Книги священников о религии: Книги, бросающие тень на святость церкви, религии — 79 книг

Содержание

История религии — священник Александр Ельчанинов

Ельчанинов А., Флоренский П., Эрн В., Булгаков С.Н.

Скачать

Первобытная религияI. Религиозные верования и культ. Миграция. Вера в духов. Представление о посмертном существовании. Злые духи. Духи предков. Фетиши. Амулеты. Одушевленность природы. Почитание животных. Тотемизм. Учение о всеобщей одушевленности и бессмертии всех вещей.II. Мифология. Мифы о солнце, луне, земле, небе, звездах и других явлениях природы.III. Религиозная практика. Серьезное отношение к культу. Старейшины. Колдуны. Места культа. Жертвы, молитвы, заклинания, пост, очищение. Непосредственное богообщение. Общественный культ. Переход к высшим религиямРелигия древней ГрецииI. Двойственный характер эллинской религии. Первобытные элементы: Природа, предки. Местные культы. Эволюция греч. религииII. Греческий Пантеон. Полубоги. Антропоморфический характер греческой религии. Ограниченность олимпийцев. Судьба. Тартар и представления о загробном миреIII. Греческая религиозная практика. Отношение к богам. Молитва. Жертва. Мантика. Оракулы. Священные места. Жрецы. Празднества. Семейный культIV. Основные черты греческой религии: антропоморфизм, принцип прекрасного и слабость нравственного момента. Сознание недостаточности этих начал, выразившееся в тайных культах, мистериях и философских учениях. Идейный переход от антропоморфического многобожия, аморализма и оптимизма к монотеизму, идеям греха и искупления. Философская, рационалистическая критика. Положительное философское творчество – ПлатонБуддизмI. Индия до буддизма. Веды. Натуралистический характер древней религии индусов. Брахманизм. Идея жертвы. Философские школы. Веданта, Санкья и Иога. Элементы до-буддийского мировоззрения, воспринятые буддизмом. Будда, Закон, ОбщинаII. Вопрос об исторической достоверности личности Будды. Его 6иoгpaфия. Происхождение. Отречение от миpa. Первая проповедь. Первые ученики. Деятельность Будды. Обычный образ его жизни. Община. Женщины. Отшествие Будды в НирвануIII. Учение Будды. Истина о страдании, о причине страдания, об избавлении от страдания и о пути к избавлению. Интеллектуализм буддийской этики. Отрицательный характер его заповедей. Любовь в буддизме. Идеал святого. НирванаIV. Буддийская Церковь (община). Образ жизни монахов. Зародыши культа. Распространеше буддизма. Mировой характер буддийской религии. Оценка буддизма. Его положительные стороны: этика, сотериология, община. Его отрицательные стороны: недоступность необразованным массам, основное противоречие в метафизике. Переход к христианствуИудейско-Израильская религияI. Источники. Историческая критика. Пятикнижие. Остальные книги. Библия. Книга Иова. ПсалтирьII. Развитие Иудейско-израильской религии. Древнейший период. Период судей и царей (1150–900 гг.). Период пророковIII. Общая характеристика израильско-иудейской религии. Бог, как личность. Религиозная целостность и свобода выбора. Религиозный матеpиализмIV. Зародыш христианства в основных идеях израильско-иудейской религии. Элементы личной религиозности – псалмы, пророкиХристианствоI. Евангельская критика. Основные идеи христианства: Бог-Любовь, богосыновство, Царство БожиеII. Общая характеристика внутренней жизни апостольской Церкви. Главные черты: вдохновенность Св. Духом, руководительство образом Христа, ожидание конца миpa и второго пришествия. Отношение к собственности и браку. Отрицательные стороны: разногласия и споры, беспорядки на собраниях, отступления от нравственных нормIII. Организация первоначальной Церкви. Благодатный, а не правовой характер первоначальных должностей. Апостолы, учители, пророки. Церковное имущество. Епископы, диаконы и пресвитерыIV. Церковь и мир. Евангельские принципы об отношении к миру (культуре и государству). Три периода в истории взаимодействия между Церковью и языческим миром. Первоначальная Церковь. Ее независимость от мира. Отношение языческого мира к христианству. Второй век. Монтанизм. Победа умеренного решения вопроса об отношении к миpy. Гонения. Гностицизм. Создание христианской литературы. Апологеты. Третий век. Движение Церкви к государству в сфере организации, культа, науки и жизни. Движение государства в направлении к Церкви. Попытки создания государственной религии. Константин ВеликийПравославиеI. Элементы, из которых сложилось русское православие: византинизм; славянское язычество; культ солнечных божеств и культ предков. Русский национальный характер. Крещение Руси и его главные символические моментыII. Cтихия православия: Церковь и быт. Демократизм в понимании Церкви. Важное значение обряда. Консерватизм. Монашеский идеал. Приходское православие. Взгляд на духовенство. Быт; церковность в быту. Языческие воспоминания. Дисциплина в домашней жизни. Православная культура. Отношение к земле и хлебу. Двоеверие. КолдуныIII. Выводы. Характер русского благочестия. Христос страдающий. Разделение Божьего и человеческого. Православный взгляд на милостыню. Иррационализм. Смирение. Интимность в отношениях к Богу, переходящая в фамильярность. Сектанство. СтарообрядчествоРусское сектантство (хлыстовство и скопчество)Понятие «сектантства». История хлыстовства. Вероучение. «Христы». Организация. Быт. Культ. Радения. Особые обряды. Скопчество. Селиванов. Учение скопцов. Быт. Оценка хлыстовства. Его положительные стороны. Характер хлыстовской религиозности. Отрицательные стороны.О противоречивости современного безрелигиозного миpoвоззрения. (Интеллигенция и религия).Универсальная Библиотека

План и содержание предлагаемой читателями книги нуждаются в нескольких пояснительных словах. Имея задачей написать историю религии на небольшом количестве страниц, мы должны были остановиться на одном из двух планов: или охватить в своем изложении все великие религии всех времен и народов, уделивши каждой религии около 10 страниц, излагая конспективно и элементарно, или же остановиться на некоторых религиях, но дать уже более полное описание и оценку каждой. Первый путь представлялся мало пригодным. Не говоря уже о том, что конспективные изложения истории религии уже существуют на русском языке (Мензис и др.), этот способ изложения наименее пригоден для образовательных целей. Небольшой, но взятый во всей живой конкретности уголок какой-нибудь области гораздо серьезнее знакомить с этой областью, чем самая полная, но неизбежно мертвая схема; выписка из священной книги, гимн, заклинания, факты биография основателя религии дадут живой вкус и аромат этой религии, чего не даст самый добросовестный конспект.

В виду этого мы остановились на втором способе изложения; именно, были взяты некоторые наиболее важные моменты истории религии и изложены со всей той полнотой, которую допускали размеры книги. Почему взяты те, а не иные религии, почему составители книги остановились на буддизме, греческой религии и религии евреев, а не заменили их магометанством, религиями Египта, Китая или Ассирии, – это достаточно мотивировано в самом тексте.

К каждой главе приложен список книг по данной теме; книги выбраны по возможности популярные и доступные публике. В главе о православии некоторые книги упомянуты в тексте; составить список литературы вопроса оказалось делом затруднительным за полным отсутствием книг, ближайшим образом трактующих о русском православии.

План книги был выработан при участии В. Эрна, А. Ельчанинова, П. Флоренского, В. Свенцицкого, А. Карташева, В. Мышцына, Н. Каптерева. Главы I –IV и VII написаны А. Ельчаниновым, глава V – им же в сотрудничестве с В. Эрном, глава VI – в сотрудничестве с П. Флоренскими

Опубликованный в «Снобе» монолог бывшего священника Александра Усатова, в котором он объясняет мотивы своего отказа от сана и веры, уже вызвал отклики со стороны клириков, оценивающих совершенный им поступок. Сегодня мы публикуем отзыв профессора Православного Свято-Тихоновского университета Александра Дворкина, лично знавшего Усатова и высказывающего свое мнение о библеисте Барте Эрмане, который, как утверждает Усатов, заставил его пересмотреть свои взгляды на христианство

В Страстную среду, 15 апреля, на «Снобе» появилась статья бывшего клирика Ростовской и Новочеркасской епархии РПЦ Александра Усатова «“Церковь разговаривает сама с собой”. Монолог священника, отказавшегося от сана». О том, что этот священник оставил сан и отрекся от веры, я узнал примерно за неделю до того. Известие меня весьма огорчило.

Много лет назад протоиерей Александр Усатов был моим дипломником. Защитил весьма достойный диплом по «Альфа-курсу» — одному из неопятидесятнических методов вербовки. Я запомнил тогдашнего молодого священника как спокойного, вдумчивого и внимательного человека.

Через некоторое время он сообщил мне о своих проблемах со здоровьем, которые вынуждали его отойти от активной деятельности. Потом, слава Богу, болезнь вроде отступила, но к сектоведению (и к миссионерству в целом) он не стал возвращаться: сказал, что его больше интересует теперь религиозное образование. На этом мои профессиональные контакты с ним прервались, но время от времени я получал какие-то сообщения от него и новости о его деятельности.

Последняя новость о его отказе от священства и от веры пришла совершенно неожиданно. Тем более неожиданными стали слова Александра Усатова о том, что решающее влияние на него (в числе прочих) оказали книги американского библеиста Барта Эрмана. В довольно уже давнее время одно российское издательство раздумывало о переводе на русский и публикации одной из книг Эрмана и заказало мне внутреннюю рецензию. Я прочел книгу, написал отзыв и только потом стал наводить справки об Эрмане — бывшем баптисте, утратившем веру и с тех пор пытающемся доказать всему миру, что он прав, а христианство является очень неряшливо и неумело сделанным фейком.

Книгу подразумевается читать с ее спутником — собранием текстов под редакцией автора — Lost Scriptures: Books That Did Not Make It into the New Testament (Утерянные Писания: книги, которым не удалось попасть в Новый Завет»). Без второй она очевидно не самодостаточна.

Жанр сочинения не определен. Книга позиционируется как научное издание, но в действительности ее трудно назвать даже научно-популярной. Скорее, это чрезмерно популяризированные идеологемы, представленные в виде откровений «научного мира» для простого малосведущего человека. В ходе повествования автор неоднократно прямым текстом говорит, что то или иное положение «простым, непосвященным людям» (laymen), к которым он относится с откровенной снисходительностью, понять невозможно, это поймут только ученые (scholars), так что он объясняет все необходимое на доступном уровне, а остальное нужно принимать на веру. Звучит это примерно так: «Ну, вот это я вам расскажу попроще, чтобы вы поняли, а это объяснять уже смысла нет — все равно не поймете. Лучше уж поверьте ученым на слово».

Позицию автора можно обозначить, как «неогностическую»: он убежден, что лишь ученые могут знать истину. Себя он, разумеется, он относит в этим «ученым». В данном случае, лишь ученые могут представлять себе, чему именно учил «настоящий» Иисус и какие древние тексты являются подлинными, а какие — нет.

Во всех сколько-нибудь спорных случаях, презумпция истины безоговорочно вручается «ученым», причем часто даже не уточняется, кто они: «Ученые решили», «Ученые знают» и все тут. Очевидно, «учеными» считаются только единомышленники самого Барта Эрмана. Многочисленные другие точки зрения, противоположные его собственной, Эрман либо игнорирует, либо априорно отвергает.

Надо думать, книга рассчитана на мало что знающего «среднего американца», получившего среднеамериканское образование и имеющего среднеамериканские политкорректные предрассудки. Язык — крайне развязный, опошленный с примерами опять же понятными и доступными «среднему американцу» (бейсбол, американский футбол, бокс и т. д.). Очевидно, с точки зрения автора — это единственно доступные примеры и аналогии для «непосвященных». На какой-нибудь литературный пример они уже не потянут.

Автор уверен, что древняя христианская Церковь не сохранила учения Христа, который был не более чем одним из еврейских апокалиптических пророков нового тысячелетия см. название другой книги того же автора «Jesus, Apocalyptic Prophet of the New Millennium»(«Иисус, апокалиптический пророк нового тысячелетия»)). Да и древней Церкви не существовало — было противоборство различных группировок, из которых по неведомым причинам победила одна — самая агрессивная и нетерпимая (автор именует ее «протоортодоксальной»). И хотя нам неизвестно точное содержание учения этого «апокалиптического пророка», но, вероятнее всего, оно гораздо вернее передается эвионитами (иудеохристианские секты первых веков христианства), а не нетерпимыми и ограниченными протоортодокальными христианами. Показательно, что, однажды высказав это предположение, Эрман далее ссылается на него уже как на данность — весьма характерный для него прием: вначале предположить, а затем утверждать.

Божественный промысел для автора отсутствует принципиально. Подразумевается, что единственно научная позиция — атеистическая либо агностическая. К людям, придерживающихся иных взглядов на мир и на историю, следует относиться с легким снисхождением, как к ограниченным и малограмотным, что подразумевает полную ненаучность (и неисторичность) их позиции.

Причем, в случае определенных сомнений автор всегда принимает сторону, враждебную историческому христианству. Чего стоит целая глава, посвященная очевидному кощунственному подлогу, изготовленному открытым гомосексуалистом Мортоном Смитом, приписавших несколько клеветнических строчек к древнему манускрипту Евангелия от Марка? Подробно описав «сенсационное открытие» Смита, автор бегло высказывает предположение, что они может быть подлогом, но типично для своей манеры, далее пишет об этих строчках, как о почти доказанном факте, таким образом оставляя читателя скорее при последнем мнении. Более того, он посвящает этой хулиганской кощунственной подделке целую пространную главу, т. е., значительную часть общего объема не слишком большой книги.

Не менее характерен для пристрастной позиции автора его анализ одного из текстов преп. Епифания Кипрского (одного из ранних отцов церкви, известного описанием и обличением еретических учений), в котором древний автор рассказывает о ритуалах гностической секты фибионитов. Эрман уверенно утверждает, что Епифаний, описывающий сексуальные оргиастические обряды фибионитов, скорее всего выдумал их, так как не мог узнать о них из писаний секты — дескать такое о себе не сообщают и вообще, самоописаниям подобных групп верить нельзя (то, что преп. Епифаний мог пользоваться другими источниками — например, рассказами бывших членов секты, Эрман не принимает во внимание). Но буквально в следующем абзаце сам Эрман пишет, что на самом деле мы знаем из гностических текстов о высокоморальной жизни гностиков, забывая о собственных словах относительно непоказательности текстов в этом смысле.

Степень подготовки и эрудиции самого Эрмана выказывается и тем, что, приводя текст Никео-Цареградского символа веры, он приводит его с filiоque (то есть с учением об исхождении Святого Духа как Отца, так и от Сына, принятым уже позже Католической церковью)!

Ко гностическим текстам автор неравнодушен и также весьма пристрастен, но уже в положительном смысле. Стоит только в абзаце единожды промелькнуть, скажем, слову «радость», как Эрман торжественно объявляет гностицизм религией радости и счастья, подчеркивая, что об этом свидетельствует сам текст. Он испытывает симпатию даже к брезгливому женоненавистнику, мизантропу и антисемиту Маркиону, проецируя, что если бы его версия христианства победила бы, то евреям жилось бы намного лучше: Маркион, де, отгородился бы от них стеной, и они существовали бы припеваючи.

Для научного сообщества книга слишком популярна и примитивизирована. У нее практически отсутствует научный аппарат, а весь тон и все примечания, как уже отмечалось выше, рассчитаны на средне-малограмотного «типичного» американца. Иными словами, это вполне идеологический продукт эпохи политкорректности, где главным и основным положительным качеством объявляется «толерантность».

В нашей стране, среди тех, кто интересуется проблемами Нового Завета круг людей, исповедующих религию толерантности и политкорректности весьма узок, и следовательно, ниша потенциальных читателей книги Эрмана, скорее всего, весьма немногочисленна.

На самом деле Эрман, как и его единомышленники М. Борг и Д. Кроссан (также упомянутые Александром Усатовым) — абсолютные маргиналы в современный библеистике, придерживающиеся давно уже опровергнутых большинством исследователей взглядов. Библеистика — динамично развивающаяся наука, практически ежегодно открывающая все новые перспективы в изучении как новозаветных, так и ветхозаветных текстов. И, чем больше их изучают, тем больше находится аргументов их достоверности и точности. Теми, кто не хочет этого видеть и уныло повторяет догматы радикальной библейской критики начала прошлого века (Бультман и ко), руководят их собственные идеологические (и весьма нетерпимые) предпочтения, вызванные их разочарованием в вере, обидой на христианство и желанием доказать всему миру, что их выбор — единственно правильный и верный. Очень жаль, что православный священник из всего громадного моря библеистической литературы выбрал своими новыми учителями именно этих авторов и присоединился к узкому кругу обиженных и озлобленных «апостолов от атеизма».

От монаха Така до отца Теда духовенство занимает особое место в массовой культуре. Даже у самого антиклерикального читателя, вероятно, есть любимый вымышленный священник, хотя бы в детских воспоминаниях о викарии Нибблсвика Роальда Даля.

Хотя в последние годы полемика против религии затмила романы о религиозной жизни как в списках бестселлеров, так и в медийном дискурсе, остается огромное количество литературных произведений с изображением священнослужителей, от Ленивца, пьяного священника в «Пирсе-пахаре» Уильяма Лэнгленда и монаха, Монах, Пардонер и Парсон в «Кентерберийских рассказах» Чосера, отцу Ральфу де Брикассар в «Поющие в терновнике» Коллин Маккалоу и отцу Ланкестеру Меррину в «Экзорцисте» Уильяма Питера Блатти.

Я сам писал о самых разных церковных фигурах, от духовно и сексуально запутанного ординанда в Безбрачии, либерального викария и его христоподобного священника на Пасху, епископа-отступника во Враге Добра и до моего нынешнего главный герой, английский священник-миссионер, который борется с угнетением на Филиппинах Маркоса в «Дыхании ночи» .

В соответствии с разнообразием верований, представленных в моем собственном творчестве, я намеренно выбрал экуменический подход, широко варьируясь как по стилю, так и по обстановке, чтобы показать богатство художественной литературы на религиозную тематику.

Как и все произведение Достоевского, «Братья Карамазовы» пропитаны теологическими конфликтами и спорами, особенно в пятой книге этого романа, где, пытаясь объяснить своему младшему брату Алеше свое отречение от Бога, Иван Карамазов рассказывает история великого инквизитора, выдающегося представителя церковной софистики, отвергающего Христа, которому он должен служить, утверждая, что Его возвращение на землю угрожает миссии церкви.

Священнослужители играют важную роль в великих английских комических романах 18 и 19 веков.го века, как и при жизни. Этот процесс достигает своего апогея в «Барчестерских хрониках» Энтони Троллопа. Хотя в нем нет бессмертной миссис Прауди, мой любимый эпизод — «Надзиратель», не в последнюю очередь из-за портрета главной фигуры, Септимуса Хардинга, архетипического неуклюжего священника, чьи намерения — как и намерения многих до и после — неправильно понимаются. прессой.

Учитывая филиппинский сеттинг «Дыхания ночи», я особенно заинтересован в этом позднем 19Роман X века, оказавший огромное влияние на развитие филиппинского национализма и борьбу страны за независимость от Испании. Фрай Дамасо Вардолагас, злодейский священник, преследующий героя и его семью, олицетворяет продажных испанских монахов, правивших Филиппинами в течение 300 лет. Среди филиппинцев его имя остается синонимом канцелярской коррупции.

Мэрилин Робинсон с почти библейским авторитетом пишет о Джоне Эймсе, пожилом пасторе-конгрегационалисте, для которого Библия является краеугольным камнем жизни. Когда Эймс записывает свои мемуары для семилетнего сына, которого, как он знает, он никогда не увидит взрослым, он изо всех сил пытается примириться как эмоционально, так и интеллектуально с наследием своего отца и деда. Между тем, он встревожен возвращением своего беспутного крестника Джека Боутона (героя последующего романа Робинсона «Дом»), который в полной мере проверяет его представления о христианском прощении.

Легко понять, почему эта обманчиво простая история молодого священника-идеалиста, который борется со своими духовными конфликтами и слабым здоровьем, служа глубоко скомпрометированной пастве во французской деревне 1930-х годов, понравилась режиссеру Роберу Брессону, который адаптировал ее в весьма нашумевший фильм. Несмотря на малое развитие сюжета или даже характеров, блистательное изображение в романе главного героя, человека необычайной честности и порядочности, редко встречается.

Жан Латур («архиепископ» титула) и его друг Жозеф Вайян отправляются в недавно созданную епархию Санта-Фе в 1848 году, вскоре после того, как Мексика уступила территорию США. Кэтэр трогательно описывает попытки двух мужчин в течение следующих 40 лет пропагандировать свою веру в исключительно неблагоприятной обстановке. Благодаря своей живописной прозе это один из лучших отчетов об активной церковной миссии.

Удостоенный наград роман Мэтью Нила рассказывается разными голосами, но в основе его лежит голос преподобного Джеффри Уилсона, который зафрахтовал бывшее контрабандное судно «Искренность» и отправился в Австралию, чтобы доказать, что Сад Эдема находился на Тасмании. Нил умело превращает конфликт между Уилсоном и его попутчиком, этнологом доктором Томасом Поттером, в воплощение 19-го века.Битва между религией и наукой в X веке.

Эндо, японский католик, который страдал от религиозных предубеждений в своей стране, использовал свою точку зрения постороннего для очень эффективного исследования португальского миссионера 17-го века, посланного в Японию для расследования отступничества своего бывшего учителя. Мощная и полуреальная история сочетается здесь с глубоким размышлением о природе человеческих страданий.

Поколебавшись между романом Фирбэнка «Относительно эксцентричности кардинала Пирелли» и этим в поисках места шутника в колоде, я остановил свой выбор на последнем, потому что, хотя свинцовая проза Рольфе не идет ни в какое сравнение с полированным диалогом Фирбэнка, его сюжет, в котором неудавшийся кандидат в священники (слегка завуалированный портрет автора) переносится в Рим, а избрание папы остается высшим исполнением желаний в клерикальной фантастике.

История религии — священник Александр Ельчанинов

Предисловие

Какая книга заставила священника Усатова отречься от веры — Сноб

Магазин произведений искусства, книг и предметов коллекционирования — избранные коллекции

Легендарные авторы

История, право и политика

Modern Illustrated

Арктика

Modern Illustrated

Travel, Iconic

Инженерное дело

целлюлоза

Животные

США (Горные штаты)

Книги доктора Сьюза

Молодёжь

Book Arts

Библиография и книжное искусство

Чертежи и гравюры

Гравюры, рисунки

Гравюры Вильгельма Кунерта

Литографии-гравюры на дереве Офорты Глубокая печать

Комиксы (Золотой ключ)

Комиксы

Юмор и мультфильмы

Австралийские мультфильмы

DC Comics

Комиксы Marvel

Графические романы

Графические романы

Аниме, манга

Коробка манги

Залпы

Брошюры

Ephemera

Эфемера

Архивы, автографы и рукописи

Рукописи

20th Century First Editions

Подписанные первые выпуски

Первые литературные издания

Литературные первые издания

Modern First editions

Современные первые издания

Винтажные журналы

Винтажные журналы

Журналы и периодические издания

Периодические издания и журналы

Атласы

Китай (Atlases)

Картография

Картография

Карты (Европа)

Карты

Фотографии

Греция (Фотографии)

Антиквар

Антиквариат, коллекционные предметы

Прекрасные переплеты

Прекрасные переплеты

Fine Press

Fine Printing, Fine Press

Подписанные и объединенные копии

Подпись, Объединение Копий

Подписанные и именные книги

Подписано и подписано

Книги с надписями

Книги с автографами и надписями

Музыка (Винтажные ноты 1950-х годов)

Винтажные ноты 1910

Агата Кристи

Агата Кристи

Детективная фантастика

Криминальная и детективная литература

Детективы и детективы

Криминальная фантастика

Детские настольные книги

Настольные книги

Детские и иллюстрированные

Lisbeth Zwerger, Children’s Illustrated Classics