Конкурс «Теология в контексте междисциплинарных научных исследований»

Федеральное государственное бюджетное учреждение «Российский фонд фундаментальных исследований» объявляет о проведении конкурса на лучшие научные проекты фундаментальных исследований по теме «Теология в контексте междисциплинарных научных исследований».

Проекты фундаментальных научных исследований, представленные на конкурсный отбор должны быть соответствовать направлению 11-108 «Философия религии и религиоведение. Теология» Классификатора РФФИ и одному из следующих тематических направлений:

• История теологической мысли в контексте развития культуры, философии, науки.
• Методологические проблемы теологии в контексте социально-гуманитарного знания.
• Теология в межрелигиозном и межконфессиональном взаимодействии: диалог, экуменизма, фундаментализм. Государственно-конфессиональные отношения.
• Теология и науки о религии: общее и специфическое в изучении социальных и религиозных феноменов.
• Теология и филология. Проблемы изучения, интерпретации и перевода священных текстов, анализа источников и документов.
• Теология и история. Проблемы изучения религиозных традиций и роли религиозных организаций в развитии общества.
• Теология и ценности: мораль, право, искусство, образование. Религия и теология как факторы формирования культуры и искусства.
• Теология и проблемы современного общества: неравенство, войны, терроризм, семья и гендер, трансгуманизм, цифровизация и др.
• Теология в контексте психологии, антропологии и когнитивных наук.
• Диалог науки и религии. Теология и фундаментальные мировоззренческие проблемы: происхождение вселенной и человека, эволюция, антропный принцип и др.

Заявка для участия в конкурсе подается руководителем коллектива путем заполнения электронных форм в КИАС РФФИ с 18. 01.2021 15:00 (МСК) по 19.02.2021 23:59 (МСК).

С более подробной информацией об условиях конкурса можно ознакомиться по адресу: https://www.rfbr.ru/rffi/ru/classifieds/o_2116019

Центр развития науки и инноваций

Просмотров: 945

Глава 1. МЕСТО РЕЛИГИИ В КУЛЬТУРЕ.

Глава 1. МЕСТО РЕЛИГИИ В КУЛЬТУРЕ

Религиозная культура. Теология и светская теория о взаимосвязи религии и культуры. Сущностные характеристики религии в культуре. Религиозность и духовность.

Культура в широком смысле включает религию как форму культуры. Среди концептуальных подходов к пониманию культуры есть вариант сведения культуры к религии, верованиям, священному, культу.

Следует различать понятия «религия в культуре» и «религиозная культура». Религиозная культура является сложным комплексным социокультурным образованием, формой или сферой культуры. Религиозная культура – это совокупность имеющихся в религии способов и приемов осуществления бытия человека, которые реализуются в религиозной деятельности и представлены в ее продуктах, несущих религиозные значения и смыслы, передаваемых и осваиваемых новыми поколениями. Деятельностным центром религиозной культуры (религии) является культ (И. Яблоков).

Место религии (религиозной культуры) в культуре, ее влияние на отдельные части и культуру в целом, как правило, диктуется конкретной концепцией взаимоотношения культуры и религии.

В отечественном светском религиоведении проблема соотношения культуры и религии стала рассматриваться сравнительно недавно. Философия религии несовместима с вульгарным подходом к религии, где она низводится до явления вне культуры, антикультуры, и не приемлет соответствующего уровня размышления в религиозно-философской традиции. Религия является элементом культуры, который в определённых исторических условиях играет в системе духовной культуры существенную роль. Религия связана в основном с репродуктивным (нетворческим) элементом духовной культуры. Сущность религии не содействовала развитию личности, чего нельзя сказать о внерелигиозных функциях религиозных организаций. Последние в определённых условиях могли выполнять творческие функции по отношению к личности, социальной (класс, этнос) группе и обществу в целом (Д. Угринович).

Теология о взаимосвязи религии и культуры.

В теологии религия является основополагающим элементом духовной культуры. Метафорический тезис английского историка религии, этнографа Дж. Фрэзера «Вся культура – из храма» можно считать эпиграфом к конфессиональной культурологии. Осмысление культуры в исламе, возникшее значительно позднее христианского, включает все особенности теологической концепции. Празднование в 1980 году XVвека хиджры (мусульманское летосчисление) велось под знаком признания ислама «цивилизаторской религией». Теоретики ислама выделяют те стороны конфессии, которые могут быть истолкованы в выгодном свете по сравнению с историей конфликтов христианской и светской культуры. Отстаивая приоритет оседлой, в первую очередь городской культуры, теоретики ислама видят одно из главных достижений мусульманства в строительстве исламских городов как культовых центров и мест сосредоточения, развития образования, науки, литературы. Утверждается, что в отличие от христианской культуры, ислам, следуя букве и духу Корана, соединил в себе этику и науку. Наука в мусульманском мире развивалась не вопреки, а благодаря исламу. Следует вывод, что отсутствие конфликта между знанием и верой в культуре мусульманских стран обеспечило единство мусульманской культуры, ее благотворное влияние на мусульманские народы. Почти полное отсутствие светских традиций в исламской культуре рассматривается не как свидетельство отсталости региона, а моральное превосходство и особо прогрессивный характер универсального ислама в сравнении с немусульманскими конфессиями.

В современном православии получила широкое распространение «единая философия культа», разработанная философом и богословом П. Флоренским. Понять культ можно не рассудочным разумением, а жизненным с ним соприкосновением. Культ рассматривается как бутон культуры, предметы культа трактуются как осуществлённое соединение временного и вечного, нетленности и гибнущего. Наряду с теоретической и практической деятельностью П. Флоренский выделяет литургическую, производящую святыни. Культ и литургическая деятельность являются источником и вершиной культуры. Святыни – первичное творчество человека; все культурные ценности производны от культа. Развитие первоначальных элементов богослужения ведёт к выветриванию собственно обрядового действия и возникновению светской философии, науки, литературы. Техника обряда в своем развитии дает экономику, технику. Рост материальной техники есть процесс распада религии. Культура двойственна, в ней сочетается природное, стихийное – титаническое, выросшее из земли – с началом связывания и ограничения, светлым образом. Культ совмещает две человеческие правды: правду бытия и правду смысла. Одностороннее увлечение утилитарным элементом в западноевропейской жизни ведёт к потере сакральной части содержания культуры. Западноевропейская гуманитарная цивилизация в концепции П. Флоренского почти смерть человеческой культуры. Природа культа, его связь с феноменом культуры рассматривается и в концепции Н. Бердяева. Культура имеет религиозные основы. Свои символы культура получила от культовой символики. Культура – это культ предков, почитание могил и памятников, связь поколений. Чем древнее культура, тем она значительнее и прекраснее. В культуре происходит великая борьба вечности со временем. Античная культура вошла в христианскую церковь: византийская — в православную, римская — в католическую. Революция враждебна церкви и культуре, является варварским восстанием против культуры. Культура аристократична, но приливы варварства, устраняющие из культуры культ, одновременно обновляют дряхлеющую культуру. Христианство, спасшее в свое время античную культуру для вечности, ныне стареет. Нового религиозного света пока не видно, антихристианское варварство не спасает европейскую культуру, а скорее грозит ей антикультурой.

Ж. Маритен, французский философ католицизма, полагает, что культура и цивилизация должны быть в природе человека, но могут и отклоняться от человеческой природы. Культура – творение духа и свободы. Истинный человек сформирован разумом и добродетелью изнутри. Культура соприродна духовности, следовательно, и религии. Культура – верховный оживляющий дух цивилизаций и культур, и в то же время она независима от них, свободна, всемирна. Современная культура, исходящая из Реформации, Ренессанса и философии Декарта, антропоцентрична и цели у неё сугубо земные, но в ней есть религиозное зерно и потому она развивается. Христианские гуманизм и миропонимание подавлены, но не отвергнуты. Человек может раскрыть свою подлинную и глубинную природу только с помощью небесного благословения. Все иные религии, кроме католицизма, считает Маритен, составляют часть определённых культур, приспособленных к определенному этническому духу. Лишь католическая религия, будучи сверхприродной, стоит над культурой, над расой, над нацией. Современная католическая «теология культуры» подразумевает под культурой все средства, с помощью которых человек облагораживает и выражает самые разнообразные проявления своей души и тела. Автономия культуры относительна, поскольку есть внутренняя зависимость культуры от Бога. Программа современного католицизма в сфере культуры сформулирована в выступлениях папы Иоанна-Павла IIв 1980 году. Исходным принципом католического понимания культуры считается её гуманизирующий характер без односторонности дегуманизирующих псевдокультур в духовно-материальной предметности. Другой принцип состоит в неразрывной связи между достоинством человеческой личности, свободой и культурой. Мораль, основанная на вере в Бога, составляет первое и фундаментальное измерение в культуре. Социальная любовь христианства, идущая от любви Бога, является основой цивилизации истины и любви, полезной для человека и его евангелизации (распространение христианства), как части инкультурации народов третьего мира. Католицизм оказался в данном случае в трудном положении, поскольку новые независимые страны, во-первых, стремятся развивать собственную культуру, во-вторых, рассматривают христианство как часть колониальной культуры, трактуемой, как правило, в качестве главной причины их собственного культурного провинциализма. Следовательно, «теология культуры» объективно заинтересована в дистанцировании от светской культуры в её буржуазно-либеральном и демократически-социалистическом вариантах.

Крупнейший протестантский теолог и философ П. Тиллих в своей «теологии культуры» полагает, что религия пронизывает или должна пронизывать всю личную и общественную жизнь человека, ибо всё духовное в человеке, всё то, что реализуется в культуре, по содержанию и смыслу религиозно. Идеал П. Тиллиха – общество, преодолевшее раздвоение светского и мирского, гибельное как для светской культуры, так и для религиозной, ибо религиозный принцип может осуществиться только в связи с внерелигиозными культурными функциями. Он не согласен с тем, что разум и откровение несовместимы. Человеческий разум вторичен и относительно самостоятелен, поэтому несёт в себе разрушающее начало. Разум может впадать в автономию или в противоположное состояние – состояние авторитарности. Обе крайности губительны для разума, поскольку являются следствием утраты своего глубинного источника. Отсюда упадок духовной жизни и дегуманизация общества к ХХ веку. Поиск выхода из этого конфликта должен быть поиском откровения. Без обращения к религии не спасти общество, культуру от деградации вместе с разумом. Восприятие откровения Бога в определённой мере обусловлено человеческим существованием. Религиозные символы каждым новым поколением должны быть интерпретированы с учетом особенностей духовной жизни времени. Таким образом, П. Тиллих связывает исходный принцип об универсальной испорченности человека с признанием его ответственности, активной деятельности как свободно действующей личности. Иисус Христос есть бытие, показывающее, каким должен быть человек по своей сущности, каким он должен быть для Бога. Цель культуры – восстановление утраченного человеком союза с Богом в экзистенции.

Светская теория о месте религии в культуре.

В светской теории культуры религия рассматривается в связи с другими явлениями культуры. Конкретная значимость религиозного феномена в каждой концепции представляется по-своему, в зависимости от исходной позиции мыслителя, а также от понимания культуры и религии в данной теоретической системе.

В «линейных» концепциях культуры К. Маркса и Ф. Энгельса, Ф. Ницше и М. Вебера социокультурный противоречивый процесс имеет прогрессивную или регрессивную направленность.

Концепция социокультурного прогресса К. Маркса и Ф. Энгельса строится на способе производства материальных благ, определяющем общественно-экономическую формацию (тип общества), а также смену формаций в направлении от социальной необходимости к социальной свободе. Религия является формой идеологии, наиболее удалённой от материальных отношений. Место религии в идеологической надстройке означает, что она – по сравнению с другими явлениями надстройки – в наименьшей степени зависима от изменений в реальном базисе и, в свою очередь, минимально воздействует на материально-производственные отношения. Это взаимовлияние проходит через другие формы идеологии: право, политику, искусство, мораль. Ф. Энгельс разделяет точку зрения своих современников на основные этапы развития культуры – дикость, варварство, цивилизация. В концепции постиндустриального (информационного) общества (З. Бжезинский, Д. Белл, А. Тоффлер и другие), три стадии развития общественных систем опираются на экономику, технологию производства. Религия играет определённую роль в каждой из стадий, — от доминирования церкви и армии в социальной организации традиционного (аграрного) общества, до одного из множества элементов духовной культуры в постиндустриальном обществе.

Ф. Ницше строит свою философию культуры на приоритете искусства, неправомерно оттеснённого наукой. Христианство, как образ религии, философ представляет негативным мировоззрением, нарушившим естественный ход развития культуры Европы. Нарушена гармония двух начал: дионисийского (игра жизненных сил) и аполлоновского (размеренность). Чрезмерное развитие аполлинизма с христианским мировоззрением в основе и соответствующей наукой превращают мир в чрезмерную упорядоченность, где нет места игре жизни, где господствует посредственность. Время этой антикультуры минует, для её преодоления необходим нигилизм – полное отрицание испорченной культуры и натуры. Воля к власти освободится от упорядоченности, с помощью которой правит посредственность. Борьба с христианским мировоззрением – составная нигилизма Ф. Ницше.

М. Шелер, основоположник философской антропологии и теоретик феноменологии, в своей «социологии культуры» утверждает логику смысла. Поскольку каждый феномен человеческой жизни представляет собой единство витальных (жизненных) и духовных начал, постольку реально-социологические и духовно-культурные факторы включаются в историю в определённой последовательности. Сочетание реальных и культурных факторов различно в религии, философии и науке. Религия – необходимый компонент всякого знания, «освобождающее» знание вообще. Становление человека как духовного существа есть одновременно осуществление божественного в человеке.

Необходимо отметить, что М. Вебер, продолжая традиции германской теоретической мысли, следует скорее Гегелю, чем Марксу. Религия играет значительную роль в культуре, понимаемой мыслителем как ценность. В социологии права и политики из трёх идеальных типов легитимной власти (господства), два – харизматический и традиционный – опираются на веру в святость и реальность сверхъестественного. В незавершённой социологии религии М. Вебер рассматривает хозяйственную этику всех мировых религий как источник социальной организации. Этический кодекс протестантизма, в частности, стимулировал развитие европейского капитализма, следовательно, господство этой цивилизации в современности. Но протестантизм, это ещё и шаг в процессе рационализации, «расколдовывания мира», достигшего вершины в современном ему капиталистическом обществе. В «расколдовывании» заключается смысл современного социокультурного развития.

В концепциях локальных культур и цивилизаций«линейный» характер мирового социокультурного процесса заменяется плюралистическим принципом равноценных относительно замкнутых культурных систем, взаимодействующих в пространстве и времени.

Культурологическая теория Н.Я. Данилевского в традиции российской культурологии считается родоначальницей концепций «локальных цивилизаций». Основная идея заключается в суждении, что формы исторической жизни человечества ещё и разнообразятся по культурно-историческим типам. Каждый тип представляет собой специфический для данного этноса или метаэтноса (группа народов) синтез религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, исторического развития. Четыре основные стороны культурной жизни – религиозная, культурная, политическая, экономическая – обеспечивают специфику культурно-исторических типов. Десять основных типов подразделяются им на «одноосновные», «двуосновные» и «многоосновные». Молодой славянский культурно-исторический тип впервые сможет связать воедино все четыре сферы, в том числе неосвоенную другими типами экономическую.

В концепции О. Шпенглера, самой известной из «локальных цивилизаций», выделено восемь мощных культур – китайская, вавилонская, египетская, индийская, античная, арабская, западная и культура майя. Возникающая культура – русская. Культуры рассматриваются как организмы, история культуры, соответственно, — их биография. Великая душа культуры зарождается из первобытно-душевного состояния «вечно-детского» человечества, осуществляет свои возможности в виде народов, языков, вероучений, искусств, государств и наук и возвращается в первичную душевную стихию. Жизнь культуры есть борьба за утверждение идеи против внешних сил хаоса и внутренней бессознательности. У каждой культуры свой стиль души и свой ритм жизни. Душа и религия – разные слова, выражающие бытие культуры. Неизбежный этап культуры – цивилизация, знаменующая смерть, завершение культуры. Сущность культуры – религия, сущность любой цивилизации – иррелигиозность, материалистическое мировоззрение. Культура национальна, цивилизация интернациональна. Культура аристократична, цивилизация демократична. Культура органична, цивилизация механистична. Философия и искусство в цивилизации не могут существовать, и не нужны ей.

Английский представитель философии культуры А. Тойнби в своей концепции «локальных культур» виды общества называет цивилизациями. Их в системе насчитывается до 26. В современности взаимодействуют пять обществ: западное, православно-христианское или византийское (Юго-Восточная Европа и Россия), исламское (арабское), индуистское, дальневосточное (Корея и Япония). Цивилизации – виды общества – классифицируются, в том числе по религиозному и территориальному признакам. В социальной жизни три плана: экономический, политический, культурный. Культурный план, прежде всего религиозный. В отличие от О. Шпенглера, А. Тойнби признаёт за человеком способность к свободному самоопределению, а за мировыми религиями – роль объединителя цивилизаций в мировой исторический процесс. Формы религии питают цивилизации, определяют их уникальность и объединяют в историческом пространстве-времени. Мировые религии – высший продукт истории, воплощающий культурную преемственность и духовное единство. А. Тойнби отмечает наличие признаков кризиса в западной цивилизации, господствующей в современном мире. Выход видит в создании вселенской церкви, объединяющей все мировые проповеднические религии с религией западной цивилизации (христианством) в центре.

П.А. Сорокин теорию о типологии цивилизаций представляет в концепции культурных суперсистем. Культура всегда больше, чем организм или экономизм. Всякая великая культура есть единство, все составные части которого выражают одну и главную ценность. Именно ценность служит основой и фундаментом всякой культуры. В соответствии с ценностями, Сорокин выделяет в культуре три типа суперсистем: идеационную (господствуют разум, воображение и религиозная культура), сенситивную (чувственная сторона и устремление к материальным ценностям), идеалистическую (интегральная, переходная). В идеалистической суперсистеме осуществляется синтез рационального и чувственного элементов. Все типы культуры равноценны. Так, например, в культуре Европы XI-XIIвеков господствует идеационная суперсистема, в европейской культуре XIIIвека — идеалистическая. Общеевропейская культура XVI-XXвеков опирается на сенситивную. Современный сенситивный человек стремится к материальным ценностям, благосостоянию, комфорту, наслаждению, власти, славе и популярности. Эта культура угасает, на смену придёт идеационная. Вопреки мнению О. Шпенглера, смертная агония инертных культур есть родовые муки высвобождения новой формы культуры. П. Сорокин убеждён, что пока жив человек, культура не погибнет; он надеется, что возрождение культуры современности будет достигнуто на принципах альтруизма и этики солидарности.

Своеобразной формой теории множества культур является игровая концепция культуры Й. Хейзинги. Игра – культурно-историческая универсалия. Хейзинга определяет её как «…действие, протекающее в определённых рамках места, времени и смысла, в обозримом порядке, по добровольно принятым правилам и вне сферы материальной пользы или необходимости. Настроение игры есть отрешённость и восторг – священный или просто праздничный, смотря по тому, является ли игра сакральным действием или забавой. Само действие сопровождается чувствами подъёма и напряжения и несёт с собой радость и разрядку». (Хейзинга Й. Человек играющий. – М., 1992. С. 152).Признавая игру, мы признаем дух, игра есть занятие внеразумное. Священный ритуал и праздничное состязание – вот две постоянно и повсюду возобновляющиеся формы, внутри которых культура вырастает как игра и в игре. В культовых состязаниях, в священной игре культивируется мудрость как священное упражнение искусного ума, рождается философия. Подлинная культура требует честной игры, то есть порядочности. Культурная игра – игра общественная и общедоступная. Современная культура, считает мыслитель, едва ли ещё играется, а где играется – игра фальшива. Среди суррогатов игровой деятельности называет современный спорт, считает его научно-технически организованным азартом, утратившим духовную сторону. Даже в искусстве зрителей больше, чем участников. Альтернатива духовному кризису, предложенная в «Человеке играющем» – возрождение в культурном сознании и поведении первозданной игровой природы.

В типологии истории культуры распространена дихотомия «Восток – Запад».

Для социокультурных образований Востока характерно стремление сохранить выверенные веками жёсткие нормы социального, нравственного, религиозного поведения и мышления. В многообразии восточных цивилизаций чаще всего выделяют китайскую (китайско-конфуцианскую), индо-буддийскую (индуистскую) и арабо-исламскую (исламскую, арабскую) суперсистемы. Место религии в этих культурах–цивилизациях подчеркивается уже в названии.

Европейская(западная) культурно-историческая традиция рассматривается как последовательность эпох развития цивилизации, истоки которой в эллинской (древнегреческой) культуре. У Гегеля и Тойнби они объединены в две ступени: античный и западный миры. У Маркса – в докапиталистическую и капиталистическую эпохи. В отличие от общинной традиции Востока, Запад основывается на целостной личности. Религиозное выражение индивидуализма Запада видится в протестантизме (Гегель, М. Вебер). Западный мир Гегеля и Тойнби опирается на католическо-протестантское мировоззрение. Эта идея популярна у богословов православия и у славянофилов. Ф. Ницше видит начало христианского Запада в философии Древней Греции и трансформирующейся части религии побеждённых римлянами древних евреев – иудаизма. Значимость христианства в истории культуры Европы отмечает Ф. Энгельс, он же истоками христианства считает греко-римскую философию и иудаизм. «Запад», с точки зрения К. Ясперса, включает культурные ареалы двух однотипных «западных» религий – христианства и ислама.

Современную духовную культуру Казахстана и её перспективы не понять без выявления взаимодействия цивилизационного и формационного, кочевого и оседлого, восточного и западного, тюркского и славянского, домусульманского и исламского, религиозного и светского элементов. Среди ценностей современного Казахстана — признание религии полноправным элементом культуры и духовной жизни, религиозный плюрализм, конфессиональная безопасность, приоритет светской культуры.

Сущностные характеристики религии в культуре.

Философское обобщение культурологического подхода к религии позволяет рассмотреть её как явление (часть) культуры (целое). В деятельностной концепции культуры религия предстаёт религиозной культурой, взаимодействующей с нерелигиозной культурой в широком смысле – совокупностью дорелигиозного (миф) и секулярного элементов духовной культуры. Религиозное и нерелигиозное являются сферами культуры.

Религия принадлежит к духовной культуре и взаимодействует с материальной культурой как непосредственно, так и опосредованно (с помощью других составных частей духовной культуры).

Религиозная культура обладает относительной самостоятельностью, то есть способностью к саморазвитию, свойствами изменяться под воздействием нерелигиозной культуры и обратного воздействия на нее.

Как специфический тип мировоззренческой культуры, религиозное мировоззрение, в отличие от мифологического и философского, соотносится с религиозным сознанием в единстве обыденного и теоретического и потому является одновременно развитым и массовым мировоззрением, в этом смысле единственным из трёх исторических типов мировоззрения.

Религиозная культура представляет собой целостное образование в единстве объективного и субъективного. Религиозность, соотносимая с духовностью, является социокультурным качеством личности и группы, способом бытия религиозной культуры в субъективности.

Все аспекты религии как социальной подсистемы, мировоззрения, теории и практики находят выражение в религиозной культуре. В религиозно-культурном комплексе можно выделить внутренние и внешние слои. Внутреннее «ядро» включает священное (сакральное), внешние слои являются преимущественно религиозным продуктом взаимодействия священного и несвященного. К внешним слоям религиозно-культурного комплекса относят образования из феноменов, оказавшихся под влиянием религии (религиозные: миф, философия, мораль, право, искусство, наука, политика).

Основа религиозных ценностей состоит в противоречии теоцентризма и антропоцентризма. В единстве теизма и гуманизма изначально заложены принадлежность религиозных ценностей к разряду высших ценностей культуры и различие религиозных и гуманистических ценностей.

Из соотношения религиозного и светского элементов можно выделить три основных типа положения религии в культуре.

Религиозная культура совпадает с духовной. Сознание и поведение индивидов и групп имеют религиозный характер. Социальные отношения, социальные и этнические общности выступают как религиозные отношения и этноконфессиональные общности. Система ценностей конструируется ценностью священного. Политические институты слабо дифференцированы и подчинены институтам религиозным. Пожалуй, самым ярким примером типа является средневековая культура Востока и Запада.

Религиозная культура является ведущим элементом духовной культуры. Религия и мистика определяют обыденную культуру, доминируют в нравственности, искусстве, гуманитарном знании. Есть господствующая конфессия. Этническая и религиозная общности частично не совпадают. Сферы экономики, политики и права относительно свободны от влияния религии. В современном мире формы этого типа положения религии в культуре присутствуют в католических, мусульманских странах Латинской Америки, Азии, Африки, в регионе индо-буддийской культуры.

Религиозная культура является второстепенным элементом духовной культуры.Религиозная жизнь представлена многими конфессиями, обычно сохраняется приоритет одной, традиционной конфессии. Религия сравнительно влиятельна в сфере нравственности, в семье, в социальных и этнических субкультурах. Религиозная и этническая общности разграничены. Экономика, политика, право, элитарные субкультуры независимы от религии. В конституции может подчеркиваться светский характер государства и религиозный плюрализм в обществе, провозглашаться свобода совести. Религиозным организациям обеспечена (традицией или правом) возможность участия в политической и культурной жизни общества, а также влиять на средства массовой информации. Этот тип положения религии в культуре характерен для Канады, США, большинства стран Европы и СНГ.

История культуры знает примеры обострения взаимоотношений конфессиональных культур, религиозного и светского элементов культуры (цивилизации). Религия бывает источником конфликта, но чаще формой социального или этнического противостояния, содействующей его обострению или разрешению. Примерами межконфессиональных конфликтов могут служить многочисленные религиозные войны, а также экономическое и внеэкономическое регулирование в интересах господствующей конфессии, этноконфессиональной общности в странах с многими конфессиями. Иллюстрацией обострения конфликта религиозного и светского элементов культуры являются взаимоотношения церкви и коммунистической партии в России – СССР в 1903-1941, 1956-1965 годах.

Конфессии, религиозная в целом и светская культуры могут выражать как гуманистическую, так и антигуманную ориентации. Опыт межкультурного диалога и взаимодействия конфессий, религиозного и светского мировоззрений, структур может быть перспективным в деле разрешения глобальных проблем человечества, определении парадигмы дальнейшего бытия цивилизации и культур, утверждении гуманистических, экологических стандартов поведения «Человека Культурного».

Духовность и религиозность.

Духовная культура, в том числе религия существуют в сознании и деятельности людей как субъективные идеальные явления, выражающиеся в понятиях «религиозность» и «духовность». Феномены неравнозначны: если религиозность является способом бытия религиозной культуры, то духовность – бытия культуры или (в зависимости от понимания культуры) гуманистической культуры. Поскольку религия является частью исторического бытия духовной культуры, постольку религиозность и духовность взаимосвязаны.

Наше понимание духовности опирается на деятельностный подход к определению религии и культуры, предполагающий выделение позитивной духовности (истинная, праведная) и негативной духовности (отрицательная или бездуховность). Позитивная духовность включает такие характеристики, как идеи и чувства добра и любви, возвышенного и прекрасного, совести и милосердия, жажды знаний и сохранения мира с людьми, достойного отношения к природе. Позитивная духовность гуманна, негативная – бесчеловечна.

Сущностные характеристики духовности могут выявляться в соотношении с понятиями культурности, цивилизованности, гражданственности, нравственности, интеллигентности, ментальности, образованности, религиозности и другими. Исследуемая проблема актуализирует соотношение духовности с религиозностью. Теологическая трактовка духовности исходит из религиозных значений термина «дух». Это дыхание, дух жизни от Бога у людей и животных; Дух Божий, Дух Святой – одна из ипостасей христианского Бога; добрые и злые духи (ангелы). Близки к христианским смыслы духовного в исламе. Из представлений и понятия о духе складывается суждение об исходящей от Духа Божия духовности, позитивной и негативной духовности-следствия воздействия злых духов. Самым крайним проявлением человеческой бездуховности считается следование Дьяволу, поскольку предполагает знание о Боге и противодействие Божественному (богоборчество). Видимо, неслучайно название главы темных сил – Дьявол (греч. диаболос – обвинитель). Таким образом, теологическое понимание духовности – позитивной и негативной – исходит из сверхъестественного основания духовности.

Термины, производные от «дух», «душа» выражают вполне определённое содержание в религиозной и светской традиции. Религиозный философ И. Ильин считает, что духовность глубже и священнее сознания и мышления. Любое государство, по И. Ильину, строится на инстинкте национального правосознания граждан, их чувстве долга и патриотизма; из них складывается личная духовность. Известный философ А. Лосев определяет дух как совокупность и средоточие всех функций сознания, сконцентрированных в единой индивидуальности, как активно действующую силу человека. В современной российской философии понимание духа близко мировоззрению. Духовность богаче рациональности, она служит показателем существования иерархии ценностей, в ней выражен высший уровень освоения мира человеком. В культурном контексте духовность может быть светской и религиозной (Л. Буева). Выделяют комплекс начал духовности: познавательное (наука, философия), нравственное (мораль), эстетическое (искусство). Из начал духовности образуется духовная жизнь, включающая религию, науку, художественную культуру и другие с доминированием нравственности (В. Шердаков).

Духовность – это и творческая сущность человека. В истории отношений науки и религии есть множество примеров нетерпимости представителей церкви к научному творчеству и его деятелям. О враждебности христианского церковного сознания по отношению к творчеству человека писали У. Шекспир, И. Гете, Л. Фейербах, Ф. Ницше, Ф. Достоевский, Л. Толстой, другие представители литературы, философии и науки. По мнению Н. Бердяева, негативное отношение к творчеству человека наблюдается и в ХХ веке, хотя христианство уходит от старой духовности с её страхом и униженностью человека, к духовности новой с творческой активностью духа, заботой обо всём человечестве. Н. Бердяев в размышлении над догматом христианства о человеке как образе и подобии Бога делает вывод, что человек несёт в себе божественный дар творчества. В творчестве человек обретает свободу и приближается к Богу. Такие идеи религиозной философии ближе к диалогической гуманистической светской культуре, чем суждения, в том числе светские, об однозначном отношении религии к свободе воли и творчеству.

Главным в сложном понятии духовности является глубокое сочетание мощи и величия человеческого духа в неустанном творческом поиске истины, добра, любви и красоты, постоянной заботы о каждом человеке и человечестве, а также о биосфере. Нет монополии на духовность (как и бездуховность) у светской и религиозной подсистем духовной культуры. В сущностном для культуры преодолении бездуховности и утверждении позитивной духовности они могут взаимодействовать, осуществляя взаимоконтроль и взаимопомощь.

В современных определениях духовность – интегральное качество личности, включающее её нравственное, эстетическое, интеллектуальное, экологическое содержание и направленное на утверждение подлинного гуманизма в каждом индивиде (Л. Буева, Г. Платонов, А. Косичев).

Для светских и религиозных теоретиков культуры очевидна потребность у значительной части современных людей в религии как средстве упрочения личной духовности. Вера в реальность сверхъестественной санкции хотя бы частично удерживает религиозных людей от духовной неустойчивости, преступлений и других проявлений бездуховности, а реальная деятельность в религиозной группе удовлетворяет потребность в общении и социализации, компенсируя субъективное или объективное отчуждение. Для человечества принципиально важно присутствие у людей позитивной духовности (сакральной или секулярной), требуется совместная деятельность религиозных и нерелигиозных организаций по распространению и реализации содержания духовности в её моральном, социальном, интеллектуальном, эстетическом и экологическом компонентах.

Формировать в себе духовность – значит, не проходить мимо зла, творящегося вне нас. Формировать в себе духовность – значит, всем нам проявлять больше выдержки и терпения, чтобы удержаться от взаимных обид, оскорблений и соблазнов. Формировать в себе духовность – это значит основательно воспитывать дух подлинного гуманизма с учётом современного состояния философии, наук, литературы и искусства, уровня развития экономики, социокультурных и политических отношений в мире и отечестве.

Духовность не только выражение характера общества, но и фактор его развития.

Религия и наука в контексте культуры 20 века

Категория культуры — одна из самых широких
среди понятий гуманитарного знания. Под
культурой понимают созданный и освоенный
человеком мир «второй природы», в отличие
от естественной природы, которая существует
сама по себе. Культура включает творческую
деятельность по созиданию «второй природы»,
приемы и продукты (ценности) этой деятельности,
способы их сохранения и использования.

Обычно культуру подразделяют на материальную
и духовную, а вместе с тем и сами культурные
ценности делят на материальные и идеальные 
(духовные). Культура характеризует меру
человеческого в человеке, т. е. уровень
развития человека, степень реализации
его способностей, опыта, знаний, умений
и талантов, диапазон усвоения ценностей
культуры.

Под «культурной кровлей» равно пребывают
школа и фабрика, телестудия и театр, клуб
и архив, галерея и музей, кино и библиотека,
лаборатория. И конечно, храм. Нельзя согласиться
с нигилистической позицией многих воинствующих
атеистов, выносивших религию за пределы
культуры. Религия «телесно» и духовно
входит в мир человеческой культуры. Своими
установлениями, предписаниями и запретами
она проникает едва ли не во все сферы
нашего бытия — в язык и мышление, в питание
и интимные отношения, в традиции и обряды,
в профанное и священное.

С разной степенью интенсивности религия
окрашивает все содержательные элементы
духовной жизни общества — обычаи, нормы,
ценности, смыслы и знания. Чрезвычайно
древний компонент культуры, религия в
то же время наиболее удалена от переменчиво-земного
и особенно тяготеет к традиционному и
вечному. В ней наиболее выражено устойчивое,
инерционное начало культуры. Едва ли
не каждому очевидно, что религия составляет
одно из важнейших звеньев культуры, один
из ее конструктивных устоев, фиксируемых
историками едва ли не с появления «гомо
сапиенс» («человека разумного»).

На этом основании многие современные
богословы вслед за выдающимся этнографом
Дж. Фрезером утверждают: «Вся культура
— из храма, из культа». Но предупреждая
от такой категоричности, еще столетие
тому назад один из основоположников религиоведения
К. Тиле писал: «Едва ли верно рассматривать
религию в качестве творческой первопричины
всей культуры, как бы материнской почвы,
из которой вырастает все прочее достояние
человечества. Однако она в состоянии
дать всему высшее освящение». И на самом
деле понятия «культ» (от лат. cultus — почитание,
уход) и «культура» (возделывание, воспитание,
образование) уже в этимологии констатируют
свое различие: почитание не то же самое,
что возделывание.

И все же культура не выводится
из одного только производственного, семейно-бытового
опыта и иных названных видов практики.
Отмеченные в культуре проявления иррациональности,
эмоций, интуиции, веры, суеверий и иллюзий
— это тоже своеобразное достояние и измерение
духовного опыта, непосредственно-чувственное
освоение как «первой», так и «второй»
природы, как объективных реалий, так и
реалий духовности. Иными словами, того
духовного опыта, который внутренне, своими
иррациональными проявлениями сопряжен
с религией.

Менее всего религия отражает
логическую рассудочность. Более всего
она орудие своеобразного, эмоционально-интуитивного
и конкретно-образного мироосвоения. Религия
— особый, операциональный способ ориентации
в том еще непознанном, странном, таинственном,
трудно вербализуемом (воплощаемом в слове,
понятии), с чем постоянно сталкивается
человек в окружающем мире и в самом себе
и что в то же время не может непосредственно
осязать, измерить, описать и постигнуть.
Религия выражает стремление непосредственно
и осязаемо прикоснуться к «зазеркальному»,
запредельному, тайному, вечному, изначальному.
И в этом смысле — верованием и культом,
— она составляет своеобразную, непосредственную
философию обыденного сознания, неформализованную
и нелогизированную.

«Религия, — пишет один из основателей
современной (математической) логики А.
Уайтхед, — является видением того, что
находится по ту сторону, вне и внутри
мимолетного потока непосредственно данных
вещей; того, что обладает реальностью
и все же ожидает реализации; того, что
придает значение всему преходящему, само
же ускользает от понимания; того, что
представляется окончательным благом
и в то же время находится вне пределов
достигаемости; того, что служит высшим
идеалом и является предметом безнадежных
исканий».

Общество меняется несравненно
быстрее, нежели религия. Благодаря своей
проницаемости едва ли не во все сферы
жизни, особой традиционности и инерционности,
она выступает консервативным, сохраняющим
началом общественной жизни и культуры.
В ней немало реликтов, и все же в сфере
культуры религию символизирует не архив
— хранилище древностей, но именно действующий,
питаемый реалиями прошлого и современности
храм.

Пожалуй, сильнее всего религия
влияла на становление и развитие национального
самосознания, на культуру этноса. Повсеместно
быт и традиции формирующегося этноса,
его язык и предания, даже сам строй национального
мышления, окрашены верованиями предков.
Их очаги, жилища, могилы составляли единое
целое с жертвенниками. Первоисточник
этнического самосознания — не только
кровное родство, совместный труд и общежитие,
но и общие ритуалы на святилищах.

Понятие цивилизация часто (и
не вполне точно) используется как синоним
культуры, а иногда — для обозначения
послеварварского периода истории. В последнее
время чаще всего под цивилизацией подразумевают
уровень культурного развития и своеобразие
определенных исторических типов локальных
культур (античная цивилизация и др.) или
же глобальных культур (западная цивилизация,
восточная цивилизация).

Цивилизующее воздействие мировых
религий было огромным. Они снижали барьер
отчуждения этносов, нарушали скорлупу
замкнутости, способствовали более быстрому
формированию наций. Но главное — стремительно,
своеобразной «расширяющейся Вселенной»
втягивали этносы в русло общечеловеческой,
наднациональной и надконфессиональной
культуры. В мировых религиях особенно
явственно запечатлено нечто общезначимое
для разных этносов. Они становились дополнительным
пространством общения между ними, пространством
обмена опытом и ценностями.

 Религиозное начало — наиболее стойкое
ядро национальной культуры в трагические
периоды истории этноса (такие, например,
как османское иго в Болгарии, разделы
Польши). «Вера отцов» в особенности консолидирует
нацию в испытаниях диаспоры (рассеяния,
вынужденного проживания этноса вне родины).

Пробуждение национального самосознания
обычно связано с оживлением интереса
к отечественной религии. Именно это в
последние годы происходит в России. На
мой взгляд, не столько проповеди и шоу
заезжих миссионеров, сколько обращение
к истокам и реалиям отечественной культуры
(в том числе к ценностям исконной религии)
могут стать одной из опор духовного возрождения
страны.

Сплетённость религиозного
и национального в культуре этноса — явление
общечеловеческое. Его надо воспринимать
как объективную данность. Но вместе с
тем неправомерно сводить национальные
особенности культуры лишь к религиозному
началу, отождествлять духовное возрождение
нации со всеобщим воцерковлением. Культура
каждого этноса обязательно включает
и светские начала. Чем выше его религиозность
— тем сильнее начала религиозные, чем
влиятельней секуляризационные процессы
— тем сильнее начала светскости и свободомыслия
в культуре народа.

Пожалуй, никто из исследователей
не отрицал сильнейшего воздействия религии
на культуру. Делая акцент на негативные
аспекты такого влияния, Ф. Энгельс, тем
не менее, назвал христианство «революционнейшим
элементом в духовной истории человечества».
Особое воздействие христианство оказало
на западную цивилизацию. Ее часто так
и именуют «христианской цивилизацией»,
хотя не все в ней, разумеется, определено
этой религией. Именно здесь родилась
наука и философия как теория, а рационализм
стал характернейшей для Запада культурной
традицией. Именно тут (особенно благодаря
христианству!) человек впервые осознает
себя как личность. Здесь осуществлялись
грандиозные социальные революции, складывались
новые формы общежития, стремительно развивалась
техника, формировались институты демократии
и распространялись по планете.

Прогресс культуры невозможен
без смены привычной для многих парадигмы:
противостояния и потрясения — двигатели
прогресса. Согласие, сотрудничество,
терпимость к различным позициям мировоззрения
(толерантность) — вот, без чего нельзя
спасти культуру человечества, обеспечить
ее будущее. То, что объединяет верующих
и неверующих, неизмеримо важнее того,
что разделяет их мировоззрение. Общность
истории, национальной судьбы, заботы
о выходе из кризиса нашего государства
и преодолении глобальных опасностей
— что может быть более значимо для всех
людей, независимо от их отношения к религии
и свободомыслию?! Эта общность проясняется
в терпеливом диалоге. Только диалог ведет
к взаимопониманию, смене устаревших парадигм,
побуждает к сотрудничеству во имя спасения
культуры и будущего человечества.

История взаимоотношений религии
и науки непроста и насыщена столкновениями. Достаточно долгое время существовало
представление о неустранимой конфликтности науки и религии. Эта точка зрения получила
свое развитие в эпоху Просвещения и достигла
своего апогея в советское время. Религия
рассматривалась как тормоз науки, который
постепенно преодолевался.

Наука изучает окружающую природу,
действительность, реальность, воспринимаемую
нами при помощи органов чувств и осмысливаемую
интеллектом, разумом. Наука есть система
и механизм получения объективного знания
об этом окружающем мире. Объективного
— то есть такого, которое не зависит от
форм, способов, структур познавательного
процесса и представляет собой результат,
напрямую отражающий реальное положение
дел. Научное познание основано на целом
ряде принципов, которые определяют, уточняют,
детализируют формы научного познания
и научного отношения к постижению действительности.
Они фиксируют некоторые особенности
научного миропредставления, достаточно
тонкие, детализированные, своеобразные,
которые делают науку действительно очень
мощным, действенным способом познания.

Выделяют несколько принципов,
лежащих в основании научного понимания
реальности, каждый из которых играет
в этом процессе значительную роль: принцип
объективности, причинности, рациональности,
воспроизводимости, теоретичности, системности
и принцип критичности.

Теория пытается открыть общую
идеальную структуру мира в космическом
мироздании. Подвергает осмыслению, прежде
всего внутренний опыт человека в его
предельном выражении: опыт смерти, зла,
страданий.

Изучает причинно-следственные
связи. Рассматривает проблемы осмысления
бытия. Доминируют рассудочные средства.
Изучает природу, в том числе и природу
человека, с позиций эзотеризма и пропорциональности.

Основная ценность — информативное
содержание науки, опыт переживаний человека.
Прогрессирует за счет постоянного самообновления.
Изменяет свои догматы скорее как исключение,
а не правило.

Развитие научного знания и
последовательная смена его парадигм
позволили выявить ряд познавательных
моделей, доминировавших в разные исторические
периоды: механистическую, статистическую,
системную, диатропическую. Логически
обрисованные и интуитивно достоверные,
эти модели заключали в себе определенные
принципы построения общей картины мира
своего времени.

Фундаментальные познавательные установки
научного и религиозного способа миропонимания
пересекаются друг с другом очень плотно.
С одной стороны, наука не представляет
собой сплошного потока объективированного
знания, полное обоснование которого сводится
к доказательности, будь то теоретической
или экспериментальной. С другой стороны,
системы религиозной веры не сводятся
к принятию лишь на веру каких-то основополагающих
установок. В науке существуют структуры,
которые обосновывают выводимые из них
знания и принимаются на веру в качестве
аксиоматической базы тех или иных научных
теорий.

Степень
обоснования таких утверждений различна,
но почти всегда они исходят из самоочевидности
для познающего разума, интеллектуальной
прозрачности, достаточности с позиции
внешних по отношению к теории параметров,
и т.д. Все это при ближайшем рассмотрении
оказывается видоизмененными установками
веры.

Конечно, вера научная, убеждение в самоочевидности
тех или иных научных основоположений,
вовсе не сводится к тому, чем является
вера, вероустановка в религиозных системах.
Но религиозные системы — это не только
своды положений, которые апеллируют прежде
всего к человеческой вере, но и некоторые
обобщенные конструкции, опирающиеся
на попытку аргументации и доказательности.
Такие фрагменты или аспекты религиозного
отношения к миру получили название теологии,
или, по-русски, богословия, где под установки
вероисповедования подводится базис рационального
обоснования и доказательства, тот базис,
который в основном и в первую очередь
работает в науке.

Таким образом, научное познание неотделимо
связано с верой, сопровождается ею, более
того, в значительной степени начинается
с некоторых элементов принятия на веру
в качестве самоочевидных интеллектуально-прозрачных
постулатов для исходных положений научного
творчества. А религиозная вера нуждается
хотя бы в частичном подтверждении убедительности
догматов при помощи методов рационализации
и аргументации, принятых в научном знании.

В целом различия между наукой и религией
можно свести к следующему: наука изучает
реально воспринимаемое и непротиворечиво
мыслимое бытие. Религия представляет
не то, что связано с миром объективного
существования логически упорядоченного
и эмпирически фиксируемого, а то, что
восходит к смыслу нашего существования.
Религия интересуется смыслами и ценностями
человеческого бытия, его этическими,
нравственными и эстетическими компонентами.
Религия отвечает на предельные вопросы,
восходящие к абсолютным формам существования
и миропредставления, которых нет и быть
не может в науке.

Наука отвечает или, скорее, пытается
отвечать на вопрос о том, как устроена
реальная действительность, как она существует,
функционирует, развивается. Для этого
она формулирует законы, основываясь на
результатах экспериментального или теоретического
исследования. Религия интересуется теми
вопросами, которые не могут быть ответами
на вопрос как?, но почему? и зачем?. Почему
этот мир устроен так, а не иначе? Зачем
мы живем? Ответы на эти вопросы выводят
человека к идее Бога.

Новые перспективы диалога и взаимопонимания в Российской Федерации и Восточной Европе, в Центральной Ази — Дмитрий Спивак, С. Шенкман

Введение.

Д. Л. Спивак (Россия)

Предисловие.

С. Шенкман (США)

Жить вместе, оставаясь разными.

Е. A. Резван (Россия)

Часть I

Мировые религии и межрелигиозный диалог

в контексте современной культуры

Глава 1. Христианство в современном мире:

в поисках новых перспектив диалога религий

С. С. Хоружий (Россия)

Глава 2. Восток–Запад: Диалог религий и культур

в современном мире.

М. Абусеитова (Казахстан)

Глава 3. Роль диалога культур в идентификационных процессах постсоветской России.

М. Т. Степанянц (Россия)

Часть II

Проблемы и перспективы диалога между исламом и христианством в полиэтничных обществах современного мира

Глава 1. Ислам в России и перспективы мусульманско-

христианского диалога.

И. Ю. Котин (Россия)

Глава 2. Ислам в конфессиональном пространстве

Беларуси.

Н. Кутузова (Беларусь)

Глава 3. Религия и общество в Республике Молдова. Исторические корни, эволюция и современное состояние межрелигиозного диалога между христианством и исламом.

Э. Драгнев (Молдова)

Глава 4. История, проблемы и перспективы межрелигиозного диалога в Азербайджане.

И. Оруджев (Азербайджан)

Глава 5. Этническо-религиозные трансформации армянского народа в конце ХХ — начале XXI века.

О. Оганнисян, С. Карамян

(Армения)

Глава 6. Христианство и ислам в современной Грузии —

опыт, вызовы, поиск ответов.

Н. Чиковани (Грузия)

Глава 7. Диалог между исламом и христианством

в современном Казахстане.

Л. Ерекешева (Казахстан)

Глава 8. Проблемы и перспективы межрелигиозного

и межэтнического диалога в Кыргызстане.

А. Токтосунова (Кыргызстан)

Глава 9. От диалога – к взаимопониманию (опыт Таджикистана).

М. Бабаджанова (Таджикистан)

Глава 10. Парадигмы межрелигиозной толерантности

в Узбекистане: история и современность.

М. Артиков (Узбекистан)

Часть III

Новые перспективы межрелигиозного диалога

в контексте фундаментальных аспектов образования

Глава 1. Таксис — относительное время.

Е. А. Резван (Россия)

Глава 2. Шиитская община Дагестана как пример позитивного мусульманско-христианского диалога.

Г. Н. Сеидова (Россия)

Глава 3. Межрелигиозный диалог в контексте современной культуры: ислам и христианство в Азербайджане.

Г. Э. Эфендиева, Б. Г. Алиев (Азербайджан)

Глава 4. Мусульманско-христианский диалог в современном искусстве (на примере художественного мышления в Таджикистане).

М. Шахиди (Таджикистан)

Глава 5. Ценностно-культурологическая педагогика как метод воспитания толерантности в условиях постсекулярного общества.

Д. К. Бурлака (Россия)

Сведения об авторах

Иллюстрации

22-23.10.2021 «Исследования религии: прошлое, настоящее, будущее»

Кафедра философии и религиоведения, Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет и Учебно-научный Центр изучения религий, Российский государственный гуманитарный университет при поддержке Русского религиоведческого общества, журнала «Религиоведческие исследования», и «Studia Religiosa Rossica: научный журнал о религии»  приглашают принять участие во всероссийской научной конференции

«ИССЛЕДОВАНИЯ РЕЛИГИИ: ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ, БУДУЩЕЕ»

Москва, 22-23 октября 2021 г.

Оргкомитет конференции:

Сопредседатели: К.М. Антонов, Н.В. Шабуров. Оргкомитет: М. А. Ежова, К.А. Колкунова, А.В. Кольцов, Е.А. Коршикова, Т.М. Крихтова, В.С. Раздъяконов, Е.В. Шаповалова. Д.А. Ченцова.

 Основные направления работы конференции:  

• История российского и зарубежного религиоведения
• История религии
• Философия религии и религиозная философия
• Количественные и качественные исследования религии (социология, антропология, психология и др.)
• Новые религиозные движения
• Эзотеризм: история, современность, методология исследований
• Религия и культура (книги, кино, игры и не только)
• Религия в пространстве города
• Gender studies в современном религиоведении

Формат проведения конференции: онлайн.

Программа конференции

Отчет о конференции:

В первый день работы конференции прошли заседания секций «Религия и культура (книги, кино, игры и не только)», «Количественные и качественные исследования религии», «Новые религиозные движения», а также состоялся круглый стол «Gender studies и современное религиоведение».  Секция «Религия и культура» собрала 12 докладчиков, представивших вузы Москвы (ПСТГУ, РГГУ, НИУ ВШЭ и др.), Санкт-Петербурга (СПбГУ), Иваново (ИГХТУ) и продемонстрировавших самый широкий подход к проблеме интерпретации религиозной темы в культуре. Исследователи затронули как исторические прецеденты, например, средневековую литургическую драму Ordo Virtutum Хильдегарды Бингенской (Жейдс Эльвира, СПбГУ) или ренессансную проблематику репрезентации власти в эпоху религиозных войн на примере французского портрета (Шаповалова Елена, РГГУ), так и более современные темы, будь то образный ряд Герарда Реве в литературе (Купченко Александр), Здислава Бексиньского (Буданова Дарья, ИГХТУ) в живописи или Сергея Эйзенштейна в кинематографе (До Егито Тинатин, ПСТГУ).  Тема кино рассматривалась также на примерах произведений массовой культуры последних лет. Так, анализировались мотивы чань-будизма в анимационной серии «Кун-фу Панда» (Портнова Анна, РГГУ), основные направления репрезентации христианских священников в британских ситкомах (Логинова Мария, РГГУ), мотив «слепого рока» во вселенной «Ведьмака» (Дворецкая Анастасия, ПСТГУ). В одном из докладов кинематограф также рассматривался в целом как явление массовой культуры «постсекулярного мира» и связанными с этим обстоятельством новыми подходами к использованию классических религиозных образов (Поздеева Александра, ПСбГУ).  Часть докладов была посвящена видеоиграм, активно использующим религиозные образы и сюжеты. Как японские видеоигры, на примере которых были показаны принципы заимствования разработчиками религиозных мотивов самых разных культур и религиозного синкретизма, а также адаптации «восточного» продукта для «западной» аудитории (Николаишин-Шищук Давид, НИУ ВШЭ), или конструирование оригинальной религиозной системы, как в случае с видеоигрой «Метро: Исход» (Мойжес Леонид, Институт Бизнеса и Дизайна B&D).   Один из докладов был посвящен театру и развитию в нем идей Гротовского, Арто, Брука. На примере постановок Владимира Клименко было продемонстрировано, как решаются в современном театре задачи получения особого опыта путем ухода от принципов классической театральной постановки и погружения зрителя (и самих артистов) в действие похожее на религиозный ритуал (Ежова Мария, РГГУ). Все доклады вызвали живой отклик аудитории, численность которой (онлайн) на пике достигала 26 человек. По поводу отдельных тем возникали дискуссии. Основная часть докладчиков представила богатый иллюстративный материал, включая видео.

В секции «Количественные и качественные исследования религии» оказалась самой многочисленной – в ней было представлено 14 докладов. Тематически заседание включило в себя несколько блоков – подходы к анализу современной религиозности, влияние пандемии на религиозную жизнь, религии и медиа. Чабиева Тазила (ИЭА им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН / РГУ им. А.Н. Косыгина) представила особенности религиозной идентичности ингушской молодежи. Красильникова Мария (НИУ ВШЭ / ПСТГУ, Москва) на примере кейса о социальном признании мусульман в немусульманских обществах продемонстрировала оригинальный вариант инкорпорирования теории фреймов И. Гофмана в религиоведческие исследования. Айсин Камиль в своем докладе сконцентрировался на вопросах когнитивного религиоведения, в частности отметил, как возможно определение биологических детерминант религиозности на примере сравнительного изучения религиозности у людей с расстройствами психического развития. Петр Ткачев (РГГУ) проанализировал ряд юридических аспектов, имеющих место в контексте формирования гражданской религии в современной России. Фурманова Алима (ПСТГУ) рассказала о связи уровня религиозности и стилей лидерства руководителей. Доклад Юрченко Екатерин (ПСТГУ) был посвящен значению института крестного родства для разных категорий православных верующих. В выступлении Петровой Кристины (Саратовская православная духовная семинария) было представлено, как аскетические практики находят свое место в среде современных внеконфессиональных верующих. Ченцова Дарья (ПСТГУ/МГУ) рассазала о том, как элементы исихастской практики закрепляются в повседневной молитве в среде современных православных христиан, а также у представителей других конфессий и внеконфессиональных верующих. Микешин Игорь (Хельсинкский университет) продемонстрировал, как пандемия COVID-19 отразилась в повседневной жизни сообщества Евангельских христиан-баптистов на северо-западе России. Шишигина Мария (РГГУ) представила цифровые практики, сконструированные во время пандемии COVID-19 в иудейских реформистских сообществах в России. Коваленко Владимир (РАНХиГС) в своем докладе рассмотрел проблему диалога государства и конфессий на примере поздравлений в медиа с религиозными праздниками от имени государственных органов Северо-Западного федеральном округа. Кузьмина Елена (ОмГУ им Ф.М. Достоевского) рассказала о современных подходах к проблеме «цифровизации» религии. Богданова Ольга (МГУ им. М.В. Ломоносова / Николо-Угрешская православная духовная семинария) представила и охарактеризовала проблематику авторитетности в православных интернет-сообществах мирян. Немова Дарья (СГУ им. Н.Г. Чернышевского) отметила как на практике теории рационального выбора религии реализуют себя в сетевом пространстве, в частности, в социальных медиа. Значительная часть докладчиков представила свои кейсы и полевые исследования. Всего в секции, вместе со слушателями, приняло участие более 40 человек.

В секции «Новые религиозные движения» прозвучали доклады, раскрывающие такие явления как появление новых движений (в частности, на примере вьетнамского синкретического культа, в центре которого оказывается французский бактериолог Александр Йерсен, рассмотренного Еленой Гордиенко), черты нью-эйджа (через призму феномена инструментальной коммуникации, изучаемого Александрой Поповой), коммодификацию эзотеризма (через представление карт Таро как артефакта, центра практики и образовательного проекта, прозвучавшее в докладе Кирилла Зорина), проблемы использования религиоведческой экспертизы в политическом противостоянии (в первую очередь через ряд кейсов, приведённых Дмитрием Дубровским).

Круглый стол «Gender studies и современное религиоведение» вобрал в себя три доклада, посвященных теме женского лидерства в отражении различных религиозных конфессий и движений. В докладе исследовательниц из Академии наук республики Татарстан Гибадуллиной Миляуши и Кусановой Динары шла речь о характерных чертах и тенденциях женского активизма в среде мусульманок Татарстана. Татьяна Крихтова (ПСТГУ) рассказа о женском лидерстве на примере конкретных неохаризматических общинах. Ксения Сергазина (РГГУ) представила интересный исследовательский взгляд на то, какими путями женское лидерство проявляло себя в общинах христоверов.

Секция «Священное: между словом и переживанием (немецкая философская теология и русская религиозная мысль)» (организованная при поддержке гранта РФФИ, проект №21-011-44030 «Мышление бытия и вера Откровения: пути соотнесения в немецкоязычной протестантской теологии и русской религиозной философии ХХ века») была посвящена обсуждению разнообразных изводов феноменологии священного. Работу секции открыл доклад Максима Пылаева (РГГУ/ПСТГУ), в котором на примере работ Г. Меншинга и П. Евдокимова были продемонстрированы различия между протестантской (нововременной) и православной (антично-средневековой) трактовками священного и культа. Следующее выступление Светланы Коначевой (РГГУ) было посвящено влиянию онтологии Хайдеггера на теологию П. Тиллиха и предложенной последним особой модели богословской реакции на философские вопрошания. Надежда Коренева (ПСТГУ) проследила в своем докладе рецепцию идей Шлейермахера в русском академическом богословии и светской философии, на основе чего были сделаны выводы о главных формах и закономерностях восприятия идей немецкого теолога «на русской почве». Три следующих доклада составили раздел секции, посвященный обсуждению центрального религиозно-философского труда С.Л. Франка – «Непостижимое». Константин Антонов (ПСТГУ) сосредоточился на вопросе о влиянии концепции нуминозного Р. Отто не только на рассуждения Франка о святыне, но и на всю его концепцию антиномистического монодуализма. Александр Кольцов (ПСТГУ) проследил линии сопоставимости «Непостижимого» с немецкой феноменологической философией. Монахиня Екатерина (Парунян) (Ярославская епархия/ПСТГУ) представила обзор учения Франка о священном не только в «Непостижимом», но и в других сочинениях философа. Все доклады сопровождались содержательными дискуссиями, в завершение работы секции состоялось краткое обсуждение ее итогов. В результате работы секции удалось представить разнообразие философско-теологических подходов к религии и священному, предложенных немецкими и русскими авторами, а также обсудить некоторые аспекты их взаимной рецепции Всего вместе со слушателями в секции принято участие 14 человек.

На заседании секции «Философия религии и религиозная философия» выступили 7 докладчиков. Открывавший секцию доклад Тихона Спирина (ВолГУ) был посвящен проблемам применения принципов символической интерпретации, разработанных П. Рикером к герменевтике священных текстов авраамических религий. В докладе Екатерины Хитрук (Томский государственный университет) современная дискуссия представителей теизма и натурализма в англо-американской аналитической философии была представлена на примере обсуждения мысленного эксперимента «смерть Фреда» в полемике Д. Деннета и А. Плантинги. Проблематика аналитической философии религии и сознания обсуждалась и в докладе Михаила Базлева (МИФИ) «”Созданный по образу и подобию”. Природа человека и природа искусственного интеллекта, в дискурсе проблем этики и понимания». В дальнейшем докладчики перешли к обсуждению проблем истории религиозной философии и философии религии в России. Отношение В.В. Розанова к Л.Н. Толстому в докладе Дмитрия Румянцева (ПСТГУ) анализировалось в рамках модели отношения юродивого к царю в русской средневековой традиции. Данила Венгура (СПбГУ) представил соотношение монизма и дуализма как определяющих тенденций в формировании религиозной мысли Н.А. Бердяева. Татьяна Серопегина (ПСТГУ) предложила свой анализ понятия «вера» в философии религии Л. Шестова. В завершение заседания Артем Соловьев (К(П)ФУ) в докладе «Способы говорения в русской религиозной философии XIX – нач. ХХ вв. в контексте феномена “конверсии”: “обращенные” vs “аборигены”» предложил модель, объясняющую специфические формы взаимодействия и взаимного отчуждения представителей «светской» и  духовно-академической философии в России. Всего в работе секции принимало участие до 18 человек.

Секция «История религии» открылась докладом Алексея Гунского (Институт Восточной Культуры, Самара), посвященным творчеству одного из первых европейских буддологов – Эжена Бюрнуфа (1801-1852). В докладе Дорожкиной Екатерины (РГГУ) разбирался кейс обожествления Антиноя (фаворит римского императора Адриана) и реакция на него в среде христианских апологетов. Доклад Сгонновой Александры (ПСТГУ) был посвящен соотношению иудейских концептов «Сын Божий» и «Сын Человеческий» в свете их прочтении в контексте военной и судебной функции власти израильского царя и мессии. В докладе Анашкина Антона (ПСТГУ) рассказывалось об особенностях народной религиозности Византии первой трети XV века: веру в вампиров и призраков, ворожбу и видения, магическую силу оберегов. Нофал Фарис (Ин-т философии РАН) раскрыл перед слушателями тонкости влияния персидской исламской иллюминационной мистики (ишракизм) на самаритянское богословие XVIII века. Редькова Ирина (ПСТГУ) представила антропологическо-урбанистическое прочтение образов Иерусалима и Вавилона и способы их использования в экзегетическом творчестве регулярных каноников Сен-Викторской школы XII века. Доклад Харитоновой Юлии (ПСТГУ/РГГУ) презентовал использование авторского метода мифо-ритуальной контекстуализации на примере религиозной эпиграфики римской Малой Азии. В докладе Лескина Петра (Перервинская духовная семинария / ОЦАД) рассматривалась история формирования Устава Православной Церкви в Америке на протяжении XX – начала XXI века. Доклад Раздъяконова Владислава (РГГУ) был посвящен рассмотрению космогонических учений и мифов русских спиритуалистов второй половины XIX – начала ХX века. В докладе Егоровой Дарьи (ПСТГУ) был представлен свежий кейс возникновения на Ямале неошаманистских школ, вызванный кризисом местной шаманской традиции среди ненцев. В финале секции прозвучал доклад Чистякова Петра (РГГУ) акцентирующий внимание на влиянии петровской «реформы благочестия» на отношение к привесам у православных икон. Участие в работе секции приняло 23 человека (из них – 11 докладчиков).

Небольшая по числу участников, но от этого не менее интересная секция «Религия в пространстве города» представила на суд слушателей такие темы как памятники, саркализация, сиволическое пространство. Подивилова Екатерина (НИУ ВШЭ СПб) посвятила свое выступление историческому образу апостола Петра в Санкт-Петербурге первой четверти XVIII века. Санкт-Петербург был представлен в докладе как семиотическая система, как особый «городской текст», было уделено внимание проблеме мифологизации в рамках городского пространства Петербурга. Радченко Дарья (РАНХиГС) рассказала, как массовая установка современных памятников православным святым меняет коммеморативный ландшафт постсоветских городов и на примере богатого иллюстративного материала продемонстрировала возможные схемы того, как памятники вписываются в городскую среду и как происходит взаимодействие данных памятников с людьми и пространствами конкретных городов.

Завершающим конференцию стало заседании секции «История российского и зарубежного религиоведения». Первым прозвучал доклад Холопова Ильи (РХГА), посвященный взаимоотношениям между теоретическими построениями когнитивных религиоведов и сторонников так называемого «нового анимизма». В докладе Сажина Бориса обсуждалась проблема народных религиозных движений XIX века в том виде, в котором она находила свое отражение в идеологии народничества (1870-1880-е гг.). Доклад Фолиевой Татьяны (ПСТГУ) пролил свет на тернистый путь формирования системы антирелигиозного образования в СССР в 30-е гг. ХХ века. В финале секции прозвучал доклад Колмаковой Марии (РГПУ им. А.И. Герцена), посвященный специфике работы с научной библиографией религиоведческих изданий 70-80 гг. ХХ века. Участников работы секции – 13 человек.

Полный отчет и фотографии см. на сайте Русского религиоведческого общества.

Религия и наука в контексте культуры

И все же культура не выводится из одного только производ​ственного, семейно-бытового опыта и иных названных видов практики. Отмеченные в культуре проявления иррационально​сти, эмоций, интуиции, веры, суеверий и иллюзий — это тоже своеобразное достояние и измерение духовного опыта, непо​средственно-чувственное освоение как «первой», так и «второй» природы, как объективных реалий, так и реалий духовности. Иными словами, того духовного опыта, который внутренне, своими иррациональными проявлениями сопряжен с религией.

Менее всего религия отражает логическую рассудочность. Бо​лее всего она орудие своеобразного, эмоционально-интуити​вного и конкретно-образного мироосвоения. Религия — особый, операциональный способ ориентации в том еще непознанном, странном, таинственном, трудно вербализуемом (воплощаемом в слове, понятии), с чем постоянно сталкивается человек в окру​жающем мире и в самом себе и что в то же время не может не​посредственно осязать, измерить, описать и постигнуть. Религия выражает стремление непосредственно и осязаемо прикоснуться к «зазеркальному», запредельному, тайному, вечному, изначаль​ному. И в этом смысле — верованием и культом, — она состав​ляет своеобразную, непосредственную философию обыденного сознания, неформализованную и нелогизированную.

Культура и религия — не случайные и внешние соседи. Внутренне они слитны с самого начала истории человечества. На раннем этапе культуры формирующееся сознание человека было мифологическим по своему содержанию и форме. Историки культуры свидетельствуют, что у ее истоков для наших предков были почти неотличимы факт и вымысел, наблюдение и иллю​зия, реалия и воображение, действительность и легенда, практи​ческое действие и магический ритуал, очевидность и миф. Тако​ва мифология — мироощущение детства человечества. Массу своих архетипов (не столько в знаниях, сколько в верованиях) культура вынесла именно из мифологии. Один из таких архети​пов — вера в чудесное.

«Религия, — пишет один из основателей современной (мате​матической) логики А. Уайтхед, — является видением того, что находится по ту сторону, вне и внутри мимолетного потока непо​средственно данных вещей; того, что обладает реальностью и все же ожидает реализации; того, что придает значение всему прехо​дящему, само же ускользает от понимания; того, что представля​ется окончательным благом и в то же время находится вне преде​лов достигаемости; того, что служит высшим идеалом и является предметом безнадежных исканий».

Общество меняется несравненно быстрее, нежели религия. Благодаря своей проницаемости едва ли не во все сферы жизни, особой традиционности и инерционности, она выступает консер​вативным, сохраняющим началом общественной жизни и культу​ры. В ней немало реликтов, и все же в сфере культуры религию символизирует не архив — хранилище древностей, но именно дей​ствующий, питаемый реалиями прошлого и современности храм.

В религии органически сплетено сакральное (сверхъестест​венное) и священное (особенно чтимое). На ранних этапах раз​вития человечества власть религии особенно выходила за ее не​посредственные границы. Вплоть до позднего Средневековья Церковь охватывала едва ли не все культурные сферы. Она была одновременно школой и университетом, клубом и библиотекой, лекторием и филармонией. Эти учреждения культуры вызваны к жизни практическими нуждами общества, но их истоки нахо​дятся в лоне Церкви и во многом именно ею вскормлены.

Пожалуй, сильнее всего религия влияла на становление и развитие национального самосознания, на культуру этноса. По​всеместно быт и традиции формирующегося этноса, его язык и предания, даже сам строй национального мышления, окрашены верованиями предков. Их очаги, жилища, могилы составляли единое целое с жертвенниками. Первоисточник этнического са​мосознания — не только кровное родство, совместный труд и общежитие, но и общие ритуалы на святилищах.

В язычестве особенно глубоки корни сознания и подсозна​ния этноса. Их питало единство представлений и обрядов тоте​мизма, культа предков, героев и вождей племени. Глубинные языческие корни этносов во многом оп​ределили облик позднее складывавшихся локальных религий и цивилизаций, неповторимое и консервативное своеобразие на​циональных культур.

Понятие цивилизация часто (и не вполне точно) используется как синоним культуры, а иногда — для обозначения послеварварского периода истории. В последнее время чаще всего под цивилизацией подразумевают уровень культурного развития и своеобразие определенных исторических типов локальных куль​тур (античная цивилизация и др. ) или же глобальных культур (западная цивилизация, восточная цивилизация)

Миф, религия, искусство и наука как основополагающие институты культуры

Культура, религия и свобода религии или убеждений

Общая связь, которую мы проводим между культурой и свободой религии или убеждений (ForB), часто является отрицательной. Свобода религии часто используется для защиты нарушений прав человека и протеста против введения положений, предусматривающих гендерное равенство. В ответ многие правозащитники, а также более «умеренные» голоса в тех же религиозных группах, что и те, кто заявляет о свободе свободы, утверждают, что такие нарушения прав человека или дискриминация в отношении женщин на самом деле не предусмотрены религией, а скорее являются культурной практикой. .Поэтому в попытке смягчить это столкновение между универсальными стандартами прав человека и требованием свободы религии проводится различие между культурой и религией. Намекают на то, что проблема заключается в культуре, а не в религии.

Однако эта попытка сгладить несовместимость между ценностями прав человека и религией наталкивается на проблемы, когда она сталкивается с реальностью, состоящей в том, что во многих случаях это различие между культурой и религией не столь отчетливо, а культурные практики становятся «религиозными» и религиозные идеи и пространства становятся частью культуры.Хотя признание этого взаимодействия может поставить под сомнение эту конкретную стратегию отличия для продвижения прав человека, оно может открыть другие возможности для более позитивного понимания того, как мы понимаем FoRB, культуру и религию. Религия, культура и права человека не существуют изолированно, а взаимодействуют и влияют друг на друга, иногда негативным образом, но очень часто позитивно, что может помочь в понимании и продвижении FoRB.

В этой статье мы продемонстрируем это, изучив наши представления о культуре, как она используется религией и для нее, и как это может дать уроки для нашего понимания FoRB.Есть много отправных точек для изучения этой взаимосвязи и много сложностей в этой взаимосвязи культуры, религии и Свободного вещания, которая никогда не бывает линейной и слишком обширной для одной статьи. Отправной точкой и центром обсуждения этой статьи является культура, поскольку ясно, что различие между культурой и религией основано на взгляде на культуру как на регрессивную, статическую силу, из-за которой возникают эти нарушения и дискриминация.

Поэтому, чтобы бросить вызов идее о том, что между культурой и религией не только существует связь, но эта связь может быть положительной, которую мы связываем с FoRB, необходимо включить более широкое понимание того, что такое культура.Несмотря на то, что существует множество различных представлений о культуре, в этой статье культура будет рассматриваться на двух уровнях: на уровне выразительных форм, например, через музыку, искусство, наследие и культурные объекты, и на уровне идей, нефизических объектов. идеи, системы убеждений, ценности и нормы, которые могут управлять социальным поведением.

На этих двух уровнях культура взаимодействует с религией, влияет на нее и находится под ее влиянием, и поэтому дает уроки для развития FoRB. Во-первых, культурное самовыражение — это способ человека реагировать на влияние мира на нашу жизнь, на напряженность, которую мы можем ощущать между собой и нашим окружением, и на изменение материальных форм таким образом, чтобы он отражал смысл обратно в нас. через музыку, искусство и книги.Поэтому религия или вера, раскрывающая самые глубокие смыслы, которые несут в себе люди — их происхождение, их предназначение на земле — естественным образом проявляются через создание культуры и приспособление материальных объектов, через использование символики, мест поклонения. , и проповеди. С этой точки зрения культура может дать нам представление о том, как выглядит проявление свободы религии как жизненный опыт, и, наоборот, отсутствие культурного самовыражения может служить указанием на более тонкие способы ограничения свободы слова.

Во втором случае уровень идей, ценностей и норм часто выдвигается на первый план в дискурсе прав человека, но фиксированным, неизменным образом и чаще всего как препятствие для прав человека. Культура рассматривается как проведение вредных практик, таких как КОЖПО, создание барьеров на пути к гендерному равенству и враждебность или нетерпимость по отношению к другим группам, включая другие религиозные группы или религиозные меньшинства. Тем не менее ключевой спор касается легитимности этих предположений как о культуре, так и о религии.Частично это произошло из-за появления голосов, утверждающих, что и культура, и религия изменчивы, динамичны и содержат ценности, соответствующие принципам свободы слова и универсальным стандартам прав человека. Эти аргументы, касающиеся изменения и динамизма ценностей, предполагают, что культура может внести свой вклад в FoRB таким образом, чтобы это нашло отклик у людей на местах и ​​добавило новые измерения к пониманию и продвижению FoRB.

Эта статья, во-первых, описывает дискурс, в котором отношения между свободой религии и культурой являются отрицательными, и то, как в ответ проводится различие между культурой и религией.Далее будет рассмотрено, в какой степени это различие действительно существует. Затем во втором разделе будет рассмотрено культурное самовыражение, как оно взаимодействует с религией и какие уроки из этого можно извлечь для FORB. Затем в третьем разделе культура будет рассматриваться на уровне идей, норм и систем верований, демонстрируя, что ее динамичный характер и содержащиеся в ней позитивные ценности, которые часто упускают из виду, вместо того, чтобы быть препятствием для прав человека, могут способствовать развитию прожитая реальность FoRB.

Использование FoRB и проводимое различие

FoRB так часто используется из-за его юридической и социальной силы для оправдания нарушений прав человека или для блокирования движения в прогрессивных целях.При этом проводится различие между культурой и религией. Оба утверждения означают, что отношения между FoRB и культурой имеют негативный оттенок.

Вполне может быть, что те, кто вызывает FoRB. свободы вероисповедания, делают это из-за искренней веры в то, что их религиозные убеждения запрещают или поощряют все, чего они пытаются достичь с помощью этого призыва. Однако также верно и то, что этот язык имеет нормативный вес, а это означает, что при его использовании могут использоваться некоторые расчеты.Мы можем видеть это в том факте, что оно имеет защиту как отдельную категорию, а не просто защищено в рамках «свободы мысли и совести», и что оно имеет больший юридический вес, чем культурные права.

Большая часть того, почему «свобода вероисповедания» определяется как юридическое право, заключается в святости, с которой считается, что религия или убеждения соблюдаются. Как описывает это философ Марта Нуссбаум: «Способность искать понимание конечного смысла жизни по-своему является одним из наиболее важных аспектов подлинно человеческой жизни.Один из способов, которым это чаще всего делалось исторически, — это религиозная вера и практика; обременять эти практики означает, таким образом, препятствовать поиску конечного блага многими людьми» (Nussbaum 2001, 179). Индивидуальная совесть, свобода верить и выражать эту веру публично считается фундаментальным условием сохранения демократии (Trigg 2013, 164). Но центральная роль религии в других видах человеческих способностей и деятельности, таких как этическое и интеллектуальное выражение; нравственное воспитание молодежи, семьи и общества в целом; и культурная преемственность и другие формы принадлежности и взаимодействия (Nussbaum 2001, 178–179), объясняет, почему ему предоставляется особая защита помимо свободы совести.Даже если доступны замещающие формы выражения и деятельности, «нанесение удара по религии означает, таким образом, риск выпотрошения моральной, культурной и художественной, а также духовной жизни людей» (Nussbaum 2001, 180). Следовательно, она требует иной категории защиты, чем та, которую предоставляет свобода мысли и совести, потому что, хотя она также заботится о правильном и неправильном, она также включает в себя нечто большее, чем то, что включает в себя набор убеждений о природе вселенной. , ритуальная практика и встроена в доктрину, истории и традиции (McConnell 2013, 784).Помимо своей центральной роли в жизни человека, профессор философии Роджер Тригг также предполагает, что «религия может заслуживать особой защиты, поскольку она представляет собой источник авторитета, который может показаться несовместимым с авторитетом светского общества» (Trigg 2013, 165–166). Вес, придаваемый FoRB, может помочь объяснить, почему на него чаще ссылаются, чем на культурные права. Если обычаи считаются «религиозными», то они, как правило, получают большую правовую защиту от вмешательства со стороны государства, чем если бы они считались культурными обычаями (Earp 2015).Как объясняет Фрэнсис Радей, академический эксперт по правам человека и нынешний докладчик-председатель Рабочей группы Совета ООН по правам человека по вопросам дискриминации в отношении женщин, религии, в отличие от культуры , « кодифицировали обычаи в обязательные исходные книги, которые предшествуют» человеческим культура прав, поддерживаемая «правовыми и институциональными структурами для обеспечения соблюдения их принципов» (Raday 2003, 669–670).

Более высокий уровень защиты, обеспечиваемый, когда считается, что за практикой стоит религия, ясно, почему защитники прав человека часто стремятся подчеркнуть, что нарушения прав человека являются результатом культуры, а не религии.В то время как международные конвенции защищают как БОБ, так и право пользоваться своей культурой, ссылки на культуру, религию и традиции никогда не могут служить оправданием нарушений прав человека, например, Общий комментарий 28 к статье 3 обязательного Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП). ) подчеркивает, что «государства-участники должны обеспечить, чтобы традиционные, исторические, религиозные или культурные взгляды не использовались для оправдания нарушений права женщин на равенство» (Комитет по правам человека ООН, 2000 г.).Контекст мужского и женского обрезания дает полезный пример того, как по-разному оцениваются практики в зависимости от того, стоят ли за ними религиозные или культурные мотивы Бруза ​​и Барилан (2009). обратите внимание, как распространено в литературе различие между «культурными» и «религиозными» мотивами, где «подразумевается, что «религиозное» обрезание заслуживает защиты и даже помощи на основании уважения к вере людей и собственного восприятия божественных заповедей, тогда как «культурное» обрезание больше похоже на привычку, которая заслуживает меньшей терпимости.Это отражено в судебных делах, например, в деле Великобритании, касающемся молодой девушки, подвергшейся КО, в котором судья сэр Джеймс Манби отметил различие в семейном праве Великобритании между КО и мужским обрезанием, одна из причин которого заключается в том, что «КОЖПО не имеет основания в любой религии, [тогда как] мужское обрезание часто проводится по религиозным причинам».

Чтобы продемонстрировать, что такие обычаи уходят корнями в культуру, а не в религию, правозащитники часто указывают, что КОЖПО практикуются в различных религиозных группах в ряде стран.В «Руководстве адвоката к действию», практическом руководстве по КОЖПО, опубликованном Центром репродуктивных прав, перечислены четыре основных оправдания КОЖПО: (1) сохранение обычаев и традиций, (2) попытка общества контролировать женскую сексуальность, (3) религия. и (4) социальное давление. Описывая оправдание религии, руководство сразу же заявляет: «Важно отметить, что УЖГ — это культурная, а не религиозная практика. На самом деле, в то время как евреи, христиане, мусульмане и представители других местных религий в Африке практикуют КОЖПО, ни одна из этих религий не требует этого» (Center for Reproductive Rights 2006, 7).Многие религиоведы и академики на Западе также стараются настаивать на том, что эта практика уходит своими корнями не в религию, а скорее в культуру. «Если учесть, что эта практика не распространена и сильно осуждается в таких странах, как Саудовская Аравия, центре исламского мира, становится ясно, что представление о том, что это исламская практика, является ложным», — утверждает Хасина Локхат, детский клинический психолог в Фонде первичной медицинской помощи Северного Уорикшира (цитируется по (Von Der Oston-Sacken and Unwer, 2007)).

Однако, даже в конкретном вопросе КОЖПО, мы можем видеть, что различие между культурой и религией может легко привести к проблемам. В то время как есть имамы, которые подчеркивают, что КОЖПО не предписано исламом, есть также те, кто утверждает, что, хотя это и не предписано религией, это культурная практика, которая не была прямо запрещена (Остановить КОЖПО, Ближний Восток и далее), тем самым размывая сила аргумента, что эту практику следует запретить только потому, что она является культурной. Также ясно, что те, кто практикует КОЖПО, делают это по культурным и религиозным мотивам (Stop FGM Middle East n.д.). Даже те, кто подчеркивают, что женское обрезание является культурной практикой, а не религиозной, поощряют использование религиозных пространств, чтобы бросить вызов этим представлениям (Suleman 2017), снова иллюстрируя, что инструменты, которыми располагает религия, в виде коллективных пространств и авторитетных голосов, бросить вызов культурной практике. Хотя это по-прежнему не означает, что КОЖПО предписывается религией, это свидетельствует о том, что отношения между культурой и религией существуют. Кроме того, эти отношения могут быть позитивными в плане поощрения прав человека.В частности, изучение этих отношений может открыть новые способы понимания и продвижения FoRB, чтобы противостоять текущему негативному впечатлению, которое у нас сложилось в настоящее время о FoRB и культуре.

Определения и различия между культурой и религией

Чтобы исследовать эти различные способы взаимодействия культуры с религией, а также их положительное значение для ForRB, полезно попытаться понять их как отдельные термины, чтобы для более легкого описания отношений между ними.Однако важно признать, что попытки дать четкое и отдельное определение этих двух терминов имеют свои ограничения. Например, духовные традиции коренных народов в Австралии показывают, что различия между культурой и религией проблематичны, поскольку традиции коренных народов видят меньше различий между религиозными и другими измерениями существования, а духовные традиции помогают определять и производить экономические и социальные отношения (Maddox 2010, 2). Идея особой концепции религии, отделенной от нерелигиозной и светской, была подвергнута критике Талалом Асадом (1993) как иудео-христианская идея, а не различие, используемое где-либо еще, а скорее навязанное западными учеными идеологии. обычаи и системы верований в остальном мире.Даже для тех, для кого религия является отдельной категорией, признается способ, которым религия взаимодействует с другими измерениями. Эмиль Дюркгейм (Durkheim 2001), например, подчеркивает, что религия является чем-то в высшей степени социальным, обеспечивающим социальную сплоченность, контроль и цель для людей, а также позволяющим людям взаимодействовать и подтверждать социальные нормы.

Таким образом, эта статья, рассматривая религию и культуру как отдельные категории, а затем пытаясь описать отношения между ними, не намерена замалчивать тот факт, что такие отношения уже признаны, хотя и в разной степени.Но он считает необходимым использовать этот метод, потому что культура и религия намеренно и явно разделены в целях защиты прав человека. Поэтому имеет смысл начать с одной и той же отправной точки и начать с религии и культуры, поскольку они определяются вне их отношений друг с другом, прежде чем исследовать отношения между ними, которые имеют отношение к Свободному праву и правам человека.

Имея это в виду, давайте начнем с известного определения религии историка религии Мартина Ризебродта, который пытается найти одно определение, включающее как авраамические, так и азиатские религии:

Религия – это комплекс практик, основанных на предпосылка существования сверхчеловеческих сил, личных или безличных, которые обычно невидимы.… «Сверхчеловечность» этих сил состоит в том, что им приписывается влияние или контроль над измерениями индивидуальной или общественной жизни человека и природной среды — измерениями, обычно неподвластными непосредственному контролю человека. Религиозные практики обычно заключаются в использовании предписываемых культурой средств для установления контакта с этими силами или получения доступа к ним. Что означает контакт или доступ, зависит от религиозного воображения и от социальных и культурных форм доступности (Riesebrodt 2010, 74–75).

Определение культуры

Точно так же нам необходимо рассмотреть, что такое культура вне ее связи с религией. Это непростая задача. Культура считается одним из самых сложных слов в английском языке из-за того, что оно используется в ряде интеллектуальных дисциплин. Даже в пределах одной дисциплины существует разнообразие культур, таких как уровни семьи, работы, церкви и государства (Raday 2003, 666).

Предлагается большое количество определений.Английский антрополог Эдвард Тайлор (1871, I,1) определял «культуру или цивилизацию» как то сложное целое, которое включает в себя знания, верования, искусство, право, мораль, обычаи и любые другие способности и привычки, приобретенные человеком как членом общества. Марвин Харрис (1975, 144) говорит, что «культура — это общий социально приобретенный образ жизни или образ жизни группы людей. Он состоит из шаблонных, повторяющихся способов мышления, чувств и действий, которые характерны для членов определенного общества или сегмента общества.Другим способом, которым упоминается культура, является экспрессивная культура, которая является одним из способов описания культурных элементов, производимых обществом. Джойс Бурштейн описал экспрессивную культуру как «процессы, эмоции и идеи, связанные с социальным производством эстетических форм и представлений в повседневной жизни» (2014, 132). Таким образом, искусство является неотъемлемой частью этого определения, поскольку культура передается через различные формы искусства, которые дают людям возможность создавать произведения, показывающие, как они думают и видят мир, выражать идеи и эмоции, отвечать на вопросы и утешать.Хотя этот список не является исчерпывающим, эти формы включают в себя сенсорный опыт, такой как танец, музыка, литература, визуальные средства массовой информации и театр, а также визуальное исполнительское искусство, которое использует тело и голос для создания или интерпретации. Бурштейн объясняет, как визуальное и исполнительское искусство предшествовало официальному письму, а визуальные представления, такие как символы и живопись, были доисторическими артефактами, обнаруженными археологами в Америке и раннем Египте (2014, 132). Устное повествование — это еще один вид выразительной культуры, который помогает сохранить идеи и традиции этой культуры, передавая истории через народные сказки и нравоучительные рассказы.Часто контекстуальные и исторические влияния являются решающими чертами повествования и сочинения историй, например, в афроамериканской устной традиции (Banks-Wallace 2002). Существует также так называемая «популярная культура», которая относится к таким видам деятельности, как шоу на телевидении, рок-музыка и бальные танцы (Панопио и Рольда, 2007, 29).

Для простоты в этой статье культура рассматривается на двух уровнях: уровне культурного самовыражения и уровне систем верований, ценностей, идей и взглядов, на основе общего использования двух определений культуры в литературе; это нематериальная культура (идеи, созданные членами общества) и материальная культура (вещи, созданные членами общества) (Масионис и Пламмер, 2008, 128).Однако в этой статье последние рассматриваются как проявления культуры, а не просто материальная культура, включая нефизическую культуру, такую ​​как устные традиции и рассказывание историй, распространенные в религиозных традициях, но все же только сообщение, выражающее идеи, ценности. и системы верований, лежащие в ее основе (Vansina 1985, 124).

Культурное самовыражение

Религия мотивирует культурное самовыражение

Из литературы ясно, что культура и культурное самовыражение рассматриваются как основа существования человека и человечества: «Чтобы быть полноценным человеком, люди должны иметь либо форму — самовыражение; или свобода участия в формах культурного самовыражения; или участвовать в церемониях культурного (и, возможно, религиозного или духовного) характера; или заняться художественной деятельностью» (Гала и Гершевич 2011, 2).Культура — это человеческий способ реагирования на влияние мира на жизнь людей и на напряженность, которую они могут ощущать между собой и своим окружением, путем изменения материальных форм таким образом, чтобы это отражало смысл в нас, через музыку, искусство и книги. Искусство играет определенную роль в обеспечении чувства повествования и облегчении чувства ответственности, что позволяет людям формировать связное чувство себя (Mulligan 2008, цитируется по Gala and Gershevitch 2011). Фарида Шахид, бывший специальный докладчик в области культурных прав, описывает культурные права как средство, с помощью которого люди «развивают и выражают свою человечность, свое мировоззрение и смыслы, приписываемые их существованию и развитию» (Шахид, 2015).Более широкие преимущества культурного самовыражения и разнообразия в этом самовыражении также важны. В Конвенции об охране и поощрении разнообразия форм культурного самовыражения (ЮНЕСКО, 2005 г.) указывается, что культурное разнообразие создает богатый и разнообразный мир, который расширяет возможности выбора и питает человеческие способности и ценности, а также имеет важное значение для устойчивого развития и полной реализации прав человека.

Связь между культурой и религией проявляется в мотивации и проявлении культурного самовыражения.Если культура выражает то, как люди воспринимают и понимают мир; религия — это фундаментальный способ, с помощью которого люди воспринимают и понимают мир. Религия рассматривается как субстанциальная основа, которая выражается в культуре, потому что, как утверждает Эли Адамс (1993, 193), «религия не может быть самодостаточной областью культуры или безразличной к другим культурным событиям». Напротив, религиозное самовыражение и мотивация могут стимулировать культурное самовыражение, при этом культура является средством, с помощью которого люди могут выражать цель и смысл, которые дает им религия.Это проявляется в художественном и культурном наследии религий. Культура, возникающая из религии, в целом подразделяется на четыре категории: (1) «недвижимая», например, древние места поклонения или объекты духовного значения, (2) «передвижная», например артефакты, используемые в религиозных церемониях с художественным наследием. ценности и представляют собой высококачественное мастерство, (3) «материальные», такие как книги и рукописи священных текстов или музыки, и (4) «нематериальные», которые принимают форму различных традиций, устно передаваемых знаний или конкретных практик и верований. которые передаются из поколения в поколение и между верующими (Гала и Гершевич, 2011).

Культурное самовыражение является не только побочным продуктом религиозных убеждений, но и преднамеренным использованием культуры религией. Искусство рассматривается как проявление религиозного поклонения (Dyrness 2001) и часто заказывается религиозными учреждениями, например, сложные геометрические узоры в иранских мечетях и витражи в готических соборах, которые затем несут ответственность за развитие уникальных ремесленных знаний и становятся культовое религиозное наследие, являющееся частью общего культурного наследия (Гала и Гершевич, 2011, 17).

Культурное самовыражение впоследствии обогащает религиозный опыт

Точно так же, как религия вносит свой вклад в культуру, культура затем приносит дополнительные религиозные и духовные блага, поскольку служит для обогащения и распространения как религиозного опыта, так и образования. Это усиливает религию для верующих, а материальные и нематериальные носители служат средством передачи знаний членам религиозного сообщества и будущим поколениям, включая нормы и ожидания веры (Гала и Гершевич 2011, 17–18).Поэтому ясно, что между культурой и религией происходит много взаимодействий. На фундаментальном уровне их невозможно разделить. Культура — это проявление людей, стремящихся выразить и понять, что внутри них и что означает эта жизнь, а религия — это один из важнейших способов, с помощью которых люди находят этот смысл.

Свобода религии или убеждений сама по себе включает в себя важность возможности исповедовать эти убеждения, учить, практиковать и поклоняться. Ясно, что культура играет большую и ценную роль в этом проявлении.Тем не менее, культура также важна для веры, обостряя понимание и опыт многих, кто сталкивается с ее культурными проявлениями. Если это так, то взаимосвязь между культурой и религией может помочь нам как понять, так и продвигать свободу вероисповедания, потому что допущение и процветание культурного самовыражения, особенно тех, которые связаны с религией или убеждениями, является одним из способов конкретизировать то, что является подлинной свободой вероисповедания. или вера выглядит на земле, как она проживается.

Ограничение на культуру, следовательно, является ограничением на FoRB

Ограничения на культурное самовыражение могут в равной степени освещать состояние FoRB.Это особенно полезная мера, когда правительство или государственный чиновник настаивают на свободе религии или убеждений. Поскольку культура часто является физическим проявлением или общим опытом внутри религиозной группы, состояние дел в сфере культуры часто может служить индикатором истинного состояния FoRB, и чаще всего лучшим, чем риторика государства. Ограничение по культуре служит индикатором характера FoRB в данном месте двумя способами. Во-первых, это общее ограничение и закрытие культурного и художественного самовыражения; второй — когда разрешена только санкционированная государством религиозная культура.

Это неизбежно повлияет на свободу вероисповедания, потому что религиозные мотивы часто движут художественным выражением. Культура часто закрывается, потому что она может быть такой же мощной и могущественной, как явная политическая активность, и часто противоречит государственной политике. Как и в случае со СМИ и политической активностью, культура служит средством постановки под сомнение нашей жизни, восприятия себя и других, мировоззрения и отношений власти, вызывая эмоциональные и интеллектуальные реакции (Shaheed 2013, para.35), что делает его столь же опасным, как и открытая критика. Плодовитый британский дизайнер Крейг Олдхэм (2017) заходит так далеко, что заявляет: «Никогда не было движения за социальные или политические перемены без искусства», поскольку искусство, дизайн, музыка, театр и фотография часто играют ключевую роль в движении. или причиной, противоречащей установленному порядку, и силой, которая «возбуждает, воспитывает и организует». Реакция правительств на произведения искусства, которые ставят под сомнение политический истеблишмент, ясно дает понять, что они считают это достойным ответа, как и любая более явная политическая критика, такая как арест малайзийского карикатуриста Зунара в соответствии с Законом страны о подстрекательстве к мятежу за якобы оскорбление премьер-министра Наджиба Разака. (Reuters 2016) и увольнение карикатуриста Гадо из его кенийской газеты предположительно после давления со стороны государственных чиновников за насмешки над президентом (Starkey 2016).

Религиозные убеждения могут быть основой этой политической критики, и когда они мотивируют политическое инакомыслие, они часто используют свои культурные инструменты и места в качестве средств передачи этого сообщения. Действительно, религия была известна своим потенциалом воодушевления масс и создания угрозы для государства. Согласно концептуализации легитимности Битама (1991, 11), использование религии в политическом движении может быть объединяющей силой для тех, кто разделяет убеждения, сходные с убеждениями используемой религии.Правящая партия Китая, КПК, определяет религиозные группы как потенциальную угрозу национальной безопасности, а Е Сяовэнь, бывший директор Государственного управления по делам религий Китая, заявил, что «религия стала оружием в руках диссидентов для подстрекательства к массы и создание политических беспорядков» (цитируется по Albert 2018). В попытке ограничить это культура религии стала мишенью. Это включало блокировку входа в места отправления культа, демонтаж крестов и снос церквей, а также прерывание собраний.

Часто это сопровождается допущением только государственной религии. Во многих из этих случаев правительство может провозглашать свободу религии, но даже беглый взгляд на культурные обычаи и места отправления культа — неизменный тип культуры, допускающий собрания и передачу нематериальных культурных традиций, таких как проповеди и рассказывание историй — показать, что они находятся под жестким контролем и санкционированы государством. Возвращаясь к примеру Китая, эти санкционированные государством церкви были вынуждены установить камеры наблюдения и проповедников, выбранных правительством (Chow 2017).В результате возникли подпольные церкви, в которых не возбраняется рассказывать библейские истории, поощряющие неповиновение мирской власти в пользу поклонения Богу (Chow 2017). Это развитие альтернативной культуры в виде мест отправления культа и вытекающие из этого проповеди и традиции, которые могут проходить там без надзора со стороны государства, демонстрирует отсутствие подлинной свободы религии или убеждений, когда она санкционирована государством. Таким образом, поворот, который развитие культуры приняло в сторону альтернативных направлений, углубляет наше понимание истинной природы Свободы в данной стране.

Уничтожение культурного наследия

Культурное самовыражение также может расширить наши знания о БОБ в данном месте, когда мы рассматриваем культурное наследие. Это связано с тем, что культурное наследие и культурные ценности являются формами культурного самовыражения, требующими охраны, что мы можем видеть в правовых документах, регулирующих это. Статья 1 Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта (ЮНЕСКО 1954 г.) дает широкое определение «культурных ценностей», включая движимое и недвижимое имущество, такое как памятники архитектуры, искусства или истории, произведения искусства, археологические памятники, рукописи, книги и научные коллекции, а также учреждения, в которых они хранятся.Культурное наследие имеет более широкое определение, которое включает в себя материальное наследие, состоящее из мест, строений и остатков, представляющих археологическую, историческую, религиозную, культурную или эстетическую ценность, а также нематериальное наследие, включающее традиции, обычаи и обычаи, местные или другие языки, формы художественного творчества. самовыражение и фольклор (Bennoune 2016, para. 49). Если культурное наследие является формой культурного самовыражения, то дискуссия вокруг этого, в частности, об уничтожении и сохранении культурного наследия, дает нам еще одно измерение культурного самовыражения, которое помогает нам понять FoRB, нарушения FoRB и защиту FoRB.

Культурное наследие часто используется в качестве средства обучения в рамках отправления религиозных верований, поскольку культурное наследие включает в себя ресурсы, обеспечивающие процесс культурной идентификации и развития отдельных лиц и групп, которые они прямо или косвенно желают передать будущим поколениям (Беннун, 2016 г., п. 47). Это религиозное образование теряется, если уничтожается это наследие. Например, существуют древние языки и религиозные обычаи, связанные со священными местами, сооружениями и культурными ландшафтами северного Ирака и Сирийской Арабской Республики, которые утрачиваются по мере перемещения населения и уничтожения объектов, текстов и исторических сооружений, что естественным образом препятствует передаче религия и культура будущим поколениям (2016, 77).Совместное заявление, сделанное тогдашними экспертами ООН Хайнером Билефельдтом, Специальным докладчиком по вопросу о свободе религии или убеждений, Ритой Ижак-Ндиайе, Независимым экспертом по вопросам меньшинств, и Фаридой Шахид, Специальным докладчиком в области культурных прав, также прояснило взаимосвязь между культурным наследием и СВБ после разрушения суфийских религиозных и исторических объектов с октября 2011 г. по август 2012 г. в Ливии, где были нанесены удары по гробницам и библиотекам, включая одну из самых важных суфийских святынь Ливии, Сиди Абдул-Салам аль-Асмар аль-Фитури в Злитен.Эксперты ООН отметили, что «это потеря для всех нас, но для местного населения это также означает отказ от своей идентичности, своих убеждений, своей истории и своего достоинства» (Билефельдт, Ижак-Ндиайе, Шахид, 2015).

Действительно, хотя эти акты международного разрушения наносят ущерб всем, лишая все человечество богатого разнообразия наследия, они несоразмерно затрагивают религиозные меньшинства (Chainoglou 2018, 120). Помимо потери образования будущими поколениями и развития их и без того уязвимых религиозных верований, разрушение культурного наследия может дать нам понимание того, что еще происходит с людьми, которые подвергаются нападениям из-за того, что они не соответствуют большинству или государственная религия.Действительно, связь между разрушением культуры и порабощением религиозных верований тех, кому принадлежит это наследие, проясняется мотивами тех, кто его разрушает. Стремясь к гомогенизации мировоззрений, разрушение является частью «культурной инженерии», практикуемой разнородными экстремистами, которые вместо сохранения традиций стремятся их радикально преобразовать, стирая все, что не соответствует их видению, стремясь покончить с традициями и стереть память. , так что альтернативного видения не существует (Bennoune 2016, para.81). Действительно, эти акты разрушения часто являются частью более широкой схемы насильственной ассимиляции или преднамеренного убийства группы людей (2016 г., п. 82). Вот как здесь культура, в частности уничтожение культурного наследия, может использоваться как показатель того, как обращаются с религиозными меньшинствами в целом и, следовательно, того, на что похожа Свобода на местах. Мы можем видеть это в уничтожении культурных и религиозных ценностей, особенно османского и исламского наследия, в Боснии и Герцеговине, Хорватии и Косово во время войн за югославское наследство 1991–1999 годов.Это разрушение произошло почти полностью одновременно с кампаниями этнической чистки гражданского населения с многочисленными зверствами против целевых групп в попытке создать этнически однородные территории (Walasek 2016).

Охрана культурного наследия

Параллельно с уничтожением культурного наследия осуществляется защита культурного наследия, политика которой также может указывать на Свободное наследство и на то, как лучше продвигать его. Общества давно стремятся защитить и сохранить свое культурное наследие, образование, исторические исследования и желание укрепить чувство идентичности (Stenning 2015).В последние годы ЮНЕСКО играла ведущую роль в разработке и продвижении нормативных действий, связанных с охраной памятников и объектов культурного и природного наследия, посредством ряда нормативных документов, включая хартии и рекомендации. Религиозное наследие явно признается в этом. ¹

Однако защита культурного наследия связана с особой политикой, например, кто решает, какое культурное выражение заслуживает защиты и как оно охраняется.Это может дать нам дополнительные уроки о тонкостях Свободного движения по защите прав человека, когда членам одной религии предоставляется больше власти в обоих этих аспектах, чем другим группам, которые, как правило, составляют меньшинства или обладают меньшей властью в политическом ландшафте. Денис Бирн (Byrne 2014) подробно описывает, как иностранные ученые не смогли интегрировать религию коренных народов в свою собственную практику на местах, что привело к последствиям, поскольку местное население и народная религия были отделены от управления наследием. Д-р Кваме-Опуку также отмечает, что отказ европейцев и американцев вернуть культурные африканские предметы «нарушает свободу вероисповедания, поскольку многие из украденных африканских предметов, например…  бенинские алтари …  необходимы для традиционной практики убеждения» (цитируется по Silverman 2010, 14).Поскольку культурное наследие играет такую ​​неотъемлемую роль в выполнении Свободного вещного права, изучение того, насколько религиозные группы осуществляют контроль над своим собственным наследием, является еще одним аспектом изучения того, насколько эти религиозные группы могут осуществлять Свободное вещное право посредством сохранения и контроля над своим культурным самовыражением и наследство.

Идеи, убеждения и отношения

Культура как препятствие правам человека

В третьей части этой статьи будет рассмотрена вторая категория культуры, выделенная выше, а именно лежащие в основе идеи, убеждения и отношения.В основе подчеркиваемого различия между культурой и религией лежит предположение, что культура представляет собой негативную статическую силу, препятствующую осуществлению прав человека. Вот почему различие важно. Если мы поместим нарушения прав человека или дискриминацию в категорию культуры, это и объяснит, почему происходят такие нарушения (поскольку культура рассматривается как негативная сила), и оправдает необходимость борьбы с ними (поскольку культура имеет меньший нормативный и юридический вес, чем религия в западном движении за права человека).Таким образом, рассмотрение предположения о том, что культура является негативной силой, выявляет необходимость этого различия между культурой и религией.

Представление о том, что культура неизменна и является препятствием для прав человека, доминировало в литературе. В «общей тенденции к культурализации проблем» (2003, 63) антрополог Сара Энгл Мерри объясняет, как идея о том, что культура является проблемой для прав человека, выходит за рамки КОЖПО и равенства женщин, при этом культура обвиняется в неблагоприятных условиях, с которыми также сталкиваются меньшинства. и другие уязвимые группы, но таким образом, что иногда игнорируются экономические и политические причины этих проблем (Merry 2003, 63–64).Представление о культуре как о статической, неизменной и однородной, а потому противоречащей правам человека, является фундаментальным для современного транснационального правозащитного дискурса, о чем свидетельствуют документы, созданные на глобальных конференциях, заседаниях комиссий и слушаниях CEDAW и комитетах, где культура часто приравниваются к обычаям, традициям и древним обычаям и являются препятствиями на пути прогресса. ²

Когда признается, что культура может меняться, часто подразумевается, что она меняется только тогда, когда она вступает в контакт с дискурсом прав человека.Тот факт, что ее можно изменить только посредством взаимодействия и руководства извне, по-прежнему изображает культуру в негативном свете. Например, НПО заявляют, что «движение за права человека по своей сути противоречит не обычному праву, религиозному праву и традициям, а тем аспектам, которые нарушают права. Задача — трансформация, а не отвержение» (Рейд, 2013). Хотя цель здесь не в том, чтобы отрицать преимущества такого взаимодействия, идея «преобразования» движением за права человека действительно вызывает ощущение, что неприятные аспекты присущи самой культуре, которая нуждается в помощи со стороны движения за права человека, в то время как отдых в лучшем случае нейтрален.

Однако это предположение о культуре подверглось резкой критике, и многие голоса утверждали, что культура одновременно динамична и изменчива и может содержать в себе прогрессивные ценности. Сохранение этого различия может предотвратить попадание сомнительных обычаев под правовую или культурную защиту, предоставляемую религиозным обрядам, но это также помешает установлению более позитивных и продуктивных отношений между культурой и FoRB. Дальнейшее размышление о культуре двумя способами может помочь нам понять и продвигать FORB.Во-первых, размышление о том, как негативные идеи и ценности в культуре могут на самом деле управляться другими силами, помогает нам понять настоящие движущие силы, стоящие за правами человека и нарушениями свободы слова. Во-вторых, голоса, которые подчеркивают, что культура несет в себе ценности, на которых основаны права человека, показывают, что на самом деле это может быть позитивной силой для Свободного движения по защите прав человека.

Признание других сил, влияющих на культурные идеи

Изучение того, как властные отношения влияют на культуру и организацию общества, может помочь в понимании и продвижении FoRB.Контекстуализируя культуру, мы можем понять, что движет любой религиозной нетерпимостью в культуре, и лучше устранить первопричины. Один заметный вклад в «науку о культуре», изучающую, как культура связана с отношениями власти, внесли антропологи Фортес и Эванс-Причард (2017, 8), которые перечислили ряд факторов, определяющих доминирующие ценности людей и сильно влиять на их социальные организации, включая их политические системы. Эти факторы включают численность населения, различия в образе жизни и условиях окружающей среды.Кроме того, способ управления и влияния, который выбирают политические силы, также влияет на культуру, поскольку границы и значения в культуре изменчивы и создаются институциональными механизмами и политической экономией, что требует более историзированного способа понимания культуры.

Одним из таких политических и исторических факторов, способных формировать культуру, которая придерживается взглядов и идей, вызывающих нетерпимость к религиозным меньшинствам или подозрение к «другим», является этно- или религиозный национализм.Национальное строительство по-прежнему является первостепенной задачей для многих стран, и современный национализм, утверждающий, что народы нации имеют общую и индивидуальную культуру, религию или расу, по-прежнему является основной стратегией национального строительства. Это связано с тем, что одной из фундаментальных проблем, с которыми сталкиваются развивающиеся страны, является «противостояние между изначальной групповой лояльностью и гражданской лояльностью к нации» (Das Gupta 1968; цитируется по Gill 2014, 19). И в попытке создать национальное сообщество национальная идентичность основывается на предпосылке, что это нечто общее для нации или народа, будь то раса, культура или, что особенно важно, религия.В сочетании с просочившимся в культуру национализмом часто имеют место дискриминация, насилие и нетерпимость по отношению к меньшинствам. В Индии это было особенно очевидно, где подъем хиндутвы, радикальной националистической идеологии, уходящей корнями в индуизм, подпитывал преследование религиозных меньшинств, создавая атмосферу страха и подвергая неиндуистов насилию и дискриминационным действиям (Cimmino 2017). ). За этим стоит культурная идея о том, что Индия является индуистским государством, основанным только на индуизме и индуистских ценностях (USCIRF 2017).Изучение не только того, как на культуру влияют исторические факторы и политическая идеология, но и того, как религия часто используется для этих целей, может помочь нам понять причины, стоящие за нарушениями FoRB.

Культура как позитивное влияние на перемены

Мы не только понимаем, что исторические и политические факторы могут стоять за негативными последствиями, которые может произвести культура, но мы также должны учитывать, что культура может быть позитивным источником влияния. Дебаты вокруг христианства и африканской культуры подчеркивают это, с постоянным акцентом на «формирование христианства, которое будет у себя дома в Африке и в котором африканцы будут дома» (Oduyoye 1995, 77), потому что оно признает, как культура может влияние на духовность и религиозное самовыражение.Что особенно важно, так это признание того, что культура может оказывать как отрицательное, так и положительное влияние. Хотя в некоторых случаях религиозная жизнь пронизана патриархатом, сексизмом, коррупцией, компромиссами и разногласиями; в других контекстах общность, щедрость, справедливость, уважение, открытость и честность, честь и достоинство определяют этические ценности, лежащие в основе духовных практик во многих контекстах (Ackah 2017).

Для наших целей важно признать, что наряду с аспектами, вызывающими озабоченность, которые необходимо учитывать, в культуре существуют аспекты и ценности, которые стремятся актуализировать человеческое достоинство способами, аналогичными дискурсу о правах человека.Направления в подходах третьего мира к международному праву (TWAIL) выдвинули это на первый план. Некоторые сделали это, задаваясь вопросом, насколько «универсальным» является дискурс прав человека, когда он рождается из европейских событий и школ мышления и часто игнорирует возможность неевропоцентристских подходов или подходов третьего мира (Barreto 2014, 9).

Реконтекстуализация теории прав человека в соответствии с материальными условиями, в которых находятся люди, стала одним из призывов к действию и переменам, которые, как описывает Хосе Мануэль Баррето (2014, 10), «прокладывают путь к перерисовке и переписывание географии и истории прав человека.Важно не только то, что дискурс прав человека был контекстуализирован, но и то, что «другое сопоставление источников понятий прав человека ясно показывает, что дискурс прав человека развивался в местах за пределами Европы — среди колонизированных народов или в странах третьего мира (2014, 10). Ключевое слово здесь «также», потому что важно понимать, что ценности прав человека могут существовать внутри самих культур. Хотя Полли Визард (2000, цитируется в Close and Askew 2017) защищала утверждение об универсализме прав человека от критики, основанной на культуре, она делает это, подчеркивая, что традиции, на которых основаны права человека, «традиции универсализма, терпимости и уважение к человеческому достоинству и ценности, традиции свободы, традиции заботы о бедных, нуждающихся и эксплуатируемых, а также традиции межличностных обязательств и ответственности правительства — не возникли исключительно в какой-либо одной [культуре] или из нее.Они не являются исключительным продуктом западного общества и имеют глубокие исторические корни в незападных обществах, существовавших до европейского Просвещения.

Скорее, более сбалансированный взгляд, который признает прогрессивные и проблемные аспекты, которые может предложить культура, имеет решающее значение для развития Свободного права и прав человека. Для социолога Боавентура де Соуза Сантос (2002) это ключ к мультикультурной концепции прав человека, которая необходима для того, чтобы выйти за рамки споров об универсализме и культурном релятивизме.Ключевой предпосылкой такого межкультурного диалога является то, что во всех культурах есть представления о человеческом достоинстве, но не во всех они воспринимают его как право человека, и поэтому нужно искать разные названия, которые выражают сходные заботы или стремления. Тем не менее, еще одна ключевая предпосылка заключается в том, что все культуры несовершенны и проблематичны в своих представлениях о человеческом достоинстве, и поэтому необходимо разработать кросс-культурные процедурные критерии, которые отличают «прогрессивную политику от регрессивной политики, наделение полномочиями от бесправия, эмансипацию от регулирование» (2002, 46).Только с таким точным взглядом на культуру, который не просто отвергает ее, не рассматривает ее как препятствие для прав человека и не обещает изменить ее, мы можем понять, как подходить к культуре так, чтобы понимать и продвигать Свободное право.

Заключение

Общее впечатление, которое у нас возникает, когда мы думаем о культуре, религии и FoRB, часто бывает негативным, когда FoRB используется в качестве защиты от сомнительных культурных и/или религиозных практик. В ответ правозащитники часто стремятся провести различие между культурой и религией, подчеркивая, что такая практика является результатом культуры, а не религии.Преимущество этого состоит в том, что он позволяет обойти правовую защиту и нормативный вес, который часто придается религии. Тем не менее, культура и религия не являются отдельными категориями, и пример КОЖПО иллюстрирует это. Хотя это все еще может не требоваться религией и действительно является культурной практикой, мы видим, как культура и религия смешиваются на уровне личных мотивов, траектории религиозной допустимости в отношении проблемы и даже в поиске решения, когда религиозные пространства предлагается в качестве средства борьбы с КОЖПО.

Имея это в виду, эта статья вернулась к отправной точке определения культуры, чтобы исследовать, как она взаимодействует с религией таким образом, чтобы это могло послужить уроком для FoRB. Рассматривая культуру на двух уровнях, уровне выражения и уровне идей, мы видим, что культура и религия взаимодействуют не только друг с другом, но и через искусство и систему ценностей, которая, как считается, отражает идеи и ценности права человека. Это нежесткие категории, которые органично взаимодействуют и влияют друг на друга, но, признавая это взаимодействие, мы также узнаем, как понимать и продвигать FoRB.Например, за культурным самовыражением обычно стоит религиозная мотивация. И демонстрация того, как они продолжают взаимодействовать, культурное выражение в форме искусства и артефактов часто продолжает усиливать религиозное выражение верующих и служит средством религиозного образования. Следовательно, ограничение на культурное самовыражение, вероятно, будет означать ограничение на проявление религии или убеждений. Кроме того, разрушение и защита культурного наследия, которое является выражением культуры и часто находится в центре внимания дискуссий о правах человека, демонстрирует, насколько часто разрушение культуры или отсутствие контроля над его сохранением отрицательно сказываются на Свободном праве на ресурсы.

На уровне идей возвращение к нашему определению культуры позволяет нам бросить вызов основному предположению, которое обычно стоит за акцентом на различении культуры и религии, а именно, что культура является неизменной и статической силой, которая является препятствием для человеческого существования. права. Принимая во внимание, что культура динамична, что существуют другие политические или исторические силы, которые часто приводят к разрушительным идеям и отношениям, и что культура содержит ценности, которые отражают ценности движения за права человека, мы видим, что на самом деле культура может формировать и способствовать тому, как продвигать FoRB таким образом, чтобы бороться с культурной гегемонией, которая может сопровождать движение за права человека, основанное на Всеобщей декларации прав человека.Допуская такое понимание культуры, мы можем не бояться влияния культурных идей и систем верований на религию, права человека и Свободное право, и принимать во внимание культуру и ее выражение для более глубокого понимания того, как Свободное время проявляется как жизненный опыт. .

Религия и культура

Это выдержка из Международные отношения –  — учебника для начинающих по E-IR Foundations. Загрузите бесплатную копию здесь.

Религия и культура кажутся сложными для изучения с точки зрения международных отношений.В конце концов, ученые и философы давно спорят о значении этих терминов и о том влиянии, которое они оказали на наше понимание окружающего нас социального мира. Так что, изучение религии и культуры на глобальном уровне — невероятно сложная задача? К счастью, ответ «нет», поскольку мы можем распознавать и уважать сложность, не путаясь в том, что мы подразумеваем под каждым термином. В этой главе, завершающей первый раздел книги, мы исследуем, почему размышления о религиозных и культурных факторах в глобальных делах столь же неотъемлемы, как и другие вопросы, которые мы рассмотрели до сих пор.

Что мы подразумеваем под терминами «религия» и «культура»? Где мы можем увидеть примеры работы религии и культуры в сфере мировой политики? Как религиозные и культурные факторы влияют на нашу способность жить вместе? Наше расследование начнет решать эти вопросы. Делая это, мы будем помнить о наставлении раввина и политического философа Джонатана Сакса, который писал, что «иногда полезно упростить, нарисовать диаграмму, а не карту, чтобы понять, что может быть поставлено на карту в той или иной ситуации». социальный переход» (1997, 55).Действительно, в МО произошли изменения в понимании ценности религии и культуры.

Как определить религию и культуру так, чтобы это было полезно для изучения мировой политики? Важно набросать каждый термин отдельно, прежде чем собрать их вместе, чтобы сформировать составную картину. Мы начнем с религии, категории, которую ученые и политики когда-то считали не относящейся к изучению международных отношений, поскольку считалось, что она не важна для экономических интересов и интересов безопасности современных государств и их граждан.Тем не менее, многие ученые в настоящее время считают, что религию нельзя игнорировать. В то время как идея культуры в равной степени недооценивалась в МО, ее включение в анализ мировых событий предшествовало включению религии и считается менее спорным. Мы рассмотрим четыре элемента каждой категории, а затем установим важные связи между ними, чтобы религия и культура имели смысл как целостные, а не фрагментарные идеи.

Элементы религии

После нападений Аль-Каиды на США 11 сентября 2001 г. (часто называемых 11 сентября) количество исследований религии в мировой политике увеличилось в шесть раз.По словам Роберта Кеохейна, события 11 сентября спровоцировали осознание того, что «политические движения, потрясшие мир, так часто подпитывались религиозным рвением» (2002, 29). В самом деле, будь то подрыв религиозной революции, работа агентств религиозного развития по реагированию на стихийные бедствия, миротворческие усилия религиозных дипломатов или множество других примеров, даже взгляд на глобальные события последних десятилетий, кажется, поддерживает комментарий социолога Питера Бергера о том, что «сегодняшний мир… яростно религиозен, как и прежде, а в некоторых местах даже больше, чем когда-либо» (1999, 2).

Такая точка зрения также подтверждается цифрами, поскольку «во всем мире более восьми из десяти человек идентифицируют себя с религиозной группой» (Pew 2012, 9). Вы входите в число 20 или 80 процентов? Как вы думаете, религиозное влияние на глобальные дела является долгожданным дополнением или серьезной проблемой? Независимо от того, на какой позиции мы стоим, представляется, что более пристальное внимание к «религиозному вопросу» необходимо, если мы хотим составить более полную картину МО. Следующие четыре элемента религии могут стать полезным введением.

1. Бог(и) и силы на площади

Первым элементом религии является вера в то, что божественные существа и/или силы имеют отношение к смыслу и практике политики сегодня и на протяжении всей истории. Эти существа иногда понимаются как познаваемый Бог или боги, иногда как мифические и символические фигуры из нашего древнего прошлого, а иногда как безличные силы за пределами физического царства.

Различные религиозные традиции по-разному понимают влияние религии на политику.Традиции, которые мы могли бы назвать «фундаментальными», предполагают, что политика — это вопрос организации общества в соответствии с божественными заповедями. В Иране, например, высшим судом страны является религиозный суд, основанный на принципах шиитской ветви ислама — второй по величине исламской традиции в мире после традиции, в которой преобладает суннит. Этот суд имеет право накладывать вето на законы парламента и решать, кто может быть у власти. Точно так же в Мьянме (бывшая Бирма) влиятельная группа религиозных монахов начала движение, стремящееся навязать буддийские принципы всей стране, включая небуддийские меньшинства.Таким образом, некоторая религиозная политика основана на «основах», которые, по мнению приверженцев, не могут быть изменены без ущерба для стандартов общества.

Напротив, традиции, которые принимают «контекстуальный» подход, считают, что политика — это вопрос влияния на общество в соответствии с божественными принципами, но как часть более широкого гобелена влияний. Например, организации религиозного развития, такие как Сеть развития Ага Хана (также из шиитской ветви ислама), работают в сфере здравоохранения и образования в странах Африки и Азии, не стремясь контролировать целые политические системы.Точно так же в Мьянме во время так называемой Шафрановой революции 2007 года буддийские монахи выступили вместе с бедными против правящей военной диктатуры и поддержали начало многопартийной демократии. В этих примерах религиозная политика адаптирована к изменяющимся обстоятельствам и учитывает различные интересы и убеждения в обществе.

Общим как для фундаментальных, так и для контекстуальных религиозных традиций является понимание того, что политика находится в своего рода интерактивных отношениях с намерениями или традициями, сформированными богами (или Богом) и духовными силами.Это сильно контрастирует со светскими подходами, которые принижают, а иногда и полностью отрицают роль религии в политических делах.

Считаете ли вы, что религия должна играть определенную роль в публичных дебатах или она должна ограничиваться только личной духовностью? С индивидуальной точки зрения мы могли бы ответить на этот вопрос, задав вопрос, каково было бы жить в обществах, которые либо полностью контролируются религией, либо полностью лишены религии. Каковы будут преимущества и потери в каждой ситуации? Можно решительно утверждать, что ни один из сценариев не существует в чистом виде.Когда религия использовалась для доминирования на общественной площади, различные группы (нерелигиозные и религиозные) восстали против нее. Точно так же, когда религия была исключена из общественного достояния, религиозные деятели и интересы уходят в подполье, ожидая возможности возродиться.

2. Священные символы (пере)определяющие реальность

Вторым элементом религии являются ритуалы, которые перестраивают мир в соответствии с религиозными принципами. Хотя слово «вера» может ассоциироваться с верой в невидимые реальности, люди во все времена нуждались в том, чтобы видеть, прикасаться и чувствовать запах священного.Наши чувства — это порталы к духу. Следовательно, ритуалы функционируют как осязаемые символы нематериального царства. Примеры различных исследований, в которых рассматриваются публичные ритуалы иудаизма, ислама и индуизма соответственно, см. в Beck (2012), Bronner (2011) и Haider (2011). Хотя некоторые религиозные ритуалы являются частными или скрытыми, многие из них совершаются в общественных местах или способами, доступными для широкой общественности. Как таковые, они являются частью общественной жизни, что является одним из первоначальных определений слова «политика».

Для приверженцев религии ритуалы символизируют духовные истины, но они также могут дать новое определение тому, как сила может быть понята в материальном мире. Томас Мертон однажды описал свой опыт наблюдения за монахами-траппистами, исполняющими ритуалы католической мессы, в очень политических терминах. Он написал:

Красноречие этой литургии [сообщало] одну, простую, убедительную, потрясающую истину: эта церковь, двор Царицы Небесной, есть настоящая столица страны, в которой мы живем.Эти люди, спрятанные в анонимности своего хора и своих белых капюшонах, делают для своей земли то, что никогда не сможет сделать ни армия, ни конгресс, ни президент как таковые: они завоевывают для нее милость, покровительство и дружбу Бога. . (Мертон 1948, 325)

Опыт Мертона по переосмыслению власти и влияния через священные символы верен миллионам людей, практикующих тысячи различных религиозных ритуалов каждый день. Помимо личного опыта, государства также ищут божественного благословения.Например, сегодня более одной пятой штатов имеют монарха (короля, королеву или императора). Хотя монархи различаются по степени своей власти — от подставных лиц, контролируемых парламентами, до абсолютных правителей и их вариаций — все они черпают свою власть из той или иной формы религиозной или духовной власти. Сложные ритуалы монархий по всему миру понимаются их подданными как символ божественного благословения для королевства и его граждан, переопределяющий, где находится реальная власть.

3.Священные истории, связывающие прошлое, настоящее и будущее

Третий элемент религии — это обучение традициям, основанным на рассказах о значимых личностях, событиях и идеях из прошлого и представлениях о будущем самого времени — как спойлер о конце света. Однако для некоторых религий само время является иллюзией, и основное внимание уделяется жизни в настоящем согласно сакральным представлениям, а не связи прошлого-настоящего-будущего. Эти элементы — интерпретация прошлого, проектирование будущего, жизнь настоящим — также являются базовыми для развития политических идеологий.Поэтому иногда религиозные и политические группы могут апеллировать к одним и тем же историям или идеям, даже если интерпретация или намерение могут существенно различаться.

Например, и евреи, и христиане придерживаются идеи «Юбилея» как центральной для понимания истории и/или будущего обещания Мессии, который откроет новую эру справедливости с миром (или «шалом»). В 1990-х годах члены обеих общин обратились к одному из аспектов Юбилея — традиции списания долгов, описанной в еврейской Библии, — как к основе для решения долгового кризиса, с которым столкнулись развивающиеся страны.Всего несколько лет спустя этот священный рассказ был использован в совсем других целях президентом США Джорджем Бушем-младшим, который отпраздновал вторжение в Ирак в 2003 году, процитировав юбилейный текст из Книги Исаии: «Пленникам выйдите, и те, кто во тьме, будут свободны» (Monbiot 2003). Священные истории, идеи и учения из прошлого обладают богатством и силой, которые могут влиять на политические дела сегодня и наши стремления к завтрашнему дню. Неудивительно, что антрополог Талал Асад однажды заметил, что то, что мы сегодня называем религией, «всегда было вовлечено в мир власти» (2003, 200).

4. Сообщество, поклоняющееся и действующее вместе

Четвертым элементом, общим для большинства религий, является необходимость для верующих принадлежать к религиозному сообществу, чтобы практиковать священные ритуалы и укреплять правдивость священных историй. Некоторые религиозные традиции можно охарактеризовать как востребованные, требующие строгого соблюдения правил и стандартов для сохранения членства в религиозном сообществе. Другие традиции пользуются низким спросом, применяя более гибкий подход к требованиям верной принадлежности к сообществу.Обе формы приверженности вере являются выражением религии как «политики идентичности», связанной с тем, кто мы есть (то есть, кем мы себя понимаем) и как мы живем.

Связь между религией и политикой идентичности может иметь индивидуальное и международное значение. Например, наделенные полномочиями благодаря принадлежности к религиозному сообществу, люди могут действовать так, как в противном случае они не могли бы действовать в изоляции. Розу Паркс, афроамериканку, которая, как известно, отказалась подчиняться американским законам о расовой сегрегации и спровоцировала общенациональное движение за гражданские права в 1960-х годах, часто превозносят как героическую личность.Это может быть правдой, но как член религиозной общины, которая утверждала человеческое достоинство и божественные принципы расового равенства, Роза Паркс никогда не действовала в изоляции (Thomas 2005, 230–240). Это можно понять и на международном уровне, поскольку многие (если не большинство) религиозные сообщества имеют транснациональное членство, и некоторые из них оказывают значительное влияние на политические вопросы, начиная от инспирированных религией террористических действий против «западных» ценностей (в конце концов, не все религиозные политика ориентирована на мир) к религиозным коалициям за экологическую устойчивость.

Четыре описанных выше элемента религии — значение богов и духов, сила священных ритуалов, рассказывание священных историй и принадлежность к религиозным общинам — по-своему представляются ключевым аспектом человеческого существования в двадцатом веке. -первый век. Хотя многие аспекты религиозного опыта могут быть «свободны от политики», как история, так и современные события напоминают нам, что эти объединенные элементы религии могут оказывать политическое влияние на отдельных людей, нации и международное сообщество.

Элементы культуры

Мы можем подойти к термину культура так же, как мы рассмотрели религию. Существует множество предлагаемых значений культуры, и они варьируются от простых до сложных. Хотя каждый из подходов имеет реальную ценность для понимания окружающего нас социального мира, мы выберем простую версию, с которой у нас будет много работы. Таким образом, мы начинаем с понимания культуры как совокупного эффекта созданных человеком социальных элементов, которые помогают людям жить вместе.Мы исследуем четыре элемента культуры, иллюстрируя каждый элемент через индивидуальный и международный политический опыт.

1. Обычная жизнь в обществе

Первый элемент культуры связан с общей или совместной жизнью. В то время как сообщения средств массовой информации, кажется, постоянно отдают приоритет историям войны, конфликтов и противоречий, в равной степени дело обстоит так, что местное, национальное и международное общество требует значительной степени сотрудничества. Как мы живем вместе? Общие узы иногда можно наладить через семейные узы (как говорится, «ты можешь выбирать себе друзей, но ты привязан к своим родственникам»), экономические интересы («самое важное — это цвет твоих денег») или соображения безопасности ( «враг моего врага — мой друг»).Тем не менее, есть и другие связи, которые формируются на социальном уровне, когда разные люди находят способы жить вместе в одном пространстве, формируя общие убеждения, привычки и ценности. Именно из этой практики совместной жизни часто возникает культура.

Спорт дает хорошие примеры культуры как повседневной жизни. Давайте подумаем о футболе (также известном как футбол). Местные футбольные клубы могут быть основаны на отличительной идентичности сообщества. Например, местные австралийские игроки греческого происхождения могут играть за команду, спонсируемую Греческой ассоциацией.Клубы могут в равной степени представлять населенный пункт, а не конкретную группу. Например, в сиднейской команде Smithfield Stallions могут быть отдельные игроки греческого, эфиопского, британского и турецкого происхождения. Независимо от происхождения, на международном уровне все игроки этих клубов лояльны к австралийской футбольной команде. Футбол — это общая связь — спортивное времяпрепровождение, но также и культурная практика. Подумайте о том, как можно сказать, что целые нации воплощают деятельность своих национальных спортивных героев.Болельщики из разных стран идентифицируют свою команду как играющую в определенном стиле, даже если это стереотипы и не совсем точные: все ли восточноевропейские команды играют структурно и дисциплинированно? Все ли южноамериканские стороны используют яркость и спонтанность? Более важным моментом как для отдельных людей, так и для целых стран является ощутимая сила спортивного времяпрепровождения в создании общих связей от местного до международного (Rees 2016, 179–182). Эта связь является выражением культуры.

2.Символы групповой идентичности

Вторым элементом культуры являются символы идентичности. Конструирование и интерпретация «знаков» является основной деятельностью в любом обществе. Знаки, о которых я говорю, являются осязаемыми напоминаниями в современных обществах о том, кто мы как люди. К ним относятся архитектурные стили (такие как мосты или религиозные сооружения), наземные или водные ландшафты, влияющие на жизнедеятельность (например, в портовых городах), памятники, флаги и другие знамена, стили одежды и привычки в одежде, характерная еда и пить — и так далее.Эти знаки — больше, чем туристическая достопримечательность, это символы, которые информируют участников о том, кто они как группа, и которые помогают группе жить вместе сплоченно.

Рассмотрим, например, индивидуальное и международное значение национальных флагов как культурных символов. Для отдельных лиц флаг может быть настолько могущественным, что граждане готовы умереть на полях сражений, сражаясь за его честь, олицетворяя «образ жизни» нации. Усеянное звездами знамя как гимн Соединенных Штатов Америки описывает способность национального флага вдохновлять индивидуальную и национальную преданность.Написанная Фрэнсисом Скоттом Ки в 1814 году после того, как он заметил символ Америки, все еще летающий после ночи ожесточенных британских бомбардировок, трогательная ода Скотта свободе включает в себя знаменитые слова: «О, скажи, это усыпанное звездами знамя еще развевается; Над землей свободных и домом храбрых?». Ответ для Ки был да, флаг символизировал неповиновение и обещание победы.

Точно так же преследуемые сообщества внутри страны могут рассматривать национальный или региональный флаг как символ угнетения, а не свободы, символизирующий доминирующий образ жизни, исключающий их.Во всех регионах мира националистические группы борются за автономию или независимость от страны или стран, которые их окружают, и делают это под альтернативными флагами, отражающими их собственную культурную идентичность. Флаг канадской провинции Квебек, например, использует религиозные и культурные символы, отражающие ее происхождение как французской колонии в новом мире. Националисты Квебека, выступающие за независимость от Канады, использовали флаг для продвижения французского языка, сохранения культуры и самобытности Квебека.Национальные сепаратистские группы во всем мире также вдохновляются символами культуры, которые они пытаются сохранить.

3. Истории о нашем месте в мире

Третий элемент культуры — это сила истории. Подобно культурному использованию символов, обществу необходимо рассказывать истории. Это могут быть рассказы об отдельных людях и группах, о событиях далекого и недавнего прошлого, рассказы о победах и поражениях с участием врагов и друзей и так далее. Такие истории рассказываются, чтобы подтвердить или даже воссоздать представления о том, какое место принадлежит этому обществу по отношению к более широкому миру.Таким образом, истории — это перформансы, призванные повлиять на то, что мы считаем реальным (Walter 2016: 72–73). Иногда культурные различия можно лучше всего понять по разным историям, которые общества рассказывают о себе. Поэтому неудивительно, что «изменение культуры» часто предполагает, что общество принимает другую историю о себе (или изо всех сил пытается это сделать), чтобы принять новую социальную реальность или принять новый взгляд на свою собственную историю. Точно так же то, что иногда называют «культурной войной», происходит, когда разные истории сталкиваются и соревнуются за общественное признание (Chapman and Ciment 2013).

Например, коренные народы (или «первые нации») с готовностью и с серьезным основанием оспаривают истории поселений в таких странах, как США, Австралия, Канада и других странах. В таких местах национальные праздники можно оплакивать как ознаменование нашествия и раскулачивания. Новая Зеландия предлагает некоторый контраст с историей нации, включая составление Договора Вайтанги, подписанного в 1840 году между британскими колонизаторами и коренными племенами маори.Хотя условия договора все еще обсуждаются, особенно в связи с «отсутствием вклада маори» в эти условия (Toki 2010, 400), они действительно предоставили маори права собственности на свои земли, леса, рыбные запасы и другие владения. Такая собственность, как попытка отстоять суверенитет народа (наций) маори, имела центральное значение для сохранения их культурной истории. К сожалению, это не та история, которую рассказывают коренные народы Австралии или большинство индейских племен в США и Канаде.В совокупности эти описания сохранения и потери иллюстрируют важность языка, ритуала, места и традиции в культурной истории на индивидуальном и международном уровне.

4. Соглашение о том, что является «хорошим»

Четвертый элемент культуры — это то, как общество решает, что значит иметь «хорошую жизнь». Подобно живым органам, общества испытывают рост и упадок, здоровье и упадок, приспособление и травмы. Продолжая аналогию, мы могли бы сказать, что культура — это способ измерения психологического и эмоционального здоровья общества.Программа развития Организации Объединенных Наций считает «благополучие» и «стремление к счастью» основополагающими для устойчивого здоровья общества. Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры считает «построение межкультурного взаимопонимания» посредством «защиты наследия и поддержки культурного разнообразия» приоритетом для международного мира и стабильности. Эти дескрипторы отражают то, что люди и международное сообщество считают здоровой культурой. Таким образом, культура предполагает соглашение о том, что хорошо для общества и может способствовать его процветанию.«Культурное столкновение» происходит, когда разные общества отдают предпочтение разному пониманию того, что такое «хорошие» вещи.

Одно из ведущих мировых столкновений культур связано с кампанией за гендерное равенство в таких областях, как образование, занятость, репродуктивные и супружеские права. История Малалы Юсуфзай из северо-западного Пакистана напоминает нам о способности одного человека вдохновить международный отклик на жизненно важный вопрос образования для девочек. Когда Малале было 12 лет, вдохновленная своим отцом-учителем, она начала выступать за право на образование, которое становилось все более ограниченным из-за влияния талибов в Пакистане.В 2012 году, несмотря на тяжелое ранение, Малала пережила покушение, совершенное талибами, и, выздоровев, стала храбрым защитником многих миллионов людей, которым было отказано в образовании из-за определенных культурных представлений о девочках и их месте в обществе. В 2014 году она стала со-лауреатом Нобелевской премии мира и посвятила призовые деньги строительству средней школы для девочек в Пакистане. История Малалы напоминает нам, что культура — это то, как люди и общества определяют, что такое идеальное «добро», и насколько отдельные граждане, такие как Малала, глобальные сети, вдохновленные ее историей, и даже те, кто выступают против этого видения, такие как Талибан. готовы выступать за то, что они считают культурными правами.

Религия и культура: различие и сходство

Мы исследовали элементы религии и культуры и предложили различные краткие примеры с индивидуальной, национальной и международной точки зрения. Хотя было важно рассмотреть каждое понятие отдельно, выделив конкретные способы влияния религии и культуры на международные отношения, между ними существуют четкие взаимосвязи. Теоретики уже давно провели такие связи, и они полезны для нашего рассмотрения здесь.Например, антрополог Клиффорд Гирц классно описал религию как «культурную систему», состоящую из мифов, ритуалов, символов и верований, созданных людьми как способ придать смысл нашей индивидуальной и коллективной жизни (Woodhead 2011, 124). Подумайте о сходстве между элементами религии и культуры, описанными в этой главе, например, о роли символов и историй в обоих рассказах и стремлении жить в соответствии с тем, что вера или культура определяют как более высокие стандарты жизни.

Важный вопрос, который следует задать, заключается в том, следует ли обязательно понимать «культуру» как более крупную и значимую категорию в международных отношениях, всегда отводя «религию» как ее подмножество. Такой взгляд имеет смысл, потому что ни одна религия сегодня не охватывает все общество в мире, и ни одно общество не живет полностью в соответствии с одним набором священных правил и практик. С другой стороны, в некоторых контекстах религиозный авторитет и идентичность могут иметь большее значение, чем любой другой культурный элемент.Например, когда в 2003 году американские солдаты вошли в иракский город Эн-Наджаф, чтобы договориться о мерах безопасности, наибольшее влияние имел не мэр города или начальник полиции. Скорее, это был религиозный лидер-затворник великий аятолла Али ас-Систани, чей авторитет влиял не только на город, но и на большую часть самой раздробленной нации. Возьмем другой пример, когда коммунистические власти столкнулись с бастующими докерами в Польше в 1980-х годах, против них выступили не только профсоюзы, но и католическая церковь, священники которой совершали священные ритуалы и солидаризировались с бастующими, открыто бросая вызов правительству.В обоих этих примерах элементы религии столь же, если не более заметны, чем элементы культуры. Поэтому, возможно, наиболее полезным подходом является рассмотрение элементов религии и элементов культуры в постоянном взаимодействии друг с другом.

Мы исследовали всего четыре элемента для каждой категории. Какими могут быть некоторые другие элементы и каково влияние этих элементов на индивидуальную и международную жизнь? Есть несколько превосходных ресурсов, которые помогут нам в изучении таких вопросов.К ним относятся введение в религию в IR Тофта, Филпотта и Шаха (2011 г.), исследование религии в глобализированном мире Хейнса (2012 г.), большой сборник основных материалов по религии и международным отношениям под редакцией Гувера и Джонстона (2012 г.). ) и отредактированный сборник E-International Relations Nations Under God (Herrington, McKay and Haynes 2015). Тем не менее, простой план, который мы представили до сих пор, позволит нам начать отвечать на вопросы «что» и «как» о религии и культуре в глобальных делах и установить некоторые связи между ними.

Сможем ли мы жить вместе?

Один из наиболее актуальных вопросов, связанных с нашим исследованием, заключается в том, оказывают ли религиозные и культурные акторы и программы больше положительного или отрицательного влияния на глобальные дела. Как мы видели выше, эти элементы связаны с некоторыми из самых глубоких уровней человеческого опыта, как индивидуального, так и международного. Должны ли политики пытаться высвободить мощную энергию религиозно-культурной идентичности ради лучшего мира, или они должны попытаться «держать ее под контролем», опасаясь высвобождения сил, которые могут повредить нашей способности ладить с другими?

Значение подхода «и/и»

Изучение международных отношений показывает, что ответом может быть использование обеих стратегий, поскольку религиозно-культурная идентичность занимает пространство где-то между проблемами конфликта и возможностями сотрудничества.Этот подход можно рассматривать как адаптацию влиятельной идеи Эпплби об «амбивалентности священного» (2000), в которой элементы религиозно-культурной политики, которые мы исследовали выше, несут одновременно потенциал как для насилия, так и для мира. Полезность этого подхода заключается в том, что он помогает нам освободиться от ограничений логики «или-или» в отношении религии и культуры (т.е. либо конфликт или сотрудничество). Вместо этого мы можем сосредоточиться на анализе «и/и», который позволяет использовать индивидуальные и международные примеры каждого из них (т.е. и конфликт и сотрудничество), чтобы информировать нас о политике религии и культуры на глобальном уровне. Влиятельный ученый Мартин Э. Марти (Marty E. Marty, 2003) добавил бы, что такой подход помогает нам углубить наше понимание мировой политики такой, какая она есть на самом деле.

Поэтому, руководствуясь логикой «и/и», мы рассматриваем сравнительные примеры религиозно-культурной идентичности в мировой политике, которые подчеркивают конфликт и сотрудничество соответственно. Количество альтернативных примеров в МО потенциально неограниченно, так что, читая дальше, помните о других случаях, когда элементы религии и культуры способствуют насилию и миротворчеству.

Религия и культура создают «столкновение цивилизаций»

Когда советский коммунизм окончательно рухнул в 1991 году, президент США Джордж Буш-старший провозгласил начало «нового мирового порядка». Во многом это было точным описанием, поскольку конфликт между Советским Союзом и Западом определял динамику мировых дел на протяжении полувека. Но как будет выглядеть этот новый порядок? Один из ответов был предложен Сэмюэлем П. Хантингтоном (Huntington, 1993), который предположил, что мировая политика больше не будет определяться столкновением идеологий (т.грамм. капитализм и коммунизм), а скорее «столкновением цивилизаций». С этой гипотезой Хантингтон по-прежнему предполагал, что глобальная политика будет определяться конфликтами в той же степени, что и холодная война до нее. Существенным сдвигом в мышлении стало то, что религиозная и культурная идентичность будет играть важную роль в формировании конфликта. Для Хантингтона цивилизация понималась как «культурная сущность… определяемая как общими объективными элементами, такими как язык, история, религия, обычаи, институты, так и субъективной самоидентификацией людей» (1993, 23–24).Примечательно, что дескрипторы, которые Хантингтон дает основным цивилизациям, имеют культурную или религиозную связь: «западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская и славяно-православная, латиноамериканская и, возможно, африканская» (1993, 25).

Таким образом, центральный принцип противоречивой идеи Хантингтона состоит в том, что те элементы культуры и религии, которые мы изучили в этой главе, вносят свой вклад в фундаментальные различия во всем мире. Это создает линии разлома между отдельными людьми и народами, которые неизбежно вступают в серьезный конфликт из-за этих глубоких и непреходящих различий.Неудивительно, что идеи Хантингтона подвергались как критике, так и принятию. Фраза «столкновение цивилизаций» стала популярной в 2001 году как способ интерпретировать теракты 11 сентября как конфликт между исламом и Западом. Хотя стоит отметить, что администрация Джорджа Буша-младшего не применяла это понятие так, как предложил Хантингтон, ученые использовали эту фразу задолго до 11 сентября, и сегодня ее применение значительно различается: от комментариев к турецкой политике до описания событий. напряженность мультикультурной политики в западных региональных городах.Каковы бы ни были достоинства этих примеров (и сотен подобных им), они показывают, как тезис Хантингтона стал для политиков, комментаторов и ученых способом формулировать конфликты в меняющемся глобальном ландшафте. Религия и культура занимают центральное место в этой структуре.

Религия и культура создают диалог цивилизаций

В конце холодной войны, вместо того чтобы предполагать сохранение мира, движимого конфликтами, как это сделал Хантингтон, некоторые увидели в новом мировом порядке возможность изменить способ ведения международных дел.Как выглядела бы такая политика? Некоторые политики представляли себе мир, в котором многочисленные действующие лица, а не только могущественные государства, могли бы внести свой вклад в коллективный процесс обеспечения стабильности и подотчетности. Религиозно-культурные голоса все чаще считались важной частью этого разговора.

Соответственно, подход, альтернативный подходу Хантингтона, исходил от консультативной группы Организации Объединенных Наций, известной как Всемирный общественный форум, которая в 2002 году выступила с инициативой под названием «Диалог цивилизаций».Под влиянием предложения президента Ирана Мохаммеда Хатами от 1997 года цель Диалога состоит в том, чтобы «объединить усилия международного сообщества в защите духовных и культурных ценностей человечества… привнести дух сотрудничества и понимания в повседневную жизнь людей, принадлежащих к разным культурам». ‘. Таким образом, в резком контрасте с предположением о столкновении цивилизаций, что религия и культура являются причинами конфликтов, Диалог цивилизаций использует те же широкие элементы в качестве ресурсов для наведения мостов между людьми и народами в развитии устойчивого мира и сотрудничества.

Какова ценность такого изменения? «Столкновение» подчеркивает религию и культуру как продолжение политики, основанной на силе, и одна из постоянных проблем мировой политики заключается в том, что некоторые государства (намного) сильнее других. Диалог цивилизаций потенциально предлагает более уравнительный подход, при котором религия и культура становятся продолжением политики, основанной на общих интересах. Отмечая, что религиозно-культурные сообщества часто являются транснациональными, а не государственными, акцент Диалога на «духовных и культурных ценностях» помогает создать открытое пространство для международного сотрудничества за рамками оборонительных интересов государств.

Важность точного мышления

Какой фреймворк вам ближе? Возвышение религии и культуры в международных делах способствует столкновению или диалогу? Позволяют ли религиозные и культурные элементы политики нам жить вместе в сотрудничестве или они разъединяют нас таким образом, что это приводит к конфликту? Применяя логику, которую мы представили в начале этого раздела, один из ответов заключается в том, что элементы религии и культуры способствуют и столкновениям и диалогу, и конфликту и сотрудничеству.

Преимущество этого подхода двоякое. Во-первых, он побуждает нас внимательно присмотреться к конкретным элементам религии и культуры — как мы это сделали в этой главе — вместо того, чтобы загонять такие сложные явления в единственное предположение о конфликте или сотрудничестве. Как однажды заметил Реза Аслан: «Ислам — это не религия мира и не религия войны. Это просто религия» (PBS, 2009). Такой амбивалентный взгляд позволяет нам рассмотреть, как точные элементы религии и культуры используются в насильственных и мирных целях.

Во-вторых, применение логики «и/и» требует от нас рассмотрения конкретных примеров международных отношений — как мы пытались на протяжении всей главы — без стереотипизации религиозных и культурных традиций, связывая их с отдельными событиями. Когда индусскому мистику Рамакришне однажды было доведено до сведения недостатков религии, он заметил, что «Религия подобна корове». Он брыкается, но также дает молоко» (Tyndale 2006, xiv). На каждый культурный символ ненависти мы видим столько же культурных символов исцеления и мира.На каждое религиозное движение насилия приходится столько же религиозных движений за примирение.

Это понимание религии и культуры по принципу «и/и» стало влиятельным среди политиков, работающих с отдельными лицами, местными сообществами, а также национальными, региональными и международными организациями, знаменуя собой значительный сдвиг в нашем понимании мировой политики в целом. Помимо вопроса о мире против насилия, это также помогло нам понять необходимость особого внимания к степени религиозного и культурного влияния на политику во всем мире.Например, о религии Джонатан Фокс (2008, 7) пишет:

Более полная картина мировой религиозной экономики показала бы секуляризацию — уменьшение влияния религии в обществе — в одних частях религиозной экономики, и сакрализацию — усиление влияния религии в обществе — в других частях.

Культурные факторы также динамичны как по влиянию, так и по формам, которые они принимают. Как писал Джеймс Клиффорд, «культуры» не останавливаются на достигнутом в своих портретах (1986, 10), и поэтому влияние культуры на индивидуальную и глобальную политику требует точного осмысления.

Заключение

В этой главе мы решили нарисовать диаграмму влияния религии и культуры на мировые дела. Цель состояла в том, чтобы показать, что религиозные и культурные факторы имеют значение, если мы хотим углубить наше понимание международных отношений. Метод заключался в том, чтобы определить элементы каждой концепции и рассмотреть влияние этих элементов на аспекты нашего индивидуального, национального и международного опыта. Надеюсь, вы убеждены, что понимание религиозных и культурных вопросов необходимо, если вы хотите присоединиться к некоторым из наиболее важных дискуссий о мировой политике сегодня.Сегодня мало что касается международных отношений, что не связано с элементами религии или культуры, или и того, и другого. В равной степени важно признать в качестве заключительной мысли, что мы только начали исследовать эти вопросы, и нам необходимо углубиться в наше рассмотрение важности религиозных и культурных акторов и интересов. Понимание их поможет нам лучше понять все более сложный и разделенный мир.

*Пожалуйста, обратитесь к PDF-файлу, указанному выше, для получения подробной информации о цитатах или ссылках.

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

Культура, духовность, религия и здоровье: общая картина

Здоровье человека имеет множество источников: материальный, социальный, культурный и духовный. Мы физические существа с материальными потребностями в питательной пище, чистом воздухе и воде, надлежащем жилье, а также в физической активности и сне. Мы также являемся социальными существами, которым для процветания нужны семьи, друзья и сообщества. Мы культурные существа — из всех видов только нам нужны культуры, чтобы сделать жизнь стоящей.А мы духовные существа, психически связанные с нашим миром.

В этой статье я делаю несколько общих наблюдений о культурном выражении или трансляции духовного, особенно через религии, и о том, как это может повлиять на здоровье. Статья опирается на предысторию социальных детерминант здоровья и благополучия, особенно культурных влияний.1-3 Это не обзор исследовательской литературы по религии и здоровью (которая рассматривается в других статьях в этом приложении). Он отражает веру в то, что культурные изменения можно с пользой изучать в большом масштабе глобальных влияний, влияющих на целые общества, а не только в малом масштабе культуры как локального знания, формирующего повседневную жизнь людей и групп (подход, который предпочитают антропологи).3,4

Культуры — это то, как мы думаем, что мир «устроен»: язык, знания, убеждения, предположения и ценности, которые формируют то, как мы видим мир и наше место в нем; придать смысл нашему опыту; и передаются между отдельными людьми, группами и поколениями. Духовность — это глубоко интуитивное, но не всегда осознанно выраженное чувство связанности с миром, в котором мы живем. Его наиболее распространенным культурным представлением является религия, институционализированная система верований и ритуального поклонения, которая обычно сосредотачивается на сверхъестественном боге или богах.

Моя главная цель — проиллюстрировать, как макрокультурные факторы, такие как материализм и индивидуализм, могут влиять на выражение духовного, включая религию, на здоровье и благополучие.

Духовность, религия и здоровье

Религиозные верования и практика укрепляют здоровье и благополучие, хотя аспекты этих отношений оспариваются. Психологическая литература предполагает, что преимущества для благополучия проистекают из социальной поддержки, экзистенциального смысла, целеустремленности, согласованной системы убеждений и морального кодекса, которые дает религия.5-8 Все это можно найти и другими путями, хотя, возможно, и менее легко; религии «упаковывают» многие составляющие здоровья и благополучия, чтобы сделать их доступными для людей. Это была их социальная функция.

В общем, благополучие зависит от того, что вы связаны и вовлечены, от того, что вы запутались в паутине отношений и интересов. Это придает смысл жизни людей. Многие источники благополучия взаимосвязаны, отношения между источниками и благополучием часто носят взаимный характер, и один источник может хотя бы частично компенсировать отсутствие другого.

Люди могут найти смысл жизни на самых разных уровнях9. Рядом с их личной жизнью есть такие вещи, как работа, семья, друзья, интересы и желания. Многие люди сегодня находят смысл в погоне за личными целями. Существует также уровень идентичности с нацией или этнической группой, а также с сообществом. На самом фундаментальном, трансцендентном уровне есть духовный смысл. Духовность представляет собой самую широкую и глубокую форму связанности. Это самое тонкое и, следовательно, легко искажаемое, но, возможно, и самое могущественное.Это единственная форма смысла, которая выходит за пределы личных обстоятельств людей, социального положения и материального мира и поэтому может поддерживать их в проблемах и борьбе смертного существования.

История показывает, что баланс и стабильность смысла жизни имеют решающее значение для личного благополучия и социальной сплоченности. Отсутствие смысла, выходящего за рамки личного, увеличивает уязвимость людей. Когда слишком много смысла придается хрупким, преходящим или эфемерным вещам, разочарование и неудача становятся более вероятными.Но дисбаланс может быть и в другом направлении, когда поиск смысла и принадлежности заканчивается полным подчинением себя — например, религиозным фундаментализмом или националистическим фанатизмом.

Многие источники психологического благополучия также связаны с физическим здоровьем, включая долголетие. Например, у социально изолированных людей в два-пять раз больше шансов умереть в данном году, чем у тех, кто тесно связан с семьей, друзьями и обществом. на иммунную и нейроэндокринную системы, а также на диету, физические упражнения, курение, употребление алкоголя и другой образ жизни.2

Сложный характер взаимосвязи между религией, здоровьем и благополучием лежит в основе непрекращающихся споров среди исследователей о влиянии религии на здоровье. Некоторые утверждают, что связь ненадежна и может зависеть от неизвестных искажающих факторов и ковариатов.11 Другие считают, что такой связи не должно быть, если принять во внимание все промежуточные переменные.12

Именно эта сложность причинно-следственных связей позволяет «вторгаться» другим социальным и культурным факторам, тем самым изменяя влияние религии на здоровье.Кроме того, в основном статистические корреляции, на которых основываются ассоциации между религией и здоровьем, едва касаются поверхности роли духовности. Его природа таинственна и неуловима, поэтому науке чрезвычайно трудно определить и измерить его. Тейси, который много писал о духовности, утверждает, что «дух» играет решающую, но в значительной степени непризнанную роль в благополучии и что светские общества не поняли его значения и не признали его способность взращивать и преобразовывать.13,14

Представление Дюркгейма о социальной интеграции обеспечивает традицию в социологической теории для понимания связи между социальными условиями и плохим здоровьем.15,16 Социальная интеграция (побочным продуктом которой является социальная поддержка) включает в себя взаимодействие между двумя антагонистическими аспектами человеческого существования — индивидуальное и общественное. Интеграция оптимальна, когда две стороны находятся в равновесии, и часть этого баланса требует ограничения человеческих потребностей. Дюркгейм подчеркивал роль социальных институтов, таких как семья и религия, в привязывании людей к обществу, в удержании их «более жесткой хватки» и вытягивании их из «состояния моральной изоляции».17

Культурное влияние на религию

Два мощных культурных фактора, которые сегодня работают против духовности в западных обществах, — это материализм и индивидуализм, особенно в сочетании. Я писал об их влиянии на здоровье в другом месте. Исторически индивидуализм был связан с освобождением личности от социального регулирования, в том числе со стороны церкви.Но, как отмечают социологи, это палка о двух концах: свобода, которая у нас есть сейчас, одновременно и волнующая, и тревожная, принося с собой как новые возможности для личного опыта и роста, так и тревогу социальных потрясений. Опасности индивидуализма растут, поскольку он все больше ассоциируется с верой в то, что мы независимы от других.

Нравственность является важным аспектом религиозной веры и практики. Ценности обеспечивают основу для принятия решений о том, что является важным, истинным, правильным и хорошим, и поэтому играют центральную роль в определении отношений и значений.2,9 В соответствии с тем, что известно о благополучии, и с идеями Дюркгейма о социальной интеграции, большинство обществ имеют тенденцию укреплять ценности, которые подчеркивают социальную ответственность и самоограничение, и препятствуют тем, которые поощряют потакание своим слабостям и антиобщественное поведение. Добродетели связаны с построением и поддержанием прочных личных отношений и социальных связей, а также с силой выносить невзгоды. Пороки связаны с безудержным удовлетворением индивидуальных желаний или капитуляцией перед человеческими слабостями.Индивидуализм и материализм обращают эти универсальные добродетели и пороки вспять, тем самым ослабляя одну из основных социальных функций религии, центральную для здоровья и благополучия.

Мы видим последствия культурного воздействия материализма и индивидуализма на религию и ее воплощение духовного на многих уровнях: упадок господствующего христианства в западных странах; рост верований «Нью Эйдж», которые часто носят индивидуалистический и потребительский характер; и контртенденция к усилению религиозного фундаментализма, когда строгое соблюдение буквальной истины священных текстов означает, что религиозным властям передается слишком большая власть.

Однако культурные влияния меняют не только внешний «облик» религии. Культурные послания могут создавать напряжение, конфликты и замешательство внутри людей, когда они противоречат религиозным верованиям и учениям, что затрудняет интеграцию религии в их жизнь.18,19 Это, в свою очередь, может привести к изменениям и компромиссам внутри религий, включая большая терпимость к потреблению и самоудовлетворению, что устраняет необходимость выбирать между «Богом и маммоной».

Другими словами, при всей пользе для здоровья, которую она может дать, религия не является панацеей.Например, американцы выделяются среди жителей других развитых стран силой своих религиозных убеждений и соблюдения обрядов20. В то время как, вообще говоря, важность религии снижается с ростом дохода, Соединенные Штаты являются исключением — островом религиозности в море секуляризма в развитом мире. Тем не менее, США плохо сравниваются по многим социальным показателям, включая продолжительность жизни, преступность, бедность и неравенство.21

Религиозность американцев не защитила их от роста числа самоубийств среди молодежи, одной из самых драматических неблагоприятных тенденций для здоровья в западных странах за последние 50 лет (но сейчас она улучшается во многих странах, где наблюдался наибольший рост).По крайней мере часть объяснения можно найти в анализе, который мы с коллегой провели в отношении культурных коррелятов самоубийств среди молодежи в развитых странах. Не было никакой корреляции между самоубийством и тем значением, которое молодые люди придавали Богу в своей жизни, но были сильные, положительные корреляции с несколькими различными показателями индивидуализма, включая чувство свободы выбора и контроля над своей жизнью у молодых людей.22

Если социальная интеграция имеет центральное значение для здоровья, религия является одним из важных средств, но только одним из них.И его эффективность в этом отношении может зависеть от того, как объясняются и практикуются религиозные убеждения. В то время как Дюркгейм подчеркивал роль институтов в интеграции индивидуумов в общество и, таким образом, в установлении ограничений и задании направлений, культуры в целом могут выполнять аналогичную роль как непосредственно, так и посредством своего воздействия на социальные институты. Они могут влиять на выражение духовного, в том числе через религию.

Культуры могут «выдолбить» духовное содержание религии и наполнить его другими вещами, включая материализм, национализм и фанатизм.Другая метафора — это религия как сосуд или кувшин, духовное содержимое которого может быть испорчено или искажено другими системами верований. Религия по-прежнему может функционировать как источник социальной поддержки и смысла в этих обстоятельствах и обеспечивать стимулы для ведения здорового образа жизни. Однако я утверждаю, что когда духовность увядает, социальная ценность религии уменьшается, потому что ее трансцендентное измерение теряется или искажается. Инерция, бюрократия, политика и коррупция могут сделать религии настолько косными и склеротическими, что они станут корыстными институтами, лишенными какой-либо высшей цели; хуже того, они могут стать мощными идеологиями угнетения и насилия.

Тем не менее, духовный импульс остается сильным, и есть также свидетельство того, что между «старой Церковью» и Новым Веком возникают новые выражения духовности, которые превосходят, а не противостоят мощным индивидуализирующим и фрагментирующим силам современной западной культуры. . Как говорит Тейси об этой «духовной революции», новая духовность «скорее экзистенциальна, чем символична». «Он вырастает из внутреннего источника индивидуального человека, является глубоко интимным и преобразующим и не навязывается человеку извне или из внешнего источника.13

Заключение

Религия лучше всего служит человечеству, когда она воплощает и выражает духовное как можно более чисто, с лишь ограниченным влиянием институциональных и политических программ. Еврейский молитвенник «Врата молитвы» фиксирует, что предлагает религия как выражение духовного:

Религия — это не просто вера в конечную реальность или конечный идеал . . . Религия — это важная возможность . . . что высшее в духе есть и самое глубокое в природе.. . хранитель и преумножитель ценностей. . . что то, что имеет наибольшее значение, не зависит от того, что имеет наименьшее значение.

Современная западная культура с ее упором на личное потребление и самоудовлетворение предает этот идеал — ценой значительного ущерба здоровью и благополучию. Восстановление более сильного духовного измерения жизни будет иметь важное значение для изменения этой ситуации.

Религия и культура

Медицина (Абингдон). 2016 Октябрь; 44(10): 589–592.

Джошуа Хордерн MA PGDip MSt (Oxon) PhD (Edin) — адъюнкт-профессор христианской этики, факультет теологии и религии, Партнерство по ценностям здравоохранения, Оксфордский университет, Великобритания. Его исследовательские интересы включают сочувствие в здравоохранении, точную медицину и религию в общественной жизни. Конкурирующие интересы: не заявлено

Это статья в открытом доступе по лицензии CC BY (http://creativecommons.org/licenses/by/4.0/).

Эта статья была процитирована другими статьями в PMC.

Abstract

Религия, убеждения и культура должны быть признаны потенциальными источниками нравственных целей и личной силы в здравоохранении, улучшая благополучие как врачей, так и пациентов в условиях нездоровья, исцеления, страданий и смерти. Общение между врачами и пациентами, а также между медицинским персоналом должно чутко учитывать благотворное влияние религии, убеждений и культуры. Врачи должны уважать личные религиозные и культурные убеждения, принимая во внимание их важность для лечения и ухода.Хорошие врачи понимают свои убеждения и убеждения других. Они считают, что благополучию пациентов лучше всего способствует понимание важности религии, убеждений и культуры для пациентов и коллег. Аккуратное выявление различий между религиями, верованиями и культурами людей является частью гражданских обязанностей врачей, и в Соединенном Королевстве они должны следовать указаниям Генерального медицинского совета и Министерства здравоохранения. В частности, следует тщательно рассмотреть очевидный конфликт между клиническим суждением или обычной практикой и культурой, религией и убеждениями пациента.Собственная религия или культура врачей могут играть важную роль в поощрении приверженности этой хорошей практике. Во всех вопросах поведение врачей должно регулироваться законом и действующими положениями об отказе от военной службы по соображениям совести.

Ключевые слова: Вера, общение, сострадание, отказ от военной службы по соображениям совести, культура, равенство, религия

Ключевые моменты

• • Религия, вера и культура являются потенциальными источниками нравственных целей и личной силы для врачей и пациентов
• • Личные убеждения и культурные обычаи занимают центральное место в жизни врачей
• • Религия, культура или убеждения врача не должны отрицательно влиять на его пациентов
• • Духовное, социальное и культурное происхождение пациента важно для сбора анамнеза и передачи
• • Убеждения пациента могут не соответствовать общепринятым взглядам на его религию или культуру
• • Выражение врачом своих убеждений может быть полезным в продвижении ухода за пациентами
• • Убеждения пациента не обязательно должны быть решающими при определении его лечения
• • Врачи должны тщательно подумать, прежде чем формулировать свои собственные убеждения, даже если они поддерживается законом
• • Религия или культура могут играть положительную роль в поощрении приверженности добросовестной законной практике
• • Врачи, возражающие по соображениям совести, могут объяснить причину отказа, не должны выражать неодобрение и должны информировать пациентов об их праве на посещение другой врач
• • Медицинские учреждения обеспечивают жизненно важные условия для выполнения гражданского долга демократического признания и учета множественных убеждений и взглядов общества

Признание места религии и культуры в здравоохранении

Религия, убеждения и культура должны признаваться в здравоохранении как потенциальные источники моральной цели и личной силы среди переживаний нездоровья, исцеления, страданий и смерти.Их не следует рассматривать исключительно или в первую очередь как источники проблем при оказании и получении медицинской помощи. Скорее, религия, убеждения и культура могут взаимно повысить благополучие как клиницистов, так и пациентов среди повседневных проблем, связанных с опытом пациентов и клинической практикой. Ведение медицинской практики должно основываться на разумном применении этого общего принципа. В частности, общение между врачами и пациентами, а также между медицинским персоналом должно чутко учитывать возможную пользу религии, убеждений и культуры для благосостояния.

Генеральный медицинский совет (GMC) особо признает важность понимания духовных, социальных и культурных факторов при сборе анамнеза и обмена соответствующими факторами с коллегами при передаче (Надлежащая медицинская практика). ¹ Министерство здравоохранения Англии и Королевский колледж психиатров подчеркивают потенциальную ценность духовности и молитвы для психического здоровья и благополучия пациентов. Более того, Министерство здравоохранения утверждает, что «все чаще признается, что религия или убеждения человека играют важную роль в общем процессе выздоровления». ²

В равной степени GMC признает, «что личные убеждения и культурные обычаи занимают центральное место в жизни врачей, [и] что все врачи имеют личные ценности, которые влияют на их повседневную практику», и не «желает предотвратить врачей от практики в соответствии со своими убеждениями и ценностями, если они согласуются с общим руководством GMC. ³ Имея это в виду, позитивное и открытое отношение к собственным религиозным и культурным убеждениям врачей важно для создания доброжелательной рабочей среды.Общий принцип заключается в том, что высококачественное общение и этика будут достигнуты «медицинскими работниками, чей особый взгляд на мир — на то, что хорошо и правильно, на то, что имеет моральный смысл, — формирует их в добродетелях, которые делают их способными заниматься медицинской практикой. гуманно’. ⁴

Справедливое и уважительное обращение

Короче говоря, учреждения здравоохранения являются важным контекстом, в котором личные религиозные и культурные убеждения людей должны быть признаны достойными демократического уважения и достоинства.Это признание ограничено двумя способами. Во-первых, признание не должно порождать каких-либо противоправных действий. Во-вторых, признание не влечет за собой одобрения или одобрения какого-либо конкретного убеждения. GMC подчеркивает обязанность врачей «лечить пациентов справедливо и с уважением, независимо от их жизненного выбора и убеждений». ¹ Это означает, что ни один пациент не должен быть ущемлен из-за своих убеждений, но в равной степени это не означает, что их убеждения обязательно должны иметь решающее значение при определении их лечения.Это особенно важно, когда существует явное противоречие между клиническими рекомендациями и религиозными или культурными убеждениями пациента.

Например, индивидуальная интерпретация жизни и здоровья может подразумевать, что страдание нужно не устранять, а скорее терпеть и облегчать, где это возможно. Эта точка зрения допускает, что страдание может быть временем обучения и раскрытия, даже искупления и примирения. «То, что значит для человека страдать или чувствовать сострадание, определяется контекстом, часто в рамках… традиций» морали, религии и культуры. ⁵ В качестве иллюстрации некоторые буддийские мысли делают упор на сохранение сознания при боли. Этот акцент будет иметь практическое влияние на решения о выборе и уместности мер по облегчению боли. Точно так же во многих религиях жизнь не заканчивается смертью. Такое убеждение заслуживает признания и приводит к предпочтениям в отношении лечения и ухода, которые имеют отношение к суждению о том, что лучше всего отвечает интересам пациента. ²

Понимание чувствительности

К явному конфликту между клиническими суждениями и культурой, религией и убеждениями следует подходить чутко и без предположений о значении убеждений для отношения и предпочтений пациента.Убеждения человека могут не полностью соответствовать его религии или культурным нормативным учениям. Поэтому врачи должны быть чувствительны не только к силе убеждений пациента, но и к конкретной интерпретации религии или культуры, которой придерживается человек. ² Обращая внимание на природу культурных или духовных факторов при сборе анамнеза, следовательно, требует тонкости и внимания. Открытый вопрос, такой как «Есть ли у вас вера или убеждения, которые помогают вам в трудные времена?», может дать пациентам возможность сформулировать свои пожелания и религиозное понимание.Внимательное выслушивание ответа на такой вопрос поможет избежать каких-либо предположений, которые могут неблагоприятно повлиять на уход за пациентом.

В частности, религия, культура или убеждения врача не должны оказывать неблагоприятного воздействия на пациентов, ² , ни в интерпретации религии или культуры пациента, ни в выражении врачом собственных убеждений. GMC советует: «Вы не должны выражать свои личные убеждения (включая политические, религиозные и моральные убеждения) пациентам способами, которые используют их уязвимость или могут причинить им страдания». ³ Это не означает, что врач не может выражать свои собственные убеждения, а скорее запрещает им делать это эксплуататорски или способами, которые могут причинить беспокойство. Обычно бывают обстоятельства, когда выражение врачами своих убеждений уместно для продвижения ухода за пациентами. Например, личное понимание и опыт врача в отношении индуистских или мусульманских обрядов может убедить пациентов или родственников, обеспокоенных соблюдением предписанных обычаев траура или погребения. ²

Врачи должны, однако, тщательно подумать, прежде чем формулировать свои собственные убеждения, даже если они поддерживаются законом.Например, вера в то, что смерть ствола мозга является фактической смертью, соответствует законодательству Великобритании. Однако высказывание такого мнения врачом, особенно в обстоятельствах, когда одним из факторов является донорство органов, может быть воспринято пациентами или их родственниками как враждебное, например, некоторыми буддистами и христианами, которые считают, что настоящей смертью является только кардиореспираторная смерть ^{. 3} ; это также обсуждается Дэвидом Джонсом — см. Дополнительная литература.

Точно так же врач может иметь философское убеждение, опять же в соответствии с законодательством Великобритании, что неразумный плод, особенно сильно инвалидный и не совместимый с жизнью вне матки, не является ребенком.Но это убеждение не должно отрицательно сказываться и причинять страдания пациентам, которые либо не уверены в этом, либо глубоко не согласны с таким философским убеждением. ² Например, многие христиане, чьи взгляды представляют Общество защиты нерожденных детей, считают такое убеждение неправильным и, следовательно, неподходящим основанием для ухода.

Во многих случаях трудно сказать, возникнут ли неблагоприятные последствия, если врачи выскажут свое мнение.Многое зависит от того, как такие вопросы возникают и обсуждаются. Хорошие врачи будут осознавать свои собственные обязательства и понимать убеждения и обязательства других. Они также будут считать, что благополучию пациентов лучше всего способствует серьезное отношение к возможности того, что религия, убеждения и культура могут быть важными факторами в жизни пациентов и коллег.

Юридические обязательства

Во всех вопросах поведение врачей должно регулироваться правовым режимом, действующим в контексте их работы.Законодательство Великобритании о равенстве предусматривает, что услуги должны предоставляться без дискриминации на основе защищенных характеристик (Закон Великобритании о равенстве 2010 г. перечисляет следующие защищенные характеристики: возраст, инвалидность, изменение пола, раса, брак и гражданское партнерство, беременность или материнство, религия или убеждения, пол). и сексуальная ориентация). Например, религиозные убеждения в том, что определенный сексуальный образ жизни или употребление алкоголя являются неправильными, не должны отрицательно сказываться на уходе за пациентами. Такие убеждения сами по себе заслуживают уважения и защиты в плюралистическом демократическом обществе, не являются незаконными и могут быть полностью совместимы с утверждением человеческого достоинства.Тем не менее, GMC подчеркивает, что «вы не должны отказываться от лечения или откладывать его, потому что считаете, что действия или образ жизни пациента способствовали его состоянию». или выражение осуждения.

Религия или культура сами по себе могут играть важную роль в поощрении приверженности такой хорошей практике. Например, христианская или другая обоснованная приверженность важности милосердия в жизни человека может лежать в основе стремления некоторых врачей лечить последствия для здоровья пагубного образа жизни пациентов без какого-либо осуждающего отношения к пациенту. ³ Такое отношение никоим образом не предполагает, что лечение и рекомендации должны избегать предоставления информации и советов, чтобы пациент мог решить изменить свой образ жизни и избежать действий, вредных для его будущего здоровья. ¹

Бывают случаи, когда некоторые толкования религии и культурных традиций могут привести к незаконным действиям, таким как проведение калечащих операций на женских половых органах или помощь в их проведении. В таких случаях и в зависимости от обстоятельств существуют обязательные процедуры отчетности и защиты, которые врачи должны выполнять, как указано в Англии, Министерством здравоохранения.

Отказ от военной службы по соображениям совести

Обстоятельства, при которых возможен отказ от военной службы по соображениям совести, различаются в зависимости от юрисдикции. GMC сообщает, что любой «отказ от военной службы по соображениям совести не должен подразумевать/выражать неодобрение, хотя вы можете указать причину» такого отказа по соображениям совести. Таким образом, врачам разрешено объяснять причину отказа от проведения процедуры, но они должны делать это с учетом опасений по поводу чувствительности, о которых говорилось выше.

Врачи, отказывающиеся от военной службы по соображениям совести, «должны сообщить [пациентам] об их праве на посещение другого врача и убедиться, что у них достаточно информации для осуществления этого права… Если пациенту нецелесообразно договориться о посещении другого врача, [они ] должны убедиться, что приняты меры для того, чтобы другой коллега с соответствующей квалификацией взял на себя [их] роль». ^{1 , 3} Сам по себе акт создания таких договоренностей морально сложен, и его трудно описать общепринятыми терминами. Некоторые сочли бы это соучастием в моральном проступке, в то время как другие, которые точно так же считают, например, аборт злом, сочли бы разумным принять меры для того, чтобы другой коллега взял на себя ответственность.

Обычные обстоятельства, при которых принимается решение об отказе от военной службы по соображениям совести, в настоящее время включают аборт, лечение бесплодия и прекращение лечения, продлевающего жизнь, у пациентов с ограниченными возможностями.Если бы самоубийство с помощью врача или эвтаназия когда-либо стали законными в какой-либо части Великобритании, такое же положение об отказе от военной службы по соображениям совести было бы уместным. Но любой врач, который в настоящее время помогает самоубийству или совершает акт эвтаназии, возможно, даже сославшись на свою совесть, будет действовать незаконно в соответствии с законодательством Великобритании.

Демократическое признание как гражданский долг

При общении и этическом различении религии и культуры врачи должны стремиться понимать убеждения пациентов и коллег, учитывать их на практике и соблюдать закон.Общий принцип заключается в том, что каждый заслуживает тщательного признания и учета своих убеждений и взглядов в демократическом обществе. Учреждения здравоохранения являются жизненно важной средой для реализации этого принципа на практике. Врачи должны деликатно спрашивать, получать информацию, относящуюся к уходу за пациентами, и вносить свой вклад, когда это уместно. Таким образом, врачи несут гражданскую ответственность за повышение общего качества понимания и чувствительности общества к разнообразным религиозным и культурным взглядам, которые характеризуют его жизнь.

Благодарность

Эта работа была проведена Джошуа Хордерном и финансировалась фондом Sir Halley Stewart Trust. Мнения, выраженные в этой статье, принадлежат автору и не обязательно принадлежат Доверительному фонду. Автор с благодарностью отмечает это финансирование, а также финансирование Фонда институциональной стратегической поддержки Wellcome Trust Оксфордского университета (номер гранта 105605/Z/14/Z). www.healthcarevalues.ox.ac.uk.

Ключевые ссылки

1. Общий медицинский совет.ГМС; Лондон: 2013. Надлежащая медицинская практика. [Google Академия]2. Министерство здравоохранения Великобритании. ДХ; Лондон: 2009. Религия или убеждения: практическое руководство для NHS. [Google Академия]3. Общий медицинский совет. ГМС; Лондон: 2013. Личные убеждения и медицинская практика. [Google Академия]4. Биггар Н. Почему религия заслуживает места в светской медицине. J Med Этика. 2015;41:229–233. [PubMed] [Google Scholar]5. Хордерн Дж. Что не так с «состраданием»? К политическому, философскому и богословскому контексту.Клинская этика. 2013; 8: 91–97. [Google Scholar]

Дополнительная литература

6. Кокс Дж., Кэмпбелл А., Фулфорд Б., редакторы. Медицина человека: вера, наука и ценности в здравоохранении. Джессика Кингсли; Лондон: 2007. [Google Scholar]7. Хордерн Дж. Сострадание в первичной медико-санитарной помощи. В: Папаникитас А., Спайсер Дж., редакторы. Справочник по этике первичной медико-санитарной помощи. Рэдклифф/Тейлор и Фрэнсис; Абингдон: 2016. [Google Scholar]8. Джонс Д. Потеря веры в смерть мозга: католические споры по поводу определения смерти по неврологическим критериям.Клинская этика. 2012;7:133–141. [Google Академия]9. Королевский колледж врачей. РКП; Лондон: 2005. Врачи в обществе. [Google Академия] 10. Виклер М. Издательство Кембриджского университета; Кембридж: 2011. Отказ от военной службы по соображениям совести: этический анализ. [Google Scholar]

Ссылки

Проверьте себя

Чтобы проверить свои знания на основе только что прочитанной статьи, ответьте на приведенные ниже вопросы. Ответы можно найти в конце номера или онлайн здесь.

Вопрос 1

Врач разговаривал с пациентом с неизлечимой формой рака о прогнозе.В рамках этой консультации доктор рассказал о собственных религиозных убеждениях. Медсестра услышала разговор и сообщила о враче руководству больницы.

Какова наиболее адекватная реакция руководства больницы?

• • A

    Что касается этого действия в качестве незаконного

  • B

    для рассмотрения действий как почти наверняка нечувствительности

  • C

    , чтобы удержаться, чтобы разговор мог быть полезным в обстоятельствах

  • D

    , чтобы выяснить, запрашивал ли пациент эту информацию

  • E

    , чтобы рассматривать ее как то, что должен сделать любой врач в этих обстоятельствах

  Вопрос 2

  400-00 пожилой мужчина был смертельно ранен в дорожно-транспортном происшествии и был в реестре доноров органов.Однако было известно, что он был практикующим буддистом, и его партнер, который также был буддистом, подтвердил, что он не хотел бы никакого вмешательства тела до тех пор, пока дыхание не прекратилось.

  Какое отношение медицинских работников к религиозным убеждениям и желаниям таких пациентов является наиболее подходящим?

  • • A

      Они должны быть исключены из-за истории и принятия решений

    • B

      Они являются определяющими для всех решений

    • C

      , они должны быть приняты всерьез, даже если они могут потребовать противоправного поведения

    • D

      им следует придавать большое значение при определении целесообразности вмешательства

    • E

      их можно критиковать, если они кажутся врачу необоснованными

    Вопрос 25-летняя женщина обратилась к своему терапевту с просьбой о прерывании беременности, так как чувствовала, что в то время не была готова брать на себя уход за ребенком.Врач возражал против абортов по соображениям совести и был сторонником «Право на жизнь», группы кампании против абортов.

    Какие действия лучше всего предпринять врачу?

    • A

      попытаться убедить пациентку передумать, предположив, что плод является ребенком

    • B

      объяснить ее отказ от организации аборта по соображениям совести и право пациентки на посещение другого врача

      3

    • C

      Телефон Генеральный медицинский совет для советов

    • D

      Отправить ее на сайт «Право на жизнь»

    • E

      отложить их возражение и договориться о терминации

    Экофеминизм и глобализация: изучение культуры, контекста и религии

    Издательство Роуман и Литтлфилд

    Страниц: 272
    •
    Обрезка: 6 х 9

    978-0-7425-2697-6 • Твердый переплет • Сентябрь 2003 г. • 144 доллара.00 • (111,00 фунтов стерлингов)

    978-0-7425-2698-3 • Мягкая обложка • Сентябрь 2003 г. • 55 долларов США • (42 фунта стерлингов)

    978-0-585-48276-7 • Электронная книга • Сентябрь 2004 г. • 52 доллара США • (40 фунтов стерлингов)

    Хизер Итон — профессор богословия в Университете Святого Павла, Оттава, Канада. Лоис Энн Лоренцен — профессор богословия и религиоведения в Университете Сан-Франциско.

    Часть 1 Предисловие
    Часть 3 Введение
    Часть 4 I. Экономическая глобализация, окружающая среда и гендер
    Глава 5 1. Гендер и окружающая среда
    Глава 6 2. Может ли экофеминизм противостоять глобализации?
    Часть 7 II. Вызовы экофеминизму: конкретные случаи
    Глава 8 3. Женщины и священные рощи в прибрежной Кении: вклад в экофеминистские дебаты
    Глава 9 4. Вызов экофеминизму: пример Чьяпаса
    Глава 10 5.Утраченные традиции благоразумия: трагический мир разорванных отношений
    Часть 11 III. Региональные и транснациональные проявления экофеминизма и реакция на глобализацию
    Глава 12 6. Природа экофеминизма и транснациональная экологическая политика
    Глава 13 7. Защита окружающей среды как религиозное действие: случай тайваньских буддистских женщин
    Глава 14 8. Женский коллектив Con-spirando: Глобализация снизу?
    Глава 15 9. Экофеминизм: этика жизни
    Глава 16 10.Деконструктивный экофеминизм: японская критическая интерпретация
    Глава 17 11. Экофеминистки среди зеленых
    Часть 18 Авторы
    Глава 19 Избранная библиография

    Эта книга — чрезвычайно ценный ресурс для всех, кто пытается понять — или научить — связи между полом, экологическим кризисом и глобализацией.
    — Роджер С. Готлиб, автор книги «Зеленая вера: религиозный энвайронментализм и будущее нашей планеты»

    Работа весомая.Он не предлагает вздора и некритической духовности нью-эйдж. Скорее, большинство статей имеют дело с конкретными реалиями, и все авторы занимаются саморефлексией, определяя как вклад, так и ограничения различных элементов или типов экофеминизма.
    — Canadian Woman Studies

    Эта книга важна для религиоведов, гендерных и экологических исследований, но она также должна найти применение в научных исследованиях и преподавании в области международного развития и сравнительной этики.
    — Нэнси Эрхард, Университет Святой Марии, Новая Шотландия ; Religious Studies Review

    Редакция собрала замечательную подборку из этой области… Эта коллекция является свидетельством силы экофеминизма в установлении глобальной справедливости.
    — Водяное колесо

    Экофеминизм и глобализация демонстрирует способность экофеминизма разоблачать несправедливость во многих ее проявлениях и то, как феминистские религиозные взгляды вызывают социальные изменения в реальном мире.
    — Мэри Э. Хант, Женский альянс теологии, этики и ритуалов (ВОДА)

    Папа Франциск стал последним, кто преодолел разрыв между религией и культурой | В Смитсоновском институте

    Папа Франциск выступает на совместном заседании Конгресса, первый лидер католической церкви, который когда-либо делал это, в Вашингтоне, округ Колумбия, 24 сентября 2015 года.
    © Т.Дж. Киркпатрик/Corbis Images/Corbis

     2 сентября из базилики Святого Петра Папа Франциск обратился с призывом позаботиться о Земле.Он просил Бога просветить «тех, кто обладает властью и деньгами, чтобы они избежали греха равнодушия». Это произошло вслед за переломным моментом в начале этого года, когда Папа Римский выпустил свою 184-страничную папскую энциклику, призывающую к немедленным действиям в связи с изменением климата.

    Может показаться, что его призыв к людям всего мира сделать что-то, и сделать что-то в ближайшее время, в связи с глобальным изменением климата запоздало. Но в мире, в котором доминирует рыночная экономика, где «рост» и «развитие» определяются в денежном выражении, религия играет непростую и убывающую роль в решении этого надвигающегося планетарного кризиса.

    Основные идеи религии наряду с ее культурным контекстом создают значительную напряженность в этом вопросе и фактически играют роль в том, как практикующие люди рассматривают предмет антропогенного изменения климата. Учитывая, что сегодня, и особенно в Соединенных Штатах, религиозная практика рассматривается как нечто, что человек выбирает, независимо от своей культуры, вот краткая карта, которая поможет нам понять, как взаимодействуют религия и культура.

    Возникновение религии

    В традиционных догородских обществах не существовало рынка религий, как сегодня.Жизнь рядом с окружающей средой и в ответ на духовный опыт одаренных людей — шаманов, например — сообщества выработали понимание, практики и правила поведения, регулирующие отношения между человечеством и природным и духовным мирами. «Религия» не была отделена от других аспектов культурной жизни.

    По мере появления более крупных и сложных цивилизаций общества становились более стратифицированными, что способствовало появлению правящего класса, а вместе с ним и класса жрецов и государственной религии.

    Великие цивилизации древней Мезоамерики, Египта и Ближнего Востока соответствуют этой модели, где религия переплетается с политическим руководством, национальной церемониальной жизнью и монументальной архитектурой. Чем могущественнее правительство, тем больше вероятность того, что оно будет использовать религию для оправдания своего существования. В Европе «божественное право королей» давало религиозное оправдание абсолютной монархии в 17 и 18 веках.

    Садху, или святой человек, молится в Раджастхане, Индия.Джордано Чиприани, архив фотоконкурса Smithsonian.com

    В этой интеллектуально любознательной и научной среде, чему способствовало появление письменности, нашлось место для нового мышления и новых откровений. Так, например, в Афинах эллинистического периода с их олимпийскими богами также появились стоики и их противоположности эпикурейцы, наряду с религиями и религиозными влияниями из Египта. В Римской империи отдельные искатели имели свои собственные встречи с Невыразимым и распространяли информацию, иногда приобретая последователей и создавая устойчивые религии, такие как христианство, с другими, не имеющими большого значения, такими как манихейство, которое широко распространилось между третьим и седьмым веками. столетий и ненадолго соперничала с христианством, только чтобы полностью исчезнуть.

    Сообщество против универсализирующих религий

    Поскольку эти новые виды религий имеют характеристики, совершенно отличные от тех верований и практик догородских (или негородских) сообществ, ученые давно признают две общие категории религий: организация, но является неотъемлемой частью аспектов общей жизни; и более формальные, или «универсализирующие религии», которые возникли из индивидуальных откровений и стали учреждениями с широким кругом последователей.

    В общинных религиях обычаи и верования неотделимы от культуры группы, и основное внимание, как правило, уделяется поддержанию баланса и гармонии — внутри сообщества и между ним и природным и духовным мирами. В эту категорию попадают мириады коренных систем мира, от американских индейцев до племен Юго-Восточной Азии. Европейские ученые долгое время отказывались даже классифицировать их как «религию». Скорее, это были «примитивные верования».

    Универсализирующие религии — это религии, к которым может присоединиться каждый, независимо от расы, пола, класса, языка и так далее.У них есть священные писания (что делает их переносимыми), они сосредотачиваются на личном спасении и, как правило, имеют миссионеров или прозелитистов, которые призывают неприверженцев присоединиться к ним. К этой категории относятся христианство, ислам и буддизм.

    Независимо от различия, действует один основной принцип — два противоположных аспекта человеческой природы — эгоистичный и духовный. Наша эго-биологическая природа является нашим «эгоизмом» и способствует самосохранению и сохранению семьи; и включает личное удовольствие и личную выгоду.

    Духовная природа, наоборот, включает в себя нашу «самоотверженность». Отпуская вещи — все, включая эго, — можно ощутить свою истинную природу как часть Божественности. Таким образом, почти во всех религиях можно найти предостережения против воровства, лжи, убийства, собственничества и других слабостей или вредных, эгоистичных поступков. И, универсализируя религии, основатель указывает путь, по которому должны следовать другие, чтобы достичь божественной реализации.

    К сожалению, напряжение между этими двумя аспектами личности очень затрудняет следование по этому пути.Отсюда «много званых, мало избранных».

    Большинство людей довольствуются ограниченной степенью соблюдения этих принципов и в остальном сосредоточены на воспитании своих семей, выполнении своей работы и обычной жизни.

    Однако в каждой крупной мировой религии есть свои небольшие группы, которые действительно пытаются делать то, что наставлял их основатель, — монахи, монахини, йоги, суфии, каббалисты. Они отказываются от мира, чтобы следовать по пути. Все остальные миряне. И вот тут-то и появляется институционализированная религия, а вместе с ней и роль культуры.

    Траектория универсализирующейся религии :

    Поскольку универсализирующие религии распространились за пределы основной группы на отдаленные регионы и народы, они имеют совершенно иное отношение к культуре, чем общинные религии.

    Монах сидит перед статуей Будды в Мониве, Мьянма.

    Zaw Zaw Tun, архив фотоконкурса Smithsonian.com

    Траектория выглядит примерно так. Человек переживает невыразимое, а затем учит об этом.Эти учения становятся писанием или учением. Формальная организация возникает обычно после ухода учителя-основателя. Затем организации становятся посредниками, интерпретирующими исходные учения. Различия в интерпретациях приводят к расколу внутри организации, и отделяются новые организации, номинально исповедующие одну и ту же религию, но придерживающиеся разных верований и обычаев.

    По мере распространения религия смешивается с местной культурой, приобретая новые значения, толкования и практики, приемлемые для местного населения.По мере изменения ценностей этих культур религия приспосабливается к этим изменениям (хотя и медленно и неохотно). Во всех случаях эти наборы верований и практик влияют на то, как члены подходят к проблемам человеческого существования — бедности, социальной справедливости, гендерному равенству, экологической справедливости и так далее.

    Таким образом, религия, которой тысячи лет, отличается от того, что ее приверженцы практиковали в начале, особенно в регионах за пределами первоначальной родины. Смешение с местными культурами, затем эволюция культурных ценностей, идей и технологий, а также приток новых идей извне подталкивают к этим изменениям.

    Например, христианство — ближневосточная религия — пришло на Гавайские острова в 1820-х годах через миссионеров-конгрегационалистов из Новой Англии, где двумя веками ранее протестанты из Англии обосновались, чтобы избежать религиозных преследований. Для этих жителей Новой Англии христианство было неразрывно связано с культурой. Поэтому они настаивали на том, чтобы коренные гавайцы были одеты в западную одежду, жили в домах в западном стиле, ели ножами и вилками и работали по восемь часов в день.Ничто из этого не имело смысла для гавайцев, но они переняли многие из этих обычаев под строгим контролем религиозной власти, хотя многие стремились сохранить обычаи и верования из своих собственных коренных традиций.

    Религия и современность
     

    Поскольку культура всегда преобразовывала универсализирующие религии по мере их перемещения во времени и пространстве, масштабные культурные преобразования, вызванные современностью, поставили гораздо более серьезные задачи. Противоречие между ценностями современности и религиозными учениями иллюстрируется уровнем рождаемости в более богатых католических странах.Несмотря на предостережения церкви против контрацепции, уровень рождаемости в Италии (где находится Ватикан) является третьим по величине в мире. Почему? Потому что в современном обществе дети являются экономической обузой, а не экономической выгодой, которой они были в крестьянском аграрном обществе.

    В Соединенных Штатах религиозная страсть, характерная для предыдущих столетий, начала угасать по мере перехода экономики от сельского хозяйства к индустриализации. Раньше протестантская этика и пуританский нрав, которые подпитывали рост рыночной экономики в 18-м и 19-м веках, считали, что в этом пустом материальном мире нам нужно много работать, чтобы доказать свою божественную ценность.

    Удовлетворение следует отложить, ибо оно придет в загробной жизни. Другими словами, хорошо зарабатывать много денег, но не жить в достатке. Скорее, это богатство должно использоваться на благо общества в целом. Нужно быть бережливым.

    Но производство богатства посредством массового производства (стало возможным благодаря промышленной революции) требует, чтобы также существовало массовое потребление, чтобы продукты покупались, а массовое потребление сделало потустороннее удовлетворение менее значимым для удовольствия здесь и сейчас, тем более что доходы выросли.

    В меру, в этом нет ничего плохого. Но потребности расширяющегося рынка означают, что людям нужно покупать больше. И это одновременно подпитывалось и подпитывалось эгоистичной стороной человеческой натуры. Как гласит один ироничный лозунг: «Я покупаю, следовательно, я существую».

    Верующие отправляются на вечернюю молитву в Йемене.

    Аббас Висвалл, архив фотоконкурса Smithsonian.com

    Таким образом, основные религиозные послания о бескорыстии не только становятся жертвой культурных и экономических сил эгоизма, но и эта тенденция на самом деле поощряется как положительная ценность — даже та, от которой нужно защищаться. «еретики», которые могут предложить всем нам вести более простой и устойчивый образ жизни.

    Таким образом, в начале саммита Земли 1992 года в Рио-де-Жанейро президент США Джордж Буш-старший Буш однажды заявил: «Американский образ жизни не подлежит переговорам. Период.»

    Более того, религиозные организации, как и любые другие организмы, слишком часто кончают тем, что работают на самосохранение, а не на увековечивание изначального послания. Некоторые религиозные лидеры и институты придерживаются социальных и политических идеологий, которые разжигают вражду по отношению к определенным группам людей.

    Некоторые верующие разных убеждений ненавидят, дерутся и даже убивают друг друга. Некоторые религиозные лидеры становятся жертвами коррупции. И так далее. Исходное учение — путь самоотверженности, который может привести к переживанию Невыразимого — может с трудом оставаться впереди и в центре среди всех этих сил. Два ученых из Йельского университета, Мэри Эвелин Такер и Джон Грим, резюмируют это напряжение:

    «Необходимо признать, что мировые религии своей нетерпимостью и исключительными претензиями на истину часто способствовали напряженности между народами, включая войны или насильственное обращение.Также верно и то, что религии часто были в авангарде реформ, таких как рабочее движение, иммиграционное законодательство, правосудие для бедных и угнетенных. Движения ненасилия за свободу в Индии и за интеграцию в Соединенных Штатах были вдохновлены религиозными принципами и возглавлялись религиозными лидерами».

    Ответственность перед лицом

    Для общинных религий не составляет труда предположить, что изменение климата будет связано с поведением человека, поскольку они понимают четкую и причинно-следственную связь между человеком и окружающей средой, опосредованную духовным миром.Следовательно, шерпы, живущие высоко в Гималаях, и видящие Пакос в Андах приписывают изменение климата (проявляющееся в таянии ледников) некоторому моральному дисбалансу в человеческом обществе.

    И из Декларации Таинственного озера , написанной семинаром по изменению климата коренных народов коренных народов в Шакопи, Миннесота:

     «У нас есть сила и ответственность измениться. Мы можем сохранять, защищать и выполнять свой священный долг жить с уважением в этом чудесном Творении.Однако мы также можем забывать о своих обязанностях, проявлять неуважение к Творению, вызывать дисгармонию и подвергать опасности наше будущее и будущее других… Мы привержены развитию экономических систем, которые делают возможным улучшение жизни в качестве основного компонента. Таким образом, мы посвящаем себя восстановлению истинного богатства для всех народов. В соответствии с нашими традиционными знаниями, это богатство основано не на денежном богатстве, а на здоровых отношениях, отношениях друг с другом и отношениях со всеми другими природными элементами и существами творения.

    Но подлинный свет универсализирующей религии сияет. Это то, что мы видим сейчас. Папа Франциск был наиболее заметным в этом отношении, но он далеко не одинок. Форум религии и экологии в Йельском университете предоставляет заявления об изменении климата от мировых религий, включая некоторые традиции коренных народов. Хотя эти заявления имеют разные оттенки, основные принципы ясно видны: человечество должно действовать таким образом, чтобы быть ответственным друг перед другом, перед землей, которая поддерживает нас, и перед нашими будущими поколениями.Они призывают к заботе об окружающей среде, сокращению потребления и призыву к более простой жизни. Они призывают людей этой Земли и их правительства принять меры.

    Из буддийского высказывания:

    «Вместо экономики, делающей упор на получение прибыли и требующей постоянного роста во избежание краха, нам необходимо вместе двигаться к экономике, обеспечивающей удовлетворительный уровень жизни для всех и позволяющей нам полностью развивать свой (включая духовный) потенциал в гармонии с биосфера, которая поддерживает и питает все существа, включая будущие поколения.

    Из заявления индусов:

    «Само выживание человечества зависит от нашей способности совершить крупный переход сознания, равный по значимости более ранним переходам от кочевого к земледельческому, от земледельческого к индустриальному и от промышленного к технологическому. Мы должны перейти к взаимодополняемости вместо конкуренции, конвергенции вместо конфликта, холизму вместо гедонизма, оптимизации вместо максимизации».

    Из Исламского заявления:

    «Наш вид, хотя и был избран смотрителем или управляющим (халифом) на Земле, стал причиной такого разложения и опустошения на ней, что нам угрожает опасность положить конец жизни, какой мы ее знаем на нашей планете.Нынешняя скорость изменения климата не может поддерживаться, и прекрасное равновесие земли (мизан) может вскоре быть утрачено. Поскольку мы, люди, вплетены в ткань мира природы, ее дары предназначены для того, чтобы мы могли смаковать… Но наше отношение к этим дарам было недальновидным, и мы злоупотребляли ими. Что скажут о нас будущие поколения, оставившие им в наследство деградировавшую планету? Как мы предстанем перед нашим Господом и Творцом?»

    Из христианского евангельского заявления:

    «Христианам, отмечая тот факт, что большая часть проблемы изменения климата вызвана деятельностью человека, напоминают, что, когда Бог создал человечество, Он поручил нам осуществлять управление землей и ее созданиями.Изменение климата является последним свидетельством нашей неспособности осуществлять надлежащее управление и предоставляет нам важнейшую возможность добиться большего».

    От квакеров:

    «Мы признаем связь между изменением климата и глобальной экономической несправедливостью , а также беспрецедентным уровнем потребления, и подвергаем сомнению предположения о неограниченном материальном росте на планете с ограниченными природными ресурсами…. Мы стремимся взращивать глобальное человеческое общество, в котором приоритет отдается благополучию. быть людьми выше прибыли и жить в правильных отношениях с нашей Землей; мирный мир с удовлетворительной занятостью, чистым воздухом и водой, возобновляемыми источниками энергии и здоровыми процветающими сообществами и экосистемами.

    В связи с изменением климата мы сталкиваемся с радикальным противостоянием между культурой, создавшей богатство и комфорт, и религиозными традициями, которые научили нас самоотверженно работать в равновесии со всем творением. Именно по этой причине недавние замечания Папы Франциска принесли ему сомнительную награду «Самый опасный человек на планете». То, что изначально было религиозной доктриной, стало культурной ересью.

    Но, как отмечается в «Исламском заявлении», «если каждый из нас предложит лучшее из наших соответствующих традиций, мы все же сможем найти выход из наших трудностей.«Каждый человек должен прислушаться к призыву Папы и всех великих религиозных мыслителей мира и объединить наши сердца и умы, чтобы это произошло.

    Антропоцен

    Антропоценовая культура

    Рекомендуемые видео

    Перейти к основному содержанию

    Поиск

    Поиск

    • Где угодно

    Быстрый поиск где угодно

    ПоискПоиск

    Расширенный поиск

    • Войти | регистр

    Пропустить Главная Навигация Меню закрытия ящика Открытый ящик Меню Главная

    • Подписаться / RELUNEW
      • Учреждения
      • Индивидуальные подписки
      • отдельных обновлений
    • библиотеки
      • Тарифы, заказы и платежи
      • Chicago Package
      • Полный пробег и контент Покрытие
      • Кбартные файлы и RSS-каналы
      • Разрешения и перепечатки
      • Chicago Новые нации Инициатива
      • 00 Chicago
      • Disatch Date и Prets
      • Библиотекарь FAQ
    • Агенты
      • Тарифы, заказы, И платежи
      • Полный пакет Chicago
      • 9049 9094
      • Agent FAQ
      • О нас
      • • О нас Чикаго
        • Опубликовать с US
        • Вновь приобретенные журналы
        • партнеры
      • Обновления из прессы
        • Подпишитесь на уведомления eTOC
        • Пресс-релизы
        • СМИ
      • Книги издательства Чикагского университета
      • Чикагский распределительный центр
      • Чикагский университет
      • Положения и условия
      • Заявление об этике публикации
      • Уведомление о конфиденциальности
      • Доступность Chicago Journals
      • Доступность университета
      • Следуйте за нами на facebook
      • Подпишитесь на нас в Твиттере
      • Свяжитесь с нами
      • Медиа и рекламные запросы
      • Открытый доступ в Чикаго
      • Следуйте за нами на facebook
      • Подпишитесь на нас в Твиттере

      .