История отношений России и Польши

В июне 1632 г., по истечении Деулинского перемирия, Россия попыталась отвоевать у Польши Смоленск, но потерпела поражение (Смоленская война, 1632 1634). Полякам не удалось развить успех, границы остались без изменений. Однако для русского правительства самым важным условием был официальный отказ польского короля Владислава IV от его претензий на русский престол.

Новая русско-польская война (1654-1667) началась после принятия гетманщины Богдана Хмельницкого в состав России по Переяславским соглашениям. По мирному Андрусовскому договору к России перешли Смоленская и Черниговская земли и Левобережная Украина, а Запорожье было объявлено находящимся под совместным русско-польским протекторатом. Киев был объявлен временным владением России, но по «Вечному миру» 16 мая 1686 г. перешел к ней окончательно.

Украинские и белорусские земли стали для Польши и России «яблоком раздора» вплоть до середины XX века.

Прекращению русско-польских войн способствовала угроза обоим государствам со стороны Турции и ее вассала Крымского ханства.

В Северной войне против Швеции 1700-1721 гг. Польша являлась союзницей России.

Во 2-й половине XVIII вв. шляхетская Речь Посполита, раздираемая внутренними противоречиями, находилась в состоянии глубокого кризиса и упадка, что давало возможность Пруссии и России вмешиваться в её дела. Россия участвовала в войне за Польское наследство 1733-1735 гг.

Разделы Речи Посполитой в 1772-1795 гг. между Россией, Пруссией и Австрией проходили без больших войн, ибо ослабевшее из-за внутренних неурядиц государство уже не могло оказать серьезного сопротивления более могущественным соседям.

В результате трех разделов Речи Посполитой и передела на Венском конгрессе 1814-1815 гг. царской России была передана большая часть Варшавского княжества (образовано Царство Польское). Польские национально-освободительные восстания 1794 г. (под руководством Тадеуша Костюшко), 1830-1831, 1846, 1848, 1863-1864 гг. были подавлены.

В 1918 г. Советское правительство аннулировало все договоры царского правительства о разделах страны.

После поражения Германии в Первой мировой войне Польша стала независимым государством. Ее руководство строило планы по восстановлению границ Речи Посполитой на 1772 год. Советское правительство, напротив, предполагало установить контроль над всей территорией бывшей Российской империи, сделав ее, как официально заявлялось, плацдармом мировой революции.

Советско-польская война 1920 г. началась успешно для России, войска Тухачевского стояли под Варшавой, но затем последовал разгром. В плен попало, по разным оценкам, от 80 до 165 тысяч красноармейцев. Польские исследователи считают документально подтвержденным факт гибели 16 тысяч из них. Российские и советские историки называют цифру в 80 тысяч. По Рижскому мирному договору 1921 г. к Польше отошла Западная Украина и Западная Белоруссия.

23 августа 1939 г. между СССР и Германией был заключен Договор о ненападении, более известный как пакт Молотова-Риббентропа. К договору прилагался секретный дополнительный протокол, определявший разграничение советской и германской сфер влияния в Восточной Европе . 28 августа было подписано разъяснение к «секретному дополнительному протоколу», который разграничивал сферы влияния «в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства». В зону влияния СССР входила территория Польши к востоку от линии рек Писса, Нарев, Буг, Висла, Сан. Эта линия примерно соответствовала так называемой «линии Керзона», по которой предполагалось установить восточную границу Польши после Первой мировой войны.

1 сентября 1939 г. нападением на Польшу фашистская Германия развязала Вторую мировую войну. Разгромив польскую армию в течение нескольких недель, она оккупировала большую часть страны. 17 сентября 1939 г. в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа Красная Армия перешла восточную границу Польши.

Советскими войсками были захвачены в плен 240 тысяч польских военнослужащих. Более 14 тысяч офицеров польской армии были интернированы осенью 1939 года на территорию СССР. В 1943 г., через два года после оккупации немецкими войсками западных районов СССР, появились сообщения о том, что сотрудники НКВД расстреляли польских офицеров в Катынском лесу, расположенном в 14 километрах к западу от Смоленска.

В мае 1945 г. территория Польши была полностью освобождена частями Красной Армии и Войска Польского. В боях за освобождение Польши погибли свыше 600 тысяч советских солдат и офицеров.

Решениями Берлинской (Потсдамской) конференции 1945 г. Польше возвращены её западные земли, установлена граница по Одеру – Нейсе. После войны в Польше было провозглашено строительство социалистического общества под руководством Польской объединённой рабочей партии (ПОРП). В восстановлении и развитии национальной экономики большую помощь оказал Советский Союз. В 1945-1993 гг. в Польше дислоцировалась советская Северная группа войск; в 1955-1991 гг. Польша являлась участником Организации Варшавского Договора.
Манифестом Польского комитета национального освобождения от 22 июля 1944 г. Польша была провозглашена Польской Республикой. С 22 июля 1952 г. по 29 декабря 1989 г. – Польская Народная Республика. С 29 декабря 1989 г. – Республика Польша.

Дипломатические отношения между РСФСР и Польшей были установлены в 1921 г., между СССР и Польшей – с 5 января 1945 г., правопреемник – Российская Федерация.

22 мая 1992 г. между Россией и Польшей был подписан Договор о дружественных и добрососедских отношениях.
Правовой фундамент отношений образует массив документов, заключенных между бывшими СССР и ПНР, а также свыше 40 межгосударственных и межправительственных договоров и соглашений, подписанных за последние 18 лет.

В период 2000-2005 гг. политические связи между Россией и Польшей поддерживались достаточно интенсивно. Состоялось 10 встреч Президента Российской Федерации Владимира Путина с Президентом Республики Польша Александром Квасьневским. Регулярно осуществлялись контакты глав правительств и министров иностранных дел, по парламентской линии. Действовал двусторонний Комитет по вопросам стратегии российско-польского сотрудничества, регулярно проводились заседания Форума диалога общественности «Россия-Польша».

После 2005 года интенсивность и уровень политических контактов существенно снизились. На это повлияла конфронтационная линия польского руководства, выразившаяся в поддержании недружественной по отношению к нашей стране общественно-политической атмосферы.

Сформированное в ноябре 2007 г. новое правительство Польши во главе с Дональдом Туском декларирует заинтересованность в нормализации российско-польских связей, готовность к открытому диалогу с целью поиска решений накопившихся проблем в двусторонних отношениях.

6 августа 2010 года прошла инаугурация избранного президента Польши Бронислава Коморовского. В своей торжественной речи Коморовский заявил, что будет поддерживать начавшийся процесс сближения с Россией: «Буду содействовать начавшемуся процессу сближения и польско-российского примирения. Это важный вызов, стоящий как перед Польшей, так и перед Россией».

(Дополнительный источник: Военная энциклопедия. Воениздат. Москва. в 8 томах  2004 г.)

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

К ледниковому периоду привыкли. Посол РФ в Польше — к 100-летию двусторонних дипотношений

Ровно 100 лет назад, 27 апреля 1921 года, были установлены дипломатические отношения между РСФСР и Польшей. За минувшее столетие оба государства преодолели большой путь, меняясь и трансформируясь. Какие-то вехи проходили вместе, какие-то порознь. Отношения двух стран также складывались по-разному: были как взлеты, так и падения. К круглой же дате они подошли к уровню, который иначе как ледниковым периодом не назовешь. О поворотных моментах в двусторонней истории и текущем положении дел в интервью ТАСС рассказал посол РФ в Польше Сергей Андреев.

— Как вы оцениваете уровень польско-российских отношений в 100-летие их установления? К чему две страны пришли за минувший век?

— Отношения между нашей страной (Русью — Россией — Российской империей — РСФСР — СССР — Российской Федерацией) и Польшей насчитывают более тысячи лет. Установление в 1921 году дипотношений после советско-польской войны — всего лишь одна из вех на этом долгом пути, причем совсем не какая-то переломная или судьбоносная.

Во всей истории российско-польских отношений — не только последних 100 лет — есть один действительно краеугольный, судьбоносный факт: спасение Польши Советским Союзом от уничтожения Третьим рейхом.

Сегодня Польша есть на карте и поляки живут на своей земле благодаря победе антигитлеровской коалиции над нацистской Германией, в которую решающий вклад внес СССР

Польша была освобождена Красной армией ценой огромных жертв. В ее рядах за свободу своей страны сражались и две армии Войска польского.

В нынешней Польше про это стараются вспоминать поменьше, естественное чувство благодарности поляков Советскому Союзу за освобождение объявляют «ложным», на СССР пытаются возлагать равную с гитлеровской Германией ответственность за Вторую мировую войну, само освобождение Красной армией отрицают, стремятся его девальвировать и завалить грузом всевозможных исторических обид на нашу страну. С весны 2014 года польской официальной политикой стала война с памятниками советским воинам-освободителям на территории Польши.

Про нынешнее состояние российско-польских отношений могу сказать, что оно самое плохое за весь период после Второй мировой войны

— С какими сложностями в отношениях с польской стороной вы сталкиваетесь сейчас?

— Проблема в том, что польская сторона целенаправленно ведет дело к свертыванию, по сути, разрушению наших отношений, связей, сотрудничества почти во всех областях. Мы об этом, конечно, сожалеем, считаем, что отказываться от нормальных отношений с соседями неразумно и нерационально, но особо по этому поводу не переживаем: в конце концов, обойдемся, на отношениях с Польшей свет клином не сошелся, да мы уже к этим новым реалиям и попривыкли.

— О чем свидетельствуют последние события, связанные с санкциями США и высылкой российских дипломатов из Польши?

— Как уже стало традицией, очередные американские санкции введены под явно надуманными предлогами, России предъявляют какие-то абсурдные обвинения без малейших доказательств, а польские власти спешат впереди остальных союзников продемонстрировать безоговорочную лояльность США и подкрепить ее ничем не обоснованной высылкой российских дипломатов. С российской стороны на эту недружественную акцию дан адекватный ответ. Ничего нового в наши отношения этот эпизод не вносит.

— Какие события за последние 100 лет российско-польских дипотношений можно назвать ключевыми? Какие из них оставили позитивный след в истории? Какие негативный?

— Если брать период после восстановления независимости Польши в ноябре 1918 года, что несколько больше 100 лет, то к негативным событиям относится советско-польская война 1919–1921 годов, активной фазе которой весной 1920 года положило начало большое наступление польских войск в Белоруссии и на Украине, завершившееся захватом Киева. Захват Польшей по итогам этой войны Западной Белоруссии и Западной Украины. Плюс захват у Литвы — как бы «на полях» советско-польской войны — Вильнюса с областью. Польская политика полонизации и окатоличивания в межвоенный период захваченных белорусских и украинских земель. Общее плохое состояние советско-польских отношений с 1921 по 1939 год, включая заигрывания польских властей с гитлеровской Германией вплоть до начала 1939 года, активное сопротивление попыткам организации коллективного противодействия гитлеровской агрессии с участием СССР, подключение Польши к разделу Чехословакии по итогам Мюнхенского сговора.

К позитивным страницам нашей общей истории принадлежат советско-польское братство по оружию в Великой Отечественной войне советского народа против гитлеровской Германии и ее союзников, освобождение Польши, послевоенное сотрудничество в восстановлении и развитии наших стран, союзнические отношения и самые тесные связи, которые когда-либо существовали между нашими народами.

Хотя в сегодняшней Польше о периоде с 1945 по 1989 год все больше принято говорить как о «черной дыре» в истории страны, «советской оккупации», как будто не было у поляков в это время своего государства, как будто не достигла Польша тогда самого значимого в своей истории до той поры прогресса в экономике, образовании, здравоохранении, науке, культуре, спорте

После 1989 года российско-польские отношения складывались по-разному — были попытки придать им конструктивный характер. Однако для польских политических элит доминирующей оставалась задача утверждения преобладающего влияния Запада на постсоветском пространстве, включая подчинение этому влиянию России. «Момент истины» наступил в 2014 году, после чего российско-польские отношения пришли к их нынешнему состоянию.

— После авиакатастрофы под Смоленском польского президентского самолета Ту-154М 10 апреля 2010 года журналисты в Польше писали о том, что это несчастье и проникновенная реакция на него россиян на всех уровнях, включая самый высокий, может стать шансом на потепление отношений между странами. Было сделано несколько шагов: участие польских солдат в параде Победы, работа группы по сложным вопросам совместной истории, готовились к Году России в Польше и Польши в России. Однако, как видно, шанс не был использован. Почему это произошло?

— Временной отрезок 2010–2013 годов — между смоленской катастрофой и украинским кризисом — как раз и был отмечен попыткой привести наши двусторонние отношения в приличную форму. Но Польша и ее западные партнеры в это же самое время не прекращали подкоп под позиции России на постсоветском пространстве, не считаясь с ее интересами и, кстати говоря, с интересами населения других постсоветских государств.

На эту тему

Что же до самой смоленской катастрофы, то наш народ эту трагедию глубоко переживал и искренне сочувствовал полякам. Российские власти оказали все необходимое и возможное содействие польской стороне в проведении мероприятий, которые потребовались в связи с катастрофой. Ее причины и обстоятельства были оперативно выяснены и изложены в докладах нашего Межгосударственного авиационного комитета (МАК) и польской комиссии во главе с министром внутренних дел Ежи Миллером в 2011 году. Признано, что к трагедии привели прежде всего ошибочные действия экипажа президентского самолета, попытавшегося посадить самолет в плохих погодных условиях с грубым нарушением правил безопасности. Однако в дальнейшем тема смоленской катастрофы стала в Польше предметом политических спекуляций. Из-за этого до сих пор не завершено расследование польской прокуратуры, и соответственно, свое расследование вынужден продолжать российский Следственный комитет, с 2016 года запущено новое расследование и по линии авиационных властей, которое ведет подкомиссия во главе с Антонием Мачеревичем, объявившая о дезавуировании доклада «комиссии Миллера».

— Ранее всегда было так, что на уровне народов, простых людей взаимоотношения складывались прекрасно. На уровне властей возникали сложности и конфликты, но они редко отражались на общественном мнении. Однако, как показывают последние опросы общественного мнения, в то время как отношение россиян к полякам за минувшие годы не сильно изменилось, оставаясь в целом положительным, отношение поляков к россиянам портится год от года. С чем это связано? Влияние СМИ?

— В польском политическом и информационном пространстве с 2014 года не прекращается оголтелая русофобская кампания, со стороны официальных лиц неприязненные, зачастую откровенно оскорбительные антироссийские высказывания следуют каждый день, ведущие политические силы состязаются в том, кто из них «круче» по части демонстрации бескомпромиссности в отношении России, основные СМИ неукоснительно исповедуют принцип «о России или плохо, или ничего». Конечно, это не может не сказываться на настроениях польского общества. Хотя в личных контактах между россиянами и поляками, если речь не заходит о политике или истории, все же проявления враждебности случаются крайне редко, общение, как правило, складывается вполне доброжелательно.

— Не способствует налаживанию контактов и ситуация в области сохранения памяти о Второй мировой войне, особенно снос памятников Красной армии. Как вы оцениваете этот момент? Снос памятников продолжается?

— Сносить памятники, «пропагандирующие коммунизм» — а к ним в Польше сейчас относят и памятники советским воинам-освободителям, — предписывает польский закон, принятый в 2017 году. Хотя массово сносить их начали намного раньше. В перечне таких памятников от 1997 года значился 561 объект. По данным проверки, проведенной посольством и генконсульствами России в Польше с середины 2020 года по начало 2021 года, из них осталось на местах в изначальном виде 112. А сносить продолжают: на днях пришло очередное сообщение о сносе памятника в городе Леско на юге Польши.

— В Польше твердят, что хотят строить отношения на исторической правде. Какой правды им не хватает?

— Запад исходит из того, что Россия в холодной войне потерпела поражение и должна признать себя побежденной. Это представление лежит и в основе польских подходов к обсуждению с Россией вопросов нашей общей истории.

От нас добиваются признания того, что Польша в своем многовековом противостоянии с Россией выступала на правильной стороне истории — несла на восток прогресс, цивилизацию, демократию, свободу, правильную веру и т.д., а Россия была олицетворением отсталости, бескультурья, рабства, агрессии, угнетения

Делается это, конечно, не в лоб, а исподволь. До «рубежного» 2014 года мы пытались искать с польской стороной компромиссные подходы, но сейчас стало ясно, что это не имеет смысла.

Не вспомню сейчас, кому принадлежит высказывание: «Есть народы, которые делают историю, а с другими она случается». У нас великая история народа-победителя, который свою судьбу всегда решал сам. Войны Россия вела, как правило, оборонительные, за свои границы выходила, когда надо было добить напавшего на нас врага в его логове. По итогам таких конфликтов принимала меры, чтобы обезопасить себя от новых нашествий. Так было и в отношении Польши после двух отечественных войн — в начале XIX и середине XX века. На свою историю мы смотрим с позиций наших государственных интересов и не собираемся переоценивать ее в угоду чьим-то историческим комплексам.

Польша когда-то была крупной европейской державой, которая до конца XVII века конкурировала с Русью, Россией за доминирование в восточноевропейском регионе, но это соревнование проиграла и потом раз за разом терпела поражения. Теперь нам пытаются доказать, что эти поражения на самом деле были моральными победами

Если кого-то тешат такие фантазии — их дело. Но нам-то это зачем? Поэтому мы и говорим, что продолжение политических дискуссий на такие темы в нынешних условиях считаем бессмысленным. Пусть над ними работают историки — профессионально, с опорой на документы, а не политические заказы.

— Со стороны Польши часто звучат обвинения в неких имперских амбициях России, военных угрозах и пр. В истории и современности для этого есть основания?

— В истории бывало по-разному, хотя и во времена Российской империи, как я сказал, нападали в основном на нас, а мы давали сдачи. Теперь же о российском империализме и его угрозе вещают представители стран, входящих в НАТО, которые тратят на военные цели в 20 раз больше, чем Россия, двигают свои войска и инфраструктуру к нашим границам, провоцируют перевороты (цветные революции) у наших рубежей, все более нагло вмешиваются и в наши внутренние дела. А чтобы получше продавить явное вранье, нагнетают истерику по поводу российской пропаганды, троллей, вмешательства, зачищают информационное поле от альтернативных источников информации. Причем сами-то в мифическую российскую угрозу не верят — иначе, наверное, поостереглись бы так старательно нас провоцировать.

— Сейчас официальная Варшава все время говорит о том, что ключи к улучшению российско-польских отношений лежат в Москве. А каких шагов Польши ждет Россия? Или сейчас в принципе нет условий для налаживания российско-польских отношений?

Мы вообще-то от польской стороны не ждем ничего. Решение практически «обнулить» наши отношения Варшава принимала в одностороннем порядке, выражая нам тем самым свой протест против возвращения Крыма в состав России и нашей поддержки населения Донецкой и Луганской областей, отказавшегося мириться с госпереворотом на Украине

Мы тоже не в восторге от того, как Польша по существу поощряла подготовку этого госпереворота и содействовала его легитимизации, но не считаем, что разногласия по украинскому вопросу делают невозможным поддержание нормального политического диалога, экономических и гуманитарных связей. Мы вообще считаем, что между Россией и Польшей нет таких действительно проблемных вопросов, которые нельзя было бы достаточно просто решить при наличии обоюдной политической воли. Но раз у польских властей такой воли нет, что ж делать, будем обходиться без этого.​

Российско-польская группа по сложным вопросам

Российско-польская Группа по сложным вопросам — это неформальная, но созданная по решению руководства двух стран группа, занимающаяся вопросами, вытекающими из истории российско-польских отношений. Сопредседателем Группы с российской стороны является ректор МГИМО, академик А.В.Торкунов, с польской — специальный представитель премьер-министра Польши, бывший министр иностранных дел Польши, профессор А.Ротфельд. Ответственный секретарь Группы — проректор МГИМО по общим вопросам А.В.Мальгин.

Группа работает в тесном контакте с Министерствами иностранных дел России и Польши, в частности, с Третьим Европейским департаментом МИД России и Восточным департаментом МИД Польши. Опорными исследовательскими институтами в деятельности Группы выступают МГИМО МИД России и Польский институт международных дел (PISM), заседания проводятся поочередно в России и в Польше.

Новости:

• А.Ротфельд: «Без политической воли государств институты бесполезны»




• Англоязычное издание книги о российско-польских отношениях




• Коммюнике по итогам заседания российско-польской Группы по сложным вопросам




• Заседание российско-польской Группы по сложным вопросам в Гданьске




• Ректор МГИМО А.Торкунов на конференции в штаб-квартире ОБСЕ




• Коммюнике по итогам заседания российско-польской Группы по сложным вопросам




• В МГИМО открылась российско-польская научная конференция




• Делегация польских студентов и преподавателей вМГИМО




• Эксперты Российско-польской группы по сложным вопросам на заседании в Варшаве




• Коммюнике по итогам заседания российско-польской Группы по сложным вопросам




• Папа Римский благословил польско-российское примирение




• Встреча А. В.Торкунова с Папой Римским Бенедиктом XVI




• Коммюнике по итогам заседания российско-польской Группы по сложным вопросам




• Россияне и поляки встретились в Латвии




• Итоги работы Группы по сложным вопросам: прогресс в российско-польских отношениях




• В МГИМО выступил профессор Варшавского университета Влодзимеж Бородзей




• «Белые пятна, черные пятна»




• Восточное партнерство и новый импульс для отношений Россия-ЕС




• Члены российско-польской группы награждены в Варшаве




• Книга «Белые пятна— черные пятна: Сложные вопросы в российско-польских отношениях»




• Четвертое заседание Группы по сложным вопросам




• Третье заседание Группы по сложным вопросам




• Второе заседание Группы по сложным вопросам




• Первое официальное заседание Группы по сложным вопросам

Старый спор славян в современном контексте

Отношения поляков и русских это отношения двух славянских
народов с древними государственными традициями, с похожим языком,
но разными политическими ориентирами. При этом для Польши Россия
составляет гораздо большую часть внешнеполитических усилий
и озабоченностей, чем Польша для России. Анализ новейшей истории
их отношений помогает лучше понять препятствия, существующие
в диалоге России с европейским союзом и — более широко —
с так называемым западом. О перипетиях российско-польских отношений
«янтарному мосту» рассказал Артем Мальгин, проректор МГИМО (У) МИД России,
ответственный секретарь российской части российско-польской группы
по сложным вопросам.

Как строить безопасную Европу?

Артем Владимирович, одна из фундаментальных проблем отношений
России и Польши — различия в представлениях об оптимальной
архитектуре международных отношений и безопасности в Европе,
о роли в ней стран Центральной и Восточной Европы. Насколько
глубоки эти различия?

Они проявились еще на рубеже 1990­х годов, когда польское
руководство стремилось максимально ускорить вывод советских (российских) войск,
а также заново урегулировать вопрос о безопасности в регионе
после расторжения 1 июля 1991 года Варшавского договора. Характерно, что
в последовавшей затем многолетней дискуссии о расширении
Североатлантического альянса на восток свою аргументацию российская
дипломатия направляла, прежде всего, западным странам — Польша
воспринималась скорее инструментально, как некий предмет геополитического
соперничества.

И Россия, и Польша с геополитическими изменениями рубежа
1990­х годов неожиданно для себя приобрели совершенно новых соседей, часть
из которых оказалась общими для Москвы и Варшавы — Украина,
Белоруссия, Литва. При этом, если для Польши новые соседи практически
в самый момент своего появления стали элементом диверсификации
ее внешней политики, дополнительным полем для внешнеполитического маневра
и, как следствие, усиления позиции в европейских делах, то для Москвы
речь скорее шла о появлении дополнительного круга обязанностей
и обременений, связанных с широчайшим спектром вопросов
правопреемства от б. СССР к новым независимым государствам.
Постсоветское пространство поглощало колоссальные объемы временных,
дипломатических и других ресурсов России в первой половине
1990­х годов. В значительной степени это сохраняется
и в настоящее время.

Генеральным направлением общественного, экономического
и внешнеполитического развития на переломе эпох в России
и Польше было выбрано западное направление. Следуя самым общим параметрам
западного опыта, каждая из стран на свой лад реформировала все
аспекты собственного существования.

В 1991–1993 годах многим в Москве думалось, что такое всеобщее
движение к единой парадигме развития снимает все межгосударственные,
международные противоречия. Оказалось, что это не так — национальные
интересы никто не отменял, они стали проявляться по мере детализации
внешней политики новых государств.

Россия впервые в своей новой истории сделала попытку формулировки
стратегических международных приоритетов в Концепции внешней политики 1993
года. Из неё становится ясно, что европейское направление, европейские
институты занимают важное место в системе внешнеполитических ценностей
и задач. Москва, прежде всего профессиональное дипломатическое сообщество,
пробиваясь сквозь паутину тактических проблем и задач, сделала ряд
принципиальных шагов. Именно они определили тот вектор в европейской
политике, по которому мы движемся и сейчас.

Вторая волна дискуссий о европейском институционально­политическом
ландшафте поднялась в 2004–2005 годах, в той или иной степени
определяя повестку российско­польских отношений и по сей день. Речь
идет об интерпретации планов размещения в Польше элементов
американской системы ПРО, о чём польские и американские власти
неофициально говорили еще с 2001 года. В Польше соглашение с США
рассматривалось не только как укрепление союза с «единственной
выжившей сверхдержавой», что повысит уровень безопасности в регионе,
в том числе от России, но также и как возможность получить
дополнительную помощь США в реформировании польских вооруженных сил.
Последовавший затем отказ администрации Барака Обамы от реализации
масштабных планов строительства «противоракетного щита» повлек за собой
распространение в польской элите скептических настроений в отношении
военного сотрудничества с Вашингтоном.

Двусторонние отношения: экономика или политика?

Масштабы экономического взаимодействия между Россией и Польшей
были весьма внушительны и в те годы, когда межгосударственные
отношения оставляли желать лучшего. Иногда возникала иллюзия, что на этом
треке политика не влияет на экономику. Из чего складывается
реальность?

В отношениях современных России и Польши постоянным фактором
является и останется в обозримом будущем разница потенциалов,
определяемая превосходством России в территориальных, природных, военных
и демографических ресурсах.

Правда, Польша, являясь частью тесного интеграционного объединения —
Европейского союза, который по всем параметрам, кроме военного,
превосходит Россию, может в критический момент мобилизовывать
и возможности ЕС.

Вместе с тем разница потенциалов в российско­польских отношениях
неизбежно ведет к асимметрии взаимного внимания и взаимной
заинтересованности. Для Польши Россия может составлять треть,
а то и половину всех внешнеполитических усилий
и озабоченностей. До такого уровня значение Польши во внешней
политике России вряд ли когда­либо дойдет даже на отдельном
краткосрочном временном отрезке.

Классические двусторонние отношения, доминировавшие на протяжении веков
между нашими странами, ушли в 1991 году вместе с потерей большей
части общей границы. Калининградский участок границы этого никогда
не компенсирует. Современные двусторонние отношения будут всё больше
базироваться на общей (по набору вопросов) для двух стран
международной и, прежде всего, европейской повестке дня. Маленький
Калининградский и морской участки границы могут служить как лакмусовой
бумажкой, так и катализатором для отношений в рамках «большой
повестки».

В 1990­е годы Польша научилась использовать «геополитическую
ренту». Стал работать задел, созданный еще в советский период. Было
завершено строительство первой очереди газопровода Ямал — Европа, польские
нефтепроводы стали использоваться для транзита российской нефти.
В результате через территорию Польши осуществляется 30% экспорта
российской нефти и более 16% российского газа. Польские транспортные
компании в тот период стали и до сих пор являются одними
из крупнейших автомобильных операторов, перевозящих товары и продукты
питания из Западной Европы в Россию. При этом важно иметь
в виду, что в первое рыночное десятилетие эксплуатировалась
в основном старая инфраструктура. Счастливым исключением стало создание
новых и переоборудование старых погранпереходов.

Сейчас забывается тот факт, что все 1990­е годы, вплоть до 1
октября 2003 года, между Россией и Польшей существовал безвизовый режим.
Каждый, кто сталкивался с получением шенгенской или американской визы,
понимает ту степень свободы и открытости, которая существовала
в отношениях между нашими странами на низовом уровне.

Противоречия в двусторонних отношениях Варшава не без успеха
транслировала на европейский уровень. Апогея такая политика достигла
в мае 2007 года, когда на саммите Россия — ЕС Ангела
Меркель и Жозе Мануэль Баррозу подтвердили, что проблема «мясного эмбарго»
России рассматривается Евросоюзом как проблема отношений Россия — ЕС. Лишь
досрочные выборы в Польше и приход к власти центристской команды
Дональда Туска помогли разрядить ту ситуацию. «Мясной конфликт» помог
переосмыслить взаимные представления друг о друге. Увидев реакцию
Германии, многие в Варшаве наконец осознали потенциал европейской
составляющей политики Польши в отношении России. Казавшаяся мифической
«европейская солидарность» сработала. В свою очередь, российские элиты
ощутили, сколь велика цена плохих отношений с такой страной, как
Польша.

В настоящее время, когда целый ряд политических проблем
в двусторонних отношениях утратили свою остроту, серьезной проблемой
экономических отношений остаётся неорганизованность польского бизнеса,
работающего в России. Отсутствуют эффективные двусторонние структуры
делового взаимодействия. Зачастую польский бизнес предпочитает работать
в России под «чужим флагом», регистрируя свои компании как немецкие,
австрийские, но не польские. За исключением энергетической
сферы, польским властям не удалось создать в России действенной
системы продвижения и механизма страхования собственного бизнеса, равно
как и устойчивых связей с государственными и частными
контрагентами.

Во многом схожа и ситуация с российским экономическим
присутствием в Польше. Здесь уверенно работают лишь энергетические
компании, которые довольствуются минимальным уровнем стабильности и, чувствуя
общую политическую конъюнктуру, успешно перебрасывают в политическую
повестку бизнес­проблемы, возникающие в их общении с польскими
коллегами. Не­энергетический бизнес на польском направлении организован
слабо. Дискретный и намеренно дистанцированный от общего контекста
российско­польского взаимодействия бизнес не может играть роли серьезного
стабилизатора отношений и, как следствие, зачастую становится первой жертвой
их всё ещё неровного, эмоционального характера.

Эмоции на фоне истории

Имея некоторый опыт личного общения с поляками, в том
числе и давний — в аспирантские годы в МГУ, могу
констатировать полное взаимопонимание и отсутствие проблем. Впрочем,
экстраполяция межличностных отношений на межстрановые — процедура
не вполне корректная…

Современные Польша и Россия — страны в значительной степени
схожие с точки зрения исторического и внешнеполитического
самосознания и самовосприятия. Схожесть эта проистекает
из устойчивости идеологем, почерпнутых из истории
и с упорством, достойным лучшего применения, воплощаемых
в современной политике. Как во внутренней, так — еще
больше — во внешней. Не в последнюю очередь это относится
и к двусторонним отношениям.

К идеологемам, определяющим сходство России и Польши, относятся:
завышенное представление о месте и роли самих себя
в международных делах; представление о расположенных рядом соседях
как о странах, требующих, а зачастую, жаждущих опеки Москвы или
Варшавы; чрезмерное оперирование превосходными степенями таких понятий, как
мораль, нравственность, духовность, страдание, мученичество и геройство,
применительно к самим себе.

Есть и более глубокие исторические мифы­концепции одинаковые для обеих
стран, которые лишь отчасти опираются на реальность, но которые,
несомненно, формируют её. Среди них можно назвать и концепцию сарматизма,
объяснявшую русским и полякам необходимость освоения «утраченных» земель
и наличие не привычных для других частей Европы элементов
общественного и каждодневного уклада; и концепцию моста между
востоком и западом; и, несомненно, историческую гордость за спасение
Европы от татарского нашествия. Ещё раз подчеркну — все эти
идеологемы общие и одинаковы важные, если не сказать популярные,
в историческом самосознании.

Ну, это совсем древняя история, а что с трудными
проблемами двадцатого века?

Если коротко — они сняты с повестки дня большой политики. Хотя
почти целое десятилетие проблема Катыни была острым вопросом текущих
двусторонних отношений.

В целом, для России и Польши, как молодых в их нынешней
ипостаси государств, характерны склонность к огосударствлению истории,
попытки аргументировать те или иные современные действия непосредственным
обращением к удобному историческому факту или удобной исторической
интерпретации.

Кто­то, конечно, отнесется скептически к этой моей оценке, сочтет её
излишне спрямленной трактовкой национального сознания, гротеском,
не имеющим ничего общего с официальной позицией. Но,
к сожалению, именно такая гротескность, некритичность к привносимым
историческим стереотипам доминировали в отношениях России и Польши
на протяжении последних полутора десятилетий.

Происходило это попеременно по вине то одной, то другой
стороны. В этот период схожесть России и Польши не сближала наши
страны, а сталкивала их, как сталкиваются одинаково заряженные
частицы.

Парадоксально, но уход в небытие (поздне)советской исторической
парадигмы, в которой трактовка, например, польских восстаний делалась
через призму классовой и национально­освободительной борьбы угнетенной
нации, снизил объективную пропольскость российской исторической индоктринации,
вернул ее к историческим парадигмам сугубо «государственнического»
характера. Российское же общественное мнение автоматически вернулось
к «позапрошлому» восприятию Польши, сформированному в царской России
в XIX веке. К такому восприятию, явно неприемлемому с точки
зрения польского политического класса и общества, домешивались сантименты
и штампы в отношении к ПНР, которые, в понимании
современной Польшей, также оказывались операционно малопригодными.

И совсем отрицательными элементами стали пропагандистские попытки
создать из Польши образ врага в 2005–2007 годах.

Равно нужно отметить, что отрицание польским политическим классом ПНР
(«безномерной» Речи Посполитой), на мой взгляд, не несет пользы для
исторического и внешнеполитического самосознания современной Польши. Такое
отрицание удаляет целый исторический пласт и автоматически делает Варшаву
наследником далеко не безупречных внешнеполитических концептов 1920 —
1930­х годов. Мне могут возразить, что общественная мысль польской
послевоенной эмиграции вполне органически вплетается в современное
сознание. Однако любой непредвзятый наблюдатель видит, что магистральная линия
мышления политического класса Польши, к сожалению, гораздо более
монохромна, чем наследие того же Ежи Гедройца или коллективного разума
парижской «Культуры». А в силу того, что реальное возвращение
эмигрантской мысли в Польшу происходило в тяжелый пореформенный
период начала 1990­х годов, она вряд ли завоевала много новых
сторонников за пределами интеллигентских кругов среднего и старшего
поколений.

Всё сказанное выше наложилось на рост популярности в Польше
«исторической внешней политики», расцвет которой пришелся на первые два
года президентской каденции покойного Леха Качиньского. В отношении России
«историческая политика» мобилизовала все негативные стереотипы, формировавшиеся
на протяжении десятилетий, если не столетий.

«Историческая политика» далеко не польский феномен, но только
в Польше на какое­то время она стала частью официальной доктрины
правящей партии, получила свое развитие в виде «исторически обоснованной
внешней политики».

Еще раз повторю — сейчас эта ситуация преодолена, и история
вернулась в руки историков, ну или почти вернулась.

Можно ли говорить, что после 7 апреля 2010 года мы сняли
проблему Катыни, а по сути, и все исторические вопросы
с политической повестки дня наших отношений?

Да, если принять во внимание эмоциональные, искренние и, наверное,
потребовавшие серьезной душевной работы жесты и слова Владимира Путина
у мемориала в Катыни.

Да, если исходить из того, что руководитель правительства современной
России подтвердил всё сказанное его предшественниками, но в гораздо
более сильных и ярких словах.

Да, если исходить из того, что два премьера, будучи вместе
на мемориальной церемонии, подтвердили абсолютно идентичный подход
к пониманию того, кто жертва, а кто преступник.

Да, если вникнуть в более широкий, нежели только польский вопрос,
антисталинский пафос выступления Владимира Путина.

Да, потому что с участием польского католического епископа была
заложена православная церковь в Катыни.

Да, потому что парадный расчет Войска Польского принял участие в параде
на Красной площади в Москве 9 мая 2010 года, напомнив всем, что
наши страны были союзниками в борьбе с общим врагом.

Новая трагедия под Смоленском — гибель в авиакатастрофе 10 апреля
2010 года президента Польши Леха Качиньского и нескольких десятков видных
государственных и общественных деятелей страны — буквально потрясла
Россию. Общественные настроения в отношении Польши и поляков
приобрели характер сопереживания, сочувствия, ощущения общности и братства
в беде.

Наверное, ничто за все двадцать лет так не притягивало добрых
чувств россиян к Польше. Но без слов правды, сказанных обоими
руководителями, объединившимися в общей памяти и скорби в Катыни
7 апреля, реакция на катастрофу 10-­го могла быть несколько иной.

Александр ЧЕЧЕВИШНИКОВ

Точка зрения авторов, комментарии которых публикуются в рубрике

«Говорят эксперты МГИМО», может не совпадать с мнением редакции портала.

Новая энциклопедия

После подписания «вечного мира» 1686 г. в русско-польских отношениях установился мирный период. Он продлится более ста лет.

С 1697 г. по 1733 г. на польском престоле сидел союзник России Август II, он же саксонский курфюрст. В 1700 г. между Россией, Польшей, Саксонией и Данией был заключен Северный союз против Швеции. Начало этому союзу было положено 11 / 21 ноября 1699 г. подписанием соглашения между Россией и Польшей, т.н. Преображенского договора.

В 1733 г., после смерти Августа II в Европе началась война за польское наследство. Россия участвовала в этой войне на стороне сына Августа II Августа III. 5 октября 1733 г. русские войска заняли предместье Варшавы Прагу и заставили сейм провозгласить Августа III польским королем. После смерти Августа III в 1763 г. на посольском престоле опять оказался ставленник России Август IV Понятовский. Правительство Екатерины II использовала это обстоятельство для вмешательства во внутренние дела Польши под предлогом защиты православного населения. В 1768 г. был подписан русско-польский договор вечной дружбы, мира и гарантии. Он подтверждал договор о «вечном мире» 1686 г. Однако это не помешало России в 1772 г. вместе с Австрией и Пруссией осуществить первый раздел Польши. Этот раздел определялся следующими дипломатическими актами: Русско-прусской секретной конвенцией о разделе Польши 6/17 февраля 1772 г., Русско-австрийской секретной конвенцией о разделе Польши, Указом Екатерины II о включении в состав Российской империи отошедших от Польши территорий. Польский сейм под угрозой интервенции со стороны Австрии и Пруссии вынужден был признать раздел Польши. В сентябре 1773 г. были подписаны соответствующие мирные договоры Польши с каждой из стран-участниц раздела. С Россией был подписан Варшавский чрезвычайный мирный договор 7/18 сентября 1773.

3 мая 1791 г. Чрезвычайный сейм в Варшаве принял новую конституцию и объявил недействительным раздел Польши. Это стало поводом для начала русско-польской войны 1792-1794 гг. В ходе этой войны произошел Второй раздел Польши. Он был оформлен следующими дипломатическими документами: Русско-прусской секретной конвенцией 12/23 января 1793 г., Манифестом Екатерины II о присоединении Белорусских и Украинских областей от Польши 27 марта 1793 г., русско-польским договором о санкции польского короля и польских депутатов на Второй раздел Польши 11/22 июля 1793г., Русско-австрийской декларацией о Втором разделе Польши 23 декабря 1794 / 3 января 1795.

После Второго раздела в Польше вспыхнуло восстание Т. Костюшки. Его подавление русскими войсками привело к Третьему разделу, оформленному следующими дипломатическими документами: Русско-прусско-австрийской конвенцией о Третьем разделе Польши 13/24 октября 1795 г. , Указом Екатерины II о присоединении к России Литвы и Черной Руси.

Не место для жестов. Как вернуть смысл в исторический диалог России и Польши — Московский Центр Карнеги

скачать PDF

Всякий раз, когда России доводится обсуждать какие-то вопросы с объединенной Европой или коллективным Западом, находятся страны, чью позицию можно точно предсказать заранее — еще до начала каких-либо обсуждений. Италия или, скажем, Кипр почти наверняка поддержат сотрудничество с Москвой, а вот Польша и страны Прибалтики выступят резко против.

Предмет обсуждения тут не играет особой роли. Будь то энергетика, европейская безопасность или страны общего российско-еэсовского соседства — смена темы никак не скажется на скептическом отношении Польши и Прибалтики к любому взаимодействию с Россией.

Подтверждения тому возникают регулярно — из недавних и ярких можно вспомнить появившуюся в июне 2021 года после встречи президентов России и США в Женеве идею пригласить российского президента на саммит лидеров Евросоюза. Несмотря на то что инициаторами тут выступили Германия и Франция — две самые влиятельные страны ЕС, — инициатива все равно провалилась не в последнюю очередь из-за жесткого отказа Польши и Прибалтийских республик участвовать в таком саммите.

Понятно, что подобной непреклонностью поляков и прибалтов часто пользуются другие страны — зачем самим подставляться под российское раздражение, когда отказ можно списать на польское и прибалтийское вето. И тем не менее не стоит недооценивать то влияние, которое эти страны оказывают на формирование общеевропейской и даже общезападной позиции по России — особенно если речь идет о Польше.

Региональная держава европейского Востока

Самая крупная страна среди новых участников ЕС и НАТО, важный и проблемный партнер Германии, влиятельная сила с особыми интересами в западной части постсоветского пространства — все это делает мнение Варшавы важным не только для тех западных политиков, кто исповедует ценностный и морализаторский подход к международным отношениям. Можно вспомнить, что доля Польши во внешней торговле Германии втрое превышает российскую, поэтому Берлин — из чисто прагматических соображений — часто может ценить хорошие отношения с ближним восточным соседом выше, чем с дальним.

Не нужно быть большим специалистом по геополитике, чтобы понимать, что корни польского скепсиса по отношению к России уходят куда глубже, чем украинские события 2014 года, скандалы с вмешательством в американские выборы 2016-го или покушение на Навального в 2020 году. Поэтому даже если Москве каким-то чудом удастся разрешить текущие противоречия с Западом, это все равно не принесет в российско-польские отношения не то что тепла, но даже взаимопонимания.

Разобраться с недоверием и неприязнью между Россией и Польшей невозможно вне исторического контекста и особенно без разговора о событиях Второй мировой войны, а также накануне и после нее, которые стали определяющими для формирования современного национального самосознания обоих народов.

Правда, начинать такой разговор надо без иллюзий, что нескольких символических уступок, извинений и красивых жестов будет достаточно, чтобы преодолеть глубокое недоверие другой стороны. Наоборот, имеет смысл изначально исходить из того, что исторические противоречия и застарелые обиды между двумя странами и народами слишком глубоки, чтобы можно было надеяться на их примирение в обозримом будущем — через год, через пять или даже после смены поколений, сегодня находящихся у власти.

Мало того, и Польша для России, и Россия для Польши сейчас очень далеки от того, чтобы быть приоритетами во внешней политике друг друга. Это значит, что ни одна из сторон не станет инвестировать в диалог значительные финансовые и человеческие ресурсы. Тем важнее понять, где и как две соседние страны могли бы достичь чего-то действительно полезного, несмотря на очень ограниченные возможности.

Решающие обстоятельства

За три десятилетия, прошедшие после окончания холодной войны, Польша и Россия накопили огромный, хоть и не особенно позитивный опыт диалога на исторические темы. По этому опыту хорошо видно, что крупной помехой для нормализации отношений между двумя странами были не только исторические обиды, но и ложная вера, что эти обиды можно легко преодолеть.

Упрощенные и приукрашенные представления об успехах немецко-французского и польско-немецкого исторического диалога заставляли стороны добиваться не меньше чем полномасштабного общенационального примирения двух народов. А потом, когда эта погоня за миражами предсказуемо заканчивалась ничем, обижаться, раздражаться и бросать всякую работу по теме как бессмысленную.

Сосредотачиваясь исключительно на символической стороне процессов примирения между другими европейскими нациями, Польша и Россия предпочитали не обращать внимания на сопутствующие — геополитические и экономические — обстоятельства, которые сделали эти примирения возможными, а символические жесты — эффективными.

Каноническое взаимное прощение обид между немцами и французами после Второй мировой войны вряд ли было бы таким успешным, если бы оно не происходило одновременно с западноевропейской экономической интеграцией, общими усилиями по борьбе с коммунистической угрозой и укреплением доминирования США в Западной Европе. То же самое касается и немецко-польского примирения, чьи успехи часто приукрашиваются и никак не тянут на общенациональные. Даже те ограниченные результаты, которых удалось достичь, вряд были бы возможны без объединения Германии с его необходимостью смягчить польские опасения, а также последовавшего за ним расширения НАТО и ЕС на восток.

Большей части из этих важнейших обстоятельств, благоприятствующих историческому диалогу, в отношениях Польши и России никогда не было и, скорее всего, не будет. А значит, символические жесты вроде открытых писем, покаянных извинений и падений на колени могут быть сколь угодно благонамеренными, но — сделанные в экономическом и геополитическом вакууме — они не окажут существенного воздействия на отношения двух стран.

А если и окажут, то непродолжительное и легко обратимое вспять, когда, казалось бы, уже закрытые с обеих сторон исторические вопросы снова открываются и начинают опять генерировать взаимное раздражение. За последние 30 лет польско-российская дискуссия об общей истории усыпана подтверждениями этой закономерности: от вроде бы закрытой, но регулярно всплывающей снова Катыни до открытых писем по случаю 80-летия нападения Германии на СССР, которыми заочно обменялись в немецкой прессе президент Владимир Путин и бывший глава польского МИДа Радослав Сикорский.

В 2009–2011 годах они — вместе с тогдашним польским премьером Дональдом Туском — выступили соавторами на редкость смелой и далекоидущей попытки примирения Польши и России. Тогда Путин обратился к полякам с открытым письмом, где осудил пакт Молотова — Риббентропа, а затем вместе с Туском принял участие в траурной церемонии в память о массовом убийстве поляков в Катыни. Патриарх Кирилл совершил исторический визит в Польшу. Историки двух стран написали совместный труд — настолько объективный, что, по словам польского руководителя проекта, бывшего министра иностранных дел Адама Даниэля Ротфельда, невозможно было, не зная фамилии автора той или иной главы, определить, представлял автор Польшу или Россию.

Тем не менее катастрофа польского президентского самолета под Смоленком, последующий приход к власти в Польше консерваторов и ужесточение внутренней и внешней политики России способствовали тому, что первоначальный задел в отношениях двух стран не только не получил дальнейшего развития, а развернулся вспять. Примирение не состоялось, Варшава и Москва вернулись к привычному обмену историческими обвинениями.

Для того чтобы вечно буксующий исторический диалог двух стран принес хоть какую-то пользу, и Польше, и России нужны не только добрая воля и политическая решимость, но и реалистичное понимание того, какое огромное значение для них имеют события их общей истории. Понимание, что их взаимные исторические претензии — это не временное заблуждение, не чей-то каприз и уж точно не личные взгляды отдельного руководителя. Это важная, часто основополагающая часть их национальной идентичности. И ее невозможно пересмотреть или отменить с помощью трогательного открытого письма, красивой церемонии или даже в условиях смены власти.

Перемены и их отсутствие

То, насколько принципиальным для национальной идентичности может быть определенное толкование исторических событий, особенно хорошо видно на примере Польши. Там в последние 30 лет порядки были куда более демократическими, чем в России, а СМИ — намного свободнее и разнообразнее, что не позволяет слепо списать все неприятные стороны массового восприятия истории на существующий режим и его пропаганду и тешить себя надеждой, что все образуется само собой вместе со сменой власти.

За эти три десятилетия власть в Польше менялась многократно и на свободных выборах, народное благосостояние выросло в разы, а сама страна стала полноправным и активным участником престижных западных объединений вроде Евросоюза и НАТО. И тем не менее все эти благотворные перемены мало повлияли на то, как поляки воспринимают сами себя и свою историю. Относительно недавнее — 2019 года — социологическое исследование показывает, что 74% поляков считают, что польская нация страдала в истории больше других.

Это убеждение — давний общенациональный консенсус с минимальными вариациями по поколениям и социальным группам. Среди людей с высшим образованием таких будет лишь немногим меньше — 63%. А среди молодежи 18–29 лет — 67%. То есть даже те поляки, кто сам не застал ничего кроме довольно благополучной жизни в Евросоюзе, все равно уверены, что на фоне всего остального мира их нация выделяется особыми страданиями.

Образ нации-жертвы, которая благородно проигрывает превосходящим силам противника, но в этом поражении одерживает моральную победу, по-прежнему востребован в Польше так же, как он был востребован 30, 80 и 150 лет назад. Конкретные обстоятельства этого поражения, конечно, сильно изменились. Место оккупации 1939 года и Варшавского восстания 1944-го теперь заняли выборы президента Евросовета, где Польша одна голосовала против остальных 27 стран ЕС (по иронии судьбы против кандидата-поляка, уже упоминавшегося либерального экс-премьера Туска). Но сама эмоция никуда не делась.

Польское общество по-прежнему считает прагматизм и компромиссы чем-то низким и недостойным, а безнадежные гусарские атаки на танки — образцом благородства и национального служения. Мало того, танковые колонны в Центральной Европе сейчас в большом дефиците, поэтому исходящую от них опасность приходится приписывать самым разным международным инициативам: от ратификации Лиссабонского договора о реформе Евросоюза до строительства газопровода «Северный поток-2». Ведь потребность проиграть и через страдание возвыситься над превосходящим противником никуда не девается даже тогда, когда нападать никто особенно и не стремится.

Исследования по теме

Польский опыт как нельзя ярче доказывает, насколько пусты надежды, что рост благосостояния, демократизация общественной жизни и смена поколений способны всерьез изменить то, как нация воспринимает саму себя и свою историю. Ждать, что время само по себе что-то там вылечит и успокоит, бессмысленно. Некоторые процессы могут даже пойти вспять.

Взять, например, многолетнюю динамику в опросах о польско-еврейских отношениях. В 1992 году 46% поляков считали, что во Второй мировой войне евреи пострадали больше, чем поляки. В 2021 году так же на этот вопрос ответили всего 26%. Зато с 6 до 20% выросла доля тех, кто считает, что больше всех пострадали поляки, и с 32 до 51% — тех, кто отвечает, что обе группы пострадали одинаково.

Таким образом, провалились надежды тех, кто верил, что крушение коммунистической власти в Польше приведет к более реалистичному восприятию истории, потому что коммунисты избегали темы Холокоста и замалчивали национальность погибших. Наоборот, демократизация открыла больший простор для традиционной польской идентичности, которая считает саму себя главной страдалицей в мире — народом-Христом, принимающим чужие грехи. Ведь страдание не только облагораживает, но и позволяет отмахнуться от обвинений в собственных преступлениях: жертва не может быть одновременно еще и палачом.

Аналогичным образом ни демократия, ни высокий уровень жизни, ни большая открытость миру не отменяют болезненной концентрации на собственной истории, а также агрессивной реакции на любые попытки усомниться в ее канонической версии. Когда в 2018 году польские власти приняли закон, предусматривающий до трех лет тюрьмы за публичные заявления о причастности поляков к Холокосту, это не было случайным капризом маргинальных политиков, безнадежно оторванных от реальности современной, модернизированной и европейской Польши.

Совсем нет: по опросам, 39% поляков согласны с тем, что нужно в судебном порядке преследовать историков, которые дискредитируют Польшу — например, пишут об участии поляков в Холокосте. И опрос этот проводился не в тяжелые послевоенные годы, в разрухе, со свежими воспоминаниями о пережитой трагедии, а в благополучном 2021 году, после двух десятилетий беспрецедентного экономического роста, когда Польша как никогда близко подошла к тому, чтобы стать полноценной частью развитого западного мира. Базовые установки национальной идентичности оказываются штукой слишком цепкой и живучей, чтобы их можно было стереть даже успешной модернизацией и либерализацией.

Диалог о святом

Для русской идентичности Вторая мировая война — событие не менее важное, чем для польской. Достаточно сказать, что Победа в Великой Отечественной из года в год набирает в опросах под 90% как историческое событие, которым больше всего гордятся в России. А 69% россиян считают День Победы главным праздником. Но интерпретируется война совсем иначе.

Там, где у поляков — почти сладострастное упоение поражением как доказательством их порядочности и благородства, в России царит культ Победы, которая хоть и досталась ценой огромных страданий, но зато стала самым мощным доказательством способности русских справиться с любыми трудностями и победить вопреки всему.

Уже здесь возникают расхождения, которые сложно преодолеть в ходе даже самого благожелательного исторического диалога. Но еще больше, чем различия, русских и поляков разделяют общие черты в их восприятии Второй мировой войны и ее последствий.

Общность русского и польского подходов становится яснее, если попробовать сформулировать их интерпретацию войны в одной фразе. У поляков это будет «Мы больше всех страдали, поэтому нам все должны». У русских — «Мы всех спасли, поэтому нам все должны». То есть мотивы получаются разные, но выводы из них делаются похожие.

Обе нации уверены в собственной исключительности, а также в том, что весь остальной мир им бесконечно обязан. Сходной оказывается и болезненная любовь накручивать себя по поводу истории 80-летней давности, к которой почти никто из ныне живущих не имеет прямого отношения. Но главное, что в обоих случаях все это складывается в твердое убеждение, что любые обвинения или упреки в адрес русских/польских участников тех событий — это недопустимое святотатство, заслуживающее самого сурового отмщения.

Лютая непропорциональная ненависть поляков к словосочетанию «польские концлагеря», с одной стороны, и «оскорбление ветеранов», которое российские власти готовы видеть под каждым кустом, с другой, — это явления одного порядка. В их основе — общенациональная вера, что наши деды своими подвигами и страданиями сполна искупили любые свои грехи тех лет, поэтому никто другой не смеет о них даже заикаться.

В обеих странах эта вера по своей искренности, глубине и распространенности легко обходит любые догматы религиозных конфессий. Сегодняшние поляки могут считаться самым католическим народом Европы, а русские — придумывать себе православные скрепы, но и для тех и для других гораздо более универсальная святыня заключается именно в этом — в почти религиозном культе предков, участвовавших во Второй мировой войне.

Этот культ только крепнет по мере ухода реальных участников тех событий, и попытки совместить его с извинениями, признанием справедливости обвинений и тем более покаянием — утопия, обреченная на провал. Абсурдно ожидать, что комиссия авторитетных историков или договоренность политиков сможет заставить две нации забыть свою самую сакральную ценность и убедит русских каяться перед поляками, а поляков — простить и благодарить русских.

История и правители

Надеяться, что смена руководства или даже политического режима поможет как-то преодолеть эту пропасть, тоже бессмысленно. Конечно, нынешний российский режим часто не считается с минимальными требованиями вкуса и здравого смысла в своем стремлении превратить память о войне в гражданскую религию — тут можно вспомнить эклектичный перенос частички Вечного огня в храм Минобороны или трофейное оружие, из которого отлили ступени того же храма.

Обвинения в неуважении к ветеранам, даже лишенные минимальной убедительности, используются и в борьбе с оппозицией. А бесконечный поток законов, регулирующих, какой должна быть история Второй мировой, направлен прежде всего на легитимацию нынешних властей, а не на борьбу за точность исторической науки.

Не очень понятно, однако, почему будущие правители России, пускай и более демократичные, вдруг откажутся от использования столь благодатной темы. Опыт Польши, где власть меняется куда чаще, показывает, что демократические выборы на этот вопрос не влияют.

Несомненно, удобнее было бы списать одержимость российских властей памятью о войне на личные пристрастия конкретного правителя или на недостаток легитимности режима, но вот цитата, как будто взятая из выступлений бывшего министра культуры Владимира Мединского: «Мы должны наконец покончить с педагогикой стыда и однозначно выбрать педагогику гордости, как это делает каждая нормальная страна в Европе и мире». Только это не Мединский, а нынешний министр образования Польши Пшемыслав Чарнек, чья партия победила на демократических выборах в европейской Польше — причем победила с таким запасом, что смогла в одиночку сформировать правительство.

Когда Владимир Путин в своих публичных выступлениях все чаще и чаще переходит на тему Великой Отечественной и ее освещения в школьных учебниках, для многих это выглядит ярким признаком деградации российского режима, символом его оторванности от реальных нужд и забот современной России.

Но можно сравнить эти выступления с тем, о чем говорит сейчас Ярослав Качиньский — неформальный лидер Польши и глава партии, которая добилась лучших результатов в истории польской демократии. А говорит он о том, что количество уроков истории в школах надо увеличить до 6–7 в неделю, потому что иначе не получится сформировать достойного и по-настоящему патриотичного польского гражданина.

Кто-то, наверное, пойдет еще дальше и скажет, что менять надо обоих лидеров. Что вся беда в том, что и Россией, и Польшей сейчас правят престарелые безответственные популисты, которые готовы культивировать худшие черты своих народов, лишь бы удержаться у власти. А после них все можно будет сравнительно легко наладить — была бы политическая воля. Но неутешительные результаты польско-немецких попыток примирения, продолжающихся уже больше полувека, показывают, что вопросы отношения к истории связаны с личностями правителей намного слабее, чем многим представляется.

Немецкая попытка

Долгий и трудный диалог поляков с другим соседом и частым в истории недругом — немцами — наглядно показывает, на что можно и на что бессмысленно надеяться в отношениях Польши и России. Польско-немецкий диалог об общей истории начался гораздо раньше, еще в годы холодной войны, и с тех пор ведется уже больше полувека. Ведется последовательно и тщательно, с привлечением огромных ресурсов и в чрезвычайно благоприятных обстоятельствах.

В прошлом году исполнилось 55 лет открытому письму польских епископов немецким, призывавшему к взаимному прощению, и 50 лет знаменитому жесту канцлера ФРГ Вилли Брандта, который упал на колени перед памятником в Варшавском гетто, каясь за преступления нацистов. С тех пор немецкие руководители и общественные деятели всевозможных уровней многократно приносили полякам извинения, признавали свою полную и несомненную ответственность, подтверждали отказ от любых встречных претензий, выплачивали финансовые компенсации и так далее.

Было создано несметное число совместных комиссий, проектов, НКО, конференций об общей истории. С конца 1980-х годов это проходило в благоприятных условиях объединения Германии и Европы, когда немцы и поляки были готовы на огромные уступки, чтобы преодолеть расколы холодной войны и сделать Восточную Европу частью Запада в политическом, экономическом и ценностном отношении.

Тем не менее полвека этой кропотливой и разносторонней работы, куда было вовлечено огромное количество благонамеренных людей с обеих сторон, никак не мешают нынешнему польскому правительству требовать от Германии многомиллиардных компенсаций за потери, понесенные во Второй мировой войне, а польскому премьеру Матеушу Моравецкому на церемонии 74-летия освобождения Освенцима говорить о том, как опасно усилились попытки размыть ответственность Германии за преступления нацистов.

Такие претензии могут генерироваться бесконечно, независимо от того, с какой скоростью и тщательностью их удовлетворяет другая сторона. Казалось бы, сколько их уже было — жестов немецкого покаяния за последние 50 лет. Но сегодня Польша все равно требует от Германии еще один: поставить в Берлине памятник именно польским жертвам нацистов. Нужно, чтобы он был отдельный, а не совмещенный с другими категориями жертв.

И тут не помогает даже то, что памятник польским солдатам Второй мировой в Берлине уже есть. Нет, он не годится, потому что поставлен еще в советские времена, изображает не тот польский герб — и вообще немецкая молодежь катается вокруг него на скейтах, что не дает создать соответствующую траурную атмосферу.

Понятно, что, когда памятник поставят — даже с правильным гербом и подходящей атмосферой, — за ним тут же последует требование еще чего-то. Потому что закрывать этот вопрос нельзя: без него рушится одна из основ польской национальной идентичности, рушится цельность того, как поляки воспринимают себя и свое место в Европе и мире. Поляки как нация, которой немцы больше ничего не должны, — это уже не поляки.

В отношениях Польши и России и близко нет тех благоприятных условий, которые сопутствовали польско-немецкому историческому диалогу в последние десятилетия. Ни Польша, ни Россия не проявляют особого интереса к налаживанию экономического сотрудничества и не видят смысла всерьез вкладываться в улучшение отношений. Две страны оказались по разные стороны в новом геополитическом противостоянии, а масштабы человеческих контактов двух народов, несмотря на общую границу, весьма скромные.

А главное, в России нет и намека на готовность признать вину за события прошлого и принести за них извинения. Потому что это неизбежно скомпрометирует важнейшую нациеобразующую концепцию Великой Победы и спасения мира от нацизма, которая для русских не менее важна, чем для поляков вера в исключительность их страданий.

Немецкая готовность к покаянию за прошлое — уникальное явление, которое вряд ли было бы возможно без разгромного поражения в войне, приговора Нюрнбергского трибунала и долгой иностранной оккупации. Рассчитывать на успешное внедрение этого опыта в других странах наивно. Можно было бы думать, что крах советского коммунизма, распад СССР и поражение в холодной войне могли бы сподвигнуть современную Россию к похожей рефлексии, но на практике последствия получились обратными.

Унижение от проигранного противостояния с Западом заставило русских еще больше дорожить Великой Победой как доказательством великодержавного статуса России, который не может быть утрачен из-за временных трудностей. Сложно представить, какие чрезвычайные обстоятельства могли бы заставить Россию поставить под вопрос эту ключевую для нации концепцию ради туманных перспектив диалога с таким второстепенным внешним партнером, как Польша.

Узко, но позитивно

Очевидно, что польский и российский подходы к общей истории — особенно Второй мировой войны — несовместимы. Попытки добиться общенационального примирения, пускай самые искренние, ничего не дадут: наоборот, неизбежные провалы таких начинаний только добавят взаимной неприязни с обеих сторон.

Но это не значит, что две страны обречены на вечное взаимное отчуждение. Опыт польско-немецкого исторического диалога, а также отношений России с другими странами Восточной Европы показывает, что определенные позитивные результаты возможны. Конечно, они не будут такими масштабными и радужными, как хотелось бы некоторым участникам процесса, но они могут быть вполне осязаемыми, и это само по себе станет достижением.

Прежде всего, история не должна становиться единственной темой в отношениях, как это происходит сейчас между Россией и Польшей. Со времен соцлагеря две страны унаследовали внушительную инфраструктуру взаимных связей, где до сих пор занято немало людей. Этим людям нужно чем-то заниматься, многим — просто по долгу службы.

Отсутствие других тем в отношениях постоянно выталкивает их на болезненные вопросы сохранности захоронений, юбилейных выставок, архивов и прочие генерирующие раздражение истории, которые могли бы быть менее заметными, если бы акцент можно было сделать на чем-то другом.

При должном внимании нетрудно заметить, что российская интерпретация Второй мировой несовместима не только с польской, но и с той, что продвигает правительство премьер-министра Виктора Орбана в Венгрии или даже правительство президента Александра Вучича в Сербии. Причем по некоторым аспектам расхождения с венграми и сербами будут еще большими, чем с поляками.

Однако эти расхождения до сих пор не становились центральной темой в отношениях России с этими странами. Дело в том, что помимо сложной общей истории у России и с Венгрией, и с Сербией есть сегодня общие проекты, выгоды от реализации которых перевешивают выгоды от ковыряния в исторических болячках.

Еще одно решение можно позаимствовать из польско-немецкого опыта. Это отказ от амбициозного, но безнадежного общенационального диалога в пользу более узкого и адресного. Да, народам Польши и Германии, несмотря на огромные усилия и инвестиции, так и не удалось прийти к полному примирению. Но с обеих сторон — часто на ключевых позициях — появилось огромное количество людей, которые отказались от взаимных фобий или как минимум не ориентируются на эти фобии при принятии решений.

Таких людей никогда не будет достаточно, чтобы, скажем, сделать пронемецкие лозунги способом собрать массовую поддержку в польской политике. Но этого и не требуется. Гораздо важнее, что благодаря этим людям две страны смогли отодвинуть в сторону больные вопросы истории и выстроить тесное экономическое сотрудничество.

Наконец, обе страны могли бы не только заметно оздоровить атмосферу в отношениях, но и в целом облегчить себе жизнь, если бы почаще игнорировали то, какие интерпретации общей истории они используют для внутреннего употребления. Заставить польское общество принять русское понимание Второй мировой, а российское общество — польское невозможно.

Эту невозможность надо принять как данность и больше не пытаться внести в нее свои правки, которые все равно не будут приняты. Намного продуктивнее будет перестать упиваться просмотром телевизионных ток-шоу другой стороны, не отслеживать заявления второстепенных политиков и не раздувать перенос любой бетонной стелы до причины для разрыва отношений.

Польша и Россия демонстрируют удивительную взаимопонимаемость культур, в обеих странах еще сохраняется интерес друг к другу, а менталитеты двух народов — одни из самых близких в Европе. Взять хотя бы ту искреннюю страсть, с которой и поляки, и русские продолжают копаться в событиях 80-летней давности.

Несмотря на все проблемы, между странами сохранилась немалая инфраструктура двусторонних связей, которую можно направить не на поиск новых поводов для взаимных претензий, а на что-то позитивное. От этого позитива не надо ждать того, что два народа побегут заключать друг друга в объятия: наоборот, крах завышенных ожиданий уже не раз усиливал отчуждение между Россией и Польшей.

Разумнее отказаться от наивной веры в чудодейственную мощь торжественных церемоний, открытых писем и преклоненных колен, которые многократно доказывали свою неэффективность, и сосредоточить ограниченные ресурсы на гораздо более узком и адресном диалоге. Это не сделает менее популярными антирусские лозунги в Польше и антипольские — в России. Но зато может помочь вывести из тени истории хотя бы те сферы, где сотрудничество двух стран объективно взаимовыгодно.

Статья опубликована в рамках проекта «Диалог Россия – США: смена поколений». Взгляды, изложенные в статье, отражают личное мнение автора

Российско-польский исторический альманах. Вып. V.

Представленное издание посвящено различным аспектам истории Польши и польского народа в новое и новейшее время. Особое место в данном альманахе отводится проблеме российско-польских взаимоотношений.
Издание предназначено для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов гуманитарных специальностей, а также для всех интересующихся историей Польши и российско-польских отношений.

Редакционная коллегия: Ким И. К. (ВГПУ), Крючков И. В. – отв. за вып. (СГУ), Крючкова Н. Д. (СГУ), Колесникова М. Е. (СГУ), Птицын А. Н. – отв. ред. (СГУ), Птицына Н. М. – техн. ред., Стыкалин А. С. (Институт славяноведения РАН)

Издание имеет грифы: Ставропольский государственный университет; Межведомственная проблемная научно-исследовательская лаборатория Интеллектуальная история; Межведомственный научно-образовательный центр истории науки и техники ИИЕТ им. С. И. Вавилова РАН и СГУ; Лаборатория биографических исследований; Волгоградский государственный педагогический университет; Институт славяноведения РАН

Содержание

Раздел 1. Польша и Россия в интеллектуальном пространстве Европы

Макарова Г. В. Участие поляков в реформировании системы образования в России в начале XIX в.

Матвеев О. В. Семейная история через призму империологии

Крючков И. В. «Русская мысль» и польский антисемитизм в 1913 г.

Ким И. К. Отражение в прессе правых и центристских партий майского переворота 1926 года в Польше

Хорев В. А. Значение XX съезда КПСС для развития польской литературы

Волобуев В. В. Антисионистская кампания 1967 – 1968 гг. в Польше, её предпосылки и последствия

Гавриловец Л. B. Польские инициативы в области ответственности за гитлеровские преступления (1958–1970 гг.)

Стыкалин А. С. Польский кризис 1980–1981 гг. и позиция руководства Венгрии. Опыт событий 1956 г. в 25-летней ретроспективе

Раздел 2. Поляки и русские по обе стороны границы

Ильин А. Л. Деятельность «Содружества польского народа» на Брестско-Пинском Полесье

Ананьев С. В. Политическая борьба в правящих кругах Российской империи в связи с польским восстанием 1863–1864 гг.

Птицын А. Н. Чешская колонизация Волыни в контексте «польского вопроса» (60–70-е гг. XIX в.)

Маркс Б. П. Угледобывающая промышленность Петроковской губернии Царства Польского в период экономического кризиса на рубеже XIX–XX веков

Ёлкин А. И. Трудоустройство русских эмигрантов в Польше в 20–30-е годы XX века

Васильева Н. В. СССР и Варшавское восстание 1944 г.: некоторые актуальные вопросы

Чернявский Л. C. Политика внедрения советской модели профсоюзного движения в Польше (1945–1970 гг.)

Таращук И. Фестиваль советской песни в Зелёной Гуре 1977 г. как пример позитивных отношений между поляками и советскими гражданами

Памяти Эмиля Нидерхаузера (1923 – 2010)

Смогут ли Россия и Польша когда-нибудь преодолеть свои исторические разногласия? — Московский Центр Карнеги

Польское общество не примет русскую интерпретацию Второй мировой войны и наоборот, поэтому обе страны должны прекратить навязывать друг другу свои пересмотры и ставить под угрозу свои отношения из-за всякого исторического яблока раздора.

скачать PDF

В любой дискуссии между Россией и Западом позиции тех или иных стран известны заранее.Независимо от того, какой вопрос стоит на кону, Италия и Кипр, например, почти наверняка поддержат любое сотрудничество с Россией, в то время как Польша и страны Балтии будут против. Одним из недавних примеров стало предложение от июня 2021 года Франции и Германии пригласить президента России Владимира Путина на саммит с лидерами ЕС. Несмотря на влияние Парижа и Берлина, предложение провалилось — в основном из-за отказа Польши и стран Балтии участвовать в такой встрече.

Это правда, что иногда другие страны пользуются предсказуемой непримиримостью Польши и Балтии, чтобы сами не противостоять России, но нельзя недооценивать влияние Риги, Таллина, Вильнюса и, прежде всего, Варшавы на принятие Западом решений, касающихся России.

Польша — крупнейшее из новых государств ЕС и НАТО, с обширной и быстрорастущей экономикой и влиятельной региональной державой с особыми интересами в западной части постсоветского пространства. Все это делает позицию Варшавы важной не только для тех на Западе, кто разделяет ценностный подход к отношениям с Россией, но и для прагматиков. Это также означает, что какое-то польско-российское примирение необходимо для любого прочного успеха в диалоге между Москвой и Западом.

Тюрьма прошлого

Взаимное недоверие Варшавы и Москвы нельзя понимать вне ее исторического контекста: в частности, событий Второй мировой войны, а также событий, предшествовавших ей и последовавших за ней, которые были неотъемлемой частью формирования современной национальной идентичности русского и польского народов.

Не должно быть иллюзий, что символических уступок, публичных извинений и элегантных жестов будет достаточно, чтобы преодолеть глубокое недоверие между двумя сторонами.Исторические разногласия и давние обиды между Польшей и Россией слишком укоренились, чтобы их можно было исправить в обозримом будущем.

Кроме того, Польша и Россия занимают низкие позиции в списках приоритетов внешней политики друг друга и не хотят вкладывать значительные финансовые и человеческие ресурсы в двусторонний диалог. Поэтому тем более важно понять, как Варшава и Москва могут добиться реального прогресса, несмотря на ограниченные ресурсы.

За три десятилетия после окончания холодной войны Польша и Россия накопили обширный опыт диалога по историческим вопросам.Этот опыт показывает, среди прочего, что главным камнем преткновения на пути к нормализации отношений была ложная вера в то, что исторические недовольства легко преодолеть.

Излишне упрощенное, приукрашенное восприятие успехов в историческом диалоге Германии с Францией и Польшей привело Варшаву и Москву к стремлению к полномасштабному российско-польскому примирению. Всякий раз, когда их попытки неизбежно терпели неудачу, стороны находили недостатки друг в друге, раздражались и бросали все усилия как бесполезные.

Сосредоточившись исключительно на символических аспектах усилий других европейских стран по примирению, Польша и Россия проигнорировали условия, в том числе геополитические и экономические, которые сделали это примирение возможным, а символические жесты — эффективными.

Примирение Германии и Франции после Второй мировой войны зависело от одновременной экономической интеграции Западной Европы, совместных усилий по борьбе с коммунистической угрозой и ведущей роли Соединенных Штатов в Западной Европе.Более ограниченное сближение между Германией и Польшей было вызвано объединением Германии, что привело к необходимости развеять опасения Польши и последующим расширением НАТО и ЕС на восток.

Эти благоприятные обстоятельства были — и, вероятно, будут — в значительной степени отсутствовать в отношениях между Польшей и Россией. Таким образом, символические жесты, такие как открытые письма и публичные извинения, мало повлияют на российско-польские отношения, пока они будут проводиться в экономическом и геополитическом вакууме.Любое воздействие, которое они окажут, будет кратковременным и легко обратимым, при этом исторические разногласия будут возрождены и снова вызовут взаимное раздражение.

Динамика диалога

Эта обратимость была очевидна за последние тридцать лет. Только в июне этого года Владимир Путин и бывший министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский опубликовали открытое письмо в немецких СМИ по поводу восьмидесятой годовщины нападения нацистской Германии на Советский Союз в 1941 году.Два политика обменялись резкими историческими обвинениями, типичными для российско-польского диалога, однако всего десять лет назад, в 2009–2011 годах, те же самые политики вместе с тогдашним премьер-министром Польши Дональдом Туском предприняли бесстрашную и широкую попытку национального примирения. Путин написал открытое письмо польскому народу, осуждая пакт Молотова-Риббентропа, а затем присоединился к Туску на церемонии в память о расправе советских войск над польскими офицерами в Катыни. Патриарх Кирилл, глава Русской Православной Церкви, нанес исторический визит в Польшу, а совместная группа российских и польских историков написала сборник очерков по истории двух стран.

Однако трагическая авиакатастрофа над Смоленском в апреле 2010 года, в результате которой погиб президент Польши Лех Качиньский и почти 100 других польских высокопоставленных лиц, направлявшихся на мероприятие, посвященное Катынской резне, а также последующему приходу к власти консерваторов в Польше и Ужесточение внешней и внутренней политики России привело к откату российско-польского примирения. Варшава и Москва вернулись к привычным взаимным обвинениям.

Эта неудача демонстрирует, что если Польша и Россия хотят, чтобы их сложный исторический диалог был хоть сколько-нибудь продуктивным, им нужны не только добрая воля и политическая решимость, но и реалистичное понимание огромного значения, которое события из их общей истории имеют для обеих стран.Они должны понимать, что их взаимные обиды — это не временные заблуждения, глупости или личное мнение отдельных политических лидеров: они являются важным и часто фундаментальным аспектом их национальной идентичности. Эти жалобы не могут быть пересмотрены или отозваны открытым письмом, проведением любого количества церемоний или даже сменой режима.

Восприятие идентичности

Устойчивость определенных массовых представлений о национальной истории особенно очевидна в случае Польши.В течение последних тридцати лет в стране был более демократичный политический строй, большая свобода прессы и более высокое экономическое процветание, чем в России. Польша стала полноправным и активным членом ЕС и НАТО. Однако эти благоприятные условия мало повлияли на то, как поляки воспринимают себя и свою историю.

Опрос 2019 года показал, что 74 процента поляков считают, что их страна исторически страдала больше, чем кто-либо другой. Число людей в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет составило 67 процентов, а это означает, что даже поляки, которые никогда лично не сталкивались ни с чем, кроме жизни в ЕС, убеждены, что их страна стоит особняком среди перенесенных ей невзгод.

Представление о себе как обиженной нации, которая благородно проигрывает более сильным противникам и находит моральный триумф в этой потере, сегодня в Польше так же популярно, как и тридцать, восемьдесят или сто лет назад. Значительная часть польского общества по-прежнему считает прагматизм и компромиссы унизительными и недостойными, а безнадежные кампании против более сильного противника — как воплощение чести и национального долга. Это демонстрирует, что ни процветание, ни демократия, ни новое руководство не залечивают автоматически старые раны и не меняют восприятие нацией себя и своей истории.

Ожидалось, что крах коммунистического режима в Польше приведет к более реалистичному восприятию истории, поскольку коммунисты избегали обсуждения Холокоста и этнической принадлежности жертв нацистов. Однако динамика результатов опросов, касающихся представлений о судьбах поляков и евреев во Второй мировой войне, демонстрирует регресс. В 1992 году 46 процентов поляков считали, что евреи страдают больше, чем поляки; в 2021 году это число упало до 26 процентов. Напротив, доля тех, кто считает, что поляки пострадали больше, выросла с 6 до 20 процентов, а доля тех, кто считает, что обе группы пострадали одинаково, увеличилась с 32 до 51 процента.

Таким образом, демократизация только усилила традиционную польскую идентичность как нации-жертвы. И жертва не может быть и палачом. Принятый в 2018 году закон, предусматривающий тюремное заключение сроком до трех лет за публичные заявления, обвиняющие поляков в соучастии в Холокосте, не был политической аномалией для современной европейской Польши. Хотя позже Варшава смягчила закон под международным давлением, опрос 2021 года показывает, что 39 процентов поляков согласны с тем, что историки, дискредитирующие Польшу, например, написав о причастности Польши к Холокосту, должны предстать перед судом.

Вторая мировая война не менее важна для русского национального самосознания. Когда в опросах спрашивают, какими событиями в своей истории они гордятся, почти 90 процентов россиян постоянно называют победу в войне, известной в России как Великая Отечественная война, а 69 процентов россиян считают День Победы самым большим праздником России.

Однако, в то время как Польша рассматривает свои страдания во Второй мировой войне как свидетельство своей праведности и благородства, Россия поддерживает культ победы: победы, достигнутой дорогой ценой, и мощного доказательства того, что Россия может преодолеть все трудности и победить вопреки всему.

Тем не менее, окончательные выводы поляков и россиян схожи. Обе страны считают свою роль во Второй мировой войне исключительной и по-прежнему дает им право на особое отношение со стороны остального мира. Поляки объясняют это право непревзойденными страданиями, которые их народ перенес во время войны; россияне своим непревзойденным вкладом в разгром нацистов.

Обе нации уверены в своей исключительности и в долге перед остальным миром.Обе страны страстно относятся к событиям восьмидесятилетней давности. Прежде всего, обе нации рассматривают любые обвинения в отношении роли их предков в войне как величайшее кощунство, заслуживающее самой суровой мести.

Ярость поляков по поводу термина «польские лагеря смерти» и крайняя реакция российских властей на «диффамацию ветеранов» — плоды одного дерева. Они отражают национальную убежденность современных россиян и поляков в том, что героические действия и страдания их дедов полностью искупили любой из их грехов, поэтому никто не должен осмеливаться говорить об их проступках.

Этот культ предков, сражавшихся во Второй мировой войне, почти религиозен по своему рвению и повсеместному распространению, и трудно представить, чтобы соглашение, достигнутое историками или политиками, могло подтолкнуть большинство поляков и русских к отказу от своих убеждений ради ради. взаимного прощения.

Роли режимов

Также наивно надеяться, что смена политического руководства поможет преодолеть глубокий раскол. Действительно, Кремль использует память и интерпретацию Второй мировой войны в своих политических целях: для легитимации и подрыва оппозиции.Однако нет причин ожидать, что будущие правители России, даже если они окажутся более демократичными, проигнорируют столь важную для российского общества проблему. В конце концов, демократические выборы и смена правительства в Польше мало что изменили.

Было бы обнадеживающим приписать одержимость российского режима памятью о Второй мировой войне личным пристрастиям руководства или отсутствию политической легитимности. Однако заявления нынешнего польского руководства, несмотря на их демократическое происхождение, демонстрируют аналогичное стремление использовать историю страны для достижения политических целей.

Растущее внимание президента Путина к освещению Второй мировой войны в учебниках часто цитируется как свидетельство того, что он потерял связь с реальными потребностями современной России. Но в этом ему соответствует фактический лидер Польши Ярослав Качиньский, глава партии «Право и справедливость», который в том же ключе настаивает на том, чтобы количество уроков истории в школе было увеличено до шести или семи в неделю, потому что это единственный способ воспитать достойных и истинно патриотичных граждан.

Казалось бы, новое поколение политиков могло бы исправить ситуацию, если бы у них была политическая воля. Однако более пятидесяти лет германо-польских попыток примирения показали, что восприятие истории меньше связано с личностями национальных лидеров, чем можно было бы подумать. Продолжительный и кропотливый диалог между Германией и Польшей также проливает свет на то, чего Польша и Россия могут и чего не могут надеяться достичь.

Немецкий пример

Исторический диалог между Германией и Польшей начался во время холодной войны и велся при благоприятных обстоятельствах с вложением значительных ресурсов.Тем не менее, несмотря на все приложенные усилия, процесс примирения между двумя странами остается незавершенным, демонстрируя, насколько сложно добиться прогресса в диалоге по деликатным вопросам общей истории.

Еще в 1965 году польские епископы направили немецким епископам открытое письмо с призывом ко взаимному прощению. В 1970 году канцлер Западной Германии Вилли Брандт упал на колени у мемориала Варшавского гетто в наказание за преступления нацистов. За прошедшие с тех пор годы немецкие официальные лица и общественные деятели принесли многочисленные извинения польскому народу, признали полную вину за трагедию Второй мировой войны, отказались от встречных требований и выплатили репарации многим полякам.

За десятилетия польско-германский диалог породил множество совместных комиссий, программ, неправительственных организаций и конференций, посвященных общей истории двух народов. С конца 1980-х годов эти усилия предпринимались в благоприятных условиях объединения Германии и Европы, когда Германия и Польша были готовы пойти на серьезные уступки, чтобы преодолеть разногласия времен холодной войны и сделать Восточную Европу частью Запада с разных точек зрения. политики, экономики и ценностей.

Тем не менее, полвека спустя польское правительство все еще требует от Германии компенсации в миллиарды долларов за убытки, понесенные во время Второй мировой войны. Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий пожаловался на попытки размыть ответственность Германии за преступления нацистов. Польша также призывает Германию воздвигнуть отдельный мемориал специально польским жертвам нацистского террора. Такие требования, выдвинутые после стольких очевидных успехов в длительном процессе примирения, показывают, что для Польши вопрос о виновности Германии не может быть закрыт.Это одна из основ польской национальной идентичности и восприятия Польшей своего места в Европе и мире.

В русско-польских отношениях отсутствуют благоприятные условия, которые поддерживали германо-польский исторический диалог. Россия и Польша не проявили особого интереса к более тесному экономическому сотрудничеству или к упорной работе над улучшением отношений. Две страны оказались по разные стороны нового геополитического разрыва, и масштабы личных контактов между ними скромны, несмотря на их общую границу.

Прежде всего, Россия упорно не желает признавать вину или извиняться за события, связанные со Второй мировой войной, поскольку это подорвало бы фундаментальную концепцию идентичности России как нации, спасшей мир от нацизма. Эта вера так же важна для россиян, как вера в исключительность их страданий для польского народа.

Готовность Германии покаяться за свое прошлое была уникальной, она сформировалась из-за ее разрушительных потерь в войне, Нюрнбергских процессах и длительной иностранной оккупации.Можно было подумать, что крах советского коммунизма, распад СССР и поражение России в холодной войне заставят Москву задуматься над своей историей таким же образом, но на самом деле они имели противоположный эффект.

Проигрыш в холодной войне только заставил россиян больше ценить свою победу во Второй мировой войне, рассматривая ее как доказательство статуса России как великой державы, которое нельзя потерять из-за временных проблем. Сомнительные перспективы диалога со второстепенным иностранным партнером, таким как Польша, вряд ли достаточно, чтобы заставить россиян отказаться от ключевого элемента своей национальной идентичности.

Ограниченные перспективы

Взгляды Польши и России на их общую историю, особенно на историю Второй мировой войны, несовместимы. Попытки достичь всеобъемлющего примирения между двумя странами обречены на провал и могут даже еще больше разлучить стороны. Однако это не обрекает Варшаву и Москву на вечное отчуждение. Немецко-польский исторический диалог и отношения России с другими государствами Центральной и Восточной Европы показывают, что возможны ограниченные положительные результаты.

Начнем с того, что история не должна быть единственной темой двусторонних отношений, как сейчас для России и Польши. Между двумя странами по-прежнему существует разветвленная инфраструктура двусторонних отношений. Их постоянные столкновения из-за деликатных исторических вопросов можно было бы уменьшить, если бы внимание многочисленных людей, отвечающих за связи двух стран, можно было бы переключить на другое место.

Россия также имеет различия с другими европейскими государствами, такими как Венгрия и Сербия — некоторые даже более сильные, чем с Польшей — в их исторической интерпретации событий Второй мировой войны. Однако эти различия не преобладали в отношениях России с этими странами, потому что у них есть совместные проекты, которые предлагают преимущества, перевешивающие выгоды от подчеркивания исторических противоречий.

Еще один урок немецко-польского опыта заключается в том, что сосредоточение внимания на поставленных целях может быть более продуктивным, чем попытки амбициозного, но безнадежного национального диалога. Народы Польши и Германии не достигли полного примирения, несмотря на огромные усилия и вложения. Однако есть много людей, в том числе на руководящих должностях, которые отказались от взаимной неприязни или, по крайней мере, не принимают ее во внимание при принятии решений.Польские политики, возможно, никогда не обнаружат, что мотивируют избирателей прогерманскими лозунгами, но Германия и Польша смогли отбросить свои разногласия и наладить тесное экономическое сотрудничество.

Наконец, Польша и Россия могли бы значительно восстановить свои отношения, если бы каждая из них чаще игнорировала интерпретации своей общей истории, которые другие использовали бы для внутреннего потребления, и перестала бы зацикливаться на телевизионных ток-шоу и заявлениях политиков среднего звена друг друга. Польское общество не примет русскую интерпретацию Второй мировой войны и наоборот, поэтому обе страны должны перестать пытаться навязать друг другу свои пересмотры и ставить под угрозу свои отношения из-за всякого исторического яблока раздора.

Польша и Россия имеют много общего в культурном и национальном менталитете, и они сохраняют большой интерес друг к другу. Несмотря на все проблемы в двусторонних отношениях, у двух стран все еще есть впечатляющая инфраструктура двусторонних отношений, которая может перейти от поиска возможностей для конфликта к достижению прогресса. Такой прогресс может быть не таким стремительным и радужным, как хотелось бы некоторым, но пока он ощутим, он сам по себе будет достижением.

Было бы разумнее отказаться от надежд на то, что открытые письма и жесты покаяния могут мгновенно устранить взаимные недовольства двух стран, и сосредоточить ограниченные двусторонние ресурсы на более целенаправленном диалоге.Это не сделает антироссийские лозунги в Польше и антипольские лозунги в России. Но он мог бы вывести те области двусторонних отношений, в которых Варшава и Москва могут наладить взаимовыгодное сотрудничество, из тени исторической травмы.

Эта статья была опубликована в рамках проекта «Возобновление американо-российского диалога по глобальным вызовам: роль следующего поколения», реализуемого в сотрудничестве с Посольством США в России. Мнения, выводы и заключения, изложенные здесь, принадлежат автору и не обязательно отражают точку зрения U.С. Посольство в России.

От:

% PDF-1.7
%
219 0 объект
>
эндобдж

xref
219 196
0000000016 00000 н.
0000005043 00000 н.
0000005174 00000 п.
0000006442 00000 н.
0000007192 00000 н.
0000007746 00000 н.
0000008396 00000 н.
0000008433 00000 н.
0000008544 00000 н.
0000008658 00000 н.
0000008770 00000 н.
0000010729 00000 п.
0000011047 00000 п.
0000011439 00000 п.
0000011771 00000 п.
0000012232 00000 п.
0000012597 00000 п.
0000013035 00000 п.
0000015684 00000 п.
0000015808 00000 п.
0000016321 00000 п.
0000016598 00000 п.
0000016901 00000 п.
0000017084 00000 п.
0000017159 00000 п.
0000017277 00000 п.
0000017393 00000 п.
0000017509 00000 п.
0000017635 00000 п.
0000051317 00000 п.
0000051356 00000 п.
0000051431 00000 п.
0000096863 00000 п.
0000096938 00000 п.
0000097013 00000 п.
0000097369 00000 п.
0000097444 00000 п.
0000097804 00000 п.
0000097879 00000 п.
0000098234 00000 п.
0000098309 00000 п.
0000098665 00000 п.
0000098740 00000 п.
0000099098 00000 н.
0000099173 00000 п.
0000099528 00000 н.
0000099603 00000 п.
0000099959 00000 п.
0000100377 00000 н.
0000100452 00000 н.
0000101282 00000 н.
0000101357 00000 н.
0000102250 00000 н.
0000102325 00000 н.
0000103202 00000 н.
0000103277 00000 н.
0000106876 00000 н.
0000106951 00000 п.
0000107951 00000 п.
0000108026 00000 н.
0000108920 00000 н.
0000108995 00000 н.
0000109109 00000 п.
0000109235 00000 п.
0000109353 00000 п.
0000109479 00000 н.
0000109605 00000 н.
0000109680 00000 н.
0000110660 00000 п.
0000110735 00000 н.
0000111298 00000 н.
0000111373 00000 н.
0000113906 00000 н.
0000113981 00000 н.
0000117140 00000 н.
0000117215 00000 н.
0000117657 00000 н.
0000117732 00000 н.
0000118405 00000 н.
0000118480 00000 н.
0000118858 00000 н.
0000118933 00000 н.
0000120218 00000 н.
0000120293 00000 н.
0000120674 00000 н.
0000120749 00000 н.
0000122811 00000 н.
0000122886 00000 н.
0000123678 00000 н.
0000123753 00000 н.
0000124306 00000 н.
0000124381 00000 н.
0000124761 00000 н.
0000125362 00000 н.
0000125437 00000 н.
0000126383 00000 п.
0000126458 00000 н.
0000127363 00000 н.
0000131946 00000 н.
0000132948 00000 н.
0000133023 00000 н.
0000133864 00000 н.
0000133939 00000 н.
0000134713 00000 н.
0000134788 00000 н.
0000135646 00000 н.
0000135721 00000 н.
0000136471 00000 н.
0000136546 00000 н.
0000137399 00000 н.
0000138117 00000 н.
0000138192 00000 н.
0000171874 00000 н.
0000171913 00000 н.
0000171988 00000 н.
0000217422 00000 н.
0000217497 00000 н.
0000217572 00000 н.
0000217930 00000 н.
0000218005 00000 н.
0000218364 00000 н.
0000218439 00000 н.
0000218794 00000 п.
0000218869 00000 н.
0000219225 00000 н.
0000219300 00000 н.
0000219658 00000 н.
0000219733 00000 н.
0000220087 00000 н.
0000220162 00000 н.
0000220520 00000 н.
0000220938 00000 н.
0000221013 00000 н.
0000221845 00000 н.
0000221920 00000 н.
0000222813 00000 н.
0000222888 00000 н.
0000223767 00000 н.
0000223842 00000 н.
0000227441 00000 н.
0000227516 00000 н.
0000228514 00000 н.
0000228589 00000 н.
0000229477 00000 н.
0000229552 00000 н.
0000229627 00000 н.
0000230607 00000 н.
0000230682 00000 н.
0000231245 00000 н.
0000231320 00000 н.
0000233853 00000 п.
0000233928 00000 н.
0000237087 00000 н.
0000237162 00000 н.
0000237603 00000 н.
0000237678 00000 н.
0000238353 00000 п.
0000238428 00000 н.
0000238805 00000 н.
0000238880 00000 н.
0000240164 00000 н.
0000240239 00000 н.
0000240620 00000 н. QYU] S [W? ASN> csΛ`K.NH

Любовь и ненависть Польско-российские отношения, омраченные российской непредсказуемостью и неопределенностью в ЕС и НАТО | Американский институт предпринимательства

Ниже приводится краткое содержание статьи Ирины Кобринской, политического исследователя Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук, опубликованной в Rzeczpospolita.

«Президент Владимир Путин не встретился с Александром Квасьневским, как планировалось, накануне празднования освобождения Освенцима.Началась снежная буря. Это была настоящая причина или просто повод? »- Ирина Кобринская

Накануне празднования освобождения Освенцима президент Владимир Путин не встретился с Александром Квасьневским, как планировалось. Началась снежная буря. Это была настоящая причина или просто предлог. Об этом, пишет Кобринская, трудно сказать. Однако возможно, что погода была просто легким оправданием.

Аналитики не любят признавать собственные ошибки. Казалось, что после вступления Польши в НАТО, а затем и в ЕС, многие спорные вопросы в польско-российских отношениях естественным образом станут менее выраженными, а существующие проблемы будут решены в новом, транснациональном формате.В действительности оказалось иначе.

Статистика неплохая. В период с 2000 по 2004 год Путин и Квасьневский 10 раз встречались с официальными и рабочими визитами, и интенсивность контактов на парламентском, министерском и общественном уровнях возросла. За 10 месяцев до конца октября прошлого года Польша была восьмым крупнейшим торговым партнером России, а взаимная торговля достигла 6,5 миллиардов долларов, что на 25,6 процента больше, чем за тот же период прошлого года. Польский экспорт в Россию рос быстрее, чем российский экспорт в Польшу.Россия, в свою очередь, является третьим по величине экспортером в Польшу и девяткой по величине импортером из нее. Российские инвестиции в Польшу на данный момент оцениваются примерно в 1,3 миллиарда долларов (что пока составляет небольшую часть от общего объема прямых иностранных инвестиций в Польшу), а польские инвестиции в Россию — в 85 миллионов долларов (по сравнению, например, с 300 миллионами долларов для Венгрии). В то же время 76 процентов поляков поддерживают более широкое экономическое сотрудничество с Россией, а 75 процентов россиян говорят, что они благосклонно относятся к Польше.

Несмотря на это, отношения между двумя странами нельзя назвать конструктивными или позитивными. Транснациональный характер отношений России с ЕС и НАТО, а также внутренние проблемы обеих этих организаций не способствуют преодолению разногласий в польско-российских отношениях? фактически, по крайней мере до сих пор, они фактически их усугубляли.

Новые реалии и тенденции в Центральной и Восточной Европе, а также во всем мире усиливают напряженность.

Наконец, на отношения между Российской Федерацией и Польшей напрямую повлияла политическая ситуация в двух странах, причем в гораздо большей степени, чем на их отношения с западными странами.

Рабы прошлого

К сожалению, пишет Кобринская, многовековые взаимные предубеждения и страхи сегодня сильны как никогда. Виртуальная пуповина, которая когда-то соединяла Польшу и Россию, хотя сейчас разорвана, все еще кровоточит.Привычка смотреть друг на друга в контексте прошлого сохраняется, а политические разногласия часто принимают форму скандалов и напоминают ссору мужа с недавно оставившей его женой.

Польско-российские отношения легче анализировать в категориях «любовь-ненависть». Примеры включают эмигрантский журнал Ежи Гедройца «Культура» или певца Булата Окуджаву. Почему его так любят в Польше, даже больше, чем в России? Нет лучшей постановки Булхакова «Мастер и Маргарита», чем в Варшавском Вспольчесном театре.Но и более уничижительного термина оскорбления в Польше, чем «колхозник», не существовало. И есть несколько польских семей, которые не помнили бы, что их прадеды сослали в Сибирь.
Столь долгое и сложное прошлое нелегко забыть, особенно когда оно сознательно разыгрывается теми, кто манипулирует им в своих краткосрочных политических и экономических целях.

Польша совершенно справедливо зарекомендовала себя в ЕС как эксперт по России или, по крайней мере, страна, которая лучше западных европейцев знает о том, что происходит на востоке. Россия, в свою очередь, перетасовывает свой подвиг, выступая против неизбежного будущего и беспрестанно сожалея о прошлом. И, в соответствии со своей давней традицией, постепенно становится завидовать своим соседям их вновь обретенное процветание. Он их ненавидит и в то же время любит. Так же, как он ненавидит и любит себя. Он любит их, как когда-то был сам, и ненавидит за то, что они стали другими, странными. Польша еще не стала «заграницей», но уже отличается от нас. Молодые россияне, побывавшие в Лондоне и Париже, возвращаются из Варшавы, недоумевая, что их родители когда-либо видели в ней.Последние, в свою очередь, наблюдая за происходящими неизбежными изменениями, завидуют и злятся на себя: «Что поляки сделали, а мы нет?»

На самом деле два процесса происходят одновременно. С одной стороны, быстрое продвижение Польши к Европе, с другой — замедление, замораживание или полное отступление реформ в России. Таким образом, процессы, происходящие сегодня в двух странах, препятствуют развитию новых европейских, рациональных и добрососедских взаимоотношений. Они делают основу двусторонних отношений нестабильной и шаткой.

То, как эти два народа воспринимают себя, никоим образом не является исключительно исторической или культурной проблемой. Сложная политическая ситуация в Польше и трудности, с которыми администрация Путина столкнулась в России, порождают популизм, питающийся мифами и стереотипами общественного сознания. В Польше — русский империализм, в России — «польско-американский антироссийский заговор».

Общие соседи

Последней причиной нового взрыва недружественной пропаганды и риторики с обеих сторон стал украинский кризис.Но проблема гораздо глубже. Польша давно проводит политику, направленную на включение своих восточных соседей в западные интеграционные процессы. С ее точки зрения, Россия — держава, намерения которой в лучшем случае непредсказуемы, в худшем — неизменны, имперские. Хотя бы по этой причине Польша, используя защитный зонтик НАТО и защиту ЕС, делает все, чтобы отодвинуть восточную границу ЕС как можно дальше от себя.

Трудно представить, чтобы политическая логика Варшавы в этой сфере в ближайшее время изменилась.Особенно после украинских выборов, когда Запад, давно уставший от Кучмы, снова стал обращать внимание на страну с ее огромным экономическим, человеческим и стратегическим потенциалом. Поэтому не исключено, что активная политика Польши в конечном итоге заставит ЕС изменить свое мнение относительно Украины. И на самом деле довольно легко представить себе Украину, особенно после расширения НАТО на страны Балтии, присоединением к альянсу.

Такой сценарий вполне реалистичен, особенно с учетом того, что президентские выборы в Украине охладили отношения России с Западом.Нет смысла винить во всем Польшу. Россия тоже внесла свой вклад, и ошибки, допущенные ею на выборах, очевидны для всех.

Позиция Москвы вряд ли изменится. Официальная политика Путина во время его первого президентского срока заключалась в модернизации экономики и прагматических отношениях с Украиной и Беларусью. Но этот период прошел. Новая цель, сформулированная даже не коммунистами и не Кремлем, а реформатором Анатолием Чубайсом — это либеральная империя. В основе этой концепции лежит идея экономической экспансии России в страны СНГ.Соответственно, участие в приватизационных процессах на Украине было и остается одной из основных целей российского бизнеса. И именно поэтому все российские эксперты любой ориентации в украинских делах не могли найти рационального объяснения того, почему Кремль сделал ставку на Януковича, который на посту премьер-министра был стойким противником российских инвестиций в Украину. Объяснение только одно: очевидно, что мотивация политических решений изменилась, что привело к ошибочным суждениям и ограничению политических инструментов, связанных с экономикой.

Общая Европа

На самом деле, пишет Кобринская, проект СНГ составлял конкуренцию аналогичному европейскому проекту по крайней мере с конца 2003 года, когда жесткие переговоры по Калининграду и ВТО и отсутствие прогресса в энергетическом диалоге показали обе стороны », — но особенно ЕС. нежелание делать шаги к сближению. Это понятно. Поглощенный расширением и разногласиями по трансатлантической оси, ЕС не смог выработать более «творческий» подход к Москве.Москва, в свою очередь, все активнее участвовала в усилиях по созданию собственного интеграционного пространства. И у него есть шансы на успех, потому что его планам может помешать либо резкое падение цен на нефть, либо внутренняя политическая нестабильность, либо, наконец, повторение украинского сценария в Беларуси. Все это кажется маловероятным в ближайшем будущем.

Проблема в другом. Расширение ЕС не привело к замедлению торговли между Россией и новыми государствами-членами, как мрачно предупреждали, а фактически привело к ее росту.Уже можно сказать, что после расширения ЕС перспектива общей Европы, которая так широко обсуждалась в последние годы, стала еще более иллюзорной. Не потому и не только из-за России, но, в значительной степени, из-за видения, которое новые государства-члены, в первую очередь Польша, внесли в ЕС.

В результате на смену концепции «общего европейского пространства» пришли новые: Большая Европа и Новое Соседство, в которых либо нет места России, либо, как признают сами официальные лица ЕС, она неадекватна Актуальное значение и статус России.Важно отметить, что все эти концепции были предложены задолго до украинских событий. Отсюда и вопрос, сможет ли Украина и в какой степени компенсировать Европе потерю России. И далее: действительно ли охлаждение в отношениях России с Западом может вернуть нас в эпоху холодной войны? На эти вопросы можно ответить только с глобальной и исторической точки зрения, — заключает Кобринская.

Польша глазами России: мелкие и чрезмерно амбициозные

Путин никогда не скрывал, что участие Польши в украинской «оранжевой революции» сильно повлияло на Россию, пишут Ярослав Гизинский и Анджей Зауха в Newsweek.Еще в декабре президент России провел брифинг для прессы, на котором сделал выговор полякам и лично президенту Александру Квасьневскому за их роль в Киеве. Бывший вассал, который воспользовался случаем, чтобы бежать под крылом НАТО, теперь вступает на территорию, зарезервированную для российского влияния. Это явно перебор.

А также недавний скандал вокруг Алганова: в России многие бывшие офицеры КГБ занимаются бизнесом, и это никого не волнует. Однако, к разочарованию Кремля, вместо того, чтобы сосредоточиться на предлагаемых Россией инвестициях в польский энергетический сектор, поляки сосредоточились на том факте, что их собеседник был бывшим шпионом.

Путин, пишут Гизинский и Зауча, прагматик. Вот почему трудно представить себе перспективу того, что Россия зрелищно отомстит члену ЕС и НАТО. Однако и польские, и российские эксперты сходятся во мнении, что отношения между двумя странами теперь охладятся. Больше никаких стимулов для новых польских инвестиций в Россию. Польский экспорт мяса на восток больше не отвечает требованиям гигиены. Что еще станет несовместимым с российским законодательством? В Москве уже даны негласные приказы о охлаждении отношений с Польшей на нижних уровнях, например, в сотрудничестве городов-партнеров.

Польша с самого начала была занозой в боку Путина. В январе 2000 года, всего через несколько недель после приведения к присяге Путина, Польша выслала российских дипломатов, предположительно причастных к шпионажу. В ответ послу Польши была вручена нота, в которой говорилось, что вся ответственность за «неизбежное ухудшение взаимоотношений» ляжет на Польшу. Буквально через пару недель активисты организации «Свободный Кавказ» ворвались в российское консульство в Познани и злоупотребили российским флагом.В ответ в Москве прошли антипольские демонстрации. Именно тогда Польшу стали называть «проституткой, проданной на Запад».

Как будто этого было недостаточно, реакция Польши на теракты на Дубровке и Беслане заставила россиян решить, что поляки на стороне террористов. Во время своего не очень успешного визита в Москву в сентябре 2004 года Путин сказал Квасьневскому, что нигде в мире во время бесланских событий не было опубликовано столько антироссийских комментариев, сколько в польской прессе.

В то же время мало где в прессе пишут о России так много, как в Польше. В российской прессе, в свою очередь, сообщения из Польши обычно находятся на последних страницах и вообще редко привлекают внимание.

Диспропорция — это слово, которое лучше всего описывает восприятие и знание двумя странами друг друга. Для поляков Россия — великий сосед, важный международный игрок, почти единственный поставщик энергоносителей и, наконец, важный элемент истории Польши.Русские, в свою очередь, почти не замечают очертаний, вырисовывающихся на горизонте малоизвестной страны, которая, по их мнению, всегда доставляла неприятности.

Ироничное высказывание, что kurica ne ptica, Polsha ne zagranica («курица, а не птица, Польша — не чужая страна»), передает суть патернализма России по отношению к странам Центральной Европы. Поэтому неудивительно, что продолжающиеся усилия Польши по увеличению своего международного веса были встречены в России по крайней мере с недоверием. Новость о том, что Польша будет управлять отдельной зоной в Ираке, изначально была воспринята в Москве как шутка. Тон всех комментариев был одинаковым: маленькая страна действует так, как если бы она была международной державой. Париж, Берлин, Москва, Вашингтон и Лондон обсуждают будущее мира, и польская лягушка выставляет ногу для ковки. Русские чувствовали, что поляки были более роялистами, чем король, что они считали смешным, но также очень раздражающим.

Но они перестали смеяться, когда поняли, что на Украине их перехитрили не кто иной, как поляки, ведь именно так воспринимается оранжевая революция в России? как польский заговор.В ответ Москва начала рисовать перед ЕС видение коварной Польши, ставящей под угрозу отношения России с Западом.

«Проект Ющенко — это американо-польский план, который должен был привести в ужас ЕС: троянский конь у ворот Европы, проект, направленный против Франции и Германии», — прокричал известный российский политолог Сергей Марков.

В такой атмосфере вряд ли можно было ожидать, что короткий и чрезвычайно формальный визит Путина облегчит отношения между Польшей и Россией.

История оставалась больным вопросом между двумя народами. Русские считают, что окончательно закрыли Катынский вопрос в 1992 году, когда они представили Варшаве документы, подтверждающие, что приказы о казни более 20 000 польских офицеров и интеллигенции в 1940 году были отданы Сталиным и его начальником службы безопасности Берией. Они ошибались, если думали, что это решит вопрос, и не могли понять, что признание для поляков было только началом. Сегодня две трети российских респондентов считают, что Россия не должна испытывать историческую вину перед Польшей, а требования Польши о расследовании Катыни как массового геноцида воспринимаются как провокация.Губернатор провинции недавно довольно серьезно написал в «Известиях», что Польша поднимает вопрос о Катыни, чтобы получить от России огромные убытки.

«Это положило бы конец нашим планам модернизации экономики и всем нашим социальным программам», — написал автор.

Потому что, в отличие от поляков, для российских политиков история не так важна, именно прагматичные чехи стали модельными партнерами России в Центральной Европе. Они не пытаются влиять на восточную политику ЕС, воспринимая свои контакты с Москвой, прежде всего, с точки зрения ведения бизнеса.И они не думают о прошлом и не гримасничают, даже когда Россия иногда фолит.

Польша, в свою очередь, в эпоху глобализации стала для России лишь захолустной Европой.

«С одной стороны, мы смотрим на вас с завистью, как на бывшую жену, которая нашла себе нового партнера и пытается вместе с ним зайти в салоны, в которые нас никогда не пустят. С другой стороны, мы испытываем большое злорадство, когда дела идут плохо, а ты все еще остаешься просто европейской глухой местностью », — говорит журналист Дмитрий Бабич.

Ежи Помяновский, главный редактор, Новая Польша, Многовековые кровопролития между Польшей и Россией были вызваны обоюдным желанием доминировать над народами, живущими между двумя странами, в основном украинцами. Украинские территории были главной причиной войн и сражений с Россией, в которых Польша потеряла своих лучших людей и ресурсы и в конечном итоге потерпела поражение. Не только потому, что ее небольшие вооруженные силы, недостаточно финансируемые конфликтующим парламентом, не могли сравниться с великими армиями Москвы.Решением было отсутствие дальновидности и политической решимости предоставить украинцам те же права и привилегии, которыми литовцы пользовались в государстве. В результате у украинцев не было стимула уважать и защищать Польшу.

Империалистическая риторика постоянно присутствовала в России после распада Советского Союза. Идея восстановления империи присутствует и слева, и справа. Изначально такие идеи пропагандировались только радикальными силами, такими как национал-большевики, а затем и партия Жириновского.Однако такие тенденции становятся опасными только тогда, когда они превращаются в политику. Сегодня их пропагандируют помощники Путина.

Станислав Бельковский, политолог и член партии «Родина», сказал в интервью Rzeczpospolita в декабре, что Россия всегда была империей и должна была оставаться таковой, и что природа империй состоит в том, чтобы расширяться. Такие твердые взгляды были бы просто любопытными, если бы не тот факт, что Бельковский представился помощником Путина.

Путин сказал во время своего декабрьского визита в Германию, что он не стремился к абсолютной власти, что России нужны демократия и свободный рынок, но эти слова останутся пустыми декларациями, пока они не будут подкреплены действиями.И они уже некоторое время идут в противоположном направлении.

Нет империи без Украины, и эксгумация империи была бы худшим, что могло случиться с нами с востока. У Польши даже нет границы с Россией, кроме Калининградского анклава. Наши враги — не россияне или новая федеративная Россия. Оттуда нам грозит идея империи, потому что Россия — это место, где идеи имеют практические последствия.

Империя отличается от других форм государственности тем, что она хочет и нуждается в расширении? в убеждении, что протяженность его границ — главное условие могущества и процветания.Идея территориальной экспансии, как непрактичная, сегодня устарела. Технологический и организационный прогресс означает, что размер территории больше не определяет богатство нации. Государства, которые оставили свою Украину, свои Чечни, Индию, Алжир, стали намного богаче, чем когда они управляли этими колониями и преследовали другие завоевания. Увы, девиз внешней политики царской России: «Что не растет, то гниет». Многие россияне до сих пор в это верят. Россия — последнее прибежище теории жизненного пространства, теории, которой нет места ни в современной политике, ни, что немаловажно, в экономике.

Россия все еще стоит на распутье, стоит перед двумя путями. Один из них — это путь интенсивного роста, который не требует завоеваний, но требует жертв и тяжелого труда, а также дорогих технологий и больших затрат на образование и обучение. Другой — старый путь централизованно планируемой и экстенсивной экономики, которая требует большого аппарата безопасности и ведет к расширению. В прошлом эта экспансия принимала форму территориальных завоеваний, а сегодня делала других экономически зависимыми. Экономический империализм — последняя стадия государственного капитализма, и Россия ренационализирует свои компании. Многие политики считают, что это более простой способ, потому что они знают его.

Самый большой грех восточной политики Польши, особенно в отношении Украины, — это декларативное и снисходительное отношение к программе Мерошевского / Гедройца [поддержки независимости государств между Польшей и Россией]. Немногие политики в Польше приняли эту программу и реализовали ее.Здесь следует упомянуть Александра Квасьневского, как показали последние события в Украине, Владислава Бартошевского, Бронислава Геремека или Радека Сикорского . Но сама идея была проигнорирована и в середине 90-х заменена минималистской программой, сформулированной аналитиком Бартломеем Сенкевичем, согласно которой Польша не имела возможности активно влиять на политику за пределами своей восточной границы и вместо этого должна была сосредоточиться на экономических вопросах. Однако там позиция Польши была слабой, потому что она покупала всю свою нефть и газ у России. Таким образом, не пытаясь изменить эту сложную позицию на переговорах, у Польши была только одна перспектива: продолжать платить монополисту за поставки, оставшиеся от ее энергетической независимости, то есть Rafineria Gdanska и Naftoport. События в Украине доказали, что минимализм не имеет смысла, и я рад, что Сенкевич, как сообщается, передумал.

Однако не все проблемы в восточной политике Польши были результатом минималистской программы. В польском мышлении присутствовала еще одна роковая идея, которая действительно широко распространена в политике многих европейских стран.Это тот, кто заигрывает с Украиной, раздражает Россию. Такое мышление сводится к утверждению, что за Бугом есть только Советский Союз, только в несколько иной форме, и что его распад был лишь временным.

Тем не менее, для Польши распад Советского Союза был эпохальным событием, потому что он изменил геополитическое положение Польши, не изменив географию. Польша впервые смогла избежать своей исторической судьбы, находящейся между двумя точильными камнями, Германией и Россией. Всем в Польше должно быть ясно, что закрепление этой ситуации путем поддержки независимости Украины в наших интересах. Именно потому, что, скажем еще раз, без Украины не может быть империи.

Сегодня, когда Польша является членом ЕС, отношение Российской Федерации к Польше должно представлять для всего Запада ключевой показатель отношений России с Западом. Польша — форпост Запада и страна миролюбивых сил, потому что она всегда будет первым полем битвы в случае конфликта.

Будущее польско-украинских отношений будет зависеть от способности Польши исправить ошибки, сделанные с 1989 года. Позвольте мне упомянуть лишь несколько, наиболее неотложных случаев.

Польско-украинский университет должен, наконец, быть основан в Люблине, где уже несколько лет работает европейский колледж, но без надлежащего статуса и надлежащего места жительства. То же самое и с польско-украинским факультетом Технической академии Перемышля,

.

К той же категории амбициозных задач относится создание на базе знаменитого колледжа Кшеменец школы последипломного образования для наиболее выдающихся украинских и польских студентов, чтобы они соответствовали стипендиатам Принстона и вносили такой же вклад в накопление знаний? здесь, в школе, которую раньше называли Афинами Волина. Он стоит там, реконструированный, ожидая восстановления права на имя.

Польская католическая иерархия по-прежнему неохотно поддерживает беатификацию Андрея Шептицкого, великого униатского митрополита, чье обращение «Не убивать» спасло тысячи польских жизней во время резни в Волыни. Последователи униатской церкви в Западной Украине, а они составляют там большинство, были разочарованы и разочарованы отсутствием поддержки Папой Польши беатификации Шептицкого.

Еще одна сфера, требующая срочного возмещения, — это, конечно, экономика. Самым главным вопросом здесь является нефтепровод Одесса-Броды. В Польше не было перемещено ни одной лопаты земли для продолжения трубопровода в направлении Гданьска, в то время как украинцы эффективно развили ветку от Южного порта на север. Контракты с Грузией и Азербайджаном наконец-то позволят Польше диверсифицировать свои поставки нефти. Как бы то ни было, Польша не является суверенной с точки зрения стратегических товаров. Кто хочет покончить с этим, тот должен знать, что ключ к проблеме лежит на границе Польши и Украины.

Нельзя больше терпеть недружелюбное отношение к крупным украинским инвестиционным предложениям. Донбасс изначально не допустили к участию в тендере на Huta Czestochowa. Продажа завода Daewoo-FSO в Варшаве Запорожью затянулась. Широкие дороги от Криворога до Славкова медленно ржавеют. Кого здесь интересует задержка?

Отметим также последний проект Ежи Гедройца — возрождение района, известного как Гуцульщина. Польские Бещады, Словацкий национальный парк и регион Покусье на Украине — это последние неоткрытые туристические достопримечательности Центральной Европы.Единственный способ заставить его цвести — объединить усилия. Если Польша возьмется за этот вызов и успешно с ним справится, это откроет путь для молодежи со всей Европы в заповедник почти девственной природы, а для Украины — зеленый путь в Европу.

Для этого сейчас важнейшая задача. Прокладывать Украине путь к ЕС теперь должно стать неотъемлемой целью любого польского правительства. Даже самые первые шаги в этом направлении должны убедить украинцев и русских в том, что Польша не думает ни о господстве, ни только о своей выгоде.

Варшавская битва | Резюме

Варшавская битва , (12–25 августа 1920 г.), победа Польши в русско-польской войне (1919–20) над контролем над Украиной, в результате которой была установлена ​​российско-польская граница, которая просуществовала до 1939 г. В войне, в которой революционный пыл большевиков столкнулся с польским национализмом, русские большевики потерпели унизительное поражение. Великая польская победа над Красной Армией под Варшавой обеспечила выживание независимой Польши и, возможно, предотвратила большевистское вторжение в Германию.

К 1920 году большевики победили в Гражданской войне в России, но границы государства, управляемого большевиками, все еще оставались неопределенными. Поляки, отстаивая свою недавно обретенную независимость, двинулись на восток, в Беларусь и Украину, что привело к столкновениям, поскольку Красная Армия распространила большевистское правление на запад. Взволнованный некоторыми быстрыми победами над польскими войсками, Ленин задумал чрезвычайно сомнительную схему: он будет экспортировать революцию в штыки Красной Армии. Они вторгнутся в Польшу, и по мере приближения к Варшаве польские коммунисты приведут рабочий класс к революции и приветствуют Красную Армию как освободителей — образец, которому следует следовать в Германии и за ее пределами.Напрасно поляки предупреждали Ленина, что вторжение русских объединит все польские классы против России, их исторического угнетателя.

Британская викторина

Мировые войны

Сразитесь за звание War Wiz в этой викторине, посвященной известным конфликтам на протяжении всей истории.

Родившийся в Польше и вызывающий страх перед главой ЧК (большевистской тайной полиции) Феликс Дзержинский был назначен главой Польского революционного комитета, который вслед за Красной армией сформирует новое правительство.Ленин был абсолютно уверен в успехе. Сначала все шло хорошо, и через шесть недель Красная Армия была у ворот Варшавы. Но, как предупреждали польские коммунисты, все классы действительно объединились, и в городе не было восстания. Также польский командующий Юзеф Пилсудский разработал смелый, если не сказать безрассудный план контратаки. Польская армия будет обороняться перед городом, и когда Красная Армия будет полностью посвящена сражению, лучшие части Польши начнут фланговую атаку с юга, перережут большевистские пути сообщения и окружат большую часть территории. Красная армия.Некоторые польские генералы были ошеломлены этим риском, но в их отчаянии не было альтернативы.

Когда Красная Армия начала, как предполагалось, последний штурм Варшавы, Пилсудскому пришлось начать контратаку на двадцать четыре часа раньше, а некоторые части еще не были на позициях, из опасения, что Варшава может пасть, если он дождется. Красная Армия пробивалась к деревне Изабелин, всего в 13 км от города, но польская атака превзошла самые смелые ожидания. Пройдя через брешь в рядах большевиков, поляки быстро двинулись вперед, не встречая большого сопротивления. В Красной Армии царил хаос; Командиры потеряли контроль над своими частями, одни дивизии продолжали наступление на Варшаву, другие бежали. Три армии распались, тысячи бежали в Восточную Пруссию, где были интернированы. В столкновении, в котором польские копейщики атаковали и сокрушили большевистских кавалеристов, Первая конная армия, застрявшая в «Земосцком кольце», была практически уничтожена.

Четвертая армия покорно сдалась после окружения.Маршал Михаил Тухачевский отчаянно пытался отвести свои войска к обороняемой линии, но ситуация была безнадежной. Последовало еще несколько сражений, но война была фактически выиграна. Ленин был вынужден согласиться на мирные условия, в соответствии с которыми была сдана большая часть территории, население которой никоим образом не было польским — Красная Армия вернулась, чтобы вернуть ее в 1939 году.

Потери: советские, возможно, около 15 000–25 000 убитыми, 65 000 взятыми в плен и около 35 000 интернированных в Германии; Поляки, до 5 000 убитых, 22 000 раненых и 10 000 пропавших без вести.

Конфликт несовместимых идентичностей — RIDDLE Россия

Одной из основных причин кризиса польско-российских отношений являются принципиально несовместимые идентичности политических элит двух стран.

В начале 1990-х годов и Польшу, и Россию можно было причислить к тем государствам, которые возлагали надежды на успешный переход от советской модели социализма к либеральной рыночной демократии. Обе страны давно сошли с этой траектории, но в очень разных направлениях.Когда Польша стала членом Европейского Союза, Владимир Путин завершил построение своей «вертикали власти», поставив Россию на рельсы авторитаризма. С тех пор российско-польские отношения постоянно ухудшаются. Те несколько моментов, когда эти ледяные отношения таяли, были простыми исключениями из этого правила, которые никак не повлияли на общую тенденцию к взаимной дистанции и непониманию. Одна из основных причин этого кризиса — принципиально несовместимые идентичности политических элит двух стран.

В отличие от польского общества, вступившего в XXI век с отчетливой и четкой политической и идеологической преемственностью с политической культурой 1990-х годов, ситуация с российской идентичностью сложнее. Коренной трансформации институтов власти и переоценки советского прошлого в России просто не произошло, в то время как демократические традиции и институты страны остаются довольно слабыми и уязвимыми. Многие пожилые россияне продолжают идентифицировать себя как советские люди и сохранять симпатию к коммунистическим лидерам, таким как Иосиф Сталин и Леонид Брежнев.

Стороннему наблюдателю должно быть удивительно, что средний россиянин продолжает уважать этих советских диктаторов наряду с недавно обретенной (хотя и самопровозглашенной) религиозностью. В конце концов, Русская Православная Церковь подверглась жесточайшим гонениям и репрессиям со стороны советской власти. Но противоречие можно объяснить; общество, возникшее при патерналистском правлении, оказалось совершенно неподготовленным к стремительному краху советской экономики и последующему переходу к обществу другой ориентации. Многие люди до сих пор не смогли найти себе место в кардинально изменившихся обстоятельствах. Таким образом, ностальгия по коммунистической эпохе — это естественная реакция на утрату привычного существования с четкими границами, которое ранее гарантировалось государством. Столкнувшись с этим сложным изменением своего образа жизни, население все чаще обращалось к религии в поисках эмоциональной поддержки.

За последние 25 лет это мировоззрение оказало значительное влияние на электоральные предпочтения многих россиян, факт, который истеблишмент страны, несомненно, учел в своих процессах принятия решений.Эти неоимпериалистические настроения среди населения поддерживались не только коммунистами и националистами, но и либерально настроенной частью политического истеблишмента. Политики считали, что, заявив о территориальных претензиях к соседним государствам, они смогут отвлечь внимание простых россиян от болезненных последствий экономической реформы. К концу 1990-х стало ясно, что Кремль не может осуществить полный переход России к рыночной экономике и либеральной демократии. Логическим результатом этого стала постепенная пересоветизация внешней политики России. Вместо того чтобы увидеть, как Россия станет обычным демократическим государством с независимыми ветвями власти и институтами гражданского общества, в элитах страны возобладало желание превратить страну в «нормальную великую державу». Для них международные отношения сводятся к глобальному соперничеству великих держав с их собственными сферами влияния, с той лишь разницей, что две такие державы существовали во время холодной войны, а теперь на этот статус могут претендовать 6-7 стран.Разумеется, российское руководство никогда не считало Польшу в своем числе, рассматривая ее не как автономный субъект международных отношений, а как разменную карту между великими державами, с которыми Москва стремится выстроить «особые отношения».

Самобытность правящих кругов России носит противоречивый характер и претерпевает глубокие трансформации. Им не удалось провести четкую смысловую границу, отделяющую историю, идеологию, ориентиры и ценности Советского Союза от новой Российской Федерации. С одной стороны, Россия хочет считать себя наследницей Российской и Советской империй, о чем свидетельствует ее стремление сохранить привилегированный статус в международных отношениях наряду со статусом Соединенных Штатов. За последние 20 лет идентичность российского политического класса строилась в основном на событиях советской истории с позитивным подтекстом, игнорируя более темные периоды той эпохи. Для значительной части населения России образ жизни советской эпохи также вызывает позитивные ассоциации.С одной стороны, сегодня в России можно найти много вещей, которые были запрещены или просто не существовали вообще в советский период: институт частной собственности, свобода вероисповедания, возможность свободно выезжать за границу и изобилие товаров в стране. магазины, и это лишь некоторые из них. Европейские модели потребления и уровня жизни — одна из наиболее общих черт сегодняшних систем ценностей россиян. В то же время Россия не склонна признавать, что коммунистам не удалось построить справедливое и процветающее общество, и что Советский Союз никогда не был раем для своих граждан.

Адам Михник, польский диссидент и основатель влиятельной ежедневной газеты Gazeta Wyborcza, неоднократно называл себя «антисоветским русофилом». Можно сказать, что эти слова характеризуют отношения Польши к России. Дуализм российской политической элиты и их нежелание отмежеваться от своего советского наследия создает в Польше впечатление, что, хотя Россия может рассматриваться как изменяющаяся извне, внутри она остается той же самой: советской и потенциальным агрессором.Значительная часть польского общества скептически относится к любым преобразованиям в России, считая, что система ценностей и идеологические основы российского правительства в основном унаследованы от советской империи. Особое беспокойство вызывает тот факт, что Россия не только отказывается обвинять Советский Союз в установлении коммунистического правления в странах Центральной и Восточной Европы после Второй мировой войны, но даже настаивает на их безоговорочном признании «вечного долга» перед Советами за освобождение Европы от нацизма. Поэтому Польша считает, что примирение по сложным историческим вопросам и создание условий для добрососедских отношений не являются центральными целями внешней политики Москвы. Фактически его главная цель — фрагментировать геополитическое пространство Центральной Европы и ослабить его конкурентов (НАТО, США и ЕС) в борьбе за сферы влияния.

Нежелание российской элиты признать ошибки Советского Союза вызывает не только недоумение в Польше, но и еще более сильный импульс к установлению истины о советско-польских отношениях.Это ярко проявляется в исторической политике, которая, в свою очередь, занимает важное место во внешней политике Польши. Ее главный девиз — поиск исторической правды и очищение прошлого от национального нигилизма и морального релятивизма. В этих условиях Кремль, по сути, вернулся к советской тактике «как насчетов» конца 1980-х годов, когда СССР, отвечая на обвинения в том, что НКВД убил польских офицеров в Катыни в 1940 году, попытался предъявить Варшаве встречные претензии относительно судьбы. пленных Красной Армии после польско-советской войны 1919-1920 гг.Подобные утверждения весьма противоречивы и использовались исключительно для защиты идеологических основ советской идентичности.

Польское правительство последовательно обусловливало улучшение отношений с Москвой осуждением преступлений Советского Союза, совершенных против поляков. Но такие условия всегда вызывают негативную реакцию Кремля, поскольку они подрывают миф о советском величии, который используется для легитимации нынешней политической элиты. Поэтому, когда дело доходит до выбора между улучшением отношений с Варшавой и возможностью продлить свое пребывание у власти, российская элита, безусловно, выберет последнее.Поэтому при президенте Владимире Путине нынешнее состояние российско-польских отношений вряд ли изменится.

Тем не менее, это не означает, что Польша и Россия обречены оставаться в ловушке враждебных отношений. Из-за демографических изменений в российском обществе актуальность советских мифов будет постепенно ослабевать, и политическая элита страны будет вынуждена ответить изменением риторика. Это может открыть окно возможностей для улучшения отношений с соседними государствами.И насколько эта возможность будет использована, зависит только от скорости и глубины изменений в самой России.

Какое будущее ожидает отношения между Россией, Европой и США? Эта статья является частью серии о сценариях будущего, спонсируемой Riddle в сотрудничестве с SAIS и DGAP Университета Джонса Хопкинса при поддержке Robert Bosch Stiftung.

Утраченная возможность для российско-польской дружбы

С 1918 по 1933 год, когда Адольф Гитлер стал канцлером Германского рейха, Польша не могла иметь никакой внешней политики в том смысле, что политика подразумевала возможность выбора между альтернативными курсами.В лучшем случае Польша могла надеяться на выбор только между приведением своей политики в соответствие с политикой одного из двух своих великих соседей, но даже этому препятствовал тот факт, что Россия и Германия присоединились к политике сотрудничества. Рапалльский договор, подписанный в начале 1922 года побежденной Германией и революционной Россией, был выражением сильной неприязни обоих государств к политическому и территориальному урегулированию, возникшему в результате войны. Ни один из них не смирился с частичным возвращением Польше территорий, которыми они владели с конца восемнадцатого века.Таким образом, пересмотр польских восточных и западных границ был одной из целей их политического, экономического и военного сотрудничества.

Польша знала, что политика Рапалло оборачивается для нее катастрофой, но ничего не могла с этим поделать. Ее союз с Францией, который в течение многих лет сделал Польшу сателлитом Франции, был всего лишь писем. Ни Франция, ни какая-либо другая западная держава не имела прямых жизненно важных интересов в Восточной Европе. Отношения Запада с Польшей или с любой другой страной в этом регионе не могли быть чем-то большим, чем отражением политики Запада в отношении Германии и России.Ничто из того, что поляки могли сделать в своих отношениях с какой-либо западной державой, не могло иметь решающего влияния на политику этой державы в отношении Польши. Эта фундаментальная истина никогда не понималась в достаточной степени поляками, которые часто предавались тщетным мечтам о создании прямой связи с той или иной западной державой, доведенные до отчаяния своим несчастливым географическим положением и неспособные смириться с очевидным фактом, что ни одна западная держава имел жизненно важный интерес к региону Балтийского моря. Возможно, эта основная правда об отношениях Польши и Запада изменится в каком-то отдаленном будущем, если западные державы придут к выводу, что Европа может быть действующей политической проблемой только тогда, когда и западная, и восточная половина объединены в одну федерацию; но это было справедливо в прошлом, и это верно сегодня.

В любом случае к 1930 году союз с Францией был ненадежной гарантией безопасности Польши. Французы не желали брать на себя обязательство защищать интересы своего польского союзника против Советского Союза. Их величайшей мечтой было вернуться к традиции французско-русского союза против Германии, что сделало бы их союз с Польшей менее необходимым, если не устаревшим. С другой стороны, они упорно пытались прийти к рабочему соглашению с Германией с 1924 года и были вполне готовы пожертвовать некоторыми польскими интересами ради его достижения.Более того, мощь Франции падала, и к 1930 году многие внимательные наблюдатели задавались вопросом, остается ли Франция по-прежнему первоклассной державой, способной защищать своих политических клиентов в Центральной и Восточной Европе. Но Польша могла только беспомощно отмечать эти факты. Российско-германское сотрудничество сделало невозможным любой независимый шаг.

Менталитеты поляков и россиян очень разные. Когда эти два народа были обращены в христианство в десятом веке, они выбрали разные ритуалы и в то же время разные цивилизации.Приняв православную веру, русские одновременно приняли византийскую цивилизацию с ее подчинением личности самодержавной государственной власти, в то время как поляки были обращены в западный обряд и вошли в лоно латинской цивилизации. В результате русские развили свое мировоззрение независимо от западного мира до царствования Петра Великого, или, скорее, до времени наполеоновских войн, когда они действительно вошли в широкий контакт с Западом.

Помимо различных политических и духовных реакций, порожденных этими разнородными влияниями в русском и польском народах, были воспоминания о столетиях войн; и поляки помнили также деспотический царский режим девятнадцатого и начала двадцатого веков.Это правда, что первые действия Российской республики после революции 1917 года были дружескими. Временное правительство князя Львова 30 марта 1917 года заявило, что оно выступает за независимое польское государство, включающее все территории, где поляки составляют большинство населения. После второй революции большевистское правительство заняло ту же позицию, обнародовав 29 августа 1918 года декрет, провозгласивший недействительными все договоры царского правительства о разделе Польши.Но эта дружеская атмосфера длилась недолго. Поляки подтвердили свои претензии на границу с Россией, которая будет включать все территории, где есть важные польские меньшинства и следы польской культуры, а некоторые поляки даже мечтают о расчленении России и федерации Восточной Европы под эгидой Польши, которая будет включать Прибалтика, Украина и Белая Русь. Западные державы, которые в то время поощряли любые враждебные действия против большевистского режима, рассматривали поляков как еще одну карту в своей игре против Красной России, не лучше и не хуже, чем адмирал Колчак или генерал Деникин.

С другой стороны, советские лидеры твердо верили в возможность быстрой мировой революции и считали свой успех в России просто преамбулой всемирной победы коммунизма. Они думали, что за ноябрьской революцией в Германии вскоре последует коммунистическая революция. Они хотели послать Красную Армию на помощь немецким рабочим, а Польша перекрыла дорогу на Берлин. Логика географии вынудила советских лидеров пожелать видеть Польшу коммунистическим государством в составе Советской федерации, несмотря на их заявление в пользу независимости Польши.

При таком отношении обеих сторон вооруженное столкновение было неизбежным. Польско-советская война длилась два года, пока два измученных противником не заключили в Риге в марте 1921 года компромиссный мир, который стабилизировал советско-польские отношения на 18 лет. Но хотя в то время эти отношения были правильными, они никогда не были сердечными. Советские лидеры подозревали, что поляки будут рады помочь воплотить в жизнь худший кошмар СССР — антисоветскую коалицию, и, конечно же, они не мирились с существованием социального режима, совершенно отличного от их собственного в мире. близкий сосед.Поляки, со своей стороны, возмущались политикой Рапалло и опасались, что Советский Союз с готовностью примет участие в любой антипольской комбинации с любым немецким режимом.

Когда старый президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером, вся картина мгновенно изменилась. Как и Вильгельм II, фюрер совершил роковую ошибку, отступив от традиционной прусской политики сотрудничества с Россией. Вопреки совету рейхсвера, который нашел политику военного сотрудничества с Россией очень выгодной для Германии, и вопреки советам немецких дипломатов, он объявил политическую войну не только коммунизму, но и Советскому Союзу.Советское правительство волей-неволей было вынуждено начать дипломатическую и пропагандистскую кампанию против Третьего рейха. Тогда, впервые в своей современной истории, поляки могли формировать свою внешнюю политику путем свободного выбора между своими соседями. Они хорошо помнили, что программы всех немецких политических партий содержали предложения о пересмотре западной границы Польши, и что нацисты, в частности, подчеркивали необходимость такого пересмотра. Более того, было логично ожидать, что Гитлер нападет на Польшу до того, как нападет на Советский Союз.Совершенно естественно, что Польша повернулась к СССР

.

Но перспективы польско-русской дружбы были омрачены с обеих сторон старыми воспоминаниями и подозрениями, и Гитлер в полной мере воспользовался ими. В 1933 году польский диктатор маршал Пилсудский предложил совместные военные действия Франции и Польши для подавления нацистского режима в зародыше. Предложение Пилсудского было отклонено французским правительством, после чего гитлеровское правительство выдвинуло предложения о польско-германском сближении.Советское правительство выступило против предложения о заключении польско-российского договора о сотрудничестве для защиты независимости и целостности стран Балтии. Пока поляки все еще изучали российское предложение, немцы сообщили им, что Берлин одновременно получил аналогичное предложение из Москвы, заменяя Польшу Германией. Советское предложение было отвергнуто поляками, которые укрепились в подозрениях, что Советский Союз, вынужденный Гитлером придерживаться антигерманской политики, был бы только рад вернуться на линию Рапалло при первой же благоприятной возможности.Тем не менее, несмотря на подписание германо-польского пакта о ненападении, между Польшей и Россией в 1933 году, а также в первой половине 1934 года была лучшая атмосфера. 3 июля 1933 г. в Лондоне СССР, Польша и все другие соседи России в Европе и на Ближнем Востоке подписали договоры, которые, пытаясь дать определение «агрессии», имели целью уточнить смысл их взаимных пактов о недопустимости -агрессия; они согласились с тем, что любое вторжение вооруженных сил на территорию другого государства под каким бы то ни было предлогом будет считаться агрессией.Договоры отражали оборонительную позицию всех подписавших сторон. В феврале 1934 года польского министра иностранных дел радушно встретили в Москве, и в мае того же года срок советско-польского пакта о ненападении был продлен до 31 декабря 1945 года. Польская дружба была подорвана внезапным дипломатическим вмешательством Гитлера.

II. ПОЛЬША ВЫБИРАЕТ НЕЙТРАЛИТЕТ, 1933-1938 гг.

Гитлер своим личным решением решил порвать с традициями враждебности к полякам и прийти к какому-то соглашению с ними.Хотел ли он просто предотвратить сближение между Польшей и Россией и убаюкать поляков чувством ложной безопасности, пока Германия перевооружается, или он был искренен в том смысле, что хотел сделать Польшу добровольным сателлитом? Первое объяснение, вероятно, является правильным, хотя невозможно сказать, какой могла бы быть последующая политика Гитлера в отношении Польши, если бы она согласилась стать его союзником. Возможно, он планировал вознаградить поляков после польско-германской войны против России с портом Одессы и частью Украины, которые он позже пожаловал румынам, и взамен взять Данциг и Коридор. Интересно, что в своей речи от 7 марта 1936 г. он сказал: «Нам неприятно, например, что доступ к морю, предоставленный нации в тридцать три миллиона человек, должен проходить через бывшую территорию Рейха; но мы признать, что неразумно, потому что невозможно оспаривать вопрос о доступе к морю столь великого государства «. Было ли это завуалированным намеком на возможность замены польского выхода к Балтийскому морю выходом к Черному морю?

В любом случае, Гитлер имел ясную цель сближения с Польшей, а именно, вовлечь Польшу в коалицию против России.Ни он, ни другие нацистские лидеры никогда не скрывали этой цели, и с мая 1933 года до осени 1938 года они неоднократно настаивали на том, что Польша должна сделать открытый выбор. Они провозгласили, что польско-германский пакт о ненападении, подписанный 26 января 1934 года, был лишь первым шагом в правильном направлении. В течение следующих четырех роковых лет поляки могли вместе с Германией отправиться в совместное восточное приключение. Но польские лидеры знали, что общественное мнение в их стране враждебно к такой политике и что они не могут навязать ее народу, даже если бы захотели.Фактически нет никаких доказательств того, что какой-либо ответственный польский лидер в то время когда-либо всерьез рассматривал такую ​​идею. Они цеплялись за детскую мечту о сохранении польского нейтралитета между Германией и Россией. Зная, что тогдашняя Германия была сильнее России, они, однако, пытались подражать западным державам и умиротворять Гитлера, не принимая однозначно приверженность политике Германии. Короче говоря, они потеряли возможность сделать выбор между Германией и Россией, которую им предлагала враждебность Гитлера к Советскому Союзу.

В 1936 году идея Пилсудского о превентивных действиях против Германии была возрождена польским правительством, когда оно предложило французскому правительству совместные военные действия в ответ на ремилитаризацию Германии в Рейнской области. Французское правительство снова отклонило это предложение, и, как ни странно, это дело не разрушило польско-германского сближения, хотя и вызвало кратковременное охлаждение в Берлине. Отныне поляки были более осторожными и изо всех сил старались превзойти Францию ​​и Великобританию в умиротворении Гитлера, когда он предпринял свои следующие агрессивные шаги.Это, в свою очередь, вызвало подозрения и раздражение в Москве. Однако умиротворение ничего не дало, а упорный отказ заключить более обязывающие соглашения с Германией или подписать Антикоминтерновский пакт истощил терпение Гитлера. Вскоре после Мюнхена он попросил поляков отказаться от своих прав в Данциге и предоставить особые права в Коридоре Германии. Поляки отказались.

Тогда появилась вторая возможность для сотрудничества с Россией. Но польские лидеры все еще надеялись, что каким-то образом удастся избежать конфликта с Германией, что будет найдено какое-то приспособление; они не могли взять на себя обязательства ни перед одной из сторон.Ни Польша, ни Советский Союз не приложили серьезных усилий для объединения своей политики в отношении Германии. Они выпустили дружеское, но довольно бессмысленное совместное коммюнике в ноябре 1938 года и подписали коммерческий договор в феврале 1939 года. Но Гитлер, руководствуясь той же логикой, сделал сотрудничество с Россией неизбежным результатом антипольской политики для Фридриха Великого и Бисмарк, движимый растущим сопротивлением Великобритании германской экспансии, изменил свою политику в отношении России.

Осенью 1938 года правительства Германии и Советского Союза договорились сократить объем взаимных нападок в прессе. На этом новогоднем приеме в январе 1939 года Гитлер впервые имел долгую и сердечную беседу с советским послом. Он все еще двигался осторожно и в речи рейхстага в том же месяце восхвалял немецко-польскую дружбу; он, видимо, еще надеялся, что поляки капитулируют и станут сателлитами Германии. Но неожиданно дела достигли апогея. Оккупация Праги Гитлером положила конец британской политике умиротворения.31 марта 1939 года премьер-министр Великобритании заявил, что британское правительство готово защитить Польшу от нападения. Министр иностранных дел Польши отправился в Лондон, и 6 апреля оба правительства заменили одностороннюю британскую гарантию взаимным пактом, который, по сути, был оборонительным союзом против Германии. Поляки наконец сделали свой выбор; но не между соседями. Они проигнорировали их обоих в пользу западной державы, которая по географическим причинам не могла выполнить обещание помочь им.Через несколько дней Гитлер денонсировал польско-германский договор о ненападении, и война между Польшей и Германией была неизбежной. Просоветская ориентация стала для Гитлера необходимостью.

III. СОВЕТСКО-НЕМЕЦКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО, 1939.

Сразу из Москвы намекали, что немецкие предложения будут приняты. Весной 1939 года Сталин публично заявил, что даже большие противоречия во взглядах и формах правления не являются препятствием для практического сотрудничества между государствами, имеющими общие интересы; Берлину сообщили, что Сталин имел в виду Германию.В мае Литвинова, который символизировал советскую антинацистскую политику, сменил Молотов. В то же время шли переговоры между западными державами и Россией, и Гитлер опасался, что они приведут к практическим результатам. Трудно сказать, когда именно начались первые неформальные контакты между правительствами двух стран, но они завершились 24 августа.

Август был месяцем неожиданных решений. Российские государственные деятели и генералы, разговаривая с британскими и французскими представителями, должны были знать о широкомасштабном предложении Гитлера разделить Восточную Европу с США.S.S.R. В любом случае они просили Францию ​​и Великобританию о политических уступках, которые в точности соответствовали предложениям, которые были готовы сделать немцы. Их предварительными условиями союза с западными державами были право иметь базы в странах Балтии на случай войны с Германией и право оккупировать восточную Польшу, чтобы «иметь возможность защитить ее от германской агрессии». Западные державы взяли на себя ответственность отказать в согласии на продление российского протектората над странами Балтии и предъявили другие требования России Польше.Неудивительно, что польское правительство его отвергло. Если ценой советской помощи была оккупация восточной Польши, которая, как можно было ожидать, примет форму последующей аннексии, почему они должны выступать против Германии? Не лучше ли было бы избежать рисков большой войны, предоставив меньшие территориальные уступки, которых требовал Гитлер, с перспективой компенсации за счет России? В результате они отказались от территориальных требований обоих соседей.

Западные державы не настаивали на этом, и поэтому их переговоры с Советским Союзом были обречены.Будущие историки решат, могло ли принятие западными державами советских требований о расширении побудить советских лидеров вступить в союз с Западом. Как бы то ни было, она выбрала нейтралитет и экспансию при попустительстве Германии, в соответствии с соглашением, которое позволяло ей сохранять нейтралитет в крупном конфликте, который, как, должно быть, ожидали советские лидеры, ослабит все вовлеченные капиталистические страны. Отказ западных держав выполнить требования Советского Союза привел к советско-германскому соглашению, подписанному Риббентропом и Молотовым в Москве 24 августа (но по неизвестным причинам от 23 августа).Теперь не может быть никаких сомнений в том, что публичный пакт сопровождался секретным соглашением о разделе Восточной Европы. 14 октября 1946 года заместитель министра иностранных дел Великобритании, отвечая на вопрос в палате общин, сказал: «Да, сэр. Текст соглашения, дополняющего германо-советское соглашение о ненападении от августа 1939 года. был найден.» Его нашли либо англичане, либо американцы в архивах министерства иностранных дел Германии. Во время Нюрнбергского процесса д-р.Гаус, бывший советник по правовым вопросам Министерства иностранных дел Германии, подписал письменные показания, в которых он реконструировал основные положения секретного соглашения. Насколько известно из неофициальных публикаций об этом письменном показании под присягой, секретное соглашение предусматривало включение стран Балтии в советскую зону (за исключением Литвы), разделение Польши по линии рек Нарев, Висла и Сан, и что Бессарабия будет возвращена России.

За советско-германским пактом через два дня последовал формальный союз между Польшей и Великобританией (подписанный 25 августа), но это не изменило ситуации.Теперь Гитлер понял, что нападение на Польшу вынудит его к войне с двумя западными державами; но его кошмар о войне на два фронта был изгнан. Как только Советский Союз ратифицировал германское соглашение (31 августа 1939 г.), Гитлер начал наступление на Польшу, а через два дня был вовлечен в войну с Великобританией и Францией. Две недели Советское правительство наблюдало за развитием событий. Он не действовал сразу, потому что не хотел участвовать в войне с Западом.Только когда польская армия была явно неспособна противостоять немецкому натиску и западные державы не начали крупное наступление, чтобы помочь своему польскому союзнику, Советский Союз решил, что вмешиваться в германо-польский конфликт безопасно, оккупировав территорию. часть Польши выделена ей по соглашению от 23 августа с Германией. 11 сентября советский посол в Польше отбыл в Россию под предлогом доклада своему правительству. Он так и не вернулся. 17 сентября советские войска вошли в Польшу, и польское организованное сопротивление вскоре прекратилось.

Настал момент реализации германо-советского соглашения. 28 сентября Риббентроп во второй раз поехал в Москву и подписал новый пакт, провозгласивший прекращение существования польского государства и установивший демаркационную линию между Германией и Советским Союзом через территорию Польши. Советская зона была ограничена; она более или менее следовала за линией Керзона, за исключением севера. Поскольку Советский Союз получил меньше польских территорий, чем было обещано, и не достиг линии Вислы, было заключено второе секретное соглашение (также описанное в письменных показаниях Гауса).Это дало ей компенсацию, включив Литву в ее зону.

Вскоре после оккупации восточной Польши Советский Союз уступил Вильно Литве — обе теперь уже в ее зоне — а затем провел плебисциты на остальной территории по вопросу аннексии Россией. Плебисциты проводились по-советски, то есть таким образом, чтобы гарантировать подавляющее большинство в пользу аннексии Россией. Условия, при которых проводилось голосование, хорошо видно из следующего комментария Правды от 23 октября 1939 г .: «Выборы в двух провинциях, присоединенных к Советскому Союзу, проходили в условиях классовой войны и, следовательно, были формой классовой войны.«Из 13 000 000 человек, проживавших в то время в советской части Польши, было более 4 000 000 поляков; но поляки, белые русские, евреи и украинцы почти единодушно выступали за то, чтобы стать советскими гражданами. Результаты плебисцитов были должным образом признаны Советским Союзом, который решил подчиниться «воле» местного населения и присоединить эти территории к Украинской и Белорусской республикам. Советское законодательство было распространено на эти территории, и вскоре после того, как советские власти начали депортировать поляков, украинцев и евреев в различные исправительно-трудовые лагеря в Сибири, на севере России и в Средней Азии.К июню 1941 г. было депортировано более 1 000 000 человек всех социальных слоев. Почти 200 000 польских офицеров и солдат содержались в лагерях для военнопленных, а многие другие польские граждане были просто заключены в тюрьмы. Советский режим в восточной Польше не отличался особой снисходительностью.

Действия советских войск в Польше были восприняты британским правительством с большой осторожностью. За исключением, пожалуй, короткого промежутка времени в конце 1939 года, во время русско-финской войны, никогда не терялась надежда на то, что Советский Союз будет вынужден вступить в войну с Германией. Он не собирался отчуждать Советский Союз, оспаривая законность ее польских приобретений. Напротив, еще в октябре 1939 года британское правительство намекнуло, что Великобритания может признать эти приобретения. 26 октября 1939 года лорд Галифакс, тогдашний министр иностранных дел, заявил в Палате лордов: «Возможно, в качестве исторического интереса стоит вспомнить, что действия Советского правительства заключались в продвижении границы до того, что было по существу Граница, рекомендованная во время Версальской конференции благородным маркизом, который когда-то возглавлял палату, лордом Керзоном, который в то время был министром иностранных дел.«Хотя эта поспешность британского правительства спонсировать территориальную ампутацию союзника является в некоторой степени беспрецедентной, искусственность союза между Польшей и Великобританией сделала ее достаточно естественной. Судьбу Польши должна была определять Германия или Россия. Или и тем, и другим. Настоящая ошибка британцев заключалась в том, что они дали Польше гарантии, не задумываясь о том, сможет ли она сдержать свое обещание.

Остальные положения секретных советско-германских соглашений выполнялись в 1939 и 1940 годах.В сентябре 1939 года три страны Балтии были вынуждены заключить договор с Советским Союзом, который дал ей контроль над своими вооруженными силами, а также над военными, военно-морскими и военно-воздушными базами на их территории. В октябре Финляндия столкнулась с аналогичными требованиями и отклонила их. 30 ноября на нее напали, и после нескольких месяцев сопротивления она была вынуждена согласиться с требованиями России об уступке территорий и военных баз в мирном договоре, подписанном 12 марта 1940 года. За победой Германии на западе последовало дальнейшее расширение владений. Советская власть.14 июня немцы вошли в Париж; 15-17 июня три страны Балтии были оккупированы советскими войсками и присоединены к Советскому Союзу. 28 июня в соответствии с советским ультиматумом Румыния сдала России Бессарабию и Буковину.

До сих пор советская экспансия следовала линии, согласованной с Германией в августе 1939 года. Теперь возник деликатный вопрос, позволит ли Германия Советскому Союзу участвовать в контроле над Дунайскими и Балканскими регионами.Ответ был нет. Гитлер не только отказался пойти на дальнейшие уступки России, но и без малейшей провокации решил напасть на нее. Русские были верны Германии до последнего. Их политика была проста: избежать войны, которая, как они знали, будет чрезвычайно дорогостоящей и полной рисков для России. Но 22 июня 1941 года Германия выступила без предупреждения.

IV. УТЕРЯННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОЛЬШИ.

Нападение Германии на Россию открыло новый этап в советско-польских отношениях.До этого поляки считали Советский Союз просто одним из двух своих угнетателей. Советский режим в Польше был едва ли лучше немецкого. Поляки не доверяли России, добавив к древним воспоминаниям новый факт, что они подверглись вторжению в сентябре 1939 года, несмотря на торжественные договоры. Но теперь и Россия, и Польша оказались в одном союзном лагере. Теперь они должны были договориться. Сразу после нападения Германии британское правительство начало оказывать сильное давление на польское правительство в изгнании, которое располагалось в Лондоне, с целью дать согласие на договор с Советским Союзом.Польское правительство в Лондоне было слишком зависимым от Великобритании, чтобы выдержать такое давление, и в любом случае было готово оставить прошлое в прошлом и начать все заново в отношениях с Россией.

Разговор между членами польского правительства и советским послом Майским начался еще в начале июля 1941 года. Поляки преследовали следующие цели: 1, отказ Советского Союза от ее германских соглашений относительно польской территории и возвращение территориальное устройство Рижского мирного договора; 2, освобождение всех депортированных и заключенных в тюрьмы польских граждан и всех поляков, содержащихся в лагерях военнопленных; 3, создание под эгидой посольства Польши в Москве организации по оказанию помощи миллионам польских граждан, проживавших в то время на советской территории; 4 — формирование Войска Польского из трудоспособных поляков на советской земле; 5, восстановление дипломатических отношений.

СССР принял последние четыре из этих пунктов без каких-либо затруднений; но он категорически отказался уступить в вопросах границ. В первом разговоре с поляками посол Майски сказал, что Советский Союз готов объявить германо-советские соглашения, касающиеся Польши, недействительными (в любом случае они были аннулированы нападением Германии), но что она считает свои новые границы на основании плебисцитов и конституционных актов Совета, присоединяющих эти территории к Советскому Союзу.На протяжении разговоров советский посол категорически отказывался принимать возвращение на Рижскую линию и предлагал оставить вопрос о границах открытым, не упоминая об этом в договоре. Поляки, на которых британцы сильно давили, чтобы продемонстрировать единство союзников, ускорив заключение договора, согласились с предложением Майского. Договор, подписанный 30 июля 1941 года премьер-министром Польши генералом Сикорским и послом Майским, удовлетворил все цели поляков, кроме этой.Вопрос о границах оставался открытым: в статье I просто говорилось, что советско-германские договоры 1939 года, касающиеся территориальных изменений в Польше, утратили силу.

Поляки поспешили истолковать это как возврат к Рижскому договору. Генерал Сикорский заявил на следующий день после подписания договора, что он не допускает даже предположения о том, что границы польского государства 1939 года могут быть поставлены под сомнение. Однако он знал позицию Советского правительства с самого начала переговоров.4 июля, когда советский посол прибыл в британское министерство иностранных дел, чтобы предложить соглашение с поляками, он так определил советскую позицию: «Советская политика способствует созданию независимого национального польского государства. Границы этого государства будут соответствуют этнографической Польше. Из этого может следовать, что определенные районы и города, оккупированные Россией в 1939 г., могут быть возвращены Польше. Форма внутреннего правительства, которое будет установлено в Польше, является делом самих поляков.»Русские никогда не меняли эту точку зрения во время переговоров, хотя они никогда не заставляли поляков включить ее выражение в договор. С другой стороны, поляки получили от британского правительства в качестве награды за свою готовность Чтобы договориться с русскими, следующее письменное заявление от 31 июля 1941 г .: «Правительство Его Величества в Соединенном Королевстве не имело никаких обязательств по отношению к СССР, которые влияли бы на отношения между этой страной и Польшей.Правительство Его Величества не предлагает признавать какие-либо территориальные изменения, которые произошли в Польше с августа 1939 года. «Эта британская гарантия, казалось, защищала поляков от тенденции признать новую западную российскую границу, которая проявлялась в британских кругах с момента падения. 1939 г. Но это не выдержало давления событий, и четыре года спустя на Ялтинской конференции Великобритания официально признала линию Керзона новой границей России.Черчилль от 5 сентября 1940 г. — «Мы не предлагаем признавать какие-либо территориальные изменения, которые имеют место во время войны, если только они не происходят по свободному согласию и доброй воле заинтересованных сторон», — также должны были быть отвергнуты его автор несколько лет спустя.

Поляки не настаивали на четком определении своих границ с Советским Союзом в Договоре 1941 года, потому что они разделяли убеждение, преобладающее не только в Германии, но также в Великобритании и Соединенных Штатах, что Россия будет раздавлена ​​немецкими войсками. натиск.Они думали, что время работает на них. Русские, вероятно, считали, что никакие соглашения не будут иметь значения, если они потерпят поражение от Германии, и что в случае победы они смогут навязать свое собственное решение. Как бы то ни было, оба партнера охотно согласились оставить вопрос открытым.

После заключения договора последовал короткий польско-русский медовый месяц. Дипломатические отношения были восстановлены, и Советское правительство, находившееся под давлением наступления Германии, было очень сговорчивым.Сотни польских гуманитарных пунктов были созданы на советской территории, чтобы помочь полякам, ранее депортированным в Россию — необычная уступка со стороны советского правительства, которое так неохотно допускает иностранных представителей в свои провинциальные города. Польская армия была сформирована из трудоспособных поляков. Была реальная надежда на то, что прошлое похоронено и что две страны нашли путь к новому и прочному миру.

В декабре 1941 года премьер-министр Польши долго беседовал со Сталиным, который казался сердечным и готовым обсудить все вопросы между двумя странами.Он упомянул, что хотел, чтобы довоенная польско-советская граница немного изменилась («Tchout-Tchout»), и добавил, что ни в коем случае не претендует на город Львов, который, по его мнению, был этнографически польским. Создавалось впечатление, что он действительно предлагал Сикорскому полную сделку, включая территориальное решение, чтобы очистить польско-советские отношения от трудностей, которые могут затуманивать их в будущем. Если бы Сикорский мог бы согласиться на продолжение переговоров, предложенных Сталиным, и поспешил бы завершить их, пока Советское правительство было настроено хорошо, результат войны мог бы быть для Польши иным.Новая граница проходила бы не по линии Керзона, а, вероятно, где-то между ней и линией Риги, оставляя Польше, по крайней мере, Львов и его область. Если бы территориальный вопрос не отравил советско-польские отношения в последующие годы, Советский Союз, вероятно, позволил бы польскому правительству в изгнании вернуться в Польшу, поскольку правительству президента Бенеша было разрешено вернуться в Чехословакию. Внутренняя автономия Польши была бы защищена в той же степени, что и чехословацкая автономия.Но генерал Сикорский не осмелился взять на себя ответственность за отказ от рижской границы и противодействие оппозиции значительной части польского общественного мнения. Он отклонил приглашение Сталина обсудить территориальную проблему, заявив, что он некомпетентен для решения этой проблемы, поскольку он всего лишь премьер-министр в изгнании. Сталин не настаивал и больше не предлагал. Продвижение немецких армий было остановлено в тот месяц, когда Сикорский был в Москве. Обе стороны ждали дальнейшего развития событий; но теперь события на восточном фронте стали указывать на то, что время работает для России, а не для Польши.Тем не менее на протяжении всего 1942 года территориальный вопрос был единственной серьезной трудностью в советско-польских отношениях. Советское правительство либо не собиралось в то время навязывать Польше правительство по своему выбору, либо старалось не разглашать свой план.

V. ИСТОРИЯ ВОПРОСА ТЕРРИТОРИИ.

Нельзя понять советско-польские отношения во время войны, не зная истории территориального вопроса. До XIV века восточная граница Польши не выходила далеко за пределы того, что сейчас называется линией Керзона.На востоке находились различные славянские княжества, которые были подчинены великим князьям Киевским, а затем и великим князьям Владимирским. В 1237 году единственный успешный захватчик России, татарский хан Батый, покорил все эти княжества. Татарское иго длилось до 1480 года, и в этот период центр политического притяжения восточных славян сместился на восток к великим князьям московским, которые в конечном итоге победили татар и объединили русские земли под своим владычеством.

Возвышение Москвы сопровождалось возвышением другой политической силы на востоке — Великого княжества Литовского, чье владычество распространилось на всю территорию, ныне называемую Белой Русью и Украиной. Династический союз между Польшей и Литвой в конце XIV века неожиданно вызвал у поляков прямой интерес к тем землям, которые до татарского завоевания составляли часть восточнославянской политической системы. Но великие князья московские вполне естественно стремились объединить под своим скипетром все земли, некогда принадлежавшие Киеву.Так в пятнадцатом веке началась долгая польско-русская вражда. Поляки смогли сохранить свой контроль над восточными землями, за исключением потери восточной Украины за Днепром, до второй половины восемнадцатого века, когда произошел первый раздел. В течение четырех столетий польского владычества в этой области поселились многие поляки, и польская культура наложила свой отпечаток на местное население. Польша чувствовала, что эти земли были частью ее национального владения.

Когда Польша обрела независимость в 1918 году, старая вражда возродилась.В 1919 и снова в 1920 западные державы предложили в качестве новой границы между Польшей и Россией знаменитую линию Керзона, которая почти не оставит восточнославянских меньшинств в Польше, но оставит более 4000000 поляков в пределах границ России. (Мало кто знает, что даже Рижская линия оставила в пределах России почти 1 000 000 поляков, рассредоточенных в основном по западным советским провинциям.) Эта линия не была принята ни одной из заинтересованных сторон, которые пытались урегулировать конфликт с помощью оружия.В конце концов, по Рижскому договору Польша и Советский Союз разделили оспариваемые земли, Польша получила большую территорию за линией Керзона с населением, которое в 1939 году составляло около 11000000 человек, из которых 3500000 были поляками, 1000000 евреев, 5000000 украинцев и 1500000 человек. Белые русские. Великих русских там было ничтожно мало.

Различные расовые элементы почти повсюду смешивались, и никакая граница не могла точно соответствовать этнографическому разделению. Основными польскими центрами были два главных города — Львов и Вильно, которые имели огромное сентиментальное значение для поляков.Но поляки не были слишком мудры, расширяя свою границу на востоке до Рижской линии, поскольку она помещала в пределах польского государства могущественные национальные меньшинства (украинцы, белые русские и евреи), которых, вместе с немцами на западе, насчитывалось около треть всего населения. За исключением евреев, эти меньшинства не были очень лояльны к Польше. Мудрым решением было бы провести линию ближе к западу, где-то между линией Риги и линией Керзона (которая не учитывала должным образом миллионы поляков, живущих на востоке), а затем перейти к обмену населением по греко-турецкой модели.Также возможно, что Сталин принял бы это решение в декабре 1941 года, поскольку он сказал Сикорскому, что готов забрать из новой Польши всех украинцев и белых русских. Сикорский, наверное, упустил прекрасную возможность.

Как бы то ни было, советское правительство не радовалось Рижской линии, хотя до 1939 года оно никогда публично не заявляло никаких требований о пересмотре границы. оспариваемой территории как практическая проблема, созданная нахождением 5 000 000 украинцев под иностранным правлением.Любой, кто знаком с историей России, знает, что любое российское правительство очень внимательно следит за сепаратистскими тенденциями на Украине. Он особенно осознавал опасность после опыта 1918-1920 годов, когда немцы, а позже и поляки пытались спровоцировать сепаратистское движение на российской Украине, хотя без особого успеха. СССР позволял украинцам использовать их собственный язык, но подавлял любую тенденцию к национальному движению. (Самоубийство советского премьер-министра Украины Скрыпника и чистка Коммунистической партии Украины ясно указывают на советский ответ на идею украинского националистического движения.) Присутствие 5 000 000 национально сознательных и очень активных украинцев, которые считали себя предгорьем независимой и единой Украины, недоступной для советского государства, в течение 20 лет было болезненным шипом для советской плоти, хотя эти польские Украинцы ненавидели поляков не меньше россиян и считали обоих угнетателями украинской нации. Соглашение с Германией в 1939 году, наконец, расширило советский контроль над деятельностью этих украинцев. Легко понять, что Советское правительство не собиралось снова выпускать их из рук.Но это не исключало территориального компромисса в сочетании с обменом населением, как предложил Сталин в 1941 году.

VI. РОСТ ПОЛЬСКО-РОССИЙСКОЙ ВРАЖДЕННОСТИ.

Когда Сикорский отказался обсуждать территориальный вопрос, Советское правительство начало оказывать косвенное давление на поляков, чтобы заставить их заняться этим вопросом. К тому времени немецкое наступление было остановлено под Ленинградом и Москвой, и Советское правительство могло смотреть в будущее с большей уверенностью.Польско-русский медовый месяц закончился. До визита Сикорского Советское правительство освобождало всех польских граждан из различных лагерей, независимо от их вероисповедания или расы; Польские украинцы, белые русские и евреи наравне с поляками воспользовались советско-польским договором 1941 года. Но в декабре 1941 года советские власти истолковали договор как означающий, что все польские граждане из восточных земель стали советскими гражданами в 1939 году и будут теперь к ним относятся как к советским гражданам. Только расовые поляки были исключены из этой новой интерпретации и по-прежнему рассматривались как польские граждане.Только эти польские граждане были освобождены из лагерей и тюрем, получили право на получение польской помощи и были допущены к призыву в польскую армию. Как ни странно, Советское правительство выбрало членство в Римско-католической церкви в качестве наиболее практического критерия отличия расовых поляков от других бывших польских граждан; Евреи, например, во многих случаях напрасно заявляли о своей польской национальности.

Этот новый шаг был намеком для поляков, возможно, немного грубым, начать разговор по территориальному вопросу.Но поляки не могли смириться с мыслью о том, что война, начатая в защиту их независимости, должна закончиться потерей части их национальной территории, и они очень неблагоразумно отказались понять намек. Между правительствами двух стран велись переговоры по вопросу о гражданстве польских граждан в России, но единственным результатом стало растущее недружелюбие. Советское правительство оказало дальнейшее давление. Начиная с июля 1942 года работа по оказанию помощи полякам в России стала очень сложной, и набор в Польскую армию в России внезапно натолкнулся на большие препятствия.Последующая эвакуация этой армии, которая была передана британскому командованию, была зловещим признаком плохого состояния польско-советских отношений. В январе 1943 года Советское правительство отменило освобождение от советского гражданства, которое до сих пор предоставлялось депортированным полякам; На практике это означало, что Договор 1941 г. о польских гражданах в России был отменен в одностороннем порядке. Жесткая полемика в прессе с обеих сторон еще больше раздражала и без того натянутые отношения.

С другой стороны, Советское правительство облегчило полякам обсуждение территориального вопроса, предложив новую идею: компенсацию на Западе за счет Германии.В начале германо-советской войны в Москве была некоторая надежда, что немецкие рабочие будут без энтузиазма сражаться против социалистического государства, но советские лидеры вскоре поняли, что немецкие рабочие в военной форме были более энергичными борцами под стенами Москвы, чем они были на Западе. Это разочарование, а также жестокость нацистов в России спровоцировали резкое изменение отношения россиян.

Еще в декабре 1941 года Сталин сказал Антони Идену, что германская военная и экономическая мощь должна быть сломлена, и в этой связи предложил ослабить Германию территориально, например, путем передачи Восточной Пруссии Польше.В 1942 году советские представители часто говорили с поляками о возможности достижения взаимопонимания между двумя странами, проведя новую линию границы между Ригой и границами 1939 года с компенсацией Польше за счет Германии. Обычно они добавляли, что поддержат любую степень компенсации. В то время они были движимы желанием умилостивить поляков за их восточные потери, как и уменьшить мощь послевоенной Германии.

В тот же период Советское правительство не прекращало попыток добиться признания британским правительством границы 1941 года.В феврале 1942 года, когда оба правительства начали переговоры по Договору о взаимопомощи, британцы были готовы признать всю границу 1941 года, включая аннексию Россией Прибалтики, Бессарабии и части Финляндии, оставив вопрос о польской территории. Советская граница будет урегулирована путем двусторонних переговоров между двумя заинтересованными сторонами. К такому решению особенно призывал сэр Стаффорд Криппс. Но в окончательном тексте все было снято. Изменение в британской позиции должно было произойти в конце апреля или начале мая 1942 года и, возможно, было связано с сопротивлением Америки признанию каких-либо территориальных изменений до окончания военных действий.Таким образом, британо-советский договор от 26 мая 1942 г. не решил проблему. Но в 1943 году, под влиянием Сталинградской победы, американо-британские переговоры, казалось, привели к некоторому пониманию того, что обе державы будут обязаны в свое время признать границу Советского Союза 1941 года с возможными изменениями в пользу Польши. В то же время две западные державы, казалось, между собой согласились с советской идеей компенсации за Польшу в виде Восточной Пруссии, Данцига и Верхней Силезии.Это американо-британское понимание (возможно, достигнутое во время визита г-на Идена в Вашингтон в марте 1943 г.) объясняет их отношение к Тегерану.

В 1942 году поляков и русских разделил еще один важный вопрос. Осенью 1940 года польское правительство в Лондоне начало переговоры с чехословацким правительством о создании послевоенной федерации двух стран, возможно, с включением Румынии и Венгрии. Принципиальное согласие было выражено в публичном заявлении от 11 ноября 1940 г. и подтверждено в другом заявлении от 23 января 1942 г.Оба правительства думали в то время, что единственный способ гарантировать независимость маленьким странам, лежащим между Германией и Россией, — это сгруппировать их в более крупные единицы. Их примеру последовали в 1942 году греки и югославы, которые обсуждали балканскую федерацию. Две федерации организовали бы среднюю зону.

Победа под Сталинградом в январе 1943 года изменила всю картину. Мир понимал, что Советский Союз не только выйдет победителем из этой борьбы, но и будет обладать превосходящей силой.Западные державы и небольшие европейские государства скорректировали свою политику. В то время как в 1942 году Великобритания пыталась в связи с советско-британскими переговорами по Договору о взаимной помощи добиться от Советского правительства признания пользы польско-чехословацкой федерации, в 1943 году она начала отказываться от дел в Восточной Европе. . С другой стороны, Советское правительство открыто заявляло о своей неприязни к любым федерациям, кроме тех, которые действуют под его собственной эгидой. В мае 1943 года чехословацкое правительство под давлением Советского Союза решило прекратить все разговоры с поляками на эту тему.

Несколькими неделями ранее поляки уже ощутили прямое воздействие новой советской самоуверенности. Как мы уже отмечали, начало 1943 года стало точкой крайнего раздражения в польско-российских отношениях. Теперь любой новый инцидент мог спровоцировать разрыв. Немецкая пропаганда об обнаружении массовых захоронений польских офицеров под Катыни обеспечила инцидент. Немецкое коммюнике было опубликовано 14 апреля. Двумя днями позже польское правительство попросило Международный Красный Крест провести расследование могил; 26 апреля Советское правительство разорвало дипломатические отношения с польским правительством в Лондоне.Вряд ли можно сомневаться в том, что разрыв произошел бы и без катынского инцидента. Советское правительство потеряло всякую надежду на решение территориального вопроса с лондонским правительством и, более того, все больше уверялось в своей способности оккупировать всю Восточную Европу в ходе войны. Обретала форму идея советской зоны влияния, и она предполагала, что в каждой восточноевропейской столице должно быть «дружественное» — или, говоря старомодным термином, «сателлитное» — правительство.

VII. СССР СОЗДАЕТ ПОЛЬСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО.

Разрыв дипломатических отношений с лондонским правительством сопровождался возникновением в Москве Союза польских патриотов, контролируемого польскими коммунистами. 28 апреля 1943 года председатель Союза заявил в Известиях , что польское правительство в Лондоне никогда не получало народного мандата; Следствием было то, что его нужно заменить. В майском письме для британской прессы Сталин выступал за сильную, независимую и, что не менее важно, дружественную Польшу.В июне он дал толкование термина «дружественный», послав послание Союзу польских патриотов. Под эгидой Союза новая Польская армия набиралась из числа поляков в России, благополучие которых стало обязанностью Союза, но хотя Союз начал выступать в качестве выразителя интересов Польши в России, есть основания полагать, что что в 1943 году Советское правительство все же согласилось бы на восстановление дипломатических отношений с лондонским польским правительством, если бы последнее согласилось урегулировать территориальный вопрос.

Польская проблема приобрела серьезный характер на Тегеранской конференции в конце 1943 года, когда три лидера согласовали основные направления польского территориального урегулирования. Американцы и британцы приняли линию Керзона как основу будущей польско-советской границы; и советские представители согласились. Это означало важную модификацию линии 1941 года в пользу Польши, особенно на севере, где чисто польские районы Белосток и Ломжа должны были быть возвращены Польше.Вероятно, участники Тегеранской конференции не смогли договориться по львовскому вопросу. Американцы и британцы, должно быть, настаивали на включении его в состав Польши, а русские отказались. Этот вопрос оставался неурегулированным до Ялтинской конференции, хотя даже в Тегеране у англичан и американцев было мало надежды на то, что они смогут вырвать эту уступку у Сталина. С другой стороны, западные лидеры согласились с советским предложением о том, чтобы Польша получила крупную компенсацию за счет Германии.Впервые река Одер была упомянута как предел этой компенсации. Похоже, что Сталин все еще был готов сотрудничать с польским правительством в Лондоне, но в Тегеране он упомянул о необходимости включения в это правительство нескольких поляков, сочувствующих Союзу польских патриотов. 10 января 1944 года Советское правительство публично заявило, что линия Керзона является границей, на которую оно соглашается.

После Тегеранской конференции британское правительство и лично премьер-министр Черчилль пытались убедить польское правительство в Лондоне, что его последний шанс на возвращение русских в Варшаву заключается в быстром принятии линии Керзона и предложенной компенсации.Интересно отметить, что, хотя члены британского правительства были едины в вопросе о линии Керзона (хотя они сочувствовали польским притязаниям на район Львова), они расходились между собой по размеру компенсации. Г-н Черчилль был полностью за линию Одера, возможно, из-за духа примирения с российской точкой зрения по этому вопросу, в то время как г-н Иден посоветовал полякам ограничить свои требования о компенсации Восточной Пруссией, Данцигом, Верхней Силезией и частями Прусской Померании.Польское правительство в Лондоне было разделено между собой. Некоторые члены, такие как премьер-министр Миколайчик (который в июле 1943 года сменил генерала Сикорского после его трагической смерти), были готовы, хотя и с большим нежеланием, принять линию Керзона, надеясь вернуть себе город Львов в ходе последующих переговоров с Советским правительством. . Другие не могли заставить себя принять эту жертву. По мнению Миколайчика и его политических друзей, любая жертва стоила того, если бы только независимость страны могла быть спасена путем уклонения от коммунистического правительства в Варшаве.Нерешительность польского правительства заставила Черчилля разрубить гордиев узел, заявив 22 февраля 1944 года в Палате общин, что с британской точки зрения линия Керзона является правильной и что Польша имеет право на нее. компенсация за счет Германии.

В июле 1944 года советские войска перешли линию Керзона и сразу после этого Советское правительство сделало второй и решительный шаг к созданию правительства по своему выбору в Польше. 22 июля из членов Союза польских патриотов был создан Польский комитет национального освобождения.Он контролировался коммунистами, хотя и не состоял исключительно из них, и стал де-факто правительством освобожденных польских территорий. Излишне говорить, что Союз признал линию Керзона еще в начале того же года.

К концу июля поляки в Варшаве, побуждаемые тем фактом, что советские войска уже занимали пригород Варшавы на правом берегу Вислы, подняли восстание, которое длилось более двух месяцев и закончилось почти полное разрушение немцами польской столицы.Советское верховное командование отказалось помочь повстанцам, вероятно, потому, что они заявили о своей верности лондонскому правительству, и это довело отношения до новой степени горечи. Тем не менее, как раз в момент начала варшавского восстания Миколайчик приехал в Москву и очень старался договориться. Он был готов принять «линию Керзона» в случае добавления Львова и предложить одну пятую министерских постов в своем правительстве представителям поддерживаемого Советским Союзом Национального комитета.Советские лидеры были непреклонны в вопросе о границе, отказываясь обсуждать какую-либо ретроцессию Львова. Представители Национального комитета не были более сговорчивыми, требуя доли пятьдесят на пятьдесят в любом правительстве, хотя и соглашались с Миколайчиком на посту премьер-министра. Миколайчик вернулся в Лондон, решив убедить своих коллег в правительстве, что они должны уступить советским требованиям, чтобы как можно больше спасти национальную независимость. Он пользовался полной поддержкой британского правительства, которое было готово пообещать полякам свое полное согласие на компенсацию на западе до реки Одер, включая порт Штеттин, и предложить совместные британо-советские гарантии независимости Польши. и территориальная целостность.

В октябре 1944 года премьер-министр Черчилль поехал в Москву и попытался выступить посредником в советско-польском споре. По его просьбе маршал Сталин вторично согласился принять Миколайчика, хотя польско-советские дипломатические отношения якобы отсутствовали. Во время своего второго визита в Москву Миколайчик снова попытался вырвать у советских руководителей уступку в отношении Львова, но в остальном он был вполне готов принять линию Керзона. В этой уступке снова было отказано.И снова вопрос о составе правительства был главным камнем преткновения на переговорах. Миколайчик, в некоторой степени поддержанный Черчиллем, хотел зарезервировать большинство постов в новом правительстве для некоммунистических партий, совершенно справедливо утверждая, что это будет соответствовать истинной политической ситуации в Польше. Его точке зрения категорически противостояли представители Польского комитета национального освобождения, которые были теперь в более непримиримом настроении, чем в августе, и хотели иметь собственное большинство в правительстве; Фактически, они требовали контроля, хотя все же соглашались принять Миколайчика на пост премьер-министра.Черчилль и Миколайчик покинули Москву, не добившись каких-либо определенных результатов, но Миколайчик, тем не менее, решил заставить свое правительство в Лондоне принять линию Керзона (с компенсацией на западе) и разделить власть с Польским комитетом. В конце ноября 1944 года его сменили его коллеги, и его правительство было заменено новым, которое было непреклонно во всем польско-советском вопросе. Это изменение было негативно оценено как в Лондоне, так и в Вашингтоне.Новое польское правительство в Лондоне было признано двумя западными державами, но не получило их политической поддержки.

Советская реакция последовала незамедлительно. В декабре 1944 года СССР дал согласие на преобразование Польского комитета национального освобождения во Временное правительство, которое к тому времени находилось в Варшаве или, точнее, на ее развалинах. Это означало, что обсуждение территориального вопроса было закрытым и что Советское правительство решило создать в Польше правительство по своему выбору.

VIII. НОВАЯ ГЛАВА ОТКРЫВАЕТСЯ.

Когда лидеры союзников снова встретились в феврале 1945 года в Ялте, американцы и британцы могли лишь признать свершившиеся факты. Ялтинская декларация обязала Соединенные Штаты и Великобританию признать Временное правительство в Варшаве при условии, что это правительство будет реорганизовано с целью включения других оттенков польского политического мнения. На практике это означало, что Миколайчик и некоторые из его друзей войдут во Временное правительство.Более того, это правительство взяло на себя обязательство провести свободные и неограниченные выборы, чтобы дать полякам возможность выбрать себе правительство по своему вкусу. Возможно, сомнительно, что у западных держав были большие иллюзии в отношении Ялты относительно вероятности того, что такие свободные и неограниченные выборы когда-либо состоятся. Трудно было поверить, что Советское правительство когда-либо согласится ослабить свою хватку над Польшей — в силу ее географического положения, являющимся наиболее важным компонентом советской зоны влияния — и позволит полякам избрать правительство, которое могло бы оказаться непокорные и смотрят на запад.В то же время Ялтинская декларация признала линию Керзона восточной границей Польши и обещала Польше компенсацию за счет Германии.

В апреле 1945 года Миколайчик принял решения Ялты и к концу июня 1945 года по настоянию британского правительства присоединился к Временному правительству в Варшаве в качестве заместителя премьер-министра. Он и его друзья получили около одной пятой министерских постов, коммунисты или поддерживаемые коммунистами политики, сохраняя контроль над основными департаментами: иностранными делами, армией, финансами, экономикой и решающим департаментом безопасности.Реорганизованное правительство было немедленно признано Соединенными Штатами и Великобританией, которые отозвали свое признание правительства Лондона.

Открыта новая глава в истории Польши. Польша должна была остаться под советским протекторатом с правительством, контролируемым из Москвы при посредничестве польских коммунистов, лидер которых Б. Берут стал президентом республики. Миколайчик был лишен шанса на эффективные политические действия. Он пользовался большой популярностью в Польше как независимый от России лидер и питал симпатию Запада; но ему было суждено быть раздавленным в неравной борьбе с польскими коммунистами или, точнее, с мощью Советского Союза.В отношениях с Советским Союзом ему еще больше мешало то обстоятельство, что он внимательно следил за советами Великобритании, и подозрительные советские лидеры должны были счесть его «британским агентом», хотя на самом деле он был полон решимости сделать все, что в его силах. в укреплении советско-польской дружбы. Его личная трагедия заключалась в том, что он участвовал в реорганизованном варшавском правительстве в надежде, что западные державы смогут провести в этом правительстве действительно свободные выборы в соответствии с обещанием Ялты.

Выборы в январе 1947 года, которые были почти свободными и неограниченными, дали подавляющее большинство голосов правительству. В результате Миколайчик будет исключен из польской политической жизни. Можно ожидать, что теперь правительство заявит о праве говорить от имени всей нации и продолжит приведение Польши в соответствие с советской системой в социальном и экономическом плане.

Территориальный вопрос был дополнительно определен Потсдамской декларацией от августа 1945 года, в которой западная граница Польши временно была закреплена на Одере и западной Нейсе, включая всю Силезию и Штеттин на территории Польши.Изгнание немцев из новых западных польских земель и изгнание поляков с территорий, расположенных за линией Керзона, полностью меняют этнографический облик Восточной Европы. В провинциях к востоку от Одера, где до войны проживало около 9 миллионов немцев, скоро их не останется. К востоку от линии Керзона, где проживало более 3 500 000 поляков, не будет никаких признаков живого поляка. Россия спонсирует массовые перемещения населения в масштабах, неизвестных со времен падения Римской империи, потому что она намеревается сделать новое устройство постоянным.

Если оглянуться на польско-советские отношения, легко обнаружить ошибки обеих сторон. Поляки не проявляли компромисса, что является душой политики, и всегда отставали от ритма событий. Русские слишком много доверяли силе в решении спорных проблем, забывая, что умеренность — единственная гарантия длительного политического успеха, и что даже Бисмарк подчеркивал важность в политике невесомости , то есть моральных и психологических факторов. .Нельзя не думать, что, если бы советские лидеры не были ограничены своим доктринерским менталитетом и приобретенной во внутренней политике привычкой доверять силе больше, чем политическим способностям, они могли бы во время войны построить прочную основу для польско-российской дружбы. Они могли найти территориальный компромисс между линиями Риги и Керзона, приемлемый для обеих сторон и завершенный обменом населением. Они могли, как они и сделали, расширить территорию Польши намного на запад.Тогда они могли быть уверены, что поляки, отрезанные своей западной границей от любой возможности понимания с Германией, находящиеся под угрозой немецкого негодования и неспособные поверить в симпатии Запада, были бы вынуждены искать в Москве поддержка и защита. Другими словами, они были бы связаны с Россией не полицией безопасности, а своими интересами. Это, а также тот факт, что территориальный вопрос мог быть решен путем мирного соглашения, как Сталин хотел его решить в 1941 году, было бы лучшей гарантией лояльности Польши.Более того, если бы яростный патриотизм поляков уважался и позволял им свободно выбирать свое правительство, поляки и русские к настоящему времени неуклонно продвигались бы по пути дружбы. Такая польско-русская дружба стала бы краеугольным камнем мира в Восточной Европе. Оба народа упустили историческую возможность.

Загрузка …
Пожалуйста, включите JavaScript для правильной работы этого сайта.

Краткая история Польши — Институт национальной памяти

До Первой мировой войны

1795-1918

Республика Польша, разделенная Россией, Пруссией и Австрией, не существует как государство.

читать далее Первая мировая война

1918

закончилась 4-летняя Первая мировая война, в ходе которой польские оккупанты оказались на противоположных сторонах. Австрия и Германия в числе побежденных, Российская Царская империя пала. Польша восстанавливает независимость.

подробнее Вторая Польская Республика

1919-1921

Молодое государство борется за свои границы: восстания в Великой Польше и Силезии отдают Польше земли на севере и западе, что подтверждается Версальским мирным договором.Войны против чехов, украинцев и большевистской России определят очертания южных и восточных границ.

читать далее Вторая Польская Республика

1920

После первых успехов Войска Польского новое наступление большевистской России вынуждает поляков отступить до реки Висла. Именно там происходит Варшавская битва, в которой благодаря смелому маневру Юзефа Пилсудского польские войска побеждают Красную Армию.

читать далее Вторая Польская Республика

1921

Рижский мирный договор устанавливает форму польско-большевистской границы. Польский сейм принимает мартовскую конституцию, устанавливающую доминирующее положение парламента над исполнительной властью.

читать далее Вторая Польская Республика

Польша получает выход к Балтийскому морю, но не к порту Гданьск, в результате чего Сейм принимает закон, разрешающий правительству построить порт в деревне Гдыня.Порт будет открыт через два года, а через десять лет он станет крупнейшим и самым современным перевалочным портом на Балтийском море. Германия и Советский Союз подписывают в Рапалло соглашение о нормализации своих дипломатических отношений и налаживании тесного экономического сотрудничества, которое через десяток или около того лет приведет к быстрому развитию их военного потенциала и, в свою очередь, позволит им продолжать политика расширения.

Вторая Польская Республика

Франция, Великобритания, Италия и Бельгия подписывают Локарнские договоры с Германией; Сосед Польши принимает форму своей западной границы, но не восточной границы с Польшей, что сигнализирует о намерении ее пересмотреть.

Вторая Польская Республика

1926

Так называемый майский переворот Пилсудского и последующие поправки к конституции укрепили исполнительную власть. Власть переходит в новый политический лагерь под названием «Санасья», который будет править страной до 1939 года.

Вторая Польская Республика

1932

Польша подписывает с Советским Союзом пакт о ненападении.

читать далее Вторая Польская Республика

1934

Польша и Германия подписывают декларацию о ненападении, но Третий рейх, управляемый национал-социалистами Адольфа Гитлера, не скрывает своей готовности пересмотреть условия Версальского договора и готовится проводить политику экспансии.

читать далее Вторая Польская Республика

1935

После принятия апрельской конституции исполнительная власть получает больше власти за счет законодательной, и большие полномочия передаются президенту Республики Польша.Один из отцов независимости Польши, маршал Юзеф Пилсудский, скончался.

Вторая Польская Республика

1936

Правительство Польши открывает Центральный промышленный район, в котором более 100 000 человек найдут работу. Этот проект (и многие другие) в конечном итоге усилит экономический потенциал государства и укрепит его международное положение.

Вторая Польская Республика

1937-1938

Советский НКВД начинает так называемую «Польскую операцию» — кампанию репрессий против поляков, проживающих в СССР.В ходе 16-месячной этнической чистки из 143 000 арестованных 111 000 убиты по ложным обвинениям.

читать далее Вторая Польская Республика

1938

Великобритания и Франция приходят к соглашению в Мюнхене, которое является кульминацией британо-французской политики умиротворения Гитлера. В результате Германия расширяет свою территорию и включает в себя часть Чехословакии. Вскоре после этого Польша возвращает Заолзье, регион, который она потеряла в 1919 году.

До Второй мировой войны

1939

Германия и СССР подписывают пакт Молотова – Риббентропа с секретным протоколом, который определяет границы советской и немецкой сфер влияния на территории Польши. Оформляется англо-польский военный союз, и Польша возобновляет аналогичный союз с Францией.

читать далее До Второй мировой войны

1939

Польша, атакованная Германией, Словакией и чуть более двух недель спустя СССР, сражается против превосходящих сил агрессоров; Западные союзники объявляют Гитлеру войну, но кроме этого не приходят на помощь полякам.Страна находится под оккупацией Германии, Советского Союза, Словакии и Литвы. Польское правительство переезжает во Францию, где будет воссоздана Польская армия. Уже в сентябре 1939 года создается «Służba Zwycięstwu Polski» [Служба за победу Польши] как первое польское движение сопротивления во время Второй мировой войны; Вскоре он будет переименован в «Związek Walki Zbrojnej» [Союз вооруженной борьбы], а в феврале 1942 года станет Армией Крайовой.

подробнее Вторая мировая война в оккупированной Польше

1940

Немцы уничтожают польских интеллектуалов на территориях, включенных в состав Третьего рейха, а также в Генерал-губернаторстве, переселяют сотни тысяч поляков, ограничивают права польского населения и запирают евреев в гетто.Они строят концлагеря, в том числе концлагеря Освенцим, первые узники которого — поляки. В ответ возникает и консолидируется Польское подпольное государство, в состав которого входят как военные, так и гражданские власти. Он оказывает сопротивление и организует общественную жизнь в масштабах, невиданных ни в одной другой оккупированной стране.

подробнее Вторая мировая война в оккупированной Польше

1940

Советы депортируют сотни тысяч поляков с аннексированных территорий в СССР и проводят Катынскую резню, убивая 22 000 польских военнослужащих, государственных служащих и представителей интеллигенции.

подробнее Вторая мировая война за рубежом

1940

Часть воссозданной Польской армии принимает участие в боях за норвежский Нарвик и в защите Франции от немецкого вторжения; после его падения солдаты эвакуируются на Британские острова. Польские летчики помогают отражать атаки немецкой авиации, внося огромный вклад в победу в так называемой Битве за Британию.

подробнее Вторая мировая война в оккупированной Польше

1941

Как во время немецкой, так и советской оккупации репрессии против поляков усиливаются.После вторжения Германии в Советский Союз Польша восстанавливает дипломатические отношения с Советским Союзом. В результате так называемого Соглашения Сикорского-Майского тысячи поляков освобождаются из советских трудовых лагерей и объединяются в воинские части, подчиненные польским властям.

Вторая мировая война за рубежом

1941

Польская независимая Карпатская стрелковая бригада достойно сражается в Североафриканской кампании, особенно во время осады Тобрука.Польские корабли защищают Северное море и Атлантический океан от Кригсмарине и его подводных лодок, а эскадрильи истребителей и бомбардировщиков начинают наступление на врага в оккупированных Франции, Нидерландах и Германии.

Вторая мировая война в оккупированной Польше

1942

Немцы начинают кровопролитную фазу истребления евреев. «Айнзац Рейнхардт» унесет жизни почти 2 миллионов человек в центрах смерти Белжец, Собибор, Треблинка и Майданек, расширенном KL Освенциме и других лагерях.Чтобы помочь преследуемым, Польское подпольное государство создает такие органы, как «Жегота», и информирует международное сообщество о геноциде; однако западные союзники не предпринимают реальных попыток остановить Холокост.

подробнее Вторая мировая война в оккупированной Польше

1942

Армия Крайовой и другие организации польского Сопротивления проводят военные и разведывательные операции против немецкой администрации.

подробнее Вторая мировая война за рубежом

1942

Генерал Владислав Андерс ведет более 100 000 польских солдат и гражданских лиц, освобожденных из советских трудовых лагерей в соответствии с пактом Сикорского-Майского, на Ближний Восток, в то время контролируемый британцами; Военный состав вскоре будет сформирован во II польский корпус, который внесет решающий вклад в победу союзников на итальянском фронте. Польские моряки принимают участие в битве за Атлантику.Польские корабли сопровождают конвои в Мурманск и сражаются с противником в Средиземном и Эгейском морях. Польские летчики участвуют в усиленных бомбардировках Германии.

подробнее Вторая мировая война в оккупированной Польше

1943

Вспыхивает восстание в Варшавском гетто и жестоко подавляется немцами

читать далее

1943

Националисты Украинской национальной армии начинают систематическое истребление поляков на оккупированных немцами территориях Волыни и Восточной Малой Польши.

подробнее Вторая мировая война за рубежом

1943

СССР использует то, как немцы разглашают Катынскую резню, как предлог для разрыва дипломатических отношений с законными властями Польши. Сталин формирует из поляков отряды, которые ему нужны в военных и пропагандистских целях, чтобы полностью подчинить страну. Премьер-министр польского правительства в изгнании генерал Владислав Сикорский погиб в авиакатастрофе недалеко от Гибралтара.

подробнее Вторая мировая война за рубежом

1943

Большая тройка (президент США Франклин Делано Рузвельт, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и советский лидер Иосиф Сталин) встречаются на Тегеранской конференции, чтобы провести новую восточную границу между Польшей и СССР по так называемой линии Керзона.

Вторая мировая война в оккупированной Польше

1944

Армия Крайовой начинает операцию «Буря», спровоцировав ряд местных восстаний, которые способствовали освобождению Вильнюса и Львова от немцев; это делается для того, чтобы выступать в качестве союзников и хозяев приближающихся советских войск, в надежде, что политические и пропагандистские соображения, а также поддержка западных союзников заставят Советы уважать суверенитет польских гражданских властей. .Однако Сталин создает полностью зависимый от Москвы, так называемый Польский комитет национального освобождения (PKWN). Польское сопротивление, лояльное законному польскому правительству в изгнании (в Лондоне), становится мишенью советских репрессий. Крупнейшее восстание за свободу в рамках операции «Буря» вспыхивает в Варшаве. Тем не менее, он будет кроваво подавлен немцами в течение двух месяцев, в то время как почти полностью пассивные формирования Красной Армии ждут за рекой Висла.

подробнее Вторая мировая война за рубежом

1944

2-й польский корпус генерала Владислава Андерса сражается в Италии, захватывая Монте-Кассино и Анкону.После вторжения союзников в Нормандию 1-я бронетанковая дивизия под командованием генерала Станислава Мачека начинает свой рейд по Франции, Бельгии, Нидерландам и Германии. 1-я отдельная парашютная бригада под командованием генерала Станислава Сосабовского сражается в Операции Market Garden в сентябре (во время Варшавского восстания) — неудачная попытка захватить мосты и плацдармы на реке Рейн. Союзники не перейдут Рейн до марта 1945 года, но, поскольку бушует Варшавское восстание и советское наступление прекращается на реке Висла в августе 1944 года, Красная Армия не сможет захватить большую часть территории Германии.

подробнее Вторая мировая война в оккупированной Польше

1945

Советские власти захватывают лидеров Польского подпольного государства, в то время как Красная Армия, НКВД и Польская рабочая партия безжалостно подавляют все формы стремления к независимости, антикоммунистического сопротивления или лояльности польским властям в изгнании — убивая , арестовывать и депортировать противников в трудовые лагеря в СССР. Следуя решениям «большой тройки» в Ялте, Кремль назначает власти, которые собираются организовать парламентские выборы на сокращенной территории страны и легализовать коммунистов, хотя они и не принимаются польским обществом.Антикоммунистическое сопротивление начинает формироваться.

подробнее Вторая мировая война за рубежом

1945

В Ялте западные союзники соглашаются пойти на дальнейшие уступки Сталину, который стремится захватить восточную половину Польши, включая Вильнюс, Львов, Гродно, Пинск, Брест и Тарнополь, и подчинить себе остальную часть страны. Потсдамская конференция подтверждает, что новая Польша получит южную часть Восточной Пруссии и земли к востоку от рек Одер и Ныса-Лужицка, которые до войны принадлежали Германии.

читать дальше Польская Народная Республика

1946

Советские оккупанты и Польская рабочая партия фальсифицируют референдум и вводят законодательство, направленное на национализацию экономики, продолжая репрессии против структур, подчиненных законному правительству в изгнании. Коммунисты полны решимости взять под свой контроль администрацию, экономику, средства массовой информации, образование и другие области жизни страны.Солдаты Польской народной армии, офицеры милиции и гражданские лица принимают участие в вспышке насилия в отношении еврейской общины в Кельце, в результате которой погибают несколько десятков ее членов. Инцидент широко известен как погром в Кельце.

читать дальше Польская Народная Республика

1947

Коммунисты, представляющие советские интересы в Варшаве, уничтожают оппозицию с помощью убийств, тюремного заключения и других форм террора.Законодательный сейм, избранный на фальсифицированных выборах, принимает Малую конституцию. По требованию Москвы Польша отказывается участвовать и получать выгоду от плана Маршалла, американской помощи европейским экономикам, разрушенным войной.

читать дальше Польская Народная Республика

1948

Польская рабочая партия сливается с Польской социалистической партией и образует ПОРП — Польскую объединенную рабочую партию, которая будет управлять страной от имени Москвы в течение следующих четырех десятилетий.Основываясь на советской модели, коммунистическое правительство в Польше проводит политику коллективизации для преобразования традиционного сельского хозяйства; однако этот план встречает большое социальное сопротивление и в конечном итоге будет отвергнут.

Польская Народная Республика

1952

Конституция, принятая коммунистами, вводит новое название польского государства — Польская Народная Республика (Polska Rzeczpospolita Ludowa, PRL), которое заменяет ранее использовавшуюся Республику Польша (Rzeczpospolita Polska).

Польская Народная Республика

1955

Страны советского блока подписывают Варшавский договор — союз политического и военного характера.

Польская Народная Республика

1956

Советский лидер Никита Хрущев произносит секретную речь о культе и преступлениях Иосифа Сталина; Генеральный секретарь Польской объединенной рабочей партии Болеслав Берут умирает в Москве, и в результате коммунистическая Польша видит кратковременную либерализацию отношения властей к оппозиции, смягчение ранее вынесенных приговоров и амнистию для многих заключенных.Заканчивается сталинский период и начинается «оттепель» в Польской Народной Республике. Более либеральная фракция польских коммунистов вдохновляет частичную демократизацию политической и экономической жизни. В июне в Познани вспыхивают первые в послевоенной Польше массовые выступления рабочих против нарушения их прав. Они жестоко подавлены Польской народной армией.

читать дальше Польская Народная Республика

1968

По стране прошла серия демонстраций студентов, требующих демократических прав.Это протест против культурной политики Польской Народной Республики, инициированный так называемым Письмом 34 премьер-министру Юзефу Циранкевичу, подписанным выдающимися представителями польской культуры и науки и призывающим к свободе слова, науки и культуры. а также ликвидация цензуры. Коммунисты во главе с Владиславом Гомулкой в ​​ответ проводят массовые репрессии против протестующих и развязывают антисемитскую пропагандистскую кампанию, вынуждая 13-20 тысяч человек еврейского происхождения покинуть страну.

читать дальше Польская Народная Республика

1970

Неэффективность централизованной плановой экономики в Польше вынуждает власти значительно повышать цены на основные продукты питания, что приводит к социальным волнениям, особенно в городах на побережье Балтийского моря. Власти используют военных для подавления уличных протестов, и солдаты открывают огонь по протестующим, в результате чего десятки убиты и сотни ранены. Владислав Гомулка, лидер правящей коммунистической партии, уходит с должности, и его заменяет Эдвард Герек.

Польская Народная Республика

1976

Коммунисты объявляют о повышении цен, что приводит к массовым протестам в Радоме, Урсусе и Плоцке. Власти Польской Народной Республики во главе с Эдуардом Гереком жестоко подавляют протесты. Для оказания правовой, финансовой и медицинской помощи протестующим создан Комитет защиты трудящихся.

Польская Народная Республика

1978

Кардинал Кароль Войтыла избран Папой, приняв имя Иоанна Павла II.

читать дальше Польская Народная Республика

1979

Первый визит Иоанна Павла II на его родину стимулирует освободительные стремления поляков и способствует усилению их сопротивления коммунистическим властям.

читать дальше Польская Народная Республика

1980

Дальнейшее повышение цен вызывает волну забастовок.Вынужденные вести переговоры, власти отступили, согласившись на требования протестующих, в первую очередь на легализацию Независимого самоуправляющегося профсоюза «Солидарность».

читать дальше Польская Народная Республика

1981

Власти вводят военное положение, чтобы силой уничтожить «Солидарность»; они ограничивают гражданские свободы, заключают в тюрьмы тысячи людей, в основном членов оппозиции, и жестоко подавляют забастовки и протесты.

читать дальше Польская Народная Республика

1983

Лех Валенса, председатель «Солидарности», удостоен Нобелевской премии мира.

Польская Народная Республика

1984

Хотя коммунисты отменили военное положение в 1983 году, репрессии против оппозиции продолжаются. Общественное мнение потрясено смертью католического священника и капеллана «Солидарности» Ежи Попелушко.Его убийцы — сотрудники Службы безопасности, орудия угнетения в Польской Народной Республике.

читать дальше Польская Народная Республика

1989

После новых забастовок коммунистическая партия вынуждена вести переговоры и идти на уступки протестующим. По итогам переговоров за круглым столом проводятся первые частично демократические парламентские выборы, которые обернулись убедительной победой «Солидарности».Правительство Тадеуша Мазовецкого инициирует преобразование польской экономики в рыночную.

читать далее

1990

«ПОЗПР», правящая до сих пор коммунистическая партия, распущена; проведены первые свободные президентские выборы.

1991

Поляки голосуют на первых свободных парламентских выборах после Второй мировой войны.