Под игом: права русского духовенства во времена Золотой Орды | Российское агентство правовой и судебной информации

Правовое положение русского духовенства с момента завоевания Руси определялось установлениями ханов Золотой Орды. В расчете на то, что православие поможет удержать местное население в покорности, монголы освободили русскую православную церковь и монастыри от дани и других повинностей, предоставив священнослужителям самые широкие права из всех сословий населения.

О процессе накопления русской церковью в период ига богатств и ресурсов, а также успешном использовании их для обеспечения освободительных процессов, когда монголы приняли ислам, рассказывает в четвертом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

Печальным следствием феодальной раздробленности Древней Руси явилась утрата ею своей независимости. Отдельные княжества не смогли противостоять нашествию захватчиков с востока. Установившееся надолго татаро-монгольское иго наложило глубокий негативный отпечаток на всю последующую русскую историю.

Православная церковь и духовенство, как и русские города с другими людьми, серьезно пострадали в момент нашествия. По словам летописца, захватчики «много же святых церквей огневи предаша, и монастыри и села пожгоша». Было от завоевателей и «поругание черницам и попадиам», а в Рязани монахов и монахинь безжалостно рубили мечами, расстреливали стрелами и «во огонь метаху». В Переяславле, говорится в летописи, татаро-монголы разграбили и разрушили церковь архангела Михаила, а епископа Семиона убили.

Однако в дальнейшем монголы проявили себя довольно толерантными к православной церкви. Объясняется это, наверное, во-первых, тем, что они сами к тому времени еще не приняли ислам и были язычниками, причем совсем не фанатичными в своей вере. И, во-вторых, предводители Золотой Орды сравнительно быстро сообразили использовать церковь в своих интересах.  Им импонировало то, что православие проповедовало идеи смирения и покорности перед любой властью, ибо, это учение гласило: «нет власти не от Бога».  

Многие исследователи считают, что судьба Руси могла бы сложиться намного трагичнее, если бы к моменту завоевания русских земель монголы уже приняли ислам. Тогда бы захватническая война могла превратиться в «священную» религиозную войну с истреблением «неверных». А язычники по определению были достаточно терпимыми к другим верованиям, так как при многобожии даже соседние родственные племена порой ставили во главе своего пантеона разных богов, и это не вызывало отторжения и неприятия у соседей. Они, таким образом, были практикой жизни приучены уважать другие божества и верования.

Правовое положение русского духовенства с момента завоевания Руси определялось установлениями ханов Золотой Орды. Ханы же в свою очередь опирались на Великую Ясу Чингисхана, принятую на курултае еще в начале XIII века. Этот документ представлял собой нечто вроде свода правил, на базе которых полагалось регулировать отношения в монгольском государстве. Здесь-то и было изложено положение о веротерпимости монголов по отношению к религиям захваченных народов. Чингисхан прямо предписал проявлять уважение ко всем верованиям и не отдавать предпочтений ни одной религии.

Через 30-40 лет после завоевания Руси монгольские ханы взялись за управление и руководство русской церковью, подчинив ее себе. Они присвоили себе полномочия одобрять назначение митрополитов православной церкви. Ханы выдавали претенденту ярлык – документ, разрешающий ему занять пост митрополита. До нас дошли два сборника ханских ярлыков, данные митрополитам в XIV-XV вв. 

Решив использовать русскую православную церковь в интересах удержания местного населения в покорности, золотоордынцы предоставили духовенству большие льготы и наделили их особыми правами. Церкви и монастыри полностью освобождались от дани и других всевозможных поборов и повинностей. Они сохранили все свои земельные угодья, храмы и другие объекты движимого и недвижимого имущества.

Следуя заповедям Ясы Чингисхана лидеры Золотой Орды не включали русских настоятелей, монахов, священников и пономарей в число «сосчитанных» во время переписи, проводимой в целях обложения населения данью. А затем по ярлыку Менгу-Темира были утверждены и другие привилегии духовенства как социальной группы, включая и членов их семей. 

Отныне монгольским чиновникам под страхом смерти запрещалось отбирать что-либо или требовать от русского духовенства выполнения какой-либо службы. К смерти приговаривался так же любой, кто был виновен в клевете и поношении греко-православной религии. Чтобы усилить действие этой хартии Менгу-Темира, в ней содержалась ссылка на установки самого Чингисхана.

В качестве платы за такие большие привилегии православному духовенству Менгу-Темир требовал от русских священников возносить молитвы Богу за него, за его семью и за наследников. В ярлыке особо подчеркивалось, что молитвы и благословения должны быть «ревностными и искренними».

И русская церковь довольно успешно использовала свои особые права, предоставленные ей Золотой Ордой. Прежде всего это касалось ее земельных владений, которые в эти годы постоянно расширялись.  

Приобретение духовенством прав на землю происходило различными способами. Это были и дарения, и покупки, и переход земли по завещаниям бояр и дворян. Практиковалось и произвольное замежевание крестьянских угодий в пределы церковных владений. 

Вполне возможно, что такой бурный рост церковного землевладения объяснялся тем, что, оказавшись в собственности храмов, эти земли выводились из-под обложения в пользу ханов. Поэтому можно предположить, что многие случаи приобретения земли священниками были фиктивными сделками. 

Некоторые исследователи считают, что накопленные русской церковью в этот период богатства и ресурсы затем сыграли свою роль в обеспечении освободительных процессов, начавшихся с объединения русских княжеств вокруг Москвы. Но до поры до времени церковь проявляла лояльность по отношению к властям Золотой Орды, и священники продолжали пользоваться самыми широкими правами из всех сословий населения.

В эту эпоху русские священники подчинялись двум центрам: Константинопольскому патриархату и хану Золотой Орды. Руководимая греческими митрополитами, посвященными в сан в Византии и защищенная ханской грамотой, церковь на Руси тогда меньше зависела от княжеской власти, чем в какой-либо другой период русской истории. Слово митрополита часто было более весомым, чем слово очередного номинального великого князя, которых Золотая Орда намеренно часто меняла.

Однако в 1320 году монголы принимают в качестве государственной религии ислам и ситуация для русского духовенства в их правовом положении начинает меняться к худшему. Правда, распространение ислама среди кочевников заняло длительное время, и потому сразу после его официального принятия русские священники не ощутили этих изменений и их права не были ущемлены. 

Сам Узбек-хан, при котором и был принят ислам, отличался гибкостью и веротерпимостью. Так, в 1317 году он выдал замуж за московского князя Юрия Даниловича свою родную сестру Кончаку, разрешив ей принять православие.

Но уже к 1380 году священники русской церкви все больше оказываются в оппозиции ханам Золотой Орды и все больше поддерживают московских князей в их деле освобождения Руси от иноземного ига. Для духовенства отныне борьба с захватчиками сливается с борьбой против носителей иной веры – ислама. 

Самый авторитетный из священников игумен Сергий Радонежский отказывается от поста митрополита и благословляет московского князя Дмитрия на битву на Куликовом поле. Он же, несмотря на запрет инокам участвовать в боях под угрозой отлучения от церкви и гибели бессмертной души, благословляет на битву с оружием в руках двух схимонахов Пересвета и Ослябю. 

После Куликовской битвы русское духовенство уже не призывало к смирению и терпимости по отношению к монгольским завоевателям, а помогало московским и другим князьям мобилизовать народ на сопротивление иноземцам и иноверцам. 

Соответственно, отношения между православными священниками и Ордой изменились, и права духовенства во всех отношениях стали ущемляться монголами. Уже хан Тохтамыш в 1382 году во время своего набега на Москву не воздерживался от грабежей монастырей и убийства священнослужителей. Однако русское духовенство теперь стало использовать полученные ранее обширные права уже в целях собирания сил народа на национально-освободительную войну.

Продолжение читайте на сайте РАПСИ 15 января

Поповичи революции – Еженедельный «Ъ» – Коммерсантъ

На встрече со Сталиным в сентябре 1943 года митрополит Сергий пожаловался, что в церкви не хватает священнослужителей. «А почему нет кадров?» — спросил Сталин. Обсуждать вопрос об арестах и расстрелах священнослужителей митрополит не стал, ответив дипломатичной шуткой: «По разным причинам, одна из которых такая: мы готовим священника, а он становится маршалом Советского Союза». Напомнив Сталину о его семинарском прошлом, Сергий разрядил обстановку и завел речь об открытии в СССР духовных учебных заведений.

АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ

В советской номенклатуре, а ранее — в революционном движении было немало бывших семинаристов. Несостоявшиеся священнослужители, избравшие светскую карьеру, оказали огромное влияние на систему ценностей русских революционеров. Не случайно в полицейских сводках предреволюционных лет неблагонадежные «поповичи» встречаются почти так же часто, как «студенты».

Замкнутое сословие

В дореволюционной России положение священника радикально отличалось от современного. Дело в том, что духовенство представляло собой особое сословие, представители которого были освобождены от уплаты налогов и военной службы. Оборотной стороной этой привилегии было то, что в результате духовенство превратилось в замкнутое сословие. Мещане и крестьяне практически не имели шанса принять священнический сан, поскольку государство не хотело терять налогоплательщиков. Дворяне же в священники не рвались, поскольку для них это было существенным понижением социального статуса.

Следствием сословной замкнутости была удивительная традиционность духовенства. В мире, который менялся все быстрее и быстрее, оно оставалось своеобразным очагом стабильности. Если посмотреть мемуары выходцев из духовного сословия, родившихся в 20-х годах XIX века, и сравнить их с дневниками поколения, родившегося в 1870-е годы, то поражает схожесть установок и системы ценностей. А ведь это был период общественной ломки и модернизации. Старшее поколение достигло 40-летнего возраста к моменту отмены крепостного права, а младшее — к эпохе первой русской революции.

Во второй половине XIX века духовенство составляло примерно 1% от населения страны. Вроде бы не так уж и много. Но его влияние на общественную жизнь России было очень большим. Духовенство и дворянство (дворян было 1,47% от общего населения) — это образованные сословия России. Усилиями этих сословий развивался процесс просвещения и модернизации огромной страны.

Для мальчиков из священнических семей духовное училище и семинария, то есть среднее образование, были практически обязательными. Их судьба была предопределена: получив соответствующее образование, сын наследовал приход, в котором служил отец. Если же сыновей было несколько, то им приходилось искать другой приход. В таком случае наиболее простым вариантом была женитьба на дочери священника, у которого не было сыновей, и он мог передать священническое место в качестве приданого за невестой.

Государственные законы ограничивали для семинаристов возможность поступления в университеты и светские учебные заведения. Причем главной сложностью было несовпадение гимназической и семинарской программ. Условием поступления в университет было успешное окончание гимназии, а не семинарии. Бюрократические преграды были то более жесткими, то несколько смягчались.

Но во все времена находилось достаточно большое количество священнических детей, решавших не принимать сана и делать светскую карьеру. Однако в сменившем сферу деятельности поповиче окружающие продолжали видеть семинариста, выходца из духовного сословия. Об этом свидетельствуют многочисленные мемуары.

«Я лично ощущал Владимира Ивановича,— писал автор воспоминаний о В. И. Вернадском,— как типичного поповича, начиная с его внешности, манеры говорить и работать, кончая складом его синтетического объемистого и смелого ума и мышления».

«Катехизис» и «Капитал»

В университете выходцев из духовного сословия было невозможно спутать со студентами-дворянами. И дело здесь было не только в том, что в массе своей дворянские дети были куда более состоятельны, чем дети священников. Слишком уж разные культурные и бытовые традиции стояли за ними.

Дворяне были русскими европейцами, владели современными иностранными языками и часто знали европейскую культуру намного лучше, чем русскую. Даже Библию дворянские дети читали по-немецки или по-французски. Священнических детей иностранным языкам, как правило, не учили, зато в семинарии много времени уделялось латыни. В семьях духовенства читали почти исключительно русскую литературу, часто не самую современную.

В результате дворянские дети видели в поповичах ограниченных простаков, а поповичи считали дворян людьми поверхностными и распущенными. Между студентами-поповичами и студентами-дворянами было и взаимное неприятие, и взаимное подначивание.

Дворяне и бывшие поповичи относились друг к другу примерно так же, как представители двух живущих рядом национальных диаспор, то есть как к чужакам, с существованием которых приходится мириться.

Между тем в процессе формирования новой России поповичи и дворяне были главными действующими лицами. Два наиболее образованных сословия выступали в роли своеобразной кузницы кадров. Выходцы из них занимали практически все должности и социальные ниши, связанные с интеллектуальным трудом. Из дворян и из духовенства формировалось сословие людей умственного труда, которое обычно называют разночинцами.

Система взглядов разночинной интеллигенции представляла собой ни на что не похожий коктейль. Здесь сочеталось несочетаемое. Материалистические построения приобретали здесь характер религиозных догматов. Вера в то, что человеческую индивидуальность определяет среда, то есть социум, сочеталась со стремлением порвать эту зависимость и жить, следуя абстрактному учению. Проповедуемый теоретиками «разумный эгоизм» сочетался с идей бескорыстного служения — человечеству, крестьянству, народу, партии.

Во всем этом видно влияние книг и статей, посвященных жизни христианина в миру. Внутренняя собранность, борьба со страстями, служение ближнему и верность вероучению — все это добродетели христианина. И все эти ценности заимствуют и «новые люди», только место «Катехизиса» митрополита Филарета у них занимают тома Прудона, Маркса, Герцена и Чернышевского.

Отдельная тема — популярность в этой среде мирского аскетизма, то есть сознательного отказа от материальных благ и радостей жизни. В романе «Что делать?» — культовой книге эпохи — описан идеальный революционер-аскет, отказавшийся от семьи и бытовых удобств, пытающийся ограничивать себя в пище, спать на гвоздях и т. д. Главы, посвященные Рахметову, кажутся ремейком житийной литературы, рассказывающей о подвижниках, спавших на камнях и колючках или отдававших свое тело на съедение насекомым.

Когда монахи, борясь со страстями, умерщвляли таким образом плоть, это понятно. Но когда к подобным практикам обращается материалист и рационалист, это кажется полным абсурдом. Однако материализм разночинцев был верой, а не рациональным учением. В соответствии с этой верой они и пытались выстроить собственную жизнь. Тут-то и происходила подмена: из глубин памяти всплывали те схемы правильной жизни по вере, которые им внушили в годы семинарской юности, и жизнь революционера начинает выкраиваться по лекалам древних патериков.

Из проповедей и благочестивой литературы заимствовано и восторженное отношение разночинцев к труду. В призывах к благородному труду на благо будущего России отчетливо слышны отголоски слов апостола Иакова о вере, которая без дел мертва. Отсюда и особое отношение интеллигенции к труду, и представление, что праздность — мать всех пороков. Эти призывы звучали настолько часто, что к концу века уже успели надоесть. И когда слова «мы будем трудиться» звучат из уст персонажей Чехова, их уже невозможно воспринимать всерьез.

Востребованные поповичи

На первый взгляд кажется неожиданным, что на облик «новых людей» дворяне оказали меньшее влияние, чем дети духовенства. Ведь дворяне были лучше образованы и скорее могли претендовать на роль посредников, несущих в Россию европейские политические схемы.

Стать лидерами демократического движения дворянам мешали их социальные комплексы. Для дворян-радикалов XIX века было характерно своеобразное чувство вины перед народом за крепостное право и все, что с ним связано. Социальное покаяние плохо сочетается с лидерством.

На поповичах не лежала вина за крепостничество. К тому же они были куда ближе крестьянам, чем дворяне. Дворяне были готовы видеть в молодых поповичах лидеров народного движения. Многие народники видели в семьях сельских священников тот самый идеальный русский народ, у которого дворянам следовало учиться. В отличие от дворян священники не были вестернизированы, а в отличие от крестьян — имели образование.

Не случайно в поэме «Кому на Руси жить хорошо» дворянин Некрасов связывает изменения в стране не с крестьянами-правдоискателями, а с дьяконским сыном Григорием Добросклоновым.

Мода на разночинцев-поповичей в русском обществе действительно существовала. Характерными в этом отношении являются воспоминания Софьи Ковалевской, первой русской женщины-математика, о «нигилисте», приятеле ее сестры: «Его нескладная долговязая фигура, длинная жилистая шея и бледное лицо, окаймленное жидкими желтовато-русыми волосами, его большие красные руки с плоскими, не всегда безупречно чистыми ногтями, но всего пуще его неприятный вульгарный выговор на «о», несомненно свидетельствующий о поповском происхождении и о воспитании в бурсе, все это делало из него очень обольстительного героя в глазах молодой девушки с аристократическими привычкам и вкусами».

Пришедшие в революционное движение поповичи знали себе цену, были готовы стать лидерами и утверждали, что дворяне завидуют их интеллекту и трудолюбию. Именно поэтому американский историк Лори Манчестер остроумно назвала поповичей самопровозглашенным авангардом народных масс.

Заклятые друзья

Мода на поповичей не мешала дворянам с некоторой брезгливостью относиться к бывшим семинаристам. Не способствовала взаимной симпатии и обостряющаяся конкуренция на рынке интеллектуального труда. После отмены крепостного права лишенные основы своего материального благополучия дворяне вдруг обнаружили, что главными их конкурентами — и в борьбе за рабочие места, и в борьбе за влияние на общество — являются именно выпускники семинарий.

К пореформенному времени относятся многочисленные апологии дворянства, авторы которых пытались доказать, что потомки дворян выше потомков поповичей, поскольку они принадлежат культуре прогрессивного Запада, а не отсталой сельской России. Бывших семинаристов упрекали за антиэстетизм, утилитаризм и прагматизм. Славянофил М. Н. Катков утверждал, что нигилистическое направление в русской литературе возникло благодаря поповичам. И. С. Тургенев жаловался, что выходцы из духовенства без должного почтения относятся к дворянской культуре: «Им завидно, что их вырастили на постном масле, и вот они с нахальством хотят стереть с лица земли поэзию, изящные искусства, все эстетические наслаждения и водворить свои семинарские грубые принципы. Это, господа, литературные Робеспьеры».

Широко известны записи Зинаиды Гиппиус, сделанные после заседаний «Религиозно-философских собраний», на которых интеллектуалы-богоискатели надеялись найти общий язык с духовенством: «В этих «выходцах» (из духовенства.— “Ъ”) многое изумляло нас — такие они были иные по быту, по культуре. Но изумительнее всего оказывался их упрямый… рационализм. Вот тебе и «духовная» молодежь».

Резкие высказывания о той роли, которую поповские дети сыграли в русской культуре, обнаруживаются и у писателей, которых трудно обвинить в антиклерикализме. «Я обнаружу врага России,— писал Достоевский,— это семинарист». А философ Константин Леонтьев, принявший в конце жизни монашеский постриг, объяснял Н. Н. Страхову, что тот никогда не сможет оценить значение русского дворянства, поскольку он выпускник духовной школы. Забавно, что хозяйка консервативного салона генеральша А.  В. Богданович писала о Победоносцеве: «У него мелкая душа, он завистливый, в нем течет поповская кровь».

Апогеем борьбы защитников традиций русской культуры с «семинарскими выскочками» стала написанная на рубеже веков «История русской литературы XIX века» Николая Энгельгардта, в которой творчеству выходцев из духовного сословия посвящена целая глава. По его мнению,

русская литература XIX века отчетливо делится на дворянскую, вершиной которой был Пушкин, и семинарскую. Причем одной из «характернейших черт «семинарской» школы является «отречение от Пушкина», от эстетики, от прекрасного».

Всю историю литературных споров эпохи Энгельгардт рассматривает как столкновение «гимназической» и «семинарской» традиций или, попросту говоря, гуманизма и схоластики. Прообразом этой борьбы он считает известное обращение священника Матфея Константиновского к Гоголю: «Отрекись от Пушкина. Пушкин был язычник и грешник». Энгельгардт пишет, что литераторы-разночинцы, упрекающие Пушкина за недостаточный интерес к социальным вопросам, поступают точно так же, как священник, отметающий Пушкина, поскольку тот не писал о православии.

«Воспитанники семинарий,— восклицает Энгельгардт,— иерейские сыновья, хотя и порывавшие со всеми традициями своего сословия, в одном были верны заветам «попа Матфея»: Пушкина, и с ним чистое художество, красоту, свободную, чуждую «полезного» мысль, ненавидели и гнали, и мало того, обучили «отречению от Пушкина» целые поколения русской молодежи».

Приводя эту цитату, я не готов с ней солидаризироваться. Но она очень хорошо показывает, какой вклад, по мнению эстета начала XX века, семинаристы внесли в русскую культуру.

Взрывоопасные семинаристы

В революционных выступлениях участвовали не только бывшие семинаристы, но и действующие студенты духовных семинарий, то есть люди, собирающиеся принять священнический сан. В архиве Синода сохранилось немало дел, сообщающих о волнениях в духовных учебных заведениях.

Началось все в 1860-е годы. Первая крупная акция семинаристов произошла в Казани. Она имела вот такую предысторию. В одном из сел губернии после чтения манифеста об отмене крепостного права произошли крестьянские волнения. Правительство послало войска, которые подавили крестьянское выступление, причем были убитые. В честь успешного завершения силовой акции казанское дворянство организовало банкет.

Чествование военных, стрелявших в собственный народ, многим казалось аморальным, и группа студентов Казанской семинарии решила отслужить панихиду по убитым. Служение совершали два студента-семинариста — священник Яхонтов и иеродиакон Мелетий. А после панихиды в храме произнес речь профессор Казанской духовной академии А. П. Щапов, закончивший ее словами о необходимости конституции. На панихиде присутствовало 400 студентов семинарии и несколько профессоров. Для того времени такое выступление казалось страшной крамолой. Последовал царский указ о заключении Яхонтова и Мелетия в Соловецкий монастырь и аресте Щапова.

Вскоре произошли аресты в Пермской семинарии, студенты которой были уличены в изготовлении рукописных копий «Посланий старца Кондратия», политического памфлета, направленного против духовных и светских властей. Проведенное в Казани и Перми следствие показало, что в обеих семинариях распространялись одни и те же «крамольные» сочинения, причем источником крамолы была Пермь.

Шеф жандармов князь В. А. Долгоруков обратился в Синод с секретным письмом, в котором просил разрешения внезапно обыскать и студентов, и преподавателей нескольких семинарий. Синоду не хотелось пускать жандармов в учреждения, находящиеся в его ведомстве, и спецоперация не состоялась. Но синодальные ревизоры провели расследование и выяснили, что

в помещении библиотеки Пермской семинарии собирались политические ссыльные. В самой же библиотеке совершенно открыто хранились и выдавались учащимся оппозиционные издания и книги неблагонадежных авторов.

Десятилетие спустя в семинариях появились ножи и взрывчатка. В 1879 году студенты Воронежской семинарии подбросили нелюбимому инспектору в печь коробку с порохом. Инспектор не пострадал, и дело спустили на тормозах. Через три года эксперимент повторили, заложив заряд в квартиру ректора. Ректор тоже не пострадал, но неудавшийся теракт все-таки решили расследовать. При этом выяснилось, что в семинарии уже давно действует подпольный кружок, на заседаниях которого выступали какие-то пришлые агитаторы. Кружок имел библиотеку нелегальной литературы, контактировал с местной организацией «Земли и воли».

Попытки взорвать неугодных преподавателей предпринимались не только в Воронеже. В 1886 году студенты Могилевской семинарии взорвали квартиру инспектора. Инспектор не пострадал, а вот квартиру разгромили основательно: печь была разнесена, двери сорваны, окна выбиты.

В том же году исключенный из Тифлисской семинарии ученик зарезал ректора, за что получил 20 лет каторги. Во время следствия в бумагах убийцы нашли зашифрованные списки членов семинарского кружка, ставившего своей целью «воспитывать людей с твердым характером и благим умом». Однако все члены кружка твердо стояли на том, что занимались исключительно самообразованием, а политикой не интересовались.

В 1893 году ученик Псковской семинарии Гиацинтов пришел на квартиру к обер-прокурору Синода К.  П. Победоносцеву и бросился на него с ножом. Обращаться с холодным оружием в духовных семинариях не учили, поэтому обер-прокурор Синода не пострадал. На допросах семинарист заявил, что приехал в Петербург, чтобы убить царя, но царя слишком хорошо охраняют, поэтому он решил убить Победоносцева, который тоже является известным реакционером. Следователи усомнились во вменяемости Гиацинтова, и его поместили в лечебницу.

«Марсельеза» и пожарные насосы

Взрывы и поножовщина все-таки не относились к числу любимых развлечений российских семинаристов. Обычно семинарские волнения не были связаны с прямым насилием. Куда чаще в семинариях происходили обычные студенческие стачки, участники которых требовали чего-то вполне конкретного, например создать кассу взаимопомощи или открыть общественную студенческую библиотеку. Однако власти — как церковные, так и светские — одинаково нервно реагировали и на прямой террор, и на вполне невинные социальные требования.

Такую реакцию можно понять. Духовные учебные заведения все более активно включались в работу различных студенческих союзов и обществ. Так, в 1886 году исполнялось 25 лет со дня смерти Николая Добролюбова. Радикальная молодежь собиралась в этот день возложить венки на его могилу. Полиция не допустила проведения акции. При этом выяснилось, что среди активистов были и студенты Санкт-Петербургской духовной академии. Они подготовили венок с надписью «Н. А. Добролюбову — студенты Петербургской духовной академии».

Если переводить на реалии нашего времени, то представьте себе делегацию молодых людей в подрясниках, которые придут на Большой Москворецкий мост с венком, украшенном надписью: «Борису Немцову от питомцев духовных школ».

На церковные власти этот венок произвел сильное впечатление, и вскоре Синод разослал циркуляр, где говорилось, что студенты духовных учебных заведений «без особого на то разрешения своего ближайшего начальства не имеют права участвовать в чествованиях, носящих публичный характер».

Изготовлением венков общественная активность семинаристов не ограничивалась. Бунты и стачки были обычным делом. В марте 1901-го произошли серьезные беспорядки в семи духовных семинариях. «Как только произошли беспорядки в Тульской семинарии,— доносил расследовавший волнения в Калуге ревизор,— тогда же немедленно в Калужской семинарии появились надписи на стенах: «Братцы! Поддержим туляков!», «Постоим за свободу!» и т. д. Тут же появились призывы: «Бунт! Бунт!», «К оружию!», «Долой монархию, республика!»».

В 1908 году в Волынской семинарии жандармы проводили обыск с целью доказать причастность некоторых семинаристов к «Всероссийскому общесеминарскому союзу». Однако ночевавшие в общежитии студенты не дали жандармам возможности спокойно работать. Более 200 воспитанников с криками и свистом пытались прорваться в охраняемые городовыми двери, пели «Марсельезу» и требовали удалить жандармов из здания семинарии. Когда же обыск все-таки начался, студенты начали бить стекла, бросать в представителей власти различные тяжелые предметы, а затем семинаристы включили пожарный насос. Когда вода стала заливать семинарский коридор, обыск пришлось прекратить.

«С рассветом,— читаем мы в официальном отчете,— прибыл в семинарию в пешем строю эскадрон драгунского казанского полка… Командир эскадрона приказал сыграть сигнал и, воспользовавшись наступившей после этого продолжительной тишиной, обратился к воспитанникам с требованием улечься немедленно в свои кровати, предупредив, что после третьего сигнала будет дан залп. Предупреждение это не имело положительных результатов».

Большинство участников этих битв с полицией благополучно закончили семинарии и уже в священном сане пережили революцию, большевистские гонения, ссылки, лагеря. Среди советских чиновников, боровшихся с церковью, и следователей, допрашивающих арестованных священников, было немало людей с семинарским прошлым.

Общество и духовенство во второй половине ХVIII века

Просмотры:
2 943

Иван Знаменский (1853–1882) — окончил Казанскую духовную академию, кандидат богословия, преподавал в Полтавской семинарии, в последние два года жизни был помощником инспектора Казанской духовной академии.

Предлагаем вашему вниманию отрывки из труда Ивана Знаменского «Положение духовенства в царствование Екатерины II и Павла», из главы VI «Отношение к духовенству общества во второй половине ХVIII века».

***

Дабы утверждали духовных чад своих в спокойствии и послушании

(..) Какие обязанности по отношению к обществу налагала на духовенство Екатерина, это она очень ясно выразила в речи своей к св. Синоду, произнесенной ей перед отобранием монастырских имений. «Все ваши права и обязанности, — говорила Екатерина членам св. Синода, а в лице их и всему духовенству, — состоят в ясном предложении догматов веры, в убедительном истолковании их доказательствами, а не спорами. Вы должны заниматься только тем, чтобы наставлять людей в их должностях, возжигать в сердцах их память добродетели и желание идти всегда стезею ее, наконец, увещевать их, угрожать будущим наказанием, возбуждать в них веру и любовь к Богу и ближнему обещанием вечного блаженства, воспламенять сердца усердными молитвами, спасительными советами, утешать печальных и несчастных. Существенная ваша обязанность состоит в управлении церквами, в совершении таинств, в проповедовании слова Божия, в защите веры, в молитвах и воздержании».

Точно такой же взгляд на обязанности духовенства высказывал и преемник Екатерины. В именном указе св. Синоду от 19 февраля 1797 года он говорит: «наблюдать, дабы в сан сей (духовный) поступали люди надежные, всякого буйства чуждые, и в поведении беспорочном испытанные, которые и учением, и примером собственным утверждали бы духовных чад своих в спокойствии, послушании и добрых поступках». Точно то же говорит Павел и в указе от 29 января 1797 года, вменяя сельским священникам в обязанность «утверждать в благонравии и повиновении господам своим возмутившихся крестьян».

Нравственный облик духовенства был непривлекательным

(..) Выполняло ли и насколько выполняло эти обязанности духовенство второй половины XVIII века? (..)

При описании нравственного состояния духовенства в начале царствования Екатерины II и Павла I мы указывали на то, что даже духовные лица высших степеней иерархии не всегда были свободны от пороков, очень предосудительных для лиц духовного сословия. Крайняя невоздержность Кирилла Фриолинского, епископа Севского, в употреблении крепких напитков, брань и даже удары сослужащих ему священников во время совершения богослужения, мздоимство тамбовских архиереев, — все это показывает, что даже жизнь высшего духовенства не всегда могла служить обществу образцом для подражания.

Обратившись к низшему духовенству, мы увидим картину еще непригляднее. Наем с крестца, бродяжничество, пьянство, доводившее иногда духовных лиц до горячечного состояния, притязательность, ссоры и драки, по свидетельству историка «Московского епархиального управления», явления очень нередкие между духовенством второй половина XVIII века, — все это, вместе взятое, далеко не представляет из себя образец нравственной жизни и пример для подражания другим. (..) скажем словами протоиерея Архангельского собора, Петра Алексеева, «ежели под колоколами такое происходит своеволие, то чего уже лучше ожидать от прочих удаленных от столицы епархий?»

Посмотрим теперь, насколько духовенство второй половины XVIII века способно было к учительству. О высшем духовенстве (..) нужно сказать, что они обыкновенно выходили или из Киевской, или из Московской академии, и потому, по степени своего образования, способны были учить и учили общество посредством своих проповедей (..). Но таково ли было духовенство белое и притом собственно приходское? (..) Уже при вступлении на Московскую кафедру преосв. Платона в самой Москве из 303 протоиереев и священников было только 95 ученых, т. е. бывших в богословии и философии, большая же часть остальных, 208 священников, совсем даже не были в школах.

(..) Из всего сказанного нами видно, что значительное большинство духовенства второй половины прошедшего столетия, по крайней мере низшего, ни своей жизнью, ни степенью своего образования не соответствовало тем требованиям, которые предъявлялись ему со стороны церковной и гражданской власти.

Замечало ли общество второй половины XVIII века эти недостатки духовенства и, если замечало, как оно к ним относилось? (..)

Отношение к духовенству высшего светского общества: презрение

Чтобы видеть, как должно было относиться к духовенству высшее общество времен Екатерины, надо припоминать (. .) тот характер мыслей, который господствовал в высшем русском обществе (..). Поклонение идеям французской философии, а вследствие этого взгляд на веру, как на суеверие и предрассудок, стремление осмеять и унизить все, относящееся до религии, — вот нравственная характеристика высшего общества второй половины XVIII века. (..)

Понятно, что при таком настроении высшее общество должно было смотреть на духовенство, служащее представителем и проповедником веры и религии, как на сословие, по меньшей мере отсталое и, пожалуй, вредное для государства и общества. Князь Щербатов, один из видных людей прошлого столетия, предполагает, что все стремления духовного сословия направлены к приобретению власти, к захвату господства над гражданским обществом. Он следующим образом рассуждает о св. Синоде: «В нем обретается обер-прокурор, особа нужная в сем месте для недопущения духовенству захватывать над гражданскими нравами, к чему они весьма склонны… Архиереи и другие духовные особы, присутствующие в Синоде, суть люди, почтенные их саном, а часто и пронырством, сочиняющие корпус между собой, яко беспрестанно борющейся для приобретения себе больше силы… Правда, поныне не видно еще, чтобы архиереи многое захватили, но посторонние тому обстоятельства противились. При Петре Великом не смели ничего начать; императрица Екатерина I и Петр II мало царствовали; императрица Елизавета мало, по набожности своей, не возобновила чин патриарший, и временник ее, Разумовский, преданный духовенству, более упражнялся с ними пить, нежели в честолюбивых намерениях им помогать, а потом ее временник Ив. Ив. Шувалов, человек разумный, и совсем их проискам путь пресек. Петр III был внутренне лютеранин, а ныне царствующая императрица, последовательница новой философии, конечно, знает, до коих мест власть духовная должна простираться и, конечно, из пределов ее не выпустит. Но я впредь не ручаюсь, чтобы духовный чин, найдя удобный случай, не распростер свою власть». (..)

Конечно, нечего и говорить о том, чтобы такое общество подчинилось нравственному влиянию духовенства, или располагало свою жизнь сообразно с требованиями нравственности. Такое общество могло относиться к духовенству только внешним образом, да и внешнее то его отношение к служителям религии было следствием сознания необходимости религии и духовенства только для необразованной массы, для «подлого народа, который не развился еще до того, чтобы быть свободным от «предрассудков и суеверий», от которых свободно высшее, образованное общество. Следуя только одним философским идеям, высшее общество, пожалуй, было бы не прочь признать духовное сословие совсем ненужным, но его сдерживала высшая гражданская власть, которая, как мы и указывали прежде, всегда ясно сознавала высокое значение духовенства для общественной жизни. Поэтому, высшее общество рассматриваемого нами времени ограничилось только презрительным отношением к духовенству, стремлением унизить его при всяком удобном случае. Множество фактов из истории конца прошедшего столетия говорят за действительность таких отношений к духовенству высшего общества. Это подтверждается прежде всего дошедшими до нашего времени преданиями об отношении помещиков к духовенству, служившему в их имениях. Это подтверждается далее свидетельством высшей власти, старавшейся защитить духовенство от произвола тех же помещиков. Так, в донесении св. Синода правительствующему Сенату от 15 апреля 1769 года такими чертами изображаются отношения помещиков к приходскому духовенству: «некоторые помещики священно и церковнослужителей не только побоями, но и наказанием на теле оскорбляют, напротив же того обиженные иные от светских команд по просьбам своим удовольствия не получают, а другие по причине своего неимущества от судного по форме процесса отрицаются». Таким образом, духовные лица не только подвергались оскорблениям от помещиков, но и не могли даже получить удовлетворения за эти оскорбления.

(..) В одном письме митр. Платона мы читаем: «Мы на земле бесполезное бремя: а оно (т. е. высшее светское сословие) будто полезное, нет! Даже вредное бремя». (..) Если преосв. Платон, человек близкий ко двору, наставник императора Павла Петровича, жалуется на «унижение перед светскими», как на дело не новое, обычное, то что же сказать о низших духовных лицах, о приходском духовенстве? Отсюда и объясняется то робкое, так сказать, низкопоклонное отношение приходского духовенства к высшим светским лицам, которое, может быть, вследствие сильно укоренившейся привычки, не везде еще уничтожилось даже и теперь, отношение какого-то подчинения и зависимости. Такое отношение низшего духовенства к помещикам во второй половине XVIII века мы объясняем тем, что священнослужитель того времени, естественно, должен был вынести из жизни заключение, что высшее светское лицо совершенно безнаказанно может оскорблять и унижать его, а потому, с одной стороны, покорно подчинялся сильнейшему себя, с другой — дорожил всяким его милостивым словом и взглядом.

(..) Но мы погрешили бы против истины, если бы стали обвинять в таких отношениях к духовенству все высшее общество без исключения. Были помещики, которые сознавали важное значение духовенства для общества (..).

Отношение купечества и народа: потребительство

Нет сомнения в том, что простой народ и малообразованное купечество второй половины XVIII века относились с большим доверием и большим уважением к духовенству, чем большая часть дворянства, развращенного философскими идеями своего времени; но есть основания думать, что эта низшая часть общества относилась к духовенству внешним образом, видела в священнике, если можно так сказать, ремесленника, ценила его постольку, поскольку он способен был исполнять внешние религиозные обряды и мало заботилась о его внутренних достоинствах.

(..) Как известно, в Москве очень долго держалось существование крестцовых попов и диаконов. Против них восстает еще первый патриарх Иов в 1605 году, а уничтожилось их существование только при преосв. Платоне Левшине. Поведение этих крестцовых попов было крайне предосудительно и соблазнительно. По свидетельству патриаршего указа 1605 года, эти крестцовые попы «бесчинства чинят великие, меж себя бранятся и укоризны чинят скаредные и смехотворные; а иные меж себя играют и борются и в кулачки бьются». Такими же они остались до самого конца своего существования, потому что преосв. Амвросий Зертис-Каменский прямо говорит, что эти попы, «стоя на Спасском крестце для найму к служению по церквам, великие делают безобразия, производят между собой торг и при убавке друг перед другом цены, вместо подлежащего священнику благоговения произносят с великой враждой сквернословную брань, иногда же делают и драку». (..)

Мы знаем, что в XVIII веке и духовное, и светское правительство ревностно взялось за образование духовенства и при назначении на священно и церковнослужительские места предпочитало ученых кандидатов не ученым. Как отнеслась к этому та часть общества, о которой мы говорим? В «истории Московского епархиального управления» мы встречаем такой случай: в 1753 году студент Московской академии, Алексей Некрасов, просил преосв. Платона Малиновского об определении себя на место диакона к Преображенской в Наливках церкви. По приказанию преосв. Платона, он должен был взять от прихожан «заручную» (подпись) о желании их иметь его у себя диаконом. Но один из более влиятельных прихожан Преображенской церкви, купец Сергей Васильев Азбукин, составил партию в пользу одного «церковника горлана», и когда приходской священник стал объяснять этому купцу, что Некрасов студент богословия и что, следовательно, он имеет полное преимущество перед неученым церковником, то Азбукин дал на это такой ответ: «я-де плюю на богословие и что нам есть от богословия?» Когда Некрасов явился в церковь и стал читать часы, то Азбукин попросту согнал его с клироса. По окончании литургии священник стал доказывать прихожанам, что студенты даже по указу Петра Великого назначаются не только диаконами, но и священниками даже в соборы; «тогда он, Азбукин, и прочие партизаны (..) говорили, что им школьников отнюдь не надобно, и пусть школьники идут в села и учат там деревенских мужиков, а московские жители до них-де еще переучены, да и лучше их; и ежели школьник впредь придет в их церковь, они генеральное определение положили — метлой из церкви выгнать». (..) Хотя этот факт относится к 1753 году, т. е. ко времени царствования Елизаветы Петровны, но мы смело ссылаемся на него, потому что степень развития купеческого сословия стояла на одном уровне во всю вторую половину XVIII века, а потому и понятия его о достоинствах духовного лица были одинаковы в продолжение всего означенного периода.

(..) На какие же недостатки духовных лиц жалуются прихожане? Они не указывают в своих жалобах на нравственную собственно сторону служения духовенства, а имеют в виду, если можно так сказать, материальную сторону этого служения: они доносят епархиальной власти о том, что священники берут с них лишнее за требоисправление.

Что сделали для духовенства Екатерина и Павел?

(..) Екатерина старалась выдвинуть вперед, приблизить к себе и вверить кормило духовного правления таким иерархам, (..) на которых могла положиться, от которых не ожидала встретить противодействия своим стремлениям и своим предполагаемым реформам в духовенстве. Этих новых деятелей по своему вкусу Екатерина не сразу приближала к себе и к духовному правлению, но после предварительного ознакомления с известным лицом и его взглядами. Этим и можно объяснить то, что Екатерина приближала к себе людей, вполне для нее пригодных и, можно сказать, не ошибалась в выборе. Вследствие этого отношения ее к высшим иерархам были ровны и постоянны.

Павел Петрович в сущности требовал от высших духовных лиц того же, т. е. чтобы они исполняли его волю, но требование это выражалось у него иначе, чем у его матери. Екатерина достигала исполнения своих стремлений удачным подбором лиц, Павел же требовал безусловного повиновения себе в силу своей власти и убеждения в справедливости своих мнений, отчего отношения его к духовным лицам часто бывали тяжелы и выражение его гнева очень резко. (..)

Что касается до белого духовенства, то как правительство Екатерины, так и правительство Павла стремилось сделать его руководителем народа, смотрело на него, как на сословие, жизнь и пастырская деятельность которого должна служить образцом и средством исправления пороков и невежества народа. (..)

Об отношении светского правительства к материальному обеспечению духовенства нужно сказать, что Екатерина для белого духовенства сделала более Павла, а Павел, наоборот, оказался более Екатерины внимательным к материальному обеспечению монашествующего духовенства. Можно без преувеличения сказать, что монашествующее духовенство, владевшее до Екатерины недвижимыми имениями, положительно было ею обижено. Отобрав у духовенства земли, Екатерина оказалась слишком расчетливой в определении окладов прежним их владельцам, так что государство воспользовалось от церковных имений весьма значительным доходом. Для материального обеспечения белого духовенства Екатерина сделала немало, но при этом она сумела обойтись без всяких материальных и финансовых жертв со стороны государства. Она освободила белое духовенство от платежа податей в пользу архиерейских домов на содержание духовно-учебных заведений, что, конечно, не наносило никакого ущерба государственным средствам, она наделила церкви землею, но и эта жертва принесена была в пользу белого духовенства не государством, а землевладельцами. Павел же, увеличив более чем вдвое оклады духовенства, получавшего казенное денежное жалованье, для улучшения материального быта белого духовенства не сделал ровно ничего.

Желая сделать духовенство руководителем народа, правительство, естественно, должно было стараться о том, чтобы выделить духовенство в особое привилегированное сословие. В этом отношении немало было сделано для духовенства как правительством Екатерины, так и Павла. Екатерина побудила духовные власти к смягчению их отношений к подначальному духовенству, вследствие чего уничтожены были телесные наказания священнослужителей в духовных судах; она уничтожила тяглость белого духовенства и сделала священно и церковнослужителей свободными от податей, платившихся белым духовенством до нее. Но все-таки в большую половину царствования Екатерины еще не сознана была ясно необходимость выделения духовенства в особое привилегированное сословие. Это видно, например, из того, что при Екатерине не было издано указа и вряд ли было уничтожено телесное наказание духовных лиц в светских судах. Необходимость этого выделения духовенства из массы не привилегированного народа является сознанной к началу царствования Павла, так как в его царствование духовенству даются уже чисто дворянские права: оно награждается орденами, освобождается от телесных наказаний даже в случае совершения уголовных преступлений и лишается этого права только вместе с сословиями привилегированными.

(..) Но хотя по отношению к духовенству во вторую половину XVIII века употреблялись только полумеры, тем не менее в царствование Екатерины II и Павла I положено было довольно прочное основание для умственного и нравственного развития духовенства и возвышения духовного сословия, хотя плоды трудов правительства в этом деле должно было принести будущее. Общество же не оказало правительству в этом деле ровно никакой поддержки, потому что высший слой его относился к духовенству свысока и даже презрительно, а потому, в своем большинстве, безучастно смотрел как на нравственные недостатки, так и на материальную нужду духовенства; низший же слой общества мало понимал нравственное значение служения духовенства (..). Поэтому, если духовенство в XIX веке стало выше и в умственном, и в нравственном отношении, чем каким оно является нам во второй половине XVIII века, то общество может со спокойной совестью умыть руки в доказательство своей невинности в этом возвышении духовенства.

Читайте также:

Обсудить статью на форуме

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму:

Кто относится к черному духовенству.

Духовенство, иерархия духовенства

Чем белое духовенство отличается от чёрного?

В Русской православной церкви существует определённая церковная иерархия и структура. Прежде всего, духовенство делится на две категории — белое и чёрное. Чем они отличаются друг от друга? ©

К белому духовенству относятся женатые священнослужители, не дававшие монашеских обетов. Им разрешено иметь семью и детей.

Когда же говорят о чёрном духовенстве, имеют в виду монахов, рукоположенных в священный сан. Они посвящают всю свою жизнь служению Господу и дают три монашеских обета — целомудрия, послушания и нестяжания (добровольной нищеты).

Человек, который собирается принять духовный сан, ещё до рукоположения обязать сделать выбор — жениться или стать монахом. После рукоположения жениться священнику уже нельзя. Священники, которые не вступили в брак до принятия сана, иногда вместо пострига в монахи выбирают целибат — дают обет безбрачия.

Церковная иерархия

В православии существует три степени священства. На первой ступени находятся диаконы. Они помогают проводить богослужения и обряды в храмах, но сами не могут вести службы и совершать таинства. Служители церкви, относящиеся к белому духовенству, называются просто диаконами, а рукоположенные в этот сан монахи — иеродиаконами.

Среди диаконов наиболее достойные могут получить чин протодиакона, а среди иеродиаконов старшими являются архидиаконы. Особое место в этой иерархии занимает патриарший архидиакон, служащий при патриархе. Он принадлежит к белому духовенству, а не к чёрному, как другие архидиаконы.

Вторая степень священства — это священники. Они могут самостоятельно вести службы, а также совершать большинство таинств, кроме таинства рукоположения в священный сан. Если священник относится к белому духовенству, его называют иереем или пресвитером, а если он принадлежит к чёрному духовенству — иеромонахом.

Иерей может быть возведён в чин протоиерея, т. е. старшего иерея, а иеромонах — в чин игумена. Нередко протоиереи являются настоятелями храмов, а игумены — настоятелями монастырей.

Высшее иерейское звание для белого духовенства, звание протопресвитера, присваивается священникам за особые заслуги. Этому чину соответствует чин архимандрита в чёрном духовенстве.

Священники, относящиеся к третьей и высшей степени священства, называются архиереями. Они имеют право совершать все таинства, в том числе таинство рукоположения в сан других священников. Архиереи управляют церковной жизнью и руководят епархиями. Они делятся на епископов, архиепископов, митрополитов.

Стать архиереем может только священнослужитель, принадлежащий к чёрному духовенству. Священник, который был женат, может быть возведён в сан епископа, только если примет монашество. Он может сделать это в том случае, если его супруга скончалась или тоже постриглась в монахини в другой епархии.

Возглавляет поместную церковь патриарх. Главой Русской православной церкви является патриарх Кирилл. Помимо Московского патриархата, в мире существуют и другие православные патриархаты — Константинопольский, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский, Грузинский, Сербский, Румынский
и Болгарский
.

Алина Клещенко

АиФ

Ступени на пути к вершине церковной иерархии


Детали

В православии священный сан могут иметь только мужчины. Духовенство составляет три степени священства: диакон, священник (иерей) и епископ (архиерей). Духовенство делится на белое (диаконы и священники, которые должны быть женаты) и черное (монахи, давшие обет безбрачия). Архиереем может стать только представитель черного духовенства

Монахов (иногда всех монахов) называют чёрным духовенством
.

В православии

В белое духовенство, кроме священнослужителей (протопресвитеров , протоиереев , иереев , протодиаконов , диаконов) обычно включают представителей низшего клира : иподиаконов и чтецов (псаломщиков) .

Вступление в брак

Исторически выбор своего пути в сторону белого духовенства в Русской православной церкви молодой человек должен был сделать перед рукоположением во дьяконы: он мог по окончании духовной семинарии перед рукоположением во дьяконы жениться на девице «доброго поведения», вскоре после чего обычно рукополагался и назначался в приход . В отличие от мирян, овдовевшему священнослужителю запрещено вступать во второй брак, что делало рукоположение вдовца невозможным, хотя правила и делали исключение для 40-летних . В Русской православной церкви с 2011 года рукоположение лица, не состоящего в браке (неженатого, вдовца или разведённого) и не являющегося монахом, стало возможным при выполнении определённых условий .

Сословие

Вдовы священнослужителей пользовались правами личного дворянства , их дети — потомственного почётного гражданства , вдовы и дети причетников — личного почетного гражданства .

Поведение

Согласно ЭСБЕ, в священническом сане не могут состоять предающиеся пьянству или блуду, также замеченные в лжесвидетельстве и воровстве. Если жена священнослужителя ему изменяет, то он должен или развестись с нею, или устранить себя от священнослужения. Клирикам запрещено заниматься торговлей и иметь своё дело, плясать и смотреть на танцы, посещать театры, участвовать в сходках, вмешиваться в мирские дела, играть в карты. Вдовым священнослужителям запрещено держать у себя в доме женщин, кроме близких родственниц. Как и всему духовенству, им запрещено стричь волоса на голове и бороду и предписано носить скромную одежду, преимущественно тёмных цветов (рясу и подрясник).

Пёстрые власти

В католицизме

В католичестве латинского обряда безбрачие обязательно для всех священников, к белому духовенству при этом относятся епархиальные священники, не принимавшие монашеских обетов (лат. clerici saeculares
), а к чёрному — священники, принадлежащие одному из монашеских орденов.

Православное духовенство — особое сословие, которое на Руси появилось в 988 году, после Крещения Руси. История умалчивает о том, как ситуация с духовенством обстояла до этого периода, но известно, что с княгиней Ольгой в Царьград ездил священник Григорий. Во времена, когда на духовенство возлагалась особая и очень важная миссия — христианизация населения, священники считали особенным и привилегированным сословием. Многие приезжали из Греции и Болгарии, для воспитания в качестве будущего состава духовенства отбирали даже детей из разных сословий. Особым почетом и уважением пользовались монахи, аскетическая культура оказалась особенно близка народу. В монастырь уходили богатые и знатные люди того времени. Кроме того, монастыри всегда вели благотворительную работу. Князья благоволили монастырям и освобождали их от податей. Не сохранилось точных сведений о том, кто стал первым Киевским митрополитом. С XVI века считали, что им был Михаил I Сириянин, которого когда-то прислали для совершения Таинства Крещения над князем Владимиром. В Киеве он крестил местных жителей. Мощи митрополита Михаила хранились в Десятинной Церкви, но потом их перенесли в Великую Церковь Лавры.

Белое и черное духовенство

В Русской Православной Церкви всегда существовало белое и черное духовенство. К белому духовенству относятся священники, которые могут вступать в брак, а к черному — насельники монастырей, давшие обет безбрачия.

Белое духовенство многочисленно. Священники до начала служения могут завести семью, а могут избрать путь безбрачия. Черное духовенство — «уходит от мира» и отказывается от брака.

Иерархия белого духовенства

Стоит отметить, что иерархия духовенства появилась не с момента появления Церкви. На заре христианства все были равны. Постепенно стала очевидной необходимость разграничить церковные звания и чины. В Русской Православной Церкви нельзя сразу «придти на должность» Митрополита или Епископа. Такие звания надо заслужить. Подробнее о том, какую роль каждый чин духовенства играет в жизни Церкви мы расскажем в этой статье.

Во главе Русской Православной Церкви стоит Предстоятель — Патриарх Московский и всея Руси. Вместе со Священным Синодом он управляет церковными делами.

За несколько епархий сразу отвечает . Епископы не принимают важные решения без ведома Митрополита.

У каждой епархии есть свой Архиерей, отвечающий за введенную ему область. Абсолютно все архиереи относятся к черному духовенству. Епископы отвечают за крупные епархии.

Существуют также диаконы и протодиаконы, помогающие иерею и протоиерею во время богослужения. Самостоятельно проводить богослужение диакон не может.

Таким образом, иерархия в белом духовенстве выглядит так:

1. Патриарх
2. Митрополит
3. Архиерей/Епископ
4. Иерей/протоиерей
5. Диакон/протодиакон

Иерархия черного духовенства

В черном духовенстве свои правила:

Главой Церкви по-прежнему считается Патриарх. А главой нескольких епархий — Митрополит. Епархию может возглавлять епископ или архиепископ (для наиболее крупных епархий). Настоятелем крупного монастыря и высшим монашеским чином является Архимандрит. Этот статус дается за особые заслуги перед Церковью. Избранный иеромонахами настоятель монастыря — это игумен. Интересно, что священник-вдовец тоже может стать архимандритом после монашеского пострига. Насельники монастрей — Иеродиаконы и иеромонахи.

Первые представители духовенства на Руси появились во время ее крещения при князе Владимире. И за более чем 1000-летнюю историю православное духовенство стало довольно заметным сословием, особенно до революции. Ведь в годы советской власти очень большое количество священнослужителей погибло в лагерях.
В конце прошлого века стали открываться храмы, монастыри, семинарии, число духовенства вновь стало увеличиваться.
Духовенство в Русской православной церкви разделяется на белое (священники, не принимавшие монашеских обетов) и черное (монашествующие). Монахи при пострижении принимают обеты. Перед тем, как человек примет духовный сан, он должен определиться: станет ли он монахом или женатым священником. Ведь согласно правилам после рукоположения иерей жениться уже не может. Возможен еще целибат – обет безбрачия. В православии диаконы и священники могут быть и женатыми, и монашествующими, иерархи же – только монашествующими.
Православие имеет три чина иерархии: диаконат, священство, архиерейство.
Диаконы – помощники священников и архиереев при совершении богослужений. Но сами они без священников не вправе осуществлять ни одно таинство.
Священники – священнослужители, имеющие право самостоятельно совершать почти все таинства (кроме рукоположения в священный сан – это прерогатива архиерея).
Архиереи — священнослужители высшей степени священства, обладающие полнотой власти в Церкви.
Иерархическая лестница выглядит следующим образом: епископ, архиепископ, митрополит, патриарх.

Чины белого духовенства

Представители белого духовенства более приближены к мирянам, и поколичеству они составляют примерно три четверти всего духовенства. Практически в каждом селе действует или возрождается православный храм, в городах же несколько десятков приходских храмов. Если приход небольшой, то служит один священник. В больших приходах пасторское служение несут протоиерей, иерей, диакон. Духовенству помогают миряне.
Алтарник – мужчина, который помогает священнику в алтаре (другое наименование -пономарь, послушник) В наше время его обязанности могут исполнять или монахини, или пожилые одинокие женщины в связи с тем, что не всегда находятся верующие мужчины, желающие таким образом послужить Господу. Алтарники не проходят через таинство, просто настоятель благословляет их прислуживать: вовремя возжигать свечи и лампады в алтаре и у иконостаса, подготавливать облачения, приносить просфоры, вино, ладан, возжигать кадило, подавать плат для утирания губ по Причастию, прибираться в алтаре.
Псаломщик (или чтец) – чин церковнослужителей, не имеющий степени священства. Чтецы во время службы читают вслух Священное Писание и молитвы. При необходимости настоятели могут давать чтецам и другие послушания. В православии мирянин, перед тем как стать чтецом, проходит хиротесию – обряд посвящения его архиереем. Без этого первого посвящения нельзя стать иподиаконом, рукополагаться в диаконы, а затем и в священника.
Иподиакон — церковнослужитель, обычно прислуживающий архиерею при его священнодействии: носит свечи, постилает орлец, омывает архиерею руки, облачает. У иподиакона нет священной степени, хотя он одевает стихарь и носит орарь – принадлежность диаконского сана, символизирующий ангельские крыла.
Диакон – первая степень священства. Диаконы помогают священникам при богослужении, но сами не вправе совершать службу. В настоящее время далеко не во всех храмах есть диаконы, маленькому приходу сложно содержать большой клир.
Протодиакон – главный диакон в кафедральном соборе. Титул может даваться после 20лет служения в священном сане.
Иерей – первый титул священнослужителя, иерей получил власть научать паству православию, совершать Таинства (кроме рукоположения священников), вести службы, в том числе Литургию (кроме освящения антиминса).
Протоиерей – титул, даваемый иерею как награда. Посвящение в протоиерея проводит архиерей во время хиротесии.
Протопресвитер – высшее звание белого духовенства. В РПЦ этот сан присваивается за особые заслуги по решению Патриарха.

Чины черного духовенства

Перед тем, как стать монахом, пройти пострижение, человек, решивший посвятить жизнь Богу, проходит послушничество, то есть подготовку к пострижению, привыкание к монашеской жизни. У послушника нет еще никаких обетов.
После пострига человек носит другое имя, становится рясофором, или иноком, приносит обет послушания.
Инок, после принятия малой схимы, становится монахом, вновь сменив имя и приняв соответствующие обеты.
Далее монах, приняв великую схиму, становится схимонахом, получает другое имя, берет иные, более строгие обеты, чаще проживает отдельно от братии монастыря. Из схимонахов и выходят отшельники, затворники, пустынники и другие совершатели монашеских подвигов, великие молитвенники.
Иеродиакон — монах в диаконском сане. Иеромонах – монах, который имеет сан священника. Иеромонахом монах может стать только через хиротонию, а белый священник – приняв монашеский постриг.
Игумен – настоятель монастыря, он избирается из иеромонахов.
Архимандрит – монашеский чин, один из высших в Русской православной церкви, обычно он настоятель крупного монастыря.
Епископ – первый сан архиерея, он возглавляет епархию,
Архиепископ – возглавляет крупную епархию, иногда этот почетный титул присваивается за большие заслуги перед Церковью.
Митрополит — глава большой области или округа, в которую входят две-три епархии.
Патриарх – высший архиерейский сан, которого удостаивается предстоятель автокефальной церкви. Предстоятель Русской Православной церкви — патриарх Кирилл.
Не взирая на сан, представители как белого, так и черного духовенства в своем служении Богу научают духовных детей православной вере и жизни по заповедям Божиим,несут Благую весть в мир, просвещая всех, кто способен их услышать, а услышав, следовать заповедям в жизни.

Принятое в России общее название низших не монашествующих священнослужителей, в отличие от черного духовенства монашествующих.

Современная энциклопедия
.
2000
.

Смотреть что такое «БЕЛОЕ ДУХОВЕНСТВО» в других словарях:

В православии общее название низших (не монашествующих) священнослужителей (священники, дьяконы) в отличие от черного духовенства (высшего) … Большой Энциклопедический словарь

БЕЛОЕ ДУХОВЕНСТВО, В православии общее название низших (не монашествующих) священнослужителей (священники, дьяконы) в отличие от чёрного духовенства (высшего). Источник: Энциклопедия Отечество … Русская история

В православии: общее название низших (не монашествующих) священнослужителей (священники, дьяконы) в отличие от черного духовенства (высшего). Политическая наука: Словарь справочник. сост. проф пол наук Санжаревский И.И.. 2010 … Политология. Словарь.

Белое духовенство
— БЕЛОЕ ДУХОВЕНСТВО, принятое в России общее название низших не монашествующих священнослужителей, в отличие от черного духовенства монашествующих. … Иллюстрированный энциклопедический словарь

В православии общее название низших (не монашествующих) священнослужителей (священники, дьяконы) в отличие от чёрного духовенства (высшего). * * * БЕЛОЕ ДУХОВЕНСТВО БЕЛОЕ ДУХОВЕНСТВО, в православии общее название низших (не монашествующих)… … Энциклопедический словарь

См. Духовенство … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

— … Википедия

Белое духовенство
— низшие (не монашествующие) священнослужители (священники, дьяконы) в отличие от черного духовенства (высшего) … Краткий словарь историко-правовых терминов

белое духовенство
— Часть православного духовенства, не дающая обетов строгого воздержания, безбрачия и т. п., в отличие от чёрного (монашествующего) духовенства … Словарь многих выражений

Белое духовенство
— ♦ (ENG secular clergy) в римско католической традиции те священники, к рые формально не связаны с определенными религиозными орденами или сообществами. Противоположно черному духовенству … Вестминстерский словарь теологических терминов

Книги

• Религиозные движения на Руси последней трети XIV – начала XVI в. Стригольники и жидовствующие , Алексей Алексеев. В монографии на основе источниковедческого исследования осуществлен пересмотр концептуальных основ изучения еретических движений последней трети XIV – начала XVIв. Впервые противоцерковные…

Взаимоотношения между духовенством и другими сословиями в конце XIX – начале XX века

Иерей Петр Украинцев
23.03.20186611

Условия, в которых протекала жизнь и служение сельского духовенства, почти всегда были очень трудными. Практически все священники центральных районов России имели хорошее образование и навыки, необходимые для помощи крестьянам в образовании, ведении сельского хозяйства и даже медицины. Но вместе с этим, священники в некотором отношении были сильно зависимы от своих прихожан, что и подрывало их авторитет в сельском обществе. А иногда приводило и к последствиям, негативным для самого пастыря.

Содержание:

Священник и крестьяне

Между крестьянами и их приходским священником существовала очень тесная неразрывная связь. Конечно, этому способствовало то, что все крестьяне округи являлись прихожанами одного храма, исповедовались и причащались, приходили с просьбами совершить какую-либо требу или таинство да иногда и просто за советом к одному священнику (в большинстве случаев и единственному). Священник был необходим человеку на всех самых важных этапах жизни, от рождения до смерти.

Как мы знаем, в дореволюционной России существовала традиция передачи священнического места от отца к сыну (или зятю) по наследству, и, несмотря на отмену права наследования приходов в 1867 году, во многих местах оно продолжало негласно сохраняться. Это приводило к тому, что существовали целые священнические династии, служившие по сто лет и более на одном приходе. Результатом этого было то, что будущий священник уже с детства знал своих будущих прихожан и не понаслышке был знаком со всеми их достоинствами и недостатками, особенностями характера, жизненного уклада. Во многом это было связано и с тесным общением детей клириков с крестьянскими детьми — их сверстниками, будущими прихожанами. «Друзья мои были крестьянские мальчишки…»[1] — вспоминает митрополит Евлогий (Георгиевский), происходивший из семьи сельского священника. Это тесное общение с крестьянскими детьми заключалось не только в играх и дружбе, но и молебнах, крестных ходах, которые были большим событием для всех прихожан.

Сельское духовенство было знакомо и с трудом, потому что только сельский труд мог быть гарантом относительно безбедного существования для священнической семьи. Общий труд сближал эти два сословия, и потому священник знал все радости и трудности крестьянской жизни.

Нередко для помощи священник брал с собой на требы сына. Благодаря этому «попович» получал навыки в совершении церковных таинств и треб и, что немаловажно, опыт общения и взаимоотношения отца с односельчанами.

Совокупность опыта и знаний, полученных священническим сыном с раннего детства, была незаменима для молодого священника, поступавшего на свой приход. И даже если он поступал в незнакомый ему приход, этот тесный опыт общения, да и самой жизни очень сильно помогал ему в будущем. «Социальное положение моего отца крепко связало меня еще ребенком с народной жизнью. Общение с народом было живое, непосредственное, то, которого ни искать, ни добиваться не надо, так органически оно входило в судьбу сельского священника. ..»[2] — вспоминает митрополит Евлогий (Георгиевский) о своих детских годах.

С 1840 по 1870 г. в учебный план семинарии даже входил начальный медицинский курс, что давало священнику возможность быть врачом не только душ, но и тел для своих прихожан

Священник был главным действующим лицом не только при участии в богослужениях и крестных ходах, очень часто к нему обращались неграмотные крестьяне с просьбой написать письмо родственникам, составить прошение или жалобу. Знаниями, почерпнутыми в семинарии из периодических изданий и книг, священник помогал и крестьянам. Следует заметить, что с 1840 по 1870 г. в учебный план семинарии даже входил начальный медицинский курс, что давало священнику возможность быть врачом не только душ, но и тел для своих прихожан. В церковной периодике нередко попадаются статьи, где священники обмениваются между собой врачебным опытом.

В преподавательской и просветительской деятельности основная роль также принадлежит духовенству. Если в дореформенное время крестьянские дети собирались для обучения чтения и письму в доме священника или диакона, то уже в пореформенное время очень часто священник брался за организацию отдельной церковно-приходской школы.

Иными словами, священник был отцом и руководителем той большой семьи, своего прихода, почти во всех отношениях. Это была большая честь, но и не меньшая ответственность. Ни на минуту священник не должен был об этом забывать, потому что паства равнялась на него. И недаром в народе говорили: «Каков поп — таков и приход».

Но, несмотря на столь явно высокое значение священника в среде крестьян и тесное общение этих двух сословий, в среде их взаимоотношений порой возникало немало проблем, на которые не следует закрывать глаза. Нередко эти проблемы возникали из-за неправильного отношения прихожан к самому сану священника. Автор книги «Священник в жизни русской деревни» А. Н. Розов отмечает в своем труде три основных вида этих отношений:

·                    «Одни из них даже не задумывались, что священство составляет особый чин; они видели в церковных обязанностях пастыря только обрядность: сняв рясу, он становился, по их мнению, обычным человеком. <…> Намеренно или без намерения эти люди отвергают, что священник и в каждую пору, а особенно на службе, есть личность неприкосновенная, священная, благоденственная, так что оскорбить его ― значит оскорбить самого Бога, во Имя и от Имени Которого он учит и действует»[3]. Мирскому человеку не следует судить священника, давать ему свои оценки, т.к. он сам даст ответ за свою жизнь перед Богом.

Крестьянам не нравилось, что священник выписывает периодику, приобретает книги, тратит деньги (полученные у них же) на обучение детей ― такая особенная (барская, по их мнению) жизнь могла внушать вражду и зависть

·                    «Другая часть прихожан обращала внимание на внешние достоинства священника: голос, простоту одежды, ласковое обхождение с ними, готовность угождать каждому из них»[4]. Этих прихожан интересовала лишь внешняя сторона веры, а не ее духовная сущность.

·                    Третью группу, по мнению А. Н. Розова, составляли ревностные прихожане. «Для них было важно, чтобы священник был достойным служителем Божиим. Они ценили истовость богослужения, проникновенность»[5]. Именно такие люди и были самыми настоящими помощниками священнику, активом, теми, на кого он вполне мог положиться.

Непонимание между священником и крестьянами

Теперь постараемся выделить основные проблемы, которые порой сталкивали пастыря и его паству.

Одной из проблем взаимоотношений могло быть непонимание между крестьянином и священником. Многое в этом отношении зависело и от самого священника: сможет ли он найти общий язык с паствой, внушить любовь и уважение к себе и своему сану? При этом, с одной стороны, не унижаясь перед крестьянами, с другой — не превозносясь над ними. Часто крестьянам был непонятен сам уклад жизни священника. Им не нравилось, что священник выписывает периодику, приобретает книги, тратит деньги (полученные у них же) на обучение детей. Такая особенная (барская, по их мнению) жизнь могла внушать крестьянам вражду и зависть.

Нередко крестьяне хотели видеть священника таким же, какими были и они сами, без явных отличительных особенностей. По этому поводу очень уместно привести цитату из книги «Записки сельского священника», к сожалению, написанную анонимно одним протоиереем — благочинным, служившим в селе близ губернского города одной из Приволжских губерний. «Они любят священника, когда он живет также, как они сами; чтобы у священника был такой же простой дом, как и у мужика; когда мужик может придти к нему в любое время; когда священник не прогневается, если тот затопчет и загрязнит у него полы; час-два потолкует с ним об урожае, скотине, недоимках, рекрутчине, и вместе с ним выпьет; когда священник сам потом пойдет к нему на крестины, свадьбу, и вместе с ним напьется там пьян; наденет мужицкий кафтан и поедет вместе пахать, косить, в лес и т.п. Про таких священников говорят: “Наш поп — душа! Он наш настоящий брат-мужик. ..”»[6].

Начало XX века — время повального увлечения многих священников светскими науками

Вот и еще один пример отношений священников и крестьян: «О. Петр, окончивший всего лишь два класса семинарии, мягок и снисходителен к прихожанам. Прекрасно знает, как угостить каждого, одному дает только чай, второму — чай с вином, третьему предлагает одно вино. Крестьяне любят его, и у него доходы больше, чем у другого священника. Он способен мягко, ненавязчиво, дружески, но внушительно убедить мужика, что он должен именно эту сумму. О. Владимир, выпускник семинарии, умен, развит, прекрасно, с большим чувством служит. Прихожане довольны его служением в церкви, но его не любят, ругают даже в глаза, хотя и боятся. О. Владимир горяч, резок в словах, самолюбив, не любит мужика и дальше прихожей в дом не пускает. Он брал за требы столько же, сколько и о. Петр, но все считали это чересчур много. Однажды о. Владимир, приехал в деревенскую часовню отслужить молебен. Сделал замечание подвыпившим крестьянам, и его со скандалом прогнали. Тут же поехали за о. Петром»[7].

Как мы видим из вышеприведенного рассказа, огромное значение для паствы имели и личные качества, особенно характер священника. Порой это имело даже большее значение, чем отношение священника к службе, его благоговейность и т.д.

Весьма часто возникали проблемы во взаимоотношении с паствой у молодых священников, начинающих рьяно бороться со старыми народными традициями, которые иной раз были действительно неправильными, суеверными. Порой эти традиции сплетались у крестьян с церковным преданием, и священник, начинавший с этим всем бороться, расценивался как вероотступник. Но, чаще всего, крестьяне понимали нарушение их традиций как личное неуважение к себе и своим предкам. Иногда традиционный консерватизм сочетался у них с желанием «поставить на место» молодого священника, показать ему свое значение. Как иллюстрация — случай, описанный в книге А. Н. Розова и произошедший в одном из сел Городецкого уезда Вологодской епархии: «Крестьяне плохо отнеслись к молодому священнику, который хотел изменить порядок крестных ходов и отказаться от обычного здесь угощения для причта и богоносцев, предлагаемого почти в каждом доме; вместо этого он хотел собрать деньги в пользу причта, но это ему не удалось»[8].

Кроме того, начало XX века — время повального увлечения многих священников светскими науками. Не обошло это веяние и сельских пастырей. Но чрезмерное увлечение научными трудами, литературой и иными умственными занятиями, на которые священник тратил много времени в ущерб пастырскому служению, тоже могли становиться причиной разобщения между пастырем и паствой.

Довольно часто приходилось переживать разочарования молодому священнику-идеалисту, прибывшему на приход с идеальными устремлениями служить народу, но без опыта, а потому не сумевшему снискать доверие и благосклонность прихожан. Жизнь ломала такого священника, он начинал разочаровываться и в людях, и в своем служении, а это, в свою очередь, вызывало формализм, желание избежать трудностей, апатию. Со временем юные идеалисты превращались в «заурядных сельских попов». Иных продолжала мучить совесть за начатое и невыполненное дело, но они уже ничего не могли поделать.

К большому сожалению, следует признать и то, что в некоторых случаях причиной недоверия паствы к пастырю служила его зазорная жизнь (по большей части — пьянство). Вряд ли можно было внушить доверие прихожанам к священнику, которого они периодически видят в нетрезвом виде.

Финансовая зависимость священника от паствы

Но, наверное, самая значимая проблема взаимоотношений духовенства и крестьян, — это финансовая зависимость священника и членов причта от своей паствы (и в первую очередь — от зажиточной ее части). Священник очень сильно зависел от зажиточных крестьян, которые, зная это, иногда относились к духовенству не лучшим образом. Многие священники вынуждены были буквально раболепствовать, унижая свое человеческое и священническое достоинство, закрывать глаза на многие проступки, которые творили эти люди, ради обеспечения своей семьи и возможности устроить своих детей на обучение в семинарию.

С одной стороны, священник должен был обличать пороки своей паствы, с другой стороны, он знал, что за подобные обличения он может лишиться средств для проживания. Для многих священников этот выбор между семьей и совестью был очень тяжелой нравственной раной. По словам Калязинского священника И. С. Белюстина, «священник в таких случаях находился в самом горьком, самом жалком, самом нелепом положении»[9]. Эта проблема не обошла стороной и семью отца митрополита Евлогия (Георгиевского) — сельского священника.

Сам митрополит так описывает взаимоотношение его отца и «кулака»: «Когда наступало время ехать в школу, отец ходил грустный и озабоченный, потом, скрепя сердце, приглашал “кулака”. Заготовляли чай, водку и угощения, и для отца начиналась пытка. С тем, кого следовало обличать, приходилось говорить ласково, оказывать ему знаки внимания и доброжелательного гостеприимства. Отец унижался, желая задобрить “кулака”, заискивая, — и, наконец, с усилием высказывал просьбу. “Кулак” ломался, делал вид, что ничего не может дать, и лишь постепенно склонялся на заем, предъявляя неслыханные свои условия»[10].

Притчей во языцех становился в народе образ жадного попа, а причина такого образа — материальная зависимость священника от своих прихожан

Конечно, свидетелями подобных встреч и разговоров нередко становились и дети священника. Они страдали за своих родителей, видя подобный разлад. Этот негативный опыт нередко рождал желание выйти из своего сословия и уйти, например, в чиновничество. После государственных реформ 1860-х годов многие дети священников именно так и поступили. Но были и те, кто из чувства социальной несправедливости, воспринятой еще в детстве, примыкали к революционным движениям и партиям. Ярким тому примером могли служить революционные настроения многих воспитанников семинарий того времени. «Забитость, униженное положение отцов сказывалось бунтарским протестом в детях»[11].

Но, к счастью, мы имеем немало и противоположных примеров. Нередки были случаи, когда крестьяне, глядя на бедность своего священника, добровольно оказывали ему посильную помощь. И конечно, для бедного священника это внимание паствы было дороже любых пожертвований. Протоиерей А. Попов, служивший в одном из отдаленных селений Вологодской епархии, вспоминал случай, произошедший в первый год его служения на приходе. Так, один из зажиточных крестьян-прихожан пришел к нему в дом и, вызвав его в сени, сказал: «Через неделю будет Пасха, а у тебя ведь ничего нет, да нет поди и денег», — и, открыв бумажник, добавил: «Бери, сколько надо, разживешься — расплатишься»[12].

Финансовый вопрос для многих священников и причетников стоял довольно остро, и в связи с этим крестьяне нередко роптали, что священник слишком много берет за требы. Притчей во языцех становился в народе образ жадного попа (именно этот образ сильно эксплуатировался в период борьбы с религией). И, несмотря на то, что в некоторых местах это явление имело место, в целом с этим никак нельзя согласиться. Причина такого образа — материальная зависимость священника от своих прихожан. Порой крестьяне сами были весьма скупы на подаяние, считая просьбы священника сильно завышенными. Парадокс в том, что, порой, затрачивая огромные суммы на угощения священника во время праздничных обходов, они жалели копейки, данной тому же священнику за требу.

По этому вопросу мы можем найти массу статей и писем в церковной периодике того времени. Оклады, положенные бедному духовенству, в целом не решали финансовую проблему. Во-первых, они были положены не всем, а во-вторых, те выплаты, которые начислялись, не могли решить проблему материальной зависимости от прихожан (хотя положительные тенденции были налицо: государство постепенно продолжало увеличивать количество приходов, которым эти начисления давались, и, соответственно, размер этих начислений).

Нередко крестьяне и сами пытались «наседать» на священника, особенно на молодого, недавно прибывшего на их приход, пытаясь «вынудить его на какую-либо убавку в сборах и плате за молебны, “славу”, панихиды, заупокойные обедни»[13].

Разногласия священника и членов причта

Но не только в среде крестьян священник мог иметь недоброжелателей. Таковыми порой становились и члены причта. Нередко причиной вражды становилась зависть к священнику, чувство несправедливости и обиженности. В воспоминаниях протоиерея А. Попова присутствуют мотивы недовольства младших членов причта: не нравилось им, например, то, что священнику для исполнения треб в отдаленных селах давали лошадь, а причетник при этом был вынужден идти пешком рядом, священнику полагалось больше земли при распределении участков, большая часть при разделе кружечных доходов и при делении печеного хлеба[14].

Трудность заключалась и в том, что не было определенного закона о том, как следует делить средства между членами причта, а это означало неминуемые обиды с чьей-либо стороны. Порой причетники подозревали священника в утаивании денег или в том, что он несправедливо делит доходы.

В конце XIX — начале XX века стал появляться новый образ настоятеля храма, который вполне на равных чувствовал себя в дворянском обществе

Не менее тяжелыми были и конфликты с церковным старостой. Староста нередко начинал настраивать прихожан против священника, имея при этом большой авторитет среди народа и достаточно большую осведомленность во внутренней жизни прихода. Староста имел массу способов «насолить» неугодному попу, начиная с кляузы епархиальному начальству и заканчивая оговорами священника перед прихожанами. Эти разногласия между «церковными людьми» не могли благотворно влиять на рядовых прихожан. Да и легко ли было доверять тем, кто, говоря о мире и любви, в жизни все делает наоборот? Эти конфликты между членами причта могли сильно поколебать в людях доверие к Церкви.

Священник и интеллигенция

Конец XIX — начало XX века — время развития сельских школ и, как следствие, приток в село большого количества преподавателей-интеллигентов. Очень многие из них уже потеряли веру в Бога и относились к Церкви, и особенно ко священникам, весьма скептично. Нередко они пытались дискредитировать священника в глазах прихожан. К счастью, у них это получалось плохо, так как крестьяне, наоборот, с большим недоверием относились к этой категории граждан.

«Старый» священник, несмотря на все его недостатки, был намного ближе и родней, чем новые красивые, но весьма туманные идеи учителя-интеллигента. Однако были и те (особенно из числа обиженных и недовольных), которые с интересом воспринимали либеральные мысли и мнения.

Священник и помещик

Взаимоотношения священника и помещика складывались по-разному. Здесь многое зависело от отношения помещика к Православию или к личности священника. Несомненно, были те, кто искренне верил и вел по-настоящему христианскую жизнь, немало было тех дворян, которые лишь формально исполняли внешние церковные обряды, но были и те, и их количество росло с каждым годом, кто был абсолютно равнодушен или даже враждебен к Церкви. По большей части отношение дворянства к сельскому приходскому духовенству было пренебрежительным и негативным.

В свою очередь, хорошее отношение дворян к Церкви и их вера в Бога еще не означала такого же отношения к служителям Церкви. Основными жертвователями довольно часто были дворяне. На их средства строились храмы, покупалась утварь, облачения, но одновременно с этим у них формировалось отношение к храму как к своей собственности. Они зачастую считали себя в праве диктовать священнику условия, в частности, назначать время обедни, сокращать службу и т.д. «Власть помещика для священника порой была более ощутимой, чем власть правящего архиерея или государства»[15], — отмечает в своем труде по истории русской церкви И. К. Смолич, и с этим трудно не согласиться, ведь если между священником и дворянином возникала конфликтная ситуация, епархиальные власти были порой более склонны выставить виновным именно священника. Так было намного проще. И даже если правящий архиерей понимал ситуацию и сочувствовал священнику, то он мог предложить ему лишь просить прощения у дворянина и перевод на другой приход.

Социальное неравенство было одной из причин неблагоговейного отношения дворянина к священнику. По колкому выражению Калязинского священника И. Белюстина, для некоторых дворян священник был «лакеем, только в другом костюме»[16]. Но нередко дворяне не уважали священника вовсе не за его социальное положение, а за его грубость и необразованность. Они видели в нем «крестьянина в рясе», с которым просто невозможно было говорить на равных.

Следует, однако, отметить, что образовательный уровень сельских священников неуклонно возрастал. В XX веке малообразованный священник на приходе был большой редкостью. Следует даже отметить противоположную тенденцию. В конце XIX — начале XX века стал появляться новый образ настоятеля храма, который вполне на равных чувствовал себя в дворянском обществе.

«Он франтовато одет, сам пишет стихи и читает сочинения знаменитых поэтов, играет на гитаре и поет новейшие романсы, умеет танцевать самые модные танцы, открыто курит и не прочь во время домашнего маскарада нарядиться в наряд хозяйки. Он презирает мужиков и баб за грязь и грубость, равнодушен к церкви, хотя и служит там “исправно и благочинно”. В этом случае уже сами крестьяне пытаются перевести такого “барина” на другой приход»[17].

Это далеко не все, но наиболее распространенные причины разобщенности между пастырем и паствой. Многое из вышеперечисленного можно считать социальными проблемами, которые следовало решать на уровне государства, но ведь были и те, которые возможно уладить и самому священнику. Одни и те же крестьяне при одинаковых условиях относились к разным священникам абсолютно по-разному. И именно священник своим примером, своей жертвенностью, своей искренней беззаветной любовью и терпением к своим прихожанам мог добиться их доверия и любви. Важно, чтобы священник не ждал, когда прихожане придут к нему, а сам сделал к ним первый шаг. «Я позаботился сам стать к ним ближе»[18], — рассказывает священник Вологодской епархии А. Попов, — «обо всем расспрашивал, во всем принимал участие, в одном отношении учился у них, а в другом — начал учить словом и делом». Важен был именно личный пример, «потому что без доброго дела доброе слово мало значит для слушателя, а говорящему может вредить, как человеку, который учит тому, что сам первый не хочет исполнять»[19].

Важно было и постоянство, и твердость священника, его готовность отстаивать свои позиции, но при этом не следовало проводить каких-либо резких изменений в приходе. «Никогда не помышлял ни о богатстве, ни о наживе, ничего не делал круто, а шел к цели, если казалось то нужным и справедливым, осторожно, но всегда стойко»[20].

И эти простые, но мудрые советы протоиерея А. Попова не были пустым звуком. Известно, как почитали этого священника не только в своем приходе, но и во всей Вологодской епархии. И эту любовь он заслужил жертвенным своим служением.

Все вышеперечисленные причины негативного отношения дворян и крестьян, во многом были помехой высокой миссии, лежащей на священнике: объединить все сословия с помощью учения Христова и привести их к Богу.

И все же, несмотря на всю тяжесть условий жизни, материальную и бытовую необеспеченность, притеснения со стороны «сильных мира сего», пастыри несли свое служение в вере и любви, стараясь делать все, что было в их силах. Следует отметить, что на территории Российской Империи многие православные священники были в более скромном положении, нежели, к примеру, католические или протестантские (в Польских и Финляндских частях Российской Империи). Особенно это проявлялось в бытовой жизни священника, о чем пойдет речь в следующей статье.

Петр Украинцев

Ключевые слова: сельское духовенство, крестьяне, дворяне, помещики, интеллигенция, прихожане, финансовый вопрос, взаимоотношения, традиции

[1] Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия. — Париж, 1947. — C. 13.

[2] Там же.

[3] Розов А. Н. Священник в жизни русской деревни. — СПб.: Алетейя, 2003. — С. 31.

[4] Там же. С. 34.

[5] Там же.

[6] Записки сельского священника. Быт и нужды православного духовенства. — СПб., 1882. — С. 8.

[7] Розов А. Н. Священник в жизни русской деревни. — СПб.: Алетейя, 2003. — С. 36-37.

[8] Там же.

[9] Белюстин И. С., свящ. Описание сельского духовенства // Русский зарубежный сборник № 4. — Berlin – Paris – London, 1854.

[10] Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия. — Париж, 1947. — С. 14.

[11] Там же.

[12] Белюстин И. С., свящ. Описание сельского духовенства // Русский зарубежный сборник № 4. — Berlin – Paris – London, 1854. — С. 80.

[13] Попов А. Церкви, причты и приходы Пензенской епархии. — Пенза, 1896. — С. 175-176.

[14] Там же. С. 17.

[15] Смолич И. К. История Русской Церкви 1700-1917. — М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1996. — С. 371-372.

[16] Белюстин И. С., свящ. Описание сельского духовенства // Русский зарубежный сборник № 4. — Berlin — Paris — London. — С. 78.

[17] Розов А. Н. Священник в жизни русской деревни. — СПб.: Алетейя, 2003. — С. 71-72.

[18] Попов А. Церкви, причты и приходы Пензенской епархии. — Пенза, 1896. — С. 202.

[19] Там же.

[20] Там же.

Поможет ли армии военное духовенство? — Российская газета

Об этом ведут диалог бывший командующий Северным флотом, заместитель главы Комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Вячеслав ПОПОВ и председатель синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами РПЦ отец Димитрий СМИРНОВ.

Российская газета | Авторы законопроекта полагают, что военные священники помогут «укрепить армейскую дисциплину, повысить уровень патриотизма в войсках, а также решить проблему армейской дедовщины». Слово Божие, конечно, способно творить чудеса. Но стоит ли уповать на него в попытках исцелить нашу армию от застарелых болезней и пороков? Не отдает ли это шарлатанством?

отец Димитрий | Я почти десять лет являюсь деканом факультета православной культуры в Академии Петра Великого. За это время около 700 курсантов прошли передо мной. Они уже в войсках, некоторые продолжают учиться. И ни одного дисциплинарного нарушения среди этого контингента! Потому что везде, где появляется священник, изменяется атмосфера. Он к солдатам относится как отец родной, старается их образовать и в историческом плане, и в духовном. Солдат всегда может сказать священнику такое, чего он не скажет офицеру. Поплакать в жилетку, как говорится. Ведь никакие репрессивные меры не улучшают нравственного состояния человека. Еще с древности известно: когда ворам на лобном месте рубили головы, в толпе орудовали карманники. При нашем огромном репрессивном аппарате сколько отвлекается сил на милицию, на тюрьму, на суды! А преступность растет. Вот сейчас после страшного случая в Челябинском танковом училище только и разговоров что про дедовщину. Но правильно сказал министр обороны: дедовщина с детского сада начинается. Нужно обучать людей основам православной христианской культуры. Чтобы создать альтернативу атмосфере волчьей стаи, которая возникает в любом коллективе — начиная с детского сада. Я детский сад прошел, пятидневки и все помню хорошо. А солдаты в сущности тоже дети, только великовозрастные.

РГ | Стало быть, и матросы — дети. Вячеслав Алексеевич, вы командовали флотом. Для укрепления дисциплины на кораблях вам нужен был священник?

Вячеслав Попов | Начну с того, что дедовщина и на флоте есть. Только там она называется годковщина. В армии — дед, а на флоте — годок. Другой жаргон, а суть та же. Но нельзя ставить вопрос так, как он сейчас ставится: мол, что нам делать с дедовщиной? Снова получается кампанейщина. По верхам стрижем, веточки подрезаем, а в корень не смотрим.

РГ | А в чем корень-то?

Попов | Корень — в воспитании личности. Личности, которая обладает достоинством, честью. Которая не допустит унижения ни себя, ни окружающих. Вот я внука своего так воспитал, что он скорее умрет, чем позволит кому-то себя унизить. И сам никогда не унизит никого.

РГ | Спросите любого отца или мать — они вам скажут, что их сын именно так и воспитан. Мать курсанта, изувечившего Андрея Сычева, она ведь искренне не верит, что это мог совершить ее сын. Такой хороший мальчик был, спокойный, добрый — и вдруг… Значит, дело в условиях, которые создает армейская служба для таких проявлений. Военный священник, по-вашему, способен эти условия изменить?

Попов | Вот с этой точки зрения я и смотрю на роль священника в воинском коллективе. Отец Димитрий правильно сказал: солдату важно выговориться, душу облегчить. Если человек верует или на пути к вере, священник может укрепить его дух. Достойная личность себя недостойно не поведет нигде и ни при каких обстоятельствах. Мы имеем десятки тысяч примеров достойного поведения в сталинских лагерях. Там, несмотря ни на что, многие люди не уронили себя. Конечно, армия создает определенные условия, когда на небольшом пространстве, в казарме, собрано большое количество молодых особей мужского пола и каждая особь проявляет то, что в ней заложено.

РГ | Но почему проявляется не лучшее? Не потому ли, что в казарме нередко царят нравы и обычаи лагерной зоны?

Попов | Не надо тут связывать одно с другим. Есть условия для тех или иных проявлений личности. И есть поведение личности в этих условиях. Конечно, условия играют роль. Если военнослужащий имеет возможность помыться, отдохнуть у телевизора или за играми, если у него налаженный быт, то с чего же он будет звереть? Но даже и в ненормальных условиях не всякий солдат начинает вести себя непотребно. Повторяю: если в человеке с детства заложено самоуважение и уважение к другим, никакая казарма, даже самая необустроенная, это не вытравит из него.

РГ | Тогда другой вопрос. Чем может быть полезен военный священник, если большинство солдат и офицеров не верят в Бога?

о. Димитрий | Кто вам это сказал? По официальным данным, 76 процентов в армии — люди верующие.

РГ | В это трудно поверить.

о. Димитрий | Это статистика Главного управления по воспитательной работе. Во всяком случае, на вопрос, есть ли Бог, 76 процентов российских военнослужащих отвечают: да. Разве это мало?

Попов | Я думаю, статистику такого рода следует понимать расширительно. Надо учитывать и намерения. Если человек положительно отвечает на вопрос, есть ли Бог, значит, он хочет верить в Бога, значит, он внутренне готовится к этому. По себе знаю. Я был истинным материалистом всю свою жизнь. А к вере пришел, когда мне было за сорок. И поменял свои взгляды.

РГ | Россия — страна многоконфессиональная. Какую же конфессию должен представлять военный священник?

о. Димитрий | Для армии актуальны только две религии — православие и ислам.

Попов | Православие все-таки в большей степени. Это ответ на вопрос, почему Церковь в армии должны представлять не имамы. В России русского населения 86 процентов. И пусть не все русские — православные, есть среди них и люди другой веры, но все равно православных большинство. Поэтому, на мой взгляд, естественно, что инициативу по созданию в армии института военных священников поддерживает Русская православная церковь.

РГ | Не спровоцирует ли это начинание межрелигиозную вражду в Российской армии?

Попов | Думаю, что нет. Когда я командовал Северным флотом, а это были времена бездуховные, середина 90-х, мы привлекали к сотрудничеству и архиепископа Мурманского и Мончегорского, и представителей других конфессий. Священнослужители — люди мудрые, найдут общий язык. Не будет никакого противостояния. Тем более что у нас в армии нет практикующих мусульман, иудеев, католиков, буддистов… И потом, я знаю многих наших православных священников, знаю их мудрость, терпимость. Если десять верующих мусульман из батальона захотят провести свой религиозный праздник, я совершенно уверен, что православный священник всегда найдет возможность связаться со своими коллегами из мусульманской общины и поможет удовлетворить это желание.

о. Димитрий | Я тоже в этом не сомневаюсь. Мы много столетий живем вместе. Ни один мусульманин не проявил ко мне неуважения из-за того, что я православный человек. Никогда. Представители ислама очень уважают православное духовенство. И ни один православный священник еще не дал повода относиться к нему иначе. А мы, в свою очередь, инструктируем священников, которые служат в войсках. Они там служат на общественных началах, их две тысячи. Так вот, мы объясняем, что, хотя на Северном Кавказе нередко происходят боевые действия, к каждому солдату-мусульманину православный священник должен относиться с подчеркнутой любовью. Если к православному человеку — с любовью, то к мусульманину — с подчеркнутой любовью. И это всеми вполне понимается и приемлется. Словом, с помощью православных военных священников мы всегда сможем найти подход и к мусульманину, и к иудею, и к буддисту.

РГ | В Российской армии позапрошлого века церковную миссию выполняли не только православные священники, там было и мусульманское духовенство.

о. Димитрий | Пусть и сегодня приходят. Правда, это подчас непросто организовать: исламская община не имеет централизованной структуры.

РГ | Тогда почему не обратиться к американскому опыту? Говорят, в армии США один полковой капеллан окормляет людей разной веры, способен отслужить любой религиозный культ.

о. Димитрий | Это не так. Я с военными капелланами НАТО взаимодействую уже десять лет. В США, например, каждый капеллан представляет только свою конфессию.

РГ | В армейской части США несколько капелланов?

о. Димитрий | Нет, капеллан один. Но он осуществляет взаимодействие с другими капелланами, представляющими ислам, протестантизм, католицизм, православие… У них военный капеллан является офицером, носит погоны. Есть главный капеллан родов войск. Он может исповедовать любую религию. Но он отправляет службу только своей конфессии. Если в данном воинском контингенте оказывается большая группа представителей другой конфессии, приглашают соответствующего капеллана. Но православный человек исламский культ не отправляет, как не бывает и наоборот. Это просто смешно. Это чушь самая натуральная.

Попов | А я вообще не понимаю, почему мы должны тут обращаться к американскому опыту. Сколько лет государству Соединенные Штаты Америки? Чуть более двухсот. А сколько годов насчитывает история российская? Письменная — тысячелетие. Теперь возьмем традиции. Американская национальная традиция формировалась два века. Наша — тысячу лет. Так почему, имея тысячелетнюю национальную традицию, мы должны вопреки этой традиции подражать Америке? Давайте действовать в согласии с нашей тысячелетней историей. И с нашей основной религией — православием. Тем более что православие нисколько не подавляет другие религии. Наоборот, оно проповедует терпимость к иной вере.

РГ | Вернемся к законопроекту. Согласно нему священники будут входить в состав воинских частей и носить военную форму. Это разумно, оправданно?

Попов | Лично я против этого. Потому что тогда его будут воспринимать как замполита. А священник должен оставаться священником, находиться на особом положении. Надо ли ему входить в штат воинской части? Не знаю. В идеале — не надо бы. Но куда-то он все же должен быть приписан. Сколько нам нужно священников в армии?

о. Димитрий | Три с половиной тысячи.

Попов | Три с половиной тысячи людей должны на что-то жить. Да еще в армейских условиях, по армейскому распорядку. Часть по тревоге подняли, солдаты и офицеры — в поле, на корабль…

РГ | …И он с ними?

Попов | И он с ними. Это нелегкая армейская служба. Следует ли проходить ее в штате министерства обороны? Пока не могу сказать. Надо провести эксперимент. И конечно, в масштабе не одного полка. Тогда многое станет яснее. Может, и не стоит военным священникам получать зарплату в министерстве обороны. Может, министерство будет перечислять Церкви некие средства за… ну, предоставляемые услуги, что ли. Не знаю, не знаю, надо смотреть, пробовать. Но что военный священник не должен носить погоны, в этом я убежден совершенно.

РГ | А вы как считаете, отец Димитрий?

о. Димитрий | Я просто потрясен!

РГ | Вы сказали бы то же самое?

о. Димитрий | Абсолютно. Дословно. Идеально было бы так: из военного бюджета деньги перечисляются Церкви, а та распределяет их священникам. Но мы согласны и в штат войти. Допустим, полк заключает контракт с данным священником. От того, что священник по окладу и по должности приравнен к старшему офицеру, он все равно остается священником. Думаю, нам подошел бы германский опыт. Там приходские священники заключают договоры с бундесвером. А опыт Америки нам не стоит копировать. Например, капелланы там носят военную форму. Это не в нашей традиции. В российской истории бывали разные случаи, но рясу священники при этом не снимали. Если ты священник, ты должен быть в рясе, у тебя должна быть борода. Представьте, придет человек — лысый, бритый, в погонах — и скажет, что он православный священник. Не воспримут его. Люди привыкли к определенному внешнему образу православного духовенства. Поэтому я против того, чтобы священники носили военную форму. За исключением ситуаций, когда священник отправляется в зону реальных военных действий. В БТР в рясе не влезешь. Не всегда удобно и по кораблю ходить в рясе, потому что там лесенки. По кораблю он может ходить в брюках, тужурке, головном уборе священническом. Можно пошить форму определенного образца, чтобы сразу было видно, что священник. А так, конечно, только ряса.

РГ | Надо ли создавать в министерстве обороны главное управление военных священников?

о. Димитрий | Для лучшего управления, для того, чтобы разрабатывать методики, доводить их до личного состава, конечно, должна быть централизованная структура. Так было и в Российской империи. Был главный протопресвитер армии и флота. Каждый военный священник подчинялся и армейскому командованию, и — по линии протопресвитера — церковному. Это все давно отработано.

Попов | Централизованное управление должно быть обязательно. Ведь полковой священник будет готовить людей к выполнению той или иной задачи. А кто ему эту задачу поставит? Только тот, кто над ним. Допустим, у командующего войсками округа есть главный священник, который управляет полковыми священниками. Да и потом, надо священников контролировать, чего уж там.

о. Димитрий | Обязательно.

Попов | Кто-то должен контролировать. Поэтому военно-духовная вертикаль необходима. Какая? Это вопрос обсуждаемый. Да и практика покажет.

о. Димитрий | Я поражаюсь. Как вы все продумали!

Попов | Это опыт. Я командовал подводной лодкой, дивизией, флотилией, флотом. И я знаю, что нужно, чтобы успешно решать поставленные задачи. Помню, как в 1991 году проходила последняя партийная конференция у нас на флоте. Я тогда командиром дивизии был. И вот разговор: мол, надо убрать политработников с кораблей. Я вышел на трибуну и сказал: «Товарищи командиры кораблей, командиры соединений, поднимите руку, кто из вас хотел бы служить без замполита». Рук не было. Я говорю: «Вот вам ответ на вопрос, нужны ли в армии люди, которые занимаются людьми. Надо убрать из этой работы политическую составляющую, а воспитание — оставить». Я и сейчас убежден: кто-то должен быть в армии, кто бы мог поддержать человека, утвердить его в вере. Необязательно в Бога. Можно помочь человеку обрести веру в себя. В добро. В справедливость. В существование высоких духовных начал.

РГ | А не будут ли возникать ситуации, когда священник войдет в конфликт с командованием части?

Попов | Да сколько угодно. Это случится обязательно.

РГ | И кто же тогда их рассудит?

Попов | Вы знаете, я всю жизнь стоял за демократию, но на флоте никогда ее не практиковал. Священник ты или военнослужащий, демократии в армии нет и не может быть ни для кого.

о. Димитрий | В Церкви тоже нет демократии.

Попов | Если конфликт у командира полка — есть командир дивизии. Если конфликт у полкового священника — есть дивизионный священник. Они договорятся.

РГ | А кому должен быть подчинен полковой священник? Командиру полка?

о. Димитрий | По религиозной части — своему духовному руководству, по военной — военному. Представьте себе, священник говорит: «Сегодня отслужим молебен». А командир: «Извини, у нас сегодня стрельбы. Давай согласовывать наши планы. Вот, батюшка, тебе время для работы с личным составом всей роты, вот — для индивидуальных собеседований. Ну и смотри, чтобы солдат не переутомлялся».

РГ | Должен ли священник подчиняться воинской дисциплине и уставу?

о. Димитрий | Он должен подчиняться воинскому распорядку жизни. Устав применим только к человеку, принявшему присягу. И уж точно священник не должен участвовать в стрельбах, несении караульной службы…

РГ | Вы уверены, что идея оснастить армию военными священниками найдет в российском обществе широкую поддержку?

о. Димитрий | Убежден в этом. Вы матерей спросите. Не менее 90 процентов из них будут «за». Но я вам другое скажу. Если завтра президент с такой просьбой обратится к Патриарху, тот, возможно, ответит: «Надо подумать, вопрос непростой». Ведь наша Церковь лишь недавно вышла из подполья. У нас 20 тысяч священников на всю Россию. А до 1917 года было 350 тысяч. Население же как было 150 миллионов, так и сейчас примерно столько же. Получается, ради помощи армии Церковь должна еще чем-то пожертвовать. Вместо того чтобы на приходах служить, пойдем в войска. Так для этого нам еще надо найти энтузиастов. Для этого нам нужно создать новые учебные заведения. Это огромная головная боль. Вот мне сейчас скажут: «Отец Димитрий, мы тебя приравниваем к генерал-лейтенанту, даем тебе генеральский оклад, даем машину, даем то, другое… Пойдешь?» Я отвечу: «Нет. Взаимодействие налаживать готов помочь. Но возглавить эту структуру — увольте. Мне это тяжело физически и умственно. Я уже устал». В общем, надо искать кадры, выращивать военное духовенство. Оно — необходимейший институт государства. Везде, от Канады до Южной Кореи, есть такой институт. Даже у эстонской армии, где отсутствует личный состав, капелланская служба имеется. Мы не найдем в Европе ни одной страны, где бы не было службы военных священников. И в России она была. А потом пришла новая религия под названием марксизм-ленинизм, появились новые капелланы — политруки. Я не хочу сказать, что полковые священники должны восполнить отсутствие политруков. У военного духовенства другая функция. Во всяком случае, она не только воспитательная.

РГ | И все же… Способны ли военные священники облагородить армию, очеловечить ее, искоренить царящие там нравы без глубокого реформирования Вооруженных сил?

Попов | Я ждал этого вопроса. И сразу отвечу: военное духовенство само по себе армейских проблем не решит. Но будет очень серьезно способствовать их решению. Но есть один нюанс. У нас действует Комитет солдатских матерей. Явление на сегодняшний день вынужденное. Это ненормально для здорового общества — иметь Комитет солдатских матерей. Да, у нас общество пока нездорово. Но даже в этом случае нужен был бы не Комитет солдатских матерей, а Комитет солдатских отцов. Мать, приезжая в часть, смотрит женским взглядом на мужские проблемы. Для нее он хоть и с автоматом и в погонах, но дитя. Должны приезжать отцы. Достойно ли фамилию свою несешь? Не позоришь ли род мой? Не унижаешь ли кого-то? Не унижаешься ли сам? Вот что надо смотреть. Только кому смотреть, если 70 процентов солдат — из неполных семей. Так вот, полковой священник — это мужчина. Ему можно открыться, он способен выслушать, понять, поддержать и, если необходимо, утешить. Поговорить по-мужски. В конце концов протянуть солдату руку для крепкого мужского рукопожатия. И это тоже очень важно.

Церковь и власть в России: 100 лет декрету об отделении

2 февраля 2018

Автор фото, фотохроника TACC

Подпись к фото,

Большевики осознали необходимость искоренения либо резкого радикального ослабления православной церкви

100 лет назад, 2 февраля (20 января по «старому стилю» — церковному юлианскому календарю) 1918 года, советское правительство приняло декрет, отделяющий Русскую православную церковь от государства.

По новой конституции, которая гарантировала свободу исповедования и свободу совести каждому гражданину, православие потеряло преимущество над другими верами, и вся церковная собственность была объявлена народным достоянием.

В конце 1988 года, к 1000-летию Крещения Руси, ведущий программы о религии на волнах радио Русской службы Би-би-си отец Сергий Гаккель подготовил передачу об истории отношений между Русской православной церковью и советской властью.

Отец Сергий рассказывает, как большевики постепенно вытесняли христианскую религию из жизни советских граждан. Многих представителей духовенства арестовали, отправили в ссылку или расстреляли. Но позднее, во время Второй мировой войны, власти использовали церковь и веру, чтобы поддержать боевой дух народа. При Хрущеве репрессии вернулись, и уже во время перестройки началось новое возрождение религиозной жизни в СССР.

Но какими были отношения между церковью и государством 100 лет назад, до того как Совет народных комиссаров подписал декрет?

Чтобы ответить на этот вопрос, Русская служба Би-би-си обратилась к Роману Лункину, руководителю Центра по изучению проблем религии и общества в Институте Европы Российской академии наук.

Роман Лункин: Сто лет назад отношения церкви с государством были, безусловно, совершенно другими, даже сложно себе представить, насколько они отличались от сегодняшних. С одной стороны, церковь была интегрирована в рамках государственной системы и была одним из министерств при государе-императоре. Император был покровителем православной церкви и фактически руководил церковью через святейший синод и обер-прокурора синода, то есть при помощи тех структур, которые были основаны еще при Петре I.

Но на самом деле, как показывает история конца XIX века начала XX века, ситуация была более сложной. Потому что в рамках церкви стали возникать самые разные реформационные движения, которые пытались выстроить более тесный диалог с интеллигенцией, что вылилось в религиозное философское собрание в начале XX века.

Так что, все-таки нельзя говорить о том, что в начале XX века церковь была полностью подчинена царской власти. И хотя церковная собственность, церковные финансы переплетались с государственными, у церкви была большая доля самостоятельности, и вся та демократизация, которая происходила в российском обществе до 1917 года, напрямую затронула и церковную среду.

Би-би-си: Как отреагировали церковные деятели на постановление большевиков изменить роль церкви в обществе в начале 1918 года?

Роман Лункин: Церковная реакция на русскую революцию была скорее положительной. Было это связано с тем, что церковь прошла довольно большой подготовительный этап. Фактически при царской власти было невозможно провести поместный собор, а русская революция позволила это сделать.

Но я бы не стал говорить, как обостряют многие историки, что церковь предала царя и государя-императора и приветствовала его отречение. Я бы сказал, что церковь просто занялась собой и своими делами — реформированием православия, адаптацией православной церкви к общественным запросам, потому что церковь в то время действительно стала частью нарождающегося гражданского общества.

Би-би-си: Но начались ведь репрессии церковных деятелей?

Роман Лункин: Большевики осознали необходимость искоренения либо резкого радикального ослабления православной церкви. Православие в глазах большевиков плотно ассоциировалась с царской властью и с монархическим белым движением.

Церковь оказалась расколота: одни поддерживали большевиков, другие выступали против, одни сохраняли верность православным традициям, другие высказывались за обновление церкви, обновление богослужения — так называемое обновленчество.

О том, что члены обновленческой церкви сотрудничали с советскими органами безопасности, говорил в программе Русской службы Би-би-си церковный писатель, диссидент и сам участник обновленческого раскола Анатолий Левитин-Краснов.

«Что советская власть воспользовалась левонастроенным духовенством, это факт бесспорный. То, что многие священники пошли на это и стали прямыми агентами советской власти и даже ЧК, это момент, к сожалению, тоже бесспорный. Нужно сказать, что левое церковное движение этим серьезно подточило свой авторитет в народных массах».

Автор фото, out of copyright

Подпись к фото,

«Взрыв был предвестием чего-то, безусловно, нового и, как нашим соседям казалось тогда, хорошего». Александр Пятигорский

В программе отца Сергия рассказывается о том, как сотрудничество «обновленцев» с ОГПУ привело к аресту митрополита петроградского Вениамина (расстрелян в 1922 году) и московского патриарха Тихона.

Антицерковная политика компартии и ссылка большинства епископата, по-видимому, подействовали на часть городского населения.

В программе отца Сергия философ Александр Пятигорский вспоминает, как москвичи радовались новостям о взрыве храма Христа Спасителя в 1931 году,

«Я помню, что я — тогда еще совсем маленький ребенок — стоял укутанный во дворе, и несколько родителей, тоже гулявших во дворе с детьми, обменивались впечатлениями от взрыва, который случился прошлой ночью. Всех предупредили заранее, стекла были заклеены специальной клейкой бумагой, чтобы не вылететь. Но тем не менее, все стекла нашего дома, которые были обращены к ограде на Симоновском проезде, вылетели. Я только помню, как несколько человек обсуждали так радостно, с таким энтузиазмом, что теперь, наконец-то, расчищено место. Все ощущали какое-то дыхание новой жизни. Взрыв символически ощущался как конец религии, конец православия, конец всему, что уходило. Взрыв был предвестием чего-то, безусловно, нового и, как им казалось тогда, хорошего».

Тем не менее, как рассказывал в передаче отца Сергия Дмитрий Поспеловский, историк русской православной церкви, картина не была однозначной. В переписи 1937 года очень многие не побоялись сказать, что считают себя верующими, несмотря на репрессии и попытки советской власти показать, что народ «отрезвился» от религии.

«Был вопрос о вероисповедании, — верующий ли человек или неверующий. Как известно, эта перепись не была опубликована. По косвенным данным, больше 60% сельского населения и больше 30% городского населения называли себя верующими. Перепись проводилась не анонимно. Человек приходил с листом, задавал вопросы и записывал их. Следовательно, в условиях слежки и террора 1937 года, это было весьма опасно заявить себя верующим; и в этих условиях по крайней мере 50% населения называет себя верующим. Так что можно предположить, что верующих было гораздо больше».

Председатель совета по делам религии при совете министров России (а прежде СССР) Константин Харчев в программе отца Сергия 1988 года признавался в том, что при Сталине вера в Бога была опасным делом.

«Во времена культа Сталина в лагерях сидели действительно за то, что некоторые просто верили в Бога. Сейчас мы с этой практикой покончили. Сегодня разбираются, кто же сидит у нас по какой статье».

Наступление Гитлера в июне 1941 все изменило. По созыву Сталина три митрополита приехали в Кремль в сентябре 1943 года обсудить возможное восстановление церковных служб и деятельности, чтобы поддерживать боевой дух народа в борьбе с нацизмом. Как рассказал митрополит Николай, Молотов начал совещание со словами: «Как вы знаете, советское правительство очень внимательно относится к нуждам верующих. Товарищ Сталин очень интересуется, каковы сейчас нужды христиан?» Митрополиты объясняли, что очень мало осталось церквей, что верующие хотят воскресить храмы, и что совершенно нет духовенства. На что Сталин сам спросил: «Почему у вас нет церковных кадров, куда они делись?»

С этого начался разговор о необходимости восстановить церковную жизнь, вновь открыть церкви и семинарии, возобновить церковные службы. Был установлен комитет по делам православной церкви для связей между патриархом и советским правительством.

Этот «конкордат» вернул было народу свободу вероисповедания, но с приходом к власти Хрущева, как рассказывал в передаче отца Сергия Анатолий Левитин-Краснов, снова начались массовые закрытия церквей. Верующим пришлось ждать перестроечных лет Горбачева, когда они могли ходить в церковь, не опасаясь преследования.

Как рассказывал в передаче Сергия Гаккеля 1988 года тогдашний архиепископ Смоленский, а ныне патриарх Кирилл, «Церковь совершенно ясно определила свою позицию в перестройке. Она на стороне тех, кто борется за перестройку».

Автор фото, Малышев Николай/TACC

Подпись к фото,

«Церковь была ослаблена в советское время и, фактически, в таком структурированном виде существовала только советская церковная номенклатура в рамках московской патриархии».

Передача отца Сергия заканчивается на оптимистичной ноте. В 1988 году, казалось, что начинается настоящее возрождение церковной жизни в демократическом, перестроечном СССР.

Русская служба Би-би-си спросила Романа Лункина, по его мнению, сбылось ли предсказание отца Сергия?

Роман Лункин: В России исторически не было никаких периодов, которые были бы благоприятны для свободного, демократического развития. И сейчас есть свои препятствия.

Но, как отмечают многие социологи и политологи, в частности социолог Дмитрий Фурман, который много писал о церкви и государстве, в России жить намного свободнее стало, чем при царской власти и тем более при советской власти.

В том числе это касается религиозной свободы и свободы существования религиозных объединений.

Ясно, что возврата к прошлому нет, в России сложилось определенное религиозное многообразие в результате того, что происходило во время перестройки и в 1990-е годы.

С конца 1980-х годов развивались разного рода движения внутри православия, но прежде всего не общественные движения, потому что православная церковь была ослаблена в советское время и, фактически, в таком структурированном виде существовала только советская церковная номенклатура в рамках московской патриархии.

Поэтому существовали личности как отец Глеб Якунин, который выступал за права человека, за демократическое развитие России, и отец Александр Мень, которого, к сожалению, убили в 1990 году.

Автор фото, Александр Чумичев и Александр Сенцов ИТАР TАСС

Подпись к фото,

В середине 1990-х государству потребовалась вся идеологическая мощь православия, чтобы добавить легитимности власти Ельцина

С одной стороны были демократически настроенные личности внутри церкви, а с другой стороны уже в середине 1990-х государству потребовалась вся идеологическая мощь православия, чтобы добавить легитимности власти Ельцина, чтобы убедить народ поверить Ельцину, который на самом деле стал постепенно сворачивать демократические свободы, и демократические механизмы не стали работать в России.

Церковь стала стержнем этого государства.

Став опять на службу государству, церковь выступала как такая окологосударственная корпорация со своими интересами, но более многообразная, чем любая другая корпорация.

Церковь сложно сравнить с какой-нибудь партией, это не коммерческая корпорация, это многообразное явление, и так именно и следует относиться к церкви.

Если относиться к церкви как к такому большому живому организму, будет ясно, что там есть не только епископы, которые в 1990-е годы запрещали любую творческую деятельность или с большой ревностью относились к священникам, которые как-то выделяются, делают что-то хорошее.

Мы видим, например, как в ответ на бедственное положение прихода и общины возродилось преображенское братство, движение вокруг отца Георгия Кочеткова.

И хотя в конце 1990-х движение Кочеткова фактически было осуждено целым рядом священников, духовенством и РПЦ, сейчас преображенское братство Кочеткова является одним из самых сильных, условно говоря, либерально православных движений, которое возрождает общину в рамках РПЦ.

Есть люди, которые считают кочетковцев еретиками, но при этом они официально приняты, и их съезды уже благословляет патриарх Кирилл, и в этом также есть элемент демократического развития.

Но и помимо этого, в 2000-е годы стало довольно сильно развиваться помимо церковной иерархии социальное приходское добровольческое движение в православной церкви.

И сам по себе православный приход, по мере своего развития, стал демократизироваться.

Стала происходить довольно бурно демократизация снизу, когда прихожане организуют проекты социального служения. Интересы священника, духовенства становятся ближе к интересам народа, естественным образом происходит становление свободного гражданского института в виде прихода.

Демократизация церкви на низовом уровне является отражением развития гражданского общества в России, которое, в целом, к сожалению, в публичном пространстве фактически не видно.

священнослужителей | христианство | Британика

духовенство , группа рукоположенных служителей в христианской церкви. В Римско-католической церкви и в англиканской церкви этот термин включает в себя чины епископа, священника и дьякона. До 1972 года в Римско-католической церкви духовенство включало также несколько низших чинов.

Греческое слово kleros , означающее «доля» или «наследство», используется в 1 Пет. 5:3 для обозначения священства всех верных.Большинство христианских церквей, в том числе римско-католическая, понимают духовенство как лиц, действующих в составе священства всего народа, но рукоположенных или отведенных для определенного служения, особенно в связи с евхаристическим служением.

Подробнее по этой теме

Восточное православие: духовенство и миряне

Упор на общение и братство как основной принцип церковной жизни тормозил развитие клерикализма, традиции…

Различие между духовенством и мирянами возникло во 2 веке, хотя духовенство берет свое начало с поручения Двенадцати Апостолов и Семидесяти для служения. На протяжении веков различие между духовенством и мирянами подчеркивалось особыми привилегиями, дарованными духовенству, в том числе дарованными римским императором Константином Великим. Позднее эти привилегии были расширены и кодифицированы Кодексом Феодосия (438 г.). Позднее прогрессивное законодательство в большинстве стран отменило особые привилегии духовенства.Такие привилегии, включая освобождение от светских судов, были важным вопросом протестантской Реформации.

В римско-католической традиции, начиная с 4-го века, священники стали навязывать целибат. К XII веку каждый, принимавший обеты дьякона или священника, также давал обет безбрачия. Однако в Восточной Церкви безбрачие преобладало только у епископов. В 20 веке в Римско-католической церкви снова был восстановлен постоянный диаконат, открытый для женатых и холостых мужчин.

До 20 века в большинстве христианских церквей духовенство состояло только из мужчин. Однако постепенно, в середине века, большинство основных протестантских церквей начали обсуждать этот вопрос и изменять свои законы, чтобы разрешить рукоположение женщин.

Первое поместье

Изображение трех сословий по порядку – духовенства, знати и простолюдинов

Первое сословие было небольшим, но влиятельным классом во французском обществе 18-го века, включавшим всех членов католического духовенства.Привилегии, которыми пользовалось Первое сословие, стали серьезным источником недовольства во время Французской революции.

Состав

До революции французское общество делилось на три сословия или ордена. Первое сословие насчитывало около 130 000 рукоположенных членов католической церкви: от архиепископов и епископов до приходских священников, монахов, монахов и монахинь.

Первое сословие занимало престижное место в общественном порядке. Вера в Бога, религию и загробную жизнь доминировала в Европе конца 18 века, поэтому для простых людей церковь и ее духовенство были единственными путями к пониманию или доступу к Богу и загробной жизни.

Как следствие, католическая церковь обладала чем-то вроде интеллектуальной и идеологической власти над людьми. Он также был неотъемлемой частью социальной и политической структуры Франции.

Укрепление королевской власти

Религия также поддерживала королевскую власть, укрепляя божественное право короля на трон. Высшее духовенство, такое как кардиналы и архиепископы, служило политическими советниками короля. Государство предоставило католической церкви фактическую монополию в религиозных вопросах; во Франции не было других одобренных религий.

Церковь отвечала за социальную политику и благосостояние, а также выполняла некоторые функции государства. Его духовенство проводило и регистрировало браки, крещения и похороны; они давали образование детям и раздавали милостыню бедным. В сельской местности местный приходской священник (или curé ) был и центральной фигурой, и влиятельным лидером в своей общине.

Важность церкви позволила ей накопить огромные богатства. Церкви принадлежало примерно 10 процентов всей земли во Франции, и она ежегодно собирала доход в размере около 150 миллионов ливров , в основном за счет арендной платы и десятины (обязательных пожертвований, фактически «церковного налога», который платили ее прихожане).

Освобождение от налогов

Огромный годовой доход церкви дополнялся освобождением от государственных налогов. Однако это исключение не обошлось без проблем. Министры в королевском правительстве в 17 и 18 веках часто требовали, чтобы церковь вносила больший вклад в управление государством. Эти требования могли привести к усилению напряженности и ожесточенным переговорам, особенно во время войны, когда правительство собирало средства для своих военных нужд.

В качестве компромисса лидеры церкви согласились предоставить государству don gratuit («добровольный дар»), выплачиваемый каждые пять лет. К началу 1700-х годов Первое сословие платило дона в размере от трех до четырех миллионов ливров — значительную сумму, но все же лишь около двух процентов от общего дохода церкви. don gratuit был, по сути, взяткой, уплаченной церковью за сохранение своего безналогового статуса.

Богатое высшее духовенство

Значительное богатство церкви, как правило, накапливалось наверху, а не просачивалось на нижние уровни. Большая часть высшего церковного духовенства — кардиналы, архиепископы и епископы — приобрели значительный уровень личного состояния за счет земельной ренты, синекур или простого взяточничества.

Большое количество высших священнослужителей вели роскошную и комфортную жизнь, мало чем отличавшуюся от богатой знати Второго сословия. Около двух третей епископов и архиепископов имели дворянские титулы, подаренные короной или купленные корыстным путем.

Церковные епархии потратили огромные средства на строительство и содержание огромных соборов, таких как Валь-де-Грас и Нотр-Дам в Париже.Эти здания затмевали города и поселки, символизируя господство церкви над французским обществом.

Духовенство не только освобождалось от уплаты личных налогов: его члены не могли быть призваны на военную службу. Церковников, обвиняемых в тяжких преступлениях, могли судить только церковные суды, другими словами, коллеги из духовенства, а не гражданские суды.

Критика церкви

Хотя влияние Первого сословия на французское общество не подвергалось серьезной опасности, оно подвергалось критике по нескольким направлениям.

Подавляющее большинство французских граждан оставалось искренне религиозным, однако к концу 18 века французское общество гудело недовольством и критикой организованной церкви. Сочинения и идеи Просвещения ставили под сомнение основу власти церкви.

В частности, росло недовольство высшим духовенством, росло ощущение, что эти епископы и архиепископы действовали в своих личных интересах, а не в интересах Бога или церкви.

Отход от церкви

Собор Парижской Богоматери, сыгравший роль в революции

Свидетельства свидетельствуют о растущем разочаровании и недоверии к церкви. К концу 1700-х годов меньше людей присоединялось к священству или религиозным орденам, и меньше людей оставляло свое имущество церкви после смерти.

Растущее число людей отходит от католической церкви либо к масонству, протестантской религии, либо к религиозной апатии и равнодушию.Многие, кто остался в церкви, считали, что она нуждается в реформе и очищении от коррупции.

Это растущее недовольство охватило не только мирян. Нарастали волнения и среди низов духовенства. Хотя все рукоположенные лица принадлежали к Первому сословию, в их рядах существовало разнообразие политических и богословских взглядов.

Несчастные приходские священники

Около одной трети всего духовенства составляли приходские священники или кюре . Большинство из этих священников хорошо образованы, трудолюбивы, сострадательны и уважаемы людьми в своем приходе.Но приходские священники часто игнорировались высшим духовенством и плохо оплачивались церковью.

В 1700-х годах между некоторыми священниками, которые жили среди бедняков Третьего сословия и были свидетелями их страданий, и князьями церкви начала возникать пропасть. Многие священники приветствовали созыв Генеральных штатов в середине 1789 года, где они были хорошо представлены (208 делегатов Первого сословия в Генеральных штатах были приходскими священниками).

Во многих cahiers de doleance низшее духовенство призывало к большей демократии и консультациям при принятии церковных решений, а также к пересмотру освобождения церкви от налогообложения.

Либерализм низшего духовенства отразился в его действиях в Генеральных штатах, когда 149 их депутатов решили присоединиться к третьему сословию, чтобы сформировать Национальное собрание.

Взгляд историка:
«Пока [французское] население сохраняло острое осознание выбора между вечным спасением и проклятием в следующей жизни, престиж первого сословия был обеспечен, ибо только церковь обеспечивала средство ко спасению… Его члены занимали важное место на всех уровнях общества, от скромного деревенского прихода до самого царского двора; политически статус Первого сословия отражал силу религии во Франции и оправдывал королевский титул Его Христианнейшего Величества.
Дж. Х. Шеннан

1. Первое сословие было одним из трех социальных порядков Франции. В него входили все лица, посвященные в католический религиозный орден, от кардиналов и архиепископов до священников, монахов и монахинь.

2. Первое сословие обладало значительной идеологической властью и политическим влиянием во Франции благодаря сильным религиозным убеждениям большинства населения.

3. Церковь тоже была невероятно богатой. Он был крупным землевладельцем, собирал ренту и десятину, но при этом избегал уплаты каких-либо значительных сумм налогов государству.

4. Накануне Французской революции церковь подверглась разочарованию и критике, многие ее прихожане были обеспокоены продажностью и недостатками духовенства.

5. Эту критику можно было найти в рядах самой церкви, где многие члены низшего духовенства требовали большего голоса и большей ответственности.

Информация для цитирования
Название: «Первое сословие»
Авторы: Дженнифер Ллевеллин, Стив Томпсон
Издатель: Alpha History
URL: https://alphahistory.com/frenchrevolution/first-estate/
Дата публикации: 23 сентября 2020 г.
Дата обращения: 15 января 2022 г.
Авторское право: Содержание этой страницы не может быть переиздано без нашего прямого разрешения. Для получения дополнительной информации об использовании, пожалуйста, обратитесь к нашим Условиям использования.

Французская революция и католическая церковь

В 1789 году, в год начала Французской революции, католицизм был официальной религией французского государства.Французская католическая церковь, известная как Галликанская церковь, признавала власть папы как главы Римско-католической церкви, но договорилась об определенных свободах, которые давали привилегию власти французского монарха, придавая ей отчетливую национальную идентичность, характеризующуюся значительной автономией. Население Франции в 28 миллионов человек было почти полностью католиком, а протестантскому и еврейскому меньшинствам было отказано в полноправном членстве в государстве. Быть французом фактически означало быть католиком. Тем не менее, к 1794 году французские церкви и религиозные ордена были закрыты, а религиозные обряды подавлены.Как это произошло? На что надеялись революционеры? И почему Наполеон задался целью переломить ситуацию?

Упадок католицизма?

Историки расходятся во мнениях относительно силы католицизма во Франции конца восемнадцатого века. Некоторые предполагают, что она все еще процветала после усилий Тридентского собора (1545–1563 гг.) по реформированию и возрождению церкви, о чем свидетельствует ее хорошо образованное духовенство, многочисленные и разнообразные религиозные ордена и обновленные формы богослужения.Другие прослеживают период упадка с небольшим, но заметным снижением религиозности за десятилетия до революции. Региональные исследования религиозных верований и практик выявляют существенные различия между городской и провинциальной Францией, между элитой и остальным населением и, в меньшей степени, между мужчинами и женщинами. Ясно, однако, то, что церковь восемнадцатого века вызывала растущую критику со стороны философов , интеллектуалов эпохи Просвещения, которые систематически подвергали сомнению каждый аспект французского правительства и общества.

Стремление Просвещения продвигать разум как основу легитимности и прогресса не нашло похвалы в Церкви. В то время как философов ценили значение религии в содействии моральному и общественному порядку, сама церковь была осуждена за ее власть и влияние. Скандал вокруг вызывающего разногласия богословского движения янсенизма, усугубляемый жестоким обращением с его последователями в начале века, послужил одной из причин для нападок на авторитет церкви и ее тесные связи с монархией.Отсутствие терпимости во Франции к религиозным меньшинствам послужило еще одной причиной. Хотя философу Вольтеру удалось похвалить молодых монахинь, посвятивших свою жизнь заботе о больных и бедных, духовенство считалось менее полезным. Писатель Луи-Себастьян Мерсье жаловался в 1782 году, что Париж «полон священников и постриженных клириков, которые не служат ни церкви, ни государству» и заняты ничем, кроме «бесполезных и пустяковых» дел. Критике подверглись монастыри, где монахи и монахини проводили свои дни в молитве, к большому гневу философов , которые считали, что вместо этого они должны размножаться на благо нации. Торжественные клятвы, данные этими мужчинами и женщинами, связывающие их с религиозным государством на всю жизнь, также вызвали опасения по поводу личной свободы. Дени Дидро выступал против пожизненного характера этих клятв, предупреждая о решениях, принятых в слишком молодом возрасте, и в своем романе «Религиозная монахиня» (La Religieuse) поднимал призрак молодой женщины, вынужденной стать монахиней против ее воли. Хотя большинство философов продвигали реформы, а не разрушение, их комментарии поощряли растущий антиклерикализм, злость которого обострялась негодованием по поводу церковного богатства.

Доход церкви в 1789 г. оценивался в огромные — и, возможно, преувеличенные — 150 миллионов ливров . Ей принадлежало около шести процентов земли по всей Франции, а ее аббатства, церкви, монастыри и монастыри, а также школы, больницы и другие учреждения, которыми она управляла, служили видимым напоминанием о господстве церкви во французском обществе. Церкви также было разрешено собирать десятину в размере номинальной одной десятой сельскохозяйственного производства, и она была освобождена от прямого налогообложения своих доходов. Это процветание вызвало значительное недовольство, лучше всего проиллюстрированное в cahiers de doléances , или «заявлениях о недовольстве», разосланных со всего королевства для обсуждения на собрании Генеральных штатов в мае 1789 года. Призывы к реформе или отмене к десятине и ограничению церковной собственности присоединились жалобы приходских священников, которые, будучи исключенными из богатства, дарованного высшим эшелонам церковной иерархии, часто с трудом выживали. Когда 13 июля 1789 года в Париже начали собираться толпы, религиозный дом Сен-Лазар и соседний монастырь были в числе первых мест, где искали припасы и оружие.Католическая церковь, возможно, была церковью большинства французов, но ее богатство и предполагаемые злоупотребления означали, что они не всегда пользовались их доверием.

Национализация собственности

Накануне Революции французское государство оказалось на грани банкротства. Неоднократные попытки финансовой реформы потерпели неудачу, но революция открыла путь для нового подхода, который с самого начала включал церковь. 4 августа 1789 года, когда остатки феодального прошлого Франции были упразднены в ночь широкомасштабных реформ, духовенство согласилось отказаться от десятины и позволить государству взять на себя ее финансирование.Декларация прав человека и гражданина, принятая 26 августа, не признала особого положения католической церкви. Теперь, когда вся власть находилась внутри страны, Церковь оказалась открытой и уязвимой для дальнейших реформ. 2 ноября 1789 года новое Национальное собрание Франции, известное как Учредительное собрание, приняло декрет, согласно которому все церковное имущество было передано «в распоряжение нации». Талейран, епископ Отенский и один из немногих священнослужителей, поддержавших эту меру, утверждал, что вся церковная собственность по праву принадлежит нации и что ее возвращение, помогающее построить лучшее общество, должно поэтому рассматриваться как «религиозный акт». ‘.

Несмотря на поддержку Революции духовенством, этот декрет стал первым в серии указов, направленных против Церкви таким образом, что вскоре поставил под сомнение мотивы Революции. 29 октября 1789 года, всего за несколько дней до национализации церковного имущества, Ассамблея узнала, что двух женщин в соседнем монастыре принуждают к религиозной жизни. Немедленно было внесено предложение приостановить принятие торжественных обетов. Это развитие событий не только связало Церковь с интригами и коррупцией, описанными в антиклерикальной литературе восемнадцатого века, но и подготовило почву для закрытия французских монастырей и отъезда их обитателей, декретом от 13 февраля 1790 года.Была надежда, что быстрая продажа монастырей и их содержимого поможет стабилизировать финансы страны. Это объявление было встречено тысячами писем протеста. Новое французское государство не только взяло под свой контроль доходы и имущество церкви, но и таким радикальным вмешательством, казалось, перечертило границы между церковью и государством.

Растущее подозрение

Собрание, которому поручено финансовое управление Церковью, воспользовалось возможностью реорганизовать его. 12 июля 1790 года Собрание утвердило Гражданскую конституцию духовенства, конституцию, само название которой отражало новый контроль государства над церковными делами. Среди реформ конституции епархии были изменены в соответствии с административным делением штатов, духовенство должно было оплачиваться государством в соответствии с новой шкалой окладов, а священники и епископы должны были избираться гражданами. Отказ папы одобрить Конституцию вместе с растущей критикой со стороны консервативных членов Ассамблеи начал ставить под сомнение поддержку церкви.Пытаясь решить эту проблему, Собрание постановило 27 ноября 1790 г., что все духовенство должно принести публичную присягу на верность Конституции или отказаться от своей зарплаты и должности.

Как предположил Найджел Астон, эта клятва стала «референдумом о том, кто в первую очередь был предан католицизму или революции». Цифры значительно различались между регионами, но более 50 процентов приходского духовенства присягнули на верность Конституции. Для других присяга представляла собой серьезную проблему совести, которая ослабла только 13 апреля 1791 года, когда колеблющийся папа вынес свое осуждение.Тех, кто приносил присягу, называли «присяжными», а тех, кто отказывался, называли «не присяжными» или «непокорными священниками». Все большее число бежало за границу, присоединяясь к тем дворянам и духовенству, которые уже эмигрировали, а не жили при революционном режиме. Французское население постепенно разделилось на тех, кто поддерживал «Конституционную церковь», и тех, кто оставался верным непокорным священникам, которым изначально было позволено продолжать практиковать. Вместо того, чтобы подтвердить верность французского духовенства государственной церкви, присяга поставила перед ними решение, которое, заставив их выбирать между Конституционной церковью и Римом, вызовет раскол среди французских католиков на следующее десятилетие и породит неприязнь к революции и ее целям.

Тем временем поддержка непокорной церкви все больше ассоциировалась с контрреволюцией. Эмигрантские священники и епископы проповедовали против революции из-за границы, в то время как оставшиеся непокорные стали центром более широкого недовольства революцией. Подозрение, с которым многие люди относились к конституционным священникам, особенно в некоторых регионах Франции, помогло заручиться народной поддержкой контрреволюционного дела. Эта ассоциация имела немедленные последствия.В первую неделю апреля 1791 года на сестер парижской религиозной общины напали толпы женщин, которые обвинили их в том, что они обучают детей «ложным принципам» и замышляют контрреволюцию с непокорными священниками. Такие настроения нашли официальное выражение в дебатах «Законодательного собрания», сформированного в октябре 1791 года и решившего проводить политику ранней революции. В ноябре он приостановил выплату пенсий непокорным священникам и запретил им пользоваться религиозными зданиями.6 апреля 1792 г. он запретил все формы религиозной одежды, стремясь уничтожить это видимое напоминание о старом режиме и заставить людей видеть в священниках «таких же граждан, как и все остальные».

Объявление Францией войны Австрии 20 апреля 1792 года и ее ранние потери вызвали дополнительные подозрения в отношении непокорного духовенства и его последователей, которых теперь подозревали в заговоре с врагом. Падение монархии 10 августа послужило дополнительным импульсом для уничтожения всего, что было связано с ancien régime .Собрание подавило все оставшиеся религиозные ордена, в том числе укомплектованные школами и больницами, и приказало оставшимся лицам, не являющимся присяжными, покинуть страну или быть арестованными и депортированными. Обеспокоенность достигла пика 2 сентября, когда пришло известие о том, что город-крепость Верден недалеко от Парижа пал перед союзными прусскими войсками. Парижане, воображая, что находящиеся в тюрьмах контрреволюционеры готовятся к прорыву и присоединению к врагу, вершили собственное превентивное правосудие, когда они набрасывались на городские тюрьмы и в течение нескольких дней вырезали более 1200 заключенных, в том числе не менее 200 священников. Сентябрьская резня ясно показала недоверие, которое помешало бы любому примирению между Церковью и новой республикой, провозглашенной 22 сентября 1792 года.

Новое республиканское правительство, известное как Конвент, отреагировало на растущие гражданские беспорядки и постоянную угрозу из-за рубежа введением террора. Революционный трибунал, созданный 10 марта 1793 г., стремился продемонстрировать, что лица, представляющие опасность для республики, выявляются и наказываются. Законы сентября 1793 г. и июня 1794 г., направленные против «врагов свободы» и «врагов народа», привели к тому, что все больше священников и монахинь были арестованы и преданы суду.Их обвинения включали не только контрреволюцию, но и «фанатизм» и владение предметами, используемыми для празднования мессы, что снова продемонстрировало подозрительность, теперь связанную с религиозным культом. Лишь небольшой процент был гильотинирован, но их судебные процессы, призванные показать пример, вместо этого получили дополнительную поддержку контрреволюционных сил в Вандее и других частях западной Франции и загнали религиозную практику в подполье.

Революционная религия

Хотя Конституционной церкви было разрешено продолжать свою работу, Конвент теперь считал католицизм подозрительным в любой форме.Его связь с ancien régime Франция, его приверженность ценностям, не созданным Революцией, и частный характер богослужения казались несовместимыми с ценностями Республики. Отсюда возникло движение, называемое «дехристианизацией», целью которого было исключить религию из французского общества. Конституционным священникам советовали отказаться от священства и поощряли — а в некоторых случаях принуждали — жениться. Любому священнику, который продолжал практиковать, будь то конституционный или непокорный, теперь грозил арест и депортация.В октябре 1793 года публичные богослужения были запрещены, и в течение следующих нескольких месяцев все видимые признаки христианства были удалены, политика, проводимая с особым энтузиазмом революционными армиями, стремящимися отомстить учреждению, укрывавшему так много контрреволюционеров. Церковные колокола были снесены и переплавлены якобы для помощи военным действиям, кресты сняты с церквей и кладбищ, а статуи, реликвии и произведения искусства были захвачены, а иногда и уничтожены. Такое иконоборчество вызвало серьезную озабоченность на официальном уровне, не в последнюю очередь из-за разрушения, нанесенного художественному и культурному наследию Франции.23 ноября 1793 года церкви были закрыты, чтобы превратить их в склады, производственные предприятия или даже конюшни. Улицам и другим общественным местам, носящим имена святых, были даны новые имена, часто на республиканскую тематику, а само время было переделано, чтобы еще больше отвергнуть христианское прошлое Франции. Революционный календарь начался с приходом Французской республики (год 1). Названия его месяцев отражали времена года, а его десятидневная неделя исключала воскресенье как день отдыха и поклонения. Хотя такие меры применялись неравномерно и во многих случаях встречали значительную оппозицию на местном уровне, они усилили идею о том, что христианству нет места в республике.

Революционное правительство, однако, поняло, что, уничтожая прошлое, было бы мудро иметь что-то, что можно было бы заменить. Создание республики в 1792 году породило церемонии и фестивали, направленные на то, чтобы сделать религией саму революцию, прославляя революционных мучеников как ее святых и почитая трехцветную кокарду и красную фуражку свободы как ее священные символы. Выдающимся среди таких революционных «культов», как они были известны, был Культ Разума, который не признавал бога, а вместо этого поклонялся богине разума в бывших церквях, теперь известных как «храмы разума».Робеспьер, опасаясь атеизма и политических сил, стоящих за некоторыми культами, 7 мая 1794 года ввел Культ Высшего Существа, который он рассматривал как новую государственную религию. Надеялись, что его признание верховного божества привлечет и обуздает стойкое стремление к религиозной вере и поклонению среди французских мужчин и женщин, в то время как его провозглашение бессмертия души будет поощрять нравственное поведение, которое обеспечит стабильную и добродетельную республику. . Но Фестиваль Верховного Существа, проходивший 8 июня 1794 года по всей Франции под председательством Робеспьера в Париже, не представлял собой ничего, кроме зрелища, и, как и другие культы, не вызывал минимального интереса за пределами городских центров.Католицизм был вытеснен из республики, но альтернативы, навязанные сверху, не прижились. Падение Робеспьера в июле 1794 года принесло оттепель в религиозной практике. Дехристианизация заставила соблюдать религиозные обряды в уединении дома. С эмиграцией и отречением столь многих священников, а также нарушением регулярных форм богослужения миряне привыкли брать на себя службы, даже совершая «белые мессы», когда священника не было. Конвент, стремясь достичь какой-то формы стабильности, признал, что каким-то образом ему придется приспосабливаться к этому частному богослужению.Он сделал это, объявив 21 февраля 1795 г. об официальном отделении церкви от государства. Были вновь открыты церкви, непокорные священники были освобождены из тюрем, а конституционным и непокорным священникам было разрешено практиковать при условии, что они пообещали соблюдать законы Республики.

Однако полное разделение оказалось невозможным. Религия по-прежнему считалась угрозой, и последующие указы были направлены на наблюдение за поклонением и запрет на внешние признаки религии, такие как статуи или религиозная одежда, от всеобщего внимания.Восстания роялистов привели к повторному применению более ранних законов, касающихся непокорных священников, как и переворот 18 фруктидора (4 сентября 1797 г.), в результате которого тысячи непокорных священников были снова арестованы. Как и предыдущие правительства, Директория (ноябрь 1795–1799 гг.) пыталась представить альтернативы католицизму, особенно новый культ теофилантропии. И снова они не получили поддержки населения. Вместо этого Директория стала свидетелем религиозного возрождения, в котором мужчины-католики, и особенно женщины, сыграли важную роль в восстановлении своей веры на обломках, оставленных революцией.Любой новый режим должен будет признать это возрождение и, если он хочет обеспечить лояльность французских католиков, создать место для церкви, которая сможет преодолеть разногласия, смятение, боль и горечь предыдущего десятилетия.

Возвращение католической церкви

Наполеон пришел к власти в 1799 году, готовый примириться с продолжающимся присутствием религиозных верований и практик во французском обществе, не в последнюю очередь для того, чтобы ослабить контрреволюционную оппозицию. Писания его юности показывают, что у Наполеона было мало времени на религию, но, как и философов , он видел ее полезность для общества.Он также высоко оценил его преимущества, продемонстрированные спонсируемым государством восстановлением религиозных конгрегаций для управления больницами и школами. Прежде всего, Наполеон понимал, что если отношения с церковью наладятся, это можно будет использовать для продвижения и укрепления его правления по всей Франции. Игнорируя возражения революционных противников церкви, Наполеон приступил к формализации ее места во Франции таким образом, чтобы лояльное членство церкви и государства больше не исключало друг друга.

В 2 часа ночи 16 июля 1801 года Франция подписала с Римом документ, известный как Конкордат, результат восьми месяцев изнурительных переговоров. Отныне католицизм должен был признаваться только «религией подавляющего большинства французских граждан», определение, которое лишало церковь какого-либо привилегированного места в государстве, и церковь должна была отказаться от всех притязаний на имущество, утраченное во время революции. Однако самым драматичным шагом Конкордата было подчинение церкви власти государства.В мерах, напоминающих Гражданскую конституцию 1790 г., все духовенство должно было принести присягу на верность правительству, их жалованье должно было выплачиваться государством, а епархии были снова перекроены и приведены в соответствие с административным делением. Кроме того, все епископы должны были назначаться Наполеоном, что еще больше уменьшало авторитет Рима. Эта тенденция была подтверждена в 1802 году добавлением к Конкордату «Органических статей», 27 статей, разработанных и объявленных без консультации с Римом.Статья первая, требующая, чтобы все инструкции из Рима были одобрены правительством, предполагала, что в этих новых отношениях папская власть мало что значила. Церковь Наполеона, как и Галликанская церковь старого режима , имела свою национальную идентичность.

Как и следовало ожидать, отношения с Римом вскоре ухудшились, что привело к тому, что Джеффри Эллис назвал «одним из самых экстраординарных конфликтов между светской властью и духовной властью, которые когда-либо знала история».Наполеон все чаще стремился связать свое личное правление с церковью, настаивая на присутствии папы на церемонии его коронации в Париже в 1804 году, вводя праздник в честь вновь открытого «святого Наполеона» и используя Имперский катехизис, который читают дети в воскресной школе. , чтобы предположить, что его правление было санкционировано самим Богом. Но даже при этом презрение Наполеона к Риму становилось все более очевидным. Он не только экспортировал революционную политику в отношении религии, закрыв монастыри и конфисковав церковную собственность, но и ввел Конкордат на завоеванных территориях, подчинив себе католическую церковь в других странах. Оккупация Рима Наполеоном в 1808 году довела отношения до предела и привела к решению Папы отлучить его от церкви. В отместку Наполеон приказал арестовать папу, а затем доставить его в плен во Францию, где он оставался до 1814 года. Новый конкордат, подписанный в Фонтенбло в 1813 году, пытался «положить конец разногласиям» между ними, но это также не удалось. . Подчинив французскую церковь, а также ее духовного главу государственной власти, Наполеон создал напряженность, которая в течение всего его правления еще больше разделила ее членов и повысила их лояльность Риму.

Заключение

Полное уничтожение католицизма было далеко от мыслей представителей нации в 1789 году, но финансовые заботы в сочетании с внешними и внутренними угрозами в конце концов сделали полномасштабное наступление на Церковь и все, что с ней связано, необходимостью для Революция, требовавшая абсолютной лояльности. Николас Аткин и Фрэнк Таллетт рассматривают Французскую революцию как «водораздел для католицизма не только во Франции, но и в Европе в целом». Во время Французской революции Галликанская церковь превратилась из автономного учреждения, имевшего значительное влияние, в учреждение, которое было реформировано, упразднено и возрождено государством. В этом расширении государственного контроля, а также в целенаправленном уничтожении церкви и религиозной практики революция представляет собой ключевое событие в секуляризации, которая распространится по всей Европе. Но ни революционные правительства, ни Наполеон не были готовы к возмущению, которое встретило государственное вторжение в духовные дела и последовавший за ним поворот к Риму.Удаление католических учреждений и их персонала просто вытеснило религиозное богослужение в частную сферу и увеличило участие мирян, тенденции, которые также ознаменовали религиозное возрождение, имевшее место во Франции в девятнадцатом веке. Последствия этого радикального эксперимента по трансформации отношений между церковью и государством будут отражаться во Франции до разделения церкви и государства в 1905 году и ощущаются до сих пор, поскольку государства продолжают вести переговоры о деликатных отношениях между церковью, государством и религиозными убеждениями.

Вопросы для обсуждения

• Насколько национализация церковного имущества отражала враждебность по отношению к Церкви?
• Каким образом требование присяги Гражданской конституции духовенства повлияло на священников и епископов Франции?
• Чего надеялись добиться революционные правительства введением альтернативных культов?
• В какой степени контролируемое Наполеоном возрождение католической церкви отражало неспособность Революции искоренить религиозные верования и обычаи?

Национальное собрание Французской революции [Видео]

Осознавая несправедливость налоговой политики Франции, король Людовик XVI попытался провести некоторые реформы.Он хотел реформировать налоговый кодекс, чтобы сделать его более справедливым, но ему неоднократно мешали жадные дворяне и духовенство. Дворяне и духовенство не хотели менять Налоговый кодекс, потому что при действующей налоговой политике дворяне и духовенство не были обязаны платить налоги, где были крестьяне. Они не хотели его менять.

Король Людовик XVI понял, что это несправедливо, и попытался изменить это, но, поскольку дворяне и духовенство составляли две трети голосов в Генеральных штатах, его решения постоянно отклонялись.Третье сословие, состоявшее из мещан, простолюдинов, средних крестьян, всех, кто не был дворянином или священнослужителем, было в ярости. Это третье сословие было в ярости и больше отказывалось голосовать в Генеральных штатах.

В этом есть смысл, поскольку дворяне и духовенство почти всегда будут голосовать против вас, потому что то, что хочет третье сословие, вероятно, не будет в интересах дворян и духовенства. Дворяне и духовенство всегда объединялись и побеждали третье сословие.Наконец третье сословие заявило: «Мы даже не собираемся больше голосовать в Генеральных штатах».

Вместо этого видные представители среднего класса, которые были бы членами третьего сословия, объединились, чтобы сформировать Национальное собрание, которое утверждало, что представляет интересы простых французов. Национальное собрание должно было представлять интересы простых французов. Любой, кто был бы в третьем сословии.

Предполагается представлять интересы среднего и низшего классов.В то время как все это происходило в Генеральных штатах, крестьяне были в полном бунте. У вас есть представители буржуазии, восстающие против Генеральных штатов и говорящие: «Мы собираемся сформировать Национальное собрание и мы собираемся сформировать здесь наше собственное маленькое правительство, потому что нам не нравится, как все это происходит». работающий. Крестьяне также были в полном бунте.

14 июля 1789 года они штурмовали парижскую тюрьму, известную как Бастилия, и добились успеха.Успех этого бунта вдохновил больше крестьян требовать представительства. Крестьяне хотели быть представлены. Они хотели, чтобы их не заставляли платить все налоги за страну. К этой победе присоединилось больше крестьян. Они хотели быть частью этого восстания и попытаться реформировать правительство.

Диверсия, которую он вызвал, помешала правительству иметь дело с Национальным собранием. Граждане среднего класса объединились, чтобы сформировать Национальное собрание.Крестьяне, которые также были из третьего сословия, подняли полный мятеж и фактически напали на парижскую тюрьму. Поскольку они добились успеха, это вдохновило и больше крестьян присоединиться к восстанию и отвлекло внимание правительства, поэтому они не пытались сразу иметь дело с Национальным собранием.

Это дало им больше шансов закрепиться. После штурма Бастилии и формирования Национального собрания в 1789 году французские средние и низшие классы, которые оба должны были быть частью третьего сословия этих Генеральных штатов, объединились и создали новое правительство под лозунгом « Свобода, Равенство, Братство.Это по-прежнему форма Национального собрания, но теперь в нее входят и низшие классы.

Крестьяне и граждане низшего сословия присоединились к тем гражданам среднего класса, которые первоначально основали Национальное собрание, и они придумали свое собственное правительство, лозунгом которого было «Свобода, Равенство, Братство». Это правительство быстро реформировало налоговый кодекс. Они хотели, чтобы это было справедливо для всех, и заявили, что с этого момента государственные должности будут заполняться только по заслугам.Вместо того, чтобы давать государственные должности на основании того, дружишь ли ты с людьми, занимающимися политикой, или на основании того, платят ли они деньги за эту должность, такого больше не будет.

Теперь правительственные учреждения должны были занимать люди, имеющие квалификацию для работы и получавшие работу только за свои заслуги, а не за то, сколько денег или земли они могли заплатить правительству за эту должность. Национальное собрание также отменило крепостное право, когда люди должны были работать на господ.У вас были люди, работающие на лорда, и у них фактически не было собственной земли.

Они будут считаться крепостными и будут вынуждены работать на этой земле в обмен на защиту от хозяина этого поместья. На самом деле у них не было земли для себя, и они должны были обрабатывать эту землю. Другого варианта для них не было. Национальное собрание устранило это, заявив, что эти люди могут свободно идти, куда хотят. Им больше не нужно было работать на этой земле.Они также разработали Декларацию прав человека, аналогичную американскому Биллю о правах.

По сути, это был просто список прав, с которыми рождается каждый мужчина. Это естественные права, с которыми люди рождаются и которые должен получить каждый. Декларация прав человека просто провозгласила права, на которые имеет право каждый человек, просто на основании того, что он живёт во Франции. Затем Национальное собрание захватило земли, принадлежавшие церкви.

Духовенство, которое было предупреждено о своих врагах в Генеральных штатах, они захватили земли, принадлежащие церкви, многие из которых были приобретены церковью, говоря: «Хорошо, мы дадим вам место». в церковной канцелярии, или мы сэкономим тебе время в чистилище, или отпустим тебя прямо в рай, если ты заплатишь нам денег или дашь нам немного земли. «Большая часть этой земли досталась церкви темными путями.

Национальное собрание только что захватило эту землю для своего нового правительства и ликвидировало феодальные права аристократии. Дворяне были вашей аристократией. Они были теми, кто был лордами, на которых работали эти крепостные. Если вы уберете их крепостных и скажете им, что феодальной политики больше не будет, вы фактически лишите их власти. Вы забрали землю у церкви, и это отняло у них много власти.

Все это должно было сделать Национальное собрание немного сильнее и дать им реальный голос против остальных членов Генеральных штатов. Однако вскоре возникли разногласия с третьим сословием, из которого состояло Национальное собрание. Революция стала более радикальной и жестокой. У вас были проблемы в Генеральных штатах.

Первые два сословия, дворяне и духовенство, ополчились против третьего сословия, состоявшего из среднего и низшего сословия, и всегда перевешивали их, заставляли платить все налоги, и их просто не слушали .Третье сословие откололось и сформировало Национальное собрание. К ним присоединились крестьяне. Тогда у них было свое правительство, но со временем в Национальном собрании, состоящем из третьего сословия, начались раздоры внутри самого себя, что должно было их ослабить. С этого момента эта революция стала более радикальной и более жестокой.

Созыв Генеральных штатов, 1789

4 мая 1789 года в Версале состоялась последняя торжественная церемония Ancien Régime: шествие Генеральных штатов.На мероприятие прибыли 1200 депутатов со всей Франции. Депутаты третьего сословия (простолюдины) были самыми многочисленными, одетыми в черное с золотом и черным пальто. Все они держали в руках свечи, кроме тех, кто нес знамена и королевских сокольников. Сам король был одет в шинель из золотой ткани и окружен самыми важными офицерами короны. На шляпе у него был бриллиант Регента, который был самым большим бриллиантом в королевстве.Королева была одета в золотое и серебряное платье. Король был рад, но не королева. Процессия началась в Нотр-Дам, пересекла Оружейную площадь и завершилась в церкви Сен-Луи, где монсеньор де Ла Фар, епископ Нанси, стоял за кафедрой и произносил свою знаменитую речь, в которой сурово упрекал роскошь двора. Впервые в истории епископу аплодировали в церкви.

АНЕКДОТ

Людовик XVI открыл заседание речью, в которой он рассмотрел обстоятельства, приведшие к созыву, и то, что он ожидал от Генеральных штатов.Как миролюбивый царь он объявил себя «величайшим другом народа».

5 мая началась торжественная церемония открытия. Созыв был отправлен 5 июля прошлого года, собрав Генеральные штаты впервые с 1614 года. За зданием Меню-Плезир на авеню де Пари был построен временный зал с колоннами. Однако, вопреки изображению на знаменитой гравюре, зал был очень маленьким. Король служил со своей позиции в конце зала под величественным балдахином, с королевой и принцами крови вокруг него.Депутаты сидели рядами по краю. Члены третьего сословия и несколько духовенства и дворянства позже составят первое Национальное собрание.

Людовик XVI открыл заседание речью, в которой он рассмотрел обстоятельства, приведшие к созыву, и то, что он ожидал от Генеральных штатов. Как миролюбивый царь он объявил себя «величайшим другом народа». Затем последовали речи Барантена, хранителя печатей, и Неккера, министра финансов, об экономическом положении в королевстве.Дефицит бюджета составил 56 миллионов. Неккер утверждал, что новых налогов будет достаточно, чтобы компенсировать дефицит, но простолюдины, слишком осведомленные об ожиданиях страны, были недовольны таким посредственным дискурсом и решили взять дело в свои руки. Революция началась…

святых и ренегатов в новую политическую эру Джозеф Ф. Бирнс

115 000 священников на территории Франции в 1789 году принадлежали к развивающейся традиции священства.Задача осмысления христианской традиции может быть сложной в любую эпоху, но это было особенно актуально для тех священников, которые в самом начале 1791 года должны были принести присягу на верность новому правительству — и тем самым принять религиозные реформы, продвигаемые в новая Гражданская конституция духовенства. Вначале так поступали более половины, а те, кто впоследствии был рукоположен в епископы, стали новой официальной иерархией Франции. В книге « священников Французской революции » Джозеф Бирнс показывает, как эти священники и епископы, принявшие революцию, творчески следовали или разрушительно отвергали традиционные версии священнического служения.Их сочинения, публичные свидетельства и записанные частные откровения составляют историю национальной католической церкви. Это история религиозных взглядов и психологических переживаний, лежащих в основе поведения типичных епископов и священников. Бирнс противопоставляет отдельные идеологии групповым действиям и религиозные учения политическим действиям, чтобы создать сбалансированную историю святых и ренегатов в рамках католической традиции.

Глава 2

Священники в действии:

От Генеральных штатов к Национальному собранию

Никто не был готов к созыву Генеральных штатов, так далеко за пределами живой памяти была деятельность парламента.Когда в первые месяцы 1789 г. во всех избирательных округах прошли выборы, бейлиаджей и сенешосзе Франции, духовенству пришлось решать свои собственные проблемы власти и политики, которые еще больше осложнялись теологией и религиозными настроениями. . Сильные священники-реформисты могли доминировать с самого начала, хотя отдельные епископы иногда были достаточно проницательны, чтобы сохранять контроль над собраниями духовенства в своих епархиях. На открытии Генеральных штатов был неожиданно высокий процент кюре, даже с учетом основных правил, установленных министром финансов Жаком Некером для обеспечения соотношения первосвященников и епископов.Исцеляющие слова и дела записаны в cahiers de doléances , этих официальных списках жалоб и надежд, в дневниках, которые ведутся во время собраний Первого (духовного) сословия, и в записях, которые ведутся Духовным комитетом после Генеральных штатов. стало Учредительным собранием. После многих месяцев работы в 1790 г. члены Церковного комитета подготовили основополагающий документ церковной реформы — Гражданскую конституцию духовенства.

Реформа внутри церкви: The Cahiers de Doléances

Очень мало революционных требований или жалоб у духовенства cahiers , по словам Тимоти Тэкетта, который просмотрел их, чтобы установить частоту таких требований и жалоб .Была некоторая незначительная забота о правах бедных и антагонизм по отношению к системам богатых и знатных епископов, но не было прямого выражения добросовестных революционных идей. Тэкетт говорит, что «недовольства, предвосхищающего самые радикальные меры Гражданской конституции, почти нигде нельзя было найти». Тем не менее, Филипп Грато в своем «культурном перечитывании» cahiers подчеркивает традицию презрения к роскоши и клерикальной касте, а Найджел Астон отмечает всепроникающее желание, чтобы государство могло «упорядочить дела, которые раньше считались заповедник Церкви.Требовались все более строгие правила для празднования религиозных праздников, поста и контроля над аморальным поведением в его обычных формах секса, пьянства и богохульства. Было много требований к цензуре прессы и мало мыслей о терпимости к некатолицизму. Было мало ясности в отношении распределения полномочий, необходимых для проведения реформ, и лишь незначительное меньшинство из cahiers предполагало, что решения Генеральных штатов должны рассматриваться и ратифицироваться епископами, национальным советом или епархиальными синодами.Иногда Генеральные штаты считались последней инстанцией. Чтобы подчеркнуть региональные различия, Тэкетт пересчитал свои цифры, чтобы применить их географически к департаментам вместо старых избирательных округов . Самый высокий уровень спроса на права кюре был обнаружен в западной Нормандии, штате Мэн, Турени, а затем между Центральным массивом и Пиренеями. В этих регионах север больше смотрел на «почетные» права; юг — на политические права — но права в любом случае. Поразительно, что эти регионы не оказались, с одной стороны, с высоким процентом конституционного духовенства или успешной дехристианизации, а с другой стороны, с высоким уровнем революционных требований.

Были, конечно, выражения негодования и бунта, записанные Шарлем Шассеном в его книге о духовенстве cahiers . Классовые различия всегда что-то значили. cahier из Арля указывает, что «различные классы священнослужителей выдвигают свои индивидуальные doléances в противоречии друг с другом». В Эксе и некоторых других городах было зарегистрировано небольшое сопротивление епископу; но даже в этом случае для сопровождения его в Генеральные штаты был выбран простой деревенский кюре .Кюре, отец кузен, помог подготовить приход cahier , который был отправлен в третье сословие, с положениями об избрании кюре. В Марселе было прислано дополнительное cahier , потому что епископы не хотели подписывать некоторые формулировки, составленные низшим духовенством. Из Пюи-ан-Веле прибыл странный cahier , который был по-епископски тоном, но отметил жалобы священников, требующих, чтобы епископы и другие лица, получившие вознаграждение за свои услуги, действительно оказывали эти услуги.Время от времени группа священнослужителей выпускала очень умеренный документ, но выбирала сильно политическое священника, чтобы представлять их. Антагонизм к епископу очевиден в cahier , который ожидает не от высшего духовенства, а «от народа заботы об улучшении участи кюре и помощников». В Перигоре священники Либурна также обращаются к нации за «исправлением злоупотреблений, проникших в церковную администрацию».

Из Оверни пришла мольба о том, чтобы епископы были избраны правильно: «Поскольку епископы должны быть светом и образцом для духовенства, следует просить короля немедленно принять действенные меры, чтобы при выборе [этих] первых пастырей, министр, которому поручено это задание, не испытывает принуждения или страха из-за интриг, денег или власти сильных мира сего.Оппозиция епископу фигурировала и в письмах кюре Пуатье и Люсона. Когда отец Гийменэ написал Неккеру, королевскому министру финансов, он сказал: «Монсеньор, лорды-епископы Пуатье и Люсон всегда возражают против внесения в протокол всех требований, просьб и протестов, которые нужны кюре в отношении вышеупомянутого . кахье. » Нормандский священник Кронье резко критиковал епископскую безнравственность: «Народ возмущается, возмущается, видя, что взятые на алтарь богатства служат светской роскоши, чувственности и невоздержанности.Скорее, деньги «могли бы быть направлены на то, чтобы поставить своих детей в положение служить отечеству, а не на содержание праздности бесполезного для церкви и государства духовенства».

Кюре сыграли свою ключевую роль в церкви и обществе. cahier из Кана был чисто галликанским документом, подчеркивавшим важность кюре и призывавшим к отдельному, но равному статусу французской церкви по отношению к папе и королю. cahier из Бове предусматривал ограниченные выборы, говорит Шассен, чтобы избежать формулы кюре из Савентена, требующей изъять золото и серебро из церквей для уплаты государственного долга! В cahier sénéchaussée Анжу священники призывают к восстановлению всех галликанских свобод, включая «свободу выборов».Но редко можно найти такое cahier , как две краткие статьи из области Ангулема, в которых священники ничего не говорили о церкви или духовенстве, имея дело только с налогами и — по удивительному выражению в этих документах — — «законными свобода печати». В Лотарингии священники Туля предложили платить налоги, «считая себя гражданами и детьми отечества». В Лилле священники потребовали, чтобы все пасторы городской церкви «участвовали в управлении имуществом и доходами fabrique епархии.Однако в Меце, хотя они и поддерживали конституцию, они хотели отмены протестантского гражданского статуса, только что предоставленного в 1787 году. И противодействие развращению религиозных орденов было противопоставлено требованию прав священника. На юго-западе кюре хотели, чтобы их собственные формальные собрания напоминали собрания религиозных орденов, отмечая «упадок, который угрожает религиозным орденам неминуемым роспуском», и предлагая созыв национального совета для работы над проблемой.В Бигорре кюре заявили о своем праве быть «единственными настоящими проповедниками, а не монахами и монахами».

Кюрес осветил участь своих прихожан. Некоторые из них говорили, что бедняки, находящиеся на их попечении, должны получать выгоду от десятины. Духовенство bailliage Мирекура даже потребовало, чтобы сам король выслушал свой народ: «Они скажут вам, как долго эти дети лучшего из отцов [короля] стонут под гнетом. Они расскажут о взаимопонимании церкви в Вогезах.Это жестокая мачеха, которая мучает жителей деревни и отбирает у них все деньги, какие только может».

Во всяком случае, французским священникам еще предстояло попробовать свои силы в революции, когда они прибыли в Версаль в мае 1789 года на открытие Генеральных штатов. Выражение оппозиции господству епископов оставило мало места для других церковных и государственных реформ. Конфронтации развивались на собраниях Генеральных штатов, где священники Первого сословия приобрели большую часть своего революционного духа, отстаивая свои религиозные и социальные права против аристократических епископов.

Журналы духовенства: Жак Жалле, в частности

Живые записи заседаний духовенства Генеральных штатов и общих заседаний Учредительного собрания, действующие протоколы и дневники, вели кюре Зигисберт-Этьен Костер и Анн- Александр Тибо, а затем Жак Рангард и Жак Жалле. Здесь были контрасты. Костер опасался радикальности решений группы и отказался от присяги; Тибо, несмотря на свое восхищение революцией и реформами, вел ежедневник, основанный на фактах.Рейнгард, хотя и свел свои редакционные статьи к минимуму, жаловался на несправедливое распределение десятины — так много брали аристократические епископы и так мало трудолюбивые священники. Дневник Жака Жалле был от начала до конца работой священника-революционера. 13 июня 1789 года он повел первых кюре (было еще двое) в зал Меню-плезиров, чтобы они присоединились к третьему сословию.

Жалле поместил в своем журнале гораздо больше о себе, с удовлетворением отметив, что глава небольшой депутации третьего сословия обратился к собравшимся членам первого сословия как господа ; хотя присутствовало несколько аристократических епископов, он ни разу не сказал мессеньеров. Это был май 1789 года, и некоторые епископы надеялись на хорошие отношения с двумя другими сословиями. Проблемы начались с этих попыток объединить духовенство и дворянские сословия в качестве посредника между королем и третьим сословием. Это значительно усилило бы контроль аристократических епископов над священниками-простолюдинами: «Мы легко увидели истинную цель этого письма. Если бы план был принят, то духовенство второго сословия [жрецов], побежденное высшим духовенством и знатью, не имело бы ни малейшей силы даже для сопротивления в палате.Не желали отказываться от своих налоговых привилегий и епископы; Джаллету казалось, что они противостоят третьему сословию и защищают старый союз трона и алтаря. Именно тогда Джаллет взялся показать Собранию, что «все кагьеры настаивали на сохранении трона и религии, но они настаивали на исправлении злоупотреблений, невыносимой и возмутительной роскоши епископов; о собирании бенефициаров, игнорировании, исключении простолюдинов из епископата; он ясно дал понять, что само духовенство должно взять на себя честь планировать реформы, но те, кто живет за счет злоупотреблений, стараются их защищать.

И временами становилось тяжело, например, когда каноник из Марселя сказал епископу Лангра: «Я забыл об этом больше, чем ты знаешь сейчас» (на самом деле каноник был аристократом и консерватором, тогда как епископ был открыт для перемен). Все это происходило в смутное время между первыми приглашениями присоединиться к Третьему сословию и драматическим объединением Первого и Второго сословий в Третье сословие; памятным днем ​​было 19 мая 1789 года. Неутомимо консервативный аббат Мори, призывая к осторожности, «клеветал» (слово Жалле) на намерения третьего сословия.Но Грегуар сказал, что задержки уже поставили под угрозу реформу, и Люберсак Шартрский способствовал осторожной, но быстрой реструктуризации. Непрекращающаяся суета Мори и мощная логика Люберсака заняли центральное место, пока плаксивый кюре из Бордо не вызвал смешков, предупредив об опасностях, с которыми сталкивается религия. Джалле считал, что епископы препятствуют попыткам кюре «примирить» первое и третье сословия. Он сообщил, что «епископский кюре был достаточно смел, чтобы рассматривать Собрание третьего сословия как мятежное; епископ сказал накануне, что это была пещера разбойников.«Радикальные кюре победили: 148 голосов за союз с третьим сословием и 136 против; «епископы ушли быстро, прежде чем стало известно о поражении». Толпа не знала, что произошло, но все еще ждала драки с аббатом Мори: он «не мог уйти от улюлюканья толпы; он угрожал, и они были готовы напасть на него; некоторые говорили, что лучше не пачкать руки, прикасаясь к такому презренному человеку». Но по крайней мере силы перемен победили: «Тогда радость и аплодисменты были всеобщими; архиепископа Вьенского [Le Franc de Pompignon], архиепископа Бордоского [Champion de Cice] и епископа Шартрского [de Lubersac] мы ставим во главе победителей.Аристократические епископы, которые проиграли, отправились к королю, чтобы протестовать против того, что голосование было незаконным, но архиепископы Вьенского и Бордоского и епископ Шартрский решительно выступили в защиту изменений.

Кюре очень хотели закончить проект союза, и епископ Шартрский предложил все отремонтировать в церкви Сен-Луи для официальной церемонии. Так оно и было, к явной радости Джаллета: «Союз духовенства с третьим сословием принесет жизнь и действие Национальному собранию; и примечательно, что этот союз был совершен в церкви, находящейся под покровительством доброго святого Людовика; ситуация, которую никто не заметил, насколько нам известно.Затем король попытался остановить разбирательство, приказав трем сословиям на следующий день вернуться на отдельные собрания. Третье сословие и большое количество духовенства, выступавших за унию, остались. На несколько минут воцарилась глубокая тишина. Маркиз де Брезе вошел по велению короля и заявил с согласия президента, что воля его величества состоит в том, чтобы различные ордена разделились. Президент ответил, что сессия не может быть закрыта, кроме как с согласия Национального собрания.Один из депутатов поднялся и сказал: «Нас отсюда вытащат только штыками».

Выработка окончательного союза была затяжным делом, перетягиванием каната между рвением кюре и епископской сдержанностью. Но 25 мая сорок семь дворян («среди которых фигурируют имена первых семей королевства», — писал Джаллет) укрепили духовенство для объединения сословия. В заключительной дискуссии кардинал де Ларошфуко протестовал против лишения его права встречаться отдельно со своим сословием (своими собратьями-епископами), а Мирабо поднялся, чтобы сказать, что никто не имеет права опротестовывать свою волю или даже ссылаться на королевское воля к Ассамблее.Архиепископ Экс хотел опровергнуть Мирабо, но его мелодрама вызвала смех. Другие епископы решили не продолжать состязание, но Джаллет назвал все это последней епископской попыткой, «взмахом дубины» по предотвращению объединения сословий.

И когда 8 июня были избраны секретари объединенного Национального собрания на первый срок, в краткий список вошли два дворянина, два представителя третьего сословия (одним из них был Ле Шапелье, основатель якобинского клуба) и .. . аббаты Сийес и Грегуар! Тем не менее это были смутные времена. В первых числах июля планировалось вызвать более тридцати тысяч войск для поддержания мира. Мирабо, полагая, что приказ возбудит народ, потребовал его отмены, Грегуар хотел знать, кто мог дать королю такой пагубный совет, а Сийес недоумевал, как Собрание могло вести свободную и открытую дискуссию, окруженное штыками. Затем последовал штурм Бастилии, смятение в Версале и размышления о том, что делать с приходом и уходом короля.Жалле сочетает в себе отчеты об уважении народа и делегатов и выраженном энтузиазме по отношению к королю с тонкой вставкой сдержанности и антагонизма — примитивного почтения и примитивного бунта в уникальном сплаве всего через два дня после штурма Бастилии. От Ассамблеи в Париж была отправлена ​​делегация во главе с архиепископом: «Она была принята с живой радостью; доставленные на площадь Людовика XV, они были проведены почетным караулом парижской милиции под аплодисменты огромной толпы, требующей возвращения Неккера, в ратушу, где архиепископ Парижский объявил об отправке войска.

Следующая делегация имела короля в центре, но духовенство, приверженное реформам, было вытеснено из состава членов, сам Джаллет обнаружил, что его имя было предложено, но затем произвольно удалено. После подробного изложения мер предосторожности, принятых против восстания и насилия в Париже, и комментария по поводу популярности герцога Орлеанского Филиппа Эгалите Жалле публикует свою негативную оценку поведения короля: «Король открылся Ассамблее, не с достоинством монарха, считающего за честь окружать себя советами знатного народа, не с добротой отца, только что вступившего на его место, а со слабостью деспота, униженного злой удачей о своих несправедливых и жестоких предприятиях, и который только что смирил себя перед теми, кого он не может уничтожить, или, скорее, с малодушием слабого короля, без характера, которого советы окружающих могут сделать гордым или малодушным, попеременно, в зависимости от обстоятельств .

Записи показывают, что дискуссии священников иногда были ориентированы на реформы, а иногда запугивались аристократическими епископами. Только меньшинство чувствовало себя комфортно, общаясь с третьим сословием, и немногие, за исключением рефлекторно боязливых консерваторов, полностью осознавали масштабы изменений, которые они вызывали. Один из откровенных кюре, Жан-Луи Гутт, автор книги « Соображений о несправедливости притязаний церковников и дворян» , в течение десяти дней передумал с «нет» на «да» по вопросу о вступлении в третье сословие.

Случилось вот что. Обычное низшее духовенство явно беспокоилось о своих отношениях с аристократическими епископами сначала в своем собственном поместье, а затем в Учредительном собрании; те кюре, которые больше всего ненавидели аристократию, были наиболее готовы отказаться от своего статуса отдельного сословия. Их подозрения в епископских корыстных интересах нарастали и ослабевали в зависимости от оживления общинных дискуссий и достигнутого в них примирения. Все это означало, что духовенство было менее единодушно в своей позиции за или против союза с третьим сословием, чем дворянство.Еще в конце мая одним из главных поводов для дебатов было Essai sur la reforme du clergé , нападение на епископов со стороны кюре Лорана; опубликованный, вероятно, 20 мая, он вызвал острые дебаты к 25 и 26 мая. Предупреждение архиепископа (Эксского) Раймона де Буажелена о том, что духовенство будет поглощено общим собранием, убедило большинство духовенства в том, что потеря коллективного влияния представляет большую опасность. К середине июня сторонники союза с третьим сословием набрали достаточно голосов, чтобы победить, после нескольких разделенных и безрезультатных — возможно, фальсифицированных — голосов.

Морис Хатт десятилетия назад настаивал на том, что союз с третьим сословием не был тем, за что голосовали кюре: «Они проголосовали за то, чтобы пройти в палату третьего сословия, чтобы проверить результаты выборов. Это не было решением объединить Орден с Третьим сословием. . . . Лидеры «партии кюре» были готовы к голосованию поголовно и призывали к совместному принятию проверки, чтобы добиться этого. Но они совершенно ясно сознавали, что это мнение не было распространено среди низшего духовенства, и в своих речах и памфлетах старались «управлять» этим мнением.Эта интерпретация была существенно уточнена в последующие годы Рут Нечелес, Уильямом Дойлом и Найджелом Астоном, которые писали, что духовенство «определенно осознавало последствия своего поведения». Третье сословие на самом деле решило за два дня до этого, что они представляют собой французское «Национальное собрание», но по крайней мере часть духовенства (Хатт был не совсем неправ) думало, вплоть до падения Бастилии, что они сохраняться как отдельный порядок. 19 июля кардинал де Ларошфуко объявил о полном участии духовенства в заседаниях Ассамблеи и дебатах, и первого сословия больше не было.Часть из этих патриотов духовенства, проголосовавших volens nolens за переход в июне, изменила свое мнение к началу 1791 г., когда только одна треть из них (по сравнению с более чем половиной духовенства вообще ) готовы были принести присягу на верность Конституции и принять Гражданскую конституцию духовенства.

При объединении орденов Генеральные штаты стали Учредительным собранием. Четверть сидевших там кюре происходили из семей крестьян или ремесленников, представлявших тогда более скромные слои общества.Отец Грегуара был портным; Отец Джаллета, садовник; Отец Тибо, сапожник. Более половины кюре происходили из семей, считавшихся знатными при Старом режиме, а остальные происходили из купеческих или профессиональных семей. Некоторые кюре были широко прочитаны, а некоторым удалось опубликовать свои собственные работы, с университетскими степенями или без них. Работа с Генеральными штатами и Учредительным собранием развила у некоторых политические наклонности. Священники тоже принадлежали к якобинскому клубу, хотя некоторые из них присоединились к фельянам, конституционным монархистам, когда якобинцы стали антирелигиозными после окончания Учредительного собрания.Это было в конце июня 1789 года, и в последующие месяцы не было недостатка в раздорах.

Реформа в Национальном собрании: Церковный комитет

Парижское ополчение и погромщики штурмовали Бастилию 14 июля. Дворяне отказались от своих юридических и налоговых привилегий в августе, после месяцев слухов и реальных крестьянских нападений на крупные земельные владения. После выпуска сбалансированной «Декларации прав человека и гражданина», вдохновленной учредительными документами Америки, с энтузиазмом реформаторское собрание постановило, что вся церковная собственность должна быть передана в распоряжение нации.Радикально активные церковники, усиленные и даже во власти энтузиастов-мирян, в следующем году работали над реформированием и революционным преобразованием церковных структур. 12 августа они учредили Церковный комитет, чтобы разработать форму церкви для нового режима.

Члены комитета хотели демократическую церковь, которая была бы так же тесно связана с конституционной монархией, как старорежимная церковь со старорежимным государством. Происходившие из всех трех сословий, они представляли собой смесь дворян, епископов и священников, а также мирян, обученных каноническому праву, в частности, Жан-Дени Ланжюэнэ, Жан-Батист Трейяр и Пьер Дюран де Майлан.Вскоре в новую трибуну вошли будущие конституционные епископы Тибо, Луи-Александр Экспили и Жан-Батист Массье. По словам Дюрана де Майлана, Комитет продолжал прорабатывать содержание будущей Гражданской конституции духовенства, пытаясь обеспечить демократически избранный список духовенства. Епархии были реорганизованы, чтобы соответствовать новому распределению отделов, с административными единицами, заменяющими старые регионы: восемьдесят три равномерно разделенных и политически действующих единицы вместо старого ветхого набора епархий, которые включали большие и малые, богатые и бедные, богатые и бедные. плохо управляемые, посвященные и шарлатанские епископы.Кюре и епископы должны были быть избраны, а епископы должным образом назначены без мандата папы. Финансово поддерживая всю систему, государство должно было обеспечить справедливое распределение доходов. Эта установка представляла собой смесь политического и церковного галликанства, независимое церковно-государственное государство, которое давало церковникам относительную независимость от Рима, сохраняя при этом их подчинение государству.

Дюран де Майлан, сообщая обо всем этом деле, настаивал на том, что государство не может допустить, чтобы клерикальное господство и религиозные злоупотребления продолжались, поскольку оно занимается устранением других проблем.Никакой церковной самозащиты от епископов и священников, являвшихся источником злоупотреблений, государство не могло терпеть, как и любых наступательных действий против правительства. Ответ католической церкви нельзя было воспринимать всерьез, потому что он был предложен «римским двором», а не «Святым Престолом». Когда ложные декреталии и новые законы несправедливо расширили римскую власть на долгие годы, «наиболее ученые епископы в эти последние дни жаловались»; и в этом была одна из славных черт галликанской церкви, которая всегда сопротивлялась злоупотреблениям римлян.Дюран презирает обилие церковных украшений как один из главных примеров баловства духовенства. Скорее, он представляет себе новый епископат, избранный по образцу ранней церкви, «наполовину церковный, наполовину народный». Похоже также, что Дюран ожидал, что выбор может выйти за рамки обычного списка епископов и священников: «Я думал, что если выбор епископата падет на других, то это может быть только по божественному вдохновению из-за выдающихся добродетелей, таких как те из Амвросия и Августина, которые показались мне более соответствующими уму церкви, избирательной свободе и древним обычаям.

Галликанские епископы всегда настаивали на том, что их церковное достоинство основано Христом и, следовательно, не произвольно. Дюран настаивает на том, что, следовательно, власть не может осуществляться произвольно, и таким образом ставит епископа в надлежащий контекст для получения выгоды от своих священников: «Именно благодаря новому устройству собора мы пришли к тому, чтобы поместить епископа и его пресвитерию в счастливые и отцовские отношения». Но аристократические французские епископы отказывались мириться с любой потерей достоинства и поэтому отвергали все, что Ассамблея пыталась сделать, чтобы вернуться к дисциплине ранней церкви и обеспечить заботу о душах и проповедь Евангелия.Кстати, Дюран особенно заботится о том, чтобы обеспечить заботу о душах и проповедь Евангелия, а следовательно, и поднять бедственное положение сельских священников.

Составляя документ, Дюран знал, что основная жалоба на избрание епископов основывается на возможности голосования некатоликов: , учреждение и освящение , одного ответа будет достаточно, чтобы опровергнуть то или иное из возражений.«Постоянным избирателям можно доверять в качестве хорошей моральной и политической основы для выборов; затем иерархия должна решить, что лучше всего служит духовным интересам их народа. Поскольку декреты предполагали проведение мессы перед выборами, можно было бы ожидать, что некатолики будут голосовать в очень ограниченном количестве. Дюран основывается на общеизвестном факте, что епископам ранней церкви был присущ особый динамизм. И в своей тщательно поддерживаемой свободе галликанская церковь является противовесом злоупотреблениям римского двора.Таким образом, «папа не является ни непогрешимым, ни выше общего совета, который один представляет [церковь]». У него нет гражданских или временных прав на королей, и он не может настаивать на том, чтобы люди устанавливали какую-либо определенную форму общества или правительства. Папа не должен делать каких-либо особых суждений о французах. Это должна делать местная иерархия, и это в соответствии с «естественным законом и древним обычаем».

Гражданская конституция духовенства

Центральным документом церковной реформы и последующей причиной всех раздоров была Гражданская конституция духовенства, принятая Учредительным собранием 12 июля 1790 г. и ратифицированная в силу все духовенство, давшее присягу на верность народу, закону и королю, в самом начале следующего года.Пьер Дюран де Майлан и Жан-Батист Трейяр, юристы-миряне-канонисты, были откровенными членами Церковного комитета в течение нескольких недель дебатов 1790 года, с 29 мая по 12 июля. Но лучшим оратором был Арман-Гастон Камю, светский канонический юрист и эрудит, чье богословие церкви было основным источником вдохновения для Адриана Ламурета, будущего конституционного епископа, оказавшего большое влияние на Анри Грегуара и Клода Фоше, а также на графа де Мирабо в Национальном собрании.

Гражданская конституция коренным образом реструктурировала французские епархии для координации с новым подразделением страны на департаменты. Особое внимание уделялось независимости французской церкви от постороннего господства: «Ни одна церковь или приход Франции и ни один французский гражданин не могут ни при каких обстоятельствах и ни под каким предлогом признавать власть ординарного епископа или архиепископа, чей престол устанавливается под именем иностранной державы». В городах с населением менее шести тысяч человек должен был быть только один приход; города с населением более шести тысяч человек должны были иметь столько приходов, сколько необходимо для заботы о нуждах народа.Все титулы и должности должны были быть упразднены.

Предусматривая выборность церковных чиновников, Гражданская конституция возродила гораздо более ранний обычай. Священники, прослужившие пятнадцать лет в епархии, имели право быть избранными епископами и, в случае избрания, получали подтверждение от митрополичьего епископа; если бы избрание было на саму митрополитскую кафедру, подтверждение исходило бы от старейшего епископа округа. Каждый епископ со своим советом составлял региональную церковную власть.Выборы местного кюре должны были происходить в каждом приходе по форме, установленной для избрания членов окружного административного собрания.

Между правилами избрания епископа и выборами священника находились два основных элемента Гражданской конституции. Во-первых, епископы должны были доложить (а только доложить) папе: «Новый епископ не может обращаться к папе за конфирмацией, но должен написать ему как Видимому Главе Вселенской Церкви, в свидетельство единство веры и общения, которое он должен поддерживать при этом.Во-вторых, епископ должен был принести присягу на верность нации, закону и королю: «Избранный епископ приносит торжественную клятву в присутствии муниципальных чиновников, народа и духовенства, внимательно следить за верующими вверенной ему епархии, чтобы они были верны нации, закону и королю и всеми силами поддерживали конституцию, изданную Национальным собранием и принятую королем». Все духовенство должно было получать зарплату от государства, но подчиняться законам о проживании.«Ни один епископ не может отсутствовать в своей епархии более пятнадцати дней подряд в течение любого года». Те же сроки должны были применяться к кюре и викариям в их приходах.

Когда пришло время, сами выборы были проведены в рамках новой правительственной избирательной структуры. Выбор епископов и кюре фактически осуществлялся выборщиками, которые сами выбирались избирателями, собравшимися на первичных собраниях. На каждые сто граждан приходился один выборщик, и выборщики, как правило, были относительно обеспеченными, у них было достаточно свободного времени, чтобы принять участие в несколько длительном процессе.Более поздние авторы конституций редко признавали эту двухуровневую систему, а предпочитали, скорее, вспоминать золотой век ранней церковной истории, когда верующие свободно и невинно выбирали свое духовенство, иногда путем одобрения. На самом деле система имела тенденцию производить епископов и священников, которые нравились более радикальной буржуазии.

Если для объяснения мотивов или, по крайней мере, ориентации защитников Гражданской конституции использовать один ярлык, то это будет «галликанская», великая старая традиция национальной церкви, которую французские епископы устанавливали и соблюдали. свои собственные планы, в соответствии с епископом Рима (и, следовательно, римско-католическим), но не под его прямой юрисдикцией.Старые янсенисты в Комитете и в законодательных дискуссиях собрали как можно больше полезных частей из старой многообразной и иногда противоречивой идеологии; и старые ришеристские тенденции были значительно рассеяны — все это побудило Катрин Мэр написать: «Янсенизм растворился в своих собственных противоречиях».

Несмотря на это, епископы в Учредительном собрании во главе с Буазгелином, вынужденные противостоять любым окончательным церковно-государственным структурам, которые государство могло бы создать в одностороннем порядке, распространили Exposition des principes 30 октября 1790 г.Они настаивали на том, чтобы законодательная власть работала либо с церковным советом, либо с папой, поскольку без этого перераспределение религиозной власти было бы невозможно. Римские кардиналы на специальном заседании в сентябре того же года взвешивали возможность раскола в связи с изменением границ епархий, выборами епископов и отношением епископов к римской власти; они должны были сообщить папе, чьего обдуманного ответа с нетерпением ждали французские епископы. Однако король был вынужден одобрить указ от 27 ноября, обязывающий духовенство приносить присягу на верность нации, закону и королю (подразумевая принятие Гражданской конституции духовенства).Анри Грегуар фактически принес присягу досрочно, считая, что это единственный способ примирить церковь и революционное правительство. Меньшинство священников и только два епископа в Собрании принесли присягу. В конце концов, только семь епископов Старого режима принесли присягу: Талейран и Жан-Батист Гобель, члены Ассамблеи, а затем Этьен-Шарль де Ломени де Бриен из Санса, Луи-Франсуа-Александр Жарент из Орлеана, Шарль де ла Фонт-де-Савин из Вивье и неподсудные епископы Жан-Батист Дюбур-Мирудо (титульный епископ Вавилона) и Пьер-Франсуа Марсьяль де Ломени (титульный епископ Трианополиса).Массовый отказ епископов исходил из богословских и психологических мотивов, но здесь, безусловно, имело значение аристократическое семейное происхождение. Более 50 процентов священников в общественном служении (гораздо более высокий процент, чем процент священников в фактическом Учредительном собрании) подчинились. Их мотивы, отмеченные Тимоти Тэкеттом, были, конечно, более разнообразными, чем мотивы епископов, и их можно с достаточной уверенностью предположить, исходя из авторитета и финансовой стабильности церковного назначения, теологической ориентации, церковной среды, возраста, социального положения, и расположение епархии.Карта сильно различающихся процентных долей присягающих в различных регионах Франции, полученная из обширной социографии присягающих Тэкетта, не показывает этих мотивационных факторов и должна быть дополнена другими его статистическими данными.

Священники в возрасте от тридцати и старше шестидесяти принимали присягу в большем количестве, вероятно, потому, что они были более уязвимы в финансовом отношении. Кюре из аристократии, что неудивительно, отвергли присягу, а кюре из бывших янсенистских — и, следовательно, все еще относительно антиепископальных — областей приняли ее, но кюре из низших экономических слоев приняли присягу в наибольшем количестве.Семинарское образование было инвестицией, которую бедные семьи не хотели терять. Что касается среды, священники, которые жили в непосредственной близости от коллег, реже приносили присягу, чем изолированные кюре, которые больше отождествляли себя с мирским сообществом. Черты личности определить труднее, хотя, после выборки из десяти провинций, Тэкетт отметил, что «из тех молодых людей, которых особо отметили за их «набожность», только около четверти принесли бы присягу. . . . С другой стороны, около двух третей молодых священников, описываемых относительно нейтральным прилагательным «honnête» или подвергающихся критике за их «высокомерие» или «вспыльчивость», в конечном итоге оказывались присягающими.. . . По-видимому, имелась тенденция к тому, чтобы те, кто наименее поддавался церковной дисциплине, позднее принять Гражданскую конституцию».

Имея восемьдесят три епархии и лишь горстку епископов Старого режима, пришлось выбирать новых епископов из числа конституционных священников. Талейран с помощью Гобеля и Мирудо рукоположил отцов Луи-Александра Экспили и Клода-Эсташа-Франсуа Мароля, которые затем приступили к задаче создания новых епископов, посвятив около пятидесяти к концу первого месяца.Когда региональные власти организовали выборы кюре, сразу же возникли проблемы. В выборах принимало участие лишь ограниченное число прихожан, действующие кюре не желали идти, а избранные кюре часто не желали занимать должности, на которые они были призваны. Чаще всего неприсяжного заменяли присяжным, хотя многих неприсяжных оказалось невозможно заменить. Антагонизм быстро умножился насилием, совершаемым грубыми типами, оскорбленными конституционным духовенством, их гнев подогревался некоторыми из наиболее озлобленных или крайне непокорных.Конституционных архиереев в их новых епархиях рано или поздно встречали насмешками, иногда сопровождавшимися насилием.

Принимая или отвергая своих новых священников, простые люди были неизбежно заняты: в некоторых регионах крестьяне очень любили своего старого кюре или традиционные способы церковной жизни. Сами конституционные епископы и священники возмущались неприятными упрямствами, но иногда проявляли доброту или отвечали на нее. Что касается правительства, то конституционалисты были настоящими священниками Франции.Они должны были контролировать все приходские книги и, таким образом, записи о крещениях, браках и смертях — вопросы, имеющие жизненно важное значение для общественности. Непокорные иногда осмелели сопротивляться, и политические клубы боролись с ними все больше. Приход Сен-Сюльпис в Париже смог обойти ограничения, передав юрисдикцию религиозному ордену театинцам. Конституционные епископы, авторитет которых так часто подвергался сомнению, могли поддерживать этот авторитет только путем формального отказа от непослушных служений; им помогло принятие 14 мая 1791 года Закона Ле Шапелье, требующего, чтобы непокорное духовенство привлекалось к суду.

В Париже единственный другой епископ в Учредительном собрании, принесший присягу с Талейраном, Жан-Батист Гобель, был избран епископом, получив пятьсот голосов, в отличие от пятидесяти шести голосов за Луи Шарье де ла Роша, затем каноник из Лиона и двадцать шесть голосов за Сийеса, который все равно отказался баллотироваться. У Гобеля была равнодушная репутация в Эльзасе, где он служил епископом после должности вспомогательного епископа Базеля: главной проблемой, казалось, были его долги, возникшие в результате высокой, хотя, вероятно, и не аморальной жизни.Доход был фактором, повлиявшим на его выбор Парижского престола, а не Кольмара, Лангра и Ажена. Были даже сообщения о том, что он был готов договориться о подчинении Святому Престолу за определенную сумму. Он оказался непоследовательным руководителем, поочередно проявляя пастырскую заботу и покорность революционному расхристианизации. Его переписка с правительственными чиновниками содержала мало прямых разговоров о духовности, богословии или служении. Его священническую личность можно увидеть только в нескольких редких текстах, таких как одно письмо в комитет местного правительства о его парижских семинаристах, которые проживали в соседнем приходе Сен-Маглуар и литургировали в соборе.Главной проблемой для Гобеля было их здоровье! «Нет никого, кто не чувствовал бы, что мы подвергнем опасности здоровье молодых людей, заставив их, особенно зимой, возвращаться в Сен-Маглуар после утренней службы, чтобы вернуться в Нотр-Дам на [вечернюю ] офис после обеда, и требуя [впоследствии], чтобы они оставались в течение двух или трех часов после того, как они прибывают, промокшие от дождя или покрытые снегом». Семинаристы хороши для собора, а собор хорош для них, потому что они помогают в преподавании катехизиса (Гобель разработал четыре катехизиса с тех пор, как возглавил епархию), и они получают возможность слышать хороших проповедников.Все могло бы получиться в менее трудные времена.

Одним революционным священником, зарекомендовавшим себя в Париже до того, как Гобеля избрали епископом, был Клод Фоше. Прямо в разгар ожесточенного штурма Бастилии Фоше, церковный деятель, наиболее близкий людям, сражавшимся и погибшим там, оказался в центре парижской политической и религиозной жизни. Позже епископ Кальвадоса, он был революционным священником и конституционным епископом, который вдохновил радикальную деятельность, распространившуюся из столицы в провинции.И своей жизнью, и своими сочинениями он оказался важным «священником Французской революции».

Некоторые религиозные лидеры Техаса живут в роскошных, не облагаемых налогом поместьях благодаря малоизвестному закону. 3-метровая резиденция в историческом районе Сан-Антонио, элегантное поместье Хайленд-Парк в Далласе и дом площадью более акра с видом на залив Корпус-Кристи.Дома стоят миллионы долларов. В каждом случае их налоговая накладная за 2021 год была одинаковой:

Ноль.

Большинство людей знают, что религиозные организации не платят налоги на имущество своих молитвенных домов. Менее известно то, что многие также получают ценный перерыв в резиденциях для своего духовенства.

Слово «пасторский дом», как называют эти резиденции, вызывает в воображении образы скромных спартанских комнат, примыкающих к сквознякам церквей. Некоторые еще есть.

Тем не менее во многих местах Техаса пасторские дома представляют собой экстравагантные поместья, расположенные в самых эксклюзивных анклавах штата.Как и их богатые соседи, священнослужители наслаждаются просторными и хорошо оборудованными домами, безупречными садами, теннисными кортами, бассейнами, декоративными фонтанами и безмятежными гротами.

В отличие от своих соседей, владельцы пасторских домов не платят налогов, оставляя других техасцев заполнять несобранные доходы, чтобы покрыть расходы на школы, полицию и пожарных.

Закон штата позволяет религиозным организациям претендовать на не облагаемые налогом резиденции духовенства площадью до 1 акра.Тем не менее, в каждом округе штата есть свой собственный оценщик, отвечающий за надзор за местной собственностью. Таким образом, ни одна организация не исследовала, сколько в Техасе пасторских домов, их ценность и законность.

Первое в своем роде расследование Houston Chronicle, анализирующее тысячи страниц записей о собственности, обнаружило:

• В самых густонаселенных округах штата выявлено 2 683 пасторских дома стоимостью около 1 миллиарда долларов, что обходится другим жителям, которые должны ежегодно финансировать школьные округа и местные органы власти в 16 миллионов долларов.Истинная стоимость почти наверняка выше, потому что несколько крупных округов не ответили или не смогли ответить, и даже те, которые ответили, признали, что не обновляли регулярно стоимость не облагаемой налогом собственности.

• Для освобождения пасторского дома от налогов не существует долларового лимита. По крайней мере, 28 резиденций духовенства стоили более 1 миллиона долларов.

• По сравнению с некоторыми другими штатами, закон Техаса о священниках является расплывчатым и либеральным, что дает оценщикам мало возможностей для того, чтобы поставить под сомнение легитимность религии или члена духовенства.Отсутствие правоприменительных полномочий означает, что процесс эффективно работает в системе чести.

• В крупнейших округах Техаса Chronicle выявила более 30 пасторских домов, для которых оценщики предоставили 100-процентную налоговую льготу, несмотря на то, что они превышают установленный законом лимит в 1 акр. Ознакомившись с выводами Chronicle, 13 оценочных округов заявили, что они инициируют проверки пасторских домов в своих юрисдикциях.

О СЕРИИ

Несправедливое бремя: налоговые убежища

Эта статья является первой в серии из четырех статей о налогах на имущество и религиозных организациях Техаса, которая является продолжением нашего годового расследования Несправедливое бремя  .

Закон Техаса допускает сомнительные налоговые льготы на миллиарды долларов для целого ряда интересов, от хорошо связанных до крупных корпораций и процветающих церквей, в то время как обычные техасцы борются с потерей рабочих мест, застойной заработной платой и экономическими последствиями пандемии. Предыдущие выпуски этой серии были посвящены крупнейшей в штате раздаче корпоративного налога, которая помогла предприятиям сократить более 10 миллиардов долларов с налогов на недвижимость, а также паре малоизвестных законов, позволяющих городам и округам предоставлять неограниченные гранты.

Предыдущие выпуски этой серии можно прочитать по адресу  houstonchronicle.com/unfairburden .

«Если вы пытаетесь нарисовать картину того, что в освобождении духовенства много злоупотреблений, то это довольно хорошо с этим справляется», — Брент Саут, главный оценщик в округе Хант и бывший президент Техасской ассоциации оценочных округов. — говорится в расследовании газеты.«Цифры не лгут».

Сторонники говорят, что налоговая льгота на проживание духовенства может компенсировать расходы на проживание для духовных лидеров, получающих низкую зарплату. Это также позволяет религиозным благотворительным организациям выполнять более полезную работу, облегчая правительству бремя заботы о менее удачливых.

«Сохранять семьи вместе, служить обездоленным, заботиться о пожилых людях и детях, обеспечивать маяк веры в эти трудные времена — наша работа важнее, чем когда-либо», — сказала Сара Гуд, исполнительный директор пресвитерианской церкви Хайленд-Парк.

Тем не менее, Техас уже предоставляет 100-процентные налоговые льготы на имущество стоимостью в десятки миллиардов долларов, принадлежащее религиозным организациям. Приюты за пределами территории прибавляют к этой цифре еще сотни миллионов.

«Церковные организации получают больше льгот, чем любые другие организации, освобожденные от налога в соответствии с налоговым кодексом», — сказал Джон Брусняк, адвокат из Далласа, который считается одним из ведущих специалистов штата в области закона о налоге на имущество Техаса и представлял церкви.

«Церкви получают трехразовое питание», — добавил главный оценщик округа Нуэсес Рамиро «Ронни» Каналес. “Плюс десерт.”

Налоги на имущество оплачивают большую часть государственного образования штата, а также государственные операции, от мэрии до больничных округов. Каждый доллар налога, не внесенный церковью на дом лидера духовенства, — это деньги, которые другие местные владельцы недвижимости должны компенсировать, чтобы покрыть расходы правительства.

«По мере того, как вы освобождаете больше людей — даете все больше и больше освобождений — это перекладывает налоговое бремя на других владельцев собственности», — сказал Тони Белиноски, главный оценщик Центрального оценочного округа Монтгомери.

1of6

Этот пасторский дом, расположенный за воротами на поле для гольфа весной, идентифицированный в документах 2013 года как дом пастора-основателя церкви Champions Community Стива Остина, может похвастаться бассейном и гидромассажной ванной с фонтанами, винным гротом и летней кухней. Zillow говорит, что это стоит более 1 миллиона долларов. У пастората церкви есть круглая лужайка справа от тупика в центре фотографии.

Jon Shapley, Houston Chronicle / Штатный фотографПоказать большеПоказать меньше2из65 акров, хотя по закону есть ограничение в 1 акр. Оценщики округа Монтгомери говорят, что одобрение ускользнуло из рук, и планируют принять меры в отношении этого и трех других пасторских домов площадью более одного акра в округе. Этот дом с пятью спальнями, бассейном и джакузи, принадлежащий Battle Cry Ministries, недавно выставлен на продажу за 719 000 долларов.

Джон Шепли, Houston Chronicle/штатный фотографПоказать большеПоказать меньше3из6Фонд Водолея был основан экстрасенсом и медиумом 1960-х годов Китом Милтоном Райнхартом, известным тем, что проводил сеансы, на которых, как говорили, он общался с духовным миром.

Jon Shapley, Houston Chronicle / Штатный фотографПоказать большеПоказать меньше4из6

Резиденция духовенства Oblate на Kings Highway находится в одном из исторических и самых престижных районов Сан-Антонио. 8600 квадратных футов жилой площади, расположенной на двух третях акра, оцениваются в 1,35 миллиона долларов.

Уильям Лютер, Сан-Антонио Экспресс-новости/штатный фотографПоказать большеПоказать меньше5из6

Этот пасторский дом в Эль-Пасо, принадлежащий церкви Нуэва-Иглесия-Пуэрта-дель-Сьело, имеет площадь 4800 квадратных футов и плавательный бассейн, согласно отчетам об оценке.

Ivan Pierre Aguirre, фотограф-фрилансер / Ivan Pierre AguirreПоказать большеПоказать меньше6из6

Этот католический пасторский дом был одним из трех, идентифицированных оценочным округом как более одного акра в округе Эль-Пасо. Округ заявил, что рассмотрит исключения, учитывая ограничение в 1 акр для резиденций духовенства.

Иван Пьер Агирре, Houston Chronicle/участникПоказать большеСкрыть

Меньшее количество налогов, собираемых местными школами, также поступает в правительство штата, которое должно найти деньги в другом месте, чтобы выполнить свои обязательства по финансированию школ, добавил Дик Лавин, финансовый аналитик Every Texan, аналитического центра левого толка.

«Государство должно компенсировать разницу за счет налога с продаж или других источников, из которых оно собирается получить свои деньги, что может означать меньше денег для других частей государственного бюджета», — сказал он.

Многие из не облагаемых налогом резиденций духовенства представляют собой скромные дома. Например, более половины из 200 или около того пасторских домов в округе Бексар оцениваются ниже средней цены на жилье в округе, составляющей около 251 000 долларов.

Но у значительного числа пасторатов есть ценности, которые намного превышают их окружающие сообщества.В округе Трэвис пасторский дом Остинской пресвитерианской теологической семинарии площадью 3700 квадратных футов, расположенный на территории чуть менее акра, оценивается в 3,33 миллиона долларов.

Если бы это не считалось пасторским домом, владелец собственности вносил бы 72 500 долларов в год в виде налогов.

ИНТЕРАКТИВНЫЙ

Карта: Не облагаемые налогом дома духовенства по всему Техасу и во сколько они обходятся налогоплательщикам

Хьюстон Хроника

Религиозные организации владеют не облагаемыми налогом домами стоимостью не менее миллиарда долларов в Техасе благодаря малоизвестному закону штата.Вот несколько примеров домов.

НАЖМИТЕ, ЧТОБЫ ОТКРЫТЬ ЭТОТ ИНТЕРАКТИВ

Состоятельные религиозные организации, у которых явно есть средства для уплаты налогов, не должны добиваться освобождения. Лейквудская церковь не просила оценщика округа Харрис о налоговых льготах в отношении резиденции самого известного в штате проповедника евангелия процветания Джоэла Остина площадью 15 000 квадратных футов. Согласно налоговым записям округа, его годовой налоговый счет составляет 218 000 долларов в год.

Остин, который не получал зарплату с 2004 года, считает, что жертвователям важно знать, что все их деньги идут в церковь, сказал его шурин Дон Иллоф.

— Он мог бы взять отпуск пастора, — сказал Иллоф. — Но он платит налоги на недвижимость, как и положено.

Записи о собственности также показывают, что церковь Краеугольного камня Сан-Антонио не добивалась исключения для каких-либо резиденций духовенства в округе Бексар. Отчеты об оценке показывают, что его известный духовный лидер Джон Хейги ежегодно платит 42 000 долларов в виде налогов на недвижимость.Пресс-секретарь заявил, что это личный вопрос, и отказался от комментариев.

Но документы оценочного округа округа Харрис показывают, что Всемирный центр информационно-просветительской деятельности и поклонения церкви Нового Света не платит налоги на свой особняк площадью почти 25 000 квадратных футов весной, расположенный на берегу частного озера и занимаемый его высокопоставленным лидером И.В. Хиллиард. Участок площадью 11,8 акра включает в себя три джакузи, два фонтана, бассейн и теннисный корт, как показывают записи о собственности.

Жена Хиллиарда сказала оценщикам, что это их дом, как показывают окружные документы.

«Поскольку епископ Хиллиард и его жена живут там, мы рассматриваем дом площадью 24 900 квадратных футов как пасторский дом», — сказал Джек Барнетт, представитель округа Харрис.

Адвокат New Light, Малачи Джонсон, сказал, что «Апостол Хиллиард занимает только часть» дома и что «основное использование» собственности, которая помимо особняка включает в себя шесть других домов, было «убежищем служителя и конференц-центром». », что соответствовало налоговым льготам как место религиозного поклонения.

Джонсон добавил, что большая буква «H», украшающая кованые ворота, окружающие собственность, относится не к Хиллиарду, а к библейскому слову Хамат — город «богатства и процветания». Налоговые льготы на имущество, в котором живет Хиллиард, экономят New Light 100 000 долларов в год на упущенных налогах на недвижимость.

Известный пастор И.В. Хиллиард живет в доме площадью 24 900 квадратных футов на участке площадью 11,8 акра весной. В отеле есть несколько небольших зданий, которые используются в качестве конференц-центра и ретрита.Участок площадью 11,8 акра включает в себя три джакузи, два фонтана, бассейн и теннисный корт, как показывают записи о собственности.

Джон Шепли, Houston Chronicle / штатный фотограф

Некоторые религиозные организации предоставляют своим священнослужителям роскошные помещения, которые явно противоречат их самопровозглашенным строгим ценностям.

«Поклявшись в евангельских советах бедности, целомудрия и послушания, мы стремимся к внутреннему обращению, чтобы стать людьми простоты, молитвы и покаяния», — объясняет на своем веб-сайте Миссионерский фонд Капуцинской провинции Средней Америки.Тем не менее в 2019 году он приобрел для своих семинаристов «шедевр середины века» площадью 8 430 квадратных футов в Сан-Антонио, оцененный в 1,43 миллиона долларов. В рекламном объявлении был изображен черный Ferrari.

«Нам нужно где-то жить, — сказал брат Марк Шенк, провинциальный служитель организации. Он сказал, что клятвы бедности были даны отдельными людьми, а не учреждением.

Ежегодные затраты налогоплательщиков округа Бексар на изъятие земельного участка площадью 1 акр из налоговых ведомостей: 36 500 долларов США.

Сила церкви

Религиозные организации всегда обладали влиянием в политике штата размером с Техас. Их влияние видно не только в ограничительных законах штата об азартных играх, алкоголе и абортах, но и в широком спектре налоговых льгот, которые они продолжают получать. В этом году по настоянию Техасской католической конференции епископов и основанных на вере Техасских ценностей законодатели увеличили с шести до 10 лет срок, в течение которого церкви могут не платить налоги на недвижимость на свободных землях, которые они намереваются застроить в будущем.

Когда-то Техас облагал налогом резиденции духовенства. В то время как здания, используемые для богослужений, подпадают под исключение, «ясно, что Законодательное собрание не имело в виду освобождение пасторского дома, построенного на участке, прилегающем к церковному участку, в большей степени, чем построенного в другом квартале или в нескольких милях от него», — апелляционный суд заключен в деле 1918 года, в котором судьи отклонили попытку методистской церкви избежать уплаты налогов на свою резиденцию духовенства в Сан-Антонио.

Однако вскоре после этого законодатели Техаса решили поставить вопрос пастора перед жителями.В 1928 году избиратели ловко одобрили освобождение от проживания духовенства в качестве новой поправки к конституции. Год спустя законодатели вписали его в закон. Попытка ограничить налоговые льготы путем ограничения стоимости домов, которые могли быть освобождены от налогов, была быстро отвергнута, как показывают законодательные документы.

В большинстве штатов есть освобождение от пастора, но некоторые предъявляют строгие требования к заявителям.

ИНТЕРАКТИВНЫЙ

Налоговые убежища: документы рассказывают историю

К сожалению, ваш браузер не поддерживает встроенные видео.

Houston Chronicle

Через общедоступные документы Chronicle обнаружила более 30 резиденций духовенства, которым была предоставлена ​​100-процентная налоговая льгота, даже если они не соответствовали требованиям. Просмотрите эти документы здесь с помощью нашей интерактивной прокрутки.

НАЖМИТЕ, ЧТОБЫ ОТКРЫТЬ ЭТОТ ИНТЕРАКТИВ

В Калифорнии организации должны продемонстрировать, что пасторство необходимо для достижения их религиозных целей. В законе Пенсильвании нет конкретного определения пасторского дома, поэтому церкви должны доказать, что исключение необходимо для их миссии — высокая планка, сказал Пол Морком, адвокат из Гаррисберга и автор книги «Закон и процедура оценки в Пенсильвании».

«Если у вас есть правильный набор фактов, вы можете получить освобождение», — сказал он. — Но, скорее всего, не будешь.

кандидата из Нью-Йорка должны описать обучение и аккредитацию лидера духовенства. Монтана ограничивает общую площадь земли, которую одна церковь может претендовать на освобождение от налогов. Мэн ограничивает стоимость пасторского дома, который может быть объявлен освобожденным.

Для сравнения, закон Техаса о священниках требует лишь самых элементарных стандартов.Кандидатам обычно нужно ответить только на четыре вопроса «да-нет», чтобы пройти квалификацию.

«Пока я могу поставить галочки в полях, необходимых для получения права на освобождение от религиозной принадлежности, оценочный округ в значительной степени может предоставить это освобождение», — сказал главный оценщик округа Бексар Майкл Амезкита.

Резиденция должна принадлежать религиозной организации и считаться «разумно необходимой» для отправления культа. Оккупанты ограничены теми, чье «основное занятие состоит в том, чтобы служить в духовенстве» — хотя духовенство остается неопределенным.

Оценщики говорят, что скудный закон не дает им практически никаких правовых оснований для критической оценки заявления или отклонения запроса пастора по любой причине, кроме неправильной подачи основных необходимых документов.

«Кодекс слишком расплывчатый, слишком щедрый», — сказал главный оценщик округа Макленнан Джо Дон Боббитт. «Слишком созрел для оскорблений».

Определение религии

Согласно онлайн-биографиям, в 1984 году, посвятив свою юность изучению боевых искусств, Иван Ухуэта «принял Христа как Господа».Вскоре после этого он основал новую дисциплину боевых искусств, «где Христос был основой этой системы».

Центр его семейного видения подал заявку и получил 100-процентное освобождение от налога на религиозную собственность от округа Бексар для новой резиденции площадью 5 900 квадратных футов в Илотесе, небольшом городке к северо-западу от Сан-Антонио. В нем утверждалось, что часть строения была его жилым помещением — пасторским домом — а остальная часть была посвящена его смешанным боевым искусствам и религиозной практике, подчеркивающей, как «запретить человеку поступать неправильно и дать ему возможность поступать правильно».

В то время как церковь, основанная на боевых искусствах, может не соответствовать общепринятому определению религии из-за налоговых льгот, которые в настоящее время стоят более 23 000 долларов в год, когда дело доходит до освобождения от собственности, закон Техаса дает оценщикам мало свободы действий.

«Если вы придете и скажете мне, что у вас есть какая-то религия, и в основном все, что вы делаете, — это раскрашиваете весь день, и это ваша религия, я не могу осуждать и говорить, что это не религия», — сказала Маркиза Эспарса, которая курирует освобожденную недвижимость для Bexar. Оценочный район.

Церковные юристы говорят, что так и должно быть.

«Как государство сообщает церкви, что разумно необходимо, а что нет для вас, чтобы исповедовать свою религию?» — сказал Даррен Мур, адвокат из Форт-Уэрта, представляющий религиозные организации в налоговых делах.

Тем не менее, оценщики говорят, что на практике это означает, что у них мало рычагов воздействия, чтобы агрессивно применять даже небольшие юридические препятствия, описанные в законе Техаса.

«Когда вы читаете сам закон, не так уж и много», — сказал главный оценщик округа Таррант Джефф Лоу.«Здесь просто написано место религиозного поклонения. И это все, что там сказано. Как вы определяете религиозное поклонение?»

Оценщик округа МакЛеннан, Боббитт, сказал, что первоначально он задавал вопросы Всемирному центру молитвы и расширения прав и возможностей, служению Вако, которое добивалось налоговых льгот пастора для дома, оцененного в 682 000 долларов на 0,4 акрах от имени организации: кинотеатр действительно претендует на безналоговый дом духовенства?

«Я подумал: «Это действительно церковная служба?», — вспоминал он.— Но закон не делает различий. Поэтому он одобрил налоговые льготы в размере 17 000 долларов в год. Церковь не отвечала на телефонные и электронные сообщения.

В округе Галвестон организация Strong Tower Ministries рекламирует себя как стационарный центр лечения наркомании, продвигающий детоксикацию посредством молитвы, духовного консультирования, изучения Библии и физического труда, такого как изготовление деревянных крестов, которые продает организация. В своем заявлении в Центральный оценочный округ Галвестона, чтобы избежать налогового счета на его 1 доллар.Стронг сказал, что это резиденция площадью 8 миллионов 2 акров на берегу и лодочная стоянка на острове Тики, которая также была церковью, в которой проводились регулярные богослужения и нанимались штатные пасторы.

Освобождение пастора, одобренное в 2019 году, освободило министерства Strong Tower от выплаты 41 000 долларов в год местному школьному округу, а также властям города и округа. Имущество было возвращено в налоговые ведомости два месяца назад, когда оно было продано.

Эта собственность стоимостью 1,8 миллиона долларов до недавнего времени принадлежала Министерству Стронг Тауэр, также известному как Министерство Притчей 18:10.Некоммерческая организация управляет центром лечения религиозной зависимости. Учреждение не было лицензировано Техасской комиссией по борьбе со злоупотреблением алкоголем и наркотиками, потому что его программы носят «немедицинский» и «исключительно религиозный характер».

Марк Маллиган, Houston Chronicle / Штатный фотограф

Решение законодателей Техаса оставить слово «духовенство» неопределенным также дает оценщикам мало возможностей для тщательного изучения этой части заявления о пасторстве. В округе Уэбб католическая епархия Ларедо не платит налоги на резиденцию стоимостью 625 000 долларов, «используемую для размещения школьных сестер Нотр-Дам» — учителей — согласно заявлению церкви.

В округе Харрис члены Посвященных женщин Христа, миряне, входящие в состав католической группы Regnum Christi, живут на не облагаемой налогом 5-акровой собственности Spring (включая резиденцию духовенства площадью 1,6 акра) стоимостью 1,54 миллиона долларов. лифт, бассейн и два пруда. «Мы приветствуем евангельскую бедность, послушание и целомудрие», — говорится на сайте организации.

И оценщики, желающие определить, является ли имущество, принадлежащее религиозной группе, «разумно необходимым» для ее отправления культа, не найдут особых указаний в статуте Техаса.Брусняк, адвокат по налогу на имущество, сказал, что это определение включает в себя все, что может способствовать духовности членов, включая спортивную площадку, крестные станции или медитативную тропу.

В Восточном Техасе главный оценщик округа Хант Саут сказал, что он предоставил растущему числу 100-процентных налоговых льгот на религиозную собственность на загоны, пастбища и амбары — все это считается разумно необходимым для так называемых ковбойских церквей.

В прошлом году церковь Фридом-Хилл в Сан-Антонио обратилась к оценщикам Bexar с просьбой освободить ее от всех налогов на недвижимость на свободных землях рядом с церковью.Церковь заявила, что это имущество было «разумно необходимо» для поклонения Freedom Hill благодаря новой конкурентоспособной велосипедной дорожке BMX.

«Сообществу BMX негде было кататься, поэтому мы хотели удовлетворить эту потребность, чтобы показать любовь Христа к этому сообществу людей», — говорится в заявлении на освобождение. Религиозные налоговые льготы BMX помогли уменьшить часть ежегодного налогового счета церкви в размере 86 000 долларов за ее имущество.

Больше допустимого предела

На ухоженной улице в северной части Сан-Антонио современный дом духовенства площадью 3500 квадратных футов, принадлежащий римско-католическому ордену миссионеров-облатов Непорочной Марии, не платит налогов.Как и почти такой же дом рядом с ним.

Или дом рядом с этим. Или два дома за ним.

В общей сложности шесть резиденций духовенства Облатов занимают более полуквартала через дорогу от разросшейся облатской семинарии. Примерно в 3,5 милях к югу, на престижном Кингс-Хайвей, организации также принадлежит не облагаемый налогом исторический кирпичный особняк площадью 8000 квадратных футов стоимостью 1,4 миллиона долларов.

Священнослужители уничтожают более 110 000 долларов налогов, которые могли бы помочь оплатить школы Сан-Антонио и местную систему борьбы с наводнениями, систему здравоохранения и районы колледжей.Пресс-секретарь сообщила, что дома используются для студентов богословских школ и их учителей.

Закон штата Техас не ограничивает количество пасторских домов. В дополнение к своему историческому пасторскому дому на Кингс-Хайвей, Облейты владеют шестью резиденциями духовенства через дорогу от обширного кампуса организации в Северном Сан-Антонио.

Уильям Лютер, Штат / Персонал

Нью-Джерси ограничивает количество церквей двумя не облагаемыми налогом пасторскими домами. Теннесси позволяет один. Закон Техаса не имеет ограничений.

Большинство церквей имеют только одну резиденцию духовенства.Тем не менее, горстка воспользовалась пористым законом штата, чтобы избежать уплаты налогов на недвижимость на несколько домов.

Одна только пресвитерианская церковь Хайленд-Парк, расположенная в одном из самых престижных районов Далласа, в начале года могла похвастаться 11 резиденциями духовенства стоимостью не менее 15 миллионов долларов.

По словам Сары Кертис, главного оценщика оценочного округа, организация

«Евангелие для Азии», которая занимается миссионерской работой, освободила по меньшей мере 80 частных домов в округе Кауфман от статуса резиденций духовенства, прежде чем вернуть их в списки в ходе судебного разбирательства в 2019 году.

«В налоговом кодексе ничего конкретного не сказано — там только пасторство для духовенства», — сказала она. — На самом деле даже не сказано, сколько.

В более чем 30 случаях по всему штату, Хроника также обнаружила, что оценочные округа разрешали религиозным организациям превышать даже установленное законом ограничение в 1 акр для собственности одного священника.

К северу от Далласа, оценщики округа Дентон неправомерно разрешили 100-процентную налоговую льготу для баптистского храма в Дентоне 2.Пасторский дом площадью 5 акров по крайней мере с 1992 года, хотя сама церковь указала чрезмерную площадь в своем заявлении.

Главный оценщик сказал, что он начал процесс уведомления налогоплательщика, который «в конечном итоге получит налоговый счет на сумму, не подлежащую освобождению от налогообложения», — сообщили в округе. Дентонский баптистский храм не ответил на телефонные звонки и сообщения электронной почты.

Отсутствие юридических полномочий

Несколько оценщиков заявили, что любому строгому надзору за освобождением от религиозной деятельности, который они могли применить, препятствует архаичное оборудование.В округе Уэбб главный оценщик Питер Гонсалес сказал, что из-за старого программного обеспечения он не мог даже идентифицировать не облагаемые налогом пастораты в списке своего округа Южного Техаса, не говоря уже о том, чтобы изучить, какие из них могут или не могут соответствовать требованиям.

«Извините за путаницу и неудобства», — написал он.

В графстве Нуэсес не облагаемая налогом резиденция духовенства на берегу моря стоимостью 1,12 миллиона долларов, принадлежащая епархии Корпус-Кристи, расположена на 1,14 акрах земли, что превышает установленный законом предел для пасторского дома.Кристи Хилл, менеджер по работе с налогоплательщиками оценочного округа, заявила, что агентству не хватает технических возможностей, чтобы разделить его на освобожденную от налогов часть в один акр и на платный сегмент для остальной части.

Другие говорили, что стремительный рост нагрузки означает сортировку их внимания. Во многих местах резко возросли призывы и протесты. Тем не менее, оценочные округа по-прежнему должны уложиться в те же сжатые сроки, подтверждая всю свою налоговую ведомость в течение года.

«Льготы — это мелочи из общего количества триллионов долларов в списке.И происходит гораздо больше оскорбительных вещей, чем исключения», — сказал Амескита из округа Бексар, сославшись на неравенство между коммерческой и жилой оценкой. «И поскольку у меня в любом случае будет судебный иск на 27 миллиардов долларов, я на самом деле не ищу большего».

Борьба с религиозной организацией, в частности, далеко не входит в список приоритетов многих оценщиков.

«Это не самый лучший способ работы, особенно в этом штате», — сказал Боббитт, который курирует оценку имущества в округе, где находятся аффилированный с баптистами Университет Бейлора и отделение Давида.«Это не тот бой, который вы хотите выбрать».

Даже те, кто готов сразиться с церквями из-за налогов на недвижимость, говорят оценщики, часто не имеют юридических полномочий для проведения расследований.

Расположенная на 1,2 акра, собственность церкви каратэ Центра семейного видения не подпадает под действие ограничения штата на площадь пастора в 1 акр. Однако в своем заявлении центр заявил, что 80 процентов собственности использовалось для религиозных культов, что имело право на налоговые льготы, и только 20 процентов участка и его дома площадью почти 6000 квадратных футов использовались в качестве резиденции духовенства.

Оценщики округа Бексар заявили, что, не имея юридического разрешения на осмотр помещения, они принимают такие декларации по системе чести.

«У нас нет полицейских полномочий, — сказал Рохелио Сандовал, помощник главного оценщика.

Пастор Иван Уджуэта подчеркнул, что Family Vision соответствует всем юридическим критериям пасторства и религиозных исключений.

Тем не менее, исследование «Хроникл» также показало, что некоторые оценщики не смогли применить даже небольшой рычаг воздействия, разрешенный законом штата о пасторате.Многие, например, не удосужились спросить абитуриентов, кто будет жить в доме духовенства, как показали пасторские заявления.

И хотя закон не требует от религиозных групп повторной подачи заявлений об освобождении для периодического рассмотрения, оценочные округа могут попросить их об этом. В то время как некоторые пользовались полномочиями — Даллас требует, чтобы религиозные организации ежегодно повторно подавали заявку — другие десятилетиями не проводили пересмотра налоговых льгот для духовенства.

Прошло так много времени с тех пор, как округ Трэвис провел проверку многих пасторатов, что их заявки давно потеряны или уничтожены.В последний раз оценщики в округе Эль-Пасо обращались в католическую епархию с просьбой подать заявку на ее пасторский дом на Норт-Луп-драйв в 1992 году. Проверка могла выявить, что участок площадью 1,25 акра превысил лимит.

Католическая епархия в Эль-Пасо заявила, что считает пасторский дом двумя резиденциями, но признала, что это был единый неделимый участок, в котором проживал только один член духовенства. Главный оценщик Эль-Пасо Дина Килгор сказала, что она «изучит» недвижимость, чтобы увидеть, нужно ли предпринимать какие-либо действия.

Но она сказала, что, как только пастор считается освобожденным, религиозную организацию, как правило, не просят повторно подать заявку.

В этом комплексе есть три пасторских дома, в том числе два, площадью более 1 акра, по данным оценщиков Эль-Пасо, онлайн-записям и неполным заявкам на 2010 год. Попытки связаться с Латиноамериканским советом христианских церквей не увенчались успехом.

Иван Пьер Агирре, Houston Chronicle/Contributor

«Мы верим им на слово, — сказала она.

Подход, основанный на невмешательстве, может дорого стоить налогоплательщикам. В округе Таррант Ассоциация домовладельцев Bonds Ranch ранее в этом году предупредила оценщиков, что пасторский дом Dido United Methodist Church площадью 2300 квадратных футов был сдан в аренду в течение последних пяти лет, что, по-видимому, является нарушением требования закона о том, что религиозные организации не должны зарабатывать деньги на своих налогах. бесплатные дома духовенства.

«Это несправедливо по отношению к другим домовладельцам в нашем подразделении или другим жителям округа Таррант, которые платят свою справедливую долю налогов на недвижимость домовладельцев», — написала ассоциация.

Получив письмо, оценочный округ подтвердил, что недвижимость не подпадает под налоговые льготы. Пасторский дом Дидоны был возвращен в список налогооблагаемого имущества еще в 2018 году. Ассоциация домовладельцев не отвечала на телефонные звонки и электронные письма. Церковь отказалась от комментариев.

Оценщики из округов Белл, Бексар, Камерон, Чемберс, Коллин, Даллас, Дентон, Эль-Пасо, Форт-Бенд, Макленнан, Монтгомери, Нуэсес и Уоллер, получив результаты исследования Chronicle, заявили, что перейдут к повторной проверке или восстановлению налоговые списки включают религиозную собственность, не подпадающую под действие закона, в основном из-за того, что это пастораты площадью более 1 акра.

В соответствии с законодательством штата оценочные округа должны принять меры для взыскания сумм, причитающихся налогоплательщикам в течение пяти лет. Но так называемые усилия по отступлению «очень и очень непопулярны», сказал Амескита. Несколько оценщиков заявили, что не хотят тратить деньги, не собранные за прошлые годы.

Боббитт из округа МакЛеннан сказал, что начнет процесс возвращения лишней пасторской собственности в списки налогоплательщиков — «Хроника» выявила две незаконные резиденции духовенства — но, вероятно, не будет пытаться взыскать задолженность по налогам.

«Мы забрали часть собственности, — сказал он. «Но не религии. Мы думаем, что должны были поймать его, если он больше 1 акра. Поэтому я не собираюсь наказывать их».

Помогите нашим журналистам раскрыть большие истории.

Подпишитесь сегодня.

Библиотекарь-исследователь «Хроники» Джойс Ли участвовала в подготовке этого отчета.

Дизайн страницы Жасмин Голдбэнд и Джордан Рэй-Харт

.