Гоголь в канонах украинской и русской культур (замечания о проблеме)

Михед П. В. (Нежин, Киев, Украина), доктор филологических наук, профессор, зав. отделом славянских литератур Института литературы имени Т. Г. Шевченко НАН Украины / 2013

Определяя природу своего времени, Гоголь вывел формулу: «Мир в дороге». Сказано как будто о дне сегодняшнем, когда слышны речи даже о новом великом переселении народов. Мир засуетился в предощущении перемен, а значит — новых преобразований и, как подсказывает вековой опыт, неизбежных потрясений, ибо миру нужно твердое основание. Этим ощущением неустойчивости, неуравновешенности мира Гоголь и созвучен нашему времени.

Однако мировые проблемы все же пребывают в некоем отдалении. А вот в сфере русско-украинского диалога творчество Гоголя периодически оказывается в самом центре дискуссии. Так было в годы, предшествовавшие его юбилею, но особенно остро — в сам юбилейный год, а потом время от времени… Кто бы мог подумать, что переводы произведений Гоголя на украинский язык вызовут столько споров и создадут такой градус полемики. Едва ли не главный вопрос, который занимал многих в Украине: так чей же Гоголь, русский или украинский писатель? Правда, жаждущие сенсаций и пикантных моментов журналисты и телеведущие охотнее обсуждали отношение Гоголя к женщинам и подробности перезахоронения его праха в мае 1931 г., акцентируя внимание на мистических аспектах этого события.

Что же касается серьезного осмысления места и роли писателя в истории украинской и русской культуры, то эти проблемы остались в тени. Попытаюсь обратить внимание читателя именно на них, высказав несколько предварительных соображений.

Если посмотреть на роль Гоголя и его творчества в исторических судьбах России и Украины, то она выглядит весьма неоднозначной, здесь есть свои pro еt contra. Гоголь был не только великим зодчим, но и великим разрушителем. Такова природа гения. Гений всегда предлагает новые пути, разрушая, как правило, то, что, по его мнению, мешает движению. Сразу замечу, что Гоголь канонизирован не только русской, но и украинской литературой. Иное дело, что функционирование гоголевского эстетического и философского наследия в канонической системе этих литератур имеет свои принципиальные отличия.

Если говорить о России, можно смело констатировать, что Гоголь оставил глубокий след в ее историческом бытии. Он был едва ли не последним из великих украинских миссионеров, поход которых на Москву начался еще в середине ХVІІ в. с целью интеллектуально укрепить православную империю, представлявшуюся из Киева твердыней православного христианского мира. С Запада наступал католицизм, и киевские интеллектуалы стремились идеологически вооружить православие в этом противостоянии.

С другой стороны, спрос на это был и в Москве. Русская элита, пережив унижения из-за соперничества с Польшей в начале ХVII в., начинает ощущать недостаток собственного образования и обращается к Европе, а Киев видится проводником европейской учености. Когда интересы обеих сторон совпали, начался процесс, который Н. Трубецкой назвал «украинизацией» Москвы. Киевские ученые принесли в Москву свой извод русского языка, который был принят в качестве книжного, а московский извод остался в среде староверов. Гоголь был одним из тех последних украинцев, кто возлагал большие надежды на Россию и видел в ней спасительницу христианства. Книгой «Выбранные места из переписки с друзьями» он предложил (как сказали бы сейчас) новый проект развития русского государства на основаниях обновленного христианства. Апостолом этого нового христианства Гоголь видел себя. Но гоголевский «проект», как известно, был осмеян и подвергнут жесточайшей критике.

Между тем Гоголь усилил мессианские устремления россиян в Новое время. Он видел Россию средоточием христианского мира, нуждавшегося в обновлении веры. Самочинное апостольство (а я полагаю, что есть основания именно так оценивать и квалифицировать стержневой вектор жизни писателя и христианского мыслителя Гоголя) писатель решил реализовать именно здесь, и Россия по своим масштабам отвечала грандиозности его замысла. Это была попытка воплощения православной редакции «нового христианства» — своего рода контрреформация, имевшая целью преображение православного мира.

Начало же мессианским устремлениям было положено еще до рождения Николая Васильевича, а если быть точным, то даже до свадьбы его родителей — Василия Афанасьевича Гоголя-Яновского и Марии Ивановны Косяровской. О таком семейном сюжете она рассказала в свое время в письме к С. Аксакову.

Напомню основные вехи этого «сюжета». Речь идет о мистическом предвидении, о сне, который увидел Василий Афанасьевич в отрочестве. Ему приснилось, что он «стоял в храме по левой стороне; внезапно царские врата открылись, и вышла царица в порфире и короне и начала говорить к нему словами: „Ты познаешь много болезней… но все минет — ты исцелишься, женишься, и вот твоя жена“. И он увидел подле ее ног дитя, сидевшее на полу, и черты его запечатлелись в памяти». Василий Афанасьевич призабыл этот сон, но как-то в местечке Яреськи, куда семейство ездило на молебен в церковь, он увидел в доме тетки будущей жены на руках у кормилицы семимесячного младенца и ясно рассмотрел лицо, на которое во сне указывала Богородица. Он никому не рассказал об этом, но начал часто бывать в доме и охотно играл с ребенком, удивляя взрослых своим энтузиазмом. Когда будущей жене должно было исполниться четырнадцать лет, Василий Афанасьевич увидел «тот самый сон в том самом храме, но не царские врата открылись, а боковые алтарные, и вышла дева в белом платье с сияющей короной на голове, красы неописуемой, и, указав в левую сторону, сказала: „Вот твоя невеста“. Он оглянулся и увидел девочку в белом платье, сидевшую за работой перед маленьким столиком и имевшую те же самые черты лица». После этого Василий Афанасьевич попросил руки Марии Ивановны. Об этом «сюжете» часто говорили в семье, о нем не раз упоминал Гоголь. Именно в нем, по моему мнению, истоки идеи избранности Гоголя, которая была во многом «сокрытым двигателем» его творческой судьбы.

На этом события, направлявшие затем помыслы Гоголя к идее своей избранности, не завершились… Два первых ребенка молодой четы родились мертвыми. Тогда Мария Ивановна дала обет перед чудотворным образом Николы Диканьского: если родится сын, назвать его Николаем — в честь святого. По словам сестры Гоголя Ольги, он «любил вспоминать о том, почему его назвали Николаем». Он стал вымоленным у Господа дитятей.

В возрасте девяти лет умер брат Иван. И в религиозном сознании глубоко верующего Гоголя возникла (не могла не возникнуть) сакральная мысль: «Господь отчего-то благоволит к тебе, не случайно Он оберегает тебя. Ты избранник Божий». Вот где, на мой взгляд, корни гоголевского апостольства. Он на протяжении всей жизни ощущал свое особое призвание. Не этим ли объясняется его замкнутость, таинственность, определенная отстраненность (с точки зрения посторонних), иногда высокомерие? Об этом вспоминают многие мемуаристы. Отсюда, к слову, и Рим, «столица апостолов», избранный Гоголем для жизни. Именно из Рима распространялось христианство по Римской империи и за ее пределы. Отсюда, от ощущения своего призвания и главный диалог жизни Гоголя — диалог с Господом, причастность Которого ко всем своим делам он никогда не ставил под сомнение.

Признание же писательского таланта лишь укрепляло его в вере, ибо «слово было у Бога, и слово было Бог». Писатель, владеющий словом, творит свой мир. Он в этом уподобляется Создателю, он призван Богом. Пророческим жаром дышит русское слово в первую половину ХIХ в. Напомню гоголевские слова из «Авторской исповеди», где он, объясняя провал «Выбранных мест», замечает: «Если бы не завещание, которое я поместил довольно неосторожно, в котором намекал о поученьи, которое обязан дать всяк автор поэтическими созданьями своими, никто бы и не вздумал мне приписывать этого апостольства, несмотря даже на решительный слог и некоторую лирическую торжественность речи» (VIII, 463). То есть Гоголь указывает на причину, по его мнению, провала «Выбранных мест», подтверждая, что она обнажила апостольские устремления.

Настоящий Гоголь начинается с констатации мысли о невозможности дальнейшей полноценной жизни в условиях омертвения человеческой души. Начиная с «Ревизора», писатель закладывает в глубины русского сознания идею перемен, которая с годами только разрасталась и актуализировалась в историческом бытии народа, завершившись катастрофой 1917 г. Хоть сам Гоголь видел и проповедовал иную, нереволюционную форму обновления мира — через личностное самосовершенствование и спасение верой. Идея эта оказалась раздражающей для русского общества и, в конечном итоге, не была принята, — не в последнюю очередь потому, что поставила перед каждым непосильное задание, особенно перед теми нетерпеливыми, чья эгоцентрическая уверенность в своей праведности была непоколебимой. С этим мы «благополучно» дожили до сего дня. И этим, к слову, Гоголь актуален не только для россиян, потому что в мире по-прежнему злободневна проблема духовного самостояния человека. Это универсальная проблема. Развитие общества и его совершенствование возможно лишь при условии, когда каждый его член проникнется этим. Уповать на все новую и новую власть, которая, наконец, сможет изменить этот мир, — занятие бессмысленное.

Важно и то, что Гоголь привил русскому обществу острое и животворное переживание христианского чувства. Причем о своих идеях, изложенных в «Выбранных местах», Гоголь вынудил говорить все российское общество. Книга никого не оставила равнодушным. В свое время М. Гершензон отметил, что полемика вокруг «Выбранных мест» была первой в истории России общенациональной дискуссией. И хотя отношение к книге было негативным, оно не было всеобщим. И последующие поколения стали проявлять живой интерес к этому трагическому произведению, которое сегодня, на очередной волне «нового средневековья», переживает второе рождение. Гоголь оптимизировал русское державное сознание, придал ему веру в великое будущее народа (и до сегодня русские пьют из этой чаши), а его птица-тройка стала своеобразным символом этих устремлений.

Вместе с тем Гоголь был и великим разрушителем. Давайте зададим себе вопрос: какой предстала Россия в его произведениях? Возьмите «Мертвые души», комедию «Ревизор»… Разве такой была Россия, великая империя, которая после антинаполеоновской кампании нависла над Европой, заставив считаться с собой? Посмотрите на архитектуру Петербурга, на его литературу (поэзию Державина, поэму Пушкина «Медный всадник»). Высокая торжественность столицы отвечала сакральному духу империи, ее Царь — помазанник Божий… И в этих пафосных и высоких сферах как диковинная комета засветился смех Гоголя, от которого великая империя на глазах начала терять свое величие, ибо он поместил империю в «зону смеха» (Бахтин).

Следует при этом иметь в виду, что смех в русской культуре начала ХІХ в. — явление маргинальное. Русская культура до Гоголя по самой своей природе серьезна и несколько угрюма. Такова ее География, вынуждавшая русских людей веками бороться за жизнь. Не до жиру… Как писал Пушкин: «От ямщика до первого поэта, / Мы все поем уныло. Грустный вой / Песнь русская» («Домик в Коломне»). Искристый смех Гоголя, который от шуток первых повестей перешел в «Ревизоре» к высмеиванию имперских институтов, соблазнил и покорил Россию. После этого стало модно смеяться надо всем. После премьеры «Ревизора» Николай I скажет, что досталось всем, а ему больше всех… Так были поколеблены самые основы империи.

Это было не только великим освобождением из темноты угрюмости. Вместе с Гоголем в русскую литературу проникает полуденная волна света и смеха. Он научил Россию смеяться. Как говорил И. Аксаков, Гоголь «заставил всю Россию смеяться по своему произволу».

Вероятно, лишь Василий Розанов, гениально чувствовавший собственно русскую материю жизни, с самого начала своего творчества объявил Гоголю настоящую войну, не соблазнившись прелестями его стиля. Он всю жизнь боролся против Гоголя, с первых своих статей. Я напомню некоторые его высказывания: «Появление Гоголя было большим несчастьем для Руси, чем все монгольское иго»; «Гоголь отвинтил какой-то винт внутри русского корабля, после чего корабль стал разваливаться, он „открыл кингстоны“, после чего началось неудержимое, медленное, год от года потопление России»; «Нигилизм не мыслим без Гоголя и до Гоголя». Думаю, более чем достаточно. Розанов тонко подметил опасность гоголевского смеха, который подтачивал Россию изнутри. Любопытно, что одну из причин этого Розанов (и не только он) видел в этническом происхождении Гоголя. В письме к П. Б. Струве в феврале 1918 г. он писал: «Я всю жизнь боролся и ненавидел Гоголя: и в 62 года думаю: ты победил, ужасный хохол». Замечу, что Гоголь в какой-то момент и сам испугался, осознал деструктивный пафос своего творчества, и тогда началось покаяние, длившееся до самой смерти. Но «написанное пером» жило своей жизнью.

Не думаю, что у Гоголя было какое-то сознательное намерение подорвать Россию изнутри (такую мысль можно встретить в некоторых научных статьях), хотя понятно, что освоение чужого мира всегда порождает противоречия и конфликты. Россию Гоголь называет «духовной отчизной», но при этом в «Выбранных местах» говорит: «…я близкий родственник вам всем». Он признает общность «породы», однако не отождествляет себя с читателем. Его позиция — над.

В отношении Украины все тоже не так просто, как может показаться и как иногда утверждают, видя в Гоголе сознательного автономиста. При этом ссылаются на «Размышления Мазепы», где герой говорит: «Но чего можно было ожидать народу, так отличному от русских, дышавшему вольностью и лихим козачеством, хотевшему пожить своею жизнью? Ему угрожала утрата национальности, большее или меньшее уравнение прав с собственным народом русского самодержца» (IX, 83-84). Это лишь слова персонажа несостоявшегося произведения. Но слова знаменательные, все о том же: о правах, о желании «пожить своей жизнью». Мазепа хоть так присутствует, а вот Богдану Хмельницкому не повезло… Гоголь лишь однажды упоминает «великомудрого» (Т. Шевченко) гетмана в «Страшной мести», когда бандурист в городе Глухове «сперва повел… про прежнюю гетьманщину, за Сагайдачного и Богдана Хмельницкого. Тогда иное было время: козачество было в славе; топтало конями неприятелей, и никто не смел посмеяться над ним» (I, 279). Время упомянуто и лишь косвенно сам гетман, правда, рядом с Сагайдачным. И нет его больше у Гоголя. Как нет и Переяславской рады. Загадка? Еще какая! Два символа в большом дискурсе о русско-украинском «единении», две фигуры, две личности, причастные к его творению. Но один не признает другого. По мнению Ю. Барабаша, Гоголь как бы «игнорирует» Богдана Хмельницкого.

Но и с историческим вектором украинского национального бытия у Гоголя был свой конфликт. И тоже, что называется, сущностный. С одной стороны, писатель первым создал образ Украины. И пластический, и духовно-психологический. Он, по мнению М. Грушевского, стал «энтузиастическим певцом украинской жизни» и «осыпал роскошными цветами творчества Украину, которая представлялась ему дорогой, прекрасной (но отметьте! — П. М.) покойницей». Мысль Грушевского, вероятно, идет от статьи Гоголя «О малороссийских песнях», где написано, что народные песни — «надгробный памятник былого, более, нежели надгробный памятник: камень с красноречивым рельефом, с исторической надписью…» (VIII, 90-91).

То есть для Гоголя это все было в прошлом. Для него прекрасная Украина была «покойницей». Это важно понять. Его исторические сочинения — это попытка запечатлеть и спасти то, что утрачено, казалось ему, навсегда. «Тарас Бульба» был гениальной поэмой-тризной по великому прошлому его народа. Он обратился к сюжету из истории казацкой Украины, ощущая зов предков, а среди них в роду Гоголей — гетманы Дорошенко и Скоропадский, а еще — Лизогубы, Забилы и другие украинские шляхетные роды. Даже (не поверите!) Иван Мазепа. «Тарас Бульба» — это повесть-прощание. Сам же писатель, возможно, и не предвидел эффекта, который будет иметь его «отпевание» Украины. Свернутая и сконденсированная в миф великая история была оживлена его гением и в новую эпоху вселилась (чего Гоголь, боюсь, и не предвидел) в украинское национальное сознание, которое уже начало активно формироваться. Ведь Тарас Шевченко был современником Гоголя, хотя они и были в каком-то смысле людьми разных эпох. И в этом нет противоречия. Гоголь, в отличие от Шевченко, не принял романтическую идею нации, дробившую мир. Здесь важно понять, что у оснований украинской идентичности — казацкий миф. А миф нельзя уничтожить. Гоголь вселил в него новую жизнь, сделал это гениально и на века. Уже после смерти писателя в самые темные периоды национального бытия «Тарас Бульба» будил украинское сознание, напоминая о подлинно великом прошлом. Украинец получал в этом эпосе могучую опору, получал то, чем мог гордиться. Его национальную самобытность защищали и гоголевские «лыцари». Такие заслуги Гоголя — основание для того, чтобы его творчество стало национальным достоянием. И вторая редакция повести «Тарас Бульба» читается в Украине совсем иначе, чем в России, так что недавняя киноэпопея Бортко в Украине воспринималась несколько пародийно, а в наиболее трагических сценах не без улыбки. Миф разрушить никому не под силу, и напрасны эти усилия. Как нельзя и приватизировать миф. Соперником среди тех, кто разбудил украинское национальное самосознание, у Гоголя мог быть только Шевченко.

Я бы мог привести десятки свидетельств видных деятелей украинской культуры, которые вдохновлялись повестью «Тарас Бульба». Не случайно именно вокруг ее перевода и разгорелись нешуточные страсти, ибо перевод — форма «присвоения» содержания. Напомню, что «Тараса Бульбу» начали переводить на украинский еще при жизни писателя и всего существует около двадцати переводов. То есть это началось не вчера и не в независимой Украине. Кроме того, вечная дилемма переводчика: какой должна быть мера освоения переводимого текста? Вот В. Жуковский перевел Бауэра, а вышли из-под пера совершенно русские тексты, с которых начался русский романтизм.

Но российские СМИ и русские издания в Украине подняли несколько волн критики, доходившей до личных оскорблений переводчиков и издателей (посмотрите на статьи А. Воронцова на страницах «Литературной газеты»). А И. Золотусский на одном из круглых столов требовал правительственного вмешательства. Такое впечатление, что произошло что-то из ряда вон выходящее, затрагивающее основания государства российского. Уверен, что это лишь повод, а дело в совершенно другом…

Художественный мир Гоголя вырастает из украинской эстетической традиции, и она вторгается в интерпретацию гоголевских текстов. Известно много фактов удивления русских читателей и критиков гоголевской экзотикой и новизной. Я напомню, что в рецензии на «Петербургский сборник» сказал В. Белинский: «У Гоголя не было предшественников в русской литературе, не было (и не могло быть) образцов в иностранных литературах». А в начале ХХ века В. Перетц скажет, что Гоголь явился завершением предшествующего развития украинской литературы, тем самым дав ей новую жизнь. Гоголевское барокко именно оттуда ведет свое начало. Именно оно и определяет своеобразие его гения. Ничем иным нельзя объяснить и огромное влияние Гоголя на украинскую литературу. Напомню, что автор первого системного труда, посвященного языку Гоголя, проф. И. Мандельштам в работе «О характере гоголевского стиля» (1902) пишет, что Гоголь просто переводил с украинского.

В чем суть проблемы гоголевского языка? Украинские ментальные представления воплощены Гоголем в когнитивных моделях русского языка. Другими словами, украинская картина мира воплощена в системе другого языка, живой извод которого Гоголь до Петербурга не слышал. Возникает эффект своеобразного сдвига всей языковой системы. Русское слово под пером Гоголя приобретает несколько смещенную коннотацию. Гоголевский язык — это своеобразный идиолект русского языка, поэтому он, по словам А.  С. Орлова, «почти недоступен великорусскому подражанию». И причина, по мнению академика Л. Булаховского, который приводит цитату Орлова, в том, что «сама сатирическая манера Гоголя, характер его юмора, его художественные приемы вообще и языковые в частности — своими корнями глубоко уходят в другую национальную почву». Перед филологами — уникальный опыт, который должен быть исследован и путем перевода, и, как говорят, путем обратного перевода. И потому здесь оснований для дипломатических демаршей и правительственных нот, кажется, быть не должно.

Гоголевский язык властно требует новых подходов, поиска адекватного филологического инструментария и серьезного научного анализа.

Каждый раз, когда история дарила Украине шанс национального пробуждения, осознания самобытности (в ХХ веке — 20-е, 60-е и 90-е годы), общество с удивительным постоянством вновь обращалось к творчеству Гоголя. Многие явления украинской литературы появлялись на свет «с его именем» на устах (химерный роман, например, или бубабисты — группа молодых литераторов из Западной Украины). То есть без учета гоголевского влияния нельзя понять многие явления украинской словесности.

С другой стороны, жизненный путь Гоголя и его наследие объективно сыграли далеко не консолидирующую роль в развитии украинского национального сознания. Скорее наоборот, ослабляли национальную энергию. Гоголь, как утверждал один из проницательных его критиков Евген Маланюк, стал «зачинателем мифа „Руси-России“ и представителем „политического малороссийства“». С точки зрения россиянина, Гоголь — образцовый малоросс, который не стал особенно переживать по поводу того, какая у него душа… Да и масштабы империи пленили. К слову, и не одного его. В этом отношении Путь Гоголя неприемлем, конечно, для украинца, стремившегося выразить себя. А таков вектор национальной жизни любого народа — выразить себя. И именно как Путь он чаще всего пропагандируется и в России, и нашими доморощенными малороссами. Он соблазнил и соблазняет многих поисками славы и признания на просторах России. Ценой отказа от самих себя. Классик украинской литературы И. Нечуй-Левицкий как-то сказал: «В каждом украинце спрятан маленький Гоголь, который, при благоприятных условиях, выходит наружу». Звучит как диагноз.

Идея Преображения и Воскресения православного мира требовала огромных масштабов. Потому Гоголь и оказался в Риме, о котором сказал: «…родину души своей я увидел, где душа моя жила еще прежде меня, прежде, чем я родился на свет». Его трудно представить в роли тихого обывателя не только в Киеве, но и в Петербурге. И даже в Москве. Апостольство требовало Рима… А Россия была полем апостольских деяний Гоголя. Преображение ее было смыслом всей жизни писателя и мыслителя.

Таковы узловые, по моему мнению, вопросы изучения бытования наследия Гоголя в культуре двух народов. Его произведения, находясь на культурном пограничье, продолжают жить в обоих культурных канонах. Гоголь осуществил своеобразный культурный сдвиг в системе этих канонов, и такое «остранение» создавало, создает и будет создавать постоянное креативное напряжение вокруг фигуры и наследия писателя, генерируя новые эстетические идеи в системе двух культур.

Как Гоголь с Мицкевичем высмеивали россиян

• Вера Агеева
• Профессор Киево-Могилянской академии

8 апреля 2019

Автор фото, Getty Images

1 апреля 1809 года родился один из самых известных украинских и российских писателей Николай Гоголь.

Амбициозный юноша из Полтавской области, сын не очень богатого помещика и автора украинских комедий Василия Гоголя-Яновского страстно мечтал о невероятных свершениях и мировой славе.

Однако на свет он появился в не слишком подходящих для реализации таких стремлении времени и месте.

• Мазепа — герой или предатель? Образ гетмана у Байрона и Пушкина
• Как Марко Вовчок обольщала Тургенева и что было с Жюлем Верном

Год его рождения ознаменовался как раз печальным столетним юбилеем, связанным с катастрофическим поражением Гетманщины, государства, утраченного в Полтавской битве. И после этого земляки Николая Гоголя должны были участвовать в строительстве чужой империи.

Украинское детство Гоголя

Детство будущего русского классика проходило преимущественно в украинской среде. Василий Гоголь был директором театра в соседних Кибинцах, в имении потомка казацкой старшины и высокого царского сановника Трощинского.

Ставили и российских авторов, и украинские пьесы, в том числе и водевили Гоголя-отца. Здесь собиралось блестящее общество, и якобы именно в Кибинцах на литературное дарование подростка Николая обратил внимание сосед, выдающийся русский поэт и защитник украинской политической автономии Василий Капнист.

Сын высоко ценил произведения своего отца, но для себя сделал выбор в пользу имперской карьеры и чужого языка. Выбор для той поры вполне типичный.

Путь в Петербург

Украинские интеллектуалы в течение всего ХVІІІ века неутомимо вестернизировали Москву и Петербург, рубили те достославные окна в Европу, которых захотел российский царь-реформатор.

Автор фото, UKRINFORM

Підпис до фото,

Николай Гоголь — гимназист

В Украине же их рубить не надо было, потому как сопряженность с западной культурой до этого всегда оставалась органичной. Наши земляки получали в имперских центрах высокие должности, во многом определяли и тогдашние политические и особенно интеллектуальные направления.

В северную столицу ехали и из соображений карьерных, и, не в последнюю очередь, идейных. Верилось, что два народа творят общую культуру, а поскольку полное интеллектуальное преимущество было за украинцами, то они вроде как имели шанс утвердить на всем имперском пространстве собственные ценности и идеалы.

Николаю Гоголю Петербург показался мрачным, холодным и немного ирреальным.

• Бунтарь-денди: о борьбе, любовницах и Украине в жизни Маяковского
• Зинаида Тулуб: репрессированная «мать» Роксоланы

Хотя чуждость российской столицы отчасти нивелировалась гостеприимством украинского общества. Как писал этот искатель счастья и славы матери в провинцию вскоре после приезда, одних только «однокорытников» из Нежинского лицея встретил он в Петербурге около 25 человек.

Украинская тематика и русская проза

Дружеская поддержка способствовала и полезным знакомствам, и карьерному росту. Да еще и литературная конъюнктура способствовала: в русском романтизме как раз невероятно модной стала украинская тематика

Гоголь и обратился к дорогим воспоминаниям об оставленной родине. Успех «Вечеров на хуторе близ Диканьки» превзошел все ожидания.

Гениальный южанин развернул на угрюмом Невском проспекте красочную и веселую Сорочинскую ярмарку. А вскоре, после «Ревизора» и «Мертвых душ», его уже называли зачинателем русской прозы.

Получалось, что основоположником ее стал иностранец, человек, отражавший украинский, а не российский опыт, реалии и ценности. Элементы русского и украинского языка он безбоязненно совмещал, порывая тем самым с уже выработанной, прежде всего пушкинской, традицией.

Автор фото, UNIAN

Підпис до фото,

ГОГОЛЬFEST 2016 в Киеве

Пропустити подкаст і продовжити

подкаст

Що це було

Головна історія тижня, яку пояснюють наші журналісти

Випуски

Кінець подкаст

Российские читатели не раз жаловались, что этот «малоросс» противопоставил в своих произведениях прекрасную Украину и уродливую Россию, высмеял империю, не жалея зловещих сатирических тонов.

Желанная слава не сделала Николая Гоголя счастливым — более того, причинила мучительное раздвоение и неизлечимую травму. Началась непрерывная борьба двух душ, о которой писатель признавался наиболее доверенным своим адресатам.

Сетовал, что сам не знает, какая у него душа — украинская или русская, и хотел объединить их в некую гармоничную целостность.

Смена языка для поэта или прозаика всегда невероятно сложная. Но случай Николая Гоголя отличается тем, что он сменил родной украинский не просто на другой — он служил своим пером той нации, тому государству, которое поработило и маргинализировало его собственную родину.

И итогом для великого полтавчанина стала им самим диагностированная болезнь, противостояние «двух душ», или, по-современному говоря, двух национальных идентичностей, которая в конце концов и определила трагические обстоятельства всей его жизни.

Гоголь и Мицкевич

Пробовал искать спасения от петербургской безысходности. Выстраивал разнообразные планы покинуть «эту Кацапию» и вернуться в Украину, добивался профессорской кафедры в Киевском университете.

Интерес к казацкому прошлому усиливался еще и чисто биографическими сантиментами. По некоторым, не вполне подтвержденными документально, рассказам, его род происходит от казацкого полковника Остапа Гоголя. Вернее, основанием для гордости была семья бабушки, дочери бунчукового товарища (звание высокое и почитаемое) Семена Лизогуба.

В знаменитой повести «Тарас Бульба» можно найти и отголоски семейной истории Гоголей-Яновских.

Впрочем, с возвращением в Киев не сложилось, однако из постылой российской столицы он все же сбежал. И много лет прожил в Италии, в статусе эмигранта, который вовсе не тосковал по надоевшей северной родине.

В Париже охотно дружил с поляками-политэмигрантами, любил вместе с Адамом Мицкевичем выстраивать теории о цивилизационной отсталости россиян по сравнению с их соседями-европейцами, горячо пропагандировал теорию «финскости» московитов, а следовательно полной отторгнутости их от европейского сообщества.

Мицкевич стал лидером для большого круга поляков, которые вынуждены были покинуть родину после поражения восстания 1830 года.

Автор фото, UNIAN

Підпис до фото,

Памятник Адаму Мицкевичу во Львове

Вопреки утверждениям многих российских исследователей, дескать Гоголь на Западе только тосковал по России и не интересовался никакими французскими или итальянскими духовными и интеллектуальными веяниями, документы и переписка свидетельствуют о другом.

А с польским писателем украинского происхождения Богданом Залесским Гоголя объединяла особая дружба. Сохранилось написанное по-украински письмо (которое, кстати, свидетельствует об очень хорошем владении Гоголем украинским языком), в котором Залесского Гоголь называет «очень, очень близким земляком».

Италия особенно напоминала писателю родную Украину. В любом случае, как раз в польской эмигрантской среде Гоголь проникся определенными антиимперскими идеями, духом славянского антироссийского мессианизма.

Но с возвращением в Петербург снова проникся своей миссией создания единой народности и культуры. И наталкивался то на обвинения в недостаточной любви к «святой Руси», то в предательстве своего родного края. Двум душам никак не удавалось мирно сосуществовать.

Шевченко и Гоголь

А тем временем гоголев земляк и только несколькими годами младший ровесник самим своим появлением в литературе разрушил любые иллюзии относительно украинско-российской общности и дружбы.

Тарас Шевченко даже написал стихотворение, в котором назвал Гоголя «отцом», однако не пошел по его стопам.

Автор фото, Getty Images

Підпис до фото,

Тарас Шевченко даже написал стихотворение, в котором назвал Гоголя «отцом»

То, что для старшего писателя осталось дорогим, но необратимым прошлым, для младшего оказалось актуальной живой современностью.

Гоголь считал, что в поэзии Шевченко много «дегтя», а выбор украинского языка обрекает его на провинциальность и забвение. Он все еще продолжал верить, что славой одаривает только Петербург, как бы плохо ему там ни жилось.

Споры о Гоголе продолжались более века. Его упрекали как предателя и преподносили как летописца украинской жизни.

Наконец, сегодня полтавские Кибинцы могут гордиться (не меньше многих крупных городов!) тем, что с ними связаны судьбы по крайней мере двух украинских классиков — Николая Гоголя и Михайля Семенко. А гоголевские фантасмагории до сих пор пугают доверчивых читателей.

Хотя мы уже вроде и не верим, что Луну могут украсть, но под Рождество все-таки ждем удивительных приключений.

Следите за нашими новостями в Twitter и Telegram

Россия и Украина возобновили соперничество из-за Николая Гоголя | Николай Гоголь

Сначала политика, потом газ. Теперь затянувшийся антагонизм между Россией и Украиной приобретает литературную окраску, поскольку враждующие соседи соперничают за наследие Николая Гоголя к 200-летию со дня его рождения.

Гоголь наиболее известен язвительными сатирическими шедеврами о русском обществе, такими как «Мертвые души» и «Нос», но он также подробно писал о своем опыте украинских обычаев в таких произведениях, как «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Писатель родился и провел юность в сельской Украине, входившей тогда в царскую Российскую империю, в начале 19 века, но писал по-русски, часть жизни прожил в Санкт-Петербурге и похоронен в Москве. Его национальность является предметом интенсивных общественных дебатов по мере приближения двухсотлетия, и оба государства финансируют мероприятия, посвященные этому событию.

Алексей Вертинский, актер Киевского академического молодежного театра, заявил украинской прессе, что испытывает отвращение к попыткам России «усыновить» Гоголя. «Они могут потеряться», — сказал он. «Если я сегодня утром объявлю, что я синий троллейбус, значит ли это, что я должен ехать в депо?» — добавил он с абсурдной задумчивостью, которая могла понравиться самому писателю.

Но многие эксперты в Москве утверждают, что Гоголь «100% русский». «Часть политической элиты в Киеве хочет объявить Гоголя своим, чтобы войти в цивилизованную Европу хотя бы с одним великим украинским писателем», — сказал Игорь Золотусский, российский эксперт по Гоголю.

«Но такой дискуссии быть не может, потому что нет такой вещи, как отдельная украинская национальная идентичность. Гоголь писал и мыслил по-русски. Он был великим русским писателем, и точка».

Россия перехватила инициативу в борьбе за память писателя, открыв свой первый музей Гоголя и выпустив патриотическую экранизацию романа писателя о казачьем народном богатыре Тарасе Бульбе, которую покажут по государственному телевидению. Украина наносит ответный удар параллельным фестивалем на Полтавщине, где родился Гоголь.

В то время как две страны возникли из общей восточнославянской цивилизации, центром которой было протогосударство Киевская Русь, личность Гоголя вызывает споры, поскольку он жил в период пробуждения украинского национального самосознания.

Владимир Яворивский, украинский писатель и депутат, сказал, что если бы Гоголь был деревом, то «крона была бы в России, но корни были бы в Украине».

«Разделить Гоголя — это все равно, что пытаться разделить воздух, вечность или небо. Он был великим русским писателем, но он был и великим украинским писателем», — добавил он. «Важен не только язык, но и темы и тематика. Его сочинения были полны образов и мыслей украинских песен и фольклора».

Между тем российские эксперты по Гоголю возмущены сообщениями о том, что в книжных магазинах Киева продаются украиноязычные версии его романов, в которых националистически настроенные переводчики заменили фразу «Великая русская земля» на «Великая украинская земля».

Золотусский назвал это «смешным». «Представьте, что британский читатель открывает «Гамлета» и читает не принца Дании, а принца Украины», — сказал он.

Ссоры из-за корней Гоголя разгораются, когда Россия и Украина балансируют на грани очередного спора о транспортировке газа европейским потребителям. Отношения между двумя постсоветскими государствами в последние годы ухудшились, поскольку Украина настаивает на членстве в НАТО и Европейском Союзе. Ожидается, что президент Украины Виктор Ющенко примет участие в праздновании двухсотлетия Гоголя в Полтаве.

Николай Васильевич Гоголь родился в 1809 году в селе Сорочинцы Полтавской губернии Украины, входившей тогда в состав царской России. Он жил в Украине до 19 лет, когда переехал в Санкт-Петербург, столицу империи. Позже он провел много лет за границей в Германии, Швейцарии и Франции и, наконец, поселился в Италии. Его книги одними из первых привлекли внимание к русской литературе в Европе, они были опубликованы на французском и немецком языках до его смерти в 1852 году.

Кому верить на Украине: Байдену, Путину или Николаю Гоголю? | Война между Россией и Украиной

В наши дни скорость, с которой глобальные бедствия попадают в новостной цикл, просто головокружительна. Мы только учились, как справляться с бедствиями президентства Дональда Трампа, когда пандемия COVID-19 ударила по земле. Пандемия все еще вызывала хаос во всем мире, когда экологические бедствия достигли ужасающих размеров. Мы только что посмотрели апокалиптическую черную комедию Адама Маккея «Не смотри вверх» (2021), чтобы получить полное сатирическое представление о нашем надвигающемся климатическом затруднительном положении, как вдруг заголовки стали гуще и страшнее, предупреждая нас, что Владимир Путин собирается вторгнуться в Украину.

Хотите верьте, хотите нет, но как раз в это время меня пригласили в Москву на презентацию нового русского перевода «Ориентализма» Эдварда Саида. В конце концов, я решил присоединиться к собранию через Zoom из-за ограничений на поездки из-за COVID-19, которые ввел мой университет, и других обязательств, которые требовали от меня оставаться в Нью-Йорке. Если бы я поехал в Москву, я, вероятно, до сих пор застрял бы там из-за решения президента Джо Байдена закрыть небо США для российских самолетов в ответ на полномасштабное вторжение, начатое Путиным 24 февраля9.0003

Две недели спустя российская армия все еще находится в Украине, пробиваясь к Киеву. Но с какой целью? Чего эта война собирается достичь на фоне надвигающегося климатического кризиса, все еще бушующей пандемии и массовых волн перемещения, голода, смерти и разрушений, уже опустошающих мир, от Афганистана и Йемена до Эфиопии и Мьянмы? Это возрождение российских имперских тревог девятнадцатого века на два десятилетия в связи с экологическими бедствиями двадцать первого века на самом деле не имеет никакого смысла.

«Чума на оба ваших дома»

Так как же нам держать голову над дымом и дышать здравым смыслом?

Лично я всегда тянусь к одному и тому же защитному одеялу – непреходящим произведениям искусства, шедеврам мировой литературы и музыки – всякий раз, когда мне кажется, что мир неудержимо катится по спирали к Армагеддону.

В самом деле, если мне придется пойти ко дну, я лучше сделаю это, слушая Шостаковича и Баха, читая Гоголя и Хафеза и глядя на Эль Греко и Бехзада, с моими потрепанными копиями «Изобретения Африки» Ю. В. Мудимбе и Гадамера. «Истина и метод» у моей постели.

Сегодня обращение к искусству, пожалуй, единственный способ сохранить душевное равновесие в безумном мире. За первые две недели украинско-российской войны пропагандистская война между Соединенными Штатами и Россией достигла апогея. Привычная либеральная русофобия в США усугубляется растущим восхищением правых Трампа Путиным. Когда Такер Карлсон из Fox News достиг нового минимума в своих усилиях по защите Путина и его вторжения, а обычные подозреваемые в The New York Times начали бить в барабаны войны, нам пришлось искать прикрытия как от либеральной русофобии, так и от консервативных признаний в любви к сильный человек, который, по их мнению, может помочь им восстановить превосходство белых в США.

Ключ к тому, чтобы сегодня оставаться в здравом уме, — это иметь возможность осудить дерзкий и вульгарный акт военной агрессии России против Украины, не втягиваясь в патологические отношения любви-ненависти англо-американского мира с Путиным.

Игнорировать зацикленность «Запада» на Путине и преувеличение его подлости, конечно, непросто.

Когда самые разные люди, от опытного американского идиота Томаса Фридмана до израильского автора бестселлеров Юваля Ноа Харари, собираются вместе, чтобы доказать, что путинский авантюризм в Украине не похож ни на что из виденного ранее и является поворотным моментом в истории человечества, трудно не похоронить засунуть голову в подушку и задаться вопросом, где были эти люди за последние два десятилетия военного бандитизма США по всему миру.

В конце концов Путин не делает на Украине ничего такого, чего США уже не сделали в Афганистане, Ираке, Сомали и во многих других местах по всему миру — он просто делает то, что делает не в Азии, Африке или Латинской Америке, а в Европе. Тот же военный бандитизм, другое ведро.

«Чума на оба ваших дома», как сказал Бард. Почему ни в чем не повинные люди в Украине, Афганистане, Ираке или Йемене должны расплачиваться за имперское высокомерие под любым флагом?

«Мы все вышли из гоголевской «Шинели»

Вернуться к моему набору инструментов для выживания. В подростковом возрасте я упивался русской и американской литературой — и никогда не имел никакого вкуса к европейской литературе, за некоторыми исключениями. Среди выдающихся светил моего юношеского увлечения русской литературой был и остается славный писатель Николай Гоголь (1809–1852). Мое увлечение им началось, когда я прочитал персидский перевод его «Мертвых душ». Я настолько увлекся им, что даже перевел на персидский один из его шедевров, «Дневник сумасшедшего» (который я так и не осмелился опубликовать, потому что не знаю русского языка и чувствовал себя неадекватным, делая перевод только с его английского перевода — в страна, где нам повезло с иранскими переводчиками русских источников, свободно владеющими обоими языками).

Долгое время я понятия не имел, что Гоголь на самом деле украинец по происхождению, но русский по литературной культуре. И я вспомнил об этом факте только тогда, когда обнаружил, что слушаю Байдена и Путина, пытающихся убедить свою аудиторию принять как факт их собственную тарабарщину о войне в Украине.

Наблюдая, как два президента борются за внимание всего мира, я не мог не думать, что карта региона сложится совершенно иначе, если мы будем обращать внимание не на воинствующих политиков, а на литературную историю, раскрывающую бессмысленность вторжения. одной страны другой.

Возьмем гоголевский «Тарас Бульба» (1835 г.), эпическую повесть о жизни казачьих воинов. В романе рассказывается история стареющего казака Тараса Бульбы и двух его сыновей, младший из которых влюбляется в польку. В конце концов, этот сын схвачен и застрелен собственным отцом. В 1842 году Гоголь опубликовал вторую версию этого романа, в которой русские националистические мотивы более очевидны. Знатоки русской литературы рассказывают нам, что эта вторая редакция гоголевского романа-эпопеи есть на самом деле «превращение украинской сказки в русский роман», знаменующее собой «объединение казака и русской души».

Родился в Украине, пишет по-русски, читается миром

В эссе, опубликованном в 2017 году, Гиоргий Ломсадзе и Николоз Бежанишвили предложили нам заглянуть в центральное место Гоголя на границе украинско-российской культуры и идентичности.

«Рожденный на Украине, прославившийся в России, Гоголь олицетворяет как узы, связывающие две страны, так и различия, разделяющие их. По мере ухудшения их отношений вопрос о национальной принадлежности Гоголя неоднократно фигурировал в списке вопросов, спорных между Украиной и Россией».

Что здесь поставлено на карту? Гоголь пересек границу между родной Украиной и своей литературной родиной Россией с легкостью, изяществом и непреходящим благословением для обеих своих родин. Когда в возрасте 20 лет он переехал из Украины в Россию, он принес дар родной родины в литературную землю обетованную. Он вступил в ряды Толстого, Достоевского и Тургенева, поставив русскую литературу на непревзойденный пьедестал.

Но Гоголь тоже не был обязан России, поскольку он стал культовым литературным центром, высмеивающим правящую монархию. Говорил ли какой-нибудь русский головорез Гоголю: «Возвращайся туда, откуда пришел», как регулярно говорят американские головорезы любому, кто указывает на террор расизма сторонников превосходства белой расы в этой стране? Наоборот. «Мы все вышли из «Шинели» Гоголя», — сказал, как говорят, не кто иной, как Федор Достоевский об одном из гоголевских шедевров.

В более раннем эссе, опубликованном в 2009 году, Том Парфитт подробно описал российско-украинское соперничество за то, что Гоголь принадлежал только им.

«Сначала политика, потом газ. Теперь затянувшийся антагонизм между Россией и Украиной приобретает литературную окраску, а ссорящиеся соседи соперничают за наследие Николая Гоголя к 200-летию со дня его рождения».

Но поскольку Россия и Украина вели борьбу за литературную славу Гоголя, люди во всем мире, которые не являются ни русскими, ни украинцами, имеют равную, если не более законную любовь и восхищение Гоголем, не основанные на месте его рождения или языком его литературных произведений, но квинтэссенцией его остроумия, мудрости и возвышенного чувства юмора.

Из остатков Российской империи возник Советский Союз, а из остатков Советского Союза выжила Россия. Теперь болезненные воспоминания о двух великих империях, одной царской, другой коммунистической, преследуют образ России как таковой.