Дурново Николай Николаевич (1876-1937) — Словарь Филолога

По своим теоретическим взглядам Н. Н. .Дурновб во многом опережал своих современников. Он писал о характере научных исследований: «Научное изучение языка может быть статическим, когда язык изучается в современном его состоянии или в один из моментов его прошлого, и историческим, когда изучаются изменения языка за более или менее продолжительный период времени». И далее о методе, т. е. о способе исследования: «Статическое изучение языка может быть вполне научным лишь в том случае, если мы сумеем при этом не выходить за пределы изучаемого момента, объясняя лишь то, что объясняется из данного состояния языка… Но статическая грамматика оставит необъясненными все те факты языка, которые не объясняются из состояния языка в изучаемый момент. Так, например, изучение фактов современного русского языка не объяснит нам, почему мы говорим «на березе», но «березник»…, чем объясняется сложность типов склонения имен существительных и такая же сложность в образовании глагольных форм; чем вызваны сходства и различия между языками или говорами одного языка. Для объяснения этих и других подобных фактов языка приходится обращаться к истории языка» (Очерк истории русского языка, 1924). Теперь эти слова звучат как трудно оспоримые положения, ио в начале 20-х гг. нашего века многие лингвисты считали едва ли не единственным способом осознания лингвистических фактов их историческое объяснение и уж во всяком случае не разграничивали так четко статический (синхронный) и исторический (диахронический) план (см. Синхрония и диахрония), как это делал Н. Н. Дурново и несколько ранее Ф. де Соссюр (см. Ф. де Соссюр). Однако диахрония Ф. де Соссюра не совсем то, что историчность Н. Н. Дурново. Н. Н. Дуриово настаивал на том, что история языка ие наука об отдельных, сепаратных изменениях в языке, а наука об изменении самого языка как системы и составляет не менее важную часть языкознания, чем синхроническое изучение языка, поскольку они одинаково оперируют с языковой системой как целым.
Н. Н. Дурново развивал и обогащал наследство московской лингвистической школы Ф. Ф. Фортунатова в области грамматики и общей теории языка. Ему принадлежит первый русский «Грамматический словарь» — прообраз нашего Словаря юного филолога. В этом словаре в статье «Грамматика» он писал, что «по значению форм можно делить грамматику на 1. учение о формах, выражающих отношение между словами в процессе речи, или о так называемых синтаксических формах, и 2. учение о формах, выражающих отношение между словами независимо от их сочетаний в процессе речи», предопределив своими идеями и своими трудами важный принцип построения языковых связей и отношений — синтагматический и парадигматический (см. Парадигма и синтагма).
Н. Н. Дурново родился в Москве, учился в Московском университете, где позже преподавал и был профессором. В Москве же в 1914 г. он совместно с Д. Н. Ушаковым и Н. Н. Соколовым создал «Диалектологическую карту русского языка в Европе», положив тем самым начало картографического изучения русского, украинского и белорусского языков. Замечательны его программы для собирания диалектного материала и хрестоматии (образцы текстов и полевых записей) по тем же языкам. Очень существенно его исследование южнорусского наречия, а также первое в науке о русских народных говорах подробное описание одного диалекта — говора села Парфенки бывшего Рузского уезда Московской губернии. Когда уже в советское время говор Парфенок был обследован вторично и сопоставлен с первым описанием, то детальность и абсолютная достоверность описания Дуриово помогли убедительно показать, что было и что стало, сделать выводы о закономерностях изменения народной речи в нашу эпоху.
Н. Н. Дурново успешно решал фонологические проблемы иа материале старославянского языка и языка праславянского. Памятники старославянского языка и памятники, написанные в его традиции на Руси, Н. Н. Дурново изучал тщательно и вдохновенно. Это изучение легло в основу его книги «Введение в историю русского языка» (1927). Перу Н. Н. Дуриово принадлежит около 200 работ, в том числе более десятка книг и больших монографий.

Метки:История, Народы, Ученые, Языки

Читать «Грамматический словарь.

Грамматические и лингвистические термины» — Дурново Николай Николаевич — Страница 1

Николай Николаевич Дурново

Грамматический словарь: Грамматические и лингвистические термины

От редактора

Прошло более 75 лет со времени выхода в свет «Грамматического словаря» Н.Н. Дурново (1-е изд. – М-Пг., 1924), положившего начало отечественной традиции составления энциклопедических словарей лингвистических терминов. Издание «Словаря» было вызвано практическими целями: необходимостью систематизировать понятийный аппарат истории и теории языкознания, главным образом в грамматике для последующего использования в учебном процессе и исследовательской работе.

Настоящее издание, выпускаемое к 125-летию со дня рождения Н.Н. Дурново, – не только дань памяти и безмерного уважения к личности и ученым заслугам самобытного русского просветителя и педагога, но и насущная необходимость пополнить «лингвистический багаж» современности ярким и добротно исполненным авторским трудом, не потерявшим актуальности и теоретического значения в наши дни.

Необходимо заметить, что «Грамматический словарь» следует рассматривать не только как документ эпохи, источник наших сведений о терминологии того времени. XX век стараниями русских ученых значительно обогатил инструментарий языкознания, его методы. Многое с позиции современной науки кому-то, возможно, покажется устаревшим. И это не случайно: изменились приоритеты учебной практики и научной деятельности; обиход науки XXI века в ее терминологическом обрамлении – уже стройная, довольно хорошо разработанная система, чего не наблюдалось в 1920-е гг. Но смеем заметить, что Н.Н. Дурново и не ставил перед собой цели охватить весь строй языка, все его уровни. Поэтому «Грамматический словарь» рассчитан, в первую очередь, на тех читателей, которые способны постигать хотя бы элементарные знания самостоятельно, вчитываясь и вдумываясь в строй мысли Н.Н. Дурново, отыскивая в его взглядах прежде всего то концептуальное, что служило и будет служить не один десяток лет общему делу просвещения. В споре и как бы невольной дискуссии с почтенным автором этого труда пусть каждый найдет и свой путь «почувствовать» язык науки не как догму, а как живое, развивающееся явление. Здесь каждый механизм, даже то, что уже «выработало» свой срок, не хаотичен, а соединен общей нитью с вековыми традициями русской филологии.

При подготовке текста словарные статьи воспроизводились в авторской редакции. Наши замечания коснулись только внешней стороны издания. Так, были произведены необходимые замены устаревших форм и написаний в некоторых словах, например: мужеский («мужской), альвеолы (=альвеолы), приклеиванье (=приклеивание), при говореньи (=говорении), шол (=шел), шопот (=шепот), великорусов (=великорусов) и т. п. Вместе с тем мы посчитали целесообразным оставить без замены те случаи, которые не противоречат современным нормам (например: тожествен). Орфография и пунктуация приведены в соответствие с современными нормами, при этом в каждом примере мы стремились сохранить, насколько это возможно, «первозданный» вид текста, авторский стиль и интонацию. Для удобства пользования «Словарем» орнаментика издания приобрела более современное оформление: упорядочены отсылочный аппарат и иллюстративный материал (курсивом и выделением шрифта отдельных слов и их фрагментов), унифицированы библиографические сведения о рекомендуемой литературе, помешенной Н.Н. Дурново в конце некоторых словарных статей. Здесь мы указали место и год издания источников, уточнив исходные данные, и упорядочили их подачу. Авторские пропуски, восстановленные нами, помещены в квадратных скобках; сокращения в ряде случаев раскрыты в угловых скобках. Сохранены диакритические знаки и сопутствующие символы в примерах из иностранных языков. При подготовке текста были исправлены замеченные опечатки, фактические ошибки, повторы и типографские погрешности издания 1924 г. В Условных сокращениях, помещенных перед «Словарем», раскрываются используемые автором многочисленные сокращения и аббревиатуры, затрудняющие подчас чтение текста.

Книга открывается очерком о жизни и деятельности Н. Н. Дурново, написанном с использованием новых архивных данных. После словника приводится Указатель словарных статей. Здесь же мы поместили четыре рецензии на «Грамматический словарь».

4 них изложены в том числе и критические замечания, полезные для современного прочтения труда, в целом же содержится объективная и корректная оценка «Словаря». Мы посчитали весьма целесообразным привести в этой части забытую статью Н.Н. Дурново «В защиту логичности формальной грамматики», не переиздававшуюся со времени ее первой публикации (1924 г.). В ней дается исторический экскурс и обосновывается научно-практическая сторона формального направления Московской лингвистической школы, а также ведется полемика как с ее сторонниками, так и противниками. Помещенный далее краткий обзор основных русских лингвистических словарей XX в. предваряется рассказом о времени и некоторых обстоятельствах создания настоящего труда Н.Н. Дурново; здесь же указываются его сильные и слабые стороны, анализируются рецензии на «Словарь» и дается характеристика основных словарей лингвистических терминов. Для читателей, желающих глубже ознакомиться с наследием

Н.Н. Дурново, прилагаются библиография важнейших трудов ученого по русскому историческому и современному языкознанию, а также перечень работ исследователей о личности Н.Н. Дурново.

Приносим живейшую благодарность рецензентам настоящего издания – докторам филологических наук, профессорам Владимиру Михайловичу Алпатову и Владимиру Ивановичу Макарову, академикам РАН Юрию Сергеевичу Степанову и Наталии Юльевне Шведовой, по достоинству оценившим предпринятый труд, за полезные советы и замечания, позволившие улучшить структуру издания. Особенно мы признательны проф. В.М. Алпатову за ценные консультации и помощь в подборе фотографий и Татьяне Васильевне Андросовой за компетентные рекомендации и дружескую поддержку.

Олег Викт. Никитин, апрель 2001 г.

Жизнь и труды Николая Николаевича Дурново

В истории русской филологической науки имя и труды Николая Николаевича Дурново занимают особое место. Страстный собиратель старины и талантливый лектор, он не просто был одним из самых одаренных людей в ученом мире конца XIX – первой трети XX века. Н.Н. Дурново одинаково хорошо знал памятники старинного письма разных жанров и стилей, наречия русского языка, но и великолепно владел славянскими языками, любил и почитал малорусскую литературу. Чем бы ни занимался ученый, он всюду старался проникнуть в естество предмета, объяснить на основе многочисленных сравнений и богатых личных познаний те или иные языковые процессы и закономерности.

Н.Н. Дурново принадлежал к старинному дворянскому роду, ведущему свое начало от «муж честна рода» Индриса (при крещении Леонтия), который в 1353 г. выехал воеводой в Чернигов «из немец, из Цесарские земли». Фамилия Дурново одного происхождения с родом Толстых. Один из предков Николая Николаевича, Андрей Харитонович Толстой, находился на службе у Великого князя Московского Василия Васильевича. Отец Н.Н. Дурново в начале своей деятельности, продолжая семейную традицию, служил в армии, а затем, выйдя в отставку, занимался публицистикой[1]. Позже свое фамильное имение – деревню Парфёнки Рузского уезда Московской области – Н. Н. Дурново описал в лингвистическом очерке, сделав подробное исследование говора этого района.

Николай Николаевич Дурново родился в Москве 23 октября (4 ноября) 1876 г В 1893 г. он окончил 6-ю гимназию с серебряной медалью и в том же году поступил на историко-филологический факультет Московского университета. За сочинение «Повесть об Аккре Премудром» его удостоили золотой медали. По окончании курса обучения Н.Н. Дурново был оставлен на кафедре русского языка и литературы[2].

Николай П. Дурново

Николай П. Дурново

Публицист, авт. полемич. брош. против протоиерея И. И. Восторгова (М., 1909). В словаре Венгерова указан его псевдоним — Огеносиох.

Не путать с Николаем Николаевичем Дурново, славистом.

Дурново Н.Н. Судьбы грузинской церкви: (По вопросу о Грузинской церковной автокефалии) Москва: Русский стяг, 1907. 103 с.

Дурново Н.Н. Русская панславистская политика на православном Востоке и в России. М.: Тип. «Русская печатня», Арбат, д. Толстого. 1908 г.

Дурново Н. Н. Исторический очерк автокефальных Церквей: Иверской и Имеретинской, со списками 120 епархий и Католикосов Мцхетских и Имеретинско-Абхазских. М., 1910.

[Дурново Н.Н.] Девятисотлетие русской иерархии. 988-1888. Епархии и архиереи. М., типография Э.Лисснера и Ю.Романа, 1888. [4], 104, ХХ с. 25,6 х 16,9 см. Имя автора (Николай Николаевич Дурново) установлен по изданию: Масанов. Словарь псевдонимов. Т.2. М., 1957.

Дурново Н.Н., Несколько слов «восторговцам». По поводу брошюры «Протоиерей И.И. Восторгов и его полит. деятельность», М., 1908;

Дурново Н. Н. Протоиерей И. И. Восторгов и его политическая деятельность. М., 1908;

Клевета Н. Н. Дурново. Ответ прот. И. И. Восторгова. М., 1909;

Дурново Н. Н. Несколько слов «восторговцам». По поводу брошюры «Протоиерей И. И. Восторгов и его политическая деятельность». М., 1908;

Дурново Н. Н. Новые подвиги протоирея И. И. Восторгова и его оправдание. М., 1909;

Упоминает в «Русской панславистской политике» о себе: «В 1878 г. мы были секретарем Общества и с 1872 г. принимали в нем не мало участие» — в примечании к описанию деятельности Московского Славянского Комитета.

Там же упоминает свои работы: «Государства и народы Балканскаго полуострова, их прошедшее, настоящее и будущее», М. 1890 г. (сочин. переведено на языки: франц., сербск. и греческ.), также: «Болгарская пропаганда в Македонии и Македонский вопрос», М. 1899 г.

Точное название:

Дурново Н.Н. Имеют ли болгары исторические права на Македонию, Фракию и Старую Сербию. М. 1895. 86 с.

О нём см. в материалах 1899 г. («также православного исповедания — довольно известный публицист по церковным и экономическим вопросам, последние статьи
которого в «Русском труде» и «С. Петербургских ведомостях» о необходимости созыва Вселенского собора, о преобразовании прихода, о выборном
духовенстве произвели сенсацию, а в виду того, что личность его известна
жителям Богородского уезда, даже и озлобление среди местного духовенства.

Дурново в Богородске не живет и лишь иногда приезжает в гости к
Морозову»). В этих материалах обозначен как Николай Николаевич!

«Реакцыянеру Дурнаво ня месца ў Академii Навук» и «Заявление профессора Н.Н. Дурново»

Для белорусского сообщества ученых-лингвистов в период «белорусизации» 1920-х годов были характерны острые дискуссии, сопровождавшиеся взаимными политическими обвинениями. Эти обвинения привели к исключению Н.Н. Дурново из Белорусской АН и снятию его кандидатуры с выборов в АН ССС.

During the so called period of «belorusizaciya» in the 1920s, the Belorussian scholarly linguistic community was split and deeply involved into fierce disputes folloved by mutual political charges. These charges had led to Nikolai N. Durnovo’s exclusion from the Belorussian Academy of Sciences and striking-off his name from the nominees-list for the elections to the Academy of Sciences of the USSR.

Инбелкульт; белорусизация; марризм; марксизм; языкознание; белорусский язык
Inbelkult; belorusizaciya; marrism; marksism; linguistics; Belorussian language

[1] Бурбыга, В. А. 1985. Македонский вопрос в зеркале Российской печати 1904–1908 годов. Сборник в чест на професор Христо Гандев. София.

[2] Бурбыга, В.А. 1999. Российская печать о путях решения македонской проблемы накануне Балканких войн (1908–1912 гг.). Македония – проблемы истории и культуры. Москва.

[3] Возвращенные имена 1992. Возвращенные имена: сотрудники АН Беларуси, пострадавшие в период сталинских репрессий. Минск.

[4] Дурново, Н. 1907. Судьбы грузинской церкви. По вопросу о Грузинской церковной автокефалии. Москва.

[5] Дурново, Н. 1910. Исторический очерк автокефальных Церквей: Иверской и Имеретинской, со списками 120 епархий и католикосов Мцхетского и Имеретинско-Абхазских. Москва.

[6] Дурново, Н.Н. 1969. Введение в историю русского языка. Москва.

[7] Жук-Жуковский, И. 1929. Елизавета Петровна Дурново-Эфрон. Легенда о «Лизе Дурново». Каторга и ссылка. 12 (61).

[8] Запрудскi, С.М. 2004. Акадэмiчная канферэнцыя па рэформе беларускага правапiсу i азбукi (1926) // Веснiк Беларускага дзяржаўнага унiверсiтэта 3. Сер. 4. Фiлалогiя. Журналiстыка. Педагогiка.

[9] Морозов, Н. 1933. Повести моей жизни. Т. 2. Москва.

[10] Мушынскi, М.I. 1993. Лiтаратуразнаўства // Iнстытут беларускай культуры. Мiнск.

[11] Памяць і слава 2006. Памяць і слава: Беларускі дзяржаўны універсітэт. 1921–1941 / склад. С.М. Ходзін, М.Ф. Шумейка, А.А. Яноўскі. Мінск.

[12] Петрыкаў, П.Ц., Токараў, М.У., Галенчык, М.I. 1993. Стварэнне i дзейнасць Iнстытута беларускай культуры. Iнстытут беларускай культуры. Мiнск.

[13] Робинсон, М.А. 2004. Судьбы академической элиты: отечественное славяноведение (1917 – начало 1930-х годов). Москва.

[14] Робинсон, М.А. Петровский, Л.П. 1991. Н.Н. Дурново и Н.С. Трубецкой: проблема евразийства в контексте «дела славистов» (по материалам ОГПУ–НКВД). Славяноведение 4.

[15] Рублевская, Л., Скалабан, В. 2009. Лингвистическая дискуссия с расстрелом. Фрагмент биографии Осипа Волк-Левановича. Советская Белоруссия. 2009.28.08.

[16] Степанов, А.Д. 2000. Черная Сотня: взгляд через столетие. СПб.

[17] Шевчук, И.И. 2011. Минский период в жизни Н.Н. Дурново. Славяноведение 2.

«Никуда не годный заговорщик» (Н. Н. Дурново). Языковеды, востоковеды, историки

«Никуда не годный заговорщик»

(Н. Н. Дурново)

Любая революция меняет судьбы людей, кого-то возносит, кого-то низвергает. И нельзя судить о ней однозначно. У нас после 1917 г. тоже все бывало по-разному, в том числе и среди лингвистов. Кто-то благодаря революции получил возможности для реализации своих способностей (см. очерки «Выдвиженец» и «Первая женщина»). Кто-то, как Е. Д. Поливанов, герой очерка «Метеор», блеснул и погиб. Кто-то, пройдя через те или иные жизненные испытания, нашел место в новом мире. А кому-то фатально не повезло. Одной из самых печальных оказалась жизнь талантливого ученого Николая Николаевича Дурново. Неприятности, житейские беды и страшная гибель.

А начиналось все очень благополучно. Известный старинный род «одного происхождения с Толстыми» (как сказано в словаре Брокгауза и Эфрона), основатель которого имел прозвище Дурной. Много поколений помещиков, генералов, сенаторов. Двое из Дурново уже при Николае II занимали пост министра внутренних дел и, как было положено при такой должности, отличались крайне правыми взглядами. Но бывали и другие Дурново. Елизавета Дурново, по мужу Эфрон (свекровь М. И. Цветаевой) всю жизнь помогала народовольцам, а потом эсерам. Отец будущего ученого, тоже Николай Николаевич, не был ни царским слугой, ни революционером. Не был он и хорошим хозяином: имение в Рузском уезде Московской губернии давало все меньше дохода, и под конец в его владении оставался лишь небольшой хутор. Младшему Николаю Николаевичу в студенческие годы приходилось ездить из Рузы в Москву на пролетке, что тогда считалось унизительным. Старший Николай Николаевич потратил состояние на политическую публицистику, на издание за свой счет книг по казавшемуся столь актуальным «восточному вопросу». Кабинетный стратег строил планы того, как водрузить русский или на худой конец греческий флаг над Константинополем, и обличал происки «римской курии и англо-американской пропаганды» (последний термин, оказывается, существовал еще в 1890 г.). Его идеей фикс была борьба с Болгарией, власти которой в то время ориентировались на Австрию, а не на Россию; он даже доказывал, что болгарский народ – «мучитель и ненавистник других народов» и вообще болгары – не славяне, а предки их до прихода на Балканы были «магометовой веры» (!). Впрочем, яростен Дурново-старший был лишь на словах, в жизни он был мирным, добрым и очень непрактичным человеком. Сын отличался от отца тематикой и уровнем своих публикаций, но по характеру оказался, видимо, очень к нему близок.

Сам Николай Николаевич родился 23 октября (4 ноября) 1876 г. в Москве. В 1895 г. он окончил с серебряной медалью 6-ю московскую гимназию и поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Его учителями были крупнейшие русские ученые того времени: по общему языкознанию и индоевропеистике Ф. Ф. Фортунатов, по русистике А. А. Шахматов, по древнерусской литературе М. Н. Сперанский. С самого начала его увлекла наука, и он не унаследовал от отца ни правые взгляды, ни интерес к политике. Взгляды его вряд ли были особенно определенными, но скорее он был умеренным либералом, чуждым крайностей; вступив в 1906 г. в партию октябристов, что-то не принял в ее программе и через год вышел. Лишен он был и квасного патриотизма. Вот такие слова находим в одной из его ранних книг: «Культурная зависимость русского народа от германского никогда не прекращалась и не могла не отражаться на языке». Отец его никогда бы такого не написал.

Дореволюционная биография Дурново – исключительно его научно-педагогическая деятельность. Университет он окончил с дипломом первой степени в 1899 г. и был оставлен на кафедре русского языка и литературы, а в 1904 г. сдал магистерские экзамены и стал приват-доцентом. Как было положено дореволюционному ученому, главным его делом было преподавание. По отзывам учеников, Дурново в целом не был блестящим лектором, но как только речь заходила о предметах его собственных научных поисков, он сразу загорался и мог зажечь и свою аудиторию.

В то время профессора и приват-доценты в России, как и в ряде других стран, не сидели всю жизнь в одном университете, а переезжали из одного университетского города в другой, что способствовало карьерному продвижению. Вот и коренной москвич Дурново после нескольких лет преподавания в родном городе переехал в 1910 г. в Харьков, но в 1915 г. вернулся в Москву. За быстрым карьерным ростом он не гнался и к моменту революции не успел ни защитить докторскую диссертацию, ни стать профессором, что потом скажется.

Но научную известность он уже успел приобрести. До 1917 г. включительно он опубликовал, включая литографированные издания, 90 работ. Его научная деятельность сосредоточилась в те годы на трех больших темах: древнерусская литература, история русского языка, русская диалектология.

Первоначальной областью интересов Дурново стала древнерусская литература и русская литература вообще. Еще студентом он получил золотую медаль за сочинение на тему «Повесть об Акире Премудром», потом опубликованное. Писал он про сказания о животных в старинной русской литературе, про легенды о заключенном бесе и об Авдакее святой мученице, о житиях Конона Исаврийского и Марины Писидийской, но также и о народных переделках Пушкина, и о рифме в русской поэзии XVIII–XIX вв. А самое крупное его сочинение по данной тематике – издание «Приветства брачного» царю Федору Алексеевичу Сильвестра Медведева, одного из образованнейших людей XVII в., западника по образованию и склонностям. «Бывают странные сближения»: Николаю Николаевичу тогда не могло бы прийти в голову, что судьба издателя и комментатора памятника через два с лишним столетия повторит трагическую судьбу его автора.

Но скоро центр научных интересов молодого филолога стал сдвигаться в сторону истории русского языка и диалектологии. После отъезда А. А. Шахматова в Петербург к нему перешли обзорные курсы истории русского языка, которые он много лет читал в Москве, Харькове и опять в Москве. Среди студентов, слушавших эти курсы, были Н. Ф. Яковлев (см. очерк «Дважды умерший») и Р. О. Якобсон. Именно эти самостоятельно им разработанные курсы стали образцом для позднейших курсов исторической грамматики русского языка, в том числе для курса П. С. Кузнецова, изданного в виде учебника. Если до Дурново история русского языка имела сильный филологический уклон, сосредоточиваясь на особенностях отдельных памятников, то он старался внести сюда идеи Ф. Ф. Фортунатова, стремившегося описывать историю фонетики и грамматики в системе, искать причинно-следственные связи в переходах звуков и грамматических изменениях. Одним из важнейших источников для выяснения истории русского языка (наряду с письменными памятниками) являются современные диалекты, часто сохраняющие очень архаические явления. Но диалекты тогда были изучены плохо, много хуже, чем памятники. Дурново указывал, что еще в 80-е гг. XIX в. не существовало ни истории русского языка, ни русской диалектологии. И если основы истории языка уже заложил его учитель А. А. Шахматов, то диалектология как дисциплина в составе русистики создавалась самим Николаем Николаевичем вместе с его старшим тремя годами другом Д. Н. Ушаковым, героем предыдущего очерка. Они создали в 1904 г. уже упоминавшуюся Московскую диалектологическую комиссию. Если в постановке дела ведущую роль играл Ушаков (Дурново никогда не показывал себя хорошим организатором), то душой и научным мотором всей этой деятельности стал Николай Николаевич. Существовала даже версия о том, будто все идеи трудов комиссии принадлежали ему одному (что, конечно, было преувеличением). В итоге появились выпуски трудов комиссии и несколько книг, написанных Дурново самостоятельно или в соавторстве. В их числе курс русской диалектологии, выпущенный в Харькове, первая подробная «Диалектологическая карта русского языка в Европе» с приложением классического «Очерка русской диалектологии» (карта и очерк совместно с Д. Н. Ушаковым и Н. Н. Соколовым), программа для составления диалектологических карт (с Н. Н. Соколовым), учебные хрестоматии по русским и украинским диалектам, наконец, фундаментальный сводный очерк восточнославянских диалектов. Увы, вышли только два первых выпуска этого свода, один в 1917 г. , другой в начале 1918 г., потом все прекратилось.

Дурново сумел создать первую и до сих пор общепринятую (при небольших уточнениях) классификацию русских, украинских и белорусских диалектов, основанную, прежде всего, на звуковых различиях. Все группировки «умеренно-диссимилятивно якающих» и «ассимилятивно якающих» диалектов, которые и поныне заучивают студенты-русисты, как и сами термины, введены в науку Николаем Николаевичем. При всех злоключениях их создателя они не выходили из употребления никогда.

25 октября 1917 г. ученому только что исполнился 41 год. Он был известен, занимал, казалось, прочное положение. У него была семья: жена и трое маленьких детей (два сына и дочь). Мы мало знаем о его взглядах к тому времени, но, судя по всему, он принадлежал к той части интеллигенции, которая не предчувствовала никаких катастроф и была удовлетворена сложившимся жизненным укладом. Среди ученых таких было больше, чем среди людей искусства, более чутких к «шуму времени» и предчувствовавших «неслыханные перемены». А люди науки жили в спокойном и уютном мире, где можно было сосредоточиться на решении интеллектуальных вопросов вроде классификации русских диалектов. У них были проблемы: как получить кафедру в лучшем университете или как уязвить статьей научного противника (для Дурново привычным оппонентом был Е. Ф. Будде), но это были проблемы внутри того же уютного мира. Мир политики для них существовал где-то далеко, можно было его не замечать, можно было им интересоваться на уровне застольных бесед или профессорских кружков. Кто-то мог стать октябристом, кто-то кадетом, кто-то сочувствовать левым, некоторые даже баллотировались в Думу, но это было скорее игрой, чем настоящей жизнью. Материальные проблемы могли иногда казаться значительными: кому-то не хватало жалования в связи с увеличением семьи, для кого-то оказывалась слишком дорогой квартира, но представить себе голодное в прямом смысле слова существование или совместную жизнь нескольких семей в одной квартире они не могли. Это люди, конечно, знали, что не все в России живут так, как они, они обычно сочувствовали бедным и несчастным, но их образ жизни оставался точкой отсчета. Казалось, что их уютный мир будет существовать всегда.

И вдруг этот мир неожиданно и быстро рухнул. Февраль они в большинстве встретили сочувственно, но скоро стали замечать, что уходят и привычный и милый уклад, и вся организация общества. Жить стало трудно еще до Октября, но и потом становилось все тяжелее. И скоро приват-доцентам, адвокатам, врачам пришлось испытать голод, холод, уплотнения, бандитизм, войну. Старая жизнь осталась светлым воспоминанием, исчезнувшим, скорее всего, безвозвратно. Оставалось надеяться лишь на то, что все как-то образуется (в 1934 г. в лагере ученый напишет, что всегда жил по пословице «Перемелется – мука будет»), и прежний уклад, пусть в несколько ином виде, возродится в России. Для многих в стране тогда идеал, понимавшийся по-разному, лежал в будущем, для этой социальной группы он был в прошлом. В литературе мироощущение таких людей ярче всего отразил Михаил Булгаков. Среди них многие не могут не вызывать сочувствия и уважения. Только из наших публикаций двух последних десятилетий часто выходит, что тогда вся Россия (или, по крайней мере, вся ее культурная и заслуживающая внимания часть) состояла из этих людей. А это не так.

Вели себя такие люди по-разному: одни шли воевать за белых, другие уезжали. Дурново не пошел ни по тому, ни по другому пути. Ему хотелось одного: продолжать свое дело и при этом прокормить семью. Но жизнь постоянно ставила его в ситуацию выбора. А человеком он был столь же непрактичным и не приспособленным к реальной жизни, как и его отец, умерший как раз в эти тяжелые годы. Лингвист младшего поколения Р. И. Аванесов, знавший Николая Николаевича уже в начале 30-х гг., назвал его «большим ребенком». И постоянно в ситуации выбора Дурново принимал решение, оказывавшееся неудачным.

В 1918 г. в Москве жить становилось все труднее, а тут пришло приглашение из Саратова, где перед революцией был основан университет. Там ученому, так и не защитившему докторскую диссертацию, предложили должность профессора, и он принял приглашение. В Саратове собрались неплохие научные кадры: Н. К. Пиксанов, Г. А. Ильинский, ненадолго Н. Ф. Яковлев. Город всю Гражданскую войну оставался советским, бои его обошли, но жизнь и там становилась все труднее. Рассказывая позднее на допросе о том периоде жизни, Дурново ограничился одним словом: «Болел». За три года он смог опубликовать лишь одну статью. И самое плохое: в 1919 г. «во время кочевий в Нижнее Поволжье», как он выразился, пропали все его материалы по диалектам, собиравшиеся два десятилетия. Продолжить сводный очерк восточнославянских диалектов из-за этого стало невозможно.

А в 1921 г. случился знаменитый голод Поволжья. Профессор не выдержал и бежал из Саратова, где у него хотя бы было постоянное место работы, в Москву, где к тому времени голодали меньше, но не было вакансий. На какое-то время его устроил Д. Н. Ушаков в комитет по составлению «общедоступного словаря русского языка», созданный для реализации известного предложения В. И. Ленина. Но словарь тогда не получился: не хватило ни людей, ни средств; спустя десятилетие Ушаков сумеет-таки составить авторский коллектив и выпустить прославивший его словарь, но Дурново не сможет в нем участвовать. В 1923 г. комитет распустили, и в течение года Николай Николаевич оказался без постоянной работы, живя вместе с семьей на немногочисленные гонорары. Он продолжал оставаться товарищем председателя Московской диалектологической комиссии, но денег там не платили.

Жизнь в Москве оказалась все же лучше жизни в Саратове возможностями научного общения и публикации работ. Самым удачным в этом смысле для него оказался 1924 г., когда он издал сразу три важные книги. Это первая часть учебного «Повторительного курса грамматики русского языка», крупнейшая его работа по современному языку, выполненная в духе школы Ф. Ф. Фортунатова, обобщающий «Очерк истории русского языка» (переизданный за рубежом в 1959 г.) и «Грамматический словарь». Словарь стал первым в отечественной науке словарем лингвистических терминов, содержащим толкование более ста терминов, преимущественно из областей русистики и общей фонетики. Словарь был выполнен на передовом для своего времени уровне, а в разработке словарных дефиниций Дурново вслед за своим учителем Ф. Ф. Фортунатовым стремился к максимальной, почти математической строгости. Потом у нас долго подобным словарям не везло: словарь Е. Д. Поливанова не был своевременно издан (о нем в очерке «Метеор»), словарь Л. И. Жиркова выпустили мизерным тиражом, и только в 1966 г. появился словарь О. С. Ахмановой.

Но хотя в годы НЭПа и общая, и научная ситуация постепенно улучшалась, Дурново по-прежнему особо не везло. За три года в Москве он никак не мог вписаться в существовавшие там структуры, где тон все больше задавала молодежь. Особенно для него, вероятно, тяжела была невозможность преподавать после двух с лишним десятилетий педагогической деятельности. Но здесь и старый друг Д. Н. Ушаков, к тому времени ведущий профессор по русскому языку в МГУ, помочь не мог. Надо думать, сама аристократическая фамилия Дурново мешала его устройству. И слишком явны были его «старорежимные» привычки: еще в 1923 г. он печатал свои статьи с ятями и твердыми знаками (правда, в «Грамматическом словаре» их уже нет). Но, похоже, что и сам Дурново не очень умел самостоятельно устраиваться.

В августе 1924 г. Дурново, наконец, получил сравнительно большой гонорар сразу за «Очерк истории» и за «Повторительный курс». И он принял решение, перевернувшее его жизнь, но в итоге мало что ему давшее. Он добивается четырехмесячной командировки в Чехословакию и уезжает один, без семьи, а через четыре месяца переходит на положение «невозвращенца». Это тогда еще не означало обрыва всех связей с родиной: весь период жизни в Чехословакии ученый продолжал печататься в СССР и переписываться с советскими коллегами. И уже после отъезда, в декабре 1924 г. ученого за его труды избрали членом-корреспондентом Российской академии наук (через несколько месяцев она будет преобразована в Академию наук СССР).

Опять-таки полная непрактичность «большого ребенка»: Дурново приехал в Прагу без предварительных договоренностей, лишь с остатками гонорара за книги и с надеждой на помощь тогда уже жившего в Чехословакии ученика Романа Якобсона. Тот взялся помогать учителю. Ему удалось выхлопотать для Дурново пособие от чехословацкого министерства иностранных дел, а затем и лингвистическую командировку в Закарпатье, тогда принадлежавшее Чехословакии. Выдающийся диалектолог в последний раз смог заняться любимым делом: полевым изучением говоров, на этот раз русинских. Однако мало что из собранных материалов ему потом удалось издать.

Якобсон в смысле деловых качеств был полной противоположностью учителю, что он за свою долгую жизнь еще не раз продемонстрирует. Но и он не был всемогущ. Постоянной работы у Дурново не было. Лишь на один весенний семестр 1926 г. Якобсон устроил ему в качестве «профессора-гостя» курс истории русского языка в университете города Брно имени тогдашнего чехословацкого президента Т. Масарика (оказывается, в это время учреждениям присваивали имена живых представителей власти не только у нас). Этот курс удалось издать в следующем году в виде книги, ставшей для ученого итоговой в данной области исследований. Точнее, это был лишь первый том предполагавшегося двухтомника, включавший обзор диалектов и обзор письменных памятников, содержащих материалы по истории русского языка; последний обзор не имеет равных до сих пор. Именно с советского издания этой книги в 1969 г. начнется возвращение имени Дурново в нашу науку. Второй том должен был содержать анализ языка праславянской эпохи и историю развития церковнославянского языка русской редакции. Был ли этот том написан, а если написан, то какова судьба его рукописи?

Контакты Дурново с Якобсоном были не только деловыми. Через ученика Николай Николаевич установил связи с начавшим тогда формироваться Пражским лингвистическим кружком, его научным лидером, помимо Якобсона, был другой знаменитый эмигрант из России Н. С. Трубецкой (постоянно живший в Вене, но часто приезжавший в Прагу). В России Трубецкой мог бы быть учеником Дурново, но его студенческие годы пришлись на время, когда Дурново жил в Харькове, и встретились они только теперь. Трубецкой и Якобсон вместе с еще одним учеником Дурново Н. Ф. Яковлевым, оставшимся на родине (см. очерк «Дважды умерший»), работали над созданием фонологической теории. Эта теория сводила многообразие звуков речи к ограниченному количеству единиц – фонем, используемых для различения смысла. Дурново, как большинство ученых его поколения, сначала не принимал теорию фонем, что отражено в «Грамматическом словаре». Вероятно, ему в то время не хотелось отказываться от богатого опыта диалектолога, имеющего дело с очень тонкими звуковыми различиями, не нужными для фонологии (в близких друг к другу диалектах часто система фонем одинакова, но их звуковые реализации могут различаться). Но позже Трубецкому и Якобсону удалось обратить старшего коллегу в свою веру, и он принял их фонологию. Впоследствии уже упоминавшийся Р. И. Аванесов, фонолог по основной специализации, скажет: Д. Н. Ушаков, «мало понимая по существу, чутьем мудрого человека понимал, что за новым будущее», еще один его учитель А. М. Селищев (см. очерк «Крестьянский сын») «не понимал и не принимал все новое в лингвистике», включая фонологию, а Дурново «и понимал и принимал все новое». И добавит: «Н. Н. Дурново мог бы быть нашим учителем. Но в наши студенческие годы он был в Праге».

Н. С. Трубецкой, как известно, занимался не только фонологией: он стал теоретиком до сих пор вызывающего интерес евразийства. Он рассказывал Дурново и об этом, но тот, приняв его лингвистические идеи, отверг историософские. Как он будет в 1934 г. рассказывать в «исповеди» на Соловках, он был согласен с тем, что «демократическая монархия или республика… являются формами отжившими, на что указывают перманентные правительственные кризисы во всех парламентских странах». Здесь, видимо, на Дурново повлиял Трубецкой. Но там же Николай Николаевич писал, что его не устраивали в евразийстве недостаточный демократизм, отстаивание решающей роли государства и однопартийной системы; теория Трубецкого слишком напомнила ему коммунизм, который он отвергал.

Здесь отвлекусь на другую эпоху. В начале 90-х у нас идеи Трубецкого и других евразийцев стали на какое-то время модны, но наряду с серьезными их исследователями (см. очерк «Нестандартный человек») появились и спекулянты на этой теме. Занимавший в то время (1994) высокие должности С. Шахрай устроил дискуссию на тему «Наследие евразийцев и развитие демократии в России». Я с трудом получил три минуты на выступление, где сказал, что идеи Трубецкого и демократия в западном, сейчас у нас преобладающем понимании этого слова абсолютно несовместимы, вспомнив и оценки Дурново.

Но в Чехословакии при всех возможностях интеллектуального общения было много более прозаических проблем. Сначала благополучная страна нравилась «невозвращенцу». В следственном деле есть показания о том, что Дурново «ел демонстративно где только возможно только белый хлеб, ссылаясь на голод в Советской России и на тяжелое положение в ней ученых». Но скоро пошла полоса неудач. Семью к нему не пустили. Как писал ему Якобсон, чешский славист М. Мурко, приезжавший в СССР в 1925 г., спрашивал у Д. Н. Ушакова, нельзя ли выпустить к Дурново жену и детей. Ушаков отвечал: «Мы ничего не можем сделать, так как Н.Н. остался сверх срока». Постоянной работы не было: Дурново чехи сочли, по выражению Якобсона, «нерепрезентативным». Жить приходилось, выражаясь современным языком, на «гуманитарную помощь» от МИДа Чехословакии и эмигрантских организаций.

И тут, в конце 1927 г. ученый получил приглашение, показавшееся заманчивым, но в итоге ставшее началом еще больших бед. Белорусские коллеги, среди которых особо активен был П. А. Бузук, приглашали его на выгодных условиях в Минск. 2 ноября 1927 г. Дурново писал в Ленинград академику Б. М. Ляпунову: «Из Минска письмо получил вчера. Сегодня послал телеграмму о согласии… Минску я, конечно, предпочел бы Москву или Петроград, потому что смолоду привык работать только по источникам, а в Минске их нет». Но выбора не было, а домой хотелось. И в начале 1928 г. Дурново уехал на родину, как оказалось, навстречу гибели, пусть не немедленной.

Обстановка тогда, в самом конце НЭПа, казалась стабильной. Материально ученым было хуже, чем до революции, но Дурново был к этой стороне жизни равнодушен, а голода, во всяком случае, уже не было. Научная жизнь более или менее восстановилась, а где-то и превзошла прежний уровень, как в Минске, превратившемся из рядового губернского города в столицу союзной республики. Белорусская культура до революции не признавалась, а теперь оказалась в привилегированном положении. Дурново вначале приняли хорошо, впервые после 1921 г. (и, как оказалось, в последний раз) он получил возможность регулярно преподавать, вскоре его выбирают академиком только что образованной Белорусской академии наук. Он успевает издать второй том «Повторительного курса» и ряд статей, начинает изучение белорусских диалектов. Казалось, все утряслось, жаловался он в 1928–1929 гг. лишь на белорусских коллег: «Они безграмотны, не понимают настоящей науки и только роняют имя белорусской “Академии наук”… Их белорусский патриотизм часто выливается в форму нелепого и вредного шовинизма». Но вдруг все рухнуло опять. В стране развернулась «культурная революция».

В Белоруссии кампания началась в конце 1929 г., главный удар был (как и в других национальных республиках) нанесен против «буржуазных националистов». В Белоруссии их называли «нацдемы» (национальные демократы), и в их число попали Бузук и другие люди, пригласившие Дурново в Минск. Сам он не был белорусом, и обвинить его в «белорусском национализме» было трудно, зато можно найти другие обвинения от жизни в Чехословакии до родства с царским министром П. Н. Дурново (этот, якобы, брат был старше Николая Николаевича на 32 года!). Бузук, пытаясь спасти свою карьеру, отрекся от него (в 1938 г. и его расстреляют).

Дурново исключили из Белорусской академии (членом-корреспондентом всесоюзной академии он еще оставался). О работе в Минске не могло быть и речи, и ученый в третий раз вернулся в Москву, где продолжала жить его семья (старший сын Андрей к тому времени решил пойти по стопам отца и учился на славяноведа). Каждый переезд Николая Николаевича в родной город оказался труднее предыдущего. В 1915 г. он легко вернулся в университет. В 1921 г. он не смог найти постоянную работу, но во многом из-за неумения устраиваться. В 1930 г. на нем стояло клеймо «неблагонадежного». О преподавании в вузе нельзя было и думать. В Научно-исследовательский институт языкознания, единственный в Москве институт его профиля, его полтора года не брали, и лишь в октябре 1932 г. взяли внештатно, для чтения лекций для аспирантов. Но уже в мае 1933 г. институт был закрыт по требованию всесильного Н. Я. Марра. Московская диалектологическая комиссия во главе с Д. Н. Ушаковым в момент возвращения Дурново в Москву еще существовала и оставалась отдушиной, но через год в результате интриг она была реорганизована в Диалектографическую комиссию во главе с Н. М. Каринским. Это был серьезный специалист по древнерусским рукописям, но принадлежал к другой научной школе, а, главное, активно подлаживался к конъюнктуре, на что не был способен Дурново. Каринский приспособил комиссию под собственные нужды, изучая изменения говора подмосковной деревни Ванилово в связи с постройкой там фабрики. Дурново назвал комиссию «Вониловской» и перестал там бывать.

Единственным постоянным заработком оставалось жалование члена-корреспондента («академическая пенсия», как тогда говорили), но платили там тогда мало. К этому добавлялись случайные работы по договорам и редкие гонорары, в основном из-за границы, за которые что-то можно было получить в Торгсине. За рубежом, более всего в Чехословакии, Дурново в 1931–1933 гг. опубликовал десять статей, в основном не очень объемистых. В СССР же вышел только «Карманный чешско-русский словарь» (на обложке составителями указаны Н. Дурново и А. Грулин, вторая фамилия была псевдонимом чешского коммуниста-нелегала, выступавшего в качестве носителя языка-информанта, его подлинную фамилию мы с Ф. Д. Ашниным так и не выяснили). В СССР это вообще был первый двуязычный словарь чешского языка. Дурново принадлежит также приложенный к словарю тщательно составленный фонетический и грамматический очерк.

Работать становилось труднее по многим причинам. Мучили бытовые тяготы: жили в большой коммунальной квартире в Трубниковском переулке, младший сын еще учился в школе, дочь имела инвалидность и не работала, как и жена, а Андрей, получив высшее образование, тоже не имел постоянной работы и выполнял различные договора, более всего в Литературной энциклопедии. Ученый чувствовал себя выбитым из колеи, его научная продуктивность стала падать: в 1931 г. шесть публикаций, в 1932 г. – три, в 1933 г. – две. Сам внешний облик отражал его состояние. Жена академика В. В. Виноградова много лет спустя (1988) вспоминала о нем: «Н. Н. Дурново был пожилого возраста, обросший бородой, вида такого, как изображают в кино “профессоров” и ученых. После его ухода на полу оставалась лужа воды, он не носил галош». А он не был так уж стар: тогда ему 54–57 лет.

Впрочем, сохранялись старые научные связи и появились новые. Продолжалась дружба с Д. Н. Ушаковым, еще одной отдушиной бывали традиционные «понедельники» дома у последнего еще живого из учителей, академика М. Н. Сперанского, где собирались русисты и слависты старой школы, вспоминали прошлое и жаловались на настоящее. Кто-то из друзей (вероятно, Д. Н. Ушаков) решил поддержать Дурново и устроил ему заказ Учпедгиза написать очерк истории русского литературного языка совместно с ранее ему не знакомым ученым иной школы, будущим академиком В. В. Виноградовым: Дурново должен был писать древний период по XVI в. , а Виноградов последние века. Они встречались и обсуждали работу, но в срок ее выполнил один Виноградов (впоследствии его часть вышла как отдельная книга), а написал ли что-нибудь Николай Николаевич, неизвестно. В Учпедгизе шла и другая работа Дурново, в отличие от предыдущей, безусловно, законченная: второе, переработанное издание «Повторительного курса». Редактором этих работ был молодой талантливый ученый В. Н. Сидоров. Дурново благодаря этому подружился с Сидоровым и его ближайшим товарищем Р. И. Аванесовым, менее тесными оказались его связи с другими основателями Московской фонологической школы: П. С. Кузнецовым (см. очерк «Петр Саввич») и А. А. Реформатским. Это было новое, ранее не знакомое поколение, изучавшее фонологию на основе идей Н. Ф. Яковлева и отчасти Н. Трубецкого и Р. Якобсона. Дурново стал связующим звеном между москвичами и Пражским кружком. По свидетельству А. А. Реформатского, лингвисты разных поколений решили совместно писать грамматику современного русского языка: Аванесов должен был писать фонологию, Сидоров морфологию, а Дурново синтаксис. Но, как пишет Реформатский, «участие Дурново не могло осуществиться». Два других автора, несмотря на беды, постигшие Сидорова, в конце концов, написали свои части (изданы в 1945 г.).

Жизнь сломала симпатичного и талантливого интеллигента. Трудно сказать, что было бы, если бы он «проскочил» годы репрессий и дожил до времени, когда звание члена-корреспондента стало давать реальные льготы. Но судьба была к нему очень жестока. Роковую роль в его жизни сыграло знакомство с неким Михаилом Наумовичем Скачковым.

Познакомились они еще в Чехословакии. Это был донской казак, белый офицер, затем эмигрант. Но в Чехословакии он связался с советской разведкой и работал с Д. Быстролетовым, одним из легендарных советских разведчиков 20–30-х гг. В 1926 г. Скачков вернулся в СССР, переводил с чешского (он первым у нас стал переводить Я. Гашека), работал в Главлите, возможно, продолжая агентурную деятельность. В марте 1933 г. он возобновил знакомство с Николаем Николаевичем и подружился с его сыном Андреем.

Андрей Дурново в отличие от скромного отца любил напоминать окружающим о дворянском происхождении, а в его молодежную компанию входили Голицыны, Бобринские, Урусовы, Трубецкие и прочие потомки старинных родов, теперь «бывшие». 17-летняя Варвара Трубецкая, племянница Н. С. Трубецкого, была то ли его невестой, то ли гражданской женой. Если старший Дурново не увлекся евразийством, то его сын оказался под впечатлением идей дяди своей невесты и завел тетрадку под названием «Мысли для себя» с выписками из евразийских трудов. Потом она станет главным источником для следствия при составлении «программы» «контрреволюционной организации». Рассказывал Андрей про евразийство и друзьям, и, по-видимому, на горе себе и отцу Скачкову.

Осенью 1933 г. Скачков был арестован. Не знаю, попала ли семья Дурново в поле зрения Секретно-политического (следственного) отдела ОГПУ после его показаний или еще до них (Скачков в дело «Российская национальная партия» включен не был, хотя его показания там фигурировали, а в 1937 г. по другому делу он будет расстрелян). Но именно он дал первые из имеющихся в деле показаний на отца и сына Дурново; как раз он рассказал, как Николай Николаевич за границей демонстративно ел белый хлеб. По его словам, Николай Николаевич показал себя антисоветски настроенным человеком еще в Чехословакии, а в Москве в 1933 г. вместе с сыном состоял в «националистической организации, ведущей активную антисоветскую работу» (название «организации» к тому времени еще придумано не было).

Теперь можно было раскручивать московское «дело славистов», объединив его с аналогичным ленинградским делом, начавшимся несколько раньше, с сентября 1933 г. В ночь на 28 декабря 1933 г. отец и сын Дурново были арестованы. В деле имеется ордер на арест, выданный сотруднику Оперотдела ОГПУ Финкельбергу. Тогда же арестовали Варвару Трубецкую и ее отца Владимира Сергеевича, брата Николая Сергеевича Трубецкого.

Члену-корреспонденту противостояли опытные мастера своего дела, в отличие от сменивших их в 1937 г. мясников предпочитавшие не физические, а психологические методы. Они умело сочиняли страшную сказку про «Российскую национальную партию» (так в конце концов назвали «фашистскую организацию»), помещая «контрреволюционную деятельность» в контекст реальных событий, встреч, знакомств. Якобсон один раз прислал учителю письмо и деньги через сотрудника чехословацкой миссии в Москве, его иногда приглашали в миссию – «агентурные связи». Виднейший французский славист А. Мазон, будучи в Москве, заходил домой к Дурново – «получение заданий». Дурново привез в СССР евразийские сочинения Трубецкого и давал их читать – «контрреволюционная пропаганда». А вечера у Сперанского (отделавшегося благодаря хлопотам брата – кремлевского педиатра – исключением из Академии и условным приговором) – «конспиративные собрания». Отмечу, что всем «делом славистов» непосредственно руководил заместитель начальника Секретно-политического отдела ОГПУ Генрих Самойлович Люшков, дальнейшая судьба которого любопытна. В июне 1938 г. Люшков, к тому времени начальник Управления НКВД по Дальневосточному краю, перебежит к японцам, выдаст им всю известную ему информацию, затем возглавит, по некоторым данным, подготовку неудавшегося покушения на И. В. Сталина и будет убит новыми хозяевами в дни капитуляции Японии в 1945 г.

Сопротивляться подобным людям «большой ребенок» не мог, как и его сын. Они подписали все, а списки знакомых, которые их заставили написать, стали основой для дальнейших арестов. В январе – марте 1934 г. были арестованы В. В. Виноградов, В. Н. Сидоров, Г. А. Ильинский, А. М. Селищев и ряд других русистов и славистов. Некоторые из них вели себя на следствии совершенно иначе, особенно Селищев, ни в чем не признавшийся. Впрочем, из числа кандидатов на арест исключили всех, кто имел неславянские фамилии (в том числе повезло Р. И. Аванесову), а Д. Н. Ушакова, вероятнее всего, спас словарь, которому придавалось большое значение. И в стороне остались все лица, не упомянутые отцом и сыном, в том числе П. С. Кузнецов и А. А. Реформатский.

Когда Дурново арестовали, находившееся в работе второе издание «Повторительной грамматики» было выброшено в корзину, но В. Н. Сидоров, арестованный на полтора месяца позже, успел спасти готовую рукопись книги, не изъятую и оставшуюся у него дома. Как свидетельствует ученица Сидорова С. Н. Борунова, рукопись хранилась у Сидорова, потом у И. С. Ильинской, потом у М. В. Панова, русисты использовали ее для работ, но так и не издали. А после смерти Панова в 2001 г. ее не нашли. «Рукописи горят» и в наши дни.

Но Сидоров, как и Виноградов, Селищев и ряд других ученых, выжили и вернулись к работе. А про Николая Николаевича осторожный Аванесов скажет в 70-е гг.: «уехал из Москвы в конце 1933 г. (с тех пор его мы не видали)». Из людей его круга последней видела Дурново, вероятно, жена В. В. Виноградова, ходившая на Лубянку на свидание к мужу перед его отправкой в ссылку. В коридоре она случайно увидела, как вели Дурново, о чем позже вспоминала: «Он был небрит, оброс бородой, произвел на меня тяжелое впечатление».

Это было, видимо, в начале апреля 1934 г. К тому времени дело уже было закрыто. В обвинительном заключении, в частности, написано: «Существовала разветвленная контрреволюционная национал-фашистская организация, именовавшаяся “Российская национальная партия”, ставившая своей целью свержение Советской власти и установление в стране фашистской диктатуры. “Российская национальная партия” объединяла в своих рядах различные националистические элементы для борьбы с Советской властью. Контрреволюционная организация НРП была создана по прямым указаниям заграничного русского фашистского центра, возглавляемого князем Н. С. Трубецким, Якобсоном, Богатыревым и другими. Оформление организации относится к первой половине 1930 г., после возвращения из-за границы и переезда в Москву профессора Дурново Николая Николаевича». Перечислялся «политический центр» «партии» из девяти человек, включая Н. Н. Дурново. Отметим, что четверо из этой девятки, включая великого ученого В. И. Вернадского, вообще не были арестованы, а «руководитель фашистского центра» П. Г. Богатырев в 1940 г. вернулся в СССР, где ему подобные обвинения не предъявлялись.

29 марта 1934 г. был вынесен приговор. Дурново получил максимальный по данному процессу срок: 10 лет заключения в Соловецких лагерях. Апрель его держали в Москве, поскольку еще шло отдельное следствие по М. Н. Сперанскому. В середине мая он прибыл на Соловки. 8 июня там на него составили «Учетно-статистическую карточку», где имеются фотографии в профиль и анфас, анкетные данные (отмечено владение пятью языками), пустые графы о лагерных зачетах и свиданиях и зловещее заключение: «Необходимо агентурное освещение настроения и связи с волей. Ограничения: содержать в изоляции от участников организации в одиночке». Андрей, получивший пять лет лагерей, как и еще четверо, проходивших по делу, тоже оказался на Соловецких островах, но они не должны были ничего знать друг о друге. Андрея, впрочем, через некоторое время отправили в другой лагерь под Ташкент.

Сохранилось несколько писем Н. Н. Дурново из лагеря брату и племянникам. В первом из них он писал: «25 дней пробыл на северном берегу Большого Соловецкого острова среди природы, а с 11 июня живу в монастыре (теперь Кремль) в южной части острова. Заниматься здесь гораздо удобнее, но только бы были книги, но зато собирать грибы и ягоды и ловить рыбу здесь нельзя. Здесь масса чаек. Кричат день и ночь. Мое здоровье пока сносное. Припадки пока что не повторялись». Уже в первом письме ученый просит прислать ему бумаги в надежде заниматься научной работой.

Бумага ему скоро понадобилась с другими целями. В августе 1934 г. в Соловецкие лагеря прибыл с инспекционной поездкой генеральный прокурор СССР И. А. Акулов. Он заинтересовался рядом наиболее известных заключенных, в том числе Н. Н. Дурново, и велел им дать письменные показания. Обширные показания Дурново сохранились и уже дважды публиковались. Они очень искренни и могут быть названы исповедью их автора.

Дурново писал: «Я не отрицаю своего несогласия с идеей коммунизма и с тактикой Советской власти, своих связей с профессорами Якобсоном и Трубецким, некоторыми русскими политическими эмигрантами в Чехословакии и Югославии и членами чехословацкого дипломатического корпуса; признаю, что я не только лично отрицательно относился к Советской власти, но и не скрывал своего отношения в разговоре с другими лицами, не только гражданами СССР, но и с иностранными учеными… Но я решительно заявляю, что ни о какой организации, ставившей своей целью свержение Советской власти, никаких разговоров не было… Не помню, чтобы кто-либо возлагал какие-нибудь надежды на интервенцию. Лично считая интервенцию изменой не только Советской власти и пролетариату, но и нации, я бы непременно стал возражать и должен был бы это запомнить». И далее: «Что касается моих взглядов и убеждений, они не отличаются ясностью вследствие того, что, будучи погружен в свои научные занятия, я всю жизнь мало интересовался политическими, социальными и экономическими вопросами. Могу сказать, что, хотя и признавал, что бывают моменты в развитии общества, когда революция неизбежна, я все же вообще всегда был противником революционных методов борьбы с существующим строем и таким остаюсь и в настоящее время, почему отношусь отрицательно и к попыткам свержения Советского строя, носящим революционный характер. К идее коммунизма и принудительного коллективизма я относился отрицательно; но не менее отрицательно относился я к фашизму, не говоря уже о той форме, в какую он вылился в Германии… Фашизм… меня пугает, а коммунизм угнетает. Поэтому я страшно боюсь всяких переворотов… Капитализм, по крайней мере в той форме, в какую он вылился в буржуазных странах, – а в другой форме я его не знаю, – представляется мне явлением ненормальным, и я не сомневаюсь в том, что он переживает кризис, которого он не переживет, но и к коммунизму, как я уже сказал, я отношусь отрицательно. А возможно ли что-нибудь третье, я не знаю».

Высказал Дурново мнение и по национальному вопросу: «Я признаю примат нации над классовостью… приветствую развитие всякой национальной культуры и языка во всей их самобытности, что не мешает мне сознавать себя русским и желать успеха и самобытного развития прежде всего для русской культуры и языка… Я всегда был против подавления одной национальности другою, против той русификации и германизации, какая проводилась имперскими правительствами России, Германии и отчасти Австрии, или полонизации в современной Польше… и я находил, по крайней мере до 1930 г., что национальный вопрос в СССР разрешен в общих чертах верно. Но в то же время мне как русскому больно было видеть, как творцы украинского и белорусского литературных языков часто заботились не столько о том, чтобы они были действительно украинским и белорусским, сколько том, чтобы они не были похожи на русский, и наводняли их полонизмами, чехизмами и даже германизмами, неизвестными живому языку». Осудил он и антисемитизм некоторых коллег.

В показаниях Дурново подробно рассказывал о жизни в Чехословакии, о «понедельниках» у Сперанского, о евразийстве и многом другом. И в итоге: «Я не теряю надежды, что ОГПУ или заменивший его судебный орган [за месяц до написания документа ОГПУ было преобразовано в НКВД. – В. А.] учтет тот факт, что, если верить в мою активную попытку свергнуть Советскую власть, я оказался никуда не годным заговорщиком и потому не могу считаться опасным элементом».

Крик души «большого ребенка», надеявшегося на то, что его оставят в покое! Дурново даже не понял (в отличие от других узников, писавших аналогичные объяснения Акулову), что требовалось сказать. Надо было подтвердить следственные показания и заявить: «Я осознал свои заблуждения, идеологически перестроился и встал на путь исправления». Этим поведением можно было бы рассчитывать на смягчение участи вплоть до замены лагеря ссылкой. Но в отношении Николая Николаевича был вынесен вердикт: «Соловки на его убеждения не повлияли», и его оставили в лагере.

Как выяснил Ф. Д. Ашнин, в силу возраста и слабого здоровья Дурново не попал на общие работы и был зачислен в инвалидную «сторожевую роту», исполняя иногда функции сторожа, но большую часть времени оставаясь в камере № 6 Святительского корпуса монастыря. Такой режим, как ни показалось бы это странным, давал даже возможность работы по специальности. В письме родственникам он просил прислать «белой бумаги (на первое время несколько листьев), перьев, список моих книг и рукописей, оставшихся в Москве, и книги!». Надеялся он получить и рукопись «Повторительного курса» для доработок, но после ареста В. Н. Сидорова ему было некому помочь. Судя по названиям книг, которые ученый просил прислать, он хотел работать над историей русского языка, но потом от этих планов отказался: в последнем дошедшем до нас письме от 22 марта 1935 г. он жалуется: «Под руками нет ни источников, ни пособий». Правда, Соловецкий лагерь, где еще сохранялись традиции 20-х гг., был единственным в стране местом подобного типа, где оставалась возможность что-то делать на месте: силами интеллигентных заключенных существовал даже музей, где оставалась часть рукописей былой монастырской библиотеки. В том же письме Дурново писал: «Здесь я описываю рукописи здешнего музея, но, кажется, посмотрел их все. Занимаюсь научной работой, но не знаю, какой из этого выйдет толк, потому что никак не могу переслать своих рукописей в Москву». Научной работой была грамматика сербохорватского языка, для которой, видимо, материалов хватило. В документах лагерной администрации отмечено, что грамматика была закончена и передана начальству. Но, увы, в наши дни Ф. Д. Ашнин не смог отыскать ее следы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Николай Дурново — Грамматический словарь. Грамматические и лингвистические термины читать онлайн

Николай Николаевич Дурново

Грамматический словарь: Грамматические и лингвистические термины

Прошло более 75 лет со времени выхода в свет «Грамматического словаря» Н. Н. Дурново (1-е изд. – М-Пг., 1924), положившего начало отечественной традиции составления энциклопедических словарей лингвистических терминов. Издание «Словаря» было вызвано практическими целями: необходимостью систематизировать понятийный аппарат истории и теории языкознания, главным образом в грамматике для последующего использования в учебном процессе и исследовательской работе.

Настоящее издание, выпускаемое к 125-летию со дня рождения Н.Н. Дурново, – не только дань памяти и безмерного уважения к личности и ученым заслугам самобытного русского просветителя и педагога, но и насущная необходимость пополнить «лингвистический багаж» современности ярким и добротно исполненным авторским трудом, не потерявшим актуальности и теоретического значения в наши дни.

Необходимо заметить, что «Грамматический словарь» следует рассматривать не только как документ эпохи, источник наших сведений о терминологии того времени. XX век стараниями русских ученых значительно обогатил инструментарий языкознания, его методы. Многое с позиции современной науки кому-то, возможно, покажется устаревшим. И это не случайно: изменились приоритеты учебной практики и научной деятельности; обиход науки XXI века в ее терминологическом обрамлении – уже стройная, довольно хорошо разработанная система, чего не наблюдалось в 1920-е гг. Но смеем заметить, что Н.Н. Дурново и не ставил перед собой цели охватить весь строй языка, все его уровни. Поэтому «Грамматический словарь» рассчитан, в первую очередь, на тех читателей, которые способны постигать хотя бы элементарные знания самостоятельно, вчитываясь и вдумываясь в строй мысли Н.Н. Дурново, отыскивая в его взглядах прежде всего то концептуальное, что служило и будет служить не один десяток лет общему делу просвещения. В споре и как бы невольной дискуссии с почтенным автором этого труда пусть каждый найдет и свой путь «почувствовать» язык науки не как догму, а как живое, развивающееся явление. Здесь каждый механизм, даже то, что уже «выработало» свой срок, не хаотичен, а соединен общей нитью с вековыми традициями русской филологии.

При подготовке текста словарные статьи воспроизводились в авторской редакции. Наши замечания коснулись только внешней стороны издания. Так, были произведены необходимые замены устаревших форм и написаний в некоторых словах, например: мужеский («мужской), альвеолы (=альвеолы), приклеиванье (=приклеивание), при говореньи (=говорении), шол (=шел), шопот (=шепот), великорусов (=великорусов) и т. п. Вместе с тем мы посчитали целесообразным оставить без замены те случаи, которые не противоречат современным нормам (например: тожествен). Орфография и пунктуация приведены в соответствие с современными нормами, при этом в каждом примере мы стремились сохранить, насколько это возможно, «первозданный» вид текста, авторский стиль и интонацию. Для удобства пользования «Словарем» орнаментика издания приобрела более современное оформление: упорядочены отсылочный аппарат и иллюстративный материал (курсивом и выделением шрифта отдельных слов и их фрагментов), унифицированы библиографические сведения о рекомендуемой литературе, помешенной Н. Н. Дурново в конце некоторых словарных статей. Здесь мы указали место и год издания источников, уточнив исходные данные, и упорядочили их подачу. Авторские пропуски, восстановленные нами, помещены в квадратных скобках; сокращения в ряде случаев раскрыты в угловых скобках. Сохранены диакритические знаки и сопутствующие символы в примерах из иностранных языков. При подготовке текста были исправлены замеченные опечатки, фактические ошибки, повторы и типографские погрешности издания 1924 г. В Условных сокращениях, помещенных перед «Словарем», раскрываются используемые автором многочисленные сокращения и аббревиатуры, затрудняющие подчас чтение текста.

Книга открывается очерком о жизни и деятельности Н.Н. Дурново, написанном с использованием новых архивных данных. После словника приводится Указатель словарных статей. Здесь же мы поместили четыре рецензии на «Грамматический словарь».

4 них изложены в том числе и критические замечания, полезные для современного прочтения труда, в целом же содержится объективная и корректная оценка «Словаря». Мы посчитали весьма целесообразным привести в этой части забытую статью Н.Н. Дурново «В защиту логичности формальной грамматики», не переиздававшуюся со времени ее первой публикации (1924 г.). В ней дается исторический экскурс и обосновывается научно-практическая сторона формального направления Московской лингвистической школы, а также ведется полемика как с ее сторонниками, так и противниками. Помещенный далее краткий обзор основных русских лингвистических словарей XX в. предваряется рассказом о времени и некоторых обстоятельствах создания настоящего труда Н.Н. Дурново; здесь же указываются его сильные и слабые стороны, анализируются рецензии на «Словарь» и дается характеристика основных словарей лингвистических терминов. Для читателей, желающих глубже ознакомиться с наследием

Н.Н. Дурново, прилагаются библиография важнейших трудов ученого по русскому историческому и современному языкознанию, а также перечень работ исследователей о личности Н.Н. Дурново.

Приносим живейшую благодарность рецензентам настоящего издания – докторам филологических наук, профессорам Владимиру Михайловичу Алпатову и Владимиру Ивановичу Макарову, академикам РАН Юрию Сергеевичу Степанову и Наталии Юльевне Шведовой, по достоинству оценившим предпринятый труд, за полезные советы и замечания, позволившие улучшить структуру издания. Особенно мы признательны проф. В.М. Алпатову за ценные консультации и помощь в подборе фотографий и Татьяне Васильевне Андросовой за компетентные рекомендации и дружескую поддержку.

Олег Викт. Никитин, апрель 2001 г.

Жизнь и труды Николая Николаевича Дурново

В истории русской филологической науки имя и труды Николая Николаевича Дурново занимают особое место. Страстный собиратель старины и талантливый лектор, он не просто был одним из самых одаренных людей в ученом мире конца XIX – первой трети XX века. Н.Н. Дурново одинаково хорошо знал памятники старинного письма разных жанров и стилей, наречия русского языка, но и великолепно владел славянскими языками, любил и почитал малорусскую литературу. Чем бы ни занимался ученый, он всюду старался проникнуть в естество предмета, объяснить на основе многочисленных сравнений и богатых личных познаний те или иные языковые процессы и закономерности.

Читать дальше

Русская революция 1905 года | Britannica

Русская революция 1905 года , восстание, которое способствовало убеждению царя Николая II попытаться трансформировать российское правительство из самодержавия в конституционную монархию. В течение нескольких лет до 1905 года и особенно после унизительной русско-японской войны (1904–05) различные социальные группы демонстрировали свое недовольство российской социальной и политической системой. Их протесты варьировались от либеральной риторики до забастовок и включали студенческие беспорядки и террористические убийства.Эти усилия, координируемые «Союзом освобождения», завершились расправой над мирными демонстрантами на площади перед Зимним дворцом в Санкт-Петербурге в Кровавое воскресенье (9 января [22 января по новому стилю] 1905 года).

В Санкт-Петербурге и других крупных промышленных центрах последовали всеобщие забастовки. Николай ответил в феврале, объявив о своем намерении создать выборное собрание для консультирования правительства. Но его предложение не удовлетворило бастующих рабочих, крестьян (восстания которых разрастались) или даже либералов из земств (органов местного самоуправления) и профессий, которые к апрелю требовали созыва учредительного собрания.

Подробнее по этой теме

Россия: Революция 1905–06

Русско-японская война принесла России ряд поражений на суше и на море, кульминацией которых стало уничтожение Балтийского флота в Цусиме …

Восстание распространилось на нерусские части империи, в частности, на Польшу, Финляндию, Прибалтику и Грузию, где оно было усилено националистическими движениями.В некоторых районах восстание было встречено яростным сопротивлением антиреволюционной черной сотни, которая нападала на социалистов и устраивала погромы против евреев. Но на стороне восстания присоединились и вооруженные силы: бунтовали армейские части, расположенные вдоль линии Транссибирской магистрали, а в июне экипаж линкора «Потемкин » поднял мятеж в гавани Одессы.

Постановление правительства от 6 августа (19 августа) об объявлении процедуры выборов в консультативное собрание вызвало еще больший протест, который усилился до сентября. Пик восстания пришелся на октябрь-ноябрь. Забастовка железнодорожников, начавшаяся 7 октября (20 октября), быстро переросла во всеобщую забастовку в большинстве крупных городов.

Первый рабочий совет, или совет, действовавший как стачечный комитет, был образован в Иваново-Воснесенске; другой, Санкт-Петербургский совет, был сформирован 13 октября (26 октября). Первоначально он руководил всеобщей забастовкой; но когда к нему присоединились социал-демократы, особенно меньшевики, оно приняло характер революционного правительства.Подобные советы были организованы в Москве, Одессе и других городах.

Масштабы забастовки наконец убедили Николая действовать. По совету Сергея Юльевича Витте он издал «Октябрьский манифест» (17 [30 октября] 1905 г.), обещавший конституцию и учреждение выборного законодательного органа (Думы). Он также сделал Витте председателем нового Совета министров (то есть премьер-министром).

Эти уступки не соответствовали требованиям радикальной оппозиции о созыве собрания или республики. Революционеры отказались уступить; даже либералы отказались участвовать в правительстве Витте. Но некоторые умеренные остались довольны, и многие рабочие, восприняв Октябрьский манифест как победу, вернулись на свои рабочие места. Этого было достаточно, чтобы сломать коалицию оппозиции и ослабить петербургский совет.

В конце ноября правительство арестовало председателя Совета меньшевика Г.С. Хрусталёва-Носара, а 3 декабря (16 декабря) захватило его здание и арестовало Льва Троцкого и других.Но в Москве была объявлена ​​новая всеобщая забастовка; были воздвигнуты баррикады, и до того, как революция была подавлена, на улицах шли бои. В Финляндии порядок был восстановлен путем отмены некоторых непопулярных законов, но специальные военные экспедиции были отправлены в Польшу, Прибалтику и Грузию, где подавление восстаний было особенно кровавым. К началу 1906 года правительство восстановило контроль над Транссибирской магистралью и армией, и революция по существу закончилась.

Восстание не смогло заменить царское самодержавие демократической республикой или даже созвать учредительное собрание, и большинство революционных лидеров были арестованы. Однако это вынудило имперский режим провести обширные реформы, наиболее важными из которых были Основные законы (1906 г.), действовавшие как конституция, и создание Думы, способствовавшее развитию легальной политической деятельности и партий. .

Дмитрий Николаевич Дурново, 1769-1834; Николая Дмитриевича Дурново, 174.-1816; Мария Никитична Дурново, 1776-1847; Николай Дмитриевич Дурново, 1793-1828 гг.

Дурново Дмитрий Николаевич, 1769-1834; Николай Дмитриевич Дурново, 174.-1816; Мария Никитична Дурново, 1776-1847; Николай Дмитриевич Дурново, 1793-1828 гг.

Расположение полок: Славян. Резерв 04-3441

Заявление о правах

Элемент хронологии событий

• 1859: Родился Создатель

• 1905: Выпущено (приблизительно)

• 1919: Смерть Создателя

• 2013: Оцифровано

• 2022: Найдено вами!

• 2023 г.

Дурново Памятка

1914fe: Меморандум Петра Дурново
Императору России Николаю II

[редактор SAC подчеркивает некоторые
отрывки, выделенные жирным шрифтом.Доказано, что
Гипертекстовые ссылки также помогают идентифицировать точки зрения Дурново,
и показывают, насколько точными оказались некоторые из его предсказаний —
настолько, что естественные скептики задаются вопросом, когда меморандум был фактически написан.
Алданов в Moh.RR обсуждал это. выпуск и заключение
записка была великолепно аутентичной]

[ИСТОЧНИК]

Центральный фактор периода мировой истории, через который мы сейчас находимся.
Проходит соперничество между Англией и Германией .Это соперничество должно
неизбежно приведет к вооруженной борьбе между ними, решение которой в
по всей вероятности, окажется фатальным для побежденной стороны. Интересы этих двоих
силы слишком несовместимы, и их одновременное существование как мир
силы рано или поздно окажутся невозможными. С одной стороны, есть
островное государство, мировое значение которого основывается на его господстве на море, его
мировая торговля и ее бесчисленные колонии. С другой — мощный
континентальная империя, ограниченная территория которой недостаточна для увеличения
Население.Поэтому он открыто и откровенно заявил, что его будущее находится в
моря. Он с невероятной скоростью развил огромную мировую торговлю,
построил для его защиты грозный флот и, благодаря своей знаменитой торговой марке,
«Сделано в Германии» создавало смертельную опасность для промышленности и экономики.
процветание соперника. Естественно, Англия не может уступить без боя, и
между ней и Германией неизбежна борьба не на жизнь, а на смерть.

Вооруженный конфликт, надвигающийся в результате этого соперничества, не может быть ограничен
на дуэль между Англией и Германией.Их ресурсы слишком велики
неравны, и в то же время они недостаточно уязвимы для каждого
разное. [NB! как внимание Дурновоса затем переключается на то, как эти два
державы могут преследовать друг друга через свои колониальные или имперские владения. ] Германия
может спровоцировать восстание в Индии, в Южной Африке и, особенно, опасное
восстание в Ирландии и парализовать английскую морскую торговлю с помощью каперства.
и, возможно, подводная война, создавая тем самым для Великобритании трудности
в ее запасе пищи; но, несмотря на всю смелость немецких военных
лидеров, они вряд ли рискнули бы приземлиться в Англии, если только не повезет.
Несчастный случай помогла им уничтожить или заметно ослабить английский флот.В виде
для Англии она сочтет Германию абсолютно неуязвимой. Все, что она может
достичь — захватить немецкие колонии, остановить немецкую морскую торговлю и, в большинстве своем,
благоприятное событие, уничтожение немецкого флота, но не более того. Однако это
не заставит врага просить мира. Поэтому нет сомнений в том, что
Англия будет успешно пытаться использовать средства, которые она неоднократно использовала, и
рискнет вооруженными действиями только после того, как обеспечит участие в войне, самостоятельно
сторона держав, более сильных в стратегическом смысле. Но так как Германия для себя
часть, не будет найден изолированным, будущая англо-германская война будет
несомненно трансформируется в вооруженный конфликт между двумя группами держав,
один с немецким языком, другой с английской ориентацией .

До русско-японской войны политика России не имела ни одной ориентации.
Со времен императора Александра III в России существовало
оборонительный
союз с Францией, столь прочный, чтобы гарантировать совместные действия обеих держав в
нападение на кого-либо из них, но, в то же время, не настолько близко, чтобы обязать
либо неизменно поддерживать вооруженной силой все политические действия и
претензии союзника.В то же время российский суд подтвердил
традиционные дружеские отношения, основанные на кровных узах, с Судом
Берлин. Именно благодаря этой конъюнктуре мир между великими державами был установлен.
не беспокоить в течение многих лет, несмотря на наличие
изобилие горючих материалов в Европе. Франция своим союзом с Россией,
был гарантирован от нападения со стороны Германии; последний был в безопасности, благодаря
попробовали пацифизм и дружбу с Россией, от реванш [вдохновленные местью] амбиции со стороны
Франция; и Россия была обеспечена благодаря потребности Германии в поддержании дружеских отношений.
отношения с ней, против
чрезмерные интриги Австро-Венгрии в
Балканский полуостров .Наконец, Англия, изолированная и сдерживаемая ею
соперничество с Россией в Персии , из-за традиционного страха ее дипломатов перед
наш
наступление на Индию , и напряженными отношениями с Францией, особенно заметными
во время известного инцидента в Фашоде, который с тревогой наблюдал за ростом
военно-морской мощи Германии, не рискуя, однако, предпринять активных действий.

Русско-японская война коренным образом изменила отношения между великими
держав и вывел Англию из изоляции .Как известно, на протяжении всего
Русско-японская война, Англия и Америка соблюдали благожелательный нейтралитет по отношению к
Япония, в то время как мы пользовались таким же благожелательным нейтралитетом со стороны Франции и Германии.
Здесь, казалось бы, должно было быть зарождение самых естественных
политическая комбинация для нас. Но после войны наша дипломатия резко столкнулась с
примерно и определенно вступил в по пути к сближению с Англией .
Франция оказалась втянутой в орбиту британской политики; сформировалась группа
державы Тройственной Антанты , с Англией, играющей доминирующую роль; и
столкновение, рано или поздно, с державами, группирующимися вокруг Германии
стало неизбежным.

* * *

Итак, какие преимущества дал отказ от нашей традиционной политики
недоверие к Англии и разрыв добрососедских, если не дружеских, отношений
с Германией нам обещают тогда и сейчас? Рассматривая с любой степенью
заботиться о событиях, которые произошли с
Портсмутский договор , мы
затрудняются осознать какие-либо практические преимущества, полученные нами в
сближение с Англией. . . .

Подводя итог, англо-российское соглашение ничего практического не принесло.
ценить до сих пор, а в будущем это грозит нам неизбежным
вооруженное столкновение с Германией.

* * *

При каких условиях произойдет это столкновение и какова будет его вероятность
последствия? Фундаментальные группировки в будущей войне очевидны:
Россия, Франция и Англия, с одной стороны, с Германией, Австрией и Турцией,
с другой . Более чем вероятно, что другие державы тоже
участвовать в этой войне, в зависимости от обстоятельств, которые могут существовать в
начало войны. Но если непосредственной причиной войны является
очередное столкновение конфликтующих интересов на Балканах или колониальный
инцидент, такой как Альхесирас, фундаментальное выравнивание останется
без изменений.

Италия, если она имеет какое-либо представление о своих реальных интересах, не присоединится к
Немецкая сторона. По политическим, а также по экономическим причинам она, несомненно, надеется
расширить ее нынешнюю территорию. Такое расширение может быть достигнуто только на
за счет Австрии, с одной стороны, и Турции, с другой. Следовательно,
для Италии естественно не присоединяться к той партии, которая охраняла бы территориальные
целостность стран, за счет которых она надеется реализовать свои
стремления. Кроме того, не исключено, что Италия присоединится к
антигерманской коалиции, если весы войны склонятся в ее пользу, в
чтобы обеспечить себе самые выгодные условия при совместном использовании
последующий раздел добычи. . . .

* * *

Основная тяжесть войны, несомненно, ляжет на нас, поскольку Англия
вряд ли способна принять значительное участие в континентальной войне, в то время как Франция,
бедный людскими ресурсами, вероятно, будет придерживаться строго оборонительной тактики, ввиду
огромных потерь, которыми пойдет война в нынешних условиях
военная техника. Часть тарана, пробивавшего пролом в самом
густая немецкая оборона будет нашей, со многими факторами против нас, к которым
нам придется приложить много усилий и внимания.

Из суммы этих неблагоприятных факторов следует вычесть Дальний Восток. Оба
Америка и Япония, первое в основе своей, а второе в силу ее
нынешняя политическая ориентация враждебна Германии, и нет причин
ожидайте, что они будут действовать на стороне Германии. Более того, война, независимо от ее
проблема, ослабит Россию и отвлечет ее внимание на Запад, факт, который
конечно, служит как японским, так и американским интересам . Таким образом, наш тыл будет
достаточно безопасно на Дальнем Востоке, и максимум, что может произойти там, будет
вымогательство у нас некоторых уступок экономического характера в обмен на
доброжелательный нейтралитет. Действительно, не исключено, что Америка или Япония могут присоединиться к
антинемецкой стороны, но, конечно, просто узурпаторами той или другой
незащищенные немецкие колонии.

* * *

Готовы ли мы к такой упорной войне, как будущая война Европы?
нации несомненно станут? На этот вопрос мы должны ответить без уклонения,
в отрицательном. Так много было сделано для нашей защиты с тех пор, как японцы
войны, я последний, кто отрицает, но даже в этом случае, это совершенно неадекватно
учитывая беспрецедентные масштабы, в которых неизбежно будет
дрался.Неисправность в значительной степени заключается в
наш молодой законодательный
учреждений , которые проявили дилетантский интерес к нашей защите, но
далеки от понимания серьезности политической ситуации, возникающей в результате
новая ориентация, которой с сочувствием общественности следовали в
последние годы нашим Министерством иностранных дел. . . .

Еще одно обстоятельство, неблагоприятное для нашей защиты, — его дальность слишком велика.
зависимость, вообще говоря, от иностранной промышленности , факт, который в
связь с отмеченным выше прерыванием более-менее удобного
связи с заграницей, создаст ряд препятствий, которые трудно преодолеть.
превосходить.Количество нашей тяжелой артиллерии, значение которой было
продемонстрированный в японской войне, слишком неадекватен, и их мало
пулеметы. Организация обороны нашей крепости почти не изменилась.
началась, и даже крепость Ревель, которая должна защищать дорогу на
капитал, еще не закончен.

Сеть стратегических железных дорог не отвечает требованиям. Железные дороги обладают
подвижной состав, возможно, достаточный для нормального движения, но не соизмеримый
с колоссальными требованиями, которые будут предъявлены им в случае
Европейская война.Наконец, не следует забывать, что надвигающаяся война будет
воевали среди наиболее цивилизованных и технически наиболее развитых наций. Каждый
за предыдущей войной неизменно следовало что-то новое в сфере
военной техники, но техническая отсталость наших производств не
создавать благоприятные условия для принятия нами новых изобретений.

Все эти факторы почти не учитываются нашими дипломатами, чьи
поведение по отношению к Германии в некоторых отношениях даже агрессивно и может чрезмерно
ускорить момент вооруженного конфликта, момент, который, конечно, действительно
неизбежно ввиду нашей британской ориентации.

Вопрос в том, верна ли такая ориентация и есть ли вообще
благоприятный исход войны сулит нам такие преимущества, которые компенсируют нам
за все невзгоды и жертвы, которые должны сопровождать войну, не имеющую аналогов в своем
вероятная деформация.

* * *

Жизненные интересы России и Германии не противоречат друг другу. Есть
фундаментальные основы мирного существования этих двух государств. Германии
будущее лежит на море, то есть в области, где Россия, по сути,
континентальный из великих держав, не имеет никаких интересов. У нас нет
заморские колонии , и, вероятно, никогда не будут иметь их, и связь
между различными частями нашей империи легче по суше, чем по воде. Нет
Излишек населения, требующий территориальной экспансии, виден, но даже из
точка зрения на новые завоевания, что мы можем получить от победы над Германией,
Позен или Восточная Пруссия? Но зачем нам эти густонаселенные регионы?
они поляки, когда нам достаточно сложно управлять собственными русскими
Поляки ? Зачем поощрять центростремительные тенденции; что не перестали даже
в этот день на территории Вислы, присоединив к Российскому государству
беспокойные познанские и восточно-прусские поляки, чьи национальные требования даже
Немецкое правительство, более твердое, чем российское, не может задушить? .. .

* * *

В любом случае, даже если бы мы признали необходимость искоренения немецкого
господство в области нашей экономической жизни, даже ценой полной
изгнание немецкого капитала из российской промышленности, соответствующие меры могли
казалось бы, без войны с Германией. Такая война потребует
такие огромные затраты, что они многократно превысят более чем
Сомнительные преимущества для нас в отмене немецкого [экономического] господства. Более того, результатом такой войны будет экономическая ситуация по сравнению с
с которым иго германского капитала покажется легким.

Ибо не может быть сомнения, что война потребует затрат, которые
выходят за рамки ограниченных финансовых средств России. Мы должны получить кредит
от союзных и нейтральных стран, но это не будет предоставлено безвозмездно. В виде
что будет, если война закончится для нас катастрофой, я не хочу
обсудить сейчас. Финансово-экономические последствия поражения не могут быть ни тем, ни другим.
рассчитанный или предвиденный, и, несомненно, приведет к полному разрушению всего нашего
Национальная экономика.

Но даже победа сулит нам крайне невыгодные финансовые перспективы ;
полностью разоренная Германия не сможет компенсировать нам стоимость
вовлеченный. Продиктовано интересами Англии,
мирный договор не позволит
Возможности Германии для достаточного восстановления экономики, чтобы прикрыть нашу войну
расходы, даже в отдаленное время. То немногое, в котором мы, возможно, преуспеем
вымогательство у нее должно быть разделено с нашими союзниками, и на нашу долю
упадут, но ничтожные крохи по сравнению с ценой войны.Между тем мы
придется выплатить наши военные займы не без давления со стороны союзников. Ведь после
уничтожение германской мощи, мы им больше не будем нужны. Нет,
более того, наша политическая мощь, усиленная нашей победой, побудит их ослабить
нас, по крайней мере, экономически. И поэтому неизбежно, что даже после победного
По окончании войны мы попадем в такую ​​же финансовую и
экономическая зависимость от наших кредиторов, по сравнению с которой наше настоящее
зависимость от немецкого капитала будет казаться идеальной.

Однако, какими бы печальными ни были экономические перспективы, которые предстают перед нами как
результат союза с Англией и, тем самым, войны с Германией, они
все еще имеет второстепенное значение, когда мы думаем о политических последствиях
это принципиально неестественный союз.

* * *

Не стоит забывать, что Россия и Германия являются представителями
консервативного принципа в цивилизованном мире, в отличие от
демократический принцип, воплощенный в Англии и, в бесконечно меньшей степени,
во Франции . Как ни странно, Англия, монархистская и консервативная по отношению к
костный мозг дома, в ее международных отношениях всегда выступал в роли защитника
самых демагогических тенденций, по-разному поощряя все популярные
движения, направленные на ослабление монархического начала.

С этой точки зрения борьба между Германией и Россией, независимо от
его выпуск крайне нежелателен для обеих сторон, поскольку, несомненно, связан с
ослабление консервативного принципа в мире из них
Две названные выше великие державы — единственные надежные опоры.Более того, один
должен понимать, что в существующих исключительных условиях общая
Европейская война смертельно опасна как для России, так и для Германии, кем бы это ни было.
побеждает. Это наше твердое убеждение, основанное на долгом и тщательном изучении всех
современные подрывные тенденции, что
неизбежно должен вырваться
побежденная страна — социальная революция, которая по самой природе вещей
распространится на страну победителя .

За долгие годы мирного соседства две страны
были объединены многими узами, и социальные потрясения в одной из них неизбежно повлияют на
другой.Что эти неприятностей будут социального, а не политического,
природа не подлежит сомнению, и это будет верно не только в отношении
Россия, но и для Германии тоже. Особенно благоприятная почва для социальной
потрясения происходят в России, где массы, несомненно, исповедуют
бессознательно принципы социализма . Несмотря на дух
антагонизм к власти в российском обществе, столь же бессознательный, как социализм
широких масс народа политическая революция невозможна
в России, и любое революционное движение неизбежно должно выродиться в
Социалистическое движение .Оппоненты правительства не пользуются поддержкой населения.
Народ не видит разницы между чиновником и интеллектуалом.
Русские массы, рабочие или крестьяне, не ищут
политические права, которых они не хотят и не понимают.

Крестьянин мечтает получить безвозмездно чужую долю.
земля; рабочий, завладеть всем капиталом и прибылью
производитель . Помимо этого, у них нет никаких стремлений.Если эти лозунги
рассеяны повсюду среди населения, и правительство допускает агитацию
таким образом, Россия будет ввергнута в анархию, в какой она
приснопамятный смутный период 1905-1906 годов . Война с Германией
создаст исключительно благоприятные условия для такой агитации. Как уже
заявил, что эта война чревата для нас огромными трудностями и не может превратиться
чтобы стать просто триумфальным маршем на Берлин. Обе военные катастрофы — частичные
они, будем надеяться, — и всякие перебои в нашем снабжении неизбежны.Из-за чрезмерной нервозности и духа оппозиции нашего общества эти
событиям будет придано преувеличенное значение, и вся вина будет возложена на
о Правительстве.

Хорошо, если Правительство не уступит, а прямо заявит, что
во время войны недопустима критика государственной власти,
и решительно подавляет всякую оппозицию. В отсутствие действительно сильных
держите народ оппозицией, это уладит дело. Люди
не прислушались к авторам Выборгского манифеста , в свое время, и они
не буду следовать за ними сейчас.

Но может случиться и хуже: государственная власть может пойти на уступки,
может попытаться договориться с оппозицией и тем самым ослабить себя
как раз тогда, когда социалистические элементы готовы к действию. Хотя это может звучать
как ни парадоксально, дело в том, что соглашение с оппозицией в России
положительно ослабляет правительство. Беда в том, что наша оппозиция отказывается
считайся с тем фактом, что он не представляет собой реальной силы.
Российская оппозиция
во всем интеллектуален, и в этом его слабость, потому что между
между интеллигенцией и народом существует глубокая пропасть взаимных
Непонимание и недоверие .Нам действительно нужен искусственный закон о выборах,
мы требуем прямого влияния государственной власти, чтобы гарантировать
избрание в Государственную Думу даже самых рьяных борцов за права народа.
Пусть правительство откажется поддерживать выборы, предоставив их самим себе.
естественным образом, и законодательные институты не увидят в пределах своего
стены одного интеллектуала, за исключением нескольких демагогических агитаторов. тем не мение
настаивают на том, чтобы члены наших законодательных институтов были
им довериться, крестьянин скорее поверит безземельному правительству
чиновник, чем октябристский помещик в Думе , а рабочий
относится к наемному фабричному инспектору с большим доверием, чем
законодательный производитель , хотя последний исповедует все принципы
партии Кадет .

В этих условиях более чем странно, что правительственная
следует попросить власть серьезно считаться с оппозицией, чтобы она
для этого следует отказаться от роли беспристрастного регулятора социальных
отношения , и предстать перед широкими массами как
послушный орган классовых устремлений интеллектуальных и имущих
меньшинство населения . Оппозиция требует от правительства
должен нести перед ним ответственность, представитель класса и подчиняться
искусственно созданный парламент. (Напомним это известное выражение
В. Набокова: «Пусть исполнительная власть подчинится власти законодательной!»)
Другими словами, оппозиция требует от правительства принять
психология дикаря, и поклонение идолу, которое он сам сделал.

* * *

Если война закончится победой, подавление социалистического движения будет
не создавать непреодолимых препятствий. Будут аграрные неурядицы, как
результат агитации за компенсацию солдатам дополнительной земли
наделы; возникнут неурядицы при переходе от вероятного
повышение заработной платы в военное время до нормального графика; и это, надо надеяться,
будет все, пока волна немецкой социальной революции не достигла
нас.Но в случае поражения, возможность которого в борьбе с
врага, подобного Германии, нельзя не заметить, социальная революция в ее самых крайних проявлениях.
форма неизбежна .

Как уже было сказано, проблема начнется с обвинения
Правительство для всех бедствий . В
законодательные учреждения горько
начнется кампания против правительства, за которой последует революционная кампания .
агитации по всей стране , с социалистическими лозунгами, способными
пробуждая и сплачивая массы, начиная с раздела земли и
сменился раздел всех ценностей и имущества .Поверженная армия,
потеряв своих самых надежных людей и увлекшись волной примитивных
крестьянское стремление к земле окажется слишком деморализованным, чтобы служить оплотом
закона и порядка. законодательных институтов и интеллектуальных
оппозиционные партии, лишенные реального авторитета в глазах народа, будут
бессильны остановить народный прилив, вызванный собой , и Россия будет
быть ввергнутым в безнадежную анархию, исход которой невозможно предвидеть.

* * *

Как ни странно это может показаться на первый взгляд, учитывая
необычайная уравновешенность немецкого характера, Германии тоже суждено
потерпеть , в случае поражения, не меньшие социальные потрясения.Эффект
катастрофическая война с населением будет слишком жестокой, чтобы не довести ее до
поверхностные деструктивные тенденции, теперь глубоко скрытые. Своеобразный социальный строй
современная Германия опирается на фактически преобладающее влияние аграриев,
Прусское юнкерство и имущие крестьяне.

Эти элементы являются оплотом глубоко консервативного немецкого режима,
во главе с Пруссией. Жизненные интересы этих классов требуют защиты.
экономическая политика в отношении сельского хозяйства, импортные пошлины на зерно и, как следствие,
высокие цены на всю фермерскую продукцию.Но Германия с ее ограниченной территорией и
растущее население, давно превратилось из земледелия в
промышленное государство, так что защита сельского хозяйства, по сути, является вопросом
налогообложение большей части населения в пользу меньшего. К этому
большинство, есть компенсация в экстенсивном развитии экспорта
Немецкие промышленные товары на самые отдаленные рынки, так что преимущества
полученные таким образом дать возможность промышленникам и трудящимся платить более высокую
цены на сельскохозяйственную продукцию, потребляемую дома.

Побежденная Германия потеряет свои мировые рынки и морскую торговлю на
целью войны — со стороны ее истинного зачинщика, Англии, — будет
уничтожение немецкой конкуренции . После того, как это было достигнуто,
трудящиеся массы, лишенные не только более высокой, но и всякой заработной платы, имеющие
сильно пострадал во время войны и, естественно, озлобленный, предложит
плодородная почва для анти-аграрной, а затем и антисоциальной пропаганды социалистической
стороны.

Эти партии, в свою очередь, используют возмущенные патриотические настроения среди
народ из-за проигрыша в войне, его недовольство милитаристами
и феодально-бюргерский режим, который их предал, сойдет с пути
мирная эволюция, за которой они до сих пор так неуклонно следовали, и
встать на чисто революционный путь. Некоторая роль также будет сыграна, особенно в
событие аграрных неурядиц в соседней России по классу безземельных
батраки, которых в Германии довольно много.Помимо этого, будет
возрождение скрытых до сих пор сепаратистских тенденций на юге Германии, и
скрытый антагонизм Баварии к господству Пруссии проявится во всем
интенсивность. Короче говоря, будет создана ситуация, которая (в гравитации) будет
немного лучше, чем в России.

* * *

Обобщение всего сказанного выше должно привести к выводу, что
сближение с Англией не сулит нам никаких выгод, и что
Английская ориентация нашей дипломатии по сути неверна .

Мы не идем той же дорогой, что и Англия; она должна быть предоставлена ​​самой себе
Кстати, и мы не должны ссориться из-за нее с Германией. Тройственная Антанта
является искусственной комбинацией , не имеющей реальной основы. Она имеет
нечего ожидать. Будущее принадлежит близким и несравнимо
более жизненное сближение России, Германии, Франции (примирение с Германией),
и Япония (союзная с Россией строго оборонительным союзом) . Политический
подобная комбинация, лишенная всякой агрессивности по отношению к другим государствам, могла бы
охранять на долгие годы мир цивилизованных народов, находящийся под угрозой, а не со стороны
воинственные намерения Германии, как пытается показать английская дипломатия, но
исключительно из-за совершенно естественного стремления Англии любой ценой удержать
Исчезающее господство морей. В этом направлении, а не в бесплодном
поиск основы для соглашения с Англией, что по самой своей природе
вопреки нашим национальным планам и целям, все усилия нашей дипломатии
быть сконцентрированным. Само собой разумеется, что Германия со своей стороны должна соответствовать нашим
желание восстановить с ней проверенные отношения и дружеский союз, и
разработать, в самом тесном с нами согласии, такие условия нашего добрососедского
существование как не имеющее оснований для антинемецкой агитации со стороны наших
конституционно-либеральные партии, которые по самой своей природе вынуждены
придерживаться не консервативной немецкой, а либеральной английской ориентации.

Февраль 1914 г.

П. Н. Дурново

[KIMBALL FILES Home]
[SAC to 1682] [SAC 1682-1796]
[SAC 1796-1854] [SAC 1855-1903]
[SAC 1904-1917] [SAC 1917-1920]
[SAC 1921-1945 ] [SAC 1946-1982]
[SAC 1983 — NOW]
[ГЛОССАРИЙ]

ExecutedToday.com »1937: Николай Николаевич Дурново, Славист

27 октября, 2020
Палач

Русский лингвист Николай Николаевич Дурново был расстрелян во время сталинских чисток в этот день в 1937 году.

Этот человек происходил из царской знати — не только из дома Дурново, но и из дома его матери Салтыкова — и имя Дурново могло быть ненавистным радикалам со стороны ключевого министра, участвовавшего в разгроме революции 1905 года. *

У нашего Дурново были более скромные интересы как «одного из пионеров лингвистического и географического изучения восточнославянских языков», который выполнил некоторые из основополагающих работ по сортировке языковых особенностей русского, белорусского и украинского языков. Он опубликовал в 1915 г. «Диалектологическую карту русского языка в Европе с очерком по русской диалектологии» и (в 1924 г.) первый русский словарь лингвистических терминов.Он работал в Беларуси, а также проводил исследования и читал лекции в Чехословакии, но в конечном итоге был осужден как «буржуазный националист» и боролся за работу с покровом 1930-х годов.

В 1933-34 гг. Ряд интеллектуалов-славистов, особенно лингвистов, были арестованы по делу, известному как Дело славистов — по-видимому, как и в предыдущем случае Академиков, кампании по усилению дисциплины в области, имеющей растущее идеологическое значение. в Москву. Обвиненные в подозрении в контактах с иностранцами, осужденные в ходе этой ранней чистки были приговорены к «простому» тюремному заключению, некоторые в конечном итоге сбежали в ссылку.Но красная буква на них оказалась в большой опасности, поскольку в конце 1930-х годов чистки стали более смертоносными, и наш человек Дурново был не единственным славистом, который впоследствии был казнен **.

Он был застрелен в Сандармохе в Карелии, месте, где с 1937 по 1938 год было зарегистрировано более 9000 казней. Его сыновья, Андрей и Евгений, также были казнены в 1938 году. Все обвинительные приговоры по делам славистов были отменены после смерти Сталина.

Мемориальный камень в Сандармохе; надпись умоляет: «Люди! Не убивайте друг друга! » (cc) изображение Семенова.m7.

* Этот человек, Петр Дурново, также известен меморандумом 1914 года, в котором четко диагностировалось состояние имперского соперничества между Англией и Германией и правильно прогнозировалось, что в случае глупого союза России с Англией, — писал он в феврале, до убийства эрцгерцога Фердинанда. неизбежное начало войны очевидно — это вызовет «социальную революцию в ее самой крайней форме».

Беда начнется с обвинения правительства во всех бедствиях.В законодательных учреждениях начнется ожесточенная кампания против правительства, за которой последуют революционные волнения по всей стране под социалистическими лозунгами, способными пробудить и сплотить массы, начиная с раздела земли и затем с раздела всех ценностей и имущества. . Побежденная армия, потерявшая своих самых надежных людей и увлеченная волной первобытного крестьянского стремления к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы служить оплотом закона и порядка.Законодательные институты и интеллектуальные оппозиционные партии, лишенные реального авторитета в глазах народа, будут бессильны остановить народную волну, вызванную ими самими, и Россия будет ввергнута в безнадежную анархию, исход которой невозможно предвидеть.

Николай II должен был его послушать.

** Не все были такими неудачниками. Виктор Владимирович Виноградов был фактически восстановлен на высшем уровне академии еще при жизни Сталина (и получил Сталинскую премию в 1951 году).Он по сей день широко известен в своей области как один из выдающихся русских лингвистов.

В этот день ..

Запись подана в соответствии с: 20 век, Смертная казнь, Смертная казнь, Казнь, История, Интеллектуалы, Россия, Расстрел, СССР

Теги: 1930-е, 1937, коммунизм, языкознание, николай дурново, 27 октября, чистка, петр дурново, сандармох, сталинизм, виктор виноградов

Петр Дурново (24 марта 1845 — 24 сентября 1915), российский политик

Задний план

Петр Дурново родился в Московской губернии в дворянской семье Дурново в 1845 году.

Карьера

Окончил Императорское военно-морское училище и Военно-морскую юридическую академию. Он работал в Министерстве юстиции и занимал должность помощника прокурора Киевского апелляционного суда до перехода в Министерство внутренних дел в 1881 году. Дурново был назначен директором полиции в 1884 году и оставался на этой должности до 1893 года, когда его заставили уйти в отставку из-за разногласий между ним и послом Испании в России, связанного с злоупотреблением полицейскими полномочиями.

Он был назначен членом Правящего Сената Российской Империи в 1893 году, где отличился.

В 1900 году по просьбе Сипягина он был назначен помощником министра внутренних дел по почтовым и телеграфным службам. Он оставался на этой должности до 1905 года, когда по рекомендации Витте был назначен министром внутренних дел.

Он ушел в отставку с должности министра вскоре после отставки Витте с поста председателя Совета министров, несмотря на ранее существовавшие разногласия между два.Дурново был известен своим откровенным противодействием сближению с Соединенным Королевством в ущерб отношениям с Германией.

Дурново предвидел неминуемую войну между Россией, Францией и Великобританией против Германии, Австро-Венгрии и Турции.

В его меморандуме точно предсказывалось, что за поражением России последует деморализация Имперской армии и сметение существующих законодательных институтов и интеллектуальных оппозиционных партий в пользу «социальной революции в ее самой крайней форме».Этот документ был найден среди бумаг царя Николая после Февральской революции. Петр Дурново умер в сентябре 1915 года на своей вилле в Петрограде.

Он был последним российским императорским министром внутренних дел, умершим естественной смертью.

Все шесть его преемников были убиты или убиты во время красного террора.

Политика

Он считал, что интересы Германии и России дополняют друг друга, в то время как война между двумя империями может привести только к разрушению существующих политических порядков обеих.Дурново изложил свои взгляды, большинство из которых должно было быть реализовано после Первой мировой войны, в письме, направленном Николаю II в феврале 1914 года.

А Реестр бумаг Петра Николаевича Краснова

Поисковая помощь подготовила Владимир фон Цуриков

Архивы Института Гувера

434 Galvez Mall

Стэнфордский университет

Стэнфорд, Калифорния, 94305-6010

(650) 723-3563

архивов @ stanford. edu

© 2008 г.

Заголовок: Бумаги Петра Николаевича Краснова.

Дата (включительно): 1884-1973 гг.

Номер коллекции: XX876

Организация-спонсор:
Архивы Института Гувера

Язык материала:
В основном на русском.

Физическое описание:

6 катушек микрофильмов
(0,9 погонных фута)

Резюме: Переписка, речи и письма, военные документы, печатная продукция и фотографии, относящиеся к российскому участию
в Первой мировой войне, Гражданской войне в России, в делах донского казачества и русской эмиграции. Физическое местонахождение: Архив Гувера, Стэнфордский университет

Создатель:
Краснов, П. Н. (Петр Николаевич), 1869-1947.

Доступ

Коллекция открыта для исследования

Права на публикацию

Чтобы узнать о статусе авторских прав, обратитесь в Архив учреждения Гувера

Предпочтительное цитирование

[Идентификация товара], P. Документы Н. Краснова, [Коробка №], Архив Гуверовского института.

Информация о приобретении

Материалы были приобретены Архивом Гувера в 2008 г.

Доступные альтернативные формы материала

Часть коллекции доступна на Микрофильме

Расположение оригиналов

Частично, Свято-Троицкая православная семинария, Джорданвилль, Нью-Йорк

Биографическая хронология

1869 22 сентября	г. р., г.Санкт-Петербург, Россия
1888	Окончил, Павловское военное училище
1903	Автор, По Азии. Путевые очерки Маньчжурии, Дальняго Востока, Китайя, Японии и Индии
1910	Полковник, командир 1-го Сибирского казачьего полка
1913	Командир 10-го Донского казачьего полка
1914	Генерал-майор, командир 1-й Донской дивизии
1917	Командир 3-го кавалерийского корпуса
1918	Избран атаманом донского казачества
	На пенсии
1921	Автор, От двуглавого орла к красному знамени, 1894-1921
1922	Автор, Всевеликое войско донское
1923	Автор, Понят-простить: роман в 4 частях
1927	Автор, Душа армии: очерки о военной психологии
1931	Автор, Выпаш
1937	Автор, Накануние войны: из жизни пограничного гарнизона
1943	Начальник казачьих частей немецкой армии
1945	Передан британской армией советским властям вместе с тысячами казаков в Лиенце, Австрия
1947 16 января	Казнен, Москва (?) СССР

Объем и содержание коллекции

Бумаги отражают литературную деятельность Донского казачьего атамана, писателя и историка генерала Петра Николаевича Краснова. Большинство его работ в эмиграции сосредоточено на событиях, приведших к русской революции, а также на самой революции.
и их последствия сами. Краснов также остановился на истории донского казачества. Его сочинения были опубликованы в
перевод на английский, немецкий и другие языки. Этот сборник состоит из подробной переписки, в основном относящейся к
его сочинения и личные дела, а также обзоры его опубликованных работ.Файл Speeches and Writings состоит в основном
переписки и обзоров его сочинений.

Тематическое дело состоит из различных материалов о донских казаках, включая протоколы собраний, отчеты, официальные документы.
и публикации, датированные 1917-1944 гг.

Подробная обработка и микрофильмирование для этих материалов стало возможным благодаря щедрому гранту Национального
Фонд гуманитарных наук и за счет средств Гуверовского института и Свято-Троицкой семинарии. Грант также
обеспечивает хранение копии микрофильма в Архиве Института Гувера. Оригинальные материалы остаются в Святой Троице.
Архив семинарии как его собственность. К этому регистру добавляется таблица передачи с указанием соответствующих номеров ящиков и барабанов.
Любые взгляды, выводы, заключения или рекомендации, выраженные в этих материалах, не обязательно отражают точку зрения
Национальный фонд гуманитарных наук.

Расположение

Коллекция состоит из шести серий: Биографическая папка, Переписка, Речи и письма, Донское казачье дело, Печатные.
Материя и фотографии

Биографическая / историческая справка

Петр Николаевич Краснов родился в семье казачьего военного: отец генерал-лейтенант, дед — генерал-лейтенант.
Общее.Краснов окончил Павловское военное училище в 1888 году. Литературную карьеру начал рано, писатель.
журнал путешествий по Дальнему Востоку в 1903 году. В 1910 году Краснов служил полковником и командиром Первой Сибирской
Казачий полк. К 1914 году Краснов дослужился до генерал-майора Первой Донской дивизии. Бегство в Донской край
Спасаясь от русской революции, Краснов был избран атаманом донского казачества в 1918 году, после чего сверг Советский Союз.
из Донского края и возглавил восстание донских казаков.Потерпев поражение, Краснов эмигрировал в Германию.
ушел из военной жизни и посвятил себя литературной карьере. Петр Николаевич Краснов

В отставке генерал Краснов издал множество книг, многие из которых были переведены на немецкий, английский и другие языки.
языков. Он вышел из военной службы в 1943 году, чтобы организовать и возглавить казачьи отряды в немецкой армии.После Германии
После поражения генерал Краснов был передан советской власти британской армией. Его повесили в Москве в 1947 году.

Предметы и условия индексации

Казаки.

Россия — Эмиграция и иммиграция.

Россия. Армия — Офицеры.

Советский Союз — История — Революция 1917-1921 гг.

Мировая война 1914-1918 гг. — Россия.

Коробка / папка: 1

Биографическое дело,
1884-1969 и без даты.

Примечание об объеме и содержании

Статьи, вырезки, семейное дело. В алфавитном порядке по физической форме

Коробка / папка: 1: 1

Биографический очерк «Портрет-этюд П.Н.К. .a, «,
1936.

Примечание об объеме и содержании

Голограф

вырезок,
1913-1969 и без даты

Коробка / папка: 1: 2

Генерал,
1913-1933 и без даты

Коробка / Папка: 1: 3

Сорокалетие литературной деятельности Краснова,
1931 г. и без даты.

Примечание об объеме и содержании

Включает соответствующее письмо на имя Константина Сергеевича?

Коробка / папка: 1: 4

Пятидесятилетие присвоения Краснова в звании офицера,
1939 г. и без даты

Коробка / Папка: 1: 5

100 лет со дня рождения Краснова,
1969

Коробка / Папка: 1: 6

Письмо, первоначально сопровождавшееся гравюрой царевича Николая, переданное в дар Николаю I. Краснова Александра
III,

1884

для переписки,
1919-1944 гг.

Примечание об объеме и содержании

Карточки и буквы, расположенные в алфавитном порядке по именам корреспондентов

Коробка / Папка: 1: 7

Генерал — Афонские монахи,
1930

Неопознанный,
1919-1943 и без даты

Коробка / Папка: 1: 10

Анна Николаевна (?),
1923-1936 и без даты.

Примечание об объеме и содержании

Включает три вырезки из газет

Коробка / Папка: 1: 14

Амфитеатров Александр Валентинович,
1922-1935

Коробка / Папка: 1: 15

Анастасий (Грибановский), митрополит,
1938

Коробка / Папка: 1: 16

Анненков Борис В. , Атаман,
1920

Коробка / Папка: 1: 17

Антоний (Храповицкий), митрополит,
1928-1935 и без даты

Коробка / Папка: 1: 18

Артифексов Леонид Александрович,
без даты

Коробка / Папка: 1: 19

Байков Николай Аркадьевич,
1935-1936

Коробка / Папка: 1: 20

Березовский, Ефим Прокопьевич,
1936

Коробка / Папка: 1: 21

Братство Преподобного Иова Почаевского,
1936

Коробка / папка: 1: 22

Булюбаш Евгений Григорьевич,
1938

Коробка / Папка: 1: 23

Чеботарева, Т. ,
без даты.

Примечание об объеме и содержании

Неполное письмо

Коробка / Папка: 1: 25

Чеславский Василий Владимирович,
без даты

Коробка / Папка: 1: 26

Чихачева, Владимир,
без даты

Коробка / Папка: 1: 27

Кохенхаузен, фон, Конрад,
1939-1943 и без даты

Денисов Святослав Варлаамович

Коробка / Папка: 2: 5

Дурново, София Петровна,
без даты

Коробка / Папка: 2: 6

Елецкий Леонид Васильевич, князь,
1925

Коробка / Папка: 2: 7

Фонд имени великого князя Николая Николаевича,
1929

Галич, Юрий.

Общее примечание

См. Гончаренко Юрий, 1938

Коробка / Папка: 2: 8

Глаз, Ольга,
1922-1938 и без даты

Коробка / Папка: 2: 10

Гончаренко, Юрия,
1932-1936

Коробка / Папка: 2: 11

Гребенщиков, Георгий,
без даты

Коробка / Папка: 2: 12

Херрик, Байрон (У. С. посол в Париже),
без даты

Коробка / Папка: 2: 13

Иоанн (?), Архимандрит,
1941

Коробка / Папка: 2: 14

Ионов Александр Михайлович,
1928

Коробка / Папка: 2: 15

Жювин, Люсьен,
1929 г. и без даты

Коробка / Папка: 2: 16

Касаткин-Ростовский, Федора Николаевича,
1935-1941 и без даты

Коробка / Папка: 2: 17

Ходнев, Дмитрий,
1933-1938

Коробка / Папка: 2: 18

Кира Кирилловна, великая княгиня,
1939

Коробка / Папка: 2: 19

Коверда, Бориса,
1937-1938

Коробка / Папка: 2: 20

Лейхтенбергский (Leuchtenberg), Георгий Николаевич,
1925

Коробка / Папка: 2: 21

Лейхтенбергский (Leuchtenberg), Константин,
1938

Коробка / Папка: 2: 22

Милица Николаевна, великая княгиня,
1924-1943 и без даты

Коробка / Папка: 2: 23

Миллер, Евгений К. , Генеральная,
1930-1931

Коробка / Папка: 2: 24

Николай, Великий князь Российский,
1923

Коробка / Папка: 2: 25

Ольга Александровна, великая княгиня,
1927

Коробка / Папка: 2: 27

Орехов Василий Васильевич,
1938

Коробка / Папка: 2: 28

Палеолог, Сергей Николаевич,
1924-1929

Коробка / Папка: 2: 31

Посторонкин, Владимир Никитич,
1936

Коробка / Папка: 2: 32

Роман Петрович, Князь,
1932

Коробка / Папка: 2: 33

Щербачев, А. ,
без даты

Коробка / Папка: 2: 34

Шинкаренко, Н.,
1936-1937

Коробка / Папка: 2: 35

Шмелев Иван Сергеевич,
1936

Коробка / Папка: 2: 38

Суворин Алексей Алексеевич,
1921-1922 и без даты

Коробка / Папка: 2: 39

Суворин Михаил Алексеевич,
1922-1929

Коробка / Папка: 2: 40

Свечин Михаил Андреевич,
1929

Коробка / Папка: 2: 41

Туроверов Николай Николаевич,
1938-1941

Коробка / Папка: 3: 2

Вера Константиновна, великая княгиня,
1941

Коробка / Папка: 3: 3

Виноградов, Василий, протоиерей,
1930

Коробка / Папка: 3: 4

Волкова, Мария,
1943-1944 гг.

Примечание об объеме и содержании

Включает фотографию

Коробка / Папка: 3: 6

Врангель, Петр Николаевич,
1926 г. и без даты

Речи и сочинения,
1910-1944 и без даты.

Примечание об объеме и содержании

Включает статьи, контракты, переписку с авторскими произведениями, обзоры на разных языках, оформленные в соответствии с
к первоначальному заказу

Коробка / Папка: 3: 7

Разное,
1922-1934 и без даты

Коробка / Папка: 3: 8

Письма казакам,
1921-1927

Коробка / Папка: 3: 9

«Кто убивал русских царей»,
1921 г.

Примечание об объеме и содержании

Фотокопия

Коробка / Папка: 3: 10

Лекций,
1936 г. и без даты

Коробка / Папка: 3: 11

«Обь организациях,»,
1921 г.

Примечание об объеме и содержании

Фотокопия

для переписки,
1921-1944

Коробка / Папка: 3: 12

Книжный магазин «Град Китеж»,
1922-1923 и без даты

Коробка / Папка: 3: 13

Договоры, документы, связанные с издательствами и книжными магазинами,
1921-1923 и без даты

Коробка / Папка: 3: 14

Противоречие относительно статьи Краснова «Туда и оттуда»,
1928 г. и без даты.

Коробка / Папка: 3: 15

Генерал,
1923-1943 и без даты.

Примечание об объеме и содержании

Включает письма, вырезку из газеты

Коробка / Папка: 3: 16

Амазонка пустыни ,

1932-1939 и без даты

Коробка / Папка: 3: 17

Белая Свитка ,

1928-1944 и без даты

Коробка / Папка: 3: 19

Домой ,

1936-1943 и без даты

Коробка / Папка: 3: 21

Единая неделимая ,

1925-1940 и без даты

Коробка / Папка: 3: 22

Екатерина Великая ,

1935-1941 и без даты

Коробка / Папка: 3: 23

Исторические очерки Дона , г.

1944

Коробка / Папка: 3: 25

Ларго ,

1931-1943 и без даты

Коробка / Папка: 3: 26

Ложь , г.

1939-1942 и без даты

Коробка / Папка: 3: 27

Мантык ,

1935-1939 и без даты

Коробка / Папка: 3: 28

На рубеже Китая ,

1938-1939 и без даты

Коробка / Папка: 3: 29

Наканунэ войны ,

1936-1938

Коробка / Папка: 3: 30

Ненависть , г.

1934-1935 гг. И без даты.

Примечание об объеме и содержании

Включая корреспонденцию, касающуюся литературной премии

Коробка / Папка: 3: 31

Опавшие листы , г.

1923-1924

Коробка / папка: 4: 1

От двуглавого орла к красному знамени ,

1923-1943 и без даты

Коробка / папка: 4: 3

Подвиг ,

1932 г. и без даты.

Примечание об объеме и содержании

Включает письмо Патриарха Варнавы (Русичей)

Коробка / папка: 4: 4

Понят-Простит ,

1924-1943 и без даты

Коробка / папка: 4: 5

С Ермаком на Сибирь ,

1930

Коробка / папка: 4: 6

С казаками и кавказскими гоцами , г.

1943

Коробка / папка: 4: 7

С нами Болото ,

1927 г. и без даты

Коробка / папка: 4: 8

Цареубийцы ,

1938-1943 и без даты

Коробка / папка: 4: 9

Цесаревна , г.

1933-1934 и без даты

Коробка / Папка: 4: 10

Венок на могилу неизвестному солдату , г.

1928

Коробка / папка: 4: 11

Все проходит , г.

1926-1931 и без даты

Коробка / папка: 4: 12

Всевеликое войско донское ,

без даты

Коробка / папка: 4: 13

Выпаш , г.

1931-1943 и без даты

Коробка / папка: 4: 14

За чертополохом , г.

1922-1923 и без даты

отзывов,
1910-1944 и без даты.

Примечание об объеме и содержании

Включает отзывы на голландском, английском, французском и немецком языках

Коробка / папка: 4: 16

Амазонка пустыни ,

1922-1925

Коробка / папка: 4: 17

Архив русской революции , г.

1921-1922 и без даты

Коробка / папка: 4: 18

Белая Свитка ,

1928-1930 и без даты

Коробка / Папка: 4: 20

Душа армии , г.

1927-1940 и без даты

Коробка / Папка: 4: 21

Единая-недельная ,

1925-1926 и без даты

Коробка / папка: 4: 22

Екатерина Великая ,

1937-1940 и без даты

Коробка / папка: 5: 1

Картины былилого тихого дона , г.

1910

Коробка / Папка: 5: 5

На рубеже Китая ,

1939 г. и без даты

Коробка / Папка: 5: 6

Наканунэ войны ,

1936-1937

Коробка / Папка: 5: 7

Ненависть , г.

1934-1939 и без даты

Коробка / Папка: 5: 8

Опавшие листы , г.

1923-1929

Коробка / папка: 5: 9

От двуглавого орла к красному знамени ,

1921-1939 и без даты

Коробка / папка: 5: 11

Понят-простить , г.

1924-1929 и без даты

Коробка / папка: 5: 12

С Ермаком на сибирь ,

1930 и без даты

Коробка / Папка: 5: 15

Цареубийцы ,

1938-1940 и без даты

Коробка / папка: 5: 16

Цесаревна , г.

1933 г. и без даты

Коробка / папка: 5: 17

В Маньчжурской глуши ,

без даты

Коробка / Папка: 5: 18

Все проходит , г.

1925-1927 и без даты

Коробка / папка: 5: 19

Выпаш , г.

1931 г. и без даты

Донское казачье дело,
1917-1935 гг. И без даты.

Примечание об объеме и содержании

Официальные документы, переписка, отчеты и публикации донского казачества, расположенные в алфавитном порядке по физической форме

Коробка / Папка: 5: 21

Донские казаки во Франции.

Примечание об объеме и содержании

Включает материалы о выборах нового казачьего атамана Донского, 1935 г. и без даты

Коробка / Папка: 5: 22

Казачий союз в Америке.

Примечание об объеме и содержании

Включает списки членов, протоколы собраний, устав, 1934 г. и без даты

Коробка / Папка: 5: 23

Общество ревнителей донской истории и правды,
1921

Коробка / Папка: 5: 24

Официальное издание Всевеликого войска донское, титульный лист отсутствует.

Примечание об объеме и содержании

Включая решения 4-го собрания, посвященного образованию, 1918 г. Печатная копия

Коробка / Папка: 5: 25

Отчеты No.361 и 372, подпись генерал-майора Краснова,
1917

Коробка / Папка: 5: 26

Сборник узаконений и распоряжений,
1918.

Примечание об объеме и содержании

Печатная копия

Коробка / Папка: 5: 27

Шурашов, Иван, «VI-му эпархиальному с» проезду, Донской старообрядческой эпархии. Доклад, »,
1918.

Примечание об объеме и содержании

Печатная копия

Печатные материалы,
1929-1931 гг.

Примечание об объеме и содержании

Газета и брошюры, подписанные и посвященные П. Н. Краснову

Коробка / Папка: 5: 28

Амфитеатров Александр, «Литература в изгнании», 1929, и «Una letteratura in esilio»,
1930 г.

Примечание об объеме и содержании

Печатные копии. Посвящается Петру Николаевичу Краснову и подписано автором

Коробка / Папка: 5: 29

Сибирский казак ,

1931 г.

Примечание об объеме и содержании

Газета за подписью А.Грызова, посвященная Петру Николаевичу Краснову

Коробка / Папка: 5: 30

Фотографии,
1922–1973.

Примечание об объеме и содержании

Двадцать шесть гравюр донских казаков в диаспоре; включает один эстамп Вячеслава Ивановича Волкова, подписанный на обороте
его дочь, и восемь отпечатков казака в Парагвае.