Экклезиаст — вопрос. Евангелие — ответ

Кто из нас не слышал и не повторял этих выражений: «суета сует, всё суета», «вернуться на круги своя», «время собирать камни», «нет ничего нового под солнцем»… Многие знают, что это из книги Экклезиаста; что книга Экклезиаста (Екклесиаста), или Проповедника, входит в Библию. Тем, кто прочитал, эта книга в большинстве случаев нравится— меланхолической поэтичностью в сочетании с яркой, неожиданной образностью. Иные недоумевают: что в этой книге христианского, почему Церковь принимает ее как одну из священных книг?

Совсем небольшую— по сравнению с другими ветхозаветными текстами— книгу Экклезиаста (по-еврейски Когелета) изучали и комментировали святые отцы Церкви, ей посвящены многие тома исследований позднейшего времени. А мы будем говорить о ней с протоиереем Геннадием ФАСТОМ, настоятелем храма во имя святых равноапостольных Константина и Елены в Абакане (столице Республики Хакасия), библеистом, автором многих книг о Ветхом Завете, в том числе и недавно изданного «Толкования на книгу Экклезиаст».

— Отец Геннадий, начнем с авторства. Для многих наших читателей будет неожиданным утверждение, что автор книги Экклезиаста— это сын царя Давида, строитель иерусалимского Храма, премудрый царь Соломон; иными словами, что безымянный[1] Проповедник и Соломон— одно и то же лицо. Из Вашего Толкования можно понять, что Соломон под старость оставил свой царский дворец, свое богатство, оделся в рубище, взял посох и пошел бродить по дорогам, размышляя о тщете всего земного. Но ведь в Библии этого нет, как нет и указаний на соломоново авторство.
В третьей книге Царств (глава 11) говорится, что Соломон умер и погребен в Иерусалиме. Причем умирает он в обстоятельствах печальных: под влиянием своих жен впал в идолопоклонство и вызвал Божий гнев. Только ради Давида, Соломонова отца, Господь в эти дни щадит Израиль и Иерусалим. И нигде не написано, что Асмодей забросил Соломона далеко от Святого Града, и Соломон пошел бродить по дорогам…

— Действительно, есть версия, что книга Экклезиаста возникла уже после вавилонского пленения, что автор ее— поздний эллинизированный иудей; об этом говорит, в частности, философская настроенность автора, гораздо более свойственная античной культуре, нежели иудейской. Так же и филологический анализ текста заставляет думать о более позднем его происхождении. Ну что ж, ни доказать, ни опровергнуть окончательно эту гипотезу нельзя. Но лично я придерживаюсь традиционной, святоотеческой точки зрения: автор книги Экклезиаста— Соломон. В святоотеческой литературе книга Экклезиаста всегда воспринималась как покаяние царя Соломона, как книга, написанная после того, как он согрешил идолопоклонством.

Что же касается хождения с посохом по дорогам— это уже древнеиудейское предание, оно содержится в Хаггаде[2]. Святые отцы принимали древнеиудейские предания, многие из этих преданий перешли в святоотеческую литературу. Я этот образ— образ царя-странника, царя, отвергшего царство ради нищенской сумы,— использовал как художественное оформление книги, как фон для размышлений Экклезиаста— Когелета. Думаю, что именно так эта книга могла родиться.

— Но ведь в тексте Экклезиаста совсем нет покаянных мотивов— таких, как у Давида, например, в 50-м псалме.

— Да, это не Давидово покаяние! Это, скорее всего, покаяние философа, переосмысливающего всю свою жизнь. Слово «покаяние» здесь легче всего использовать в греческом варианте: метанойя, перемена, изменение. В жизни Соломона было несколько перемен. Его горячая любовь к Богу и к Премудрости Божией в молодости, деятельная жизнь в зрелости и потом, под конец жизни,— пресыщенность богатством и удовольствиями, приведшая к сомнительным поступкам. Нам до конца неизвестно, насколько глубоко погрузился он в идолопоклонство, однако ясно, что он увяз в своем многоженстве и заигрывании с язычеством. А потом его постигает не такое сердечное сокрушение, как у отца его Давида, но некое философское переосмысление бытия человеческого.

— Почему у него, вполне ветхозаветного иудея, возникла проблема смысла жизни? Почему она не возникала у Авраама, Исаака, Иакова… Моисея, Иисуса Навина, Самуила, Давида и других?

— Это все равно, что спрашивать, почему теорию относительности
создал именно Эйнштейн. Или почему «Евгения Онегина» написал именно Пушкин. Есть разные люди, у каждого своя дорога, свое предназначение на этой земле. Перечисленные ветхозаветные праведники были глубоко религиозны, но никто из них не избрал премудрости как главного принципа жизни; не просил у Бога сердца разумного, как просил Соломон в Гаваоне (см.: 3 Цар. 9). Получив от Бога премудрость, Соломон служил ей всю свою жизнь, и вот ей-то как раз ни разу не изменил! Он служил ей, когда судил людей, когда слагал Песнь Песней, когда писал свои Притчи— весь корпус Соломоновых книг можно назвать книгами премудрости. Поэтому не удивительно, что именно у Соломона возникает философская проблема— проблема смысла жизни в целом.

— Но ведь можно сказать и иначе. Предшественники Соломона в Священной истории, праведники Ветхого Завета были лишены болезненной рефлексии. Они знали, как надо жить. Они любили жизнь. Их не угнетала ее конечность, не пугала смерть: они умирали удивительно спокойно и очень мало интересовались тем, что будет с ними после смерти, и будет ли что-то вообще. Они радовались, когда у них рождались дети, и им не приходило в голову стонать: зачем этот ребенок родился, ведь он все равно умрет. Они были здоровы в конце концов! Соломон на их фоне выглядит таким… рефлексирующим интеллигентом. Чуть ли не чеховским…

— Предшественники Соломона действительно не похожи на него. Они жили верой и любовью к жизни, которая вполне их устраивала, и они не были философами. Философское восприятие мира вообще не свойственно древнему Израилю. Книги Ветхого Завета— это не философские, это исторические и пророческие книги. Экклезиаст являет собой некое исключение. Он как будто и впрямь принадлежит иной культуре. Это и дало библейской критике основания сомневаться в его тождественности Соломону. Экклезиаст, Когелет, а по нашему убеждению Соломон— это человек, у которого не было, может быть, глубокой религиозности. В Песни Песней не упоминается Творец, а Соломоновы Притчи при легкой редакции могли быть использованы атеистами. Бог там упоминается, но Он не в центре, и не Он все определяет. Соломон в этом смысле последователен, он таков, и иным быть не может. Вы не случайно провели параллель между ним и русским интеллигентом конца XIX века. В том веке у нас был святитель Филарет Московский, были Оптинские старцы, Феофан Затворник был и, в конце концов, Гоголь и Достоевский, которые— пусть не ровно, не гладко, но вели своих читателей по пути православной веры. Однако же и Лев Толстой был, и очень трудно ответить на вопрос, чего этому графу в Православии не хватило, за что он так его невзлюбил. В отношении Когелета можно сказать, что Бог его использует— кстати, Бог и Льва Николаевича использовал. Я знаю многих людей, которые читали Толстого в советские времена, потому что он был вполне доступен, и через него задумались над глубинными духовными проблемами. И это послужило толчком, в конечном итоге эти люди пришли к Православию. Напротив, я не знаю ни одного православного человека, который начитался бы Толстого и ушел из Церкви в толстовство. Знал бы это Лев Николаевич!..

Этот мир— мир неустроенного, мятущегося интеллигентского сознания— он действительно есть, и он не только в Серебряном веке присутствует, он на самом деле очень древний. Он не обошел стороною землю Израиля: мы наблюдаем здесь такого человека. И по Промыслу Божиему через него возникает целый ряд священных книг, книг, ставших каноническими.

— Почему, на каком религиозном основании книга Экклезиаста стала таковой?

— Она стала таковой потому, что она, по сути, задает вопрос. Экклезиаст— это вопрос, а ответ— Евангелие. Ни Моисей, ни Давид вопроса не задают, им достаточно того, что они напрямую от Бога получают. Пророк Илия говорит: жив Господь Бог Израилев, пред Которым я стою (3 Цар. 17, 1). Какие у него вопросы? А Соломон… Он не был атеистом, конечно, он был верующим человеком, но он подходил к самому краю пропасти— пропасти, в которой Бога уже нет. В некоторые моменты Бог у него будто исчезает. Но Богу нужен именно такой человек для того, чтобы был задан вопрос. Соломон беспощадно искренен, и он не будет утешать себя привычными словами: «Бог усмотрит… На все воля Божия…». Кстати, он не совсем одинок. Многострадальный Иов тоже задает вопросы и тоже не может себя утешить этими словами. И пророк Аввакум не утешает себя ими, он взбирается на башню, чтобы высказать Богу свои претензии. У Соломона, в отличие от Иова и Аввакума, к Богу претензий нет. У них эти претензии были— потому, может быть, что они очень глубоко чувствовали Бога. Соломон по сравнению с ними— человек в определенном смысле светский, и претензии его— не к Богу, а к жизни, в которой нет никакого смысла. У него было всё, что эта жизнь могла дать: несметное богатство, власть, слава, почет— но ни в чем он теперь не видит смысла. Книга Экклезиаста, Соломона— даже не о смысле жизни, а о ее бессмыслице. Взгляд автора честен, свободен от всяких самообольщений, он видит эту бессмыслицу без прикрас. В чем богооткровенность книги Экклезиаста? Парадокс: в том, что она оставляет человека без Бога. И дает ему ясно увидеть, какова без Бога жизнь. Потому этот текст так драматичен, в нем присутствует надрыв, накал, драма человеческой души, потерявшей смысл.

— Меня поразила фраза из Вашей книги: «Только в Экклезиастовой пустыне можно найти евангельский оазис»[3]. Однако она и недоумение вызывает тоже. Неужели прийти к Богу можно только через состояние Экклезиаста, через переживание бессмыслицы, пустоты? Разве нет других путей?

— Недоумение возникает не только у вас. Одна журналистка уже возмущалась этим моим утверждением: дескать, не понадобилась никакая Экклезиастова пустыня ни Сергию Радонежскому, ни Серафиму Саровскому, ни Иоанну Кронштадтскому— для того, чтоб забил источник воды живой. Но эти слова, которые я в книге все же оставил, не подразумевают непременно хронологической последовательности: сначала переживание пустыни, пустоты, бессмыслицы, потом— Евангелие. С кем-то это именно в такой последовательности и происходит, но не со всяким. Святые, перечисленные здесь, пережили Экклезиастову пустыню вот в каком смысле: они глубоко ощутили суетность, тщету этого мира и отвергли ее. Иначе они не имели бы тех откровений, которые им были дарованы. Кого этот мир вполне устраивает, тот не станет ни Серафимом, ни Сергием, хотя бы он всю Псалтирь назубок знал. Это надо изнутри пережить: насколько пуст этот мир без Бога. Для того, чтобы потом в Бога богатеть (ср.: Лк. 12, 21).

Книга Экклезиаста очень современна, очень актуальна для нашего времени. Она определяет человека, участвующего в гонке потребления, в погоне за удовольствиями, за успехом, за пустыми увеселениями[4]. Сегодня я знаю людей, пришедших к христианству именно через книгу Проповедника. Прочитавший ее человек видит обезбоженный мир и отправляется искать Бога и находит его— в Евангелии. Очень жаль, конечно, что люди (в том числе, увы, и верующие) сейчас мало читают или предпочитают читать что-то более легкое. Но книга Экклезиаста остается одной из самых востребованных, она читаема, хотя, может быть, и не понимаема до конца.

— Что нужно, чтобы понять?

— Своего рода ключом к книге Экклезиаста является слово итрон. Оно не встречается нигде более в Библии и означает «остаток», или «прибыль». Сухой остаток, как мы иногда выражаемся. Ответ на вопрос: «А что мы со всего этого будем иметь?». Экклезиасту нужен ответ на этот вопрос, и он испытывает все: богатство, нищету, женщин, вино, созидательный труд, власть… и даже благочестие. А в сухом остатке ничего не остается: все— «суете сует»[5] и томление духа.

— Как— ничего не остается? Ведь Соломон построил Храм! В первый же день в Храме было явлено чудо, и Соломон молился о своем народе, молился о нем на века вперед— эти страницы (см.: 3 Цар. 8) невозможно забыть. Храм стоял еще на тот исторический момент, его еще никто не разрушал!

— Храм стоял. Но от этого ничего не менялось. Такое часто бывает в жизни. Когда мы читаем молитву Соломона при освящении Храма, мы видим, он переполнен, это действительно шехина— божественное присутствие. И вот— от этого ничего не осталось. О Храме Соломон-Экклезиаст не вспоминает ни разу! (Это, кстати, и заставляет библейских критиков сомневаться в авторстве царя Соломона. Но в определенном смысле нам это и неважно.) Апостол Павел предупреждает: вполне возможно, проповедуя другим, самому остаться недостойным (ср.: 1Кор. 9, 27). Такие трагедии происходят с людьми, даже и со священниками, есть такое понятие: выгорание. Я видел выгоревших священников, среди них были и талантливые, умные и отнюдь не лишенные нравственных качеств люди. И все они были очень ревностны в свое время. А потом пришло внутреннее разочарование, в жизнь вошла светскость… И с Экклезиастом происходит то же. Он построил Храм, но не обрел высшей пользы— итрон.

— Но ведь выгоревший священник, скорее всего, сам в этом виноват, и Экклезиаст, стало быть, тоже.

— Возможно. Если бы у Соломона всегда сохранялась такая настроенность, как в день освящения Храма,— разве появились бы идолы в Иерусалиме? А они появились. Да, история Экклезиаста— это история падения. Или опустошения. Был полон, а стал пуст. И во всем, что под солнцем (Еккл. 1, 3 и далее), нет этого итрон. Потому что итрон на самом деле— это то, что выше солнца.

Но кроме слова «итрон» есть еще одно ключевое слово, необходимое для понимания книги Экклезиаста: тов. В отличие от первого слова, оно распространено в древнееврейском языке и в Священном Писании, начиная с первых глав книги Бытия. Оно означает «хорошо», или «благо». Тов— это то, что хорошо. Все, что, как мы уже сказали, испытал Соломон— и богатство, и слава, и женщины, и вино, и труд, и благочестие— это на самом деле хорошо, тов. Читая текст Экклезиаста, мы несколько раз видим, как он пытается взобраться на вершину, обрести желанное итрон— но отчего-то не может это сделать. И, не желая провалиться совсем уж вниз, туда, где грех и гибель, соскальзывает в некое усредненное общечеловеческое счастье, в это самое тов. Но долго пребывать в этом общечеловеческом благе философ почему-то не может, и опять карабкается на вершину, и срывается, и ищет утешения во всеобщем тов, и вновь не находит. И этим— зависанием между обыкновенным благом и высшей нетленной пользой— определяется состояние души Когелета, философа.

— Не эта ли драма привлекала к книге Экклезиаста христианских аскетов-подвижников?

— Она служила своего рода оправданием тому, что они делали. Ведь Экклезиаст— книга о бессмыслице жизни в ее, в общем-то, положительных проявлениях. Заметьте, автор не рассуждает о страданиях, болезнях, преступлениях, войнах и т.д. Он отражает нормальное, положительное состояние человека, то, что принято называть счастьем. Счастье— это то самое тов, в котором нет итрон. А в Евангелии понятия счастья вовсе нет, в нем есть другое понятие— блаженство. Блаженство— это итрон, высшее приобретение. Помните богатого юношу, который отошел от Христа опечаленным? (см.: Мф. 19, 16–22; Мк. 10, 17–22; Лк. 18, 18–23). Ему предложили тов— усредненное благополучие и благочестие (соблюдай заповеди). Это у него было и не удовлетворяло. Но вот расстаться со своим благополучием, с богатством, со счастьем ради блаженства, ради сокровища на небесах (ср.: Мф. 19, 31) он не мог.

Христианские подвижники сознательно бросали мир в его суетных проявлениях, отказывали себе в невинных, казалось бы, самим Богом созданных удовольствиях, и это был отказ не от греха. Это отказ от тов, от доброго— потому что в этом добром нет высшего блага— итрон.

— Вы целую главу своей книги посвятили Экклезиастовым антиномиям, самая знаменитая из которых— время разбрасывать камни и время собирать камни (Еккл. 3, 5). Каков их нравственный и духовный смысл?

— Всему свое время, и время всякой вещи под небом (Еккл. 3, 1)— это о глубинном смысле нашей жизни. Человек очень часто не знает, чему время сейчас, или считает, что все его время— только для чего-то одного. А жизнь— она диалектична все-таки, законы диалектики никто не отменял. И человек, христианин, который живет в Духе Святом, должен особенно чутко чувствовать, чему сейчас время. Его поступки могут быть противоположными: он может наказывать или прощать, бить или врачевать. Известный случай из жизни святителя Луки Крымского (Войно-Ясенецкого): он увидел комсомольцев, приставивших лестницу к стене церкви, чтобы взобраться на крышу и снять крест. Святитель в гневе тряхнул эту лестницу, они упали, разбились, поломались. Он их отвез в больницу и лечил: всему свое время. Или адмирал Ушаков, о котором многие до сих пор спрашивают, почему он прославлен в лике святых, в чем, собственно, его святость: его пушки сокрушают турецкую эскадру, турки тонут, он отправляет своих матросов на шлюпках— спасать этих турок, вытаскивать их из воды: время миловать. Божественная София, Премудрость проявляется в человеке, если он знает, чему сейчас время.

— Книга Экклезиаста несет очень мощный нравственный заряд. Автор— очень моральный человек, иначе говоря, праведник. Мудрая жизнь для него— это праведная жизнь. Но здесь же— утверждение о том, что праведность не имеет смысла… Как это сочетается?

— Это трагедия Экклезиаста! Он неспособен жить безнравственно, он призывает к благочестию, но при этом он видит бессмысленность благочестия без Бога. Здесь можно вспомнить наших коммунистов, среди которых были люди высокой нравственности, были те, кто отдавал жизни на войне… Но те, кого, по крайней мере, застал я— не могли уже верить ни в какой коммунизм. Они призывали людей работать, жить честно, жить по законам коммунистической морали, они могли не ощущать от этого никакого дискомфорта… если только не уходили в себя, если не были склонны к русскому самокопанию. Они были подобны Проповеднику, и это еще раз подтверждает, что любое время и любое поколение узнает себя в Экклезиасте.

Бог не теряет людей, которые потеряли Его. У человека нет Бога, у него на этом месте пустота, но Бог его не оставил, поэтому он живет нравственно, не может, не хочет опуститься ниже какого-то уровня. В принципе, это свойственно любому человеку, даже уголовники создают себе своеобразную мораль, у них это называется «жить по понятиям».

— Соломон был мудрецом, философом, но не был пророком… И все же Вы считаете, что в его книге присутствует свидетельство о будущем Мессии?

— В ней есть текст, допускающий мессианское истолкование— в 4-й главе, с 13-го стиха, о юноше, который родился в царстве своем бедным: не было числа тому народу, который был перед ним, хотя позднейшие не порадуются им. И это— суета и томление духа!

— Какое же это мессианское место, если все суета?

— Многие ходят с этим Юношей, со Христом— это массовое обращение народов в христианство. Позднейшие не порадуются— это апостасия, остывание, отпадение. Для скольких народов вера во Христа сейчас— только рудимент, остаток традиции. Рождество— любимый зимний семейный праздник, уже никак не связанный со Христом. Эпоху, в которой мы живем, называют постхристианской… Текст Экклезиаста показывает, что и само христианство не исключение, что его исторический путь проходит теми же кругами: за подъемом следует спад, за горением— остывание. Хотя в конечном итоге врата адовы не одолеют Церкви (ср.: Мф. 16, 18) и Жених придет за Своей невестой. Хорошо все то, что делается ради Господа, хороша православная империя с великолепными храмами. Но вот приходят враги, или вспыхивает мятеж— храмы опустошены и разрушены. Выход из этого круга— только День Восьмый, круг закончится явлением Господа во славе— но для нас, живущих сегодня, выход— это святость, это то Царство Божие, которое мы не ждем, как будущего, а имеем сейчас. Когда на Литургии мы возглашаем «Благословенно Царство…»— мы благословляем то Царство, которое здесь и сейчас, в котором мы находимся. Это выход из порочного круга, в том числе и круга христианской истории, которого Соломон не видел. Итрон— это в конечном итоге Сам Господь. Господь, Который есть везде и во всем. В древнем патерике рассказывается о монахе, который не мог присутствовать на пасхальном богослужении: ему каждый раз доставалось послушание на кухне, и это было для него тяжким лишением, он мечтал хотя бы услышать, как «Христос воскресе» поют. Но Господь утешил его яблоками из райского сада, и он смог угостить ими вернувшуюся со службы под утро братию.

Беседовала Марина Бирюкова

Журнал «Православие и современность» №20 (36), 2011 г.

[1] Подчеркнем, что Экклезиаст (Екклесиаст, Когелет)— не имя собственное; это слово означает «собравший, проповедующий в собрании». От того же корня слово «экклезиология»— наука о Церкви как о собрании верующих.

[2] Хаггада, или Агада,— одна из древних раввинистических книг, содержащая иудейские предания.

[3] Фаст Геннадий, протоиерей. Толкование на книгу Экклезиаст. Красноярск: Енисейский благовест, 2009. С. 12.

[4] В книге протоиерея Геннадия Фаста немало страниц посвящено сегодняшним реалиям, многое показано на современных примерах.

[5] Общеизвестное «суета сует»— поздний и неточный перевод древнееврейского «хаваль хавалим»— «дуновение ветра», или «рассеяние пара».

Читать Екклезиаст. Екклезиаст толкование | bibliya-online.ru

Екклезиаст (Экклезиаст) – название одной из книг Ветхого Завета. екклезиаст входит в цикл учительных книг вслед за Притчами Соломоновыми. Название книги произошло от еврейского «коэлет» — проповедник в собрании. Собранием в то время называли встречу всех полноправных граждан.

Читать Екклезиаст.

Книга Екклезиаста состоит из 12 глав.

Авторство книги Екклезиаст

Автором Екклезиаста признается царь Соломон. В книге он носит имя Екклезиаста и называет себя царем Иерусалимским, сыном Давида. Авторству Соломона противоречат следующие факты:

• Строка «Я… был царем… в Иерусалиме». Как известно, Соломон оставался царем до смерти, следовательно, он не смог бы сформулировать мысль таким образом.
• Строка «Я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом». Известно, сто до Соломона в Иерусалиме был только один царь, следовательно, множественное число в отношении слова царь говорит не в пользу авторства Соломона.
• В екклезиасте несколько раз звучит предостережение от чрезмерного увлечения чтением. Это было бы странно слышать от Соломона, почитавшего мудрость выше всех благ.
• Настроение печали и разочарования, которым проникнута книга, было нехарактерным для периода царствования Соломона, это скорее признак послепленной эпохи.

Авторство Соломона ставится под сомнение и ввиду того, что многие исследователи считают, что написание екклезиаста не совпадает по времени с годами жизни Соломона. Существует несколько версий времени создания книги:

• Версия Нахтигалля — 975—588 г. до н. э.,
• Версия Шмидта и Яна — 699—588 г. до н. э.,
• Весия Делич — 464—332 г. до н. э.,
• Версия Гитцига — 204 г. до н. э.,
• Версия Греца — время царствования Ирода Великого.

Таким образом, разница во времени достигает 800 лет.

Толкование книги Екклезиаст

Книга Екклезиаст – уникальна для Ветхого Завета. Она является глубоким философским трактатом. Екклезиаст описывает круговорот в судьбе человека и всей вселенной. Исходя из текста, все бытие человека – бессмысленная суета. Все это уже было и еще не раз будет во вселенной.

Текст Екклезиаста – фаталистический. Автор призывает не пытаться усовершенствовать мир, а жить в согласии с Богом своим и наслаждаться жизнью.

Текст Екклезиаста изобилует противоречивыми мыслями.

Весьма вероятно, что Екклезиаст был написан в послепленную эпоху с целью поддержать народ, утешить, показать всю суетность и бренность бытия. Екклезиаст призывал воспринимать жизнь как дар Божий и не размышлять о тяготах и несправедливости, а наоборот, пытаться брать все лучшее от жизни.

Суетой автор называет все дела человека, а также такие понятия как праведность, веселье, мудрость, юность, богатство, силу и даже саму жизнь. Труд суетен, так как результаты любого труда не вечны. Богатство суетно, так как оно приходит и уходит, его не заберешь в иной мир. Мудрость суетна, так как она не может гарантировать человеку успех и процветание. Однако, автор все же убежден, что мудрость лучше глупости, а также предпочтительней физической силы и богатства. Но и мудрый, и глупый, и богатый умрут и будут забыты. Праведность суетна, так как автор не верит в закономерность праведность -> награда, грешность -> наказание. Автор объясняет свою точку зрения тем, что он стал свидетелем большого количества несправедливости. Автор не отрицает идеи того, что все происходит по воле Бога и что Бог действует правильно, однако он говорит, что смертным невозможно понять силы Провидения, а потому не стоит и пытаться.

Интересен тот факт, что автор не желает рассуждать о жизни после смерти, после суда Божьего. При этом он не отрицает того, что Бог приведет каждого на суд в конце дней его. Нежелание екклезиаста задумываться о жизни после смерти объясняется манерой книги в целом – автор говорит только о том, что он прочувствовал и познал на опыте. А опыт его убеждал в тщетности усилий человека.

Бренность и суетность окружающей его действительности автор екклезиаста объясняет

• Грехопадением людей,
• Непостижимости путей Господних,
• Неизбежности смерти,
• Неясности того, что представляет собой жизнь после смерти.

Не следует превратно толковать екклезиаст как гимн человеческой самости и независимости от Бога. Автор книги уповает на Бога.

Краткое содержание Книги Екклезиаста

Глава 1. Размышления о тщетности человеческих усилий, о круговороте вещей в природе.

Глава 2. Размышления о тщетности удовольствия, мудрости и труда.

Глава 3. Труд человеческий не влияет на ход событий в мире, которым управляет Бог.

Глава 4. Труд во зло, тщетность плодов труда.

Глава 5. Рассуждения о пустых обещаниях. Тщетность труда. Радость от богатства, дарованного Богом.

Глава 6. Рассуждение о том, что все предопределено. Ограниченность человеческой мудрости.

Глава 7. Смысл бытия и значение праведности неведомы человеку.

Глава 8. Божье воздаяние может быть непонятно человека

Глава 9. Человек не знает, что его ждет, но всех одинаково ждет смерть. Мудрость –  не залог успешности.

Глава 10. Мудрость – лучше глупости.

Глава 11. Призыв трудится, жить радостно, почитая бога Своего. За этой жизнью последуют темные дни.

Глава 12. Призыв к ответственности в молодости. Возвращение к мысли о суетности бытия.

Книга заканчивается советом:

Бойся Бога и заповеди Его соблюдай.

Книга Екклезиаста –  одна из книг‚ понимание которых не приходит сразу. Она требует определенной зрелости духа. Мысли и идеи Екклезиаста грандиозны в своем значении и влиянии на все последующую историю и культуру человека.

Читать Екклезиаст на нашем сайте вдвойне полезно, так как мы снабдили текст множеством иллюстраций известных художников.

Екклесиаст и Песнь Соломона | Reformed Bible Studies & Devotionals на Ligonier.org

9 января 2015 г.

Библейские исследованияИзучения Ветхого ЗаветаКниги Ветхого ЗаветаМудрость Литература

Екклесиаст 12:14

предыстория и акценты литературы мудрости. Этими книгами являются Екклесиаст и Песнь Соломона, два произведения, которые традиционно приписывались Соломону. Многие даже говорят, что Соломон написал Песнь Соломона, когда был молодым человеком, а Екклесиаст, когда он был пожилым и многое повидал за свою долгую жизнь.

Песнь Песней Соломона свидетельствует о том, что она написана рукой Соломона, поскольку в ее первом стихе говорится: «Песнь Песней, которая принадлежит Соломону» (Песнь 1: 1). Екклесиаст, с другой стороны, не претендует на авторство, кроме того факта, что он состоит из «слов Проповедника, сына Давидова, царя в Иерусалиме» (Еккл. 1:1). Поскольку Соломон был царем в Иерусалиме в какой-то момент истории, Екклесиаст вполне может происходить от него. Но мы не можем быть догматичными по этому поводу, потому что сам Екклесиаст прямо не отождествляет Соломона.

Песнь Соломона и Екклесиаст — трудные книги по разным причинам. Самая большая трудность с Песней Соломона заключается в том, что в ней почти не упоминается Господь явно, говоря о Нем один раз в конце книги (8:6), да и то вскользь. То, что работа, кажется, дает очень мало прямого богословского учения, также затрудняет ее интерпретацию. То, что мы находим в Песне Песней Соломона, — это картина любви между мужем и женой, с особым акцентом на их физические отношения. Из-за этого, а также из-за того, что многим толкователям было трудно понять, что Бог вдохновил книгу о любви, браке и сексе, произведение чаще всего читалось как аллегория любви Христа к Своей невесте, церкви. . Трудно принять эту работу как простую аллегорию, потому что библейские авторы почти никогда не используют этот метод толкования, и в одном месте, где что-то явно названо аллегорией, приведенный пример не является аллегорией в традиционном смысле (Гал. 4). :21-31). Главное намерение Соломона — просто показать нам любовь мужа и жены. Однако это не означает, что книга в конечном счете не о Христе. Работа заставляет нас жаждать совершенной любви, которую не может дать нам ни одно существо. Таким образом, она направляет нас к Спасителю, Который один может удовлетворить нас.

Екклесиаст имеет легкий пессимистический тон, поэтому у многих верующих возникают с ним проблемы. Ключ к пониманию этой работы — рассматривать ее как пример библейской апологетики. Он указывает на то, что без Бога жизнь временна и бесполезна. В нем говорится, что так много в жизни непостижимо, тем самым указывая нам на Господа, который один все это понимает.

В конце концов, все Книги Мудрости говорят об одном: жизнь без Бога бессмысленна и что только Он может полностью и окончательно понять творение. Единственный способ для нас обрести истинную мудрость вечного значения — это обратиться к Нему и Его Слову. В противном случае, какой бы смысл мы ни находили, он будет мимолетным, какие бы радости мы ни имели, они не удовлетворят нас, и всякая любовь, которую мы имеем, не будет удовлетворять потребности наших душ.

Для дальнейшего изучения

Притчи 2:6–8 Екклесиаст 12:13–14

Мудрость Иова

Иов 42:1–17

Бог в движении

Луки

9 Резюме и анализ Книги Екклесиаста – Интересная литература

Литература

‘Всему свое время’, ‘нет ничего нового под солнцем’, ‘суета сует’, ‘зло под солнцем’, ‘и солнце восходит’: пожалуй, нет более переполненной книги Ветхого Завета запоминающихся фраз, чем Книга Екклесиаста.

По сути, автор Екклесиаста говорит нам, что все, что мы делаем, — «суета»: пустая, тщетная и недолговечная. Неважно, мудр ты или дурак, в конечном счете, потому что все в конце концов умирают. Автор поощряет мудрость как нечто, к чему нужно стремиться, чтобы обеспечить благополучную земную жизнь, но скептически относится к тому, несет ли она какие-либо долгосрочные преимущества за пределами этой жизни.

Книга Екклесиаста: резюме

Проповедник, который «пишет» Книгу Екклесиаста, начинает с указания на то, что все суета: все, что делает человек, в конечном счете тщетно, ибо мир продолжает вращаться, а солнце всходит и заходит как раньше, и человек не может изменить вещи каким-либо значимым образом. Проповедник говорит нам, что он намеревался познать великую мудрость и знание, но за это пришлось заплатить большую цену: чем больше узнаешь, тем печальнее становишься.

В свете бессмысленности и тщетности всех человеческих усилий он говорит нам, что мы должны стремиться наслаждаться простыми радостями жизни: едой и питьем и получением удовольствия от нашей работы.

Остальная часть Екклесиаста представляет собой нечто вроде сборника, содержащего ряд размышлений как о политике и деньгах (в главе 5), так и о любви (конец главы 7). Повсюду в центре внимания находится центральная идея о том, что все человеческие усилия в конечном счете бесполезны и бесполезны, но нам, тем не менее, приходится делать все возможное в своей жизни и искать простые удовольствия (такие как еда и питье) там, где мы можем это сделать. .

Хотя в 3:19 человек ставится в один ряд с другими «зверями» или животными и подразумевает, что у человека нет жизни после смерти, в Екклесиасте есть многочисленные ссылки на Бога. Однако у него, кажется, мало глубоко укоренившейся веры в личного Бога, даже если он признает присутствие Бога как создателя мира.

Книга Екклесиаста: анализ

Книга Екклесиаста, которая, как считается, была написана между 300 и 200 г. до н.э., является примером библейской «литературы мудрости», которую обычно приписывают Соломону. И хотя автор Екклесиаста объявляет себя «сыном Давида», предполагая Соломона, ученые полагают, что это было просто условное приписывание и что книгу написал более поздний автор. (Кроме того, в 2:12 ясно сказано, что автор идет «вслед за царем», то есть, вероятно, вслед за мудрым Соломоном.)

Заглавие, под которым известна нам эта книга, Екклесиаст, взято из латинского перевода святого Иеронима и, в конечном счете, от греческого, означающего «собрание», после еврейского названия оригинала: K ō heleth , что, как считается, означает одно и то же. Кем бы ни был ее автор (богатый израильтянин, живший достаточно близко к Иерусалиму, чтобы быть свидетелем нескольких событий из первых рук, как отмечается в Словаре Библии ), считается, что вся Книга Екклесиаста была написана этим одним автором, с за исключением последних шести стихов, которые, вероятно, добавил последователь или ученик.

Хотя автор Екклесиаста ссылается на Бога и важность веры, тон скептицизма, который пронизывает его, необычен: все «суета», бессмысленно и в конечном счете бессмысленно, а счастье, к которому стоит стремиться, мимолетно и трудно достичь.

«Нет ничего нового под солнцем», говорит нам автор (часто это дается как «нет ничего нового под солнцем»). Это одновременно пессимистично (все, что стоит сделать, кажется, уже достигнуто кем-то другим), но также, как ни странно, обнадеживает, поскольку, как только эта истина принята, становится труднее удивляться или ужасаться чему-либо, что окружает нас. .

Многие мудрые идеи автора являются самостоятельными и могут быть согласованы с Книгой Притчей. Например, в 5:8 содержится такой совет:

Если увидишь притеснение бедных и насильственное извращение суда и справедливости в какой-нибудь области, то не дивись сему: ибо кто выше всех касается; и быть выше их.

Это остается верным и сейчас, как и более двух тысячелетий назад, когда его написал автор: мы должны признать, что существуют политические институты и государственные системы, которые ведут вверх к тирании, оставляя бедных в нищете и высмеивая справедливость. Одним из самых ценных качеств Екклесиаста, наряду с его замечательной поэзией, является честность в отношении того, как устроен мир: его можно рассматривать как предшественника великого произведения стоицизма, Марка Аврелия 9. 0055 Meditations (Penguin Classics) , который также побуждает нас принять то, что мы не можем изменить, хотя это часто означает необходимость проглотить некоторые довольно неприятные истины о том, как работает сила.

Во всем Екклесиасте совет автора может быть согласован (предварительно) со стоицизмом и эпикуреизмом: постарайтесь принять то, что вы не можете изменить, и контролируйте свою реакцию на вещи, которые должны вызывать у вас гнев или несчастье, и стремитесь получить умеренное удовольствие от простые вещи, которые жизнь дает вам в настоящий момент. Это не означает, что автор Екклесиаста был стоиком или эпикурейцем или даже что он непосредственно соприкасался с этими идеями; но греческая мысль была хорошо известна в той части Ближнего Востока, когда он писал, так что вполне вероятно, что он сталкивался с подобными идеями из вторых или третьих рук.

Хотя Библейский словарь определяет ценность Книги Екклесиаста главным образом в том свете, который она проливает на еврейское мышление того времени, он упускает из виду качество ее поэзии, например, в справедливо известном отрывке из 3:1. -8:

Всему свое время, и время всякой вещи под небом:

Время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное;

Время убивать и время лечить; время разрушать и время созидать;

Время плакать и время смеяться; время сетовать и время плясать;

Время разбрасывать камни и время собирать камни; время обнимать и время воздерживаться от объятий;

Время получать и время терять; время хранить и время отбрасывать;

Время рвать и время сшивать; время молчать, и время говорить;

Время любить и время ненавидеть; время войны и время мира.

Почти завораживающее влияние такого синтаксиса, ритмы слов автора, следующие образцам его мысли, можно почувствовать во всем, от Диккенса «Это были лучшие времена, это были худшие времена» до Т. С. Элиота. Будет время, будет время» отрывок из «Песни о любви Дж. Альфреда Пруфрока». Но наряду с ритмами таких пассажей привлекательность заключается в их спокойной покорности и готовности автора противостоять собственной усталости от мира, отвергая при этом полное отчаяние по поводу тщетности всех человеческих амбиций.