6 СООТНОШЕНИЕ СВОБОДЫ СЛОВА И СВОБОДЫ ИНФОРМАЦИИ

Выпуск 4 (14) 2011

УДК 342.26

А.Б. Эктумаев

Ассистент кафедры конституционного и финансового права

Пермский государственный национальный исследовательский университет.

614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Рассматривается вопрос о соотношении права на свободу слова с правом на свободу информации, который является одним из наиболее дискуссионных в науке конституционного права. Исследование соотношения конституционного права на свободу слова с другими конституционными правами дает возможность определить, какое место занимает данное право среди других прав и свобод, отграничить его сферу действия, что, в частности, позволяет точнее установить имманентные границы права на свободу слова, определенные предметом его гарантии.

Ключевые слова: основные права человека; свобода слова; свобода информации; свобода печати; коммуникации

Вопрос о соотношении права на свободу слова и права на свободу информации является одним из наиболее дискуссионных в науке конституционного права. Об этом свидетельствует то, что исследователи предлагают прямо противоположные подходы к решению данной проблемы.

Прежде всего понятие свобода информации рассматривается как наиболее общее понятие. Так, Н.И. Бусленко отмечает, что в конституционном праве понятие «свобода информации» получило достаточно определенное выражение. Оно сформулировано как общее и охватывает такие личные права, как свобода слова (свобода выражения мнений), свобода печати, право на получение информации, имеющей общественное значение (в основном из государственных источников и от должностных лиц), а также свобода распространения информации любым законным способом [2, с. 13]. Такого же мнения придерживается другой известный ученый В.Г. Елизаров. Он указывает, что свобода информации является обобщающим понятием и включает право на получение информации, свободу слова и свободу массовой информации (в т.ч. свободу печати). При этом автор считает, что подобный подход соответствует общему мнению ученых [3, с. 17]. С.А. Авакьян еще в конце прошлого века подчеркивал, что свобода информации охватывает свободу слова (свободу выражения мнений), свободу печати и иных СМИ, право на получение информации, имеющей общественное значение, и свободу распространения информации любым законным способом [8, с. 876].

Логика данного подхода ясна. В самом широком смысле распространение мнений, идей, суждений и любых сведений в любой, доступной для восприятия форме можно рассматривать как компоненты универсального понятия «распространение информации».

Вместе с тем ряд авторов придерживается прямо противоположной точки зрения. В частности, Г. Д. Садовников полагает, что свобода информации выступает в качестве права искать, получать, производить и распространять информацию без предварительного разрешения и уведомления государства и его органов любым законным способом, т.е. ее следует рассматривать как элемент свободы мысли и слова [9]. Л.А.Окуньков в комментарии к Конституции РФ понимает свободу информации как свободу сообщений о фактах, убеждениях и идеях, поэтому тоже называет ее элементом свободы мысли и слова [4].

Данный подход аргументируется К. Хессе. Он считает, что формулировка «выражение мнений» как одно из проявлений свободы слова (мнений) подразумевает средства выражения, служащие цели формирования мнений. Следовательно, выражение мнений есть не только выражение собственной позиции, но и распространение фактов, которое хотя и не связано с какой-либо позицией, но определенным образом создает мнение или влияет на его формирование [10, с. 197].

Особого внимания заслуживает позиция С. Н. Шевердяева [11, с. 91–100]. Предлагаемый автором подход к пониманию информационных прав, закрепленных в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, по нашему мнению, является весьма убедительным.

Исследователь подчеркивает, что свобода искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами независимо от государственных границ, закрепленная в ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, именуемая как право на свободу информации, была закреплена в декларации с акцентом именно на фразе «независимо от государственных границ».

Данная норма, по мнению С.Н. Ше­вердяева, преследовала цель дать возможность представителям западного блока в международном идеологическом противостоянии опираться на международные документы, с тем чтобы обосновать право граждан на ознакомление с материалами иностранных газет, теле- и радиопередач и, по-видимому, принудить идеологического противника открыть доступ к этим источникам информации для граждан страны. Впоследствии в том же виде норма о свободе информации независимо от государственных границ получила закрепление в Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. и в Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.

Однако, как отмечает С.Н. Шевердяев, эта норма не принесла «…ничего принципиально нового по сравнению с традиционным обоснованием свободы слова и свободы печати». На этапе буквального сопоставления, продолжает исследователь, возникает сомнение в том, что это положение имеет в виду именно самостоятельное право на информацию, поскольку все информационные правомочия по Всеобщей декларации включаются в субъективное право на свободу придерживаться своих мнений и выражать их. В качестве аргумента автор делает ссылку на то, что, несмотря на закрепление указанных норм в международных документах, нормы о свободе мысли, слова и печати в национальных законодательствах каких-либо изменений не претерпели.

Автор приходит к выводу о том, что право на информацию в том виде, как оно содержится в международных документах, не является новым субъективным правом человека в области информации, а представляет собой лишь проявление традиционных свобод – мысли и слова в международном информационном обмене.

С этих позиций ученый исследует норму ч. 4 ст. 29 Конституции РФ и приходит к мысли о том, что самостоятельного субъективного права в области информации на основе ч. 4 ст. 29 Конституции РФ не образуется. Данную норму он предлагает рассматривать либо как правовую базу для будущего права на коммуникацию (в смысле права на доступ к средствам коммуникации), либо в качестве дополнительной гарантии свободы мысли и слова, либо в качестве принципа свободы информации, либо как условное обозначение целой группы информационных прав (автор использует понятие «копилка правомочий»).

По мнению С.Н. Шевердяева, единственное действительно новое конституционное право в информационной сфере, которое развивается в национальных правовых системах, – это право на доступ к сведениям, т.е. право получать информацию от правительства. Данное право не имеет ничего общего с негативной свободой, предоставляемой основными правами, поскольку не защищает определенную сферу от вмешательства, а возлагает на государство обязанность совершать действия по предоставлению своим гражданам информации о деятельности государственных органов. Однако это конституционное право на доступ к информации, как указывает исследователь, закреплено не в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, а в ч. 2 ст. 24 Конституции РФ, в соответствии с которой органы государственной власти, органы местного самоуправления, их должностные лица обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом.

В соответствии с правовыми позициями Конституционного суда РФ право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию, закрепленное в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, относится к основным правам и свободам человека и гражданина [5]. В последующих постановлениях Конституционный суд РФ приходит к более лаконичной формулировке – «право на свободу информации» [7].

Однако проблема заключается в том, что аргументация и логика рассуждений Конституционного суда РФ в соответствующих постановлениях настолько сложна и противоречива, что уяснить, каким образом с точки зрения Конституционного суда РФ соотносятся основное право на свободу слова и основное право на свободу информации не представляется возможным. В своих постановлениях Конституционный Суд РФ ограничивается простым перечислением данных прав, например: право на свободу слова и свободу информации; право на объективную информацию и свободу выражения мнений; свободу слова и право на распространение информации; право на информацию и свободу выражения мнений; конституционные гарантии свободы слова и информации и пр. [6]. Можно лишь предположить, что Конституционный суд РФ под правом на свободу слова подразумевает свободу выражения мнений, а под правом на свободу информации – свободу распространения любых иных сведений.

Как видим, Конституционный суд РФ не решает вопроса о соотношении права на свободу слова и права на свободу информации. Эти понятия используются им как взаимно корреспондирующие.

Исходя из изложенного, следует подчеркнуть, что права, перечисленные в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, не могут составлять основное право, поскольку суммирующее их «право на свободу информации» не отвечает критериям основных прав. Основные права составляют такие «негативные свободы», которые защищают наиболее важные сферы жизнедеятельности человека от государственного вмешательства. В субъективном восприятии основные права составляют базовые правовые ценности, они закреплены в основополагающих международных актах. Эти права отличают такие качества, как важность, фундаментальность и способность защищать и гарантировать ту минимальную степень свободы, которая необходима для обеспечения полноценного существования и развития любого человеческого существа. Следовательно, поскольку право на свободу информации не является основным правом, оно не может включать то или иное основное право, в том числе право на свободу слова.

Кроме того, и выражение мнений, и распространение (передача) сведений по существу представляют собой один и тот же процесс – процесс передачи сообщений. Это исключает необходимость выделять два разных вида основных прав.

Среди других аргументов изложенной позиции следует рассматривать то, что отказ от толкования права на свободу слова в качестве свободы коммуникации в пользу универсального права на свободу информации приводит к тому, что из сферы основного права на свободу слова исключаются такие его компоненты, как получение сообщений, влияние общего контекста передачи сообщений, специфика влияния формы сообщения на его восприятие, оценка и интерпретация.

Необходимо признать, что в самом широком смысле выражение мнений, распространение идей и прочее можно определить как распространение или передачу информации, поскольку утверждать, что слова, мнения, убеждения, идеи, а также пропаганда и агитация не являются информацией, бессмысленно. Однако можно ли однозначно признать в качестве формы «передачи/распространения информации» кинофильм или выставку картин и использование водителями на дороге условных знаков для общения друг с другом, спектакль, танцевальную постановку, граффити, карикатуры, любительские видеоролики, опубликованные в сети Интернет и т.д.?

Все перечисленные явления, включая деятельность средств массовой информации, предвыборную агитацию, рекламу, публикацию результатов научных исследований, театральные постановки и др., – все это обязательно проявление чьей-то воли, направленной на то, чтобы кому-то что-то сообщить.

Более того, необходимо отметить, что деление информационных прав, принятое в ч. 4 ст. 29 Конституции, в основу которого положены отдельные односторонние информационные действия (поиск, производство, передача, распространение и получение) в глобальном общении утрачивает значение.

Прежде всего, это касается сферы массовых коммуникаций. Причиной являются высокие темпы конвергенции информационных технологий. Как отмечают исследователи массовых коммуникаций, стирается грань между теле- и радиоприемниками и компьютером [1, с. 22]. Пользователи уже сейчас получают текстовую, аудио- и видеоинформацию с помощью одного устройства – персонального компьютера, который в значительной степени модифицируется, вплоть до карманных размеров, как например КПК (карманный персональный компьютер). Кроме того, ту же информацию можно получать в «реальном времени» на сотовый телефон, который совмещает в себе все больше функций.

Такая конвергенция информационных потоков, приходящих к потребителю, является общемировой тенденцией, и с развитием цифровых технологий она будет только усиливаться.

Так, по мнению некоторых авторов, серьезные изменения произойдут при переходе на цифровое телевидение, которое по оценке специалистов к 2015 г. может полностью вытеснить традиционное телевидение [там же]. Революционным является в данном случае увеличение числа каналов связи и их пропускной способности при переходе с традиционного аналогового сигнала на цифровой. Соответственно, для эфирного вещания могут открыться такие возможности, как передача видео-, аудио- и аудиовизуального содержания по запросу потребителя. Это, в свою очередь, означает, что массовые коммуникации станут максимально интерактивными и данные процессы уже нельзя будет рассматривать как простые односторонние действия по распространению и получению информации.

В результате со временем для потребителя информационного продукта может окончательно потерять значение то, по каким каналам и линиям связи была получена информация и с помощью какого устройства – по эфиру со спутника или от наземного передатчика, по кабельной коаксиальной или по волоконно-оптическим линиям связи, с помощью традиционного теле- или радиоприемника или на монитор компьютера.

В свете упомянутых процессов конвергенции, когда будет практически невозможно выделить, при помощи каких механизмов и с использованием каких технологий до потребителя дошла конкретная аудио-, видео- или аудиовизуальная информация, становится очевидно, что производство, поиск, передача, распространение и получение информации, принятое в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, нельзя рассматривать как конечные (базовые) ценности.

Вместо свободы искать, производить, передавать, распространять и получать информацию в современном мире более актуальной становится универсальная свобода вступать в коммуникацию. Свобода коммуникации, в свою очередь, гарантируется конституционным правом на свободу слова.

По нашему мнению, понятия передача и распространение информации применительно к реализации права на свободу слова могут использоваться для обозначения отдельных его правомочий. Такой подход, в частности, прослеживается в практике Европейского суда по правам человека.

В ст. 10 Конвенции в составе права на свободу выражения мнения, по аналогии с Всеобщей декларацией, включены права получать и распространять информацию независимо от государственных границ. Однако в практике Европейского суда по правам человека формулировка «право на получение и распространение информации» активно используется при рассмотрении дел, которые касаются исключительно свободы слова и необязательно затрагивают вопросы международного информационного обмена. Право на распространение информации используется судом в тех случаях, когда необходимо подчеркнуть различие сведений и мнений, т.е. сообщений, поддающихся доказыванию на предмет достоверности, и сообщений, которые такой проверке не подлежат, поскольку содержат мнения.

Таким образом, в практике Европейского суда по правам человека право распространять и получать информацию рассматривается исключительно в качестве отдельных правомочий, входящих в состав права на свободу слова ст. 10 Конвенции.

С этой точки зрения правовые позиции Конституционного суда РФ, в соответствии с которыми права распространять и получать информацию предстают в качестве самостоятельных, не просто конституционных, но и основных прав, следует рассматривать как не вполне аргументированные.

Тот факт, что отдельные отношения, защищаемые правом на свободу слова, могут быть описаны как передача или распространение информации, не является основанием для того, чтобы при рассмотрении дел подменять свободу слова новым основным конституционным правом, которое в результате с трудом поддается разграничению с правом на свободу слова.

Возможностью поставить точку в дискуссии или, по крайней мере, придать ей новое направление обладал законодатель. Права, закрепленные в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, как следует из ст. 1 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» от 27 июля 2006 г., получили в нем конкретизацию. Однако закон вызвал вполне обоснованную критику ученых, поскольку законодатель не добавил ничего нового к тому, что уже содержится в тексте ст. 29 Конституции РФ и что помогло бы иначе взглянуть на проблему соотношения права на свободу слова и прав, перечисленных в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ.

В качестве ответа на поставленный вопрос уместно выделить следующие основные положения.

Первое. В соотношении с правом на свободу слова информационные права, перечисленные в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, следует рассматривать как дополнительные. Это, по сути, отдельные правомочия права на свободу слова, а именно: правомочия искать, производить, передавать, распространять и получать сообщения, содержащие не мнения, а те или иные сведения, поддающиеся верификации. В этом контексте перечисленные правомочия в совокупности следует оценивать как еще одну конституционную гарантию, входящую в состав конституционной нормы о свободе слова.

Второе. Права, перечисленные в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, следует интерпретировать как отдельные правомочия, составляющие в совокупности конституционное право на свободу информации, которое обладает особым юридическим содержанием и выступает в качестве гарантии таких информационных отношений, которые не относятся к коммуникации в принятом нами понимании, т.е. характеризуются отсутствием различения информации и сообщения и, следовательно, не охраняются правом на свободу слова. К таким отношениям можно отнести поиск, производство, передачу, распространение и получение программного обеспечения (программ для ЭВМ), т.к. программное обеспечение представляет собой информацию в виде совокупности данных и команд, не содержащих какого-либо сообщения для человека.

С этой точки зрения различение конституционного права на свободу слова и конституционного права на свободу информации будет иметь юридический смысл, поскольку, например, охрана авторских прав на программы для ЭВМ будет рассматриваться как ограничение конституционного права на свободу информации, а охрана авторских прав на иные произведения – как ограничение права на свободу слова.

Третье. Предлагаемая С.Н. Шевердяевым «копилка правомочий» может быть представлена как толкование на будущее. Права, перечисленные в ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, получат применение в случае появления новых, неизвестных в настоящее время информационно-коммуникационных отношений. С учетом темпов развития информационных и коммуникационных технологий и соответствующего развития общественных отношений существует высокая вероятность того, что в ближайшем времени данные правомочия – пусть даже на первый взгляд «дублирующие» положения ч. 1 ст. 29 – наполнятся важным правовым содержанием.

Заявления о сложности информационно-коммуникационных общественных отношений нельзя назвать преувеличенными. Без прочной и последовательной концептуальной основы невозможно построить полноценные отношения по поводу реализации права на свободу слова и эффективное регулирование СМИ. Для этого необходимо использовать не только данные юридических наук (главным образом, как представляется, актуальными являются сравнительно-правовые исследования реализации и регулирования свободы слова в других странах), но и других наук – теории коммуникации, социологии, психологии.

Библиографический список

1. Артищев А. Распространение информации и распространители: правовой аспект // Законодательство и практика массмедиа. 2006. №11. С. 34–38.

2. Бусленко Н.И. Конституционные основы профессиональной деятельности журналиста в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2000. 244 с.

3. Елизаров В.Г. Свобода массовой информации в Российской Федерации: конституционные основы и правовые ограничения: дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. 189 c.

4. Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный) / под ред. Л.А. Окунькова. М.: Изд-во БЕК, 1996. 569 с.

5. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 4 марта 1997 г. №4-П «По делу о проверке конституционности ст. 3 Федерального закона от 18 июля 1995 г. «О рекламе» // Собр. законодательства РФ. 1997. №11. Ст. 1372.

6. Постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. №15-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова» // Там же. 2003. №44. Ст. 4358.

7. Постановления Конституционного Суда РФ от 16 июня 2006 г. №7-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 48, 51, 52, 54, 58 и 59 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом Государственной Думы Астраханской области» // Там же. 2006. №27. Ст. 2970.

8. Российская юридическая энциклопедия. М., 1999. 1110 с.

9. Садовникова Г.Д. Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный). М.: Юрайт-Издат, 2006. 188 с.

10. Хессе К. Основы конституционного права ФРГ / пер. с нем. Е.А. Сидоровой. М.: Юрид. лит., 1981. 368 с.

11. Шевердяев С.Н. Право на информацию: к вопросу о конституционно-правовой сущности // Право и политика. 2001. №10. С. 91–100.

Свобода слова в России. Конституционно-правовой аспект

Авторы:

Жукова Надежда Игоревна,

Кузнецов Владислав Александрович,

Цветков Александр Витальевич

Рубрика: Юриспруденция

Опубликовано
в

Молодой учёный

№5 (243) февраль 2019 г.

Дата публикации: 02.02.2019
2019-02-02

Статья просмотрена:

1429 раз

Скачать электронную версию

Скачать Часть 3 (pdf)

Библиографическое описание:

Жукова, Н. И. Свобода слова в России. Конституционно-правовой аспект / Н. И. Жукова, В. А. Кузнецов, А. В. Цветков. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2019. — № 5 (243). — С. 239-241. — URL: https://moluch.ru/archive/243/56211/ (дата обращения: 21.01.2023).



Свобода слова является одной из составляющих правового статуса личности. Свобода человека признается обычно его естественным состоянием.

Свобода слова называлась одним из важнейших прав человека еще в Декларации прав человека и гражданина Франции 1789 года [1]. На международном уровне свобода слова закреплена во Всеобщей декларации прав человека 1948 года, Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года.

В отечественном законодательстве свобода слова была закреплена в Конституции РСФСР 1937 года (статья 129, пункт а) и в Конституции РСФСР 1978 года. Стоит отметить при этом, что эти нормы являлись скорее «декоративными», советское государство не обеспечивало их соблюдение на практике.

С принятием Конституции Российской Федерации свобода слова получила реальное наполнение, при этом возникает вопрос о том, как обеспечить реализацию свободы слова и не допустить её использование для посягательства на другие конституционно значимые ценности.

В настоящей работе авторы кратко охарактеризовали современное конституционное значение свободы слова в России как права человека.

Свобода слова относится к 1-му поколению прав человека, данное право является естественным и неотчуждаемым. Объем права не устанавливается государством, а является общепризнанным, никакое государство не может произвольно ограничить человека в этом праве. По классификации Георга Еллинека свобода слова относится к status negativus (негативным правам), то есть от государства не требуется каких-то позитивных действий. Главным образом, от государства требуется не вмешиваться в реализацию человеком его права.

Одной из специфических черт свободы слова является то, что она является одной из фундаментальных конституционных ценностей. Свобода слова обеспечивает функционирование демократии, поскольку демократия невозможна без плюрализма мнений, а последний невозможен без права свободно распространять мнения. Таким образом, можно сказать, что общество, в котором свобода слова отсутствует, нельзя назвать демократическими.

Свободу слова обычно относят к политическим правам, поэтому можно сделать вывод, что в Российской Федерации свобода слова, гарантированная частью 1 статьи 29 Конституции Российской Федерации [2], распространяется в основном на защиту свободного выражения общественно-политических мыслей, но косвенно защищает и религиозные, творческие, рекламные высказывания, хотя им посвящены другие статьи Конституции России. Учитывая, что общественно-политическая дискуссия в обществе предполагает возможность кардинально разных подходов и соответственно возможность возникновения конфликтов, важно, учитывая значимость свободы слова для сохранения демократических ценностей, сохранить возможность реализации свободы слова, но при этом не допустить посягательств на другие конституционные ценности, например, на безопасность государства, основы конституционного строя.

Еще одной характерной чертой свободы слова является её направленность во вне, то есть человек не может реализовывать свое право, не затрагивая при этом прав других лиц. При этом под свободой слова понимается не только возможность непосредственно выступать публично, но и распространять информацию в любых формах (через телевидение, газеты, интернет). Поэтому реализация свободы слова может причинять дискомфорт, раздражать неограниченный круг лиц. В связи с этим очень важно охранять свободу слова, хотя она и может раздражать общество, ограничения свободы слова должны быть обоснованы исключительно правовыми аргументами, недопустимо ограничивать идеи, которые воспринимаются как идущие вразрез с представлениями общества о должном и правильном. Вместе с тем, свобода слова, если лицо ей злоупотребляет, может входить в конфликт с другими правами и свободами, например, со свободой совести, неприкосновенностью частной жизни. Эта специфическая черта может порождать необходимость ограничения свободы слова и в публичных интересах, и в частных. В связи с этим возникает проблема, которая заключается в том, должны ли подходы к ограничению быть одинаковыми или разными в зависимости от того, ограничивается свобода слова для обеспечения частного или публичного интереса.

Таким образом, можно выделить три специфических черты свободы слова, которые необходимо учитывать при оценке обоснованности её ограничения: свобода слова обеспечивает функционирование демократии, объективно является одной из фундаментальных ценностей; свобода слова в России в основном защищает общественно-политические высказывания, хотя не исключает защиту самовыражения и в других сферах; свобода слова при её реализации всегда затрагивает большое количество людей, что может приводить к размыванию других прав и посягательству на иные конституционные ценности.

Несмотря на всю важность защиты свободы слова в демократическом обществе, уровень правовых гарантий, которые предоставляются в Российской Федерации в связи с ее осуществлением, к сожалению, нельзя назвать удовлетворительным. В подтверждении этого тезиса можно привести некоторые определения Конституционного Суда Российской Федерации, в которых последний не предлагает реальных механизмов защиты свободы слова, соглашаясь с теми ограничениями, которые вводит законодатель. Это, например, определение от 23.10.2014 № 2521-О [3], определение от 25.09.2014 № 1873-О [4].

В заключение можно сказать, что в Российской Федерации на конституционном уровне свобода слова гарантирована в достаточной степени, однако реальных гарантий пока недостаточно.

Литература:

1. Декларация прав человека и гражданина, статья 11;
2. Конституция Российской Федерации [Электронный ресурс]: принята всенародным голосованием 12.12.1993 // (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30. 12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ) — СПС «КонсультантПлюс»;
3. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 23.10.2014 № 2521-О;
4. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 25.09.2014 № 1873-О.

Основные термины (генерируются автоматически): свобода слова, Российская Федерация, Конституция РСФСР, реализация свободы слова, Россия, специфическая черта свободы слова, функционирование демократии, ценность.

Похожие статьи

Сущность права на

свободу слова | Статья в журнале…

Конституция Российской Федерации в части 1 статьи 29 гарантирует каждому свободу слова. Данная конституционная норма рассматривается в качестве основания конституционного права на свободу слова.

Свобода слова как одна из форм реализации…

Ключевые слова: права и свободы человека и гражданина РФ, общественно-политические права, свобода слова, уровень свободы слова в

Российская Федерация в Конституции России 1993 года приняла на себя обязательство признавать, соблюдать и защищать права и…

Конституционная

демократия — основа процветающего…

Ключевые слова: Конституция, демократия, власть, права и свободы человека.

В Конституции РФ сформулированы важнейшие принципы организации и функционирования гражданского общества, такие как: демократический конституционный строй, признание и. ..

Свобода слова и прессы, демократические принципы…

В связи со свободой слова и бесконечным потоком информации, в творческой среде

В Конституции Российской Федерации, принятой на всенародном референдуме 12 декабря

Но не стоит забывать про то, что свобода слова не всегда является благом для общества и…

Роль и значение

свободы слова и информации в построении…

Обеспечение действующей свободы слова и прессы в Республике Узбекистан, все реформы и процессы, связанные с превращением средств массовой информации в «четвёртую власть» опирается на демократический принцип в полном смысле этого слова.

Проблемы построения правового государства в

России

Ключевые слова: правовое государство, признаки правового государства, гражданское общество, права и свободы человека и гражданина, демократия, правосознание, правовая культура. В Конституции Российской Федерации Россия провозглашается правовым…

Конституционный строй — центральный институт

российского…

В-пятых, каждому гарантируется свобода мысли и слова. Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или

Политическая основа народного суверенитета — это свобода проявления политической воли через институты прямой демократии, признание…

Эволюция политических прав и

свобод | Статья в журнале…

массовая информация, россия, Российская Федерация, свобода слова, свобода человека, гражданин РФ, свобода мысли, государство

Свобода слова как одна из форм реализации. .. Российская Федерация в Конституции России 1993 года приняла на себя обязательство.

Конституция как основа формирования и развития правовой…

Ключевые слова: правовая культура, Конституция, Конституция РФ 1993 г

Именно в Конституции определены устои общества и государства, а также права и свободы человека и

В Российской империи власти не признавали важности и социальной ценности правовой…

Похожие статьи

Сущность права на

свободу слова | Статья в журнале…

Конституция Российской Федерации в части 1 статьи 29 гарантирует каждому свободу слова. Данная конституционная норма рассматривается в качестве основания конституционного права на свободу слова.

Свобода слова как одна из форм реализации…

Ключевые слова: права и свободы человека и гражданина РФ, общественно-политические права, свобода слова, уровень свободы слова в

Российская Федерация в Конституции России 1993 года приняла на себя обязательство признавать, соблюдать и защищать права и…

Конституционная

демократия — основа процветающего…

Ключевые слова: Конституция, демократия, власть, права и свободы человека.

В Конституции РФ сформулированы важнейшие принципы организации и функционирования гражданского общества, такие как: демократический конституционный строй, признание и…

Свобода слова и прессы, демократические принципы…

В связи со свободой слова и бесконечным потоком информации, в творческой среде

В Конституции Российской Федерации, принятой на всенародном референдуме 12 декабря

Но не стоит забывать про то, что свобода слова не всегда является благом для общества и…

Роль и значение

свободы слова и информации в построении…

Обеспечение действующей свободы слова и прессы в Республике Узбекистан, все реформы и процессы, связанные с превращением средств массовой информации в «четвёртую власть» опирается на демократический принцип в полном смысле этого слова.

Проблемы построения правового государства в

России

Ключевые слова: правовое государство, признаки правового государства, гражданское общество, права и свободы человека и гражданина, демократия, правосознание, правовая культура. В Конституции Российской Федерации Россия провозглашается правовым…

Конституционный строй — центральный институт

российского…

В-пятых, каждому гарантируется свобода мысли и слова. Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или

Политическая основа народного суверенитета — это свобода проявления политической воли через институты прямой демократии, признание…

Эволюция политических прав и

свобод | Статья в журнале. ..

массовая информация, россия, Российская Федерация, свобода слова, свобода человека, гражданин РФ, свобода мысли, государство

Свобода слова как одна из форм реализации… Российская Федерация в Конституции России 1993 года приняла на себя обязательство.

Конституция как основа формирования и развития правовой…

Ключевые слова: правовая культура, Конституция, Конституция РФ 1993 г

Именно в Конституции определены устои общества и государства, а также права и свободы человека и

В Российской империи власти не признавали важности и социальной ценности правовой. ..

Постоянное стремление определить свободу слова

Права человека

Стивен Дж. Вермиэль

Делиться:

Свобода слова, заявил судья Верховного суда Бенджамин Кардозо более 80 лет назад, «является матрицей, неотъемлемым условием почти любой другой формы свободы». Бесчисленное множество других судей, комментаторов, философов и многих других на протяжении десятилетий красноречиво говорили о критически важной роли, которую свобода слова играет в продвижении и поддержании демократии.

Тем не менее, спустя 227 лет после того, как первые 10 поправок к Конституции США были ратифицированы в 1791 году как Билль о правах, продолжаются дебаты о значении свободы слова и связанной с ней Первой поправки – свободы прессы.

В этом выпуске журнала Human Rights рассматриваются современные проблемы, споры и судебные постановления о свободе слова и печати. Это не всесторонний обзор событий, связанных с Первой поправкой, а скорее шведский стол интересных вопросов.

Один из пунктов регулярных дебатов заключается в том, существует ли предельная точка свободы слова, черта, при которой ненавистный, вредный или спорный характер высказываний должен привести к утрате конституционной защиты в соответствии с Первой поправкой. Как отмечает в своей статье давний профессор права, защитник свободы слова, писатель и бывший национальный президент Американского союза гражданских свобод Надин Строссен, в общественном мнении о свободе слова уже давно существует дихотомия. Опросы традиционно показывают, что американцы решительно поддерживают свободу слова в целом, но это число уменьшается, когда опрос фокусируется на конкретных формах противоречивой речи.

Споры вокруг того, что многие называют «разжиганием ненависти», не новы, но они возобновляются по мере того, как наша нация сталкивается с движением Black Lives Matter и движением Me Too. Эти движения повысили осведомленность и способствовали национальному диалогу о расизме, сексуальных домогательствах и многом другом. С повышением осведомленности возросли призывы к принятию законов, наказывающих за высказывания, которые являются расово вредными или оскорбительными по признаку пола или гендерной идентичности.

В настоящее время, вопреки широко распространенному ошибочному мнению, не существует категории высказываний, известной как «язык вражды», которая может быть однозначно запрещена или наказана. Ненавистнические высказывания, которые угрожают или подстрекают к беззаконию или способствуют мотивации преступного деяния, могут в некоторых случаях наказываться как часть преступления на почве ненависти, но не просто как оскорбительные высказывания. Оскорбительные высказывания, создающие враждебную рабочую атмосферу или нарушающие школьные классы, могут быть запрещены.

Но, за исключением этих исключений, Верховный суд твердо придерживался мнения, что наша нация верит в публичный обмен идеями и открытые дебаты, что ответом на оскорбительные высказывания является ответное высказывание. Дихотомия — общество в целом поддерживает свободу слова, но отдельные лица возражают против защиты конкретных сообщений — и дебаты по этому поводу, похоже, не утихнут.

Связанная с этим современная проблема свободы слова поднимается в ходе дебатов в кампусах колледжей о том, должны ли школы запрещать выступления ораторов, чьи сообщения оскорбительны для студенческих групп по аналогичным причинам расовой и гендерной враждебности. В целом, сегодня в кампусах происходит гораздо больше свободного обмена идеями, чем относительно небольшое количество споров или ораторов, которые были запрещены или закрыты протестами. Но эти разногласия привлекли внимание всей страны, и некоторые примеры отражены в этом выпуске журнала 9.0013 Права человека .

Противоречия в кампусе могут быть примером нестабильности свободы слова. Являются ли они новым явлением или более многочисленными, чем в прошлом, может не иметь значения. Некоторая часть нынешнего поколения студентов, численность населения которой неизвестна, считает, что они не должны слушать оскорбительные речи, направленные против угнетенных слоев общества с целью насмешки и насмешек. Этот сегмент студенческого населения не верит в парадигму открытого диалога для свободы слова, когда выступающие нацелены на группы меньшинств. Считают ли они, что закрытая обстановка кампусов колледжей требует особого обращения, или же они верят в более широком смысле, что ненавистническим высказываниям нет места в обществе, остается вопросом для будущего рассмотрения.

Немногие противоречия сегодня громче или заметнее, чем внимание к роли и авторитету средств массовой информации. Постоянный шквал твитов президента Дональда Трампа о «фейковых новостях» и «фейковых новостных СМИ» привлек внимание общественности к роли и авторитету СМИ. Критики СМИ, подстрекаемые Трампом или кем-либо еще, хотели бы вытеснить социальные нормы, которые традиционные средства массовой информации стремятся быть честными и объективными. Эта норма была основана на убеждении, что СМИ выполняют две важные роли: во-первых, СМИ предоставляют основные факты, которые информируют общественные дебаты; и, во-вторых, средства массовой информации служат сторожевым псом для обеспечения подотчетности правительства.

Нынешняя угроза заключается не столько в том, что правительственные чиновники в Соединенных Штатах будут контролировать или даже подавлять средства массовой информации. Верховный суд, вероятно, создал достаточно гарантий в соответствии с Первой поправкой, чтобы в целом защитить способность средств массовой информации работать без вмешательства правительства. Обеспокоенность вызывает то, что постоянные нападки на правдивость прессы могут подорвать доверие и вызвать враждебность по отношению к репортерам, пытающимся выполнять свою работу. Беспокойство также вызывает то, что если насмешки над средствами массовой информации станут приемлемыми в этой стране, это поможет узаконить ограничения свободы прессы и в других частях мира. Джейн Э. Киртли, профессор и директор Центра изучения этики и права СМИ Силха в Университете Миннесоты, а также бывший директор в течение 14 лет Комитета репортеров за свободу прессы, поделилась своими знаниями по этим вопросам в своей статье. .

Другие актуальные проблемы нашего общества также поднимают интересные вопросы о свободе слова. Хорошо зарекомендовавший себя закон гласит, что гарантия свободы слова Первой поправки распространяется только на действия правительства. Именно правительство — будь то федеральное, государственное или местное — не может ограничивать свободу слова, не выполнив различных стандартов и тестов, которые были установлены Верховным судом за последнее столетие. Но разница между действиями правительства и частным регулированием иногда очень тонка. Это тонкое различие поднимает новые вопросы о свободе слова.

Рассмотрим протесты «Встань на колено» среди игроков Национальной футбольной лиги (НФЛ), выражающих поддержку движению Black Lives Matter, вставая на колени во время исполнения государственного гимна. На первый взгляд, эти протесты предполагают исключительно частное поведение; игроки являются наемными работниками частных владельцев команд НФЛ, и Первая поправка не играет никакой роли. Но что может быть более публичным, чем эти протесты, за которыми наблюдают миллионы людей, которые проходят на стадионах, которые часто были построены при поддержке налогоплательщиков, обсуждаются избранными политиками и другими государственными должностными лицами, обсуждаются телекомментаторами из-за общественной важности проблемы. Этого недостаточно, чтобы инициировать применение Первой поправки, но должно ли это быть? Исследователь Первой поправки Дэвид Л. Хадсон-младший, профессор права из Нэшвилла, рассматривает этот и связанные с ним вопросы о различии между государственным и частным в своей статье.

Еще одним недавно появившимся аспектом государственно-частной линии является использование социальных сетей государственными должностными лицами. Facebook и Twitter — это частные корпорации, а не государственные субъекты, как и владельцы команд НФЛ. Но, как показывает одна статья в этом выпуске, федеральный суд недавно боролся с новым вопросом о том, распространяется ли Первая поправка на речь государственного чиновника при сообщении официальных дел на частной платформе социальных сетей. В ответ на возражения лиц, которым был запрещен доступ к аккаунту президента Трампа в Твиттере, федеральный судья постановил, что блокирование доступа к отдельным лицам на основании их точки зрения нарушает Первую поправку. Если решение будет оставлено в силе после апелляции, это может открыть совершенно новый путь расследования Первой поправки.

Один из аспектов действующего закона о Первой поправке не столько меняется, сколько находится в замешательстве. Суды долго ломали голову над тем, как обращаться с материалами откровенно сексуального характера в соответствии с Первой поправкой, какие изображения, действия и слова являются защищенной речью, а какие пересекают черту незаконной непристойности. Но сегодня эта борьба, растянувшаяся на десятилетия, кажется, в значительной степени отошла в прошлое из-за технологий. Появление относительно нерегулируемого Интернета сделало практически мгновенным доступ к материалам откровенно сексуального характера дома, не прибегая к пересылаемым по почте книгам и журналам или походам в книжные магазины или театры для взрослых.

В своей статье профессор права и исследователь Первой поправки Джеффри Р. Стоун подробно описывает большую часть правовой и социальной истории и текущих проблем, связанных с обращением с материалами откровенно сексуального характера, опираясь на свою собственную книгу 2017 года «Секс и Конституция: секс, религия, и Закон от истоков Америки до двадцать первого века .

Если в статьях этого номера журнала «Права человека» и есть объединяющая тема, то, возможно, что, хотя мы как нация любим наши свободы, в том числе свободу слова и свободу печати, мы никогда не уйдем далеко — даже после более двух столетий — от дебатов и споров по поводу объема и значения этих прав.

Стивен Дж. Вермиэль — профессор практики конституционного права в Вашингтонском юридическом колледже Американского университета. В прошлом он был председателем секции гражданских прав и социальной справедливости Американской ассоциации юристов (ABA), а в настоящее время является членом Совета управляющих ABA.

Высказанные здесь взгляды принадлежат автору и не отражают точку зрения Совета управляющих ABA.

Свободное слово | Американский союз гражданских свобод

«Свобода самовыражения — это основа, необходимое условие почти любой другой формы свободы».

— США Судья Верховного суда Бенджамин Н. Кардозо в деле Палко против Коннектикута

Свобода слова, прессы, ассоциаций, собраний и подачи петиций. Этот набор гарантий, защищенный Первой поправкой, включает в себя то, что мы называем свободой выражения мнений. . Это основа живой демократии, и без нее другие основные права, такие как право голоса, просто исчезнут.

Борьба за свободу слова была краеугольным камнем миссии ACLU с момента основания организации в 1920 году, движимой необходимостью защищать конституционные права лиц, отказывающихся от военной службы по соображениям совести, и участников антивоенных протестов. Работа организации быстро распространилась на борьбу с цензурой, обеспечение права на собрания и поощрение свободы слова в школах.

Почти столетие спустя эти сражения обрели новые формы, но они продолжаются. Проект ACLU «Речь, конфиденциальность и технологии» продолжает отстаивать свободу выражения мнений в ее бесчисленных формах — будь то протест, средства массовой информации, онлайн-выступление или искусство — перед лицом новых угроз. Например, наряду с богатством возможностей для высказываний, предоставляемых Интернетом, появились новые возможности для цензуры. Угроза массовой слежки со стороны правительства ограничивает свободу слова простых граждан, законодатели регулярно пытаются ввести новые ограничения на онлайн-активность, а журналистика криминализована во имя национальной безопасности. ACLU всегда на страже, чтобы защита Первой поправки оставалась надежной — во время войны или мира, для блоггеров или институциональной прессы, в Интернете или вне его.

На протяжении многих лет ACLU представлял или защищал лиц, участвовавших в действительно оскорбительных высказываниях. Мы защищали права на слова коммунистов, нацистов, членов Ку-клукс-клана, обвиняемых в терроризме, порнографов, анти-ЛГБТ-активистов и сжигателей флагов. Это потому, что защита свободы слова наиболее необходима, когда сообщение вызывает отвращение у большинства людей. Конституционные права должны распространяться даже на самые непопулярные группы, если мы хотим сохранить их для всех.

Некоторые примеры нашей работы по защите свободы слова за последние годы включают:

• В 2019 году мы подали петицию certiorari от имени Дерэя Маккессона, известного борца за гражданские права и организатора движения Black Lives Matter, призывая Верховный суд отменить решение суда низшей инстанции, которое, если его оставить в силе, отменит защиту слова эпохи гражданских прав, защищающую право на протест в соответствии с Первой поправкой.
• В 2019 году мы успешно оспорили ряд государственных законов о борьбе с протестами, направленных против активистов из числа коренных народов и активистов по защите климата, выступающих против строительства трубопровода.
• Мы призвали крупные социальные сети сопротивляться призывам к цензуре.
• Мы представляем интересы пяти бывших сотрудников разведывательных служб и военнослужащих в судебном процессе, оспаривающем правительственную систему проверки перед публикацией, которая запрещает миллионам бывших сотрудников разведывательных служб и военнослужащих писать или говорить на темы, связанные с их государственной службой, без предварительного получения одобрение правительства.