избран президентом Литовским национальным советом 12 апреля 1919 г. Польские войска освободили Вильнюс 19-20 апреля 1919 г. Большевистские русские и Литовские представители согласились на прекращение военных действий 25 августа 1919 года. Во время конфликта погибло около 2500 литовских солдат.

Постконфликтная фаза (26 августа 1919 г.)- 8 августа 1920 г.): 21-22 ноября 1919 г. под Радвилишкисом литовские войска разгромили антибольшевистские («белые») русские войска под командованием генерала Павла Бермондт-Авалова. Антибольшевистские русские войска вышли из Литвы 15 декабря 1919 г. 1919 г. Немецкие войска завершили отход из Клайпеды (Мемеля) 12 февраля 1920 г., французские войска заняли Клайпеду 12 февраля 1920 г. Выборы в Учредительное собрание состоялись 14-15 апреля 1920 г. занял 59 из 112 мест в сборке. Коалиция Крестьянский союз (ПС) и Социалистическая народно-демократическая партия (СДДП) получила 28 мест в собрании. Представители большевиков России и Литвы начали переговоры в Москве 7 мая 1920 г. Учредительное собрание собралось в Каунасе 15 мая 1920 г. и утвердило временную конституцию 10 июня 1920 г. Казимир Гринюс сформировал правительство в качестве премьер-министра 10 июня. 1920 г. Польша предоставляет де-факто признание Литвы 4 июля 1920 г. Литовские и большевистские представители России подписали Московский договор 12 июля 1920 г., который предусматривал признание большевистской Россией независимости Литвы. Российские большевистские войска начали военное наступление на польские войска в Вильнюсе в июле 1920 г.