Борис и Глеб как апостолы новой концепции политической жизни

Одной из самых знаменательных дат 2015 года является тысячелетие с момента кончины князей-мучеников Бориса и Глеба, сыновей крестителя Русской земли Владимира Святославича, убитых, согласно Повести временных лет, по приказу их старшего брата Святополка. Вокруг гибели этих князей, как в источниках, так и в историографии, создалось немало мифов. Ведь все известные факты о князьях содержатся в памятниках агиографического толка — в летописной повести «Об убиении Бориса и Глеба», в «Сказании страсти и похвалы» Борису и Глебу и в «Чтении о житии и погублении Бориса и Глеба». Это создает определенные сложности в их интерпретации. Тем не менее все три памятника, хоть и с некоторыми расхождениями, воспроизводят одну и ту же сюжетную линию событий.

Киевский князь Владимир Святославич посылает на печенегов своего сына Бориса с дружиной, так как сам не может выступить в поход из-за болезни. Пока Борис совершает поход, Владимир умирает, и власть в Киеве наследует его старший сын Святополк. Он вступает в переговоры с Борисом, обещая увеличить размер удела, полученного тем от отца, а тем временем подготавливает убийство брата. Борис отказывается от предложения, сделанного ему дружиной — пойти на Киев и сесть «на столе отни»¹, — мотивируя это тем, что киевский стол по праву «старейшинства» принадлежит Святополку. Тогда дружинники покидают своего предводителя, и он остается на реке Альте лишь со своими отроками. На Альте, за молитвой, Бориса и настигают посланные Святополком убийцы.

Та же участь постигла и младшего брата Бориса — Глеба. Святополк сначала направил ему известие о болезни отца (к тому времени уже скончавшегося), а затем подослал убийц, которые настигли Глеба по дороге в Киев, у Смоленска, на Смядыни. Однако действия Святополка спровоцировали выступление еще одного сына Владимира — княжившего в Новгороде Ярослава, который в перечисленных выше памятниках Борисоглебского цикла предстает мстителем за убитых братьев. Ярославу дважды — под Любечем, а затем на Альте — удалось нанести поражение братоубийце и изгнать его из Русской земли.

Такова в общих чертах созданная в древнерусском историописании картина гибели Бориса и Глеба. С тех пор представители каждой эпохи пытаются найти в ней свой собственный смысл. Так, составители агиографических текстов о Борисе и Глебе стремились показать их гибель в контексте христианской историософии, представить князей подвижниками, отказавшимися «поднять руку» на «брата старейшего», который должен был быть им » отца место». Святополка же изображали пособником дьявола и обвиняли его в намерении избить «всю братию свою», чтобы принять одному «всю власть Русскую». В XVI веке составитель летописного свода, положенного в основу «Тверского сборника», попытался приписать Борису и Глебу царское происхождение, объявив их сыновьями византийской царевны Анны², с которой Владимир заключил брак после принятия христианства.

Со времени В. Н. Татищева некоторые историки склонялись к той версии, что, по крайней мере, один из князей-мучеников, Борис, должен был стать преемником Владимира на киевском столе³. Так постепенно сложилось представление о том, что братья могли выступать потенциальными соперниками Святополка в борьбе за власть. Эта идея получила крайнее выражение в альтернативных реконструкциях событий 1015 года, в рамках которых пытаются отождествить Бориса с неким «конунгом Бурицлавом» из записанной в XIII или XIV веке исландской «Пряди об Эймунде», который боролся за Киев (Кенугард) со своим братом, «конунгом Ярицлейвом» (Ярославом), и был убит с его «молчаливого согласия» предводителем варяжских наемников Эймундом⁴.

Попытки придать действиям Бориса и Глеба то или иное «политическое обоснование» порой радикально трансформируют картину событий, созданную древнерусскими интеллектуалами. Но более понятными эти события не делают. На наш взгляд, наиболее близким к пониманию морально-политического значения подвига Бориса и Глеба оказался итальянский исследователь Риккардо Пиккио, который отметил: «Высший смысл» святой истории о Борисе и Глебе, сыновьях киевского князя Владимира, убитых их братом Святополком, может быть сведен к простой формуле: лучше отдать жизнь за Господа, чем бороться за нечестивое существование на этой земле. Но, твердо придерживаясь этого морального закона, братья утверждают также и политический принцип (курсив наш. — Д. Б.). Их мученичество становится вкладом в христианизацию политического уклада Киева. Когда их брат Святополк после смерти Владимира прибегает к насилию, чтобы избавиться от Бориса и Глеба как основных своих соперников, он все еще следует дохристианским правилам, по которым традиционно велась борьба в Киевских землях. Борис и Глеб как апостолы новой концепции политической жизни впервые изменяют «правила игры». Они предпочитают смерть борьбе со своим братом, потому что являются знаменосцами нового закона, основанного на христианской вере»⁵.

В развитие этой идеи отметим, что в «Сказании страсти и похвалы» в уста Бориса вкладывается монолог, осуждающий предшествующую практику братоубийственных усобиц языческой эпохи⁶. Вроде междукняжеской войны второй половины 970-х годов — в которой погибли Олег и Ярополк Святославичи, а их брат Владимир оказался на княжении в Киеве. «Новая концепция политической жизни» заключалась в предотвращении междоусобных войн в разросшейся княжеской семье, которая уже не могла эффективно управлять на основе одного только «братского совладения» волостями. Она нуждалась в создании иерархического порядка, обеспечить который должно было признание приоритета «старейшинства» в отношениях между братьями.

Правда, как заметил еще А. Е. Пресняков, вряд ли его появление можно относить ко второму десятилетию XI века: эта проблема стала политически актуальной лишь в 1070-х. В 1073 году Святослав и Всеволод Ярославичи изгнали из Киева своего старшего брата Изяслава, но в 1077-м, после смерти Святослава, Всеволод вернул Изяславу киевский стол и отправился на княжение в Чернигов. Это-то решение и дало импульс развитию представлений о приоритете «старейшинства» в княжеской семье. Представлений, выразителями которых древнерусские книжники и сделали Бориса и Глеба — в агиографических трудах, появившихся, как сейчас считают, в последней четверти XI — началу XII века⁷.

<sup>Примечания
1. Ср.: ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М. 2001. Стлб. 132; Абрамович Д. И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг. 1916. C. 10, 32-33.
2. ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сборник. М. 2000. C. 73.
3. Татищев В. Н. Собр. соч. в 8 тт. Т. 2-3. М. 1994. С. 70; Т. 4. М. 1995. С. 142; Соловьёв С. М. Соч. в 18 кн. Кн. 1. М. 1988. С. 194-195; Присёлков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X-XII веков. СПб. 2003. C. 38; Петрухин В. Я. Древняя Русь. Князья. Народ. Религия // Из истории русской культуры. Т. 1. Кн. 1 (Древняя Русь). М. 2000. С. 175, 177, 179; Назаренко А. В. Порядок престолонаследия на Руси X-XII веков // Там же. С. 512-513. Прим. 36.
4. Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и её источник (опыт анализа). М. 1957. Алешковский М. Х. Повесть временных лет. Судьба литературного произведения в Древней Руси. М. 1971. С. 130-131; Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв. ). М. 1986. С. 29-32; Головко А. Б. Древняя Русь и Польша в политических взаимоотношениях X — первой трети XIII вв. Киев. 1988. С. 24-25; Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XI вв.). М. 1998. C. 336-354; Михеев С. М. «Святополкъ же с.де Кыев. по отци»: усобица 1015-1019 гг. в древнерусских и скандинавских источниках. М. 2009. Текст и перевод «Пряди» см. в: Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. Тексты, перевод, комментарии. М. 2012. С. 306-319.
5. Пиккио Р. Slavia Orthodoxa. Литература и язык. М. 2003. С. 446-447.
6. Абрамович Д. И. Указ. соч. C. 30.
7. Ср.: Черепнин Л. В. Повесть временных лет, её редакции и предшествующие ей летописные своды // Исторические записки. Т. 25. М. 1948 С. 311; Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М. 1977. С. 155; Хорошев А. С. Указ. соч. С. 52. Прим. 33; Толочко А. П. Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев. 1992. С. 85; Ужанков А. Н. Проблемы историографии и текстологии древнерусских памятников XI-XIII веков. М. 2009. C. 97-153; Михеев С. М. Указ. соч. С. 95.</sup>

ТелеграмВКонтакте

• #Научная библиотека
• #Древняя Русь

404 — HTTP not found

Главная  /  Филология   Вы запросили страницу http://www. portal-slovo.ru/philology/37314.php%3felement_id%3d37314%26showall_1%3d1 Введен неправильный адрес страницы или страницы с таким адресом не существует. Попробуйте сделать следующее: Проверьте правильность адреса страницы в адресной строке. Перейдите на главную страницу портала. Воспользуйтесь поиском по порталу. Воспользуйтесь картой портала. Задайте вопрос в форуме портала. Вернитесь на предыдущую страницу. Если Вы уверены, что страница с таким адресом существует, пожалуйста, отправьте письмо администратору портала.       Веб-студия Православные. Ру

Размышление о страстотерпцах Борисе и Глебе – Братание

Признаюсь, я часто не нахожу православные жития святых очень полезными в моей жизненной борьбе за то, чтобы быть христианином. Причин тому много, в том числе и моя собственная греховность и лень. Агиографии, которые я нахожу наиболее полезными, представляют собой настоящего человека, грешника, который борется в жизни, борется с грехами, с собой, с Богом. Моя жизнь гораздо ближе к грешнику, чем к великому подвижнику-исихасту. С мытарем молюсь: «Боже, будь милостив ко мне, грешному».

Сохранившиеся православные агиографии часто отражают идеалы тех, кто их написал – они отражают времена и общины авторов – это были средневековые монахи, писавшие для других монахов. Как и следовало ожидать, их системы ценностей не обязательно совпадают с моей собственной. Со временем православные агиографии имели тенденцию превращать каждого святого в монаха. Сторонники жизни, которые привлекали тех, кто писал жития святых, были теми вещами, которые делали героев крайних подвижников или которые отражали монашеские ценности. Я часто обнаруживаю, что они настолько неподражаемы, что не представляют большого вдохновения или ценности для моей жизни.

Жития в православной истории тоже стали стилизованными и шаблонными, и чем их больше, тем менее ценными становятся жизни, дающие нам жизнь реального человека, борющегося со своей верой. [Не только сами жития, но и песнопения о святых — тропарь — тоже стали формульными, так что есть общие песнопения, употребляемые на всех святых чина. Вы можете найти родовые гимны и вставить в них любое имя]. Жития часто не очень надежны для «истории» святых. Они наполнились чудесами и подвигами аскетического экстремизма, потому что это нравилось иноческим авторам житий. Им нужны были жизни людей, совершивших великие подвиги, а не жизни родителей, супругов, тружеников, купцов, соседей и мирян, стремящихся быть христианами в миру. не считался настоящим святым. По мере того как этот формальный подход продолжался, казалось, что все, даже отдаленно «негативное» в святом, должно было быть вычеркнуто, и можно было сообщать только о чудесах, снова лишая их способности быть образцами, которым мы могли бы подражать. А в современном мире скептицизма часто ставит под сомнение все, что касается святых. Агиографов беспокоило то, что, если бы не было обилия чудес, люди были бы возмущены и думали, что эти святые не были настоящими святыми. Но в современном мире избыток чудес кажется волшебством и ставит под вопрос, правдивы ли какие-либо аспекты этих агиографий.

Вчера в нашем церковном календаре мы обретаем святых страстотерпцев и мучеников Бориса и Глеба. Если перейти по ссылке, то можно прочитать очень сокращенную историю их жизни. Оба были братьями, сыновьями святого Владимира, просветителя России. Их бабушка, святая Ольга, также причислена к лику святых в Православной церкви. Жития святых Бориса и Глеба для православных христиан одновременно вдохновляют и пугают. Для православных родителей они напоминают нам о реалиях жизни – наши дети вырастают, и они могут выбирать, а могут и не следовать православной вере. «Успех» с православной точки зрения может сильно отличаться от того, что большинство родителей желают своим детям.

Борис и Глеб принимают православие, которое приняли и распространили их бабушка и отец. Они сделали это частью своей жизни и заплатили цену за решение жить по вере, ибо оба принимают мученическую смерть вскоре после смерти своего отца.

Их жизнь и их смерть напоминают библейскую историю о Каине и Авеле. Хотя жертва Авеля благосклонна к Богу, и Авель кажется благословенным из двух братьев, в конце концов его убивают. Его брат Каин, чья жертва была неприемлема для Бога, на самом деле разговаривает с Богом, в отличие от Авеля. Будучи любимцем Бога, он не защитил Авеля от зла, задуманного его братом. Его брат, Каин, убийца, даже убеждает Бога защитить его от слишком большого наказания!

Так же и Борис и Глеб, после смерти отца, поняв, что народ их изберет преемника отцу силой и войной, оба решают, что теперь, как христиане, они не поднимут оружия на своего брата Святополка. Святополк знает своих братьев и, даже зная, что они не будут сопротивляться ему, совершает братоубийство. Борис и Глеб прекрасно понимают, что у Святополка нет моральных угрызений совести по поводу их убийства. И все же они предпочитают не противостоять злу злом: они держатся своей христианской веры и скорее умирают, чем сами совершают убийство.

«Никому не воздавайте злом за зло, но думайте о том, что благородно в глазах всех. Если возможно, насколько это зависит от вас, живите со всеми в мире. Возлюбленные, никогда не мстите за себя, но предоставьте это гневу Божию; ибо написано: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». Нет, «если твой враг голоден, накорми его; если он хочет пить, напои его; ибо, поступая так, ты соберешь ему на голову горящие угли». Не будь побежден злом, но побеждай зло добром». (Римлянам 12:17-21)

Итак, у святого Владимира двое из трех его сыновей принимают христианство на всю жизнь – и оба в конечном итоге убиты. Они настоящие христианские мученики. Единственный сын, не движимый христианством, наследует княжество своего отца.

Для родителей-христиан мы видим то горе, которое испытал бы Владимир, если бы дожил до него, – двух сыновей, убитых, но сохранивших веру Христову до конца своей короткой жизни. Один сын, который отвергает Христа, но становится князем земли. Сын, который жив, отвергает веру. Двое убитых становятся святыми в Церкви. Они признаны особой категорией святых – страстотерпцев. Они свободно и добровольно выбирают смерть, а не убийство. Они принимают мученичество как цену за христианство.

Если бы Борис и/или Глеб взялись за оружие и победили Святополка, мы, вероятно, сочли бы их оправданными за то, что они защищались от тирана. Но если бы они это сделали, то, хотя бы их и можно было считать справедливыми людьми, они не были бы признаны в Церкви святыми – святыми Божьими. Ибо святость — это не то, что нормальные люди сделали бы в целях самообороны и самосохранения. Святость — это подражание Христу в готовности отдать свою жизнь, а не ополчиться против брата. Здесь мы видим, почему некоторые святые определенно считали, что ценность самосохранения часто ведет к греху: мы отбрасываем моральные ценности, чтобы сохранить себя. Это Святополк, человекоубийца и братоубийца. Святые мученики Борис и Глеб отвергают самосохранение как этическое оправдание поведения.

Уроков для нас много. Как родители, мы надеемся, что наши дети примут православную веру, которую мы избрали для себя, как это сделал святой Владимир. Но мы также понимаем, что принятие христианской веры может означать для наших детей мученическую смерть. Иисус, конечно, сказал нам об этом: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы своих; но так как вы не от мира, но Я избрал вас из мира, то мир и ненавидит вас. Помните слово, которое Я сказал вам: «Раб не больше господина своего». Если Меня гнали, будут гнать и вас… Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире у вас есть скорбь; но мужайтесь: Я победил мир». (Иоанна 15:19-20; 16:33)

Мы явно не желаем страданий своим детям. Но если мы хотим, чтобы они следовали за Христом, мы должны знать, что такая жизнь сопряжена как с благословениями, так и с риском.

И мы также видим в житиях этих святых другую истину. Даже если чья-то семья состоит из убежденных христиан (обращенных!), даже из святых, это не гарантирует, что наши дети пойдут по этому пути. У св. Владимира был сын (при поистине святой бабушке!)  отвергший христианскую веру, и именно он «преуспевает» в жизни — несомненно, унаследовал отцовское княжество.

Тогда Иисус сказал своим ученикам: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо тот, кто спасет свою жизнь, потеряет ее, а кто потеряет свою жизнь ради Меня, тот обретет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или что даст человек в обмен на свою жизнь? Ибо Сын человеческий придет с ангелами своими во славе Отца своего, и тогда воздаст каждому человеку за то, что он сделал. (Матфея 16:24-27)

Даже святой не может заставить своего ребенка вырасти и стать христианином. И обучение наших детей христианским ценностям может означать, что им придется выбрать мученичество, чтобы остаться верными Христу.

Мученик Горазд Пражский (+1942)

Наконец, мы видим в житиях таких святых, как Борис и Глеб, что самооправдание словами «у меня не было выбора» может быть ложью. Выбор есть, но мы не всегда хотим его рассматривать, а тем более выбирать. Борису и Глебу ничего не оставалось, как защищаться, верно? Нет. У них был выбор, и этот выбор подразумевал мученичество. Им не довелось жить и видеть плоды своего выбора, но на могилах мучеников расцвело русское православие. Выбор жить по-христиански не принес им никакой награды в этом мире. Прежде чем оправдывать самосохранительное поведение словами: «У меня не было выбора…», подумайте св. Борис и Глеб. Если мы думаем, что у некоторых политиков «нет выбора», кроме как голосовать за свою партию или отстаивать какую-то позицию, подумайте еще раз. Есть выбор и ценности, которые мы можем сделать, как сделали возлюбленные святые Борис и Глеб.

Нравится:

Нравится Загрузка…

Жития святых Бориса и Глеба — История русской литературы

В категории ::: 11-13 вв. история святого мученика) — жития, написанные о гибели Бориса и Глеба от руки их брата Святополка. Одно из них («Чтение о житии и убиении святых Бориса и Глеба»), как и «Житие преподобного Феодосия Печерского», написано Нестором. ⁸⁸ Автор другого жития, озаглавленного «Слово и страсти и панегирик святым мученикам Борису и Глебу», неизвестен. Специалисты расходятся во мнениях относительно того, когда была написана «Повесть» — в середине XI или в начале XII века, — и, следовательно, до или после «Чтения о жизни и убийстве», написанного Нестором. ⁸⁹

Создание религиозного культа Бориса и Глеба преследовало две цели. С одной стороны, канонизация первых русских святых повышала церковный авторитет России и свидетельствовала о том, что Россия была «благодатна пред Богом» и благословлена ​​своими святыми. С другой стороны, культ Бориса и Глеба имел большое политическое значение: он «освящал» и утверждал часто провозглашаемую политическую идею о том, что все русские князья — братья, а также подчеркивал необходимость подчинения младших князей старшим. те. ⁹⁰ Именно так поступили Борис и Глеб: беспрекословно слушались своего старшего брата Святополка, уважая его как отца, а он злоупотреблял их братским послушанием.

Сказка о святых мучениках Борисе и Глебе. Убийство Бориса. Иллюминация из сборника Сильвестра. 14 век. Центральный государственный архив древних документов, Москва

Рассмотрим теперь подробнее события, отраженные в «Сказании о Борисе и Глебе». Согласно летописной версии (в «Повести временных лет» под записью за 1015 г.), после смерти Владимира один из его сыновей, князь Святополк Пинский (некоторые источники приводят Туров), захватил престол великого князя и решил убить его братьев, чтобы в одиночку «удерживать русскую власть».

Первой жертвой Святополка стал князь Борис Ростовский. Незадолго до смерти Владимир отправил его с дружиной на войну с печенегами. Когда Борис получил известие о смерти отца, владимирские воины готовы были силой занять престол за молодого князя, но Борис отказался, ибо не желал поднимать руку на старшего брата, и заявил о своей готовности уважать его. как отец. Отряд воинов оставил Борису только горстку своих «юношей» (молодых воинов), и он был убит по приказу Святополка.

Тогда Святополк послал гонца к князю Глебу Муромскому, прося его поскорее к больному отцу. Ничего не подозревая, Глеб отправился в Киев. В Смоленске его настиг гонец от брата Ярослава со страшной вестью: «Не ходи, отец твой умер, а брат твой убит Святополком». Глеб горько оплакивал отца и брата. И именно здесь, под Смоленском, нашли его подосланные Святополком убийцы. По их приказу повар князя зарезал его.

Ярослав Владимирович вступил в борьбу с убийцей и сразился со Святополком на берегу Днепра. Рано утром люди Ярослава переправились через реку и «оттолкнули свои лодки от берега», чтобы сражаться за победу или смерть, а затем обрушились на войско Святополка. В последовавшей битве Святополк потерпел поражение. С помощью польского короля Болеслава ему удалось на время изгнать Ярослава из Киева, но в 1019 году воины Святополка потерпели еще одно поражение, и он бежал из страны и умер в глухом месте между Польшей и Чехией. Сказка, кажется, повествует о тех же событиях, но значительно усиливает агиографический элемент. Ему свойственна повышенная эмоциональность и нарочитая условность.

Феодальные усобицы были довольно распространенным явлением на Руси этого периода, и участники этих столкновений обычно действовали в соответствии с корыстью, честолюбием, воинской доблестью или дипломатическим искусством; они неизменно упорно сражались, защищая свои права и жизнь. На этом фоне кротость Бориса и Глеба, изображаемая летописным повествованием, необычна, а в Повести она становится чрезмерной. Так, узнав о готовящемся на его жизнь покушении, Борис не только не думает о попытке к бегству, но, как раз наоборот, спокойно ждет своей участи и молит Бога простить Святополку грех братоубийства, тем самым , как бы предрекая смерть себе и Святополку успешное исполнение его злого плана.

Сказка о святых мучениках Борисе и Глебе Тело Глеба между Двух досок. Иллюминация из сборника Сильвестра. 14 век. Центральный государственный архив древних документов, Москва

Не менее неожиданно поведение Глеба. Когда убийцы прыгают в его лодку с обнаженными мечами и время принца почти пришло, ему удается произнести три монолога и помолиться. Все это время убийцы терпеливо ждут, с обнаженными мечами, неподвижно занесенными над своей жертвой.

Игорь Ерёмин обратил внимание на ещё одно противоречие в повествовании. Борис стоит у Киева, но в «Повести» трижды сказано, что он «на пути» к брату. Еремин считает, что логика повествования привела автора к этой нестыковке. Верный своему вассальному долгу, Борис должен был отправиться в Киев, но он, казалось бы, следовал совету ратного отряда: «Иди в Киев и займи престол отца твоего», что не соответствовало его характеру. Итак, Борис «уходит» и остается в одном и том же месте в одно и то же время. ⁹¹ Борис убит трижды. Сначала его пронзают копьями через шатер, затем призывают друг друга «доделать повеленное» (т. е. убить Бориса), когда он выбегает из шатра и, наконец, мы узнаем, что раненый, но еще живой Борис убит мечами преследующих варягов, посланных Святополком.

Еще одна характерная деталь. Ученые обратили внимание на лирическое изображение Глеба «молодым и беззащитным», который «как дитя» умоляет своих убийц о пощаде, говоря: «Оставьте меня в покое… Оставьте меня в покое!» ⁹² Это чисто литературный прием. На самом деле, если принять летописное повествование о Владимире, на момент его смерти младшему сыну было не меньше двадцати семи. Борис и Глеб считаются его сыновьями от жены-болгарки, т. е. родились, когда Владимир был еще язычником. Между обращением Владимира и женитьбой на византийской царевне Анне и его смертью в 1015 году прошло 27 лет. Поэтому и Борис, и Глеб были уже зрелыми воинами, а не юношами.

Еремин приводит еще один пример «невольной дани жанру»: Борис изображен в «Повести» мучеником за веру, хотя Святополк, конечно, не угрожал его вере. ⁹³

Святополк же олицетворяет зло, которое должно присутствовать в жизнеописании как силу, с которой святой борется успешно или нет. Святополк жесток и хитер и не пытается оправдать это зло даже перед собой. Наоборот, он выражает готовность «присоединить одно противоправное деяние к другому». Ему удается убить Бориса, Глеба и Святослава и на время победить Ярослава. Но Божья кара неотвратима, и Святополк Окаянный (это имя он носит во всей древнерусской литературе, в которой он неизменно является злодеем) потерпел поражение в решающем сражении и бежал, испуганный и больной («кости его ослабли», — говорит нам летописец). ), чтобы умереть в отдаленном месте. От его могилы исходит мерзкий смрад.

Несмотря на бесспорную дань агиографическому жанру, «Сказка» не может считаться образцом биографии в изображении событий и особенно в изображении действующих лиц. Это было слишком документально и исторически. Этим, по мнению Игоря Еремина, и объясняется решение Нестора написать другое житие, более соответствующее строгим требованиям классического канона этого жанра.

Чтение Нестора действительно содержит все существенные элементы канонического жития: оно начинается с пространного введения, объясняющего, почему автор решил взяться за написание этого жития, и краткого изложения истории мира от Адама до обращения Россия. В собственно агиографической части Нестор, как того требует жанр, описывает детство Бориса и Глеба и то благочестие, которое они проявляли все свои ранние годы. В рассказе об их смерти еще более усиливается агиографический элемент: если в «Сказке» Борис и Глеб проливают слезы и молят о пощаде, то в «Чтении» они принимают смерть с радостью и готовятся встретить ее как благородное страдание, для которого они предназначены.