Их личный штат Аляска – Weekend – Коммерсантъ

На сервисе Hulu вышел сериал «В поисках Аляски» о подростках, обдумывающих житье в школе-интернате

Фото: Fake Empire;Paramount Pictures

Фото: Fake Empire;Paramount Pictures

Роман Джона Грина в жанре young adult «В поисках Аляски» был опубликован в 2005 году. Он мгновенно стал бестселлером и попался на глаза телепродюсеру Джошу Шварцу еще тогда, но студия «Парамаунт», купившая права на экранизацию, отложила съемки в долгий ящик. Дело сдвинулось с мертвой точки только после того, как стала хитом экранизация другого бестселлера Грина — «Виноваты звезды» (2014). Возможно, оттого что материал этот не новый и в нем нет нынешних примет времени вроде смартфонов, соцсетей и чатов знакомств, сериал вышел по-хорошему старомодным. Он разительно отличается от ярких, шумных и беззастенчивых зрелищ вроде «Эйфории», где старшеклассников уже накрыла цифровая сексуальная революция. Подростки у Грина все еще читают бумажные книги и звонят родителям по телефону-автомату. Те, в свою очередь, неловко пытаются уберечь детей от всего, что может пойти в жизни не так. Но взрослые и дети — существа от века разобщенные. «Нам не с кого брать пример, когда дело доходит до серьезных отношений»,— так обстоят дела у Майлза Холтера и его друзей по старшей школе.

16-летний Майлз (Чарли Пламмер) — книжный мальчик, который предпочитает своим недалеким сверстникам знаменитых мертвецов и их последние слова. Вычитав в биографии Франсуа Рабле, что перед смертью тот, предположительно, произнес: «Я иду искать великое „Возможно»», Майлз решает оставить стены родительского дома. Из Флориды он отправляется в Алабаму, в школу-интернат «Калвер-Крик», где когда-то учился его отец. (Как сказал перед смертью Оскар Уайльд, глядя на обои в гостиничном номере: «Убийственная расцветка! Я не могу больше видеть это, я лучше умру».)

В школе Майлз сразу находит компанию — это его сосед по комнате темнокожий Чип Мартин (Дэнни Лав) по прозвищу Полковник, красивая и смелая Аляска Янг (Кристин Фросет), которая непрерывно курит и называет себя феминисткой третьей волны, и их приятель Такуми (Джей Ли). У этих ребят, со слов Аляски, «сразу нашлись общие интересы — бухло и бесчинства». Не достигшая совершеннолетия Аляска умеет виртуозно убалтывать продавцов и покупает спиртное и сигареты на всю компанию. («Я только что выпил восемнадцать стаканов чистого виски — это рекорд», как сказал перед смертью любимый поэт Аляски Дилан Томас.)

Предыдущая фотография

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Следующая фотография

1
/
5

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Фото:
Fake Empire;Paramount Pictures

Компания Чипа враждует с детьми из состоятельных семей, которые уезжают из лагеря на выходные,— за это их прозвали «воины будней». В «Калвер-Крике» в ходу розыгрыши между враждующими компаниями — например, вытащить новичка из постели и бросить в озеро в одних трусах. («Атакуем шатер!» — вот что сказал перед смертью генерал Ли, умирая в мирное время, но продолжая бредить войной.)

У всех без исключения учеников «Калвер-Крика» лишь одно незыблемое правило: никогда не стучи учителю на своих врагов. За дисциплиной тут присматривает старший воспитатель мистер Старнс по прозвищу Орел (Тимоти Саймонс) — он чует табачный дым за версту и зорко надзирает за тем, чтобы у мальчиков и девочек не было секса. («Почему вы думаете, что в Далласе вас не любят, господин президент?» — спросили у Джона Кеннеди перед смертью. «Это же очевидно»,— ответил Кеннеди, а потом его застрелили.)

Но случается непоправимое: кто-то доносит в администрацию на соседку Аляски и ее парня, уединившихся в комнате, и Орел выгоняет их из лагеря, застукав в постели. Подозрение в доносительстве падает на Аляску, вражда в лагере обостряется и ситуация становится критической. (Когда сиделка пыталась подбодрить умирающего Генрика Ибсена и сказала: «Похоже, вам сегодня лучше!», он ответил: «Наоборот» — и умер.)

Надо ли говорить, что романтическая завороженность Майлза смертью не мешает ему без памяти влюбиться в Аляску, потому что если сравнивать людей с дождем, то он мелкая морось, а она ураган. Но он понятия не имеет о том, почему она так себя повела. Как и о том, что в истории «Калвер-Крика» настали последние времена и пошел финальный отсчет перед неотвратимыми событиями. «Ты возлюбишь своего ущербного ближнего ущербным сердцем своим»,— сказал перед смертью Оден. Этому, как и многому другому, научила Майлза Аляска. «Жаль, они нас не видят»,— сказал Джеймс Дин перед тем, как его порше столкнулся с другой машиной в смертельной аварии.

Ну что же, миллениалов можно поздравить — у этого поколения не было ни своего Джона Хьюза, ни даже своего Кэмерона Кроу — зато теперь есть этот сериал.

«Looking For Alaska», 2019

В России сериал можно посмотреть в онлайн-сервисе more. tv

В поисках Аляски. Джон Грин — «Книга, прочитанная за вечер. О чем заставляет задуматься Джон Грин? Немного рассуждений и сравнений с ‘Виноваты звезды’ и ‘Бумажные города’. МНОГО СКРИНОВ И ЦИТАТ(и интересный факт)»

И ты возлюбишь своего ущербного ближнего ущербным сердцем своим.

Ты не замечаешь этого момента, правда, просто раз – и ты в совершенно чужом мире, созданном Джоном Грином. Тебя встречают молодые и свободные Толстячок, Полковник, Аляска и Такуми. И ты думаешь что-то вроде: «о, нет, нет, я здесь совсем ненадолго, у меня всего лишь пару свободных минут» – и читаешь эту книгу до рассвета.

ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ:

Толстячок

Его зовут Майлз Холтер, он терпеть не может свою прошлую школу и у него нет друзей, зато есть странное «хобби»: он колекционирует последние слова известных людей. Он обычный шестнадцатилетний парнишка, мечтающий найти свое «Великое «Возможно»» в новой школе.

Свое прозвище Толстячок получает благодаря Чипу:

— Ха! Отлично. И Чипом меня не называй. Зови меня Полковником.

— Полковником?

— Ага. Полковником. А тебя мы будем звать… хммм… Толстячком.

— Чего?

— Толстячком, — повторил Полковник. — Потому что ты тощий. Это называется «ирония». Слышал про такое?

Его лучшим другом становится, конечно, Чип Мартин. Себя он называет Полковником, потому что лучше всех продумывает планы и хорошо руководит другими.

Полковник

У Чипа сложная жизнь: детство, проведенное в трейлере, бедная жизнь без собственного дома и бесконечная любовь к матери. Его собственная бедность вызывает у него резкое отторжение всех остальных людей, живущих в достатке, он признает лишь тех, кто равен ему.

Полковник и знакомит главного героя с местными правилами:

Позже мы встречаем Аляску:

Аляска

Толстячок очарован ею с первого взглядя. Аляска Янг совершенно загадочный персонаж, с первых мгновений мы видим её смешной беззаботной девчонкой с библиотекой в комнате, которую получится прочесть лишь спустя несколько жизней. Она курит, напивается и говорит обо всем, о чем только захочет. Она кричит, плачет, злится, она импульсивная, неконтролируемая и злая, она пугающая. Она абсолютно дикая. Она – испуганная маленькая девочка.

А еще есть Такуми:

Такуми

И это просто Такуми Хикохито. Он умеет читать рэп, много пьет, у него есть повязка с лисой, а еще ему очень одиноко.

И, конечно, как любые историе невозможны без суперзлодеев, школы-пансионаты невозможны без «надзирателей». Так мы встречаем Орла:

Орел

И именно так и начинается эта история: четверо подростков, которым хочется повеселиться, много сигарет, бутылок вина и водки, грусть, звонки родитеям, шутки над одноклассниками и свобода.

И хотя большая часть книги рассказывает о повседневности и скучных школьных буднях, даже в описаниях уроков и строгих учителей, сложной математике и обедах в «Макдональдс» есть что-то, что цепляет внутри, особенно, когда вспоминаешь, как сам переживал подобные моменты, мечтал сбежать и освободиться, напивался перед важным тестом, врал родителям об оценках и с ужасом и предвкушением смотрел в будущее.

Это книга о подростках и для подростков, но вам не обязательно быть им, чтобы понять ее.

Герои влюбляются, они ссорятся, расстаются, мирятся, напиваются, скучают, сожалеют, заваливают тесты или проходят их на «отлично», сбегают со школы, нарушают правила и просто живут, думая о важных вещах и о глупостях.

А потом случается трагедия – и им вдруг приходится повзрослеть и решить, как жить дальше. Но это оказывается не настолько легко.

(и почему Джон Грин так любит убивать подростков?!)

Для меня это как великое откровение, что прячется за пометкой «подростковая литература». Потому что она заставляет задуматься, она заставляет чувствовать и напоминает нам об очень многих вещах: о том, что никто из нас не будет жить вечно, о важности прощения, о семьях, о надеждах на будущее, о настоящей дружбе и о том, как же справится и сбежать из этого вечного «лабиринта», в котором застряла Аляска, в котором так часто застреваем и все мы.

Ты живешь, как будто в лабиринте застрял, думаешь о том, как однажды из него выберешься и как это будет прекрасно, и живешь именно этим воображением будущего, но оно никогда не наступает. Ты думаешь о будущем, чтобы сбежать из настоящего.

Я нашла свою любимую цитату сразу же:

Эти страшные вещи можно пережить, потому что мы неразрушимы, пока верим в это. Когда взрослые с характерной глупой и хитрой улыбкой говорят: «А, молодые думают, что будут жить вечно», они даже не представляют, насколько они правы. Терять надежду нельзя, потому что человека невозможно сломать так, чтобы его нельзя было восстановить. Мы считаем, что мы будем жить вечно, потому что мы будем жить вечно. Мы не рождаемся и не умираем. Как и любая другая энергия, мы лишь меняем форму, размер, начинаем иначе проявлять себя. Когда человек становится старше, он об этом забывает.

Эта книга о том, что все мы живем в собственных «лабиринтах страданий», и, может, единственный выход из него это действительно «быстро и по прямой», но, может, пока еще рано выходить из него, может, есть время побродить и найти надежду, найти выход, найти спасение.

Не существует лабиринтов без выхода.

Поэтому я знаю, что Аляска меня прощает, как и я прощаю ее. Вот последние слова Томаса Эдисона: «Там восхитительно». Я не знаю, где это место, но я полагаю, что оно есть, и надеюсь, что там действительно восхитительно.

_________________________________________________________________________________________

Признаюсь честно, что я начинала читать эту книгу с чистейшим скептицизмом, но я полюбила её уже на половине. И, правда, я знаю, что «Виноваты звезды» и «Бумажные города» заслужили намного больше славы, чем «В поисках Аляски», и я не хочу сказать, что это незаслуженно, но, возможно, всем стоило бы присмотреться внимательнее. Для меня именно «В поисках Аляски» является искренней книгой об обычных подростках, которые хоть немного и гиперболизированы и не всегда ведут себя на свои шестнадцать лет, но вот они – настоящие дикие потерянные подростки, переживающие лучшее и худшее время своей жизни.

_________________________________________________________________________________________

Толстячок унаследовал свое странное хобби именно от Джона Грина, который всю жизнь собирает предсмертные слова знаменитостей.

Его любимыми являются последни слова Оскара Уальда:

Нет, либо вы снимете эти обои, либо я умру.

Когда я гулял однажды вечером, У. Х. Оден — Стихи

И внизу у полноводной реки
   Я слышал, как поет влюбленный
Под сводом железной дороги:
   ‘Любви нет конца.

‘Я буду любить тебя, дорогой, я буду любить тебя
   Пока Китай и Африка не встретятся,
И река не перепрыгнет через гору
   И лосось запоет на улице,

‘Я буду любить тебя до тех пор, пока океан
   Свернут и повесят сушиться
И семь звезд будут кричать
   Как гуси по небу.

‘Годы побегут, как кролики,
   В моих руках я держу
Цветок веков,
   И первую любовь мира.’

Но все часы в городе
   Стали жужжать и бить:
‘О, пусть Время не обманет тебя,
   Ты не можешь победить Время.

‘В норах Кошмара
   Где Справедливость нагая,
Время наблюдает из тени
   И кашляет, когда вы поцелуете.

‘В головных болях и тревогах
   Жизнь смутно утекает,
И Время будет
   Завтра или сегодня.

‘Во многих зеленых долинах
   Дрейфует ужасный снег;
Время ломает нитяные танцы
   И блестящий лук ныряльщика.

‘О погрузите руки в воду,
   Погрузите их по запястье;
Смотри, смотри в бассейн
   И интересно, что вы пропустили.

‘Ледник стучит в шкаф,
   В постели вздыхает пустыня,
И открывается щель в чашке
   Переулок в страну мертвых.

‘Где нищие разыгрывают банкноты
   И Великан очаровывает Джека,
И Белоснежный Мальчик — Ревун,
   И Джилл ложится на спину.

‘О посмотри, посмотри в зеркало,
   О посмотри в своем горе:
Жизнь остается благословением
   Хотя вы не можете благословить.

‘О, встань, встань у окна
   Когда обжигают слезы;
Возлюби своего лукавого ближнего
   Своим кривым сердцем.

Было поздно, поздно вечером,
   Любовники ушли;
Часы перестали бить,
   И побежала глубокая река.

Памяти Зигмунда Фрейда

 Когда нас будет так много, нам придется оплакивать,
когда горе было так обнародовано и разоблачено
     к критике целой эпохи
   слабость нашей совести и тоска,
о ком будем говорить? Каждый день они умирают
среди нас, тех, кто делал нам добро,
     кто знал, что этого никогда не бывает достаточно, но
   надеялся немного поправиться, живя. 
Таков был этот доктор: еще в восемьдесят лет он желал
думать о нашей жизни, от чьей неуправляемости
     так много правдоподобных молодых будущих
   угрозами или лестью просить послушания,
но его желание было отвергнуто: он закрыл глаза
на этой последней картине, общей для всех нас,
     проблем как родственники собрались
   озадачены и завидуют нашей смерти.
Ибо о нем до самого конца были еще
тех, кого он изучал, фауну ночи,
     и тени, которые все еще ждали входа
   светлый круг его признания
повернулся в другом месте с их разочарованием, когда он
отняли у него жизненный интерес
     вернуться на землю в Лондон,
   важный еврей, умерший в изгнании.
Только Ненависть была счастлива, надеясь увеличить
его практика сейчас, и его грязная клиентура
     которые думают, что их можно вылечить, убив
   и покрывая сад пеплом.
Они все еще живы, но в мире он изменился
просто оглядываясь назад без ложных сожалений;
     все, что он сделал, это вспомнил
   как старые и быть честными, как дети.
Он вовсе не был умен: он просто сказал
несчастное настоящее, чтобы рассказать прошлое
     как урок поэзии до поры до времени
   или позже он запнулся на линии, где
давно начались обвинения,
и вдруг узнал, кем он был судим,
     как богата была жизнь и как глупа,
   и был прощен жизнью и смиреннее,
способный подойти к Будущему как к другу
без гардероба оправданий, без
     установленная маска прямоты или
   смущающий фамильярный жест. 
Неудивительно, что древние культуры тщеславия
в своей технике неустроенности предвидел
     падение князей, крах
   их прибыльные модели разочарования:
если ему это удалось, почему, Обобщенная Жизнь
станет невозможным, монолит
     Государство может быть нарушено и предотвращено
   сотрудничество мстителей.
Конечно, они призвали Бога, но он пошел своей дорогой
вниз среди потерянных людей, таких как Данте, вниз
     в вонючую рву, где раненые
   вести уродливую жизнь отвергнутых,
и показал нам, что такое зло, а не, как мы думали,
дела, которые должны быть наказаны, но наше неверие,
     наше нечестное настроение отрицания,
   вожделение угнетателя.
Если одни следы самодержавной позы,
отеческой строгости, которой он не доверял, по-прежнему
     цеплялся за его речь и черты,
   это была защитная окраска
для того, кто так долго жил среди врагов:
если часто ошибался и порой нелеп,
     для нас он больше не человек
   теперь, но целая атмосфера мнений
под которым мы проводим наши разные жизни:
Как погода, он может только помешать или помочь,
     гордый все еще может гордиться, но найти его
   немного сложнее, тиран пытается
обходиться с ним, но не очень заботится о нем:
он тихо окружает все наши привычки роста
     и простирается, пока не устанет даже
   самое отдаленное несчастное герцогство
почувствовали изменения в своих костях и порадовались
пока ребенок, которому не повезло в своем маленьком государстве,
     какой-то очаг, где исключена свобода,
   улей, чей мед — страх и тревога,
теперь чувствует себя спокойнее и каким-то образом уверен в побеге,
в то время как они лежат в траве нашего пренебрежения,
     так много давно забытых объектов
   выявляется его неунывающим сиянием
возвращаются к нам и снова становятся драгоценными;
игры, которые, как мы думали, мы должны бросить, когда выросли,
     маленькие звуки, над которыми мы не смели смеяться,
   лица, которые мы делали, когда никто не смотрел. 
Но он желает нам большего. Быть свободным
часто быть одиноким. Он бы объединил
     неравные части раздроблены
   нашим собственным благонамеренным чувством справедливости,
вернул бы большему остроумие и волю
меньший обладает, но может только использовать
     для засушливых споров, отдал бы
   сын богатство материнских чувств:
но он хотел бы, чтобы мы помнили больше всего
быть в восторге всю ночь,
     не только из чувства удивления
   оно само по себе может предложить, но также
потому что ему нужна наша любовь. С большими грустными глазами
его восхитительные существа смотрят вверх и просят
     нам тупо просить их следовать:
   они изгнанники, которые жаждут будущего
что живет в нашей власти, они бы тоже радовались
если ему будет позволено служить просветлению, как он,
     даже нести наш клич "Иуда",
   как он сделал, и все должны нести, кто служит ему.
Один разумный голос нем. Над его могилой
семья Импульса оплакивает дорогого человека:
     печальен Эрос, строитель городов,
   и плачущая анархическая Афродита.  

На трассе

 Среди пелагианских путешественников,
Потерялись на своем непристойном тщеславном пути
В Массачусетс, Мичиган,
Майами или Лос-Анджелес,
Бортовой прибор сижу,
Предопределено каждую ночь выполнять
Columbia-Giesen-Management's
Непостижимая воля,
Чьим избранием оправдан,
Я приношу свое евангелие Музы
К фундаменталистам, к монахиням,
язычникам и иудеям,
И ежедневно, семь дней в неделю,
Прежде чем местное чувство застыло,
От разговорного сайта к разговорному сайту
Я реактивный или винтовой.
Хоть тепло мой прием везде,
Я переключаюсь так часто, так быстро,
Я не могу сейчас сказать, где я был
Позавчера вечером,
Если только какое-то единичное событие
Если вмешаться, чтобы спасти место,
Поистине глупое замечание,
Завораживающее душу лицо,
Или благословенная встреча, полная радости,
Внеплановый план Гизена,
С, вот, наркоманом Толкина,
Вот, фанат Чарльза Уильямса.
Поскольку заслуга всего лишь навозная куча,
Я поднимаюсь на трибуну без страха:
Действительно, чертовски просить
Если мне переплатят. 
Дух готов повторить
Без угрызений совести тот же старый разговор,
Но Плоть тоскует по нашему уютному дому.
Квартира в Нью-Йорке.
Угрюмый пятьдесят шесть, он находит
Изменение времени приема пищи полный ад,
Вырос слишком капризным, чтобы любить
Роскошный отель.
Библия хорошая книга
Я всегда могу вчитываться с изюминкой,
Но на самом деле не могу сказать то же самое
Для Хилтона  Будь моим гостем  .
Не терпеть с невозмутимостью
Радио в студенческих машинах,
Музак за завтраком, или -- Боже мой! --
Девушки-органистки в барах.
Затем, что хуже всего, тревожная мысль,
Каждый раз, когда мой самолет начинает тонуть
И загорается табличка «Не курить»:
  Что там будет пить?
 
  Это среда, где я должен
  Какой зеленоватый! Как инфра копать!
  Урвать из бутылки в моей сумке
Аналептический глоток? 
Наступает другое утро: я вижу,
Уменьшается подо мной в самолете,
Крыши еще одной аудитории
больше не увижу.
Дай Бог здоровья многим из них, хотя
Я не помню, какой был какой:
Боже, благослови США, такие большие,
Такой дружелюбный и такой богатый.  

Friday’s Child (только аудио)

Щелкните значок выше, чтобы прослушать это аудио стихотворение.

Связанные стихи

Озеро на холме

 Часто ночью выгуливаю собаку.
Один раз вокруг квартала, может быть, дважды,
И иногда мы направляемся к водохранилищу.
Если идет снег, я надеваю на собаку шубку,
Пинетки, если они посолили улицу.
Все, что вам нужно, находится там.
Вы можете видеть на многие мили, и у вас есть озеро,
Небольшой, вода черная и спокойная.
Пустота там, где кончается город и начинается сельхозугодья,
Огни домов внизу, и если ты молчишь...
Звуки, которые вы на самом деле не могли услышать.
Часы тикают на стене, трубы,
Тумбочка с лампой, письменный стол, карандаши в чашке…
Тогда пора собаке идти домой,
Ешь печенье, иди спать.
Иногда есть ребенок со скейтбордом,
Никаких машин, они закрывают ворота в сумерках.
Не совсем озеро: оно выложено бетоном,
Противоположность острова
Но он манит, как и острова. 
Мне нравится приходить или уходить.
Наперсток, Блок, Бригантина—
Когда я сжег свои журналы, некоторые из них попались
Сразу коричневое пятно
Распространение от центра каждой страницы.
Какой-то был упрямый: серые обрывки
Растущие, как сообщения в воздухе. 

Любить друг друга, несмотря на недостатки

Приблизительное время прочтения: 5 минут

Кто-то однажды сказал мне: «Я просто хочу видеть в людях лучшее». Эта фраза осталась в моем сердце, потому что концептуально я мог ее понять, но духовно я не мог с ней согласиться. Любить друг друга так, как любит нас Бог, — это не любовь, основанная на невежестве; это найдено в истине. Я знаю, насколько глубока Божья любовь к нам. Он видит нас такими, какие мы есть, такими, какие мы есть… и Он все равно выбирает любить нас. В этом типе любви есть что-то глубокое. Она коренится в честности и искренности, и, по правде говоря, это та любовь, которую мы жаждем больше всего.

Тихие страдания

Многие наши «соседи» страдают молча. Будь то друзья, незнакомцы, члены церкви или коллеги, людям нужно безопасное пространство, чтобы быть честными и правдивыми. Маску нельзя носить вечно. Мы несовершенны, и в нашем несовершенстве приятно знать, что есть люди, готовые слушать без осуждения и давать советы без осуждения.

Есть сила в освобождении от бремени, которое мы несли, позволяя людям увидеть те части нас, которые приносят смущение, боль или стыд. Быть уязвимым — это смелый выбор, и любить ближнего означает, что мы уважаем этот выбор. Те из нас, кто находится на принимающей стороне, призваны присутствовать с ними и доказывать, что мы заслуживаем доверия. Это действие устраняет чрезмерное давление, чтобы показать тип совершенства, которым мы не живем, позволяя нам быть настоящими друг с другом — в плохом, но также и в хорошем.

Как важно любить своего ближнего

Забавный факт. Мы часто приписываем понятие любви к ближнему Иисусу в Новом Завете, но впервые этот указ был дан Богом израильтянам в Ветхом Завете, в Левит 19:18:

Не бери мсти и не держи зла на сынов народа твоего, но возлюби ближнего твоего, как самого себя: Я Господь.

Новый Завет отражает это мнение, поскольку принципы, содержащиеся как в Ветхом, так и в Новом Завете, остаются одними и теми же. Итак, в 22-й главе Евангелия от Матфея, когда саддукеи спросили Иисуса, какая заповедь наибольшая:

Иисус сказал ему: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею и всем разумением твоим». Это первая и великая заповедь. И вторая такая же: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя».

Эти две заповеди суммируют 10 заповедей. Первые четыре из десяти соотносятся с любовью к Господу всем сердцем. Последние шесть из десяти говорят о любви к ближнему как к самому себе. В этих заповедях Бог просит нас принять силу любви. Учась любить Бога, мы также учимся любить себя в большей степени. Мы делаем выбор, который полезен для нашего физического и психического благополучия, а также для нашего времени здесь, на Земле. Христос призывает нас затем передать эту любовь другим, научившись показывать то, что мы хотим испытать. Для этого требуется уровень бескорыстия и смирения, который может исходить только от Бога.

Понимание Божьей концепции любви

1-е Коринфянам 13:4-7, пожалуй, наиболее цитируемое место Писания по определению любви. Он гласит:

Любовь долготерпит и добр; любовь не завидует; любовь не превозносится, не гордится; не ведет себя грубо, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла; не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Если мы сначала подумаем об этом стихе в том, что касается любви к себе, нам может понадобиться быть немного добрее к себе. Возможно, нам нужно быть более терпеливыми и немного меньше сосредотачиваться на том, что есть у других, чего нет у нас. Наши характеры имеют значение, как и наши мысли. В Божьей силе мы можем научиться подчиняться Его воле. Мы не будем прятаться от тех частей себя, которые должны измениться, или от бурь, через которые нам предстоит пройти. Каждый день, если мы все больше и больше открываемся Божьей любви, мы будем испытывать дар любить себя еще глубже. В нашем несовершенстве я благодарен Богу, что Он все еще готов создать нас в Своем совершенстве.

Радость Истине

Однако это путешествие касается не только себя. Бог призывает нас быть добрыми соседями для всех и каждого вокруг нас. Чтобы сделать это, от нас требуется радоваться истине. Видеть самые темные уголки людей может быть ошеломляюще. В зависимости от того, что вы испытаете или узнаете, ваши отношения с ними могут навсегда измениться. Иногда — это необходимо. Возможно, нам придется пережить печаль, которая приходит, когда наше мнение о людях меняется. Тем не менее, независимо от ситуации, мы должны оставаться подобными Христу в том, как мы относимся к другим. Это баланс ответственности и благодати.

Духовно мы не призваны видеть в людях лучшее и не призваны видеть худшее. Вместо этого Бог просит нас встречаться с людьми там, где они есть, и предлагать им благодать, которую мы так отчаянно ищем от Него.