О нас | Реклама
| Контакт
Нас |
Политика конфиденциальности |
Домашняя страница

Эта страница была обновлена ​​в последний раз: 18.10.2019 15:28:27

Смысл в страдании и красоте

В связи с празднованием 200-летия со дня рождения Федора Достоевского я хотел бы вернуться к одному из его самых запоминающихся рассказов. Это история, которая отражает состояние, в котором мы все оказываемся, борясь с самым изначальным из всех грехов: гордыней.

Приговоренный к смертной казни за участие в социалистическом интеллигентском кружке — приговор, смягченный лишь в последний момент, — Достоевский вынес якобы бессмысленные мучения каторжных работ в Сибири, а затем четыре года службы в армии. Именно этот горнил укрепил его понимание греха, покаяния и прощения. Он боролся с пристрастием к азартным играм, которое мешало его финансовому благополучию; и на протяжении всей его жизни смерть прервала его самые близкие отношения: за смертью его матери и отца, когда он был молодым человеком, в последующие годы последовала смерть его первой жены, его любимого брата и двое из его четырех детей .

Однако именно из этих глубоких колодцев страданий Достоевский написал одни из величайших произведений всех времен. Преступление и наказание вызывает такой яростный отклик у очень многих, потому что, кажется, разоблачает изоляцию, страх, отчаяние и грех, которые пронизывают человеческое состояние во все времена. Тем не менее, перед лицом этих реалий смысл обретается в надежде, предлагаемой сострадательной любовью. Потенциально душераздирающие реальности могут быть преобразованы в искупительные страдания. Но этот смысл можно найти только в реальном мире, мире падшем и все еще стремящемся к искуплению.

Теории, популярные в европейских и российских интеллектуальных кругах во времена Достоевского, провозглашали рождение нового человека, который последует зову сирены разумного эгоизма. Этот выдающийся человек, руководствуясь новой этикой, освободится от общепринятых ограничений религии и морали, обычаев и традиций. Он воспарит к прометеевским высотам. Это искушение построить смысл против реальности, построить Вавилонскую башню, ведущую к разрушению.

Возможно, эта гордыня поднимает голову в каждом поколении; но в воображении Достоевского эта идеология близорукой рациональности, которая слишком много смотрит на себя и слишком мало выходит за пределы того, кто смотрит, движет и оживляет главного героя, Раскольникова. Он борется со своим естественным инстинктом милосердия и доброты. На отчаянный крик обезумевшей вдовы Катерины Ивановны: «Что же делать?» он отвечает: «Разбить то, что нужно разбить раз и навсегда, — вот и все; и возьми страдания на себя! . . . Свобода и сила, но главное — сила. Над всей дрожащей плотью и над всей муравьиной кучей! Вот цель!» (314-315).

Но душу Раскольникова терзают нерешительность, сомнения и ненависть к себе. Он застрял между полюсами отвращения и экзальтации: отвращения к его жалкой попытке избежать ограничений моральной реальности и экзальтации собственной смелости. Эти объекты отвращения и экзальтации начинают меняться местами по мере того, как он все больше ощущает себя вошью только для того, чтобы несколько мгновений спустя его естественный инстинкт жертвенной любви оживлял его. Он думал, что сможет заставить замолчать моральные реалии своим «рациональным» актом полезности: убийством омерзительной ростовщицы Алены. Но разум и польза не могут дать ему убедительного оправдания его преступления. Он ненавидит его уродство. Добро тоже прекрасно и сильно притягивает его. С другой стороны, отвращение Раскольникова к своему преступлению свидетельствует о его нравственной испорченности. Этими двумя способами пробуждается его чувство нравственной реальности, направленное к добру и от зла.

На первых страницах Преступление и наказание Достоевский описывает обстановку духовной драмы молодого студента Раскольникова: «Невыносимая вонь кабаков, особенно многочисленных в той части города, и пьяницы, которых он приходил постоянно, несмотря на то, что это был рабочий день, способствовало меланхолическому и отталкивающему тону того, что предстало перед ним» (2). Давящая жара лета и зловоние, порождаемое такой жарой в грязном промышленном городе, пронизывают ветхую, клаустрофобную и душную каморку Раскольникова, где он живет «как паук» (39).7). Мы узнаем, что прошло три года с тех пор, как он в последний раз видел мать и сестру, и четыре месяца с тех пор, как он связался со своим единственным другом Разумихиным. Таким образом, в его жизни в Петербурге нет ничего гражданского или семейного. Он совершенно изолирован из-за физического окружения и расстояния от своей семьи.

Когда приезжают родственники и друзья, эта изоляция становится еще более острой. Он все больше испытывает отвращение в равной мере и к своим внутренним размышлениям, и к внешним реалиям: «. . . чем решительнее принимались [его решения на убийство], тем гротескнее и нелепее они тотчас становились в его глазах» (67). Он периодически возвращается к мысли, что человек — негодяй, и испытывает острую потребность в «квадрате пространства» (153).

В то время как читатель из своих внутренних размышлений делает вывод, что Раскольников совершил свое преступление в соответствии с какой-то философской идеей полезности, все более становится ясно, что его последующее отвращение и вина не являются тем, что должен чувствовать нравственно превосходящий герой. Его убийственный поступок и его последующая борьба за то, чтобы заглушить внутреннее и естественное отвращение к своим гнусным действиям, подкрепляются аргументами этого мнимо превосходящего голоса внутри него.

Однако стальная холодность героического преступника не отражается в бредовой неуверенности в себе и внезапных порывах доброты Раскольникова. Он признается: «Нет, такие люди не такие. настоящий владыка , которому все дозволено, штурмует Тулон, учиняет резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона человек на свой московский поход и отделается каламбуром в Вильно. . . Нет, ясно, такие люди из бронзы, а не из плоти и крови!»

После внезапного и драматического ухода от оживленного разговора о будущих надеждах и мечтах семьи Раскольников навещает девушку, которая зарабатывает деньги для своей отчаянно бедной семьи, работая проституткой. Его беседа с Соней является ключевой, поскольку она ведет к центральному вопросу о страдании и роли Бога в жизни людей. Простое заявление Сони о вере, сформулированное как вопрос «Кем бы я был без Бога?» резонирует с замученным мышлением безбожного Раскольникова. Ее идентичность в Боге, несмотря на ее ужасные обстоятельства, — это именно то, чего не хватает Раскольникову. В этот момент он настаивает на том, чтобы она прочитала ему новозаветную историю воскресения Лазаря. Именно за эту самоотверженную молодую женщину будет теперь цепляться Раскольников, стремясь к признанию, сначала ей, а затем полиции.

В последующем разговоре с Соней это столкновение двух желаний и двух выборов достигает апогея. Поскольку две склонности яростно воюют друг с другом в сердце и уме Раскольникова, его душа борется за обращение, никакое современное терапевтическое вмешательство не может помочь ему избежать этой духовной борьбы. Его попытка создать смысл вопреки реальности дробит его душу. Каждый раз, когда Соня говорит с ним с сочувствием, его душа «смягчается» и приближается к правде, от которой он уклоняется до своего последнего признания: . . . был ли [он] просто дрожащей плотью, или имел ли [он] право…” (399). Это не обращение; тем не менее, он, кажется, решил что-то в конце этой встречи.

После его признания перед Соней ему предлагается новая жизнь, но за ее принятие приходится платить, которую он, возможно, не захочет платить. Его преступление по своей отвратительной и негероической порочности делает издевательством над необыкновенным человеком Раскольникова, осмеливающимся на великие дела. Его идеализм отшатывается от извращенности Свидригайлова, человека, разделяющего приверженность Раскольникова моральному равнодушию. Хотя он объявляет себя мерзким, это заявление исходит не из убеждения в своей греховности, а скорее из осознания того, что он слаб, а не тот выдающийся человек, каким он надеялся быть. Большой вопрос вырисовывается, выберет ли Раскольников путь Свидригайлова или путь Сони.

Обращение Раскольникова дается с большим трудом. Через полтора года после убийства Алены и Лизаветы, через пять месяцев после своего признания, через девять месяцев после прибытия в Сибирь для отбывания восьмилетнего срока Раскольников наконец находит в себе волю взять на себя ответственность за то, кто он есть, отказаться от претензий на свержение власти.