Молодежь и Православие: мифы и правда

В июне это года социологическим факультетом МГУ было проведено исследование «Русская Православная Церковь и молодежь». Оно затронуло 26 регионов России, все семь федеральных округов. Было опрошено около 1500 молодых людей в возрасте от 15 до 30 лет, то есть сельские и городские жители, школьники, студенты и работающая молодежь.

О первых итогах этого исследования корреспонденту сайта милосердие.ru рассказывает профессор, доктор экономических наук Игорь Павлович РЯЗАНЦЕВ, заместитель декана по научной работе социологического факультета МГУ, вице-президент Российской социологической ассоциации.

Меня задевает, когда о современной молодежи говорят плохо. Я каждый день с радостью общаюсь с молодыми людьми. Многие жесткие, злые оценки нашей молодежи мне кажутся несправедливыми. Это стало одной из причин, почему лично я взялся за это исследование. Оно было проведено силами социологического факультета МГУ, а также представителями региональных отделений Российской социологической ассоциации (они помогали в сборе информации). Также в этой работе бескорыстно помогали многие сотни людей по всей России, в основном, православные представители интеллигенции. Мы бесконечно благодарны им всем.

Этот опрос показал, как обстоит дело с молодежью на самом деле, как наши молодые люди относятся к вере, к Православию, к Церкви, что они думают о важных религиозных вопросах, которые сейчас являются центом общественной дискуссии.

84% опрошенных сказали, что они хорошо относятся к вере и 63% – что они верующие (были опрошены не только православные молодые люди, ведь в Россия – многоконфессиональная страна). И только 15% заявили, что они атеисты. О своем хорошем отношении к Православной Церкви сказали 83,2% опрошенных. Это говорит о коренном изменении духовной атмосферы в стране. Таким образом, можно сказать, что в среде нашей молодежи изменилось не просто отношение к верующим людям, но еще более серьезно – к Русской Православной Церкви: 45% опрошенных признали, что ее влияние в обществе усилилось. Это значит, что в целом Россия распрощалась с атеизмом, он остался в прошлом.

Есть мнение, что Православие сегодня навязывается молодежи. Поэтому мы посчитали нужным спросить у самих молодых людей, что для них Православие – нечто внешнее или часть их собственной жизни. Так вот, 81% опрошенных ответили, что среди их друзей и родных есть православные, 71% – что в России большинство православных, для нас эта цифра была очень важной, так как из этих ответов складывается ощущение современного молодого человека о своей принадлежности к большой, влиятельной группе людей. «Я – православный» заявили 56,6% опрошенных. Но что молодой человек вкладывает о понятие Православной веры? 64% молодых людей ответили: «Православие не дает опуститься, оно спасает, духовно поддерживает». Вы заметили, что этот процент даже больше количества людей, назвавших себя православными? То есть благотворное влияние Православия выходит далеко за рамки тех, кто считает себя верующими. Это действительно новая миссия, новая роль Православия в современном российском обществе. Также очень важной для нас была информация, как молодой человек пришел к Православию. 19% верующих ответили: «Это вера моего народа», 24,4% сказали: «Это вера моей семьи», а 19% – «Это мой личный выбор». Как, оказывается, многослойна и многозначна мотивация молодого человека, обращающегося к православной вере.

Если мы вспомним начало и середину 90-х годов, тогда происходило буквально нашествие многочисленных сектантов, всяких проповедников. Многие люди относились к ним очень доверчиво, а ведь эти секты наносили серьезный вред не только человеческим душам, но и национальной безопасности России. Поэтому для нас стала важной информация, которую мы почерпнули из исследования: 69% опрошенных сказали, что существуют религии, наносящие ущерб обществу. То есть большинство молодых людей осознанно относятся к своему участию в религиозной жизни.

Мы часто слышим, как нашу молодежь обвиняют в непатриотичности, принимая порой за истину внешние атрибуты их стиля жизни и не пытаясь заглянуть глубже, чем то, что лежит на поверхности. Когда мы спрашивали о нравственных ценностях, в том числе был задан вопрос о значимости России лично для вас. Так вот, 86% опрошенных ответили, что для них Россия – лично значимая ценность.

Следующая острая проблема, о которой мы собирали информацию – это отношения Русской Православной Церкви и нашего государства с точки зрания молодежи. Один из попросов звучал так: является ли, на Ваш взгляд, Православие национальной государственной традицией России? 72% опрошенных ответили положительно. Также 75% опрошенных заявили, что Православие является основной русской культуры. Более того, 33,5% опрошенных сказали, что мнение Патриарха Московского и всея Руси Алексия II должно обязательно учитываться при решении государственных вопросов.

Мы спрашивали и о том, считаете ли Вы, что президент России должен быть православным? 53% молодых людей вне зависимости от конфессиональной принадлежности ответили положительно. Для достаточно рациональной, прагматически мыслящей современной молодежи такой ответ означает их понимание глубокой укорененности основ российской государственности в Православии, потому что президент – это символ, глава государства. Мы не могли обойти вниманием и вопрос о включении предмета «Основы православной культуры» в школьную программу. 47%, почти половина опрошенных, считают это необходимым! Небольшая часть молодых людей считает, что это должен быть обязательный курс, и подавляющая часть – что это должен быть факультатив, то есть предмет по выбору.

Второй по численности и влиянию религией в России является ислам. В течение многих столетий в нашей стране тесно сосуществуют православные и мусульмане при далеко не всегда простом развитии событий. Мы знаем, что исламская карта разыгрывается многими, кто пытается нанести вред нашему обществу. Поэтому я хотел бы отдельно остановиться на ответах молодых мусульман. Полученная нами информация показывает, что тот религиозный и цивилизационный конфликт, о котором так много говорят, и который сулит не самые блестящие перспективы России, на самом деле не такой острый. Это не означает, что данной проблеме не нужно уделять внимание, но она не так катастрофична. 52% молодых мусульман считает, что Православие – это государственная и национальная традиция России, 22% – что президентом России должен быть православный. Это внушает нам надежду на благоприятное развитие межконфессионального диалога в современной России.

Результаты исследования обнадеживают и, на мой взгляд, говорят об оздоровлении духовной жизни нашей молодежи, а значит и всего нашего общества. Конечно, это лишь первые, основные итоги. Общий аналитический отчет еще не готов, он будет опубликован позже. Мы надеемся, что опросы такого рода станут традиционными, что нас поддержат и этот проект станет постоянно действующим, мониторинговым исследованием. Мы могли бы корретировать задаваемые вопросы, их актуальность.

Записала Елена Меркулова

О проблемах детей и молодежи в храмах

В декабре прошлого года благочинные округов Москвы обратились к духовенству с просьбой анонимно сформулировать проблемы детей и молодежи в московских храмах с целью совместного поиска путей решения этих проблем. Предоставить заметки необходимо было очень быстро, на работу было дано менее недели, этим и объясняется беглый характер публикуемого материала.

Автор осознает, что тема далеко не раскрыта, и приглашает читателей к продолжению разговора.

* * *

Размышления о проблемах детей и молодежи в наших храмах хочется начать с благодарности за саму постановку этого острейшего для Церкви вопроса, за озабоченность будущим ее, за доверие и стремление решать эти проблемы не административным путем, а в искреннем общении с клиром и паствой.

Нынешние беглые заметки, конечно, не в состоянии выявить поставленную проблему целиком; даже постановка вопросов требует времени, а тем более сбор материалов для ответов и их формулирование. Но свидетельствую, что поставив данный вопрос перед некоторыми прихожанами (матерями семейств, педагогами, подростками и студентами), я уже на другой день получил большое количество пространных, разносторонних и взволнованных, очень заинтересованных ответов.

А ведь это говорит о том, что всеми живо ощущается острота проблемы и что есть желание принимать участие в ее решении, и есть еще (не­смотря на упущенное время) доверие к духовенству в решении давно наболевшего.

Уверен, что следует отказаться от самой безответственной позиции: мол, паства сама во всем виновата, молодежь изначально испорченная, пусть с ней разбираются родители или милиция. Огрубляю специально, — никто под такой фразой не подпишется, — но многие оправдывают свою бездеятельность именно тем, что молодежь “не та, что раньше”.

Святоотеческий подход в том, что паства такая, какую дает Бог, и пастырь отвечает за нее, не перекладывая ответственность ни на кого. Также неверно стремиться “удержать” молодежь в Церкви во что бы то ни стало. Нас всех слишком долго насильно, кнутом или пряником удерживали из благих намерений там, где выгодно было власть имущим. Такой тоталитарный подход, процветавший от семьи до больших и малых общественных, государственных и негосударственных структур, не созидает Церковь, чужд ее духу.

Видимо, задачу можно поставить так: как открыть, показать молодому человеку, недавно переступившему порог Церкви, церковную жизнь во всей ее полноте и многообразии, как сделать его жизнь неотъемлемой частью жизни Церкви, чтобы он ясно увидел свою востребованность Церковью, как привить интерес и жажду к жизни во Христе, которая является в Церкви, как развивать этот интерес и утолять эту жажду?

Почему это сегодня труднее, чем раньше? Почему даже при добросовестном изучении опыта святых Отцов мы видим невозможность копирования их методов полностью? Только ли дело в языке общения? Видимо, отличие всех наших современников от людей христианского мира IV–XIX веков в том, что человек рубежа XX–XXI века, рождаясь, приходит в секулярный мир, который стремится утвердить автономное от Бога существование; все его устои оторваны от культуры Церкви; с малых лет каждый человек вынужден жить среди мировых ценностей, в которых Богу отведено место лишь в частной, индивидуальной жизни, а в ней остается все меньше места для чувства совести. Мир тщится показать, что обходится без Единого Истинного Бога-Творца, Промыслителя и Спасителя. Вот какие фундаментальные понятия в сознании и в жизни современного человека приходится преодолевать Церкви для вхождения в ее жизнь “само­цен­ного индивидуума”.

Но почему мы особенно выделяем среди пастырских проблем Церкви проблему молодежи? Если воцерковлять необходимо людей любого возраста, в чем отличие этой части нашей паствы, лишь начинающей жить? Здесь, видимо, стоит провести некое разделение и по возрасту, и по времени пребывания в Церкви, и по происхождению молодежи. Часть проблем остается общей, а о другой части придется говорить отдельно.

Фото: aleh69, orthphoto.net

1.

Грудные дети, дошкольники, младшие школьники. По определению, они появляются в храме с родителями и нынешняя тема касается их родителей — в основном людей достаточно молодых. К проблеме самых малолетних детей в храме безусловно относится создание благоприятной обстановки для их причащения, поддержания у малышей дисциплины, но не палочной, воспитание благоговейного отношения к богослужению и посильного внимания к основным его элементам. Здесь необходимо подчеркнуть важнейшую роль крестных родителей, пока не проявляемую, недооцененную в нашей практике. Именно с этих пор крестным следует становиться первыми помощниками родителям в церковном воспитании детей.

По словам Достоевского, впечатления, пусть неосознанные, полученные в раннем детском возрасте, не заменимы ничем, не пропадают и оказывают сильнейшее влияние на дальнейшую жизнь(1). Как важно, чтобы это были впечатления, полученные от пребывания малыша на Литургии, как много здесь зависит от того, какими людьми он окружен, чувствует ли вокруг себя настоящую церковную семью или толпу людей посторонних, холодных и безучастных! Вот с чего начнется развитие проблем молодежи в Церкви.

2.

Подростки и молодежь студенческого возраста из воцерковленных семей. Это по видимости наиболее благополучная часть молодежи, на которую в работе с другими категориями пастырю часто можно опираться. Но только по видимости. Главная ценность здесь — это, конечно, домашнее воспитание, которое не заменяется никакими школьными программами. Но в переходном возрасте эта ценность, казавшаяся неотъемлемой в детские годы, может расшатываться.

Подросток, начинающий критически относиться к окружающему миру, собственным опы­том, полученным в храме, проверяет идеальные установки, получаемые в семье (а иногда только декларируемые). Найдет ли он в священнике действительно отца, а не требоисполнителя, а в окружающих его в храме людях — действительно братьев и сестер? Сами эти понятия снова и снова возвращают нас к проблеме церковной семьи, церковной общины. Если благополучный ребенок не увидит, не найдет ее в храме — он будет искать ее в других местах, а в храм какое-то время (пока не ослаб контроль родителей) будет приходить по необходимой обязанности.

В отчужденности друг от друга, в отсутствии или в недостаточности крепких человеческих связей — одна из причин отхода от Церкви даже считавшихся надежными молодых людей: ведь жизнь готова предложить им и совсем иные общности и совсем иные ценности. Любой психолог скажет: все формальное и недоосмысленное, воспринятое лишь по привычке или “по послушанию” в этот период, как правило, перестает удовлетворять, перестает быть жизненно нужным.

Еще одна проблема у этой группы молодежи — разная степень и разное качество воцерковленности их родителей. Есть родители, которые и сами являются неофитами, стали христианами в зрелом возрасте и в детстве не имели опыта жизни в семье с христианскими традициями. Поэтому они, хоть и придя в Церковь, невольно строят отношения в семье по модели своих родителей, выросших в тоталитарном обществе. Как часто в таких семьях царит чрезмерная строгость, зажатость внутреннего мира, подозрительность ко всем, деление людей на “наших и не наших”, “своих и чужих”, отношение к которым меняется до противоположности. Когда один мальчик спросил другого, знает ли тот детский стишок, тот задрав нос ответил: “Я знаю только молитвы”. На этом их общение надолго закончилось.

Если установки в семье не меняются, мы видим и родителей, и детей одетых только в темное, с мрачными и угрюмыми лицами, считающих, что только такими и должны быть все православные. Глядя на таких людей в пору их жизни, которая должна быть самой светлой, вспоминается, что главное обвинение против христиан — то, что они безрадостны.

Конечно, далеко не все хотят быть такими и, как следствие, — уходят из Церкви. А причина не в Церкви, а ложном отношении к ней, в неверном понимании церковности. Думаю, что и здесь решение проблемы не только в чтении книг с положительными примерами, а в создании круга общения и среди сверстников, и совместно со взрослыми. Особенно важно общение семьями, которое предполагает не только времяпровождение, но и участие в общих заботах.

3.

Подростки и молодежь из семей нецерковных, только что или сравнительно недавно обратившихся ко Христу и к Церкви.

Отсутствие жизненного опыта — это то, что отделяет молодежь от других групп паствы (ведь человека “в годах” часто именно опыт собственной жизни приводит к вере и непосредственно в Церковь). Но названная часть молодежи отличается еще в большинстве случаев полной дезориентацией в жизненных ценностях, хаосом в сознании, в вопросах нравственности, в смысле жизни. Это, конечно, встречается и у более взрослых людей, но все же жизнь заставляет приобретать хоть какие-то устои, пусть не всегда христианские, но создающие некую стабильность.

Молодежь же наряду с дезориентацией приобретает и растерянность, полную неуверенность в самом смысле бытия. Об этом, кстати, свидетельствуют как об острой, болезненной проблеме родители из православных семей европейских стран, вполне благополучных материально, но духовные проблемы которых во многом сходны.

Педагоги, психологи, родители говорят о неслыханных ранее молодежных проблемах — о переполненности различными комплексами, о росте агрессивности и депрессий, о компьютеризации сознания и всего мировосприятия, о подмене реального мира, в котором тошно, миром виртуальным, о подавляющем влиянии рекламы и на интеллект, и на нравственную сферу, о формировании “психологии толпы”, когда недопустимо быть немодным, не как все, об алкогольной или наркотической зависимости, начинающейся во все более раннем возрасте (что прикрывается понятиями “слабоалкоголь­ные напитки” и “легкие наркотики”), об элементарном неумении общаться, выстраивать в речи причинно-следственные и другие логические связи и доносить их до собеседника и еще меньшее умение выслушать другого, понять и ответить на чужую позицию аргументированно и без оскорбления.

Все это чревато многими взрывами, которых общество боится, но к ним не готово. Вот почему среди общецерковных проблем приходится выделять проблемы молодежные — несвойственные более старшему поколению.

Вот с каким грузом внутреннего мира, с какой больной душой часто приходит подросток в храм. Что же он ищет в Церкви? И что находит? Содрогаешься, если просто искренне задаешь эти вопросы и искренне стараешься ответить. Но это не выдуманная модель для устрашения, а реальный сегодняшний день.

Еще страшнее, что конец у истории чаще всего простой и короткий — как приходят такие “сложные” подростки в храм, так большинство из них и уходит куда-то еще, оставшись чужими. А прийти снова — гораздо труднее. Небольшой (сравнитель­но с ушедшими) процент молодежи остается и как-то выживает в Церкви.

Как им помочь стать личностями в Церкви, стать христианами? Как не упустить колеблющихся? Наш основной вопрос — что делать? — требует хоть каких-то начал ответа, хоть какого-то осмысления и практических действий.

Здесь очень важно различить, что от кого зависит: что зависит от самого человека, приходящего в Церковь; что — от встретившего его приходского священника; что — от настоятеля храма и от его установки на определенный стиль храмовой жизни и в соответствии с ним — на отношение к приходящему; что — от решений Патриархии, от правящего епископа.

Приходящему человеку важно знать, чего он ждет от Церкви, действительно ли он пришел в поисках Божьей воли о себе, как Церковь может помогать ее обрести, каковы его первые шаги в православном храме на этом пути. Все это в свою очередь важно узнавать не только из брошюр, но из опыта общения с людьми Церкви, прежде всего — со священником. Видимо, священник здесь — ключевая фигура, встреча с которым так или иначе может изменить ход мыслей или строй жизни человека.

Следует спрашивать с себя — всегда ли нам интересен человек, всегда ли узнаем мы мотивы, приведшие его в храм, что лично я могу сделать для его воцерковления, как помочь ему пройти первые шаги в Церкви и не остаться на всю жизнь новоначальным? Кто и как может помочь священнику на этом пути и есть ли у него вообще заинтересованность в воцерковлении новых и новых людей, нет ли пагубной остановки и начала бездушного формализма? Становятся ли для священника граждане, миряне прихожанами, а не “захожанами”, прихожане — паствой, чадами — детьми единой церковной семьи? Снова, как видим, не обходится без проблемы церковной общины. Но начало окормления новообращенного, начало его жизни в Церкви возможно только если священник положительно отвечает на эти вопросы и на практике начинает решать их.

Положительные ответы на поставленные выше вопросы возможны, если у настоятеля храма есть попечение, забота о вновь приходящих людях, выражающаяся не только на словах, но в практической поддержке начинаний священников, занимающихся окормлением паствы.

Здесь следует различать материальные возможности по созданию, например, воскресных школ разных уровней сложности, по организации паломнических поездок и других мероприятий, требующих затрат, и идейные установки настоятеля, который бывает в принципе не заинтересован ни в каком молодежном движении при его храме.

Надо признать, что с советских времен многие с недоверием и опаской относятся к любым молодежным объединениям, не допуская их возможности при храме. Но отвечая на вопросы о молодежных проблемах, все молодые люди и девушки прежде всего говорят о дефиците общения, о необходимости поиска форм этого общения, о совместном решении проблем, которые невозможно решить в одиночку, причем подчеркивают надежду на общение именно при Церкви, при храме, постепенно становящемся родным.

Мне подали несколько списков возможных форм такого общения. Среди них — паломнические поездки по святым местам и путешествия к памятникам русской истории, культуры, да и просто на природу; чаепития с обсуждением проблем, которые больше всего волнуют молодежь; занятия по церковной истории, литургике, Новому Завету; лекции по церковной, классической и современной культуре: литературе, музыке, живописи и иконописи, о кино и театре; создание православных лагерей отдыха; посильное участие в ремонте и реставрации храма; организация групп помощи престарелым, инвалидам и сиротам, как прихожанам храма, так и при больницах; организация воскресной школы для детей и катехизаторских курсов для взрослых; помощь нуждающимся прихожанам; издание церковной приходской газеты.

Подчеркиваю: все это идеи самих молодых прихожан, которые хотели бы во всем этом принимать посильное участие.

Конечно, средств на все сразу не хватит, но с чего-то можно начать, чтобы не погубить саму инициативу, если молодежь в Церкви нам действительно дорога. Конечно, у нас совсем не хватает опыта для такой работы, не хватает кадров. Видимо, наряду с бухгалтером, ризничим, звонарем, реставратором необходимо вводить при храмах обязательные должности катехизатора и педагога-организатора, непосредственно ответственных за работу с молодежью. Подготовка таких специалистов должна вестись в православных ВУЗах.

Необходимы также живые человеческие связи не только внутри общины, но и между приходами, чтобы избежать опасности обособления и тщеславной изолированности. Необходимость должностей педагога-организатора и катехизатора, совместного общения вне богослужения, впрочем, как и совместной молитвы, следует, видимо, отметить в Уставах приходов. Особая тема — непосредственное участие детей и молодежи в богослужении. Для подростков важно, что им доверяют пение, чтение в храме, пономарские послушания. К этим послушаниям необходимо серьезно готовить молодежь.

Что касается общецерковных постановлений по работе с молодежью, думаю, полезно было бы обратиться к Деяниям Поместного Собора 1917 года, где вопросы современной церковной жизни рассматривались очень подробно и наверняка часть его решений оказалась бы востребованной сегодня. Пока жизнь нашей Церкви строится почти вне исполнения решений этого одного из важнейших для нас Поместного Собора.

4.

Есть в храмах и небольшая часть молодежи, пришедшая из других конфессий, других религий.

Их особенность в том, что им не по книжкам и рассказам, а по собственному опыту есть с чем сравнивать не только вероучение, но и практику жизни. От того, что они увидят в наших храмах, зависит — станут ли они православными или их пребывание с нами станет для них лишь очередной пробой.

* * *

Вот лишь несколько соображений о проблемах молодежи в церкви по материалам, собранным за один день. Каждое из них можно и должно развить и конкретизировать, но это требует основательной работы специалистов.

В заключение хотелось бы привести положительный пример общины с непосредственно молодежной направленностью. По соседству с нами есть храм, где опытные педагоги, психологи и врачи занимаются в группах с детьми буквально с полутора лет и с молодыми родителями, где проводятся регулярные походы летом на байдарках, где краевед проводит экскурсии по историческим местам Москвы, по Золотому Кольцу, по маршруту Москва-Ярославль и другим. Это храм, где молодой настоятель показывает пример любви к молодой пастве, любви, проявляемой в заботе и внимании ко всем сторонам жизни молодежи. Есть и еще в Москве храмы, с работы которых можно брать пример, есть чему поучиться в воцерковлении и окормлении молодежи.

При всех очевидных трудностях духовенства, нагрузках и перегрузках, если всерьез поставить задачу воцерковления нашей молодежи, то на этом пути богатые перспективы.

Не уходит молодежь из тех храмов, где к ней проявляются искренние, неподдельные забота, бескорыстный интерес и внимание (а всякая фальшь в молодости видна очень остро и воспринимается болезненно), где есть у молодежи общение между собой и со старшими в самых разнообразных формах (чем разнообразнее, тем лучше), но общение, центром которого остается Божественная Литургия, на которой они не пассивно присутствуют, но сознательно в ней участвуют, причащаясь совместно, как одна семья. Не уходят оттуда, где без подавления свободы есть ответственность прихожан друг за друга, а пастыря — за всех. Если есть искренность и любовь, то найдутся и формы для их выражения.

Сноски

1 Иногда женщин на поздней стадии беременности причащают двумя частицами; младенцы, матери которых регулярно причащались до родов, как правило, не кричат у Св. Чаши. Тем самым можно предположить, что “ран­ний детский возраст”, о котором говорит автор, распространяется и на пренатальный период. — Ред.

Читайте также:

Поскольку вы здесь…

У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.

Сейчас ваша помощь нужна как никогда.

Статьи для молодежи и молодых взрослых

Когда я закончил семинарию в 2013 году и начал работать в архиепископии, я был взволнован тем, что вступаю в трудную и утомительную сферу молодежного и молодого служения.

Хотя это область, которую мы часто резервируем для наименее опытных церковных служителей, она одновременно невероятно сложна и невероятно трудна.

Молодые люди особенно несут в себе напряженность и проблемы, которые пронизывают нашу современную культуру. Они формируются невысказанными предположениями, которые мы все принимаем как должное, ценностями, стремлениями и вопросами, формирующими нашу светскую эпоху.

Мы, взрослые, родители и руководители министерств, часто боимся, что наши дети будут испорчены декадентской культурой, враждебной учению Церкви.

Итак, мы изо всех сил пытаемся набить им голову православными взглядами и идеями, уроками, чтобы провести их через искушение. Мы боремся за то, чтобы дать нашим молодым людям духовное лекарство, чтобы привить их от секса и наркотиков, которые они найдут в колледже, и от атеизма, который угрожает выманить их из наших приходов.

К сожалению, это лекарство неправильно диагностирует проблему.

Наш светский век не отличается враждебностью к духовности. Скорее, это амбивалентность и сомнение; в эпоху, когда мы можем верить во что угодно и во что угодно, мы все оказались в ловушке перекрестного давления между верой и сомнением.

(Как мы сюда попали — интересная история, хотя и слишком длинная для этой короткой статьи. Если вам интересно узнать об этом больше, пожалуйста, найдите видео «Как сделать служение лучше и больше Христоцентричным». Оно доступно. на нашем YouTube-канале: youtube.com/y2am.)

Хотя мы, в частности православные христиане, можем верить в то же самое, что и наши предшественники сто, даже тысячу лет назад, мы верим в это по-разному. Мы все наследники разочарованной культуры, мира, где источником смысла теперь является я. Мы смотрим фильмы о демонах, не опасаясь одержимости, потому что мы надежно защищены от трансцендентного. Мы без малейшего опасения превращаем бывшие церкви в ночные клубы, потому что, когда мы решаем, что свято, а что нет, святотатство становится невозможным.

Это наш светский век. И это проникло в наши кости больше, чем мы хотели бы признать.

На первый взгляд может показаться, что задача служения становится еще более непосильной. Если мы все являемся арбитрами истины, если мы все находимся в поисках самопознания и подлинности, то как Церковь может вообще начать говорить с современными людьми?

Как мы можем проповедовать истину, когда люди даже не верят, что истина существует?

Возможно, по Божьему провидению эта величайшая из проблем является одновременно и величайшей из возможностей.

Потому что, если мы верны Евангелию, мы проповедуем больше, чем теологические принципы и религиозные системы. Истина не является чем-то. Это вообще не при чем.

Истина есть кто-то

И в нашем милосердии, терпении и сострадании, в том, как мы действуем для жизни мира, люди могут познать живую Личность Христа, прежде чем они начнут бороться с тем, является ли Он Путем , Истина и Жизнь.

В наших мощах и мироточивых иконах они видят мир очень зачарованный, пропитанный самим присутствием живого Господа. В наших постах, поклонах и богослужениях они видят, что тело тесно связано с душой, и что наше обычно буферизованное и пронизанное умилением и покаянием.

В наш секулярный век, когда истина заменена подлинностью, никогда не было так трудно убедить людей в какой-то абстрактной, объективной истине. Вот почему нам повезло, что мы проповедуем личную Истину, Истину, которая воплотилась и стала одним из нас, чтобы мы могли ходить с Ним в вечности.

Мир готов для Христа. Готовы ли мы явить Христа миру?

Об «удержании» молодежи в Православной Церкви – Православие и инославие

1963 митинг в Питтсбурге Совета восточно-православных молодежных лидеров в Америке

Недавняя статья о проблеме межконфессионального брака в греческом православии была широко распространена на Facebook.[1] Одной из причин популярности статьи является поразительное заявление о том, что 90% американцев с греческими корнями больше не состоят в общении с Православной церковью.

Подобные мрачные статистические данные, вероятно, справедливы для большинства православных юрисдикций в Соединенных Штатах, но рассматриваемая статья касается только греческой архиепископии.

В статье предполагается (но не показано), что причина этого массового отступничества двояка: (1) неизбежный рост числа межконфессиональных браков в поликультурном, религиозно-плюралистическом и светском обществе Америки; и (2) неспособность Греческой православной церкви отреагировать на «острую и безотлагательную потребность в широком религиозном охвате; чтобы освободить место для межконфессиональных семей», и тем самым следовать примеру св. Павла в распространении «христианства на все народы ».

Статья расплывчата, когда речь заходит о решениях очевидного кризиса массового отступничества, поэтому я, возможно, неправильно понял ее аргумент, но кажется, что, если бы Церковь была более чувствительной, принимая религиозные различия и созвучная с с современными представлениями, у нее был бы шанс сохранить межконфессиональные семьи в светскую эпоху — и тем самым найти способ остановить волну отступничества.[2]

Такой вывод противоречит всем известным мне свидетельствам как из социологии американской религии, так и из собственного многовекового опыта Православной Церкви.

Несколько моментов для рассмотрения:

1. Иисус не велел апостолам распространять распространение христианства на все народы, но подготавливать учеников из всех народов. Различие критично. Церковь привлекает и «удерживает» людей только тогда, когда наставляет их.

2. В статье используются различные статистические данные для описания проблемы , но не используются статистически строгие исследования для поиска решения . Подразумеваемое решение является догадкой или интуицией и не обязательно следует из проведенных исследований. На самом деле, как мы увидим, существующие соответствующие исследования предлагают совсем другое решение.

3. Социологические исследования древнего мира (в высшей степени интерпретирующая, но легитимная дисциплина) очень ясно показывают, почему росла ранняя Церковь: Христиане заботились о вдовах, сиротах, больных и бедняках. [3] Это так просто, по крайней мере, в социологическом и статистическом плане.

Ранняя Церковь не стремилась «сохранить» свою собственную. Напротив, она пожертвовала своими, служа всем людям во имя Христа, особенно вдовам, сиротам, больным и нищим. Без такого же публичного свидетельства о Христе, выраженного через существенные акты жертвенного милосердия, Церковь не будет верна своей собственной божественной идентичности и призванию, и пока это так, она будет бороться за возрастание в Святом Духе и через него. , в конечном итоге с треском не сумев сохранить даже свою собственную.

4. Не менее показательны, чем исторический опыт Церкви, выводы современной социологии американской религии. Тщательные исследования того, что заставляет американских молодых людей и молодых людей сохранять религиозные традиции своих семей, действительно существуют; и исследования предлагают совершенно другое решение, чем приспособление к тенденциям современной американской семьи.

Если говорить о шкале статистической релевантности (а не только о пастырском попечении в отдельных случаях), то данные ясны: модели религиозных убеждений и обрядов устанавливаются задолго до 20-30 лет. Проще говоря, если священнослужители пытаются разыграть сортировочную медсестру в момент бракосочетания и создания семьи, то Церковь уже проиграла войну и, возможно, битву (кроме благодати Святого Духа, конечно!).

Данные, собранные и интерпретированные социологами религии в рамках крупного проекта под названием «Национальное исследование молодежи и религии», показывают, что существует три основных фактора, способствующих сохранению молодым человеком своих религиозных традиций во взрослой жизни:

1. Родители молодого человека. практиковали веру дома и в повседневной жизни , а не только в общественных или церковных учреждениях.

2. У молодого человека был по крайней мере один значительный взрослый наставник или друг, кроме родителей, который серьезно исповедовал веру.

3. Молодой человек имел хотя бы один значительный духовный опыт до 17 лет.[4]

Таким образом, можно сказать, что человек, скорее всего, сохранит христианскую веру на протяжении всей взрослой жизни, если у него или у нее было три значимых и здоровых отношений в раннем и среднем подростковом возрасте: одна с верными родителями-христианами, одна с верным христианином наставником вне семьи и единым с Самим Богом.

Если молодой человек пережил все три отношения в детстве и особенно в раннем подростковом возрасте, у него гораздо меньше шансов отойти от семейной религиозной традиции по мере того, как он переходит во «начинающуюся взрослую жизнь» и далее. Кроме того, хотя важны все три отношения, молодой человек наблюдает за действиями и повседневной жизнью своих родителей, безусловно, является самым решающим элементом.

Практический вывод довольно прост: Для большинства людей, и если рассматривать его как социологическую тенденцию, если в жизни подростка нет конкретного взрослого , который показывает подростку своим примером и в контексте значимого, долгосрочного отношения, как взрослый включает христианскую веру в повседневную жизнь , никакая программа, лагерь, миссионерская поездка, молодежная группа, стиль поклонения, музыкальное направление, воскресная школа, церковная реформа, обновленный пастырский стиль, модернизация или даже катехизический класс не сделают статистически значимое различие. Кроме того, чтобы сохранить свою веру во взрослой жизни, молодые люди должны испытать на себе Божью благодать, предпочтительно до окончания средней школы.

Самым важным социологом религии, разработавшим эти открытия, является Кристиан Смит, заведующий кафедрой социологии религии и руководитель исследовательского центра в Университете Нотр-Дам. Его труд должен быть обязательным к прочтению для каждого человека, служащего в Православной Церкви.

Две лучшие книги Смита по этой теме: « Поиски души: религиозная и духовная жизнь американских подростков» (Oxford University Press, 2005) и « Души в переходе: религиозная и духовная жизнь развивающихся взрослых».0048 (издательство Оксфордского университета, 2009 г.). Находки первой книги были превращены в доступный фильм под названием « В поисках души: фильм о подростках и Боге » (2008).

Книги Смита наполнены данными, тщательно снабженными сносками и в высшей степени научными. Другие известные ученые написали менее объемные книги, основанные на тех же выводах, но ориентированные на широкую аудиторию духовенства, молодежных пасторов, обеспокоенных родителей и церковных волонтеров. Лучшей в этом жанре является Кенда Дин, 9 лет.0047 Почти христианин: что вера наших подростков говорит американской церкви (Oxford University Press, 2010).

Один из основных выводов Национального исследования молодежи и религии, пункт, который Кенда Дин излагает очень ясно и занимательно, заключается в том, что американские подростки на самом деле очень хорошо исповедуют веру, которой их учат родители, а не то, чему их учат родители. родители говорят, что верят, но то, во что они верят на самом деле, подтверждается действиями.

В результате большинство американских подростков и взрослых, в том числе христиане все традиции , верить и практиковать «моралистический терапевтический деизм», а не христианство.[5] Принимая во внимание эту реальность, неудивительно, что со временем многие появляющиеся взрослые отходят от христианских корней своей семьи, выбирая брак вне своей церкви или даже самой христианской веры. Тем не менее, их действия на самом деле не являются отступлением или изменением их религиозных убеждений: это просто согласование определенных внешних практик (например, того, что они делают по воскресеньям или на Пасху) с реальными религиозными убеждениями, которых они придерживались с подросткового возраста. .[6]

Каким бы шокирующим ни казался такой вывод, вот самый важный момент: подростки и формирующиеся взрослые верят в «моралистический терапевтический деизм» и практикуют его не потому, что их родители и местная церковь не научили их иному, а именно потому, что именно этому их учат родители и местная церковь . Как гласит девиз этого веб-сайта, учение имеет значение, а не только учение в церковном символе веры, литургии, книжном магазине или брошюре. фактическое учение о семье и поместной церкви, которому учат большинство молодых людей на словах и особенно на деле, в конце концов отталкивает следующее поколение от Церкви не потому, что Церковь оторвана от общества в целом, а потому, что поместная церковь никогда не на самом деле учили и жили Евангелием Иисуса Христа в первую очередь.

На всякий случай, если это еще не очевидно, стоит отметить, что исследование показывает, что проблема отступничества универсальна для всех религиозных традиций в Америке. Это проблема не только греческой архиепископии или других православных юрисдикций. Одна вещь, которую эта реальность должна сказать нам, это то, что проблема вызвана не просто путаницей в таких вопросах, как этническая принадлежность или язык. Наоборот, очень американизированных церквей , которые используют в своих богослужениях только английский язык, страдают от той же проблемы отступничества. Другими словами, проблема намного глубже, чем люди хотят, и она требует покаяния и изменения гораздо большего, чем изменение языка литургии. Фактически, есть исследования, которые показывают, что большинство американских подростков (и взрослых) не понимают богословских или духовных уроков в гимнах или богослужениях, независимо от языка или стиля. Само по себе оно ничего не делает, чтобы использовать весь английский язык, обновлять музыку, использовать современные стратегии поклонения и т. д.

Фундаментальная проблема гораздо страшнее и ее гораздо труднее «исправить»: подавляющее большинство родителей-христиан в Америке не преподают Евангелие Иисуса Христа и не следуют ему. Период. Данные неизбежны. Теперь возникает вопрос: «вина» ли в этом факте родителей? На определенном уровне да; но, в то же время, их самих не учили и не наставляли. Поэтому всей Церкви как Телу Христову – духовенству и мирянам – приходится исправлять эту действительность молитвой, примером и наставлением.

Не вникая всерьез в социологические исследования, которые существуют по этим вопросам, а также в глубины нашей собственной православной традиции, изобилующей мудростью о том, что нужно для ученичества всех народов, мы не поймем ни проблемы массовое отступничество, ни найти успешное решение этой проблемы.

Сноски:

[1] Автор оригинальной статьи является членом моего собственного греко-православного прихода и, несомненно, является редкостью в наши дни: истинный джентльмен-христианин. Я уважаю его и его очевидную заботу о будущем Церкви. Но я просто не могу согласиться с рассуждениями или выводами его статьи, хотя и хвалю его за то, что он инициировал важный разговор.

[2] Одна из концептуальных проблем в оригинальной статье заключается в том, что в ней не определяется, что имеется в виду под «межконфессиональным» браком, и, по-видимому, термин «межконфессиональный» используется в качестве общего термина для очень разных ситуаций. Что касается церковных и социологических или психологических исследований, то следует различать браки между (1) двумя православными людьми разного этнического происхождения; (2) два человека разных христианских традиций; и (3) два человека совершенно разных вероисповеданий (например, мусульманин и христианин или атеист и христианин). Собственно говоря, «межконфессиональный» описывает только последний из этих трех типов «смешанных» браков.

[3] Родни Старк, социолог религии, убедительно подчеркивал это в различных публикациях: регулярное свидетельство обычных, повседневных христиан, заботящихся о бедных, сиротах и ​​больных в своих городских общинах. внес решающий вклад в огромный рост христианства. Наиболее популярную презентацию Старка о его исследованиях, основанных на данных, см. в статье «Возвышение христианства: как малоизвестное, маргинальное движение Иисуса стало доминирующей религиозной силой в западном мире за несколько столетий».0048 (Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета, 1996). В этой книге Старк обнаруживает недостаточное понимание иудаизма Второго Храма и некоторых моментов христианской истории, но основная мысль верна и очень поучительна для современного христианства. Другие соответствующие исторические и богословские исследования см. в Susan R. Holman, God Knows There’s Need: Christian Responses to Poverty (New York: Oxford University Press, 2009) и Peter Brown, Through the Eye of a Needle: Wealth, the Fall. Рима и становление христианства на Западе, 350–550 гг. н. э. (Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета, 2012).

[4] Я экстраполировал эти три вывода из моего собственного чтения ранних книг Кристиана Смита (ссылки на которые приведены ниже в основной части этой статьи). Говоря во время интервью, посвященного одной из его последних книг, Смит резюмирует свои выводы о вере и религиозной практике среди «появляющихся взрослых» (в настоящее время от 18 до 25 лет или даже старше) в двух пунктах:

«Во-первых, это Людям свойственно считать, что религиозная жизнь молодых людей полностью повисла в воздухе в подростковом и юношеском возрасте, что все брошено на произвол судьбы, подвергается сомнению и пересмотру. Фактически, главный вывод нашего исследования подчеркивает преемственность в жизни молодых людей, когда речь идет о вере и практике. Чаще всего большинство молодых людей сохраняют ту же религиозную веру и примерно на том же уровне убеждений и практики в возрасте 18–23 лет, что и в подростковом возрасте. Есть значительное меньшинство молодежи, которая в течение этого периода времени теряет свою религиозную веру и практику, и меньшее меньшинство, религиозность которого также возрастает. Но большинство, учатся они в колледже или нет, очень похожи на подростков. Итак, преемственность , а не изменение, является доминирующей историей. И это стоит знать. Во-первых, в нем подчеркивается важность того, чтобы религиозные общины устанавливали твердое образование, практику и обязательства в более раннем возрасте, поскольку то, что укореняется в более молодом возрасте, с наибольшей вероятностью сохранится и в последующие годы. Это одна часть истории — стабильность выше изменений.

Наш второй вывод восходит к нашей более ранней работе с подростками — важность того, чтобы родители формировали религиозную и духовную жизнь своих детей. Многие родители думают, что они больше не имеют значения, когда их ребенок достигает подросткового возраста, но их влияние по-прежнему оказывает огромное влияние на их детей, к лучшему или к худшему. Родители несут большую ответственность за религиозные верования и обычаи своих детей, даже когда они уже вышли из подросткового возраста».

Полное интервью доступно здесь.

[5] О центральных доктринах моралистического терапевтического деизма см. эту лекцию Кристиана Смита.

[6] Опять же, я говорю об общих, статистически значимых тенденциях. Реальность такова, что большинство молодых людей, которые отходят от православных корней своей семьи, даже не пытаются венчаться в Церкви, не говоря уже о том, чтобы воспитывать свои семьи как практикующих православных христиан. Тем не менее, есть некоторые, кто это делает. Лично я знаю многих православных христиан, вступивших в брак с католиком или протестантом и со временем сумевших не только воспитать своих детей в Православной Церкви, но и найти единоверие между собой, при переходе иноверного супруга в Православие, иногда после много лет. Итак, это можно сделать. Однако, если быть честными, такие похвальные примеры являются исключением из правил, как в нашей собственной жизни, так и, конечно, на национальном уровне.