Отец георгий чистяков: Священник, который не делил людей на своих и чужих
Содержание
Священник, который не делил людей на своих и чужих
И он очень мужественно держался! Когда тебя окружают 6-7 здоровых «лбов» с явно недружелюбными намерениями, тут очень легко испугаться, проявить слабину. А он не проявил слабину.
Нас сблизили разные вещи. Одна из них – тогда, в 70-е годы это был важный момент, такая лакмусовая бумажка – отношение к советской власти. У нас оно было одинаково негативное, и мы это чувствовали. Где-то на 2-м курсе в небольшой компании, 5-6 человек, отмечали день рождения однокурсницы в какой-то кафешке, а он был после двух бокалов вина веселый. Не помню, о чем мы заспорили, но отец Георгий вдруг очень громко произнес: «В конце концов, все мы русские, все мы христиане и все мы социалисты!» Все три слова, на самом деле, сейчас требуют комментария – они изменили свое значение. За тем столом были не только этнические русские, и слово «русские» означало, что мы все причастны к русской культуре, к русскому языку, мы в этом воспитаны.
«Все мы христиане» – не носило конфессионального оттенка, а тоже скорее апеллировало к каким-то культурным и нравственным парадигмам. И социалисты – те, для кого социальная справедливость многое значит. И, может, сам отец Георгий через 20 лет этих слов бы не повторил, но тогда они были очень органичны. И я их запомнил.
Христианство и конкретно православие – это для нас всех было нечто притягательное: и потому что это некоторая альтернатива окружавшей нас действительности, и потому что роль православия в русской культуре и истории всем была понятной, и было недовольство тем гетто, которое устроили из Церкви. Мне не кажется, что отец Георгий тут чем-то выделялся – разве что только тем, что он намного лучше знал какие-то вещи – он Евангелие читал по-гречески…
И надо еще иметь в виду, что он был очень артистической натурой. Он любил читать стихи. Например, совершенно потрясающе декламировал «Капитанов» Гумилева – Гумилева же не печатали. Причем артистически читал. Для меня это дополнительная характеристика – он был игровой человек!
Он был влюбчив.
И в конце 4-го – начале 5-го курса женился, раньше нас всех. Отец Георгий был очень эмоционален, очень вспыльчив, в особенности когда затрагивалось что-то, что его крайне волновало или сильно оскорбляло. Если при нем, например, начинали восхвалять Сталина, он мог сорвать свои очки, швырнуть их об асфальт, очки разлетались! При мне это было два или три раза.
Дружба у нас продолжалась до конца, до его смерти. Так получилось, что интенсивность общения снизилась потом. В это время – я это видел – он все в большей степени становился церковным человеком. У него это был очень плавный и естественный путь, не было неофитского комплекса.
Рукоположение отца Георгия меня не особенно удивило. Я не ожидал, что он это сделает, но, когда узнал, это казалось в порядке вещей. И время было такое…
Я его все время ругал за пренебрежение собственным здоровьем, а он пренебрегал им совершенно чудовищным образом: он вел образ жизни невозможный при его заболеваниях! Очень много работал. Какие-то люди, с моей точки зрения, его сильно эксплуатировали.
Он был человек увлекающийся и, если что-то было ему интересно, он в это погружался. Даже когда отец Георгий был уже очень плох и ложился в больницу, на следующий день после выписки садился в самолет и куда-то летел читать лекции.
Ему нравилось быть священником, вести службу, помогать людям, наставлять, но… многое в церковной среде ему не нравилось. Когда он рукополагался в 90-е годы, у него было другое видение будущего Церкви в России, взаимоотношения Церкви и общества, Церкви и государства – у всех тогда было много надежд. Конечно, ужасно, что он рано ушел, ужасно, что мы его потеряли. Но я иногда думаю, что он бы страдал неимоверно сейчас, зная его взгляды на церковную жизнь…
Мы знали, что он лежит в больнице, что ему очень нехорошо, но по правде говоря, все думали, что он выкарабкается. Такой удивительный путь и биография, совершенно ни на кого не похожая. Проводят какие-то параллели, например, с отцом Александром Менем, но нет, отец Георгий ни на кого не был похож. Мы его называли Егорушка…
Я помню предпоследнюю нашу встречу: он пришел на мой день рождения в январе, который отмечался здесь, в РГГУ.
Я не думал, что он придет, потому что с ним случилась еще и гнусная история: его ограбили в такси и выбросили из автомобиля. Это тоже, наверное, сказалось на последующем… Но отец Георгий пришел! Я был очень счастлив, что он тут. Не помню, о чем мы говорили, но на мой восторг он сказал: «Ну как я мог не прийти?!», и это очень тепло было. Потом была еще одна встреча мельком, чисто деловая, недели за две до того, как он попал в больницу. Он не хотел, чтобы его навещали…
После него храм в РДКБ опустел. Я думаю, что многие шли именно к отцу Георгию. Это безусловно! И, наверное, многим даже стало потом нестерпимо туда приходить – без него. Анна Ильинична Шмаина-Великанова, например, где-то говорила, что обычно священник у нас связывается с образом отца. А отец Георгий – это был такой неожиданный образ священника-брата, он так держался. Не как отец, который все знает, а как брат. И она же указывала – и это я могу подтвердить – рыцарские черты в нем, рыцарский идеал, который был ему присущ.
Есть некоторое устоявшееся представление о поповском быте – какая-то особая субкультура, причем она давняя. Но отец Георгий был вне этого. Он был другой! Помню, он организовывал религиоведческие конференции в Иностранке и собирал людей со всех уголков России, где есть соответствующие кафедры. Многие религиоведы – люди светские, и помимо этого у многих был определенный генезис, связанный с советским научным атеизмом… но все были очарованы отцом Георгием! Можно было услышать: «Ох, не люблю я священников, терпеть не могу. Но, конечно, кроме отца Георгия».
Для него люди не делились на православных и неправославных, и даже на христиан и нехристиан, ему не был свойственен навязчивый миссионерский пафос, он был деликатен, сдержан, всегда был готов помочь, но никогда не навязывался. Для него все-таки «православный» оставалось прилагательным: христианин – это главное, это выше конфессиональных различий. У него были симпатии к католичеству, за что его критиковали, а он считал этот раскол, скорее, некоторым недоразумением.
Но, конечно, ценил традицию святоотеческую, традицию русской религиозной философии. И однажды мне сказал такую вещь: «Ты, может быть, этого не можешь понять, но я не могу жить, регулярно не причащаясь!»
Что говорить! Я счастлив, что в какие-то годы был близок с отцом Георгием.
Четырнадцать лет. Памяти отца Георгия Чистякова :: Новость :: Новости Библиотеки иностранной литературы
Отец Георгий всегда поражал своей невероятной работоспособностью, умением служить, читать лекции, встречаться с людьми, заниматься социально значимой деятельностью практически одновременно. Потрясающее знание многих иностранных языков, в том числе и древних, прекрасная память, в том числе и на имена подчас лишь однажды встреченных им людей…
Очень многие, знавшие отца Георгия лично, безусловно ценят его за доброту, открытость, сопереживание, даже больше — сопричастность, отказ делить встреченных хотя бы мимолетно им сынов и дочерей рода человеческого на «своих» и «чужих».
Знавшие же его лишь по книгам, передачам на радио, статьям в «Русской мысли» или других периодических изданиях смогут наверняка сказать, что ценят в нем тот дух диалога, которого так часто не хватает в нашей повседневной жизни.
Четырнадцатилетие ухода отца Георгия совпало с 700-летием ухода Данте, одного из «вечных спутников и незаменимых наставников» сначала подростка Егора, а затем — священника и просветителя Георгия Чистякова. В 2016 году «Центр книги Рудомино», стараниями Н. Измайловой и Т. Прохоровой, выступивших составителями, и иеромонаха Иоанна (Гуайты), написавшего предисловие, издало книгу «Беседы о Данте». Во время презентации, прошедшей в Библиотеке 17 октября 2016 года, поэт, переводчик, историк религии Ольга Седакова сказала:
»…Отец Георгий говорит, что Данте становится для своего читателя тем, кем для самого Данте стал Вергилий, — проводником в самую глубину вещей. Беседы отца Георгия — рассказ о его личном следовании Данте..jpg)
Для этого требуется своего рода конгениальность. Данте выбирает своих читателей. Избирательное сродство, связывающее Чистякова и автора «Комедии», легко заметить, но труднее определить. По-моему, это прежде всего открытость, вселенскость взгляда на вещи — и страстное желание осуществить «правду Божию» здесь и сейчас (…) И еще одна, важнейшая для меня вещь. Отец Георгий читает Данте не «с чистого листа», а исходя из глубоко пережитого опыта мира после Данте — и особенно опыта ХХ века. Только с этой точки можно заметить, что мир христианской веры Данте — это мир великой Победы. Христос Победитель — центр веры Данте. Так это и в раннехристианских памятниках, и в равенских мозаиках. Так это навсегда остается в нашей литургии. Но эта победительная вера, замечает о. Георгий, переживает кризис в ходе христианских веков. Бог Победитель, Всемогущий Бог начинает восприниматься как абсолютная власть, как неумолимый судья — и это провоцирует разнообразные бунты и отчаяния, о которых свидетельствует искусство позднейших веков.
Впрочем, уже Данте заметил, что современные ему князи Церкви мало знакомы с «лицом Милости»: они знают только «лицо Справедливости». И только жесточайший ХХ век, по мысли о. Георгия, в своих святых и богословах находит неожиданный выход из этого кризиса: «Стало ясно, что Бог являет нам Себя, не сокрушая скалы, не демонстрируя Свою власть над миром, но совсем наоборот — в полной беспомощности, в беспомощности Распятого, в беспомощности новорожденного Ребенка, в беспомощности Умирающего». Эта «немощь Божия» — не опровержение ликующей и движимой любовью космографии Данте. Память о ней только не позволяет забыть, как дорого стоит эта Победа.»
Откуда этот гнев? о. Георгий Чистяков
пт. Георгий Чистяков
Сегодня православная религиозность включает в себя, как почти неотъемлемую составляющую, борьбу с католиками и протестантами, попытку изобличить их как врагов нашей веры и России, а также полное неприятие экуменизма и любой открытости по отношению к другим признания.
Сам термин «экуменизм» стал уничижительным, а обвинение в родстве с ним рассматривается как свидетельство некой измены Православию. Это данность, что наши отношения с христианами других конфессий не всегда были гладкими, мы не во всем понимаем друг друга, некоторые элементы католического или протестантского богословия для нас неприемлемы, но это не значит, что мы должны ненавидеть друг друга и всех, кто не принадлежит к Православной Церкви, считать слугами дьявола, как это провозглашают авторы книг и газетных статей, а также телерадиовещатели.
Мы православные. Почему?
Если преподобный Серафим Саровский видел в каждом друга, то православный народ сегодня окружен со всех сторон врагами, еретиками и недостаточно православными священниками, епископами и даже святыми, среди которых Димитрий Ростовский и Тихон Задонский. Один молодой человек, возомнивший себя богословом и, правда, блестяще образованный, заявил мне, что не может согласиться со взглядами митрополита Антония Сурожского и отца Александра Шмемана, поскольку они, живя в местах сильно зараженных ( это то, что он сказал!) с различными ересями, понизили свое острое восприятие Православия.
Откуда такая самоуверенность и духовная гордость? «Все неправы, кроме нас», — провозглашают они буквально на каждом шагу. Откуда это?
Этот избранный путь самоуверенности не имеет ничего общего с правильностью. Мы избрали Православие не потому, что оно есть единственно правильное учение о вере, так как правильность может быть доказана только в области знания, а не в вопросах веры, которые переходят в область недоказуемого. Нет. Мы избираем Православие только как путь, известный нам по опыту реальных людей, которым мы безоговорочно доверяем, видя в них своих ближайших братьев и сестер. Для меня это отцы Алексий Мечев, Сергий Булгаков и Александр Мень, матушка Мария [Скобцова], митрополит Антоний [Блум], архиепископ Иоанн (Шаховской) и моя бабушка. Верность этому пути проявляется не в декларациях и клятвах, не в издании антикатолических катехизисов и памфлетов типа «Баптисты: злейшие враги», не даже в организации своеобразного соревнования с христианами других конфессий, доказать превосходство своей веры.
Нет, и еще раз нет — наша верность Православию состоит в том, чтобы самой жизнью нашей стать свидетельством нашего праведного пути, а не только на словах показать его правильность, исключительность и превосходство. И это именно возможность, не покрывающая наших слабостей, которыми и мы обладаем.
Сначала отцы Сергий Булгаков и Георгий Флоровский, а затем митрополиты Антоний и Оливер Климент снискали мировую известность не потому, что провозглашали исключительность Православия, указывая, что только в нем можно найти неиспорченное христианство. Нет, они просто говорили о своей вере и ее возможностях, никоим образом не противопоставляя ее другим конфессиям, а зачастую даже ни в какой степени не затрагивая проблемы других конфессий. Что же касается митрополита, то он никогда не говорит о Православии — он говорит только о Христе и пути к Нему.
Но, с другой стороны, Людмила Перепелкина, автор книги «Экуменизм: путь, ведущий в погибель», и авторы бесчисленных книг и брошюр в том же духе, никогда не говорят о возможностях Православия, они только призывают все бедствия обрушатся на головы инославных и экуменистов, а что касается православной веры, то ее читатели могут достичь верности ей только в страхе быть уничтоженным всем неправославным.
Удивительно, но по стилю они напоминают журналы «Коммунист», «Политическое самообразование» и другие, издаваемые под эгидой ЦК КПСС. Их авторы всегда и во всем видели врагов и пугали читателей бедствиями, которые следуют за отходом от марксистско-ленинской линии.
Увы, я пока не нашел никого, кто пришел бы в Православие благодаря книжкам такого типа. С другой стороны, я часто встречал людей, которые стали православными, потому что нашли для себя новые возможности в нашей вере. Многих (среди христиан других конфессий) привлекала к православной вере любовь к иконам, наше церковное пение, русские религиозные философы или православный подвиг, византийский обряд или примеры наших святых. Но никто еще не стал православным через страх, который пытаются внушить авторы брошюр против экуменизма и тому подобных тем.
Когда мы провозглашаем, что только Православие остается верным святоотеческому преданию и что оно есть единственно правильное средство веры, мы становимся, увы, не последователями учения святых отцов, а Суслова, Жданова, Андропова и другие партийные идеологи, те, кто навязывал марксизм, утверждая, что это единственно правильное и единственно научное мировоззрение.
Монополия истины действительно крайне опасна, так как делает нас жесткими и жестокими, но, к сожалению, очень удобна, так как избавляет нас от необходимости думать, выбирать и брать на себя личную ответственность за принятие таких-то и таких-то решений. Я даже не говорю, что это просто и прямо убивает истину, ибо истина может быть только свободной.
В кругу врагов
Природа тоталитарного сознания такова, что оно требует врага. Помню, как на каждой странице школьного учебника истории указывалось, что молодая советская республика всегда была окружена врагами. Властям, а вместе с ними и простым людям всегда угрожали шпионы, вражеская агентура, подрывная деятельность и т. д. Бдительные граждане не раз задерживали меня в московской электричке для передачи в полицию за то, что я читал книги в иностранный язык — и это привело к тому, что они увидели во мне врага. Кроме мирового империализма, врага политического, нужно было иметь и других врагов в области идеологии, которые находились не только среди ряда писателей, почему-то не испытывавших сочувствия к марксизму или философам-идеалистам, но и среди всех тех, кто хоть в самой малой мысли не соглашался с политикой «партии и правительства».
Советской власти, прививавшей нам классовую ненависть к своим врагам, больше нет, но образ врага нужен и сегодня. Церковный спор между Москвой и Константинополем в начале 1996 года был не чем иным, как ссорой двух сестер, как верно заметила Н. А. Струве. И, как он предположил, это не было бы слишком значительным, если бы не реакция, разжигаемая средствами массовой информации коммуно-патриотического типа. «Советская Россия», «Завтра», «Русский вестник», а также (что особенно печально) православная газета «Радонеж» с одноименной молодежной организацией буквально из кожи вон лезли, стремясь доказать, что Вселенский Патриархат отпал. из православия некоторое время назад, что патриарх Варфоломей некоторое время был не константинопольским, а турецким патриархом, что ни он, ни его патриархат не имеют никакого влияния в православном мире и т.д. своей антисемитской позиции (ранее она называлась «Аль-Ходс») опубликовал статью против правившего тогда, но ныне покойного Патриарха Александрийского Парфения, в которой настаивал на том, что он был масоном или во всяком случае получал крупные суммы от масонов, что он враг, еретик, на какое-то время оторвавшийся от Православия и т.
д. Не нужно быть аналитиком, чтобы понять цель этой кампании: оторвать РПЦ от местного О православных сестер-Церквей, противопоставить всему православному миру (и на Востоке, и русским приходам на Западе) и провозгласить, что правы только мы, что все остальные Православные Церкви отпали и стали еретиками — именно эту линию проводит книга Людмилы Перепелкиной, которая почти ничего не говорит о Боге, а вместо этого повсюду видит Сатану, его деяния и козни, вместе с его бесчисленными слугами, в число которых входят все мы, православные христиане, пребывающие под защитой Вселенской и Московской Патриархии.
Где источники религиозной нетерпимости?
В этой нетерпимости к другим конфессиям и провозглашении православными полной неприязни к другим конфессиям, видимо, отражается недавнее советское прошлое, с его обязательным отвержением всего, что не является нашим, с его провозглашением невообразимых врагов на первых полосах все газеты без исключения. Однако, это не так.
В России тоталитаризм смог пустить такие глубокие корни потому, что почва для него была подготовлена, она была готова еще до революции. Поиски Врага были достаточно характерны для России периода между 19 и 19 вв.ом и 20 веками. Красноречивый пример такого подхода можно найти в книге архиепископа Никона (Рождественского), о которой я недавно писал на страницах «РМ». Врагов владыка Никон видит повсюду, особенно среди евреев, студентов, семинаристов и даже среди поклонников творчества [известной театральной актрисы] Веры Федоровны Комиссаржевской. Так что истоки религиозной нетерпимости надо искать не в психологии советских времен, которую мы сделали своей, а, увы, в далеком прошлом. выражается прежде всего в глубоком страхе и трепете перед «нечистой силой» и попытке как-то защититься от нее. Именно эту религиозность характеризовал Николай Васильевич Гоголь в своих «Вечерах на хуторе близ Диканьки» и в других своих произведениях.
Во многих глазах священник видится каким-то благожелательным колдуном, который приходит в ваш дом, чтобы окропить святой водой каждый уголок без исключения и прогнать всякую нечисть, бесов, чертиков и т.
д. По той же причине ( для защиты от злых духов!) к нему приносят ребенка на Крещение. По той же причине он помазывает больных и покрывает головы кающихся «фартуком». Заговоры, обереги, амулеты, иконочки, превращенные в амулеты, все это, и не только в далеком прошлом, играет значительную роль в религиозной жизни наших предков и даже сегодня привлекает большое количество верующих. Среди более или менее культурных людей различные лешие, водяные, лешие, домовые и т. д. утратили свой красочный фольклорный облик, но продолжают, хотя и абстрактно, быть «врагами» и держать значительное место в религиозной жизни православного человека. Вообще религия видится как борьба со Злом, а вовсе не как движение к Добру; Таинство, видится как магическое действие священника, автоматически ограждающее нас от злых духов, а не как благодатное действие Святого Духа, на которое, как о. Сергий Булгаков любил указывать, мы должны отвечать своим движением к Богу.
Главное место в религии этого типа занимает не Бог, а сатана, как о.
Александр Шмеман регулярно указывал. Это становится постоянным противостоянием дьяволу, но вовсе не встречей с Богом. Так образуется то христианство, которое отличается не тем, что должно быть естественным для нашей веры: христоцентризмом, а, если можно так выразиться, инимикоцентризмом (от лат. inimicus, враг). Идут века, Церковь пытается бороться против такого понимания своей роли в обществе, но победа не в ней, а в прогрессе в сфере культуры. Мало-помалу, по крайней мере, образованные люди перестают верить в Злых Духов, но склонность к поиску Зла остается в человеческом сознании. Светским становится только его предмет: сегодня уже не сатана и не нечисть, а живые люди, так называемые «внутренние враги, евреи и студенты», против которых боролся Союз русского народа и другие подобные организации.
После революции и позже
После 1917 года ситуация снова изменилась. Мыслительный процесс остался прежним, т. е. он был мимикоцентральным, за исключением того, что фактический Враг был другим, так как направление общества изменилось.
Врагом стали помещики, мещане, попы и верующие люди, «бывшие», т.е. умевшие правильно пользоваться ножами, вилками и платками. Борьба с ними велась так же решительно и такими зверскими методами, как прежде велась против Злых Духов. В течение семи, а затем нескольких десятилетий советской власти накал борьбы с Врагом ни на минуту не уменьшался, разве что менялся характер самой жертвы.
Эта ситуация сильно напоминает фотостудию 20-х годов, где голову любого тела можно просунуть в дырку и таким образом можно сфотографироваться верхом на арабском жеребце или стоящим рядом с Эйфелевой башней и т.д. Позже Враг стал прежним эксплуататоры, дворянство, так называемые «враги народа» (инженеры, профессора, партийные работники типа Рыкова и Бухарина, военные типа Тухачевского), позднее евреи и «безгосударственные космополиты», затем Солженицын и Сахаров , диссиденты и снова евреи и т.д. Кто бы ни фигурировал Врагом, борьба с ними была беспощадной, «кровавой, святой и праведной», так похожей на борьбу с нечистой силой в былые времена.
Наконец наступил 1988 год. Россия снова повернулась лицом к православной вере, но опять же мировоззрение не изменилось, она осталась мимикоцентричной. В изменившейся обстановке Враг раскрылся на удивление быстро. Теперь среди Врагов иноверцы и экуменисты, то есть те из нас, православных, которые не хотят жить по враждебноцентричному мыслительному процессу. И снова началась борьба. Как всегда бескомпромиссный. Логически возникает вопрос; почему новые враги христиане других конфессий, а не атеисты, что на первый взгляд кажется более естественным. На самом деле ответ очень прост. Во-первых, атеисты отличаются только тем, что живут, не зная, что Иисус среди нас, и не чувствуют его присутствия, — но, как известно, и у новых идеологов Православия нет христоцентрического сознания, поэтому преград, отделяющих их от атеистов, просто не существует. Во-вторых, и это не менее важно: атеисты — «наши», а иноверцы — «чужие».
Дело в том, что в какой-то момент в начале девяностых стало ясно, кто новые враги — все, кто не «наши».
Это фактически обнаружилось во всех сферах жизни. В искусстве, которое стали защищать от западного влияния, забывая, что Чайковский, Пушкин и Лермонтов и Большой театр, и Баженов с Воронихиным стали выдающимися в России именно благодаря этому влиянию. В политике, где говорят о каком-то особом незападном пути России, хотя мы слишком хорошо знаем, что этот «незападный» вариант, увы, путь Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи и других лидеров что подобное. Третьего места нет. В религиозной сфере никто не считает, что борьба с конфессиями на том основании, что они были занесены в Россию из-за границы, по существу содержит в себе зародыш борьбы с православием, потому что оно само было занесено из-за границы в 988.
Выступить против «не нашего»
Общая тенденция противопоставить себя всему «не нашему» видна в движении провозгласить церковнославянский язык священным и доказать, что без него Православие невозможно (перевод богослужебных текстов в XIX веке считался чем-то естественным, теперь он видится реальным отходом от православной веры и главной ересью того времени) — но если продолжать в том же духе, то мы автоматически провозглашаем Румыны, арабы, грузины, а также все православные на Западе как неправославные или, во всяком случае, как православные «второго уровня».
Недавно я купил брошюру «Русский православный обряд крещения». Почему «русский»? Насколько я знаю (и это подтверждает мой греческий Евхологион), обряд Крещения одинаков во всех автокефальных Православных Церквах. Но беглое прочтение все прояснило — помимо полного изложения таинства и списка всех православных храмов Москвы, эта брошюра содержит исчерпывающую информацию о гаданиях и приметах, связанных с рождением ребенка, а также о заклинаниях. которые рекомендуются к употреблению в случае болезни ребенка. Так, например, чтобы избавить ребенка от испуга, следует «обдать вереск кипятком и омыть испуганному ребенку лицо и руки водой над миской, затем вылить воду на то место, где он испугался. Повторите три раза на рассвете». Таких рецептов существует большое количество. Это не что иное, как откровенное язычество, магия и колдовство, но, к сожалению, под знаменем православной веры в книге с адресами и телефонами всех без исключения храмов Москвы. Ценность всех таких «обрядов» в том, что они «наши».
Книга издана в серии «Наши традиции».
Сама логика борьбы с «не нашими» такова, что она неизбежно (хотим мы того или нет) ведет к полной изоляции и застою в сфере искусства и политики, а в сфере веры — к язычеству , к пустой обрядности и магии, напрочь лишенной евангельского духа.
* Эта статья из блога «Священник Матфей Джексон».0073
Призраки Соловков
Соловецкие острова, расположенные к югу от Полярного круга, представляют собой место завораживающей красоты. Но жемчужины Белого моря навсегда будут связаны с их трагическим прошлым.
Алекс Осипович
Фотографии Алексея Осиповича, Юры Зеленцова и Антона Демидова
Как превратить бывший концлагерь, некогда известный своей жестокостью, в приятное место летнего отдыха для туристов?
С такой дилеммой столкнулось советское правительство в 1967 году, когда оно открыло музей на Соловецких островах в Белом море. На островах (сокращенно Соловках) находится одно из архитектурных чудес Русского Севера: 600-летний православный монастырь, построенный на фоне потрясающей природной красоты.
Однако была одна небольшая проблема с превращением Соловков в туристическую достопримечательность при Ленине и Сталине, они были местом пресловутого ГУЛАГа. Конечно, в те дни ГУЛАГ был запретной темой; просто чтение Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» может привести к тому, что вас бросят в тюрьму. Поэтому, когда правительство открыло музей, оно наложило на музейных работников правило: не рассказывать посетителям о ГУЛАГе, иначе вы столкнетесь с последствиями со стороны КГБ.
Не всем нравилось соблюдать правило. В частности, был один молодой экскурсовод, который не мог молчать. Он мало любил советский режим; на самом деле его только что исключили из Ленинградского государственного университета за диссидентскую деятельность. Вместе с несколькими своими коллегами он рассказал туристам о Соловецком лагере особого назначения, где в период с 1923 по 1939 годы были заключены, замучены и убиты десятки тысяч человек.
Этим гидом был мой отец. Александр Осипович (у нас одно имя) работал в Соловецком государственном музее-заповеднике с 1967 по 1970 год.
После трех лет экскурсий кто-то донес на него в КГБ. Его сняли с работы, и в 1978 году он эмигрировал в Америку.
Недавно я ездил на Соловки по отцовским стопам. Я обнаружил место, полное противоречий, наполненное смыслом и совершенно незабываемое.
Знамения и чудеса
Это был трехчасовой морской путь от песчаного, бедного порта Кемь до Соловков. На палубе парома вокруг нас не было ничего, кроме бескрайнего голубого горизонта, прерываемого несколькими зелеными островами. Скользящие чайки парили над лодкой. Я чувствовал себя древним моряком, которого унесло за пределы досягаемости цивилизации, и это было до того, как я увидел морских чудовищ.
Белуга! — крикнул кто-то, и все пассажиры бросились к перилам. Действительно, у борта лодки появились три белых кита. Их массивные тела прорывались сквозь волны и плыли по поверхности, прежде чем исчезнуть в глубинах. Воды вокруг Соловков являются местом размножения этих гигантских морских млекопитающих. В последние годы экспедиции по наблюдению за китами в Белом море стали популярным билетом для предприимчивых иностранных туристов, особенно из соседней Скандинавии.
Вскоре стали видны контуры Большого Соловецкого острова. Это самый большой остров на Соловках; архипелаг состоит из пяти основных островов, а также бесчисленных скал. Подойдя к гавани, мы стали свидетелями впечатляющего зрелища: возвышающиеся ввысь купола Спасо-Преображенского собора XVI века. Этот собор является центральным элементом Соловецкого монастыря, одного из самых святых мест Русской Православной Церкви. Окружают собор стены Соловецкого кремля. Эта устрашающая каменная крепость, сложенная из огромных валунов, была построена в 1550-х годах для защиты северной границы России.
Наш паром с пыхтением вошел в гавань сонного городка, окружающего кремль. Круглогодичных жителей на Соловках всего 900 человек, и большинство из них живет в нескольких минутах ходьбы от монастыря. На грунтовых дорогах города часто можно встретить бродячего козла; местные телефонные номера легко запомнить, потому что они состоят всего из трех цифр. После бешеного движения и постоянного шума Москвы одной из самых ярких черт Соловков является глубокое спокойствие.
Я сошел с доски на твердую землю. После дня путешествия на поезде и лодке я был небрит, не принимал душа и немного обгорел на солнце; добраться до Соловков не для слабонервных. Но сегодня гораздо легче, чем в 1429 году, когда два православных монаха Савватий и Герман прибыли на деревянном плоту после изнурительного трехдневного морского путешествия. Они искали тихое, спокойное место, чтобы побыть религиозными отшельниками, и местные рыбаки рассказали им о Соловках. После нескольких лет уединения к двум отшельникам присоединился еще один монах по имени Зосима. В 1436 году, по церковным рукописям, Зосиме было видение: паря в воздухе, в небесном сиянии возвышался образ прекрасной церкви. На месте своего видения Зосима основал Соловецкий монастырь. Несмотря на свою удаленность (а может быть, благодаря ей), монастырь стал домом для процветающей религиозной общины, состоящей из сотен сильных монахов. Так продолжалось полтысячелетия, до русской революции 1917.
Отрезанные от цивилизации соловецкие монахи были находчивой кучей.
Помимо молитвы и чтения Библии, они охотились, ловили рыбу и собирали урожай. И с помощью православных, приезжавших каждое лето, они занимались огромными инженерными проектами, преобразившими облик Соловков. Вы все еще можете видеть их достижения сегодня. Один из них представляет собой огромную, километровую морскую дамбу, соединяющую меньший остров Муксульма с большим островом; еще один – ботанический сад, где монахи выращивали нехарактерные для этих северных широт солнцелюбивые фрукты вроде персиков и арбузов. Но, пожалуй, самым впечатляющим их достижением стала система каналов, соединяющая десятки озер на Большом Соловецком острове. Первоначально построенные для ирригации и транспортировки, каналы нашли другое применение в начале 19 века.00-е годы: подвели воду к небольшой гидроэлектростанции, которая снабжала монастырь электрическим светом.
Все эти места были излюбленными местами моего отца, когда он был примерно в том же возрасте, что и я сегодня. Он и его друзья жили в Соловецком кремле, населяя крошечные монашеские кельи, давно покинутые монахами и заключенными.
В течение короткого лета они проводили экскурсии для толп туристов, прибывающих каждый день. Долгими темными зимами они сидели в своих камерах, читали самиздат и ели консервы. Когда в КГБ впервые узнали о несанкционированных экскурсиях моего папы, его переназначили сторожем в ботаническом саду. Вскоре его вообще уволили.
Красный террор, Белые ночи
Антонина Сошина вела себя в классической манере русской матери; она настояла на том, чтобы кормить меня до тех пор, пока я не наелась полностью. Но еда не была главной целью моего визита. Сошина — один из последних старожилов музея. Она приехала на Соловки в 1969 году и с тех пор живет здесь. В первые дни она жила в монастырских кельях вместе с отцом и другими сотрудниками музея. Молодежная группа наслаждалась большим чувством товарищества. В день рождения моего отца они копили последние копейки, чтобы купить мясо для шашлыка, и друзья приезжали даже из Ленинграда. (Позже она узнала, что КГБ беспокоило это. Они боялись, что день рождения моего папы был прикрытием для тайной встречи диссидентов.
) Эта солидарность помогла им выжить в крайне тяжелых условиях жизни. Зимы в старых монастырских жилищах были жестоко холодными. Чашки чая, оставленные на ночь, к утру превращались в кубики льда со вкусом чая. Иногда на улице было так много снега, что они не могли открыть входную дверь; вместо этого они покинули здание через окна второго этажа.
Я спросил Сошину, знали ли туристы в 1969 году о ГУЛАГе. Она ответила, что да. Несмотря на официальное закрытие информации, все знали, по крайней мере, смутно. Иногда попадались даже бывшие заключенные, которые возвращались на Соловки в качестве туристов. Они пришли сюда, чтобы увидеть, где они были, сказала Сошина, или чтобы увидеть, где погибли их друзья. Было много людей, чьи родственники погибли в лагере. В каком-то смысле это было для них святое место.
ГУЛАГ обычно ассоциируется у нас со Сталиным. Но Соловецкий лагерь начался еще при Ленине; это был центральный компонент красного террора, ленинской и троцкистской политики запугивания антисоветской оппозиции.
В 1923 году большевистский режим выгнал последних оставшихся монахов и передал острова тайной полиции. Монастырь стал штабом Соловецкого лагеря особого назначения, или СЛОН, куда большевики отправляли своих самых неисправимых противников. Заключенные представляли весь политический спектр; были анархисты и меньшевики, ученые и аристократы, православное духовенство и исламские муллы из Средней Азии. По мере того, как Сталин укреплял свою власть и достиг все больших высот паранойи, население тюрьмы резко возросло. К 1928 августа на Соловках содержалось около 60 тысяч заключенных, пишет Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ». По словам Солженицына, СЛОН был матерью системы ГУЛАГа; к моменту его закрытия в 1939 году (чисто по логистическим причинам) подобные лагеря распространились по всему СССР, от близлежащего Кольского полуострова до далекого Владивостока.
Заключенные попали в ужасающие условия в спецлагере. Зимой охранники десятками запихивали их в крошечные неотапливаемые камеры; у заключенных не было другого выбора, кроме как спать в кучах для тепла, и неизбежно некоторые умирали долгими арктическими ночами.
Многие из охранников SLON были осужденными преступниками, которые упивались садистскими актами пыток и казней. В одной из таких пыток, называемой комарик заключенных привязывали к столбу в кишащем комарами болоте; агрессивные насекомые буквально съедали жертву заживо.
Все это происходило на священной земле. Для православных верующих извращение святых Соловецких островов было невыразимым актом культурного вандализма. По словам одного известного священника отца Георгия Чистякова, нацисты как будто построили Освенцим на месте усыпальницы святого Франциска Ассизского.
Результатом этой болезненной истории является то, что Соловки имеют огромное символическое значение для русского народа. После распада СССР, когда на Лубянской площади (напротив штаб-квартиры бывшего КГБ) правозащитники установили мемориал жертвам тоталитаризма, в качестве памятника выбрали скалу с Соловков. Между тем для православных верующих открытие Соловецкого монастыря в 1990 лет был торжествующим знаком духовного возрождения.
Конечно, нынешний монастырь — это оболочка самого себя. Монахов всего несколько десятков, и они неловко делят свою жилплощадь с музеем. Но с возвращением монашеской жизни острова вернули себе репутацию святого места. Тысячи паломников, или паломников, ежегодно приезжают сюда, чтобы помолиться во вновь отреставрированных церквях.
Соловецкий ландшафт наполнен признаками религиозного возрождения. Один из таких знаков стоит прямо посреди гавани: возвышающийся деревянный крест, называемый цифрой 9.0063 поклонный крест (поклонный крест), который возвышается над скалистой платформой, чтобы приветствовать корабли, прибывающие на остров. Эти кресты своеобразной формы — своего рода особенность Русского Севера; на Соловках их можно найти десятки. Многие из них выполнены архитектором на пенсии Георгием Кожокарём. Когда я встретил Кожокара, он смазывал свой горный велосипед перед поездкой по острову. Со своей густой, слегка седеющей бородой он был бы нелишним в православном монастыре.
Действительно, последние 17 лет он живет на Соловках, но родом он из далекой Молдавии. Соловки — моя духовная родина, — объясняет он.
Позже Кожокарь провел меня по своей мастерской по изготовлению крестов. Помимо пещерного пространства, где он собирает свои монументальные кресты, есть также комната, где он создает маленькие кресты с замысловатой резьбой, которые будут висеть на стенах церквей и частных домов. Кожокарь никогда не подписывает свои работы; он считает себя рабом Божьим, а не коммерческим ремесленником.
Таинственные лабиринты
Соловецкий музей сильно изменился с тех пор, как там работал мой папа. Теперь это хорошо финансируемое предприятие с полностью современным офисом с доступом в Интернет, и оно получает миллионы долларов из федерального бюджета на восстановление кремля. Он также взял на себя большую часть туристической индустрии архипелагов; сегодня он предлагает туры на все основные острова Соловецких островов. В комплексном экскурсионном бюро музеев я записалась на экскурсию по Заяцким островам.
Именно здесь находится самая загадочная достопримечательность Соловецких островов — неолитические лабиринты рукотворных скальных образований возрастом более 4000 лет.
До ГУЛАГа, до монастыря и даже до самого христианства на Соловках были люди. Они оставили свой след на Заяцких островах, паре небольших продуваемых ветрами скал у берегов Большого Соловецкого острова. Издалека там особо не на что смотреть: только небольшая деревянная церковь, остатки монастырского скита 18 века. Но вне поля зрения находится уникальное археологическое сокровище.
Лодка музея причалила к отдаленному каменному причалу. Мы прошли мимо деревянной церкви и вошли в чужой пейзаж. Благодаря постоянным ветрам остров представляет собой арктическую тундру, заросшую низкорослыми березками не выше японских бонсай. После минутной прогулки мы остановились, чтобы поглазеть на лабиринт. В форме спирали, сделанный из покрытых мхом камней, он покоился, как отпечаток пальца, на вершине холма. Хотя камни доходили мне только до колена, лабиринт был зияюще широк, заполнив круг почти 100 футов в диаметре.
Никто не знает, зачем были построены лабиринты. Наиболее вероятным объяснением является то, что они использовались для религиозных ритуалов, но существует множество других теорий. Например, некоторые шведские сторонники Нью Эйдж недавно провели эксперимент, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. Они тестировали ауры людей, которые ходили по спиральным лабиринтным дорожкам. Их вывод заключался в том, что обход путей имел положительный биологический эффект; к сожалению, гид отговорил нас от прогулки по древним скальным образованиям.
Но не обязательно ходить по спирали, чтобы освежить тело и душу на Соловках. Вернувшись на большой остров, я прошел мимо толпы русских туристов, одетых в плавки и бикини; они неуместно купались в Святом озере, водоеме с пресной водой прямо за монастырем. Действительно, погода была идеальной для купания и принятия солнечных ванн. Жара была изнуряющей, и на небе почти не было ни облачка.
Конечно, было что-то странное в туристах, резвящихся в бывшем ГУЛАГе.
Соловки — братское кладбище. Так правильно ли превращать их в туристическую достопримечательность? Или, с другой стороны, было бы неправильно заморозить их во времени и лишить возможности развиваться? Среди болтовни и смеха загорающих я понял, что русские уже приняли решение. Противоречия Соловков, как и противоречия самой России, — часть шоу
| ||||||||||||||||||||||||
Спонсор проекта — московский предприниматель, сколотивший состояние на химчистке.
Однако эти темпераментные морские млекопитающие иногда берут отпуск и собираются в другом месте. Позвоните в экскурсионное бюро, чтобы узнать, предлагают ли они экспедиции по наблюдению за китами. Тел. 8 818 3590 321 или 8 818 3590 281.
Церковь на вершине холма, построенная в 1862 году, — единственная церковь в России, которая одновременно служит маяком. Но есть у храма и темная сторона: в период ГУЛАГа он был карцером Соловецкого лагеря. Здесь имели место самые жестокие акты насилия и пыток. Как добраться Где остановиться Где поесть Когда ехать  |
Оттуда катера отправляются на Соловки пару раз в день в пик туристического сезона. К сожалению, они не следуют фиксированному расписанию, поэтому иногда приходится ждать у причала несколько часов, пока не отправится следующая лодка. Если вы путешествуете самолетом, то самый прямой маршрут предполагает остановку в Архангельске. Рейсы отправляются в понедельник, среду и пятницу. Вы можете купить билет туда и обратно из Москвы на Соловки у авиакомпании AVL примерно за 220 долларов, но только на рейсы в понедельник и пятницу. Позвоните по номеру 231 3215, чтобы забронировать билеты. Агентство «Территориальное агентство воздушных сообщений» также может помочь организовать полеты на Соловки. Их номер 8182 270 195. Предупреждение: ни самолеты, ни катера на Соловки в шторм не ходят. К счастью, в туристический сезон погода обычно спокойная.
Solo на улице Ковалева, 8 предлагает все необходимое и очень дружелюбное обслуживание от 650 рублей на человека. Бронирование: 8-818 3590 246. В отеле «Соловки» на Заозерной улице, 26 вы не почувствуете себя в арктической глуши. Это единственный трехзвездочный отель на острове, а стоимость номера начинается от 113 долларов за ночь. Бронирование: 771 7513 (в Москве) или 