Можно ли читать книги про богоборчество? – Православный журнал «Фома»

Приблизительное время чтения: 3 мин.

Вопрос читателя:

Здравствуйте. Можно ли читать книги, содержащие в себе тему богоборчества?

Я сейчас читаю книгу Джеймса Джойса «Улисс». Книга написана тяжёлым языком, но, несмотря на это, довольно интересная. Вообще сюжет этой книги заключается в рассказе о жизни обычного жителя Ирландии. И вот, как я недавно узнала из информации в интернете, в ней содержится тема богоборчества.

На тех страницах, что я прочитала, нет никаких оскорблений в сторону Бога, святых и религии в целом. Просто есть богоборческая тема.

Я сама человек верующий, уважающий свою веру, и святых. И читаю эту книгу просто как одну из множества, потому что интересна. И мои взгляды от прочтения книги не меняются, и вера не иссякает. И вот можно ли мне её читать?

Полина

Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:

Божие на Вас благословение!

Уважаемая Полина! 

Нет для христиан, тем более, для взрослого человека, запрета читать какие-либо книги. Полезно ли и стоит ли читать конкретный текст, человек должен сам решить. Вопрос в том, с какой целью Вы читаете литературу, смотрите фильмы, слушаете музыку и так далее. И – если говорить о религии – есть ли опасность, что предметы художественного творчества могут отвратить Вас от Бога и поставить под сомнение Вашу веру. В принципе, такой опасности быть не должно, потому что есть Ваши реальные отношения с Богом, и что может Вас разлучить с Ним? При правильном подходе к себе и жизни, ничего.

Что касается «Улисса» Джеймса Джойса, это, как Вы, вероятно, знаете, очень важное произведение в истории мировой литературы, с которого начинается эпоха модернизма. Без знания Джойса или хотя бы на базовом уровне понимания тех приемов, которыми он обогатил мировую литературу, Вы оказываетесь вне культурного контекста. А если Вы филолог, журналист или в принципе хотите и должны быть, что называется, в контексте, без Джойса никак нельзя.

В другой раз, пожалуйста, постарайтесь быть точнее, когда описываете то, о чем спрашиваете, хорошо? Особенно если будете иметь дело с собеседником, который не знаком хорошо с предметом разговора, чтобы не ввести его в заблуждение. Положа руку на сердце, это не просто рассказ о жизни обычного жителя Ирландии, но текст, написанный определенным образом, языком и стилем, как до Джойса не писал никто. Из-за этого вокруг книги и идет такая богатая полемика.

«Улисс» – особая книга, в тексте которой содержится очень большой скрытый культурный слой, и если его не знать, многое будет понято совершенно неверно или вовсе не понято.

Если читаете по-русски, читайте с комментарием, чтобы не запутаться. Если читаете в оригинале, все равно держите русскоязычный комментарий под рукой, потому что, насколько я знаю, в англоязычных изданиях такого комментария, проясняющего многие смысловые, а то и просто сюжетные моменты, нет.

Рекомендую также не ориентироваться не некие тексты в интернете, но выбирать тексты, написанные специалистами, идет ли речь о литературе или о чем-то другом. Всегда нужно опираться на авторитетный источник, хотя бы на комментарии.

Конкретно же тема богоборчества – одна из основных в культуре эпохи модернизма. Она отражает общий кризис религиозности и церковности в XX в., и стоит помнить, что самое активное, если не сказать, кровавое богоборчество было у нас, в Советской России. И знать, что это БЫЛО, и ЧТО это было, – долг сегодняшнего христианина.

Храни Вас Бог!

Архив всех вопросов можно найти здесь. Если вы не нашли интересующего вас вопроса, его всегда можно задать на нашем сайте.

БОГОБОРЧЕСТВО

Страница 1 из 2

БОГОБОРЧЕСТВО – негативное отношение индивида или социальной группы к сверхъестественным силам, признаваемым существующими; «восстание против Бога». В религиозной литературе оно зачастую отождествляется с разными формами свободомыслия, прежде всего, с антиклерикализмом и атеизмом. Термин «богоборчество» в христианстве равнозначен терминам «богохульство», богоненавистничество». Эти явления находятся в одном ряду с нравственными пороками – злобой, коварством, гордостью, безумием (Мф. 7:21–22; Рим. 1:21). В богоборчестве переосмысливается одно из основных понятий иудейско-христианской религии о фатальной греховности человека как основе несовершенства общества и человека. Согласно Библии, первый богоборец – гордец и честолюбец Сатана, возмутитель мира, восставший против Бога, а противление Богу – причина всего, что есть в мире скверного, нечистого, злого. Сатана инспирирует также богоборчество в людях. Однако как социально-психологический и культурный феномен оно выходит далеко за пределы авраамических религий. В основе богоборчества лежит неприятие «превратного» мира, который представляется богоборцу несовместимым с идеей блага. «Вина» человека, якобы обусловленная первородным грехом, трансформируется в богоборчестве в вину Самого Бога; Бог объявляется причиной зла в мире. Богоборчество – принадлежность обыденного (индивидуального или массового) сознания, первый шаг на пути критического переосмысления религиозных представлений, прежде всего, критическое отношение к Творцу, создавшему несправедливый, по мнению богоборца, мир. Однако оно в целом не выходит за пределы религиозного сознания, т.к. последнюю причину несовершенства мира ищет не в этом, а в потустороннем мире. Таким образом, переосмысливается традиционное понятие Бога как всеблагого, мудрого и справедливого и одновременно с этим пересматривается представление о спасительности страданий, безропотности и смирения. Богоборчество сокращает или устраняет дистанцию между Богом и человеком (за этим стоит смутное ощущение о «человеческой» природе Бога). Оно проявляется в разных формах: это может быть робкий упрёк в адрес Бога («За что, Господи?»), гневное обвинение Бога (или богов), «мятеж твари против Творца», богохульство или же мысленный спор с Ним. Причины богоборчества разнообразны. Как правило, оно воспроизводится неблагоприятными условиями жизни, хотя они по-разному воспринимаются представителями различных социальных групп. Осознание социальной несправедливости, несовместимой с идеей Божественной благости, может вызвать неприязнь к высшему существу, поэтому богоборчество отрицает некоторые черты религиозно-этического идеала: смирение, безропотное приятие страданий. Недаром выступления трудовых низов против господствующих классов нередко подготавливались психологически богоборческими идеями. К богоборчеству могут толкнуть индивидуальная неудовлетворённость жизнью, душевный разлад из-за дисгармонии между идеалом и действительностью, чувство отчаяния, вызванное внезапным горем, переосмысление сакральных текстов, размышления о судьбах человечества и т.д.

ПерваяПредыдущая 1 2 Следующая > Последняя >>

Половина мировой классики может оскорбить чувства верующих — Российская газета

В минувшее воскресенье в Ульяновске был в музее И.А. Гончарова, который открыли к 200-летию писателя.

Музей замечательный, им занимаются удивительные, трепетные люди, что нередко среди музейных работников, особенно в провинции. Все они заслуживают не колонки, пусть и в уважаемой газете, но поэтической оды, как, впрочем, и сам дом Гончарова. Но ода — вовсе не газетный жанр, поэтому перейду к прозе жизни, с Гончаровым тем не менее связанной.

Как известно, после путешествия на фрегате «Паллада», которое по ряду причин так и не стало кругосветным, автор «Обыкновенной истории» и «Обломова» сменил место службы: вместо Департамента внешней торговли министерства финансов он занял место цензора, должность в российском обществе того времени не слишком любимую, но весьма уважаемую. В одном из залов гончаровского музея есть фотографии цензоров его эпохи: И.И. Лажечников, поэт и прозаик, автор исторических романов, самый знаменитый из которых — «Ледяной дом», служил в Петербургском цензурном комитете; Ф.И. Тютчев, автор великих поэтических откровений, пятнадцать лет был Председателем Комитета цензуры иностранной, то есть отвечал за все переводные тексты, выходящие в России; П.А. Вяземский, поэт, критик, государственный деятель, благоволивший И.А. Гончарову, его начальник в Департаменте внешней торговли, до 1858 года возглавлял цензурный комитет, который постоянно пытался усовершенствовать. Можно продолжить, — и поверьте мне, среди цензоров Российской империи мы найдем немало в высшей степени просвещенных, чутких к литературе и искусствам людей.

Когда я разглядывал эти портреты, мне вспомнился цензор журнала «Театр», который располагался в здании издательства «Искусство» напротив ГИТИСа, — мне приходилось ходить к нему, чтобы подписать журнал в печать. Разговаривать с ним было одно удовольствие — он был выпускником театроведческого факультета нашего вуза на поколение старше меня, лучше образованный и к тому же знающий конъюнктуру «текущего момента». Как правило, мои коллеги и я среди них, редко могли догадаться, что вырубит бдительная цензура, разговоры с цензорами не только подгоняли к инфаркту, но и доставляли определенное удовольствие.

Вспоминаю обо всем этом из чистого сострадания к тем, кому на долю выпадет правоприменение нового законодательства об оскорблении чувств верующих граждан РФ. Дело не в компромиссе инициаторов этого законопроекта, правозащитников и Общественной палаты, которые согласились ограничиться поправками к 148 статье Уголовного кодекса. Дело в самой сути этих поправок, которые придется толковать правоприменителям, то есть следователям, судьям, прокурорам и адвокатам. Они — при всем возможном к ним уважении — замучаются толковать эти поправки. Думаю, что и названные мною выше интеллектуалы и литераторы ХIХ века оказались бы в не менее сложном положении.

Не стану обсуждать весь текст предлагаемых поправок, позволю себе обратить внимание лишь на «публичное оскорбление религиозных убеждений и чувств граждан», — один этот пассаж тянет на то, чтобы запретить три четверти русской и мировой литературы, а также полностью запретить литературу советскую. Достаточно проанализировать с этой точки зрения «Мастера и Маргариту» М.А. Булгакова или «Двенадцать стульев» И. Ильфа и Е. Петрова, не говоря уже о стихотворениях В. Маяковского или О. Мандельштама. Темы богоборчества и смерти Бога — сквозная тема западной литературы конца ХIХ и ХХ веков, которая безукоризненно подходит для проведения показательных процессов в свете нового законодательства.

Издателям придется воздерживаться от публикации произведений Вольтера и Дидро, изымать из собраний сочинений Пушкина и Лермонтова сомнительные антицерковные и антирелигиозные пассажи. Поэзия вагантов, средневековых бродячих студентов и монахов, в которой они позволяли богохульства и пародировали церковную службу, станет библиографической редкостью… С большей частью современной литературы придется знакомиться в самиздате. …Мы еще не касались ни живописи, ни популярной культуры.

Но дело не только в художественном творчестве. Попробуем представить себе, что в философском или публицистическом диспуте кто-то из участников прилюдно станет отстаивать не религиозную, а атеистическую точку зрения. То есть скажет, что Бога (на всякий случай напишу это слово с большой буквы) нет. И те, кто верит в него, находятся за пределами современного научного знания. В данном случае я выбирал достаточно нейтральные выражения, не несущие никакой оскорбительной агрессии. Но публичное сомнение, а тем более отрицание бытия Бога само по себе способно оскорбить чувство верующих. То есть религиозная проповедь не нарушает правового поля, а антирелигиозная — находится за его пределами. Таким образом атеизм и, смею думать, агностицизм переместятся из публичного поля в подполье, в частную жизнь. Ибо даже академическая дискуссия на фундаментальные философско-религиозные темы является публичным актом.

После принятия поправок к 148 статье УК не стал бы писать подобных заметок, так как эти вполне робкие размышления — в случае принятия нового законодательства — безусловно подпадают под административное или уголовное преследование. Решение о котором будут принимать люди не слишком погруженные в тонкости философских и эстетических материй. Использую последний шанс — после вчерашнего обсуждения проекта поправок к действующему законодательству во втором чтении, они могут быть приняты Госдумой уже на этой неделе.

Поэтому на всякий случай еще раз подчеркну: никого не хотел оскорблять.

Документальная литература : Публицистика : Безбожие и богоборчество : Андрей Ястребов : читать онлайн

ПОТАЕННАЯ ВЕРА В БОГА В ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА

Валерий
Воскобойников

ПОТАЕННАЯ ВЕРА В БОГА
В ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА

      Несколько
десятилетий назад выступление с подобным названием могло бы стать причиной
жизненной катастрофы как у его героев, так и у самого автора. И хотя в
сегодняшней России ситуация изменилась до зеркальной, полагаю, нам будет
небезынтересно взглянуть новыми глазами на эпоху, которую принято называть
атеистической, и обнаружить, что ряд сложившихся мнений по поводу творчества
писателей, которых принято считать основоположниками советской детской
литературы, и которые творили именно в те годы, 
являются, скорее мифами, чем истинными оценками.

      До сих пор существует стойкое убеждение,
что едва ли не сразу после Октябрьского переворота детские писатели
превратились в атеистов, а вместе с ними стала богоборческой и вся детская
литература. Это утверждение прежде всего было необходимо самой государственной
власти, которая считала своей целью создание человека «нового типа». И действительно,
по отношению к любому проявлению веры в Бога власть была весьма строгой. С этим
сталкивался каждый, кто хоть как-то соприкасался с издательским процессом.  Не могу удержаться, чтобы не привести хотя бы
один пример из собственной работы.

     В середине 1970-х уже довольно
«вегетарианских» годов я писал книгу о создателях славянской письменности
равноапостольных святых Кирилле и Мефодии. Естественно, я не мог не рассказать
о важнейшем историческом факте в жизни Церкви, самого Кирилла, а также и славянского
просвещения. Это была археологическая экспедиция, которую тогдашний Константин
Философ (еще не принявший имя Кирилла) организовал в районе Херсонеса,  и в результате которой отыскал, а говоря
церковным языком, обрел святые мощи Климента Римского. Того самого знаменитого
Климента, который был юным учеником и спутником апостола
Петра, а потом стал третьим после апостола римским епископом.
Кстати, подробное житие его похоже на приключенческую повесть. Факт обретения
мощей Климента Римского Константином Философом 
абсолютно достоверен, ибо он подтвержден свидетелем всего произошедшего
в Херсонесе, епископом города Смирны Митрофаном, приехавшим ненадолго в
Херсонес и написавшим сразу, в ночь после события, подробное письмо своему
другу, папскому библиотекарю Анастасию, которое, к счастью, сохранилось до
наших дней. В результате после издания моей книги, описывающей это событие, в
коридоре редакции висел приказ о том, что редактору Людмиле Серафимовне
Лузяниной объявляется строгий выговор за допущенный объективизм при подготовки
к изданию книги Воскобойникова «Кирилл и Мефодий». Так как руководству
издательства было нечего противопоставить историческим фактам, то, объявляя
выговор, оно слово объективность оно заменило на  своего рода ругательство.  

     И это лишь один пример из тогдашней
практики, причем, закончившийся относительно благополучно – всего-навсего
строгим выговором.

     В 2004 году в городе Екатеринбурге был
опубликован очень интересный сборник статей под названием «Мальчики и девочки.
Реализация социализации». И среди них особенно примечательной мне показалась
статья исследователя Безрогова «Бог есть, но я в него не верю». Автор цитирует
воспоминания знаменитого поэта Наума Коржавина, родившегося в 1925 году. Наум
Коржавин, воспитывавшийся в религиозной семье, рассказывает про то, как в самом
начале 1930-х годов его отдали в детский сад, и как в первый же день
воспитательница объяснила ему, что верить в Бога – стыдно. Что об этом знают
уже все дети. Что в Бога верят только враги советской власти – помещики, а
также совсем отсталые малограмотные люди. Придя домой, пятилетний Наум Коржавин
начал немедленно проводить антирелигиозную работу в семье. Первым делом он
объяснил все про Бога дяде. Но так как доказательств и отсутствия и присутствия
Бога привести не мог, то споткнулся о фразу дяди: «А я разве я утверждаю, что
Бог есть? Я просто говорю, что я в него верю». И тогда ребенок взял на
вооружение противоположный тезис: «Бог есть. Но я в него не верю». Такова была
своего рода защитная реакция ребенка против насаждаемого государственной
властью атеизма.

    Взрослые же люди, в том числе и детские
писатели, организовали потаенное, порою, быть может, подсознательное
сопротивление государственной идее безбожия. Иначе и быть не могло: даже те,
которые порой выступали  как атеисты, с
молоком матери восприняли веру через семейные традиции, а также – через великую
русскую литературу.

И пусть Пушкин в
юности, в соответствии с модой тогдашнего времени, допускал молодецкие шалости,
типа «Гаврилиады», к тридцати годам он создал немало прекрасных образцов
поэзии, проникнутых искренним религиозным чувством. Пусть у Льва Толстого была
несколько иная, не во всем схожая с официальным православием вера, но это была
подлинная вера, к которой он пришел, пройдя путь многих внутренних терзаний и
поисков. И можно сказать, что основная часть писателей первой половины ХХ века
так или иначе приняла ощущение Божественного присутствия, именно опосредованно,
через великую классику.

    И теперь, спустя полтора-два десятилетия, взглянув
на их творчество незашоренными глазами, мы можем еще раз в этом убедиться.

    «Всю жизнь исповедуя христианство, я был
плохим христианином. Конечно, догадаться об этом нетрудно было бы и раньше, но,
может быть, впервые я понял это со всей грустной очевидностью лишь в тот день,
когда от кого-то услышал или где-то прочел слова Н. Огарева о том, что
невысказанные убеждения – не есть убеждения. А ведь я почти весь век свой
(исключая годы раннего детства) должен был таить свои взгляды. Впрочем, не знаю,
то ли я слово употребил: должен. По Огареву НЕ должен. Знаю только, что так
поступать вынужден был не я один, а тысячи и даже тысячи тысяч моих
единомышленников и сограждан. Потому что многих из тех, кто НЕ таил, давно уже
нет с нами. Не всех этих людей мы знаем, не все они и  в будущем будут разысканы (не они, конечно, а
могилы их), не все будут названы по имени, но и не названные да святятся до
скончания века их великие – все до единого великие – имена!» — Так начал свою
книгу «Верую» один из главных основоположников советской детской литературы Л.
Пантелеев. По понятным причинам, эту книгу, написанную в конце жизни, он
создавал, скорее для себя, и опубликована она была уже после его кончины. 

    Исповедь этого замечательного человека, в
семнадцать лет написавшего вместе с безвременно погибшим в советской тюрьме
Григорием Белых «Республку Шкид», автора 
одного из лучших детских рассказов ХХ века «Честное слово», тончайшей
повести «Новенькая», прелестных «Рассказов о Белочке и Тамарочке», а также
многих других ставших уже при жизни хрестоматийных произведений, приоткрывает
тайну его творчества и дает нам возможность увидеть в ней новые, потаенные
глубины. И тогда становятся понятными откуда взялись те истоки тихой
порядочности,  взгляда на мир детства с доброй
улыбкой, а главное – совестливости, которыми пронизаны произведения Л.
Пантелеева.

    В начале 1930-х годов Л. Пантелеева
постоянно сопровождали с другим основоположником – с Аркадием Петровичем Гайдаром. В последние годы были
опубликованы две большие, очень интересные статьи петербургского писателя и
исследователя Андрея Ефремова. «Пятикнижие Аркадия Гайдара» и Евангельский
сюжет в повести А. П. Гайдара «Школа». Эти статьи, сначала озвученные как
доклады на международных конференциях, были опубликованы в нескольких сборниках
и сразу получили большой резонанс. Сегодня они 
известны многим из тех, кто соприкасается с кругом детского чтения,
поэтому я не стану их пересказывать. Скажу лишь, что впервые о тогда еще
непознанных глубинах в творчестве Гайдара я услышал от своего старшего друга
Радия Петровича Погодина много лет
назад. «Да ты всмотрись внимательнее, — советовал он мне в одном из разговоров
о гайдаровской повести «Тимур и его команда». Это же – апология Христа. Человек
сам создает группу единомышленников с целью добротолюбия. Причем, эта группа не
имеет никакого отношения к пионерской организации». Ведь и в самом деле, в
повести этой не существует ни Сталина, ни пионеров. Спустя лет десять после
запавшего мне в душу разговора, в советских СМИ появилась формулировка
«неформальная организация». И тогда я подумал, что «команда» Тимура была
первой, описанной в советской литературе «неформальной организацией»,
действующей во имя добра.

   Может удивить и считающаяся самым
значительным гайдаровским произведением повесть «Школа». Повесть,
опубликованная в 1930 году, дает нам абсолютно нетрадиционное для того времени
описание священника. Можно вспомнить, что персонаж священника в советской
литературе тех лет существовал в основном в качестве объекта для осмеяния. В
этом, например, неплохо поупражнялись такие писатели как Ильф и Петров в знаменитых «Двенадцати стульях». В первой,
«арзамасской» половине «Школы» Гайдара – отец Геннадий предстает совсем в иной
ипостаси – это мудрый и добрый школьный учитель, воспитывающий мальчишескую
стихию с помощью евангельских притч. Причем, одна из основных притч, на которой
особенно останавливается писатель, — Притча о блудном сыне. Эта притча, по
мнению А. П. Ефремова, является своеобразным архетипом повести Гайдара.

    Можно вспомнить и один из глубочайших,
многослойных его рассказов «Голубая чашка», говорящий о достижении путем
смирения и доброты друг к другу прекрасной мировой гармонии.

    Обратим внимание на третьего
основоположника советской детской литературы – Виталия Валентиновича Бианки.
Для этого вспомним тоже хрестоматийный, написанный им в начале 1920-х годов
рассказ про муравьишку. А заодно вспомним и великого человека ХХ века,
знаменитого музыканта, книга которого о Бахе была в еще до Первой мировой войны
опубликована во многих странах мира, в том числе и России, знаменитого
протестантского миссионера и врача, сознательно посвятившего вторую половину
жизни помощи жителям Центральной Африки, и, наконец, знаменитого философа
нового времени, создавшего этическое учение «Благоговение перед жизнью».
Конечно же это – Альберт Швейцер. Они оба – великий врач, миссионер, философ,
живший в Центральной Африке, и молодой писатель Виталий Бианки, живший в Петрограде, каждый по своему шли к одной этической
цели. И маленькая сказка про муравьишку, сидящего на листке, которого вместе с
листком подхватил ветер и унес далеко от дома, а потом его спасало все земное
население, потому приближался закат, муравьи должны были закрыть вход в
муравейник, и муравьишка ночью мог бы погибнуть. Эта сказка Бианки пронизана
тем же благоговейным чувством перед жизнью, что и труды Альберта Швейцера. И
она своими средствами несла это чувство в душу юных читателей.

    Я не забуду ту очень важную для меня
прогулку вдоль балтийского берега с профессором и одним из крупнейших знатоков
истории русской детской литературы, Евгенией Оскаровной Путиловой, когда мы
приехали на международную конференцию в Гданьск и имели несколько часов для
свободных бесед. Именно она впервые рассказала мне о трагической творческой
судьбе казалось бы успешного детского писателя Виталия Бианки. Его сказки,
рассказы были проникнуты глубоким философским смыслом, но их постоянно
уродовали, оскопляли, стремясь превратить писателя в некоего «природника», а
его произведения во вспомогательную литературу.

     Это лишь беглый взгляд на трех главных
основоположников советской детской литературы, которые, как выяснилось в
последнее десятилетие, потаенными способами несли в литературу для детей своего
времени веру в Божественное присутствие.

     Прошли десятилетия, и уже на закате
советской власти, когда запреты, созданные ею, разваливались один за другим,
представитель другого поколения, один из самых ярких детских писателей второй
половины ХХ века, Радий Петрович
Погодин, в последней своей повести «Одинокая на ветру» смог свободно и прямо
выразить те чувства и мысли, которые всегда жили в его душе.

    В этой повести много неожиданного. Героиня
ее — пожилая крестьянская женщина, которая сама похоронила тело сына, убитого
на войне. Только у сына оторвало голову, и головы этой она не смогла найти. Она
каждый день приходила к его могиле и разговаривала с ним о самом для нее
важном. И вот уже в старости она вдруг получила письмо из Америки от настоящего
сына с фотографиями его семьи. То есть, оказывается, что похоронила она вместо
сына совсем другого человека, и всю жизнь ходила исповедоваться к чужой могиле,
но это еще значит, что где-то есть другая мать,

и она не может
найти прах своего дитя. Несчастная женщина, которая на первый взгляд кажется
едва ли не помешанной, нашла пристанище у церкви. Но и священник этой
открываемой на селе церкви, тоже человек непривычный, — вместо храмовых икон,
которые должны были изображать христианских святых мучеников, он написал
портреты местных крестьян-страдальцев, чем вызвал гнев иерарха. Радий Погодин
подробно описывает как ощущение потери несчастной женщиной примитивной веры в
Бога, так и подлинное ее возвращение к Богу. Эта очень важная для развития
современной детской и юношеской литературы повесть была издана в начале 1990-х
годов, когда, страна увлеклась совсем иными идеями и поисками иных путей,
поэтому, к сожалению, она была едва замечена и недостаточно прочитана. Но, тем
не менее, она прекрасно показывает, как первой же возможности потаенная вера в
Божественное присутствие мгновенно вырывается на свободу в мир общечеловеческих
чувств и мыслей.

     В заключение хотелось бы сказать, что это
мое сообщение — лишь одна из попыток взглянуть по-новому на детскую литературу
ХХ века, и что сама литература для детей советского периода в лучших ее
образцах, нуждается в новом осмыслении и может открыть нам немало потаенных
глубин.

    Правда, нынешнее ее развитие, когда
православие из запретного предмета превратилось в один из ходовых товаров, тоже
не может не внушать тревогу, но это уже тема для другого доклада.   

Конспект урока по литературе «Особенности богоборческой темы в поэме М.Ю. Лермонтова «Демон». «

Тема. Особенности богоборческой темы в поэме М.Ю. Лермонтова «Демон».

Цель: расширить знания учащихся о творчестве М. Ю.Лермонтова, помочь понять образ Демона в творчестве поэта, в изобразительном искусстве; развивать речь учащихся, навыки монологического высказывания, выразительного чтения и анализа лирического текста; воспитывать эстетические чувства учащихся, их внимание к слову.

Оборудование: мультимедийная презентация, аудиозапись: Р.Вагнер «Полёт Валькирий», фильм «Демон»

Эпиграф: О вещая душа моя,

О сердце, полное тревоги!

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!

Ф.И.Тютчев

І. Организационный момент.

II. Изучение нового материала.

1.Сообщение темы, цели, плана урока.

2. Вступительное слово учителя.

Есть образы в мировом искусстве, волнующие умы людей на протяжении многих веков. Со временем они меняются, но не исчезают. Все новые и новые поколения поэтов, художников, композиторов обращается к ним, чтобы разгадать тайну и сказать свое слово. Демон – один из таких образов.

3. Вхождение в урок. Звучит музыка Вагнера «Полет Валькирий».

– Какие ассоциации у вас вызывает слово «демон»? Запишите. Прочтите вслух. Выделите общее.

– В творчестве М.Ю.Лермонтова, кроме известных тем поэта и поэзии, Родины, природы, любви, рано появляются мотивы одиночества, страдания, изгнанничества, земли и неба, борьбы и протеста, поиска гармонии в отношениях с окружающим миром.

4. Работа в группах.

– Предлагаю вашему вниманию 4 стихотворения М.Ю.Лермонтова: «Мой демон» (1829г.), «Молитва» («Не обвиняй меня, всесильный…») (1829г.), «Я не для ангелов и рая…» (1831г.), «Ангел» (1831г.). Над каждым из них интересно поразмышлять. Выберите себе одно. Объединитесь в группы те, кто выбрал одинаковые стихотворения. Запишите (кратко), что можно сказать о выбранном вами стихотворении. (Выписываются отдельные слова, словосочетания, делаются выводы о том, каким увидели лирического героя в этих стихотворениях).

Выступают группы, говорят о своих наблюдениях. Задача остальных – записать отдельные мысли, которые помогут высказать свое мнение об услышанном.

Например: «Мой демон» (1829г.): унылый и мрачный, зло – его стихия и т. д.

«Молитва» (Не обвиняй меня, всесильный…) (1829г.): всесильный – бог, я – грешник, теснота мира и т.

«Я не для ангелов и рая…» (1831г.): я – чужой для мира (земли) и небес, я – зла избранник и т. д.

«Ангел» (1831г.): соединение души с телом, разочарование души на земле – печальные песни и т. д.

Вывод: образ демона настолько захватывает Лермонтова, что проходит через все творчество, начиная с раннего стихотворения «Мой демон» (1829г.) и заканчивая поэмой «Демон». Изучая поэзию Лермонтова, проникаем во внутренний мир поэта. Мир, полный противоречий, страданий, борьбы между «ангельским прекрасным» и «демоническим мятежным» и т. д.

5. Проблема урока: «Что же хотел сказать М.Ю.Лермонтов поэмой «Демон»?

6.Сообщение учеников о поэме «Демон».

6. Работа над образом главного героя.

– Каким вы увидели Демона в поэме М.Ю. Лермонтова «Демон»? Найдите описание характера, поступков героя; выберите все «за» и «против», относящиеся к характеристике Демона. Заполните таблицу (можно предложить выполнить это задание в парах, группах).

«Против»: что отрицательное

— он сеял зло без наслажденья

— зло наскучило ему

— и входит он, любить готовый и т.д.

— лукав и коварен

— все благородное бесславил

— все прекрасное хулил и т. д.

– Можем ли мы сказать, больше положительного или отрицательного начала, добра или зла, ангельского или сатанинского заложено в характере, поступках героя?

Вывод: в основе образа – противоречие, конфликт между добром и злом. Понятия добра и зла не абсолютны, порой пересекаются одно в другом в разных обстоятельствах.

– Докажите выше изложенную мысль примерами текста.

Демон увидел Тамару, влюбился, но это великое чувство повлекло за собой гибель жениха Тамары:

И вновь постигнул он святыню

Любви, добра и красоты!. ..

Его коварною мечтою

Лукавый Демон возмущал:…

• Постигнув тоску любви, Демон плачет, но вместо очистительной слезы течет горючая слеза:

• Тоску любви, ее волненье

• Постигнул Демон в первый раз…

• Насквозь прожженный виден камень

• Слезою жаркою, как пламень,

• Нечеловеческой слезой!.. и др

• Природы блеск не возбудил

• В груди изгнанника бесплодной

• Ни новых чувств, ни новых сил;

• И все, что пред собой он видел,

• Он презирал иль ненавидел.

• И дик и чуден был вокруг

• Весь божий мир; но гордый дух

• Презрительным окинул оком

• Творенье бога своего.

• И на челе его высоком

• Не отразилось ничег

• Вывод: Демон испытывает презрение, ненависть к тому, что видит вокруг.

• 7. Образ Тамары (работа по группам).

• – С какой целью вводит автор в поэму образ Тамары? Составьте ее портретную характеристику, рассказ о ее судьбе.

• 1 группа – портретная характеристика:

• И ни единый царь земной

• Не целовал такого ока…

• …фонтан…своей жемчужною росою

• Не омывал подобный стан!…

• …рука земная…таких волос не расплела;…

• И влажный взор ее блестит

• Из-под завистливой ресницы;

• То черной бровью поведет… и др.

• Вывод: Тамара – воплощение жизни и красоты. По отношению к героине применяется эпитет «божественная», который не только характеризует ее очаровательную внешность, но и противопоставляет княжну главному герою, изгнанному из рая.

• 2 группа – судьба героини:

• Увы! заутра ожидала

• Ее, наследницу Гудала,

• Свободы резвую дитя,

• Судьба печальная рабыни,

• Отчизна, чуждая поныне,

• И незнакомая семья.

• А мне не быть ничьей женой!

• Я гибну, сжалься надо мной!

• Отдай в священную обитель

• Дочь безрассудную свою… и др.

• Вывод: будущее Тамары не безоблачно, она станет женой-рабыней, войдет в чужую семью, «темнило светлые черты» ожидание уз, плена, потеря свободы. После смерти жениха Тамара «безрассудна», ее разум не может осознать происходящего, она плачет и умоляет отца отдать ее в монастырь, чтобы там обрести покой.

• – Есть что-то тайно-скрытое в повествовании, автор не все рассказывает читателю, читатель вынужден томиться вместе с героиней поэмы. Тем самым Лермонтов готовит нас к новому витку в развитии действия.

• 8. Любовь героев.

• – Опишите состояние Демона, увидевшего Тамару.

• Демон, «прикованный незримой силой», поражен красотой Тамары, он «на мгновенье неизъяснимое волненье в себе почувствовал», «в нем чувство вдруг заговорило» и др.

• – Только ли красота, молодость Тамары привлекли Демона? Разве мало красивых девушек видел герой, летая над землей? Может быть, есть между ними что-то общее? Подтвердите словами текста.

• Тамара олицетворяет для героя молодость, красоту, добро. Демон давно «отверженный блуждал в пустыни мира без приюта» и теперь видит в Тамаре родную душу – ищущую, сомневающуюся, жаждущую познания.

• Тамара ждет встречи с Демоном, слушает его речи, обращенные к ней одной и никому больше не понятные:

• Ей часто слышалася речь.

• Под сводом сумрачного храма

• Знакомый образ иногда

• Скользил…Манил и звал он…но – куда?…

• Тоской и трепетом полна,

• Тамара часто у окна

• Сидит в раздумье одиноком…

• Все чувства в ней кипели вдруг;

• Душа рвала свои оковы! и др.

• – Каким размером написана поэма? Почему в XV главе I части меняется стихотворный размер поэмы? (По материалам домашнего задания).

• Лермонтов писал поэму четырехстопным ямбом с разнообразной рифмовкой, помогающей показать всю красоту мира, а в XV главе I части ямб заменил на четырехстопный хорей (убыстрение речи): любовь освещает дни героя, все меняет в словах, в обращениях к героине слышится призыв изменить ее жизнь…

• …Будь к земному без участья

• И беспечна, как они!

• – Чего хочет Демон, влюбившись в Тамару?

• Демон надеется, что через любовь к Тамаре он сможет вновь прикоснуться к мировой гармонии:

• Меня добру и небесам

• Ты возвратить могла бы словом

• Твоей любви святым покровом

• Одетый, я предстал бы там,

• Как новый ангел в блеске новом…

• Демон даже дает клятву Тамаре, что:

• Отныне яд коварной лести

• Ничей уж не встревожит ум;

• – Какой стилистический прием, помогающий вселить веру в слова Демона, предать им вес, использует автор?

• Автор использует анафору (единоначатие): клянусь, хочу, отрекся:

• Клянусь я первым днем творенья,

• Клянусь его последним днем,…

• Я отрекся от старой мести,

• Я отрекся от гордых дум;…

• Хочу я с небом примириться,

• Хочу любить, хочу молиться,…

• И вечность дам тебе за миг;…

• И будешь ты царица мира,

• Подруга первая моя;…

• Я дам тебе все, все земное –

• Люби меня!. . и др

• 9. Проблемные вопросы (можно дать как творческое задание или провести дискуссию):

• 1) Может ли Демон обрести гармонию? Почему?

• Любовь Демона эгоистична. Вместо того чтобы очистить свою душу, он готов погубить бушу Тамары. Так не поступают влюбленные. В любви он не радовался, а торжествовал, испытывал чувство личного превосходства. Чиста жертвенная любовь, а чем жертвует Демон?

• Люби меня!..

• ………………………….

• Могучий взор смотрел ей в очи!

• Он жег ее.

• ………………………….

• Увы! злой дух торжествовал!

• ………………………….

• «Она моя! – сказал он грозно, – и др

• Гордость, этот смертный грех, всегда посягающий на святыню, – вот причина поражения Демона, вот источник его страданий. Приобщение к гармонии благодаря любви к земной женщине и ценой ее гибели не осуществилось. Злое начало вновь проступило в Демоне:

• И проклял Демон побежденный

• Мечты безумные свои…

• 2) Почему Бог прощает Тамару, а ее душа попадает в рай?

• Душу Тамары уносит ангел – хранитель. Именно он спасает ее для рая. Душа усопшей Тамары еще полна сомнений, на ней запечатлен «след проступка», который смывает слезами ангел:

• …

• И сладкой речью упованья

• Ее сомненья разгонял,

• И след проступка и страданья

• С нее слезами он смывал.

• Это Бог послал испытание Тамаре. Приняв злое начало, внушенное Демоном, героиня жертвует собой, защищая вечные ценности: Добро, Мир, Красоту, Любовь. Поэтому она достойна прощения. Прощенная, Тамара попадает в рай, куда для героя доступ закрыт:

• И вновь остался он, надменный.

• Один, как прежде, во вселенной

• Без упованья и любви!. ..

• II. Подведение итогов урока.

• – Что же хотел сказать М.Ю. Лермонтов поэмой «Демон»? И почему образ Демона проходит через все творчество автора?

• Демон появляется в поэме как дух изгнанья, летящий над грешной землей, бессильный оторваться от нее и приблизиться к небесам. Он изгнан из рая, сброшен с неба и оттого печален. Он сеет зло, но это не приносит ему наслаждения. Все, что он видит, приносит либо холодную зависть, либо презрение и ненависть. Ему все наскучило. Но он горд, он не способен подчиняться воле других, пытается преодолеть самого себя…

• Неземная любовь помогает герою бороться со злом внутри себя, а его страдающая душа хочет примириться с небом, хочет веровать добру. Этот конфликт добра и зла похож на столкновение света с тьмой.

• В нем сливаются два начала, и он предстает перед нами, готовый повернуться лицом как к добру, так и к злу:

• То не был ада дух ужасный,

• Порочный мученик – о нет!

• Он был похож на вечер ясный:

• Ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет!. ..

• Суть героя – в непримиримых противоречиях, в утверждении, что даже такие понятия, как Добро и Зло не абсолютны. Эти противоречия заложены в самой жизни. Человек получает способность к познанию и борьбе, а в душе каждого живет свой демон.

• Демон — это сам автор, всю жизнь метавшийся между землей и небом, молитвами и проклятьями.

• М.Ю.Лермонтова отличает двоемирие, трагическое понимание пропасти между земным и небесным, телесным и духовным, реальным и идеальным. Единственным, узеньким, шатким, но нерушимым мостиком через эту бездну остается душа человека. Душа, вечно балансирующая на грани «двойного бытия», как сказал Ф.И. Тютчев:

• О вещая душа моя,

• О сердце, полное тревоги!

• О, как ты бьешься на пороге

• Как бы двойного бытия!

• IV. Домашнее задание.

• 1. Выучить наизусть отрывок из поэмы М. Ю.Лермонтова «Демон»..

• 2. Подготовиться к самостоятельной работе по вопросам учебника

• Сообщение о поэме «Демон».

• Поэму М.Ю.Лермонтов начал писать еще в 14-летнем возрасте, во время пребывания в пансионе. В 1829г. уже был намечен сюжет, главное содержание которого – борьба демона с ангелом, влюбленным в смертную девушку. Этот первый набросок содержал 92 стиха и прозаическое изложение содержания. На протяжении последующих 10 лет были созданы еще 7 редакций поэмы, отличающиеся друг от друга и сюжетом, и степенью поэтического мастерства. Несмотря на многочисленные переделки, первая строка (Печальный Демон – дух изгнанья), возникшая в 1829г., сохранилась и в последнем, 8–м, варианте. Основой сюжета остался миф о падшем ангеле, восставшем против бога.

• Возможно, что именно пушкинский «Ангел» (1827г.) навел Лермонтова на замысел поэмы о Демоне, разочаровавшемся во зле и потянувшемся к добру. У Пушкина читаем:

• В дверях эдема ангел нежный

• Главой поникшею сиял,

• А демон мрачный и мятежный

• Над адской бездною летал.

• Дух отрицанья, дух сомненья

• На духа чистого взирал

• И жар невольный умиленья

• Впервые смутно познавал.

• «Прости, – он рек, – тебя я видел,

• И ты недаром мне сиял:

• Не все я в мире ненавидел,

• Не все я в мире презирал».

• Традиционно говорят о западноевропейских корнях «Демона». Исследователи единодушно ведут «родословную» героя от библейского мифа о падшем ангеле, восставшем против Бога. Известны были Лермонтову и многочисленные литературные воплощения этого библейского сюжета: «Потерянный рай» Мильтона, «Фауст» Гете, «Каин» Байрона и др.

• В 1837г. поэт был сослан на Кавказ, в действующую армию. В отношении к горским народам появились нотки зрелой оценки, но восхищение и очарованность природой и нравами Кавказа остались. Они окрасили и поэтическое повествование, и образ лирического героя, и возвышенные тона, тем более что впечатление наложилось на интерес к романтизму, на стремление охарактеризовать героя как исключительную личность. Многие исследователи обнаруживают «предков» Демона среди персонажей кавказских легенд.

• Не менее интересной и значимой (но менее известной!) является восточная составляющая образа Демона: можно найти параллели между лермонтовским героем и одним из персонажей Корана – сатаной (Иблисом). Лермонтов знал Коран, читал его русский перевод и вполне мог использовать один из его сюжетов в своем творчестве.

Михаил Назаренко — Наш Рагнарёк. Предварительная классификация религиозной и атеистической фантастики (равно и литературы вообще)

И тогда мы выхватили по увесистому револьверу… и с наслаждением пристрелили богов.

Х. Л. Борхес. «Рагнарёк»

К написанию настоящих заметок меня подвигло прочтение трилогии Филипа Пулмана «Темные начала», первый том которой (роман «Северное сияние») недавно выпустило по-русски издательство «Россмэн». Эта книга мне крайне не понравилась — прежде всего потому, что она попросту плохо написана. Интеллектуальное же содержание саги (а именно за «идеи» Пулмана высоко ценят западные критики) мне показалось просто пугающим. «Гарри Поттера» фундаменталисты сжигают за «сатанизм», которого у Роулинг нет и в помине; Пулману вручают престижную премию и провозглашают Настоящей Литературой. Значит, есть люди (их, к тому же, немало), которые полагают мысли Пулмана умными и достойными внимания. «Богоборчество», — говорят читатели; «критика организованной религии», «мастерское использование образов Мильтона и Блейка»… На самом деле Пулман написал примитивную фэнтези, битком набитую логическими и психологическими ляпами, в которой роли Темных Властелинов 1-го и 2-го уровней (по классификации А.Свиридова) исполняют Господь Бог и архангел Метатрон. Примечателен не сюжет, а логика положительных героев. «Никто не восставал против Бога, а мы восстанем!» «Вау!» — говорят положительные герои и идут убивать Бога кинжальчиком. «Церковь плохая, потому что лишает людей радости жизни!» — «Вау!» — «Раз Церковь плохая, то и Бог плохой!» «Заниматься квантовой физикой интересней, чем верить в Бога!» Бог не хочет, чтобы человек познавал мир, а мы — Прометеи, Декарты и Ньютоны! «Над нами нет никого, кто мог бы наказывать или вознаграждать!» (Вот в этом-то и суть — во вседозволенности. Я далек от мысли, что «если Бога нет, то всё позволено», однако герои Пулмана вокруг этой идеи радостно бегают.) Самое противное — автор преподносит эти взгляды как нечто, само собой разумеющееся. Бог плохой. А как же иначе? Иначе-то как?

…Дочитав — из упрямства, из принципа — эту скучную историю, я подумал: а ведь есть еще одна книга, почти столь же скучно и почти столь же плохо написанная. Только ее содержание — прямо противоположное. Называется она «Хроники Нарнии».

Вполне допускаю, что человеку нерелигиозному цикл Льюиса будет неприятен так же, как мне — цикл Пулмана. Да что там! «Нарния» и мне неприятна.

В таком случае — возможна ли вообще хорошая религиозная и богоборческая литература? История кивает.

Попробуем разобраться с классификацией.

Религиозная литература.

1. Прямое или аллегорическое изложение догматов. Другими словами, беллетристическое изложение катехизиса. Как правило, скучно до умопомрачения. Характернейший пример — та же «Нарния». Ядовитый Р.Арбитман в давней статье «Амбер — Урюпинск, далее везде» отчехвостил этот сказочный цикл, в котором Плохие Мальчики с унылой неизбежностью превращаются в Мальчиков Хороших. Единственная сказка, которая действительно «срабатывает», — последняя. По всем сказочным законам Нарния погибнуть не может, а — гибнет. И ее возрождение на том свете оказывается действительно Даром, хотя и несколько сусальным.

Неудача Льюиса — это его личная неудача или закономерность? Если согласиться с тем, что прямое учительство беллетристике противопоказано, то — закономерность. И всё-таки, литература как-то ухитряется доносить до читателей разумное, доброе, вечное — и религиозное?

2. Испытание догматов, так сказать, в полевых условиях. Подобные эксперименты, как правило, проводят атеисты или агностики — с тем, чтобы показать их (догматов) несостоятельность. Смотри сборник «Другое небо», а также «Двадцать второе путешествие Ийона Тихого» Лема, «Смертные муки пришельца» Гаррисона и пр. Но если вспомнить встречу землян с безгрешными марсианами («Огненные шары» Брэдбери) или самим Христом («Человек» того же Брэдбери), сомнения и веру священников в рассказах Энтони Бучера («Валаам» и «Поиски святого Аквина»)… Короче, смотри тот же сборник «Другое небо». Сомнение, которое в итоге подтверждает веру; кризис религиозного сознания — вот чтО изображает Литература. Реабилитирую Льюиса: его повесть «Расторжение брака» — блестящая притча об аде и рае, которые (при желании) могут быть поняты просто как метафоры двух состояний человеческой души.

За пределами НФ сразу же вспоминаются романы Грэма Грина — «Сила и слава» и «Монсеньор Кихот»: утверждение религии и Церкви через показ слабых служителей Господних. А если углубиться в историю — классическая притча Боккаччо о христианине и иудее (вторая новелла первого дня: «Если такое творится в Церкви и она не провалилась в тартарары — воистину Дух Святой ее держит!»).

3. А для тех, кому и такой подход кажется чересчур предвзятым, есть самая, пожалуй, «открытая» форма религиозной литературы — изображение событий с точки зрения верующего человека.

Честертон. Конечно же, Честертон как автор «Отца Брауна», «Наполеона Ноттингхилльского», «Человека, который был Четвергом», эссе… Писатель показывает яркий, добрый, мрачный, трагический, гротескный мир — и потом дает понять, что мир этот христианский. Толкин в этом плане — верный ученик своего старшего современника; но ему так не хотелось профанировать христианство, что во «Властелине Колец» Бог упоминается лишь единожды (плюс один сомнительный случай). Но «Властелин» — «книга католическая», как говорил его автор, и понять мир Средиземья, не осознав этого, нельзя.

Нечто подобное делает Кард в «Голосе Тех, Кого Нет». Да, это прекрасная психологическая проза, роман о Контакте, о семье, жертве, искуплении — и о том, «как неожиданно мы понимаем, что в нас есть частица плоти Господней, — в тот самый час, когда тверже всего уверенность, что мы сотворены только из грязи и глины». Обратите внимание: это слова не автора (по вероисповеданию мормона), а его героя, католического епископа. Принять эту веру или нет — дело читателя.

И опять же — Льюис. Его «Письма Баламута» — наставления старого черта молодому о наилучших способах уловлять души грешников — что это? Опять катехизис? Отнюдь. Скорее, пособие по моральной гигиене, доказательство от противного.

(Следовало бы упомянуть классическую «Песнь для Лейбовица» Уолтера Миллера… Что ж, упомянул. Не люблю я этот роман, даром что классический и, кажется, ортодоксальный. Просто — не нравится, как написан. Скучный. Хотя финал… да, финал сильный. Ладно, читайте сами, хоть и в плохих переводах.)

Оставляю в стороне книги, написанные в духе агностицизма. Упомяну только — из свежих примеров — «Пандем» Дяченко: человечество должно само выбираться из ямы, в которую само же и залезло, а если Бог и существует, то за пределами человеческих возможностей и представлений. Эта тема была заявлена писателями еще в «Армагед-доме», но до конца проговорена — только сейчас.

Конечно, с ортодоксальной точки зрения спокойный агностик вряд ли предпочтительнее пылкого атеиста (в «Апокалипсисе» от человека требуется. чтобы он был холоден или горяч, а не тепел), но в тех случаях, когда за агностицизмом стоИт не душевная и умственная лень, а поиск, не имеющий конца (но имеющий цель!), — он может привести и к вере. Многих приводит. Может привести к атеизму — многих приводит. В любом случае, это взвешенный выбор, без примеси кликушества, которое так распространено по обе стороны баррикад.

Другой вопрос, примет ли агностик факты, когда (и если) они будут предъявлены? Или предпочтет уютную неопределенность пронзительной истине (в чем бы она ни заключалась)?

Не буду обобщать.

Ну, вот мы и добрались до атеистов, богохульников, богоборцев, богоискателей и прочей публики.

Пожалуй, лучше всего мое отношение к литературе подобной направленности передают слова Лютера: «Иное богохульство угоднее Господу, чем хвала». Повторяю: «иное». Не всякое. Можно задавать любые вопросы, лишь бы они были умными. А это не так уж часто встречается.

Если классифицировать атеистическую фантастику с точки зрения того, какие средства использует автор, рубрики будут аналогичными: проповедь — эксперимент — изображение без-божного мира. А вот если посмотреть на взаимоотношения с (несуществующим) богом, то…

1. Атеизм в чистом виде. Стругацкие (оставляю в стороне «Отягощенных Злом»). «И я безбожник, — добавил Айова Смит. — Бога нет, Учитель, и с этим ничего не поделаешь». И тут мы все стали говорить, что мы безбожники…» («Хищные вещи века»). Этика Стругацких — отчетливо нехристианская, это хорошо показала О.Брилева (http://www.krotov.org/libr_min/b/brileva.html), но вряд ли тут дело именно в атеизме. Ведь христианская этика атеиста — дело вполне обычное. Тут скорее — воспитание, традиции…

Итак, бога, как предполагается, нет. И что? Да ничего, в общем-то. Люди живут, зная, что «нет ничего ДО и нет ничего ПОСЛЕ» («Хромая судьба»). «Гипотеза бога» не нужна ни физику Пильману («Пикник на обочине»), ни математику Вечеровскому («За миллиард лет до конца света»). Но вера или безверие ни о чем не говорят и ничего не решают. И атеисты, и (немногочисленные) верующие у Стругацких вместе борются с фашизмом и мещанством. Аминь.

2. «Бога нет! Нет! Не-ет!» Признаться, я такого в литературе и не припомню. Истериков никто не любит, а читатели — в особенности. Лобовая проповедь атеизма (как и любая другая лобовая проповедь) — дело очень скучное.

3. «Бога нет, а если бы и был, то он был бы…». Тут открывается простор для экспериментов, иногда любопытных, но чаще — не очень. Конечно, подобные забавы развивают воображение, соответствуют букве и духу классической формуле НФ «А что, если…» — и все такое прочее. Но. Перефразируя Толкина — легко придумать бога, трудно сделать его… да, «естественным». При «богоконструировании» необходимы, помимо фантазии, здравый смысл и чувство меры… и всё равно я не уверен, что это занятие себя оправдывает (художественно и интеллектуально). «А вот я такого придумал!» Ну и что? Если придуманный бог не станет метафорой — неважно, чего именно, — в игре этой нет особого смысла. Именно метафорой, а не аллегорией!

Некоторые лепят бога по своему образу и подобию, как это делает В.Рыбаков в квазирелигиозной повести с характерным названием «Трудно стать Богом». Некоторые — придумывают Силы, на которые налеплены произвольные ярлычки, как Лукьяненко в «Осенних визитах». Создают религии для индивидуального пользования. Неважно, веришь ты в чайку по имени Дж.Л. или в тройственного марксистского бога (по Луначарскому: производительные силы — отец, пролетариат — сын и научный социализм — дух святой). Главное — ты сам, как на детской площадке, устанавливаешь правила игры.

Всех идолов и божков, о которых повествуется иронически или всерьез, от воннегутовского Господа Крайне Безразличного до филип-диковских монстров, — всех перечислить невозможно, но один вариант мне представляется крайне примечательным. А именно: «Бога нет, но он плохой».

Упомянутый господин Пулман придерживается, видимо, именно такой точки зрения. Эту разновидность отношений с высшими силами я и назвал бы «богоборчеством» (или плохо переваренным гностицизмом). Вряд ли можно придумать что-то более бессмысленное, нежели бороться с богом, которого нет. Тем более, что такого бога и вправду нет. Рассказы Логинова «Живые души» и «На острие» — чУдные примеры ложных логических построений. Доводы Логинова так же странны, как и ницшеанский вопль «Бог умер!» (для христиан это бред, для атеистов — тоже). Ничего интересного с художественной точки зрения в подобных текстах нет. В текстах Логинова и Пулмана, конечно, а не в текстах Ницше.

(Сразу вспоминается: «Зачем вы посадили мне в камеру варвара? Он верит в Бога. Вернее, не верит. Но тоже в Бога». — Бродский.)

«Богоборчество» а-ля Олди я вообще не рассматриваю, потому что оно не имеет отношения к предмету исследования: как сказали сами писатели, боги в их книгах — это просто такая раса. Впрочем, посылка некоего изначального преимущества людей над богами присутствует у них, как и у Логинова. Странно, почему в «Герое» это меня не раздражает, а в «Земных путях» — еще как? Написан роман лучше, и не зацикливаются авторы на своей идее до умопомрачения, вот и всё. Но уже в «Черном Баламуте» крутость людей и гадость богов — чрезмерны.

Кстати. Можно еще сказать какую-нибудь гадость о людях и событиях, описанных в Библии. Небесталанный, но отвратительный по замыслу роман Муркока «Се Человек», «Евангелие от Афрания» Еськова… И хватит о них.

Как справедливо сказано у Пелевина, «интеллигент не боится топтать святыни. Интеллигент боится лишь одного — касаться темы зла и его корней, потому что…» гм… далее по тексту.

4. Еще один вопль: «Как бог может такое допускать?» Вопрос Иова, вопрос Ивана Карамазова, актуальный и вечный, как концлагеря. «Я не Бога не принимаю, пойми ты это, — говорит Иван, — я мира, им созданного, мира-то Божьего не принимаю и не могу согласиться принять». Из этого можно вывести неверие, веру, злого бога, благого Бога, непознаваемого Бога, атеизм и теодицею — что угодно. Бунт против мира — знак душевной неуспокоенности. Каков следующий шаг — вот в чем вопрос. «Адам-творец» в пьесе Чапека разрушил мир до основанья и выстроил такой же. Разрушает свой мир и логиновский Шооран («Многорукий бог далайна» — сильный, умный и, в моем понимании, отнюдь не «богоборческий» роман). В классическом анекдоте Бог переспрашивает: «Так тебе не нравится этот мир?» — «Нет!» — «Так измени его!». Достойная задача. Разрушение и строительство, проистекающие из одного «бунта» блестяще противопоставлены в финале честертоновского «Четверга». Хотел процитировать, но нет, слишком много выписывать. Лучше перечитайте целиком последнюю главу (или весь роман).

5. А вот это — сильнее всего: последовательный атеизм, дошедший до крайних, последних выводов. Ницше (насколько я могу о нем судить). Экзистенциалисты. Разумеется, Лем, создатель (отобразитель?) пустого, холодного мира «ужасных чудес», Хаоса, лишенного логики, мира одиночества и страдания. Каждый, я полагаю, хоть раз в жизни оказывался в таком мире. Только там, где Лем ставит точку, человек верующий видит запятую, за которой следует — «и всё-таки…» Лем никакого «всё-таки» не знает. Человек оставлен наедине с собой. Это — трагическая позиция. Это — чрезвычайно сложная литературная задача, с которой Лем справился куда успешней Сартра и Камю.

Какой же вывод? Простой. «В литературе все средства хороши, только если они — художественные». (Кто это сказал? Не помню.) Думайте, а не «выражайте на лице своем мыслящую физиономию». Сомневайтесь, а не подменяйте старые схемы новыми. И, как завещал великий Честертон, мыслите свободно, даже если это раздражает свободомыслящих людей.

Каковым призывом позвольте завершить сие смиренное послание.

2002 

(дополнения — 2003)

По материалам древнегреческой и польской литературы по JSTOR

Абстрактный

Миф о Прометее принадлежит к старейшим и наиболее часто интерпретируемым древним мифам. На протяжении веков прометеизм ухудшался, а не развивался, и такое утверждение можно подтвердить, сравнив архетип Эсхила с богоборцами в шедеврах польских авторов Яна Кохановского, Адама Мицкевича, Яна Каспровича и Сиавомира Мрозека. Работы, рассмотренные в этой статье, предполагают, что типы богоборчества отражают соответствующую доминирующую идеологию и представляют реальную позицию каждого участника триады: масса — богоборчество — божество. Прометей, как равный Зевсу, жертвует собой ради низших человеческих «эфемеров»; в своих «Плачах» Кохановский создает свой собственный антропоцентрический пантеон и требует от местных божеств вернуть к жизни его любимую маленькую дочь или хотя бы утешить свое отцовское горе; Конрад (Ева Праотца), чтобы освободить свою этническую родину, просит Бога дать ему силу управлять миром с помощью чувств; лирический герой Яна Каспровича (Святой Бог, Святой и Могущественный) настаивает, чтобы Бог спас человечество от бедствий и голода или снова стал человеком, спустился на Землю и страдал вместе с простыми людьми; тогда как коммунист Бартодзей (Портрет), готовый сражаться со всем миром во имя своего партийного лидера, приносит в жертву самых близких ему людей на алтаре Сталина и в конечном итоге уничтожает себя.

Информация о журнале

The Polish Review, междисциплинарный рецензируемый ежеквартальный научный журнал, посвященный польской тематике, является официальным журналом Польского института искусств и наук Америки. Его страницы украсили работы таких авторов, как Чеслав Милош, Станислав Баранчак, Оскар Галецкий, Анна Ценциала, Збигнев Бжезинский, Анна Фрайлих и другие. Статьи по польской истории, литературе, искусству, социологии, политологии и другим смежным темам заполняют страницы каждого номера вместе с обзорами книг на важные публикации.

Информация об издателе

Основанная в 1918 году, University of Illinois Press (www.press.uillinois.edu) считается одной из самых крупных и выдающихся университетских издательств страны. Press публикует более 120 новых книг и 30 научных журналов каждый год по множеству предметов, включая историю Америки, историю труда, историю спорта, фольклор, еду, фильмы, американскую музыку, американскую религию, афроамериканские исследования, женские исследования и Авраама. Линкольн.The Press является одним из основателей Ассоциации прессов американских университетов, а также History Cooperative, онлайновой коллекции, состоящей из более чем 20 журналов по истории.

: Поиск в словаре английского языка Ноя Вебстера 1828 года (БЕСПЛАТНО) :: 1828.mshaffer.com

Какую информацию мы собираем?

Мы собираем информацию от вас, когда вы регистрируетесь на нашем сайте или просматриваете наш сайт.

При заказе или регистрации на нашем сайте, в зависимости от ситуации, вас могут попросить ввести ваше: имя, адрес электронной почты и т. Д.Впрочем, Вы можете посетить наш сайт анонимно.

Google, как сторонний поставщик, использует файлы cookie для показа рекламы на нашем сайте.
Использование Google cookie DART позволяет показывать рекламу вашим пользователям на основе их посещения ваших сайтов и других сайтов в Интернете.
Пользователи могут отказаться от использования файлов cookie DART, посетив политику конфиденциальности Google для рекламы и содержательной сети.

Для чего мы используем вашу информацию?

Любая информация, которую мы получаем от вас, может быть использована одним из следующих способов:

; Для персонализации вашего опыта
(ваша информация помогает нам лучше реагировать на ваши индивидуальные потребности)

; Для улучшения нашего веб-сайта
(мы постоянно стремимся улучшить предложения на нашем веб-сайте на основе информации и отзывов, которые мы получаем от вас)

; Для улучшения обслуживания клиентов
(ваша информация помогает нам более эффективно реагировать на ваши запросы в службу поддержки и потребности в поддержке)

; Для обработки транзакций

Ваша информация, публичная или частная, не будет продаваться, обмениваться, передаваться или передаваться какой-либо другой компании по какой-либо причине без вашего согласия, кроме как для явной цели доставки приобретенного продукта или услуга запрошена.

; Для управления конкурсом, продвижением, опросом или другой функцией сайта

; Для периодической отправки электронных писем

Адрес электронной почты, который вы предоставляете для обработки заказа, может использоваться для отправки вам информации и обновлений, касающихся вашего заказа, в дополнение к периодическим новостям компании, обновлениям, информации о связанных продуктах или услугах и т. Д.

Примечание. : Если в любое время вы захотите отказаться от получения будущих писем, мы включаем подробные инструкции по отказу от подписки в нижней части каждого письма.

Используем ли мы файлы cookie?

Да (файлы cookie — это небольшие файлы, которые сайт или его поставщик услуг передает на жесткий диск ваших компьютеров через ваш веб-браузер (если вы разрешаете), что позволяет сайтам или системам поставщиков услуг распознавать ваш браузер и захватывать и запоминать определенную информацию

Мы используем файлы cookie, чтобы понимать и сохранять ваши предпочтения для будущих посещений, а также собирать агрегированные данные о посещаемости сайта и взаимодействии с сайтом, чтобы в будущем мы могли предлагать лучший опыт работы с сайтом и инструменты.

Раскрываем ли мы какую-либо информацию третьим лицам?

Мы не продаем, не обмениваем или иным образом не передаем третьим лицам вашу личную информацию. Сюда не входят доверенные третьи стороны, которые помогают нам в работе нашего веб-сайта, ведении бизнеса или обслуживании вас, при условии, что эти стороны соглашаются сохранять конфиденциальность этой информации. Мы также можем раскрыть вашу информацию, если мы считаем, что это необходимо для соблюдения закона, обеспечения соблюдения политики нашего сайта или защиты наших или других прав, собственности или безопасности.Однако информация о посетителях, не позволяющая установить личность, может быть предоставлена ​​другим сторонам для маркетинговых, рекламных или других целей.

Соответствие Закону о защите конфиденциальности в Интернете

Поскольку мы ценим вашу конфиденциальность, мы приняли необходимые меры предосторожности для соблюдения Закона о защите конфиденциальности в Интернете. Поэтому мы не будем передавать вашу личную информацию третьим лицам без вашего согласия.

В рамках Закона о защите конфиденциальности в Интернете все пользователи нашего сайта могут вносить любые изменения в свою информацию в любое время, войдя в свою панель управления и перейдя на страницу «Учетная запись».

Соблюдение Закона о защите конфиденциальности детей в Интернете

Мы соблюдаем требования COPPA (Закон о защите конфиденциальности детей в Интернете), мы не собираем информацию от лиц младше 13 лет. Наш веб-сайт, продукты и услуги предназначены для людей в возрасте от 13 лет и старше.

Ваше согласие

Используя наш сайт, вы соглашаетесь с нашей политикой конфиденциальности в Интернете.

Изменения в нашей Политике конфиденциальности

Если мы решим изменить нашу политику конфиденциальности, мы опубликуем эти изменения на этой странице.

Эта политика была последний раз изменена 08. 01.2013

Как с нами связаться

Если есть какие-либо вопросы относительно этой политики конфиденциальности, вы можете связаться с нами, используя информацию ниже.

https://1828.mshaffer.com
1600 Tamarack Lane
Columbia Falls, Montana 59912
United States
[email protected]

Эта политика соответствует требованиям Trust Guard PCI.

Theomachist означает на урду معالج, moallij

.

Theomachist значений на урду — معالج Theomachist на урду.Больше значений слова theomachist, его определения, примеры предложений, родственные слова, идиомы и цитаты.

معالج

Другие слова, связанные со значениями Theomachist

Другие слова из урду, связанные с Богоборцем

Просмотрите обширный список слов ниже, которые связаны со значениями слова Theomachist на урду на урду.

Идиомы, связанные со значением Theomachist

Что означает Богослов на урду?

Значение слова Богослов на урду: معالج — moallij. Чтобы понять, как бы вы перевели слово Theomachist на урду, вы можете воспользоваться словами, тесно связанными с Theomachist, или переводами на урду. Некоторые из этих слов также можно считать синонимами Богослова. Если вам нужны еще более подробные сведения, вы также можете рассмотреть возможность проверки всех определений слова Theomachist. Если есть совпадение, мы также включаем идиомы и цитаты, в которых либо используется это слово или его переводы, либо используются любые родственные слова в переводах на английский или урду.Эти идиомы или цитаты также можно рассматривать как литературный пример того, как использовать Theomachist в предложении. Если у вас возникли проблемы с чтением на урду, мы также предоставили эти значения на римском урду.

Мы постарались изо всех сил, чтобы предоставить вам как можно больше подробностей о том, как сказать Theomachist на урду, чтобы вы могли понять его правильный перевод с английского на урду. Мы призываем всех внести свой вклад в добавление большего количества значений к MeaningIn Dictionary, добавив переводы с английского на урду, с урду на римские на урду и с урду на английские переводы. Это улучшит наш словарь с английского на урду, словарь с урду на английский, перевод идиом с английского на урду и перевод идиом с урду на английский. Хотя мы добавили все значения слова Theomachist с особой тщательностью, но в переводе могут быть человеческие ошибки. Поэтому, если у вас возникнут какие-либо проблемы в нашей службе перевода, пожалуйста, исправьте их на месте. Все, что вам нужно сделать, это нажать здесь и отправить исправление.

Часто задаваемые вопросы (FAQ)

Что вы имеете в виду под богоборцами?

Богоборчество означает معالج — moallij

Что означает богоборчество?

Определение богоборца

Какой синоним богоборца?

Синоним слова богоборчество: теург, врач, терапевт, паллиал, терапевт, терапевт.

Какие идиомы связаны с богоборцем?

Вот идиомы, относящиеся к слову богоборчество.

• Меня убили посещения многих врачей
• Время лечит больше, чем врач

▲

Хотите стать лучше в 2017 году? Тренировки с большим Достоевским могут сделать вас достаточно сильными, чтобы справиться с человеческими тяготами

Новогодние обещания обычно предполагают воздержание в той или иной форме. Вместо этого вы могли бы попробовать в этом году некоторую снисходительность, которая принесет вам похмелье человечества — пусть ваша жизнь наполнится Достоевским.В этом разговоре Профессор Татьяна Ковалевская предполагает, что произведения таких литературных титанов, как Достоевский и Толстой, «всегда заменяли философию». Действительно, русские шедевры отражают крайности, которых могут достичь наши желания и чувства, если мы отпустим поводок самообмана. Ковалевская, кандидат философских наук, доктор философских наук, является автором, среди прочего, книг «Достоевский » и «Социально-метафизическая свобода» (как Татьяна Бузина).Она профессор кафедры иностранных языков Школы международных отношений и регионоведения Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета, Москва.

Вопрос: В «Отцах и сыновьях» Ивана Тургенева Базаров отвергает устоявшиеся истины, притворство и любовь. Но любовь, кажется, подрывает его защиту и, в конце концов, причиняет ему боль. Его смерть стала одним из самых душераздирающих моментов в литературе. Его родители показывают сильное горе в своей неприкрытой иррациональности: его отец упрекает небеса.Как вы думаете, Тургенев через смерть Базарова сообщает читателю, что старый порядок нельзя свергнуть без трагедий?

Татьяна Ковалевская: Я думаю, что смерть Базарова — в значительной степени символическое событие, и это дает читателям множество способов интерпретации этого события, от приземленного, что, вероятно, сам Базаров одобрил бы как предостережение в духе «будьте осторожны». при использовании острых предметов »и« всегда носите с собой дезинфицирующее средство, если вы собираетесь провести вскрытие »в соответствии с предлагаемой вами символической интерпретацией, которая, скорее всего, согласуется с собственными намерениями Тургенева.

С другой стороны, я считаю, что Тургенев очень сильно опасался свергнуть старый порядок и установить новый, тем более что это было связано не только с политическим измерением, но и с чисто человеческим измерением жизни, и его сомнения переводят в очень неоднозначный роман, которым является Отцы и дети при всей его внешней прозрачности.

Достоевский довольно недобро пародировал Тургенева в образе Кармазинова в Черте , и, как ни жестока пародия, я считаю, что Достоевский ухватился за стремление Тургенева идти в ногу с революционным будущим и за его глубокую близость с миром. традиционное прошлое и настоящее, их культура и образ жизни, и эти два импульса по сути противоречат друг другу.Может быть, смерть Базарова тоже временный выход из противоречия, снимающий «раздражитель» и позволяющий жить прежней жизни.

Вопрос: «Кто-нибудь когда-нибудь писал более верный анализ климата, в котором стала возможной русская революция, чем Достоевский в« Бесах »?» Это слова А. Н. Уилсона в «Айрис Мердок, когда я знала ее». Действительно, «Одержимые» — или « Дьяволы » и « Демоны » в некоторых переводах — столь же устрашающе, сколь и полезны.Как вы думаете, какое место должна занять эта книга на полках современных читателей?

Татьяна Ковалевская: Чем заметнее, тем лучше. Я очень люблю этот роман по многим причинам. Роман, который действительно заставил меня оценить Достоевского. Я читал его в старшей школе, и так началось мое изучение Достоевского, которое я продолжаю до сих пор. К тому же он временами бывает до смешного, хотя это один из самых мрачных романов Достоевского.

Мне не нравится перевод названия «Одержимые» .Он переключает фокус романа с активного зла на почти пассивные сюжеты зла. Демоны тоже не лучший перевод; оно делает зло великим, в то время как Достоевский использовал слово Бесы , которое, скорее, относится к низшим демонам, лишенным какого-либо романтического величия байронического типа. Что касается одержимости, то ближе к концу романа мы узнаем, что единственной сущностью, которую можно было бы назвать «одержимой» здесь, является сама Россия, но в центре внимания романа находятся активно злые дьяволы, которые владеют.Хотя они не дьяволы, они люди, и в этом вся история.

Достоевский остро заинтересован в понимании того, что побуждает людей к злым поступкам. По его мнению, все эти аспекты человеческой жизни являются производными от метафизической позиции человека. В Devils люди пытаются поставить себя на место Бога. Он начинается со Степана Трофимовича Верховенского, который пишет стихотворение о людях, завершающих Вавилонскую башню и захватывающих гору Олимп с бегущими богами.И это продолжается с его биологическим сыном Петром и его идейным сыном Николаем Ставрогином (его наставником был Верховенский-старший).

Ставрогин является источником всех разрушительных и в конечном итоге богоборческих [ сопротивление богу или божественной воле ] идеологических построений, а Петр — тот, кто намеревается узурпировать политическую власть, используя Ставрогина в качестве своего номинального руководителя, которого Петр намеревается представить одновременно как верховный политический лидер и новое божество. По сути, это означает, что для того, чтобы понять революцию с точки зрения Достоевского, нужно выйти за рамки экономических, социальных и политических условий и бороться с идеей вечного желания людей превзойти свою конечную природу и стать обожествленным — либо с Богом, либо без Бога, и в последнем случае, говорит Достоевский, у нас есть проблема.

Жажда власти человека является движущей силой революционного движения, но сила, которую они ищут, поистине космическая, власть над телом и душой. Революция — это не поиск лучшей жизни. Революция, если говорить очень цинично, — это стремление к власти со стороны тех, кто ее создал и привел в движение. Другие могут верить во что угодно, как это делают члены кружка, организованного Петром Верховенским, но те, кто его начинает, только ради одного — своего личного превознесения до божественности.Вот почему революционеры Достоевского так стремятся приносить в жертву других, но не себя. Devils — это очень поучительный рассказ, как это принято сегодня говорить, о человеческой природе, о том, чего хотят люди, и о том, куда их желания могут привести их и, к сожалению, других.

Вопрос: Это подводит меня к вопросу, который я должен был задать первым — какие приготовления должен сделать читатель, чтобы начать первую экспедицию в мир русской классики?

Татьяна Ковалевская: Не уверена, что это потребует специальной подготовки. Не более чем чтение литературного произведения любой другой культуры, не принадлежащей читателю. Даже когда мы читаем что-то, что, по нашему мнению, принадлежит нашей культуре, но было создано в довольно далеком прошлом, мы столкнемся с определенными трудностями, потому что образ мышления и образ мышления меняются со временем, так же как они различаются от страны к стране.

Итак, я считаю, что с любым произведением искусства из другого времени и места читатели должны быть готовы приложить немного больше усилий, чтобы проявить немного больше любопытства.Мы должны быть готовы к встрече с чем-то, что будет отличаться от того, к чему мы привыкли, иногда радикально.

А иногда даже нет необходимости выходить за рамки нашей собственной культуры или нашего времени. Из «Записок из дома мертвых » Достоевского мы можем предположить, что он испытал культурный шок, когда столкнулся с русскими крестьянами в непосредственной близости в тюрьме. Его рассказчик Горянчиков, который является частью alter ego Достоевского, внезапно обнаруживает, что крестьяне и дворяне разделены «глубочайшей пропастью», и это можно заметить только тогда, когда член дворянства… лишается своих прав и становится простолюдином. В противном случае вы можете иметь дело с крестьянами в течение сорока лет, например, как государственный служащий … или по-дружески, как благотворитель … вы никогда не узнаете их сути ».

Итак, вот люди, которые живут в одной стране, в одно и то же время, говорят на одном языке, но при этом не понимают друг друга или, по крайней мере, не понимают друг друга очень хорошо. Поэтому мы всегда должны быть готовы к чему-то необычному, неожиданному, сложному.

Русская литература имеет репутацию сплошной «гибели и мрака», и эта репутация, конечно, небезосновательна, но есть также чудесно беззаботные произведения, которые могут смягчить любую тьму.

Ранние рассказы Чехова, например; даже Николай Некрасов, наиболее известный своими социально-ориентированными произведениями, написал несколько занимательных произведений. В ^— годах 20-го века был замечательный драматург Евгений Шварц, писавший сказочные пьесы, некоторые из которых были основаны на рассказах Ганса Христиана Андерсена, некоторые оригинальные, но при всей их радости и радости не менее глубокие и философские. чем лучшие образцы русской классики. Также трудно давать людям рекомендации, потому что я твердо верю, что наши впечатления от произведений искусства во многом зависят от нашего состояния ума и психики, когда мы приближаемся к этим произведениям.Я бы сказал, начните с них с открытыми глазами и разумом, и, надеюсь, они вас втянут.

Вопрос: Тургенев мой любимец. Он не достиг той монументальности, которую придает массовая культура Толстому и Достоевскому. Как вы оцениваете Тургенева?

Татьяна Ковалевская: Я считаю, что его действительно недооценивают. Отчасти это связано с характером его искусства, которое сильно отличается от трех столпов русской литературы 19 ^-го века: Достоевского, Толстого и Чехова (да, Толстой умер в 1910 году, а Чехов — в 1904 году, но все же) .

В то время как Достоевский и Толстой в высшей степени метафизичны и философичны, что делает их более доступными для чтения в переводе, а сознательное отсутствие метафизики у Чехова является метафизикой само по себе, Тургенев внешне менее озабочен подобными проблемами. Он также известен красотой своего стиля письма, что автоматически делает его сильно зависимым от оригинального русского языка и затрудняет перевод, как, скажем, в отношении таких русских поэтических классиков Пушкина и Лермонтова, или 20 ^{-х годов. Поэты} века, которых очень трудно перевести на другие языки.

Кроме того, Тургенева очень волнуют текущие события 19 ^-го века, и это также влияет на универсальность его обращения. Он менее монументален, чем Толстой, и менее драматичен, чем Достоевский, но в своей спокойной манере он предлагает очень глубокое понимание человеческой природы. Его рассказ «Гостиница» — один из моих любимых в этом отношении, хотя в данном случае для его понимания может потребоваться предварительное исследование культурной и исторической антропологии.Я считаю, что он также непревзойден по лирической красоте своей прозы, которая удивительно вызывающая воспоминания и мощная в своей лиричности.

Вопрос: Теперь позвольте мне попросить ваших кратких наблюдений по решению Большой четверки: «Война и мир»; «Анна Каренина»; «Преступление и наказание»; и «Идиот».

Татьяна Ковалевская: Я думаю, что Толстой в каком-то смысле легче читать. Он всегда излагает свою точку зрения, как правило, достаточно четко, и события, происходящие в его книгах, гораздо легче интерпретировать в чисто человеческом масштабе, чем в романах Достоевского, хотя Толстой был также погружен в глубоко духовные проблемы. Война и мир действительно монументален, и он предлагает широкую и чрезвычайно подробную картину эпохи наполеоновских войн в России. Я также считаю большим свидетельством таланта Толстого как писателя то, что читатели « Война и мир» начинают относиться к его персонажам как к реальным людям. Толстой имеет очень четкие представления о судьбах персонажей, и он следует своим намерениям, и многие читатели не согласны с его выбором.

Таковы дела Наташи Ростовой и Сони, второстепенного персонажа романа.Когда люди заявляют, что им не нравится Толстой за то, что он сделал с Соней, это демонстрирует силу его письма, поскольку он создал персонажа, который полностью ожил для его читателей и стал почти независимым от ее создателя.

Анна Каренина гораздо менее обширна по своему охвату, но она содержит некоторые из самых заветных идей Толстого о правильном образе жизни. История Анны и Вронского иногда сбивает с толку в том, как ее представляет Толстой, она компенсируется историей Облонского и Долли и уравновешивается историей Кити и Левина, чей брак мы не должны рассматривать как идеальный в довольно наивном романтике. смысл, но настолько совершенен, насколько могут достичь настоящие люди со всеми их недостатками.Это своего рода несовершенное совершенство, которое необходимо постоянно поддерживать. История, рассказанная в романе, может иметь конец, но история человеческой жизни никогда не кончится.

Преступление и наказание — это роман, который является неотъемлемой частью школьной программы в России и является предметом многочисленных споров о том, подходит ли он для старшеклассников. Лично в старшей школе я нашел Devils более эмоционально доступным, чем Crime and Punishment , вероятно, из-за темного юмора Devils , но теперь, когда я думаю об этом, я считаю, что Crime and Punishment является одним из них. из самых доступных романов Достоевского с точки зрения понимания точного смысла романа, с вещами, в значительной степени разъясненными для читателей.И не лишен он и собственных мрачно-юмористических моментов. Преступление и наказание — действительно хорошее введение в Достоевского, поскольку оно затрагивает его важнейшие вопросы, такие как человеческая свобода, желание людей выйти за свои пределы, выйти за пределы своих возможностей, стать хозяевами своих и других. жизни людей, и опасность таких амбиций как для других, так и для тех, кто питает эти амбиции.

Идиот — один из самых устрашающих романов для читателей.Легко понять трагедии, которые случаются с трагически ошибочными персонажами, и большинство книг Достоевского полны именно такими трагически ошибочными людьми. Однако в «Идиот » Достоевский, судя по собственным письмам, поставил перед собой задачу описать «положительно красивого человека», и результат романа оказывается тем более загадочным. Это роман, который для понимания требует отойти от сугубо человеческой, повседневной жизни и проблем.

Во фразе, которую я цитировал выше, акцент обычно делался на слове «красивый», в то время как, я считаю, акцент должен быть на «человеке».Достоевский был набожным христианином, и это важно для него как писателя и мыслителя. Он, безусловно, полностью осознавал мощные атеистические и богоборческие мотивы европейской культуры и гордился, например, тем, что смог выразить мощное атеистическое послание в Братья Карамазовы , поскольку он ценил веру, прошедшую через испытания, искушения, и неверие, и все же вышла победительницей.

Идиот — это попытка увидеть, мог ли Христос быть, как утверждают некоторые популярные книги 19 ^{-х годов} века, просто человеком.Ответ — категорический отрицательный. Люди по своей природе ограничены и замкнуты внутри себя. Это трагично, но совершенно естественно, и это также означает, что спасение может быть осуществлено только Существом, которое одновременно является Богом и Человеком. Идея богочеловека очень важна для русской религиозной философии, и Достоевский исследовал ее, среди прочего, введя идею человека-бога. В Devils один из персонажей утверждает, что можно стать человеком-богом, убив себя без страха.Это явно отрицательный мятежный человек-бог. В книге «Идиот » Достоевский пытается понять, действительно ли человек может действовать как спаситель для своих собратьев, не пытаясь фактически вытеснить Бога. Ответ — опять же, нет, и результаты трагичны.

Вопрос: Наконец, я хочу обратиться к Исайе Берлину. В «Русских мыслителях» в очерке «Рождение русской интеллигенции» он отмечает: «Произведения Тургенева, Толстого, Гончарова, Достоевского, да и малых романистов пронизаны чувством своего времени, своего времени. та или иная социальная и историческая среда и ее идеологическое содержание даже в большей степени, чем «социальные» романы Запада.«Простите за наивный вопрос, который поднимает меня берлинский отрывок: как может что-то настолько локальное стать универсальным?

Татьяна Ковалевская: Я считаю, что вся великая литература, независимо от того, когда и где она была написана, сочетает в себе обе черты: чувство своего времени и места и чувство выхода за рамки настоящего и достижения универсальной привлекательности. потому что великая литература направлена ​​на решение универсальных вопросов человеческой природы.

Это особенно верно в отношении русской литературы.Россия запаздывала с выработкой собственной формальной философии, и русская литература всегда заменяла философию.

В 20, ^-м, веке, поэт Евгений Евтушенко удачно резюмировал это знаменитой строкой «Поэт в России больше, чем поэт», и это верно применительно к любому писателю. Поэт в России — пророк, как утверждал Александр Пушкин, и поэты и писатели пытаются обратиться как к временной, социальной и локальной, истине человеческого состояния, так и к великой вневременной правде человеческого состояния, из которого проистекает нынешнее социальное состояние. , а не наоборот.

Русские писатели исходят из человеческой природы и приходят к сегодняшнему положению человека. Думаю, это то, что обеспечивает их универсальную доступность. Я думаю, что Devils , рассмотренный выше, иллюстрирует эту идею. Этот роман — язвительное изображение русских либералов 1840-х и русских революционеров 1860-х годов, основанное на очень реальных людях из истории России.

Но даже если вы не знаете всей предыстории, вы все равно можете понять историю как повествование о метафизических устремлениях людей.Метафизические «стремления» персонажей, проистекающие из их природы, как ее видит Достоевский, стоят на первом месте и являются основой их действий в локальном, узнаваемом мире. И я считаю, что та же тенденция прослеживается даже в самых социальных, самых местных, самых «здесь-и-сейчас» произведениях русской литературы.

И хотя чисто христианская повестка дня Достоевского может быть не тем, что разделяют все, идеи амбиций, чрезмерного стремления — это то, что можно перенести в любую культуру.И ответ Достоевского на эти проблемы одинаково понятен для всех и чрезвычайно актуален для нашей сегодняшней культуры разделения и разногласий. Его ответ — поиск активной, безусловной любви к другим людям.

Прелесть возвышенной метафизики Достоевского в том, что она всегда воплощается в очень человеческих ситуациях и в самом человеческом решении — признать человечность каждого и полюбить эту человечность в каждом.

Я думаю, что это сообщение может оказаться очень кстати в современном мире, когда люди склонны группироваться в группы и рассматривать своих оппонентов в лучшем случае как неполноценных, а в худшем — как людей.В Братья Карамазовы , его последнем романе, который стал центром многих его идей, Достоевский показывает опасности разделения человечества на любые группы, поскольку все мы люди и все мы взаимосвязаны. Признание человечности каждого человека, которое одинаково во всех, — вот ключ Достоевского к возможности гармоничного человеческого существования. «Золотой век у нас в кармане», — говорит Достоевский, если бы мы только позволили себе это увидеть и действовать соответственно.

FacebookTwitterLinkedinEmail

Заявление об ограничении ответственности

Мнения, выраженные выше, принадлежат автору.

КОНЕЦ СТАТЬИ

Джон Раскин. Этика пыли

Это исследование известного британского искусствоведа и писателя написано в форме сократовского диалога и подробно описывает мысли Раскина о системе образования, развитии изобразительного искусства и дизайна в Европе, а также о месте человека в мире. Мир.

Десять лекций для маленьких домохозяек об элементах кристаллизации — таков оригинальный подзаголовок книги Джона Рескина «Этика пыли » (1866). Покровительственная линия могла бы оттолкнуть некоторых читателей, но на самом деле Раскин думал о том, чтобы учить домохозяек убираться в последнюю очередь. Центральным предметом его исследования являются минералы: их структура, их типы и процесс кристаллизации. Исследование представлено в форме беседы старого преподавателя с группой школьниц от 9 до 20 лет. Несмотря на утверждение автора, что все персонажи (почти) все вымышленные, легко провести параллели между текстом и биографией Раскина.

Осенью 1859 года Раскин, влиятельный искусствовед и историк, будущий основатель британского соцреализма, Джон Раскин был приглашен преподавать в школе Winnington для девочек в Чешире. Его вдохновенные лекции и дискуссии со школьницами легли в основу книги The Ethics of the Dust . Своей либеральной и домашней атмосферой Виннингтон сильно отличался от аналогичных школ для мальчиков того времени.Когда он преподавал там, Раскин еще не был тем радикальным мыслителем, каким мы его знаем, но его работа в Виннингтоне способствовала его превращению в ведущего критика викторианской эпохи.

Помимо обсуждения природы минералов, главный герой — Старый лектор — делится своим мнением и философией со своими юными учениками, отвечает на их вопросы, помогает им понять Библию и привлекает их внимание к интересным моментам в литературе и искусстве. Книга была написана всего через пять лет после первой публикации книги Дарвина О происхождении видов , когда геология и сравнительное религиоведение (которых Раскин часто затрагивает в своей книге в связи с язычеством) все еще считались богоборцами.В этом смысле работа The Ethics of the Dust была очень смелой. Раскин считал, что роль современной женщины больше не может ограничиваться домашним хозяйством. Стремясь освободить женщин в патриархальном обществе, он вдохновил их раскрыть свои природные таланты в государственных делах: если мужчины заняты войной и борьбой за власть, женщины должны защищать нацию и заботиться о ней, борясь с болезнями общества. Как старый преподаватель, Раскин учит девочек сравнивать и выбирать между традиционными и новыми ценностями, обывательством и альтернативными взглядами.«Будьте настолько счастливы, насколько можете», — говорит учитель своим ученикам. «А когда не можешь, по крайней мере, не надувайся».

Жажда от Амели Нотомб — информация о книге, аннотации, подробности и электронная книга — Colibri Publishers

Амели Нотомб (родилась 13 августа 1967 г. ) — бельгийская писательница. Она родилась в Кобе, Япония, в семье бельгийских дипломатов, а затем жила в Китае, Нью-Йорке, Бангладеш, Бирме и Лаосе. Ее первый роман «L’higiene de l’assassin» («Гигиена и убийца») был опубликован в 1992 году.С тех пор она издает примерно по одному роману в год с а.о. «Les Catilinaires» (1995), «Страх и трепет» (1999) и «Метафизика труб» (опубликовано на английском языке как «The Character of Rain») (2000).

Она была удостоена множества наград, в том числе Prix du Roman de L’Academie Francaise; Приз Рене-Фалле; и дважды приз Алена Фурнье.

Находясь в Японии, она ходила в местную школу и выучила японский язык. Когда ей было пять лет, семья переехала в Китай. «Quitter le Japan fut pour moi un arrachement» («покидание Японии было для меня болезненным опытом») она пишет в «Страхе и трепете».Нотомб очень часто переезжала, прежде чем открыть для себя Европу, точнее, Брюссель, где, как сообщается, она чувствовала себя такой же чужой, как и везде. Она изучала филологию в Université Libre de Bruxelles. Столкнувшись с проблемами в семье, она вернулась в Токио, чтобы работать в большой японской компании. Ее переживания этого времени рассказаны в «Страхе и трепете».

Амели Нотомб уже создала ежегодную традицию в литературном мире — долгожданное издание нового романа каждый год в одно и то же время; При этом более чем очевидно, что теперь она привлекла всеобщее внимание.От помпезных премьер ее работ в книжных магазинах на Елисейских полях до пандемических культурных дискуссий вокруг ее работ Амели Нотомб считается современной легендой. В ее сложном произведении искусства переплетаются культурный анализ, социальные темы и тонкий стиль письма, в котором изысканность Дальневосточной Азии сочетается с рациональной трезвостью западной цивилизации. Блестящий маркетинговый стратег, загадочная фигура и очень дисциплинированный эстет, Амели Нотомб переориентировала общественное внимание на красоту франкоязычной литературы.

Сейчас она живет и пишет в Брюсселе. Она говорит, что пишет три романа в год, публикуя только один.

Лирана в прекрасном платье от Catilus на DeviantArt

Лирана, легендарный бард темных эльфов, почти такая же храбрая, как и яркая, примеряет прекрасное платье! Изначально я нарисовал этот набросок на странице, которую использовал для отслеживания HP Лираны, очков героя и слотов заклинаний!

(Больше Lyrana , включая предметов и одежды , и другие интересные вещи : www.patreon.com/Catilus )

Персонаж: Лирана Черное Крыло, Бард Темного Эльфа и Героиня Теомашиста

Лирана Черное Крыло — добрый, яркий и поистине оптимистичный бард темных эльфов. Среди своих гедонистических и зачастую трусливых людей Лирана была одной из немногих темных эльфов, достаточно храбрых, чтобы рискнуть навлечь на себя гнев мстительных богов, отправившись в Загробный мир в стремлении распространить надежду своим искусством и красотой.

Лирана любит комплименты, быть в центре внимания, распространять любовь и радость, а также сексуальных паладинов. Хотя ей не нравится насилие, она знает, что иногда убеждения недостаточно, чтобы переломить ход битвы против враждующих богов Наама.

Вместе со святым убийцей и паладином Эдроном Лойсом и легендарным шеф-поваром-халфлингом и трансмутатором Рулой Струмбулиду Лирана помогла спасти город Нейтро (ныне Сальватия) от божественного уничтожения и убить аберрантного полубога Нейтро, который скрывался в пещерах внизу. Лирана, ставшая убийцей полубогов, считается одним из величайших ныне живущих героев Теомахии.

Лирана — один из моих персонажей в Theomachy! Вы можете узнать ее по множеству других набросков, иллюстраций и домашнего приготовления!

О сеттинге Theomachy:

В этом сеттинге Theomachy мстительные боги сражаются друг с другом за окончательный контроль над вселенной, в то время как смертные Наама борются за власть в умирающем мире. Божественная магия — это сила без выраженной воли, которую враждующие боги копят и используют друг против друга, угрожая уничтожить весь мир. Клерики и паладины являются либо преданными последователями воюющих богов, либо богоборцами. Богоборцы сражаются с богами, освобождая ныряющую магию и используя ее против них.

В Theomachy темные эльфы — это беженцы, которые после проклятия богов искали убежище в подземелье Затонувшего Мира, чтобы избежать своего ужасного гнева. Эти темные эльфы не злы по своей природе. В основном это апатичные, а иногда и гедонистические отшельники, стремящиеся отгородиться от остального мира. Очень немногие покидают относительную безопасность Затонувшего Мира в ужасный Загробный мир, где боги сражаются друг с другом за господство.

Как вы думаете?

Найдите еще иллюстраций Lyrana , плюс тонны фэнтези и фантастики, предметов D&D, мои приключения 5e и дополнения (БЕСПЛАТНО для сторонников Patreon!), NPC, и многое другое в моем Patreon: www.patreon.com/Catilus

Facebook: www.facebook.com/CatilusArt

Instagram: www.