АНТРОПОЛОГИЯ ТЕОЛОГИЧЕСКАЯ

Страница 1 из 10

АНТРОПОЛОГИЯ ТЕОЛОГИЧЕСКАЯ – разновидность религиозно-философской антропологии, возникшая в христианском богословии, оформившаяся в виде раздела (трактата) в основном, догматическом и нравственном богословии, выделяемая со второй половины XX в. также в качестве отдельной дисциплины. Средоточием теологической антропологии считается учение о человеке как творении, образе и подобии Божием. В христианстве, не только признавшем  человека «венцом творения», «образом и подобием Бога», но и провозгласившим вочеловечение Сына Божьего, Логоса, антропология складывается как учение о сущности, природе, происхождении и назначении человека, содержащееся в Евангелиях, Посланиях апостолов, вероучительных документах церковных соборов, догматике, сочинениях апологетов и Отцов церкви: Тертуллиана (около 160–после 220 гг.) «О душе», Григория Нисского (332/340 – около 394 гг.) «Об устроении человека», Немесия Эмесского (умер около 400 г. ) «О природе человека». Богообразность человека усматривается Климентом Александрийским (около 150 – около 215 гг.), Оригеном (около 185 – 253/254 гг.) и большинством восточных богословов в его духовности, разумности и свободе. Тертуллиан и Лактанций (около 250 – после 325 гг.) относили богообразность также и к телу. С учением о грехопадении человека связывается различение образа и подобия, проведенное впервые Иринеем Лионским (около 130 – около 202 гг.): падший человек утратил богоподобие, но сохранил образ Божий, а с ним и свободу воли и (по преобладающему среди богословов мнению) бессмертие (естественное). В теологической антропологии древней церкви падший человек сохраняет возможность содействовать своему спасению, которое осуществляется благодатью Иисуса Христа, исполнившего назначение человека. Основой теологической антропологии стало также различение ипостаси (конкретной личной сущности) и усии (сущности общей), природы и лица; уяснение единосущия Троицы при различии в ипостасях и лицах; единосущия Иисуса Христа, Бога Сына, Богу Отцу и Богу Святому Духу по Божеству, а людям по человечеству, закрепленное догматами Вселенских соборов, особенно формулой Четвертого Вселенского (Халкидонского) собора (451 г. ). Как божественная и человеческая природы неслитно и нераздельно соединены в одном лице, одной ипостаси Иисуса Христа, так и в человеческой ипостаси, уникальной личности, соединены природа видимая (тело) и природа невидимая (душа). Каждый человек, будучи самостоятельной личностью, мыслится единосущным всем остальным людям по своей человеческой природе; при этом христианская антропология настаивает на уникальности отдельного лица (ипостаси). Однако отнесение термина «антропология» к Филону Александрийскому (около 28 г. до н.э. – около 50 г. н.э.) или к христианской патристике является проблематичным. Встречавшимся у него, Дидима Александрийского (310–395 гг.) и Анастасия Синаита (640–700 гг.) словом «антропологейн» обозначался некий способ выражения мыслей, а также определенный образ мысли, а именно тот, который теперь обозначается терминами «антропоморфизм», «антропопатизм». Это означало говорить «по-человечески» о Боге, приписывать Богу человеческое телесное строение, действия, чувства; и не только вследствие потребности человека все мерить своей меркой и таким образом создавать себе понятного и доступного Бога, но и по необходимости считаться с особенностями ума, самой сущности и природы человека.

ПерваяПредыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая > Последняя >>

Фундаментал-теологическая антропология

В предыдущих главах Части III мы предложили разработку нормативной теоретической программы философско-религиозной антропологии, а также осуществили аналитическую экспозицию тех современных философско- антропологических концепций, которые, на наш взгляд, в наибольшей степени приближаются к реализации указанной программы. Такая программа, кроме того, в случае реализации могла бы способствовать решению еще одной, причем в высшей степени важной философско-теологичес-кой задачи.

Христианская традиция, как и иудаистская, из которой она вырастала, как и исламская и некоторые другие, зиждется на идее божественного откровения.

Но если откровение состоялось или, как считают некоторые, может продолжаться, то  какие условия должны быть соблюдены, чтобы человек,

которому  оно  адресовано,  мог  воспринять  его,  мог  признать  его?  Какой должна быть бытийная природа человека, каким образом должен быть устроен человек, каким должно быть его бытие в мире, соответственно его мир, чтобы

такое восприятие божественного откровения могло состояться?

Речь  идет  о  восприятии  божественного  откровения  человеком,

являющимся небожественным существом, находящимся в «естественных условиях».   Ответ  на  этот  вопрос  относится  поэтому  к  компетенции

философской теологии. В то же время если исходить не только из характера используемых средств, но и из преследуемых при этом целей, то речь идет, по существу, о том, что следует назвать фундаментал-теологической задачей. В

данной

разновидности философско-теологической антропологии решается, по существу, та же задача, что и в рассмотренной выше ее разновидности, а именно — задача концептуализации определенного сущностного образа человека. В то же время такая задача в данном случае не является главенствующей.  Она  призвана  быть  составной  частью,  компонентом,  а точнее, быть инструментальной по отношению к более объемной — указать условия возможности восприятия божественного откровения.

 Материал взят из книги Философия религии как философская теология

«Теологию можно преподавать, но не следует внедрять»

Беседа опубликована 19 декабря 2017 года на сайте газеты Троицкий вариант

Наш разговор с религиоведом, библеистом, доктором культурологии, профессором Центра изучения религий РГГУ Анной Шмаиной-Великановой состоялся вскоре после присуждения митрополиту Илариону (Алфееву) антипремии ВРАЛ, учрежденной порталом «Антропогенез. ру» и фондом «Эволюция» и вручаемой «за вклад в российскую лженауку». Беседа шла не только о сущности и российской специфике теологии, но и о тех острых конфликтах, что вызывает вторжение новой специальности в научную и педагогическую среду. Вопросы задавали Максим Борисов и Наталия Демина.

Богословие, теология, религиоведение…

М. Б.: Вы считаете, что религиоведение — это не то же, что теология, это другая вещь?

А. Ш. -В.: Третья. Или, если угодно, другая. Теология — сложное явление, такое же, например, как философия. Она состоит по меньшей мере из двух частей. Точнее, когда мы говорим о теологии, мы зачастую не различаем двух значений этого термина. И меня удивляет, что даже высокообразованные люди не знают, что теология — это то же, что и богословие. Достаточно перевести «теос» + «логос» на русский язык — и получится «богословие». Теология без всяких оговорок является наукой в той своей части, где она занимается изучением источников, изучением текстов, написанных о Боге. Эта часть требует специальных знаний: древних языков, палеографии, истории, огромного массива научной литературы и пр. Она может быть квалификационно проверена. Так, человек не знающий иврита, не может получить степени по Кумранским рукописям. Вторая часть, где исследователи рассуждают о Боге, делают попытку сформулировать в словах какое-то видение Бога (или его небытия, если речь идет об атеистической теологии), не является наукой (так как существование объекта исследований не может быть доказано), но является дисциплиной. Доказательство бытия Божия Ансельма Кентерберийского относится к той же дисциплине, что и опровержение его Кантом («воображаемые талеры»). Эта дисциплина тоже требует знаний, дара и добросовестности. Можно ли по этой дисциплине присваивать степени? Да, если мы присваиваем степени по истории философии. Религиоведение — это научная дисциплина, которая изучает сферы духовной жизни человека — точно так же, как физиология изучает процессы в теле человека. Религиоведение — это гуманитарная наука, которая в этом смысле ничем не отличается от филологии, истории… Религиоведение описывает обряды, как этнография или антропология, описывает тексты, как филология, и т.  д. Это научная дисциплина в самом узком смысле слова.

М. Б.: В ваковский список была введена специальность «теология», но до этого там уже присутствовало «религиоведение». Насколько осмысленно добавлять «теологию»?

А. Ш. -В.: «Религиоведение» появилось недавно, своих диссертационных советов не имеет. В советское время, насколько я понимаю, оно было внутри истории. Опять же, смотря какое советское время. Когда моя мама училась в университете (она поступила в 1952-м), каталожный ящик «История религии» был вынут из каталога Исторической библиотеки. Ни одной книги на эту тему нельзя было получить.

В «позднесоветское» время усилиями наших замечательных мифологов и религиоведов был создан великий монументальный труд «Мифы народов мира», энциклопедия, которой наша культура может гордиться.

Авторы энциклопедии свою духовную стойкость (помимо своих научных знаний и талантов) вложили в то, чтобы писать в советских условиях без оглядки на установку разоблачать религию, мифологию и т.  д. Изучать, а не разоблачать — такой девиз.

М. Б.: Получается, был промежуток с восьмидесятых до последнего времени, когда у нас уже существовало «религиоведение», уже были люди, работавшие в этой сфере. Вы же тоже формально имеете эту специализацию… Чем это не устраивало исследователей, зачем нужно было добавлять теологию?

А. Ш. -В.: Я думаю, что инициатива появления ваковской дисциплины «теология» родилась вовсе не у исследователей-религиоведов. Скорее всего, это начальственная инициатива. Диссертационный совет по «философии, религии, религиоведению» в Институте философии РАН возник в позапрошлом году. Никто до тех пор не защищался по этому направлению. Всё это очень ново, даже слово «религиоведение». Я помню, когда нострифицировала документы — я кончала религиоведческое отделение в Иерусалимском университете, — у меня в русских документах стояло “Сomparative Religion Studies”. Потому что в министерстве не знали, как это перевести, чтобы нострифицировать.

М. Б.: То есть ситуация такова: появилось религиоведение, исследователи могли защищаться и работать по этой специальности, и буквально через год-два появляется теология?

А. Ш. -В.: Ну не год-два, а десять-пятнадцать лет. Центр изучения религии РГГУ под руководством Николая Витальевича Шабурова, в котором я имею честь работать, появился в 1995–1996 годы как знамя нашей свободы, и это было совершенно уникально, это было самое первое светское учебное заведение такого рода. Вы понимаете, сколько проходит времени после того, как начинается учебный процесс и выпускники решаются защищать докторские диссертации? Сначала надо выучить студентов, потом кто-то из них защитит кандидатскую, потом докторскую, а уже затем эти люди смогут других назначать кандидатами и докторами. Даже двадцать лет для этой процедуры — маленький срок.

М. Б.: В чем скандальность этой ситуации, как мне кажется: вы же понимаете, что многие «естественники» сравнительно легко смирились бы с существованием религиоведения как светской специальности, но у них вызывает отторжение теология или богословие. Даже сами слова.

А. Ш. -В.: Я глубоко благодарна естественникам, что они готовы смириться с существованием религиоведения. Однако их не спрашивают. Приходится мириться, например, с наличием вирусных инфекций, хотя было бы лучше без них. Они просто существуют. И существуют религиозные аспекты жизни человека. А потому существует и религиоведение. И теология. Они есть. Поэтому я и говорю, что сама постановка вопроса о праве теологии на существование — результат невежества. И доказывает необходимость изучения теологии или хотя бы общих сведений о ней. Невежество — всегда плохо. Но это невежество получает оправдание в том (и отчасти я солидарна с некоторыми учеными невеждами), что ничто не должно вводиться принудительно. Знание, получаемое насильственно, не усваивается или по крайней мере не идет на пользу — как принудительное питание.

М. Б.: Может, найти какой-то консенсус в научном сообществе, не держаться за название?

А. Ш. -В. : Вы зря предполагаете, что я ратую за какой-то консенсус в этом вопросе. Я ратую единственно за истину.

М. Б.: «Не мир, но меч»?

А. Ш. -В.: За истину, которая в теологии может быть совершенно недостижима, но достижима в терминологическом споре. Первое, что я считаю по поводу теологии: в других условиях не было бы ничего худого в том, чтобы в России, как и в других культурных европейских странах, в университетах были бы теологические факультеты, на которые поступали бы по желанию, через испытания, и диплом получал бы только тот, кто в самом деле изучил эту дисциплину И в этом смысле она ничем не отличалась бы от минералогии или античной палеографии.

М. Б.: Это хорошо, если бы у нас были частные университеты, которые спонсировали теологию…

А. Ш. -В.: Почему только частные? Если минералогию спонсируют госвузы, пусть спонсируют и теологию.

М. Б.: Зачем спонсируют минералогию — это понятно, а вот теологию… Если историю или религиоведение — это люди понимают, а вот теологию (богословие)… Почему этим должно заниматься государство?

А. Ш. -В.: Они не понимают, потому что они не знают, что такое теология, и поэтому думают, что это спонсирование пропаганды. Почему они так думают? Потому что государство спонсировало научный коммунизм. В действительности университеты существуют на деньги налогоплательщиков, а не начальства. И там изучают науки, т. е. разные способы получения истины, а не идеологию. Истина об Оригене не менее нужна человечеству, чем истина о нефти и газе. Она самоценна.

М. Б.: Если в руки таких людей, как митрополит Иларион или священники Дмитрий Смирнов или Всеволод Чаплин (чьи имена мы постоянно слышим), попадет возможность определять, кто будет работать в теологии, я очень сомневаюсь, что у вас и ваших коллег останется возможность работать в этой системе.

А. Ш. -В.: Я сказала «в других условиях». В условиях демократического свободного общества, в котором, например, Лев Маркович Шлосберг был бы у нас премьером — я уверена, что он бы с этим отлично справился. Он нисколько бы не препятствовал существованию теологического факультета, если научное сообщество — преподаватели, сотрудники, студенты, собравшиеся для совместного изучения истины, — этого бы хотело. Только в этом случае. Это необходимо и достаточно. Так возникают университеты. Это пункт первый.

Пункт второй: я уже сказала, что, говоря о дисциплине «теология», мы должны различать в ней два разных объекта, скрывающихся под одним названием, как, например, дело обстоит с философией. Какую книгу по философии вы встречаете чаще? Книгу на тему о том, «почему что-то есть взамен того, что ничего бы не было», или книгу о первых вариантах критики «Чистого разума»? Разумеется, второго типа, т. е. в сущности не философскую книгу, а книгу по истории философии.

Точно так же обстоит дело с теологией. Огромная часть трудов, выходящих под этих грифом, представляет собой историю теологии, а не теологию. Если можно писать, защищать диссертации, издавать книги о Петре Абеляре (он был теологом, а мы о нем пишем как о философе), то почему нельзя заниматься исследованиями трудов Фомы Аквинского или противника Абеляра Бернарда Клервоского? Почему нельзя анализировать их тексты? Издавать, сопоставлять, изучать? В этом смысле теология выступает как обычная наука.

Поскольку большинство теологических текстов написано давно, на редких языках, многие не изданы — люди не стремились к публикациям или жили при исламе, — то изучение таких текстов требует огромных знаний. Знания языков: коптского, сирийского, древнеармянского, древнегрузинского, — умения читать и сличать между собой рукописи. Я уже не говорю о таких «мелочах», как, например, авестийский, санскрит, древнекитайский языки.

Это сразу не выучишь, это не падает с неба. Необходимо долгое обучение и серьезное изучение текстов. Почему это не может быть научной дисциплиной, по которой присуждаются степени?

М. Б.: Основная проблема даже не терминологическая, хотя именно термины выявляют эту проблему, на самом деле проблема — социальная. Часть ученых видит, что всё это зависит на самом деле не от того, «как мы лодку назовем», а от того, кто этим процессом будет управлять и как они понимают свои потребности и прочее. Если бенефициар, например, РПЦ…

А. Ш. -В.: Никто из этих ученых-естественников, судя по тому, что они пишут, ничего не знает об этой дисциплине. Если мы говорим, что физика — очень плохая наука, потому что в Берлинской академии наук в настоящее время заправляет негодяй, хоть и Нобелевский лауреат, Филипп Ленард, то мы неправильно понимаем, что такое физика. И даже если мы говорим, что физика — замечательная наука, потому что физиком был лучший ученый всех времен и народов Альберт Эйнштейн, мы всё равно неправильно понимаем, что такое физика, потому что не персональный состав определяет дисциплину, а совсем другие вещи.

М. Б.: Вы же сами видите большую разницу в бытовании теологии и богословия у нас и у «них». Мы же совершенно согласны с тем, что, если каким-то чудесным образом то, что есть на Западе, взять и насадить на нашу почву, то всё будет замечательно. Но в нашей реальности основным бенефициаром всех этих изменений в результате оказывается наша родная РПЦ.

А. Ш. -В.: Основным бенефициаром арийской физики была партия нацистов, тем не менее это не причина отменять физику.

М. Б.: Но мы можем принимать какие-то решения. Поддерживать или не поддерживать ту или иную позицию.

А. Ш. -В.: Я думаю, мы должны принимать решения, изучив сначала вопрос, по которому мы хотим принять решение. Теология на 99% состоит из истории и филологии, которые действуют под названием «теология», потому что изучаются теологические тексты.

М. Б.: На 99% из религиоведения? Условно.

А. Ш. -В.: Нет. Религиоведение — это комплексная дисциплина, которая включает в себя это как одну из частей. Теология — это не наука о человеке. Религиоведение — это наука о человеке. Теология не занимается вопросами о том, например, что такое переживание молитвы в ментальной деятельности человека. И одинаково ли оно у шамана и у кармелитки. Этим занимается религиоведение, а теология не занимается.

М. Б.: Именно шаманами или вообще переживаниями?

А. Ш. -В.: Религиозными переживаниями. Психология не часть теологии, но вполне может быть необходимой частью этнографии и антропологии и как таковой — религиоведения. Теология в прикладном смысле, в первом, о котором я говорю, занимается текстами богословов предыдущих эпох. Если это будет текст о молитве, она будет говорить о молитве, если это текст о литургии — о литургии, о Библии — о Библии. Но она не самостоятельна в том же смысле, что и филология.

Как сказал Сергей Сергеевич Аверинцев в свое время: «Филология — это служба понимания». И теология тоже «служба понимания». Ансельм Кентерберийский что-то написал, а я стараюсь его понять. Для начала — понять, потом — издать, потом — перевести, потом — прокомментировать и написать об этом сочинении.

М. Б.: Есть какой-то еще элемент в теологии, который относится к такой вероучительной практике. Грубо говоря, когда нужно решить, кто такой еретик, еретик ли он, с соответствующими выводами.

А. Ш. -В.: Это компетенция не науки, а Вселенского Собора. И никакой не дисциплины. Так же, как философы не отправляли легальных марксистов на расстрел, как, например, Давида Рязанова, это делал товарищ Сталин. Даже самого плохого философа типа Павла Юдина или Фёдора Константинова мы не можем обвинить в том, что они решили судьбу Рязанова.

М. Б.: Что же есть в теологии того, чего не хватает в религиоведении?

А. Ш. -В.: Сейчас я к этому перейду. Вторая часть, которая в процентном отношении к первой ничтожна — как паштет из рябчика и лошади, сделанный по рецепту «один рябчик и одна лошадь», — состоит из новых высказываний о Боге. Так вот, до сих пор я говорила о лошади (т. е. истории теологии), а сейчас перехожу к рябчику (собственно теологии). Так же, как в философии, где помимо изучения Канта, Гегеля, кого угодно, существует возможность появления нового Канта или Парменида. Очень редкая и непредсказуемая.

Существуют люди, которые способны сказать нечто новое о Боге. Мы называем их богословами или теологами. Этих людей очень мало. Они тоже должны обладать колоссальными знаниями и чуткой совестью, чтобы не говорить уже сказанное, потому что тогда они переходят в предыдущую категорию, когда они должны говорить не как они сами думают о Боге, а что они думают по поводу того, что думает Фома Аквинский или Григорий Богослов.

М. Б.: А в рамках философии они не могут сказать эти же вещи?

А. Ш. -В.: Вероятно, что-то могут, но мы же не назовем Аристотеля богословом. Хотя он говорит о боге. То есть у него есть богословские высказывания, но он философ. Мы обыкновенно выделяем анатомию человека, например, и занимаемся ею специально, а не одновременно с беспозвоночными. То есть предмет существует, предмет теологии — Бог, как предмет геологии — Земля.

М. Б.: Вы понимаете, что это — очень редкий, «штучный» товар, особенно в наше время? Насколько я понимаю, лишь в начале XX века существовали настоящие русские теологи-мыслители. В наше время, наверное, формально тоже существуют те, кто считает себя богословом в философском смысле, но, насколько я знаю из откликов из этой среды, с этим сейчас очень плохо.

А. Ш. -В.: Это очень редкое явление, разумеется. «Всё прекрасное так же трудно, как и редко», — заметил еще Спиноза. Но я бы сказала, что богословов, как и, например, поэтов, растить напрямую нельзя. Можно только создавать для их появления образовательную среду. Однако то обстоятельство, что сейчас нет в живых ни Ландау, ни Лившица, ни Тамма, не является основанием для закрытия физфака.

М. Б.: Среди современных физиков есть достаточно серьезные фигуры…

А. Ш. -В.: И среди теологов есть много серьезных фигур.

М. Б.: А кто?

А. Ш. -В.: Я пока говорю именно об исследователях теологии, историках, филологах на этой ниве, а не о религиозных мыслителях. И здесь мы переходим прямо к премии ВРАЛ. Потому что на данном этапе в России среди известных обществу статусных представителей Московской Патриархии есть только один серьезный теолог этого типа. Это митрополит Иларион (Алфеев). Присуждение именно ему премии ВРАЛ представляет собой фантастическое «попадание в молоко», если говорить о специализации.

Премия ВРАЛ

А. Ш. -В.: Организаторы этой премии могли бы взять любого архиерея, взять его работу о проповедях… скажем, митрополита Макария, и заявить: «Научного содержания в этой диссертации мало, культура невысока, библиография только по-русски». Вместо этого выбрали митрополита Илариона. А может ли кто-то из тех, кто присудил эту премию по лженауке, взять докторскую диссертацию Илариона и обсудить с ним древнесирийскую теологию?

М. Б.: Насколько я знаю, сама номинация премии была сформулирована совершенно безотносительно к каким-либо научным достижениям Илариона, никто не выражал никаких претензий к научным качествам его работ… То есть, во-первых, его номинировали за его организационную деятельность, а во-вторых, он является олицетворением всего того, что не любят «естественники», заведует диссертационным советом по теологии в МИФИ…

А. Ш. -В.: Я бы сказала, что вашими словами, с которыми я полностью согласна, вы подписали этому решению жюри смертный приговор. Нельзя осудить или оскорбить человека за то, что он что-то олицетворяет. Потому что присуждая какую-либо премию мы должны руководствоваться только соображениями истины. Кто заслуживает этой премии? Если Семёнова танцует хуже Улановой, то премию надо присудить Улановой, хотя она спит с Завадским, а не с Калининым. И тут не может быть двух мнений. Должны же оставаться какие-то зоны, участки нашей жизни, в которых всё честно!

М. Б.: ВРАЛ, как я понимаю, оценивает именно организационную деятельность.

А. Ш. -В.: Нет, нет! Там написано: «За лженауку»! Какую организационную деятельность ведет Фоменко? Он пожилой человек, он математик.

М. Б.: Нет, подождите. Это человек, который активно пропагандирует лженауку, он не просто написал что-то, он именно что ее распространяет. Проблема в том, что смысл всех этих премий «по гамбургскому счету» — получить какой-то социальный фидбэк. То есть люди должны об этом услышать, ужаснуться и…

А. Ш. -В.: Тогда мы возвращаемся к предыдущему: о чем же они должны услышать? Я полагаю, что услышали они, что жюри испугалось дать премию Мединскому.

М. Б.: Вы решаетесь обвинять людей в каких-то неблаговидных чувствах и поступках? Я думаю, что мы должны быть очень осторожны в этом отношении.

А. Ш. -В.: Да, но я говорю не о людях, а о впечатлении, которое производит на меня как на стороннего человека решение жюри Я бы была осторожна, если бы они сказали, допустим, что в этом году жюри оказалось под давлением и премию присуждать не может. Я бы их поняла. На них было оказано давление.

Н. Д.: Братья Соколовы сказали, что они не могли внести Мединского в список номинантов, потому что не хотят политизации премии. Я считаю, что они были не вправе так поступать. Они всерьез считали, что Мединский — это политизация премии ВРАЛ, которой они не желают.

М. Б.: Иларион — это еще большая политизация.

А. Ш. -В.: Совершенно верно.

Н. Д.: Но почему они не дали людям решать, достоин Мединский премии ВРАЛ или не достоин? Они не дали ни народу, ни жюри это решить.

М. Б.: Это достойно отдельного разбирательства.

А. Ш. -В.: Да. Я продолжу. Имеется эта премия. И были высказаны следующие аргументы: что она, во-первых, может быть присуждена за лженауку, но в этом митрополита Илариона не может обвинить ни один человек. Допустим, последние годы он больше занимается популяризацией. Но популяризация науки — это не то же самое, что лженаука, иначе мы должны были бы застрелить Шрёдингера за книгу «Что такое жизнь с точки зрения физики?».

Н. Д.: А вы можете сказать, что Иларион сделал для науки?

А. Ш. -В.: Он издал, перевел и прокомментировал новые гимны великого богослова Исаака Сирина, который известен широкой публике, например, из «Братьев Карамазовых», его любил Достоевский. Это особенно важно потому, что об этих гимнах знали, о них писали, говорили, но их самих никто не находил. Это первое.

М. Б.: Но это не пример собственных идей.

А. Ш. -В.: Безусловно. Я же сказала, что это — теология в смысле «истории теологии». Это чистая наука, он сделал это прекрасно.

М. Б.: А собственные идеи у него были?

А. Ш. -В.: О Боге? Нет. И, мне кажется, митрополит Иларион на это не претендует. Он — ученый.

М. Б.: А есть философы-богословы в современной русской теологии?

А. Ш. -В.: Я думаю, что есть, но этот вопрос мы оставим, потому что эти люди не стремятся к получению никакой степени.

М. Б.: Но ведь нормальная ситуация, когда в какой-нибудь не очень крупной стране по какому-либо направлению просто не ведутся исследования, потому что наука интернациональна и можно пользоваться исследованиями других. Если у нас что-то одно хорошо получается и если у нас собрался коллектив ученых, то мы развиваем это направление.

А. Ш. -В.: Всё правильно. Но есть разница между наукой и образованием. И я не сказала, что нельзя закрыть никакой институт.

М. Б.: И разница между гуманитарными и естественными науками тоже есть.

А. Ш. -В.: Преподавать нужно, конечно, всюду, иначе мы лишаемся будущего.

М. Б.: С этим никто не спорит.

А. Ш. -В.: Так я и говорила про физфак, а не про научный институт! Мы не знаем будущего, поэтому всюду должны быть все дисциплины, по мере возможности их преподавания.

Вернемся к премии ВРАЛ. Первое, из-за чего она присуждается: это лженаука, в чем митрополита Илариона обвинить нельзя. Про гимны Исаака мы поговорили, еще были новые греческие тексты Симеона Нового Богослова, которые он включил в научный оборот. Всё это — большие научные достижения. Это не только древние языки, но и много трудов к этому — рукописи, масса специальных знаний и открытия, т. е. некоторый талант. Открытие — это везение, но также и талант. Перед тобой большая библиотека, и ты, повинуясь некоторому чувству, идешь и вытаскиваешь с полки вот это, и оно оказывается неизученным.

М. Б.: Короче, он ввел в оборот важные тексты.

А. Ш. -В.: Да. Поэтому это не лженаука, а самая настоящая наука.

Н. Д.: В одном из интервью митрополит Иларион сказал, что хочет, чтобы религию преподавали в школах с 1-го по 11-й классы. Не видите ли вы в этом еще один шаг к клерикализации нашего общества?

А. Ш. -В.: С моей точки зрения в том, что сказал митрополит Иларион, нет ничего плохого или криминального. Чем больше человек получает знаний, тем лучше. Но! С моей точки зрения очень вредно насильственное внедрение этих уроков, чтобы они были обязательными, а не факультативными. Общество реагирует на эти слова как общество несвободное, а именно такое, которое любое предложение воспринимает как приказание.

Н. Д.: Александр Панчин обвиняет митрополита Илариона в том, что тот критиковал теорию эволюции, говорил, что в школе она должна преподаваться как одна из альтернатив, но не главная идея. Как вы это прокомментируете?

А. Ш. -В.: Скорее всего, митрополит Иларион ошибается, но это еще не причина считать его собственные научные изыскания лженаукой. И если митрополит Иларион, филолог и музыкант, имеет какие-то превратные с точки зрения других ученых — биологов или живописцев — мнения о биологии и живописи, то это еще не основание для присуждения премии ВРАЛ. Это основания для того, чтобы написать: «Митрополит Иларион в этом заблуждается так-то и так-то, с ним не согласны такие-то, а такие-то — согласны, это надо отметить, и это никак не умаляет его заслуг в области теологии».

М. Б.: То есть судить, лжеученый Иларион или нет, могут исключительно теологи?

А. Ш. -В.: Разумеется!

М. Б. : Тогда с Фоменко тоже всё просто — его могут судить только математики.

А. Ш. -В.: Никоим образом. Теория Фоменко относится к истории. Он очень энергично высказывался в другой области и построил в этой области свою оригинальную теорию, которая лженаучна. Иларион, отвечая на вопрос интервьюера, один раз высказал свое мнение, которое, возможно, некомпетентно.

М. Б.: То есть он просто недостаточно энергично высказался в чужой области?

А. Ш. -В.: Не только недостаточно, он никакой теории не строил. Он не поддерживал креационизм, он сказал, что, может быть, это не так просто. Может быть, он ошибается, и это очень просто. Но я этого не знаю.

Далее, что более существенно, на мой взгляд: если речь идет об организации науки, то мы оказываемся в плену кругового доказательства. Если теология в вузах безвредна в качестве факультатива, а сама представляет собой дисциплину, состоящую из очень редкого вида философии и достаточно распространенной трудоемкой науки, то деятельность Илариона по привлечению этой дисциплины в вузы хороша и полезна, и присуждать ему премию ВРАЛ нельзя.

Если теология, внедряемая на добровольных началах как научная дисциплина плоха, представляет собой лженауку, то ее внедрение вредно. Но пока мы никакого определения этому не дали и пока в составе жюри я не вижу ни одного человека, имеющего достаточное представление о теологии хотя бы на уровне того, что это то же, что и богословие, ни одного человека, который продемонстрировал какое-нибудь знание какого-либо теологического текста, мне кажется, решение вопроса о том, наука ли теология или лженаука, преждевременно, во всяком случае, этим составом жюри.

М. Б.: А с какой формулировкой ему присвоили «награду»? За деятельность по внедрению в вузы теологии. Так?

Н. Д.: По-моему, формулировки толком нет. Просто «За лженауку». Вменяли ему религию в школах, теологию и креационистские высказывания. Михаил Гельфанд сказал, что если ведущий с РенТВ губит разум, дама-врач губит здоровье, то Иларион губит образование, что очень вредно.

М. Б.: Ну, это его личное высказывание.

А. Ш. -В.: Это мнение жюри. Я представляю себе ситуацию так, что деятельность на пользу внедрения теологии в образование будет положительной, если теология нужна для поисков истины, и отрицательной, если теология для этого вредна. Это жюри такой вопрос решать не компетентно. Никакое жюри не компетентно решать такой вопрос, но это — в особенности.

М. Б.: А кто компетентен? Теоретически?

А. Ш. -В.: Очень большое представительное собрание ученых, теологов и т. д. Это же очень большой вопрос!

М. Б.: Теологи — это заинтересованные люди.

А. Ш. -В.: Ученые — тоже заинтересованные. Все заинтересованы в истине.

Н. Д.: По сути, в жюри был только один ученый-гуманитарий — лингвист Светлана Бурлак. И она как раз сказала, что теология — это не наука.

А. Ш. -В.: Да, она продемонстрировала свое незнание этого вопроса, но поскольку вопрос о нужности внедрения теологии в школах или в вузах — это очень сложный социальный вопрос, а вопрос о том, что такое теология, — вопрос философский и научный, т. е. люди в нем участвуют на основе бескорыстного стремления к установлению истины, то его решить можно, но его не решали. Поэтому я считаю, что чрезвычайно предосудительно выносить такие оценочные суждения.

Поскольку митрополит Иларион активно занят внедрением теологии, он занят лженаукой? А если бы он внедрял изучение и исполнение старинной музыки на аутентичных духовых инструментах? В России их почти нет, многие музыканты и музыковеды настроены скептически, а в Европе — это процветающая область изучения старинной музыки и ее исполнения. Неужели в науке нет дискуссионных вопросов? Человек, который придерживается определенного мнения по дискуссионному вопросу, не может быть объявлен лжеученым. Если вопрос дискуссионный.

М. Б.: В науке много дискуссионных вопросов, но есть вопросы, дискуссии по которым протекают в основном вне науки.

А. Ш. -В.: Вопрос о том, является ли теология такой же наукой, как философия? Разумеется, не такой, как минералогия. Это не всем ясно. Пока эта проблема не решена, присуждать кому-то премию ВРАЛ за то, что он внедряет теологию, так же некорректно, как присудить кому-то эту премию лишь за стремление организовать преподавание философии в вузах на более высоком уровне.

М. Б.: Все-таки премия ВРАЛ — это не научная премия. И даже не литературная. Это своего рода акционизм.

А. Ш. -В.: Нет, это научная премия. Во всяком случае, эти люди с вами не согласятся. В рамках проекта «Ученые против мифов» выдается эта премия. Формулировка неудачная, всё неудачное, но я не об этом. Я позволю себе всё же перейти к третьему пункту, который мне представляется самым важным, который обозначил именно Михаил Гельфанд и на который откликнулся выдающийся теолог современности Вадим Миронович Лурье (епископ Григорий Истинно-православной Церкви), сказав, что он аплодирует этому мощному поступку. Потому что это наносит вред РПЦ МП. Так вот, это вопрос целесообразности. Я полагаю, что там, где начинаются разговоры о целесообразности, когда речь идет о каком-либо культурном мероприятии, мы вступаем в самую нравственно опасную сферу. Нельзя выдать премию Ленарду, а не Эйнштейну, потому что это «целесообразно», хотя это необыкновенно укрепит престиж немецкой физики, поставит ее в первые ряды, — всё равно нельзя. Присуждать премию нужно за то, что человек сделал. А не потому, что это «целесообразно». Митрополит Иларион не писал лженаучных трудов. И не ратовал за внедрение «лженауки». Поэтому вопрос, целесообразно ли присуждать ему премию ВРАЛ, должен быть оставлен совершенно в стороне до тех пор, пока вопрос о соответствии его утверждений научным критериям решит компетентное сообщество. Потому что просто так опозорить человека — нехорошо

М. Б.: Хорошо бы подтолкнуть это самое сообщество к какому-то решению.

А. Ш. -В.: Если что-то знаешь — можешь толкать, а иначе толкаешь в яму. Далее. Я бы сказала, что если мы возьмем ту фигуру умолчания, которая стояла за Иларионом, а именно фигуру министра культуры, то мы увидим, что если речь идет о некомпетентности, то ни на одной странице труда митрополита Илариона мы не встретим утверждения о том, что церковнославянский язык — это всё равно, что русский. Что у Ивана Грозного врач был бельгиец, в то время как Бельгии еще не было. И т. д.

Если речь идет о том, что теология окрашена идеологией, то ни в одном даже из самых поздних просветительских, идеологических сочинений митрополита Илариона мы не встретим утверждения, что национальная польза есть критерий истины в научном исследовании. Это преступная точка зрения высказана министром культуры Мединским.

И жюри не может не понимать этого, потому что оно состоит в основном из биологов, и оно помнит нашу недавнюю историю, как тов. Лысенко открыл сессию ВАСХНИЛ и сказал: «Мне тут подали записку: как относится к вашей теории тов. Сталин? Отвечаю: он ее поддерживает!» Сессия закрылась. Точка зрения Мединского — это «лысенковщина». И ученые это понимают, но почему-то набрасываются на стоящего в стороне Илариона, который ни слова не говорил о национальных критериях истинности.

М. Б.: Сложно спорить о том, что вы говорите про Мединского.

А. Ш. -В. : Теперь перейдем к «ложным высказываниям общего характера» и «вредной деятельности». Даже если предположить, что деятельность митрополита Илариона в области внедрения теологии в образование вредна (а мы не можем этого предположить, пока не определили, что такое теология и т. д.), то это никак нельзя сравнить с тем вредом, который, находясь на своем посту, наносит отечественной культуре министр культуры Мединский.

Не только своим невежеством в области Бельгии или своими опаснейшими мыслями о том, что является критерием истины, но непосредственно своей деятельностью, попыткой выкрасть из Русского музея его жемчужину — икону Спаса Златые власы — и передать ее никому не известному человеку в личное пользование. Или своей деятельностью на ниве передачи Исаакия.

Одним словом, я думаю, что всему научному сообществу понятно, что репутационный вред, который наносится русской культуре, русской науке и образованию, когда во главе Министерства культуры стоит «клиент» «Диссернета», настолько велик, что это совершенно нельзя сопоставить с тем вредом, который мог бы нанести митрополит Иларион.

Так что по всем пунктам — профессионализму, нравственной чуткости, целесообразности — мне кажется, премия ВРАЛ вынесена неправильно. Завершая, добавлю кое-что о себе, поскольку моя позиция сложна.

В личном плане я не знакома с митрополитом Иларионом, я ему только представлена. В церковном плане мы находимся с ним по разные стороны некоторого фронта, занимаем противоположные церковные позиции. О теологии… Я почитаю теологию, говорящую непосредственно о Боге и хотела бы считать себя теологом, но не решаюсь. Я только почитаю такую теологию, преклоняюсь перед ней и стремлюсь к ней, но ее почти нет, и она никому не может причинить вреда. Как поэзия.

Что касается теологии второго типа, т. е. истории теологии, то, с моей точки зрения, она является наукой, не может никому причинить вреда, и ничего не случится, конечно, если ее определить как отдельную дисциплину либо внедрить в списки как часть какой-то уже существующей научной дисциплины. Мне всё равно.

И третье: в настоящее время благодаря — на мой взгляд! — тому, что правительство и все виды начальства не имеют никакой собственной идеологии (собственной идеологии не бывает ни у мафии, ни у спецслужбы), а совсем без идеологии существовать нельзя, начальство — в широком смысле — стремится, на мой взгляд, послушную, дискредитированную и коррумпированную верхушку РПЦ МП сделать своим инструментом. И поэтому оно ее в этом виде, оскверненном и послушном, продвигает, не забывая следить за тем, чтобы иерархи и чиновники РПЦ МП тоже боялись. И время от времени начальство провоцирует какие-то скандалы.

Поэтому я считаю, что в настоящее время открытие дисциплины «теология» в ВАК вредно как для Церкви, так и для науки и образования. Однако этот вред я считаю несопоставимым по масштабу с тем вредом, который приносит нашей стране, культуре и обществу отказ от самостоятельной мысли. Этот вред, эта беда случается как в том случае, когда человек решил встроиться в структуру РПЦ МП, так и в том случае, если он, поддаваясь чувству стадности, начинает огульно отрицать всё, касающееся веры и Церкви.

И здесь я хочу сделать еще небольшое добавление. Думая о том, почему так происходит, я прихожу к выводу, что очень многое в нашей жизни коренится в нашем прошлом. Возьмем для примера дело Дмитриева, где я была экспертом со стороны защиты. Казалось бы, какое дело всем до чудака краеведа, блаженного, практически юродивого, который нашел какие-то кости и черепа 1937/1938 года? Но именно его сажают, и не просто сажают в тюрьму, а стремятся оклеветать.

Сажают не за то, что стоял с плакатом в неположенном месте, а сажают за «детскую порнографию и развратные действия»! За то, что он совершил героический поступок — будучи сам беден и немолод, взял на воспитание ребенка. Его нужно дискредитировать в сознании общества — так действуют спецслужбы и власть. Почему? Потому что он нам напоминает о язвах нашего прошлого. Потому что, говоря совсем просто, были жертвы и палачи. (Конечно, были и более сложные случаи.) Если говорить совсем просто, жертвы не дали потомства. Их убили. А палачи потомство дали. И дали своим деткам превосходное образование, приличное финансовое и социальное положение, и теперь нами в большой мере правят потомки палачей. И они не хотят вспоминать правду. Почему я об этом говорю? Потому что в идеологическом смысле бо́льшая часть образованных людей в России — потомки палачей или травмированных жертв. Родители протодиакона Кураева преподавали научный атеизм. А всем или почти всем гуманитариям — верующим, диссидентам — приходилось в той или иной степени мириться с существованием соввласти, платить небольшую жертву осквернением или выпадать из общества, становиться дворниками и сторожами.

И то и другое человеку не может нравиться. И когда на горизонте замаячила теология, которую, как все правильно понимают, можно использовать в виде одного из инструментов в создании идеологии, или «дымовой завесы» во время грабежа, люди, вместо того, чтобы хватать вора за руку — а это очень опасно и трудно, — начинают негодовать против этой небольшой составляющей нынешней «дымовой завесы». (Хотя начальство нуждается в идеологии и что-нибудь себе найдет, если теология не пригодится или наскучит. Русская ли идеология с теологией или крайний национализм с язычеством, что-то им нужно…)

Я считаю это тактикой неправильной, губительной для всего нашего сознательного общества. Мафию надо хватать за руку, спецслужб надо не бояться. А идеологии можно противопоставить только правду, настоящую веру, настоящую культуру, настоящие знания, научные открытия и собственное несогласие воспроизводить эти идеологические клише.

Потому что в конечном итоге последней инстанцией, как показал другой наш великий человек — Денис Карагодин, — является сам человек. Вы знаете, что в своем расследовании он начинает со Сталина, расследуя убийство своего прадеда. А заканчивает шофером и машинисткой. И это не месть, как многие думают, он абсолютно прав. Если бы шофер сказал: «Знаете, шина прокололась!» — и другие сказали бы так сто раз, расстрельный грузовик не уехал бы.

Н. Д.: Его бы самого расстреляли.

А. Ш. -В.: Возможно, расстреляли бы его, но всех шоферов не расстреляли бы. «Те, кому выпало что-то любить больше, чем жизнь, чернеют теперь на белом».

Защита первой диссертации по теологии

Н. Д.: Анна Ильинична, я хотела спросить по поводу первой защищенной диссертации по теологии, которая вызвала большие споры, в частности, у отца и сына Панчиных, по поводу фрагмента «личностный опыт веры». Теперь эта фраза как фраза антинаучная является каким-то символом теологии. Читали ли вы эту диссертацию? Насколько эта фраза характеризует теологию и насколько она, на ваш взгляд, научна или не научна?

А. Ш. -В.: Я бы сказала, во-первых, что это не фраза, а словосочетание. Например, если я скажу: «Личностный опыт веры — неотъемлемая часть любого христианского сознания», — это будет трюизм. Это факт. А если я скажу: «Личностный опыт веры полностью отсутствует в текстах маркиза де Сада», — это будет факт другого рода. Поэтому на основании какого-либо словосочетания, в котором отсутствует сказуемое, я не могу вынести никакого суждения.

Далее. Я с глубоким уважением отношусь к протоиерею Павлу Ходзинскому, но его диссертацию я не читала. Я знаю, что он ученый, облеченный самыми разными степенями, музыкант, я слышала о нем очень хорошие отзывы как о священнике. Диссертацию я не читала вовсе не потому, что я плохо отношусь к протоиерею Павлу Ходзинскому, а потому, что меня очень мало интересует центральный персонаж его работы.

Я как специалист занимаюсь древним периодом истории христианства или почти современным и нисколько не занимаюсь XIX веком. Но сам по себе скандал мне представляется очень показательным. Во-первых, здесь проявлена злая воля всеми, кто мог проявить добрую волю. Начальство, которое я в данном случае объединяю со СМИ, условно говоря, проявило свою злую волю в том, что этот совершенно незначительный эпизод невероятно ярко освещается в СМИ. Злую волю проявило высшее начальство РПЦ МП, выдвинув на эту первую защиту диссертацию про митрополита Филарета Дроздова. И вовсе не потому, что он был плох или хорош. А только потому, что он писал по-русски и представляет собой известную фигуру.

Если бы все стремились к добру, первой диссертацией по теологии была бы какая-нибудь диссертация о новой рукописи Нерсеса Шнорали, открытой в заброшенных руинах армянского монастыря и написанной на чистом грабаре (древнеармянском языке. — Прим. ред.). Это была бы научная сенсация, защищалась бы она по дисциплине «теология», и никакого скандала не случилось бы.

М. Б.: Ее можно было бы и по другим дисциплинам защитить.

А. Ш. -В.: Совершенно верно, можно было бы защитить по истории. У Русской церкви есть своя история, и митрополит Филарет — одна из ключевых фигур этой истории, а кроме того, например, выработал окончательную редакцию манифеста об освобождении крестьян, т. е. он немаловажная фигура и русской истории в целом. Наконец он персонаж биографии Пушкина и персонаж сочинений Лескова, т. е. о нем можно написать диссертацию и защититься и в рамках филологии. Но эксплуатировалась нездоровая ситуация и прежде всего эксплуатировалось то, что такие люди, как почтенные биологи, написавшие по этой диссертации свои удивительно некомпетентные отзывы и никогда ничего не слышавшие, скорее всего, о Ефреме Сирине, Дидиме Слепце или Петре Ивере, не могли не знать, окончив среднюю школу, о митрополите Филарете Дроздове, потому что он важная часть русской истории и культуры. Как персонаж, как деятель. И поэтому у каждого русского было, что сказать по поводу этой защиты. И она была обречена на шум.

Я бы сказала, что в силу того, о чем мы говорили, вероятно, и сам протоирей Ходзинский, будучи кабинетным ученым, поступил неосмотрительно, ввязавшись в эту ситуацию, в то время как лучше было бы отказаться. Но я сужу не людей, а ситуацию. И вся эта ситуация описывается словами «сенсация», «провокация» и «невежество».

М. Б.: Можно вспомнить, что писали в прессе. Чем мотивировали то, что эта работа шла именно по теологии, а не по иной дисциплине? Тем, что для диссертанта важен именно момент веры, важно, что он — человек верующий — пишет также о верующем человеке и под тем углом зрения, под которым нейтральный человек не напишет.

А. Ш. -В.: Личностный опыт веры позволяет ему больше понять? Это очень интересно, спасибо, это означает, что в исследовании протоиерея Павла Ходзинского был и подлинно богословский аспект.

М. Б.: И биологи, конечно, «встали в стойку».

А. Ш. -В.: Я думаю, что по сути они неправы. Потому что это означает, что диссертация находилась на стыке тех двух областей теологии, о которых я говорила. Когда он анализирует тексты Филарета, написанные по-русски, он, тем не менее, понимает в них что-то больше, чем он бы понимал, если бы сам был неверующим. То есть среди его инструментария помимо знания русской церковной истории, тех источников, на которые опирался Филарет, и т. д., существует и такой инструмент — близость, сходство понимания. Человек пишет о человеке, а не человек — о муравье или о протуберанце.

Это как раз позволяет нам отнести этот труд не к области филологии, а к теологии. Если я пишу о Маккавеях историческое исследование, я не могу опереться на личный опыт веры, хотя что-то в моем жизненном опыте может мне помочь лучше понять сложную ситуацию в Палестине во II веке до н. э. Однако правила игры таковы, что сослаться на это в своей диссертации я не имею права. А в теологической диссертации собственная теология протоиерея Ходзинского может быть основана на его личностном опыте.

Точно так же, как, скажем, когда речь идет о Витгенштейне. Ему было сложно защитить логико-философский трактат как диссертацию. По преданию, помогло заключение Мура: «Работа гениальна, в остальном полностью отвечает требованиям, предъявляемым к квалификационному сочинению». Но высказывание «О чем невозможно говорить, о том следует молчать», которым заканчивается «Логико-философский трактат», представляет собой совершенно такого же порядка утверждение, что и «личностный опыт веры».

М. Б.: Но речь идет о взгляде на эту ситуацию с точки зрения философии науки. Воспроизводимость результатов, фальсифицируемость и всё такое. Это как с дальтонизмом, названным по имени врача, который сам был таким. А потом узнал, что есть еще дальтоники. Если бы он был единственным в мире, это было бы проблемой.

А. Ш. -В.: Вы понимаете, на чью мельницу льет воду ваш аргумент? Своими словами вы мне показали, что в такой экспериментальной науке, как биология, личностный опыт играет важную роль, но дальше его нужно верифицировать и фальсифицировать. А если речь идет о философии или теологии? То верифицировать или фальсифицировать не нужно, потому что уникальный личностный опыт Канта никому больше не присущ, его нужно только понять, больше ничего не требуется.

Н. Д.: И это не наука, это именно дисциплина.

А. Ш. -В.: Да! В той же мере, в какой и философия. С чего это Людвиг Витгенштейн взял, что «о чем нельзя говорить, о том следует молчать»? А может, следует свистать или плясать? Это его убеждение, он его высказывает и получает за это PhD. Кроме того, он гений, но PhD получил. Ни один человек не утверждает, что протоиерей Ходзинский написал диссертацию по биологии. Он ее написал по теологии, на стыке добросовестной филологической работы и религиозного убеждения, что в этой работе ему, кроме умения читать рукописи и знания источников, помог личностный опыт.

М. Б.: Допустим, что работа относится к богословию, к теологии, но как раз это ударяет в самый центр проблемы: можно ли считать теологию наукой? Есть утверждение, что теология — не наука, именно благодаря тому, что она не может существовать без личного опыта восприятия божественной сущности. И вокруг этого и идут все споры.

А. Ш. -В.: Это мнение касается только теологии «первого смысла», как мы говорили, потому что открытие митрополита Илариона в области новых гимнов верифицируемо и т. д. Второе, что можно сказать об этом высказывании: оно свидетельствует о суженном представлении многих естественников о науке. Потому что существует множество наук. Так, в области математики ничего близкого к тому, чего эти поклонники эксперимента хотят, не может быть.

М. Б.: И эти разговоры шли.

А. Ш. -В.: Поскольку в наблюдаемом мире и в мире идей есть множество непроверяемых вещей, их гораздо больше, чем проверяемых.

М. Б.: Возникают конкурирующие теории, которые продолжают между собой конкурировать какое-то время, а потом одна лучше подходит для описания каких-то экспериментальных данных, и она начинает доминировать.

А. Ш. -В.: И не экспериментальных данных! В связи с этим возвращаясь к «опыту веры»: в этой области дисциплина «психология религии» занимается им очень много. Дисциплина «философия религии» занимается им много. Дисциплина «антропология» занимается им очень много. Все они признаны науками внутри полидисциплинарной науки «религиоведение» или самостоятельно или как часть психологии или философии и имеют всевозможные нужные грифы.

Что касается теологии… Теология второго рода — изучение мыслей теологов, живших до нас, — не занимается этим. Например, в книгах Джеймса Данна, Николаса Томаса Райта или Джеймса Чарльзуорта — англосаксонских теологов-библеистов, одновременно и епископов… ни в одной из них вы не найдете ни одного слова об их личном религиозном опыте. Который у них, несомненно, есть, они демонстрируют его каждый день в другом месте… в храме. По их книгам нельзя догадаться, что они епископы.

М. Б.: Ну, Ходзинского никто не вынуждал писать такие вещи, как я понимаю?

А. Ш. -В.: Мы этого не знаем. Я думаю, что его спровоцировали, поскольку хотели устроить скандал. И те, и другие. И если начальство всех мастей ничем другим не занимается, кроме как устраивает скандалы и провокации, то ученым должно быть стыдно этим заниматься.

Н. Д.: Им кажется, что они демаркируют науку и не науку.

А. Ш. -В.: Ну надо же прежде что-нибудь почитать из того, что хочешь демаркировать! Журден не мог демаркировать прозу от разговорной речи потому, что не знал, что говорит прозой.

Н. Д.: Анна Ильинична, а можете сравнить искусствоведение и теологию? Есть ли какая-то общая вещь и различия? Я имею в виду, что теология в каком-то смысле пользуется теми же методами, что и искусствоведение. Мы об этом даже поспорили со Светланой Бурлак.

А. Ш. -В.: Опять же здесь есть два аспекта, мы всё время их смешиваем. Если речь идет о человеке, который занимается атрибуцией и чье научное достижение состоит в том, что он говорит: «Надо уметь смотреть, ребята! Как можно принять эти картины за картины Яна Вермеера? Да, холст и краски как у него, но писал не он, я вам это докажу!» Это — строгая наука, и это ровно то же самое, что сделал митрополит Иларион, сказав: «Вы что, это Симеон Новый Богослов, а вовсе не Григорий Богослов. Я вам сейчас это докажу!»

М. Б.: В искусствоведении два искусствоведа, комментируя одну и ту же картину, могут высказывать противоположные мнения. Здесь и находят параллели с теологией, где тоже могут оставаться неразрешимые в принципе противоречия.

А. Ш. -В.: Нет, это говорит только о непонимании природы этих научных и ненаучных дисциплин. Если мы не можем сказать, кто автор этого теологического сочинения, или если мы не можем сказать, каков сюжет картины Джорджоне «Гроза», например, — хотя это одна из величайших картин в истории человечества — это свидетельствует о том, что у нас не хватает знаний. А занимаемся мы наукой.

Что делают искусствоведы? Они строят модель. Одна объясняет больше, другая — меньше. Точно так же ведут себя и ученые-теологи. Если это Дидим Слепец, то это хорошо объясняет, почему написано по-гречески. Если Ефрем Сирин, то это хорошо объясняет, почему это получило такое широкое распространение. Всё это — чисто научные вопросы.

Однако существует философия искусства, и она может решать вопросы наподобие тех, о которых заговорили великие теоретики искусства Уолтер Патер или Рескин (которого сейчас никто из нас не назовет искусствоведом, но он вернул нам ранний Ренессанс). Они сказали: «То, что вы считаете неумением рисовать, — это великое искусство». Сказали это первыми, а нам теперь это очевидно.

М. Б.: Пелевин в свежем романе пишет, что искусство искусством делает желание толстосумов заплатить.

А. Ш. -В.: Да, такая точка зрения есть, но те, кто ее придерживается, не художники. И даже не зрители.

М. Б.: Но при этом важна роль искусствоведов, которые должны транслировать какие-то объяснения…

А. Ш. -В.: Роль искусствоведа невелика; роль толстосума, как правило, ничтожна, хотя, может быть, от него и польза. Роль государства преступна всегда. А роль художника и зрителя? Важны ведь только эти двое!

М. Б.: Имеется в виду, что могут существовать альтернативные точки зрения. Как что-то неразрешимое.

А. Ш. -В.: Если мы найдем рукопись, в которой будет ясно написано: «Сие писал Дидим Слепец»… И точно так же, если будет найдено письмо Джорджоне, где будет написано: «Посылаю вам картину, посвященную рождению вашего сына, под названием „Гроза“ и прошу столько-то дукатов», — и тогда те, кто говорил, что здесь аллегорическое изображение, исходя из стихов Полицано, окажутся правы, а те, кто считал, что тут алхимические намеки, исходя из стиля Фичино, те будут неправы. Это наука, точная и верифицируемая, хотя ее материал относится к сфере живописи или теологии.

А если вы говорите о философии искусства, науки, духовной жизни, выделяемой в отдельную дисциплину — теологию, потому что так сложилось исторически и потому что накопилось много именно богословских текстов, и потому что эта дисциплина как университетская очень старая — с первых университетов она в центре образования, — тогда мы применяем другие критерии. Потому что мы не знаем, как точно объяснить, почему Уолтер Патер был прав, когда сказал, что Боттичелли — великий художник. Это было оценочное суждение. Это была новая философия искусства.

М. Б.: Сможете разрешить вопрос: от кого исходит Дух Святой?

А. Ш. -В.: Я никогда не смогу разрешить этот вопрос. У разных людей есть разные, внутренне непротиворечивые точки зрения по этому поводу. А вы можете когда-нибудь разрешить вопрос о том, кто был прав в вопросе о познании субъекта: Кант или Гегель? Думаю, что не сможете. Это разные философские системы, так кого из них следовало лишить звания доктора, Канта или Гегеля? И тот, и другой были профессорами университета.

Н. Д.: Мне кажется, что Максим имел в виду: нет ли опасения, что диссертационный совет по теологии будет определять, ересь или не ересь?

А. Ш. -В.: Я уже сказала: диссертационный совет не может быть компетентен в этом вопросе. Вопросы о ереси решают только церковные соборы.

Н. Д.: А если диссертация по исламу придет в православный совет, то что будет? Беда в том, что в России, наверное, появится максимум два совета — по православной теологии и исламской теологии.

А. Ш. -В.: Нет-нет. Экспертный и диссертационный советы по теологии уже собраны. Меня удивило и огорчило присутствие там некоторых моих знакомых и даже друзей, которым — я считаю — в настоящее время туда идти нельзя. Но они уже сформированы. И там есть специалисты по иудаизму, буддизму, исламу и христианским конфессиям; я знаю их фамилии.

М. Б.: Ваше мнение вызывает уважение, было познавательно и интересно поговорить.

А. Ш. -В.: Спасибо!

Анна Шмаина-Великанова
Беседовали Максим Борисов и Наталия Демина

Беседа опубликована 19 декабря 2017 года на сайте газеты Троицкий вариант

Все события

Обмирщение теологии | Мнения | Известия

Логический процесс институционального развития светской теологии как области знания привел наконец к появлению на сайте Высшей аттестационной комиссии при Минобрнауке 7 октября паспорта научной специальности «теология». Сложившаяся с официальным признанием этой специальности ситуация требует комментария.

Прежде всего появление теологии в списке научных специальностей ВАК знаменует новый этап развития гуманитарного знания в России. Относиться к научности теологии можно как угодно — и здесь академическая общественность, конечно, раскололась самым решительным образом, — но факт того, что отучившиеся в университетах на соответствующих кафедрах теологи теперь смогут надеяться на продолжение образования в аспирантуре, отраден. Однако у этого этапа развития светской теологии есть определенные особенности, которые не позволяют испытывать полноценный оптимизм.

Во-первых, в паспорте по теологии указаны отрасли наук, по которым смогут защищаться грядущие диссертанты, — это философия, филология, история, искусствоведение, культурология, педагогика. Отрасли науки под названием «теология» пока в нашей стране официально не существует, и для ее внедрения потребуются совершенно беспрецедентные усилия. Так, в частности, для создания экспертного совета по теологии нам уже понадобятся доктора-теологи или на худой конец доктора по указанным выше отраслям науки, имеющие за последние 5 лет не менее 10 публикаций в рецензируемых научных изданиях. Кстати, перечень этих изданий, которым также занимается ВАК, в этом году подвергается переработке и, судя по всему, значительному сокращению.

Много ли у нас докторов наук по указанным выше гуманитарным дисциплинам, имеющих 10 таких публикаций по чисто теологической тематике за последние 5 лет? Согласно документации ВАК, принятие кандидатов в экспертные советы занимает не меньше трех месяцев. По состоянию на сегодня в списке кандидатов, конечно, нет предложений насчет экспертного совета по теологии. Пока что будущие теологи будут радовать своими исследованиями советы по другим наукам и, кстати сказать, им в случае успешной защиты будут присуждаться степени тех советов, к которым их диссертации были отнесены.

Во-вторых, в Положении об экспертном совете ВАК указаны два момента, которые существенно осложняют выдвижение кандидатов. Первый — наличие возможности для образовательных, научных и иных (в данном случае по контексту — конечно, религиозных) организаций представить в ВАК мотивированные возражения против включения представленных кандидатов в состав совета. Этот пункт станет причиной огромного количества мотивированных возражений теологов (и докторов наук) одних конфессий против теологов других. Второй момент — обязанность членов экспертного совета заявить самоотвод в случае, если присутствует конфликт интересов, способный повлиять на полноту и объективность принимаемых решений. Строго говоря, это значит, что православный член экспертного совета должен заявить самоотвод в случае рассмотрения диссертации по, скажем, исламской теологии: его решение не сможет быть объективным.

В-третьих, даже после утверждения экспертного совета по теологии (что, как было указано выше, представляет собой крайне непростую процедуру) необходимо будет сформировать диссертационные советы по теологии, в каждом из которых должно быть не менее пяти докторов наук по теологической проблематике, работающих в организации, на базе которой создается диссертационный совет.

Наконец, 25 областей исследования, представленных в паспорте, имеют легко объяснимое сходство с областями исследования научной специальности «религиоведение». Не утверждая голословно, проведем несколько простых сопоставлений: «религиозно-философская антропология» (паспорт по религиоведению, п. 10) — «теологическая антропология» (паспорт по теологии, п. 19), «религия и личность» (п. 38) — «теологическое осмысление проблем личности и ее формирования» (п. 20), «религия и политика; направления взаимовлияния» (п. 24) — «религиозный фактор в политике, политическая тематика в теологии» (п. 23), «религия и наука; история и современность» (п. 28) — «теологические учения об отношении к науке» (п. 17) и т.д.

В результате мы вынуждены констатировать, что внедрение теологии в систему уже не только образования, но и науки прошло, с одной стороны, успешно (принят паспорт специальности), с другой — все отчетливее вырисовываются проблемы, которые придется решать тем, кто попытается отойти от традиционного для России богословия, развиваемого в системе религиозного образования, и принять к реализации творчески адаптированный из религиоведческого паспорт новой, но, к сожалению, совсем не инновационной специальности.

в России появятся кандидаты и доктора теологических наук / Хабр

Богословы со учёной степенью и кафедра теологии МИФИ: это нормально?

^{Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Фото: Сергей Пятаков / РИА Новости}

Если кто не знает, в структуре РПЦ действует система духовных академий и университетов. При них работают диссертационные учёные советы, которые давно присваивали бутафорские степени докторов теологических (или богословских) наук. «Бутафорские», потому что никакой юридический силы на территории России они не имеют.

В начале 90-х правительство сначала включило теологию в перечень научных специальностей, а потом исключило её. Тревожный звонок прозвучал 12 октября 2015 года, когда по решению Высшей аттестационной комиссии России теология снова стала научной специальностью, получив шифр 26.00.01.

И вот 30 мая 2016 года это свершилось: впервые в истории России в системе Министерства образования и науки создан объединённый совет по защите диссертаций на соискание учёной степени кандидата и доктора наук по специальности «теология». Таким образом, с этого дня каждый богослов совершенно законно может защитить научную работу по теологии и получить официальную степень кандидата или доктора наук!

«Этому беспрецедентному для российской истории событию предшествовала начавшаяся еще в 1990-х годах длительная и напряжённая работа Русской Православной Церкви и других традиционных религий по созданию научной отрасли «Теология» в светском образовательном пространстве, — с гордостью сообщает сайт РПЦ. — Диссертационный совет возглавил ректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион».

^{Митрополит Волоколамский Иларион будет продвигать науку в России}

Паспорт научной специальности «Теология» размещён на сайте Высшей аттестационной комиссии. Там сказано, что специальность «раскрывает содержание теологии, базовые разделы теологии, изучает источники теологического знания, основы вероучения и религиозных обрядов, исторические формы и практическую деятельность религиозной организации, её религиозное служение, религиозное культурное наследие в различных контекстах».

Теологическое научное исследование направлено на «выявление, анализ и интерпретацию значимых аспектов религиозной жизни и их соотнесение с нормами конкретной религиозной традиции. Важной областью предметного поля специальности «Теология» является изучение истории и современного состояния отношения религиозной организации к другим конфессиональным учениям и организациям, а также к государству и обществу».

Важно отличать теологию от религиоведения. Предельный объект теологии — это именно Бог и его проявления в мире.

Области исследования из паспорта научной специальности 26.00.01

1. Система и структура теологии и теологического образования.
2. Становление и историческое развитие теологии. Классики и современные представители теологической мысли.
3. Методология теологии.
4. Теологический анализ сакральных текстов, вероучительной литературы и памятников религиозной письменности.
5. Изучение историко-археологического и религиозно-культурного контекста сакральных текстов и их толкование в данном контексте.
6. Вероучение религиозной традиции.
7. Религиозная апологетика.
8. Сравнительно-теологические исследования.
9. История конфессии, конфессиональная историография.
10. Теологические учения о соотношении религиозной веры и разума.
11. История, содержание и актуальная проблематика внутренних правовых норм конфессий.
12. Практическая деятельность в религиозной традиции, её вероучительные, правовые и нравственные основания.
13. Литургика, религиозные обряды, богослужение.
14. Теология культуры. Теологическое осмысление произведений искусства, творчества и основных эстетических категорий.
15. Теологическое объяснение хода исторического процесса.
16. Нравственная теология и аскетика.
17. Теологические учения об отношении к науке.
18. Теология и философия.
19. Теологическая антропология.
20. Теологическое осмысление проблем личности и её формирования.
21. Религиозная педагогика и воспитание.
22. Теологический анализ актуальных проблем современности.
23. Религиозный фактор в политике, политическая тематика в теологии.
24. Теология в системе гуманитарного знания.
25. Социальное учение религиозной традиции.

Сейчас в России действует несколько светских православных вузов, в том числе Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет и Российский православный университет.

Около 50 государственных и негосударственных вузов имеют аккредитацию по специальности «теология». В этом году будет выпущено около 200 студентов на уровне бакалавриата и примерно столько же магистров.

В обычных вузах открываются кафедры теологии, например, кафедра теологии есть даже в национальном исследовательским ядерном университете МИФИ. Даже ректор МИФИ Михаил Николаевич Стриханов сказал, что хорошего ядерщика без религии не воспитаешь.

Оптимисты скажут, что признание богословия новой научной дисциплиной в РФ — хорошая новость. В кои-то веки в России станет больше учёных. В конце концов, это положительно отразится на мировых рейтингах страны по уровню развития образования и науки.

Паспорт специальности Теология | PhD в России

Реклама от Google

Что ждет аспирантов-теологов

   Недетская заметка

Содержание

Решением Президиума ВАК РФ введена новая научная специальность

«Теология»

7 октября 2015 года на сайте Высшей аттестационной комисии при Минобрнауки России был размещен паспорт научной специальности «26.00.01 Теология».

Реклама от Google

Одобрен президиумом
Высшей аттестационной комиссии
при Министерстве образования и науки Российской Федерации,
протокол президиума от 25 сентября 2015 г. № 24, рекомендация № 24/555

ПАСПОРТ
научной специальности «Теология»

Шифр специальности: 26.00.01 Теология

Формула специальности:

Специальность «Теология» раскрывает содержание теологии, базовые разделы теологии, изучает источники теологического знания, основы вероучения и религиозных обрядов, исторические формы и практическую деятельность религиозной организации, её религиозное служение, религиозное культурное наследие в различных контекстах. Теологическое исследование направлено на выявление, анализ и интерпретацию значимых аспектов религиозной жизни и их соотнесение с нормами конкретной религиозной традиции. Важной областью предметного поля специальности «Теология» является изучение истории и современного состояния отношения религиозной организации к другим конфессиональным учениям и организациям, а также к государству и обществу.

Области исследования:
1. Система и структура теологии и теологического образования.
2. Становление и историческое развитие теологии. Классики и современные представители теологической мысли.
3. Методология теологии.
4. Теологический анализ сакральных текстов, вероучительной литературы и памятников религиозной письменности.
5. Изучение историко-археологического и религиозно-культурного контекста сакральных текстов и их толкование в данном контексте.
6. Вероучение религиозной традиции.
7. Религиозная апологетика.
8. Сравнительно-теологические исследования.
9. История конфессии, конфессиональная историография.
10. Теологические учения о соотношении религиозной веры и разума.
11. История, содержание и актуальная проблематика внутренних правовых норм конфессий.
12. Практическая деятельность в религиозной традиции, ее вероучительные, правовые и нравственные основания.
13. Литургика, религиозные обряды, богослужение.
14. Теология культуры. Теологическое осмысление произведений искусства, творчества и основных эстетических категорий.
15. Теологическое объяснение хода исторического процесса.
16. Нравственная теология и аскетика.
17. Теологические учения об отношении к науке.
18. Теология и философия.
19. Теологическая антропология.
20. Теологическое осмысление проблем личности и ее формирования.
21. Религиозная педагогика и воспитание.
22. Теологический анализ актуальных проблем современности.
23. Религиозный фактор в политике, политическая тематика в теологии.
24. Теология в системе гуманитарного знания.
25. Социальное учение религиозной традиции.

Отрасль науки: Философия, Филология, История, Искусствоведение, Культурология, Педагогика

Приказ Министерства образования и науки Российской Федерации от 08.06.2017 г. № 507 «О внесении изменений в приказ Министерства образования и науки Российской Федерации от 25 февраля 2009 г. № 59 «Об утверждении Номенклатуры научных специальностей, по которым присуждаются ученые степени»

Зарегистрирован в Минюсте России 13.06.2017 г. № 47010

Опубликован на официальном интернет-портале правовой информации 14.06.17 г.

Вступление в силу 25 июня 2017 г.

Приказ Министерства образования и науки Российской Федерации от 08.06.2017 г. № 507, 135Kb.

Реклама от Google

При этом следует отметить, что уже существует специальность ВАК «09.00.14 Философия религии и религиоведение». Исследователям, которые защитились в рамках этой специальности, присваивали степени кандидатов и докторов философских, исторических, а также филологических, педагогических, социологических наук или культурологии, для тех соискателей, которые защищались по другим специальностям. В церковных аспирантурах и докторантурах уже десятилетия присуждаются не-ВАковские ученые степени кандидата и доктора богословия. Но в 2016 году в Общецерковной аспирантуре и докторантуре Московского патриахата http://www.doctorantura.ru стала возможна защита ВАКовских работ по теологии, когда были созданы диссертационный совет и экспертный совет при ВАК.

В июне 2017 года Минюст России подписал приказ о признании степеней по теологии. Теперь выпускники Общецерковной аспирантуры имеют возможность защиты в диссертационном совете Высшей аттестационной комиссии при Минобрнауки Российской Федерации по теологической научной специальности с присвоением ученой степени «кандидат теологии» (вместо присвоения ученой степени по таким специальности, как философия, филология, история, искусствоведение, культурология, педагогика).

Так зачем аспирантам и соискателям религиозных аспирантур понадобились ВАКовские ученые степени по теологии? Ответ на это вопрос дал сам первый соискатель этой степени Павел Хондзинский на вопрос корреспондента газеты «КоммерсантЪ» Александра Черных:

— В системе российского духовного образования давно существуют церковные ученые степени. У вас такие степени уже есть — вы защитили кандидатскую и докторскую диссертации по богословию, они признаются внутри церковного сообщества. Для чего вы решили стать соискателем еще и светской степени?
— Новая степень дает мне статус, который позволяет выступать в образовательном и научном пространстве на равных правах с другими участниками — как ученому, а не только как представителю Церкви.
источник: «Геометрия тоже стоит на непроверяемых аксиомах»: первый кандидат наук по теологии рассказал “Ъ” о своих взглядах на науку 05.06.2017, “Ъ”, URL: https://www.kommersant.ru/doc/3318213

А тем временем Минобрнауки РФ при содействии православной министрихи Ольги Васильевой увеличит количество бюджетных мест в вузах по специальности «теология» на 2018–2019 учебный год до 632. В 2017-м году министерство образования и науки России выделило на бакалавриат 279 мест, на магистратуру — 180 и на аспирантуру — 16.

Общецерковная аспирантура и докторантура имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия

Для истинно православных абитуриентов всегда открыт приём в Общецерковную аспирантура и докторантура имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия (ОЦАиД, Sts Cyril and Methodius’ Church Post-Graduate and Doctoral School), г. Москва. Прежнее ее название: филиал аспирантуры МДА при ОВЦС МП. Основано это заведение в 2009 году.

Общецерковная аспирантура и докторантура имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия — негосударственное высшее учебное заведение, дающее послевузовское богословское образование, готовящее учащихся к соисканию богословских учёных степеней: магистра, кандидата и доктора богословия до 2016 года и теологии с 2016-го. Основной целью является подготовка научных кадров высокой квалификации для развития богословия и административной работы в образовательных, синодальных и епархиальных учреждениях Русской православной церкви.

Создана в марте 2009 года на базе Филиала аспирантуры Московской духовной академии при Отделе внешних церковных связей, действовавшего с начала 1960-х годов как структурное подразделение Московской духовной академии и располагавшегося в помещениях Отдела внешних церковных связей в г. Москве. Решение о создании аспирантуры было принято по предложению патриарха Кирилла на заседании Священного Синода 31 марта 2009 года. Устав аспирантуры был утверждён на заседании Священного Синода в Киево-Печерской лавре 27 июля 2009 года.

Общецерковная аспирантура и докторантура готовит специалистов в области межправославных, межхристианских и церковно-общественных отношений. Обучение длится от двух и более лет и завершается написанием магистерской/кандидатской/докторской диссертации. Выпускники аспирантуры и докторантуры имеют возможность применять полученные знания и опыт в различных сферах церковной и общественной жизни, в синодальных и образовательных учреждениях Русской Православной Церкви, светских учреждениях, поддерживающих отношения с Русской Православной Церковью.

В настоящее время кандидатская программа аспирантуры по теологии включена в перечень специальностей ВАК. При наборе учащихся приоритет отдаётся выпускникам Духовных академий, светских ВУЗов, зарубежных университетов. На докторскую программу принимаются кандидаты наук.

Сайт организации: www.doctorantura.ru

PS: в статьи приведено личное мнение автора, а текст не имеет никакого отношения к программам обучения ОЦАиД.

Религіозный аспирантЪ

Может ли религиозный аспирант, который хочет написать диссертацию про ту или иную религию, превратиться из «молодого ученого» в настоящего исследователя? Нет, речь здесь и сейчас не о написании диссертации — бумага всё стерпит, а после «пяти минут позора» в диссертационном совете соискатель становится кандидатом наук. Но, возможно ли для человека, верящего в мифы и предания древних восточных семитов, переложенные в каноны РПЦ, достичь каких-либо значимых результатов в науке о религии?

К сожалению, с большой степенью вероятности, значительных успехов такой аспирант не добьётся. Если перефразировать известное изречение Вольтера, то «ученый ― это нравственный урод, не имеющий уважения ни к добродетелям, ни к политике, ни к религии». К этому можно добавить утверждение Дени Дидро «нужно подвергать обсуждению всё» (Дидро Д. «Естественное право»). В самом деле, исследователь, не способный критически оценивать достижения предшествующих поколений, без всякого скептического подхода к научным авторитетам, способен на немногое. Он, как цирковая лошадка, вынужден бегать по чётко очерченному кругу научной парадигмы, не предпринимая даже робких попыток вырваться за рамки общепринятых концепций и теорий.

Что же делать религиозному и искренне верующему молодому учёному? Если в нём есть остатки скептицизма и рационализма, то можно попытаться поступить в светскую аспирантуру в государственный вуз на обучение по специальности «09.00.14 — Философия религии и религиоведение». Специальность «Философия религии и религиоведения» является комплексной и мультидисциплинарной; она интегрирует разноаспектные знания о религии. Объектом изучения в специальности является религия; предметом — закономерности возникновения, изменения, развития и функционирования религии, её качественные, сущностные характеристики, её строение и различные компоненты (с учетом особенностей различных религий), её многообразные феномены, как они представали в истории общества (синхронно и диахронно), взаимосвязь и взаимовлияние религии и других областей культуры, а также история самого религиоведения.

Данная специальность предполагает широкий фронт исследований с учётом взаимосвязи философии религии и религиоведения и других областей знания, требует нахождения и решения стыковых проблем, разработки и реализации междисциплинарных инновационных научных программ. Результаты исследований по специальности имеют теоретическое и практическое значение не только в области данной отрасли знаний, но могут быть использованы и на межотраслевом уровне, в других областях науки, в различных сферах материальной и духовной культуры.

Аспирант — религиовед: поступление в аспирантуру по специальности

«философия религии и религиоведение»

Рисунок с портала ru.wikipedia.org

Выпускник философского факультета Костя решил поступить в «аспу» на кафедру философии религии и религиоведения. Ведь вопреки расхожему убеждению об их поголовной бедности, многие выпускники и аспиранты этой кафедры устраиваются на работу в заведения РПЦ. А это не такой уж бедный работодатель. Ведь сразу после распада СССР работать в РПЦ стало выгодно. Вот и тему для своей диссертации Костя взял правильную: из области «История православия и церковно-государственных отношений в России». Так что молодой ученый надеется на успешное трудоустройство…

Впрочем, не всем выпускникам этой кафедры везёт. Так, один выпускник, а затем аспирант этой кафедры, выбрал тему для «диссера» про восточные религии. А потом он горел в аду стал преподавателем на одной из кафедр факультета. И пришёл он на собственную свадьбу в потертом пиджаке и брюках, которые даже не подходили в тон. А все потому, что он не мог себе позволить купить новый костюм…

©

Вместе с этим читают:
• Аспирантуры в Москве
• Аспа для гуманитариев
• Божественная помощь
• Философский диплом

Реклама от Google

просмотров: 3711

Протестантская «антропология» о сущности и ценности человека — Религия — Религия — Каталог статей

Рассматривая проблемы человека, К. Барт создает целое учение о нем, так называемую христианскую антропологию. Сущность и теологическая направленность этой «антропологии» очень хорошо раскрыты известным западногерманским богословом и философом Рудольфом Бульт-маном: «…те ология видит мир и человека всегда в отношении к богу. Каждое положение о боге есть одновременно и положение о человеке, и наоборот. Поэтому и в этом смысле… теология есть одновременно антропология»1. В приведенном определении предмета антропологии Р. Бульт-ман прямо указывает на то, что мир и человек всегда существуют в отношении к богу и что теология — учение, стремящееся обосновать христианские догматы,— есть одновременно учение о человеке, т. е. «антропология». Христианская «антропология», говорит К. Барт, это не что иное, как учение «о теологическом действии человека».

Таким образом, протестантская «антропология» рассматривает человека внеисторически, как существо, созданное богом и наделенное духовной сущностью, как часть мира, т. е. абстрактно.

Известно, что изучением человека как биологической и социальной сущности занимается целый ряд наук. Например, научная антропология исследует происхождение и развитие человека, опираясь как на данные естественных (биология и др.), так и общественных наук. Кроме того, существуют такие науки о человеке, как психология, физиология, анатомия и др. С точки зрения К. Барта, эти науки не могут выступать против христианского вероучения, но они и не могут дать представление о человеке в целом. «Существует «точная наука о человеке»…— пишет он,— физиология, биология, психология или социология человека, которые, как таковые, не могут являться противником христианского вероисповедания, но они имеют иной взгляд на человека, нежели христианское вероучение. Такая наука имеет в виду феномена человека, а не его самого — человека в его «действительности»».

Отсюда видно, что К. Барт различает феноменологические науки о человеке и науки, которые исследуют трансцендентную сущность человека, рассматривают его как целое. К последним он относит христианскую «антропологию». Именно она должна рассматривать особое положение человека в его «действительности». По мнению К. Барта, подлинная сущность человека не может быть раскрыта точными науками, поскольку он относится к области трансцендентного. Человека нельзя рассматривать только как феномен и не принимать во внимание его связь с богом. Примечательно в этом отношении высказывание О. Вебера — одного из самых популярных интерпретаторов работ К. Барта. Он пишет, что вместе с теологическими апологетами К. Барт вынужден выступать против дарвиновского подхода к человеку, защищать особое положение человека в биологической действительности. Ответ на это может дать лишь христианская «антропология». Как ее познать? Что представляет собой действительность человека? «Откровение бога показывает нам человека,— пишет К. Барт,— это является подходом к проблеме».

«Антропология» К. Барта ставит своей задачей доказать верующему, что он никогда не сможет стать хозяином своей судьбы, что он должен вечно оставаться пассивным орудием потусторонней силы — бога, о котором он ничего не может узнать, кроме того, что «бог абсолютно необходим». На это обстоятельство указывает и Г. Буйяр, который видит цель «антропологии» К. Барта в том, чтобы указать человеку, что «он является божьим творением и его предопределение — находиться в обществе с богом… что он может достичь этого предопределения, если откроет свое сердце Христу и святому духу»1. В «антропологии» К. Барта нет места для действительного, реального человека, ибо оно занято Христом. «Примат Христа — первый принцип антропологии К. Барта»2,— пишет Г. Буйяр.

Подлинное представление о человеке, о его сущности, о месте человека в обществе дает только марксизм-ленинизм. В работах классиков марксизма дано цельное учение о человеке как существе общественном и деятельном, о его взаимоотношениях с другими людьми, всевозможных социальных отношениях, которые и составляют подлинную человеческую сущность. «…Сущность человека,— писал К. Маркс,— не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»1. Человек — это не абстрактный индивид, обладающий неизменной и постоянной сущностью. Конкретно подойти к оценке сущности человека нельзя без анализа его принадлежности к тому или иному классу, его места в классовой борьбе и т. д. Ничего подобного мы не найдем в работах К. Барта, ибо у него речь идет о человеке вообще, безотносительно к времени, месту, классовой принадлежности и т. д.

По К. Барту, сущность человека проявляется только в отношении к богу, ибо под ней он понимает религиозное сознание человека. Эту иррациональную сущность можно постичь лишь верой, с помощью «слова божьего», которое есть ключ к познанию человека.

С точки зрения К. Барта, сущность человека неизменна, ибо неизменно существует творец человека и его сущности — бог. Религиозное сознание может изменяться только в том смысле, что человек в своем стремлении познать «истину бога» все более и более приближается к истине в момент «откровения». Такое «учение» приводит к ложному представлению о человеке, его назначении, смысле его жизни. Перекладывая ответственность за трагедию человеческой жизни на самого человека, это «учение» направляет поиски решения по ложному пути, уводит в сторону от анализа причин и путей разрешения действительных общественных противоречий. Оно объективно оправдывает тот крпзис, который переживает современное капиталистическое общество, сеет неверие в возможность решения проблемы человека через революционное преобразование общества.

Только марксистская философия указывает реальный путь к решению проблемы сущности человека — коренной переделке общественных отношений, и прежде всего производственных. Правильное решение вопроса о сущности человека возможно лишь при условии учета отношений, складывающихся между людьми в процессе создания материальных благ, взгляда на личность и ее сущность как общественно-историческое явление. Только на этой основе можно создать подлинно научное учение о жизни человека, его сущности, ценности, назначении и т. д.

Введение в теологическую антропологию

О

Теологическая антропология является предметом постоянного интереса евангельских теологов и других религиоведов. Хотя доступны многочисленные введения, подавляющее большинство из них предполагает небиблейское мировоззрение и требует знакомства с философией и теологией. Этот том заполняет пробел в литературе, предлагая подробное введение в тему, написанное с евангельской точки зрения.Он знакомит с основополагающими источниками знаний о людях из библейского повествования и истории церкви, опираясь при этом на современные евангельские модели.

Вдохновленный древними и реформатскими размышлениями о человеческой природе, Джошуа Фаррис знакомит читателя с некоторыми наиболее важными вопросами традиционных подходов к антропологии, такими как сексуальность, постгуманизм и образ Бога. Он отвечает на такие фундаментальные вопросы, как: что значит быть человеком? Кто я? и Почему я существую? Он также рассматривает тварную и божественную природу людей, отношения тела и души и блаженное видение.Фаррис заключает, что люди — это души и тела, и они созданы для того, чтобы ощущать присутствие Бога. Они должным образом понимаются в своем тварном контексте как носители божественного образа, однако их цель — союз с Богом.

Содержание
Предисловие Марка Кортеса
Предисловие: Люди — сотворенные и Божественные
Введение: С чего начать? Люди, пролегомены и метод
1. Что я такое? Сотворенная и искупительная личность
2. Что я такое и откуда я взялся? Мы обезьяны, люди или боги?
3.Что я такое по отношению к Богу? Образ как Тварный и Божественный
4. Что значит быть свободным? Свобода как Творная и Божественная
5. Кто я при рождении? Первородный грех и несостоятельность творения
6. Кто я во Христе? Люди, нисшедшие и вознесшиеся
7. Кто мы в культуре? Сотворенный и Божественный в работе, расе и инвалидности
8. Кто мы такие, как мужчина и женщина? Люди как гендерные и сексуальные
9.Почему я здесь? Тварная жизнь, смерть и промежуточное состояние
10. Почему я существую? Процесс Творения и Божественная Судьба
Заключение: куда мы идем дальше?
Приложение: Философия и теология в антропологии: Обзор современной литературы
Предлагаемая литература
Индексы

Подтверждения

«Подлинное проявление силы, эта книга — ваш универсальный ресурс по теологической антропологии как для студентов, так и для преподавателей. Фаррис демонстрирует плодовитость широкой евангельской реформатской традиции — в постоянном диалоге с более широкой христианской традицией — по широкому кругу тем, связанных с природой человечества. Он формулирует всеобъемлющую антропологию, адекватно основанную на учении о творении, но не пренебрегая ни христологией, ни эсхатологией».

Адонис Виду , профессор богословия, Богословская семинария Гордон-Конвелл

«Что, кто и зачем я? Немногие вопросы более сложные и важные, на которые нужно ответить.В An Введение в теологическую антропологию Фаррис предлагает смелое, ясное и всеобъемлющее видение человеческой личности как воплощенной души, чья сущность и предназначение обнаруживаются в видении Бога. Бескомпромиссно евангелическое и реформатское, это введение является ценным ресурсом как для обучения, так и для исследований».

Джоанна Лейденхаг , преподаватель богословия, Сент-Эндрюсский университет

«В Введение в теологическую антропологию Джошуа Фаррис извлекает лучшее из размышлений христианской традиции о человеческой личности, взаимодействуя с различными вызовами двадцать первого века. Его работа посвящена вопросам, возникающим из современной теологии, философии и естественных наук. Он рассматривает эти вопросы с широкой реформатской и евангельской точки зрения в стиле, доступном для многих. Фаррис представляет собой увлекательную комплексную работу, которую я с нетерпением жду, чтобы использовать ее в своем классе».

Мэри Л. Ванден Берг , Джин и Кеннет Бейкер, профессор систематического богословия Теологической семинарии Кальвина

«С Введение в теологическую антропологию , Джошуа Фаррис дает христианскому теологическому сообществу крайне необходимый текст.Он уделяет пристальное внимание библейским, теологическим и философским исследованиям, которые имеют отношение к этой очень сложной области богословских исследований и обучения. Из-за этого книга Фарриса свидетельствует о своего рода междисциплинарной чувствительности, демонстрирующей теолога, который серьезно относится к тому, что теология является королевой наук. Методология и содержание этого текста гарантируют, что я буду использовать его в своих курсах».

Дж. Т. Тернер , доцент философии, Университет Андерсона

«Джошуа Фаррис — ведущая фигура в возрождающейся области теологической антропологии.В этом прекрасном томе он превращает многолетние первоклассные исследования в живое и информативное введение в предмет. Это введение является философски подкованным, а также теологически содержательным по своему содержанию и аргументации. Фаррис начинает каждую главу с библейских и культурных материалов, чтобы вызвать начальные вопросы, которые он затем приводит в разговор с католической или священной традицией. Попутно он разъясняет отношения тела и души, тварную и божественную цель, блаженное видение и обожение, смело указывая путь протестантам, приверженным надежному подходу к теологической антропологии.»

Джерри Л. Уоллс , профессор философии и ученый-резидент, Хьюстонский баптистский университет

«Какой богослов, специализирующийся на Боге, делает заявления о природе человечества? Разве реформатская теология с ее учением о полной испорченности сама по себе не является преступлением против человечества? Книга Фарриса отвечает на эти и другие современные вопросы, аргументируя что люди смогут ответить на важные вопросы о смысле, идентичности и судьбе только в той мере, в какой они смогут позиционировать себя по отношению к Богу и к истории отношения Бога к человечеству, засвидетельствованной в Писании. В эпоху, балансирующую между современной уверенностью в науке, которая сводит человечество к его материальности, и постмодернистским подозрением к фиксированным формам, открывающим ящик Пандоры человеческой пластичности, Фаррис призывает к пересмотру библейского повествования и возвращению к традиционному подходу церкви. истолковал это. Не уклоняясь от современных вызовов — их зовут Легион — здесь Фаррис позволяет Иисусу Христу, Богочеловеку и свету мира, осветить, что значит быть человеком».

Кевин Дж.Ванхузер , профессор-исследователь систематического богословия, Троицкая евангелическая богословская школа

«Фаррис предлагает в высшей степени аналитический обзор богословской антропологии, который понравится читателям, принадлежащим к разным христианским конфессиям. и досаждать человеческому состоянию.Это калейдоскопическое богословие и философия в десяти битком набитых главах.»

Пол Аллен , академический декан и профессор богословия Колледжа Корпус-Кристи

«Джошуа Фаррис написал очень полезную книгу на актуальную тему. Современные дискуссии о природе человека полны путаницы и непрозрачности. Тем не менее теология может многое предложить для облегчения этих страданий. С ясностью и милосердием Фаррис рассматривает множество Соответствующие темы в этом принципиальном вступительном тексте Основанная на Писании, исторически информированная, философски подкованная и научно насыщенная, эта книга предлагает провокационное и убедительное богословское видение места человечества в Божьем космосе.»

Джеймс М. Аркади , доцент кафедры библейского и систематического богословия, Евангелическая школа богословия Троицы

Автор

1. © Майкл Тимс / Хьюстонский баптистский университет

   Джошуа Р. Фаррис
   

   Джошуа Р. Фаррис (доктор философии, Бристольский университет) — лектор Честера и Маргарет Палух в 2019–2020 годах в Университете Святой Марии на озере.Он был доцентом богословия в Хьюстонском баптистском университете и служил в качестве стипендиата Генри для создания. ..

   продолжить чтение

   о Джошуа Р. Фаррисе

отзывов

«Как показывает Фаррис, только подчеркивая, что мы и творимы, и божественны — телом и душой, — мы можем утвердить полное достоинство и истинное предназначение каждого человека. Политика всегда плывет вниз по течению от природы, поэтому твердое понимание из что , кто и почему нашего человечества должны быть отправной точкой любых значимых предложений по исправлению того, что сломано в нашем обществе.Фаррис не отвечает на все вопросы, и можно не согласиться с любым количеством ответов, которые он дает. Но его глубокое понимание проблем вместе с его прославляющим Бога видением человечества делают его книгу прекрасным началом.»

Тимоти Клейзер ,

Христианство сегодня

«Большое начинание Фарриса служит успешным введением в обширную область теологической антропологии. Читатели не только знакомятся с углубленными разговорами об онтологии, христологии, культуре и т. п., но также приглашаются расширить и исследовать возможности Фарриса. оставил открытым.Эта книга является важной рекомендацией любому читателю, нуждающемуся в руководстве для решения этого важного и растущего вопроса о том, что значит быть человеком.»

Коди Бивинс ,

Чтение религии

«[А] содержательный отчет о теологической антропологии, в котором проблемы этого локуса богословского исследования четко сфокусированы для критического взаимодействия… Заинтересованные студенты богословия и опытные теологи получат большую пользу от работы Фарриса в этой книге.Она служит стимулирующим и приятным знакомством с основными вопросами христианской теологической антропологии и открывает бесчисленные пути для дальнейших тщательных размышлений, исследований и разработок».

Кайл Д. Клаунч ,

Эйкон

«Фаррис сплетает воедино патристику, основных деятелей реформатского богословия и большую дозу современного аналитического богословия. Книга структурирована в очень удобном для пользователя подходе к локусам, который позволяет читателям обращаться к конкретным темам, а также просматривать весь текст. от начала и до конца.. . . Повсюду Фаррис не просто представляет ряд позиций, не делая при этом теологических выводов. Он делает ставки. Тем не менее, он делает это только после честного представления сильных и слабых сторон различных альтернатив. . . . Книга представляет собой особенно полезный вводный текст для ознакомления с современным состоянием вопросов теологической антропологии. Он предлагает множество критических замечаний, анализов и выводов, которые, даже если с ними не согласиться, по-прежнему представляют собой внушительный и наводящий на размышления вклад как в застарелые дебаты теологической антропологии, так и в более свежие, появившиеся совсем недавно.»

Даниэль Шрок ,

Темелиос

Теологическая антропология, философская антропология и гуманитарные науки: теология и наука: Том 10, № 2

 1 Для других ссылок см. мою книгу Introduction to Theology , 3-е изд., с Эллен Вондра (Гаррисбург, Пенсильвания: Морхаус Издательство 2002 г.), 345–346.

 2 См. мой очерк «Метафизика и естествознание», Theology and Science 7:1 (2009): 42 ff.

 3 В Интернете Encyclopedia Britannica . Доступно на: http://www.Britannica.com

 4 См. Charles Taylor, Philosophy and the Human Sciences (Cambridge: Cambridge University Press, 1985), 1.

 5  Encyclopedia of Philosophy (Нью-Йорк: Макмиллан, 1967), вып. 6, 160а.

 6 См. Philip Clayton, Explanation from Physics to Theology (New Haven: Yale University Press, 1989, ch. 6.

 7 Ibid., 87. Здесь Клейтон следует аргументам Мэри Хессе в ее книге Revolutions and Reconstructions in the Philosophy of Science (Bloomington: Indiana University Press, 1980), 225.

 8 См. Clayton, 195, fn 14.

9 Николас Решер, Человеческие интересы: размышления о философской антропологии (Стэнфорд: издательство Стэнфордского университета, 1990), 1–3.

10 Клиффорд Гирц, Интерпретация культур: избранные очерки (Нью-Йорк: Basic Books, 1973), 5, 35, 44.

11 Виктор Э. Франкл, Психотерапия и экзистенциализм: избранная статья по логотерапии (Нью-Йорк: Washington Square Press, 1967), 2.

12 Фриц Кункель, В поисках зрелости (Нью-Йорк: Сыновья Скрибнера, 1943), 29–33.

13 См. Неврология и человек и Эволюционная и молекулярная биология , оба изд. Роберт Джон Рассел, Уильям Р. Стогер и Фрэнсис Дж. Айяла (Ватикан: Ватиканская обсерватория и Беркли, Калифорния: Центр теологии и естественных наук, 1998 и 1999), главы Джозефа Э.Леду и Мишель А. Арбиб в первом и указательные ссылки на эти темы во втором.

14 Филип Петтит, «Философия социальных наук», в The Encyclopedia of Philosophy, Supplement (Нью-Йорк: Саймон Шустер Макмиллан, 1996), 437–440.

15 Чарльз Тейлор, Философия и гуманитарные науки: философские статьи , том. 2, изд. Дональд М. Борше (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1985), 1–3.

16 Этот вопрос подробно исследован Клиффордом Гирцем в его книге Доступный свет: антропологические размышления о философских темах (Принстон, Нью-Джерси: Princeton University Press, 2000), главы VI и VII.

17 Charles W. Smith, A Critique of Sociological Reasoning: An Essay in Philosophical Sociology (Oxford: Blackwell, 1979), 107, 115.

18  The American Sociologist 9:4:11

19 Квентин Скиннер, изд., Возвращение великой теории в гуманитарных науках (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1985), 1–6.

20 Майкл Арбиб, На пути к нейронауке человека», в Неврология и личность: Научные взгляды на божественное действие , изд.Роберт Джон Рассел, Нэнси Мерфи, Тео К. Мейеринг и Майкл А. Арбиб (Ватикан-город-государство: публикации обсерватории Ватикана и Беркли, Калифорния: Центр теологии и естественных наук, 1999), 81.

21 Роберт Редфилд, Первобытный мир и его трансформации (Итака, Нью-Йорк: издательство Корнельского университета, 1963), 84, 94, 108. 2002), гл. 8: «Дисциплинарная история мировоззрения II: социальные науки.

23 Тиллих, Систематическое богословие , 3 тома (Чикаго: University of Chicago Press, 1951, 1957, 1963), том. 2, 27.

24 Кункель, 36–38.

25 Робертс, Психотерапия и христианский взгляд на человека , 148, 153.

26 Эрнест Беккер, Отрицание смерти (Нью-Йорк: The Free Press, 1973), 196–198.

27 Don S. Browning, Atonement and Psychotherapy (Philadelphia: Westminster Press, 1966), 26. Предложения в этом абзаце подробно изложены в Peter Homans, Theology After Freud (Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1970). ).

28 Роберт Н. Белла, Ричард Мэдсен, Уильям М. Салливан, Энн Свидлер и Стивен М. Типтон, Привычка сердца: индивидуализм и приверженность в американской жизни (Нью-Йорк: Harper & Row, 1985), 298 , 301.

29  Читатель Роберта Беллы , изд. Роберт Н. Белла и Стивен М. Типтон (Дарем, Северная Каролина: Duke University Press, 2006), 382, ​​398, 400.

30 Роберт Белла, Beyond Belief: Essays on Religion in a Post-Traditional World (Нью-Йорк : Харпер и Роу, 1970), 240.

31 Личное общение.

32 Краткую интерпретацию того, как результаты наук о человеке можно использовать для интерпретации человеческой природы, см. в «Заключение: синтез теорий» в Ten Theory of Human Nature Лесли Стивенсон и Дэвид Л. Хаберман (Нью-Йорк: Oxford University Press, 2009), 235–251. Подробную критику того, что они называют «биологическим детерминизмом», см. в Steven Rose, Richard Lewontin и Leo J. Kamin, «Not in Our Genes: Biology, Ideology and Human Nature», в The Study of Human Nature: A Reader. , 2-е изд., изд. Лесли Стивенсон (Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета, 2000), 303–315.

Изучение Бытия 1-3

Предыдущий | Далее

Осень 2016 · Том. 45 № 2 · с. 136–148

Лаура Шмидт Робертс

¹ Когда моим дочерям было три и четыре года, мы наткнулись на пару забавных домашних зеркал, выходя из кабинета педиатра. Эти изогнутые зеркала имеют выпуклые и вогнутые участки и в результате отражают непропорциональное изображение человека, стоящего перед ними, при этом некоторые части тела вытянуты, а другие резко уменьшены или размыты до неузнаваемости.Мои девочки долго молча стояли перед этими зеркалами. И тут один из них расплакался и отвернулся, а другой поднял то руку, то ногу, играя с меняющимся образом. Обе девушки знали, что изображение, которое они видели в зеркале, отличалось от того, что они видели в зеркале дома тем утром. Кто-то предположил, что это истинное отражение того, кем она была на самом деле, и она испугалась. Другой предположил, что этого не может быть, и принялся выяснять, как работает искажение.

Повествования из Книги Бытия ясны: воплощенная природа человеческого существования является частью творения, а не результатом грехопадения.

Анекдот представляет собой один из способов осмысления работы теологической антропологии — работы по разъяснению истины о том, кто мы такие {137} человеческие существа, как сотворенные и как искупленные, неискаженное отражение человечества, созданное по образу Бог. Хотя эта задача слишком велика для одной статьи, нижеследующее обрисовывает аспекты библейской теологической антропологии, которые должны быть полезны для построения дискуссии о человеческой сексуальности.Человеческая сексуальность является центральным компонентом человеческого бытия, но не его суммой. Более широкое пространство теологической антропологии может помочь избежать искаженного образа, когда один аспект непропорционален, как в зеркалах в забавных домах.

СОЗДАНИЕ

Как христиан, наша богословская антропология — наше основанное на вере понимание того, что значит быть человеком, — должна основываться на библейском свидетельстве. Но мы должны помнить, что библейские авторы обычно не берутся за прямой ответ на этот вопрос.Как поясняет один ученый, «Библия в первую очередь о Боге, и лишь косвенно о нас», что делает библейскую теологическую антропологию также «производным исследованием». ² Заинтересованность библейских писателей в вопросах человеческой природы чаще носит неявный характер. ³ В библейских текстах есть богатые ресурсы, но они требуют некоторой распаковки.

Прежде всего следует сказать следующее: с чего мы начинаем в Библии, все зависит.Иногда мы начинаем с наиболее знакомой нам реальности — реальности человеческого существования после грехопадения, после грехопадения. Мы начинаем с Бытие 3, пытаясь понять, как вообще был возможен выбор в пользу греха и кто несет наибольшую ответственность за этот выбор. Мы начнем с трагических последствий повествования в Бытие 3 и последующих историй. Эти рассказы прослеживают цикл греха, который, кажется, набирает скорость, увеличивая насилие и сломленность, демонстрируя, что склонность ко злу становится частью человеческого существования.Другими словами, мы начинаем с текстов, связанных с реальностью, которую мы знаем лучше всего, — с нашей потребностью в искуплении и постоянной трансформации. Но библейское свидетельство начинается не с грехопадения, а с сотворения. Бытие 1–2 — это первое представление о человеке, которое мы получаем. Основание нашего исследования того, как и почему мы были созданы, необходимо для здорового библейского понимания человечества.

Человечество подобно остальным творениям

Один из способов осмысления портрета человечества в Бытие 1–2 — это преемственность и различия. ⁴ Чем человечество похоже на все остальные творения? Чем мы отличаемся?

Две вещи особенно бросаются в глаза, когда мы смотрим на то, что общего между людьми и остальными творениями в Бытие 1–2, — наша «сотворенность». Во-первых, это наше отношение к Богу, созданному и оживленному Богом. Мы разделяем с остальным творением зависимость от Бога — для жизни, для {138} обеспечения и для нашей истинной личности. ⁵ Рассказы Бытия, каждый по-своему, ясно показывают, что все творение находит свое место по отношению к Богу как Творцу.На самом деле исследователь Нового Завета Джоэл Грин отмечает, что «понимание человеческой личности всегда по отношению к Богу» является общим мотивом в библейской антропологии в целом. ⁶ Все творение, включая человечество, отличается от Творца, но связано с ним. И все творение само по себе взаимосвязано, включая человеческие «живые существа» (Быт. 2:7 NRSV, passim), чье существование изображается неразрывно связанным с остальными. Как сотворенные существа, мы лучше всего понимаем себя и свой мир, когда понимаем все это в отношении к Богу, как к тому, кто сотворил и поддерживает все творение, частью которого мы являемся.

Второе, что бросается в глаза, когда мы смотрим на человеческое существо в Книге Бытия, это то, что это воплощенное существование. ⁷ Бытие 1 и 2, опять же каждое по-своему, подчеркивают физическую, материальную природу человеческого существования. Физическая среда и пища являются центральными проблемами. Например, в Бытие 2 Бог сажает сад для человека, который Он создал своими руками (Бытие 2:8), берет человека и помещает его в него (Бытие 2:8, 15), с указанием возделывать и есть (Бытие 2:15–16). Материальное, телесное существование занимает центральное место в сотворенном человеке. У нас есть (или на самом деле мы есть ) тела по дизайну. ⁸

Бог объявляет эту воплощенную природу «очень хорошей» вместе с остальным физическим творением (Бытие 1:31). Это утверждение должно стать центром нашего богословского исследования того, что значит быть человеком, включая человеческую сексуальность как аспект нашей воплощенной реальности. Телесное существование после Бытие 3 отмечено грехом, да. Но иногда в церкви мы говорим об этом таким образом, что грех ассоциируется с телом, в отличие от какой-то другой «части» человеческого существа, которую мы называем душой или духом.Мы видим тело и душу или язык тела, души и духа в Библии. Но представление о них как о двух или трех идентифицируемых, отделимых «частях» того, что значит быть человеком, движется в другом направлении, чем Бытие. Идея о том, что человек может быть разделен на несколько частей, полностью отсутствует в Бытие 1, 2 и 3: именно «живые существа» описывают человеческое существование в Бытие — единое существо, сформированное и оживленное самим дыханием Бог: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни; и стал человек живым существом» (Бытие 2:7). Живое существо, изображенное здесь, подчеркивает воплощенную природу человеческого существования как единого существа, отмеченного общей тварностью с остальным творением. Церковный историк и теолог Хусто Л. Гонсалес:

Библия не говорит о человеческих существах как о разделенных на две «части» или «субстанции». Она говорит скорее о едином существе, которое должным образом не понимается ни в чисто материалистических терминах, ни в чисто духовных терминах. Весь человек есть тело, и тот же человек есть душа   .   .   . Если быть человеком означает быть воплощенной душой и одушевленным телом, истинная человеческая жизнь должна включать в себя баланс между ними. ⁹

Это целостное понимание воплощенного, интегрированного человека обеспечивает необходимую основу для понимания человеческой сексуальности. Рассмотрение людей как состоящих из отдельных «частей» (тела, души, духа) часто приводило к противопоставлению этих «частей», что приводило к негативному взгляду на телесную «часть» (включая нашу сексуальность) как связанную с грехом. ¹⁰ Конечно, наше воплощенное существование отмечено грехом (подробнее об этом далее). Я хочу сказать, что наше целостное существование — как «воплощенных душ» или «одушевленных тел» — носит этот знак, а не то, что грех связан с телесным, а не с душевным или духовным. Мы не можем сделать это разделение — наша природа представляет собой единое целое.

Наш опыт присутствия при смерти другого человека делает это совершенно ясным. Когда сделан последний вздох, тело все еще здесь, но почему-то нет человека.Тело не живое тело , и не только потому, что монитор показывает ровную линию. Почему-то как человека их больше нет в комнате. Можно видеть и чувствовать, что остается только тело. В этот момент мы знаем, что мы больше, чем наши тела — человеческое существо не может быть сведено только к материальному. Но верно и обратное: человек тоже не может быть оторван от материального. Быть человеком не сводится к тому, чтобы быть только душой или духом, как если бы тело было какой-то чужеродной оболочкой, которую мы возим с собой, от которой мы жаждем освободиться. Нарративы Бытия ясны: воплощенная природа человеческого существования является частью творения, а не результатом грехопадения. Воплощенный человек объявляется «весьма хорошим» (Бытие 1.31). На самом деле, заявлено, что он способен отображать Бога в мире. Будущая надежда, ставшая возможной благодаря Иисусу и проявившаяся прежде всего в личности Иисуса, связана с воскресшими телами . Потому что свободно плавающая бестелесная душа не более человек, чем мертвое тело. Мы единое целое, а не отдельные части; живые тела, одушевленные тела, воплощенные души.Такими мы были созданы, такими мы искуплены и такими мы будем полностью преобразованы в конце. «Я верю в воскресение тела и в жизнь вечную».

Таким образом, воплощение отмечает часть нашего сходства с остальными творениями — мы сотворены. Повествования в Книге Бытия изображают взаимозависимое, гармоничное, взаимосвязанное материальное творение, все из которых Бог объявляет сотворенными «весьма хорошими», и все из которых находят свое место и идентичность по отношению к Богу как Творцу. {140}

Человечество отличается от остального творения

В то время как обсуждение уникальности человечества чаще всего охватывает философские и онтологические темы, такие как душа, высшее мышление, моральные способности, свобода воли и самопревосхождение, нарративы Книги Бытия представляют эту уникальность в принципиально относительных терминах.В сотворенном виде человеческое существование характеризуют уникальные отношения с остальным творением и с Богом. ¹¹

Во-первых, человечество имеет уникальные отношения с остальным творением. Как часть творения наше существование и благополучие неразрывно связаны с миром, в котором мы были созданы и помещены. И тем не менее оба повествования Бытия определяют разные роли с особыми обязанностями для человеческого творения: наполнять землю, покорять ее и владычествовать в Бытии 1, а в описании Бытие 2 — возделывать или возделывать и содержать сад.Особенно в нынешнем контексте растущих экологических проблем необходимо тщательно обдумать понимание этого описания человеческой уникальности. Фокус этой статьи (формирование человеческой сексуальности в теологической антропологии) ограничивает мои комментарии двумя. Во-первых, повествования Бытия заставляют нас думать об уникальных отношениях человечества с остальным творением как об отношениях , а не просто как о задачах или роли. Это не просто работа, это отношения. Осуществление господства, которое теперь чаще понимается как управление, или забота, или даже защита, следует понимать как уникальную часть человеческих отношений с остальным творением.Во-вторых, Бытие 1 говорит нам, что уникальные отношения регулируются созданием человечества по образу Божьему. То есть это не просто работа, это образ жизни. Что значит отражать образ Божий в том, как мы выполняем свое призвание в качестве управителей творения?

«Образ Божий» ( imago Dei ) определяет вторую характеристику, уникальное отношение человечества к Богу (хотя вышеизложенное также демонстрирует его центральную роль в форме наших уникальных отношений с остальным творением). Что значит быть сотворенным по подобию и образу Божию? Это означает, что в себе, в том, кем мы являемся, в том, что мы делаем, и в том, как мы это делаем, мы должны отражать, кто такой Бог. Мы — люди, уникально — были созданы, чтобы делать это и быть этим. Грин утверждает: «Природа человечества проистекает из связи человеческой семьи с Богом. Таким образом, концепция imago Dei в своей основе является реляционной, или заветной, и берет за основу и фокусирует милость собственных заветных отношений Бога с человечеством и остальным творением. ¹² Другой способ сказать, что люди, наша природа, должны отражать близкое семейное сходство с образом жизни Бога. Например, мой отец и один из его братьев были очень похожи. Неоднократно мой отец проповедовал в собраниях рядом с домом, где жил его брат, только для того, чтобы этот брат получил множество слов признательности за прекрасную проповедь, которую он передал. Судя по рассказам в семье, это произошло как в фойе сразу после службы, на которой присутствовал мой дядя, так и в последующие недели. Какими бы характерными ни были голос, телосложение и личность моего отца, фамильное сходство между двумя братьями было настолько сильным, что некоторые в собрании не могли отличить одного брата от другого с близкого расстояния. Семейное сходство означает, что иногда вы можете сказать, просто взглянув, кто принадлежит друг другу. Это относится не только к биологическим чертам, но и к мимике, манерам, манерам речи, всем видам характеристик. Наши семьи, независимо от того, созданы ли они биологически или иным образом, отмечают и формируют нас.Сходство видно. Так и должно быть у нас — видимое фамильное сходство с Богом, образ которого мы носим.

Помня, что Бог наш есть Троица — триединство Отца, Сына, Духа; Создателя, Искупителя, Хранителя — помогает нам понять, каким должен быть образ семейного сходства. Существо Бога подобно тому, кто также троичен, тому, чья природа — общность отношений, взаимность между тремя личностями. Безусловно, они отличаются от людей — не сотворены, не имеют физических тел, за исключением того, что Сын воплощается в Иисусе из Назарета. Как Троица, Бог в самом Боге есть община. В Бытие 1 сотворение человечества по образу Божьему представляет собой мужчину и женщину — как двоих, а не одного — несущих образ Божий как личности в отношениях. Бог говорит, что это сотворение двух людей вместе, а не одного человека, «хорошо весьма» (Быт. 1:31). Повествовательный аналог этого в Бытие 2 начинается с утверждения Бога, что «не хорошо быть человеку одному» (Бытие 2:18), утверждение, которое следует слышать в противовес провозглашению доброты человечества как сотворенного. в Бытие 1, где Бог создает «их» во множественном числе, а не только «его».Итак, в Бытие 2 для человека должен быть сделан подходящий партнер, «помощник, как его партнер» (Бытие 2:18, 20). Смысл этой фразы здесь в том, что тот, кто действует как партнер, а не как подчиненный. ¹³ Подобно отношениям внутри Троицы, эти человеческие отношения должны отражать взаимное партнерство между людьми. Созданные, мы предназначены для общения, даже для близости. В то время как Бытие 2 заканчивается союзом двоих в браке, более широкое библейское свидетельство ясно показывает, что потребность в интимных отношениях не только или полностью удовлетворяется браком.

В некотором смысле, из-за того, как мы созданы, мы полностью люди только в обществе, в отношениях. ¹⁴ Но не в любых отношениях. 1 Иоанна 4:7–16 говорит нам, что община Троицы отмечена самоотверженной любовью — что Бог есть любовь. Вот и полнота образа, «фамильное сходство». Будучи сотворенными, мы относимся к ядру, как и Бог. Мы полностью представляем Бога таким, каким он был задуман, когда наши отношения с {142} друг с другом (и с Богом, и, предположительно, с творением) отмечены любящим общением. ¹⁵ Авторы Благодатного христианства поясняют: «Троица говорит нам, что частью совершенства христианской жизни является взаимная, самоотверженная любовь. Как члены троицы связаны любовью друг к другу, так и мы призваны любить тех, кто нас окружает, так же безоговорочно и безоговорочно. Особенно в церкви, где мы разделяем жизнь в Духе, мы призваны к взаимной любви». ¹⁶ Это «семейное сходство» должно быть видно в том, как мы живем в мире — в том, кто и какие мы есть как образ Божий.

Возвращаясь к вопросам человеческой сексуальности в свете вышеизложенного библейско-богословского исследования, возникает много вопросов об отношениях, интимной близости, гендере и сексуальности как части того, что мы привносим в основу отношений. Как мы отражаем образ Божий во всем диапазоне отношений и близости, которые у нас есть друг с другом? Начиная с Бытия 1–2, мы восстанавливаем целостный взгляд на воплощенное существование, основной характеристикой которого является связь (с Богом и с другими людьми).В нем сосредоточена теологическая антропология, которая может обеспечить здоровую основу для разговоров о человеческой сексуальности.

ПАДЕНИЕ

Хотя я намеренно начал не с грехопадения, а с творения, наш грех — это реальность, которая ставит под угрозу нашу способность представлять Бога так, как это задумано в наших отношениях с Богом, друг с другом и с остальным творением. Библия изображает грех по-разному — как хищника, преследующего человечество, как господина, порабощающего человечество, как силу, как склонность, как климат или формирующую силу и так далее.Обсуждение здесь ограничено исследованием 3-й главы Бытия, особенно того, как она помогает нам понять грех в свете уникальности человека как носителя относительного образа нашего тринитарного Бога. ¹⁷

Бытие 3 рассказывает историю грехопадения Адама и Евы. Я уже заметил, что рассказы о творении в Бытие 1–2 показывают, что положение человечества по отношению к Богу — это положение, отличающееся от Бога и зависящее от Бога. В то время как люди как «подобие» Бога должны иметь семейное сходство, мы не являемся Богом, но ограничены и конечны.И мы зависим от Бога в отношении жизни, призвания и обеспечения. Эта зависимость влечет за собой послушание: «вы можете свободно есть   .   .   ». (Бытие 2:16) и «не ешьте   .   .   ». (Бытие 2:17). Само послушание требует веры в то, что Бог добр, что творение в том виде, в каком его сотворил и приказал Бог, является хорошим и достаточным — что эта зависимость соответствует нашей природе и нашему «месту» в Божьем творении. ¹⁸

Что делает змей в Бытие 3, так это искажает все это, представляя ложное представление о Божьем любящем обеспечении («Разве сказал Бог: не ешьте {143} ни от какого дерева в раю»?» [Бытие 3: 1]) и ложное представление о «месте», границах, роли и цели человечества. ¹⁹ Змей затемняет человеческий образ Бога, приводя доводы в пользу иного рода семейного сходства — предлагая, чтобы они были «подобны Богу» в ином смысле, чем сходство, которое они уже имеют согласно Бытие 1. Хотя Бог предоставив им средства к существованию и цель, змей вызывает вопросы, вызывает сомнения в истинности этой версии событий. А Ева и Адам подменяют правду ложью — ложью о том, кто такой Бог как любящий, поддерживающий творец и о том, кем они являются по отношению к Богу (зависимое подобие с определенным местом и призванием). Ложь греха искажает их восприятие и устройство мира и своего места в нем. ²⁰ Это вид в зеркало дома веселья: искаженный, непропорциональный. Этот взгляд уводит их от понимания того, каковы вещи на самом деле (как они созданы, как задумано), потому что уводит их от истинного источника их бытия. ²¹ И последствия следуют в Бытие 3:14–19.

Если воплощение является центральным признаком человеческого существования, а отношения центрируют человеческое существо, поскольку оно отражает образ Бога, то, конечно, эти аспекты наиболее наглядно демонстрируют разрыв, возникший в результате греха. ²² Мужчина и женщина стыдятся своих обнаженных тел и прикрываются. Само телесное существование становится болезненным и трудным. Конкретные задачи, данные им в Бытие 1–2 — плодиться и размножаться, владычествовать и возделывать сад, — становятся сопряжены с трудностями и болью. Есть боль в рождении детей, тяжелый труд и борьба за возделывание земли ради обеспечения, которое просто давали в саду. Уникальные отношения и ответственность человечества по отношению к остальному творению искажаются, как и взаимное партнерство, которое должно характеризовать их отношения друг с другом, заменяясь вместо этого «правлением». ²³

Другими словами, грех означает, что человечество не отражает образ Бога, как предполагалось в нашем ядре отношений. Это означает, что мы (как отдельные лица, как группы, даже в наших системах и как учреждениях) «пренебрегаем, отрицаем и отказываемся просто быть людьми, то есть принимать и жить в соответствии со своим призванием как создания, созданные по образу Божьему». ²⁴ Семейное сходство с скрыто, в результате чего мы не можем быть теми, кем и какими мы должны быть.Последующие истории (в Книге Бытия и наши собственные истории) показывают человечество изолированным, отделенным, неуместным по отношению к гармоничному целому, изображенному в творении. Забывая, что наша идентичность должна быть укоренена в нашем Творце, чтобы полностью стать теми, кем мы должны быть, мы вместо этого сосредотачиваем ее на себе или на других вещах. ²⁵

Грех означает, что мы не можем полностью представить Бога таким, каким мы были созданы, — отраженный образ искажен или размыт. Мы остаемся реляционными по отношению к ядру, но наши отношения разорваны, искажены.Мы не можем {144} жить в соответствии со своим призванием изображать Бога в самом нашем «способе бытия» в мире. Мы не отражаем Бога, чья природа есть любовь. Можно много говорить о том, как это выглядит. Мы становимся контролирующими или манипулятивными, даже оскорбительными. Мы относимся к другим как к объектам. Вместо взаимного партнерства мы думаем только о себе — всегда берем, никогда не отдаем. Или мы недостаточно думаем о себе, теряя себя, свое самоуважение, в однобоких отношениях.

Недостаток в нашем зеркале подпитывается искаженным пониманием того, как выглядят любовные отношения.Нигде это не является более верным, чем в представлениях о человеческой сексуальности и сексуальных отношениях. Некоторые популярные представления о сексуальных отношениях не отдают должное людям как целостным живым существам (воплощенным душам, одушевленным телам). В каком-то смысле они либо слишком мало, либо слишком много делают из секса и сексуальности. Взгляд «друзья с выгодой» или культура «связи» не считает секс чем-то большим. Этот взгляд, кажется, отделяет физическое от остального, что значит быть человеком (эмоциональное, психологическое, духовное). Сексуальная близость или сексуальные отношения — это не столько отношения, сколько действия, которые удовлетворяют рекреационные или биологические потребности, такие как еда или сон.

С другой стороны, некоторые части популярной культуры рассматривают сексуальное выражение и деятельность как цель или смысл жизни. С этой точки зрения, вы на самом деле не живете, если не ведете половую жизнь. Здесь один аспект того, что значит быть человеком, находится в центре внимания, единственный, который имеет значение. В зеркале дома веселья, с этой точки зрения, сексуальная активность или самовыражение простираются почти сверху донизу, и почти ничего другого из человеческой жизни даже не видно. Я боюсь, что как христиане мы часто повторяем эту ошибку, ставя сексуальное выражение/деятельность/действия в центр того, что значит быть человеком – мы просто ставим это в центр того, что , а не нужно делать. Иногда мы делаем это, помещая это в центр того, о чем не следует говорить, что резко контрастирует с окружающей нас насыщенной сексом культурой.

Посреди нашего собственного дискомфорта, наших собственных страхов, нашей собственной борьбы, замешательства, искушений, как мы говорим, развиваем и моделируем любовные отношения на этой арене, как сексуальные существа? Как мы советуемся и путешествуем с другими, когда они стремятся делать то же самое? Особенно нашу молодежь, которую мы так отчаянно хотим защитить от потери невинности и неправильного выбора? На самом деле мы встречаемся и развиваемся в мире не в одиночестве, а в отношениях, как части сообществ.На самом деле это означает, что аспекты человеческого бытия, к которым мы не хотим обращаться как сообщество веры, не остаются несформировавшимися. Скорее они формируются каким-то другим набором межличностных переживаний, взглядом какого-то другого сообщества. Это так же верно для понимания человеческой сексуальности и сексуального самовыражения, как и для всего остального. Церковь должна фактически функционировать как формирующее сообщество, что невозможно, если мы {145} не хотим даже открыто говорить о том, что для многих является трудным и неудобным, тем, связанных с человеческой сексуальностью.Богословие целостного, интегрированного человека может предоставить место для (повторного) начала разговора. ²⁶

Грех означает жизнь зеркала дома веселья, искаженное представление о том, кто такой Бог и кем мы созданы быть. Грех искажает наше восприятие и устройство мира, и наше место в нем. Семейное сходство с нашим любящим Тринитарным Богом едва заметно, в лучшем случае размытое изображение. Но за грехом в библейском повествовании не последнее слово.

ИИСУС, ОБРАЗ БОЖИЙ

Благая весть Нового Завета заключается в том, что Бог-Творец становится одним из нас, воплощаясь в «живом существе», которым является Иисус из Назарета, полнейшее проявление Бога и того, что значит быть человеком. Иисус как образ Божий означает, конечно, Иисуса как Эммануила, Бога с нами (Мф. 1:23). Как само присутствие Бога Иисус не только показывает, но и является Богом, чья природа — это сообщество самоотверженной любви. Это благая весть о том, что Бог сделал и делает через жизнь, смерть и воскресение Иисуса — любя нас, спасая нас от искажений греха, доставляя нас в новую жизнь, отмеченную теперь будущей надеждой, когда во Христе воскреснем телесно, и Бог будет все во всем (1 Кор. 15).Иисус примиряет нас с Богом, исправляя наши отношения с нашим Творцом, делая возможными правильные отношения друг с другом и со всем остальным творением. Иисус, истина о том, кто есть Бог, полнота образа Божия, наше спасение.

Но мы также должны услышать эту фразу «образ Божий» и в отношении полноты человечества, явленной в Иисусе. Человек-Иисус показывает нам, как выглядит человеческая жизнь, действительно отражающая образ Божий. Иисус изображает Бога без искажений и размытия в человеческой жизни, прожитой так, как было задумано при сотворении, — жизни, исполняющей призвание, впервые данное в Бытие 1. В Иисусе полностью видно семейное сходство — самоотверженные любовные отношения. Творение и искупление связаны. Таким образом, полная человечность Иисуса, каким мы встречаем его в евангельских повествованиях, необходима для того, чтобы мы были изменены видением новой жизни во Христе. Иисус как образ Божий означает: «Во-первых, что Иисус представляет Бога творению так, как первые люди были призваны, но не смогли это сделать; и, во-вторых, он позволяет другим людям достичь направленности к Богу, которой их лишила их грехопадение.” ²⁷ В Иисусе восстановлено человечество, отражающее образ Божий. Соответствовать «образу Христа», таким образом, значит отражать подобие Бога, как люди были сотворены для этого в Бытие 1. Опять же, творение и искупление связаны. ²⁸ Заповедь Иисуса любить Бога и любить других (Мф. 22:36–40) возвращает нас к Бытие 1–2, к отношениям, лежащим в основе человеческого существования при творении, и к нашей {146} зависимости от Бога . И это возвращает нас к 3 главе Бытия, к греху и его последствиям (разрыв отношений), которые делают заповедь необходимой.Как отмечают Джейкобсон и Саватски,

По своей сути, личное спасение — это процесс, посредством которого мы усваиваем Божью любовь к нам, чтобы мы могли, в свою очередь, проявлять эту любовь к другим. Когда мы вступаем на путь спасения, мы принимаем участие в великой Божьей работе любви и воссоздания, и нам предоставляется возможность стать активными участниками процесса восстановления и преобразования мира. ²⁹

В Иисусе мы проходим полный круг; мы видим, что значит быть человеком.Мы видим человеческую жизнь — живую телесную жизнь — отмеченную зависимостью от Бога, делающую видимым семейное сходство с Отцом. Хотя грех искажает наше понимание истины о том, кто такой Бог и кем мы созданы быть, в Иисусе мы видим истину о Боге и о самих себе.

Иисус делает видимым и делает возможным человеческое призвание изображать Бога в мире. После реальности греха и воплощения этот образ включает в себя служение примирения. Будучи сотворенными и искупленными, последователи Иисуса должны сделать видимым это понимание того, что значит быть человеком, отражая так ясно показанное Иисусом семейное сходство с нашим относительным, любящим, примиряющим Богом.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Эта статья возникла как приглашенное пленарное выступление «Богословская антропология», представленное на Канадской конференции меннонитских братских церквей Исследовательская конференция «Бог, секс, церковь», 22 октября 2015 г. Задача, поставленная перед этим пленарным заседанием, состояла в том, чтобы представить доступную, основанную на Библии теологическую антропологию; теология сексуальности была в центре внимания другого пленарного заседания и многих других презентаций и дискуссий. Будучи минимально отредактированной версией этого пленума, эта статья начинает обрисовывать аспекты человеческого бытия в широком понимании, как рамки, в которых могут быть исследованы темы, касающиеся человеческой «творительности» (включая человеческую сексуальность).
2. Джоэл Грин, Тело, душа и человеческая жизнь: природа человечества в Библии (Гранд-Рапидс, Мичиган: Baker Academic, 2008), 3.
3. Ibid., 46. Грин определяет имплицитный характер библейских свидетельств как одно из препятствий на пути к теологической антропологии: «Ветхозаветные и новозаветные книги очень редко обращаются к антропологии как таковой   .   .   . Иногда они [библейские писатели] принимают точку зрения на человеческую личность; в других случаях они противоречат мнению других; а иногда они проецируют антропологию в своих портретах обновленного человечества.Там же. Другие препятствия, по словам Грина, включают декартовские интерпретационные предположения и множество методологических проблем. Там же, 46–61.
4. Эти категории взяты из Зеленого, Тело, Душа и Человеческая Жизнь , который дает большую информацию о последующем. {147}
5. «Дыхание жизни», данное птицам, зверям и пресмыкающимся в Бытие 1:30 и человеку в Бытие 2:7. Бытие 1:29–30; 2:8–9, 15–16 указывают на обеспечение общей обстановки и вегетарианской диеты.
6. Зеленый, 14.
7. Там же, 107; Хусто Л. Гонсалес, Маньяна: христианское богословие с латиноамериканской точки зрения (Нэшвилл, Теннесси: Абингдон, 1990), 125–31.
8. Кент А. Ван Тил, Нравственный ученик: введение в христианскую этику (Гранд-Рапидс, Мичиган: Эрдманс, 2012), 34.
9. Gonzáles, 127, 129. Гонсалес следует здесь за Бартом: «Нам лучше всего уберечь себя от предрассудков, абстракции и односторонности, если мы исходим из конкретной реальности, в которой человек не лишен внутренней дифференциации души и тела и не является просто душой или просто тело, не просто сочетание и соединение того и другого, но целиком и одновременно и тело, и душа, всегда и во всяком отношении душевное и всегда и во всяком отношении телесное.Мы не можем перестать видеть оба и, следовательно, эти два; ибо единство души и тела не состоит в их тождестве или взаимозаменяемости души и тела [ sic ]. ] Но опять-таки мы не можем перестать видеть и то, и другое, а следовательно, и то и другое вместе; ибо единство души и тела не состоит в соединении двух частей, которые всегда можно увидеть и описать по отдельности». Церковная догматика , III/2 (Эдинбург: T&T Clark, 1936), 372.
10. Гонсалес отмечает, что этот иерархический дуализм способствует иерархизации в обществе и церкви, ведущей к обесцениванию и угнетению тех, кто связан с «низшей» парой — женщины, расово-этнические меньшинства, земля, 128–31.
11. Зеленый, 63–65.
12. Там же, д. 63.
13. Гонсалес объясняет, что термин из Бытия 2:18, переведенный как «помощник», чаще всего используется для обозначения Бога как «помощника» Израиля, в то время как термин, переведенный здесь как «партнер», подразумевает зеркальное отражение или аналог. Он противопоставляет (стр. 132) непригодность животных в качестве партнеров реакции мужчины на женщину как подлинного партнера (Бытие 2:23).
14. Тед Гримсруд, Божья стратегия исцеления , исправленное изд. (Телфорд, Пенсильвания: Cascadia, 2011), 34.
15. Дуглас Якобсен и Родни Дж. Саватски, Благодатное христианство: живя любовью, которую мы исповедуем (Гранд-Рапидс, Мичиган: Baker Academic, 2006), 44.
16. Там же, д. 36.
17. Грин обеспечивает полезное исследование нескольких текстов Нового Завета в попытке расширить рассмотрение библейских характеристик греха за пределы обсуждения свободы воли в свете современной неврологии, см. 72–105.
18. Grimsrud, 35. Благодарю Марка Бейкера за комментарии и беседу, которые помогли прояснить мои мысли по этому и некоторым другим вопросам в этом разделе.
19. Там же, 35–36.
20. Там же, 36–37; Зеленая, 102.
21. Якобсен и Саватски, 47.
22. «Грех знаменует собой разрыв в богочеловеческих отношениях, но он проявляется и в человеческих отношениях, и в отношениях между человечеством и материальным творением. Грех в этом широком смысле никогда нельзя понимать как нечто личное или индивидуалистическое, ибо он всегда проявляется в отношении к другим и к космосу». Зеленая, 102. {148}
23. Гонсалес, Маньяна , 133.
24. Зеленая, 69.
25. Якобсен и Саватски, 47.
26. Обсуждение Грином роли формационных сообществ см. в «Свобода и грех: три координаты Нового Завета», 87–105, и в «Деяния Луки и «воплощенное обращение»», 122–39, оба в «Тело, душа и Человеческая жизнь .
27. Колин Гантон, Христос и творение (Гранд-Рапидс, Мичиган: Эрдманс, 1992), 100.
28. Римлянам 8:29, 1 Коринфянам 15:49, 2 Коринфянам 3:18; Зеленый, Тело, душа и человеческая жизнь , 69.
29. Якобсен и Саватски, Благодатное христианство , 64.

Предыдущий | Далее

Антропология и теология — Антропология

Добавление антропологии и теологии к Оксфордским библиографиям по антропологии отчасти связано с созданием библиографий, посвященных «Миссионированию», «Антропологии ислама» и «Антропологии ислама». Христианство.» Каждая из этих основополагающих библиографий представляет собой отличный справочный материал для ученых, интересующихся антропологией и теологией.Библиография «Миссионирование» содержит информацию о самом давнем сотрудничестве между антропологами и теологами. Библиография «Антропология ислама» объясняет важность работы Талала Асада по проблематизации разделения теологии (религиозный ислам) и антропологии (живой ислам). Библиография «Антропология христианства» связывает важность работы Асада, которая проблематизировала светские основы антропологии, и обеспечивает первичную связь со спросом на теологически ангажированную антропологию.Тщательное прочтение этих трех библиографий обнаруживает значительное совпадение с антропологией и теологией. Поэтому эта библиография «Антропология и теология» будет в первую очередь предлагать аннотации к книгам и статьям, которых нет в библиографиях, посвященных миссионерству, исламу и христианству. Wason 2017 подчеркивает важность глубокого понимания культуры. Anthropology and Theology (Davies 2002) — ранняя книга, в которой рассматриваются темы антропологии и теологии.Однако основополагающей статьей, которая побудила многих антропологов задуматься о возможностях сотрудничества между антропологией и теологией, является «Антропология и теология: неловкие отношения?» (Роббинс, 2006). Эта статья связана с Milbank 2006, ставит под сомнение маргинализацию теологии антропологами и разрабатывает предварительный план для антропологов по работе с теологией. Милбэнк предполагает, что, занимаясь теологией, антрополог может открыть и понять влияние теологии на антропологическую мысль, может использовать теологический дискурс, чтобы раскрыть ключи к важным культурным сдвигам в религии, и может использовать теологию как источник вдохновения, чтобы обрести «надежду на реальную жизнь». измениться» в мире.Вдохновленный статьей Роббинса, специальный выпуск журнала под названием Anthropological Theologies: Engagements and Encounters (Fountain and Lau 2013) утверждает, что к теологии нужно относиться серьезно, чтобы открыть новые антропологические идеи. Кроме того, в статье под названием «Вовлечение религиозно приверженных других: антропологи и теологи в диалоге» (Менесес и др., 2014) проблема насилия используется как иллюстрация необходимости для христианских антропологов выступать в научных кругах.На протяжении двадцати глав антропологи и теологи предлагают две теоретические концепции с этнографическими примерами, которые углубляют взаимосвязь между антропологией и теологией. В целом, два выпуска Практических вопросов (Мартин и Уитмор, 2010), посвященных этнографии и религии, свидетельствуют о тесном исследовательском сотрудничестве между социальными науками и теологией.

Исследование новых вопросов теологической антропологии

Страница из

НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН СТИПЕНДИИ FORDHAM (www.fordham.universitypressscholarship.com). (c) Copyright Fordham University Press, 2021. Все права защищены. Индивидуальный пользователь может распечатать PDF-файл одной главы монографии в ФСО для личного пользования. Дата: 11 января 2022 г.

Глава:

(стр.1)
Изучение новых вопросов для богословской антропологии

Источник:

Источник:

Источник:

Автор (ы)

ДОИ: 10.5422/fordham/9780823257522.003.0001

В этом введении к книге представлены ее отправная точка и структура. Это напоминает о том, как теологическая антропология подвергается испытанию: перед лицом современных достижений в сферах культуры, политики и науки традиционные взгляды на человеческую личность уже неадекватны. Однако может ли теологическая антропология выйти за пределы своих ранее установленных категорий и определенностей и обновиться в отношении современных взглядов, бросающих им вызов? Его участники разделяют фундаментальный методологический вариант критически-конструктивного диалога с современной культурой, наукой и философией.Различные главы представлены в тройной структуре. В главах с 1 по 4 рассматриваются проблемы, связанные с классической традицией естественного права (часть 1), в главах с 5 по 7 речь идет о современной концепции предмета (часть 2), а в главах с 8 по 10 постмодернистское осознание разнообразия в контекст глобализации (часть 3) с теологической точки зрения.

Ключевые слова:

Теологическая антропология, Естественное право, Наука, Субъект/я, Постмодерн, Глобализация, Человеческая личность, Систематическое богословие, Теологическая этика

Fordham Scholarship Online требует подписки или покупки для доступа к полному тексту книг в рамках службы.Однако общедоступные пользователи могут свободно осуществлять поиск по сайту и просматривать рефераты и ключевые слова для каждой книги и главы.

Пожалуйста, подпишитесь или войдите, чтобы получить доступ к полнотекстовому содержимому.

Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому названию, обратитесь к своему библиотекарю.

Для устранения неполадок см.

Часто задаваемые вопросы

, и если вы не можете найти ответ там, пожалуйста,

связаться с нами

.

Ресурсы теологической антропологии

Краткое изложение книги

ReSourcing Теологическая антропология показывает, почему теологическая антропология должна начинаться с христологии, и предлагает конструктивное теологическое предложение, которое исследует соответствующие библейские тексты, богословские вопросы, методологию и тематические исследования по конкретным антропологическим вопросам, включая пол и сексуальность, расу и этническую принадлежность, и смерть и страдания.

О книге

Богословы, работающие в области теологической антропологии, часто утверждают, что Иисус открывает, что значит быть «истинным человеком», но это часто мало влияет на их реальное понимание антропологии. ReSourcing Theological Anthropology восполняет этот недостаток, предлагая отчет о том, почему теологическая антропология должна начинаться с христологии. Опираясь на свое более раннее исследование того, как ключевые богословы в истории церкви понимали взаимосвязь между христологией и теологической антропологией, Кортес теперь разрабатывает новое предложение для теологической антропологии и применяет его к современной теологической ситуации.

ReSourcing Теологическая антропология состоит из четырех разделов.В первом разделе исследуются соответствующие христологические/антропологические библейские отрывки и раскрывается то, как они влияют на наше понимание теологической антропологии. Во втором разделе обсуждаются богословские вопросы, возникшие в ходе изучения библейских текстов. В третьем разделе излагаются методологические рамки построения уникальной христологической антропологии. Последний раздел основан на первых трех разделах и демонстрирует значение христологии для понимания теологической антропологии путем применения методологической основы к нескольким насущным антропологическим проблемам: гендер и сексуальность, раса и этническая принадлежность, смерть и страдание.

отзывов

«Если Иисус Христос действительно человек, то любое описание человеческих агентов должно отражать эту очевидную теологическую банальность. Но как нам сформулировать соответствующий вывод? Особенно, учитывая, что Иисус — мужчина и еврей. Марк Кортес дает четкий и провокационный ответ. Написанная с осторожностью и точностью, эта книга незаменима как для опытных теологов, так и для увлеченных новичков. Уильям Дж. Абрахам, аутлер-профессор исследований Уэсли и почетный преподаватель университета, Школа теологии Перкинса, Южный методистский университет

«В ходе написания этой необычной книги Марк Кортес затрагивает некоторые из самых важных вопросов современности, оставаясь при этом глубоко укорененным в Писании и традициях. Он развивает свой конструктивный вклад в богословскую антропологию в беседах с впечатляюще широким кругом современных мнений.Несмотря на то, что он никогда не ставил под угрозу свое участие в мысли высокого уровня, его книга исключительно доступна и удобочитаема. Каждый христианин должен ответить на вопросы, затронутые в этой книге: что значит быть человеком? Как Иисус Христос помогает нам понять, кто мы? Что значит быть созданным по образу Божьему? Как Иисус Христос помогает нам понять гендер и сексуальность? Какой вклад Иисус Христос вносит в наши сегодняшние представления о расе и этнической принадлежности? И пока они бьются над этими вопросами, у них не может быть лучшего наставника, чем Марк Кортес.’ Кристен Дид Джонсон, адъюнкт-профессор теологии и христианской формации, Западная теологическая семинария

«Марк Кортес снова сделал это! Произведено еще одно блестящее исследование теологической антропологии! Публикация ReSourcing Theological Anthropology выдвигает на первый план Кортеса как автора, к которому обращаются за пониманием этого важного предмета. Работая с текстами Иоанна, Павла и автора Послания к Евреям в диалоге с современными экзегетами и систематическими богословами, он выстраивает веские доводы в пользу того, что Новый Завет рассматривает Иисуса Христа не только как полноценного и истинного человека, но и как истинного человека; действительно, человечество Иисуса является созидательной и телеологической основой и целью для всех других человеческих существ.Кортес утверждает, что Иисус является «образом Бога» не только в его вечном отношении к Отцу, но именно в его конкретной человеческой идентичности, данной и достигнутой между Рождеством и Пасхой. Подчеркивая историческую конкретность истинной человечности Иисуса, Кортес смело подвергает свою теорию проверке в своих последних трех главах о поле, расе и смерти. Студенты, пасторы и учителя найдут в Кортезе надежного проводника, который безопасно проведет их по лабиринту современных теорий теологической антропологии.Я очень рекомендую книгу!» Рон Хайфилд, профессор религии Университета Пеппердин

«Если только Иисус открывает, что значит быть по-настоящему человеком, может ли существовать адекватная антропология, которая не основывалась бы в своих фундаментальных принципах на конкретной человечности Иисуса? Была ли человечность Адама в конечном счете не поддающейся расшифровке, если бы не было откровения Второго Адама? Специфика мужской, еврейской человечности Иисуса может показаться еще одним затруднением.Живая и неизменно грациозная книга профессора Кортеса — это восхитительный ответ на такие трудные вопросы, вдохновленный радостью Евангелия». Мэтью Леверинг, Джеймс Н. и Мэри Д. Перри-мл., кафедра теологии, Манделейнская семинария

Кальвин лихо утверждал, что нет познания себя без познания Бога. Барт внес поправку в предложение, настаивая на том, что нет познания Бога без познания Христа.Здесь Кортес развивает логику дальше, утверждая, что с теологической точки зрения нет никакого познания себя, кроме познания человечности Христа. Христология не просто дополняет, но составляет самое важное, что мы знаем о нашем собственном человечестве. Конечно, это смелое заявление, однако Кортес ясно обосновывает его библейским обоснованием и предвосхищает вероятные возражения, тем самым воплощая в жизнь то, что многие теологи скупо предполагают, но никогда подробно не описывают, а именно: как, почему и где христология должна информировать антропологию.’ Кевин Дж. Ванхузер, профессор-исследователь систематического богословия, евангельская школа богословия Троицы

Кортес приводит убедительные доводы в пользу «всеобъемлющей христологической антропологии», под которой он подразумевает нормативность личности Иисуса Христа для нашего понимания человеческой природы. Актуальная библейская наука, чуткая к современным проблемам, таким как пол, раса и сексуальность, и демонстрирующая замечательную аналитическую ясность, это идеальное введение в то, что в настоящее время является захватывающим разговором о богословии. Адонис Виду, адъюнкт-профессор теологии Богословской семинарии Гордон-Конуэлл

Информация о продукте

• ISBN: 9780310516439
• ISBN 10: 0310516439

9013 Zondervan Academic

• На продажу: 2018-01-09
• страницы: 304
• Список Цена: $ 29 .99
• Издатель: Zondervan академический
• Дата публикации: 2018-01-09
• Размер отделки: 152.000 мм x 229.000mm x 19.000mm
• Вес: 403.000гр
• Категория 1: РЕЛИГИЯ / христианское богословие / антропология
• Категория 2: РЕЛИГИЯ / Библейские исследования / Иисус, Евангелия и Деяния
• Категория 3: РЕЛИГИЯ / христианское богословие / общее
• Категория 4: РЕЛИГИЯ / христианское богословие / христология

Теологическая антропология и великие литературные жанры: понимание человеческой истории

Lexington Books / Fortress Academic

Страниц: 212
•
Обрезка: 6⅜ x 9½

978-1-9787-0639-2 • Твердый переплет • Август 2019 г. • 100 долларов США.00 • (77 фунтов стерлингов)

978-1-9787-0640-8 • электронная книга • август 2019 г. • 45,00 долларов США • (35,00 фунтов стерлингов)

Майкл П. Дженсен является настоятелем англиканской церкви Св. Марка в Дарлинг-Пойнте в Сиднее, Австралия, и преподает богословие в Сиднейском богословском колледже и Австралийском богословском колледже.

Глава 1 Смысл окончания

Глава 2 Жанр как богословие

Глава 3 Нарративная онтология

Глава 4 Эпос

Глава 5 Комедия

Глава 6 Трагедия

Глава 7 Евангелие как история

Истории принадлежат к разным жанрам, и человеческая идентичность имеет форму истории.Литературоведы и богословы конца двадцатого века зашли так далеко. Однако важная книга Майкла П. Дженсена идет дальше, предполагая, что литературные формы сами по себе формируют человека. Если жанры являются источниками самости, важно знать, в какой истории — и в какой истории — человек захвачен: комедии или трагедии, если назвать только два.