Основные религии России, вероисповедание в России

Содержание статьи

• Христианство
• Ислам
• Буддизм
• Иуадизм
• Религии России: статистика

Россия — одна из самых многонациональных стран мира. Этим объясняется уникальность страны по религиозному составу населения. В России проживают не только представители трех мировых религий — христианства, ислама и буддизма, но и приверженцы многочисленных национальных и традиционных верований. Все граждане Российской Федерации, вне зависимости от этнической принадлежности, имеют равные права и свободу вероисповедания. Это положение отражено в Конституции.

Христианство

Христианство — самая распространенная религия в стране. Она основана на учении Иисуса Христа, Сына Божьего и исповедует единого Бога в трех Лицах — Отца, Сына и Святого Духа. Главная книга христиан — Библия: Ветхий Завет и Новый Завет. У христианства три основных конфессии:

• Православие,
• Католицизм,
• Протестантизм.

Большая часть верующих россиян — православные христиане. В основном это — русские, а также осетины, армяне, мордва, марийцы, карелы, коми, якуты.

Небольшая часть верующих христиан — католики и протестанты (лютеране, баптисты, адвентисты и т.д.).

Ислам

Последователи ислама в России в основном — мусульмане -сунниты. Это доминирующая ветвь ислама. Ислам — одна из самых молодых религий, ее появление относится к 662 году н.э. Главная религиозная книга мусульман — Коран. Бога в ней называют Аллахом, а его изречения — суннами. Основная часть россиян, исповедующих ислам, живет на Северном Кавказе, в Татарстане и в Башкирии.

Буддизм

Буддизм — одна из самых древних религий. В России буддизм в основном исповедуют жители Алтая и Бурятии. Личность Бога в буддизме имеет не такую значимую роль, как состояние нирваны, которого пытаются достичь верующие. В достижении этой цели помогают медитации, которые помогают отрешиться от земных благ и направить все силы на душевное состояние.

Иуадизм

Иудейские общины существовали на территории РФ еще до образования государства. Членами этих общин были и остаются не только этнические евреи, но и представители других этносов, которым близки религиозные взгляды иудеев. Главный ориентир в иудаизме — Заповеди, которые Бог дал Моисею. Это — монотеистическая религия. Главная религиозная книга в иудаизме — Тора, что в переводе означает «учение» или «закон». Иудеи живут на всей территории нашей страны, крупные религиозные общины есть в Москве.

Религии России: статистика

В настоящее время не существует официально принятой статистики, связанной с перечнем религий России, так как по закону человек никому не обязан сообщать о своих религиозных взглядах. О количестве верующих в той или иной конфессии можно говорить только на основании социологических опросов, в которых участвуют добровольно, но эта статистика может быть не репрезентативной, так как часть верующих отказывается от участия.

Читайте также:

• Патриарх Кирилл: Где единство — там сила
• Православие в Чечне

Поскольку вы здесь. ..

У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.

Сейчас ваша помощь нужна как никогда.

Подпишитесь на Правмир в

Выбор читателей «Правмира»

Подпишитесь на самые интересные материалы недели.

Религиозные конфессии и течения в Иркутской области | ИРКИПЕДИЯ

По данным Управления Министерства юстиции Российской Федерации по Иркутской области по состоянию на 10 февраля 2011 в Иркутской области официально зарегистрированы 283 религиозных организации.

Общие сведения

В настоящее время в Иркутской области насчитывается свыше 300 религиозных объединений, 283 официально зарегистрировано в Управлении Федеральной регистрационной службы по Иркутской области, около 130 групп действуют без регистрации. Религиозные объединения региона относятся к 21 конфессии и деноминации. В области действует семь централизованных религиозных организаций: Иркутская митрополия РПЦ МП, Епархия св. Иосифа Римско-Католической церкви (РКЦ), Восточно-Сибирская конференция Церкви Христиан Адвентистов Седьмого дня, Централизованная религиозная организация Христиан Веры Евангельской-пятидесятников “Региональное объединение церквей Иркутской области”, “Региональное объединение Церквей Христиан Веры Евангельской Иркутской области”, Централизованная религиозная организация “Объединение церквей Евангельских Христиан Баптистов Иркутской области”, Централизованная организация мусульман “Байкальский муфтият”.

Православие

Ведущей религией в Иркутской области, как и в целом по России, является православие. Православия традиционно придерживаются русские, большая часть живущих в области украинцев и белорусов, мордва, чуваши, часть татар (кряшены) и др. Коренные народности Прибайкалья (усть-ордынские буряты, эвенки и тофалары) с момента вхождения края в состав России также были большей частью крещены, хотя и сохранили по сей день многие элементы прежних верований – промысловые, семейно-родовые культы и шаманизм.

В Иркутской области православие представлено тремя направлениями — Иркутская митрополия Русской Православной Церкви Московского Патриархата, Старообрядческая община, община Древлеправославной традиции.

73% верующего населения Иркутской области являются прихожанами Русской Православной Церкви. В области действуют Иркутская митрополия РПЦ, возглавляемая митрополитом Иркутским и Ангарским Вадимом (Лазебный), Саянская епархия, во главе которой временно Владыка Вадим, и Братская и Усть-Илимская епархия, епископом которой является игумен Максимилиан (Клюев), клирик Иркутской епархии. В Иркутской области  234 прихода, а также часовни на территории больниц и в местах заключения. Паству окормляют более 180 священнослужителей. Во всех районах области священнослужителями осуществляется активная благотворительная деятельность – в больницах, детских домах, местах заключения. В каждой колонии есть молельные комнаты, во многих построены церкви, за что митрополит Вадим получил персональную благодарность от министра юстиции РФ. Священнослужители участвуют в духовно-патриотической деятельности. Почти в каждом приходе действуют воскресные школы для детей и взрослых, кроме того, в Иркутске работают православная женская гимназия и начальная школа во имя святителя Софрония Иркутского. Православные гимназии имеются также в Братске и Ангарске. Совместно Иркутской митрополией и приходом Архангела Михаила в Иркутске издаются православные газеты “Верую”, “Сретение”, в Братске выходит газета “Братск православный”.

Старообрядчество в Иркутской области представлено Русской Православной Старообрядческой Церковью (Белокриницкая иерархия) (РПСЦ). В этническом отношении это в основном русские, многие из них казацкого происхождения. Разрозненные группы древлеправославно-верующих объединены усилиями отца Валерия Сикерина в 1994 г. Небольшие старообрядческие общины имеются в Ангарске и Усть-Илимске (не зарегистрированы), отдельные группы православных староверов есть в Усолье-Сибирском, Зиме и др. В настоящее время Православный старообрядческий приход г. Иркутска входит в благочиние Уссурийской и Всего Дальнего Востока Епархии РПСЦ, но временно окормляется епископом Новосибирским и Всея Сибири.

Не имеющие священства старообрядцы поморского согласия (беспоповцы) проживают в с. Хортагна Заларинского р-на. В основном это люди старшего поколения.

Католицизм

Декретом Римского Папы Иоанна Павла II от 11.02.2002 была образована Епархия Святого Иосифа с кафедрой в г. Иркутске, ранее действовавшей как апостольская администратура. Является самой большой католической епархией в мире. Ординарием епархии с апреля 2003 г. является епископ Кирилл Климович. Католические приходы и общины Иркутской области относятся к Иркутскому деканату, который также осуществляет свою деятельность в Республике Бурятия и Читинской области. Действует 13 католических приходов. При епархии действует благотворительная организация “Каритас”. Среди католиков преобладают лица польского, немецкого, литовского, украинского происхождения, но имеются представители практически всех национальностей Прибайкалья. В Иркутской области довольно многочисленна община армяно-католиков (более 100 прихожан в одном лишь Иркутске). Армяно-католики, также как и греко-католики (в областном центре — всего несколько человек), не имеют собственных храмов и посещают римско-католические приходы.

В области представлены следующие монашествующие ордена: Община Сестер Милосердия Святого Карла Борромео, Община Сестер Служительниц Святого Духа (в Иркутске), Сестры Служительницы Божьей Матери Непорочного Зачатия (в Ангарске), Отцы Кармелиты, Сестры Кармелитки Босые и Сестры Альбертинки Служащих Убогим (все три ордена – в Усолье-Сибирском).

Протестантизм

Старейшей протестантской церковью, действующей в регионе, является Евангелическо-Лютеранская Церковь Ингрии, на территории области действуют две организации и несколько религиозных групп. Прихожане —  лица русского, немецкого, финского, эстонского и латышского происхождения.

В регионе действует централизованная организация баптистов Объединение церквей евангельских христиан-баптистов Иркутской области, входящая в Российский союз Евангельских христиан-баптистов. Действует около 40 организаций и групп, в областном центре ведётся строительство храма. Наиболее многочисленны христиане-баптисты в Иркутске (действуют четыре церкви), Ангарске (три церкви), Шелехово, Марково, по станциям ж/д ветки Иркутск — Черемхово. Доктринально близкие к баптистам евангельские христиане представлены небольшими общинами, в частности Иркутской церковью Христа. Кроме этого, в настоящее время в Иркутской области действует две централизованные религиозные организации Христиан веры евангельской-пятидесятников: Региональное объединение Церквей Христиан Веры Евангельской пятидесятников Иркутской области и Региональное объединение Церквей Христиан Веры Евангельской Иркутской области (около 100 церквей).

В Иркутской области Церковь Христиан Адвентистов Седьмого дня свободно начала действовать после 1985 г. За прошедшие с тех пор годы проведена большая работа по восстановлению структуры организации (в годы сталинских репрессий 1937-1939 гг. было уничтожено 95 % верующих Христиан Адвентистов Седьмого дня). В области действует 16 общин. Если на рубеже XIX – XX вв. среди прибайкальских адвентистов значительную долю составляли немцы, то сейчас это в основном этнические русские, украинцы и др.

Около 5500 человек в Иркутской области – члены религиозной организации “Свидетели Иеговы”. В Иркутской области действует около 50 их собраний, в каждом от 80 до 150 человек. Собрания объединены в три района – с центрами в Усолье-Сибирском, Иркутске, Братске. Наиболее активны Свидетели Иеговы в Иркутске, Ангарске, Усолье-Сибирском, Братске, Тулуне, Саянске, Зиме, Чуне, Тайшете и др. Свидетелей отличает активная миссионерская деятельность по принципу “от двери к двери”.

С 2003 г. в Иркутске действует местная религиозная организация мормонов (Церковь Иисуса Христа Святых Последних дней). Численность организации около 100 человек, существенного роста не наблюдается. Небольшие группы существуют в Ангарске и Братске. В областном центре на миссии постоянно находится около десяти человек. Церковью ведётся постоянная благотворительная деятельность.

Ислам

Ислам исповедуют около 6% верующих жителей области. Централизованная религиозная организация мусульман “Байкальский муфтият”. В 2007 г. между Байкальским муфтиятом и Центральным духовным управлением мусульман в России (Уфа) был заключён договор о сотрудничестве, в планах руководства муфтията вхождение в ЦДУМ. Кроме того поддерживаются отношения с Советом муфтиев России (Москва).

В настоящее время в Прибайкалье действует четыре мечети – Соборная мечеть в Иркутске, Усолье-Сибирском, Черемхове и Тайшете. Мусульманские общины зарегистрированы также в  Ангарске, Братске, Усть-Илимске. Значительные группы мусульман имеются в Кутулике, Шелехово, Братске, Бохане, Осе, Нижнеудинске, Тулуне, Чуне и др. Как и прежде, компактно мусульмане проживают в национальных татарских селах и деревнях: Шаховское, Черемшанка, Сенная Падь (Заларинский район), Осипово Чунского района и др. В последние десятилетия мусульманская община неуклонно растет за счет выходцев с Северного Кавказа, Азербайджана и Средней Азии.

Большинство прибайкальских мусульман придерживаются суннитского направления в исламе, который представлен на 95 % ханафитским мазхабом (это характерно и для России в целом). Часть дагестанцев, чеченцев и ингушей – шафииты. Среди верующих азербайджанцев и таджиков встречаются представители шиизма — второго по значимости после суннизма направления в исламе. Часть таджиков, выходцев из Горного Бадахшана, принадлежат к шиитской группе исмаилитов.

Буддизм

Буддизм представлен в области Махаянской школой — Гелугпа. К Буддийской Традиционной Сангхе России (БТСР) относятся 6 общин, действующих на территории области. Дацаны работают в Новонукутском, Кутуликском районах, а также в Иркутске, Шелехове, посёлке Усть-Ордынский. Кроме этого, ведется строительство дацана на острове Ольхон. В настоящее время происходит экспансия буддизма на территориях области, населённых бурятами, традиционно исповедовавшими шаманизм (тенгрианство).

Помимо организаций, входящих БТСР, в г. Иркутске действует Буддистский центр “Алмазный путь” школы Карма Кагью, также действует общество последователей школы Дзогчен.

Иудаизм

Иркутское еврейское религиозное объединение, ранее входившее в состав Конгресса еврейских религиозных организаций и объединений России (КЕРООР), летом 2004 г. перешло в Федерацию еврейских религиозных общин (ФЕОР). В ФЕОР также входит Братская еврейская община. Иркутская синагога является памятником истории и культуры. При общине существуют воскресная школа, уроки по Торе, Еврейское кладбище, клуб кошерной пищи, служба знакомства, молодежный клуб, клуб пожилого человека, клуб еврейских женщин. Здание Иркутской синагоги, пострадавшее от пожара в 2004 г., находится в процессе восстановления. В 2007 г. в Иркутске была зарегистрирована местная иудейская религиозная организация, вошедшая в КЕРООР.

Шаманизм

В начале 1990-х гг. началось возрождение шаманских традиций, возникли структуры, объединяющие преимущественно профессиональных шаманов. Больше всего организации шаманистов представлены в Усть-Ордынском Бурятском округе. Создан консультативный и координирующий орган — Совет шаманских общин Прибайкалья.

Нетрадиционные религиозные течения

В Иркутской области функционируют такие организации и группы, как “Общество Сознания Кришны”, “Церковь Божьей Матери Державная” (Богородичный центр), “Культ Анастасии”, “Радастея”, “Новоапостольская церковь” и др. Часть подобного рода нетрадиционных религий регистрируются, как “образовательные”, “научные”, “нетрадиционной медицины”, “общественные” объединения.

Взаимодействие религиозных организаций с правительством Иркутской области

Основой взаимодействия правительства области с религиозными объединениями является выполнение положений ФЗ “О свободе совести и о религиозных объединениях”.

На протяжении последних лет лидеры основных религиозных организаций области участвуют в работе различных советов и комиссий, действующих при правительстве области по гуманитарным и социальным вопросам, значимых областных мероприятиях, таких как День области, Дни Русской духовности и культуры “Сияние России” и т. д. В 2006 г. было подписано соглашение о сотрудничестве между правительством Иркутской области, региональным управлением по Иркутской области Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков и рядом религиозных организаций: Иркутской епархией РПЦ МП, Байкальским муфтиятом, Иркутским еврейским религиозным объединением, католической епархией св. Иосифа, приходом Св. Марии Евангелическо-Лютеранской церкви Ингрии в г. Иркутске и Представительством Буддийской Традиционной Сангхи России по Иркутской области. С участием руководителей данных религиозных организаций транслировались антинаркотические видеоролики по телевизионным каналам области.

В 2007 г. в Иркутской области была сформирована региональная Общественная палата. В ее состав вошли представители Иркутской епархии РПЦ (МП), Байкальского муфтията мусульман, Иркутского еврейского религиозного объединения и Буддийской Традиционной Сангхи России. Кроме этого, в 2007 г. при правительстве Иркутской области был создан Межконфессиональный совет, в составе которого представители власти и руководители религиозных организаций.

Доброжелательные отношения между организациями области выражаются, в частности, во взаимном приглашении на основные религиозные праздники (Курбан-байрам, Рождество, Рош-Ашонэ, фестиваль Христианской музыки и т.д.).

Ссылки

1. “Государственно-конфессиональные отношения в Иркутской области”, сайт правительства Иркутской области

2. Кто есть кто в Иркутске (2-е издание — биографические справки 2003-2006)

Зачем Кремль вымогает признания: самый ревнивый бог, самая жестокая инквизиция

Много написано об этом странном советском институте — «показательном» процессе, на котором люди признаются в преступлениях, которых они не совершали и не могли совершить. Некоторая литература по этому вопросу представляет собой сенсационную или романтическую чепуху; тем не менее, если вычесть это, все еще остается значительный объем достоверной информации и правдоподобного анализа «Почему они признаются?» — в любом конкретном случае мы теперь знаем множество методов, которые могли бы привести к наблюдаемому результату. И все же эта тайна растворилась, а мучительная загадка осталась, как отмечает Мелвин Дж. Ласки. Почему коммунистический режим настаивает на признаниях, которым никто не верит? Когда последний акт написан заранее, зачем придумывать мучительную драму?

_____________

В свете всего того, что должно было произойти во время великой чистки 1936-1938 годов, интересно отметить, что сам Сталин ранее сказал: «Политика отрубания голов чревата большими опасностями. . . . . Метод отсечения и кровопускания — а кровь требуется — опасен и заразен. Одну голову отрубишь сегодня, другую завтра, третью послезавтра — что в конце концов останется от партии?

Могло ли это быть зловещим пророчеством, которое следует понимать только с точки зрения привычной стилистической привычки Сталина ставить себе риторические вопросы? Он, конечно, стал отвечать: кровь текла, головы рубили, а от партии ничего не осталось — кроме него самого. Это то, что он имел в виду, он это имел в виду? Так мало известно о мотивах и психологии этого человека. Мы можем только догадываться в свете реплики, которую, как сообщил Суварин, Сталин произнес летней ночью 1923, Дзержинскому и Каменеву. «Выбрать себе жертву, тщательно подготовить свои планы, утолить неумолимую месть, а потом лечь спать. . . . В мире нет ничего милее».

Провести исследование «Русская чистка» и «Извлечение признания» , как это сделали господа Бек и Годин в важной книге, недавно опубликованной Viking Press, и опустить «рябого», надежно спящего в Кремль, наверняка сделает Гамлета без Принца. У них, конечно, не было альтернативы. Авторы, «еретик» советский историк и «подозреваемый» немецкий ученый, сидели на Лубянке, постукивая по стенкам своих камер по старому русскому обычаю, собирая информацию от сотен «диверсантов», «шпионов», «вредителей». Они признают свое незнание того, что происходило в высших партийных кругах, решающих мотивов и психологии. Тем не менее, несмотря на это невежество, остается верным, что «никто не знает, что это за правительство, — писал когда-то Толстой, — пока не побывал в его тюрьмах». Вторя этому, авторы отмечают, что «без длительного пребывания в камерах НКВД невозможно узнать, что на самом деле чувствуют и думают советские люди», и приступили к написанию самой вдумчивой и стимулирующей книги о сталинском терроре из когда-либо выходивших. .

Это не очередная личная история пыток и побегов, а, наконец, серьезная попытка со стороны жертв осознать историческую суть того, что с ними происходило. Если это и не история (кто может заниматься исследованиями в кремлевских архивах?), то это первоклассная журналистика и грамотный социальный анализ. В конце концов, возможно, можно выяснить значение политических событий и процессов, не зная, сколько-нибудь подробно или документально, почему они произошли.

_____________

То, что Советская Россия переживала в годы Великой чистки какую-то глубокую трансформацию, кажется бесспорным. По оценкам, от 5 до 10 процентов населения попало в руки тайной полиции. Целое поколение руководителей — в большевистской партии, в армии, в университетах и ​​лабораториях, на фабриках и в профсоюзах, в самой тайной полиции — было физически уничтожено. Повседневная жизнь превратилась в ужас. Дети доносили на своих родителей, известные люди переписывали свою жизнь, были обнаружены попытки рабочих — по их собственному признанию — взорвать днепровские мосты граммом мышьяка, сумасшедшие ученые трудились над пробирками, чтобы вызвать искусственные вулканы; еврейский инженер проектировал новый институт в форме того, что только может быть — полусвастики!

На фоне этого коллективизированного танца смерти любая из двух десятков объяснительных теорий, изобретательно составленных Беком и Годином, кажется слабой и абсурдной. Объяснение со стороны астрологии кажется не менее неадекватным, чем объяснение со стороны экономики, антропологии или геополитики. Был ли это метод вербовки дешевой рабочей силы — путем предоставления квалифицированных инженеров в качестве простых рабочих? Был ли это просто идиотский фарс, автоматическая отработка системы доносов, с нарастанием жертв в геометрической прогрессии? Было ли это насильственным катарсисом для поддержания открытой «циркуляции элиты» — разве Фрейзер не рассказывает нам о древнеримском обычае преемственности жрецов путем убийства предшественников? Не является ли «Азия» с ее ужасным иванизмом чем-то более светлым, как если бы Кавказская Грузия не была территорией с традицией кротости и богатой цивилизацией?

Остаются исторические аналогии и широкие социологические обобщения, и к ним наконец обращаются Бек и Годин. Аналогия проводится в терминах «бонапартистского восполнения личной власти Сталина» в придворной атмосфере, захлебывающейся «кесаревой манией преследования»: «Когда фантастическое количество власти было сосредоточено в руках одного человека, как, например, римские императоры, У Ивана Грозного, или Филиппа II Испанского, у самодержца часто развивались острые симптомы патологической мании преследования, вызывавшие недоверие даже к его ближайшим сторонникам». Социологически великие русские чистки представляют собой явление, достаточно знакомое исследователям общества: неоабсолютистская консолидация централизованной власти. Низшие слои партии и аппарата были поддержаны против высших привилегированных групп, которые теперь стали почти мандаринской кастой. Результат: «бюрократически контролируемый восточный деспотизм, измененный принятием современных методов производства, технических средств и методов руководства массами».

Такой подход к делу, пожалуй, лучший из возможных в настоящее время. Это, безусловно, убедительно, так как использует знакомые категории. Однако, возможно, это кажется убедительным только потому, что категории знакомы . В этом беда наших теоретических рассуждений об основах тоталитаризма. Никогда нельзя быть уверенным в том, верно ли объяснение, потому что оно действительно соответствует тому, как все происходило на самом деле, или просто потому, что оно соответствует общепринятым и, следовательно, убедительным социологическим формулам.

_____________

Несомненно, однако, что наш взгляд на исторический ход этой «второй советской революции» слишком долго был затуманен недоверчивым упором на элемент тайны в мелодраматических и нелепых признаниях Бухарина. , Радек и прочие сломленные духи большевистской старой гвардии. Мировое общественное мнение не могло понять, что в России даже исповеди были уже не частной собственностью человеческой совести, а предметами, принадлежащими и нормируемыми государством. Дискуссии на тему «Почему они признались?» упустили действительно сбивающий с толку момент: зачем НКВД вообще утруждало себя признаниями?

Их были тысячи и тысячи. «Правило, из которого практически не было исключений, — пишут Бек и Годин, — заключалось в том, что ни один допрос не мог быть завершен иначе как признанием». Методы получения признаний больше не являются секретом. В некоторых случаях применялись проверенные временем методы третьей степени — побои, пытки, прожекторы. По большей части было достаточно затяжных допросов, сопровождавшихся бессонницей и радикальным дискомфортом. Здесь ненасильственному убеждению удавалось вызвать добровольное признание вины, иногда из страха, иногда из надежды, а что более характерно, из диалектической преданности «линии партии», которая заключалась в остаточном фанатизме, жалком цинизме и навязчивое чувство вины.

В своей книге « Люди и политика » (1941) Луи Фишер вспоминает о тех днях в Москве: «Московские процессы и признания были всего лишь сенсационными, четко очерченными формами повседневного советского явления. . . . Миллионы советских граждан каждый день живут ложью, чтобы сохранить свою жизнь и работу. Они делают ложные признания изо дня в день. Они пишут ложь, говорят ложь. Они лгут друг другу и знают это. Они лгут себе и привыкают к этому. Они теряют свои иллюзии и поддаются единственной циничной цели самосохранения до лучших дней. Убийство характера и уничтожение личности — главное оружие диктатуры. . . ». А один «лояльный советский ученый», по словам Бека и Година, объяснял в своей камере: «Меня готовили к аресту. Почему? Потому что, как и все другие советские граждане, я носил с собой сознание вины, необъяснимое чувство греховности, смутное и неопределенное чувство согрешения, соединенное с непостижимым ожиданием неминуемой кары».

Художественная литература Артура Кестлера и Виктора Сержа эффектно исследовала логику подчинения советской власти, в результате чего легенды, ложь, небылицы, небылицы стали общим местом исповеди. Само творческое воображение было привлечено к мучительному процессу — о развитии действительно сообщают «настоящие художники и специалисты в этой области, которые часто переводились судьей из камеры в камеру для помощи в исповедях». Режим даже оставил за собой право возвращать незапрашиваемые взносы, и был установлен стандарт « приемлемых признаний». Бек и Годин трезво отмечают, что «большая сила убеждения со стороны обвиняемых часто была необходима, чтобы убедить следователя в серьезности и важности выдуманной шпионской легенды и заставить его принять ее».

Тайна, таким образом, не в том, почему жертвы сознались — об этом у нас есть ясное представление; настоящая загадка, которая остается, заключается в том, почему от них требовалось признаться. Зачем Сталину нужны были их признания?

_____________

Правда, в российском праве вообще упор делается на ритуальный акт исповеди; но это представляет собой акт раскаяния, «необходимый для оправдания человека», и служит для смягчения вины, а не для ее усугубления. Советскому режиму не нужны были признания, как представляли себе Бек и Годин, в пропагандистских целях — ни для «заграничного потребления», ни для удовлетворения «идеологического правосознания» народа. Внешний мир, способный проверить, существовали ли в Копенгагене те или иные отели (Бристоль, предполагаемое место встречи московских заговорщиков, давно сгорел) или прибывали ли самолеты в определенные даты в Осло (Троцкий якобы принимал загадочные воздушные посетители в зимние дни, когда ни одно норвежское поле не было открыто), вскоре разглядели ветхую ткань сфабрикованных улик; в то время как от советского гражданина, имеющего близкого друга или родственника в какой-нибудь тюрьме, вряд ли можно было ожидать, что он сам воспримет это как заслуживающее доверия.

И если мы признаем потребность полиции в юридическом оправдании своего метода работы перед Сталиным (который в 1937 году публично предостерег от «массовой охоты на ведьм»), остается пример Гитлера с легализацией преступлений ретроспективно и законодательство, имеющее обратную силу, и признание незаконными действий его жертв на основании законов ex post facto . Нужно ли было что-то более сложное, чем это, чтобы удовлетворить ту жажду «постоянства», которую Ханна Арендт подчеркивает как главную характеристику тоталитарного мира? Как в самом деле могло случиться, что признания, данные «добровольно», ни больше, ни меньше, требовались и считались убедительными и необходимыми?

Борясь с этой самой захватывающей психологической проблемой современной мировой политики, авторы книг «Чистка в России» и «Извлечение признания» исследуют историю в поисках показательной параллели. Есть, очевидно, инквизиция, и нас отсылают к справочнику XV века Malleus Maleficarum , в котором содержатся точные инструкции по допросам и выбиванию признаний. Но вот что необходимо отметить: процессы инквизиции происходили в рамках традиционной церкви, где «исповедь» была институтом и устоявшимся способом индивидуального поведения со стороны верующего; цель исповеди, даже при вымогательстве, тоже была очевидна — она спасала душу грешника от вечного проклятия. В сталинской России никому и в голову не пришло бы рассматривать «исповедь» как нечто, имеющее сверхъестественную санкцию и потустороннюю функцию. Это что-то естественное, от мира сего, но без какой-либо очевидной человеческой причины. Те, кто признаются, войдут в советскую историю как коварные звери, чего они могли бы ожидать, если бы вообще никогда не признавались.

«Лучшая историческая аналогия», предложенная Беком и Годином, — это экспроприация и преследование рыцарей-тамплиеров во Франции в XIV веке. Но здесь мы снова имеем дело с явлениями, как они происходят в церковной общине. Ногаре, как агент папского упадка и королевской жадности, добивается необходимых признаний (с помощью пыток), и Корона продолжает освобождать обвиняемых в собственных обвинениях слуг Сатаны от их доходов. Мотивы утилитарные, метод традиционный. Ни один из аспектов не соответствует советскому образцу. Это может быть сделано только в том случае, если мы готовы обратиться к объяснению, недавно повторенному Исааком Дойчером, что чистки действительно были мотивированы необходимостью устранить опасную правительственную оппозицию. По этому поводу Годин сообщает: «За всю мою долгую тюремную карьеру, кроме нескольких случаев перехода через границу мелких польских или румынских агентов, я не встречал ничего, что указывало бы на реальное существование какого-либо противодействия. -революционная деятельность».

_____________

Я упомянул тоталитарную жажду последовательности, которая в другой, не менее существенной форме проявляется как жажда согласия . Согласие, несмотря на все его политические успехи, — это то, чего Сталин никогда не мог добиться, кроме как хитростью и безжалостностью. Оба великих диктатора нашего времени, в конце концов, потребовали 99-процентного одобрения на публичном предвыборном шоу и поздравили себя с последующим почти единодушным мандатом масс.

Сомневаюсь, что это была просто дань со стороны нацистов и большевиков, которую порок платит демократической добродетели. Это было нечто большее, нечто более глубокое. Тоталитаризм лишь ограниченно живет за счет пропагандируемых мифов. Он питается своими собственными патологическими страстями: в мире врагов ему требуется полная нация друзей; в мире большой опасности и незащищенности его чувство превосходства среди своих подданных.

При ответе на вопрос, почему НКВД так утруждало себя выбиванием признательных показаний, аналогия с якобинством во Французской революции представляется мне более показательной, и именно потому, что она

.0003, а не параллельно. «Закон против подозреваемых», на основании которого все «опасные» элементы могли быть гильотинированы без признания, был призван защитить радикальное направление Французской революции. Московские процессы, на которых все элементы должны были заявить о своей вине, были призваны защитить духовную болезнь некогда революционного сталинского государства. Кажется, есть разница между насильственными репрессиями закрытого тоталитарного режима и террором все еще открытого революционного порядка. Революционные террористы принимают факт оппозиции, признают своих врагов, борются с ними, уничтожают их. Революция нуждается в своих врагах, но якобинский террор никогда не стабилизировался настолько, чтобы позволить себе параноическую роскошь изобретать их.

В свой открытый период — время реальных классовых врагов, аристократов, белых, даже кулаков — большевизм следовал той же схеме. С врагами боролись и уничтожали, а не обманывали и не предавали: никаких надуманных признаний не требовалось, никто не был нужен. Революционный порыв действительно требовал жертв, и противники были законной добычей на арене политической борьбы. Но при тоталитарном режиме, где ликвидирована и сама политика, враги должны быть частью всего официального общества, должны раскаяться и быть поглощены — хотя бы в виде трупов или заключенных. Тотальность не допускает ничего вне себя. Это строжайший патриархат в истории, закрытый дом, без блудных сыновей, где есть только всеобъемлющий отец, его неразрывная паутина власти и его пожирающая жажда согласия.

В качественном отношении сталинский тоталитаризм представляет собой уникальное явление, уникальное в человеческом опыте. Даже организованная кровожадность гитлеровского государства предполагала объективное признание противников — евреев не просили отречься от Моисея ради Вотана! А в Malleus Maleficarum , например, в заключительном разделе, «относящемся к судебным разбирательствам как в церковных, так и в гражданских судах против ведьм и вообще всех еретиков», есть гибкость, которая кажется нам почти своего рода инквизиторской. либерализм. Существует метод вынесения приговора «на исповедавшегося в ереси, но не кающегося», на другого «на исповедовавшегося в ереси, но вновь впавшего в ересь», еще на «на исповедовавшегося в ереси, но Нераскаявшийся, хотя и не Впавший», другой на «исповедавшегося в ереси, впавшего и также Нераскаявшегося» и, наконец, как никогда не бывает в Москве, на «взятого и осужденного, но все отрицающего». Исповедник Московский не допускает ни нераскаянности, ни отречения, ни рецидива. Никогда нельзя признавать возможность того, что человек в своих чувствах думает иначе, чем государство.

Здесь можно упомянуть о новой систематизации «самокритики» во всех коммунистических партиях «железного занавеса». К чему это на самом деле приводит, так это к постоянным Московским процессам! Немецкая партия только что закончила полгода «самокритики», т. е. исповедей карточников перед первосвященниками внутренней партии. Опять же, здесь требуется полная и постоянно подтверждаемая идеологическая и духовная монополия, а не простая фикция согласия. Партия должна владеть каждым предметом в каждый момент жизни и смерти — тело и душа. Здесь царь более абсолютный, чем любой восточный властелин истории, — бог более ревнивый и неумолимый, чем любой Ваал.

_____________

Однако одно дело говорить об исторической уникальности сталинского террора, и совсем другое — пытаться использовать эту уникальность в целях тайной апологетики. Таким образом, часто говорят, что нацистская Германия и Советская Россия представляют собой два «принципиально разных» типа правления и идеологии. Это ложная и опасная иллюзия. историческая уникальность сталинизма не должна закрывать нам глаза на то, что морально и политически тождественны нацизму.

Корни этой ошибки, я чувствую, в остаточной наивности либерального идеализма: коммунизм всегда считался, может быть, вспыльчивым детищем просвещения и рационализма, тогда как фашизм был черным порождением нигилистов. Социализм Ленина и Сталина можно было рассматривать только как гнусное предательство идеалов, которые в противном случае были бы верны. С другой стороны, считались недействительными сами по себе и опасными идеалы консервативных и реакционных идеологов, которые из пессимистического чувства человеческого несовершенства надеялись на сохранение старых ценностей в органичном, традиционном сообществе. Последние были «детьми тьмы», первые — «детьми света».

Но я боюсь, что в сегодняшней перспективе наши штриховки картины должны быть немного тоньше. Оба движения, социализм и консервативная реакция, имеют свой либертарианский и авторитарный потенциал. Великой пропасти больше нет между Бёрком и Французской революцией, между просвещенными дальновидными и иррациональными наблюдателями прошлого. Безусловно, различия продолжают разделять их; но новым и наиболее важным соображением («фундаментальным», как мы любим говорить) является потенциальная возможность с обеих сторон для возможной ассоциации грубой силы с непогрешимой идеологией. Можем ли мы еще чувствовать очарование в риторике Руссо и Сен-Жюста и смущение в упрямстве Токвиля и Буркхардта? Не по цвету их слов мы узнаем наших врагов, а по их конечной готовности принять безжалостное насилие во имя догматического социального идеала.

Авторы книг «Русская чистка» и «Извлечение признаний» любят различать «рационализм» сталинской власти и «эмоциональный садизм» нацистов. «Условия в советских лагерях, возможно, во многих отношениях были такими же суровыми, как и в нацистских лагерях, и все же они носили совершенно иной характер. Массовое истребление заключенных, эксперименты над ними, введение им смертельных инъекций или принуждение их к заведомо бесполезной работе с целью их унижения — вещи, совершенно чуждые советской власти. Советская суровость была рациональной, а не эмоциональной».

Но почему фатальную жестокость сибирских соляных копей и арктических снегов следует считать «рациональной» или как-то более гуманной, чем газовые камеры? И не является ли «совершенно чужой» неудачной фразой, если вспомнить о свидетельствах Катыни, поляков в , НКВД в Восточной Германии? Однако, комментируя Феликса Дзержинского, отца ГПУ, авторы совершенно справедливо замечают: «Служение абстрактной идее может привести к жестокости в масштабах, на которые личное чувство совершенно не способно. Это единственное объяснение некоторых аспектов советской системы». Это, безусловно, более правдивое описание Дахау и Караганды, Бухенвальда и Колымы, чем предложенное ранее поспешное различие. Тоталитарное принуждение достигает точки, когда ни «рациональные», ни «эмоциональные» мотивы не имеют никакого значения. Различия в коммунистической и нацистской теории или в русской и немецкой практике становятся историческими случайностями. Было ли «рационально» требовать признаний? Большинству несчастных жертв так и не предстояло публичного суда. Не было бы гораздо разумнее довольствоваться тем, что голая сила могла совершить молча и тайно?

_____________

Гитлеровцы уничтожают миллионы евреев из патологического убеждения, что их существование несовместимо с устанавливаемым «новым порядком». Сталинист уничтожает миллионы кулаков и миллионы «иностранных агентов» из-за подозрений и опасений, что его режим небезопасен. Это, в сущности, разные конвульсии одинаково больных умов. В основе недуга лежит кровная связь между насилием и абстрактной идеей, союз абсолютной власти и абсолютной идеологии.

Было бы иллюзией верить вместе с Беком и Годиным, что «учение о Untermensch , недочеловеке, низшем по своей сути человеческом существе, полностью чуждо советской идеологии и советской идее справедливости». В тотальном полицейском государстве все люди — недочеловеки, каждый индивидуум — потенциальный Untermensch . Это понял и Гитлер. В последний день своей жизни, раздавленный в своем берлинском бункере, он заявил, что и немцы — неполноценные, неадекватные создания, неспособные выполнить поставленную им историческую миссию. Но Сталин всегда знал полное недостоинство человека, и, слушая признания на Московском процессе из своей тайной ложи в зале суда, он, должно быть, чувствовал, что доказал это.

_____________

¹ Отличный отчет о том, как это работает, можно найти в книге Александра Вайсберга « Обвиняемый », только что опубликованной Саймоном и Шустером.

Русская православная практика исповеди с 1988 года Надежда Кизенко

Исповедь имеет уникальное и непреходящее значение в современной российской религиозной и политической культуре, о чем свидетельствуют своды законов, богословские трактаты, художественные представления, письменные исповеди прошлого и настоящего. -дневные инновации в практике. Многие аспекты исповеди в современной России имеют много общего с прошлой, дореволюционной практикой. Люди по-прежнему должны поститься перед исповедью и причастием; они до сих пор часто планируют эти таинства на традиционные постные периоды; а Православная церковь до сих пор издает многотиражные пособия для обучения кающихся правильно исповедоваться. Тем не менее, три аспекта исповеди в том виде, в каком она практикуется сейчас, представляют собой нечто новое. Это письменные исповеди, практика духовного старчества (духовничества или старчества), исповедь ради исповеди (без причащения как логического завершения процесса). Первый и третий были приняты широко и без особой помпы; второй стал настолько потенциальной угрозой, что Московская Патриархия официально осудила его злоупотребления в 19 веке.98. Настоящее исследование посвящено инновационным аспектам этих трех практик и тому, что они говорят нам о современной российской религиозной и политической культуре.

Письменные исповеди

Письменные исповеди были чрезвычайно необычны в имперской России до и после 1917 года, не только из-за низкого уровня грамотности. Согласно стандартной застольной спутнице русского священника, церковная иерархия считала их приемлемыми только для грамотных глухонемых. Хотя есть заметные исключения, такие как письменные исповеди, отправленные святителю Иоанну Кронштадтскому, письменные исповеди по-прежнему в основном отвергались как легкий выход — одно дело записать свои грехи в уединении своей комнаты и положить их по почте, а другой вообще, чтобы произнести их лицом к лицу перед знакомым приходским священником. Несколько письменных признаний, сохранившихся до 1917, значит, аномалии.

Однако с 1988 года ситуация резко изменилась. Теперь, в рамках кампании по перевоцерковлению новообращенного православного населения России, письменные исповеди были определены как полезное дополнение к стандартной устной исповеди, хотя и не совсем заменяющее его. Почти каждое руководство по исповеди, опубликованное с 1988 года, включает в себя раздел для ежедневного записи своих грехов. Идея состоит в том, что человек должен принести эти тетради или списки и использовать их для освежения памяти. В то время как опубликованные руководства предостерегают от механического повторения, многие люди, по-видимому, все еще боятся что-то пропустить (и поэтому, по их мнению, им придется вернуться, прежде чем они смогут причаститься), поэтому они предпочитают читать список целиком. Самое интересное здесь то, что для кающегося не считается приемлемым передать список духовнику и ожидать, что он прочитает его молча. Даже в этой письменной форме исповедь должна быть произнесена и порождена кающимся. И, как и в случае с дореволюционными глухонемыми, кающийся ожидает, что его список будет уничтожен на его глазах или ему вернут его. Таким образом, старая литургическая фраза с просьбой к Богу «разорвать рукописание грехов моих» (поется в трипарии на шестом часу Великого поста) приобрела новый, буквальный смысл.

Похоже, это часть более широкой тенденции как мирян, так и духовенства работать с письменным текстом. Подобно тому, как мирян поощряют исповедоваться по заранее составленному списку, так и священники (особенно неопытные) после 1988 года склонны читать проповеди по книге, а не произносить свои собственные. Эти практики призваны помочь мирянам сосредоточиться и не дать священнику сказать что-то неправильное. Но они также, по-видимому, отражают новую реальность переобучения и перевоцерковления в значительной степени неопытного в религиозном отношении населения.

Возможно, одна из причин, по которой письменные признания вызвали мало споров, заключается в том, что их польза очевидна и они не причиняют никакого вреда. Чуть более подозрительна практика исповеди без автоматического последующего причастия. Хотя священники не одобряют такого разъединения и стараются отвратить от него прихожан, исповедь как самостоятельная деятельность сохраняется, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, причастие требует традиционного недельного (или трехдневного) поста и посещения церкви; исповедь нет. Поэтому заниматься можно практически в любое время, когда есть настроение, без предварительной серьезной подготовки. Во-вторых, исповедь – это практически единственная возможность в современной России, Украине, Белоруссии и Грузии поговорить со священником о себе. После утренней литургии священники обычно заняты крещениями и отпеваниями и такими паралитургическими службами, как освящение новых квартир или автомобилей. Исповедь, с другой стороны, почти требует, чтобы они выслушали людей. В то время как эти два новых аспекта вероисповедания относительно органично вошли в постатеистическую российскую религиозность, практика духовного старчества, духовничества или старчества внесла хаос как в личную жизнь людей, так и в их отношение к церковной, особенно епископской, иерархии.

Духовное старейшинство

Злоупотребления, теперь связанные со старейшинством, — это что-то новое. Для людей, живущих за пределами России, практика духовных старцев связана с такими исторически положительными примерами, как отец Зосима Достоевского или святитель Иоанн Кронштадтский. Таким образом, трудно понять, как может возникнуть проблема. Но после десятилетий государственного атеизма в начале двадцать первого века эта практика видоизменилась во что-то совершенно отличное от того, что было в начале двадцатого.

Во-первых, речь идет о числах и масштабе. В дореволюционной России понимали, что и духовники, и старосты неординарны. Подавляющее большинство населения довольствовалось рутинной исповедью приходскому священнику. Такие эффектные исключения, как святой Иоанн Кронштадтский, были именно таковыми. Это не значит, что люди не относились к исповеди серьезно, но просто они не ожидали ни от таинства, ни от духовника большего, чем мог дать «обычный» священник. Напротив, сегодня даже у частично воцерковленных людей есть не просто духовники, а полноправные духовники; даже у Владимира Путина есть свои. Их духовное послушание этим старейшинам, коммунизм.

Церковные киоски от Соловков до Почаева заполнены брошюрами с названиями, например, «Как найти духовника по советам старцев и святых отцов Церкви» и «Откровение помыслов старцу и исповедь перед духовником» ». Все имеют ключевую фразу «по благославению» («с благословения») на обороте титульных листов. И все содержат весть о том, что регулярная исповедь необходима и хороша, но еще лучше иметь настоящего духовника — духовника. Обильно цитируя такие классические произведения православного мистического богословия и аскетики, как Добротолюбие или Лествица Божественного восхождения, они, по сути, стремятся воссоздать дисциплину монашеского послушания в мирском мире.

Результаты неоднозначны. Даже такие, казалось бы, нейтральные заголовки, как «Хинопоследование исповеди» («Таинство покаяния»), содержат вопросы о грехах или списки грехов, настолько подробные, что это уму непостижимо. Например, один из них гласит: «Потратил много времени на ненужную стирку». Этот мнимый порок, впрочем, вызвал гнев не меньшего авторитета, чем Патриарх Алексий II, который с тяжелой иронией заметил, что лень и неряшливость сами по себе не означают христианского образа жизни, и добавил, что не у всех есть возможность покупать импортные товары. автоматические стиральные машины, что может означать меньше времени на стирку. В другом консервативном списке люди раскаялись в 296 отдельных видов греха. И по крайней мере один чересчур серьезный старец спросил своих духовных чад, не было ли у них неподобающих отношений с курицей.

Духовное старейшинство — помимо служебного долга

Но эти иллюстрации могут показаться просто анекдотичными. Более серьезными и вызывающими особую озабоченность у церковной иерархии являются те случаи, когда духовник расширяет свою сферу сверх служебного долга. Некоторые духовники требуют, чтобы пары, состоящие только в гражданском браке, но никогда не венчавшиеся в церкви, расстались. Другие требуют, чтобы православные христиане оставляли супругов, которые не являются православными. Монашеские духовники запрещают своим духовным чадам вступать в брак, настаивая на том, что монашеское состояние выше. Другие не дают своего благословения на брак духовного чада с тем, кого он выбрал, настаивая на том, чтобы из послушания они женились на том, кого рекомендовал духовник. Другие пока не благословляют обращаться за медицинской помощью, служить в армии, придерживаться определенных политических взглядов или заниматься светской литературой как профессией. Едва ли нужно подчеркивать, что советы такого рода могут в конце концов подорвать хороший порядок общественной и политической жизни.

В результате с 1998 года Московская Патриархия официально запретила духовникам принуждать своих духовных чад к любому из следующих действий: вступать в монашескую жизнь; нести какое-либо «церковное» послушание; делать любые пожертвования; жениться; развод или отказ от брака, за исключением тех случаев, когда существовали канонические препятствия; отказывают своим супругам в нормальных супружеских отношениях; отказаться от службы в армии; отказаться от участия в выборах или других гражданских обязанностей; отказаться от обращения за медицинской помощью; отказаться от образования; или сменить работу или дом.

Но сам факт того, что эти пределы должны были быть прописаны, и тот факт, что в своем постановлении Синод признал, что он обращается к явным и многочисленным жалобам мирян, говорит о том, что проблема достигла значительных размеров. Правда, такие «эксцессы» явно являются следствием неопытности и, соответственно, наивного энтузиазма как исповедников, так и кающихся. Современное постсоветское пространство является прекрасной иллюстрацией того, что происходит, когда живые традиции не сохраняются и обе стороны стремятся воссоздать идеальную православную реальность «по правилам». Это становится еще более проблематичным, если понять, что книги, к которым обращаются, в большинстве случаев являются переизданиями переводов девятнадцатого века еще более ранних произведений для аскетов, а не более поздними примерами пастырского руководства. Реакция, как личная, так и официальная, на такую ​​чрезмерную интерпретацию, а также широкая публикация сдержанной критики и советов покойного, вечно благоразумного митрополита Сурожского Антония, однако, позволяют предположить, что это черта, характерная для переходного периода. и чтобы в последующие годы русские кающиеся меньше требовали и от себя, и от своих духовников.

Социолог Николай Митрохин утверждает, что духовник или старец представляет собой параллельную или альтернативную церковь в рамках официальной православной церкви. Феномен старца фактически стал распространяться в советское время шире, чем в прошлом, именно потому, что старец или старица не была связана с официальными советскими церковными структурами, которым значительное число людей все еще не доверяло после заявления митрополита Сергия о верности советской власти. в 1927 году и сотрудничество Московской Патриархии со Сталиным со времен Второй мировой войны. Если бы люди доверяли среднему приходскому священнику до 1917, они были гораздо менее вероятны в советский период, особенно после того, как официальная церковь достигла согласия с преследующим режимом. С другой стороны, сохранялось стремление излить себя на кого-то другого — отсюда стремление искать неофициальных, даже непредназначенных мужчин и женщин, которым можно было бы доверять. Именно преувеличенная зависимость неофитов от неофициального старца или старца подрывает традиционную цепочку авторитетов в Православии.

Общие признания

Последний аспект постсоветской исповедальной практики уходит своими корнями в советское время — это общая исповедь, когда паства священника собирается вместе, чтобы выслушать более или менее исчерпывающую исповедь, прочитанную над ними всей группой. Затем следует коллективное отпущение грехов. В советское время это оправдывалось как стремлением к уединению (исповеди могли быть использованы против одного), так и нехваткой священнослужителей. В первые годы после 1988 г. применялись аналогичные аргументы. Волны людей, приходивших в церковь, захлестывали все еще небольшое количество духовных кадров, и всеобщая исповедь казалась единственным способом справиться с этим. Теперь, по прошествии почти 20 лет, достигнуто равновесие, и общие исповеди кажутся обычным явлением главным образом в провинциальной жизни или везде, где не хватает духовенства. Там, где служит достаточное количество приходского или монашеского духовенства, общая исповедь в значительной степени вымерла.

Таким образом, исповедь в современной России отражает и способствует формированию парадоксов российской политической и религиозной культуры. Начиная с середины семнадцатого века государственные и церковные власти стремились использовать сакраментальную исповедь как средство познания, обучения, короче говоря, контроля над внутренней жизнью и публичными действиями своих пасомых. Первоначальная попытка Петра I заставить духовников отчитаться о своих духовных детях на благо «отца отечества», предпринятая с удвоенной энергией Николаем I, была доведена еще дальше коммунистами ХХ века. Однако нельзя полагать, что эти действия безвозвратно скомпрометировали таинство покаяния в глазах верующих или сделали его каким-то недостоверным. Православные христиане в современной России продолжают находить свои собственные подходы к исповеди и таким образом контролируют свою духовную жизнь.