не боги?d=0 — Traduction en français — exemples russe

Ces exemples peuvent contenir des mots vulgaires liés à votre recherche

Ces exemples peuvent contenir des mots familiers liés à votre recherche

Suggérer un exemple

Plus de résultats

Одно из таких уравнений — а + d = 0 {\displaystyle a+d=0}.

Une telle identité est par exemple a + d = 0.

Кривые степени 2 — конические сечения — имеют единственный тип, задаваемый равенствами d=d*=2, δ=δ =k=k*=g=0.

Les courbes algébriques de degré 2 (coniques) ont un seul type, donné par d = d* = 2, δ = δ = k = k* = g =0.

Например, наиболее устойчивый ацидофил Picrophilus torridus растёт при pH = 0, что эквивалентно 1,2 молярной серной кислоте.

Par exemple, l’une des archées acidophiles les plus extrêmes est Picrophilus torridus, qui croît à un pH de 0, ce qui équivaut à 1,2 mole d’acide sulfurique.

Если d = -c, это лемниската Бернулли.

Si b/a est égal à 1, le lieu est une lemniscate de Bernoulli.

Уравнение pA(z) = 0 называется характеристическим уравнением, поскольку его корни являются в точности собственными значениями матрицы A. По теореме Гамильтона — Кэли сама матрица A удовлетворяет тому же самому уравнению: pA(A) = 0.

L’équation pA(z) = 0 est appelé équation caractéristique, car ses racines sont les valeurs propres de A. Par le théorème de Cayley-Hamilton, A vérifie la même équation : pA(A) = 0.

Минимальными рациональными поверхностями являются проективная плоскость и поверхности Хирцебруха Σr для r = 0 или r >= 2.

Les surfaces rationnelles minimales sont des surfaces de Hirzebruch Σr pour r = 0 ou r >= 2.

Фрагмент таблицы числа встреч (последовательность A008290 в OEIS): Числа в первом столбце (k = 0) показывают число беспорядков.

Voici le début du tableau de la suite A008290 de l’OEIS: Les nombres dans la colonne k = 0 {\displaystyle k=0} donnent les dérangements.

Если р — любой многочлен и р(А) = 0, то собственные значения матрицы A удовлетворяют тому же уравнению.

Si p est un polynôme tel que p(A) = 0, alors les valeurs propres de A vérifient la même équation.

Например, единичная окружность — это алгебраическая кривая степени 2 (коника), так как она задаётся уравнением x2 + y2 — 1 = 0.

L’unité imaginaire i est algébrique, car il est solution de l’équation x2 + 1 = 0.

При к = 0 экспоненциальное кодирование Голомба совпадает с гамма-кодом Элиаса этого же числа плюс один.

Le code exponentiel-Golomb pour k=0 est identique au codage gamma du même nombre incrémenté de 1.

Слагаемое с n=0 нужно включить, поскольку потенциальная энергия в точке равновесия может быть выбрана произвольным образом (ноль для простоты).

Le terme constant pour n = 0 {\displaystyle n=0} est inutile, puisque l’énergie à l’équilibre peut être posée égale à 0 par convention.

Для любого конечного множества положительных чисел F имеем d(F) = 0.

Pour tout sous-ensemble d’entiers fini F, d(F) = 0.

Сначала мы предположили: что если Ш = 0?

et si w = 0 ? Alors, l’erreur est de 6.

Простые числа в последовательности Фибоначчи F0 = 0, F1 = 1, Fn = Fn-1 + Fn-2.

La suite de Fibonacci est définie par F0 = F1 = 1 et Fn = Fn-1 + Fn-2.

Результатом этого анализа является выражение для En, k и un, k в терминах энергий и волновых функций при k = 0.

Le résultat de cette analyse est une expression pour En, k et un, k en termes des énergies et fonctions d’ondes en k=0.

Если Ш является обратимой матрицей и λ — собственное значение матрицы A с соответствующим корневым вектором v, то (W -1AW — λE)k W -kv = 0.

Plus généralement, si W est une matrice inversible, et λ est une valeur propre de A de vecteur propre généralisé v, alors (W-1AW — λI)k W-kv = 0.

Если ни одна из указанных команд не используется, то RПЗ=0. Сложная логическая операция — это операция, в которой в одной команде выполняются многократные логические действия над двумя или более операндами и выдается один или несколько результатов.

Dans des opérations logiques complexes, une instruction unique effectue des manipulations logiques multiples pour produire un ou plusieurs résultats à partir de deux ou plus de deux opérandes.

Простым примером допустимого применения подхода может быть цикл for, который может выглядеть как for (int i=0; i! =n; ++i) {}.

Un exemple simple est une boucle for qui peut être écrite comme ceci: for (int i=0; i! =n; ++i) {}.

«Невозмущенный гамильтониан» равен H0, что фактически равен точному гамильтониану при k = 0 (то есть в точке Гамма).

L’hamiltonien «non-perturbé» est H0, qui est en fait l’hamiltonien exact à k=0 (c’est-à-dire en Γ).

Если a1, a2, a3 — различные собственные значения матрицы A, то (A — a1E)(A — a2E)(A — a3E) = 0.

Si a1, a2, a3 sont trois valeurs propres distinctes pour A, alors (A — a1I)(A — a2I)(A — a3I) = 0.

УЖЕ НЕ ЛЮДИ, ЕЩЕ НЕ БОГИ

Бог поучал
древних: «Стал Бог в совете богов и сказал: «Вы боги есть, а умираете как
люди»» (Библия). Уже для нас это подчеркнул и Христос, сославшись на это место
Писания в ответ на обвинения фарисеев, что Он делает Себя Сыном Божиим
(Евангелие). Попробуем отстраниться от фарисейства  и в понимании сказанного нам так
определенно  остаться на высоте, к
которой нас зовет Христос. Попробуем понять прямо, как есть, дважды сказанное.
Если твердить, что человек – никто, то тогда какой с нас спрос? и как легко и
приятно оставаться в детской инфантильности и безответственности. И вот уже
звучат богохульные и безумные глаголы: «Это Бог виноват, что Он таким меня
создал, а родители – что таким воспитали». А если признавать, что человек –
бог, то как же это страшно, тяжело, ответственно!

            Попробуем
не прятаться от правильного, но пугающего и обязывающего понимания, тогда выводы
отсюда последуют очень важные для человека. Значит, в какой-то неопределенной
дали времени существовали на этой Земле (или не на я  Земле) племена людей исходной расы,
прародительской. Но не той промежуточной между нами и кроманьонцем, которую так
и не нашли палеонтологи.  Есть некоторые основания
предположить, что сходная для нас раса была племенем существ в полностью
родственном нам биологическом теле.  И
наделены Разумом они были тем же, что и мы. Индивида этого племени так можно определить:
существо в плотном биологическом  теле с
развитым мозгом и Разумом.

            Под
Разумом здесь понимается вовсе не способность сознания к мыслительной
деятельности и целесообразному управлению телом. Здесь Разум это самостоятельная
сущность, это часть высшего человеческого «Я», отвечающая именно за разумную
деятельность. Разум объединен с мозгом человека в единую систему, которая и реализует
функцию сознания. В нашем пространстве Разум имеет кольцевую структуру и
называется иногда Кольцом Разума (не могу не написать эти слова с большой буквы).
Вспомним тут тонкое кольцо-нимб над головами святых на католических иконах. А,
вот, отличало существ исходной расы от нынешних людей отсутствие индивидуальной
божественной души.  Была некая
биологическая душа-сердце, которая, видимо, так и осталась в нас.

Исполнились
времена и сроки, и даны были людям Дух и Душа человеческие, даны были Богом
от Себя как единая система и как частица Бога. Эта система принадлежала
Небесам, и, установившись на индивиде человеческого племени, соединила его с
миром Бога, стала «Царствием Божиим» в нем. По слову Евангелия:
«Царствие Божие внутрь вас есть». Эта система стала новой частью
внутренней природы индивида, его высшей частью 
и придала ему свойства и качества бога. Это не утверждение, а гипотеза,
но мне она представляется правильной – сейчас я думаю именно так.

В
какой-то части эти наши божественные свойства и качества открыты и доступны, но
действуют в нас неосознаваемо. Однако, по большей мере они закрыты нашим
безбожием, отказом от Отца Небесного, и пребывают в виде потенциала как
возможности. Сейчас они подавлены нашими грехами, но остаются доступными через
очищение.  Иначе не могло бы быть призыва
Христа: «Будьте совершенны как совершен Отец ваш небесный есть»! Почему Он –
наш Отец, а не  только Творец, как для
всей остальной биологической твари? Отец это тот, кто вкладывает или  дает часть себя. Бог-Отец дал нам всем часть
себя – наши Дух и Душу. Эту систему Дух-Душа вдохнул в нас Бог-Отец так, что
она образовала с Кольцом Разума единый агрегатированный комплекс. И тогда
зажегся вокруг чела золотой шар божественной энергии (высшей ауры) – так сияет
богоданная двоица Дух-Душа. Это она глядит на нас с православных икон золотыми кольцами-нимбами  святых (надо, конечно, отличать это сияние
божественной энергии от биологической ауры тела).  Именно этой системой Дух-Душа каждый из людей
выведен как своей частью в пространства Божественного Мира (Небеса) и
представлен там. Одновременно этот новый акт творения и вместе с тем рождения
вывел людей из биологического мира, поднял над ним и преобразовал индивида
племени разумных животных, сделало из него  существо новой расы – человека. Вернее сказать
– зародыш человека: пока мы только в самом начале долгого, трудного и
мучительного пути к Человеку завершенному.

Сейчас же
основные качества бессмертного бога в нас – только потенциал Человека, и мы умираем
как люди. В какой мере каждый индивид новой расы людей раскрывает этот потенциал,
в такой мере он становится Человеком. Наше развитие от зародыша человека к
Человеку взрослому и завершенному недалеко ушло от исходной точки — так мало в
нас человечности и так мало мы заботимся о человечности в себе, так невысоко ее
ставим в системе своих ценностей. Мы еще младенцы – в такой мере мы подавляемся
нашими желаниями, хотениями нижнего уровня и ставим свой Разум им на службу.
Полностью раскрытый потенциал индивида нашей расы – человек-бог, полностью
владычествующий над собой, своей природой, прежде всего, и над природой вообще.

Люди не боги, аккорды, на гитаре, текст

Песня «Franky — Люди не боги» с аккордами для гитары.

Припев:
C#m                E
Люди не боги, мы с тобой не вечны.
A                      B
Время забудет наши имена.
C#m                   E
Но если будешь мне идти навстречу.
A               B
Я буду ждать тебя.

Куплет 1:
C#m                E               A
Заблудились с тобой, в лабиринтах домов.
                        B
Этот город нам стал чужим.
C#m                E          A
Я руками закрою от обиды любовь.
                    B
И останется только дым.
           C#m               E 
Черно-белый шум и я в нем лежу. 
           A  B
Неприкаянный.
            C#m                  E 
Мне бы сделать шаг, но молчит душа.
                A B
В сердце каменном.

Припев:х2
C#m                E
Люди не боги, мы с тобой не вечны.
A                      B
Время забудет наши имена.
C#m                   E
Но если будешь мне идти навстречу.
A                B
Я буду ждать тебя.

Куплет 2:
C#m
Говорила, что мы недостойны.
E
Убегала от счастья простого.
A
Знаешь, это совсем не прикольно.
B
На репите боль снова и снова.
Помнишь сьемные, серые шторы?
Помнишь лето ловили на крыше?
И был, как на ладони весь город.
А хотелось бежать еще выше.
Руки в облаках, а тела тонут в простынях.
Безопасный кайф ни на чтобы не променял.
Ветер в волосах намекал, наме-намекал.
Что с тобою мы навека, наве-навека.

Я - найду тебя просто.
По поцелуям в подьезде. 
По потерянным звездам.
По по-поставленным песням.
Мы под прикрытием стекол.
И под прицелом хэштегов.
Мы должны быть целым.
А не на берег бросаться с разбега.

Припев:х2
Люди не боги, мы с тобой не вечны.
Время забудет наши имена.
Но если будешь мне идти навстречу.
Я буду ждать тебя

Расскажи всем!

не жалей аккордов 🙂

Похожие песни под гитару:

Фантастика : Научная фантастика : Юрий ТУПИЦЫН ЛЮДИ — НЕ БОГИ : Зиновий Юрьев : читать онлайн

Юрий ТУПИЦЫН

ЛЮДИ — НЕ БОГИ

Рисунок М. ПЕТРОВА

Лунца разбудило гудение зуммера. Открыв глаза, он покосился на экран видеофона и нахмурился. Его вызывала ходовая рубка. Опять, наверное, какой-нибудь пустяк. Надо будет собрать начальников вахт и серьезно поговорить. Пора им учиться самостоятельности. Не вечно же они будут иметь за спиной командира! А Дмитрий Сергеевич Лунц был именно командиром пассажирского лайнера, совершающего регулярные рейсы по маршруту Земля-Марс-Титан и обратно.

— Слушаю, — коротко бросил Лунц.

Экран вызова осветился, и на нем появилось обеспокоенное лицо вахтенного начальника.

— Неполадки в аккумуляторной, — негромко доложил тот, — по-моему, дело серьезное.

— Сейчас буду.

Экран вызова погас, а Лунц поднялся с дивана и принялся размеренно, на первый взгляд неторопливо приводить себя в порядок. Застегивая «молнию» легкого костюма-скафандра, он на секунду задержал взгляд на своей встревоженной физиономии, отражавшейся в зеркале, усмехнулся и тут же вздохнул. Не до смеха! Аккумуляторная — самый каверзный отсек лайнера. Там хранятся запасы гипервещества, служащего топливом для ходового двигателя. Запасы энергии в гипервеществе колоссальны, именно это обстоятельство позволяет лайнеру, презрев поля тяготения, почти напрямую пересекать пространство. Однако, если гипервещество вдруг начнет распадаться, превращаясь в обычные частицы, главным образом в нуклоны, то выделится энергия, достаточная, чтобы вскипятить Аральское море. Это будет не только катастрофа, а космическое бедствие. Хуже всего, что прецеденты такого рода уже случались, стоит вспомнить судьбу танкера «Сибирь». Конечно, гипервещество изучено вдоль и поперек и взято под контроль, надежность которого не вызывает сомнения, однако же недаром его запрещают хранить на Земле. Все вещества, заряженные энергией, капризны. Даже обыкновеннейший невинный тротил иногда взрывается без видимых причин, превращая в руины гигантские химические заводы, а по сравнению с этой овечкой гипервещество — лютый тигр.

В ходовой рубке Лунца встретил вахтенный начальник.

— Я вызвал и главного инженера, — словно извиняясь, доложил он.

Лунц одобрительно кивнул и прошел к головному щиту аккумуляторной, за которым колдовал оператор. Он не сразу понял тревогу вахтенного и даже мысленно выругал его за ненужную панику — уровень радиации в аккумуляторной несколько превышал норму, но до опасного предела было еще далеко. И вдруг слегка змеившаяся линия развертки, отмечавшая уровень радиации, вздыбилась крутым горбом и полезла вверх. Замигали сигнальные лампы, забегали стрелки приборов — это сработала автоматика, приводя в действие систему гашения радиации.

— Я подключил на гашение все резервы, — сказал за спиной Лунца вахтенный начальник. — Все, какие только возможно.

Командир рассеянно кивнул — это разумелось само собой.

— Объявите тревогу, — не оборачиваясь, сказал он. — Экипажу и пассажирам занять стартовые места.

— Выполняю.

Главный инженер вошел в ходовую рубку вместе с гудками сирен.

— Что случилось? — удивленно спросил он, тараща свои маленькие заспанные глазки.

— Займись аккумуляторной, — бросил ему через плечо Лунц, зная, что старый Вилли поймет его с полуслова.

— Ясно.

Прошло несколько томительных секунд, кривая развертки нехотя опала и, извиваясь, точно раненая змея, с трудом успокоилась. Оператор вздохнул и покосился на командира.

— Флюктуации, — устало пояснил он. — Это уже третий пик.

Лунц хорошо понимал его состояние — ведь на «Сибири» все началось именно с флюктуации. Стоило сейчас не справиться системе гашения, как… Впрочем, никто не знает, что произошло бы. Может быть, все ограничилось бы радиационной тревогой, включением резервных систем гашения, а может быть, паразитная реакция стала бы развиваться дальше. Думать об этом не хотелось, а самое главное — это было совершенно бесполезно.

— Тревога объявлена, экипаж и пассажиры на местах, — доложил вахтенный.

— Приготовьте пассажирский отсек к катапультированию, — проговорил Лунц, по-прежнему не отрывая глаз от осциллографа. Он скорее почувствовал, чем увидел, что вахтенный начальник замялся и повернул голову. «Может быть, не торопиться? Может быть, подождать?» — говорил просительный взгляд молодого человека. Отвернувшись к приборам, Лунц спросил суховато и негромко:

— Вы меня поняли?

— Понял, выполняю, — после небольшой паузы ответил вахтенный.

Командир постоял еще немного у щита, шевеля пальцами рук, сцепленных за спиной, потом сказал:

— Информацию аккумуляторной — мне на пульт.

Он неторопливо прошел по рубке, занял командирское место, надел рабочий шлем.

— Вахту принимаю.

— Вахту сдаю, — ответил вахтенный начальник. — Пассажирский отсек к катапультированию готов.

Лунц пробежал глазами по приборам и вызвал главного инженера.

— Вилли, а как индекс безопасности?

— Неопределенный. Флюктуации хаотичны, закономерности почти не прослеживаются. И… — главный на секунду замялся, — и к тому же полная аналогия с процессами на «Сибири», до деталей.

Лунц ясно понял, что дальше тянуть неразумно, но ждал, зная изворотливый характер своего главного: может, он отыщет какую-нибудь зацепку и предложит все-таки выход? Но старый Вилли молчал.

— Информацию об аккумуляторной — в термоконтейнере за борт! — хмуро приказал Лунц.

— Я уже отправил, — вздохнул главный инженер.

Может быть, этот контейнер поможет ученым в конце концов разобраться в фокусах гипервещества. Лунц секунду помолчал и особенно четко проговорил:

— Экипажу перейти в пассажирский отсек. Исполнение немедленно!

На контрольном пульте командира по одной и целыми сериями начали гаснуть лампы, сигнализируя о том, что члены экипажа оставляют свои рабочие места. Вот погасла лампа главного инженера, и Лунц чуть обернулся, зная, что сейчас услышит его голос.

— Дмитрий Сергеевич, — как по заказу послышался за спиной просительный басок, — может, оставишь меня? Веселее будет.

Лунц скосил глаза и увидел толстые щеки, вспотевший лоб и виноватые глаза своего старого товарища.

— Не задерживай, Вилли, — невыразительно сказал Лунц, — время дорого. До встречи.

— До встречи, — сердито проворчал главный инженер.

«Обиделся», — мимоходом подумал Лунц, отворачиваясь к приборам.

— Экипаж в пассажирском отсеке, — через десяток секунд доложил вахтенный начальник.

— Следуйте в отсек и вы. Благодарю за службу, — коротко ответил Лунц.

Лампочка вахтенного продолжала гореть.

— Разрешите остаться с вами, — прозвучал голос.

— Не разрешаю, — отрезал Лунц.

Последняя контрольная лампа наконец погасла. Лунц передохнул и запросил:

— Пассажирский отсек, доложите о готовности!

— Пассажиры и экипаж на местах. Отсутствует командир. Отсек загерметизирован, жизненные запасы в полном комплекте, маяки включены, к катапультированию готовы, — на одном дыхании проговорил уставную формулировку дежурный по отсеку.

— Катапультируйтесь, — разрешил Лунц.

— Есть катапультироваться!

В ту же секунду Лунц скорее почувствовал, чем услышал, легкий треск — это были отстрелены узлы крепления пассажирского отсека к ходовой части корабля. Теперь отсек свободно лежал на направляющих, как на салазках, Послышалось мягкое нарастающее гудение, и легкая перегрузка придавила Лунца к спинке сиденья: под действием вихревого поля отсек скользнул по направляющим и уплыл в просторы космоса. Лунц развернул корму лайнера. Зазвенел двигатель, и ходовая часть с командиром на борту понеслась прочь от пассажирского отсека.

— Катапультирование прошло нормально, — доложил дежурный по отсеку. — Связь с базой установлена, координаты сообщены.

Конец фразы потонул в тресках помех — ионное облако, вырвавшееся из двигателя, заэкранировало лайнер. Но связь была уже не нужна. Лунц вялым движением вытер платком лицо и сказал вслух, будто удивляясь:

— Дело сделано, можно начинать бояться.

И в этот момент началась очередная, четвертая флюктуация. Зеленая змея развертки сначала вспухла по всей ширине экрана, а потом вздыбилась передним фронтом, выбросив вперед острый пик, который уперся в край экрана, на стенах рубки вспыхнули пронзительно красные надписи «Радиационная тревога!». У Лунца кольнуло сердце, а развертка не опадала, она все пучилась и пучилась вверх, и все большая ее часть выходила за обрез экрана. «А отсек я все-таки успел катапультировать!» — с неожиданным приливом гордости подумал Лунц, между тем как каждая мышца, каждая клеточка его тела напряглась до боли в ожидании ослепительной вспышки небытия.

— Не хотел бы я быть на вашем месте, — сочувственно произнес за его спиной негромкий голос.

«Да, я не пожелал бы такого даже злейшему врагу», — мысленно согласился Лунц. И вдруг осознал, что отвечает не внутреннему голосу, не своему собственному «я», а кому-то другому! Изумленный Лунц рывком обернулся и увидел незнакомого человека. Незнакомец в свободной позе сидел на подлокотнике соседнего кресла, легкомысленно качал ногой и улыбался, глядя на Лунца умными и веселыми глазами.

— Как вы сюда попали? — с трудом проговорил Лунц.

Улыбка незнакомца приобрела оттенок шутливой таинственности.

— Разве это существенно, Дмитрий Сергеевич?

— От нас сейчас останется одна пыль, — негромко сказал Лунц, с сожалением глядя на незнакомца.

— Ну, — легкомысленно ответил тот, — если взорвется аккумуляторная, то от нас и пыли не останется.

Он помолчал и успокоительно добавил:

— Но она не взорвется.

Лунц нахмурился, вникая в смысл услышанного, а потом всем телом повернулся к приборам. Никакого пика радиоактивности не было! В противовес естественному ходу вещей флюктуация гипервещества закончилась вполне благополучно. Более того, уровень радиоактивности упал до такой величины, что угроза взрыва вообще миновала. Это было похоже на чудо, но Лунцу сейчас было не до изумления и не до восторгов перед необъяснимым, почти чудесным спасением. Все случившееся как бы дало обратный ход, и вот только теперь, заново восприняв происшедшее, Лунц по-настоящему пережил нервное потрясение. В его психике сработало какое-то аварийное реле, мощный поток энергии, поддерживавший его, прекратился, все мышцы тела ослабели, превратившись в жалкие тряпки, пропали куда-то все чувства и мысли. Лунц уронил голову на руки и на несколько мгновений окунулся в темноту. Потом с некоторым удивлением ощутил себя вполне живым, достал из кармана платок и, вытирая мокрое лицо, перехватил сочувственный взгляд незнакомца. Некоторое время Лунц молча смотрел на него, стараясь осмыслить самый факт его пребывания на борту аварийного корабля. Покосившись на приборы, а там все было более чем в порядке, Лунц наконец решил: «Пассажир, один из тех невыносимо любопытных людей, которые, ни на йоту не отдавая себе отчета в опасности, повсюду суют свой нос».

— Кто вы такой? — с ноткой строгости в голосе вслух спросил он.

Незнакомец привстал с подлокотника, склонил в легком поклоне голову и непринужденно представился:

— Меня зовут Север, — он снова слегка поклонился.  — Даль Север к вашим услугам.

— Как вы оказались в ходовой рубке? — Лунц с любопытством присматривался к своему собеседнику. — Во всяком случае, родились вы под счастливой звездой.

Даль мягко улыбнулся и снова уселся на подлокотник кресла, закинув ногу на ногу. Движения его были легки и свободны, от них веяло полным спокойствием и уверенностью в себе. Все это никак не вязалось с только что пережитой прелюдией катастрофы и смущало Лунца. Неожиданная догадка вдруг мелькнула в его голове:

— Очевидно, вы из службы контроля? А история с аккумуляторной всего лишь проверка?

Даль заботливо стряхнул с колена приставшую к нему пылинку и улыбнулся:

— Разве я похож на инспектора?

Лунц хотел спросить: «А разве инспектора имеют особые приметы?» — но осекся. Даль совсем не походил на инспектора, не походил он и на пассажира. Он вообще ни на кого не походил! Лунц не заметил этого сразу только потому, что его мысли и чувства были слишком далеки от таких пустяков, как внешность случайного посетителя ходовой рубки.

В самом деле, любой человек, находящийся в космосе, будь то пассажир, инспектор или сам командир корабля, в обязательном порядке надевал легкий скафандр, напоминавший обычный комбинезон. Несмотря на кажущуюся эфемерность, этот скафандр обеспечивал получасовое пребывание в открытом космосе и надежно гарантировал от всяких случайностей. На Дале же и в помине не было никакого скафандра! Он был одет как для непродолжительной летней прогулки. С его широких плеч свободными складками спадала мягкая белая рубашка, открывая крепкую шею, темно-серые брюки были окантованы незатейливым, но ярким орнаментом, на ногах были легкие туфли с небольшим каблуком. Непостижимо, как Лунц не заметил всего этого: без обязательного скафандра Даль выглядел каким-то голым и неприличным с космической точки зрения!

Разглядывая этого странного человека, Лунц ломал себе голову, стараясь догадаться, как он ухитрился проникнуть на лайнер и куда смотрели контролеры космопорта, инспекция, дежурный по пассажирскому отсеку, да и он сам, командир корабля. Лунц почти не сомневался, что перед ним новоявленный космический заяц — искатель приключений; ему иногда приходилось встречаться с этим забавным, пронырливым, но не лишенным своеобразного обаяния типом людей. По логике вещей следовало бы рассердиться и как следует отчитать этого Даля, но ругаться совсем не хотелось, может быть, потому, что уж очень добрую весть принес этот человек, а может быть, и потому, что во всем его облике, несмотря на очевидное легкомыслие, было что-то симпатичное и привлекательное. Оборвав свои размышления, Лунц спросил:

— Как вы попали на корабль?

Даль с легкой улыбкой осуждающе покачал головой:

— Такова человеческая благодарность! Рискуя своей карьерой, я прихожу к вам в трудную минуту на помощь, а вы начинаете допрашивать меня как преступника.

— На помощь? — улыбнулся Лунц. — Что вы имеете в виду?

— А вы полагаете, что гипервещество само по себе из гуманных соображений отказалось от взрыва? — невинно спросил Даль.

Невольно насторожившись, Лунц обернулся к приборам. Уровень радиации окончательно пришел в норму, опасность пока миновала. Он протянул руку к пульту управления, чтобы получить дополнительную информацию об аккумуляторной, но Даль остановил его неожиданно повелительным тоном:

— Ничего не трогайте!

Лунц скорее недоуменно, чем удивленно, покосился на него.

Лицо Даля было строго, на нем сейчас не было никаких следов веселого легкомыслия.

— В системе автоматики гашения радиации у вас образовались ложные обратные связи, — пояснил Даль. — Начнете с ней работать, и весь этот кавардак с флюктуацией может повториться.

— Вы-то откуда знаете, что там образовалось и что не образовалось? — сердито спросил Лунц.

На строгом лице Даля появилась обычная, несколько легкомысленная улыбка.

— Мне пришлось побывать там, — пояснил он, словно извиняясь.

— Там? В горячей зоне?

— Что поделаешь? У меня не было другого выхода.

— И вы думаете, что я поверю этой чепухе? — рассердился Лунц. — Там десятки тысяч рентген, немедленная смерть всему живому. И никакой скафандр тут не поможет! Вот что такое горячая зона.

— Пустяки, — ответил Даль. — Я побывал там и, как видите, жив и невредим. — Он закинул ногу на ногу и задумчиво добавил: — Я полагаю, что лет через тридцать-сорок, когда на Земле будет налажено производство нейтридов, и вы сможете входить в горячую зону так же просто, как в кают-компанию.

Лунц внимательно разглядывал Даля.

— Кто вы такой? — после паузы негромко спросил он. — Я командир корабля и задаю этот вопрос не из пустого любопытства.

— Допрос продолжается, — засмеялся Даль, покачивая ногой, и добродушно добавил: — Не надо сердиться, Дмитрий Сергеевич. Если уж вы так настаиваете, я буду предельно откровенен. Трансгалактический патруль к вашим услугам.

— Что-то я не слышал о такой службе, — без улыбки сказал Лунц, продолжая разглядывать твоего странного собеседника.

— Не слышали, так и не беда. Будничная и совсем не романтичная работа. — Даль пожал плечами. — К вам же я попал чисто случайно. Какой-нибудь десяток минут тому назад я пролетал в полутора световых годах от солнечной системы. Волею судьбы в поле зрения моего информатора попал ваш лайнер. Любопытства ради я включил ситуационный дешифровщик и понял, что корабль находится на грани катастрофы. Некоторое время я наблюдал за вашими действиями и никак не мог решить, продолжать ли мне патрульный полет, предоставив все естественному ходу вещей, или все-таки прийти вам на помощь. Мне совестно было бросать вас на произвол судьбы.

Лунц не столько вдумывался в слова Даля, сколько присматривался к нему, стараясь определить, что он собою представляет. Проще всего, конечно, было наклеить на него ярлык безумца. Не выдержал человек нервного потрясения и сошел с ума. Но уж очень непохож этот Север Даль на сумасшедшего. Вел он себя очень просто и естественно и в ходовой рубке чувствовал себя как дома, чего нельзя было сказать о многих заведомо нормальных людях, которые впервые сюда попадали. И может быть, самое главное, что не вязалось с гипотезой сумасшествия, — легкий, но заметный оттенок юмора, с которым Даль относился к происходящему. Но как примирить со всем этим грубейшие логические неувязки в суждениях?

— Прошу прощения, — вслух сказал Лунц, дойдя до этого пункта своих размышлений, — вы сказали, что десять минут тому назад были в полутора световых годах отсюда.

Даль прервал свой рассказ и в знак согласия склонил голову.

— Но это невозможно! — убеждающе сказал Лунц. — Преодолеть за десять минут полтора световых года? Чудес на свете не бывает!

— Я вас понимаю, — спокойно согласился Даль, рассеянно вглядываясь в наручный прибор, похожий на часы, — вам это и должно казаться невозможным, потому что человеческая культура не подошла даже к преддверию нуль-телепортировки. Сущность ее вам так же непонятна, как, скажем, античному греку, человеку в своем роде очень культурному и образованному, была бы непонятна сущность работы термоядерного реактора или логической машины.

Не замечая или не желая замечать удивление Лунца, Даль в том же спокойном, несколько рассеянном тоне продолжал:

— В принципе идея телепортировки удивительно проста. Основная трудность состоит в том, что приходится транспортировать не точку, а протяженное тело. Каждому атому этого тела надо дать строго рассчитанные синхронные приращения координат. При малейшей ошибке появляются структурные нарушения: либо разрывы тканей, либо взаимные наложения. Это, конечно же, недопустимо, особенно когда транспортируются живые объекты. Положим, туловище человека материализуется здесь, а голова — в противоположном углу рубки. Как вам это нравится?

Лунц невольно улыбнулся. Чем дольше он слушал своего веселого собеседника, тем все более реальной представлялась ему транспортировка. Это был какой-то гипноз, в значительной мере обусловленный обстоятельностью рассказа Даля и его непробиваемой уверенностью в себе, и Лунцу приходилось делать известное усилие над собой, чтобы вырваться из оков этого гипноза. Видимо, дело было в том, что о самых невероятных вещах Даль говорил шутливо, как бы мимоходом, и обыденность его поведения завораживала. Если бы Даль попробовал разъяснить свои высказывания, Лунц, не колеблясь, принял бы его за сумасшедшего, а так Даль представлялся ему чудаком, оригиналом, который решил развлечь его, помочь ему незаметно скоротать время, которое на аварийных кораблях тянется особенно медленно. Это походило на увлекательную шутливую игру, и Лунц охотно в нее включился.

— Все это, — продолжал между тем Даль, — существенно ограничивает возможности телепортировки. Мешают помехи, вносящие искажения в транспортируемые тела. Для человека, например, максимальная дальность телепортировки в зависимости от гравитационной обстановки колеблется в пределах от двух до трех световых лет. Так что, уважаемый Дмитрий Сергеевич, я обнаружил вас на расстоянии достаточно близком к критическому. И поскольку мне совестно было бросать вас на произвол судьбы, я связался с центральным постом управления, изложив ему простую и оригинальную идею, касающуюся вашей будущности. И вместе с нагоняем за неуместную гуманность получил разрешение на встречу с вами.

— Неуместная гуманность? — засмеялся Лунц. — Это нечто новое!

— Дмитрий Сергеевич, — вздохнул Даль, — не забывайте, во вселенной бесчисленное множество разумных сообществ.

— Не понимаю этого сопоставления.

— В такой ситуации вселенская ценность отдельной личности стремится к нулю, — невозмутимо пояснил Даль.

— Вот как! — насторожился Лунц.

— К сожалению. Окружающий нас мир довольно жесток и не всегда укладывается в ложе гуманности, которое человечество сколотило на свой лад и вкус, — он тихонько рассмеялся, разглядывая настороженное лицо Лунца. — Представьте себе, что где-то там, за десятки световых лет отсюда, между некими существами, почитающими себя разумными, идет жестокая война. Представьте себе далее, что ваш покорный слуга Север Даль, — собеседник Лунца в легком поклоне склонил голову, — в силах прекратить эту отвратительную бойню, каждая секунда которой уносит сотни жизней. И вот вместо того, чтобы поторопиться, он задерживается. Задерживается из-за одной-единственной, хотя и весьма самобытной личности. Разве нельзя назвать такой поступок неуместной гуманностью?

Лунц озадаченно смотрел на своего гостя.

— Вы так серьезно говорите обо всем этом, — в раздумье сказал он.

Их глаза на мгновение встретились, и Лунц почувствовал, как холодок пробежал у него по спине: так глубок был взгляд внимательных, понимающих и чуточку печальных глаз его собеседника. Но уже через мгновение эти глаза прищурились в улыбке.

— Я шучу, Дмитрий Сергеевич, шучу, — в легком тоне проговорил Даль, — и вообще, самое лучшее, если вы не будете относиться серьезно ни к моему появлению, ни к моим словам.

Лунц засмеялся и покачал головой:

— И все-таки вы говорите такие вещи, что я иной раз сомневаюсь — человек вы или нечто другое?

Засмеялся и Даль:

— Все зависит от точки зрения.

— То есть?

— С точки зрения анатомии и физиологии я самый настоящий человек. Надеюсь, это не вызывает у вас сомнений. А вот в эволюционном аспекте между нами нет ничего общего. Я родился примерно в одиннадцати миллионах световых лет отсюда.

— В другой галактике?

— Совершенно верно.

— А наше сходство?

— Лучше сказать — идентичность. Чисто случайное явление на фоне общих закономерностей. Собственно, это обстоятельство и учел центр, когда разрешил мне часовую отсрочку. Антропоиды в нашей метагалактике так редки! Наша встреча, да еще в такой ситуации показалась центру чудом. Дежурный совет растаял от умиления и на целый час предоставил мне полную свободу действий.

— Что еще за центр? — полюбопытствовал Лунц.

— А разве я не говорил вам об этом? Межгалактический центр вечного разума.

— Вот даже как, вечного!

— А вы полагали, — в голосе Даля послышались иронические нотки, — что разум создан персонально для человеческого общества?

Лунц пожал плечами:

— Я не страдаю антропоцентризмом. Однако убежден, что разум как особое свойство материи является порождением именно нашей звездно-галактической эпохи.

Даль осуждающе покачал головой:

— И вы утверждаете, что не страдаете антропоцентризмом? — Он лукаво прищурился. — Кстати, Дмитрий Сергеевич, вы не пытались зримо, осязаемо представить себе, что такое вечность? Вслушаться в ее движение, почувствовать ее полет, ощутить ее острый дразнящий аромат?

Глядя на недоуменное лицо Лунца, он усмехнулся и с оттенком мечтательности продолжил:

— Вечность. Что такое ваша звездно-галактическая эпоха, эти жалкие десятки миллиардов лет по сравнению с вечностью? Ничтожная микросекунда в бесконечном вихре времени. Чем это качание мирового маятника лучше остальных, ему предшествовавших? Тех бесчисленных качаний, которые вы так бесцеремонно лишаете права на разум?

Нахмурив брови, Лунц вдумывался в его слова.

— Так вы полагаете, — недоверчиво начал он, — что разум возникал многократно? В разные эпохи, на разных качаниях мирового маятника, как вы выражаетесь?

— Конечно, — убежденно сказал Даль, — разум — одно из неотъемлемых свойств развивающейся материи. И, как сама материя, как само движение, он существует вечно, только в разных формах и на разных уровнях.

— Допустим, — Лунц все еще размышлял, — допустим, что разум существует вечно, и порассуждаем.

Он крепко потер лоб ладонью.

— Смотрите, что получается. За несколько сот лет, сделав колоссальный скачок в развитии, люди приобрели и огромную власть над природой. Мы полностью овладели Землей, осваиваем солнечную систему, готовимся к звездным полетам. Подумайте теперь, какого могущества достигнет человечество через миллион или, скажем, через десять миллионов лет.

— А через десять миллиардов? — тихонько подсказал Даль.

— Да, а через десять миллиардов? — Лунц даже головой встряхнул. — Трудно, чудовищно трудно представить себе это! Ясно одно: все силы природы будут поставлены на благо и пользу человеку. Наверное, само понятие стихии потеряет свой изначальный смысл, потому что все стихийные силы попадут под внимательный и жесткий контроль. Наверное, человек заселит всю обозримую вселенную до самых границ метагалактики и преобразует ее по своему образу и подобию сверху донизу!

Он пожал плечами и поднял глаза на Даля.

— А теперь вернемся к допущению, что разум вечен, как и сама вселенная. Какого могущества он должен достичь в ходе своего нескончаемого развития? И во что он превратит вселенную? Неведомые разумные должны буквально кишеть вокруг нас, пронизывая своей деятельностью все сущее!

— Конечно, — согласился Даль, — эти разумные должны подталкивать нас под руку, когда мы несем ложку с супом ко рту, заглядывать в лицо и хихикать, когда мы объясняемся в любви, вступать с нами в длинные задушевные беседы, когда мы одиноки и нам не спится. И вообще они должны быть надоедливы и невыносимы. Шутка ли, существовать вечно!

— А если без шуток, — без улыбки спросил Лунц, — если разум вечен, то почему мы так одиноки? Почему никто не отвечает на наши призывы? Почему мир так пуст и холоден?

— Видят лишь познанное, — негромко и серьезно ответил Даль, — то, что уже открыто внутреннему взору разума. А вы, люди, еще не поднялись до осознания вечных категорий, вы еще смотрите на мир со своей, сугубо человеческой точки зрения.

— Не слишком ли все это туманно?

— Можно и проще: вы все сравниваете с собой. Много и мало, быстро и медленно, долго и коротко — все это измерено в сугубо человеческих мерках. Вы все, грубо говоря, мерите на свой аршин.

— А разве это не естественно?

— Естественно, но нельзя забывать об условности такой естественной мерки. Особенно когда речь идет о такой всеобъемлющей категории, как бесконечная вселенная. Колоссальная громада солнца — пылинка в метагалактике, а пылинка, танцующая в солнечном луче, — целая вселенная, по ядерным масштабам. О любом объекте, будь то звезда, электрон, человек или вирус, нельзя сказать, велик он или мал. Он и то и другое и в то же время ни то ни другое. Все зависит от того, каким масштабом его измеряют и с чем сравнивают. Вы искали следы разумных, но каких? Примерно таких же, как и вы сами, люди.

— Ну, — решительно возразил Лунц, — тут вы преувеличиваете!

Даль улыбнулся.

— Я говорю не о вашем облике, не о том, на кого похожи разумные — на людей, муравьев, спрутов или раскидистое дерево. Я говорю об их пространственно-временной сущности, о масштабах их деятельности. Вы будете порядком удивлены, если повстречаете разумных ростом с десятиэтажный дом.

— Пожалуй, — согласился Лунц.

— Вы будете удивлены, но тем не менее сумеете их обнаружить. Ну а если разумное существо имеет протяженность в миллиарды километров? Не сопоставите ли вы тогда результаты его деятельности со стихийными силами природы?

— Ну-у! — только и смог выговорить Лунц.

— А если кроха атом для разумных целая галактика, — в том же легком, полушутливом тоне продолжал Даль, — если наша секунда заключает в себе тысячелетия их истории, то сумеете ли вы обнаружить следы их деятельности?

Лунц молчал, и Даль продолжал задумчиво и печально:

— Может быть, подрывая атомные заряды, вы устраиваете для этих разумных мини-миров жесточайшее космическое бедствие и они уже давно и тщетно взывают к вашему благоразумию и осторожности? И разве есть гарантия, что колоссальная трудность термоядерной реакции в том, что вы сталкиваетесь с их тайным, но упорным противодействием? Вы уверены, наконец, что некоторые неведомые мегаразумные никак не приложили руки к формированию любезных вашему сердцу звезд и галактик, может быть, бездумно разжигая свой рыбачий мегакостер на берегу неведомой огненной реки?

— Это похоже на сказку, — без улыбки сказал Лунц.

— А разве есть что-нибудь сказочнее и неисчерпаемее вселенной?

Лунц усмехнулся заинтересованно и недоверчиво:

— И этот самый центр, представителем которого вы являетесь, поддерживает контакты со столь разномасштабными цивилизациями?

— В этом-то вся сложность и прелесть его деятельности!

— Непонятно! Почему же вы тогда игнорируете человечество?

— Почему же игнорируем? — ответил Даль. — Центр наблюдает за человечеством, так сказать, со дня его рождения. Но, к сожалению, этот контакт носит односторонний характер. Человечество пока не доросло до общения с центром.

— Ого!

— Что поделаешь, — посочувствовал Даль, — человеческое общество еще страшно далеко от совершенства. Люди до сих пор не могут справиться сами с собой, они угнетают и убивают друг друга, а ваша цивилизация в целом все время балансирует на грани ядерной катастрофы.

— Но у нас есть и социально справедливые, коммунистические страны! Я — представитель одной из них.

— Есть, — согласился Даль, — но где гарантии, что научная или техническая информация, переданная центром этим странам, не попадет в другие руки? Нет, центр не может рисковать.

— Рисковать? Чем? — полюбопытствовал Лунц.

Даль улыбнулся.

— Вы доверите своему малолетнему сыну заряженное ружье?

— Только этого и не хватало!

— Вот видите. А с точки зрения центра человечество тоже ребенок. Ребенок способный, но избалованный и не чуждый дурных наклонностей. Еще неизвестно, что получится из него, когда он вырастет.

Даль засмеялся, весело поглядывая на озадаченного Лунца, и шутливо закончил:

— Вот когда вы наведете порядок на всей планете и покажете себя по-настоящему мудрыми ребятами, центр, может быть, и пойдет на контакты с вами.

Лунц хмыкнул недовольно:

— Не слишком ли спесив этот ваш центр?

— А вы как думали? Представители центра явятся пред ваши светлые очи и доложат, что так, мол, и так, прибыли для устройства счастья рода человеческого? У нас хватает и других забот. Максимум, на что вы можете пока рассчитывать, — это хороший подзатыльник, если зайдете слишком далеко в своем озорстве.

— Что это еще за подзатыльник?

— Не посягайте на профессиональные тайны!

— Но все-таки, — не унимался Лунц, — центр только и занимается раздачей подзатыльников, или у него есть и более серьезные задачи?

— Беда с этими командирами кораблей, — сокрушенно вздохнул Даль. — Свобода действий развивает у них излишнее любопытство. Ладно, так уж и быть, чтобы скоротать время, поделюсь с вами некоторыми тайнами. Центр решает две основные задачи. Первая — сохранение разума. Ведь разум — это нежнейший и тончайший цветок из всех когда-либо выраставших из материального лона. Нет ничего проще, чем погубить его, когда он только-только распускает свои лепестки. И сколько таких лепестков гибнет во вселенной, несмотря на все наши усилия!

Даль задумался, опершись подбородком на согнутую руку.

— А вторая задача? — подтолкнул его Лунц.

— Она прямо противоположна первой, — поднял голову Даль, — ограничение разума. Когда хрупкий цветок дает особенно удачные плоды, а плоды попадают на благоприятную почву, они дают потомство, способное противостоять любым невзгодам. И нередко случается, что в таких условиях разумные начинают катастрофически множиться и расселяться, порабощая вселенную. Иногда этот стихийный процесс, пройдя стадию самосознания, входит в берега уготованной ему природной реки. А иногда превращается в мутную лавину, бездумно сметающую все и вся на своем пути. Прогресс, идущий ради самого прогресса, прогресс, замыкающийся на самом себе, рано или поздно вырождается в жестокую экспансию, полную самолюбования и презрения ко всему, что лежит за его пределами. Страшные плоды иногда дает цветок разума.

— И что тогда? — тихонько спросил Лунц.

— Тогда мы и даем забывшейся цивилизации крепкий подзатыльник! — усмехнулся Даль.

— А если это не помогает? — гнул свою линию Лунц.

Взгляд Даля приобрел пугающую глубину.

— Тогда мы принимаем более радикальные меры.

— А все-таки?

— Случается и так, что спокойные звезды вроде вашего солнца, которым будто бы назначены миллиарды лет безмятежного существования, вдруг вскипают и сбрасывают свои покровы. И тогда жгучий плазменный смерч новоподобной вспышки выжигает окружающие планеты. Гибнут псевдоразумные сообщества и их творения. И все начинается сначала. — Даль грустно улыбнулся. — Тем и хорош наш мир, Дмитрий Сергеевич, что в нем все рано или поздно начинается сначала.

— Если вы существуете, то вы порядком жестоки, — хмуро и медленно проговорил Лунц.

— Мы не пацифисты, — с неожиданной резкостью, без обычной шутливости ответил Даль. — Пацифизм сродни глупости, а подлинная разумность далека от бездумного милосердия либерализма. Неуместный гуманизм так же вреден, как и неуместная жестокость.

Даль выдержал паузу, соскочил с подлокотника кресла на пол и засмеялся.

— Надеюсь, вам не наскучили мои шутки?

— А вам не попадет за то, что вы выбалтываете мне свои профессиональные тайны? — вопросом на вопрос ответил Лунц.

— Нимало, — в своем обычном легкомысленном тоне ответил Даль, — я ведь вступил в контакт не с человечеством, а с отдельным человеком. Кто вам поверит, если вы расскажете о происшедшем? В лучшем случае заработаете себе славу галлюцинирующего космонавта и распрощаетесь со своей работой. А потом, есть особое обстоятельство, которое дает мне право на откровенность.

В тоне, которым Даль произнес последнюю фразу, было нечто сразу заставившее насторожиться Лунца. Он поднял глаза и встретил глубокий неулыбчивый взгляд.

— Настало время откровенности, Дмитрий Сергеевич, — негромко, с необычной мягкостью продолжал Даль. — Я уже рассказывал вам, что, обнаружив гибнущий корабль, не знал, на что решиться: прийти к вам на помощь или предоставить все естественному ходу вещей. Говорил я и о том, что меня осенила оригинальная идея, касающаяся вашей будущности. Я не сказал только, какая это мысль.

— Какая же? — настороженно спросил Лунц.

Он уже не мог шутливо относиться к этому странному разговору и теперь весь подобрался, интуитивно предчувствуя опасность. Развязка, однако, оказалась совершенно неожиданной.

— Я предложил центру вашу кандидатуру в качестве патруля, — раздельно проговорил Даль.

Некоторое время Лунц с недоумением смотрел на него, потом с облегчением рассмеялся:

— Вот уж не ожидал такой чести!

Но Даль не принял шутки и серьезно ответил:

— Вы заслужили ее своим поведением в ходе аварии на этом корабле.

— Забавно, — Лунц упрямо придерживался легкого тона. — Кто бы мог ожидать такого поворота судьбы? Патруль вечного разума! Что же делает такой патруль?

— Рядовой патруль — пассивный наблюдатель.

— А вы рядовой? — не отставал Лунц.

Даль усмехнулся.

— Нет, я уже не рядовой. Я патруль специальный, трансгалактический.

— И что это значит?

— До чего же вы любопытный человек, Дмитрий Сергеевич! Я могу принимать самостоятельные решения.

— Например?

— Как видите, я могу вербовать патрулей.

— Только-то? — хитровато щурясь, протянул Лунц.

Даль, посмеиваясь, покачал головой:

— Я могу наделать таких дел, что и сам потом испугаюсь.

— А может быть, вы просто пугливы?

— Судите сами: я в силах прекратить глобальную или даже межпланетную войну, создавать целые континенты или разрушать планеты, гасить и зажигать звезды.

— В общем, вы бог, — без улыбки подытожил Лунц.

Даль покачал головой:

— Нет. В мире бездна недоступного не только для меня, но и для всего сообщества разумных. Выдуманные боги всемогущи, а мы ходим дорогами, которые проложены законами природы. Мы люди, только люди, Дмитрий Сергеевич.

— Люди, — проговорил Лунц и в глубоком раздумье опустил голову.

— А ведь я жду ответа на свое предложение, — мягко напомнил Даль.

Лунц вскинул на него глаза, усмехнулся:

— А нельзя ли мне стать халифом багдадским или римским императором?

— Нет. Но патрулем стать вы можете. Если захотите.

— А если не захочу?

Глаза Даля стали печальными.

— У вас нет другого выхода, Дмитрий Сергеевич, — тихо сказал он.

Смутная, пугающая догадка мелькнула в сознании Лунца, он постарался не обращать на нее внимания, но тем не менее настороженно спросил:

— Нет другого выхода?

— Стоит мне покинуть борт лайнера, — проговорил Даль, — как флюктуации радиоактивности возобновятся. И скорее всего в течение ближайших секунд последует взрыв.

Лунц ни на секунду не усомнился в правдивости этих слов. Он поверил в трагичность ситуации так же естественно и просто, как раньше согласился поиграть со своим странным гостем в веселую и многозначительную словесную игру.

— Так, — пробормотал он, провел ладонью по лицу и попытался пошутить, — отпуск-то у меня, по крайней мере, будет достаточный?

— Отпусков не будет.

Даль подошел ближе и положил руку на спинку командирского кресла. Лунц избегал смотреть ему в глаза.

— Больше того, — голос Даля звучал негромко, но сердце Лунца сжималось и ныло все сильнее, — вы никогда, никогда не вернетесь на Землю. Вы не будете даже знать, где она находится. Полное забвение прежней родины — непременное условие патрульной жизни. Но у вас будет другая — прекрасная и гармоничная отчизна. У вас будет все другое — знания, возможности, интересы, любовь и семья. А Земля навсегда затеряется в просторах космоса. Вместе с вашим прошлым.

Лунц прямо взглянул в глаза Далю.

— Это все равно что умереть и родиться заново.

— Разве это плохо?

— Плохо, — твердо ответил Лунц.

Глубокие понимающие глаза Даля стали печальными.

— Но ведь нет другого выхода, — словно про себя сказал он.

— Как же нет другого выхода? — гневно спросил Лунц. — Вы же почти боги!

— Мы не боги, — виновато ответил Даль, — мы люди, только люди!

Он все уже понял раньше, чем сам командир лайнера, и теперь ждал неизбежной развязки.

— Люди не боги, — как-то безнадежно сказал Лунц, почти машинально нащупал нужную кнопку и нажал ее.

Защитный экран большого иллюминатора отъехал в сторону, открывая черное мрачное небо, полное звездного огня. Глаза Лунца обежали знакомый рисунок созвездий, легко нашли голубую красавицу звезду и потеплели. Слабая улыбка выступила на губах.

— Люди! — повторил он тихо.

Прикрыв глаза, он с пугающей ясностью припомнил шепот разнотравья под свежим ветром, медовый запах цветов, ленивый полет облаков в бездонной синеве неба, смеющееся лицо жены, поправляющей волосы, и озабоченную мордашку сына, крадущегося с сачком в руке к равнодушной бабочке-красавице. И сурово сказал:

— Пусть все идет своим чередом. Прощайте, Север Даль.

— Прощайте, командир.

В этом ответе прозвучало многое — понимание, ясная грусть, легкий упрек и едва уловимая ирония. Этот ответ повис в воздухе, ожидая продолжения. Но Лунц не сказал ничего и даже не обернулся. Он неотрывно смотрел на ослепительную голубую звезду, которая призывно смотрела ему прямо в глаза из мрака вечной ночи.

Марк Урнов: «Нам напомнили, что мы совсем не боги» — Новости

– У меня прогнозов нет, скорее, есть интуиция. Думаю, что к осени это всё рассосется. Но важна в первую очередь наша реакция на происходящее.

Когда пошла эта волна, у меня было ощущение, что человечество просто растерялось, причем растерялось по совершенно интереснейшей причине: мы на самом деле, наверное, лет семьдесят уже, с тех пор как началось послевоенное процветание, пребывали в абсолютно наглом каком-то ощущении, что и друзья, и враги у нас исключительно мы сами. И если что-то плохое совершается, так это злокозненные происки кого-то из нас. А если что-то хорошее, то это тоже мы сами, или друзья нам это делают. Вот такой вот пафос социального диктата, такое впечатление, что просто человечество заразилось марксизмом и ничего другого себе не представляет. Причем это было не только в отношении друзей и врагов, но этим было пропитана вся идеология: и пол задается тоже социально, и все задается социально, и, если, не дай бог, ты от этого отойдешь – ты вообще ретроград, подлец, скотина. И тут вдруг появился враг, которого не ждали, он даже не на двух на ногах и разговаривать не умеет, а просто косит и косит. И появилась растерянность, страх и паника, потому что на самом деле никто, никакие государственные институты, никакая человеческая психология к этому особенно готова не была.

У нас были отработанные средства, как помогать друзьям: им денег надо дать или заявление какое-то сделать. Что с врагами делать? Надо врезать военной силой или, наоборот, экономически удушить… А с этим-то что? И первоначально на самом деле у всех стран и в общественном мнении, и в элитах, и в государственных институтах была абсолютная растерянность. Когда появляется страх и неопределенность, у человека в первую очередь нарастает агрессивность, а когда у него нарастает агрессивность, он начинает мыслить примитивнее. Есть такой психологический закон Йеркса-Додсона: когда вы напрягаетесь, у вас сжимается спектр восприятия, вы начинаете простые примитивные решения выдавать. Что происходило? У всех понеслось по традиции: надо искать врага, кто виноват? И вот политическая оппозиция критикует власть, националисты критикуют понятно кого, начинаются разговоры о всемирном заговоре, о тайном правительстве. Причем это все наполняет абсолютно весь интернет. Некоторое время назад я слышал даже, что все это так разошлось, потому что якобы тайное правительство договорилось сократить население мира до двух миллиардов, а всех остальных зачипировать таким образом, чтобы всех держать под контролем.

А правительствам что делать в такой ситуации? Срочно принимать меры? Да! Но с другой стороны, нужно и не спровоцировать дисбаланс, никому на мозоль не наступить. И вот начинаются какие-то такие поиски наощупь, движения туда-сюда. Тут же пошла реакция со стороны людей: «Что же вы, гады, делаете?! Ведь надо сильнее, мощнее!» Где-то власти начинают принимать более строгие, мощные меры, им тут же кричат: «Да как это вы так делаете?! Ведь надо же все по закону! Это же нарушение прав!»

Замечу в скобках, что в римском праве, в том самом, в котором все простроено, существовал принцип: как только война или какая-нибудь гадость, сенат вводит диктатуру на шесть месяцев, потом её отменяет. Потому что нельзя в условиях боевых действий жить по законам мирного времени.

Вся эта сегодняшняя пандемия в огромной степени возникла благодаря нашей возможности легко и свободно продвигаться по миру. Поначалу вирус пытались «обшутить», по всему интернету веселуха шла. А теперь начинается паника. Причем строятся самые разные гипотезы: что всё, мир рухнет, вообще никогда не будет прежним и бог знает еще что. Как будто человечество никогда ничего подобного не переживало. Переживало! Черная смерть – ХIV век. Выкосила, по разным подсчетам, до трети населения Европы. А про Китай говорят, что там половина вымерла. Ну и что? После этого начался фантастический демографический взрыв. И начала Европа наполнятся людьми. Экономика разрушилась? Нет, не разрушилась! И это тогда! А сейчас-то коммуникации развиты, все общаются, информация о том, как надо жить, что делать, распространяется. А то тут еще более пугающие прогнозы подоспели: начинается такой экономический коллапс – хуже, чем в 2008 году. Ну просто конец света наступает.

Нынешняя ситуация расставляет акценты

Понятное дело, что когда идет пандемия – это плохо. Понятное дело, что это дискомфорт. Понятное дело, что это удар по самым уязвимым для современного общества зонам и сферам деятельности, по сфере услуг. Ясно, что когда связи прерываются, и когда то, к чему мы все привыкли – жизнь в контакте, в общении и так далее – когда это обрывается, рушится огромное количество бизнесов. Люди остаются без работы. Все это крайне неприятно и болезненно. Но с другой стороны, – начинают включаться механизмы поддержки. То здесь, то там кому-то денег дали, и этим дали, и всем дали. Здесь опять начинается шум, везде, по всему миру: мало дали! Где-то мало дали, где-то не очень мало дали, а тут вот дали копейки! И так далее и так далее. Хотя в этом есть на самом деле одно наблюдение, очень глубокое, не помню, где и в какой стране, но я где-то читал: вот вы платили футболистам миллионы, а врачам – тысячи, ну и обращайтесь к футболистам, чтобы они вам помогли.

На самом деле нынешняя ситуация очень явно акценты расставляет на том, что ценно, без чего нельзя обойтись, а что в общем-то, конечно, игра и развлечения. Нам в очередной раз напомнили, со страшной силой напомнили, что цивилизация уязвима, и что мы совсем не боги, и что построить институты, и создать развитую экономику – это еще не значит поддержать жизнь; что беда может прийти с такой стороны, с какой ты и представить себе не мог. И придет, и ударит со страшной силой. Естественно, структура начинает меняться, начинает приспосабливаться.

Что в перспективе может быть? Если действительно проникнуться мыслью, что в общем-то все уязвимы, то вряд ли возможно, чтобы восстановилась абсолютная открытость всех и вся, всех стран и так далее. Думаю, что все будут осторожнее. Не только с той точки зрения, что власти будут фильтровать приезды, но и с точки зрения того, что будет меньше тех, кто захочет ехать. Я не очень уверен, что, когда откроются все двери, такой же мощный поток понесется в страны восточные, как это было. Вот совсем не уверен.

Чрезвычайные полномочия не вечны

Думаю, что на самом деле такие объединяющие всех людей надгосударственные структуры будут несколько отодвинуты в принятии решений. Некоторые говорят, что на фоне происходящего перераспределятся полномочия и законодательная власть ослабеет, а исполнительная власть станет мощнее. Это где как. Думаю, что здесь, как только начнет напряжение спадать, мы все войдем в такую нашу традиционную рутину, и все вернется на круги своя.

На самом деле нам есть, с чем сравнивать. Помню, в первой половине 90-х годов, когда я был начальником аналитического управления администрации президента, огромное количество интервью давал, в том числе западным журналистам. Они приходили спрашивали: как и что у вас здесь будет? Я тогда еще отвечал, что как бы там ни было, но в силу просто наших традиций, вековых традиций, даже в идеальной ситуации у нас все равно будет соотношение исполнительной власти и законодательной, по сравнению, как скажем с традиционными европейскими странами, в пользу все-таки исполнительной власти. Мы авторитарные в этом смысле, причем не только там, наверху, у нас и население авторитарное.

Посмотрите, что сейчас дают опросы. А именно это и дают. Некоторые с ужасом смотрят на то, что вот, 90 процентов хочет, мечтает о возврате в Советский Союз и так далее. Народилось поколение, которое Советского Союза не застало, но сохраняется образ мощной страны, с жесткой такой властью, которую все уважали. Вот к этому тяга и идет.

В других странах по-разному, попробуйте тому же американцу скажите, что законодательная власть будет отодвинута, попробуйте датчанину это скажите – ну улыбнется, пожмет плечами, и тоже самое британец сделает, а француз задумается.

Все время наблюдаю за тем, что и как происходит. Вот уже эта рассеянность потихонечку спадает. Паники уже нет. Люди втягиваются в этот стиль жизни, очень осторожный, спокойный, хоть и дискомфортный, конечно. Власть приходит в себя и начинает принимать достаточно адекватные решения в той мере, в какой вообще эти адекватные решения можно принимать в условиях статистической неопределенности и непонятно чего. Поэтому, думаю, мы помучаемся еще несколько месяцев так или иначе, а дальше начнется выход, отряхивание перышек и, наверное, какой-то подъем.

Стабилизация международной обстановки

Статистики нет, есть только ощущение, складывающееся во многом из анализа того, что льется с экранов, слышно по радио и видно из интернета. Вот какая-то волна, вот пик, он у нас вот-вот наступит и дальше потихонечку начнет спадать. Я не жду катастрофы вселенской, что все сейчас разрушится, а уж тем более, как кто-то даже сказал, что войны будут между Россией и Европой на этой основе. Знаете, это странное предположение. Не будет никаких войн. Все затаились. Наоборот, скорее всего, на фоне такого размежевания по национальным квартирам очень возможно, что на уровне верхов контакты наоборот станут ближе. Каких-то демонстративных конфронтаций, по крайне мере в обозримой перспективе, особенно не будет, не до того сейчас. Ощутило человечество, ощутили политические элиты, насколько мир беззащитен, насколько связаны страны друг с другом. Поэтому шаги делаются осторожнее, переговоры интимнее, и в этом смысле ситуация становится стабильнее, чем была. Поругались-поругались, а потом начались телефонные переговоры, а потом уже с Саудовской Аравией договорились, и даже с Трампом договорились, и все хором обижаются на Мексику, которая не соглашается. Вот это один из примеров того, что сейчас в общем не до драки.

Но в то же время человек, как только ему становится лучше, возвращается к своим стандартным реакциям и ясно, что и покусаться захочется, и подраться захочется, но поскольку еще некоторое время ситуация будет не лучше и надо будет из нее выползать, то в этот достаточно протяженный период выползания из ямы вряд ли будут какие-то драки.

Нет, психопаты есть на свете, террористы есть на свете, которым захочется воспользоваться этими делами, безусловно. Как эти замечательные исламские террористы сказали, что они будут Израиль травить этим вирусом. Такого рода людей «со сдвигом», их, к счастью, не очень много, но они есть. Поэтому возможны какие-то террористические эксцессы. Но кстати сказать, как показывает практика, любой террористический эксцесс нормальные страны-то и нормальные элиты сплачивает. Не помню, чтобы кто-то при всей напряженности отношений с Соединенными Штатами, сильно радовался атаке на башни-близнецы, скорее наоборот. Поэтому, с моей точки зрения, это скорее период затишья от политических драк, чем обострения. Не до того!

Война с неизвестным врагом

То, что контроль будет возрастать, у меня никаких сомнений не вызывает. Государственные структуры на сегодняшний день совершенно очевидно озабочены, в большей степени даже, чем раньше, сохранением политической стабильности, и оно понятно. Если ко всему этому еще добавить выяснения политических отношений, то мало не покажется, все-таки, называя вещи своими именами, мы живем в ситуации чрезвычайного положения. Мы живем в состоянии войны. Не с друг с другом, а с вирусом, который играет не по правилам, и предсказать тут ничего нельзя, в отличие от врага на войне. Генштаб может предположить, как, что, и когда, а тут совершенно ничего не понятно – как он смутирует и что он смутирует, и какова будет реакция на этого неизвестного врага, который кусается непонятно как. Война, она и есть война. В этих условиях, конечно же, любая власть демократическая, авторитарная, какая угодно, будет беречь стабильность. Не потому что она шкуру свою бережет, хотя любая власть бережет свою шкуру, но потому, что для нее вполне понятно, что если начнется паника и политическая дестабилизация, то дальше просто костей не соберешь. Поэтому конечно будет, и конечно идет слежка, за чем? По каким параметрам? В интернете уже это видно. Не посылайте фейк ньюс, которые могут посеять панику. Не ходите, дети, в Африку гулять. Вам сказали, надевайте маски, когда выходите – надевайте маски. Не то время, чтобы топырить пальцы и говорить, что я бесстрашный, ну и так далее.

Стабильность власти и парадокс Токвиля

На сегодняшний день власть очень стабильна, и более того я вам скажу, существует закономерность, которую, к сожалению, политологи и политики не вполне учитывают. Есть страны индустриальные, постиндустриальные, с развитой рыночной экономикой, с развитым таким рыночным индивидуалистическим поведением. Мы к таким не относимся, мы еще на переходе. Вот в этих странах агрессивность массовая и политическая дестабилизация наступает как реакция на ухудшение ситуации – становится хуже и люди начинают протестовать. А есть страны, мы к ним относимся, и это страны третьего мира, в которых, когда ухудшение начинается, политическая активность падает. А возрастает она, когда становится лучше. Это так называемый парадокс Токвиля, описывающий, как сорок лет во Франции улучшалась ситуация, потом грохнула революция. У на сорок лет перед 17-м годом улучшалась ситуация – грохнула революция. А сейчас можно посмотреть, у меня специальные работы на сей счет есть, что когда у нас ситуация растет, увеличивается уровень «я имею», увеличивается уровень «я могу» – и все, резко взлетает уровень «я хочу»! Этот разрыв между «я хочу» и «я могу» дает фрустрацию, дает агрессивность и так далее. Но когда хуже становится, уровень «я имею» падает, «я могу» падает и следом очень быстро падает «я хочу». Сжимается разрыв, уходит агрессивность, и все начинают заниматься своими делами, спасать самих себя и так далее. В отличие от Запада, где, когда ухудшается ситуация, человек говорит: «Так, а это как же, я что, должен уступить свою позицию? Ах вы гады, я вам покажу!» Принципиально другой тип реакции на ситуацию у нас, так что думаю, что и по этой позиции власти беспокоиться особенно не о чем.

Другое дело, что, конечно, будут люди и активно критикующие, и мы знаем, что они в интернете сейчас есть, и те, кто будет кусаться, будет критиковать, но это не массовое явление. На самом деле на сегодняшний день, повторяю, чисто по психологии нашей (это и Левадовские замеры показывают), мы имеем авторитарные настроения очень высокие. Ведь помимо того, что падает агрессивность, когда хуже становится, авторитарное сознание требует сильного вождя, сильного лидера; не вообще структуру какую-то там, а персону, которая бы олицетворяла стабильность, с которой можно было бы разговаривать не как с каким-то институтом безликим, а как с личностью. Так что и с этой точки зрения не надо беспокоиться, в России политических бунтов и дестабилизации, когда становится хуже, с моей точки зрения, ожидать не стоит, скорее, наоборот.

Юридическое сознание как элемент культуры

Строго говоря, Россия и при царе, когда была куда более мощная, цивилизованная элитная прослойка, только пыталась жить по закону, только пыталось. А потом – большевистская революция, какой уж там закон, там сплошная целесообразность революционная, а дальше больше, и понеслось-поехало. На сегодняшний день ведь мы не по законам живем, а по представлениям, в лучшем случае, о справедливости, а в худшем – просто по представлениям о том, что кому выгодно. Поэтому я не думаю, чтобы среднестатистический россиянин сильно загрустил по поводу изменений базовых параметров конституции, ну право слово. Мне-то как раз кажется, что до того, чтобы страна действительно зажила законом (ну я-то, наверное, до этого не доживу), понадобится еще лет сорок медленного, спокойного выживания по правилам, которые стоят выше твоих личных забот и представлений о том, как надо. Тут нужна одна из самых глубинных с моей точки зрения эволюция сознания. Но до этого еще очень-очень долго, а что нас ждет на этом пути, и какие дестабилизации будут… Мы в этом смысле – одна из самых уязвимых стран, у нас с Востока, не забудем, поднимается супердержава, настоящая супердержава – Китай, которая, кстати сказать, имеет некоторые претензии к территории, которую у нее «отъел» Александр второй. У на с Юга Ислам, причем не вообще ислам, а очень агрессивный, и это все не шуточки.

Когда я дружил с одним из советников секретарей НАТО, он мне сказал (а это был период, когда мы просились в НАТО): «Знаешь, почему мы вас никогда не примем в НАТО? У вас общая граница с Китаем, нам этого не нужно». То есть, помимо всего прочего, надо учитывать, что мы страна с очень неспокойными границами и страна с гигантскими проблемами населения. Знаете, во сколько раз у нас смертность от туберкулеза выше чем в Европе? В 17,5 раза! Поэтому тут гигантское количество своих проблем, и если этот период неспокойный удастся стабильно пройти, если сформируется юридическое сознание как элемент повседневной культуры, вот тогда можно будет говорить о ценностях закона, о ценностях конституции… А пока что это для нас это все только такие вещи во многом, я бы сказал, символические, нежели повседневные. Нет, к ним естественно суды прибегают, на них ориентируются государственные органы, а массовое сознание – оно по другим законам живет, к сожалению.

Любая пандемия, любой кризис обнажает самые противные элементы человеческого сознания: человек напрягается, человек действует так, как он в иной ситуации, может, и сам от себя не ожидал. Причем даже до смешного доходит, уж про нас я не говорю, вот по телевизору была история, когда какие-то американские фирмы подсуетились и перекупили маски, которые Китай сшил и пытался направить в Европу. Они подкупили перевозчиков, погрузили в самолет и отвезли в Соединенные Штаты. Ну что это? Такова человеческая природа, кому-то война мать родная, и кто-то начинает на этом спекулировать. А сколько сейчас на этом фоне появилось жуликов в интернете!

Конечно, чтобы нормально развиваться, нужна некая стабильность. Это я не к тому, что очень люблю всякую стабильность, временами она должна прерываться естественным образом, потому что, если формируется застой какой-нибудь, из него надо выходить.

Стабильность нужна, медленные изменения – к ним, собственно, только и адаптируется человек, но, к сожалению, последних лет сто, а то и больше, мы этого удовольствия лишены. Мы прыгаем из одной лужи в другую. А часто – чем еще поган авторитарный режим – из него нельзя просто и легко выйти, он требует слома. Это не царский режим, который мог бы спокойно эволюционировать, это намертво идеологические люди, они могут сломаться, но не могут трансформироваться. Но при этом все почему-то ждали, что вот сейчас мы собьем все оковы и наступит благодать. А я всегда вспоминал и продолжаю вспоминать замечательный рассказ Мопассана, который называется «Мать уродов». Про женщину, которая рожала младенцев, сажала их в колодки, и они росли там такие скукоженные, потом она колодки снимала, уродцев продавала, и этим жила. Три с половиной поколения населения Советского Союза жила колодках, и почему-то все ожидали, что когда эти колодки снимутся, оттуда вылезет такой красивый либерал. А оттуда вылезло что-то такое… кривовато-скукоженное. И что бы все это такое исправилось, поколения нужны.

Ощущение супер-свободы

Я сейчас, честно говоря, кайфую. Работаю с такой интенсивностью, с которой раньше не работал. На само деле, это такое ощущение суперсвободы, когда вам на работу не надо ходить, поэтому вы свой рабочий ритм подлаживаете под собственные биологические ритмы: ложитесь спать, когда угодно, просыпаетесь, когда угодно. Работаю сейчас где-то часов по десять в день, не отходя от стола. Ничего, получается. Хотя, казалось бы, чего уж там, не первой свежести, как говорится – 73 года… Но работается, действительно очень здорово работается! Нет, я понимаю, что если бы у меня моей работы не было, я бы, наверное, с ума сошел. Если вам нечего делать в четырех стенах, это чудовищно. Но если есть что делать – тогда совсем другие ощущения!

Глава 1. «Теперь не боги, а просто люди.», Новая жизнь. — фанфик по фэндому «Клуб Романтики: Ярость Титанов»

POV: Кассандра.

      Вечер с сестрой за бокалом вина уже давно стал нашей традицией. В кухне с колонок тихо играют грустные песни. Мы сидим, попиваем красное вино, рассказываем друг другу как прошел день, иногда подпеваем знакомые песни. Возле наших стульев лежат наши две верные подруги. Мой волкособ (смесь волка и собаки) — Алу и доберман сестры — Мия. Обе уже взрослые и хорошо обучены, что могут, спокойно ходит без намордника и поводка. Мы много вложили в этих крошек, чтобы они стали такими послушными.

      Это наш обычный вечер.

      Но этот вечер видимо не хочет нас так легко отпускать. Наши красотки, поднявшись и злобно прорычав, рванули в гостиную комнату. Мы с сестрой переглянулись и вскочили со своих мест. Моя младшая сестричка схватила пустую бутылку вина, а мне пришлось взять нож.

      — Алиса, выключи музыку, — сказала серьезным голосом сестра и повернулась ко мне. Я кивнула ей, и первая пошла в темную гостиную. Подойдя к проему, мы услышали мужские голоса и рычание наших собак. Ещё раз переглянувшись, я первая забежала и рванула на голос своей волчицы. Передо мной встала высокая, широкая, мускулистая тень. В голове проскочила лишь одна мысль, это парни и явно сильные, то есть, действовать надо хитростью, а не силой. Хоть и пила, но, слава богу, мозги работали. Сделав подсечку, тень передо мной упала, и прорычало что-то непонятное. Алу не переставала гавкать и бегать по кругу нас. Её долг защищать меня, и я слышала, как она рвалась мне на помощь. Я быстро уселась верхом и подставила ножик к горлу этого парня. Кому же мы понадобились? Алекс? Но Алиса бы предупредила о гостях. Как они смогли пройти её слежение?

      — Не двигайся, а то этот нож окажется в твоем горле, — прорычала я, нажимая другой рукой на грудь, — Алу сидеть. Тихо, — сказала я, и волчица уселась недалеко, тихо рыча, — Алиса включи свет в гостиной.

      В комнате резко стало светло. Парень подо мной тихо выругался и зажмурил глаза. Я удивлено вскинула бровью, внимательно смотря на него. Какого черта, тут происходит? Я не сильно так выпила если честно. Всего лишь одна бутылка на двоих, а уже схожу с ума.

      — Свет в гостиной включен, — оповестил механический женский голос из колонок, стоящих в гостиной.

      — Нифига себе. Я видимо перепила, — сказала моя сестра, удивленно хлопая глазами.

      Я так же офигела с происходящего, подо мной лежал Эдриан с «Клуба Романтики: Ярость титанов».

      — Я предупреждала вас, что употребление алкоголя плохо влияет на организм, — сказала Алиса. Я с сестрой переглянулась и тихо посмеялись. Иногда эта женщина умеет удивлять, как ни как разумный интеллект. Под моей сестрой лежал Мёрфи, держа руками край бутылку, которой она на него замахнулась. Подо мной Эдриан тихо двинулся, но это не ушло ни от меня, ни от Алу. Сидя на своем месте, она злобно зарычала, прижимая свои уши. Я посильнее надавила ножом на шею.

      — Не советую.

      — Как это вообще может быть? — удивилась сестра и, встав с Мёрфи, помогла ему подняться. Я встала с Эдриана и подала ему руку, тот скептически посмотрел меня и но все же принял мою помощь.

      — Что не так, красотка? — спросил Мёрфи и улыбнулся своей завораживающей улыбкой, походящую больше на ухмылку. Я и Эдриан одновременно закатили глаза. Моя же сестра застыла на месте как статуя и прожигала своими зелеными глазами этого азиата. В её глазах я уже заметила проскочившую искорку.

      — Ты ещё не знаешь её, а уже флиртуешь, серьезно? — усмехнулась я и натянула уголок губ, — Парень, а вдруг она враг. И сейчас ждет когда ты усыпишь бдительность и с разворота, прибьет тебя этой несчастной бутылкой, — сказала я и, заметив на себе взгляд Мёрфи, подмигнула. Парень посмотрел на мою сестру с подозрением, пытаясь, понять права я или нет. Она же сразу стала оправдываться и мотать головой:

      — Она шутит, Мёрфи. Не бери в голову, — сказала Кэтрин, откинув бутылку на диван и подымая руки в сдающим жесте.

      — Да, остынь ты. Она пьяная. Если кого и треснула бы этой бутылкой, то только себя, — сказала я и махнула рукой. Эдриан стоял рядом со мной, и я чувствовала все исходящее от него напряженние. Я понимала его, для них это странно, для нас тем более. Повернув к нему голову, я заметила, как он стоял, сложив руки на груди и осматривал меня, сканируя, враг я или нет.

      — Ей!

      — Откуда ты знаешь мое имя? — спросил парень и, схватив девушку за локоть, повернул к себе. Услышав, как Кэтрин назвала имя Мёрфи, Эдриан вопросительно уставился на меня.

      — Ты не поверишь, откуда, — усмехнулась Кэтрин, хитро улыбаясь.

      — Что такое Эдриан? — спросила я и увидела в его глазах удивление, с моего лица так и не уходила хитрая улыбка. Бедные парни, так недалеко и от сердечного приступа, — Алиса, найди и пришли мне на телефон информацию о «Клубе Романтике: Ярость титанов», — сказала я, все тут же повернулись ко мне.

      — «Клуб Романтика: Ярость титанов» не найден. Есть «Клуб Романтики: Секрет Небес» самая популярная история, не хотите?

      — Алиса, спасибо, не надо.

      — Клуб Романтики: Ярость Титанов? — вопросительно подняв бровь, спросил Эдриан.

      По коже пробежали мурашки, его голос что-то с чем-то. Низкий тон, слегка грубый, но слышится мягкие нотки. Теперь я понимаю, почему Кэтрин стояла и так завораживающе смотрела на Мёрфи. Их голоса, услада для ушей. А сам он выглядел чертовски сексуально. Высокий, так что приходилось поднимать голову. Накаченный, его обтягивающая футболку мало что скрывало. Он стоял в своей серой футболке и черных спортивных штанах. Футболка была мокрая. Что у них там произошло?

      Резкие черты лица, эти чертовы губы и серьезные серые глаза. Так, Кассандра держись, держись милая! И все та же прическа с несколькими былыми прядями. Волосы взъерошенные, несколько прядей спали ему на лоб. Они явно были чем-то заняты. Ладно, это не мои проблемы.

      Он просто мечта, девушек. Упакуйте мне его, пожалуйста. Так, держи себя в руках, Кассандра. Как влюбленная девчонка, ты уже давно выросла с этого. Соберись! Соберись, дура!

      Мёрфи был такой же мокрый, как и Эдриан. Что-то явно случилось, но намокли они точно не здесь. Моя пошла фантазия, подумала совсем не о том, что надо.

      — Кэти, введешь в курс дела этих юнцов? — спросила я и мило улыбнулась сестре. Я не сильно помню уже эту игру, а сестра же играет и по сей день.

      — Хорошо, — мило улыбнулась, но потом резко развернулась ко мне, округлив глаза, — Стоп! Ты… ты перестала играть в Клуб Романтик? — моя сестра закрыла рот рукой и удивлено смотрела на меня, — Неужели этот придурок выпил всю любовь, что была в тебе? О, нет, моя дорогая сестричка! Нет!

      — Не драматизируй, — фыркнула я и развернувшись пошла в кухню, махнув рукой ребятам, — Пошлите, поговорим на кухне, — и быстро глянула на Эдриана, которой переглядывался с Мёрфи. Ох, парни, мы вам не враги, знали бы вы. Повернувшись к своей волчице, я мило улыбнулась, — Алу ко мне, — волчица подбежала ко мне, но свои голубые глаза не отрывала от Эдриана, — Рядом, — дала команду я, видя, как она смотрит на него. Она мой телохранитель и сделает все, чтобы меня защитить, но сейчас ни было необходимости.

      Рассевшись за столом, Кэтрин стала объяснять парням откуда они пришли и в какую жопу попали. Я же подошла к шкафчикам и, достав стаканы, решили сделать алкогольный напиток из оставшегося коньяка. Нам надо будет съездить купить алкоголя, так быстро выпили 20 бутылок.

      — И так, мальчики, — сев за стол, моя сестра осмотрела двоих парней и достав телефон, начала, быстро что-то искать и при этом рассказывать парням их попадание в полную жопу, — Вы попали в параллельную вселенную, где нет магии. Здесь вы до этого момента были игрой, Клуб Романтика, ваша история была про богов, называлась: «Ярость Титанов». Там было про старых и новых богов, главную героину звали Андреа, — моя сестра так увлеченно рассказывала, что я не вольно улыбнулась. Эдриан и Мёрфи сидели и внимательно слушали её. Азиат как-то странно смотрел на мою сестру, через несколько секунд, на его лице появилась ухмылка. Вот псина же. Хотя это не мое дело, Кэтрин не любит, когда в её жизнь лезут и пытаются помочь. Это её жизнь и её решать, как она будет с этим поступать. Хотя мои кулаки уже зачесались, дать ему в морду. Но я согласна с Мёрфи, она красотка. У нас с сестрой смуглая кожа, мы с ней практически одинаковые, но если присмотреться, можно было заметить отличие и их было достаточно. Черные волосы до лопаток, тоненькие черные брови, пухлые губки, слегка узенькие глаза зелёного цвета. Тело было просто великолепным, тоненькая талия, слегка накаченные мышцы рук, ног и овальная попка. Телом мы с ней практически ничем не отличались, — Ты, — она показала на Эдриана, — Эдриан Ньюман, сын Аиды, есть мачеха Кора — Персефона. Бог… — она показала указательный палец, прося дать ей время подумать. Я давно не играла в эту игру, у меня сейчас и без этого насыщенная жизнь, — Танатос.

      — Пха, — выдавила смешок я, за что тут же узрела недовольное лицо Эдриана и непонимающие мое веселье Мёрфи и Кэтрин.

      — Что-то не так? — грубо спросил Эдриан.

      — Нет, — я пожала плечами, — Просто вспомнила Таноса.

      — Аааа, тот ещё ублюдок, — фыркнула сестра, — Из-за него половину героев Марвел погибло. Так ладно, мы отошли от темы. Сестра, пожалуйста, не перебивай, — попросила Кэтрин.

      Я хитро улыбнулась и поставила деревянный поднос на стол, на нем стояла четыре стакана с алкоголем. Эдриан после моего смешка, не отводил от меня своих глаз. Я, конечно, знала, что я красотка, но этот взгляд мне не нравился. Как я уже говорила, тело у меня такое же, как и у сестры, а вот внешность слегка отличается. Моя кожа смуглая, мы в семье все смуглые. Узкие глаза, пухлые губы, тоненькие брови, черные до самой попы волосы. Резкие черты лица, у меня по сравнению с Кэтрин, более выраженные скулы. Так же на правой брови имеется два маленьких серебряных кольца. Он решил меня убить взглядом или понравилась? Лучше бы это было второе, я ещё молода, не хочу умирать в таком шикарном возрасте.

      — Как скажите, мисс Снейк, — сказала я и, подняв стакан над головой, кивнула ей и отпила немного своего коктейля, который я сделала.

      — Так вот, Эдриан превращается в тень. Влюблен в Андрею, так же её бывший, — сказала Кэтрин, и отпила коктейль. Нахмурив брови, она его медленно испробовала и, посмотрев на меня с улыбкой, кивнула. Коктейль удался, можно себя поздравить за такие умения. Повернувшись к Эдриану, я увидела, как он сильно нахмурился и сложил руки на груди. Неужели что-то случилось с Андрее? — Теперь Мёрфи ты.

      — Удиви, принцесса, — сказал Мёрфи, с хитрой улыбкой посмотрев на мою сестру и отпил коктейль, — Ооо, классный получился. Дружище возьми, попей, тебе как раз нужно расслабиться.

      Эдриан смерил убийственным взглядом Мёрфи, но взял и сразу же выпил пол стакана.

      — Что ж, принцесса, — протянула я, прозвище своей сестры, смотря на Эдриана, — Придется завтра ехать за алкоголем, — Эдриан посмотрел на меня уже более мягким взглядом, я отвернулась же к сестре.

      — У нас больше его нет? О, боже, я ведь ещё не напилась, — проныла Кэтрин и печально посмотрела на свой стакан.

      — Ей, ты хотела рассказать обо мне, — напомнил Мёрфи, расталкивая мою сестру, но тут раздалось рычание Мии, сидящей возле своей хозяйки.

      — Мия нельзя, — сказала Кэтрин и подозвав к себе, погладила своего добермана за ушком, — И так, Мёрфи — ты цербер, имеешь две формы. И вот, кстати, может, вы покажете себя, — весело прощебетала сестра и схватила азиата за голую руку и сильно сжала, — Пожалуйста! — протянула она и посмотрела в глаза Мёрфи.

      — Вы испугаетесь! — серьезно и как-то холодно сказал Мёрфи, смотря на мою сестру.

      — Мы многое уже повидали, — махнула я, — Нас так легко не напугаешь. Если, конечно, ты не покажешь нам квитанции по воде и свету, то тут, конечно, можно напугаться.

      — Так что? Покажете?

      Мёрфи закатил глаза и переглянулся с Эдрианом, тот помедлив, кивнул. Азиат встал со стула и отойдя подальше, напрягся, но ничего не произошло, он попробовал ещё два раза и удивленным взглядом посмотрел на Эдриана.

      — Я не могу!

      Эдриан встал со стула и, отойдя, так же попытался, но все его попытки провалились.

      — Почему? — спросил он то ли у себя, то ли у всех нас. Присев на стул, он уставился в стол, о чем-то видимо рассуждая. Я же решила выдать свою догадку и облегчить их жизнь.

      — Мы в реальном мире, где нет магии. Может из-за этого, у вас нет сил. Вы простые люди с одной лишь человеческой жизнью, — сказала я и пожала плечами.

      — Люди, — тихо и медленно сказал Мёрфи, как будто пробуя это слово на вкус. И тут я заметила в его глазах проблеск огонька, — Я человек, не божественное существо. Черт, это классно!

      — Ха-ха, — засмеялась Кэтрин и толкнула азиата в плече, я мило улыбнулась, — Чего ты так рад?

      — Я, наконец, могу пожить для себя, спокойной и тихой жизнью, — сказал Мёрфи и посмотрел на Эдриана.

      — Ну… с нами, спокойной и тихой жизнью вы не поживете. Уж, простите. Наши жопы на месте не сидят, и всегда ищет приключение, — ухмыльнулась я и подмигнула Мёрфи.

      — Вам явно никто не давал по этим жопе. Ничего исправим, — усмехнулся он, смотря на меня с неким вызовом.

      — Кстати, а кто вы такие? — спросил Эдриан, впервые сказал такое длинное предложение. От этого голоса по коже пробежали мурашки, но я не подала вида. Он посмотрел на Кэтрин, а потом перевел взгляд на меня и внимательно заглянул в мои глаза. Я чувствовала, как плавилась под этим взглядом, как щеки начинали гореть. Вот же, черт! Как повезло, что я сегодня накрасилась и мои покрасневшие щек не должны, увидеть, — Вы явно не простые люди. Не многие девушки смогут так обороняться.

      — Ну, так радуйтесь, что вам повезло встретиться с такими девушками, мальчики, — сказала я и хитро улыбнулась, — Кассандра Снейк, а это моя младшая сестра Кэтрин Снейк. Мы русские. Сразу уберу ваши вопросы, наша мама русская, а отец американец. Поэтому у нас такие имена и фамилия. Папе понравилась Россия и поэтому мы переехали жить суда, в Америки мы были где-то 10 или 15 лет.

      — Я думал вы близнецы, вы очень похоже, — сказал Мёрфи и удивленно поднял бровь.

      — Уф, близко, — усмехнулась я, — Близнец есть, только у меня, но его он живет отдельно. Как только этот черт решит заглянуть к нам на огонек, мы вас познакомим.

      — У вас есть брат? — удивился Эдриан.

      — Да. Нас в семье трое. Он живет в городе, так как ему так ближе к работе. Мы же… — Кассандра показала рукой на большие окна, в которых было темно, но из-за яркой луны было видно большие деревья, стоящие не далеко, — …как видите, живем в лесу, подальше от города. Мы работаем удаленно, поэтому нам никуда ездит не надо.

      — Как домашние планктоны, — устало сказала Кэтрин, — Но иногда по ночам бывает весело, — усмехнулась сестра и посмотрела на меня.

      — И не говори. Самое идеальное время — это явно ночь, — сказала я и, повернув голову к своей волчице, улыбнулась, — Верно же, Алу?

      Моя любимца гавкнула и, подойдя ко мне, уткнулась носом в руку, я наклонилась и поцеловала её в лоб.

      — Мне уже интересно, чем вы занимаетесь ночью? — спросил Мёрфи, вопросительно посмотрев на нас по очереди.

      — Не переживай, как-нибудь покажем, — сказала Кэтрин и одарила его улыбкой. Тот округлил глаза, а потом хитро улыбнулся.

      — Ха-ха, — засмеялась я, — Пошлый Цербер, — сказала я и покачала головой, — Это не то, что ты подумал, Мёрфи. Это занятие более интереснее, чем секс.

      — Почему пьете? — спросил Эдриан, и только я повернулась к нему, сразу же столкнулась с его серьезным взглядом.

      — Мы так расслабляемся после тяжелого дня и празднуем свои победы. Но так у нас практически каждую ночь, а что?

      — Лавочка прикрывается, — усмехнулся Мёрфи, — Эдриан у нас за здоровый образ жизни. Так что если мы тут застряли, то я бы вам советовал уже искать новое занятие для расслабления, — с ухмылкой сказал Мёрфи, смотря на Кэтрин, — Много пить для вас красотки, вредно.

      — Так нельзя! — возмутилась я, злобно смотря то на Эдриана то на Мёрфи, — Ну-ну, мы ещё посмотрим!

      Эдриан усмехнулся.

      — Откуда вы к нам свалились? — спросила я и перевела взгляд на Эдриана.

      — И что у вас там произошло, что вы такие мокрые? — спросила Кэтрин и отпила коктейль.

      — Мы с Мёрфи были в спортзале, когда это произошло.

      Посидев ещё немного, мы узнали, что они к нам пришли со 2 сезона. В нашем доме было всего три спальни. Моя, Кэтрин и Алекса — нашего брата. Но туда мы не пустили парней, Алекс нас предупреждал, что бы мы туда никого не селили, и не брали его одежду. Поэтому парням пришлось спать с нами на одной кровати.

      Зайдя в спальную, я быстро подошла к шкафу и достав полотенце, отправила первым в ванную Эдриана. Да, мне достался Эдриан, Мёрфи сразу захотел к Кэтрин. Мне же дали парня, у которого есть девушка и мне надо будет сдерживаться, и не показывать своих эмоций. Эдриан идеальный, иногда, конечно, бывает импульсивен. Но он защищал, оберегал, любил столько времени и ждал только её, Андрею. Эти здоровые отношение просто кайф, как можно было уйти? Хотя может я её и понимаю. Подростки всегда хотят больше чем просто здоровые отношение, им хочется какого-то адреналина в отношениях. Я же уже прожила это и сейчас желаю найти парня наподобие Эдриана, пока сестра ещё желает адреналина.

      Я расстелила кровать и положила посередине две подушки, а также принесла Эдриану одеяло, не спать же нам под одним. Приготовив все для сна, я вместе с Алу улеглась на часть своей кровати и ждали, когда выйдет Эдриан. И в это же время переписывалась с подругой и братом, который сидел на работе и ждал важную встречу.

      — У тебя есть какие-нибудь вещи? — спросил Эдриан, выйдя с ванной полностью обнажённый и лишь полотенце прикрывала его низ. Я от такой картины застыла как статуя, но быстро взяла себя в руки. Я видела много парней с накаченным телом и даже трогала, но это было немного другое.

      — У меня точно не будет, — усмехнулась я и, подняв глаза выше его накаченного торса, увидела улыбку на его лице. Так он это специально? Подозрительный ты Эдриан Ньюман, — Сейчас схожу, посмотрю у брата, может, что-то найду, — сказала я и, поднявшись с кровати, пошла прочь с комнаты. Алу уселась на пол и осталась в моей спальне, присматривать за парнем.

      — Спасибо.

      Через некоторое время я пришла к нему со спортивными штанами и футболкой. Он стоял посередине комнаты и осматривал мои владения. Алу так же сидела на месте и не отрывала от него взгляда. Но только я переступила порог, как волчица повернулась ко мне.

      Моя комната состояла из белых и светло-серых оттенков. Былые стены. Большая кровать на двоих, куча подушек, плед и вязанное одеяло сверху. Белая тумбочка со светильником, рядом стояло растение. Сверху кровати висела гирлянда, на которой были прицеплены распечатанные фотографии. С другой стороны кровати так же была белая тумбочка, но немного другая, в ней не было шкафчиков. Подвешенный к потолку деревянное кресло, два пуфика и сделанный из деревянных прутьев стол, на котором стояли мои ароматические свечи. Возле кровати по обе стороны и шкафа находились маленькие, серые, пушистые коврики. Минимализм, уют и светлые тона, мне очень были по душе. Как только дверь закрылась, Эдриан резко повернулся ко мне со своим серьезным взглядом.

      — Держи тут футболка и спортивные штаны, — сказала я и подойдя ближе, отдала вещи, — Но завтра оденешь свои. Брат не любит, когда его вещи трогают.

      — Спасибо. Но мои вещи потные.

      — Я кину их в стирку и повещу на улице. Там тепло, так что до утра должно высохнуть, — сказала я и, схватив свои вещи, зашла в ванную. Алу все так же оставила с Эдрианом. Повесив вещи на вешалку, я быстро пробежала взглядом по ванной комнате. Эдриан повесил свои вещи на сушилку. Закрыв дверь на защелку, я подошла к раковине и, оперившись руками об неё, посмотрела на себе в зеркале. Выглядела я сейчас не очень. Уставшая, глаза закрывались сами. Все-таки сегодня я вымоталась, но это того стоило.

      Я хитро улыбнулась, вспоминая своего бывшего, который убивал меня сегодня взглядом. Сегодня я снова победила. Как же я устала. Зевнув, прикрыв рот рукой, я быстро сняла с себя одежду и пошла в душ. Помывшись, я оделась и, нацепив маску на лицо, стала сушить волосы. Вещи только выжимались, а то есть у меня ещё куча времени. Посушила волосы, сняла маску, намазала лицо кремом и сделала массаж лица. И мне как раз хватило времени на все мои дела.

      Моя ванная комнаты была большой, просторной и утром тут очень светло и без света, так как имеется большое квадратное окно чуть ли не на всю стену. По ночам жалюзи на окнах закрывает Алиса. Стены в ванной серые, а вот пол из белого камня. Большая раковина с двумя кранами снизу полочки, где лежат все мои принадлежности. Имеется большая ванная и стеклянная душевая.

      Достав вещи с машинки, я вышла с ванной комнаты и пошла к балкону. Алу лежала на своей мягкой накидке и как только я вышла, подняла мордочку и посмотрела на меня.

      — Спокойно ночи, милая, — тихо сказала я и присев рядом с ней, погладила за ушком. Наклонившись пониже, чмокнула свою волчицу в носик.

      Повесив вещи, я зашла в комнату и достав телефон, хотела включить одну программу, как услышала голос Эдриана.

      — Уверенна, что до завтра высохнут? — спросил парень, я быстро нашла его глазами и подняла бровь.

      — Ты чего ещё не спишь? — спросила я, — Да, уверенна, на улице тепло.

      — А зачем это? — спросил парень, показав на подушку, разделяющую нас.

      — Я думала, ты захочешь собственное пространство… — сказала я, смотря на него, а он на меня. Я стояла перед ним в сером топике и коротких серых шортах. В комнате был включен один мой ночник, а также на улице сегодня было полнолуние. Поэтому пол моей комнаты было освещено ярким светом луны, — Алиса, сладких снов!

      — Сладких снов, активировано, — сказал механический голос и в этот момент мой ночник выключился. Включился прожектор, выводя на потолок, синие небо космоса, так же загорелась моя светодиодная лента, которую Алекс приклеил мне на потолок по бокам комнаты. Все электронные предметы тут же стали заряжаться, дверь на балкон защелкнулась и входная дверь тоже. По комнате тут же тихо разнеся звук волн, — Спокойно ночи, Кассандра.

      — Спокойно ночи, Алиса, — сказала я и улеглась в кровать.

      — Волны? Почему? — спросил Эдриан.

      — Я так быстрее засыпаю и это успокаивает. Тебе что-то не нравиться? Мне выключить?

      — Нет, не надо. Просто интересно. Ты первая кого я вижу засыпающего под звуки волн, — я прямо почувствовала, как он улыбается, — Но… вы не боитесь доверять свой дом разумному интеллекту? — спросил парень. Я, укутавшись в одеяла, повернулась к нему и тут же встретилась с его пронзительным взглядом.

      — Алиса, проверенный интеллект и с нами уже много лет живет под этой крышей, — возмутилась я.

      — Кассандра, вы звали? — спросил женский голос с колонок.

      — Нет, просто рассказывала о тебе, нашему дорогому госту Эдриану, — сказала я, не отрывая от серых глаз Эдриана.

      — Спасибо, вы так добры ко мне, — сказала Алиса. Я кивнула Эдриану и, отвернувшись, замоталась в одеяло посильнее.

      — Спокойно ночи, Эдриан!

      — Сладких снов, Кассандра!

      Утром я проснулась от звука будильника и вибрации на руке, медленно встав с кровати, я нащупала свои электронные часы на тумбочке и выключила их, но это не прекратилось. Открыв все-таки свои глаза, я нашла свой телефон и выключила там будильник и после этого вибрации на руке, наконец, прекратилось. Подняв руку, я взглянула на свои электронные часы и тяжело вздохнула. Тяжело просыпаться после пьянки. Как только я разлепила глаза, то увидела сидящую рядом с собой мою малышку. Заметив, что я пришла в норму, Алу поставила свои переднее ноги мне на колени и стала облизывать мое лицо.

      — Ох, милая и я рада тебя видеть! Ха-ха! Все хватить Алу! Ха-ха!

      — С добрым утром, Кассандра, — сказала Алиса, — Время 6 часов утра, на улице сегодня теплее, чем вчера, самое хорошее время заняться йогой и медитацией. Сейчас там 20 градусов тепла.

      — Спасибо, Алиса, — сонно проговорила я и поплелась в ванную комнату. Алу пошагала следом за мной. Убрав свои длинные волосы в домашний пучок, я быстро сделала себе массаж лица и нацепила тканевую маску. После пьянки мое лицо было не очень красивое. Сполоснувшись под контрастным душем, освежившись. Я вышла с ванной и только сейчас заметила, что Эдриана не было в постели. Только я хотела подумать, что видимо вчера, перепила, как увидела одежду Алекса и подушку разделяющую кровать, — Черт! Это реально, — я не перепила. Это все и вправду приключилось с нами. Прикольно.

      Надев свой спортивный наряд для йоги — бежевый топик, бежевые легинсы и белый кардиган на всякий случай, по утрам все-таки прохладно. Сунув под мышку коврик для йоги, вышла со спальни в гостиную.

      Наш дом был одно этажный, но большой. Моя комната находилась в одной стороне, а Кэтрин в другой. Интерьер гостиной был самым подходящим для этого дома. В ней были огромные окна и две стеклянные двери, выходящие на террасу. Внутри все было обделена деревом, возле окон посередине стоял камин, с другой стороны на стене весел телевизор и стояли большие колонки. Посередине комнаты лежал мягкий коврик, на нем стоял столик, а по бокам от него стояли два кожаных дивана.

      Я хотела взять с собой приготовленную воду с лимоном, но не смогла. В кухне очень оживленно разговаривали парни. Встав возле проема без дверей, я остановила свою волчицу, держа её за ошейник и прислушалась.

      — Прости дружище, но я хочу пожить для себя, а не бегать и защищать богов, — злобно проговорил Мёрфи, — Я человек, без всех своих способностей, с двумя шикарными девушками. Мне не надо бегать за богами и доставать их с задницы. Вкуси же этот вкус свободы.

      — Мы должны помочь Андрее и остальным, — прорычал Эдриан. Кто бы сомневался, что он захочет вернуться обратно. Я развернулась и хотела уже уйти, как услышала, шокирую новость.

      — Я не понимаю тебя. Она изменила тебе с Джексоном. Даже не так, она не давала тебе надежду на воссоединение, а ты все равно как верный песик бежишь её защищать. Она богиня, сама за себя может, постоять, — прорычал Мёрфи.

      Дальше я не решила слушать и, развернувшись, пошла на улицу. Андреа переспала с Джексоном? Хотя в игре многие к ней приставали, что бесило. Но как можно променять того, кто искренне желает помочь и любит всем сердцем, на того, кто просто друг. Иной раз я не понимаю девушек.

      Я расстелила коврик недалеко от своего балкона и усевшись по-турецки, сложила руки вместе, мысленно подготавливаясь к йоге. Алу улеглась рядом на траву, она уже давно привыкла к моему расписанию дня.

      Моя жизнь насыщена разной фигней, и она очень нагружает. То одна работа, то другая, то мероприятие по работе, на которые надо прийти, то ночное хобби жаждет зрелище. И йога с медитации дают мне время побыть наедине с собой, отдохнуть и набраться сил на целый день. Ведь для меня сон — это во все не отдых, это как нужна программа, но не помогаешь. После сна, я не чувствую, себя бодрой. Мой день насыщен делами.

      Медленно поднявшись, я соединила ноги вместе и краем глаза заметила, на своем балконе Эдриана, который прожигающим взглядом смотрел на меня. К радости или, к сожалению, я стояла к нему боком, а не задницей. Наклонившись вперед, я дотянулась руками до носков, а грудью до колена и так простояв несколько секунд, перешла в следующую асану. Подошел он, когда я села медитировать. Я слышала его тихие шаги и то, как передо мной кто-то уселся. Коврик был большой, так что места для него должно было хватить. Но мне это не понравилось. Я пыталась сосредоточиться на своем дыхание, звуков природы, ветра, птиц, шелест листвы, но все было безуспешно. Я все время возвращалась к его спокойному дыханию, которое было слишком близко ко мне. И я чувствовала его пристальный взгляд, он как будто изучал меня или же мое тело.

      — У вас с сестрой одинаковая татуировка змеи, она что-то означает? — спросил он мягким голосом, от которого по коже пробежали мурашки. Моя сосредоточенность резко сломилась на кусочки.

      — У тебя много жизней, как я погляжу? — прорычала я и злобно уставилась на сидящего в нескольких сантиметрах от меня Эдриана, — Я вообще-то занята, — успокоившись, сказала я, но увидев, что он не собирается, уходит, тяжело вздохнула, — Да. Это семейная татуировка, такая у нас троих, Алекса, Кэтрин и у меня. Кэтрин много читала книг и захотела, чтобы наша семья имела одну татуировку, по которой нас будут узнавать.

      — А дракон на спине, что он означает для тебя? — спросил он, смотря в мои глаза. Он был как-то слишком милым, как будто не он несколько минут назад выяснял отношения с Мёрфи. Ну, я ушла рано, может, что-то произошло за то время. Мёрфи выправил мозги Эдриану? Хм?!

      — Сила, власть, непобедимость, стойкость. Он для меня символ того, что я сильная и могу справиться с любимыми проблемами сама без чей-то помощи, — серьезно сказала я, — Волк — это просто Алу, но, а также я безумно сильно люблю этих диких животных. Они вольные сами себе, а также преданы своей второй половинке. Нам бы людям у них поучиться любви, — сказала я и повернув левую руку, показала волчицу.

      — Ты права, — сказал Эдриан и опустил голову. Я прикусила губу и решила его взбодрить.

      — Знаешь в подростков возрасте я мечтала, встретиться с оборотнем, — Эдриан поднял голову и вопросительно поднял бровь, — Сколько я не читала и не смотрела сериалов, всегда оборотни были идеальные для отношений. В одном сериале, у оборотней при встрече со своей единственной происходило запечатление, после этого у них был лишь один выход, стать парой. Мне нравились такие отношения, пусть и через какую-то магию привязав к себе человека. Но потом оборотень менялся и становился чуть ли не телохранителем своей любимой, он защищал её от всего, пытался быть с ней как можно больше, потому что разлука плохо на пару действовала. Мне нравились такие отношение, легкие, настоящие, здоровые. Может сор и не избежать, ведь это жизнь в ней всегда, что-то идет не так. Но для оборотней уход наречённой от него был равен самоубийству, — сказала я, внимательно смотря в серые глаза, которые Эдриан поднял и смотрел на меня, внимательно слушая, — И вот сквозь время я осознала, что таких парней сложно найти. Все сейчас смахивают на крутых мафиозников, которые с лёгкостью могут разбить твое сердце. Но по таким сохнут многие девушку, я же переросла этот момент своей жизни. Сейчас хочется спокойных отношений. Так ладно, я, что-то заговорилась.

      — А что это за кольцо и браслет? — снова задал вопрос. Аккуратно взяв меня за запястье, он пододвинул мою руку к себе и провел пальцем по среднему пальцу, на котором было надето серебряное кольцо с надписью: «Боба». И потом так же аккуратно провел по серебряному браслету. Я замерла, давая себя трогать. От этих нежных прикосновений мне сносило голову.

      — Это парные браслеты, такой есть у моего брата, — сказала я, давая Эдриану хорошо рассмотреть браслет, на котором было написано «Сестра — близнец», — Кольца тоже парные, второе находится у Кэтрин, — сказала я и заглянула в серые глаза парня, который внимательно посмотрел на меня.

      — Научишь медитировать? — спросил Эдриан и мило улыбнулся.

      — Ты уверен, что хочешь? — спросила я, хитро улыбнувшись.

      — Что тут такого? Ты спокойно сидела и… — я не дала ему договорить.

      — И это не так легко как кажется, — сказала я и кивнула, — Сядь как я, — сказала я и подождала пока он сядет по-турецки передо мной, — Теперь положи руки ладонями к нему на колени и раскрой их, — подождав, пока парень сделает и это, я с улыбкой кивнула, — Хорошо, выпрямись. Так приступим к самому сложному, — по-доброму усмехнулась я, Эдриан мило улыбнулся и проследил за мной, — Закрой глаза, — Эдриан выполнил мое указание. Я, посмотрев на его улыбку на лице и печально улыбнулась. Сегодня он в хорошем настроение, но то, что вчера. Видимо им, нужно было время осознать реальность. Хотя мне ещё нужно время, я не могу в это ещё поверить. Дурдом какой-то, — Теперь расслабься, сделай вдох и медленно выдыхая, почувствуй, как весь негатив внутри тебя, уходит с твоего сознания, — сказала я и мы одновременно медленно выдохнули, — А теперь… — медленно и тихо говорила я, что бы не разорвать это шаткое спокойствие и тишину, — … так как ты новичок, ты должен сосредоточиться на своем дыхание, на биение сердце. Можешь считать вдохи и выдохи. И если посторонние мысли будут, приходит к тебе в голову, медленно прогоняй их. Медитация — это практика направленная на успокоение ума, достижение гармонии с собой. Медитации может во многом помочь, тебе лишь надо выбрать, зачем тебе она нужна. Достигнуть гармонии со своим телом, убрать стресс, депрессии, плохое настроение, увеличить энергию, — сказала я и замолчала, через секунду я и во все забыла за бедного парня. Я уже вошла в поток, как услышала тихое ругательство. Открыв медленно глаза, я увидела Эдриана, который нахмурил брови.

      — Как тебя это удается, черт? — спросил он и помотал головой, — Мысли только и лезут в голову. Кассандра?

      Я ничего не отвечая, залезла в телефон и быстро нашла свое старое приложение, где медитации учили по шагам. Положив телефон между нами, я улыбнулась.

      — Успокойся, — сказала я и, положив руки ему на плечи, слегка помассировал пальцами, — Вдох, выдох, сейчас негативу тут не место. Мысли будут, они бывают и у меня. Надо просто научиться их аккуратно их убирать. Главное не злись, медитации это сложная техника, хоть и кажется легкой. Даже если тебе сегодня получится минуту просидеть без единой мысли, это будет чудесно и главное запомни этот момент. Запомни, как было хорошо, когда ничего тебя не тревожило. Ну, что салага, готов? — усмехнулась я и настроено посмотрела в удивленные глаза парня.

      — Да, — улыбнулся парень.

      — Тогда погнали, — сказала я и сев на место, включила медитацию. Так мы просидели где-то 5 минут. Эдриан снова не смог спокойно посидеть, он вскочил с места так будто его облили холодной водой.

      — Как ты так долго сидишь? — спросил парень, вопросительно смотря на меня, разминая свои бедные ноги. Я не удержалась и засмеялась, — Эй!

      — Извини, — сквозь смех сказала я и с улыбкой посмотрела на парня, — Годы практики, салага, — на лице появилась ухмылка, — А кто-то говорил, что это так легко.

      — И это ещё должно успокаивать.

      — Поверь если ты продолжишь заниматься, осознаешь ценность медитации, — сказала я и глянув на часы, — Время на сегодня закончено, пошли кушать. Нам ещё вас с Мерфи в магазин везти за вещами, — сказала я, скручивая коврик.

      — Вы хотите купить нам вещи?

      — Ну, не так же вам ходить, — усмехнулась я и, взяв коврик под мышку пошла к балкону, — Алу ко мне, милая!

      Пришли мы на завтрак немного опоздав, но видимо не одни мы. Кэтрин только готовила яичницу, а Мёрфи прожигал её голодным взглядом.

      Наша кухня тоже состояла из дерева. Она была белой, светлой, так же большие окошки. Два стола, один на котором едят, и второй на котором готовим. И так же все предметы, которые нужны на кухню, плюс к этому колонки и кофеварка.

      — Какой же ты голодный, Мёрфи, прямо уже на людей потянуло, — усмехнулась я, идущий со мной Эдриан, издал смешок, — Из Цербера в Людоеда.

      Эдриан натянул улыбку и уселся рядом с другом. Увидев видимо улыбку на лице друга, Мёрфи вопросительно поднял бровь.

      — Смотрю, тебе легче стало, — усмехнулся Мёрфи и после тихо добавил, но я услышала, — И чем вы там занимались то?

      — Пошел в жопу, — прорычал Эдриан.

      — Ладно-ладно, хорошо. Только успокойся, — подняв руки вверх, Мёрфи повернулся к нам. Я подняла глаза и встретилась с его глазами. Азиат с каким-то непониманием осматривал меня. Потом же перевел взгляд на мою сестру и ту походу это довело.

      — Мёрфи прекрати! — прорычала моя сестра.

      — Прости, малышка не могу. У тебя такая красивая спина.

      Я посмеялась и, приготовив себе смузи, остальным сделала кофе. Быстро достав собачьи миски, наложила сухого корма. Алу и Мия сразу же подбежали к своим мискам и стали хрустеть. А я же взяв свой стакан и одну чашки кофе, понесла к обеденному столу, как только я разнесла остальные кружки, в кухню бесцеремонно зашел человек, которого мы не ожидали сегодня увидеть, но рады его появлению.

      — Приве… Что тут происходит?

Мы не боги, но ошибаться нам нельзя – Городская больница № 4 г.Н.Тагил

В рамках года медицинского работника, проводимого по инициативе губернатора Евгения Куйвашева, мы продолжаем знакомить с людьми, для которых медицина стала призванием.

Елена Викторовна Смирнова и ее команда из отделения лучевой диагностики редко знакомы со своими пациентами, вернее, большинство пациентов не знают тех, кто помогает ставить им диагнозы, кто управляет рентгеновскими и УЗИ аппаратами, компьютерным томографом, цифровыми флюорографом и маммографом.

На снимке: Н.П. Елизарова, В.И. Филимонов, М.Ю. Рыжакова, Е.В. Смирнова, А.В. Духовская, В.В. Власова

Роль это небольшого, но очень дружного и высокопрофессионального коллектива в разы возросла во время первой волны коронавируса. Да и сейчас им некогда расслабляться.

Елена Смирнова – дочь очень известного в городе хирурга Виктора Лосева, много лет проработавшего в железнодорожной больнице. И хотя отец не мечтал, что дочь пойдет по его стопам, все её детство подвело Елену к этой профессии.

– Я выросла в больнице, после школы бежала сюда, мама мне сшила даже свой халат, так что я больницу знаю с первого по четвертый этаж, да ещё и подвал. Дома у меня была мини­больница с лабораторией, физкабинетом, процедурной, операционной, так что я о другой профессии даже и не думала. У нас целая династия – папин брат хирург, папин дядя тоже хирург, папина двоюродная сестра тоже в медицине. Так что ген медицины давно гуляет в крови нашей семьи.

– Хотя медики и шутят порой грубовато, что самый точный диагноз ставит патологоанатом, но всё же ваша задача не доводить до такого финала.

– Мы не боги, но стараемся, нам нельзя ошибаться. Бывают разные ситуации, когда поступает пациент, и врачи смотрят на нас с надеждой на подсказку, но и нам порой приходится работать вслепую – без знания клиники, анамнеза. Порой больные сами скрывают свои предыдущие болезни, а у нас «картинка» не сходится: вроде бы здоровый человек, а на УЗИ или рентгене – серьёзные изменения. Бывает и наоборот: на вид человек дряхленький, а внутри – порядок.

Помогает Елене Викторовне то, что после окончания института в 2002 году начинала работать хирургом, потом уже Валерий Борисович Комаров предложил пойти поработать рентгенологом. Она прошла несколько специализаций, обладает рядом сертификатов и уже возглавляет отделение.

– Конечно, мы работаем за стеклом, сейчас новая компьютерная техника, но рентгеновскую трубку ещё никто не отменял, это более простой и доступный метод диагностики. Конечно, новая техника – МРТ и КТ позволяет получить наиболее точную картину. Хотя и в этом случае нам очень важно знать клинические данные пациента.

Военно-полевые условия

Лето 2020 года надолго запомнится сотрудникам отделения лучевой диагностики, ведь тогда они вместе со всеми медиками работали без всяких графиков.

– Машины скорой помощи перед приёмным отделением стояли в очереди, до 92 человек в сутки бывало, когда уже «ломался» Североуральск и Краснотурьинск. Наши рентген­лаборанты Мария Рыжакова, Татьяна Пушкарева, Валерия Урванцева и Дмитрий Филимонов отработали на КТ первые самые тяжёлые полгода. Рентген­лаборанты во всем облачении ходили в «красную зону», снимали пациентов в реанимации палатным аппаратом. Я и Владимир Александрович Ольштейн тоже ходили туда, смотрели на УЗИ, хотя своих «зубров» рентгенологии мы берегли. Виктор Иванович Филимонов и Валерий Борисович Комаров работали наверху.

К слову, сама Елена Викторовна не убереглась, переболела довольно серьёзно.

– У нас практически все врачи и лаборанты переболели, минула эта зараза только одного доктора и двух лаборантов. Я сначала ощущала просто усталость, но мы регулярно сдавали мазки, и как­то утром мне сообщили: положительный! Вещи собрала и отправилась болеть. Потом сильно ломало, пришлось даже лечь в стационар.

Когда в апреле всё это началось, мы подготовились, подогнали машину, флюорограф стоял рядом с инфекционным отделением, где открылся первый ковидный госпиталь. Там и снимали первых пациентов. Было такое, когда на вывозили очень тяжелого больного из бокса, мы с лаборантом одевались в «защитку» и делали флюорографию в машине. Можно сказать, это были военно­полевые условия. Самое тяжёлое тогда – это неизвестность. Писали в СМИ ужасы, но в Серове как­то это было затянуто, мы проводили учебы, учились надевать защитные костюмы, вытаскивать кассету из аппарата и укладывать её в мешок, проигрывали разные ситуации по больнице. И когда уже началось, мы были готовы.

Город был даже временно закрыт, выставлены посты на въезде, некоторое время были пустынны даже улицы.

– Люди со временем устали, расслабились, забыли про маски, потому к концу лета нас и накрыло. Бабушки из столичных городов привезли внуков на отдых, люди всё же съездили в отпуска и привезли с собой коронавирус.

В самое напряжённое время в больнице работали четыре ковидных госпиталя, отделения срочно перепрофилировали.

– Самое тяжелое было в родильном отделении, даже работники морально не все выдерживали. Ведь там привыкли давать жизнь, смертности практически нет, а тут начали умирать… Это было страшно и тяжело.

Ковидное матовое стекло

Во время пандемии народ стал внимательнее читать всё, что связано с этой болезнью. Стали более «продвинутыми» в медицине и журналисты. Эффект матового стекла внезапно стал известен людям, даже далеким от медицины.

– Да, хотя это красивое определение «картинки» на снимке КТ возникло вовсе не в связи с коронавирусом. Этот термин рентгенологов, которые описывают результаты исследования КТ. «Матовое стекло» означает степень выраженности снижения прозрачности легочной ткани. Легочная ткань в норме должна быть прозрачной – поэтому на «картинке» здоровые легкие черного цвета. «Мутность» – тот самый эффект матового стекла – возникает, когда в альвеолах есть какая­то жидкость, не обязательно связанная с вирусами. Мы и раньше иногда такое писали, доктора даже спрашивали: что это у вас за термин? Чаще это было у ВИЧ­пораженных. А тут пошло… Главное, что нам нужно было различить – вирусная тут пневмония или бактериальная, туберкулез или рак? Тяжело, когда сопутствующих болезней много, сахарный диабет, сердечно­сосудистые заболевания осложняют течение. Нам очень помогла новая кислородная станция.

Мы стали одной командой

Оборудование, налаженная система лечения – все это ничто без людей. И как подчеркнула Елена Викторовна, все за это время сплотились, стали одной командой.

– Мы в самые трудные минуты не делились – ты то должен делать, а я – это. Помогали все и всем, кто как может. Я порой помогала укладывать на живот тяжёлых грузных пациентов, чтобы у них расправились легкие, успокаивала самых нервных: «Давай, дорогая, успокоимся… Дышим носиком…». И здоровые дядьки, которые вначале сопротивлялись, понимали, что нужно лечь на живот. А вообще от нашей службы зависело разведение потоков, мы определяли, кто может лечиться без кислородных аппаратов, а кого нужно отправить в реанимацию. У нас было распределение пациентов по процентам поражения лёгких в четыре ковидных госпиталя. Снимки нам приходили и из Краснотурьинска, когда не выдерживал нагрузки наш аппарат КТ.

Сейчас ситуация с коронавирусом успокоилась, мы вышли на плато.

– Да, успокоились, паники нет, но нельзя не думать о том, что вирус может мутировать. Вирус очень многоликий, сейчас уже есть пациенты с осложнениями после перенесённой болезни. Но главное – мы пережили это. Мы прошли очень большую школу.

инсайдеров и аутсайдеров в библейском мире (Том 1) (Религия в современном мире, 1): Уиллс Этельберт Талбот, профессор библейских исследований Епископальной школы богословия, Лоуренс М.: 9780742562509: Amazon.com: Books

Тщательная реконструкция Соревнующиеся и меняющиеся идеологии себя и других во времени и пространстве, современные и широкомасштабные, теоретически сложные, ясные и краткие, и их приятно читать, Not God’s People окажется ценной книгой для обоих. студентов и специалистов.— Саул М. Олиан, Университет Брауна,

. В начале 21 века становится все труднее читать Библию исключительно с точки зрения членов завета, которым она адресована. В этой книге Лоуренс Уиллс предложил важный подход к вопросу о тех, кто считается вне завета, — о тех, кого библейские авторы представляют как Других. Благодаря детальным исследованиям и проницательной прозе книга Not God’s People является бесценным ресурсом для студентов, ученых и всех, кто интересуется непрекращающимся влиянием Библии на формирование представлений о Другом в западной культуре.— Шелли Мэтьюз, Университет Фурмана

Как религиозные приверженцы должны поступать с теми, кто не разделяет их веру? В сегодняшней глобализированной среде нет темы более актуальной и важной. Проницательная, хорошо информированная и плавно написанная книга Ларри Уиллса обеспечивает необходимый фон, прослеживая отношение библейских писателей к тем, кто находится за пределами стада, к «другим», против которых они определяют себя. Один из самых важных выводов Уиллса можно резюмировать бессмертными словами Пого Уолта Келли: «Мы встретили врага, и он — это мы.’ — Джоэл Маркус, Школа Богословия Герцога

В этом интригующем исследовании Лоуренс Уиллс исследует, как библейские авторы создавали национальную идентичность, формулируя образы других. Чтения Уиллса, основанные на последних исследованиях в области библеистики, культурологии и социальных наук, привносят свежий и сравнительный взгляд на тексты, которые, как нам казалось, мы поняли. — Роберт Кон, Колледж Лафайет

Успешно балансируя между доступностью и эрудицией, Not God’s People не только отлично подходит для использования в классах старших классов и семинарии, но и является потенциально важным ресурсом для тех, кто интересуется межконфессиональными дискуссиями, предлагая понимание истоки религиозных предрассудков и формирование еврейской и христианской идентичности. Not God People не преуменьшит различия между религиозными сообществами сегодня, но его исторический и литературный анализ, безусловно, поможет читателям лучше понять, почему не может быть чувства религиозного сообщества без этих различий. — Стивен Вайцман, Университет Индианы, Блумингтон

Not God’s People , охватывающий как еврейскую Библию, так и Новый Завет, сочетает в себе глубокие исторические исследования, сложные теоретические размышления и актуальную актуальность.Впечатляющее достижение! — Джон Дж. Коллинз, Йельский университет

Эта провокационная книга представляет собой поучительное исследование взаимопроникновения религиозной идеологии и социальной идентичности и нервирующее напоминание о разрушительном потенциале некоторых видов религиозно обоснованного творчества. Как таковая, она представляет собой ценный ресурс для отдельных лиц и групп внутри и за пределами религиозных сообществ, обеспокоенных поляризующими конструкциями «другого», которые часто пронизывают современную религию, политику, социальные и международные отношения.— George WE Nickelsburg, The University of Iowa

В этой четко написанной, хорошо организованной и четко аргументированной монографии Уиллс предлагает теоретическую вступительную главу, обширное размышление о том, как еврейская Библия конструирует Другого, и несколько кратких заключений. замечания и исследования следующих библейских текстов: Ездры-Неемии, 1 и 2 Маккавеев, Матфея, Иоанна, корпуса Павла и Деяний. У. сочетает острые текстовые навыки с набором из девяти социально-научных теорем, чтобы прояснить, какие две группы, как древние, так и современные, конструируют Другого и, в свою очередь, понимают свою собственную идентичность по отношению к Другому.. . . Нет сомнения, что У. написал важную книгу по актуальной теме. ― Католический библейский ежеквартальный журнал

В этой очень интересной книге прослеживается развитие национальной идентичности Израиля. . . . В этом тщательно проработанном исследовании используются методы исторической критики, социальных наук и культурологии. Книга проливает необходимый свет на то, как те, кто придерживается одной религиозной традиции, относятся к тем, кто придерживается другой. ― Библия сегодня

Не Божий народ показывает, что в разное время и в разных культурных условиях сущность Другого всегда различна, но при построении Другого всегда используются одни и те же шаблоны. . . Достойный вклад в серию «Религия в современном мире». . . Очень доступная книга. . . Не Божий народ имеет дело с текстами, которые часто вызывают больше вопросов, чем ответов, таких как приказ полностью уничтожить других людей или осуждение евреев в Новом Завете. Уиллс убедительно показывает, что эти тексты часто более сложны и полны нюансов, чем мы предполагаем. ― Review of Biblical Literature

Эта важная книга может помочь нам понять сложную роль, которую конструирование Другого может играть в формировании идентичности…. Эта хорошо написанная и увлекательная книга будет интересна как ученым, так и обычным читателям. Это не только превосходное исследование библейской экзегетики и мысли, но также имеет отношение к продолжающимся отношениям между идентичностью и Другим в наше время. ― Interpretation

Уиллс пишет с теоретически обоснованной позиции, которую специалисты сочтут провокационной и увлекательной, но его четкая проза гарантирует, что его книга также будет полезным ресурсом для продвинутых студентов. ― Religious Studies Review

Исследуя различные библейские тексты, Уиллс, профессор библейских исследований в Епископальной школе богословия в Кембридже, Массачусетс, задает следующие вопросы: Как определяется аутсайдер? Определяется ли инсайдер как противоположность аутсайдеру? Как это определяет Бога и сообщество в каждом случае? и Определяет ли это также некоторых людей в сообществе, которых уподобляют внешнему врагу? После введения на девятнадцати страницах он рассматривает следующие темы: начало различия и происхождение других в еврейской Библии; новое определение слов «мы» и «другие» у Ездры-Неемии; Иудаизм и эллинизм в 1 и 2 Маккавеях; «книжники и фарисеи, лицемеры!» в Евангелии от Матфея; евреи в Евангелии от Иоанна; еврей и язычник, как и другие в Павле; а другой в Деян.Уиллс заключает, что конструирование «другого» является фундаментальной частью того, что значит быть человеком; и что проблема возникает, когда люди отказываются признать, что их взгляды на других являются конструкциями и что эти конструкции составляют основу устройства общества. ― New Testament Abstracts

Почему все меньше людей верят в Бога? Путеводитель по Великобритании

Великобритания – одна из самых светских стран мира. Вера в Бога снижается вместе с другими показателями религии с момента начала опроса.В 1961 году, когда вопрос о Боге был включен в опрос, проведенный Национальным опросом общественного мнения, 91% британцев выразили веру в него. К 2018 году, согласно британскому опросу Social Attitudes, это число упало до 55% населения, причем 26% заявили, что никогда не верили.

Тем не менее, эти цифры показывают, что большинство британцев все еще верят, уверенно или предположительно. Вера в Бога снизилась менее резко, чем другие аспекты религии, такие как принадлежность к церкви и участие в ее ритуалах.Организованная религия теряет последователей быстрее, чем Бог!

Это предполагает, вопреки распространенному мнению, что потеря веры в Бога не является основной причиной, по которой люди покидают организованную религию. Так же часто бывает и наоборот — люди, не принадлежащие к какой-либо религии, с меньшей вероятностью верят в Бога. Если ваша семья нерелигиозна, и вы выросли без какого-либо значимого контакта с религиозной группой, вы вряд ли поверите.

Таким образом, основная причина снижения веры заключается в том, что меньше людей инкультурированы и социализированы в вере.Они не воспитываются в «структурах правдоподобия» (более широкие социокультурные нормы и смысловые рамки), которые можно найти в более религиозных обществах.

Мало того, что разговоры о Боге стали редкостью в школах, университетах, на работе и в средствах массовой информации, они даже могут быть табуированы и заклеймены. Люди, которые верят в Бога, часто беспокоятся о том, что их сочтут странными или неразумными. Уверенные в себе атеисты подкрепляют эти негативные взгляды.

Существуют и философские возражения против веры, например, так называемая «проблема зла», которая ставит вопрос о том, как всемогущий и доброжелательный Бог может допускать зло и страдания. Это не проблема для тех, кто верит, что существует множество богов и духов (которые не являются всеблагими или всемогущими), но это проблема для некоторых форм монотеизма.

Духовный плюрализм

Сегодня в Британии уверенные в себе атеисты и верующие теисты остаются меньшинством в обществе. Они могут быть самыми громкими, но их больше, чем людей, которые агностики, или сохраняют непредубежденность, или верят в невидимые силы и силы, или в Бога и богов, или которые просто считают вероятным, что есть «что-то большее». ‘.

Хотя вполне вероятно, что тенденция к снижению убеждений продолжится, это не является неизбежным. Вера в Бога не статична, и то, как люди воспринимают и понимают Бога, меняется. Это правда, что христианские структуры правдоподобия для определенного вида монотеизма пришли в упадок. Но возросший религиозный плюрализм, терпимость и то, как новые формы духовности вошли в господствующую культуру, предлагают новые виды правдоподобия и новые способы встречи с божественным.

Наиболее вероятным сценарием веры в Британии является увеличение разнообразия, с разногласиями между различными религиозными, нерелигиозными и атеистическими подходами.

Подробнее:

Письмо из области моего разума, Джеймс Болдуин

Белые христиане также забыли несколько элементарных исторических подробностей. Они забыли, что религия, которая сейчас отождествляется с их добродетелью и силой — «Бог на нашей стороне», — говорит доктор Фервурд, — возникла на каменистом участке земли, который сейчас известен как Ближний Восток, еще до того, как цвет стал известен. выдуман, и что для того, чтобы христианская церковь была установлена, Христос должен был быть казнен Римом, и что настоящим архитектором христианской церкви был не бесчестный, обожженный солнцем еврей, давший ей свое имя, а беспощадно фанатичный и самодовольный св.Павел. Энергия, которая была похоронена с подъемом христианских народов, должна вернуться в мир; ничто не может этому помешать. Я думаю, что многие из нас одновременно жаждут увидеть, как это произойдет, и боятся этого, поскольку, хотя эта трансформация содержит в себе надежду на освобождение, она также налагает необходимость больших перемен. Но чтобы справиться с неиспользованной и дремлющей силой ранее покоренного, чтобы выжить в качестве человеческого, подвижного, морального веса в мире, Америка и все западные нации будут вынуждены пересмотреть себя и освободиться от многих вещей. которые теперь считаются священными, и отбросить почти все предположения, которые так долго использовались для оправдания их жизней, их страданий и их преступлений.

«Рай белого человека, — поет чернокожий священник-мусульманин, — это ад черного человека». Кто-то может возразить — возможно, — что это излагает вопрос несколько слишком просто, но песня верна, и она была верна с тех пор, как белые люди правили миром. Африканцы выражают это по-другому: когда белый человек пришел в Африку, у белого человека была Библия, а у африканца была земля, но теперь белый человек неохотно и кроваво отделяется от земли, и Африканец, который все еще пытается переварить или выплюнуть Библию. Борьба, которая сейчас начинается в мире, чрезвычайно сложна и связана с исторической ролью христианства в области власти, т. е. политики, и в области морали. В царстве власти христианство действовало с нескрываемым высокомерием и жестокостью — по необходимости, поскольку религия обычно возлагает на тех, кто открыл истинную веру, духовный долг освобождения неверных. Более того, эта особая истинная вера больше заботится о душе, чем о теле, о чем свидетельствует плоть (и трупы) бесчисленных неверных.Само собой разумеется, что тот, кто ставит под сомнение авторитет истинной веры, также оспаривает право народов, придерживающихся этой веры, господствовать над ним — короче говоря, оспаривает их право на его землю. Распространение Евангелия, независимо от мотивов, честности или героизма некоторых миссионеров, было абсолютно необходимым оправданием для водружения флага. Священники, монахини и школьные учителя помогали охранять и освящать силу, которой так безжалостно пользовались люди, которые действительно искали город, но не на небесах, а тот, который должен быть сотворен, совершенно определенно, руками пленников. Сама христианская церковь — опять же, в отличие от некоторых ее служителей — освящала и радовалась завоеваниям флага и поощряла, если не формулировала, веру в то, что завоевание, с последующим относительным благополучием западного населения , было доказательством благосклонности Бога. Бог проделал долгий путь из пустыни, но затем пришел и Аллах, хотя и в совсем другом направлении. Бог, ушедший на север и поднявшийся на крыльях силы, стал белым, а Аллах, лишенный силы и находившийся на темной стороне Небес, стал — во всяком случае, для всех практических целей — черным.Таким образом, в сфере морали роль христианства была в лучшем случае двойственной. Даже не принимая во внимание поразительное высокомерие, которое предполагало, что образ жизни и нравы других ниже, чем у христиан, и что поэтому они имеют полное право и могут использовать любые средства, чтобы изменить их, столкновение между культурами — и шизофрения в сознании христианского мира — сделало область морали такой же бескартинной, какой когда-то было море, и такой же коварной, какой она остается до сих пор. Не будет преувеличением сказать, что тот, кто хочет стать действительно нравственным человеком (и не будем спрашивать, возможно ли это; я думаю, мы должны верить , что это возможно), должен прежде всего освободиться от всех запретов. , преступления и лицемерие христианской церкви.Если концепция Бога имеет какое-то значение или какую-то пользу, она может заключаться только в том, чтобы сделать нас больше, свободнее и любвеобильнее. Если Бог не может этого сделать, то пришло время избавиться от Него.

Задолго до того, как я, наконец, встретил его, я много слышал о достопочтенном Элайдже Мухаммеде и о движении «Нация ислама», лидером которого он является. Я обратил очень мало внимания на то, что услышал, потому что бремя его послания не показалось мне очень оригинальным; Всю свою жизнь я слышал его вариации.Иногда я оказывался в Гарлеме субботними вечерами, стоял в толпе на 125-й улице и Седьмой авеню и слушал мусульманских спикеров. Но таких речей я слышал сотни — по крайней мере, мне так показалось сначала. Во всяком случае, у меня уже давно есть вполне определенная тенденция отключаться в тот момент, когда я приближаюсь либо к кафедре, либо к мыльнице. То, что эти люди говорили о белых людях, я часто слышал раньше. И я отклонил требование «Нации ислама» об отдельной черной экономике в Америке, о котором я также слышал раньше, как преднамеренную и даже озорную чепуху.Затем две вещи заставили меня начать прислушиваться к речам, и одна из них — поведение полиции. В конце концов, я видел, как людей стаскивали с трибун на этом самом углу за то, что они говорили менее злобные вещи, и я видел много толп, разгоняемых полицейскими, с дубинками или верхом на лошадях. Но полицейские сейчас ничего не делали. Очевидно, это произошло не потому, что они стали более человечными, а потому, что они подчинялись приказам и боялись. И действительно, они были, и я был рад видеть это.Там они стояли по двое, по трое и по четверо, в скаутской униформе и с лицами детенышей-скаутов, совершенно не готовые, как это бывает с американскими настоящими мужчинами, ко всему, что нельзя было решить ни дубинкой, ни кулаком, ни кулаком. ружье. Я мог бы пожалеть их, если бы не попадал так часто в их руки и не открывал на горьком опыте, какими они были, когда держали власть, и какими они были, когда власть была у тебя. Поведение толпы, ее тишина и напряженность были еще одной вещью, которая заставила меня переоценить выступающих и их послание.Я иногда с отчаянием думаю, что американцы целиком проглотят любую политическую речь — мы очень мало занимались чем-то еще в эти последние, тяжелые годы — так что, может быть, ничего не значит сказать, что это чувство честности, после того, что в Гарлеме, особенно то, что произошло на пути демагогов, было очень поразительной переменой. Тем не менее у ораторов был вид полной самоотверженности, и люди смотрели на них с какой-то разумной надеждой на лицах — не так, как будто их утешали или накачивали наркотиками, а так, как будто их встряхивали.

Сила была темой речей, которые я слышал. В качестве доктрины Нации Ислама нам было предложено историческое и божественное доказательство того, что все белые люди прокляты, являются дьяволами и вот-вот будут повержены. Это было открыто Самим Аллахом Своему пророку, Достопочтенному Элайдже Мухаммеду. Правлению белого человека будет положен конец через десять или пятнадцать лет (и следует признать, что все нынешние знамения, по-видимому, свидетельствуют о точности заявления пророка). Толпа, казалось, проглатывала это богословие без усилий — все толпы проглатывают богословие именно так, как я понимаю, по обе стороны Иерусалима, в Стамбуле и в Риме, — и, если говорить о богословии, оно было не более неудобоваримым, чем более привычное клеймо, утверждающее, что на сыновьях Хама лежит проклятие.Ни больше, ни меньше, и он был предназначен для той же цели; а именно, освящение власти. Но очень мало времени уделялось богословию, поскольку не нужно было доказывать гарлемской публике, что все белые люди — дьяволы. Они были просто рады получить, наконец, божественное подтверждение своего опыта, услышать — и это было ужасно услышать, — что им лгали все эти годы и поколения, и что их плену приходит конец, ибо Бог был черным. Почему они слышали это сейчас, ведь это было сказано не в первый раз? Я слышал это много раз от разных пророков в течение всех лет моего взросления.Сам Элайджа Мухаммед уже более тридцати лет несет то же самое послание; он не является мгновенной сенсацией, и мы обязаны его служению, как мне сказали, тому факту, что, когда он был ребенком шести или около того, его отца линчевали на его глазах. (Так много о правах штатов.) И теперь, внезапно, люди, которые никогда прежде не могли слышать это послание, слышат его, верят ему и меняются. Элайджа Мухаммед смог сделать то, что не смогли сделать поколения социальных работников, комитетов, резолюций, отчетов, жилищных проектов и игровых площадок: исцелить и искупить пьяниц и наркоманов, обратить людей, вышедших из тюрьмы, и не пустить их. , сделать мужчин целомудренными, а женщин добродетельными и наделить как мужчин, так и женщин гордостью и безмятежностью, которые окружают их, как неиссякаемый свет.Он совершил все эти вещи, которые нашей христианской церкви явно не удалось сделать. Как Илье это удалось?

Ну, в некотором смысле — и я не хочу преуменьшать его своеобразную роль и его своеобразное достижение — это сделал не он, а время. Время настигает царства и сокрушает их, вонзает зубы в учения и разрывает их; Время обнажает основания, на которых зиждется любое царство, и разъедает эти основания, и разрушает учения, доказывая их ложность. В те дни, не так уж давно, когда священники той церкви, что стоит в Риме, благословляли итальянских мальчишек, посылаемых разорять беззащитную черную страну, которая до этого случая, между прочим, не считала себя черной — нельзя было верить в черного бога.Поддерживать такую ​​веру было бы безумием. Но прошло время, и за это время христианский мир показал себя морально несостоятельным и политически неустойчивым. Тунисцы были совершенно правы в 1956 году — и это был очень важный момент в западной (и африканской) истории — когда они противопоставили французам оправдание своего пребывания в Северной Африке вопросом: «Готовы ли французы к самоуправлению? ?» Опять же, термины «цивилизованный» и «христианин» начинают звучать очень странно, особенно в ушах тех, кто был признан ни цивилизованным, ни христианином, когда христианская нация предается грязной и жестокой оргии, как Германия. делали во времена Третьего рейха.За преступление своего предка миллионы людей в середине двадцатого века и в самом сердце Европы — цитадели божьей — были отправлены на смерть столь расчетливую, столь безобразную и столь длительную, что ни одна эпоха до этого просвещенного человека не был в состоянии вообразить это, не говоря уже о том, чтобы достичь и записать это. Кроме того, те, кто находится под каблуком Запада, в отличие от тех, кто находится на Западе, осознают, что нынешняя роль Германии в Европе состоит в том, чтобы выступать в качестве бастиона против «нецивилизованных» орд, и поскольку власть — это то, чего хотят бессильные, они очень хорошо понимают, что мы Запада хотят сохранить, и их не вводят в заблуждение наши разговоры о свободе, которой мы никогда не хотели делиться с ними.С моей точки зрения, сам факт существования Третьего рейха делает навсегда устаревшими любые вопросы христианского превосходства, кроме как в технологическом плане. Белые люди были и остаются поражены холокостом в Германии. Они не знали, что могут действовать таким образом. Но я очень сомневаюсь, что чернокожие были изумлены — по крайней мере, так же. Что до меня, то судьба евреев и равнодушие к ней мира очень пугали меня. В те печальные годы я не мог не чувствовать, что это человеческое безразличие, о котором я уже так много знал, станет моей долей в тот день, когда Соединенные Штаты решат убивать своих негров систематически, а не понемногу и по очереди. -поймать-можно.Меня, конечно, авторитетно уверяли, что то, что случилось с евреями в Германии, не могло случиться с неграми в Америке, но я мрачно подумал, что немецкие евреи, вероятно, поверили таким же советникам, и опять-таки не мог представления белого человека о самом себе по той очень веской причине, что белые мужчины в Америке не ведут себя по отношению к чернокожим так, как они ведут себя по отношению друг к другу. Когда белый человек сталкивается с черным, особенно если черный человек беспомощен, открываются ужасные вещи.Я знаю. Меня достаточно часто заносили в подвалы участков, и я видел, слышал и терпел секреты отчаявшихся белых мужчин и женщин, которые, как они знали, были в безопасности со мной, потому что, даже если бы я заговорил, никто бы мне не поверил. И они не поверили бы мне именно потому, что знали бы, что то, что я сказал, было правдой.

‘Я знаю только одного бога — и это я’: неверующие о смысле жизни | Жизнь и стиль

Возможно, когда-то религия и была опиумом для людей, но в большинстве стран мира массы избавились от этой привычки.В странах, где когда-то доминировали церкви, характеризующиеся патриархатом, ритуалами и иерархией, скамьи опустели, и люди нашли другие источники утешения, духовности и нравственности.

В США количество тех, кто говорит, что они атеисты, агностики или «ничего особенного», выросло с 17% в 2009 году до 26% в прошлом году. В Британии, согласно последним данным, в 2018 году более половины населения заявило о неверии, и эта цифра за десятилетие выросла с 43% до 52%.

Но есть много разных способов быть неверующим — среди них такие ярлыки, как атеист, агностик, гуманист, вольнодумец, скептик, светский и духовный, но не религиозный.Согласно Understanding Unbelief, академическому исследовательскому проекту, базирующемуся в Кентском университете в Кентербери, «неверие в Бога не обязательно влечет за собой неверие в другие сверхъестественные явления… Еще одно распространенное предположение — предположение о бесцельном неверии, которому не хватает чего-либо, чтобы приписать высший смысл Вселенной – тоже не выдерживает критики».

Кто такие неверующие и какие принципы руководят их жизнью? В течение года (и до пандемии) британский фотограф Обри Уэйд встретился с более чем 30 людьми из пяти стран (Великобритания, США, Бразилия, Япония и Норвегия), чтобы выяснить это.«Вера — это слово, которое мы используем все время, часто не имея возможности точно объяснить, что оно означает», — говорит он. «На практике большинство людей придерживаются, по крайней мере, некоторых противоречивых представлений о мире».

Уэйд, который называет себя «атеистическим агностиком», говорит, что был поражен тем, «сколько существует способов осмысления важных жизненных вопросов, с концепцией Бога или богов и без них. Для одних людей неверие и религиозность вообще несовместимы, а для других они удобные партнеры в постели.В Японии, например, «различие даже не имеет значения для большинства людей».

«Пандемия дала всем нам повод задуматься о том, что придает смысл нашей жизни», — добавляет он. «Я узнал, что атеистические личности и неверующие культуры столь же разнообразны, как и религиозные. Их объединяет стремление к поиску смысла и цели в жизни».

‘Люди считают тебя предателем ’

Лола Тинубу: ‘Наука также может направлять человека в принятии моральных решений.Фотография: Обри Уэйд

Лола Тинубу, 53 года, атеистка и гуманистка, живущая в Лондоне . Она является соучредителем Ассоциации черных гуманистов , группы для людей, особенно из африканской диаспоры, которые являются свободно мыслящими, неверующими, атеистами и гуманистами.

Я вырос в семье адвентистов седьмого дня. У меня было счастливое детство, и я чувствовал себя в безопасности, но нас также учили, что внешний мир — зло.Я вырос с обособленным взглядом на мир и страхом перед другими. Мой отец поощрял меня смотреть с ним научные документальные фильмы. После одного он сказал: «Наука — это факт, но наша вера — это истина». Вероятно, это был момент, когда монета упала.

Мне потребовалось почти три десятилетия, чтобы покинуть церковь. Когда я стал нерелигиозным, первым делом я стал искать других чернокожих, у которых был такой опыт. Люди видят в тебе предателя. Они говорят: «Атеизм не африканский: это европейская идеология.«Многие люди считают, что не могут рассказать об этом своим друзьям. Они не могут никому рассказать. Именно поэтому мы создали нашу организацию.

Способ познания мира лежит через исследования, науку и исследования. Наука также может направлять человека в принятии моральных решений. Например, понимание окружающей среды теперь является моральной проблемой. Наука показала, что все люди принадлежат к одному виду, поэтому мы должны уважать друг друга.

Я не верю в сверхъестественное. Все внутри природы.Гуманизм также включает в себя своего рода философию и моральное руководство. Если нет высшего смысла жизни, это не значит, что наше существование должно быть бессмысленным; мы можем определить для себя, что имеет смысл.

Для того, кто высоко ценит мышление, я тем не менее определяю себя по тому, как я себя чувствую. Моя жизнь. Моя работа. Я мои чувства. Так что, возможно, это и есть смысл жизни для меня: чувствовать это.

«Нас называют дьяволопоклонниками, но поклонения нет»

Адам Кардоне: «Сатанистами рождаются.Вы не можете им стать». Фотография: Обри Уэйд

Адам Кардоне, 47 лет, театральный фокусник и преподобный в Церкви Сатаны, Нью-Йорк. Он атеистический агностик: тот, кто не верит в божество, но считает, что существование божества непознаваемо.

В детстве я хотел научиться фокусам. Я был естественным исполнителем. Когда я читал Сатанинскую Библию, я думал: «Вау, это описывает меня». Сатанизм — это атеистическая философия, включающая в себя ритуалы и магию.В своих атрибутах это похоже на религиозное движение, но это скорее философия образа жизни. Сатанисты рождаются. Вы не можете им стать.

Наш основатель, Антон ЛаВей [автор Сатанинской Библии], признал, что люди любят ритуалы; они тоскуют по этому. Им нравится символика, будь то супергерои или религия. Религия использует ритуалы и символику со времен пещерного человека. ЛаВей избавился от теизма и оставил все хорошее.

У нас нет официального места встречи. Без правил. Нас называют дьяволопоклонниками, но поклонения нет.Я знаю только одного бога — и это я. Я отвечаю за свою судьбу. Мы не верим в авраамические представления о сатане. Он не мой бог, которому я молюсь. Он отражение меня, того, кто я есть. Он зеркало, в котором я вижу себя.

ЛаВей разделил магию на две категории: меньшую и высшую магию. Малая магия — это повседневная психология и то, как вы себя ведете, чтобы люди вас слушали.

Великая магия — это то, чем люди представляют себе сатанизм: возжигание свечей и благовоний, звон гонгов и пение.Ритуал преображает вас. Это похоже на магическое шоу, предназначенное для вас самих. Я собственное выступление и зритель.

ЛаВей ехал по этой серой линии между фантазией и реальностью, что для меня и есть сатанизм. Фэнтези — это место, где мы можем исследовать неудобные вещи, новые идеи, преувеличенно отображать нашу психику. Я думаю, что это полезно для здоровья — это как игра. Взрослые теряют это, и это не здорово.

«Бог — это просто еще один персонаж в рассказах»

Роберт Фройденталь: «Социальное действие можно рассматривать как форму религиозной деятельности.«Фотография: Aubrey Wade

Robert Freuntenthal, 34, является членом либеральной синагоги в Лондоне . Он описывает себя как еврейский, но не сосредоточен. Когда он женился несколько лет назад, он решил исследовать разные способов подумать о Боге.

Хотя я идентифицирую как не верив в Бога в религиозном смысле, я расслабился о языке Бога в услугах или ритуалах. В еврейской практике довольно распространено такой диссонанс.Для меня совершенно нормально быть стопроцентным атеистом и при этом ходить на религиозные службы. Думаю, многие члены синагоги чувствуют то же самое.

Религиозные писания могут помочь нам понять себя, отношения, которые мы формируем, и мир вокруг нас. Я вижу Бога в этой ситуации просто еще одним персонажем в истории, таким как Моисей, или фараоны, или кто-то еще.

Для меня очень важно иметь ощущение связи с окружающим миром, будь то сезонные изменения, мир природы или наша история с точки зрения миграции и перемещения людей.Еврейский календарь и ритуалы дают опорные точки для размышлений о жизни. Наблюдая за ними, я нахожусь в сообществе, укрепляю свои отношения и побуждаю думать о том, как я могу внести свой вклад в то, чтобы сделать мир лучше.

Борьба предыдущих поколений может помочь нам понять, что происходит сейчас. Седер Песах [Пасха], например, больше посвящен освобождению от рабства и тому, как мы были и до сих пор угнетены, чем Богу. Это возможность поговорить о современных проблемах.В этом году мы добавили перец чили на тарелку для седера, чтобы обозначить климатический кризис.

В иудаизме есть концепция восстановления мира – тиккун олам . Это идея о том, что социальное действие, выполнение работы, чтобы помочь людям, можно рассматривать как форму религиозной деятельности. Это говорит со мной. Быть частью религиозного сообщества предлагает музыку, духовность и отношения. Но более того, это напоминает мне, что я нахожусь в пути, чтобы лучше понять себя, и мотивирует меня помогать другим.

«Мне нужны были доказательства»

Хедда Фроланд: «Теперь я верю в хорошее в людях» Фотография: Обри Уэйд

Хедда Фроланд, 18 лет, член Молодежной группы гуманистов в Санднес , Норвегия . Как светские, так и христианские церемонии конфирмации остаются культурно важными в Норвегии. W в традиционном вышитом костюме nordlandsbunad Фроланд принял участие в гуманистической церемонии , которую выбрали около 18% 15-летних .

Когда я был ребенком, я верил в Бога, но моя вера угасла. Мне нужны были доказательства. Теперь я верю в человечность и добро в людях.

Мои родители и старшая сестра прошли конфирмацию в христианство, но они хотели, чтобы я принял взвешенное решение относительно своей веры. Я очень благодарна, что выбрала другой путь. Гуманистическое подтверждение включает в себя еженедельные мероприятия в течение нескольких месяцев, в том числе ролевую игру на выходных, в которой вы испытываете, что значит жить в качестве беженца в течение 24 часов.Вы узнаете о ценностях и критическом мышлении, а также о правах человека. Я начал чувствовать, что тоже могу что-то изменить.

Смысл жизни, я думаю, состоит в том, чтобы сделать ее как можно лучше, распространяя любовь на окружающих. Важно видеть красоту во всем, особенно в людях. Многие люди думают, что они недостаточно красивы, и это разбивает мне сердце. Ваши ценности и личность — ваши лучшие стороны.

‘ Дональд Трамп вернул в кадр белый христианский национализм’

Рон Миллар: «Я надеялся, что к настоящему времени наше общество станет намного лучше. Фотография: Обри Уэйд

Рон Миллар, 63 года, из Вашингтона , округ Колумбия, возглавляет Комитет политических действий Фонда равенства свободной мысли , который помогает кандидатам на выборах на государственные должности, которые открыто считают себя гуманистами, атеистами и агностиками. . В 1988 году он был руководителем кампании первого открытого кандидата-гея, баллотирующегося в городской совет .

Я вырос в фундаменталистской церкви в Пенсильвании. Они верили, что Библия была словом Бога.Оно было консервативным, но не политическим — это была просто небольшая религиозная община и замечательные люди.

Сейчас я руковожу Фондом равенства свободной мысли, который является частью политического подразделения Американской гуманистической ассоциации. Мы поддерживаем кандидатов, даем им деньги и стараемся, чтобы больше кандидатов баллотировались как атеисты и гуманисты. Нам нужны разум, доказательства и сочувствие в государственной политике; мы не можем продиктовать это представлениями бронзового века о том, как должно работать общество.

В изменении климата у нас есть непосредственная угроза, которая, если мы ничего не предпримем в ближайшие 10 лет, резко и к худшему изменит общество.Что касается репродуктивных прав, то последние 30 лет мы движемся назад и не знаем, чем это закончится. Обратная тенденция, которую мы наблюдаем в отношении избирательных прав, пугает, и нам все еще нужно включить ЛГБТК-людей в Закон о гражданских правах.

Дональд Трамп вернул в кадр белый христианский национализм. Гневные голоса, которые мы слышали в 50-х и 60-х годах против гражданских прав, вернулись и узаконены президентом.

Я надеялся, что наше общество станет намного лучше к тому времени, когда я достигну моего возраста.Этого не произошло; Я обвиняю религиозное право, которое использует Ветхий Завет в основном для увековечения патриархата.

Во время холодной войны повествование было таково, что Америка была христианской страной, и мы сражались с безбожными коммунистами. К этому лагерю относились атеисты и гуманисты. Стигма остается, но уходит. В 1958 году примерно 18% заявили, что проголосуют за кандидата в президенты, который был бы атеистом, а сейчас мы достигли 60%. Я называю себя атеистом, но также использую термин гуманист.Атеизм справедлив: «Бога нет»; гуманизм говорит, что мы должны помогать друг другу. Это более позитивно.

‘ Красота и традиции — моя философия’

Юко Атараши: «У нас есть только один шанс в этой жизни встретиться друг с другом» Фотография: Обри Уэйд

Юко Атараши, 46 лет, учится на актер театра Но в Токио. Но — это форма классической японской музыкальной драмы, которая исполняется с 14 века.В пьесах часто фигурирует сверхъестественное существо, превратившееся в человека, рассказывающее историю. Япония регулярно считается одной из самых атеистических стран мира, хотя многие люди все еще участвуют в буддийских и синтоистских ритуалах.

Ключевой концепцией японской культуры является i chi-go ichi-e , что означает ценить неповторимую природу каждого момента. Но и традиционные японские чайные церемонии строятся вокруг этой идеи. Их выполнение напоминает мне, что, возможно, у нас есть только один шанс в этой жизни встретиться друг с другом, поэтому мы должны ценить каждый момент.

Красота и традиции лежат в основе моей философии. Я верю в неизменную красоту традиции. Япония имеет древнюю культуру. Если мы понимаем историю нашего прошлого, мы понимаем нашу культуру сейчас.

Цель жизни — быть в настоящем моменте. Семья для меня важнее всего, где-то я могу быть полностью собой. Я живу с мужем и его родителями; у нас нет своих детей.

Со смертью мы достигаем конца. Мы пришли из ничего и возвращаемся в ничто.Мы должны совершать молитвы [небольшие подношения в знак уважения] нашим предкам, потому что мы существуем благодаря им. Но преданность доставляется жизни, которую они прожили, а не умершему человеку.

Мы говорим, что в Японии существует более 8 миллионов ками [богов или духов]. Все, что нас окружает, может быть ками . Я посещаю синтоистское святилище для проведения небольших повседневных ритуалов, чтобы поразмышлять о своих эмоциях и выразить признательность чему-то или кому-то.И для свадеб. На похороны я ходил в буддийский храм. Я не отрицаю необходимость религии. Это концепция, которая устанавливает правила, на которые люди могут положиться, но я не чувствую, что мне нужно на что-то полагаться.

‘ Атеисты совершают большую ошибку, когда теряют уважение к людям, которые верят’

Эрлон Жак: «Наша доктрина не предлагает чудес» Фотография: Обри Уэйд

Апостол Эрлон Жак, 47 лет, ведет последний practi поют собрание позитивистов в мире, у Храма Человечества Порту-Алегри , Бразилия.Светская религия была разработана французским философом Огюстом Контом в середине 1800-х годов. Это был , принятый ключевыми политическими деятелями при создании первой бразильской республики. Конт представлял основанное на науке позитивистское общество, в котором религия по-прежнему была бы необходима, но больше не требовался бы бог, чтобы иметь моральную силу. Основными постулатами религии являются альтруизм, порядок и прогресс.

Мне досталась в наследство разрушенная церковь, без света и водопровода. Я еще в начале ремонта. Самое важное, что я делаю, — каждое воскресенье открываю храм и рассказываю людям о религии. Теперь это миссия моей жизни.

Меня посещают около 20 братьев и сестер. Но трудно найти людей со свободным сознанием. Наша доктрина не предлагает чудес. Реальность печальна; в мире нет ни справедливости, ни мира, ни гармонии. Многие церкви предлагают фантазии.

Суть нашей религии — человеческая связь через альтруизм. Сверхъестественных богов не требуется, но мы понимаем, что людям нужны символы. Мы верим в любовь, науку и человечество. Я глубоко уважаю христианство и другие религии. Многие атеисты совершают большую ошибку, когда теряют уважение к верующим людям.

Конт научил нас постоянно обновлять догмы, чтобы отражать меняющиеся времена. Люди считают позитивизм консервативным, пережитком прошлого, но наша религия открыта, даже авангардна. Например, однополые браки для нас вполне приемлемы.

Моя ежедневная практика — позитивистская молитва. Не нужно ничего говорить; вы можете сделать это в уме. Но мы рекомендуем использовать музыку, поэзию, медитацию, размышления, размышления о космическом порядке, чтобы помочь зародить чистые намерения и развить чувство братства. Суть позитивистской религии в том, чтобы заменить эгоизм альтруизмом. Позитивизм научил меня тому, что важно: семья, любовь, работа, друзья. Ни Бог, ни священники. До того, как я обратился, я был эгоистичным и безответственным, озабоченным своим личным удовольствием. Я не ценил эти вещи. Теперь они придают смысл моей жизни.

«Читая о солисте моей любимой группы, я понял, что я атеист»

Джейк Варгас: «У меня определенно есть ценности: я ценю справедливость, равенство, разум» Фотография: Обри Уэйд

Джейк Варгас, 25-летний студент из Линкольна, штат Небраска, «совсем не верит в сверхъестественный мир».

Понимание мира природы и науки — на мой взгляд, обратной стороны теизма — помогает мне понять трансфобию.Многие реакции людей — это страх и отвращение, которые являются первичными эмоциями. Генетическое разнообразие необходимо для процветания любого вида, а разнообразие в человечестве — очень естественная, нормальная и необходимая вещь. Трансгендеризм, каковы бы ни были его корни, — это просто еще одна часть человеческого разнообразия.

Мои родители были католиками. Они не воспитывали меня в какой-то особой религиозной вере, но время от времени упоминали Бога: если я солгал, моя мать могла сказать: «Ну, Бог его знает. Так что я был воспитан с предположением, что Бог существует. Но я не ходил в церковь. меня не крестили. Я бы сказал, что мои родители были бывшими католиками.

Я действительно помню тот момент, когда понял, что я атеист. Моя любимая группа — Muse, и я был в Википедии в полночь, как это часто бывает с 14-летними, читая о солистке. В нем упоминались его религиозные убеждения, что он был атеистом. Помню, меня пронзило холодом, и я подумал, не питаю ли я какое-то предубеждение к этим людям? Верю ли я на самом деле? И ответ был нет.

У меня определенно есть ценности: я ценю справедливость, равенство, разум. Можно сказать, что ответвлениями этого являются сострадание, сопереживание, активизм через работу и межличностные отношения. Даже что-то маленькое вроде такта. Но эти вещи для меня не священны. Я не думаю, что они существуют на плане, который каким-то образом выходит за рамки предположений. И я постоянно сомневаюсь в своих собственных ценностях.

Эта статья была изменена 27 января 2021 года. Исследовательский проект «Понимание неверия» базируется в Кентском университете в Кентербери, а не в Кентерберийском университете в Кенте, как говорилось в более ранней версии.

Если Бог существует, почему существуют страдания?

Если Бог существует, почему существуют страдания?

Шарон Диркс,

OCCA