История Зои Космодемьянской без идеологии и мифов

13 сентября 2018, 06:50

Зоя погибла в самом начале Великой Отечественной — в ноябре 1941 года. Уже в конце января 1942 года появилась первая публикация о девушке. Это была статья «Таня» Петра Лидова. «Палач уперся кованым башмаком в ящик, и ящик заскри­пел по скользкому утоптанному снегу. Верхний ящик свалил­ся вниз и гулко стукнул оземь. Толпа отшатнулась…» — описывал журналист казнь 18-летней девушки.

Так страна узнала историю молодой разведчицы, пойманной немцами, которую они пытали, зверски избили, но так и не выведав никакой ценной информации, публично казнили. События произошли в подмосковной деревне Петрищево, Петр Лидов писал очерк после освобождения ее от немцев и еще не знал настоящего имени партизанки-разведчицы — Зоя Космодемьянская.

Уже в ходе войны Зоя стала одним из главных ее «официальных» героев, олицетворением подвига советского человека, сопротивляющегося врагу. Поэтому неудивительно, что волна пересмотра событий Второй мировой войны, начавшаяся в 90-е годы, коснулась и этой истории. Часть публицистов и историков поставила под сомнение официальную версию подвига Зои. ТАСС вместе с экспертами разобрался, насколько «каноническая» история Зои Космодемьянской соответствует правде.    

На подступах к Москве

События в Петрищево происходили во время битвы за Москву. Положение на фронте было тяжелым: власти не исключали вариант сдачи столицы. Из города были эвакуированы основные наркоматы, аппарат ЦК, Генштаба, дипломатический корпус, не меньше 500 крупных промышленных предприятий. В Москве из высшего руководства оставались только Сталин, Берия, Молотов и Косыгин.

© ТАСС

«В октябре 1941 года немцы нанесли удары по Брянскому, Западному и Резервному фронтам и прорвали оборону вокруг Москвы в нескольких местах. Дорога на Москву оказалась открытой, — рассказывает ТАСС историк спецслужб Андрей Ведяев. — В ноябре Ставка Верховного главнокомандования издала приказ № 0428 об уничтожении населенных пунктов в прифронтовой полосе, в котором говорилось, что «германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и… ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20–30 км по обе стороны. …Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики».

Решено было выгнать немецкую армию на холод, в поле, тем самым снизив ее боеспособность. Для этого было приказано уничтожать «населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог», использовав «авиацию …команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы».

Решено было выгнать немецкую армию на холод, в поле, тем самым снизив ее боеспособность. Для этого было приказано уничтожать «населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог», использовав «авиацию …команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы»

Именно в таких условиях многие москвичи пошли добровольцами в действующую армию. Одной из них была Зоя Космодемьянская. И хоть девушка не внушала доверия ни с идеологической точки зрения (внучка священника), ни внешне — была слишком хрупкой и красивой, а разведчику надо быть выносливым и неприметным, она была очень настойчивой.

«Зою приняли в войсковую часть № 9903 — одну из самых секретных в Красной армии. Начальником части был легендарный разведчик-диверсант Артур Спрогис. Ему нужно было за несколько дней научить 18-летних юношей и девушек правильно спать в снегу, минировать дороги, ориентироваться на местности», — рассказывает Ведяев.

«Трагизм состоял в том, что 90% личного состава части числилось в безвозвратных потерях по итогам операций. Осень 1941 года — крайне тяжелое время для Красной армии, войсковой разведки и контрразведки, потери были очень большими», — отмечает историк, член Центрального совета Российского военно-исторического общества Армен Гаспарян.

Предательство комсомольца

На счету Зои до рокового ноябрьского выхода уже была ликвидация вражеского мотоциклиста, в сумке которого разведчики обнаружили ценные штабные документы, включая топографические карты. В Петрищево группа разведчиков отправилась с особым заданием.

«В этой глухой деревушке немцы расположили часть армейской радиоразвед­ки. Она перехватывала наши радиопереговоры, устраивала эфирные помехи. В те дни советское командование планировало мощное контрнаступление. Стало необходимым вывести вражескую станцию из строя, хотя бы на некоторое время. Охраняли надежно. Мы посылали несколько групп — никто задания не выполнил», — рассказывал в своих послевоенных воспоминаниях Артур Спрогис.

© ТАСС

В два часа ночи три участника разведгруппы — Крайнов, Клубков и Космодемьянская — дошли по Петрищево и подожгли три дома, где жили немцы. Борису Крайнову удалось уйти, а Клубков был схвачен немцами и выдал Космодемьянскую.

Вот об этом советская печать не упоминала. Артур Спрогис объяснял это так: «Петр Лидов в очерке «Таня» туманно так на­писал «с Зоей пошли еще двое, но… вскоре осталась одна». Почему? А потому что Клубков был комсомольским вожа­ком, до войны он возглавлял комсомольскую организацию крупного мос­ковского завода . .. и у нас в отряде был комсоргом. Нельзя было писать о его предательстве». 

А затем произошли описанные в заметке Лидова события: солдаты при поддержке двоих местных жителей схватили Зою, пытали и казнили. После казни ее тело висело в петле еще больше месяца. Виселицу спилили только 1 января 1942 года. А в конце января деревню уже освободили советские войска.

Мифы о Зое

Если роль комсомольца Клубкова советская пропаганда скрывала, то о Зое Космодемьянской писала правдиво. По крайне мере, все попытки нивелировать ее подвиг оказались безуспешными. Например, в 1990-е годы обсуждалась версия, что героиней советские власти Зою Космодемьянскую «назначили». Сотрудник Института российской истории РАН Елена Сенявская тогда предположила, что в Петрищево фашисты казнили Лейли Озолину — 19-летнюю разведчицу отряда особого назначения Западного фронта, которая примерно в то же время пропала без вести.

После освобождения Петрищево «акт опознания был составлен комиссией в составе представителей ВЛКСМ, офицеров Красной армии, представителя РК ВКП(б), сельсовета и жителей села. В нем идентифицирована личность Зои», — опровергает эту версию Андрей Ведяев. 

Кроме того, после того как появились сомнения в личности разведчицы, казненной немцами, НИИ судебной экспертизы Минюста России провел судебно-портретную экспертизу, которая также подтвердила личность Космодемьянской.

© ТАСС

Распространялась и информация о том, что Зоя была психически больна. Например, художник и психиатр Андрей Бильжо написал, что «читал историю болезни Зои Космодемьянской, которая хранилась в архиве Психиатрической больницы им. П.П. Кащенко. …она страдала шизофренией». По его версии, историю болезни Зои уничтожили в годы перестройки по настоянию родственников, чтобы скрыть диагноз. И молчала Зоя во время казни, потому что была в состоянии «кататонического ступора с мутизмом».

На самом деле в ноябре 1940 года Зоя перенесла острую менингококковую инфекцию и действительно лежала в больнице, только не имени Кащенко, а имени Боткина, а после выздоровления до марта 1941 года проходила реабилитацию в санатории «Сокольники».

«Люди позволяют себе циничные и гнусные комментарии по поводу подлинных народных героев. Это происходит на протяжении почти 30 лет. К сожалению, у нас в стране до сих пор нет механизма для серьезного сопротивления этому, — констатирует Армен Гаспарян. — Если бы подобные заявления по поводу героев, скажем, Первой мировой войны прозвучали в Великобритании или Германии, эти люди сидели бы в тюрьме за унижение и осквернение национальных святынь».

«Стране нужен был образ героя»

Во время обороны Москвы, примерно в то же время, когда произошла трагедия в Петрищево, на фронте и в тылу немцев погибли тысячи советских солдат, разведчиков. То, что именно Зоя Космодемьянская стала одним из главных героических образов всей войны, имеет свое объяснение.  

Зоя по праву заняла абсолютное, яркое место в синодике героев первого года Великой Отечественной войны. Стране нужен был подобный образ. 18-летняя девушка, которая всходит на эшафот, даже перед смертью показывает всем, что борьба все равно будет продолжена и победа будет за нами. Очень яркий образ Зои, безусловно, повлиял на моральное состояние Красной армии во время битвы под Москвой

Армен Гаспарян

Историк

Способствовало этому, в частности, то, что в «Правде» после «Тани» вышло еще два очерка Петра Лидова о Зое: «Кто была Таня», в которой открывалось ее настоящее имя, и «5 фотографий», в которой было опубликовано пять снимков казни Зои, найденных в вещах убитого немецкого фотографа.

«Зоя по праву заняла абсолютное, яркое место в синодике героев первого года Великой Отечественной войны, — уверен Армен Гаспарян. — Стране нужен был подобный образ. 18-летняя девушка, которая всходит на эшафот, даже перед смертью показывает всем, что борьба все равно будет продолжена и победа будет за нами. Очень яркий образ Зои, безусловно, повлиял на моральное состояние Рабоче-крестьянской Красной армии тогда, зимой 1941 года. Зоя своим примером вдохновила сотни тысяч людей на сопротивление врагу. Героизм был массовым явлением. Вся армия — герой. Просто Зоя Космодемьянская стала первым ярким примером борьбы с истребительной нацистской политикой на оккупированных территориях. Потом было много подобных случаев героизма — десятки тысяч юношей и девушек».

Юлия Авдеева 

Теги:

Великая Отечественная войнаКосмодемьянская, Зоя Анатольевна

Стояние Зои, или Зоино стояние

Источник: Эксперт OnLine 2.0

Пятьдесят лет назад под Новый год в Самаре произошло так называемое Зоино стояние — явление, которое до сих пор считают великим чудом. Благодаря этому событию теперь в городе точно знают, чего не нужно делать за праздничным столом

Дело было так. Город Куйбышев (ныне Самара), улица Чкалова, январь 1956 года, новогодние праздники. Именно в это время и в этом месте произошло так называемое Зоино стояние — событие, которое до сих пор одни считают великим чудом, другие — обширным приступом массового психоза. Работница трубного завода Зоя Карнаухова, красавица и атеистка, за новогодним столом попыталась совершить богохульство, за что ее тут же постигла страшная кара: девушка окаменела и стояла без признаков жизни 128 дней. Слух об этом поставил на уши весь город — от рядовых граждан до руководителей обкома. До сих пор многие родители в Самаре пугают Каменной Зоей своих детей: «Не балуй, окаменеешь!» Шикарный сюжет для мозгодробительного православного триллера. Корреспондент «РР» отправился на место событий в творческую разведку.

«Если Бог есть, то пусть он меня покарает»

Настоятель храма Святого Георгия отец Игорь Соловьев подходит к одной из икон, висящих на стене недалеко от царских врат. Вроде бы обычный образ Николая Чудотворца, но под ним — вереница необычных изображений, больше похожих на комиксы, чем на иллюстрации жития святого. Вот шумная компания молодых людей сидит за столом. Вот девушка берет образ святого Николая из красного угла. Вот она с ним в обнимку танцует. На следующей картинке Зоя уже белого цвета, с иконой в руках, вокруг нее люди в штатском, у них в глазах мистический ужас. Далее — возле нее стоит старичок, который берет икону из каменных рук, вокруг дома толпа народу. На последней же картинке рядом с Зоей сам Николай Чудотворец, лицо у девушки снова розового цвета.

— Это пока единственная в мире икона, на которой запечатлены те события, — комментирует священник. — Написала ее художница Татьяна Ручка, она уже умерла. Изобразить этот сюжет на иконе было нашей идеей. Это вовсе не значит, что мы признали Зою Карнаухову святой. Нет, она была великая грешница, но именно на ней было явлено чудо, которое многих во времена хрущевских гонений на церковь укрепило в вере. Ведь сказано же в Писании, что даже если праведники умолкнут, то камни возопиют. Вот и возопили.

В деталях народная версия «Зоиного стояния» выглядит так. В новогоднюю ночь в доме Болонкиной Клавдии Петровны по адресу улица Чкалова, дом 84, по приглашению ее сына собралась компания молодежи. Сама Клавдия Петровна, работавшая продавцом в ларьке «Пиво — Воды», была человеком набожным, шумного веселья в рождественский пост не одобряла, поэтому ушла к подруге. Проводив старый год, встретив новый и основательно нагрузившись спиртным, молодежь решила потанцевать. Среди прочих за столом находилась Зоя Карнаухова. Всеобщего веселья она не разделяла, и на то у нее были причины. Накануне на трубном заводе она познакомилась с молодым практикантом по имени Николай, и он обещал прийти на праздник. Но время шло, а Николая все не было. Друзья и подруги уже давно танцевали, некоторые из них начали Зою подкалывать: «А ты чего не танцуешь? Да забудь ты про него, не придет он, иди к нам!» — «Не придет?! — вспыхнула Карнаухова. — Ну, раз нет моего Николая, то я буду танцевать с Николаем Чудотворцем!»

Зоя приставила к красному углу стул, встала на него и сняла с полки образ. Даже далеким от церкви и сильно подвыпившим гостям стало не по себе: «Слышь, лучше поставь на место. С этим делом шутить не обязательно!» Но образумить девушку не удалось: «Если Бог есть, то пусть он меня покарает!» — ответила Зоя и пошла с иконой по кругу. Через несколько минут этого страшного танца в доме вдруг раздался какой-то шум, поднялся ветер и сверкнула молния. Когда окружающие пришли в себя, богохульница уже стояла посреди комнаты белая, как мрамор. Ноги ее приросли к полу, руки сжали икону так крепко, что вырвать ее не было никакой возможности. Но сердце билось.

Друзья Зои вызвали «скорую». В составе медицинской бригады, которая приехала на вызов, была Анна Павловна Калашникова.

— Утром того дня мама приехала домой и тут же нас всех перебудила, — рассказала «Русскому репортеру» ее ныне здравствующая дочь Нина Михайловна, прихожанка храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, расположенного неподалеку. — «Вот вы все спите, — говорит, — а город уже на ушах весь! На улице Чкалова девушка окаменела! Прямо с иконой в руках стоит — и ни с места, сама видела». И далее мать рассказала, как пыталась сделать ей укол, но только все иголки поломала.

— Сегодня воспоминания Калашниковой, по сути, являются единственным живым свидетельством того, что в доме № 84 действительно произошло что-то неординарное, — считает руководитель информационного агентства «Благовест» Антон Жоголев. Именно ему архиепископ Самарский и Сызранский Сергий поручил исследовать феномен «стояния Зои», результатом чего явилась одноименная книжка, уже разошедшаяся тиражом 25 тыс. экземпляров. — В предисловии к этой книге я написал, что мы не ставим себе целью убедить читателя, что это чудо действительно произошло. Лично я считаю, что если и не было никакой Каменной Зои, то это само по себе еще большее чудо. Потому что в 1956 году слух об окаменевшей девушке всполошил весь город — многие обратились к церкви, и вот это уже, как говорится, медицинский факт.

«Да, произошло это чудо — позорное для нас, коммунистов…»

Случай на Чкаловской улице — дикий, позорный случай. Он служит упреком в адрес пропагандистских работников горкома и райкомов КПСС. Пусть же уродливая гримаса старого быта, которую многие из нас видели в те дни, станет для них уроком и предостережением».

Это цитата из городской газеты «Волжская коммуна» от 24 января 1956 года. Фельетон «Дикий случай» был опубликован по решению 13−й Куйбышевской областной партконференции, созванной в срочном порядке в связи с религиозными волнениями в городе. Первый секретарь ОК КПСС (по-те­перешнему — губернатор) товарищ Ефремов устроил делегатам на эту тему мощнейший разнос. Вот цитата из стенограммы его выступления: «Да, произошло это чудо — позорное для нас, коммунистов, руководителей парторганов. Какая-то старушка шла и сказала: вот в этом доме танцевала молодежь, и одна охальница стала танцевать с иконой и окаменела. После этого стали говорить: окаменела, одеревенела — и пошло. Начал собираться народ, потому что неумело поступили руководители милицейских органов. Видно, и еще кто-то приложил к этому руку. Тут же поставили милицейский пост, а где милиция, туда и глаза. Мало оказалось милиции, так как народ все прибывал, выставили конную милицию. А народ, раз так, — все туда. Некоторые даже додумались до того, что вносили предложение послать туда попов для ликвидации этого позорного явления…»

На партконференции было решено резко усилить антирелигиозную пропаганду в Куйбышеве и области. За первые восемь месяцев 1956 года было прочитано свыше 2000 науч­но−атеистических лекций — это в 2,5 раза больше, чем за весь предыдущий год. Но эффективность их была невелика. Как свидетельствует «Справка о выполнении постановлений бюро ОК КПСС за 1956 год по отделу пропаганды и агитации», практически из всех районов шли отчеты о том, что слухи об «окаменевшей девице» по-прежнему очень сильны в народе; резко усилились религиозные настроения; во время поста люди редко выходят на улицы с гармошкой; снизилась посещаемость кинотеатров, а в страстную неделю сеансы и вовсе срывались из-за отсутствия зрителей в залах. По улицам города ходили отряды комсомольцев-агитаторов, утверждавших, что были в доме на Чкаловской улице и ничего там не видели. Но, как следует из донесений с мест, эти акции лишь подлили масла в огонь, так что даже те, кто не верили в чудо, начинали сомневаться: а может, и вправду что-то было…

«Голуби меня кормили, голуби…»

Сразу после Пасхи история про «Зою стоящую» стала достоянием народного самиздата. Среди жителей области и даже за ее пределами пошло по рукам составленное неизвестным автором Зоино «житие». Начиналось оно так: «Вся земля да поклонится Тебе, Гос­поди, да поет хвалу Имени Твоему, да возблагодарит Тебя, хотящего отвратить многих от пути нечестия к вере истинной». А заканчивалось словами: «Если же кто прочитает эти чудеса и не поверит, тот согрешит. Составлено и записано рукой очевидца». Содержание самого «документа» местами различается в разных копиях — видимо, переписывая, люди добавляли что-то от себя, — но основная фабула везде примерно одинакова.

Далее — краткий пересказ. Зоя пробыла в полумертвом обличии 128 дней — до самой Пасхи. Время от времени она издавала душераздирающие вопли: «Молитесь, люди, во грехах погибаем! Молитесь, молитесь, кресты надевайте, в крестах ходите, гибнет земля, качается, как колыбель!..» С первых дней дом на улице Чкалова был взят под усиленную охрану, внутрь никого без специального разрешения не пускали. Вызвали из Москвы какого-то «профессора медицины», имя которого в житии не упоминается. А на праздник Рождества Христова в дом допустили некоего «иеромонаха Серафима». Отслужив водосвятный молебен, он извлек икону из рук Зои и вернул ее на место. Возможно, речь идет о тогдашнем настоятеле Петропавловской церкви города Куйбышева Серафиме Полозе, который вскоре после описанных событий был осужден по статье за мужеложство — довольно распространенная в те времена расправа с неугодными священнослужителями.

Но, несмотря на все меры, принятые властями, народ не расходился: люди стояли возле милицейского кордона круглосуточно. В «житии» приводится свидетельство «одной благочестивой женщины» о том, как она, увидев за ограждением молодого офицера милиции, подозвала его и спросила: «Милок, ты был там внутри?» «Был», — ответил офицер. «Ну расскажи, что ты там видел?» — «Мамаша, нам нельзя ничего говорить, мы дали подписку о неразглашении. Но тут и разглашать-то нечего, сейчас сама все увидишь», — сказав это, молодой милиционер снял головной убор и «благочестивая женщина» схватилась за сердце. Парень был абсолютно седой.

«На пятый день “стояния” епископу Иерониму позвонил уполномоченный по делам религий Алексеев, — пишет в своих воспоминаниях Андрей Савин, занимавший в те годы должность секретаря местного епархиального управления. — Попросил выступить с амвона церкви, назвать этот случай нелепой выдумкой. Это дело было поручено настоятелю Покровского собора отцу Александру Надеждину. Но епархия поставила одно непременное условие: отец Александр должен побывать в том доме и своими глазами во всем удостовериться. Такого поворота уполномоченный не ожидал. Ответил, что подумает и перезвонит через два часа. Но позвонил лишь через два дня и сказал, что наше вмешательство уже не требуется».

Иеромонах Серафим, которого допустили в дом, служит водосвятный молебен, извлекает икону из рук девушки и возвращает ее на место

Заканчиваются Зоины мучения, согласно народному преданию, после явления ей самого Николая Чудотворца. Незадолго до Пасхи к дому подошел благообразный старец и попросил дежурных милиционеров пустить его в дом. Ему сказали: «Отойди, дедушка». На другой день старец снова приходит и снова получает отказ. На третий день, в праздник Благовещения, «промыслом Божиим» стража пропустила старца к Зое. И слышали милиционеры, как он ласково спросил девицу: «Ну что, устала стоять?» Сколько он там пробыл, неизвестно, а только когда хватились его искать, то найти не смогли. Позже, когда Зоя ожила, то на вопрос, что стало с таинственным посетителем, она указала на икону: «В передний угол ушел». Вскоре после этого явления, накануне Пасхи, в мускулах Зои Карнауховой стала появляться жизнь, и она смогла сойти с места. По другой версии, ее еще задолго до праздника увезли в психиатрическую больницу вместе с половыми досками, к которым она приросла, причем когда рубили пол, то из дерева брызнула кровь. «Как же ты жила? Кто тебя кормил?» — спрашивали Зою, когда она пришла в себя. «Голуби! — был ответ. — Голуби меня кормили!»

О дальнейшей судьбе Зои Карнауховой рассказывают по-разному. Одни считают, что спустя три дня она умерла, другие уверены, что сгинула в психушке, а третьи свято верят в то, что Зоя долгое время жила в монастыре и тайно похоронена в Троице-Сергиевой лавре.

— Можно верить в эти события, можно не верить, но очевидно одно: у этой истории есть актуальный духовный смысл, — говорит мне на прощание Антон Жоголев, но в сочетании с горящими глазами неофита фраза «Можно не верить» в его устах звучит как-то неубедительно. — И касается он новогодних праздников. Ведь в России сейчас Новый год приходится на последнюю неделю рождественского поста. Миллионы людей, даже тех, что называют себя верующими, идут в эти дни на сделку с совестью в угоду окружающим.

— Я, кажется, понял твою мысль. Надо, чтобы какой-нибудь серьезный режиссер снял про Зою очень страшный и благочестивый триллер, чтобы показывать его в новогоднюю ночь. Вместо «Иронии судьбы».

— А что? Хорошая идея. Правильная.

«Люди приходят интересные. Каждый третий Божью Матерь видел»

На улице Чкалова за полвека мало что изменилось. В центре Самары сегодня царит даже не ХХ, а XIX век: вода в колонке, отопление печное, удобства на улице, почти все постройки в аварийном состоянии. О событиях 1956 года напоминает лишь сам дом № 84, а также отсутствие поблизости автобусной остановки. «Как ликвидировали во времена “Зоиной смуты”, так и не восстановили», — вспоминает жительница соседнего дома Любовь Борисовна Кабаева.

— Сейчас хоть пореже стали приезжать, а года два назад все как с цепи сорвались. На дню раз по десять паломники приходили. И все спрашивают одно и то же, а я одно и то же отвечаю — язык отсох.

— А что отвечаете-то?

— А что тут ответишь? Ерунда все это! Я сама в те годы еще девчонкой была, а мать покойная все хорошо помнила и мне рассказала. В доме этом когда-то жил не то монах, не то священник. А когда в 30−е годы начались гонения, он не выдержал и отрекся от веры. Куда делся, неизвестно, а только дом продал и уехал. Но по старой памяти сюда часто заходили религиозные люди, спрашивали, где он, куда делся. А в тот самый день, когда Зоя якобы окаменела, в доме у Болонкиных действительно гуляла молодежь. И как на грех в тот же вечер какая-то очередная монахиня приехала. Она заглянула в окно и увидела, как одна девица танцует с иконой. И пошла по улицам причитать: «Ах ты, охальница! Ах, богохульница! Ах, сердце твое каменное! Да Бог тебя покарает. Да ты вся окаменеешь. Да ты уже окаменела!» Кто-то услышал, подхватил, потом еще кто-то, еще, и пошло-поехало. На следующий день к Болонкиным попер народ — где, мол, баба каменная, давай показывай. Когда люди ее вконец достали, она вызвала милицию. Те выставили оцепление. Ну, а народ у нас как обычно думает? Раз не пускают, значит, точно что-то скрывают. Вот и все «Зоино стояние».

— Ну и как — верят вам паломники?

— Нет, конечно. Говорят: «А откуда ж тогда имя Зои всплыло? Да еще вместе с фамилией?»

— А действительно, откуда?

— Я и сама не знаю. Забыла у матери поинтересоваться, а теперь уже не спросишь: умерла она.

Сам дом № 84 стоит глубоко во дворе. На вид ему никак не меньше ста лет — врос в землю по самые окна. Живет здесь теперь молодая пара с детьми: она продавец на рынке, он торговый представитель.

— Москва, Краснодар, Новосибирск, Киев, Мюнхен… — Наталья Курдюкова перечисляет города, из которых к ним в гости приезжали паломники. — Одесса, Минск, Рига, Хельсинки, Владивосток… Прежний жилец этого дома наркоманом был и никого не пускал, а мы люди доброй воли — пожалуйста, не жалко.

Избушка как избушка. Тесная комнатка, печь, сени, кухня. Владелец живет где-то в области, а дом сдает лишь для того, чтобы кто-нибудь вносил квартплату и присматривал за имуществом.

— Люди бывают интересные, — продолжает Николай Трандин, муж Натальи. — Каждый третий Божью Матерь видел. Многие шутят: «Это хорошо, что хотя бы 50 лет спустя в этом доме Николай появился». А тот, которого в ту ночь Зоя ждала, говорят, стал законченным уголовником. Всю жизнь по тюрьмам провел.

— А вы тут ничего необычного не замечали?

— Два года живем — абсолютно ничего. Не сказать, чтобы мы сильно верующие, но вся эта история все равно на нас потихоньку воздействует. Мы когда здесь поселились, еще в гражданском браке жили, а теперь вот поженились и даже обвенчались. Сын недавно родился — тоже Николаем назвали, в честь святого. Ну вот и на эту тему все чаще задумываемся, — Николай нагнулся и похлопал ладонью по полу.

В самом центре комнаты в ширину человеческих ног половые доски более свежие и узкие, остальные — ветхие и раза в два толще.

— Кошка почему-то здесь очень любит сидеть, — улыбается Наталья. — Пробовали сгонять, все равно возвращается.

На следующий день, проходя мимо «Зоиного дома», мы с фотографом увидели, как Николай зачем-то косит и бросает в огонь траву. Пригляделись, а это конопля…

— Прежний жилец, наркоман, насажал, — виновато развел руками Николай. — Ничем теперь не выведешь.

— Госнаркоконтроль достает, что ли?

— Да нет, просто соседи подкалывают постоянно: «Развели тут опиум для народа!»

Фото: Федор Савинцев для «РР»

Поскольку вы здесь…

У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.

Сейчас ваша помощь нужна как никогда.

История «Зои», одного из самых молодых дел о сексуальном насилии, когда-либо рассмотренных в ирландских судах – The Irish Times за сексуальные преступления.

Среди дел было дело одного из самых молодых заявителей в истории государства, которому на момент раскрытия информации было всего три года.

«Иногда мне кажется, что мы были подопытными кроликами, испытанием, которое государство никогда не выиграет. После четырех лет борьбы с системой мы знаем, насколько она опасно неэффективна», — говорит Кейт, мать двоих детей в возрасте 40 лет.

Это началось однажды вечером в ноябре 2016 года, в такой же день, как и любой другой. Учебный день, рабочий день, обычный день. Катя забрала двух своих маленьких детей у няни, приготовила ужин и помыла их в ванне.

Он глубоко проникает в меня пальцами

Пока Кейт вытирала Зои (3), она заметила, что ее влагалище воспалилось. «Интересно, почему ты постоянно краснеешь?» она спросила. «Наверное, это потому, что Дэйв продолжает меня там щекотать», — ответил ребенок. Кейт спросила, где он ее щекотал. «На моем животе, моих костях и моем боте».

Трехлетняя девочка коснулась своих ребер, ягодиц и верхней части бедер. Когда Кейт спросила ее, делал ли Дэйв что-нибудь еще, Зои ответила: «Он глубоко засовывает в меня пальцы».

Пытаясь сохранить самообладание, Кейт попросила своего мужа Тома успокоить Зои, которая была встревожена, увидев расстроенную мать.

Пошатываясь, Кейт позвонила социальному работнику, которого она знала по работе, чтобы попросить совета. «Убедите ее, что она хорошая девочка, раз рассказала маме, запишите все, что она сказала, и сходите утром к своему терапевту», — был ответ.

За детьми Кейт и Тома с марта 2016 года присматривала Сьюзи, няня с 20-летним стажем, у себя дома. До сих пор это хорошо работало.

Сюзи также присматривала за двумя другими маленькими детьми, и четверо малышей хорошо ладили. В сентябре 2016 года Зои пошла в детский сад. В то время Сьюзи попросила у пары разрешения на то, чтобы во время обеда Зои забрал ее муж Дэйв. Они согласились.

«Конечно, вы чувствуете, что должны понимать, кто будет присматривать за вашими детьми. Мы взяли интервью у Сьюзи, и она показалась нам хорошей. Формально мы с ним не встречались. Но что-то вроде этого — это самое далекое, что вы можете себе представить, — говорит Том.

«Оглядываясь назад, я не должен был оставлять их с кем-то, кого не знал. Если бы у меня закончилось время, очевидно, я бы его просто не имел. Я долго откладывала это, потому что не знала, как выбрать кого-то, кого я не знаю», — говорит Кейт.

На следующее утро в состоянии шока Кейт посетила своего терапевта, который сделал подробные записи. Врач не просил осматривать ребенка. Через несколько часов доктор позвонил Кейт и посоветовал ей пойти в Гарду и сообщить о случившемся.

Два дня спустя специально обученная охрана посетила семейный дом. Они объяснили Кейт и Тому, что проведут время наедине, играя с Зои, и если она расскажет о Дэйве, они начнут формальный процесс.

Зои так и сделала, и полиция начала расследование.

Через три дня после того, как Зои рассказала Кейт о случившемся, сотрудники Гарда попросили Зою посетить отделение Святой Луизы в больнице Крамлина для медицинского осмотра. Это был «ужасный опыт» с точки зрения Кейт. «Я глубоко сожалею о том, что сделал это сейчас, когда я знаю, как мало случаев получают доказательства от этого, даже когда сексуальное насилие было признано».

В отличие от отделения лечения жертв сексуального насилия в больнице «Ротонда», которое работает круглосуточно, в больницу Сент-Луизы можно попасть только в рабочее время. Это означало ожидание встречи. Тот факт, что Зою видели после рекомендованного 72-часового срока, противоречил обвинению в суде.

Они даже хотели, чтобы она вернулась через шесть месяцев, чтобы сделать контрольный анализ крови. Мы отказались, и это, конечно, было использовано против нас в суде.

Кейт и Том сделали все возможное, чтобы нормализовать визит Зои в больницу. Однако медики хотели, чтобы она сдала кровь на ВИЧ и гепатит. Это частая процедура судебно-медицинской экспертизы детей младше 14 лет, но Том считает, что сейчас она была «совершенно ненужной».

«Это так ее травмировало, и теперь у нее ужасная фобия всех иголок… Они даже хотели, чтобы она вернулась через полгода, чтобы сделать контрольный анализ крови. Мы отказались, и это, конечно же, было использовано против нас в суде», — говорит он.

Поликлиника уточнила, что она «проводит судебно-медицинские экспертизы детей и молодежи при подозрении или выявлении фактов сексуального насилия над детьми». Его подход «находит отражение как в национальной, так и в международной передовой практике». Взятые образцы определяются в каждом конкретном случае, но «обычно проводится скрининг на инфекционные заболевания — мазки на хламидиоз и гонорею и кровь на вирусы, передающиеся через кровь».

Неделю спустя, в соответствии со своими уставными обязанностями Тусла, Агентство по делам детей и семьи, начало собственное расследование после того, как стало известно о раскрытии информации Зои следственной службой гарда.

Именно в этот момент, когда шок прошел и ужас стал фактом жизни, Кейт и Том начали чувствовать, что ни Тусла, ни гарда не знают с какой-либо ясностью, что ждет семью впереди в практический смысл.

«Мы даже не получили письма от Туслы, в котором подробно рассказывалось, что произойдет. Я имею в виду, что они говорят в своем политическом документе, что они напишут вам немедленно», — говорит Том.

Супруги также говорят, что Гарда не предоставила им справочник или какой-либо печатный материал с советами, ресурсами или процедурами. Офицера связи они встретили только один раз за три года общения с Гардой. Их мир перевернулся с ног на голову, и они не чувствовали поддержки ни от одного государственного органа.

«Взаимодействие между Гардой и Туслой кажется очень-очень вялым, — говорит Том. Пара неоднократно чувствовала, что профессионалы, с которыми они имели дело, были ошеломлены юным возрастом их дочери.

Tusla передала расследование в St Clare’s, отдел оценки сексуального насилия над детьми, базирующийся в больнице на Темпл-Стрит. Здесь социальные работники и психологи встречались с Зои пять раз, начиная с января 2017 года. Этим экспертам было поручено решить, было ли ее раскрытие информации о сексуальном насилии «достоверным» или «недостоверным».

Три месяца спустя они сообщили Кейт и Тому, что их оценка пришла к выводу, что существует заслуживающий доверия случай жестокого обращения. Но с этим прогрессом пришло разочарование.

«Мы не могли поверить, что на том этапе у нас не было права на копию отчета, — говорит Кейт. С тех пор пара получила копию по запросу о свободе информации.

«На протяжении всего процесса это были единственные профессионалы, способные определить, говорила ли Зоя правду, и тем не менее их заключение не может быть принято в суде. Присяжные никогда не заслушивают их выводы из-за правила против мнений. Мы считаем, что в отношении очень маленьких детей необходимо внести изменения в закон, потому что доверие к ним может быть подвергнуто нападкам», — говорит Том.

В декабре 2017 года Гарда связалась с Кейт и Томом и сообщила хорошие новости. Дэйву предъявили обвинение. DPP считает, что порог доказательств был достигнут, чтобы Дэйв предстал перед судом. «Мы были просто в восторге, абсолютно взволнованы. Честно говоря, мы не думали, что это произойдет».

Даже если бы Дэйву не было предъявлено обвинение Гарда, Тусла по закону обязана выяснить, существует ли «обоснованное обвинение» в сексуальном насилии над детьми. Если он обнаружит, что это так, он должен сообщить об этом своим работодателям, и его основная обязанность состоит в том, чтобы поделиться этой информацией для защиты детей.

Тем не менее, спустя 15 месяцев после публикации отчета Сент-Клэр, несмотря на бесчисленное количество писем от Кейт и Тома, не было предпринято никаких действий.

«Мы написали TD и министру по делам детей и молодежи Кэтрин Заппоне, потому что были очень расстроены. И все это время на работе он мало общался с детьми», — говорит Том.

Летом 2018 года Тусла сообщила, что существует обоснованное обвинение. Супруги испытали огромное облегчение. Однако это длилось недолго, так как Дэйв быстро подал апелляцию.

В возрасте шести лет Зоя была одним из самых молодых свидетелей, когда-либо давших показания в уголовном процессе. был обвинен в сексуальном насилии над Зоей. Они громко пожаловались в Гарду, и дело было немного выдвинуто.

Именно здесь, по словам пары, обнаружилось отсутствие поддержки детей-свидетелей в ирландской правовой системе. Всего в шесть лет Зои была одним из самых молодых свидетелей, когда-либо давших показания в уголовном процессе.

Том вспоминает, как детектив полиции, ведущий это дело, несколько раз настаивал на том, что единственный способ попасть в уголовный суд в Дублине — через парадную дверь. «Это означало бы прибыть туда за несколько часов до начала суда и занять Зою, а не рисковать столкнуться с подсудимым и его семьей», — говорит он.

Услышав, что свидетели «со связями» были привлечены к ответственности, супруги обратились в полицию, и, к их недоверию, им было предоставлено место для входа через черный ход.

«Нас ввезли контрабандой, и нам пришлось поменяться машинами с охраной на ближайшей парковке; просто невероятно, что нет надлежащего положения об отдельном входе для уязвимых свидетелей», — говорит он.

Супруги перечисляют множество фактов, которые сделали жизнь Зои в суде намного более трудной, чем предполагалось. Изначально у нее не было места для просмотра доказательств на DVD до того, как они были показаны присяжным. После лихорадочных поисков один был найден.

Техника в зале суда несколько раз выходила из строя, поэтому Зои приходилось покидать комнату видеосвязи и возвращаться в нее множество раз. «Весь этот дорогой мрамор и некачественные информационные технологии, — говорит Кейт.

В преддверии суда именно Том обратился к DPP с просьбой рассмотреть вопрос об использовании посредника в деле Зои. Посредник — это хорошо обученный человек, который объясняет уязвимым свидетелям вопросы, заданные адвокатами. Они были предусмотрены в Ирландии Законом о доказательствах по уголовным делам 1992 года, но с тех пор использовались лишь несколько раз.

Они постоянно используются в делах о сексуальном насилии над детьми в Великобритании. Посредник встречается с ребенком перед судом и оценивает его способность отвечать на вопросы и понимать их. Посредник сидит в комнате видеосвязи во время суда, что делает его менее пугающим для свидетеля.

Несмотря на то, что DPP организовала для Зои его, судья первой инстанции постановил, что посредник, приехавший из Англии, не нужен, что стало сокрушительным ударом для Кейт и Тома.

Во время судебного разбирательства, в отсутствие присяжных, старший адвокат защиты сообщила посреднику, что она должна быть незаменимой частью судебного разбирательства по таким делам в Ирландии.

Защита больше ничего не спрашивала у нее, потому что они знали, что если бы они это сделали, это позволило бы ей рассказать свою историю. Заставить ее замолчать непростительно

Постановляя, что ее услуги не требуются, судья первой инстанции сказал, что «нам» не нужен человек, который поедет в Ирландию, чтобы объяснить, как разговаривать с детьми.

«Обращение с посредником в суде было постыдным, — говорит Том. «Тот факт, что они не используются здесь в обычной практике, крайне несправедлив по отношению к детям-свидетелям».

После того, как был проигран DVD с показаниями Зои, в котором она описала действия Дэйва, начался ее перекрестный допрос. Ее спрашивали, верит ли она в Санту, зубную фею и пасхального кролика, но «ей никогда не жаловались», — говорит Кейт.

«О том, что сделал Дейв, ей никогда не говорили. Защита больше ничего не спрашивала у нее, потому что они знали, что если бы они это сделали, это позволило бы ей рассказать свою историю. Заставить ее замолчать непростительно», — говорит она.

Как и в любом уголовном процессе, обвинение не смогло задать Зое какие-либо вопросы о предполагаемых действиях Дейва, потому что защита не задавала никаких вопросов об этом во время перекрестного допроса.

Задержка со стороны государства в передаче дела в суд означала, что защита неоднократно ссылалась на «течение времени».

«Мы посчитали, что это было использовано, чтобы бросить тень на достоверность Зои и ее воспоминаний о том, что с ней случилось. В сопоставимых делах в Великобритании судебное разбирательство начинается в течение шести месяцев после предъявления обвинения ответчику. Здесь нужно что-то изменить», — говорит Кейт.

В рамках Инициативы молодых свидетелей в Великобритании Королевская прокуратура ускоряет рассмотрение дел, в которых заявителю не исполнилось 10 лет. Это объясняется тем, что у ребенка будет больше шансов вспомнить, что произошло.

Перед судом пара отвезла Зои в Кари, или Дети в опасности в Ирландии. Они объяснили Зои, что суд — это место, где она сможет рассказать свою историю. «Я бы хотела, чтобы они не сказали ей об этом сейчас, потому что в последующие дни она спрашивала, почему она никогда не рассказывала судье о том, что сделал Дейв», — говорит Кейт.

«Она бы честно рассказала свою историю присяжным. Я думаю, защита увидела, насколько она умна и красноречива, и не пошла на такой риск», — добавляет Том.

Во время дачи Кейт свидетельских показаний старший адвокат защиты спросил, как такой маленький ребенок, как Зоя, узнал слова «пенис» и «вагина». Кейт ответила, что частью национальной школьной программы является обучение детей правильным названиям частей тела, и эти термины используются в семейном доме.

«Он ухмыльнулся в ответ на мой ответ, и я разозлился, поэтому я сказал ему: «Ты находишь это забавным? Потому что я не нахожу это забавным». Я чувствовала, что он намекает, что она была готова подать жалобу на жестокое обращение, что возмутительно», — вспоминает она.

Задержка за задержкой за задержкой, и все время четыре жизни в ожидании

После 10-дневного суда Дэйв был оправдан. Для Тома и Кейт это был сокрушительный удар.

«Мы принимаем решение присяжных на основании имеющихся у них доказательств, но мы считаем, что их решение могло бы быть другим, если бы дело Зои было передано ей, если бы посредник был допущен, и если бы отчет Сент-Клэр был допустимым. — говорит Том.

Супруги говорят, что их надежды на то, что Дейв будет осужден, были низкими, поскольку данные St Clare’s показывают, что только 4 процента дел, в которых экспертная психологическая оценка приходит к выводу, что существует заслуживающий доверия случай сексуального насилия, доходят до суда. Из них только половина приводит к осуждению.

«Я считаю непростительным, что государство считает приемлемым, чтобы уголовное дело с участием маленького ребенка дошло до суда в течение 2,5 лет. Задержка за задержкой за задержкой, и все время четыре жизни в ожидании», — говорит Катя.

В течение следующих нескольких месяцев, когда пара собирала свою жизнь заново, их единственной спасительной благодатью было то, что Зои не проявляла никаких признаков того, что пережитое ей не по нраву.

Тем не менее, они все больше беспокоились о том, что обращение Дэйва к Тусле с просьбой отменить обоснованное обвинение, процесс, который, как им сказали, займет от шести до восьми недель, не завершился год спустя.

«Уровень защиты Туслы до сих пор заключался в том, чтобы войти в дом Сьюзи, рассказать ей, в чем его обвиняют, и что ему больше нельзя оставаться наедине с детьми, и что она должна перестать присматривать за детьми в своем доме», — говорит Том. .

Кейт вспоминает, что через несколько недель после этого она видела, как Дейв разъезжал со своими маленькими внуками в машине.

Супруги продолжали слышать один и тот же ответ от Туслы: «Апелляционная комиссия независима, и мы не можем повлиять на нее или заставить ее».

Наконец, в январе 2021 года, через 18 месяцев после двухмесячного расследования, Тусла связалась с ними и сообщила, что Дэйв выиграл свою апелляцию. «Хуже всего то, что мы, родители Зои, не имеем права знать почему. Мы не имеем права на эту информацию. Это жестоко. Просто жестоко. Другого слова для этого нет», — говорит Кейт.

Кейт связалась с St Clare’s, и ей сказали, что апелляционная комиссия не разговаривала с социальными работниками и психологами, которые оценивали Зои. Семья озадачена тем, как решение было отменено без консультации с профессионалами, которые говорят, что Зои подверглась насилию. Дело Зои было закрыто Туслой, так как она считается в безопасности.

«Четыре года. Это ошеломляющее количество времени, в течение которого мы боролись с присутствием этого в нашей жизни почти каждый божий день», — говорит Том.

В отношении Дейва больше нет мер защиты, и теперь Сьюзи может возобновить услуги по присмотру за детьми в их доме.

Так что насчет будущего?

Супруги питают много опасений по поводу своей веселой, сообразительной, стойкой маленькой девочки. «Она невероятно хорошо справилась со всем, через что ей пришлось пройти», — сказала Кейт. Они беспокоятся о вопросах, которые у нее возникнут, когда она вырастет, и пытаются разобраться в том, что с ней произошло.

«Она будет знать, что ее трехлетняя личность была такой смелой, что она высказалась, и ей поверили эксперты и мы, но потом ничего. Обвинительного приговора нет, первоначальное решение Туслы было отменено по апелляции. И мы даже не сможем сказать ей почему. Мы боимся этого разговора».

В ответ на подробный запрос The Irish Times с изложением вопросов, поднятых в этой статье, Тусла предоставила следующее заявление: «Мы не можем комментировать отдельные случаи. Когда человек вступает с нами в соглашение они имеют право ожидать, что информация, полученная в этих отношениях, является и остается конфиденциальной. Мы всегда рады встретиться с людьми, которые считают, что у них есть нерешенные проблемы или проблемы, и мы рады встретиться с семьей в этом случае, если они захотят сделать так.»

Все имена изменены для защиты анонимности вовлеченных сторон

Главная | zoesstory

Меня зовут Робин Келлнер. Летом 2022 года я говорил с группой студентов-медиков из Weill Cornell Medicine в Нью-Йорке о моей дочери Зое. Это было частью программы, организованной доктором Джоном Эйвери, по борьбе с расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ; поощрять распространение Наркана; и бороться со стигмой.

 

Вот что я им сказал:

————————

Воскресным вечером 9 апреля 2007 года Зои случайно приняла 22 года, прошло.

​

Просто так.

 

Теперь я знаю, что смерть от передозировки можно предотвратить, что делает это еще более невозможным.

Представьте, что вы потеряли того, кого любите больше жизни, зная, что этого не должно было случиться, что было и есть так много всего, что можно было бы сделать.

​

Спустя столько лет все еще трудно поверить в то, что произошло и как все это развивалось.

 

Но сначала позвольте мне рассказать вам о Зои.

Она любила жизнь и интересовалась всем.

Она могла провести день в Barnes and Noble, читая о неврологии, религии, моде — ее интересовало все.

Она была великолепна, она была прекрасна внутри и снаружи.

И она была бесстрашной.

Зоя глубоко заботилась о других.

Она могла бы изменить ситуацию в современном мире, где человечности и сочувствия слишком часто не хватает.

 

Но она жила с эмоциональной болью.

Детская травма была похоронена глубоко под ее кожей.

 

В основном ей удавалось с этим справляться, выкладываясь на все сто, стараясь изо всех сил.

 

Много лет она периодически проходила терапию, но такая боль не проходит легко.

Молодому человеку трудно заглянуть вглубь и посмотреть на боль, которой он так боится.

 

Боковая панель — — (Я думаю, что родителям также трудно справляться с проблемами психического здоровья, включая расстройство, связанное с употреблением психоактивных веществ, которое часто не признается реальной проблемой со здоровьем — — а рассматривается со стыдом и стигмой, отсутствие моральной стойкости Общее ощущение «ты сделал это с собой, ты здесь не жертва» или «ради бога, просто постарайся и остановись»).

 

Но что, на мой взгляд, изменило жизненный путь Зои и с чего началась эта трагедия, так это несколько существенных упущенных возможностей, когда мы взаимодействовали с медицинским сообществом. Упущенные возможности предоставить нам информацию с сочувствием и четкие рекомендации по лечению. Эти упущенные моменты стоили нам.

 

Было слишком много негативных оценок проблем Зои и моего воспитания.

Такое ощущение, что ее врачи пренебрегали — — полагая, что она как-то недостаточно старалась, что она на самом деле не больна.

 

Могу привести хороший пример. В старших классах у Зои развилось расстройство пищевого поведения.

Педиатр определил это и порекомендовал госпитализировать в стационар.

Я согласен.

 

Зоя была в ужасе от того, что никогда не была в больнице, кроме как когда она родилась. К сожалению, когда мы приехали в тот день, ее врач еще не все организовал, и для Зои не нашлось места. Медсестра сказала, что может спать в коридоре, пока не освободится кровать. Это действительно казалось неправильным, поэтому я позвонила ее врачу, чтобы сообщить ей.

 

Врач Зои, ее педиатр, сказал: «Вы знаете, что я думаю, я думаю, что Зое действительно нужен хороший пинок под зад, оставьте ее пока там».

 

Теперь, хоть я и не понимал до конца всего, что происходит с Зоей, почему она делала то, что делала, я не мог понять, почему медицинский работник не понял, что Зоя больна, не манипулируя нами. Да, она вела себя саморазрушительно, но потому, что страдала, и ей не хватало инструментов, чтобы исправиться.

 

И пока я подвергал сомнению то, что слышу, отношение этого доктора также повлияло на меня. Если она думала, что это просто «плохое поведение» со стороны Зои, то, возможно, она была права — в конце концов, она врач.

 

И я всегда буду задаваться вопросом, повлияло ли это на мое мышление, поскольку в игру вступали более сложные вопросы.

 

Я не оставил ее в больнице в тот день, но я отправил ее на амбулаторное лечение, чтобы начать прямо на следующий день.

 

Это был первый сбой в медицинском обслуживании Зои за следующие пять лет, после чего ее жизнь оборвется.

 

[Я хочу добавить — — Позже я узнал самостоятельно, что расстройство пищевого поведения может быть предвестником злоупотребления психоактивными веществами позже. Я узнал, что существует корреляция между расстройствами пищевого поведения и злоупотреблением психоактивными веществами. Это была важная информация, которой у нас не было.]

 

 

Когда Зоя поступила в колледж, ей понравилось.

Я узнал, не без радости, что она и ее друзья экспериментировали с новыми свободами, чувствуя себя взрослыми, хотя эмоционально далеко не такими.

 

Наряду с этими новыми свободами Зоя экспериментировала с алкоголем и наркотиками.

 

Впервые я забеспокоилась (на втором курсе колледжа) после нескольких телефонных разговоров, где она просто не была похожа на себя.

 

Прилетела в гости — материнский инстинкт.

 

Сначала все казалось прекрасным.

 

И я подумал: ладно, я лучше буду немного параноиком, чем что-то пропущу.

 

 

В воскресенье мы планировали пообедать перед моим вылетом домой, но — — она ​​не пришла.

 

Я подумал, что она, должно быть, проспала, была со своими друзьями после того, как мы поужинали накануне вечером.

 

Затем мне позвонили из больницы — у Зои случилась передозировка, ее нашли без сознания в студенческом городке.

 

Ее доставили в отделение неотложной помощи и стабилизировали.

 

К тому времени, как я добрался туда, они уже «усыпили» ее, хотя она все еще была очень несвязной.

Врачи решили, что ей необходимо наблюдаться в течение 36 часов (было сочтено, что она может причинить себе вред), поэтому мы остались в отделении неотложной помощи, в той кабине, она на каталке, у меня был стул, на следующий день и половина.

 

Много времени.

 

Время оценить Зою, время выслушать и понять этого юношу, понять, что она сделала, да, но также и почему она это сделала. (Мне всегда было интересно, почему никого не интересовало, почему Зоя сделала то, что сделала). Они засыпали ее вопросами о том, что она взяла, но не о том, почему.

Разве не важно знать, что движет поведением, чтобы понять проблему?

 

И было достаточно времени, чтобы позаботиться и предоставить информацию, которая могла бы спасти жизнь.

Было достаточно времени, чтобы предоставить направления и рекомендации, время, чтобы сообщить нам обоим, насколько серьезна передозировка, объяснить последствия и риски смертельной передозировки в будущем.

 

Много лет спустя я узнал, что несмертельная передозировка наркотиков может быть предиктором смертельной передозировки наркотиков — это была очень важная информация для нас.

 

На всякий случай нужно было запастись набором «Наркан». Но кроме того, это такое мощное сообщение.

Ваш любимый человек может перестать дышать, потому что он принимает наркотики. Это то, что вы можете сделать, чтобы спасти ее. Представьте, какое влияние это оказало бы на нас обоих — услышав это. Это серьезно, это опасно для жизни, это может быть смертельно.

 

Но этого не произошло.

 

То, что случилось, было неожиданно, но опять же, я не знал ничего лучшего.

 

Стигма мешала хорошему лечению.

Ее судили, избалованную, безрассудную, балованную девчонку.

Отнимать время и пространство у того, кто, как они могли бы сказать, был «по-настоящему болен».

 

Зои чуть не умерла в тот день,

Насколько больнее нужно быть, чтобы получить медицинскую помощь, которая также сострадательна и гуманна.

 

Это была вторая кисть со стигмой, но я тогда еще этого не понимал.

Я, наверное, чувствовал, что мы заслужили такое обращение, чувствуя себя таким пристыженным и смущенным, потому что тогда я так мало знал о злоупотреблении наркотиками и проблемах психического здоровья. И установка давным-давно началась с осуждающего отношения.

 

Так начался этот хаотичный и тревожный период в нашей жизни.

 

Короче говоря, я забрал Зои из школы, и она вернулась со мной в Нью-Йорк.

 

 Я смог связаться с некоторыми из самых уважаемых специалистов в области психического здоровья и расстройств, связанных с употреблением психоактивных веществ.

 

Однако я мало знал, что стигматизация может существовать даже в этом узкоспециализированном медицинском сообществе.

 

Я мать очень больного ребенка, и, естественно, я одновременно в ужасе и в отчаянии, чтобы вылечить ее. Я отчаянно хочу помочь своему ребенку, но в то же время мне так стыдно. Там не так много проблем со здоровьем, где это имело бы место.

И все же у меня было очень мало информации о расстройстве, связанном с употреблением психоактивных веществ — никто даже не называл его таковым. Все было стигматизирующим ярлыком, который заставил меня задуматься: «А неужели мы действительно говорим о Зои».

 

Имейте это в виду и представьте себе, что вы получаете такой совет:

 

 

Врач рекомендовал мне арестовать Зою. Другой предложил похитить ее в другой штат, где ее могли бы держать против ее воли. Все сказано — — накажи ее, она плохая.

 

Я подумал про себя, это лечение?

Ты шутишь?

 

Было также много «пусть она упадет на самое дно».

Это все равно, что сказать: «Подождите, чтобы лечить раковую больную, пока у нее не будет 4 стадии».

 

Сегодня я знаю, что «дно» — это как играть в русскую рулетку с чьей-то жизнью.

Она может выжить, а может и нет.

 

И через что ей пришлось пройти, чтобы, наконец, прийти к тому, что она согласилась на лечение.

 

Стать бездомным? Будем ли мы просто наблюдать, как ее употребление наркотиков перерастет в стадию жизни и смерти, станет более сложной, более опасной и более укоренившейся.

 

Я отверг эти рекомендации и, в конце концов, отправил Зою на лечение к психиатру, который специализировался на зависимостях, и со временем она, казалось, пришла в себя.

 

Похоже, мы вернем «нашу старую Зою», как сказал бы мне доктор, всего за несколько недель до ее смерти.

 

Но, как это может случиться с этой проблемой со здоровьем, она прибывает и отступает, а когда она возвращается, это ужасно.

 

Я снова начал искать помощь. Я знал, что ей нужно более интенсивное лечение, ей становилось все хуже, и я просто знал, что ее жизнь может быть в опасности.

 

Знаешь, так быть не должно. Мы должны иметь возможность поговорить с нашими врачами или педиатрами и найти необходимую поддержку и руководство, как и в случае любой другой проблемы со здоровьем. В идеале все должны работать скоординировано и поддерживать пациента и его семью.

 

Разве это не то, что мы делаем при раке, болезни сердца или любой другой болезни.

 

Каждый день, пока я искал помощи, мы теряли время, я этого не знал, но мы продолжали терять время.

 

Затем кто-то из больницы Маклина в Бостоне дал направление, врач из Нью-Йорка, который осмотрел меня без Зои, потому что к тому моменту она отказалась приходить.  Она чувствовала, что с ней все в порядке, и она была счастлива, и она не не нужна помощь.

Этот врач объяснил, что есть способ с любовью побудить ее пройти курс лечения, чтобы она могла поправиться, стать здоровее и жить дальше. Мы долго говорили о Зои, конечно о наркотиках, но также и о том, что для нее было самым важным. Я думал, что это должны быть наркотики или, может быть, ее друзья.

 

Но мой муж указал, что это была я, я была самой важной. Зоя любила меня, и наши отношения значили для нее больше всего. Оттуда мы создали сценарий, мы сузили наше взаимодействие до одного фокуса, я объявил Зои в электронном письме, в письме и устно, что единственное, о чем я хотел бы поговорить с ней, — это лечение. Она начала скучать по нашему общению, она начала скучать по мне и по нам, и однажды, когда казалось настолько маловероятным, что что-то действительно изменится, Зои сказала: «Просто скажи мне, чего ты хочешь, но, пожалуйста, прекрати, я скучаю по тебе, я хочу чтобы поговорить с тобой, я хочу вернуть наши отношения, пожалуйста. Я очень по тебе скучаю».

 

Когда это произошло, она согласилась на более интенсивное лечение и согласилась включить меня, чтобы я мог участвовать.

 

Но мы потеряли так много времени, ища помощи, отвергая дурные советы, чувствуя себя так стыдно и смущенно. Было так много ошибок, так много потерянного времени.

 

Из-за этой проблемы со здоровьем все может случиться в любое время, и так оно и было… но так не должно было быть.

 

Смерть от передозировки можно предотвратить. Это только одна из причин, по которой это так трагично — этого не должно было случиться.

 

Вы знаете, что в жизни есть вещи, которые навсегда отпечатываются в вашем мозгу.

 

В апрельское воскресенье вечером Зоя пришла домой, я готовила ужин и спросила, не хочет ли она чего-нибудь поесть.

 

Она сказала мне: «Мама, я думаю, я сделаю себе чашку чая и пойду спать».

 

Так она и сделала.

 

Я не знала, что это последние слова, которые я услышу от своей дочери.

 

Кажется, я не обнимал ее той ночью? Я, наверное, нет, я все сузил, и хотя я любил ее, я придерживался сценария.

 

И я предполагал, что у меня есть завтра и послезавтра. В конце концов, у нас была назначена встреча в четверг на следующей неделе.

 

Той ночью Зои зашла в свою комнату со своим чаем…

 

Она также принимала комбинацию лекарств, из-за которых ее дыхание замедлялось и останавливалось.

 

Она хотела заснуть, но не навсегда. Нам сказали, что она умерла через несколько часов после того, как вошла в свою комнату той ночью.

 

Той ночью она совершила ошибку, которая стоила ей жизни.

 

Я с большим уважением отношусь к медицинскому сообществу, особенно к тем, кто работает в Weill Cornell, где у нас с мужем работают все наши врачи. Это одна из главных причин, по которой я сегодня здесь, чтобы поговорить с вами. Я думаю, что с этой проблемой со здоровьем мы можем и должны добиться большего.

 

Мы смотрим на кого-то, может быть, на Зои, и думаем, что она могла бы добиться большего успеха, ей нужно больше стараться и стать лучше, чем сейчас.

 

Мы предполагаем, что она лучше, чем есть на самом деле. И это все правда, но не без правильного лечения.

И нет, если мы продолжим обвинять пациента.

 

Я думаю, что эта проблема со здоровьем до сих пор часто неправильно понимается и ужасно стигматизируется.

Однажды мы с Зоей поспорили о том, что она пойдет на лечение. В другой из тех моментов, которые я никогда не забуду, она сказала: «Ты действительно думаешь, что я хочу быть такой? Если бы я мог сделать лучше, я бы сделал это».

 

Она была права, никто не хочет, чтобы его жизнь вышла из-под контроля. Несоответствующий пациент — — если бы они могли сделать лучше, они бы сделали.

 

Но в то время у Зои не было ни лекарств, ни инструментов, ни поддержки, чтобы стать лучше. И это на мне. Я знал недостаточно, но мог бы, мог бы знать больше, если бы меня проинформировали. И наши врачи должны лечить эту проблему со здоровьем, как и любую другую проблему со здоровьем, — с помощью передовых лекарств, терапии, поддержки и сострадания.

 

Доктор Джон Эйвери из Weill Cornell работает именно над этим. Борьба со стигмой, разговоры о снижении вреда и напоминание о том, что к тем, кто страдает расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ, нужно относиться достойно и с уважением, чтобы вылечиться и стать здоровыми.