Гностицизм II—III вв. и ранее христианство

Рис. 1. Абраксас, ἀβραξάς, ἀβρασάξ, ἰάω, σαβαώϑ

(Верховный глава Небес и Эонов, совершенная полнота),

гностическая гемма I—III вв, яшма. Британский музей. (Michel S. Magische Gemmen im British Museum. — London, 2001)

Рис. 2. Бог-создатель в виде архитектора мира.

Бог формирует вселенную с помощью циркуля. Миниатюра из Библии 1220—1230 гг. Тушь, темпера, сусальное золото.

Вена, Австрийская национальная библиотека

(Österreichische Nationalbibliothek)

Л Е К Ц И Я 2

О. А. Ручинская

ГНОСТИЦИЗМ II—III ВВ. Н. Э.

ИРАННЕЕ ХРИСТИАНСТВО

Тертуллиан, пересказывая слова некоего гностика Феодота, отмечал, что «одни и те же вопросы занимают и философов и еретиков,

аименно: «Откуда зло и почему? Откуда человек и как? Откуда Бог?».

Вэтих словах довольно точно выражена проблема гностицизма, стремившегося разрешить вопрос о зле в связи с вопросом о происхождении человека и соединении его с богом [10]. Получить ответы на эти вопросы означало обрести абсолютное знание — гносис.

История отмерила оригинальной гностической традиции очень недолгий срок существования. Возникнув в первом веке н. э., достигнув расцвета во II—III вв. н. э. и став в это время главным соперником христианства,

гностицизм вскоре был фактически полностью уничтожен сторонниками ортодоксального христианства. С конца III и на протяжении IV вв. происходит закат гностической доктрины. В данный период сохраняется только несколько школ, которые смогли сформировать собственные церкви, в первую очередь валентиниане, маркиониты и бардесаниты. Существенные различия между другими школами потерялись. Став явлением массовой культуры, гностицизм потерял организационную структуру и доктринальную целостность. Начался отток из гностических общин, и это приобрело настолько массовый характер, что в среде христианского клира остро встал вопрос, необходимо ли перекрещивать бывших еретиков. Наконец, в V в. прекратила существование наиболее влиятельная из всех гностических школ— школаВалентина, аегипетские монастыри, служившие опорой гностической мысли, были полностью подчинены ортодоксальной христианской церкви

Однако исторический резонанс гностицизма был настолько силен, что его вполне справедливо определяют иногда лишь как первый этап гно-

стических религий, расцветших уже в иную, средневековую эпоху [16]. Из гностицизма, как из единого истока, вышли манихейство и дуалистические ереси (павликиане, богомилы, катары), будоражившие огромные пространства от юга Франции и севера Африки до Китая. Отзвуки гностических умонастроений подчас весьма ощутимы в творчестве европейских мыслителей средних веков и нового времени

Сам гностицизм явился ответом на необходимость преодоления проблемы одиночества Человека, отверженности его от мира, поиска смысла жизни. Ктоты? Откуда? Зачемпришелвэтотмир? Этивопросыстояливпериод поздней античности не менее остро, чем сегодня. Согласно данной идеологии, в гносисе противоположность человека и мира исчезает, и человек обретает, через предельное напряжение своих индивидуальных возможностей, искомое чувство общности с мирозданием, таким образом, отчужденность преодолевается. Подобные представления сближают гностицизм с такими отдаленными от него во времени и в пространстве явлениями человеческой мысли как даосизм, средневековая европейская мистика, романтизм, дзэнбуддизм, учение Карлоса Кастанеды и современный экзистенциализм

Дать определение «гностицизм» довольно сложно. В исторической науке существует несколько точек зрения в отношении данного понятия. Одни исследователи определяют гностицизм как ересь раннехристианской церкви, существовавшей в первые века н. э. Представители этого подхода, основоположником которого стал А. Б. Ранович, считают гностицизм одним из течений в раннем христианстве и видят в нем попытку создать мировую религию путем синкретизма иудейской религии и эллинской философии [17]. Другие под гностицизмом понимают явление, возникшее до и вне христианства, и лишь позднее повлиявшее на последнее. Один из основателей второго направления Р. Ю. Виппер полагает, что теории гностиков послужили основой для учений, принятых в «исправленном виде» в Новый завет. Образ Христа, Логоса, предвечного божества возник раньше образа Иисуса в синоптических евангелиях, а церковная версия о воплощении «спасителя», о кратком земном странствии в Палестине, о страдальческой смерти и воскресении, имеет более позднее происхождение, чем система проповеди гностиков о предвечном божестве Христа [3; 4]. Убедившись в существовании многочисленных подобий гностических идей, сторонники этой точки зрения все дальше и дальше раздвигают хронологические рамки явления, территории, к которым оно применимо, становятсявсеболееобширными(предлагаетсявключитьвнегозороастризм, пифагорейство, религиозную мысль древней Индии). Однако изъятие из историко-культурной среды стирает оригинальность и неповторимость данного феномена

Представители обоих подходов, в целом, сходятся на том, что в период своего расцвета — 40—50-е гг. II в. — гностические идеи были серьез-

ными конкурентами христианских и, в какой-то момент могли бы их заменить. Широкое распространение гностических идей, так или иначе, не могло не привести к трансформации раннехристианских представлений Поэтому правильнее под гностицизмом следует понимать совокупность религиозно-философских систем, существовавших в первые века н. э. (как рубеж хронологический) и в восточном Средиземноморье (как рубеж тер-

риториальный). Подобное определение основывается, прежде всего, на свидетельствах «отцов церкви» — церковных писателей II—III вв.: Ип-

полита Римского, Иринея Лионского, Климента Александрийского, Юстина и других. Именно они впервые употребили слова «гностик», «гносис». Апологеты ортодоксального христианства писали о басилидианах, валентинианах, маркионитах, энкратитах, офитах, каинитах, симонианах, еленианах, содомитах и иных сектантах-отступниках [9]. Слово «гностик» в их сочинениях не говорило о принадлежности к определенной религиоз- но-философской школе. Подразумевалась некая особенность учений, которую современники воспринимали как существенно важную [25, с. 201]

Гностицизм не был единым религиозным течением, не был он и самоназванием какого-то определенного учения. Те, кого христианские апологеты клеймили как гностиков, сами часто называли себя христианами. Среди гностиков было не меньше различных течений и сект, чем в ортодоксальном христианстве, и оттенки часто были настолько незаметны, что трудно порой отделить одну секту от другой и от признанного впоследствии ортодоксального церковного учения [24]. Видимо, именно многообразие чуждых мнений побудило Иринея в своем труде «Против ересей» сравнить «множество гностиков» с грибами, появившимися из земли [2]

Подобная несистематичность и неунифицированность является характерной чертой гностического мировоззрения, обусловленной его внутренними закономерностями. Гностики считали, поскольку нет в мире двух одинаковых людей, то нет в мире и двух совершенно одинаковых процессов озарения — гносисов. Каждый гносис сугубо индивидуален, каждый

гностический трактат несет свой собственный гносис, в чем-то схожий и не схожий с другими [25, с. 101]. Особая роль личного восприятия, лич-

ного опыта препятствовала созданию в гностицизме единого учения и более или менее твердой догматики

Несмотрянамногообразиесект, школитечений, гностиковобъединяли общие идеи: представления о непознаваемом Боге (первоначале) и мире, созданном не благим Богом, а низшими силами; о Логосе как посреднике между божеством и миром; о единосущности человеческой души непо-

знаваемому Богу и о человеке, который должен пробудить в себе истинное знание о Боге и благодаря этому «знанию» (греч. γνῶσις) соединиться с божеством. Эти идеи христианские писатели, защищавшие ортодоксальное направление, и называли гностическими идеями

Вопрос о связи гностицизма и христианства вызывает проблему типологизации гностических сект. Традиционно выделяют три течения в гностицизме: христианский гностицизм (I—III вв.), известный по сочинениям

раннехристианских ересиологов; языческий гностицизм (I—III вв.) и мандеизм (II—III вв.), возникший на семито-вавилонской почве («манда» с ара-

мейского означает «гносис, знание») [12]. Однако, в связи с такой классификацией, нет единства по вопросу, к какому течению следует относить корифеев гностического учения Валентина и Василида. Нам представляется более точной типологизация гностических учений, сделанная еще

вконце XIX века В. С. Соловьевым. В основу выделения трех направлений

вгностицизме была положена, характерная данному учению «непримиримость между божеством и миром», «между абсолютным и конечным»

—гностицизм египетский (учение Керинфа, а также системы Валентина и Василида, египетские офиты): непримиримость между божестом и миром проявляется в довольно скрытом, смягченном виде

—гностицизм сиро-халдейский (азиатские офиты, каиниты, последователи Юстина, Сатурнила, Симона Волхва и Менандра): мир признается прямо злонамеренным созданием противобожественных сил;

—гностицизм малоазийский (Кердон, Маркион): вышеупомянутая непримиримость проявляется в религиозной истории — между злым и добрым законом, между ветхозаветным началом формальной правды и евангельской заповедью любви [23, с. 952]

Вследствие отсутствия единого кодифицированного гностического учения задача проведения параллелей между мировоззрениями ранних христиан и гностиков значительно усложняется. Поэтому мы остановимся на наиболее значимых аспектах вероучения гностиков, в большей или меньшей степени, присутствовавших в большинстве гностичесих сект, и сравним их с воззрениями ранних христиан

Церковные писатели называют основоположником гностицизма некоего Симона Мага, жившего в I в. (секта симониан) [2]. Подлинность личности Симона установить трудно. В Деяниях апостолов [VIII, 9—24] упоминается Симон, волхвовавший в Самарии и выдававший себя за «кого-то великого». По сообщениям ересиологов, Симон водил за собой некую деву из финикийского города Тир, заявляя, что он сам — предвечный бог, а Елена — его первая творческая мысль, его премудрость — София, космическая праматерь, породившая ангелов, архангелов и власти. Целый ряд

теорий Симона Мага, сохраненных сектами симониан, елениан, очень схожи с более поздними и совершенными конструкциями иных гностических школ. Суть его учения сводилась к тому, что в основе мира лежит единая Сила, которая проявляет себя как Разум. Разум создает стоящую ниже себя Мысль. Мысль обладает творческой способностью, она порождает ангелов и силы, создавшие мир. В процессе создания мира Мысль потеряла контроль над своими творениями, она находится в плену у них в «нижнем мире», мире зла. Необходимо освободить Мысль из этого плена. В учении имониан важная роль отводилась магии и мистическим представлениям

о воплощении божества

В период своего расцвета (II—III вв.) гностицизм получил распространение в Египте, Сирии, Аравии, Персии, на Кипре, в Северной Африке

ив Риме. Характерно, что именно во II в. жили все наиболее известные гностики: Валентин и Василид, Карпократ из Александрии и Сатурнин (Саторнил) из Сирии. Все они были энергичными проповедниками и плодовитыми писателями, все создали свои школы, имевшие огромное количество приверженцев [24].

Ортодоксальная церковь старательно уничтожала все произведения гностиков, которые дошли до нас в случайных, порой весьма скудных отрывках. Наиболее ранние сведения о тех, кого впоследствии стали называть гностиками, содержатся в Новом завете (Послание Семи Церквям, послания апостола Павла, Пасторальные послания), известны гностические (апокрифические) евангелия (Евы, Марии, Иуды, Фомы, Филиппа, Варфоломея), апокалипсисы (Адама, Никофея, Зороастра, Авраама и др. ), «Деяния» (Петра, Андрея, Фомы и др.), гимны, псалмы, оды. Христианские писатели II—III вв. (Ириней Лионский, Ипполит Римский, Климент Александрийский, Епифаний епископ Саламинский, Ориген и Тертуллиан) сурово критикуя чуждые им учения, в тоже время подробно передавали их суть. Например, о системе шкоы Валентина можно судить по труду Иринея «Пять книг против ересей», первая книга которого довольно подробно пересказывает положения валентиниановского учения [13]. Об учении Василида сообщают Ипполит Римский в «Опровержении всех ересей»

иИриней Лионский. Первый западный «отец церкви» Тертуллиан написал несколько трактатов против еретиков, порицая учения валентиниан, маркионитов и других гностиков [13]. В трех случаях отцы церкви привели подлинные тексты самих гностиков: Епифаний в «Панарионе» — «Письмо Птолемея Флоре», Ипполит Римский в «Опровержении всех ересей» — гимн наасенов, а Климент Александрийский в трактате «Извлечения из Теодота и так называемой восточной школы времен Валентина» — отрывки из Феодота, ученика Валентина [5]. Здесь можно говорить о своеобраз-

ном парадоксе. Церковь, безжалостно уничтожая сотни произведений еретических мыслителей, предоставила потомкам уникальную возможность познакомиться с трудами своих оппонентов на страницах книг наиболее ревностных защитников ортодоксальной доктрины.

Гностики пришлись не ко двору не только крепнущей христианской Церкви. Их заметили и не одобрили философы, в особенности неоплатоники. Плотин («Против гностиков»), Порфирий («Жизнь Плотина») и другие представители этого философского учения периода поздней античностиличноудостоилиихсвоейкритики [2]. Плотин, вчастности, критикует

гностиков за то, что они вводят странные понятия типа изгнания (пароикеза, paroikeseis), прообразы (антитипы, antitypoi), обращения (метанойа, metanoiai) и «гипостазируют множество сущностей» (Enn, II, 9, 1—4).

Плотина возмущает идея о злом демиурге — творце земного мира. Он считает, что гносис — это не философия, поскольку нерационален и нелогичен, а сами гностики, вместо того, чтобы аргументировать свое мне-

ние, высмеивают чужое, «уверяя, что сами они чем-то лучше, чем греки»

(Enn. II, 6, 9, 50—55)

XIX век предоставил возможность ознакомиться с подлинными трудами гностиков в их оригинальной интерпретации, когда в Египте были обнаружены первые гностические рукописи на коптском языке: 1851 г. — издан трактат III в. «Пистис Софиа», 1892 г. — безымянный трактат по Брюсовскому коптскому папирусу, т. н. две книги Йеу (Книги великого таинственного Логоса), 1896 г. — Берлинский папирус 8502, содержащий гностические тексты (Евангелие Марии, Апокриф Иоанна, трактат Мудрость Иисуса Христа, фрагменты апокрифических деяний Петра). В 1909 г. были опубликованы Оды Соломона (текст II в., месопотамского происхождения, на сирийском языке) и другой пример гностической поэзии — Гимн жемчуга (из апокрифического Деяния Фомы) [29]

Наконец, в 1945 г. (1946) в Египте было обнаружено собрание рукописей из Наг-Хаммади [28]. Феллахи, выполняя земляные работы в районе

древнего поселения Хенобоскион (современный Наг-Хаммади), куда, по преданию, ок. 314 г. удалился святой Пахомий, и где в IV в. располагались первые основанные им монастыри, неожиданно обнаружили тайник. В амфоре, зарытой среди могил на кладбище, оказалась библиотека христианской общины гностического толка, видимо, укрытая в момент опасности. Это были 13 кодексов-сборников, написанных на коптском языке и датирующихся, в основном, IV в. Из 50 произведений, в число которых входили «Послания Евгноста», «Тайная книга великого невидимого духа», «Апокриф Иоанна», некоторые тексты были известны ранее, о части упоминалось тольковантиеретической литературе, былиисовершенно новые

произведения. Кроме того, в библиотеке присутствовал отрывок из «Государства» Платона, некоторые максимы Секста — эти не гностические тексты были подвержены некоторой гностической аранжировке. Исследователи не пришли к единому мнению по поводу школы, к которой отноились данные тексты однако часть из них связывает эти гностические трактаты с учением Валентина.

Взгляды гностиков на мир и место человека в нем представляются нам наиболее важными в проблеме взаимоотношений гностицизма и раннехристианского учения. Гностический трактат «Апокриф Иоанна» позволяет реконструировать гностическую картину мира. В собрании Наг-Хамма- ди он переписан максимальное количество раз (три раза)

Текст апокрифа посвящен «последним тайнам бытия». Авторы трактата однозначно формулируют источник, откуда была получена информация:

«Ибо не мы, мы не познавали тех вещей, что неизмеримы, кроме того, кто жил в нем, то есть Отец. Это он рассказал нам» [1, с. 199]. Центральная

часть трактата начинается с самого начала, с Единого, который является и вершиной и основанием гностического космоса. Для того чтобы описать то, что описано быть не может, в трактате используются приемы апофатического богословия (с греч. ἀποφάτικος — отрицательный, т. е. негативная теология, познание Бога через понимание того, чем Он не является). «Единое — единовластие, над которым нет ничего. Это Бог истинный и Отец

всего, Дух незримый, кто над всеми, кто в нерушимости, кто в свете чистом…». Однако «…не подобает думать о нем как о богах… ибо он больше бога…» [1, с. 198]. Единое гностиков — это некий Абсолют, у которого

«…нет в чем бы то ни было недостатка… он безграничен… он непостижим… он неизмерим… он невидим… он вечен… он не телесный… не большой, не малый…» [1, с. 198]. Единое, существуя вечно, явилось началом

оздания всего видимого и невидимого Основы нашего мира были заложены тогда, когда начался переход от

Единого в Плероме (τὸ πλήρωμα), т. е. к абсолютной полноте вечного бытия, к единству эонов (οἱ αἰῶνες) высшего мира. Следует подчеркнуть, что в античном мире проблеме перехода от монады к множеству уделяли особое место. В «Апокрифе Иоанна» переход от Единого к множеству, к созданию мира высшего описывается как самооткровение Единого, которое названо здесь незримым девственным Духом. «Он узнает свой образ, когда видит его в источнике Духа. Он устремляет желание в свой свет — воду, это источник света — воды чистого окружающего его. И его

Эннойа выполнила действие, и она обнаружилась, она предстала перед ним в сиянии света» [1, с. 199]. Единое узнает свой образ, образ его яв-

ляется и вслед за тем воздает хвалу незримому Духу. Начало множеству

положено актом самопознания единого, открытием себя в образе. Так возник первый эон, называемый в тексте Пронойей (или Барбело, отсюда

Барбело-гносис). «Это первая мысль, его образ. Она стала материнским чревом всего» [1, с. 199—200]. После того, как незримый девственный

Дух, по просьбе Барбело, произвел предвидение, нерушимость, и вечную жизнь и истину, «…он взглянул на барбело светом чистым… и его блеском,

иона понесла от него. И он породил искру света светом блаженного образа… Это был единородный Метропатора…, его единственное рождение…» [1, с. 200]. Новое создание Метропатора (незримого девственного Духа) было Христом, божественным Аутогеном. Теперь уже Христос просит,

иОтец дает ему ум, волю, слово, создавая тем самым основу для новых эонов. В тексте подчеркивается, что «…незримый девственный Дух поставил божественного Аутогена истины над всеми вещами. И он подчинил ему всякую власть и истину…» [1, с. 201]. Став над всем, Христос

окончательно оформляет структуру Плеромы, формируя на основе эонов, созданных Духом ранее по просьбе Барбело и самого Христа двенадцать эонов. «…Эти двенадцать эонов, которые предстали пред сыном, великим Аутогеном, Христом, по воле и дару незримого Духа. И двенадцать эонов

принадлежат сыну, Аутогену. И все вещи были установлены волей святого духа через Аутогена…» [1, с. 202]. Таким образом, Плерома явилась

тражением свершившегося перехода от монады к множественности, она состоит из материи всего Барбело, сына Божественного Аутогена и включает в себя двенадцать эонов

Подобная схема создания мира высшего, с определенными модификациями была общепринятой у гностиков. Однако, учитывая неразработанность догматики, каждый проповедник или автор трактата вводил свои эоны, менял связи между ними. В «Апокрифе Иоанна» количество эонов равнялось двенадцати, Валентин полагал, что их тридцать, а Василид учил о трехстах шестидесяти пяти эонах. Например, Ириней сообщает, что валентиниане подразделяли невидимую и духовную Плерому на три части: огдоаду (8), декаду (10) и додекаду (12) эонов. София, или Мудрость, — последний и самый молодой эон додекады [13]

В тексте «Апокрифа Иоанна» подчеркивается связь между вновь образованными эонами, повторяются слова о хвале, которую воздает открывшийся образ тому, кому он обязан своим появлением. В Трехчастном Трактате, относящемся к гностической библиотеке из Наг-Хаммади, Плерома также рассматривается как система эонов, созданных во имя одной цели — воздаяний славы Отцу. Порождение эонов описывается как про-

цесс разрастания из Отца, чтобы изошедшие из Него также сделались бы подобными Ему (Tractatus Tripartitus, NH, I, 5). Следовательно, можно го-

ворить об эффекте отражения, тесной связи между отражаемым и отраженным, как об основном принципе создания высшего мира. Частям этого мира доступно знание о целом (Плероме), которому они принадлежат. Высший мир описан как единство, представленное во множестве, единство, обеспеченное двусторонним знанием — самопознанием Единого и эонов.

Вэтом мире нет, в отличие от нашего земного мира, трагедии незнания

иразорванности, это мир знания, гармонии и блаженства

Отметим, что все описанные в апокрифе открытия Единого в новых образах постоянно соотносятся с представлениями о человеке. «Первый Человек», «совершенныйчеловек», «человек» — напротяжениивсеготекста сущность Единого проступает в антропоморфном виде. Из «Апокрифа Иоанна» следует, что сущность человека в целом единородна сущности незримого девственного Духа

Таким образом, в гностицизме четко проступает концепция единого начала (непознаваемый Бог), развертывающегося в серии эманаций (развитие от высшего к низшему), и иерархическом строении умопостигаемого мира. Мир, с точки зрения гностиков, предельно удален от Бога и является его антиподом. Главная функция разнообразно количества эонов, помещенных между Богом и материальным миром, состоит не в том, чтобы соединить идеальное и материальное (как в неоплатонизме), а, наоборот, разделить их.

После того, как образование высшего мира закончилось, «Апокриф Иоанна» подробно излагает теорию возникновение нижнего — земного мира. Нижний мир явился следствием самоволия и ошибочных действий последнего эона высшего мира, называемого София. «София… будучи

эоном, произвела мысль своею мыслью …Она захотела открыть в себе самой образ без воли Духа…» [1, с. 202—203]. Описание мира низшего, по

сравнению с высшим миром, дается как бы со знаком минус. Началось все с внутреннего разлада Софии, ее незнания себя через свое мужское подобие, а отсюда самоволие. Действия Софии, знаменующие собой перелом в судьбе мироздания, охарактеризованы как незнание и злодейство [1, с. 205]. В тексте названа причина, по которой София смогла действовать, преследуя свой замысел. «…Из-за непобедимой силы, которая есть в ней, ее мысль не осталась бесплодной» [1, с. 203]. София, являясь образом Единого, восприняла его «всепорождающую мощь»

Дальнейшее творение происходило следующим образом: «…открылся в ней труд несовершенный… ибо она создала это без сотоварища… Когда же она увидела свою волю, это приняло вид несообразный — змея с мордой льва… Она отбросила его от себя за пределы этих мест, дабы никто из бессмертныхнеувиделего, ибоонасоздалаеговнезнании. Иона окружила

Гностицизм и христианство. Апокрифы древних христиан

Гностицизм и христианство

Во второй части книги мы предлагаем читателям пять очерков, посвященных апокрифическим текстам из собрания Наг-Хаммади: первому, второму и третьему из II кодекса {1} и второму из VI, а также первому из кодекса, именуемого в научной литературе Берлинским папирусом 8502.

В декабре 1988 г. исполнилось 43 года со времени открытия рукописей в Наг-Хаммади. Это немалый срок, и, хотя они подверглись научному анализу не сразу {2}, уже заметны итоги большой исследовательской работы, проделанной учеными всего мира над собиранием, переводом, изданием и интерпретацией документов IV в. , так неожиданно обогативших в середине XX столетия фонд исторических источников позднеантичного времени. В собрании Наг-Хаммади около тысячи страниц рукописного текста, выполненного на папирусе, несколько десятков ранее неизвестных произведений {3}.

Есть веские основания считать, что произведения, переписанные в тринадцати сборниках, являются переводом с древнегреческого. Таким образом, знакомству с этой чрезвычайно интересной частью древнегреческой литературы ученые обязаны коптам, чья культура письменности к IV в. еще только оформлялась {4}. Сама по себе подобная ситуация обычна в истории античной литературы: если бы отсутствовали, например, арабские переводы из Аристотеля, наше знание творчества великого мыслителя было бы много беднее. Сохранение той или иной литературной традиции в переводах, как правило, не случайно. Обнажая особенности общего исторического процесса, оно сообщает памятникам дополнительный интерес, будучи свидетельством передачи культурных ценностей от одних народов к другим.

Труды, посвященные текстам Наг-Хаммади, имеют не только научное значение. Они примечательны и как факты истории культуры нашего времени, так как дают возможность наблюдать смену интересов и увлечений ученых, чередование методических приемов и проблем, которые вставали при исследовании рукописей Наг-Хаммади.

Конец 40-х — 50-е годы, на которые пришлись усилия первых зарубежных ученых, взявшихся за эти рукописи, для многих из них были временем тяжелого внутреннего кризиса, рожденного второй мировой войной и ужасами фашизма. Нужно было осмыслить горький жизненный опыт, приобретенный в эти годы, когда люди оказались поставленными в экстремальные условия существования, стали свидетелями больших социальных перемен, утраты многих ценностных ориентиров, потрясения привычных нравственных основ. В найденных рукописях ученых изумило казавшееся им близким настроение глубокой неудовлетворенности реальной жизнью, ощущение потерянности человека в мире, его одиночества. Многих авторов привлекала установка древних текстов, далекая от теоретической философии нового времени и напоминавшая этим ученым экзистенциальные поиски их собственных учителей и современников.

Первым исследователям собрания Наг-Хаммади принадлежат взволнованные рассказы-исповеди о том, что значила для них встреча с коптскими рукописями, какой толчок для определения своей мировоззренческой позиции они получили от их чтения {5}. Вероятно, общее увлечение в те годы экзистенциальной философией и содержание древних текстов, выдержанных как бы в ее духе, определили поначалу не столько историческую, сколько мировоззренческую их интерпретацию.

Специфическое экзистенциалистское истолкование приобрела в те годы и проблема гностицизма, к которой тексты были сразу привязаны исследовавшими их учеными: в первых публикациях собрание называли «гностической библиотекой» {6}. Связанная своим наименованием со словом «гносис» (знание), от которого произошло и другое — гностики, проблема гностицизма оформилась в историографии XIX в. как исследовательская, имеющая целью изучение в истории раннего христианства некоего явления, открывавшегося в довольно смутных и противоречивых сведениях современников.

Проблема гностицизма предстала в науке со всей очевидностью в работах Р. А. Липсиуса «Критика источников Епифания» {7} и А. Гарнака «История догматов» {8}. Они положили начало критическому изучению источников и созданию на этой основе нетрадиционной концепции того, что такое гностицизм {9}. Со времени Гарнака стали обсуждаться вопросы о том, какое место в гностицизме занимает философия, какое — религия, проходит ли он путь развития от философии к религии или наоборот, каковы его суть и происхождение, какую роль при этом играют античное наследие, христианство, иудаизм, зороастризм, вавилонская и древнеегипетская культуры. Из явления, поначалу описываемого в пределах истории раннехристианской церкви (ересь), гностицизм превратился у сторонников компаративистской школы в явление, возникшее до и вне христианства, лишь позднее повлиявшее на последнее и в свою очередь воспринявшее его влияние. Ученые почувствовали настоятельную необходимость определить черты феномена, называемого ими гностицизмом (или гносисом), границы которого они готовы были раздвигать все дальше и дальше. Встал вопрос о генетической или типологической связи гностицизма со многими явлениями мировой культуры {10}.

На разработку столь широко понимаемой проблемы оказывали воздействие перемены в методике исследования, увлечение компаративистикой, феноменологией, семиотикой, попытки использовать при обсуждении сущности тех или иных явлений культуры достижения психологии и проч. Все это, как и многочисленные трудности, связанные с критикой источников и давно известных, и в небывалом числе открываемых с конца XIX в., сделало проблему гностицизма одной из наиболее сложных, интересных и спорных в истории мировой культуры, но едва ли приблизило к завершению ее разработку.

Но база источников, привлекаемых для ее разрешения, ширилась; с того времени, как в поле зрения ученых оказались герметические, манихейские, мандейские документы, вопрос о гностицизме становился все более общим, исследователи выходили далеко за пределы истории раннего христианства. Однако из всех рукописных находок первой половины XX в. , которые так или иначе касались гностицизма, самое прямое отношение к этой теме имело открытие коптских рукописей. С находкой в Египте у исследователей появилась надежда, что рукописи из Наг-Хаммади не только помогут разобраться в сущности гностицизма, его происхождении, отношении к другим религиозным и философским течениям древности, но и прольют, быть может, неожиданный свет на историю раннего христианства.

Наметим направления, по которым велась в новейшей историографии разработка проблемы гностицизма {11}. Кроме попыток выделить в гностицизме некое неизменное мировоззренческое начало (Г. Ионас, А. Ш. Пюэш), обнаружить психологическую основу его, связав существование этого явления с процессом идентификации человеком своего Я (К. Юнг и его последователи), были сделаны шаги в сторону исторической или историко-религиозной интерпретации. Так, оставаясь в пределах хронологически ограниченного периода, Ж. Киспель противопоставил знаменитому определению А. Гарнака (гностицизм — это «острейшая эллинизация христианства» {12}) другое, сводящееся к тому, что «гностицизм есть христианизация греческой философии и восточного мистицизма на основе евангелия» {13} (ср. это с точкой зрения Г. Ионаса на гносис как на «дух поздней античности» {14}). Надо учитывать, что такое общее понятие, как христианство, с помощью которого пытались определить гностицизм, авторы раскрывали по-разному.

На Международном коллоквиуме в Мессине в 1966 г. был выдвинут тезис, гласящий, что определить происхождение гностицизма означает определить его сущность {15}. Но однозначно установить это оказалось совершенно невозможным, поскольку в учениях, связываемых в свидетельствах древних с гностиками, представлена смесь самых разнообразных начал.

К наиболее обсуждаемым в литературе о гностицизме вопросам принадлежат следующие: о времени и месте его распространения, о корнях и, наконец, о его характере, вернее, о наборе признаков, по которым его надо описывать, об отношении понятий «гносис» и «гностицизм». Ученые довольно дружно сходились на том, что, определяя гностицизм в качестве системы, они предлагали систему, конструируемую ими самими. Чем обобщеннее мыслились ее особенности, тем заметнее становился уход исследователей от конкретной истории в философию или психологию, литературоведение или космологию.

Нельзя сказать, что их усилия были бесполезны для обогащения этих дисциплин: открывался простор параллелям апофатических описаний единого и лингвистических наблюдений Л. Витгенштейна, гностической космологии и гипотез современной физики о парности и непарности, идентификации человека в древних текстах и пути психоанализа. Но все это скорее бросало свет на значимость гностицизма как явления культуры, чем вводило его изучение в конкретно-исторический контекст.

Однако тяга к историческому рассмотрению проблемы никогда не исчезала даже у тех исследователей, которые отдали дань веянию времени. Постепенно, когда сенсация по поводу открытия документов из Наг-Хаммади улеглась и эффектные предположения уступили место вполне академическому изучению текстов, история взяла реванш. Чаще стали раздаваться голоса в пользу менее «концептуализированного подхода» к гностицизму {16}, слышались настоятельные призывы, вернувшись к скрупулезному анализу источников, выяснить точнее и с учетом недавно найденных произведений, что же сами древние понимали под словами «гносис» и «гностики» {17}.

На этом пути сделано немало. Прежде всего полное издание фотокопий всех текстов Наг-Хаммади {18} позволило ученым работать как бы с подлинником, уточнять чтение, пересматривать восстановления испорченных мест и т. д. Появились первоклассные монографические исследования отдельных документов с переводами, разнообразными комментариями, параллельными местами. Рассматривая эти памятники как собственно исторические источники, такие работы способствовали переосмыслению ранее незыблемых в историографии представлений о гностицизме. Утратила цену дробная классификация гностических учений, основанная на некоторых описаниях, сделанных их противниками {19}. Вместе с тем подтвердилась хорошая осведомленность Иринея относительно критикуемых им учений. Вопрос о том, чем было собрание Наг-Хаммади, потерял свой в известной мере умозрительный характер после того, как был проделан тщательный палеографический анализ ряда кодексов, обследованы их переплеты. И хотя многое еще остается неясным, история рукописей из Наг-Хаммади приобретает все более конкретные очертания.

С находкой текстов оказалось возможным пересмотреть представление об этической позиции гностиков, опиравшееся в основном на крайние свидетельства их противников, прежде всего Епифания. Фронтальное изучение источников обратило историков к проблеме идеологии гностического движения.

Некоторые предположения, высказываемые в первое время после открытия в Наг-Хаммади, не подтвердились. Например, стало очевидным, что рукописи достоверно освещают расцвет гностических учений, а не их возникновение. Но у исследователей остается возможность по произведениям, относящимся к более позднему периоду, реконструировать первоначальный.

В одной работе невозможно даже вкратце наметить те разнообразные проблемы, к изучению которых побуждают документы из Наг-Хаммади. Поэтому во II части книги предпринята попытка исследовать те из них, которые привлекли наибольшее авторское внимание. Такой проблемой является, в частности, отношение гностицизма к христианству первых веков его существования.

У специалистов, изучающих позднеантичную культуру, постоянно возникает потребность уяснить себе отношение гностицизма к христианству. В нашем понимании гностицизм и христианство противостоят друг другу. Этому не противоречит то обстоятельство, что те, кого ересиологи II–III вв. изобличали как гностиков, сами себя могли именовать христианами. Мы не согласны с учеными, считающими, что нельзя говорить о гностицизме как об особом явлении уже относительно доникейского христианства {20}.

Споры о вере и знании, о творении мира и месте в нем человека с жаром велись в эпоху поздней античности. В них обнаруживалось коренное расхождение, с большей или меньшей отчетливостью проступали исключавшие друг друга принципы. Действительно, христианские представления и образы наряду с представлениями и образами иного происхождения постоянно встречаются в том, что называют гностическими учениями, которыми во II и III вв. увлекались в самых разных местах Средиземноморья. Смешение отражалось в памятниках письменности и изобразительного искусства. Не только до, но и после соборов IV в., на которых формулировали символ веры, гностическое умонастроение уживалось с христианской образностью, словарем. Даже в средние века и новое время у писателей, считавших себя приверженцами христианского вероучения, подчас уловимы отзвуки гностических умонастроений.

О том, что есть гностицизм, каково его отношение к раннему христианству, написано очень много. Нельзя уйти от этой темы, работая с такими первоклассными источниками, как документы из Наг-Хаммади.

В гностицизме проявляется умонастроение, окрашенное переживанием человека своей тождественности абсолютному, присущее, например, культуре Древней Индии. Специфику же составляет то, что при этом умонастроении определяющей стала тема знания — самопознания. Убежденность в своей тождественности абсолютному отвращала гностика от социальности, ориентированной на признание других, влекла его к самоуглубленности, к медитативной активности. Это умонастроение искало средств не только понять и обосновать, но и пережить в личном опыте свою продолженность в мироздании, неотграниченность от его основ. Особая роль личного опыта препятствовала созданию единого учения, более или менее твердой догматики. Вероятно, именно многообразие чуждых мнений побудило Иринея сравнить «множество гностиков» с грибами, появившимися из земли (Против ересей. 1.29.1).

Гностическое умонастроение выражает себя на языке мифов и философских спекуляций, в особенностях поведения людей. Но именно потому, что это для данного умонастроения только средства его выражения, гностицизм легко допускал в своих текстах смешение понятий, образов и представлений, восходящих к самым разным истокам: христианству и иудаизму, платонизму и первобытной культуре, пифагорейству и зороастризму и т. д. Всему этому, взятому из первоисточников или из чужих рук, частично переиначенному, придавался в гностических памятниках особый настрой, особый смысл.

Распространение гностицизма именно в поздней античности исторически обусловлено: с одной стороны, тем, что он таил в себе возможность для человека иным взглядом на вещи снять тяжесть одиночества, подавленности условиями внешнего мира, утраты социальных ориентиров; с другой стороны, тем, что идея самопознания была созвучна поздней античности, как эпохе переходной, эпохе широких культурных контактов. Эти контакты вызывали в людях потребность определить себя в сравнении с иными культурными традициями и создавали многообразные возможности для этого.

Посмотрим, как отражалась при решении некоторых мировоззренческих вопросов, существенных и для гностицизма, и для христианского вероучения, разница в исходных позициях.

Вопрос о знании. Его особое понимание наложило столь сильную печать на мировоззрение некоторых людей, что современники называли их гностиками. Знание, а не вера. Христианская вера была верой в Бога. Это, разумеется, свойственно не одному христианскому вероучению. Но этим оно отличалось от гностицизма. Тут вера уступала место гносису, роду самопознания, просветленности человека относительно его абсолютной природы. Это умонастроение не оставляло места вере как вере в Тебя, Я все вбирало в себя. В. В. Болотов называл это «полуверой» {21}, ибо в пределе гностик осознавал себя абсолютным, в пределе верить было некому, кроме как самому себе.

Неоднократно отмечалось, что вопрос об истоках зла был основным в гностицизме. И если, согласно Ветхому завету, а затем и христианскому вероучению, знание добра и зла — удел бога, и Адам, вкусивший от древа познания добра и зла, осужден за посягательство на принадлежащее Богу, то при гностической установке вопрос о происхождении зла естествен. Зло в гностике заключается в том, что он не знает себя, в забвении, неспособности выявить свою абсолютную природу, т. е. зло в самой божественности. На языке гностической космогонии именно так звучит миф о падении Софии. Гносис в форме самопознания гностика должен восстановить утраченную целостность: оторвавшаяся часть познает свою абсолютную природу, приходит к концу недуг божественности. В отличие от этого для христианства зло есть грех непослушания, идущий от «первого греха Адама», отнюдь не незнание. При этом самопознание в духе гностицизма не просто чуждо христианской вере, но есть большое прегрешение.

Вопрос о творении богом мира и человека, столь значительный в христианстве, разрешается в гностицизме совсем в ином ключе. Это ошибка, болезнь божественности, его помрачение, незнание. Докетизм, смешанный с неприятием мира, в наиболее «спокойных» гностических учениях переходит в эманационизм, близкий к неоплатоническому. И отделение бога низшего, творца, от бога высшего, благого, есть только отражение всего отпадающего от единого, всего противостоящего ему и препятствующего своими притязаниями, своей ограниченностью невежества единству абсолютного начала. Запечатленное же в раннем христианстве, утверждающее в основе своей отношение к творениям, к миру, к людям, тяготеет к иному мировосприятию, в христианском вероучении оно обосновывается отношением бога к человеку.

Вопрос о спасении также трактуется по-разному. В христианстве спасение есть дар свыше. В гностицизме это результат гносиса, озарения, самопознания гностика, то есть божественности. Соответственно этому Иисус в гностицизме скорее учитель, пробуждающий, просвещающий идущего путем гносиса, в конце концов сливающийся с ним, тождественный ему.

Вопрос о человеческой индивидуальности. Та связь верующего с Богом, на которую ориентирует христианское вероучение, свидетельствует о признании личного начала. Это проявляется, в частности, и в представлении о свободе выбора, которой наделен человек. Свобода выбора между добром и злом не противоречит в раннем христианстве идее промысла. Согласно этому вероучению, от Бога — промысл и дар свободы человеку, от человека — выбор нравственного пути. Напротив, в гностицизме по сути дела нет места ни промыслу, ни дару, ни свободе в раннехристианском смысле. Не о ком радеть, некому дарить, не в чем выбирать. Остается только просветленность божественности.

Можно сказать, что гностицизм ориентирован на утрату личного начала. Призывая к всемерному самоуглублению, требуя от человека, идущего путем гносиса, пробуждения спящих в нем сил, гностицизм предполагает постепенное расширение его Я до вселенских пределов, втягивание в него всего внешнего, однако же, в финале — исчезновение и первого и второго. В этом отношении можно говорить о глубинной нерелигиозности гностицизма.

По-разному освещается в христианстве и гностицизме тема откровения. Если христианство осмысляет себя как религия откровения, данного верующему богом, то в гностицизме откровение сливается с самопознанием гностика, иначе говоря, с самооткровением абсолютного.

Итак, согласно гностическому умонастроению, сходят на нет различия, поскольку все вбирает в себя гностик, открывая в себе абсолютное. Нет места ни Тебе, ни личному. В противоположность этому в раннем христианстве сознание ориентировано на существование Тебя. Рассмотренные под выбранным углом зрения гностицизм и христианство несовместимы. Это просвечивает в разной трактовке центральных мировоззренческих проблем, сформулированных на языке поздней античности.

Соображения, изложенные выше об отношении гностицизма и христианства, разумеется, не претендуют ни на то, чтобы дать сколько-нибудь исчерпывающий ответ на этот сложный вопрос, ни на то, чтобы считать предложенный подход единственно возможным. Но, быть может, имея в виду сказанное, будет легче понять и оценить вполне конкретные документы, связанные с гностическими учениями, к рассмотрению которых мы переходим.

Здесь следует оговорить, что при анализе документов был выбран определенный ракурс. Мы шли от текста в его целостности, пытаясь изучить те внутренние связи, которые обнаруживаются между его отдельными частями, увидеть единство его композиции, стилистики, идей, образного строя. Этот общий методический ход не препятствовал нам в том или другом случае обратить преимущественное внимание в Апокрифе Иоанна на тему знания как самопознания, в Евангелии от Фомы — на композицию произведения, в Евангелии от Филиппа на социальный аспект проповеди, в «Громе» — на интерпретацию темы единства в этом поражающем своей контрастностью памятнике, в Евангелии от Марии — на тему восхождения души. Это, разумеется, далеко не полный перечень занимавших нас вопросов.

Мы с сожалением думаем, что к переводам документов из Наг-Хаммади больше, чем ко всякому другому, применима игра слов: traduttore — traditore (переводчик — предатель). Ведь сами документы — переводы с древнегреческого языка на коптский — совсем иного строя, с иным словарным запасом. К тому же переводы порой несовершенны, испорчены при переписке. Тексты же помимо, если можно так выразиться, прозаического содержания, которое они заключают, имеют нередко ритмическую природу, что далеко не безразлично для их сути. Поэтому один перевод не в состоянии в равной мере быть буквально точным и передать общий смысл и дух произведения; донести его художественные особенности и позволить увидеть черты греческого оригинала, который некогда был переложен на коптский язык.

III. Гностицизм

III. Гностицизм
1. Природа гностицизма. Вопросы терминологииПоскольку, согласно знаменитому определению Гарнака, произошла резкая эллинизация христианства или же, напротив, резкая иудаизация и христианизация греко–эллинистической мистериософии, как утверждает Уго

VI.

Гностицизм

VI. Гностицизм
Литература: Мейендорф, Введение; Шмеман, Исторический путь; Болотов; Chadwick; Ranciman S. The Medieval Manichee. Cambridge, 1982.1. Опаснее открытого гонения для Церкви было соприкосновение с идеями и верованиями эллинистического окружения. Апостол Павел в проповеди афинянам, говоря

Гностицизм

Гностицизм
Самую большую проблему для раннехристианской Церкви представляло еретическое движение гностицизма. Его название происходит от греческого слова «гносис», что значит знание. Люди, принадлежавшие к этой ереси, были известны, как гностики, т. е. знающие. Даже если

I. Гностицизм

I. Гностицизм
Одним из главных противников христианства был гностицизм — синкретичная философско–религиозная доктрина, бурно развивавшаяся параллельно христианству в течение первых четырех веков по P. X. В то время существовало несколько разновидностей гностицизма, но

I. Христианство, как абсолютная религия. Христианство и наука. Христианство, христианския испоедания и другия религии

I. Христианство, как абсолютная религия. Христианство и наука. Христианство, христианския испоедания и другия религии
Как истинная религия и постольку, поскольку оно истинно, христианство является системою положений об абсолютном в его отношении к относительному,

Гностицизм

Гностицизм
В основе гностических систем лежат идеи создания высшего религиозно-философского знания, путем объединения греческой философии и философии ученого Александрийского иудея Филона с восточными религиями, особенно, с религией Зороастра. Таким путем гностики

Гностицизм

Гностицизм
Общий термин «гностицизм» охватывает много разнородных течений. Во II веке так называли очень узкую группу людей, известную как «офиты». Ириней расширяет его применение, причисляя к гностикам еще две школы: Валентина и Карпократа. Слово gnostlkos означает «имеющий

Гностицизм и христианство

Гностицизм и христианство
Во второй части книги мы предлагаем читателям пять очерков, посвященных апокрифическим текстам из собрания Наг–Хаммади: первому, второму и третьему из II кодекса [225] и второму из VI, а также первому из кодекса, именуемого в научной литературе

I. ГНОСТИЦИЗМ

I. ГНОСТИЦИЗМ
Одним из главных противников христианства был гностицизм — синкретичная философско-религиозная доктрина, бурно развивавшаяся параллельно христианству в течение первых четырех веков по Р. X. В то время существовало несколько разновидностей гностицизма, но

Гностицизм и христианство

Гностицизм и христианство
Во второй части книги мы предлагаем читателям пять очерков, посвященных апокрифическим текстам из собрания Наг-Хаммади: первому, второму и третьему из II кодекса {1} и второму из VI, а также первому из кодекса, именуемого в научной литературе

Христианство | Определение, происхождение, история, верования, символы, типы и факты

мозаика: Христианство

Смотреть все медиа

Ключевые люди:

Святой апостол Павел
Мартин Бубер
Ян Гус
Святой Альберт Великий
Николаус Людвиг, граф фон Цинцендорф

Похожие темы:

библейская литература
Римский католицизм
протестантизм
христология
новенна

Просмотреть весь соответствующий контент →

Резюме

Прочтите краткий обзор этой темы

Христианство , основная религия, возникшая в результате жизни, учений и смерти Иисуса из Назарета (Христа или Помазанника Божьего) в 1 веке н. э. Она стала крупнейшей из мировых религий и географически самой распространенной из всех религий. Его избиратели составляют более двух миллиардов верующих. Его самые большие группы — Римско-католическая церковь, восточные православные церкви и протестантские церкви. Восточные православные церкви составляют одну из старейших ветвей традиции, но с середины V века до конца XX века не имели контакта с западным христианством и восточным православием из-за спора о христологии (учение о природе Иисуса Христа). и значение). Важными движениями в более широком христианском мире, иногда выходящими за границы конфессий, являются пятидесятничество, харизматическое христианство, евангелизм и фундаментализм. Кроме того, по всему миру существует множество независимых церквей. См. также Англиканство; баптист; кальвинизм; Конгрегационализм; евангелическая церковь; лютеранство; Восточное православие; пресвитерианский; Реформатская и пресвитерианская церкви.

В этой статье сначала рассматриваются природа и развитие христианской религии, ее идеи и институты. Далее следует рассмотрение нескольких интеллектуальных проявлений христианства. Наконец, обсуждаются положение христианства в мире, отношения между его подразделениями и деноминациями, его миссионерское служение другим народам и его отношения с другими мировыми религиями. Для вспомогательных материалов по различным темам, см. ангел и демон; Библия; библейская литература; каноническое право; вероисповедание; христология; доктрина и догма; экуменизм; эсхатология; толкование; вера; благодать; небеса; ад; ересь; Иисус Христос; литургическое движение; милленаризм; чудо; монашество; монотеизм; Новый Завет; Ветхий Завет; первородный грех; папство; молитва; священство; чистилище; причастие; спасение; раскол; писание; теизм; богословие; и поклоняться.

Церковь и ее история

Сущность и сущность христианства

В своей основе христианство — это традиция веры, которая сосредоточена на фигуре Иисуса Христа. В этом контексте вера относится как к акту доверия верующих, так и к содержанию их веры. Как традиция, христианство больше, чем система религиозных верований. Он также породил культуру, набор идей и образов жизни, практик и артефактов, которые передавались из поколения в поколение с тех пор, как Иисус впервые стал объектом веры. Таким образом, христианство является и живой традицией веры, и культурой, которую вера оставляет после себя. Агентом христианства является церковь, сообщество людей, составляющих тело верующих.

Сказать, что христианство «сосредоточено» на Иисусе Христе, значит сказать, что оно каким-то образом объединяет свои верования, обычаи и другие традиции в отношении исторической личности. Однако немногие христиане удовлетворились бы тем, что это упоминание было чисто историческим. Хотя их традиция веры носит исторический характер — т. е. они верят, что общение с божественным происходит не в сфере вневременных идей, а среди обычных людей на протяжении веков — подавляющее большинство христиан сосредотачивает свою веру на Иисусе Христе как на ком-то, кто также является настоящей реальности. Они могут включать в свою традицию много других упоминаний и, таким образом, могут говорить о «Боге» и «человеческой природе» или о «церкви» и «мире», но их нельзя было бы назвать христианами, если бы они не обращали своего внимания в первую очередь и последним к Иисусу Христу.

Викторина «Британника»

Викторина «История христианства»

Кто покровитель Шотландии? Какое движение в христианстве стремилось установить безбрачие духовенства? Проверьте, что вы знаете о долгой и разнообразной истории христианства, с помощью этого небольшого теста.

Хотя в этой сосредоточенности на Иисусе как на центральной фигуре есть что-то простое, есть и нечто очень сложное. Эта сложность проявляется в тысячах отдельных церквей, сект и деноминаций, составляющих современную христианскую традицию. Спроецировать эти отдельные тела на фоне их развития в странах мира — значит предложить сбивающее с толку разнообразие. Вообразить людей, выражающих свою приверженность этой традиции в своей молитвенной жизни и строительстве церквей, в своем тихом богослужении или в своих напряженных усилиях изменить мир, значит предложить еще большее разнообразие.

Учитывая такую ​​сложность, естественно, что на протяжении всей христианской истории как сторонники традиции, так и ее окружение пытались упростить. Сделать это можно двумя способами: сконцентрироваться на «сущности» веры и, следовательно, на неотъемлемых для нее идеях, или сосредоточиться на «самобытности» традиции и, таким образом, на границах ее исторической области. опыт.

Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту.
Подпишитесь сейчас

Современные ученые определили центр этой религиозной традиции в контексте монотеистических религий. Христианство обращается к исторической фигуре Иисуса Христа на фоне опыта единого Бога и при этом стремится оставаться верным ему. Она последовательно отвергала политеизм и атеизм.

Вторым элементом религиозной традиции христианства, за редким исключением, является план спасения или искупления. Другими словами, верующие в церкви представляют себя в бедственном положении, из которого они нуждаются в спасении. По какой-то причине они отдалились от Бога и нуждаются в спасении. Христианство основано на конкретном опыте или схеме, направленной на акт спасения, то есть на приведение или «выкуп», что является частью искупления, этих Божьих творений к их источнику в Боге. Агент этого искупления – Иисус Христос.

Вполне возможно, что на протяжении столетий подавляющее большинство верующих не использовали термин сущность для описания центрального фокуса своей веры. Сам термин имеет греческое происхождение и, таким образом, представляет собой лишь часть традиции, один элемент терминов, которые вошли в состав христианства. Сущность относится к тем качествам, которые придают чему-то индивидуальность и находятся в центре того, что отличает эту вещь от всего остального. Для греческих философов оно означало нечто, присущее и присущее предмету или категории вещей, что придавало им характер и, таким образом, отделяло их от всего другого характера. Таким образом, Иисус Христос принадлежит к сущностному характеру христианства и придает ему уникальную идентичность.

Если большинство людей не озабочены определением сущности христианства, на практике они должны смириться с тем, что подразумевает слово сущность . Занимаются ли они спасением или искуплением, с одной стороны, или думают и говорят об этом искуплении, его агенте и его значении, с другой, они концентрируются на сути своего опыта. Те, кто сконцентрировался внутри религиозной традиции, также помогли придать ей самобытность. Невозможно говорить о сущности исторической традиции, не обратившись к тому, как на протяжении веков обсуждались ее идеальные качества. Тем не менее, можно рассматривать отдельные темы сущности и тождества последовательно, всегда осознавая их взаимосвязь.

Раннехристианская история/движения: гностицизм

Раннехристианская история/движения: гностицизм

Самые важные «ереси», с которыми столкнулась ранняя церковь, представляли собой собрание сект, получивших теперь название «гностицизм». Он был менее распространен в западной половине Римской империи и чаще встречался в крупных городских центрах востока. Как таковая она представляла угрозу для «протоортодоксальных» или буквалистских христиан, и они решили положить ей конец к началу 4 века. К концу V века он был почти мертв, несмотря на вклад, который он внес в рост христианства.

Проблема понимания гностицизма

Пытаясь понять гностицизм, мы сталкиваемся с серьезной проблемой: тот факт, что Церковь уничтожила все следы гностицизма после того, как уничтожила его. Долгое время у нас не было ничего, кроме того, что говорили об этом некоторые отцы Церкви — что еще хуже, большинство из них относились к ней весьма враждебно и, насколько нам известно, представляли ее в ложном свете.

Источник знаний о гностицизме, помимо отцов церкви, был найден в 1940-х годах в Наг-Хаммади в Египте. В закопанном кувшине было найдено несколько свёрнутых рукописей. Ученые определили, что они были по крайней мере частично гностическими по своей природе и датированы примерно началом V века. Кувшин мог быть оставлен небольшой уединенной гностической общиной, пытавшейся избежать преследований; возможно, им пришлось спрятать свои тексты, чтобы скрыть их от посторонних глаз, но по какой-то причине они так и не вернулись к ним.

В любом случае, хотя открытие Наг-Хаммади и полезно, эти документы загадочны и могут не полностью представлять «тайные» доктрины гностиков. Лучшее, что мы можем сделать, — это собрать подсказки из множества источников и, подобно кусочкам незавершенной головоломки, сложить их вместе, реконструируя, как можно лучше, те части, которые отсутствуют.

Древние корни гностицизма

Гностицизм был просто последним «воплощением» очень старой системы верований, восходящей, по крайней мере, к 6 веку до н. э., а возможно, и намного раньше. Эта система верований была известна как орфеизм в честь греческого героя Орфея. Орфей был сыном Зевса и невероятно искусным музыкантом. Когда его жена, которую он безмерно любил, умерла, он последовал за ее тенью к реке Стикс. Она ушла, а он остался на земной стороне, оплакивая ее. Он играл на своей флейте такие волнующие жалобы, что даже Аид в своих чертогах слышал их и был тронут до слез. Он позволил Орфею пересечь Стикс и навестить ее всего на один день; он должен был вернуться к ночи.

К сожалению, большинство орфейских верований для нас утеряно. Это происходит не только из-за того, что позже христиане уничтожили какие-либо записи о них, но и потому, что они обычно не излагали свои учения в письменной форме. Самые ранние орфеи использовали музыку, песни и поэзию через устную традицию для передачи своих учений. Похоже, что после этого они зависели от песен.

Еще одна проблема с пониманием орфеанства заключается в том, что оно проявлялось несколькими разными способами, о которых мы знаем, и, возможно, другими способами, о которых мы не знаем. Например, пифагорейцы, весьма вероятно, были орфейским движением, основанным Пифагором (или, возможно, его наставником). Другие орфейские общины и/или академии возникали по всему эллинистическому миру. Большинство из них находились на островах Эгейского моря или в западной Анатолии, районе, известном как Иония.

Некоторые орфейские общины не были хорошо приняты, поскольку считались сборищем бесполезных изгоев. Тем не менее, они, как правило, были очень образованными, и некоторые сироты основали школы или академии, в которых преподавали «традиционный» греческий учебный план.

Основные сиротские верования

Для всех орфейских сообществ, вплоть до гностицизма включительно, была присуща вера в дуалистическую вселенную, состоящую из материи и света . Материя считалась злом по своей природе, компетенцией злого бога, богов или демонов. Свет считался благом по своей природе, царством божественного, этот бог был одиноким, отчужденным существом. Этот бог, называемый «божественным непознаваемым», «неизмеримым» и т. д., создал вселенную, но меньшие существа исказили ее, вмешиваясь в материю.

Человечество, как и вселенная в целом, имело двойственную природу: злая сторона, укорененная в физическом теле, и добрая сторона, укоренившаяся в душе. Эти две природы боролись друг с другом, в сердце каждого человека. Более того, поскольку люди склонны прибегать к своей физической природе, злая сторона имеет тенденцию «побеждать», что объясняет плачевное состояние человеческого существования.

Таким образом, для орфеев жизнь была постоянным усилием свести к минимуму физическое, чтобы высвободить свет, или добрую сторону, которая по своей природе была божественной. Только выражая этот «свет души», можно было надеяться иметь хотя бы самое скудное понимание божественного.

С этой целью орфеанцы склонны вести затворнический образ жизни. Некоторые орфейские общины были аскетами и вели образ жизни, который сегодня можно назвать монашеским. Однако некоторые из них были не такими сдержанными, и их, как правило, можно было найти в крупных городах или рядом с ними.

В этом отношении все многочисленные проявления орфеанства во многом обязаны зороастризму. Эта религия была основана где-то между 1200 г. до н.э. и 750 г. до н.э. в западной Персии. Он учил, что мир был в основном полем битвы двух существ: Ахура Мазды, бога света, созидания, добра и жизни, и Аримана, бога тьмы, разрушения, разложения и смерти. Это дуалистическое представление пронизывало почти все основные древние религиозные течения.

Орфеизм движется вперед

Когда Рим захватил контроль над эллинистическим миром, многие орфейские группы исчезли. Это происходит не из-за преследований, per se , а потому, что при римском режиме это считалось легкомысленной и эксцентричной системой верований; это привлекло меньше последователей. Кроме того, другие «мистерические религии» стали более изощренными и увеличились в размерах, захватив многих из тех же людей, которых могло привлечь орфейское сообщество.

Одним из них был митраизм, который действительно расцвел в Империи незадолго до начала первого века. Хотя он был назван в честь персидского божества-солнца и, по-видимому, преподавал дуалистическую систему, митраизм имел мало других персидских влияний и был в основном греко-римской религией, а также «тайным обществом». К середине первого века почти все римские легионеры были членами, и они распространили его по всем частям Империи.

Другой хорошо известной «мистерической религией» была религия Геракла ( Hercules на латыни), которая была видна среди этнических греков и в местах, где жили этнические греки. У него также было много последователей среди римлян, особенно в южной Италии (где у греков было несколько колоний, отсюда и его древнее название Magna Graeca ).

Что именно случилось с орфеанством в свете всей этой конкуренции, неизвестно. Записей о сиротах в прошлом веке до нашей эры практически не существует. Опять же, это может быть объяснено нежеланием сирот записывать что-либо. Однако из рассказов других мы знаем, что некоторым небольшим группам удалось выжить.

Зажигание «Огня веры»

На рубеже первого века «огонь веры» вновь вспыхнул по всей Римской империи, особенно на востоке. Число мистических религий резко увеличилось. Христианство было лишь одним из них. Другим был митраизм, который уже закрепился в римском мире, когда Помпей, бывший соратник Юлия Цезаря, присоединился к Митре около 63 г. до н. э. Возникли и другие подобные движения, некоторые из них были совершенно новыми, другие основывались на более старых движениях.

Орфейские вдохновители, по-видимому, одними из первых подхватили молодое христианское движение. Они видели в Иисусе Христе воплощение «божественного знания», или λογος ( Логос ), которого родила «божественная мудрость» или σοφια ( София ). Они считали древнееврейского Бога, ЯХВЕ, Демиурга или автора несчастий материи. Для них Иисус представлял собой избавление от порабощения Демиурга, а также архитектор духовного развития. Кроме того, они верили, что Иисус учил апостолов вещам, которые никогда не были записаны и которые не должны были быть записаны, в чем они сами были посвящены; это были их «тайные доктрины», открытые только для посвященных и только после того, как были освоены «внешние тайны» или общепризнанные учения.

Конечно, все это произошло не в одночасье. Орфеи смешались с остальной христианской общиной. Поскольку христианство было молодо, не было единой «установленной» доктрины, поэтому отдельные толкования послания Христа не осуждались.

Возникновение гностицизма

Орфейская версия христианства не возникала как отдельное христианское движение до конца второго века нашей эры. К этому времени он получил название «гностический» от греческого слова γνωσις ( gnosis ) означает «знание, знать» (имеется в виду стремление к познанию божественного).

Хотя у него и был ярлык, гностицизм не был исчерпывающим набором доктрин, а скорее просто мистическим, орфейским подходом к христианству. Таким образом, не все гностики на самом деле были «еретиками» или учили тому, чего не делали другие христиане.

Возможно, самой большой проблемой, отделяющей гностицизм от господствующего христианства, в дополнение к «тайным доктринам», был докетизм, то есть вера в то, что Иисус на самом деле не умер. Гностики утверждали, что Иисус на самом деле никогда не приходил в истинной физической форме — иначе он был бы испорчен врожденным злом физического тела — но что его телесное существование было просто иллюзией. Когда он был распят, его дух бежал, так что он никогда не умирал.

Обратите внимание, что многие христиане, даже принадлежащие к господствующей разновидности, были докетистами. Среди них был Ориген, Отец Церкви, чьи сочинения демонстрируют значительную долю гностического вдохновения, хотя в то время он не был известен как гностик. Другие отцы церкви и даже более поздние христианские богословы и религиозные деятели заняли позицию, согласно которой Иисус на самом деле не проявлялся физически.

Однако докетизм в конечном итоге оказался губительным для гностицизма. Хотя не все гностики были согласны во всем — на самом деле среди гностических конгрегаций было много разногласий — все они верили, что материальное, физическое по своей сути было злом, и поэтому все они соглашались, что Иисус не мог на самом деле жить в физическая форма.

На ряде восточных соборов в середине третьего века докетизм неоднократно осуждался. Это стало серьезным предметом разногласий для многих основных христиан.

Гностицизм реагирует — или, скорее, не реагирует!

Гностики не восприняли всерьез осуждение докетизма. В значительной степени образованные и несколько элитарные по своим взглядам, они считали господствующих христиан простодушными шутами. Их донос не имел для них никакого значения. Кроме того, они не нуждались ни в епископах, ни в их заявлениях. На самом деле им не нравилась идея иерархии. Хотя они соблюдали несколько уровней доктринального посвящения, они не смотрели ни на одного человека как на духовного авторитета. Важны были духовные знания, а не ранг в строго человеческой организации.

Более того, идея доктринальных споров просто не волновала гностиков. Они верили в то, что люди учатся понимать божественное самостоятельно. Понимание одного человека может не совпадать с пониманием другого. Таким образом, они не заботились о связности доктрины и снова считали усилия мейнстрима по установлению единой доктрины игрой на ветряные мельницы.

Гностики пошли своей веселой дорогой, и на самом деле, возможно, благодаря своим элитарным идеям, они привлекли большое количество образованных последователей. Господствующее христианство увидело в этом угрозу — гностики забирали самых эрудированных и желанных верующих! Они нашли больше оснований для нападок на гностицизм — в основном называя их политеистами (из-за их веры в Бога, Демиурга, отдельного Иисуса и т. д.), чего гностики не понимали. Подчиненные божества своей системы верований они приравнивали к ангелам и демонам, в которых верили господствующие христиане.

Разделение среди христиан росло до тех пор, пока император Константин в 325 году не созвал всеобщий собор для устранения разногласий. Он пригласил некоторых гностиков, однако они не восприняли Совет всерьез. Если кто-то и присутствовал, мы об этом не знаем. Таким образом, в отсутствие гностиков Собор немедленно, без особых дебатов, осудил это как ересь.

В течение следующего столетия господствующие христиане превратились в организованную церковь со значительным политическим влиянием, и они использовали ее, чтобы преследовать гностиков, используя все имеющиеся в их распоряжении методы. Гностицизм задержался в каких-то отдаленных местах еще на два века или около того, но вымер. По иронии судьбы, основные христиане использовали против своих собратьев-христиан, гностиков, многие из тех же механизмов, что и ранний Рим, чтобы преследовать их! После того, как гностики исчезли, Церковь приложила все усилия, чтобы стереть все записи о них. Гностические писания были уничтожены или искажены.

Таким образом, нам осталось немного продолжить, чтобы понять гностиков.

Возрождение гностицизма

Гностицизм вновь возник где-то в 9 или 10 веке в Дакии или современной Болгарии. Как это произошло, неизвестно, так как у нас нет никаких записей об этом. Движение было очень небольшим и, возможно, скрывалось незамеченным в дебрях Дакии, возможно, на протяжении веков. В любом случае, Византийская империя жестко обрушилась на это движение в 10 веке. В то время они были известны как Катари .

Византийское угнетение рассеяло эту маленькую общину, которая ушла на север, в территорию нынешней Венгрии и Польши, и на запад, в территорию современной Югославии. Им постоянно противостояли, куда бы они ни пошли. Они провели еще два века или около того, скитаясь по Центральной Европе в относительной безвестности, пока не обосновались на территории нынешней южной Франции и северной Италии.

В 13 веке их стало больше, до такой степени, что преследований со стороны местного населения уже было недостаточно, чтобы вытеснить их. К тому времени они были известны как альбигойцы из-за города Альби, в котором они доминировали. Церковь уже не могла игнорировать эту угрозу своему авторитету (альбигойцы отвергали необходимость духовенства или церковной иерархии). Папа Иннокентий III объявил «крестовый поход» против альбигойцев. В то время как альбигойцы энергично оборонялись, несколько раз побеждая силы Церкви в первые два десятилетия этого крестового похода, в конечном итоге Церковь победила, и альбигойцы были уничтожены.

Доминиканские монахи, считавшиеся экспертами в обращении с еретиками, были вызваны для повторного обращения альбигойцев, попавших в плен. Именно здесь зародилась инквизиция.

Современный гностицизм

В течение 20-го века ученые стремились «восстановить» любое гностическое знание, которое они могли найти. Они сделали это, просматривая христианские писания, как в пользу гностицизма, так и против него. Они также искали отрывки, вдохновленные гностицизмом, в Библии и других документах.