Философ материалист: Плэйс, Дэвидсон и Хондрих – Гуманитарный портал
|
Материализм есть теория о том, что если нечто существует, то оно имеет физический характер.
Например, положение о том, что существуют только физические объекты, и положение о том, что существуют только физические события, оба суть материалистические положения. Иногда данную доктрину формулируют в более слабом варианте, допускающем возможность нефизических свойств у физических объектов или событий — к примеру, ментальных или абстрактных свойств, — но даже и в таком случае утверждается, что эти предполагаемые нефизические свойства логически зависят от существования физических вещей. До сих пор не было дано непротиворечивого определения «физического», но считается, что всё физическое существует в пространстве и времени. Кроме того, физические объекты суть те объекты, которые, в сущности, обладают свойствами формы, величины, плотности и способны к движению. Более спорным является характерное для материалистов утверждение, что физические вещи состоят из субстанции, называемой «материей».
В истории философии отстаивалось несколько вариантов материализма. В дальнейшем я сконцентрирую своё внимание на весьма сложном и влиятельном в XX веке варианте: так называемой теории тождества сознания и мозга. Согласно этой теории, ментальное событие в буквальном смысле слова тождественно некоторому событию или состоянию в мозге. Этот взгляд разрабатывался двумя современными австралийскими философами Дж. Дж. К. Смартом и Дэвидом Армстронгом, но своё раннее и краткое выражение получил в статье 1956 года, принадлежащей перу английского философа и психолога Ю. Т. Плейса. Статья называется «Является ли сознание процессом в мозге?» После рассмотрения варианта материализма, который отстаивает Плейс, я перейду к важной переформулировке теории тождества сознания и мозга, предложенной североамериканским философом Дональдом Дэвидсоном.
Но, прежде чем приступить к обсуждению этих современных воззрений, я выделю разные виды материализма, указав их представителей в истории философии.
Демокрит, греческий философ-атомист, писавший в IV веке до новой эры, утверждал, что всё существующее состоит из физических объектов, которые столь малы, что оказываются недоступными для восприятия. Их он назвал «атомами». Слово «атом» в своей этимологии означает «неделимый», и Демокрит в самом деле считал, что атомы неделимы и непроницаемы. Они телесны, поскольку обладают свойствами (величиной и формой), необходимыми для любого физического тела. Согласно Демокриту, существуют только атомы, и ничего кроме атомов.
Все существующее есть либо отдельный атом, либо собрание атомов, поэтому Демокрит, несомненно, является последовательным материалистом.
Атомизм Демокрита явился предпосылкой гуманистической этической философии Эпикура, также грека, жившего несколько позднее в том же столетии. Эпикур считал, что все атомы движутся вниз, но не все из них движутся параллельно друг другу, поэтому иногда происходят столкновения. Материальная вселенная, которую мы населяем, и есть результат одного такого изначального столкновения. Тот факт, что между атомами бывают столкновения, привносит определённый индетерминизм во вселенную, что делает невозможным с достоверностью предсказывать человеческие действия, и, по мнению Эпикура, благодаря этому во вселенной есть место для человеческой свободы. Из этого следует, что Эпикур сочетает в своей философии материализм и либертарианизм, то есть взгляд, согласно которому люди обладают свободной волей.
Ясно также, что, хотя Эпикур и считал, что боги не влияют на человеческие дела и что человеческая душа не бессмертна, поскольку она есть лишь собрание атомов, которые рассеются, он, тем не менее, не атеист. Боги действительно существуют, но они также состоят из материальных атомов, хотя и атомов особенно малого или утончённой формы. Из чего следует, что Эпикур соединяет не только либертарианизм с материализмом, но также и теизм с материализмом.
Соединение теизма и материализма также характерно и для английского философа и политического теоретика Томаса Гоббса. Согласно Гоббсу, всё существующее имеет физические размеры, то есть всё существующее обладает длиной, шириной и глубиной. А также всё существующее состоит из материи. Он не только утверждает, что все наши мысли и ощущения причинно обусловлены физическими телами, но также что сами мысли и ощущения телесны. Гоббс не отрицает, что Бог и душа существуют — он просто отрицает, что они нематериальны. Бог и душа являются физическими сущностями, а частицы материи, из которых они состоят, столь малы, что недоступны человеческому восприятию.
Гоббс одновременно и материалист, и эмпирист. Он считает, что все является телесным, а все доступное познанию зависит от наблюдения, осуществляемого человеком с помощью пяти чувств. Обе эти позиции — первая онтологическая, а вторая эпистемологическая — логически независимы друг от друга.
Наиболее полное выражение материалистическая тенденция во французском Просвещении получила у барона Гольбаха в «Системе природы» (1770). Гольбах доказывает, что вселенная представляет собой одну огромную детерминистскую систему физических объектов и ничего другого не существует.
Самый знаменитый материалист в западной интеллектуальной традиции вовсе не был материалистом. Я имею в виду революционного мыслителя XIX столетия Карла Маркса.
Важно, однако, заметить, что когда Маркса называют материалистом, то это материализм особого сорта. Иногда его называют «диалектическим материалистом», а иногда — «историческим материалистом». Оба эти взгляда предполагают, что материальные, в частности, экономические, факты относительно некоторого общества обусловливают другие черты этого общества. Какие законы, религия и другие формы мышления имеют место в обществе, в значительной степени зависит от того, как это общество организовано экономически, то есть как оно способно воспроизводить себя.
Так вот, взгляд, что физическое детерминирует ментальное, не равнозначен материализму. Материализм — это воззрение, согласно которому ментальное есть физическое.
Тот взгляд, что ментальное детерминируется физическим, совместим с большинством онтологии сознания, излагаемых в этой книге. Для того, чтобы показать, что детерминизм предполагает материализм, потребуется специальное обоснование, в частности обоснование того типа, что предлагается Хондрихом и будет рассмотрено в этой главе позднее.
В том, что Марксов детерминизм может быть несовместим с материализмом, есть своя ирония судьбы. Есть основание полагать, что если A детерминирует B, то B есть нечто «сверх и помимо» A. Если Маркс и придерживался некоторой онтологии, то это был «натурализм», описанный им в «Экономическо-философских рукописях» 1844 год. В них он заявляет, что его натурализм снимет противоречие между идеализмом и материализмом.
Может ли материализм быть истинным? Может ли быть истинным, что вы и я суть лишь сложнейшие физические объекты? Одно распространённое недоразумение должно быть устранено сразу же. Когда люди впервые слышат о материализме, они часто говорят: нет, я не просто сложнейший физический объект, ибо я мыслю, воспринимаю, у меня есть эмоции и так далее. Но ссылка на тот факт, что люди мыслят, — не слишком убедительное возражение против материализма. Ни один материалист не будет или едва ли какой-либо материалист будет отрицать этого. Материалисты признают — как признали бы вы, я или кто-либо другой, — что у всех у нас есть мысли, восприятия, эмоции, ментальные образы.
А сейчас мы можем перейти к материализму Плейса, Дэвидсона и Хондриха.
Плейс
Когда Плейс говорит, что сознание (consciousness) является процессом в мозге, он не имеет в виду, что наши мысли и переживания просто причинно обусловлены событиями в мозге. Он имеет в виду, что эти ментальные события как раз и есть те же самые события, что происходят в мозге. Каузальная корреляция между ментальным и физическим сама по себе ещё недостаточна для истинности материализма, ибо и дуалист может с определённой вероятностью утверждать, что ментальные события причинно обусловлены физическими событиями, но вместе с тем придерживаться того взгляда, что эти ментальные события происходят в нематериальном сознании.
Научная гипотеза
Плейс, по его собственным словам, он отстаивает ту позицию, что сознание есть процесс в мозге, как некую научную гипотезу и затем доказывает, что эту позицию нельзя отбросить на одних лишь логических основаниях. Что же имел в виду Плейс, называя положение «сознание есть процесс в мозге» научной гипотезой? Гипотеза представляет собой утверждение, которое предлагается в качестве решения некоторой проблемы и истинность или ложность которого открыты для проверки. Если утверждение обладает статусом гипотезы, то мы ещё не знаем, истинно оно или ложно, хотя оно истинно или ложно. Мы и выдвигаем его для подтверждения или опровержения. Называя свою гипотезу «научной», Плейс имеет в виду, что именно приёмы и методы естествознания — в особенности, наверное, нейропсихологии — продемонстрируют её истинность или ложность. Поэтому нам должно быть ясно, что сам Плейс не считает, что он доказал теорию тождества сознания и тела.
Первое разъяснение Плейсом своего тезиса заключается в отрицании того, что предложения о сознании означают то же самое, что и предложения о процессах в мозге. Он исходит из того, что его тезис был бы явно ложным, если бы он означал, что наши термины для ощущений и ментальных образов семантически эквивалентны нашим терминам для описания центральной нервной системы. Это верно в той мере, в какой верно то, что человек, к примеру, своими словами о том, что ему больно, намерен сообщить не то, что он находится в определённом неврологическом состоянии, но что он испытывают определённое ощущение. Эти два вида значения представляются достаточно различными вне зависимости от того, является ли теория тождества сознания и мозга истинной. Так что, даже если боль есть в точности то же самое, что и возбуждение С-волокон, слово «боль» не означает «возбуждение С-волокон».
Здесь следует указать на отношение Плейса к логическому бихевиоризму. Он полагает, что программа логического бихевиоризма по переводу наших диспозиционных ментальных понятий — типа «знать», «считать» и «намереваться» — в предложения об актуальном и возможном поведении в своей основе является правильной. Ведь при этом не было бы утрачено ничего существенного из их значения. Но он считает, что нашим понятиям о таких случающихся время от времени ментальных состояниях, как «иметь остаточный образ» или «больно», присуще несводимое чувственное содержание, не поддающееся аналитическому переводу. Он допускает, что, в принципе, может наступить время, когда бихевиористский тезис будет распространён и на понятия указанных состояний, однако в отношении современных перспектив он настроен достаточно пессимистически.
Таким образом, мы можем трактовать позицию Плейса как в некотором смысле дополняющую логический бихевиоризм новой разновидностью теории, которая сумеет справиться с кажущимся личным, внутренним и чувственным аспектом ментального.
Человек может знать значения слов типа «образ», «боль» и «ощущение», ничего не зная о неврологии и даже, возможно, не зная о наличии у него мозга. Из чего следует, что ни в коей мере значениями подобных слов не могут быть синапсы, ганглии или любые другие части центральной нервной системы. Иначе человек, не располагающий сведениями о своей центральной нервной системе, не мог бы знать значения слов, обозначающих его мысли и переживания.
Далее, имеются два качественно различных способа верификации утверждений о сознании и утверждений о процессах в мозге.
Плейс также считает, что нет никакого внутреннего противоречия в чьем-либо утверждении, что ему (ей) больно и в то же время что в его (ее) центральной нервной системе ничего не происходит.
Только в том случае человек будет противоречить самому себе, если он скажет, что ему больно, но он не чувствует этого или что его С-волокна подверглись возбуждению, но в его нервной системе при этом ничего не происходило, ибо частью того, что означает испытывать боль, является переживание боли, а частью того, что означает возбудить С-волокна, является некоторый процесс в центральной нервной системе. Тот факт, что мы не впадаем в противоречие, когда говорим, что находимся в ментальном состоянии, но при этом отрицаем наличие какого-либо процесса в нервной системе, доказывает, что ментальные понятия означают не то же самое, что неврологические понятия.
Здесь следует сделать две оговорки относительно аргументов Плейса. По его утверждению, что, говоря о сознании, мы отнюдь не говорим при этом о процессах в мозге, и его обоснование этого убедительно. Тем не менее нам следовало бы отметить, что если теория тождества сознания и мозга окажется истинной, то, говоря о сознании, мы всё же будем — и, вероятно, делали это раньше — одновременно говорить о процессах в мозге.
Кроме того, если теория тождества сознания и мозга окажется доказанной, то есть будет доказана её истинность, и если она получит широкое признание, то нет ничего невозможного в том, чтобы изменились значения наших ментальных слов. Тогда частью значения слов типа «боль» будет то, что они относятся к центральной нервной системе. Если бы это случилось, то одновременно стало бы противоречием заявлять, что вам присуще некоторое ментальное состояние, но при этом отрицать какую-либо активность нервной системы, ибо утверждение об активности нервной системы будет частью определения ментального понятия. Я не знаю, принял ли бы Плейс оба эти замечания, но если бы принял, это, видимо, не нанесло бы ущерба его теории.
Случайные тождества
Сейчас нам предстоит рассмотреть положение Плейса о том, что, «хотя тезис «сознание есть процесс в мозге» не является необходимо истинным, он не является и необходимо ложным» (Borst С., р. 44). Если утверждение необходимо истинно, то оно не только истинно, но и не могло бы не быть истинным. Если же утверждение необходимо ложно, то оно не просто ложно, но и не могло бы не быть ложным. Таким образом, Плейс утверждает, что если его тезис истинен, то он случайно истинен, то есть, даже если он истинен, могло бы оказаться так, что он ложен. Этот взгляд совместим с двумя заявлениями, сделанными Плейсом ранее.
Человек, отрицающий теорию тождества сознания и мозга, не противоречил бы самому себе, а ведь если отрицание некоторого утверждения ведёт к противоречию, то это утверждение есть необходимая истина. Данный тезис также является научной гипотезой. Если это гипотеза, то она может быть истинной или ложной, поэтому она не является необходимо истинной.
Для того чтобы яснее понять теоретическую позицию Плейса, нам нужно тщательно проанализировать, что конкретно он имеет в виду, когда говорит, что сознание «есть» процесс в мозге. Плейс доказывает, что его гипотеза есть «случайное утверждение тождества» (Ibid., pp. 43–45). Мы видели, что он подразумевает под «случайным». Что же представляют собой утверждения тождества? Это предложения, которые могут быть истинными или ложными и которые имеют форму «то-то и то-то есть то-то и то-то», где слово «есть» означает «тождественно» или «есть то же самое, что и …».
Но для тезиса Плейса важно, чтобы было проведено различие между двумя смыслами слова «есть».
В явном контрасте с этим смыслом слова «есть» находится «есть», используемое для выражения состава чего-либо. При таком употреблении «есть» мы говорим, чем является нечто, но при этом не даем ему определения. Плейс предлагает примеры: «Её шляпа есть пучок соломинок, перевязанных вместе верёвкой», «Его стол есть старый упаковочный ящик», «Облако есть масса капелек воды или других частичек во взвешенном состоянии» (Ibid.
Суть этих примеров заключается в том, что Плейс намеревается использовать связку «есть» в предложении «Сознание есть процесс в мозге» не в первом, а во втором из указанных смыслов. Это подкрепляет его ранние заявления о том, что данный тезис не является необходимой истиной и что слова, обозначающие ментальные состояния, не обладают теми же значениями, что и слова, обозначающие части центральной нервной системы.
Уместно сделать два замечания относительно изложенной части данной теории. Желание Плейса показать правдоподобие определённого вида материализма потребовало от него доказательства того, что сознание не есть что-то «сверх и помимо» процесса в мозге. В принципе, можно было бы развить такой взгляд на психофизическое отношение, который бы допускал, что не все сознание, но некоторая его часть является процессом в мозге или что среди существующих вещей есть физические, есть одновременно метальные и физические, а есть и чисто ментальные.
Плейс надеется, что если можно будет доказать теорию тождества сознания и мозга, то, по сути, будет доказано, что сознание есть процесс в мозге, и ничто иное. Именно это предусматривается его трактовкой «есть» как выражения «тождества» в противоположность тому, что он называет «предикацией». В случае предикации «есть» употребляется для приписывания чему-токакого-то свойства, например когда говорят, что «ее шляпа (есть) красная». Это не будет утверждением тождества, хотя слово «есть» и фигурирует в нём, ибо здесь не утверждается, что определённая шляпа есть в точности то же самое, что и определённый цвет. В противоположность этому истинность теории тождества сознания и мозга означала бы не то, что сознание есть некоторого рода свойство или характеристика процесса в мозге, но что сознание есть процесс в мозге.
Следует отметить также, что Плейс признает важную асимметрию между утверждением, что сознание есть процесс в мозге, и приводимыми им примерами утверждений тождества, в которых «есть» употребляется для выражения состава. К ним относятся утверждения индивидуальных или конкретных тождеств. В них идёт речь об одной конкретной шляпе или одном конкретном упаковочном ящике. Однако «сознание есть процесс в мозге» является общим утверждением, предполагающим, что всякое сознание является процессом в мозге.
Плейс с огромной тщательностью формулирует свою теорию, поскольку хотел бы, чтобы у неё было как можно больше шансов оказаться истинной. Отчасти смысл его заявления о возможности случайных утверждений тождества состоит в том, что, даже если два слова не имеют одного и того же значения, отсюда отнюдь не следует, что они не обозначают одну и ту же вещь. Если воспользоваться моим примером, то, хотя «человек в голубом костюме» и «лектор по философии» не имеют одного и того же значения, отсюда отнюдь не следует, что они не могут обозначать одного и того же человека. Поэтому утверждение «Человек в голубом костюме является лектором по философии» есть случайное утверждение тождества, и именно для такого рода утверждений возможна эмпирическая проверка их истинности или ложности.
Следующим важным шагом в аргументации является попытка установить, при каких условиях два слова, различающиеся по смыслу (meaning), могут иметь одну и ту же референцию. Другими словами, каковы условия истинности для случайных утверждений тождества, то есть каковы те условия, при которых они могли бы быть истинными? Мы можем напрямую сформулировать эти условия: «сознание есть процесс в мозге» истинно, если и только если сознание есть процесс в мозге.
Но для дальнейшего развития этой теории нам следует указыва, при каких обстоятельствах мы вправе утверждать, что две совокупности наблюдений суть наблюдения за одной и той же вещью или событием. В некоторых случаях это сделать нетрудно. Так, мы вправе сказать, что, наблюдая облако, мы наблюдаем скопление частиц воды, поскольку мы могли бы наблюдать облако с расстояния, а затем (если бы мы были, скажем, на холме), погрузиться в него и, возможно, с помощью инструментов изучить его микроскопический состав.
Здесь имеет место непрерывный переход от одного наблюдения к другому, и они суть наблюдения приблизительно одного вида.
Однако в случае с сознанием и процессами в мозге ситуация далеко не столь однозначна. Интроспекция сознания как вид наблюдения не только сильно отличается от восприятия физических процессов в мозге, но между этими видами наблюдений вообще нет непрерывного перехода. Фактически же между ними имеет место полный разрыв, и, как отмечалось выше (с. 135), никакое тщательное интроспективное исследование не раскроет мне функционирования моего мозга, а никакое наблюдение учёными электрических процессов внутри моего черепа не откроет им переживаемые мной мысли и эмоции.
Плейс не считает эти проблемы непреодолимыми. Фактически, он полагает, что науке уже известны истинные случайные утверждения тождества, которые были установлены, несмотря на то, что для этого потребовалось провести радикально отличающиеся виды наблюдений, а эти наблюдения, кроме того, не были связаны непрерывным переходом.
И хотя аналогия с молнией более удовлетворительна, нежели аналогия с облаком, для теоретика тождества сознания и тела здесь всё же остаётся серьёзная проблема. Откуда мы знаем, что молния является электрическим разрядом или тождественна ему? Откуда мы знаем, что сознание тождественно процессу в мозге, а не просто каузально скоррелировано с ним? Как мы видели, каузальная корреляция между ментальными и физическими событиями совместима с дуализмом, то есть с той философией, которую Плейс настойчиво стремится опровергнуть.
Это утверждение может быть эмпирически ложным, но если оно таковым не является, то сохраняется возможность, что именно сознание причинно обусловливает процессы в мозге, а не наоборот. Это столь же неприемлемо для материалиста, как и дуализм, поскольку напоминает определённую разновидность идеализма — ту разновидность, согласно которой физическое каузально зависит от ментального.
Несомненно, в ряде случаев мы с уверенностью говорим о тождествах, а не о каузальных отношениях, скажем, когда (если воспользоваться примером, которого нету Плейса) мы говорим, что вода есть Н2О. Казалось бы, в данном случае слово «есть» служит для выражения состава. Но так ли это? Возможно, жидкость не могла бы быть водой, если бы она не была Н2O. В случае же с сознанием и процессами в мозге отношение между ними по-прежнему остаётся неопределённым.
Мы можем отметить, что собственная позиция Плейса в отношении различия между корреляцией и тождеством такова: «Мы рассматриваем две совокупности наблюдений как относящиеся к одному и тому же событию в тех случаях, когда специальные научные наблюдения, проведённые в контексте соответствующей научной теории, позволяют непосредственно объяснить наблюдения простого человека» (Ibid.
Верифицируя материализм
Итак, насколько же удовлетворительна версия Плейса теории тождества сознания и мозга? Если она истинна, то дуализм, безусловно, ложен. Но с идеализмом её отношение несколько более амбивалентное. Материализм — это воззрение, согласно которому то, что на уровне здравого смысла считается ментальным, на самом деле является физическим. Идеализм же — это воззрение, согласно которому то, что на уровне здравого смысла считается физическим, на самом деле является ментальным. Таким образом, материалист полагает, что ментальное есть физическое, а идеалист полагает, что физическое есть ментальное. На первый взгляд эти позиции кажутся диаметрально противоположными. Но так ли это? Если ментальное есть физическое, не предполагает ли это, что физическое есть ментальное? Эта возможность — в равной степени приводящая в ужас и материалиста, и идеалиста — означает, что данные теории нуждаются в более тщательной формулировке, чтобы взаимно не уничтожить друг друга.
Другая же проблема такова. Предполагается, что теория тождества сознания и тела — это научная гипотеза. Это значит, что некоторое наблюдение, проведённое в рамках науки, станет её эмпирическим подтверждением или опровержением. Но возможно ли это? Пройди наука ещё тысячу или двадцать тысяч лет своего развития, какого рода эмпирическое наблюдение продемонстрировало бы тождественность сознания процессу в мозге? Может оказаться, что сознание отнюдь не относится к той разновидности вещей, для которых — логически — возможно наблюдение. А если это так, то может оказаться, что верификация или фальсификация теории тождества сознания и мозга даже в принципе невозможна. Это значит, что не только очень трудно установить, истинна ли данная теория, но что она может даже оказаться лишённой смысла, то есть бессмысленной. Как мы уже видели, согласно логическим позитивистам, если нет возможности верифицировать или фальсифицировать то, что выражено определённым предложением, то такое предложение фактически лишено смысла.
Я отнюдь не утверждаю, что эти трудности невозможно преодолеть. Например, не исключена возможность, что будет изобретён способ проверить данную теорию. Да и нет уверенности в правильности теории значения логических позитивистов. Но на мой взгляд, указанные возражения говорят о необходимости дальнейшей работы для того, чтобы эта теория получила вполне удовлетворительную формулировку.
Феноменологическая проблема
Плейс стремится опровергнуть возражение некоторых неврологов, высказывающих опасение, что невозможно объяснить ментальные события на основе описания процессов в центральной нервной системе. Проблема заключается в том, что, каким бы полным ни было физическое описание человека, каким бы полным ни было объяснение на основе физических составляющих человека, они по-прежнему не будут содержать никакого упоминания о ментальном. Ментальное не «схватывается» никакой физической теорией. Например, можно дать подробное физиологическое описание взаимодействия световых волн с сетчаткой глаза и передачи электрического импульса в кору головного мозга — всё это будут звенья каузальной цепи. Но заканчиваться эта каузальная цепь будет чем-то качественно отличным: визуальным восприятием, некоторым переживанием. Представляется, что по своей природе ментальное событие есть резкий разрыв непрерывности физических событий: цепь физических событий как бы резко и необъяснимо обрывается, когда происходит ментальное событие.
В ответ на это возражение Плейс указывает, что оно основывается на разновидности логической ошибки, которую он называет «феноменологическим заблуждением». Как мы уже знаем, феноменология есть описание явлений, как они являются сознанию. Заблуждение, обнаруживаемое здесь Плейсом, заключается в том, что феноменологические явления принимаются за сущности или события. Ошибочно полагать, будто описывая, как нечто воспринимается — звучит, ощущается на ощупь, вкус и так далее, — человек в действительности описывает некие ментальные сущности — звуки, осязательные и вкусовые ощущения. Используя пример Плейса: если у человека возникает остаточный образ зелёного цвета, то предполагать, будто он воспринимает нечто зелёное, означает впадать в феноменологическое заблуждение.
Нет такого зелёного ментального объекта или события, которое бы называлось «остаточным образом».
Если Плейс вправе воспользоваться этим квазирайловским маневром, то, похоже, ему удалось переинтерпретировать данные интроспекции таким образом, чтобы они не опровергали истинность теории тождества сознания и мозга. Ясно, что этот маневр противоречил бы данной теории только в том случае, если можно было бы утверждать, что в процессе интроспекции мы наблюдаем ментальные события или сущности, которые могли бы существовать независимо от физических процессов. Плейсу, вероятно, необходимо доказать, что рассуждение, называемое им феноменологическим «заблуждением», и в самом деле ошибочно — хотя бы потому, что он допускает семантическую независимость психологических и физических терминов, а это оставляет возможным тот факт, что ничто ментальное не вытекает логически ни из какого физического описания мира.
Тождество типов или тождество конкретных событий?
Каков же тогда статус теории Плейса? Из данных, полученных неврологами, ясно следует эмпирическая ложность того, что одна и та же разновидность ментального события должна всегда коррелироваться с одной и той же разновидностью события в мозге. Так, если ваша и моя мысль совпадают по типу — например, мы оба мыслим это предложение, — то из этого ещё не следует, что ваш и мой мозг находятся в одном и том же физическом состоянии.
Это означает, что если теория тождества сознания и мозга истинна, то одни и те же типы ментальных событий не могут всегда быть тождественными одним и тем же типам физических событий. Ситуация, должно быть, такова, что из качественно сходных ментальных событий каждое тождественно некоторому физическому событию, но эти физические события иногда бывают качественно разными. По этой причине обычно считают несостоятельной теорию тождества сознания и мозга, в которой признается лишь тождество типов, даже несмотря на то, что в случае человеческих существ, видимо, сохраняется возможность тождественности многих общих типов ментальных событий многим общим типам событий в мозге.
Вместо этого предлагается строить теорию тождества сознания и мозга на основе тождества конкретных событий (token-token). Это означает, что любое ментальное событие фактически тождественно некоторому физическому событию, так что каждое конкретное ментальное событие есть то же, что и некоторое конкретное физическое событие. Это допускает возможность истинности теории тождества сознания и мозга, несмотря на тот факт, что не всегда сходные типы ментальных событий коррелируются со сходными типами физических событий. Возможно, доказательство теории становится в результате более сложным делом, нежели прежде, и, видимо, исключается возможность законоподобной связи между ментальными и физическими событиями.
В какой бы форме ни принимали теорию тождества сознания и мозга, всегда можно было бы возразить, что, как форма материализма, она является крайне редукционистской. Она сводит ментальное к физическому в том смысле, что в онтологическом плане ментальное рассматривается как «ничто свыше и помимо» физического или «ничто иное, как» физическое.
Дэвидсон
Современный североамериканский философ Дональд Дэвидсон является материалистом, поскольку придерживается той точки зрения, что любому ментальному событию, в принципе, можно дать физическое описание.
Три принципа
Допускающий свободу материализм возможен, согласно Дэвидсону, в том случае, если будет снято внешнее противоречие между тремя принципами. К ним относятся принцип каузального взаимодействия, принцип помологического характера каузальности и принцип аномальности ментального.
Под «каузальным взаимодействием» Дэвидсон подразумевает причинное обусловливание физического события ментальным или причинное обусловливание ментального события физическим.
Сам Дэвидсон считает, что фактически имеют место обе разновидности каузальной зависимости. Например, мнения, намерения, суждения и решения могут быть, наряду с прочими, причинами затопления военного корабля в морском сражении. И наоборот, восприятие корабля — физического объекта — может изменить мнение и другие ментальные состояния человека. Поэтому Дэвидсон убеждён, что, «по крайней мере, некоторые ментальные события каузально взаимодействуют с физическими событиями» (Essays on Actions and Events, p. 208). Под «помологическим» он понимает «законоподобный» в смысле подводимый под генерализации, выражающие естественнонаучные законы. Научный закон является детерминистским, если он, кроме всего прочего, предсказывает упоминаемые в нём события. Теперь нам понятен второй принцип: Дэвидсон полагает, что если два события каузально взаимосвязаны — одно является причиной другого, — то они всегда подводятся под некоторый строгий детерминистский закон. «Аномальное» является противоположностью «помологического», поэтому если некоторое событие аномально, то не может существовать ни одного научного закона, на основе которого данное событие могло бы быть предсказано.
Дэвидсон утверждает, что, хотя эти принципы кажутся взаимно несовместимыми, на деле все они истинны. Несколько предложений являются взаимно несовместимыми, если при истинности, по крайней мере, одного из них не может быть истинным, по крайней мере, одно из двух других, поэтому Дэвидсон должен показать, что, если все три принципа истинны, их внешняя несовместимость иллюзорна. Прежде чем рассмотреть его аргументы, следует обратить внимание на указанную видимость противоречия. Казалось бы, если ментальные события причинно обусловливают физические события, их можно подвести под детерминистские естественные законы, но третий принцип как раз и утверждает, что этого сделать нельзя. С другой стороны, как может показаться на первый взгляд, если ментальные события никогда нельзя подвести под естественные законы, то они либо не обусловливают причинно физические события, либо — если обусловливают — не все события, связанные как причина и следствие, подпадают под строгие детерминистские законы.
В целях примирения трёх указанных принципов Дэвидсон разрабатывает свой вариант теории тождества сознания и мозга, или, по крайней мере, теории тождества физических и ментальных событий. Как он об этом пишет: «Ментальные события тождественны физическим событиям» (Ibid., p. 209).
Аномальный монизм
Согласно теории Дэвидсона, каждое ментальное событие тождественно некоторому физическому событию, но не каждое физическое событие тождественно некоторому ментальному событию. Что же Дэвидсон понимает под «ментальным» и «физическим»? Событие является физическим, если его описание содержит только физические термины, и событие является ментальным, если его можно описать в ментальных терминах. Дэвидсон довольствуется определением физического термина как фигурирующего в словаре физиков, но он предлагает единый критерий для того, что считать ментальным: «Отличительной чертой ментального является не его индивидуальность, субъективность или имматериальность, но проявление им того, что Брентано называл интенциональностью» (Ibid.
Немецкий философ XIX века Брентано утверждал, что все ментальные и только ментальные события обнаруживают свойство направленности на объект, так что всякое мышление есть мышление о чём-то, всякое восприятие есть восприятие чего-то, даже если объект мысли или восприятия исключительно воображаемый. В действительности Дэвидсон не согласен с тем, что только ментальные явления интенциональны. Он считает интенциональными и определённые человеческие действия, но это не влияет на его тезис, поскольку ему нужно лишь указать свойство, которым действительно обладают все ментальные события.
В целях разъяснения своего собственного варианта теории тождества Дэвидсон противопоставляет его трём конкурентным вариантам. К ним относится материализм, который утверждает не только то, что каждое ментальное событие есть физическое событие, но и то, что существуют психофизические законы, и поэтому любое конкретное ментальное событие, в принципе, можно предсказать при наличии достаточного знания о физических событиях, с которыми эти ментальные события правильно отождествлены.
Он называет конъюнкцию этих тезисов «аномальным дуализмом» (или «картезианством»). «Помологический дуализм» — название для теории, согласно которой ментальные и физические события определённым образом скоррелированы, поэтому при достаточном знании о физических событиях возможно предсказание ментальных событий, даже несмотря на то, что ни одно ментальное событие не тождественно ни одному физическому событию. Всем этим теориям противостоит теория самого Дэвидсона, согласно которой каждое ментальное событие тождественно некоторому физическому событию, но ни одно ментальное событие не может быть предсказано, каким бы полным ни было наше знание о физических событиях.
Центральными принципами дэвидсоновского аномального монизма являются, во-первых, материализм, согласно которому каждое ментальное событие тождественно некоторому физическому событию и, во-вторых, принцип (обычно отвергаемый материалистами), согласно которому не существует психофизических законов. Теория Дэвидсона не исключает возможности, что каждое событие при определённом его описании является ментальным, но он считает вполне достоверным то, что если некоторое событие является ментальным, то оно также является и физическим. Тот факт, что не существует психофизических законов, то есть никакие ментальные события не могут быть подведены под детерминистские научные генерализации, означает, что ментальные события не могут быть объяснены в чисто физических терминах. Например, ни один закон относительно физических событий не позволяет предсказать ментальное событие.
Несмотря на отрицание существования каких-либо психофизических законов, Дэвидсон придерживается того мнения, что в силу истинности теории тождества ментальное является в некотором смысле зависимым от физического.
Теория Дэвидсона следующим образом согласовывает принципы каузального взаимодействия, номологического характера каузальности и аномальности ментального.
Ментальные события обладают каузальным действием только благодаря истинным в отношении их физическим описаниям. Дэвидсон готов допустить возможность истинных научных генерализаций относительно взаимоотношений ментальных и физических событий.
Имеет смысл обратить внимание на отношение между аномальным монизмом и другими теориями сознания, рассмотренными в данной книге. Теория Дэвидсона несовместима с дуализмом, поскольку, согласно последнему, ни одно ментальное событие не имеет физического описания и ни одно физическое событие не имеет какого-либо ментального описания. Её отношение к идеализму более амбивалентно, ибо идеализм признает, что каждое физическое событие имеет ментальное описание.
Обратимся теперь к этому противопоставлению.
Отрицание Дэвидсоном логического бихевиоризма — одна лишь сторона в его общем неприятии определённой разновидности редукционизма в философии. Этот редукционизм проявляется, к примеру, в виде натурализма в философии морали (когда пытаются объяснять значения моральных понятий исключительно в неоценочных терминах) или же в виде феноменализма в теории восприятия (когда в качестве объяснения, чем является физический объект, утверждают, что любое предложение или множество предложений о физических объектах можно адекватным образом перевести в предложение или множество предложений об актуальных или возможных чувственных содержаниях).
Холизм ментального
Поскольку, согласно Дэвидсону, программа логического бихевиоризма в целом потерпела неудачу, взамен её он предлагает свой собственный проект объяснения человеческого мышления и действия. Этим проектом стала его теория холизма ментального. Решающей ошибкой логических бихевиористов было допущение, что можно объяснить чью-то мысль или поступок по конкретному поводу, абстрагируясь от всей сети убеждений, желаний, намерений, страхов и других ментальных состояний этого человека.
Эта теория ментального является холистской, поскольку содержит предположение о том, что ментальные состояния человека во многом согласуются друг с другом. Согласно Дэвидсону, рассматривая человека как личность, мы как раз и имеем в виду, что его убеждения, желания и другие установки (attitudes) образуют некую рациональную структуру (pattern). В самом деле, было бы бессмысленно приписывать всеобщую непоследовательность или иррациональность мышлению и действиям людей, ибо сама идея ошибки и заблуждения возможны только при условии существования рациональности и истины.
Считать — значит считать, что то-то и то-то имеет место, надеяться -значит надеяться, что то-то и то-то имеет место, и так далее. В каждом случае за словом «что» следует некоторая пропозиция P, так что человек может считать, что P, желать, что (бы) P, сожалеть, что P, и так далее, где P есть то, что выражается предложением. Охарактеризованные подобным образом ментальные состояния называются «пропозициональными установками», поскольку они представляют собой психологические установки в отношении пропозиций или того, что выражается тем или иным повествовательным предложением.
Ясно, что содержание различных установок — того, что человек считает, на что надеется, чего желает и тому подобное, — может быть одинаковым в ряде его установок.
Холистская программа Дэвидсона по изучению ментального допускает, а также включает в себя тезис о том, что мы не сможем установить убеждения и желания человека, не выяснив, что он имеет в виду, когда говорит. И наоборот, невозможно выяснить, что имеет в виду человек, употребляя слова, не установив содержание некоторых его или её пропозициональных установок.
Этот холистский подход к ментальному тесно связан с исследованиями Дэвидсона в области философии языка.
Дэвидсон выдвигает следующее требование к любой адекватной теории значения: теория значения для некоторого языка «L» позволит нам определять значения предложений в «L». Подобная теория, вместе с тем, позволит объяснять человеческое мышление и поведение, если учесть предположения, из которых исходит Дэвидсон: значение, вкладываемое человеком в некоторое предложение, не может отличаться от того, что этот человек считает, когда это предложение выражает его мнение, и если можно придать смысл убеждениям человека, то это позволяет придать смысл его желаниям и действиям.
Своим холистским подходом к ментальному Дэвидсон отчасти обязан своим предшественникам в англо-американской философии. Например, понятие пропозициональной установки применялось британским философом Бертраном Расселом, а идею холистской зависимости между множествами предложений и идею связи между пониманием значений и пониманием пропозициональных установок можно найти в работах американского философа У. В. O. Куайна, у которого Дэвидсон учился.
Материализм и свобода
Из холистской теории ментального следует, что любая чисто физикалистская программа объяснения ментальных событий не может быть реализована по той причине, что объяснения ментальных событий содержат ссылки на другие ментальные события и языковые явления, а физикалистские объяснения содержат ссылки только на физические события.
Как пишет Дэвидсон: «Физическую реальность характеризует то, что физическое изменение можно объяснять с помощью законов, устанавливающих связь между ним и другими изменениями и условиями, описываемыми в физических терминах.
Несмотря на это, Дэвидсон настойчиво повторяет, что отрицание им психофизических законов не представляет опасности для материалистической теории тождества ментального и физического. Наоборот, по мнению Дэвидсона, его аномальный монизм служит обоснованием определённому варианту теории тождества. Доказывает он это следующим образом: если мы предполагаем, что некоторое ментальное событие причинно обусловлено некоторым физическим событием, то в силу номологического характера каузальности отсюда следует, что имеется некоторый способ описания этих двух событий, такой, что они подпадают под естественнонаучный закон. Но если эти два события подпадают под естественнонаучный закон, то они оба должны иметь физическое описание. Отсюда следует, что «каждое ментальное событие, каузально связанное с физическим событием, само является физическим событием» (Ibid.
Теперь становится понятным, каким образом аномальный монизм Дэвидсона оставляет возможность для человеческой свободы: хотя учёный может открыть тождественность некоторого ментального события некоторому физическому событию и даже может установить, какие ментальные события каким физическим событиям тождественны, но если не существует психофизических законов, то он не сможет предсказывать ментальные события, а потому не сможет предсказывать и человеческие мысли и действия. Как пишет Дэвидсон: «Даже если бы кто-то знал всю физическую историю мира, а каждое ментальное событие было бы тождественно физическому, из этого не следовало бы, что этот человек мог бы предсказать или объяснить хотя бы одно ментальное событие» (Ibid.
Тем не менее неподчинение ментальных событий естественным законам Дэвидсон соединяет с тезисом об их каузальном действии. Центальные события могут быть причинами физических событий, поскольку они физические события, и поэтому мысли и действия человека могут иметь последствия в материальном мире. Нельзя не признать, что, когда мы говорим о свободе мысли и поведения, мы во многом имеем в виду то, что мысли и, действия человека оказывают каузальное влияние и их не может объяснить qua мысли и действия ни одна детерминистическая естественная наука.
Хондрих
Тед Хондрих — философ канадского происхождения, который в настоящее время является профессором философии Лондонского университета. До недавнего времени Хондрих был известен прежде всего своими полемическими работами в области политической философии и рядом публикаций, посвящённых вопросу о том, обладают ли люди свободой воли или же каузальная детерминация их действий носит необходимый характер.
Работа Хондриха, которая будет рассмотрена в данном параграфе, — это большая и влиятельная «Теория детерминизма» («А Theory of Determinism»), опубликованная в 1988 году. В ней автор предлагает материалистическую модель объяснения человеческого мышления и поведения. «Теория детерминизма» состоит из трёх частей. В первой части Хондрих излагает сложную детерминистскую теорию каузальности и даёт точное, — насколько, по его мнению, это возможно, — определение психофизического отношения. Помимо этого, он излагает точку зрения на то, каким образом неврологические события являются причинами человеческих действий. В целом первая часть посвящена разъяснению теории и не содержит попыток её доказательства.
Вторая же часть, напротив, посвящена вопросу истинности теории. Здесь Хондрих доказывает, что велика вероятность истинности теории детерминизма. Вероятность её истинности такая же, как, к примеру, у теории эволюции в биологии. В частности, Хондрих доказывает, что открытия в двух передовых отраслях науки — речь идёт о квантовой теории и неврологии — не представляют опасности для его теории. В действительности Хондрих полагает, что данные этих отраслей знания скорее подтверждают, нежели опровергают теорию детерминизма. Наконец, в третьей части книги Хондрих рассматривает следствия детерминизма.
Допустим, что детерминизм истинен — что отсюда следует для морали, политики, наших представлений о человеческом обществе и для наших индивидуальных надежд в отношении того, чего мы можем достичь в жизни (их Хондрих называет нашими «жизненными надеждами»)? Третья часть заканчивается обсуждением отношения между детерминизмом и политической свободой.
Рассматривая по очереди указанные три части книги Хондриха, я в начале основное внимание уделю трём положениям Хондриха: о том, чем является психофизическое отношение, о том, что такое каузальность, и о том, как причинно обусловливаются (человеческие) действия.
Теория Хондриха сложна и изощрённа, поэтому моё изложение этой теории будет вводным и кратким. Подобно Гегелю, Хондрих не желает отделять философию сознания от изучения как мира природы, так и мира всего созданного людьми. Подобно Расселу, Хондрих стремится к тому, чтобы философия согласовывалась с открытиями современной науки. В сущности, теория детерминизма Хондриха представляет собой соединение трёх гипотез. Они называются соответственно гипотеза психоневральной комической корреляции, гипотеза каузальности психоневральных пар и гипотеза каузальности действий. Формулировке этих гипотез посвящена первая часть книги Хондриха, и сейчас я кратко рассмотрю каждую из них, объясняя попутно некоторые специальные термины.
Психоневральная комическая корреляция
Гипотеза представляет собой предложение или совокупность предложений, которые могут быть истинными или ложными и предназначаются для объяснения чего-либо.
Если мы говорим, что нечто является «невральным», это значит, что оно является некоторой частью или некоторым событием в центральной нервной системе. Если же мы говорим, что нечто является ментальным или психологическим, это значит, что оно либо является ментальным событием, либо относится к некоторому ментальному событию, воспринимаемому так здравым смыслом. Мысли и эмоции, например, суть ментальные события, таковы же и ощущения. Если две вещи находятся в «корреляции» друг с другом, это значит, что они существуют во взаимно однозначном соответствии друг другу согласно некоторому критерию. Например, два события коррелируют друг с другом, если они вообще существуют, и при этом только одновременно. (Также если две вещи коррелируют с третьей вещью, то они находятся в двуоднозначном соответствии с этой вещью, и так далее).
Сейчас мы уже можем в некоторой степени понять название первой гипотезы Хондриха. Он отстаивает ту точку зрения, — которая на данном этапе может быть истинной или ложной, — что между ментальными событиями, такими, как мысли и восприятия, с одной стороны, и физическими событиями, такими, как синаптические возбуждения в мозге, с другой стороны, имеет место взаимоотношение, носящее законоподобный характер. Вот одна из имеющихся в книге Хондриха формулировок данной гипотезы: «Для каждого ментального события данного типа имеется некоторое одновременное с ним невральное событие одного из типов, принадлежащих к определённому множеству. Существование неврального события с необходимостью обусловливает существование ментального события, поэтому ментальное событие оказывается необходимым по отношению к невральному событию. Любое другое невральное событие из указанного множества типов будет находиться в тех же самых отношениях и к другому ментальному событию данного типа» (A Theory of Determinism, p.
Что это означает? Это означает, что если происходит ментальное событие, то одновременно происходит и невральное событие, а если происходит невральное событие, то одновременно происходит и ментальное событие. Если ментальные и невральные события вообще происходят, то только одновременно, поэтому они «коррелируют друг с другом» в объяснённом выше смысле. Кроме того, и ментальные события, и невральные события можно разделить на типы. Если имеет место ментальное событие определённого типа, то имеет место и невральное событие одного из типов, принадлежащих к определённому множеству, а если имеет место невральное событие определённого типа, то имеет место и ментальное событие определённого типа. Следовательно, типы ментальных событий коррелируются с типами невральных событий. Ментальные события одного типа если вообще происходят, то только одновременно с невральными событиями определённых типов.
Далее Хондрих говорит, что невральное событие с «необходимостью обусловливает» («necessitates») ментальное событие.
Если сформулировать иначе, то появление определённого неврального события является достаточным условием для появления определённого ментального события, то есть его достаточно, чтобы произошло ментальное событие. Для любого неврального события N определённого типа и любого ментального события М определённого типа истинно, что «если N, то М». Это центральный тезис в теории детерминизма Хондриха. Детерминизм — это учение о том, что причины с необходимостью обусловливают свои следствия: если причина имеет место, то и следствие не может не иметь места, а Хондрих как раз и утверждает то, что невральное детерминирует ментальное таким образом, что с необходимостью обусловливает его. Верно, отмечает Хондрих, что, согласно большинству теорий детерминизма, причины предшествуют своим следствиям во времени, но, согласно его детерминизму, невральные события не предшествуют тем ментальным событиям, которые они с необходимостью обусловливают.
Хондрих также утверждает, что определённое ментальное событие необходимо для существования определённого неврального события. Он осознает, что к принятию этого тезиса его логически обязывает изложенная выше теория.
Утверждение «ментальное событие необходимо для неврального события» означает, что, пока не произойдёт ментальное событие, не произойдёт и невральное событие. «Необходимое» здесь означает «необходимое для», «нужное для» или «требуемое для». Итак, если истинно, что невральное событие является достаточным условием ментального события, то из этого логически следует, что это ментальное событие является необходимым условием этого неврального события. Нам это понятно интуитивно, поскольку если N достаточно для М, то М имеет место всегда и везде, где имеет место N, но если это верно, то N не могло бы иметь места, если не имеет места М.
Наконец, мы должны отметить, что завершает эту формулировку гипотезы психоневральной номической корреляции Хондрих утверждением относительно типов. Он говорит, что к любому ментальному событию данного типа в одинаковом отношении находятся любые невральные события более чем одного типа. Это означает, что, хотя некоторое невральное событие с необходимостью обусловливает некоторое ментальное событие, которое является его необходимым условием, данное отношение — это отношение между множествами невральных событий и множествами ментальных событий. Отсюда следует, что психоневральное отношение — это не одно-однозначное или много-многозначное, а одно-мнозначное соответствие. На мой взгляд, это является эмпирическим следствием, вытекающим из критериев индивидуализации для невральных и ментальных событий.
Каузальность психоневральных пар
Вторая гипотеза Хондриха предназначена для выполнения двух задач. Во-первых, она полнее и точнее характеризует природу психофизического отношения и даёт объяснение тому, каким образом ментальные и невральные события могут быть причинами и следствиями. Хондрих говорит, что наша теоретическая позиция при исследовании отношения между сознанием и мозгом сходна с позицией людей, изучающих клетку, организм или машину, к которым у них нет прямого доступа. Я полагаю, дело тут в том, что у нас нет непосредственного перцептуального знания отношения между сознанием и мозгом, но мы знаем, что это отношение существует и может быть охарактеризовано. Мы знаем, что оно есть, но не знаем, каково оно. Как отмечает Хондрих, в истории генетических исследований также присутствовала эта стадия.
Тем не менее, наша ситуация не является безнадёжной. Мы располагаем тем, что Хондрих называет «ограничивающим» («constraining») знанием психоневрального отношения. Конечно, существует непререкаемое ограничение на любое рациональное исследование — оно не должно содержать противоречия. Ибо если некоторая теория является противоречивой или содержит противоречие, то это достаточное условие для того, чтобы признать её ложной. Сходным образом, если некоторая теория свободна от противоречий, то это хотя и не гарантия, но необходимое условие её истинности.
Хондрих, в частности, перечисляет семь ограничений, налагаемых на его теорию. Нам следует трактовать их следующим образом: каким бы ни было объяснение ментальных событий, оно, по крайней мере, должно быть чем-то вроде этого. Итак, ограничения таковы:
Гипотеза каузальности психоневральных пар и является объяснением ментальных событий, в котором соблюдаются указанные семь ограничений. Хондрих формулирует эту гипотезу следующим образом: «Каждая психоневральная пара, то есть ментальное событие и невральное событие, которые являются отдельным следствием и, в меньшей степени, отдельной причиной, — так вот каждая подобная пара фактически есть следствие исходных элементов в определённой каузальной последовательности. Эти исходные элементы суть (I) невральные и другие телесные элементы, непосредственно предшествующие первому ментальному событию в существовании рассматриваемой личности, и (II) элементы непосредственного окружения в тот момент и в последующем» (Ibid., pp. 247–248).
Что же такое психоневральная пара? Уяснение этого поможет нам лучше понять точку зрения Хондриха на психофизическое отношение. Он говорит, что психоневральная пара представляет собой ментальное и невральное события, взаимоотношения между которыми он описывает гипотеза психоневральной комической корреляции. Слово «пара» здесь следует понимать в том смысле, в каком оно используется в словосочетаниях «пара ножниц» или «пара брюк». Два компонента этой пары должны «функционировать вместе как целое» (Ibid., p. 165). В этом смысле невральное событие и одновременное с ним ментальное событие, которое оно с необходимостью обусловливает, составляют пару. Даже несмотря на то, что данная формулировка все ещё отчасти метафорична, перед нами увлекательный и необычный взгляд на отношение сознания и тела.
Следующая часть данной гипотезы звучит так. Пара, состоящая из неврального события и ментального события, образует только одно следствие, а не два, и эта же пара образует только одну причину, а не две. Ментальное событие, рассматриваемое обособленно, не образует ни причины, ни следствия, и невральное событие, рассматриваемое обособленно, не образует ни причины, ни следствия.
Наконец, любая психоневральная пара есть результат действия двух видов предшествующих причин: невральных и других телесных событий внутри организма и физических событий во внешнем окружении организма.
Хондрих назвал психоневральное отношение «теорией психоневрального единства» или просто «теорией единства». Теория единства — это название, данное конъюнкции двух рассмотренных ранее гипотез: гипотезы психоневральной комической корреляции и гипотезы каузальности психоневральных пар. Отсюда теория единства включает в себя как утверждение о том, что невральные события с необходимостью обусловливают одновременные с ними необходимые ментальные условия, так и утверждение о том, что невральные и ментальные события составляют психоневральные пары и, как таковые, представляют собой отдельные причины и отдельные следствия. Хондрих полагает, что мы никогда не сумеем с большей точностью определить психоневральное отношение, кроме как с помощью теории единства.
Каузальность действий
Третья основополагающая гипотеза в теории детерминизма даёт объяснение причинному обусловливанию (человеческих) действий. Она логически согласуется с двумя гипотезами, описанными ранее: «Любое действие есть последовательность телесных событий, которые являются следствием некой каузальной последовательности. Один из исходных элементов и некоторые из последующих элементов этой каузальной последовательности представляют собой психоневральные пары, в которые включено намерение совершить действие, репрезентирующее последовательность телесных событий. К другим исходным элементам этой каузальной последовательности — при или после появления намерения совершить действие — относятся невральные события, неневральные телесные события и события в непосредственном окружении» (Ibid., p. 248).
Эта гипотеза включает в себя определение понятия «действие», которое отчасти зависит от объяснения причинного обусловливания действий. Первая часть определения не вызывает сомнений. Совершенно очевидно, что курение сигары и печатание на машинке являются последовательностью телесных движений или таковую содержат. Бесспорно и то, что действия имеют причины и что эти причины, по крайней мере отчасти, являются ментальными.
Действия суть события, а, с любой детерминистской точки зрения, каждое событие имеет причину, поэтому действия имеют причины. В число причин действий входят ментальные события, ибо ничто не будет считаться действием, если среди его причин не фигурируют некоторый мотив, желание или намерение, а это все — ментальные события. Наконец, есть основание полагать, что действия интенциональны, а не просто случайны или произвольны.
Хондрих утверждает, что среди причин действий есть психоневральные пары, в которые включено намерение совершить определённое действие. Таким образом, намерение совершить определённое действие фигурирует среди причин действия. Хондрих также утверждает, что намерение репрезентирует (represents) действие. Я понимаю это следующим образом: чтобы быть намерением совершить конкретное действие, намерение должно быть репрезентацией этого действия или должно включать в себя таковую. Если я намерен сделать X, то частью этого намерения является моя мысль о совершении X.
Наконец, начальными компонентами каузальной цели, ведущей к совершению действия, являются невральные события, другие телесные события и события в окружении организма.
Итак, в первой части своей книги Хондрих представил единое детерминистское объяснение психоневрального отношения и каузальности действий. И сейчас я перехожу к вопросу истинности данной теории.
Неврология и квантовая механика
Возможные возражения против теории детерминизма происходят из двух источников: неврологии и квантовой механики. Я рассмотрю их по очереди.
Хондрих утверждает, что «теория детерминизма, изложенная в этой книге и состоящая из трёх указанных гипотез, получает очень сильную и очевидную поддержку, по крайней мере, со стороны обычной нейрологии» (Ibid., p. 304). Почему он считает вправе утверждать это? Фактически же он утверждает, что данные неврологии скорее подтверждают каждую из гипотез в отдельности. Например, вероятность первой гипотезы — гипотезы корреляции — возрастает благодаря подтверждению психоневральной близости открытиями, сделанными в области изучения «ощущения, восприятия, обучения, памяти, удовольствия и боли» (Ibid., p. 283). Вторую гипотезу в некоторой степени подтверждает отсутствие «инициирующего начала», или беспричинной причины, действий, ибо один из тезисов Хондриха состоит в том, что психоневральная пара, причинно обусловливающая действие, сама является следствием.
Наконец, третья гипотеза совместима не только с наличием контроля над телесными движениями со стороны центральной нервной системы, но и с нашим донаучным понятием действия.
Оправданна ли претензия Хондриха на то, что его теория подтверждается указанными эмпирическими данными, — отчасти зависит от того, способен ли он опровергнуть все возможные альтернативные онтологии сознания, также совместимые с этими эмпирическими данными. Достиг ли Хондрих успеха в этом — пусть решает читатель.
Квантовая теория представляет собой раздел физики, постулирующий существование «квантов» — излучений энергии дискретными пакетами. Развитие квантовой механики породило знаменитую проблему, состоящую в том, что, видимо, невозможно одновременно и точно определить импульс и координаты субатомных частиц. В той мере, в какой можно точно определить координаты кванта, он кажется похожим на частицу. В той мере, в какой можно точно определить импульс кванта, он кажется похожим на волну. Данная проблема известна как принцип неопределённости Гейзенберга, названный так в силу нашей неспособности одновременно знать точные значения обеих характеристик кванта. Зачастую полагают, будто квантовая механика служит доказательством индетерминизма, поскольку некоторые события, постулируемые в её рамках, обладают непредсказуемыми свойствами. В детерминистской вселенной каждое событие, в принципе, предсказуемо — при наличии достаточного знания причин мы способны предсказывать их следствия. Квантовая теория даже дала повод для вывода, будто существуют беспричинные события.
Можно полагать, что квантовая теория представляет опасность для теории Хондриха в следующем плане: предположим, что квантовая теория действительно (хотя это спорно) предполагает индетерминизм во вселенной, то есть непредсказуемость некоторых её свойств. Предположим также, что она требует от нас постулирования беспричинных событий.
Если можно утверждать подобное, то возникает сомнение относительно второго и третьего принципов Хондриха. Если имеются беспричинные события, то ментальное событие может быть причиной, но может не быть следствием. А это нарушает выдвигаемый Хондрихом принцип, что психоневральные пары в равной степени являются и причинами, и следствиями. Далее, некоторое ментальное событие могло бы быть беспричинной причиной действия, что нарушает третью гипотезу, которая предполагает, что имеются причины намерений, причинно обусловливающих действия. Квантовая механика могла бы предоставить концептуальные средства для индетерминистской теории сознания, как полагали, например, сэр Карл Поппер и Джон Экклз.
Ответ Хондриха отчасти состоит в том, что квантовая теория представляет скорее проблему, нежели подтверждение для индетерминистских теорий сознания. Предположим, что квантовая теория допускает беспричинные события. Если это верно, то имеют место случайные события. Но стороннику свободы (libertarian) ментального требуется нечто иное.
Утверждение о том, что наши действия беспричинны, не является аргументом в пользу проявления в них свободной воли. В этом случае они были бы лишь произвольными явлениями, над которыми у нас нет никакого контроля. Скорее, замечает Хондрих, для правильной теории деятельности существенное значение имеет детерминизм, ибо быть агентом действия (agent) отчасти означает быть одной из причин своих собственных действий. «Случайные события, — заключает он, — не совместимы ни с детерминизмом, ни со свободой и ответственностью» (Ibid., p. 333). Вместе с тем у Хондриха есть и другие сомнения в том, дает ли вообще квантовая теория хорошее основание для индетерминизма.
Ясно, что Хондрих считает свою теорию детерминизма истинной. Он осознает, что предлагаемое им доказательство её истинности ещё не устраняет всех возможных сомнений, и готов признать, что любая научная теория, в принципе, открыта для пересмотра. Поэтому он говорит, что данная теория имеет «хорошее подтверждение» (Ibid., р. 374). Её сила в том, что она предполагает теорию сознания, совместимую с современной наукой и получающую определённое подтверждение, а не опровержение со стороны неврологии.
Жизненные надежды
В третьей, заключительной, части «Теории детерминизма» Хондрих рассматривает вытекающие из его теории ответы на семь вопросов: одни из них имеют отношение к личности, другие — к морали, третьи — к политике. Вот они:
Все это сложные философские вопросы, и рассмотрение их могло бы, к сожалению, увести нас от темы данной книги. Однако мне следует отметить, что Хондрих различает два подхода к этим вопросам: один основывается на идее «инициирующего начала» (originator) — личности как беспричинной причины действий, а другой отвергает подобного зачинателя. Именно второй подход согласуется с его собственной теорией детерминизма. К примеру, что касается вопроса 7, то Хондрих считает, что политический консерватизм должен быть исключён, поскольку он предполагает «инициирующее начало» — индивидуальное Я, которое причинно не обусловлено быть тем, кем оно является. Теория детерминизма не представляет угрозы для тех наших надежд в отношении будущего, которые стоит иметь.
Мы можем иметь «жизненные надежды», даже будучи детерминированными, где «иметь жизненную надежду… означает надеяться либо на то, что достигнешь определённой цели, либо на то, что осуществится определённое положение дел» (Ibid., p. 508). От идеи наказания как простого возмездия следует отказаться, ибо люди причинно обусловлены делать то, что они делают, и они отнюдь не действуют как беспричинные причины. Хондрих заканчивает свою книгу различением двух основополагающих жизненных позиций: безысходной и утверждающей. Он призывает утверждать жизнь.
|
И в самом деле, термин «материализм» иногда употребляется для обозначения теории, утверждающей существование материи, равно как и теории о том, что всё существующее является физическим. «Материя» оказалась ещё более неподатливым для определения термином, чем «физическое».
И, наконец, я рассмотрю философию сознания материалиста, который находит недостатки в теории тождества сознания и мозга и отстаивает вместо этого материалистическую или физикалистскую теорию их нетождественности. Это профессор Тэд Хондрих из Лондонского университета.
Атомы расположены в том, что Демокрит называет «пустотой», которая есть чистое ничто, отсутствие бытия. Все атомы находятся в движении, число их бесконечно, но если мы спросим, в чём или сквозь что они движутся, то единственным правильным ответом, на взгляд Демокрита, будет: «в пустоте» или «вообще ни в чём».
По этой причине мы не можем воспринимать Бога или душу. Гоббс отмечает, что, по бытующему представлению, души отправляются в рай или в ад, где они могут сгореть, или в форме привидений преследуют людей на земле. Он считал, что всё это можно разумно осмыслить только как физические явления. Когда мы говорим, что душа отправляется в рай, горит в аду или бродит по кладбищу, мы неизбежно говорим об этом как о чём-то физическом. По мнению Гоббса, абсурдно думать, будто всё это совершается чем-то бестелесным. Это сильная позиция материалиста: когда мы полагаем, что думаем о чём-то нефизическом, фактически нам удаётся лишь вообразить нечто физическое, к примеру невидимое или, вероятно, прозрачное физическое тело.
Тем не менее не только Гоббс, но также и мыслитель французского Просвещения Ламетри отстаивал обе эти позиции. Ламетри попытался предположить чисто механистическое объяснение человеческой мысли и поведения в своей книге «Человек-машина» (L’Homme Machine, 1748). Его проект заключался в том, чтобы адекватно описать личность как сложнейший физический объект с движущимися частями и, таким образом, освободиться от картезианского понятия личности как, в сущности, нематериальной души. Согласно Ламетри, мышление и ощущение являются не чем иным, как сложным движением материи.
Верно, конечно, что темой докторской диссертации Маркса был материализм Демокрита, упомянутый ранее. Верно также, что Маркс попытался изменить на противоположный порядок приоритетов в философии своего идеалистического предшественника Гегеля, «поставив Гегеля с ног на голову».
Материализм представляет собой теорию, в соответствии с которой все ментальные факты — это не что иное, как физические факты, но в работах Маркса нет ничего, что бы свидетельствовало, что он был материалистом в этом смысле.
Я думаю, Маркса не слишком интересовала проблема сознания и тела. Он был озабочен тем, как ниспровергнуть капиталистическое общество и заменить его коммунизмом. Его материализм есть доктрина материального детерминизма, а отнюдь не онтологического материализма. И вполне допустимо называть Маркса материалистом лишь в тех случаях, когда мы используем данный термин в этом особом смысле.
Материалист не отрицает того, что мы мыслим. Материалист говорит, что наши мысли имеют физический характер. Та полноценная ментальная жизнь, которая присуща каждому из нас, представляет собой, в соответствии с большинством современных вариантов материализма, серию физических событий, то есть ряд электрохимических процессов в мозге. Материя способна мыслить. Вы, я и любой другой представляют собой мыслящую материю.
Поэтому Плейсу требуется более сильная теория, нежели каузальная корреляция.
Свою роль он видит в устранении логических препятствий для признания правдоподобности этой теории, с тем чтобы при передаче её учёным она могла бы использоваться для объяснения сознания.
И мы можем также трактовать отрицание им возможности перевода понятий наших случающихся время от времени ментальных состояний в предложения относительно процессов в мозге как одно из проявлений его пессимизма в отношении распространения логического бихевиоризма на эту область. Плейс не просто открыто утверждает, что ментальные и физические понятия имеют различные значения, хотя для многих, без сомнения, это покажется самоочевидным. В поддержку своей позиции он предлагает три аргумента, и именно к ним мы сейчас обратимся.
Это означает, что способ установления того, истинно ли, что определённая осознаваемая мысль или переживание имеет место, и способ установления того, имеет ли место определённый процесс в мозге, радикально отличаются. Мы верифицируем наше мышление или восприятие с помощью интроспекции, или же нам, возможно, даже и не приходится прибегать к интроспекции. Вероятно, когда мы мыслим или воспринимаем, мы уже знаем об этом. Но никакая интроспекция или мышление не откроют мне, что же происходит внутри моего мозга. Это может быть установлено только с помощью эмпирического наблюдения. Таким образом, имеется жёсткая асимметрия между процедурами верификации указанных двух видов предложений. Согласно некоторым влиятельным теориям значения, то, как определяется истинность или ложность предложения, во многом конституирует значение этого предложения. Если это верно, то в случае, когда два предложения требуют различных процедур верификации, они никак не могут означать одно и то же.
Конъюнкция этих двух утверждений, несомненно, будет ложной, но отнюдь не самопротиворечивой.
Сравните: «человек в голубом костюме не означает то же самое, что «лектор по философии», но если окажется истинным, что человек в голубом костюме есть лектор по философии, то в случае, когда вы говорили о человеке в голубом костюме, вы говорили и о лекторе по философии, даже если вы не знали, что человек в голубом костюме — это лектор по философии.
Плейс надеется, что, формулируя свою позицию таким образом, он делает её неуязвимой перед чисто логическими возражениями и открытой для эмпирической или научной проверки. В этом состоит смысл его заявления о том, что данный тезис не является необходимо ложным — он не является внутренне несогласованным, самопротиворечивым или лишённым значения, поэтому есть реальная возможность трактовать его как научную гипотезу.
Мы употребляем данное слово в одном из этих смыслов, когда утверждаем, что «красное есть цвет» или «квадрат есть равносторонний прямоугольник» (Ibid., p. 44). Это так называемое «дефинициальное есть». К нему применимо подобное описание, поскольку оно фигурирует в предложениях, которые являются определениями. К примеру, истинно, по определению, что красное есть цвет — именно потому, что если бы кто-то утверждал, что нечто является красным, но при этом отрицал, что оно имеет цвет, то этот человек противоречил бы самому себе. Это, в свою очередь, происходит потому, что утверждение о том, что нечто обладает цветом, образует часть значения утверждения о том, что оно является красным. «Имеющий цвет» является частью значения «красный».
, p. 44). Пожалуй, два первых примера служат более ясной иллюстрацией такого употребления «есть», чем третий, поскольку вполне можно было бы доказать, что отчасти под облаком мы подразумеваем массу частиц жидкости, и если это верно, то оказывается, что слово «есть» используется здесь как в первом, «дефинициальном», смысле, так и во втором смысле. Тем не менее ясно, что «солома» ни в коей мере не составляет часть значения слова «шляпа», равно как не могло бы быть правильным и использование «упаковочного ящика» в качестве части определения «стола». Я полагаю, что оба этих примера показывают, что Плейс корректно провёл своё различение.
Утверждения тождества, в которых «есть» употребляется для выражения состава, суть случайные, ибо их можно, не противореча себе, отрицать, и тот факт, что они не дефиниции, служит иллюстрацией того, что слова, связанные посредством «есть», синонимами не являются. Необходимость отнесения тезиса Плейса к этой логической категории связана с тем, что в этом случае этот тезис оказывается неуязвимым перед возражениями чисто логического или семантического характера. Было бы некорректно, к примеру, утверждать, что тезис «Сознание есть процесс в мозге» содержит противоречие или лишён смысла.
Вероятно, по этой гипотезе существуют и сознания, и физические объекты, а наш опыт представляет собой некоторое взаимодействие между ними и потому может быть описан либо как ментальный, либо как физический. Для Плейса неприемлемо ни то, ни другое. Чтобы быть материалистом, ему следует показать, что сознание есть только процесс в мозге, и ничто иное.
Бессмысленно высказывание «ее шляпа (есть) красная, и ничто иное» (Ibid., p. 44), но вполне осмысленно сказать, что стол есть упаковочный ящик, и ничто иное, или что сознание есть процесс в мозге, и ничто иное. Обратите внимание, что эти утверждения с «ничто иное» имели бы смысл и в том случае, если бы Плейс для выражения тождества выбрал другую разновидность «есть» — «есть» как элемент определения. Например, будет осмысленным сказать: «Красное есть цвет, и ничто иное». Однако он не пошел этим путём.
Отсюда, если бы все упаковочные ящики были столами, утверждает Плейс, то «стол» и «упаковочный ящик» не были бы логически независимыми понятиями. Это звучит почти как ответ «да» на вопрос, поставленный мною ранее на с. 136), относительно того, могли бы наши ментальные слова приобрести новые значения, если бы теория тождества сознания и мозга оказалась истинной.
Сходным образом, по мнению Плейса, вполне есть возможность, что «сознание» и «процесс в мозге» обозначают одно и то же.
Он предлагает следующий пример: «Молния есть движение электрических разрядов» (Ibid., p. 47). У нас нет возможности наблюдать молнию с расстояния, а затем постепенно приблизиться к ней и при ближайшем исследовании обнаружить электрические разряды. В действительности учёные открыли, что через атмосферу проходят электрические разряды, и, когда это происходит, мы можем наблюдать то, что называется «молнией». Плейс стремится доказать, что сходным образом учёные могут открыть тождественность того, что на уровне здравого смысла и на донаучном уровне называется «сознанием», электрическим процессом в мозге.
Попробуем всерьёз отнестись к предположению, что истинно утверждение: сознание существует тогда и только тогда, когда существуют процессы в мозге.
Оно могло бы быть постоянной корреляцией, могло бы быть каузальной корреляцией (в одном или в обоих направлениях), а могло быть и тождеством. Нам следует помнить, однако, что Плейс отнюдь не претендует на доказательство теории тождества сознания и тела — это дело учёных. Поэтому остаётся философский вопрос: что считать тождеством и чем оно отличается от (каузальной) корреляции? Теоретики тождества сознания и мозга, безусловно, должны решить данную проблему, ибо есть основание считать, что если A причинно обусловливает B, то из этого следует, что A не есть B, а ведь рассматриваемая теория как раз и утверждает, что «А есть В». «А не есть В» — это дуализм.
, p. 48). Даёт ли это основание говорить о тождестве в случае сознания и процессов в мозге, в значительной степени зависит от того, какое значение можно придать «непосредственному объяснению».
По иронии судьбы, материализм и идеализм могут оказаться, в сущности, одной и той же философией.
При подобной трактовке значения есть только два класса значимых предложений: с одной стороны, это эмпирические гипотезы, а с другой, — тавтологии, или предложения, истинные по определению. Для Плейса желательно, чтобы теория тождества сознания и мозга принадлежала к первой категории: он открыто заявляет, что не предлагает её в качестве определения. Но предположим, что эта теория, как мне представляется, не является эмпирической гипотезой, ибо мы никогда не сможем эмпирически подтвердить или опровергнуть её. В таком случае теория Плейса попадала бы лишь в злополучную среднюю категорию бессмысленных метафизических предложений.
Это заставляет нас предположить, что фактически имеют место две различные серии событий — ментальных и физических — или, если иначе сформулировать сказанное, видимо, истинен дуализм.
Плейс скорее предпочитает объяснение, сходное с тем, которое дал Райл функционированию воображения. Человек находится в ментальном состоянии, подобном перцептуальному состоянию, в котором он бы находился, если бы воспринимал доступный всеобщему наблюдению зеленый физический объект.
Даже если верно, что ментальное есть физическое, по-видимому, потребуется также обосновать, что ментальное не существует сверх и помимо физического. В конце концов, ментальное должно существовать в каком-то смысле, чтобы быть отождествлённым с физическим. Есть основания считать, что человек обладает несводимыми ментальными свойствами — мыслями, настроениями и эмоциями, — даже если таковые не являются свойствами нематериальной субстанции. Построение теории тождества сознания и мозга как разновидности материализма предполагает принижением ментальных, субъективных, личных и опытных аспектов человека, подобно тому как идеализм связан с недооценкой физических, объективных, общих и наблюдаемых аспектов. Если это верно, то спор между идеализмом и материализмом ни в коем случае не завершён.
Вместе с тем он полагает, что следует всерьёз относиться к свободе человеческих действий и поэтому необходимо найти такую разновидность материализма, которая отдавала бы должное тому контролю, который мы действительно осуществляем над своими действиями. Его философия сознания представлена в трёх статьях, оказавших значительное влияние на другие исследования в этой области: «Ментальные события» (1970), «Психология как философия» (1974) и «Материальное сознание» (1973) — все они опубликованы в его книге «Очерки о действиях и событиях» («Essays on Actions and Events»). В данной книге наибольшее внимание будет уделено первой из этих работ.
Третий принцип Дэвидсона гласит, что ментальные события аномальны.
, p. 211).
Дэвидсон принимает первый из этих тезисов, но не принимает второй. Конъюнкцию этих тезисов он называет «номологическим монизмом». Далее, существует противоположная теория, согласно которой ни одно ментальное событие не тождественно ни одному физическому событию и ни одно ментальное событие нельзя предсказать, каким бы полным ни было наше знание о физических событиях. Дэвидсон принимает второй из этих тезисов, но не принимает первый.
Название, которое Дэвидсон даёт своему тезису, — «аномальный монизм».
Он называет это принципом «сопровождения» («supervenience») ментальным физического. Это означает, что если два события сходны во всех физических аспектах, то они не могут различаться и ни в каком ментальном отношении, и что ничто не может измениться в каком-либо ментальном аспекте, не претерпев при этом изменения в некотором физическом отношении. Дэвидсон отрицает, что этот принцип обязывает его принять тезис о существовании психофизических законов или об определимости ментальных терминов с помощью физических терминов. Таким образом, ясно, что аномальный монизм несовместим не только с обычным материалистическим взглядом, признающим возможность объяснения ментального на основе научного исследования физического, но также и с позицией логических бихевиористов, утверждающих возможность адекватного перевода ментальных терминов в физические.
Согласно этой теории, имеет место не просто отношение каузального взаимодействия, но отношение тождества между ментальными и физическими событиями. Фактически, ментальные события могут быть подведены под естественнонаучные законы, но только благодаря наличию их истинных физических описаний; ментальное же qua 17 ментальное, то есть ментальные события, описанные с использованием одних только ментальных терминов, не может подводиться ни под один естественнонаучный закон. В результате сохраняются три тезиса:
Например, о том, какие ментальные события имеют место, можно сообщить, только используя физические термины. Если бы мы открыли конкретные тождества между индивидуальными ментальными и физическими событиями, то списки таких тождеств и представляли бы собой подобные генерализации. Но даже если бы в грамматическом отношении они выглядели как законы, они не были бы таковыми, поскольку научный закон позволяет нам предсказывать будущие события и благодаря индукции позволяет установить, что могло бы произойти в гипотетических случаях. Тезис Дэвидсона же как раз и заключается в том, что для подобных объяснений недостаточно данных о конкретных тождествах.
Дэвидсон, разумеется, отверг бы тезис о том, что событие может существовать только в том случае, если некоторое ментальное описание истинно в отношении его, но он не исключает возможности, что любое физическое событие может в некотором слабом смысле подпадать под какое-то ментальное описание. Аномальный монизм также несовместим с любым вариантом материализма, признающим существование психофизических законов. Но наиболее явно Дэвидсон противопоставляет свою собственную теорию логическому бихевиоризму. Вероятно, потому, что логические бихевиористы были его наиболее влиятельными и непосредственными предшественниками в философии сознания.
Согласно Дэвидсону, подобные проекты обречены на неудачу, а аналитический бихевиоризм является одним из таких проектов, поскольку он постулирует, что предложения о ментальных состояниях можно сходным образом «редуцировать» к предложениям о физическом поведении. Например, когда кто-то что-то говорит, это нельзя понимать исключительно как продуцирование звуков: подобное действие интенционально, оно предполагает понимание некоторого языка, скажем английского, и оно может быть ответом на что-то сказанное также по-английски. Независимо от детальности или сложности чисто физического описания подобных действий для их адекватной характеристики всегда будут нужны некоторые ментальные термины.
Вместо этого нам следует разработать такую теорию, в которой смысл, скажем, отдельного действия или убеждения определяется благодаря тому, что ещё этот человек делает или в чём ещё убеждён. В частности, Дэвидсон полагает, что понимание убеждений и желаний человека предполагает их взаимозависимость и влияет на понимание его поведения. Логические бихевиористы ошибались, полагая, будто убеждения и желания человека можно точно охарактеризовать независимо друг от друга и установить исключительно путём наблюдения за индивидуальным поведением.
Если бы каждый ошибался, то не было бы того, относительно чего возможны ошибки. Следовательно, существует строгое соответствие между тем, что человек считает (believes), и тем, что он подразумевает (means), когда говорит. В частности, подразумеваемое людьми не может отличаться от того, что они считают, на что надеются, чего боятся, что намереваются сделать и так далее, поскольку эти ментальные установки обладают лингвистическим содержанием.
Ментальное же характеризуется тем, что при приписывании ментальных явлений индивиду должно учитывать имеющиеся у него мотивы, убеждения и намерения» (Ibid., p. 222).
, р. 224), то есть имеет физическое описание. Таким образом, согласно теории Дэвидсона, в отношении каждого ментального события, которое каузально связано с некоторым физическим событием, по крайней мере, истинно то, что оно является физическим событием. Ясно, что подобное заключение представляет собой вариант теории психофизического тождества.
, р. 224).
В области политической философии Хондрих — социалист, выступивший с резкой критикой якобы (would-be) оправданий наказаний, а также выдвинувший радикальные соображения по поводу роли политического насилия в устранении несправедливого неравенства. В своих работах о свободе и детерминизме Хондрих остаётся непримиримым детерминистом.
Затем я кратко рассмотрю его заявление о том, что квантовая механика и неврология скорее подтверждают, нежели опровергают теорию детерминизма. И в заключение я попытаюсь установить, имеет ли данная теория некоторые из тех следствий, на которые указывает Хондрих.
Наконец, если мы говорим, что две вещи находятся в «комической» связи, это означает, что имеется некоторый научный закон, связывающий эти две вещи.
107).
Это значит, что если происходит невральное событие, то не может не произойти и ментальное событие.
Тем не менее тот факт, что невральное событие с необходимостью обусловливает ментальное, служит достаточным основанием, чтобы назвать его теорию «детерминизмом».
Согласно объяснению Хондриха, отсюда следует, что, хотя невральное с необходимостью обусловливает ментальное, ментальное является необходимым условием для неврального. Хотя именно невральное служит причиной ментального, если бы ментальное не имело места, не имело бы места и невральное.
Материализм и идеализм в философии
Есть не так много вопросов в философии, которые столь же фундаментальны и извечны, как вопрос о том, что первично – материя или сознание. Этот вопрос является одним из основных во всей философской науке, и он в значительной мере повлиял на ее развитие и углубление. Мыслители давно пытаются выяснить, что же произошло в самом начале и породило все многообразие жизни и мира. Другими словами, бытие ли определяет сознание или же наоборот? Последователей первой точки зрения называют материалистами, а тех, кто придерживается противоположных воззрений, – идеалистами.
Если суть этих двух философских направлений понять не так уж сложно, то разобраться во всех их нюансах, деталях и подтипах гораздо сложнее. Ориентироваться в теории как идеализма, так и материализма – дело не из легких, и обилие имен представителей обеих позиций, равно как и разнообразие терминов, может сбить с толку. В этой статье мы предлагаем вам вместе с нами попробовать разобраться в главных направлениях философской науки.
Давайте разберем суть обоих подходов к вопросу первичности сущего, их положения и предпосылки, а также познакомимся с их разновидностями и основными представителями. Начнем, пожалуй, с определений и прояснения сути отношения материи к сознанию.
В чем суть материализма и идеализма
Как было указано выше, материализм в корне отличается от идеализма в вопросе о том, что первично: бытие или сознание, материя или мышление. Поясним.
Материалисты убеждены, что материальное первично и объективно, в то время как сознание, мышление, духовное – суть производное этой формы бытия.Сознание зависит от материального и подчинено ему.
В противовес этому, идеалистическая направленность признает первичность мышления, сознания, идеи. Все материальное, все существующее явилось порождением, продуктом сознания, и, таким образом, внешний мир – суть отражение внутреннего. Единственно верным и существующим является то, что мы ощущаем, чувствуем, осознаем, а внешний мир и предметы – это проекция наших внутренних процессов, комбинации наших сенсорных ощущений. В обоих направлениях вопрос отношения мышления к бытию отличается в ряде моментов, и о них стоит поговорить отдельно.
Поскольку к данной теме неприменим строго научный принцип опровергаемости (фальсифицируемости), т.е. невозможно однозначно доказать или подтвердить одну из теорий и опровергнуть противоположную, сам вопрос тоже остается открытым. Споры о том, что было раньше, курица или яйцо, продолжаются по сей день и двигают познание вперед.
Теперь давайте познакомимся с основными представителями идеализма и его формами.
Идеализм
Внутри идеализма выделяют объективный и субъективный идеализм.Различаются эти две точки зрения своим взглядом на существующую материю. Объективный идеализм признает реальный, существующий мир, а наряду с ним и мир идей,некое мировое сознание. Последнее и является формирующим и определяющим все сущее. Те же, кто придерживается субъективного идеализма, считают, что реальность представляет собой лишь наши ощущения и восприятие, и все, что действительно есть, – это наш чувственный опыт, мысли и сознание. Таким образом, внешний мир существует лишь как отражение наших субъективных сенсорных восприятий и переживаний.
Идеализм уходит своими началами вглубь веков, в античную философию. Одним из первых апологетов такого подхода можно назвать Платона (V-IV вв. до н.э.), а среди философов Нового Времени — Лейбница (1646–1716) и Гегеля (1770–1831). Они представляли направление объективного идеализма и признавали наличие некоей души, которая все породила и господствует над всем материальным. Именно благодаря этому идеальному (= нематериалистическому), бестелесному, психическому началу человек способен понимать абстрактные и нематериальные явления, руководствоваться этикой и моралью, испытывать высокие чувства и переживать духовный опыт.
Те философы, которые стояли на позициях субъективного идеализма, настаивали на том, что окружающие нас предметы и мир являются не более чем производными от наших ощущений. К этим философам относились Джордж Беркли (1685–1753), Дэвид Юм (1711–1786), Иммануил Кант (1724–1804) и другие.
Многое в теории идеализма роднит его с религией, и за это он часто подвергался критике. Религиозные и схоластические авторы Средневековья много писали о божественном происхождении всего сущего как творении мышления Бога. Так, идеалистические выкладки в очень большой степени использовались средневековыми схоластами и философами для подтверждения существования бога и религиозных догматов.
Кроме того, другим поводом для критики идеализма становился тот факт, что в нем можно найти продолжение примитивных воззрений мифологического общества. Так, тяготение к анимизму и антропоцентризму высмеивалось противниками идеализма как пережиток первобытного сознания. Напомним, что анимизмом называют представление о том, что все предметы и явления обладают душой, в то время как антропоцентризм – это мировоззренческая позиция о том, что человек является центром мироздания, и мир рассматривается как существующий, в первую очередь, для человеческого блага.
На диаметрально противоположном конце спектра «бытие – сознание» находится материализм. Давайте разберем этот философский принцип освоения реальности.
Материализм
Как ясно из названия, материализм стоит на позиции, что материя являет собой единственное существующее, первичное начало. Мир материален, вещественен – все сущее существует объективно, вне зависимости от сознания. Идеальное, психическое – вторично, и определяется материальной природой мира. Само сознание возникло и развивалось в процессе осознания и восприятия объективно существующей действительности, и является не более чем ее отражением. Таким образом, бытие определяет сознание, и никак иначе.
Подобно идеализму, материализм имеет долгую историю и был присущ ряду античных философов. Демокрит Абдерский (V-IV вв. до н.э.), один из ученых и умнейших мужей Древней Греции, был основоположником атомического материализма. Согласно ему, все состоит из атомов – неделимых частиц вещества, обладающих бытием. Движение этих самых частиц в пустоте и определяет многообразие форм существующих предметов и явлений. Как мы видим, Демокрит во многом предвосхитил современное научное понимание о природе вещей.
Среди других античных материалистов стоит упомянуть грека Эпикура (IV-III вв. до н.э.) и римлянина Лукреция Кара (I в. до н.э.). Помимо теорий этих философов, материалистические представления обнаруживаются и в других учениях, трактующих природу психического. Примером может служить дошедшая до нас идея о том, что темперамент человека определяется характером и соотношением материальных компонентов, таких как стихии или гуморальные жидкости.
Этот подтип материализма получил название стихийного. На следующем витке развития уже философы Нового Времени разрабатывали учение о материалистической природе всего сущего с другой позиции – механистического материализма. Ему не свойственна диалектика, а, наоборот, на первый план выступают такие характеристики материи как устойчивость, постоянство, неизменчивость. Материя – это вещь в себе, спорили материалисты, а сознание – ее атрибут. Таким образом, мир непознаваем.
Представители механистического материализма, также называемого метафизическим, – это Фрэнсис Бэкон (1561–1626), Томас Гоббс (1588–1679), Джон Локк (1632–1704), Жюльен Ламетри (1709–1751), Клод Адриан Гельвеций (1715–1771), Поль Анри Гольбах (1723–1789). Они жили и творили в эпоху больших научных и индустриальных открытий и прогресса, и стремление познать мир с точки зрения точных наук и механики находит отражение в их философских концепциях.
Следующим важным этапом развития материализма явилось создание его диалектической разновидности. Это учение, созданное Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом и впоследствии развитое Владимиром Лениным, легло в основу советской научной методологии. Оно соединяет в себе диалектику – учение о развитии через внутренние противоречия, и материализм – признание объективно существующей реальности, независимой от сознания или мышления. Те, кто придерживается этого направления философской мысли, стоят на том, что реальное, бытие принципиально познаваемо.
Сильными сторонами диалектического материализма являются всестороннее рассмотрение предмета, объективность и многосторонность, гибкость и научность подхода, признание внутренних противоречий и конфликтующих начал, а через них и постоянное развитие существующих явлений и вещей и переход на новые витки эволюции.
Таковы три основных варианта материализма. С развитием материалистического подхода к жизни казалось, что он способен объяснить устройство мира, но даже самый объективный и всеобъемлющий материализм не может дать ответы на многие вопросы, затрагивающие идеальное и неосязаемое. То, как охватить оба конца спектра жизни, не давало покоя думающим, размышляющим людям всех веков, и создавались новые концепции, призванные снять противоречие между ними. О некоторых из подобных воззрений в философской теории стоит поговорить отдельно.
Как совместить материализм и идеализм?
В стремлении примирить две противоречащие друг другу точки зрения на материю и сознание философская мысль рождала новые установки и направления познания. К примеру, такое философское учение как пантеизм объединяет все сущее с Богом. Таким образом, материя неотделима от сознания, и противоречие снимается.
Далее стоит упомянуть гилозоизм, согласно которому вся материя тем или иным образом одушевлена. Все тела в мире, природа и космос представляют собой живые организмы, в которых проявляется Мировая душа.
Однако же наибольшей степени гармоничности идея совмещения материализма и идеализма достигла в учении о дуализме. Суть его заключается в том, что оба начала – материальное и идеальное, бытие и сознание – признаются как равноправные и независимые друг от друга. К дуалистам относились такие мыслители как Рене Декарт (1596–1650), Вольтер (1694–1778), Исаак Ньютон (1642–1727) и другие.
Таким образом, философская мысль с древних времен стремилась найти точки соприкосновения идеализма и материализма и даже совместить их. В то же самое время однозначного ответа на основной вопрос философии о соотношении духа к материи, мышления к бытию по сей день нет. Философы продолжают искать ответы и на другую сторону вопроса: а познаваем ли мир вообще? Но это отдельная дискуссия, о которой мы, вполне возможно, поговорим в будущем.
А сейчас предлагаем проверить, насколько вам удалось разобраться в материале статьи, с помощью небольшого теста.
Теперь подведем итоги всему вышесказанному.
Резюме
Итак, главный вопрос, на который философия пытается ответить уже много веков, – это вопрос о том, что первично: материя или дух, бытие или сознание. Здесь существует две диаметрально противоположные точки зрения – материализм и идеализм.
Первый утверждает, что материальное начало первично и доминантно по отношению к идеальному, духовному, психическому. Сознание порождено бытием, которое отражает и стремится осмыслить. Три основные разновидности материализма включают:
- стихийный материализм Античности;
- механистический материализм Нового времени;
- диалектический материализм отцов коммунистической мысли.
Идеализм же в свою очередь признает первенство за сознанием. Первичны и реальны именно наши субъективные ощущения и мышление, с помощью которых мы осваиваем мир, а предметы и прочее – лишь проявления этих ощущений, утверждают идеалисты. Это направление философии подразделяется на объективный и субъективный идеализм.
Оба мировоззрения резко противопоставлены друг другу и несовместимы. Тем не менее дуализм стремился примирить обе эти точки зрения, признавая равнозначность и равноправность обоих начал. Одно остается неизменным – тема, которой сотни лет, и поныне остается актуальной. Таков один из главных вопросов философского знания, который в своей диалектике способствовал развитию и углублению этой дисциплины.
Насколько вам легко ориентироваться в философских учениях и идеях? Возможно, было бы нелишним лучше разобраться в том, что такое научное мышление, а еще лучше развить свое собственное. Обращаем ваше внимание на нашу онлайн-программу «Когнитивистика», призванную обучить эффективным техникам мышления, которые позволяют успешнее рассуждать, принимать решения и находить нестандартные выходы из ситуаций.
Главное, продолжайте задаваться вопросами и искать на них ответы, углубляя свое понимание.
Успехов вам в этом!
«Что такое материализм?» — Яндекс.Кью
Материализм начинается с уверенной попытки ответить на основной вопрос вопрос философии: «что первично — материя или сознание?». Материя первична, — говорит материалист. А сознание, получаемое в ходе эволюции природы — вторично. Потому что человек — носитель сознания суть одна из ветвей вида приматов, наиболее успешная ветвь, натренировавшая в ходе развития вида лучшие адаптивные свойства, в том числе и сообразительность, особым свойством которой является способность преобразовывать окружающую среду во благо своего вида — хомо сапиенсов, ну и себя (любимого).
Тезис «Материя первична» состоит из:
а) Бога нет, потому что материя — объективная реальность, данная нам во всех ощущениях, включая приборные, аппаратные и тд, она «умеет» самозарождаться, саморазвиваться, самоорганизовываться в соответствии с законами природы. Иначе, материи, природе бог не нужен.
б) Бога нет потому что всеми науками, включая математику, доказано, что материя — всеобщее состояние вселенной (нематериальных явлений нет, сознание — это атрибут материи, как допустим, электричество, гравитация, химическая реакция, цивилизация и тд). Того, что невозможно увидеть, в том числе с помощью приборов (микро,-телескопы), даже определить в качестве математического объекта, необходимо встроенного в уравнение вселенной наподобие кванта, кварка…, — не существует.
б) материя, которая есть всеобщее состояние всего мира, всей вселенной, всех вселенных во все времена, слепо подчиняется законам диалектики. Их три: закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количественных изменений в качественные (закон перехода количества в качество), закон отрицания отрицания (двойного отрицания). Проще говоря, вся материя содержит в себе плюсы/минусы (черное-белое, малое-большое, единичное-общее, мужское-женское, ин-ян и так до бесконечности), это плюс-минусное состояние является исходным противоречием, которое материя на любых уровнях стремится преодолеть. Например, муж и жена — противоположности, порой кажется, что совсем непреодолимые. Преодолеть свои антагонизмы, ссоры, равность, желание бросить все и развестись они могут только если а) любят друг друга и любовь эта сильнее всего плохого в их отношениях б) стремятся сохранить свой уютный мир, и этот уютный мир им важнее всего плохого в их отношениях в) у них есть дети, и дети — важнее всего плохого в их отношениях. Однажды приняв решение о сохранении этого важного, муж и жена приходят в согласию. То есть — соглашаются ограничивать свои критические замечания к противоположности (ограничить борьбу), дабы укрепить относительное единство как наиболее ценное состояние, подкрепляемое дополнительными условиями — любовь, дети, стабильность. Чем больше разнообразных проблем преодолела семья в стремлении сохранить свой дом и уклад, тем проще она справляется с новыми проблемами. Преодолевая проблемы, она укрепляется. И причины прежних ссор (отрицательное явление само по себе), отрицаются всеми сторонами процесса. Например: ну и дураки же мы были в молодости, вечно ссорились по пустякам. Впрочем, рано или поздно любая система разрушается, накопив критическую массу энтропии, то есть минусов. Плюсом здесь будет то, что семья дала ростки новой жизни, и жизнь все равно побеждает на новых уровнях развития, вом числе материального, технического, профессионального.
Все эти обстоятельства (борьба-преодоление различий, +/-, согласие-равновесие, слепое стремление к накопительству положительных качеств, способность преодолевать самонакапливающиеся отрицательные качества и обретать новые формы и новые качества) — равнозначны для всей материи всех систем и уровней, включая субатомные и социальные.
Идеалисты почти со всем согласны, за исключением одного — они не верят что материя способна к самозарождению из абсолютного ни-че-го. Ни одним законом и математикой такое зарождение невозможно подтвердить, потому что в исходном абсолютном ничто нет плюсов и минусов. Так что в самом исходном своем основании главный тезис материалистов опровергается. Поэтому, говорят идеалисты — Бог существует. Просто мы не можем его «увидеть» даже приборным вИдением, равно как муравью невозможно увидеть ни человека (слишком большой для него объект), ни цивилизацию (еще больше и сложнее).
В ответ материалисты вводят тезис: материя — неуничтожима и была всегда в виде субатомных состояний (кванты кварки, глюоны и т.д), вводят теорию поля. На что идеалисты говорят: понятие всегда противоречит исходному положению материализма и теории коллапса вселенных — после которого даже черные дыры «умрут» (смерть — обязательное состояние материи, согласно второму закону термодинамики, а он непреодолим). Математически доказать необходимость и исходные условия Большого взрыва до планковской эпохи невозможно. Потому понятие всегда (вечно, бесконечно) — суть не материя, а метафизика, преодолевающая второй закон именно в силу своей нематериальности (духовности, абсолютности). Следовательно всегда — и есть Бог.
Но это недоказуемо наукой. Потому спор между материализмом и идеализмом вечен и бесконечен, равно как вечны и бесконечны вселенная, материя, природа и Бог. Впрочем, здесь каждый волен выбирать по своему усмотрению.
Материализм в Древней Греции | PhD в России
Древнегреческие материалисты
Левкип ru.wikipedia.org
Зачатки материалистической греческой философии существовали в милетской и элеатской школах. Материалистические взгляды были присущи Фалесу, Анаксимену, Анаксагору, Эмпедоклу и другим представителям этих школ. Древнегреческие атомисты развили и усовершенствовали данное направление древнегреческой философской мысли. Их традиция была продолжена Эпикуром.
Атомизм (учение об атомах) и материалистическое учение о мире основали Левкипп из Элеи (родился в Милете ок. 500-440 гг. до н. э.) и Демокрит (был уроженцем Абдер во Фракии ок. 460-370 гг. до н. э.). Демокрит выдвинул основные принципы атомистической философии и ввёл в философский лексикон понятие атомов ― неделимых частиц материи, которые движутся в пустоте. До нас дошли несколько из его изречений, упомянутых в работах других авторов, например, Диогена Лаэртского, который часто писал о нём и Демокрите как об одном человеке (Диоген, 1986).
У Демокрита термин «атомос» означает неделимый. Для него атомы ― это единые, неделимые, качественно однородные физически частицы. Согласно мнению Демокрита, в мире атомы и их разновидности отличаются друг от друга формой, расположением и размером. С учением о бесконечности атомов и пустоты связано учение и о существовании бесконечного множества миров и учение о том, что движение передаётся столкновением. Миры преходящи, они возникают, расцветают и гибнут. Возникая в разное время и на разных расстояниях, они различны и по своему устройству: в некоторых нет ни солнца, ни луны. В других они больше размерами. Демокрит, таким образом, обосновывал идею цикличности в развитии миров.
Реклама от Google
В связи с этим интересна концепция Демокрита о происхождении жизни: он считал, что живые организмы выходят из земли под воздействием влаги и тепла. Из земли, а возможно от животных, произошли и люди. Именно от Демокрита атеистическая линия в философии восходит далее к Эпикуру и Титу Лукрецию Кару (ок. 99-55 гг. до н.э).
Демокрит стоял на позициях разумного наслаждения жизнью и возможность достичь этого даёт обучение с воспитанием. (Демокрит, 2002). Социальные взгляды Демокрита касаются проблемы сущности социальных законов, их отличия от законов природных, а также проблемы демократического устройства и морали. Создатель (вместе с Левкиппом) атомистического строения природы не пошёл дальше создания учения о социальном атоме, однако его социальные воззрения представляют и сегодня несомненный интерес для исследователей.
Эпикур (341-270 гг. до н.э.) как основатель эпикурейства известен тем, что написал «Письмо к Геродоту» (учение о метафизике), «Письмо к Пифоклу» (Pythocles), «Письмо к Меноцию» (Menoeceus), в которых сформулировал своё учение об этике, «Основные Доктрины» (40 высказываний по этически проблемам), «О конечной цели» и «Об образе жизни», в которых также затронул этические вопросы и проблемы.
В атомистическом учении Эпикур следовал за Демокритом. Вместе с Демокритом он признавал, что атомы движутся в пустоте (Диоген, 1979). Эпикур также объяснял естественные феномены не телеологическими (греч. teleos ― достигший цели и logos ― учение; учение о целесообразности) причинами, а механистическими и придерживался эволюционной теории происхождения и развития жизни на Земле. В этом проявился прото-дарвинизм Эпикура, то есть зачатки учения Чарльза Дарвина о происхождении видов.
Эпикур в своих работах отрицал скептические тенденции философии Демокрита: во-первых, Эпикур утверждал, что невозможно прожить скептиком. Если человек полагает, что он ничего не знает, тогда он не может предпочесть одно действие другому. Последовательный скептик должен отказаться от любых действий и умереть. Во-вторых, если скептик утверждает, что ничего нельзя знать, тогда он должен спросить себя, откуда он знает, что ничего нельзя знать. Если он утверждает о невозможности знания, тогда он противоречит самому себе. В-третьих, откуда скептик берёт такие понятия как «знание» и «правда»?
В своём учении Эпикур отрицал абсолютную необходимость. Эпикур, как и Демокрит, придерживался индивидуалистических воззрений (Диоген, 1979). Последователи психологического гедонизма утверждают, что психика людей направлена целиком на преследование удовольствия. Последователи этического гедонизма утверждают, что нашим основным моральным обязательством является увеличение удовольствия или счастья. Эпикур придерживался этического гедонизма и учил, что целью нашей жизни должно стать уменьшение боли и увеличение удовольствия. В «Письме к Меноцию» Эпикур утверждал, что не следует чрезмерно преследовать удовольствие, так как чрезмерное удовольствие приносит боль. Минимизация боли сама по себе есть увеличение удовольствия. Сам Эпикур различал три типа желаний: естественные и необходимые желания; естественные, но не необходимые желания и «напрасные и пустые желания» (Диоген, 1979).
Эпикур утверждал, что смелость, умеренность и другие моральные ценности необходимы для достижения счастья. Однако добродетель для Эпикура ― инструментальное благо для достижения счастья, а не благо конечное. Этим Эпикур отличался от стоиков, которые отождествляли счастье с добродетелью и Аристотеля, который отождествлял счастье с жизнью в добродетельной деятельности. Таким образом, Эпикур отталкивается от гедонизма, но приходит к аскетизму.
Эпикур также проповедовал уход из политической и общественной жизни, ― так как это не главное, то следует уйти, но не к аскетизму, а остаться в кругу друзей для раскрытия духовного и физического потенциала. Согласно Эпикуру, государство ― это не единственная область, в которой индивид может раскрыть свои способности. Настоящая жизнь ― не в сфере государственных дел, а в кругу друзей, в диалогах и беседах с ними, в пирах (симпозиумах). Мудрый человек, согласно Эпикуру, должен избегать государственной жизни.
Для Эпикура боги существуют в человеческом уме как идеализации, они являются мысленными конструктами, однако также являются этическими идеалами для людей. Люди пытаются походить на идеальных богов, однако боятся богов не следует, так как боги существуют как проекция идеальной жизни.
Против философии Эпикура выступали стоики, однако из творчества представителей стоицизма ― Клеанфа (Cleanthes) из Асса в Троаде (264-232 гг. до н.э.) и Хрисиппа (Chrysippus) из Сол в Киликии (ок. 281/277-208/205 гг. до н.э.) ― создателей философской системы стоиков, ― сохранилось мало.
Стоики были материалистами и утверждали, что всё существующее телесно. Все вещи, даже душа и Бог материальны. В основе всего стоит огонь (Логос). Огонь (Логос) они отождествляли с Богом. Бог и есть абсолютный разум. Божественный огонь является рациональным элементом. Всем миром управляет разум. Целью мира является порядок, гармония, красота и предназначение. Всей вселенной управляют жёсткие законы необходимости, имеющие причины и последствия. Мы можем думать, что мы выбираем и действуем добровольно, однако то, что мы делаем подвластно причинам и необходимости. Ибо не может быть подлинной свободы в мире, управляемом необходимостью, следовательно, человек не свободен.
Вселенная управляется абсолютным законом, не позволяющим исключений и существенной чертой человека является разум. Разумный человек осознает своё существование как существование маленького винтика в механизме вселенной. Однако такие фразы означают, что мы соглашаемся с тем, что мы делаем. Фраза стоиков «жить в соответствии с природой» означает следующее ― человек должен подчиниться законам природы (соответствовать свои действия законам природы) и подчинить свои действия собственной природе ― разуму.
Стоики считали, что существует неизбежное страдание и страдание, которого можно избежать. Если страдание неизбежно, его следует принять. Сопротивление неизбежному страданию бесполезно и только усугубляет само страдание. Если страдания можно избежать, следует предпринять все меры для того, чтобы его избежать.
В учение стоиков о морали входило правило жить в согласии с природой и руководствоваться добродетелью. Мораль стоиков ориентированна на разумное действие. Основанием всех добродетелей и главной добродетелью стоики считали мудрость. Мудрый человек ― хороший человек. От мудрости происходят четыре добродетели: проницательность (благоразумие), храбрость (мужество, доблесть), самоконтроль (умеренность) и справедливость. Мир делится на умных и глупых людей, умные добродетельны, глупые – порочны.
Стоики внесли новшество в греческую концепцию счастья (греч. eudaemonia). Качествами идеального стоического мудреца являются терпимость и сдержанность. Мудрый человек не должен хотеть того, что не в его власти. Лишь добродетель стоики считали счастьем. Другие ценности для них не имели значения, даже жизнь. Таким образом, если Аристотель признавал, что страсти, как и разум, составляют природу человека и требовал ограничить человеческие страсти в соответствии с разумом, то стоики рассматривали страсти как сугубо иррациональные и требовали полного искоренения страстей. Стоики не отождествляли добродетель с наслаждением. Стоицизм был аскетической системой, учившей полному безразличию и безучастному терпению (апатии) ко всему внешнему, так как всё внешнее не может быть ни плохим, ни хорошим. Поэтому стоики считали одинаково неважными страдание и удовольствие, бедность и богатство, болезнь и здоровье. Так в греческой философии был осуществлён переход от общества к внутреннему миру человека.
Подводя итоги данной лекции, следует отметить, что Демокрит создал прообраз науки в виде атомистической физики, основанной на механическом детерминизме. Впоследствии Платон и Аристотель дополнили эту картину мира телеологическим принципом, указав на отношение природы к человеческим целям. Именно школы Демокрита и Эпикура стали господствующими рационалистическими направлениями развития философской мысли. Также эти философские школы оказали весьма заметное влияние на общественную и политическую жизнь эллинистического мира и поздней римской империи.
©
Вернуться к оглавлению
Социальная реклама
просмотров: 6089
Чернышевский Николай Гаврилович — биография писателя, личная жизнь, фото, портреты, книги
Публицист и писатель, философ-материалист и ученый, революционер-демократ, теоретик критического утопического социализма, Николай Гаврилович Чернышевский был личностью выдающейся, оставившей заметный след в развитии социальной философии и литературоведения и самой литературы.
Выходец из семьи саратовского священника, Чернышевский тем не менее был хорошо образован. До 14 лет учился дома под руководством отца, начитанного и умного человека, а в 1843 году поступил в духовную семинарию.
«По своим знаниям Чернышевский был не только выше своих сверстников-соучеников, но и многих преподавателей семинарии. Время своего пребывания в семинарии Чернышевский использовал для самообразования», — писал в своей статье советский литературовед Павел Лебедев-Полянский.
Не закончив семинарский курс, Чернышевский в 1846 году поступил на историко-филологическое отделение философского факультета Петербургского университета.
Николай Гаврилович с интересом читал сочинения крупнейших философов, начиная с Аристотеля и Платона и кончая Фейербахом и Гегелем, экономистов и теоретиков искусства, а также труды естествоиспытателей. В университете Чернышевский познакомился с Михаилом Илларионовичем Михайловым. Именно он свел молодого студента с представителями кружка петрашевцев. Членом этого кружка Чернышевский не стал, однако нередко бывал на других собраниях — в обществе отца русского нигилизма Иринарха Введенского. После ареста петрашевцев Николай Чернышевский записал в своем дневнике, что посетители кружка Введенского «о возможности восстания, которое бы освободило их, и не думают».
Окончив университетский курс в 1850 году, молодой кандидат наук получил распределение в Саратовскую гимназию. Свою должность новый учитель использовал в том числе для пропаганды революционных идей, за что прослыл вольнодумцем и вольтерьянцем.
«У меня такой образ мыслей, что я должен с минуты на минуту ждать, что вот явятся жандармы, отвезут меня в Петербург и посадят меня в крепость бог знает на сколько времени. Я делаю здесь такие вещи, которые пахнут каторгою, — я такие вещи говорю в классе».
После женитьбы Чернышевский вернулся в Санкт-Петербург и был определен учителем во второй кадетский корпус, но его пребывание там, несмотря на все педагогические заслуги, оказалось недолгим. Николай Чернышевский ушел в отставку после конфликта с офицером.
Первые литературные произведения будущий автор романа «Что делать?» начал писать в конце 1840-х. Переехав в 1853 году в Северную столицу, Чернышевский публиковал небольшие статьи в «Санкт-Петербургских ведомостях» и «Отечественных записках». Через год, окончательно покончив с карьерой учителя, Чернышевский пришел в «Современник» и уже в 1855-м стал фактически руководить журналом наряду с Некрасовым. Николай Чернышевский был одним из идеологов превращения журнала в трибуну революционной демократии, что отвернуло от «Современника» ряд авторов, среди которых были Тургенев, Толстой и Григорович. При этом Чернышевский всячески поддерживал Добролюбова, которого в 1856-м привлек в журнал и передал ему руководство отделом критики. С Добролюбовым Чернышевского связывала не только общая работа в «Современнике», но и схожесть ряда социальных концепций, один из самых ярких примеров — педагогические идеи обоих философов.
Продолжая активную работу в «Современнике», в 1858 году литератор стал первым редактором журнала «Военный сборник» и привлек в революционные кружки некоторых русских офицеров.
Современники золотого века русской литературы Литературные профессииКрепость, не знавшая сражений
В 1860-м в свет выходит главный философский труд Чернышевского «Антропологический примат в философии», а год спустя, после оглашения Манифеста об отмене крепостного права, автор выступает с целым рядом статей, критикующих реформу. Формально не являясь членом кружка «Земля и воля», Чернышевский тем не менее стал его идейным вдохновителем и попал под тайный надзор полиции.
В мае 1862 года «Современник» закрыли на восемь месяцев «за вредное направление», а в июне под арест попал сам Николай Чернышевский. Положение литератора ухудшило письмо Герцена к революционеру и публицисту Николаю Серно-Соловьевичу, в котором первый заявлял о своей готовности издавать журнал за границей. Чернышевского обвинили в связях с революционной эмиграцией и заключили в Петропавловскую крепость.
Следствие по делу «врага Российской империи номер один» продолжалось около полутора лет. За это время был написан роман «Что делать?» (1862–1863), опубликованный во вновь открывшемся после перерыва «Современнике», неоконченный роман «Повести в повести» и несколько повестей.
В феврале 1864 года Чернышевский был приговорен к каторжным работам сроком на 14 лет без права возвращения из Сибири. И хотя император Александр II сократил каторгу до семи лет, в целом критик и литературовед пробыл в тюрьме более двух десятилетий.
В начале 80-х годов XIX века Чернышевский вернулся в центральную часть России — город Астрахань, а в конце десятилетия, благодаря стараниям сына, Михаила переехал на родину в Саратов. Однако через несколько месяцев после возвращения писатель заболел малярией. Умер Николай Гаврилович Чернышевский 29 октября 1889 года, похоронен в Саратове на Воскресенском кладбище.
Воинствующий философ-материалист . Председатель Совета народных комиссаров Владимир Ильич Ленин
В России после революционного подъема 1905–1907 гг. наступила относительная пауза, которая прервалась Первой мировой войной. Среди тех дел, которым Ленин отдавался в течение этих промежуточных лет с особым рвением, было занятие философией, точнее, участие в перепалках на философские темы. Вообще марксизм, если им заниматься всерьез, а не имитировать его изучение, чем десятилетиями занимались советские «массы», требует серьезной философской подготовки и умения видеть историю человечества целиком и за все времена. В отличие от Плеханова или Троцкого Ленин специальных исторических работ не писал, но всю жизнь тяготел к философскому стилю мышления и временами писал философские сочинения.
Л. Д. Троцкий. Председатель Пероградского совета рабочих депутатов. 1905 г.
Вслед за Лениным советские и современные историки партии обычно говорят о предвоенных годах, как об эпохе «реакции» и безвременья, идейного разброда и шатания в социал-демократических кругах. На самом же деле подоспела целая плеяда молодых марксистских теоретиков из России, пробовавших свои силы на европейской арене. Это было временем теоретического роста российских социал-демократов, выше которого они так и не смогли никогда больше подняться. Марксисты, если они не хотели отстать от событий, а главное – от магистральных политико-философских направлений, должны были прислушиваться к веяниям эпохи. После философских откровений Ф. Ницше в конце ХIХ – начале ХХ века у русских марксистов большую популярность приобрела школа эмпириокритиков австрийского философа Эрнста Маха и немца Рихарда Авенариуса. На самом деле Мах считал себя последователем Авенариуса, а не наоборот, как можно подумать, читая более чем четырехсотстраничное произведение Ленина «Материализм и эмпириокритицизм».
В. И. Ленин и К. Е. Ворошилов.
Мах не был профессиональным философом, считался физиком-экспериментатором и утверждал, что материализм как философское мировоззрение серьезно мешает современной эмпирической науке. Скорее всего, он ничего не знал о книге Ленина, направленной прежде всего против его философских суждений и вышедшей на русском языке в Москве в 1909 г. Мах умер в 1915 г.
Не вдаваясь в сложные и часто схоластические рассуждения, которые в советское время должен был освоить каждый студент, напомню, что суть махистских воззрений сводилась, как справедливо считал Ленин, к попытке преодолеть противоречия между так называемым идеализмом и материализмом, выйти, наконец, из давнего и малопродуктивного противостояния. Мах, признанный физик-экспериментатор, видел выход для современной науки только через возврат к истокам европейского идеализма и экспериментаторства, т. е. к воззрениям Бэкона, Оккама, Беркли и Юма.
Подлинная наука – это эксперимент, в результате которого получают новое доказанное знание. Эксперимент предполагает теснейшее взаимодействие исследователя с объектом; это единая система. Отсюда объективно существует только то, что человек воспринимает, обследует с помощью чувств или приборов. Поэтому любая вещь, по Маху, утверждал в своей книге Ленин, это всего лишь комплекс ощущений. Все действительное познание мира сводится к эмпирическим экспериментам человечества. Если нет познающего сознания, то никто и ничего не может сказать о том, чего не знает, т. е. об «объективном», существующем независимо от моего сознания, мире. «Без субъекта нет объекта?» – с издевкой спрашивал Ленин махистов. С этих позиций выстроен эмпириомонизм и субъективный идеализм Маха. Он первым ввел понятие «мысленный эксперимент» и сделал его равным эксперименту инструментальному. Идеи Маха подхватили крупнейшие мыслители-ученые – Вильгельм Оствальд, Анри Пуанкаре, Альберт Эйнштейн и на их базе создали новую, постньютоновскую науку ХХ века.
Ленин был далек от экспериментальной науки своего времени, да и в философии он был дилетант, хорошо, но односторонне начитанный марксистской и примыкающей к ней литературой. Его более открытые новым веяниям коллеги по российскому социалистическому движению дружно и с разных сторон включились в переосмысление философских основ марксистского материализма. Среди тех, кто вошел в эту обойму и кого Ленин причислил к врагам (!), сознательно искажавшим незыблемые марксистские основы, были: эсер В. Чернов, меньшевики Н. Валентинов и П. Юшкевич, большевики А. Богданов, В. Базаров, А. Луначарский и даже сам мэтр русских социал-демократов Г. Плеханов. В книге все они выстроены по ранжиру, а наиболее суровой критике и, как всегда, грубой брани подверглись наиболее самостоятельно мыслившие коллеги. На первом месте оказался давний соратник и идейный соперник по большевистской фракции Богданов, затем Базаров, потом очень талантливый Юшкевич и т. д.
«Материализм и эмпириокритицизм» – одна из самых слабых и объемных ленинских работ. Если бы при советской власти ее не внедряли насильно, как и все то, что связано с именем Ленина, через сеть «политпросвещения», то эту книгу давно бы забыли. Она полна мелочных придирок, неглубока по содержанию. Это не классическая монография или философский трактат, а серия статей, написанных по «одному поводу». Ленин демонстрирует в ней наивный реализм, осмеянный еще древнегреческим философом Платоном. По Ленину (а он ссылается на Маркса и Энгельса), вещи существуют объективно, независимо от нашего сознания. Сознание их «отражает» или делает с них «копии» или «слепки». Поскольку наука твердо установила, что мир возник задолго до появления человека (сознания), то идеализм есть ложное направление. Русские махисты, с сарказмом писал Ленин, никогда не смогут ответить на вопросы: «Существовала ли природа до человека?», «Существует ли объективная истина?», «Что такое материя?» Здесь перечислены ключевые темы ленинского труда.
Петроград, январь 1918 г.
Отметим, что как наивные материалисты, так и субъективные идеалисты никогда не сомневались, что мир природы существовал до человека. Вопрос лишь в том, какова природа этого знания и каков его источник? Махисты указывали, что источник знаний – это коллективное человеческое познание, а оно всегда неполно и субъективно, и поэтому не существует объективной, т. е. на все времена, вечной истины. Ее не может быть, тем более что человек, двигаясь в своем познании от конкретного (чувственного опыта) к общему и абстрактному, создает нечто вроде иероглифов, которые по своей физической природе не имеют ничего общего с самими вещами. «Понятия», «образы», «иероглифы», «формулы» – это знаки, и они только представляют собой другим людям конкретные вещи, будучи сами совершенно иной природы. А Ленин настаивал на том, что все подобные воззрения «чистая поповщина», что материя первична и вечна, сознание же (дух, «в поповском смысле») вторично. Теория иероглифов или образов, доказывал Ленин, ложная, поскольку вообразить можно и чертей, и русалок, а истина должна быть объективной и не зависеть от человеческого воображения и мнения.
Как позже утверждали советские авторы многочисленных «марксистско-ленинских» писаний: «Ленин дал классическое определение материи», явившееся обобщением всей истории борьбы материализма с идеализмом и метафизикой и новых открытий естествознания. «Материя, – заявил Ленин, – есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них».
Работа Ленина сразу же была встречена двумя критическими статьями А. Богданова и Л. Аксельрода (Ортодокса). Об этих статьях не оставлявших камня на камне от философских конструкций уже зрелого и хорошо им знакомого товарища по партии, советские люди узнали только после их переиздания в период демократизации и перестройки в конце ХХ века. Ленин, как и большинство самостоятельно мыслящих авторов, был обидчив и ревниво относился к чужой яркой и независимой мысли. Пока он сам был эмигрантом, у него не было возможности проявить свое истинное отношение к критике, кроме как при помощи пера. Но после победы в Гражданской войне, став властителем новой Советской республики, Ленин устроил насильственную высылку из страны или поощрял эмиграцию всех тех, кто когда-либо критиковал его или высказывал противоположные философские и политические взгляды. Так, были изгнаны из страны или выдавлены из нее упоминаемые Лениным в разные годы в разных работах С. Булгаков, Н. Бердяев, Н. Лосский, Р. Виппер и еще несколько сотен самых пытливых и самостоятельных мыслителей-идеалистов: философов, историков, экономистов, социологов, не говоря уже о различных деятелях других партий. Например, после революции Ленин не дал осуществить своему бывшему близкому коллеге Богданову ни один из его социальных проектов, включая знаменитый Пролеткульт. Ленин ревновал к любому, кто интеллектуально был не слабее его. Богданов вынужденно вернулся к своей первой профессии врача и погиб, проводя рискованные эксперименты над собой.
Трагическая судьба многих дореволюционных ленинских оппонентов хорошо известна. Ленин буквально отслеживал любого, кто появлялся на облюбованной им марксистской «поляне». О таких интеллигентах Ленин еще в 1913 г. в письме Горькому писал: «…Все кисляи пошли какие-то поганые». А после выхода книги «Материализм и эмпириокритицизм» только «кисляй» Аксельрод нашел несколько одобрительных слов: «Положительно и важно в этой книге прежде всего то, что автор горячо и страстно защищает истину. Во-вторых, книга не лишена отдельных метких и остроумных замечаний. В-третьих, в этой книге чувствуется живой, свежий, бодрый и революционный тон». Я с ним полностью согласен. У критика нет ни одного поощрительного слова в адрес философской концепции автора.
В наше время философские воззрения Ленина кажутся настолько упрощенными, что никто из серьезных ученых не принимает всерьез так называемую ленинскую теорию отражения, вылепленную в советское время из его полемических философских творений. Судьба учения Маха была совершенно иной, о чем ни один советский человек не догадывался. Такой мировой авторитет как Эйнштейн утверждал, что Мах в своей философии эмпириокритицизма очень близко подошел к открытию теории относительности. «Мах ясно понимал, – писал он, – слабые стороны классической механики и был недалек от того, чтобы прийти к общей теории относительности. И это за полвека до ее создания». Напомню, что в своей философской книге Ленин сам не единожды повторил марксово выражение: «Практика – критерий истины». Открытие атомной энергии практически показало, на чьей стороне оказалась истина: материалиста Ленина или идеалиста Маха и некоторых русских махистов. Показательно и то, что в своей философии Ленин, как обычно, все разнообразие человеческого мышления разделил на две враждующие половины, одна из которых должна быть повержена. Пока только в теории.
Элиминативный материализм (Стэнфордская философская энциклопедия)
В принципе, любой, кто отрицает существование чего-либо, является
элиминативист в отношении такого рода вещей. Таким образом, были
ряд элиминативистов о различных аспектах человеческой природы в
история философии. Например, жесткие детерминисты, такие как
Гольбах
(1770) являются элиминативистами в отношении свободы воли, потому что они утверждают
нет такого измерения человеческой психологии, которое соответствовало бы нашему
обыденное представление о свободе.Точно так же, отрицая существование
эго или постоянный субъект опыта,
Юм
(1739), возможно, был элиминативистом в отношении себя. редуктивный
материалистов можно рассматривать как элиминативистов по отношению к
нематериальная душа.
Тем не менее современный элиминативный материализм — своего рода
элиминативизм, отрицающий существование специфических типов психического
состояний — относительно новая теория с очень короткой историей. То
Термин был впервые введен Джеймсом Корнманом в статье 1968 года, озаглавленной
«Об устранении «сенсаций» и
Ощущения» (Корнман, 1968).Однако основная идея восходит к
по крайней мере до C.D. Классика Броуда, Разум и его
Место в природе (Брод, 1925). Здесь Броуд обсуждает, и быстро
отвергает, разновидность «чистого материализма», трактующего ментальное
состояния как атрибуты, не применимые ни к чему в мире (стр.
607–611). Как и многие будущие писатели (см. раздел 4.1 ниже),
Броуд утверждал, что такая точка зрения внутренне противоречива, поскольку она
(предположительно) предполагает реальность ошибочных суждений, которые
сами по себе тип психического состояния.
Помимо обсуждения Броуда, основные корни элиминативного
материализм можно найти в трудах ряда середины 20-х гг.
философы века, прежде всего
Уилфред Селларс,
W.V.O. Куайн,
Пол Фейерабенд,
и
Ричард Рорти.
В своей важной статье 1956 года «Эмпиризм и философия
разума», Селларс выдвинул идею о том, что наша концепция
менталитет может быть получен не из прямого доступа к внутренней работе
нашего собственного ума, а вместо этого из примитивной теоретической основы
которые мы наследуем от нашей культуры.В то время как сам Селларс считал это
теоретические рамки как эмпирически верные, его утверждение, что наша
концепция разума основана на теории, и, по крайней мере, в принципе
поддающийся фальсификации, оказал бы влияние на более поздних сторонников
элиминативизм.
В таких статьях, как «Психические явления и мозг» (1963 г.),
Пол Фейерабенд открыто поддерживал идею о том, что здравый смысл
психология может оказаться радикально ложной. Действительно, Фейерабенд считал
что практически любая версия материализма серьезно подорвет
психология здравого смысла.Как и многие его современники, Фейерабенд
утверждал, что ментальные понятия здравого смысла по существу нефизичны.
в характере. Таким образом, для него любая форма физикализма означала бы, что
нет психических процессов или состояний, как их понимает здравый смысл
(1963, стр. 295).
Как и Фейерабенд, Куайн также поддерживал идею о том, что такие ментальные понятия, как
можно просто отказаться от веры или ощущения в пользу более
точный физиологический счет. В кратком отрывке из Word и
Объект (1960 г.), Куайн предполагает, что термины, обозначающие физические
корреляты психических состояний будут более полезными и, по его словам,
«телесные состояния существуют в любом случае; зачем добавлять остальные?»
(п.264). Однако далее Куайн задается вопросом, насколько радикальным
на самом деле была бы элиминативистская форма материализма, подразумевающая отсутствие
значительная разница между объяснением психических состояний как
физиологические состояния и устранение терминов психического состояния в пользу
Условия физического состояния. Он спрашивает: «Является ли физикализм отрицанием
в конце концов, ментальные объекты или их теория? Отрицает ли это
психическое состояние боли или гнева в пользу его физического сопутствующего, или
отождествляет ли оно психическое состояние с состоянием физического
организма (а значит, и состояние физического организма с психическим
государство)» (с.265)? Куайн отвечает на этот вопрос, отвергая его.
предполагая, что между двумя случаями нет интересной разницы:
«Поэтому некоторые могут найти утешение в размышлении о том, что
Различие между элиминативным и экспликативным физикализмом
нереально» (с. 265).
Здесь мы видим напряжение, которое прослеживается в трудах многих ранних
элиминативные материалисты. Проблема заключается в колебаниях между
два различных условия, при которых ментальные понятия и термины
упавший. Первый сценарий предполагает, что определенные ментальные концепции будут
оказываются пустыми, а термины психического состояния ни о чем не говорят
что на самом деле существует.Исторические аналоги этого способа понимания
элиминативизм — это случаи, когда мы (сейчас) говорим, что оказалось, что нет
такие вещи, как демоны и хрустальные сферы. Второй сценарий
предполагает, что концептуальная основа, обеспечиваемая нейронауками (или
какая-то другая физическая учетная запись) может или должна прийти на замену
рамки здравого смысла, которые мы сейчас используем. В отличие от первого сценария,
во-вторых, допускает, что термины психического состояния могут на самом деле обозначать что-то
реально — просто то, что они обозначают, оказывается
состояния мозга, которые более точно будут описаны с помощью
терминология соответствующих наук.Одна из возможных моделей для этого пути
размышлений об элиминативизме может быть прекращением разговора
о микробах в пользу более точной научной терминологии
инфекционные агенты. Учитывая эти две разные концепции, раннее
элиминативисты иногда предлагали две разные характеристики
их точки зрения: (а) Нет психических состояний, есть только мозг
состояния и, (б) Психические состояния действительно существуют, но они
просто состояния мозга (и мы будем рассматривать их именно так) .
Эти альтернативные способы понимания элиминативного материализма
вызвало значительную путаницу в отношении того, что именно элиминативное
влечет за собой материализм. Кроме того, поскольку было трудно понять, как
вторая версия существенно отличалась от различных форм
редуктивный материализм (отсюда скептицизм Куайна в
разница между элиминацией и экспликацией) это тоже вызывало сомнения
об особенностях элиминативного материализма.
Многое из этого было выявлено в ходе дискуссии, спровоцированной
влиятельная статья Ричарда Рорти 1965 года под названием «Разум-тело
Личность, конфиденциальность и категории».так называемый Рорти
Теория «исчезновения», казалось, открыто поддерживала оба
концепции элиминативного материализма, предполагающего, что ощущения
на самом деле не существуют и что они не что иное, как мозговые процессы (с.
28). Как и следовало ожидать, последующая дискуссия сосредоточилась на получении
ясно, что на самом деле утверждала теория Рорти (из-за сомнений относительно
Статус Рорти как истинного элиминативного материалиста, см. Рэмси
(ожидается)). Например, статья Корнмана, посвященная
фраза «элиминативный материализм» утверждала, что Рорти был
утверждая, что разговоры об ощущениях обозначают состояния мозга во многом
так же, как разговоры о молниях Зевса (якобы) означают
электрические разряды.К сожалению, помимо предложения
сомнительная точка зрения на ссылку, эта интерпретация подняла
дальнейшие вопросы о том, что отличает элиминативизм от
редукционизм. В одной полезной статье Уильяма Ликана и Джорджа
Pappas (1972) — под вполне уместным названием «Что такое
Элиминативный материализм?» — убедительно доказывали авторы.
что у вас не может быть и того, и другого. Вы можете либо утверждать, что
ментальные представления здравого смысла не выделяют ничего реального и что
ментальные термины пусты, и в этом случае вы являетесь настоящим элиминативом
материалист; или вы можете утверждать, что ментальные понятия могут быть в некотором роде
сводится к неврологическим (или, возможно, вычислительным) состояниям
мозга, и в этом случае вы действительно просто старомодный
материалист/редукционист.В последующей статье Стивен Сэвитт (1974)
ввел различие между онтологически консервативными
(редуктивное) и онтологически радикальное (элиминативное) изменение теории,
которые помогли еще больше прояснить и выделить центральные утверждения
Элиминативный материализм, как его понимают сегодня.
В более поздней истории элиминативный материализм привлек внимание
из более широкого круга писателей, в том числе многих заинтересованных не только
с метафизикой разума, но и процесс теории
изменение, состояние смысловых свойств, характер психологических
объяснение и последние разработки в
наука о мышлении.Большая часть этого внимания была обеспечена командой мужа и жены
Пол и Патрисия Черчленд, чьи труды заставили многих
философы и ученые-когнитивисты больше относятся к элиминативизму.
шутки в сторону. В своей статье 1981 года «Элиминативный материализм и
Пропозициональные установки», Пол Черчленд представляет несколько
аргументы в пользу отказа от психологии здравого смысла, которые сформировали
современные дебаты о статусе обычных понятий, таких как вера.
Провокационная книга Патрисии Черчленд 1986 года,
Нейрофилософия , предполагает, что развитие нейронауки
указывают на безрадостное будущее психических состояний здравого смысла.Другой
влиятельным автором был Стивен Стич. Его важная книга 1983 года,
От народной психологии к когнитивной науке: дело против
Вера , утверждает, что даже обычные
вычислительная психология, которая
часто предполагается, что оправдывает здравый смысл
психология — следует отказаться от таксономии когнитивных состояний, которые
соответствуют психологии веры-желания. Взгляды этих авторов
более подробно обсуждаются в разделах 3 и 4 ниже.
Современные версии элиминативного материализма утверждают, что наш здравый смысл
понимание психологических состояний и процессов глубоко ошибочно
и что некоторые или все наши обычные представления о психических состояниях будут
не имеют дома, на любом уровне анализа, в сложной и
точный учет ума.Другими словами, это мнение, что
определенные психические состояния здравого смысла, такие как убеждения и желания,
не существует. Чтобы подтвердить это утверждение, элиминативисты обычно поддерживают
два центральных и спорных утверждения, которые мы рассмотрим ниже. Много
нашего обсуждения сосредоточимся на нашем понятии веры, поскольку оно
фигурирует столь заметно в современных дискуссиях об элиминативном
материализм. Однако многие аргументы, представленные ниже,
мысль обобщить на другие ментальные понятия, особенно на другие
пропозициональные установки.
2.1 Народная психология и теория-теория
Стандартный аргумент в пользу элиминативного материализма начинается с
Селларсианский тезис о том, что мы используем теоретическую основу для объяснения
и прогнозировать интеллектуальное поведение. Поскольку эта позиция утверждает, что мы
использовать теорию при использовании ментальной идиомы, ее часто называют
«теория-теория» (см. запись на
народная психология как теория),
и поддерживается не только элиминативными материалистами, но и многими
реалисты и в отношении психических состояний (например, Селларс).Народная психология
предполагается состоящим как из обобщений (или законов), так и из конкретных
теоретические положения, обозначаемые нашими повседневными психологическими терминами, такими как
«вера» или «боль». Обобщения
предполагается для описания различных причинно-следственных или контрфактических отношений и
закономерности поз. Например, типичный пример народного
психологическое обобщение будет:
Если у кого-то есть желание X и вера в то, что лучший
способ получить X — выполнить Y , затем (за исключением определенных
условия) этот человек будет склонен делать Y .
Сторонники теории-теории утверждают, что подобные обобщения
функционируют в народной психологии подобно законам и обобщениям
научные теории. В то же время многие теоретики-теоретики допускают
что законы народной психологии изучаются более неформально, чем
научных теорий, как часть нашего нормального развития (см.
например, П. М. Черчленд, 1981 и Льюис, 1972).
По мнению теоретиков-теоретиков, положениями народной психологии являются
просто психические состояния, которые фигурируют в нашем повседневном психологическом
объяснения.Теоретики-теоретики придерживаются (противоречивой) позиции
что, как утверждает теория, эти состояния непосредственно не наблюдаются,
хотя считается, что они объясняют наблюдаемые эффекты, такие как явное
поведение. Теоретики-теоретики также утверждают, что здравый смысл приписывает
ряд свойств этих состояний, таких как каузальные, семантические и
качественные особенности. Например, теория-теория утверждает
здравый смысл приписывает убеждениям два вида свойств. Во-первых, там
являются различными причинными свойствами. Убеждения – это состояния, которые
вызванные определенными обстоятельствами, взаимодействующие с другими
когнитивные состояния по-разному и приходят к порождению различных видов
поведения в зависимости от других желаний агента и психических
состояния.Как заявляют функционалисты, эти каузальные роли кажутся
определяют наше обычное понятие веры и отличают их от других
виды психических состояний. Во-вторых, убеждения
преднамеренность;
то есть каждое из них выражает предложение или касается определенного
положение дел. Эта неотъемлемая интенциональность (также называемая
«смысл», «содержание» и «семантическая
характер»), обычно считается чем-то особенным в
убеждения и другие пропозициональные установки. Более того, как мы увидим
ниже, это также популярная цель элиминативных материалистов, которые
подвергать сомнению уместность и объяснительную ценность убеждений.
Хотя элиминативные материалисты традиционно обращались к
что-то вроде представления о том, что наше народное представление о разуме есть
теория, как предполагает теория-теория, на самом деле не
требуют , чтобы наши ментальные понятия здравого смысла были встроены в
теоретическая основа, используемая для объяснения и предсказания. Практически
может быть предложена любая встраиваемая концептуальная основа
поддержку первого шага элиминативистского аргумента. По факту,
хотя его редко узнают, единственное, что устраняет
материализм действительно требует относительно слабого допущения, что
у нас есть ментальные понятия (т.е., концепции психических состояний и
процессы) и что эти понятия приписывают определенные свойства тем
психические состояния и процессы. Даже противники теории-теории будут
обычно допускают, что у нас есть какое-то представление о
психические состояния, такие как убеждения или боль, и что такое представление (в
по крайней мере неявно) приписывает соответствующим им ментальным сущностям
многообразие внутренних, относительных, интенциональных, феноменальных, причинных и
временные свойства. Любой, кто отрицает это, будет отрицать, что мы
обладают представлениями о психических состояниях – крайне неправдоподобно
Посмотреть.
2.2 Изменение теории исключения
Вторым компонентом элиминативного материализма является тезис о том, что
Народная психология глубоко ошибается в отношении действительной природы
ум/мозг. Элиминативные материалисты утверждают, что центральные принципы
народная психология радикально неверно описывает познавательные процессы;
следовательно, положения народной психологии не играют никакой роли в
серьезная научная теория разума, потому что постулаты выделяют
ничего настоящего. Подобно дуалистам, элиминативные материалисты настаивают на
что обычные психические состояния не могут быть сведены или отождествлены с
неврологические явления или процессы.Однако, в отличие от дуалистов,
прямолинейные элиминативисты утверждают, что в уме больше ничего нет
чем то, что происходит в мозгу. Причина психических состояний
неприводимы не потому, что они нефизичны; скорее, это
потому что психические состояния, описываемые психологией здравого смысла, не
действительно существуют.
Увидеть все это немного лучше поможет возвращение к
важное различие, сделанное Стивеном Сэвиттом, обсуждалось в разделе 1
между онтологически консервативной (или ретентивной) теорией меняется на
с одной стороны, и онтологически радикальное (или элиминативное) изменение теории на
с другой стороны.Изменение онтологически консервативной теории происходит, когда
сущности и постулаты замененной теории перемещаются, часто
с некоторой доработкой в замещающей теории. Например, как
наша теория света была постепенно заменена нашим пониманием
электромагнитного излучения, наша концепция света резко изменилась.
трансформировались по мере того, как мы узнавали, каким образом наша старая концепция была
ошибочно или неполно. Тем не менее, мы ни в коем случае не пришли сказать
что на самом деле нет такой вещи, как свет.Скорее свет был
в конечном итоге отождествили с формой электромагнитного излучения.
Напротив, наше представление о демонах не нашло нового дома в
современные теории психических расстройств. Нет ничего в
теории шизофрении, синдрома Туретта, нейропатологии
или любое другое современное объяснение странного поведения, которое мы
может разумно идентифицировать себя со злыми духами со сверхъестественным
силы. Понятие демона слишком далеко от всего, что мы
теперь постулируем, чтобы объяснить поведение, которое когда-то объяснялось демонологией.Следовательно, переход от демонологии к современным описаниям
такое поведение было онтологически радикальным. Мы сбросили демонов с нашего
текущей онтологии, и пришел к выводу, что это понятие
пусто — оно не относится ни к чему реальному.
Элиминативные материалисты утверждают, что онтологически радикальная теория
изменение ждет теоретические положения народной психологии в манере
подобные этим случаям. Прямолинейным элиминативизмом, как мы
пришел к пониманию, что демонов не существует (потому что
ничего похожего на демонов в современных рассказах о странных
поведение), так и элиминативные материалисты утверждают, что различные народные
психологические концепции, такие как наша концепция веры,
в конечном итоге признаются пустыми постулатами, не соответствующими
все, что существует на самом деле.Поскольку нет ничего, что имело бы
каузальные и семантические свойства, которые мы приписываем убеждениям (и многим другим
психические состояния) окажется, что таких действительно нет
вещи.
Следует отметить, что несколько схожие рамки для понимания
элиминативный материализм представлен дискуссией Дэвида Льюиса
функциональных определений в психологии (1972) (см.
функционализм).
По мнению Льюиса, наши ментальные представления здравого смысла могут быть
рассматриваются как функционально определенные теоретические термины, которые появляются в
цепочка рамси-предложений.Предложения Рамсея являются формальным
реконструкция банальностей психологии здравого смысла. Они
предоставить набор ролей или условий, которые более или менее должны быть выполнены для
воплощение любого заданного состояния. Если ничего не приближается к
фактически выполняя роли, указанные этой структурой для определенного
состояние, то мы вправе сказать, что теоретический постулат в
вопрос не относится и нет такой вещи. Элиминативный
материалисты утверждают, что именно это и произойдет с
по крайней мере некоторые из наших народных ментальных представлений.
2.3 Исключение категории
Мы рассматривали элиминативный материализм как метафизическое утверждение.
об онтологическом статусе положений психологии здравого смысла;
как утверждение, что не существует ничего, что соответствовало бы понятию
в вопросе — ничего реального не выявляет. Это аналогично
что произошло в случае с демонами и хрустальными сферами. Потому что там
таких вещей нет, эти понятия не играют никакой роли в правильном
научная онтология. Однако в последние годы термин
«элиминативизм» применялся к совершенно другому типу
онтологической позиции по отношению к положениям психологии здравого смысла.Эта альтернативная позиция состоит в том, что, хотя концепция здравого смысла
действительно соответствуют чему-то реальному, рассматриваемому виду, для
множество причин, плохо подходящих для серьезного научного теоретизирования. Таким образом,
Отбрасывание концепции здравого смысла из науки является, по крайней мере частично,
из-за прагматических соображений о надлежащей научной практике.
Ирвин и Спревак называют это «рассуждением».
элиминативизм» (Ирвин и Спревак, готовится к печати). С участием
конвенциональный элиминативный материализм, любое символическое обращение к ментальному
понятие или термин состояния ничего не обозначают — понятие или
термин не имеет идентифицируемого интенционального объекта.Напротив, с этим
альтернативное изображение, особое использование понятия или термина психического состояния
действительно может относиться к некоторому реальному неврологическому состоянию или состоянию, которое
разделяет многие черты, связанные с рассматриваемой концепцией.
Однако, поскольку ни один законный научный тип не отображается должным образом на
народный психологический тип, последний следует исключить из
категории научной психологии. Итак, с этой альтернативой
интерпретация элиминативизма, предполагаемая проблема с народными
психология имеет больше общего с системой классификации, которую она предоставляет
для определенных типов психических состояний или процессов; его критерии для
разграничение и категоризация совершенно не подходят для познавательной деятельности.
наука.Ненаучный характер категории может быть обусловлен
различных соображений (или комбинации соображений), включая
(но не ограничиваясь) чрезмерно субъективными критериями демаркации
или зависимым от контекста, сократить более естественные виды, сократить до диких
дизъюнктивные массивы реальных свойств не дают полезных
обобщения, сводить воедино полезные уровни анализа и т.
на. Таким образом, эта альтернативная концепция элиминативизма является точной
обратная сторона некоторых форм инструментализма.В то время как
инструменталист может заявить, что иксов нет, но мы должны
продолжайте ссылаться или говорить о X в науке для прагматичных целей.
причинам, говорит сторонник этой альтернативной картины элиминативизма.
действительно есть X, но мы должны перестать использовать категорию в
науки из прагматических соображений.
Чтобы увидеть это немного лучше, рассмотрим нашу концепцию сорняков . Это
используется в повседневной жизни, чтобы выбрать определенные настоящие растения, но
категория плохо подходит для науки.Категория сорняков
очень субъективны и перекрестно классифицируют ряд натуральных цветочных
виды. Хотя было бы неправильно говорить, что таких вещей, как
сорняки, это понятие не принадлежит ботанике. То
Альтернативная концепция элиминативизма основана на идее, что
некоторые здравомыслящие психологические категории следует рассматривать как
относится к категории сорняков. Хотя народное понятие, о котором идет речь
может соответствовать чему-то реальному, категория фольклора должна быть
исключено из наук о разуме, потому что оно не подходит для
серьезное научное теоретизирование и объяснение.
Иллюстрацией этой альтернативной картины элиминативизма является
представленный Полом Гриффитсом изложением нашего здравого смысла
эмоции (Гриффитс, 1997). Гриффитс утверждает, что категория
эмоция должна быть исключена из научной психологии и заменена
категории, которые лучше основаны на научной психологии и
неврология. Он указывает, что народная концепция пересекается с тремя
различные виды аффективных состояний: аффективные программы, высшие когнитивные
эмоции и социальные конструкции.Программы аффектов являются базовыми и
автоматические состояния, такие как страх или гнев, которые имеют эволюционную основу
и которые вызваны определенными условиями. Напротив, выше
когнитивные эмоции, такие как ревность или стыд, и социальные конструкции
гораздо менее автоматические и легче поддаются влиянию более широкого диапазона
таких факторов, как мысли высшего порядка или культурная обусловленность.
Гриффитс утверждает, что эти психологические типы почти наверняка
обслуживаются совершенно иными когнитивными механизмами и, следовательно,
не следует смешивать под каким-то высшим здравым смыслом
категория эмоций.Гриффитс развивает аналогичную аргументацию
против эмоций, основанных на уровнях анализа и различиях
между таксономиями, основанными на функциях, в отличие от таксономий, основанных на происхождении
таксономии.
Аналогичный тип мировоззрения поддерживает Эдуард Машери с
что касается нашей концепции (по иронии судьбы) концепций (Мачери,
2008). Макери утверждает, что, поскольку наше народное представление о понятии
соответствует такой разнородной группе научных видов
хранимая информация, включая прототипы, экземпляры и
теорий — тогда психологам было бы лучше просто использовать
эти научные категории и отказ от разговоров о понятиях
вообще.Подобные аргументы приводились против
народные категории верований (Stich, 1983), боль (Hardcastle, 1999),
сознания (Ирвин, 2012) и психических заболеваний (Мерфи и Стич,
1999).
Одна проблема с этим толкованием элиминативизма заключается в том, что он часто зависит
спорных нормативных утверждений о соответствующих научных
таксономии. Многие отрицают, скажем, крайне дизъюнктивную природу
понятие здравого смысла является достаточным основанием для отказа от него. Если это
было, мы исключили бы категории памяти и умозаключения из
научная психология.В то время как такие авторы, как Гриффитс и Мачери
представить очень изощренные аргументы, включающие конкретные детали о
рассматриваемых категорий, большинство этих аргументов либо явно
или молчаливо заявлять о требованиях надлежащего научного
классификации, которые являются весьма спорными в философии
науки (см., например, обсуждение в Machery, 2010).
Вторая и более серьезная проблема заключается в том, что эта альтернативная концепция
элиминативного материализма, строго говоря, не является типом
Элиминативный материализм.Утверждение, что некоторая категория обладает
члены, но сама категория, тем не менее, малопригодна для науки.
, а не , просто более слабая версия утверждения о том, что категория
плохо подходит для науки , потому что не имеет членов. Чего-чего
вы будете о сорняках, одежде, домашних животных и других видах, которые не
респектабельным с научной точки зрения, явно ошибочно предлагать эти
вещи не настоящие. Таким образом, чтобы избежать путаницы, это, вероятно, поможет
если термин, отличный от «элиминативизма», был принят для
обозначают эту альтернативную концепцию.Ирвин и Спревак
«дискурсивный элиминативизм» проблематичен, поскольку, помимо
ошибочно подразумевая, что это версия элиминативизма, также может быть
изменения дискурса, связанные с устранением термина, но
соответствующая переименованная категория полностью сохраняется. Срок
«потребление» было исключено из нашего научного
номенклатура, но она успешно относилась к законно
таксономизированное заболевание, которое мы теперь называем «туберкулезом».
Возможно, такая фраза, как «роспуск категории» или
«концептуальная фрагментация» более точно уловила бы
что-то вроде того, что есть у таких людей, как Гриффитс и Мачери.
разум.
Поскольку элиминативный материализм основан на утверждении, что
психология чувств в корне ложна, аргументы в пользу элиминативизма
вообще аргументы против живучесть народных
психология. Эти аргументы обычно относятся к одному из двух основных
семьи. Одна семья включает в себя аргументы, вытекающие из широкого круга
соображения, относящиеся к оценке теорий в целом.
Второе семейство фокусируется на недостатках, которые являются уникальными для народных
психология и ее основные положения.
3.1 Общие теоретические проблемы народной психологии
Патрисия и Пол Черчленды выдвинули ряд аргументов, основанных на
по общим соображениям об оценке теории. Например, они
утверждали, что любая многообещающая и точная теория должна предлагать
плодотворная исследовательская программа со значительной объяснительной силой. Они
обратите внимание, однако, что психология здравого смысла, по-видимому, находится в застое,
и существует широкий спектр психических явлений, которые народная психология
не позволяет объяснить.Вопросы о том, почему мы мечтаем, различные
аспекты психических заболеваний, сознания, памяти и обучения
полностью игнорируется народной психологией. Согласно Черчлендам,
эти соображения указывают на то, что народная психология может быть во многом
хуже, чем мы обычно думаем (P. M. Churchland, 1981; P.S.
Черчленд, 1986). Еще один аргумент, привлекательный для общего
теоретических соображений предлагает индуктивный вывод, основанный на
прошлые записи народных теорий. Народная физика, народная биология, народная
эпидемиология и тому подобное оказались в корне ошибочными.С
народные теории вообще оказываются ошибочными, кажется довольно
маловероятно, что народная психология окажется верной. Действительно, поскольку народные
психология касается предмета гораздо более сложного и трудного
чем любая предыдущая народная теория, кажется дико неправдоподобным, что эта
время, когда мы действительно все сделали правильно (Churchland, P.M. 1981).
Эти общие теоретические аргументы, по-видимому, не имеют существенного значения.
подорвали интуитивную поддержку, которой пользуется народная психология. В
В ответ на обвинение в том, что народная психология находится в застое, многие
утверждал, что эта оценка несправедлива, и что народная психология
фактически стимулировал ряд плодотворных исследовательских программ в
научной психологии (Гринвуд, 1991; Хорган и Вудворд, 1985).Более того, защитники народной психологии отмечают, что из нее вряд ли следует
из наблюдения, что данная теория неполна или не соответствует
объяснить все, что поэтому оно в корне ложно (Хорган и
Вудворд, 1985). Защитники народной психологии возражают, что эти
теоретические соображения не могут перевесить доказательства, представленные
повседневный, обычный опыт нашего собственного ума, такой как наши
интроспективный опыт, который, кажется, живо поддерживает реальность
психических состояний, таких как убеждения.
Относительно этого последнего пункта элиминативисты, такие как Черчленды, предупреждают:
что мы должны относиться с большим подозрением к надежности
интроспективные «свидетельства» о внутренней работе
разум.Если внутреннее наблюдение настолько теоретизировано, как многие сейчас полагают,
внешнее восприятие, то, что мы интроспекции, может быть в значительной степени детерминировано
нашей народной психологической структурой. Другими словами,
«интроспекция» убеждений может быть такой же, как у людей
«видение» демонических духов или небесных сфер (Черчленд,
П.М., 1988). Этот скептицизм относительно надежности интроспекции
подкреплены эмпирической работой, которая ставит под сомнение надежность
самоанализа (Нисбетт и Уилсон, 1977). Как мы увидим в разделе
3.3, идея о том, что самоанализ предлагает иллюзорный образ ума
набирает популярность не только в отношении информационной несущей
состояний, таких как убеждения, но также и в отношении феноменальных состояний, таких как
квалиа.
3.2 Особые проблемы народной психологии
Второе семейство элиминативных материалистических аргументов сосредоточено на
идиосинкразические черты народно-психологических установок и в конечном счете
отрицает, что эти особенности будут учтены научным
учет ума.Наиболее широко обсуждаемыми функциями являются две
связано с явной языковой природой верований и других
пропозициональные установки. Во-первых, как считают многие философы
недавно было отмечено, что пропозициональные установки, по-видимому, имеют форму, подобную
к предложениям общедоступного языка, с композиционной структурой и
синтаксис. Например, убеждение человека в том, что, скажем, президент
не любит террористов, по-видимому, состоит из понятий
ПРЕЗИДЕНТ», «НЕ НРАВИТСЯ» и
«ТЕРРОРИСТЫ», и отличается от убеждения, что террористы
не любить президента в силу чего-то аналогичного синтаксическому
расположение.Во-вторых, убеждения напоминают публичные предложения в том, что они
обладают семантическими свойствами. Убеждения, как и общественные лингвистические
представления, относятся к разным положениям дел. Оба из них
квазилингвистические черты пропозициональных установок — их
предполагаемая сентенциальная структура и их семантическая (или интенциональная)
свойства — использовались философами для обоснования
элиминативизм.
3.2.1 Оспаривание синтаксической структуры убеждений
Некоторые авторы подчеркивали очевидное несоответствие между
сентенциальная структура пропозициональных установок, с одной стороны, и
реальные неврологические структуры мозга, с другой стороны.В то время как первый включает дискретные символы и комбинаторный
синтаксис, последний включает потенциалы действия, пиковые частоты и
распространение активации. Как утверждала Патрисия Черчленд (1986), это
трудно понять, где в мозгу мы собираемся найти что-либо, что даже
отдаленно напоминает похожую на предложение структуру, которая кажется
необходимы для убеждений и других пропозициональных установок.
В ответ на эту линию рассуждений многие утверждали, что это
ошибочно относиться к народной психологии как к квазилингвистической
структуру пропозициональных установок (Хорган и Грэм, 1991;
Деннет, 1991).И даже для тех, кто находит это чтение народным
психология правдоподобна, есть еще одна трудность в отношении
актуальность неврологии для определения статуса народных
психология. Некоторые, такие как Зенон Пилишин (1984), настаивали на том, что
точно так же, как физическая схема компьютера — это неправильный уровень
анализ для поиска структур вычислительных символов, поэтому также
детальная неврологическая проводка мозга — это неправильный уровень
организация для поиска структур, которые можно квалифицировать как убеждения.Вместо этого, если мы рассматриваем разум как программу мозга,
сторонники классического ИИ, то народные постулаты существуют на уровне
анализ, более абстрактный, чем нейрофизические детали.
Следовательно, многие реалисты о положениях народной психологии
сбрасывать со счетов важность любого очевидного несоответствия между неврологическими
архитектуре и предполагаемой лингвистической форме пропозиционального
отношения (Фодор и Пилишин, 1988; Маклафлин и Уорфилд,
1994).
3.2.2 Оспаривание семантических свойств убеждений
Второй тип аргументов против верований фокусируется на их
семантические свойства и делает вывод, что такого рода свойства делают
пропозициональные установки, плохо подходящие даже для вычислительной теории
разум.Стивен Стич (1983) подчеркивал, что народная психология
индивидуализирует убеждения в силу их семантических свойств, например, мы
систематизировать состояния, подобные убеждениям, в силу того, о чем они.
Однако, по словам Стича, есть множество причин для отказа.
семантическая таксономия для научной психологии. Семантические таксономии
игнорировать причинно-значимые аспекты когнитивных состояний,
степень неопределенности, и ломаться в случае психически больных или
очень молодой. Вместо семантического метода индивидуации принят
Согласно народной психологии, Стич выступает за синтаксическую таксономию, которая
на основе каузально релевантных синтаксических или физических свойств
данное когнитивное состояние.
Тем не менее, как отмечает сам Стич, даже если окажется, что народ
постулаты не принадлежат научной психологии, нужно больше, чтобы
установить, что их на самом деле не существует. Ведь мы не сомневаемся
существование нескольких видов вещей (например, стульев, предметов
одежду), которые определены таким образом, что они не подходят для
наука. Таким образом, подход Стича не является действительно элиминативистским для
причинам, которые мы видели в разделе 2.3: его рецепт
научно более совершенная таксономия, которая по-прежнему включает
состояния.Более того, если наш лучший научный отчет утверждает, что
имеют много общих черт с убеждениями, например, схожие каузальные роли, то
даже если две таксономии разошлись в некоторых случаях, мы все равно можем
считать народную психологию в некотором смысле оправданной. В то время как
научная таксономия не может перечислять убеждения в качестве основных когнитивных состояний, она
предположительно все еще может предоставить ресурсы для развития реалистического
толкование этих и других народных психологических состояний.
3.2.3 Элиминативизм и когнитивная наука
Одним из способов получить более сильный элиминативистский вывод было бы
что ничего не постулируется в научном описании познания
который разделяет основные свойства, которые мы приписываем народным психологическим
состояний, на любой уровень анализа.Например, Рэмзи, Стич
и Гарон (1990) утверждали, что если определенные
коннекционист
модели памяти и умозаключения окажутся успешными, то это сформирует
основа элиминативного материализма в отношении таких состояний, как
пропозициональные воспоминания. Поскольку некоторые коннекционистские модели хранят
информация сильно распределена, причинно-следственных связей нет.
дискретные, семантически оцениваемые структуры данных, которые представляют
конкретные предложения. Дело не только в том, что этим моделям не хватает вида
сентенциальных, композиционных репрезентаций, принимаемых в более
традиционные (или «язык мысли») модели.Скорее, это
заключается в том, что в этих сетях нет каузально различных структур
которые обозначают определенные положения дел. Следовательно, нет
какие-либо структуры в этих сетях, которые могут служить
кандидатов на убеждения и другие пропозициональные установки. Это
примечательно, поскольку многие критики элиминативизма утверждают, что это практически
невозможно представить, как выглядела бы психологическая теория,
не использует пропозициональные установки для объяснения познания
(Ханнан, 1993). Если Рэмси, Стич и Гарон правы,
Коннекционистские модели могут впервые дать нам
правдоподобное описание познания, поддерживающее отрицание
состояния.Совсем недавно Ramsey (2007) утверждал, что это раньше
аргумент не идет достаточно далеко, настаивая на том, что коннекционистские модели
такого рода не только не вызывают внутренних репрезентаций, которые
достаточно сходны с положениями народной психологии, но что они
на самом деле вообще не вызывайте внутренние репрезентативные состояния.
Аргумент Рэмси, Стича и Гарона предполагает, что в
распределенные сети, невозможно указать смысловое наполнение
элементов сети, которые несут причинно-следственную ответственность за различные
познавательные эпизоды.Некоторые ответили на их аргумент
предполагая, что с очень сложными формами анализа это
на самом деле можно выделить причинно-значимые фрагменты хранимой информации.
информации (Форстер и Сайдель, 1994). Другие утверждали, что, как и
Черчленды, Рэмси, Стич и Гарон предложили ошибочную
интерпретации народной психологии, предполагая, что она требует гораздо меньше
способ явных, дискретных структур, чем они предлагают (Деннет,
1991 год; Хайль, 1991). Это обычная критика элиминативного
материализм, и мы рассмотрим его более подробно в разделе 4.3.
Еще одно развитие когнитивной науки, которое подтолкнуло некоторых людей
в направлении элиминативизма является попытка понять
когнитивные системы не являются ни классическими, ни коннекционистскими вычислительными системами.
устройства, а скорее как динамические системы, описываемые с помощью
математическая основа теории динамических систем (Beer, 2000; ван
Гелдер, 1992; Порт и ван Гелдер, 1995). Такой подход часто
сочетается с какой-либо версией воплощенного познания, поскольку оба помещают
сильный акцент на том, как когнитивные агенты перемещаются и взаимодействуют
с их окружением.Хотя ни динамическое, ни воплощенное
подходы по своей сути антирепрезентативны по своей природе, по крайней мере
некоторые авторы использовали их для разработки описаний когнитивных
процессы, полностью отказывающиеся от внутренних репрезентативных состояний. За
Например, Энтони Чемеро продвигал то, что он называет «радикальным
воплощенная когнитивная наука» (Чемеро, 2009). Это теоретическое
Фреймворк рассматривает когнитивный агент и окружающую среду как комплекс
комбинированная система лучше всего объясняется сочетанием динамики и Джеймса
Экологическая теория восприятия Гибсона (Gibson, 1950).Чемеро
явно поддерживает элиминативизм, отвергая традиционный
предположение, что агенты решают проблемы и перемещаются по миру
обращаясь к мысленным представлениям. Таким образом, он присоединяется к другим в
сообщество когнитивных наук, например исследователь искусственного интеллекта
Родни Брукс (Брукс, 1991), которые пытались объяснить познание
без обращения к представительным органам. Конечно, еще рано
узнать, насколько успешными будут эти нерепрезентативные подходы.
в конечном итоге быть, и многие защитники репрезентативизма утверждают, что
эти усилия вряд ли объяснят более сложные
«жадные до представлений» задачи, такие как планирование (Кларк и
Торибио, 1994).
Связанное с этим теоретическое развитие философии познания
наука, которая также продвигает сильную антирепрезентативную перспективу,
по крайней мере, для основных когнитивных состояний, и это уходит своими корнями в
воплощенная, внедренная традиция — это радикальный энактивизм . Авторы
такие как Даниэль Хатто и Эрик Мьин отвергают традиционные
взгляд на обработку информации и настаивают на том, что они называют
«сложная проблема содержания» — проблема обеспечения
натуралистическое объяснение семантических свойств репрезентативных
содержание (в отличие от простой ковариации) — вероятно,
неразрешимой для большинства внутренних состояний, обычно считающихся ментальными.
представления (Hutto, Myin, 2012).Таким образом, Хутто и Мьин присоединяются
другие авторы, которые поддерживали элиминативизм в отношении психического
представлений, сосредоточив внимание на проблемной природе
содержание.
3.3 Элиминативный материализм и феноменальное
Хотя большинство дискуссий об элиминативизме сосредоточено на статусе
нашего понятия веры и других пропозициональных установок, некоторые
философы поддержали элиминативистские утверждения о феноменальном
или качественные состояния ума (см. запись о
квалиа).
Например, Дэниел Деннет (1978) утверждал, что наша концепция
боль
в корне ошибочен, поскольку включает в себя существенные свойства,
как непогрешимость и внутренняя ужасность, которые не могут сосуществовать в
в свете хорошо задокументированного явления, известного как «реактивное
диссоциация».В определенных условиях такие препараты, как морфин
заставить субъектов сообщать, что они испытывают мучительную боль,
но это не неприятно. Кажется, мы либо неправильно думаем
что люди не могут ошибаться в том, что им больно (ошибаться в
непогрешимость), или боль не обязательно должна быть ужасной по своей сути (ошибочно
внутренний ужас). Деннет предполагает, что отчасти причина, по которой мы можем
испытывают трудности с воспроизведением боли в вычислительных системах, потому что
наше понятие настолько ущербно, что не выделяет ничего реального.Похожий
Представление о боли было предложено Валери Хардкасл (1999).
Хардкасл утверждает, что неврологической основой болевых ощущений является
настолько сложна, что ничто не отвечает нашему народному представлению. Тем не мение,
несмотря на ее собственную характеристику боли как «миф»,
Аргументы Хардкасла, по-видимому, направлены не на то, чтобы показать, что
боль нереальна, а скорее более сложная
явление, чем предполагает наша народная концепция.
В другой известной статье «Quining Qualia» (1988 г.)
Деннет бросает вызов не только нашему представлению о боли, но и всему нашему
различные представления о качественных состояниях.Его аргумент сосредоточен на
очевидно существенные черты квалиа, в том числе присущие им
субъективность и их частный характер. Деннет обсуждает несколько
случаев — как действительных, так и воображаемых — для выявления способов, которыми
эти обычные интуитивные представления о квалиа расходятся. При этом,
Деннет предполагает, что наши концепции квалиа в корне запутаны и
не соответствуют реальной внутренней работе нашего познавательного
система.
Некоторые авторы предлагали элиминативистскую точку зрения не только с
отношении к отдельным состояниям сознания, но и к
само феноменальное сознание.Например, Жорж Рей (1983, 1988)
утверждал, что если мы посмотрим на различные неврологические или когнитивные
теории о том, что может означать сознание, такие как внутреннее
контроль или владение репрезентативными состояниями второго порядка,
легко представить, что все эти функции включены в
вычислительное устройство, в котором отсутствует что-либо, что мы интуитивно считаем
«настоящее» или робастное сознание. Рей предполагает, что
неспособность этих счетов уловить наше обычное представление о
сознание может быть потому, что последнее не соответствует никакому действительному
процесс или явление; «внутренний свет», с которым мы ассоциируем
сознание может быть не чем иным, как остатком ошибочного
Картезианские интуиции (см. также Wilkes, 1988; 1995 и Irvine and
Спревак, готовится к печати).
В чем-то похожее мнение было предложено Китом Франкишем и
другие, и обычно упоминается как «Иллюзионизм» о
сознание, метка, призванная помочь указать, почему кажется
для нас реально феноменальное сознание (Frankish, 2016, 2017).
Иллюзионизм частично мотивирован более широким теоретическим
соображения, такие как проблематичный характер сознания от
точки зрения физикализма и наблюдения, что даже редуктивное
описания феноменального опыта обычно предполагают своего рода
непонимание того, что происходит на самом деле.Иллюзионизм утверждает, что
интроспекция включает в себя что-то аналогичное обычному чувственному
иллюзии; точно так же, как наши системы восприятия могут давать состояния, которые
радикально искажать природу внешнего мира, а также
самоанализ дает представления, которые существенно искажают
истинная природа нашего внутреннего опыта. Особенно,
интроспекция представляет эмпирические состояния как феноменальные
свойства — печально известные и глубоко проблематичные
что-это-подобие наших качественных ментальных состояний.Иллюзионисты
утверждают, что этих феноменальных свойств не существует, что делает их
элиминативистов о феноменальном сознании. Что реально
квазифеноменальные свойства — нефеноменальные свойства
внутренние состояния, которые выявляются путем самоанализа и искажаются
как феноменальный.
Очевидным вызовом для такой точки зрения является объяснение того, как мы можем
почувствуйте что-то как наличие функции X без таких как
опыт, фактически связанный с реальным опытом X .Это
можно утверждать, что даже если сходство с тем, что оно есть, является признаком
как мы интроспективно представляем определенные психические состояния, было бы
тем не менее быть реальным аспектом интроспекции — чертой, которая
возможно переместили, но не убрали. Как известно, разрыв между иллюзией и реальностью
кажется, рушится, когда дело доходит до наших внутренних переживаний; как Сирл
говорит: « там, где сознание касается существования
видимость есть реальность » (Searle, 1997, стр. 122,
курсив в оригинале). Франкиш настаивает на том, что мы можем интроспективно
представлять себя как обладающих определенным типом опыта без
на самом деле имея такой опыт: «…когда мы думаем, что мы
имеют зеленоватый опыт, мы на самом деле просто искажаем
себя как имеющих» (Франкиш, 2016, стр. 33). Иллюзионизм
тем самым вынуждает нас пересмотреть доступ к нашим собственным
опытные состояния.
Как и любая теория, которая бросает вызов нашему фундаментальному пониманию
вещей, элиминативный материализм подвергся множеству
критика. Здесь я расскажу о четырех, которые получили
значительное внимание в последние годы.
4.1 Возражение самоопровержения
Многие авторы утверждали, что элиминативный материализм в некотором смысле
самоопровержение (Baker, 1987; Boghossian, 1990, 1991; Reppert, 1992). А
Обычный способ предъявления этого обвинения состоит в том, чтобы настаивать на том, чтобы емкость или
деятельность, которая так или иначе вызывается элиминативистом, сама по себе
то, что требует существования убеждений. Один популярный
Кандидатом на эту деятельность является утверждение. Критик
утверждает, что для того, чтобы что-то утверждать, нужно в это верить.Следовательно, для
элиминативистский материализм утверждается как тезис, элиминативистский
сама должна верить, что это правда. Но если элиминативист
такое убеждение, то есть убеждения и тем самым элиминативизм
доказано ложным.
Элиминативисты часто отвечают на это возражение, сначала отмечая, что
голый тезис об отсутствии верований сам по себе не противоречит
или концептуально несовместимы. Итак, правильно понятая жалоба
не то, чтобы элиминативный материализм (ква-предложение) самоопровергался.Скорее дело в том, что сам элиминативист делает что-то, что
опровергает собственный тезис. В приведенном выше примере неподтверждение
действие есть утверждение, как утверждает критик,
мы должны верить всему, что мы утверждаем на публичном языке. Однако это
Последнее утверждение как раз и является своего рода народно-психологическим предположением, что
элиминативный материалист предлагает нам отказаться. В соответствии
к элиминативному материализму, все различные способности, которые мы сейчас
объяснить, апеллируя к убеждениям, которые на самом деле не связаны с убеждениями в
все.Таким образом, элиминативист будет считать, что критики самоопровержения
ставить вопрос против элиминативного материализма. Для запуска подобного
возражения, критик поддерживает некий принцип о необходимости
верований, которые сами предполагают, что элиминативный материализм должен быть
неверно (P.S. Churchland, 1986; Cling, 1989; Devitt, 1990; Ramsey,
1991).
Существует более изощренная версия возражения против самоопровержения.
предложенный Полом Богоссяном в отношении элиминативистских аргументов
исходя из содержания психологических состояний.Богосян поддерживает
что аргументы в пользу ирреализма относительно содержания пропозициональных
отношения работают так же хорошо в поддержку ирреализма во всех формах
содержание, в том числе содержание обыденных языковых выражений.
Более того, он утверждает, что различные формы ирреализма в отношении языковых
содержание предполагает надежные семантические понятия, такие как реалистический
понятия истины и референции. Это приводит к несогласованности
положение, что, например, нет условий истинности и тем не менее
определенные предложения (или убеждения) о содержании ложны (Богосян,
1990, 1991).В ответ Майкл Девитт и Жорж Рей утверждают, что
Аргумент Богоссяна, несмотря на его изощренность, тем не менее
вызывает вопрос, приписывая элиминативисту некую версию
семантика, обусловленная истинностью, в то время как многие элиминативисты отвергли бы
такой взгляд на языковые выражения. В то время как элиминативистам потребуется
построить какую-то неистинно-условную семантику, Девитт и
Рей утверждает, что сложность такого проекта раскрывает только то, что
элиминативизм неправдоподобен, а не то, что, как утверждает Богоссян,
бессвязный (Девитт, 1990; Девитт и Рей, 1991).
4.2 Отказ от теории-теории
В разделе 2 мы видели, что элиминативный материализм обычно опирается на
особое понимание природы народной психологии. Следующий
критика элиминативного материализма бросает вызов различным
характеристики народной психологии, данные ее
сторонников — в частности, точка зрения, высказанная сторонниками
теория-теория. Эта критика исходит из двух очень разных традиций.
Первая традиция, по крайней мере частично, связана с трудами
Витгенштейн (1953) и Райл (1949) и настаивают на том, что (вопреки многим
элиминативистов) психология здравого смысла не является квазинаучной
теория, используемая для объяснения или предсказания поведения, а также она не лечит психическое
состояния, подобные убеждениям, как дискретные внутренние причины поведения (Богдан,
1991 год; Холдейн, 1988 год; Ханнан, 1993; Уилкс, 1993).Что за народная психология
на самом деле относится к убеждениям и желаниям гораздо менее ясно в этом
традиция. Одна точка зрения (Dennett, 1987) заключается в том, что
отношения на самом деле являются диспозиционными состояниями, которые мы используем, чтобы принять
определенное эвристическое отношение к рациональным агентам. Согласно этому
точки зрения, наш разговор о психических состояниях следует интерпретировать как разговор о
abstracta, которые, хотя и реальны, не являются кандидатами на прямые
сокращение или устранение в результате когнитивных научных исследований.Более того, поскольку убеждения и другие психические состояния используются для очень многих
вещи, кроме объяснения человеческого поведения, далеко не ясны
что наши объяснительные теории о внутренней работе разума/мозга
имеют большое значение для их фактического статуса.
Защитники элиминативного материализма часто отмечают, что
теории, как правило, выполняют множество функций помимо объяснения и
предсказания, но это не меняет ни их теоретического статуса, ни
прививают свои позиции от элиминации (P.М. Черчленд, 1993).
Более того, как мы видели в конце раздела 2.1, хотя элиминативисты
обычно подчеркивали уязвимость ментальных представлений здравого смысла
с точки зрения ложной народной психологической теории важно отметить
что, по крайней мере в принципе, элиминативизм не требует такого
предположение. Действительно, элиминативизм требует только двух основных утверждений: 1)
что у нас общие представления о психических состояниях, которые включают некоторых
своего рода требования, которым должно соответствовать любое государство или структура, чтобы претендовать на
как психическое состояние такого рода, и 2) мир таков, что ничего
приближается к удовлетворению этих требований.Первое из этих утверждений
не является ужасно спорным, и хотя требования к убеждениям
могут прийти как часть объяснительной теории, им это не нужно.
Следовательно, одна общая критика элиминативизма — то, что мы ссылаемся на
убеждений и желаний не является теоретическим или квазинаучным
усилие — имеет очень ограниченную силу. Херувимов, по-видимому, нет.
частью какой-либо квазинаучной теории, но это само по себе не
причина думать, что они могут существовать. Даже если окажется, что мы
не постулируйте (или не просто) постулируйте убеждения и другие пропозициональные
отношение как часть своего рода объяснительно-прогностической структуры,
еще может оказаться, что таких вещей нет.
Вторая точка зрения, критикующая теорию-теорию, основана на
исследований в современной когнитивной науке и проистекает из другого
модель характера наших объяснительных и предсказательных практик
(Гордон, 1986, 1992; Голдман, 1992). Известный как
«теория моделирования»,
эта альтернативная модель утверждает, что мы предсказываем и объясняем поведение, а не
используя теорию, но вместо этого запустив автономную симуляцию
как бы мы поступили в аналогичной ситуации. То есть согласно этому
картину, мы отключаем нашу собственную подсистему принятия решений, а затем
кормите его притворными убеждениями и желаниями (и, возможно, другими соответствующими данными)
что мы предполагаем, что агент, чье поведение мы пытаемся предсказать,
скорее всего обладает.Это позволяет нам генерировать как прогнозы, так и
объяснения других, просто используя когнитивный механизм, который мы
уже обладают. По сути, теория моделирования утверждает, что наша
рассуждения об умах и поведении других не имеют существенного значения.
отличается от того, чтобы поставить себя на их место. Таким образом, нет полноценного
теория разума всегда нужна. Теоретики моделирования утверждают, что
вопреки предположениям элиминативного материализма, ни одна теория
существует разум, который однажды может оказаться ложным.
Обе стороны этого спора между теорией-теорией и моделированием
теория использовала эмпирические исследования психологии развития для
поддерживают их аргументы (Stich and Nichols, 1992; Gordon, 1992). За
например, теоретики-теоретики отметили, что психологи развития
как Генри Веллман и Элисон Гопник, использовали различные открытия, чтобы
предполагают, что дети проходят фазы, аналогичные
этапы, через которые можно было бы пройти, приобретая теорию (гопники и
Веллман, 1992). Более того, дети, по-видимому, приписывают убеждения
себя точно так же, как они приписывают убеждения другим.Теоретики-теоретики использовали соображения, подобные этим, для поддержки
они утверждают, что наше понятие веры используется как постулат
фольклорную теорию, а не ввод в имитационную модель. В то же время,
Теоретики симуляции использовали вывод о том, что 3-летние
бороться с ложными приписываниями убеждений, чтобы предположить, что дети
фактически приписывая свои знания другим, что может
ожидать на счет моделирования (Гордон, 1986).
Однако дебаты между теоретиками моделирования и теоретиками
получается, или какая-то гибридная комбинация двух
оказывается верным, мы должны еще раз принять во внимание замечание, сделанное в
конец раздела 2.1. Поскольку даже самый ярый теоретик моделирования
допустим, что у нас есть ментальные понятия, сомнительно, чтобы
симуляционная перспектива на самом деле представляет собой серьезную угрозу для
элиминативизм, и представляется возможным существование версии
элиминативный материализм, который можно реконструировать в
симуляционная структура, даже для убеждений и желаний. Например, это
по крайней мере возможно, что механизм принятия решений, который принимается
в автономном режиме для имитации рассуждений другого человека может восприниматься как
вводить когнитивные состояния, отличные от убеждений и желаний, но которые мы
почему-то ошибочно концептуализируют как убеждений и желаний.На
этот, по общему признанию, спекулятивный сценарий, наша способность предсказывать и
объяснение поведения других будет основано на моделировании, и все же наша
представление о том, как работает разум, было бы настолько далеким, что элиминативист
приговор будет адекватным.
4.3 Защита достоинств народной психологии
Даже среди теоретиков-теоретиков существуют значительные разногласия по поводу
правдоподобие элиминативного материализма. Третья критика
элиминативный материализм состоит в том, что он игнорирует замечательные успехи
народная психология, успех которой предполагает, что она предлагает более точную
счет психических процессов, чем оценивают элиминативисты.Кроме
сильное интуитивное свидетельство, которое, кажется, раскрывает убеждения и
желания, мы также получаем большой успех, когда используем общие
смысловая психология для предсказания действий других людей. У многих есть
отметил, что эта высокая степень успеха дает нам что-то вроде
аргумент от вывода к лучшему объяснению в пользу здравого смысла
психологии и против элиминативизма. Лучшее объяснение для
успех, которым мы наслаждаемся в объяснении и предсказании человека и животных
поведения состоит в том, что народная психология примерно верна и что существует
на самом деле являются убеждениями (Kitcher, 1984; Fodor, 1987; Lahav, 1992).
Обычный элиминативистский ответ на этот аргумент заключается в повторном подчеркивании
урок философии науки; а именно, что любой
теория, особенно та, которая так же близка и дорога нам, как народная
психология — часто может казаться успешным даже тогда, когда полностью
искажает действительность. История показывает, что мы часто сбрасываем со счетов
аномалии, игнорировать отказы как несущественные и вообще приписывать
больше успеха популярной теории, чем она того заслуживает. Как и сторонники
теории витализма или флогистона, мы можем быть слепы к недостаткам
народной психологии до тех пор, пока не появится альтернативная версия (P.М.
Черчленд, 1981; П. С. Черчленд, 1986).
Хотя многие защитники народной психологии настаивают на том, что народная психология
объяснительно сильным, некоторые защитники пошли в противоположном направлении
направление, утверждая, что оно привержено гораздо меньшему, чем
элиминативисты обычно предполагали (Horgan, 1993; Horgan and
Грэм, 1991; Джексон и Петтит, 1990). По мнению этих писателей,
народная психология, хотя и является теорией, является относительно
«строгая» (т. е. онтологически ни к чему не обязывающая) теория, и
требует очень мало для оправдания.Следовательно, эти авторы
прийти к выводу, что при правильном описании народная психология может рассматриваться как
совместим с очень широким спектром нейробиологических или когнитивных
развития, делающие элиминативный материализм возможным, но
навряд ли.
Конечно, народные теории похожи на любые теории тем, что их можно
отчасти правильно и отчасти неправильно. Даже писатели, сочувствующие
элиминативизма, таких как Джон Бикл и Патрисия Черчленд (Бикл,
1992 год; ВЕЧЕРА. Churchland, 1994) отмечают, что история науки
наполнено случаями, когда концептуальный механизм ошибочного
теория не переносится плавно на новую теорию и не полностью
устранено.Вместо этого он существенно изменен и переработан, с
возможно, только некоторые из его положений полностью отброшены. Таким образом,
полномасштабный элиминативный материализм и полный редукционизм
конечные точки на континууме со многими возможностями, попадающими куда-то в
между. Часто используется термин «ревизионный материализм».
призванный обозначить мнение о том, что теоретическая основа фольклора
психология будет устранена лишь до некоторой степени, и что различные
размеры нашего обыденного представления о разуме будут, по крайней мере,
частично оправдан.
4.4 Элиминативизм Устранен?
Последний аргумент против элиминативного материализма исходит от
недавние работы бывшего сторонника Стивена Стича (1991, 1996).
Аргумент Стича несколько сложен, но его можно представить в
форма наброска здесь. Ранее мы видели, что элиминативный материализм
привержены утверждению, что постулаты народной психологии не
ссылаться на что-либо. Но, как указывает Стич, именно то, что это утверждение
составляет далеко не ясно. Например, мы можем подумать, что
эталонный отказ возникает в результате некоторой степени несоответствия
между реальностью и теорией, в которую заложен постулат.Но
нет четкого единого мнения о том, насколько необходимо несоответствие
прежде чем мы сможем сказать, что данный posit не существует. Стич предлагает
множество причин думать, что существуют фундаментальные
трудности, которые будут мешать любой попытке обеспечить принципиальное
критерии, позволяющие отличить случаи эталонного успеха от случаев
сбой ссылки. Следовательно, вопрос о том, является ли теория
изменение должно быть онтологически консервативным или радикальным, не имеет четкого
отвечать. Поскольку элиминативный материализм основывается на предположении, что
народная психология должна быть заменена онтологически
радикальный, рассказ Стича выбивает почву из-под ног
элиминативист.Конечно, это проблема народной психологии.
реалистом, так и элиминативистом, поскольку скептическое
Аргумент бросает вызов нашим основаниям для их различения.
Элиминативный материализм влечет за собой тревожные последствия не только
наше представление о разуме, но и о природе нравственности,
действия, социальные и правовые условности и практически любые другие
сторона человеческой деятельности. Как говорит Джерри Фодор, «если
психология здравого смысла должна была рухнуть, то есть за пределами
сравнения, величайшая интеллектуальная катастрофа в истории
наш вид…» (1987, с.хii). Таким образом, элиминативное
материализм стимулировал различные проекты, частично предназначенные для
оправдать обычные психические состояния и установить их респектабельность в
сложный счет ума. Например, несколько проектов
философы последних лет пытались дать
редуктивный учет смыслового содержания пропозициональных установок
полностью натуралистический (т. е. рассказ, который апеллирует только к
прямые причинно-физические отношения и свойства). Большая часть
стимул для этих проектов отчасти проистекает из признания того, что
элиминативный материализм не может быть так легко отвергнут, как раньше
писатели, такие как С.Д. Броуд, первоначально предполагал.
Конечно, некоторые утверждают, что эти опасения весьма преждевременны, учитывая
многообещающий характер элиминативного материализма. Ведь ключевой
компонентом элиминативистской точки зрения является идея о том, что
правильная теория разума, однажды открытая психологами, уже не будет
раскрыть систему или структуру, которая включает в себя что-то вроде здравого смысла
психические состояния. Таким образом, для того чтобы элиминативный материализм
земли, мы должны предположить, что научная психология собирается превратить
из определенного пути.Но зачем предполагать, что до научной психологии
попадает туда? Какой смысл делать такой резкий вывод?
о природе менталитета, когда для этого нужна центральная предпосылка
вывод далек от того, чтобы быть известным?
Один ответ, который мог бы предложить здесь элиминативист, состоял бы в том, чтобы рассмотреть
более широкие теоретические роли, которые элиминативный материализм может играть в нашей
поиски успешной теории разума. У разных писателей
оговорены необходимые условия, которым должна соответствовать любая теория разума,
и в некоторых случаях эти условия включают объяснение
различные психические состояния, как их понимает здравый смысл.Согласно этому
точки зрения, если теория не включает состояния, соответствующие
убеждения или дать нам какое-то представление о природе
сознания, то его не нужно воспринимать всерьез как полное
учет «реальных» психических явлений. Одно достоинство
элиминативный материализм заключается в том, что он освобождает наше теоретизирование от этого
ограничительная перспектива. Таким образом, связь между элиминативным
материализм и наука могут быть более взаимными, чем многие предполагали.
Хотя верно, что элиминативный материализм зависит от
разработка радикальной научной теории разума, радикальной
теоретизирование о разуме может само по себе основываться на нашем серьезном отношении к
возможность того, что наша точка зрения здравого смысла может быть глубоко
ошибся.
Как философ-материалист аргументировал свой путь к панпсихизму
В 2018 году научный писатель Роберт Райт взял интервью у философа-физикалиста Галена Стросона (на фото) , который в долгом разговоре объяснил логические шаги, которыми он — философ, считающий, что природа — это все, что существует, и что все является физическим — также пришел к выводу, что сознание лежит в основе всего. Райт опубликовал длинный отрывок из обсуждения в июне 2020 года, в котором Стросон объясняет свои рассуждения.
Райт начинает с того, что отмечает, что «в последние годы все больше и больше философов, похоже, принимают панпсихизм — точку зрения, согласно которой сознание пронизывает вселенную и поэтому присутствует, в какой бы простой форме, оно ни было в каждой крупице материи».
Действительно, в последние годы даже такие публикации, как Scientific American , публиковали статьи с мнениями панпсихистов. В настоящее время самая популярная теория сознания, интегрированная информационная теория (ИИТ), является панпсихистской.Что изменилось? Путешествие Стросона может пролить некоторый свет.
Стросон, который также называет себя натуралистом и атеистом, сказал Райту, что в его использовании «физикализм» эквивалентен «материализму» в повседневном языке.
Он начинает с физики. На фундаментальном уровне не существует физического «материала»:
Кажется, что в полях есть закономерности — например, в электромагнитном поле — и больше ничего нет. Нет никаких зернистых кусочков даже в самом низу… Я думаю, многие думают, что мы не должны даже думать о них как о вещах.Это просто вибрационные узоры в полях.
Роберт Райт , «Каково быть электроном? Интервью с Галеном Стросоном» по телефону NonZero (28 июня 2020 г.)
Его материализм «сводится к мысли, что существует только один вид вещества, и что физика действительно говорит о нем много верного…»
А как же тогда быть с сознанием?
Возможно, каждый из нас знает наверняка, что он или она существует — хорошо, — но единственная другая общая вещь, которую мы знаем наверняка, это то, что сознание существует.
Роберт Райт , «Каково быть электроном? Интервью с Галеном Стросоном» по телефону NonZero (28 июня 2020 г.)
Некоторые философы-физикалисты — Стросон называет Дэниела Деннета и Кейта Фрэнкиша — отрицают существование сознания. Он полагает, что если бы она действительно существовала, то имела бы физический характер, совместимый с физикой: «На мой взгляд, единственное, что мы знаем о ней [физике] наверняка, это то, что иногда она проявляется как вид сознательного [опыта], который мы имеем прямо сейчас.…»
Он разбивает свой подход на этапы:
Шаг первый: одно мы знаем наверняка, что сознание реально.
Шаг второй — технически это предположение — [это] я считаю, что существует только один вид вещества, и я называю его «физическим веществом».
Итак, я физикалист и знаю, что сознание реально. Я должен сказать, что сознание является физическим. Это третий шаг.
Роберт Райт , «Каково быть электроном? Интервью с Галеном Стросоном» по телефону NonZero (28 июня 2020 г.)
Что же такое четвертый шаг? Если сознание физическое, то универсально ли оно как в живой, так и в неживой природе?
Райт спрашивает: «Не сложно ли представить, что быть моими занавесками — это вообще что угодно?» и Стросон отвечает,
Я не думаю, что есть что-то похожее на занавески…
Я думаю… что переплетение энергетического материала, из которого они сделаны — [это] сознание пребывает в этом.
Думать, что материал, из которого он сделан, включает в себя сознание… не означает, что каждая часть каждого отдельного его комка также является субъектом сознания. Это не более правдоподобно, чем думать, что футбольная команда является субъектом сознания, потому что она состоит из субъектов сознания.
Роберт Райт , «Каково быть электроном? Интервью с Галеном Стросоном» по телефону NonZero (28 июня 2020 г.)
Стросон утверждает, что энергия электронов сама по себе является сознанием:
Итак, из чего состоит электрон? Ну, в некотором смысле, это просто энергия.Я думаю об этом как о чем-то вроде «бззз» — понимаете, просто небольшого жужжания энергии.
И… какова внутренняя природа этого, помимо того, что мы знаем, что он делает, влияние, которое он оказывает на другие вещи? Это сознание. Это предложение.
Дело просто в том, что это очень элегантная и экономная теория, потому что мы вообще не постулировали никаких неэмпирических вещей. И опять же, единственное, что мы знаем абсолютно наверняка, это то, что сознание есть. Так почему же мы идем туда и постулируем, что есть что-то совершенно бессознательное, а затем создаем для себя огромную теоретическую проблему о том, как получить сознание из бессознательного?
Роберт Райт , «Каково быть электроном? Интервью с Галеном Стросоном» по телефону NonZero (28 июня 2020 г.)
Позже он добавляет: «Происходит переживание энергетического процесса.Так что я ничего не трогаю в физике. Я просто заменяю представление об энергии, которое есть у большинства людей, идеей о том, что эта энергия каким-то образом переживает. Вот и все.»
Стросоновская версия панпсихизма кажется экономной в том смысле, что она обходится без загадки происхождения сознания. За исключением одного: чтобы преодолеть разрыв с человеческим сознанием, он полагается на эволюцию, рассматриваемую как активную силу, а не как последовательность событий:
Но дело в том, что эволюции нужно над чем-то работать.Так же, как оно обрело телесную форму и работало над этим, и дало нам противопоставленные большие пальцы и тому подобные замечательные вещи, так же оно обрело сознание, поработало над этим и превратило его в зрение, слух и все эти чудесные адаптивные формы.
Но мне не нужно объяснять, как это вообще могло быть. Просто это уже было частью материала, который нашла эволюция.
Что делает эволюция… [это] она берет чисто физический материал и формирует его в форму, в которой он… работает эффективно.
Так уж получилось, что материал, над которым он работал, уже был, так сказать, вовлекающим сознание.
Роберт Райт , «Каково быть электроном? Интервью с Галеном Стросоном» по телефону NonZero (28 июня 2020 г.)
В последующем обсуждении Стросон ясно дает понять, что хочет избавиться от любого представления о «пороге», при котором включается человеческое сознание. В этом привлекательность панпсихистского предположения о том, что сознание скрыто в электронах.Он описывает электронное сознание как «очень скучное, недифференцированное сознание».
Он резюмирует свою мотивацию:
Желание быть физикалистом, приверженность физикализму и осознание того, что единственное, что я знаю об этом наверняка, это то, что я знаю, когда у меня есть сознательный опыт.
Роберт Райт , «Каково быть электроном? Интервью с Галеном Стросоном» по телефону NonZero (28 июня 2020 г.)
Читатели могут уловить противоречие в теории: «Эволюция» — это проектировщик и инженер по словам Стросона: «Эволюция находит основу сознания и настраивает ее таким образом, чтобы она выполняла эти функции.Но как это согласуется с описанной им физикалистской вселенной? Не должно быть активного агента, создающего вещи.
Независимо от того, предлагает ли панпсихизм Стросона последовательный взгляд на эволюцию, легко увидеть притяжение: способ приспособить сознание, единственное, в чем мы абсолютно уверены, в полностью материальной вселенной. Те, кто довольствуется высмеиванием панпсихизма, вероятно, недооценивают эту привлекательность.
Примечание: Интервью доступно в виде видео по адресу Meaning of Life TV:
Вы также можете прочитать: Почему нейробиолог предпочитает панпсихизм материализму? Кажется, это сводится к выбору между «ничто не является сознательным» и «все является сознательным».
Материализм в философии сознания
DOI
10.4324/9780415249126-Н032-1
DOI: 10.4324/9780415249126-N032-1
Версия: v1, Опубликовано в Интернете: 1998
Получено 16 февраля 2022 г. с https://www.rep.routledge.com/articles/thematic/materialism-in-the-philosophy- ума/v-1
Резюме статьи
Материализм, который почти во всех отношениях совпадает с физикализмом, — это теория о том, что все существующее материально.Естествознание показывает, что большинство вещей постижимо в материальных терминах, но разум представляет проблемы по крайней мере двумя способами. Первый — это сознание, которое обнаруживается в «необработанном ощущении» субъективного опыта. Второе — это интенциональность мысли, которая является свойством быть примерно чем-то вне себя; «о себе», по-видимому, не является физическим отношением в обычном смысле.
Было три подхода к решению этих проблем. Сложнее всего — элиминативизм, согласно которому не существует «сырых чувств», интенциональности и вообще психических состояний: разум и все его убранство — часть устаревшей науки, которую мы сейчас видим ложной.Следующим идет редукционизм, стремящийся объяснить наш опыт и интенциональность в терминах, приемлемых для физической науки: на практике это означает анализ разума с точки зрения его роли в поведении. Наконец, материалист может принять реальность и несводимость ума, но утверждать, что он зависит от материи настолько интимным образом — более интимно, чем простая причинная зависимость, — что материализму не угрожает несводимость ума. Первые два подхода можно назвать «жестким материализмом», третий — «мягким материализмом».
Проблема элиминативизма в том, что нам трудно поверить, что любое убеждение, о котором мы думаем и чувствуем, является теоретическим предположением. Основная трудность редукционизма заключается в том, что сознание, по-видимому, представляет собой нечто большее, чем его вклад в поведение: роботизированная машина могла бы вести себя так же, как мы, не думая и не чувствуя. Мягкий материалист должен объяснить супервентность таким образом, чтобы сделать разум не эпифеноменальным, не впадая в проблемы интеракционизма.
Ссылаясь на эту статью:
Робинсон, Ховард.Материализм в философии разума, 1998 г., doi: 10.4324/9780415249126-N032-1. Философская энциклопедия Рутледжа, Тейлор и Фрэнсис, https://www.rep.routledge.com/articles/thematic/materialism-in-the-philosophy-of-mind/v-1.
Copyright © 1998-2022 Рутледж.
Культурно-исторический блог
София Патель прошла модуль «Философская Британия» в Queen Mary в 2016 году. В этом посте она пишет о «материалистическом» как о философском ключевом слове.
Что общего у Канье Уэста, Карла Маркса и Лукреция?
Хотя это может показаться подготовкой к ужасно несмешной шутке, а не введением в историю философского слова, это не так.Всех этих троих объединяет то, что их всех можно определить по слову «материалист».
Хотя я не могу комментировать, считает ли Канье, что « физическая материя является… фундаментальной реальностью и что все сущее… можно объяснить как проявления… материи, » в философском смысле слова, популярное экономически ориентированное определение , из « озабоченность материальными… вещами », кажется, подходит ему как нельзя лучше. [1]
Тот факт, что материализм как слово содержит три совершенно разных понятия (философское, историческое и экономическое), делает его историю увлекательной для отслеживания и поднимает вопросы о связях между понятиями: этот человек более склонен ценить материальные вещи? Кажется, это не так.
Философские материалисты в простейшем смысле утверждают, что вся реальность может быть сведена к организации материи определенным образом. В то время как идеалисты, такие как Платон, утверждали, что разум и материя разделены и что разум правит материей, материалисты утверждали, что не существует такой вещи, как отдельный «разум». объекты, взаимодействующие друг с другом. Эта теория отрицает существование нематериальных вещей, таких как разум.Однако, поскольку в настоящее время известно больше о разнице между материей и энергией, использование термина «материализм» расширилось и теперь включает тех, кто основывает свою философию на физике для объяснения существования. Этот основанный на физике материализм был назван «физикалистическим материализмом». [2]
Демокрит, один из отцов материализма. Изображение предоставлено: Интернет-энциклопедия философии, 2016 г.
.
Материалистическая традиция вошла как в восточную, так и в западную философию примерно в пятом веке до н. э. вместе с философской школой Карвака в Индии и древнегреческим философом Демокритом на Западе.Демокрит утверждал, что мир и все в нем, включая душу, состоят только из атомов и пустого пространства. Эпикур продолжал развивать взгляды Демокрита, адаптируя и расширяя его представление об атомах и о том, как их столкновения приводят к свободе воли. Эти идеи продолжали развиваться в первом веке до нашей эры в Риме, где эпикуреец Лукреций написал «Природу вещей», в которой изложил свои материалистические взгляды.
Материализм не пользовался популярностью в средневековый период, возможно, потому, что как теория он по своей природе является светским, отрицая существование чего-либо, кроме материи.В Британии только в начале семнадцатого века Томас Гоббс, которого часто помнят за его политическую философию, отстаивал свои материалистические идеи. Он считал, что люди и их разум полностью материальны, а позже даже расширил это до веры , что Бог тоже был материальным существом. Однако в то время это не было популярным или основным направлением философского мышления в Великобритании. Традиция приобрела большую популярность во Франции в восемнадцатом веке, хотя это в значительной степени можно объяснить негативностью, с которой столкнулось ортодоксальное христианство в то время.
Материалистическая мысль была усилена в Великобритании теорией эволюции Чарльза Дарвина, которая помогла доказать сходство, существующее между животными и людьми, а также предоставила альтернативное объяснение аргумента о замысле.
UT Место и его мозг. Хранится ли там его сознание? Кредит изображения: Университет Аделаиды
Середина двадцатого века с его растущими знаниями в области физики и биохимии означала возрождение популярности философского материализма.Британский философ, Ю.Т. Плейс написал свою книгу «Является ли сознание мозговым процессом?» в 1956 году, когда преподавал в Австралии. Эта статья с тезисом об отношениях ментальных состояний с нервными состояниями помогла Плейсу и его теории занять центральное место в современной материалистической философии. Однако в то время как более ранний научный прогресс часто служил интересам философского материализма, расширение знаний о физике к концу двадцатого века означало, что материализм все чаще подвергался критике.Эта критика часто исходила из Великобритании, когда английский философ Мэри Миджли критиковала материализм за то, что он не смог определить, из чего на самом деле состоит материя. [3] Аналогично английский физик Пол Дэвис утверждал, что материализм был опровергнут научными открытиями. Это было продемонстрировано в его книге 1991 года Миф о материи с Джоном Гриббином, в которой они утверждают, что « Квантовая физика подрывает материализм, потому что она показывает, что материя имеет гораздо меньше «вещества», чем мы могли бы поверить».Но другое развитие идет еще дальше… это развитие — теория хаоса. ’ [4]
Хотя философская концепция материализма может показаться не такой темой, которую легко перевести в популярную культуру, некоторые материалистические идеи время от времени проникают в популярный дискурс, особенно в Америке. Основательница американских атеистов Мадалин О’Хэйр основывала свою форму атеизма на материалистической идее о том, что не существует ничего, кроме природной материи. Материализм также является темой песни американской панк-рок-группы Bad Religion 2002 года «Materialist».Песня, хотя она явно не фокусируется на мельчайших деталях философского материализма, поднимает несколько концепций, заявляя: « разум важнее материи, это действительно не имеет значения». ’ Тот факт, что это было одно из немногих упоминаний философского материализма в популярной культуре, предполагает, что это более научная теория, которая не получила широкого распространения в обществе.
Материалист в экономическом или этическом смысле используется для обозначения человека, заинтересованного в удовольствии и комфорте, которые приносят материальные блага.Экономический материализм тесно связан с социальными проблемами, такими как класс, в котором социальное положение и успех часто определяются материальным имуществом.
Еще в пятом веке до нашей эры Сократ выступил против экономического материализма, задав вопрос: « Какой смысл в стенах, военных кораблях и сверкающих статуях, если люди, которые их строят, несчастливы? ’ Однако сейчас, более чем когда-либо, мы существуем в обществе, где всегда присутствуют материализм и постоянное стремление обладать большим количеством «вещей»; от телевидения до популярной музыки и таргетированной рекламы в социальных сетях.Материальная культура настолько распространена, что американский опрос показал, что каждый четырнадцатый человек убил бы кого-то в обмен на три миллиона долларов. [5]
Ключевым направлением распространения материалистических идеологий является культура рэпа и хип-хопа. Хит британского рэпера Тайни Темпа 2010 года «Miami 2 Ibiza» временами больше похож на список брендов и лейблов, чем на песню, поскольку он поет: « У меня черный BM, у нее белый TT, Она хочет увидеть, что скрывается в моих трусах CK». .». Хотя это может быть немного более сдержанный список по сравнению с яхтами и бентли, перечисленными американскими рэперами, факт остается фактом: он связывает важность материальных благ с успехом и статусом в обществе.
Маклемор и Райан Льюис призывают нас к бережливости. Изображение предоставлено: Маклемор, 2012 г.
В ответ на материалистическую культуру и недавние финансовые трудности, охватившие Америку и Великобританию, такие артисты, как Маклемор в своем хите 2012 года «Комиссионный магазин», попытались дистанцироваться от таких тем.В песне он восхваляет охоту за скидками и одновременно высмеивает материалистическую культуру, заявляя: «». Я такой: Йо, это пятьдесят долларов за футболку… Я называю это обманом бизнеса ». Наряду с песней Маклемор посоветовал фанатам искать его товары в комиссионных магазинах, чтобы избежать повышения цен на площадках. Действительно, хотя массовая культура часто несет ответственность за распространение экономического материализма в культуре, она также является каналом распространения идей против материализма.Чак Паланик сокрушался в своем романе 1996 года « Бойцовский клуб », как и в одноименном фильме 1999 года: «Реклама заставляет нас гоняться за автомобилями и одеждой, работать на работе, которую мы ненавидим, чтобы мы могли купить дерьмо, которое нам не нужно».
Хотя в философии слово «материалист» обычно используется в философском смысле, это не означает, что философы игнорировали экономический материализм как понятие. Бертран Рассел осудил экономический материализм, заявив, что: «Озабоченность имуществом больше всего на свете мешает нам жить свободно и благородно».
Диалектический или исторический материализм также был более распространенным использованием этого слова. Материализм в этом смысле стал популярным благодаря тому, что он был общей философией коммунистических стран. Диалектический материализм — это теория о том, как происходят изменения на протяжении всей истории человечества. Карл Маркс был первым, кто идентифицировал себя как исторический материалист в девятнадцатом веке. Эта теория предполагала, что материальные условия способа производства общества в конечном итоге определяли его способность развиваться и самоорганизовываться.Он заявил, что люди « делают свою историю, но делают ее не так, как им нравится; они не делают этого при обстоятельствах, выбранных ими самими. ”Однако с тех пор, как Маркс создал эту концепцию, теория была изменена и принята как марксистами, так и немарксистами. [6]
Одно слово с тремя очень разными значениями и еще более разными историями. Хотя между экономическим и философским материализмом, по-видимому, нет реальной связи, их эволюция как слов по отношению друг к другу поразительна.Философский материализм постоянно идет вперед, чтобы использовать новые открытия в физике и науках, но все еще остается укорененным в тех же идеях, высказанных Демокритом. Экономический материализм, хотя популярная культура время от времени пытается бороться с ним, тем не менее, стал почти неизбежной частью современной жизни.
Каталожные номера
[1] Словарь Merriam Webster, «Материализм» http://www.merriam-webster.com/dictionary/materialism
[2] Джон Джеймисон Карсвелл Смарт, ‘Британская энциклопедия’, Материализм http://www.britannica.com/topic/материализм-философия
[3] Мэри Мидгли, Мифы, которыми мы живем (Лондон: Routledge, 2003)
[4] Пол Дэвис и Джон Гриббин, Миф о материи: драматические открытия, бросающие вызов нашему пониманию физической реальности (Лондон: Simon & Schuster, 1991)
[5] Бернис Каннер, Нормально ли вы относитесь к деньгам? (Принтон: Bloomberg Press, 2001 г.)
[6] Поль Д’Амато, «Почему Маркс был материалистом?» (2011 г.), http://socialistworker.org/2011/10/28/почему-был-маркс-материалист
Дополнительная литература
Чарльз Дарвин, О происхождении видов (Лондон: Джон Мюррей, 1859 г.)
Пол Дэвис и Джон Гриббин, Миф о материи: драматические открытия, бросающие вызов нашему пониманию физической реальности (Лондон: Simon & Schuster, 1991)
Томас Гоббс, Левиафан , (1651) http://www.gutenberg.org/ebooks/3207
Беттани Хьюз, «Сократ — человек нашего времени», The Guardian, (2010 г.), http://www.theguardian.com/books/2010/oct/17/socrates-philosopher-man-for-our-times
Лукреций, О природе вещей, (50 г. до н. э.) http://classics.mit.edu/Carus/nature_things.1.i.html
Мэри Миджли, Мифы, которыми мы живем (Лондон: Routledge, 2003)
Мадалин О’Хэйр, Почему я атеист: включая историю материализма (Нью-Джерси: American Atheists Press, 1991)
UT Place, «Is Consciousness a Brain Process?», British Journal of Psychology , 47:1 (1956)
Материализм — Энциклопедия Нового Света
В философии материализм является монистической (все состоит из одной и той же субстанции) онтологией, которая утверждает, что все, что действительно можно сказать о существовании , есть материя; что в основе своей все является материалом и все явления являются результатом взаимодействия материалов.Как монистическая онтология материализм отличается от онтологических теорий, основанных на дуализме (два вида субстанции) или плюрализме (несколько видов субстанции). С точки зрения своеобразных объяснений феноменальной реальности материализм резко контрастирует с идеализмом, который также является монистической онтологией, утверждающей, что единственное, о чем можно сказать, что оно действительно существует, — это идея или нематериальная субстанция. Он также отличается от двухаспектного монизма, который предполагает, что существует одна реальность с двумя разными аспектами.Таким образом, материалисты отрицают существование Бога или духовного мира.
Наука использует рабочее допущение, иногда известное как методологический натурализм, согласно которому наблюдаемые явления в природе должны объясняться только естественными причинами без допущения существования или отсутствия сверхъестественного. Материалисты часто были детерминистами, придерживаясь утверждения, что «у каждого события есть причина», хотя такая точка зрения не требуется, чтобы быть материалистом.
Диалектический и исторический материализм, основанный на идеях Карла Маркса, был идеологией коммунистических государств в двадцатом веке.Он утверждал, что материя находится в движении и что человеческие социальные отношения, культура и институты определяются производственными отношениями (типами собственности), которые, в свою очередь, определяются производительными силами (уровень техники).
Самая большая проблема, с которой столкнулись материалисты, — определить, что такое материя. Современные философы-материалисты расширяют определение материи, включив в него невидимые научные постулаты, такие как энергия, силы и искривление пространства, а также темную материю и темную энергию, которые существуют в математических уравнениях, но не поддаются обнаружению с научной точки зрения.В данном случае непонятно, на каком основании отбрасывается духовное измерение. Философы, такие как Мэри Мидгли, предполагают, что понятие «материя» неуловимо и плохо определено. [1] Поскольку материалисты постоянно меняют определение материи, материализм можно охарактеризовать как нефальсифицируемый.
Другая проблема, с которой сталкивается материализм, состоит в том, чтобы объяснить сознание: как может что-то, не обращающее внимания на мир, стать сознающим мир? [2] Материалисты утверждают, что ментальные события — это просто сложные химические взаимодействия, происходящие в мозгу.Тем не менее, неясно, как от химических реакций и неврологических импульсов происходит переход к сознанию и мышлению и как электрические импульсы в зрительном нерве порождают такое красочное изображение, которое мы имеем. Если убеждения и решения являются продуктом неврологических событий, неясно, как они, в свою очередь, влияют на мозг, чтобы инициировать деятельность. Если мысли — это просто химические взаимодействия, почему люди должны обращать на них внимание и приписывать одним истинность, а другим — ложь?
Наконец, материалистическое объяснение является редукционистским и поэтому должно объяснять человеческое поведение с точки зрения физических причин, импульсов и реакций, а не с точки зрения убеждений, свободного выбора и обдуманных решений.Тем самым он подрывает этику, предполагающую свободную волю человека и сопутствующую ей ответственность.
Религиозная критика материализма состоит в том, что он не принимает во внимание и не объясняет множественность человеческого опыта, включающего опыт нематериальной реальности, такой как божественный и духовный мир. Это также не может объяснить человеческую склонность к поклонению и поиску смысла и цели в жизни. Вместо этого он фокусируется исключительно на физическом, наблюдаемом мире.
Обзор
Материализм вытекает из идеи, что существует только то, что можно воспринять.Следовательно, то, что не воспринимается, не существует. В этом смысле это очень субъективная точка зрения, не придающая значения свидетельствам других. Вот почему материалисты не принимают за чистую монету свидетельство людей, переживших внетелесный опыт. Поскольку чувственное восприятие является единственно приемлемой формой знания, материя становится единственной реальностью. Любой другой опыт, который не согласуется с этим, обычно отвергается как невозможный или дается какое-то ad hoc материалистическое объяснение.Вывод по аналогии также отвергается.
Определение «материи» в современном философском материализме распространяется на все научно наблюдаемые сущности, такие как энергия, силы и кривизна пространства. В этом смысле можно говорить о «материальном мире».
Материализм часто понимается как обозначение всего научного, рационалистического мировоззрения, особенно религиозными мыслителями, противостоящими ему, считающими его духовно пустой религией.Марксизм также использует материализм для обозначения научного мировоззрения. Он подчеркивает «материалистическую концепцию истории», которая не связана с метафизикой, а сосредоточена на эмпирическом мире действительной человеческой деятельности (практики, включая труд) и институтов, созданных, воспроизведенных или разрушенных этой деятельностью (как в случае с историческим материализмом или материалистическим пониманием истории).
Мысль и сознание являются функциями материи, выделяемой мозгом так же, как печень выделяет желчь.
Материализм иногда связан с методологическим принципом редукционизма, согласно которому объекты или явления, индивидуализированные на одном уровне описания, если они подлинны, должны быть объяснимы в терминах объектов или явлений на каком-то другом уровне описания — обычно , более общий уровень, чем редуцированный. Нередуктивный материализм явно отвергает это понятие, однако, считая материальное строение всех частностей совместимым с существованием реальных объектов, свойств или явлений, не поддающихся объяснению в терминах, канонически используемых для основных материальных составляющих.Джерри Фодор убедительно аргументировал эту точку зрения, согласно которой эмпирические законы и объяснения в «специальных науках», таких как психология или геология, невидимы с точки зрения, скажем, фундаментальной физики. Вокруг отношения между этими взглядами выросла энергичная литература.
Поскольку существует только материя, религия обычно считается заблуждением и чем-то, что не входит в сферу их изучения.
Поскольку все, что существует, является материей, удовольствие и боль являются центральными фактами жизни.Таким образом, безоговорочный гедонизм часто был этическим идеалом материалистов. Добродетель — это иллюзия, а наслаждение — единственная реальность.
История и разновидности материализма
Древнегреческие философы, такие как Фалес, Парменид, Анаксагор, Демокрит, Эпикур и даже Аристотель, являются прообразами более поздних материалистов. Фалес начал процесс попытки ответить на вопрос: «Что существует как основа или основа всего существования?» Его не удовлетворяли сверхъестественные ответы, которые, как правило, вызывали вопросы.Его ответом была вода. Другие древние греки ответили на этот вопрос словами «Воздух», «Огонь» или «Безграничный». Демокрит разработал учение об атомизме, представление о том, что наименьшая глыба или частица физического существования есть атом, означающий «то, что нельзя разрезать». Эпикур утверждал, что высшая реальность состоит из невидимых и неделимых частиц свободно падающей материи, называемых атомами, случайным образом сталкивающихся в пустоте.
Поэма Лукреция De Rerum Natura, рассказывает о механистической философии Демокрита и Эпикура.Согласно этой точке зрения, все, что существует, есть материя и пустота, а все явления являются результатом различных движений и конгломератов основных материальных частиц, называемых «атомами». De Rerum Natura дает механистические объяснения таких явлений, как эрозия, испарение, ветер и звук, которые не принимались более 1500 лет. Знаменитые принципы вроде «ничто не может произойти из ничего» и «ничто не может касаться тела, кроме тела» впервые появились в трудах Лукреция.
Аристотель в своей теории гилеморфизма, или сочетания материи и формы как внутренней причины вещи считал, что материал есть основа или субстрат формы — форма и материя всегда предстают в его представлении вместе.Материя есть основа протяженности. Две вещи одинаковой формы — например, две одинаковые рыбы, потому что они произошли от одной икры, или два похожих листа, или две монеты, выпущенные одним и тем же монетным двором с использованием одних и тех же красителей для их изготовления — различаются и разделяются они представляют собой два разных куска материи.
В древнеиндийской философии материализм возник примерно в 600 90 590 годах до н. э. с работами Аджиты Кесакамбали, Паяси, Канада, и сторонников философской школы Чарвака.Канада был одним из первых сторонников атомизма. Подобно грекам, они также предполагали, что существуют четыре основных элемента: земля, вода, огонь и воздух, из которых все состоит. Особая модификация этих элементов производит интеллект, который растворяется, когда растворяются элементы, из которых он возникает. [3] Школа Ньяя-Вайшешика (600 до н.э. -100 до н.э. ) разработала одну из самых ранних форм атомизма. Традиция была продолжена буддийским атомизмом и джайнской школой.Более поздний индийский материалист Джаярааши Бхатта (шестой век, 90 590 н. э., 90 591) в своей работе Таттвопаплавасимха (Нарушение всех принципов) опроверг эпистемологию ньяя-сутры. Материалистическая философия чарваков, по-видимому, вымерла через некоторое время после 1400 г. 90 590 н. э. 90 591
В Китае Сюнь Цзы разработал конфуцианскую доктрину, ориентированную на реализм и материализм. Другими известными китайскими материалистами являются Ян Сюн и Ван Чун.
В начале двенадцатого века в Аль-Андалусе арабский философ Ибн Туфаил (Абубакер) написал рассуждения о материализме в своем философском романе Хайй ибн Якдан (Philosophus Autodidactus) , смутно предвещая идею исторического материализма . [4]
В семнадцатом веке Томас Гоббс и Пьер Гассенди возродили материалистическую традицию в противовес попыткам Рене Декарта дать естественным наукам дуалистические основания. Для Декарта тело (материальное) и разум (нематериальное) — совершенно разные субстанции без какой-либо общности или сходства в их природе; таким образом, он столкнулся с огромной проблемой попытки объяснить, как тело и разум могут взаимодействовать, проблему, которую ему так и не удалось решить, кроме как с помощью его совершенно неудовлетворительного и ad hoc утверждения, что это происходит через шишковидную железу.Гоббс расширил материализм, используя его для объяснения языка и эпистемологии. Гассенди объяснял действия физического мира, включая ощущения, материализмом, но он также придерживался активного интеллекта у людей и Бога во Вселенной.
Следующей крупной материалистической работой, опубликованной в Европе, была работа барона Поля д’Гольбаха La Systeme de la Nature (Система природы) во Франции в 1770 году. Она была осуждена правительством Людовика XVI.Д’Гольбах основывал свой механический детерминизм на ньютоновской физике и психологии Локка. Он утверждал, что каждое событие в природе, включая все человеческие мысли и моральные действия, было результатом неумолимой причинно-следственной цепи, коренящейся в потоке движения атомов. Подобно Лукрецию, он настаивал на том, что не существует никакой другой реальности, кроме материи, движущейся в пространстве, как теоретизировал Ньютон в своих законах движения и гравитации. Вслед за Локком Д’Гольбах приписывал все мысли образам, отпечатанным на tabula rasa, или чистом листе ума, совершенно механическим образом, согласно тем же самым законам движения.
Среди поздних материалистов были Дени Дидро и другие французские мыслители-просветители, а также Людвиг Фейербах, оказавший огромное влияние на Фрейда и Карла Маркса. В Англии пешеход-путешественник Джон «Ходячий» Стюарт, чье убеждение в том, что всякая материя наделена моральным измерением, оказал большое влияние на философскую поэзию Уильяма Вордсворта.
Ведущие философы девятнадцатого века — Кант, Фихте, Гегель, Шопенгауэр, Милль, британские и американские идеалисты — все были идеалистами или феноменалистами.Шопенгауэр, например, писал, что «…материализм есть философия субъекта, забывающего считаться с самим собой» ( «Мир как воля и представление», II, гл. 1). Он утверждал, что наблюдающий субъект может познавать материальные объекты только при посредничестве мозга и его особой организации. То, как мозг знает, определяет то, как воспринимаются материальные объекты. Он писал:
Все объективное, протяженное, активное и, следовательно, все материальное рассматривается материализмом как настолько прочная основа для его объяснений, что редукция к этому (особенно если она в конечном счете должна привести к тяге и встречной тяге) может не оставлять желать лучшего.Но все это есть то, что дано лишь очень косвенно и условно, а потому лишь относительно налично, ибо оно прошло через машину и выработку мозга и потому вошло в формы времени, пространства и причинности в силу из которых она прежде всего представлена как протяженная в пространстве и действующая во времени (там же, I, § 7).
Чарльз Дарвин в Происхождении видов (1859) и Происхождение человека (1871) и Т.Х. Хаксли в работе «Место человека в природе » (1863 г.) представил натуралистический отчет о происхождении биологических структур и видов, включая человека, и сегодняшние приверженцы дарвинистской и неодарвинистской эволюции в основном материалисты.
В отличие от Аристотеля, который считал, что естественное состояние материи — это состояние покоя и что движение происходит только тогда, когда существует активный двигатель, приводящий материю в движение, Карл Маркс и Фридрих Энгельс утверждали, что материя движется естественным образом. Более того, перевернув с ног на голову идеалистическую диалектику Гегеля, они утверждали, что как качественные, так и количественные изменения в материи происходят в процессе диалектики. Они называли это диалектическим материализмом и также объясняли исторические изменения материалистическим объяснением хода исторического развития, известным как исторический материализм.Ленин систематизировал эти идеи и дал такое определение материи: «Ибо единственное «свойство» материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне сознания». Это, конечно, оставляет без ответа вопрос «что такое ум?» По этой причине более поздние марксисты, такие как Георг Лукач и Антонио Грамши, отказались от онтологического диалектического материализма.
В Соединенных Штатах существовала недиалектическая форма материализма, которую иногда называют натурализмом.Двумя из его многочисленных членов были Джордж Сантаяна и Джон Дьюи.
К концу девятнадцатого века, под влиянием Эрнста Маха и других позитивистов, философский материализм снова получил известность, особенно в двадцатом веке. Почти все члены Венского кружка и логические позитивисты были материалистами. Одна из проблем, с которой столкнулись логические позитивисты, заключалась в том, как дать материалистическое объяснение утверждениям о сознании. Рудольф Карнап, самый важный пример, считал, что
…значение любого утверждения состоит в тех непосредственно проверяемых утверждениях, которые из него выводятся (протокольные предложения).Протокольные предложения должны быть интерсубъективно проверяемыми, и единственные интерсубъективно проверяемые предложения относятся к физическим свойствам физических объектов. Следовательно, те осмысленные утверждения о разуме, которые не имеют отношения к гипотетическим конструктам, должны относиться к таким физическим свойствам и сущностям, даже если мы еще не можем дать их физические переводы. Предложено начало перевода в бихевиористские термины некоторых психологических выражений. [5]
Логический позитивизм оказался непоследовательным, и даже его выдающийся защитник А.Дж. Эйер признал, что это тупиковый путь. В результате теолог-философ Кейт Уорд предполагает, что материализм редко встречается среди современных британских философов: «Оглядываясь на моих коллег-философов в Британии, практически всех которых я знаю, по крайней мере, по их опубликованным работам, я бы сказал, что очень немногие из них материалисты». [6]
Определяющая материя
Сегодняшний научный материализм основан на сложном понимании элементарных субатомных частиц — лептонов, кварков, фотонов и любых других частиц, открытых или предполагаемых, а также свойств каждой из этих частиц — плюс сил, энергии и силы. -поля и любые другие подобные явления, открытые или постулированные, наряду с реализацией связи между материей и энергией, выраженной в знаменитой формуле Эйнштейна E=mc 2 .
Тем не менее, природа и определение материи были предметом многочисленных споров, [7] , как и другие ключевые понятия в науке и философии. Существует ли один вид материи, из которого все сделано (хайле), или несколько видов? Является ли материя непрерывной субстанцией, способной выражать множественные формы (гиломорфизм)?
Несомненно, наука сделала неожиданные открытия о материи. Некоторые перефразируют отход от традиционных или общепринятых представлений о материи как «опровержение существования материи».»
Однако большинство ученых-физиков считают, что концепция материи просто изменилась, а не была устранена.
Одним из вызовов традиционной концепции материи как осязаемой «вещи» является появление физики поля в девятнадцатом веке. Однако вывод о ложности материализма может быть преждевременным. Теория относительности показывает, что материя и энергия (включая пространственно распределенную энергию полей) взаимозаменяемы. Это позволяет онтологически рассматривать энергию как prima materia, а материю как одну из ее форм.С другой стороны, квантовая теория поля моделирует поля как обмен частицами — фотонами на электромагнитные поля и так далее. С этой точки зрения можно сказать, что поля «действительно имеют значение».
Все известные твердые, жидкие и газообразные вещества состоят из протонов, нейтронов и электронов. Все три являются фермионами или частицами с половинным спином, тогда как частицы, передающие поля в квантовой теории поля, являются бозонами. Таким образом, можно сказать, что материя делится на более осязаемую фермионную и менее осязаемую бозонную.Однако теперь известно, что менее 5 процентов физического состава Вселенной состоит из такой «материи», а большая часть Вселенной состоит из Темной Материи и Темной Энергии, причем среди ученых нет единого мнения о том, что это такое. сделано из. [8] Это, очевидно, опровергает традиционный материализм, который считал, что существуют только те вещи, которые состоят из того вида материи, с которым мы широко знакомы («традиционная материя»), которая в любом случае находилась под большим напряжением, как отмечалось выше, из-за Относительность и квантовая теория поля.Но если определение «материи» распространить на «все, чье существование может быть выведено из наблюдаемого поведения традиционной материи», то нет в принципе причин, по которым сущности, существование которых материалисты обычно отрицают, не следует рассматривать как «материю». »
Физик элементарных частиц и теолог Джон Полкингхорн возражает против того, что он называет многообещающим материализмом — утверждает, что материалистическая наука в конце концов сможет объяснить явления, которые она до сих пор не могла объяснить.Материалисты склонны либо отрицать реальность некоторых явлений, которые они не могут объяснить, либо утверждать, что однажды они будут объяснены естественным путем. В этом смысле материализм представляется скорее психологической, чем философской теорией. Полкингхорн предпочитает материализму двухаспектный монизм. [9]
Примечания
- ↑ Мэри Миджли, Мифы, которыми мы живём .
- ↑ Ричард Витц, Философский материализм. Проверено 7 февраля 2008 г.
- ↑ Р. Радхакришнан, Индийская философия, том 1 (Оксфорд, 1923, ISBN 0195638190), 279.
- ↑ Доминик Урвой, «Рациональность повседневной жизни: андалузская традиция? (По поводу первого опыта Хайя)», в Лоуренсе И. Конраде, Мир Ибн Туфайла: междисциплинарные взгляды на Хайя ибн Ягана (Brill Publishers, 1996) , ISBN
93001).
- ↑ Кейт Кэмпбелл, «Материализм», в The Encyclopedia of Philosophy, p.183.
- ↑ Опасна ли религия? р. 91.
- ↑ Католическая энциклопедия, Материализм. Проверено 28 мая 2008 г.
- ↑ Бернар Садуле, Частицы темной материи во Вселенной: на грани открытия? Наука 315 (5808): 61-63.
- ↑ Cross Currents, Интервью с Джоном Полкингхорном. Проверено 24 февраля 2008 г.
Ссылки
Ссылки ISBN поддерживают NWE за счет реферальных сборов
- Эдвардс, Пол (изд.). 1967. Философская энциклопедия. Нью-Йорк: Макмиллан. ISBN 0199264791.
- Фланаган, Оуэн. 1991. Наука о разуме, 2-е издание. Кембридж: MIT Press. ISBN 0262560569.
- Фодор, Дж.А. 1974. Специальные науки, Синтез. Том. 28.
- Ким, Дж. 1994. Множественная реализация и метафизика редукции. Философия и феноменологические исследования. Том. 52.
- Ланге, Фридрих А. 1925. История материализма .Нью-Йорк: Harcourt, Brace, & Co. ISBN 0415225256.
- Мозер, П.К., и Дж. Д. Траут (ред.). 1995. Современный материализм: читатель . Нью-Йорк: Рутледж. ISBN 0415108632.
- Риз, Уильям Л. 1996. Словарь философии и религии . Атлантик-Хайлендс, штат Нью-Джерси: Humanities Press. ISBN 1573926213.
- Шопенгауэр, Артур. 1969. Мир как воля и представление . Нью-Йорк: Dover Publications, Inc. ISBN 0486217612.
- Вицтум, Ричард С.1995. Материализм: утвердительная история и определение . Амхерт, Нью-Йорк: Книги Прометея. ISBN 1573920274.
- Бюхнер, Л. 1920. Сила и Материя . Нью-Йорк: издательство Peter Eckler Publishing CO.
- Ламетри, Жюльен. Человек-машина . ISBN 1419132288.
.
Внешние ссылки
Все ссылки получены 31 августа 2018 г.
Источники по общей философии
Кредиты
Энциклопедия Нового Света авторов и редакторов переписали и дополнили статью Википедии
в соответствии со стандартами New World Encyclopedia .Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с надлежащим указанием авторства. Упоминание должно осуществляться в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на авторов New World Encyclopedia , так и на самоотверженных добровольных участников Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних вкладов википедистов доступна исследователям здесь:
История этой статьи с момента ее импорта в New World Encyclopedia :
Примечание. На использование отдельных изображений, лицензированных отдельно, могут распространяться некоторые ограничения.
Материализм — Лаборатория принятия решений
Материализм имеет долгую и сложную историю. Хотя он органично возник во многих частях мира, его начало обычно связывают со школой древнеиндийской философии Карвака, которая начала изучать материализм еще в 600 г. до н.э. (2600 лет назад). Примерно 200 лет спустя довольно много древнегреческих философов, таких как Демокрит, Эпикур, Фалес, Лукреций и даже Аристотель, также начали вносить свой вклад в классические идеи материализма.
Демокрит разработал философскую идею атомизма, заключающуюся в том, что наименьшая единица физического существования — это атом, что переводится как «то, что нельзя разрезать». Эпикур опирался на атомизм, защищая идею о том, что все, что действительно существует, состоит из невидимых и неделимых частиц свободно падающей материи, называемых «атомами», которые случайным образом сталкиваются друг с другом. Сегодня ученые склонны поддерживать атомизм, поскольку обновленная версия этой концепции преподается в школах.Современные приспособления включают добавление протонов, нейтронов и электронов.
Первая задокументированная материалистическая литература была написана Лукрецием около 50 г. до н.э. под названием « De Rerum Natura » («Природа вещей»). В этом стихотворении он излагает философию Демокрита и Эпикура, соглашаясь с тем, что существование состоит только из двух вещей: материи и пустоты. Все, что происходит, является результатом движения материи или различных комбинаций материи. Этот аргумент использовался Лукрецием для объяснения таких явлений, как ветер, звук и испарение. 5, 6 Знаменитая теория Аристотеля о гиломорфизме утверждает, что каждый физический объект представляет собой комбинацию материи и формы. Если две вещи имеют одинаковую форму, то это потому, что они произошли от одного и того же «порождения». Так, например, если два листа выглядят одинаково, их можно отличить только потому, что они разделены на два разных куска материи. 6, 7
В то время как материализм начал появляться в других частях мира, таких как Китай и Аравия, следующий крупный вклад не появится в течение нескольких сотен лет.Эта задержка была связана с осуждением христианством материализма, что противоречило христианской вере в существование духов. Считается, что философы 17-го века Томас Гоббс и Пьер Гассенди возродили материализм, когда они использовали материальную теорию в противовес дуализму французского философа Рене Декарта.
Вторым наиболее заметным произведением литературы в истории материализма является « La Systeme de la Nature » («Системы природы») франко-немецкого философа барона Поля д’Гольбаха.Написанная в 1770 году работа была осуждена правительством французского короля Людовика XVI и омрачена теорией дуализма Декарта, которая продолжала пользоваться все большей популярностью среди христианских масс. В своих работах Д’Гольбах утверждал, что все происходящее в природе является результатом цепной реакции «потока движения атомов». Его утверждения напоминали утверждения Лукреция, поскольку д’Гольбах утверждал, что реальность просто состоит из материи, движущейся в пространстве. Его идеи также напоминают законы движения и гравитации Ньютона. 5, 6
Позже, в 1859 и 1871 годах, Чарльз Дарвин опубликовал книги «Происхождение видов» и «Происхождение человека», соответственно, в которых был представлен его натуралистический взгляд на происхождение биологических видов и структур, известный сегодня как «эволюция» или «дарвинизм». . Современные представления о материализме были в значительной степени усилены дарвиновской теорией эволюции. 8 Сегодня многие сторонники дарвинистской теории эволюции являются материалистами. 6
К концу 19 века философский материализм снова стал популярным.С растущим успехом научной дисциплины можно с уверенностью сказать, что большинство ученых и философов сегодня сказали бы, что они согласны с той или иной формой материализма. 5
Философский материализм » Интернет-неверные
[Это эссе взято из лекции, прочитанной Ассоциацией студентов-атеистов в Мэрилендском университете, Колледж-Парк, 14 ноября 1996 г.]
Материализм — старейшая философская традиция западной цивилизации.Возникший рядом греческих философов-досократов в 6-м и 5-м веках до христианской эры, он достиг своей полной классической формы в атомизме Демокрита и Эпикура в 4 веке до нашей эры. Эпикур утверждал, что высшая реальность состоит из невидимых и неделимых частиц свободно падающей материи, называемых атомами, случайным образом сталкивающихся в пустоте. Именно на этой атомарной гипотезе римский поэт Лукреций около 50 г. до н. э. написал первый шедевр материалистической литературы, философскую поэму из 7400 строк De Rerum Natura , или, как ее обычно переводят, Природа вещей .
Уже в великой поэме Лукреция мы можем увидеть одну из отличительных черт, отличающих материализм от любой другой всеобъемлющей философии, созданной европейской цивилизацией до XX века: его настойчивость в непосредственном наблюдении за природой и в объяснении всего, что происходит в мире, с точки зрения законы природы. Другими словами, с самого начала материалисты всегда основывали свои теории на наилучших имеющихся научных доказательствах, а не на какой-то мнимой «первой философии», ожидающей своего открытия посредством абстрактных философских рассуждений.
Тенденция очевидна во втором шедевре материалистической литературы, анонимно опубликованном бароном Полем д’Гольбахом La Systeme de la Nature ( Система природы ), который появился во Франции в 1770 году и был немедленно осужден правительством Людовика XVI. . Это означало, что официальный государственный палач был уполномочен выискивать каждый экземпляр книги и буквально разрезать ее на куски на плахе для обезглавливания. Д’Гольбах основывает свой механический детерминизм на ньютоновской физике и психологии Локка, утверждая, что каждое событие в природе, включая все человеческие мысли и моральные действия, является результатом неумолимой причинно-следственной цепи, коренящейся в потоке движения атомов.Подобно Лукрецию, он настаивает на том, что нет никакой другой реальности, кроме материи, движущейся в пространстве, как теоретизировал Ньютон в своих законах движения и гравитации. Д’Гольбах также приписывает все мысли образам, отпечатанным на tabula rasa ума, или чистом листе, совершенно механически в соответствии с теми же самыми законами движения, как утверждал Локк.
То же самое можно сказать и о третьем шедевре материалистической литературы до 20-го века, издании Людвига Бюхнера Kraft und Stoff 1884 года, переведенном Force and Matter , одной из самых читаемых и влиятельных немецких книг 19-го века.Получив научную подготовку, Бюхнер, подобно Лукрецию и д’Гольбаху, наполнил Силу и Материю лучшими научными достижениями своего времени, включая передовые теории и открытия в физике, химии, геологии и биологии, которые, конечно же, включали Недавно опубликованная теория эволюции Дарвина.
Однако ни Лукреций, ни д’Гольбах, ни Бюхнер не утверждали, что материалистическая философия является эмпирической наукой. Все они понимали, что она основана на предположениях, которые в конечном счете были мета научными, но никогда не были мета физическими в аристотелевском смысле.То есть допущения материализма вышли за пределы эмпирической науки, но никогда не вышли за пределы физической реальности . Эти метанаучные предположения сводились, прежде всего, к тому, что материальная или природная реальность образует непрерывный материальный континуум, который вечен и бесконечен[1]. Природа не имела ни начала, ни конца. Это был вечный, самопорождающийся и самоподдерживающийся материальный факт без какого-либо барьера или предела, отделяющего его от нематериального, нефизического или сверхъестественного типа бытия.Единственным основополагающим существом было, было материальное существо, и некая природная субстанция лежала в основе всех видимых явлений. Лукреций назвал этот бесконечный факт того, что материя является «Всем», и вместе с д’Гольбахом и Бюхнером пришел к выводу, что в нем не было никакого плана или цели, и он состоял из слепо противоборствующих сил, запертых в конечном счете самоуничтожающемся, космическом равновесии или тупике.
Конечно, эти предположения подразумевали, во-вторых, отсутствие какого-либо руководства или управления вселенной со стороны какого-либо трансцендентного разума.С самого начала материализм был имплицитно атеистическим, хотя его атеистические последствия не были полностью изложены до того, как д’Гольбах сделал это в своей «Системе ». Материализм всегда рассматривал атеизм просто как необходимое следствие своих предпосылок, а не как философски важную самоцель. Сверхъестественные боги, духовные божества или нематериальные морализаторы, очевидно, не могли восприниматься всерьез или, если уж на то пошло, даже воображаться, что они существуют, согласно материалистической гипотезе.
В-третьих, и последнее, материализм всегда исходил из того, что жизнь целиком является продуктом естественных процессов.Все человеческие мысли и чувства возникают из неживой, неорганической матрицы физической природы и заканчиваются смертью. Лукреций считал, что мысли и чувства буквально состоят из пленки очень тонких атомов, которые отслаиваются от объектов и рекомбинируются в мозгу. Д’Гольбах считал, что мысли и чувства являются конечным продуктом цепочек физических причин, уходящих корнями в движение атомов. Бюхнер считал, что мысли и чувства представляют собой электрические импульсы, каким-то образом преобразуемые нервной системой человека в согласованные паттерны.Более того, хотя это и не широко известно, Лукреций и д’Гольбах оба теоретизировали, что органическая жизнь развилась из неорганической материи, хотя только Бюхнер отстаивал дарвиновскую теорию, когда материализм мог научно обосновать эту теорию.
Таким образом, материализм всегда выводил свои теории из наилучших имеющихся эмпирических данных, и в результате его метанаучные гипотезы всегда получали научное подтверждение, поскольку основным допущением достоверной науки также всегда было то, что природа управляется последовательными, поддающимися обнаружению физическими законами.Действительно, триумфы науки в ХХ веке были настолько ошеломляющими, что сегодня большинство профессиональных философов, по крайней мере, в англоязычном мире, причисляют себя к тем или иным материалистам[2]. Поскольку эти современные материалисты расходятся во мнениях по некоторым вопросам, сегодня вечером я хотел бы познакомить вас с современным материализмом, объяснив некоторые из его основных концепций и противоречий.
Когда кто-то сегодня описывает себя как материалиста, он обычно имеет в виду, что находится где-то в спектре, определяемом на одном конце как редуктивный материализм[3], а на другом — как элиминативный материализм[4].Редуктивный и элиминативный материализм[5] описывают полюса процесса, известного как интертеоретическая редукция. Межтеоретическая редукция[6] относится к тому, что происходит, когда новая научная теория либо лучше объясняет, либо полностью опровергает существующую научную теорию. Если новая теория лучше объясняет старую, говорят, что она свела ее к более полному и убедительному объяснению. Успешной редукцией такого рода было включение и уточнение законов движения Ньютона в теорию относительности Эйнштейна или законов электромагнетизма Максвелла в квантовую теорию.
Другой полюс интертеоретической редукции, элиминативный материализм, состоит в обесценивании или полной замене прежней теории новой. Примеры такого рода устранения: теория одержимости демонами, устраняемая теорией психических заболеваний, теория флогистона, устраняемая открытием кислорода как причины горения, или креационизм, устраняемый эволюцией как объяснение земная история.
Очевидно, что современные редукционистские и элиминативные материалисты являются союзниками в вере, как и материалисты до 20-го века, что наука всегда подтверждала и, скорее всего, всегда будет подтверждать основные гипотезы материалистической философии: то есть, во-первых, что вся реальность есть по существу материальная реальность и, следовательно, во-вторых, не может существовать никакой сверхъестественной или нематериальной реальности; и, в-третьих, что вся органическая жизнь возникает из неорганической материи и возвращается к ней.Их главное разногласие касается проблемы разума и мозга, которая была в центре материалистических дебатов 20-го века.
Так называемая проблема разум-мозг относится к вопросу о том, сводимо ли человеческое сознание во всех отношениях к научным законам. В 1960-х и 1970-х годах тем материалистам, которые утверждали, что это так, известным как сторонники теории тождества (т. е. разум идентичен мозгу во всех отношениях), бросили вызов другие материалисты, известные как дуалисты свойств[7], функционалисты[8] или сторонники супервентности. [9] теоретики.Общим для всех этих претендентов была вера в то, что человеческое сознание каким-то образом несводимо к природным процессам или необъяснимо с их точки зрения[10]. Они считали, например, что так называемые qualia — переживание человеком боли или остаточных образов цвета, например, — были уникальны для этого человека и не сообщались и не познавались никому другому. Далее они утверждали, что такие свойства сознания, как qualia , не могут быть каким-либо осмысленным образом переведены в термины физической науки и, следовательно, представляют собой реальность, не поддающуюся законам природы.
Более того, эти противники сомневались в том, что сознание одного человека можно свести к тому же ряду физических событий, что и тот, который лежит в основе сознания другого человека, даже несмотря на то, что оба сознания могут зависеть или, на современном философском жаргоне, быть супервентными от физических событий, происходящих в каждый мозг. Два разных мозга не должны были работать совершенно одинаково, не говоря уже об интеллекте, который мог быть основан на кремнии, а не на биологическом, но был бы способен делиться мыслями или чувствами с биологическим мозгом.Тот факт, что один и тот же ментальный опыт может быть физически реализован по-разному в двух разных биологических или небиологических мозгах, ограничивает идентичность ума и мозга в лучшем случае символической идентичностью [11] между конкретным мозгом и его уникальным ментальным опытом. Это аннулировало широкое, «типовое» тождество между психическим опытом и мозговыми процессами в целом.
На эти возражения современные элиминативные и редуктивные материалисты отвечают следующим образом. Прежде всего, они утверждают, что qualia , или частные ощущения собственного опыта, не более непоправимы — не более безошибочно известны индивидууму — чем чей-то опыт внешнего мира[12].Тело и мозг с такой же вероятностью искажают внутренний, как и внешний опыт. Боль можно обезболить и исчезнуть, даже если тот же нож продолжает резать кожу. Можно галлюцинировать цвета как лично, так и публично, и на самом деле ежеминутная реконструкция внешнего мира мозгом, возможно, является таким же личным опытом, как и qualia , однако никто не заявляет о своих знаниях внешнего мира. является непогрешимым или неисправимым.
Во-вторых, символическая идентичность между ментальными событиями и мозговыми событиями — это все, что необходимо для надежного и оправданного редукционизма между разумом и мозгом.Никакому редуктивному материалисту не нужно утверждать, что каждый мозг работает точно так же, когда видит дерево, умножает 2 на 2 или слышит симфонию Бетховена. Все, что нужно, — это убедительная теория о том, как мозгу в вообще удается производить то, что мы называем сознанием, из своей висцеральной мякоти и жидкостей. Поскольку то, как на самом деле работает мозг, является сегодня одним из наименее изученных и наиболее горячо обсуждаемых вопросов в науке, я хотел бы кратко объяснить наиболее многообещающую из этих теорий и в процессе закончить свое обсуждение философского материализма.
Неврология пришла к выводу, что возбуждение или всплеск клеток мозга, известных как нейроны, является основой функционирования всего мозга. В каждом мозгу есть миллиарды таких нейронов, объединенных в миллиарды сетей крошечными нитями, называемыми дендритами и аксонами. Входящие сигналы в виде крошечных электрических импульсов, генерируемых другими нейронами, проходят по дендритам к подобным выключателям щелям вокруг нейрона, известным как синапсы, которые химически контролируют все входящие сигналы и, когда все сигналы достигают соответствующей уровне, внезапно деполяризовать электрический дифференциал снаружи и внутри нейрона и вызвать срабатывание нейрона или импульс.Активированный или пиковый сигнал нейрона затем передается другим нейронам в сети по его аксонам. Нейрону требуется примерно сотая доля секунды, чтобы произвести всплеск и реполяризоваться для нового спайка, а это означает, что нейрон может срабатывать не более ста раз в секунду — слишком медленно, чтобы выполнять невероятно сложные задачи, которые мозг может выполнять почти мгновенно. например узнавать чье-то лицо, распознавать одну-две ноты или музыку как часть песни или симфонии или брать стакан со стола.
Это означает, что мозг ограничен так называемым «правилом ста шагов», или тем фактом, что максимальное количество последовательных шагов, которые мозг может сделать за одну секунду, составляет около сотни.Поскольку мощные цифровые компьютеры (компьютеры, которые выполняют все свои вычисления последовательно, как стадо овец, проходящих одну за другой через ворота) могут делать миллионы шагов в секунду, но, как известно, плохо справляются с перцептивными и дискриминационными задачами, с которыми мозг справляется. С другой стороны, предполагается, что мозг устроен не как линейный компьютер, а как огромное количество многомерных компьютеров, работающих параллельно друг с другом.
В каком смысле мозг является «многомерным» компьютером? По сути, мозг, очевидно, работает по тому же бинарному принципу включения-выключения, который управляет всеми линейными компьютерами: как и у них, его основной язык либо «включен», либо «выключен» — либо всплеск/возгорание, либо не всплеск/возгорание.Когда нейрон вспыхивает или срабатывает, он делает это механически, по принципу «все или ничего», подобно свече зажигания, исключительно в результате того, что в его синапсах достигнут именно тот уровень электрического возбуждения, который необходим для его внезапной деполяризации. Сами по себе нейроны — не что иное, как тупые переключатели с механическим управлением.
Но когда они объединяются в сети, чьи сигналы параллельны сигналам миллиардов других сетей и взаимодействуют в критических точках, результатом является человеческое сознание. Из бесчисленного множества тупых электрических переключателей и настроек возникает удивительный феномен, который мы называем человеческим сознанием и интенциональностью, — способность думать о вещах, испытывать целый ряд эмоций и осознавать себя как субъективную сущность, отличную от остальных. мира.
Как такое может быть? Как может нечто, не обращающее внимания на мир, стать сознающим мир? Хотя теоретическая неврология все еще находится в зачаточном состоянии, яростно кипея новыми идеями, некоторые вероятные ответы появляются прямо из пара. Одна многообещающая теория состоит в том, что сети нейронов в мозге состоят из вспомогательных групп нейронов или даже отдельных нейронов, которые служат осями многомерной системы координат, которая может математически переводить один тип значения в другой вид значения.Например, кто-то видит яблоко, свисающее с дерева. Его мозг находит яблоко в абстрактном визуальном пространстве, рассчитанном с точки зрения того, на сколько градусов над дальним горизонтом находится яблоко, насколько близко к нему находится яблоко, о чем ему говорит фокусировка его глаз, и так далее. Но для того, чтобы сорвать яблоко, его мозг должен перевести свой абстрактный визуальный расчет местоположения яблока в абстрактное моторно-мышечное пространство, которое сообщит мышцам его руки, под каким углом они должны будут расположиться, чтобы приблизиться к яблоку. .Теоретически здесь происходит то, что набор нейронных сетей преобразует значения его зрительного пространства в значения его моторного пространства с помощью математического тензора или формулы, которая переводит многомерные координаты или векторы зрительного пространства в векторы двигательного пространства — все углы зрения переводятся в углы сгибания рук. Хотя человеку, который тянется к яблоку, так не кажется, его поведение является результатом огромного количества математических вычислений в его мозгу, которые, благодаря его параллельным вычислительным возможностям, он способен выполнять почти мгновенно.
Более того, одна из самых впечатляющих способностей мозга заключается в том, что он невероятно пластичен и способен к обучению, особенно в младенчестве и детстве. Он вполне может обучаться, регулируя синаптические отверстия или, как их называют, весовые коэффициенты нейронов по отдельности и в сетях, так что сигналы, достигающие их, должны производить только правильную полярность от правильных дендритов к срабатыванию. Это могло бы объяснить, например, почему мы так быстро распознаем лица и другие трудноразличимые сенсорные ощущения.В нашем мозгу так много нейронных сетей, доступных для использования — один исследователь подсчитал, что в сумме их более 10 в 80-й степени, — что каждая отдельная вещь, которую мы изучаем, может иметь свою собственную сеть, настроенную как раз на правильные синаптические веса, чтобы активироваться только этим. немного обучения. Это означает, что импульсы, поступающие в мозг от органов чувств, блокируются от активации всех, кроме соответствующей сети, которая почти мгновенно подтверждает, что это бабушкино лицо за дверью. А синаптические веса достаточно гибки, чтобы при необходимости приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам.
Суть этого теоретического подхода, конечно, в том, что разум можно свести к естественным процессам, которые можно перевести на язык математики и физики. Нейронные сети — это вычислительные механизмы, которые без особых усилий преобразуют многомерные векторы одного типа математического значения в векторы другого математического значения. Уже упоминалось, что зрительное пространство преобразуется в моторное пространство, но в этом направлении уже проделана большая работа над тем, как мы видим и слышим.Изображения с сетчатки глаза переводятся в нейронные сигналы и обрабатываются бесчисленными нейронными сетями одновременно так быстро, что зрителю кажется, что он видит внешний мир в зеркале в своем воображении, тогда как на самом деле его мозг воссоздает и заново представляет все «там» как бы с нуля. Так же и со звуком. Различное давление воздуха, поступающее в ухо, преобразуется в электрические импульсы, которые затем массово и мгновенно параллельно обрабатываются в шумы, которые, кажется, приходят к нам прямо и непосредственно из внешнего мира.Но на самом деле они тоже, как и наше зрение, являются результатом невероятно сложных процессов преобразования векторов среди многомерных систем координат, выполняемых бесчисленными нейронными сетями нашего мозга.
Большинство редуктивных и элиминативных материалистов согласны с тем, что только что обрисованная теория математических преобразований является одним из самых многообещающих объяснений того, как работает наш мозг. Но элиминативисты считают, что эта теория настолько революционна и намного более убедительна, чем современные теории мозга — например, что мозг в своей основе пропозициональный и языково-ориентированный, — что в конечном итоге она вытеснит и заменит лингвистическую теорию, точно так же, как современная теория психических заболеваний вытеснила средневековую теорию одержимости демонами.Против них выступают редукционисты-материалисты, в том числе и я, которые разделяют их энтузиазм по поводу новой теории, но верят, что она успешно редуцирует по крайней мере части старой теории так же, как теория относительности Эйнштейна успешно редуцировала ньютоновские законы движения.
Еще пара комментариев о редуктивном материализме. Во-первых, каков статус математических понятий, таких как числа, мифических фигур, таких как речные нимфы, персонажей комиксов, таких как Дональд Дак, и им подобных? Нередукционисты утверждают, что они нематериальные, нефизические сущности, способные влиять на физический мир, но необъяснимые с точки зрения законов природы[13].Придавая таким явлениям вымышленный, искусственно созданный человеком статус, редукционисты, с другой стороны, утверждают, что они действительно существуют физически. Даже когда они физически не воплощены, скажем, в картах, эпических поэмах или комиксах, они активно или пассивно реализуются в мозгу разума, способного понимать и передавать их. Другими словами, все такие идеи должны создаваться, запоминаться и передаваться сознательным интеллектом в форме должным образом обработанных нейронных импульсов, чтобы иметь тот эффект, который они действительно оказывают вне этого интеллекта.На самом деле они всегда физически воплощены либо в мозге, либо в артефактах, созданных в результате сознательных усилий. Когда и если ни один мозг больше никогда не загорится понятием или воспоминанием о них, они перестанут существовать в этой форме, хотя большинство атомарных элементов, которые произвели их в мозгу в прошлом и могли снова произвести их в будущем, исчезнут. вероятно, сохранятся в той или иной форме до тех пор, пока существует наш нынешний космос. Для редукциониста человеческая мысль и чувство определенно являются материальными объектами, способными влиять на другие материальные объекты, такие как горы, реки, металлические руды, электрическую и ядерную энергию, огромными и впечатляющими способами.
Редукционист использует аналогичный подход ко второму возражению, часто выдвигаемому нередукционистами: они говорят, что моральные понятия несводимы к естественному процессу и физическому закону. Напротив, редукционист, убежденный в том, что вся жизнь является продуктом естественного отбора, рассматривает мораль как фундаментальный результат эволюционного выживания. Социальное сотрудничество, любовь к своему супругу, потомству, родственникам или племени, отвращение к убийству представителей своего вида и тому подобное — обратная сторона медали таких добродетелей, как социальная конкуренция, ненависть к врагам, успешное ведение войны. убийство представителей своего вида и тому подобное.По сути, они являются остатком человеческого опыта на поверхности планеты, как и изобретение богов, мифы о сотворении мира, апокалиптические разрушения мира и так далее. Кроме того, редукционист приравнивает моральную дискриминацию к чувственной дискриминации. То есть способность ощущать разницу между теплом и холодом, светом и тьмой, кислотой и щелочью неотличима от способности решать, лучше или хуже эта вещь, место или опыт , чем эта вещь, место или опыт.Физическое восприятие и нравственное суждение с самого начала были одновременными и тождественными процессами, и даже самое утонченное и заумное нравственное суждение коренится в грязи и песке естественной истории Земли. Люди нравственны до мозга костей не потому, что божество приказало им быть или потому, что они выбрали это, а потому, что естественный отбор заставил их быть такими[14].
Наконец, редуктивный материализм приветствует и отождествляет себя с ошеломляющим успехом редуктивной программы науки 20-го века в целом.Такие триумфы человеческого разума, как создание периодической таблицы элементов и стандартной модели элементарных частиц, несомненно, входят в число величайших достижений человечества. Периодическая таблица и Стандартная модель — выдающиеся примеры неустанных усилий ученых в этом столетии, направленных на раскрытие все более и более глубоких уровней физического объяснения и сведение своих открытий ко все более всеобъемлющим и фундаментальным теориям. Столь же выдающейся была попытка объединить четыре основные силы природы на все более и более высоких уровнях обобщения.Уже было доказано, что два из четырех взаимодействий, электромагнетизм и слабое ядерное взаимодействие, объединились на энергетических уровнях, которые, согласно теории, существовали до одной миллиардной доли секунды после Большого взрыва, после чего они разделились. В еще более ранний момент предполагается объединение электрослабого взаимодействия с сильным ядерным взаимодействием, а в еще более первичный момент до этого — так называемую планковскую эру, когда Вселенная была еще менее 10 с точностью до минус 43 секунды. старые и наполненные тысячами миллионов миллиардов миллиардов вольт энергии — электрослабое и сильное ядерные взаимодействия все еще были объединены с четвертым взаимодействием, гравитацией.Современному научному редукционизму удалось показать, что разнообразные явления физической природы — свет, тепло, горные породы, флора, фауна, сознание — вероятно, являются проявлениями единой, основополагающей, материальной реальности, которую, возможно, в конечном счете можно описать в терминах какой-нибудь будущей человеческой науки. . Материализм приветствует этот успех как дополнительное подтверждение своих 2500-летних гипотез.
[Ричард С. Вицтум является автором книги «Материализм: утвердительная история и определение » (Буффало, Нью-Йорк: Prometheus Books, 1995).]
[1] Можно возразить против утверждения Вицтума о том, что Вселенная бесконечна по своим размерам и существовала вечно, как противоречащее современной космологии. Согласно общему мнению современных космологов, Вселенная, то есть все пространство и время, была создана от пятнадцати до двадцати миллиардов лет назад в результате Большого взрыва. Более того, такие физики, как Стивен Хокинг, предположили, что мы живем в конечной, но неограниченной Вселенной (см. Хокинга «Краткая история времени» ). Из его книги «Материализм: утвердительная история и определение» ясно, что Витцтум не оспаривает ни то, что Большой взрыв был созданием пространственно-временного многообразия, в котором мы живем, ни то, что Хокинговская конечная, но неограниченная вселенная, где просто нет «до «Большой взрыв (поскольку Большой взрыв создал время) больше, чем место к северу от Северного полюса, может быть правдой.С такой точки зрения Большой взрыв не является результатом спонтанного появления огненного шара из абсолютного небытия, скорее нет смысла говорить о времени до Большого взрыва. Большой взрыв был бы просто нулевым временем, с которого началась Вселенная. Другие возможности заключаются в том, что Вселенная является лишь одной из бесконечного числа вселенных, которые предшествовали ей через цикл Большой взрыв-Большое сжатие-Большой взрыв (такая точка зрения вводит гипотетическое -мета--время, которое, как мы знаем, совершенно не зависит от времени). это), что Большой взрыв возник в результате квантовой флуктуации в какой-то квантовой вселенной, полностью независимой и изолированной от вселенной, в которой мы живем (квантовый генезис), или что наша вселенная образовалась, когда черная дыра в другой вселенной откололась и стала причинно изолированной от наш.Возможно, наша вселенная — всего лишь одна из бесконечного числа других вселенных; или, возможно, наша вселенная — единственная вселенная, которая когда-либо была, есть или будет.
[2] Материализм получил широкое признание среди хорошо образованных мыслителей двадцатого века. В предисловии к книге Contemporary Materialism: A Reader Пол Мозер и Дж. Д. Траут пишут: «Материализм в широком смысле утверждает, что все явления являются физическими… конкурирующие с ним альтернативные онтологические воззрения» (с.икс). Джэгвон Ким, философ, стоящий на переднем крае философии сознания, соглашается: «Существовал фактический консенсус, который держался годами, что мир по своей сути физичен, по крайней мере, в следующем смысле: если бы вся материя Если бы его удалили из мира, ничего бы не осталось — ни разума, ни «энтелехий», ни «жизненных сил»… [М]ентальные состояния и процессы следует толковать как состояния и процессы, происходящие в определенных сложных физических системах, таких как биологические организмы, а не состояния каких-то призрачных нематериальных существ [т.е. души]» (стр. 579 «Проблемы разума и тела» Джегвона Кима в The Oxford Companion to Philosophy под редакцией Теда Хондериха).
[3] Редукционистский материализм считает, что ментальные состояния идентичны состояниям мозга, «что факты о ментальности сводятся к физическим фактам, то есть фактам о материи и материальных процессах» (стр. 751 книги «Редукционизм, ментальное» Джегвона Кима). в The Oxford Companion to Philosophy под редакцией Теда Хондериха). С редукционистской точки зрения в сознании нет ничего, что было бы «сверх и выше» физических мозговых процессов.
[4] Элиминативные материалисты утверждают, что сознание не существует, что наши «расплывчатые разговоры» о таких вещах, как чувства, мысли, желания и т. д., должны быть исключены из нашего словаря и заменены точными научными терминами, относящимися только к состояниям мозга. В своем предисловии к изданию в мягкой обложке (1992 г.) своей книги «Материалистическая теория разума» Дэвид Армстронг признается: «Одна из материалистических теорий, к которой я никогда не притягивался, — это элиминативистское объяснение ментального… Если бы я убедился, что существует несовместимость между материалистическим или физикалистским взглядом на мир и существованием ментального, то я неохотно стал бы дуалистом.Материализм — это теория, пусть даже, как я думаю, хорошая теория. Существование ментальных вещей — боли, верований и т. д. — кажется мне частью основоположного, муровского, здравого смысла. Его эпистемологические основания гораздо лучше, чем у материализма» (стр. xix).
[5] В выпуске Time Magazine от 25 марта 1996 года была опубликована статья Роберта Райта под названием «Могут ли машины думать?» поднял вопрос о том, чем отличаются элиминативизм и редукционизм, или, по словам Райта, «некоторые неспециалисты (например, я) с трудом видят разницу между… утверждением, что сознание не существует, и утверждением, что оно есть не что иное, как мозг.Вопрос можно переформулировать так: поскольку и элиминативисты, и редукционисты верят только в физические субстанции и свойства, чем различаются эти две точки зрения? Если разум физичен, что есть у редукционизма такого, чего не хватает элиминативизму, поскольку оба допускают существование только физического? В статье утверждается, что достижения в области искусственного интеллекта только усиливают то, что Райт называет «экстраординарностью» сознания, тот факт, что человеческое поведение можно объяснить чисто физическими терминами, даже не прибегая к идее разума, подразумевая, что поэтому сознание должно быть «сверхъестественным». выше» мозга.В этой статье Дэвид Чалмерс предлагает представить вселенную в точности , физически идентичную известной нам вселенной, но без сознания, в качестве аргумента в пользу дуализма свойств.
[6] Утверждение редукционистов, что ментальные состояния идентичны физическим состояниям мозга, является примером интертеоретической редукции. В науке существует несколько примеров межтеоретической редукции: молния идентична электрическому разряду; вода идентична h3O; свет идентичен электромагнитным волнам; звук идентичен волнам сжатия, распространяющимся через среду; гены идентичны молекуле ДНК и т. д.Все эти примеры имеют одну очень важную особенность: все они представляют собой случаи, когда наша структура здравого смысла была сведена к новой концептуальной структуре.
[7] Дуализм свойств утверждает, что нефизические субстанции или вещи не существуют (например, нематериальные души, которые делают организмы сознательными, виталистские «жизненные силы», которые делают организмы живыми, а не неодушевленными, а также божества и другие «духовные» существа), но что существуют нефизические свойств физической материи.Среди этого класса нефизических свойств есть то, что мы называем ментальными состояниями, и они производятся физическим мозгом. Для дуалиста свойств существуют только физические субстанции, но эти физические «вещи» могут иметь физические или нефизические свойства. Утверждается, что сознание — это нефизическое свойство мозга, потому что у него нет свойств, обычно связанных с физическими явлениями (например, масса, форма, размер, плотность, электрический заряд, температура, положение в пространстве и т. д.).
[8] Функционалисты утверждают, что психические состояния — это функциональные состояния (, а не состояний мозга), которые связывают входные данные (стимулы окружающей среды), другие психические состояния (взаимосвязанные функции) и выходные данные (поведенческие реакции) в когнитивной системе посредством причинно-следственные связи .Джэгвон Ким объясняет это определение следующим образом: «Боль, например, следует понимать с точки зрения ее функции как каузального посредника между сенсорным вводом (например, повреждением ткани), выводом поведения (например, морщась) и другими психическими состояниями (например, желанием). избавиться от него). Большинство функционалистов являются физикалистами [материалистами] в том смысле, что они считают, что только соответствующие физические состояния могут служить такими каузальными посредниками. Но они… [считают, что] ментальные свойства нельзя отождествлять с физико-биологическими свойствами.А функционализм истолковывает психологию как научное исследование этих функциональных свойств [в то время как нейронаука — это изучение нейронных свойств] и видов, определяемых с точки зрения их каузальных ролей… Такой взгляд на психологию… возможно, является общепринятым взглядом на природу когнитивная наука» (стр. 580 «Проблемы разума и тела» Джегвона Кима в The Oxford Companion to Philosophy под редакцией Теда Хондериха).
[9] Джэгвон Ким определяет супервентность как идею о том, что «как только фиксируются все физические факты о вашем теле, фиксируются все факты о вашей психической жизни… [Какие] ментальные свойства, которые вы реализуете, полностью зависят от особенностей и характеристик ваших телесных процессов.Этот «физикализм супервентности» можно рассматривать как… самое слабое обязательство, которое должен взять на себя любой физикалист» (стр. 580 «Проблемы разума и тела» Джегвона Кима в The Oxford Companion to Philosophy под редакцией Теда Хондериха). Ким также указывает, что «[другие] утверждают, что отношение между разумом и телом адекватно характеризуется как «супервентность» — то есть в утверждении, что не может быть двух сущностей или миров, совершенно одинаковых во всех отношениях». в физическом отношении, но отличаются в некотором ментальном отношении… [Т] редукционисты, функционалисты и даже эпифеноменалисты — все привержены супервентности между разумом и телом» (стр.576 «Разума, проблемы философии» Джегвона Кима в The Oxford Companion to Philosophy под редакцией Теда Хондериха). Эпифеноменализм — это тип дуализма свойств, который утверждает, что ментальные состояния являются просто нефизическими побочными продуктами или эффектами возбуждения нейронов, которые сами по себе не оказывают никакого влияния на физический мир, включая мозг, на что бы то ни было.
[10] Натуралисты (от философского натурализма) могли бы возразить, что человеческое сознание полностью естественно –i.е. не сверхъестественное, но все же нефизическое (не имеющее физических свойств). С такой точки зрения естественный будет рассматриваться как более всеобъемлющий термин, чем физический: например. натуралист мог бы полагать, что термин естественный охватывает все физические, нефизические психические состояния и, возможно, нефизические абстрактные объекты, такие как числа. Для материалиста-редукциониста «естественное» является синонимом «физического».
[11] Материалистическая теория разума, которая использует символическую идентичность , утверждает, что каждый экземпляр ментального типа идентичен каждому экземпляру физического типа.Другими словами, ментальные состояния не отождествляются исключительно с состояниями мозга, как в идентичности типа . Символическая идентичность допускает возможность того, что одно и то же психическое состояние — например, боль — может быть реализовано не только в человеческом мозгу, но и в различных физических системах, таких как компьютеры или радикально отличающиеся мозги инопланетян. Различие типовых идентификаций можно проиллюстрировать на примере других явлений природы: молния является типовой идентичностью, поскольку является категорией (или типом) природных явлений, идентичной категории электрического разряда.Одиночная вспышка молнии — это символическая идентичность: отдельная вспышка молнии является маркером, идентичным отдельному электрическому разряду. Таким образом, более широкие идентификаторы типов относятся к классам объектов или событий, тогда как идентификаторы токенов относятся к конкретным случаям. Маркерная идентичность является важной характеристикой функционализма.
[12] Хотя точка зрения о том, что человек может непоправимо знать свои собственные ментальные состояния, защищалась такими нередукционистами, как Джон Серл, эта позиция не является необходимым допущением всех форм нередуктивного материализма.Нередукционист может утверждать, например, что он не знает безошибочно свои собственные qualia или субъективный опыт, но что он действительно знает , что то, к чему он имеет доступ в интроспекции, является нефизическим субъективным опытом.
[13] Здесь следует понимать, что нередукционисты также придают вымышленный статус таким понятиям, как речные нимфы и персонажи комиксов. Нередукционистский аргумент состоит в том, что числа, множества, универсалии и другие абстрактные объекты существуют независимо от физического мира.Дэвид Армстронг прокомментировал это так: «Предположим… что существует трансцендентное царство чисел. Как неправдоподобно с научной точки зрения думать, что это царство или члены этого царства могут воздействовать на мозг!» (стр. 38 из «Натурализм, материализм и первая философия» Дэвида Армстронга в Contemporary Materialism под редакцией Пола К. Мозера и Дж. Д. Траута).
[14] Эволюционное описание происхождения морального суждения у людей не говорит нам, что (если вообще что-либо) делает конкретное действие моральным .С материалистической точки зрения, все кодексы поведения в конечном счете должны быть созданы людьми или социально сконструированы; не существует объективных моральных законов, существующих независимо от чувствующих существ, в отличие от законов природы. Таким образом, не существует объективных критериев для определения того, являются ли действия человека правильными или неправильными. Объективность законов природы очевидна — наши приближения к ним (законы физики) публично фальсифицируемы и могут быть подтверждены эмпирическими данными. Более того, в отличие от законов природы, моральные законы можно нарушать.Но если то, что мы называем моральными законами, на самом деле является человеческим изобретением, наши этические правила произвольны, и поэтому люди не обязаны им следовать. Ничто не делает действие объективно нравственным или аморальным; индивидуальные и социальные коды различаются, потому что этика, как и красота, находится в глазах смотрящего. Но тогда нет веских оснований утверждать, что человеческие жертвоприношения ацтеков, нацистский или сербский геноцид или детоубийство на самом деле неверны. Основные этические правила, без сомнения, определяются межсубъективным консенсусом в разных культурах — например, инцест и убийство повсеместно запрещены.Но такой консенсус не демонстрирует объективности этики; это просто демонстрирует, что люди или общества в значительной степени «устроены» одинаково и одинаково реагируют на определенные типы поведения. Предположим, мы унаследовали отвращение к совершению убийства. То, что такая генетическая предрасположенность будет широко распространена, имеет эволюционный смысл. Соседи известного убийцы будут бояться, что убийца может убить их. Из взаимных личных интересов им было бы разумно объединиться и устранить убийцу до того, как он устранит их.Поскольку убийц, как правило, уничтожают до того, как они смогут размножаться, количество людей с генетической склонностью к совершению убийства будет уменьшаться. Но это всего лишь случайность естественного отбора, и попытка обосновать мораль тем фактом, что соблюдение определенных этических норм сделает вас более «подходящим» для выживания и размножения, недостаточна. Происхождение поведения не имеет отношения к тому, является ли поведение правильным или неправильным; то, что делает человека эволюционно «подходящим» (например, неверность), не обязательно является нравственным.Несомненно, еще будут люди, генетически предрасположенные к убийству; но мы не заключаем, что из-за этого они освобождаются от морального запрета на убийство. Более того, приспособленность некоторых эволюционных черт меняется при изменении окружающей среды. Стало бы убийство внезапно морально приемлемым — даже обязательным — если бы оно давало нам селективное преимущество? С материалистической точки зрения единственными основаниями для поведенческих кодексов являются сохранение личных интересов и , удовлетворяющих совесть — нет никаких дополнительных «моральных фактов», мотивирующих поведение.
Дальнейшее чтение:
Книги об атеизме | Список рассылки GODEXIST | Еще статьи
.
