Математика гуманитарная или естественная наука: «Математика — это гуманитарная наука»

Содержание

Какие бывают науки? Гуманитарные, общественные, естественные и технические

Наукой древности, или протонаукой, была философия. Античные философы стремились познать мир в его единстве. Кроме того, знания об окружающем мире не были столь полны, как сейчас, поэтому наука не разделялась на области. Однако поток информации, которая преобразовывалась в знания, все время рос. И неизбежно из общего знания об окружающем мире стали выделяться отдельные науки, создаваться учебные дисциплины и научные специальности. Назвать их все в рамках этой статьи просто невозможно. Перечислим только основные.

Единая наука древности из-за огромного потока информации и новых знаний вынуждена была разделиться на множество наук

Сегодня науки принято разделять на гуманитарные, общественные, естественные и технические. Также существуют точные науки, к которым относят математику, физику, химию.

Общественные и гуманитарные науки исследуют человека, его духовную, умственную, нравственную, культурную и общественную деятельность. Они часто пересекаются или даже отождествляются друг с другом, а также противопоставляются естественным и точным наукам.

К общественным и гуманитарным наукам относятся следующие.

История — наука о прошлом, которая помогает лучше изучить настоящее

История изучает деятельность человека в прошлом. Поэтому выделяют истории отдельных периодов, например Древнего мира. Средних веков, Нового времени. Есть истории различных стран и регионов, например Востока.

Этнография считается частью исторической науки. Она изучает народы и другие этнические образования, их состав, культурно-бытовые особенности, расселение.

Церемония инициации юношей в эфиопском племени хамер — предмет изучения этнографии

К историческим наукам относится и археология.

Кроме того, существует множество вспомогательных исторических дисциплин.

Палеография изучает историю письма и различные виды древней письменности.

Сфрагистика изучает печати.

Эпиграфика исследует надписи на твердых материалах.

Генеалогия изучает родственные связи людей, историю родов, составление генеалогических древ.

Геральдика изучает гербы.

Вексиллология изучает флаги.

Фалеристика изучает ордена, медали и другие нагрудные знаки.

Нумизматика исследует историю монетной чеканки и денежного обращения.

С нумизматикой тесно связана бонистика, изучающая денежные знаки.

Древние надписи на камнях — бесценный материал для исторической науки

Составление генеалогического древа — это тоже предмет науки

В гербе России отражается история страны и ее символов

Интересно, что понятия «фалеристика», «нумизматика», «бонистика» обозначают также и коллекционирование медалей, монет и денежных знаков соответственно, но их следует отличать от одноименных наук, хотя коллекционеры часто бывают истинными знатоками в своих областях.

Культурология исследует культуру в целом. Кстати, наука тоже является частью культуры, но ей посвящена отдельная область — науковедение.

Филология — группа наук, которые изучают культуру того или иного народа, выраженную в языке и литературном творчестве. Филология делится на классическую и современную. Классическая изучает латынь и древнегреческий язык, а также другие древние языки. К современной филологии относятся, например, славистика, романо-германская филология и т.д.

С филологией тесно связано литературоведение, изучающее художественную литературу.

Лингвистика, или языкознание, — наука о языках. Она может использовать методы точных наук — к примеру, математики, поэтому существует такая дисциплина, как математическая лингвистика.

Юриспруденция — наука, изучающая свойства государства и права.

Политология — наука о политике.

Социология — наука об обществе.

Экономическая география — наука о территориальной организации экономической жизни общества.

Человеческое общество, его культуру, экономическую жизнь изучают такие науки, как этнография, социология, политология, экономическая география

Особое место занимает философия, которую называют наукой о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Хотя есть устойчивое мнение, что философия не относится к наукам, а является особой формой познания мира — рефлексией, то есть размышлениями, над истоками культуры, предельными вопросами бытия. Надо сказать, что в древности под философией понимались все естественные и гуманитарные науки. В наши дни к ней относятся такие области, как этика, которая изучает мораль и нравственность, и эстетика — учение о сущности и формах прекрасного. Философией также называют методологические основы науки в целом и отдельных ее отраслей.

Философией когда-то называли всю науку, сегодня это особая форма познания мира

Естественные науки — разделы знания, которые отвечают за изучение естественных явлений, то есть внешних по отношению к человеку, природных. К естественным наукам относят математику, хотя она чаще рассматривается как точная наука, а также физику, химию, астрономию, физическую географию, биологию и медицину.

Природа, окружающий нас мир — предмет изучения естественных наук

Математика — группа наук, которая изучает величины, количественные отношения и пространственные формы. У этой науки существует множество способов классификации. Например, в школе изучают арифметику, элементарную алгебру, элементарную геометрию, теорию элементарных функций и элементы анализа. В высших учебных заведениях на нематематических факультетах изучают высшую математику, которая включает высшую алгебру и математический анализ.

Гораздо более разнообразны дисциплины этой науки, изучаемые на математических специальностях. Это и теория вероятностей, и функциональный анализ, и теория чисел, и топология, и многое другое. Вообще же математику называют царицей наук, и не зря. Математические методы незаменимы во множестве наук, от физики до лингвистики. Не зря ведь великий философ Иммануил Кант сказал: «В каждом отделе естествознания есть лишь столько настоящей науки, сколько в нем математики».

Иммануил Кант (1824-1804) –великий немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии, воздавал должное математике

На заседаниях ученого совета физик Дж. Гиббс обычно молчал. Но однажды велось обсуждение, чему посвятить больше занятий в университете: математике или языкам. И тогда Гиббс заговорил. Он сказал: «Математика — это язык!»

Галилео Галилей когда-то сказал: «Книга природы написана языком математики»

Физика — наука о простейших и вместе с тем наиболее общих законах природы, о материи, ее структуре и движении. Она сильнее всех других наук связана с математикой и делится на множество областей, таких как механика, атомная физика, физика твердого тела, жидкостей и элементарных частиц, квантовая физика и др. Существуют и науки, находящиеся на стыке различных областей знания, например химическая физика, геофизика и биофизика.

Астрономия — наука о Вселенной, которая изучает происхождение, развитие, строение и движение небесных тел.

Физическая география — система наук, которые изучают географические оболочки Земли. К ним относятся климатология, география почв, океанология и др.

Геология — наука о составе, строении и закономерностях развития нашей планеты.

Геоморфология — наука о рельефе.

Областью геоморфологии является карстоведение — наука о карсте, процессах и формах рельефа, которые развиваются в растворимых в воде горных породах.

Спелеология изучает пещеры, причем в целом: их происхождение, подземные воды, минеральный состав, органический мир, прошлое пещер и их использование. Спелеология — раздел карстоведения, наука, развивающаяся на стыке физической географии, минералогии и гидрогеологии

Химия — это наука о веществах, их свойствах, строении и превращениях, происходящих в результате взаимодействия, а также о законах, которым эти превращения подчиняются. Химия имеет множество отраслей, среди которых самые значительные — это неорганическая и органическая химия, аналитическая, физическая, коллоидная, квантовая химия и др. Биохимия — синтез двух наук: химии и биологии. Она изучает химический состав живых клеток и организмов, а также происходящие в них процессы.

Биология — система наук, изучающая живые организмы и их взаимодействие с окружающей средой. К биологии относится целый ряд наук, из которых назовем лишь основные.

Биология теснейшим образом связана с медицинскими и сельскохозяйственными науками

Ботаника изучает растения. Она подразделяется на такие области, как альгология (наука о водорослях), дендрология (наука о деревьях), палеоботаника (наука об ископаемых растениях), палинология (наука о пыльце ископаемых растений) и др. Зоология изучает животных. В ней выделяют, например, арахнологию — науку о пауках, фелинологию — науку о домашних кошках, кинологию — науку о собаках и многие другие отрасли.

Ботаника подразделяется на много областей, в том числе она изучает и строение цветков различных растений

Генетика занимается изучением наследственности и изменчивости организмов.

Физиология — наука о закономерностях функционирования и регуляции биологических систем.

Экология — наука о взаимоотношениях живых организмов между собой и с окружающей средой.

Кинология и фелинология изучают наших домашних питомцев — собак и кошек

С биологией тесно связана медицина — система знаний и практических мер, целью которых являются диагностика, лечение и профилактика заболеваний. К ней относятся такие теоретические и практические области, как анатомия и физиология человека, медицинская генетика и биохимия, кардиология и неврология, эндокринология, хирургия и терапия. В медицине используются знания некоторых других наук — физики, химии, психологии.

К техническим относятся науки, которые исследуют технику и явления, важные для ее развития. Среди технических наук можно назвать архитектуру, информатику, электротехнику, ядерную энергетику, материаловедение, электротехнику и многие другие.

Наука и техника помогают друг другу развиваться

Единство наук

100 000 лет назад первые люди двинулись на север из глубин Африки, чтобы расселиться по всей Земле. Тайны их путешествия, растянувшегося на тысячелетия, а также особенности современных народов помогают раскрыть геногеография и этногеномика. Эти удивительные науки функционируют во взаимосвязи сразу нескольких наук — генетики, истории, этнографии, географии. Действительно, самые интересные открытия делаются при сотрудничестве разных наук — ведь мир и природа едины.

Курьезы в науках

Флаг Иркутской области с изображением фантастического зверя бабра

Вексиллология и геральдика иногда сталкиваются с курьезными случаями. Так, на гербе и флаге Иркутска и Иркутской области изображен фантастический хищный зверь с бобриными лапами. Оказывается, в конце XVIII в. на иркутском гербе присутствовало изображение тигра, местное название которого — бабр. Оно и было упомянуто в описании этого геральдического символа. Во второй половине XIX в. все российские гербы создавали и утверждали заново. Художник был родом из европейской части России и не понял, кто такой бабр, поэтому нарисовал сказочного зверя, напоминающего бобра. Он украшает герб Иркутска и сегодня.

Поделиться ссылкой

«Какие бывают науки, кроме математических и гуманитарных?» — Яндекс Кью

Гуманитарные науки — это не наука.

Перестаньте относиться к ним как к одному.

Есть определенное очарование в элегантности математики, точности точных наук. Это бесспорно. Но означает ли привлекательность, что количественные подходы всегда уместны? Вряд ли — и я сомневаюсь, что кто-то стал бы утверждать обратное. Тем не менее, снова и снова, с пугающей частотой, исследователи и ученые чувствовали необходимость использовать четкие, кажущиеся научными подходы к дисциплинам, которые до недавнего времени были далеки от каких-либо представлений о точной количественной оценке. И тенденция тревожная.

Возьмем, к примеру, недавнюю статью, в которой делается вывод об относительной вероятности того, что некоторые истории изначально основаны на реальных событиях, на основе (очень сложной) математики социальных сетей. Сначала исследователи моделируют, как выглядят свойства реальных социальных сетей. Затем они применяют эту модель к определенным текстам ( Beowulf, the Iliad, и Táin Bó Cuailnge , на мифологическом конце, и Les Misérables, Richard III, Братство Кольца и Гарри Поттер на вымышленном конце), чтобы увидеть, насколько внутренние социальные сети персонажей напоминают те, которые существуют в реальной жизни. И затем, основываясь на этом сходстве, они заключают, какие нарративы, скорее всего, возникли в реальной истории: а именно, Беовульф и Илиада более вероятно основаны на реальности, чем Шекспир или Толкин или — ах! реалистичные рассказы, Гарри Поттер . ( Táin , с другой стороны, вообще не очень правдоподобен, но если вы уберете шесть центральных персонажей, что вы вполне можете сделать, поскольку они, вероятно, являются смесью реальных, это тоже начинает выглядеть историческим.)

Но что на самом деле делает анализ? И еще более настойчиво: в чем смысл? Является ли такая работа хорошим использованием научных ресурсов (и долларов британских налогов, поскольку университет, в котором проводится исследование, финансируется государством)?

Я скептически отношусь к такому подходу — и совсем не уверен, что он что-то добавляет к нашему пониманию, ну, что-нибудь. Что он действительно захватывает, например? Социальная сеть — это не просто неизменная вещь. Подумайте, какие внешние факторы могут быть вовлечены в определение того, как реальная социальная сеть — и особенно литературная — может выглядеть в любой данный момент: культура, в рамках которой было создано каждое произведение, традиции написания и повествования того времени, в действительности является одним или несколькими авторами, частью устного рассказа или написана на месте. У этого списка нет конца. Вы не можете сравнивать сети Война и мир и Исправления , хотя оба являются весомыми произведениями художественной литературы, чтобы увидеть, является ли один более «реальным», чем другой. Литературные условности меняются. Жанровые условности меняются. Социальные условности меняются. И действительно ли сегодняшняя реальная социальная сеть сравнима на любом количестве уровней с одной, скажем, тысячей, а то и пятью или столетней давностью?

Я не собираюсь придираться к этой единственной бумаге. Это просто своевременная иллюстрация гораздо более глубокой тенденции, тенденции, которая сильна почти во всех гуманитарных и социальных науках, от литературы до психологии, от истории до политологии. Любая более мягкая дисциплина в наши дни кажется неадекватной, если только она не становится более твердый , более поддающийся количественной оценке , более научный , более точный . Это, кажется, придало бы некоторую недостающую легитимность в нашем компьютеризированном, оцифрованном, счастливом цифрами мире. Но так ли это на самом деле? Или это на самом деле подрывает самое сердце каждой дисциплины, которая попадает в ловушку данных, цифр, статистики и графиков? Потому что вот правда: большинство этих дисциплин не поддаются количественной оценке, не являются научными или точными. Они запутаны и сложны. И когда вы попытаетесь распутать клубок, вы можете обнаружить, что теряете гораздо больше, чем приобретаете.

Это одна из вещей, которые меня раздражали в политической науке и которая меня раздражает в психологии — уверенность, даже настойчивость во все более причудливой статистике и наборах данных для доказательства любой точки зрения, независимо от того, поддается ли она такому доказательству или нет. Я не одинок, считаю, что такой всеобъемлющий подход разрушает основную природу расследования. Просто взгляните на этот обзор новой книги Джерома Кагана « Призраки психологии, », написанный социальным психологом Кэрол Таврис. «Многие исследователи не учитывают, что на их измерения мозга, поведения и самооценки сильно влияют культура, класс и опыт их испытуемых, а также ситуация, в которой проводится исследование», — пишет Таврис. «Это не новая проблема, но она приобретает особую актуальность в эту эпоху биологического редукционизма, вдохновленного высокими технологиями». Инструменты точной науки играют свою роль, но они далеко не все. Забудьте о качественных, неизмеримых и нередуцируемых элементах, и у вас останется столько хлама.

Сам Каган анализирует проблему в контексте психологии развития:

Чувство стыда подростка из-за того, что родитель необразованный, безработный, алкоголик, не может быть переведено в слова или фразы, которые называют только свойства генов, белков, нейронов, нейротрансмиттеры, гормоны, рецепторы и схемы, не теряя при этом существенного смысла.

Иногда нет простого подхода к изучению замысловатых капризов человеческого разума и человеческого поведения. Иногда нам приходится мириться с качественными вопросами и подходами, которые, будучи надежными, обоснованными и экспериментально обоснованными, не поддаются простому линейному повествованию — или повествованию, основанному на точных науках или конкретной математике и статистике. Психология не является естественной наукой. Это социальная наука. И не надо пытаться быть тем, чем не является.

Литература, психология и список виновных продолжается до сих пор. В недавней колонке для New York Times Ричард Полт выражает такой же цинизм по отношению к человеческой морали. «Любое понимание человеческого добра и зла, — пишет он, — должно иметь дело с явлениями, которые биология игнорирует или пытается объяснить, — такими как порядочность, самоуважение, честность, честь, верность или справедливость». И все же, как часто исследователи пытаются сосредоточиться на биологии, «настоящих» вещах, за счет всех тех других, неосязаемых и трудных для анализа явлений? Как вы вообще начинаете их количественно или научно обосновывать, как бы ни старались?

Даже лингвистический анализ, менее спорная область, сопряжен с трудностями. Посмотрите на дебаты в недавней статье журнала New Yorker о лингвистике в криминалистике: каждый эксперт, который говорит вам, что модели и статистический анализ могут сказать вам что-то конкретное, является тем, кто выдвигает убедительные контраргументы — и у обоих имеется множество фактов и примеров из истории. для подтверждения своих требований. Когда имеешь дело с качественными явлениями, трудно дать количественную оценку и сделать точные выводы, но соблазн сделать это остается.

Нигде это искушение не проявляется так очевидно, как в истории, где количественная оценка и точное объяснение так невероятно заманчивы — и так политически полезны. Станьте свидетелем расцвета клиодинамики (никаких извинений перед Клио, от которой она получила свое название; я не думаю, что муза была бы слишком взволнована): использование научной методологии (нелинейная математика, компьютерное моделирование, статистический анализ с большими N, информация технологии), чтобы освещать исторические события — и, предположительно, иметь возможность предсказывать, когда произойдут будущие «циклы».

Конечно, кое-что можно узнать. Экономист Герберт Гинтис называет это преимущество аналогом черного ящика самолета: вы не можете предсказать будущие авиакатастрофы, но, по крайней мере, вы можете проанализировать, что пошло не так в прошлом. Но когда дело доходит до исторических событий — далеко не таких определенных, осязаемых или точных, как авиакатастрофа, — очень многое может легко помешать реализации даже этой выгоды.

Чтобы быть одинаково полезным, каждый количественный анализ должен опираться на сопоставимые данные, но исторические записи неоднородны, а доступные прокси различаются от события к событию, проблемы, которые не беспокоят что-то вроде авиакатастрофы. Более того, каждый вывод, каждый анализ, каждый ввод и вывод должны быть обоснованы и квалифицированы (тот же корень, что и качественный; совпадение?) историком, который знает — действительно знает — что он делает. Но разве вы не видите, что модели живут собственной жизнью, их используют для политических заявлений и кричащих заголовков? Это случилось раньше. Снова и снова. А что делает история, по мнению клиодинамистов, если не повторяется?

Заманчиво хотеть, чтобы все было красиво и аккуратно. Полагаться на кажущийся важным анализ вместо того, чтобы утонуть в трясине нюансов и неполной информации. Думать черно-белым, а не серым. Но, в конце концов, как бы вы ни были дотошны, история — не строгая наука. Нет и литературы. Или политология. Или этика. Или лингвистика. Или психология. Или любое другое количество дисциплин. Их не волнует ваш сложный количественный анализ. Они ведут себя по своим правилам. И знаешь, что? Согласны вы со мной или нет, но то, что вы думаете, и то, что думаю я, для них ни на йоту не имеет значения.

Заманчиво мыслить линейно и легко усваиваемыми фрагментами. Было бы намного проще и управляемее, если бы все сводилось к неопровержимым фактам. Да, мы могли бы сказать, что можем предсказать это и предотвратить то, объяснить это и понять то. Но вы знаете, что? Клиодинамисты, как и все остальные, будут знать только, какие циклические прогнозы были точными после факта. Забыто будет все то, что было совершенно неправильно. И аналитики мифов только и ждут, когда хиты подтвердят свою точку зрения, но сколько нарративов, которые явно , а не , основанные на реальности, имеют схожие закономерности? И вообще, с чьей реальностью мы имеем дело? Мы не живем в Фонде Айзека Азимова с его психоисторическими тенденциями и устремлениями — как бы нам ни было легче, если бы мы жили.

Нас удерживают те предубеждения, которые препятствуют почти всем попыткам количественной оценки качественного, выборки по зависимой переменной и апостериорных гипотез и объяснений. Мы смотрим на случаи, когда следствие существует, и постулируем причину — и забываем все случаи, когда одна и та же причина приводила к отсутствию видимого следствия или к совершенно иному следствию. Так легко рассказывать истории, основанные на моделях. Так трудно помнить, что это не более чем истории. (Это не только история или литература. Большая часть исследований фМРТ обвиняется именно по этой причине: если у вас нет априори гипотеза , но потом увидишь что-то интересное, слишком заманчиво объяснять свою причастность постфактум и делать вид, что это то, что ты собирался сделать все это время. Но эти два подхода не одно и то же.)

Я за междисциплинарную работу. Но это что-то другое.

Когда мы сводим гуманитарные науки к набору тенденций, статистических данных и частот, мы получаем именно ту сбивающую с толку и неуместную антиутопию Итало Кальвино Если зимней ночью путешественник : книги, в которых нет ничего, кроме частоты слов и тенденций, которые рассказывают вам все, что вам нужно знать о работе, даже если вам не нужно ее читать, и машины, которые затем штампуют будущие фальшивые (или они настоящие?) книги которые не имеют ничего общего с их предполагаемым автором. Это пугающая мысль.

Инструменты математического, статистического и научного анализа бесценны. Но их измеримую достоверность слишком легко рассматривать как единственный «реальный» способ делать вещи, когда на самом деле это всего лишь один инструмент и один подход — и не тот, который можно перевести или применить ко всем вопросам качественных явлений. Это один из основных фактов, о котором нам не следует забывать.

Падрайг Мак Каррон и Ральф Кенна (2012). Универсальные свойства мифологических сетей EPL 99 (2012) 28002 arXiv: 1205.4324v2

Spinney L (2012). Человеческие циклы: История как наука. Nature, 488 (7409), 24-6 PMID: 22859185

Выраженные взгляды принадлежат автору(ам) и не обязательно совпадают с мнением Scientific American.

ОБ АВТОРАХ

Мария Конникова — научный журналист и профессиональный игрок в покер. Она является автором бестселлеров The Biggest Bluff (Penguin Press, 2020), The Confidence Game (Viking Press, 2016) и Mastermind: How to Think Like Sherlock Holmes (Viking Press, 2013). Следите за Марией Конниковой в Твиттере. Автор: Ник Хиггинс

Как математика переосмысливает гуманитарные науки | Пол Фишвик | Creative Automata

Нельзя отрицать важность гуманитарных наук. И все же многие отрицают его важность в тускло освещенных конференц-залах, посвященных тайным обсуждениям бюджета. Что мы можем сократить, чтобы сэкономить деньги? Искусство и гуманитарные науки кажутся созревшими целями для сокращений. Нужны ли они нам? Введите в поиск «финансирование гуманитарных наук» или «сокращение гуманитарных наук», и вы найдете кладезь результатов. Вот кое-что из мая 2017 года, когда часть SUNY Stony Brook подверглась нападкам с точки зрения своего бюджета на искусство. Посмотрите на приведенную выше диаграмму из Humanities Indicators (перейдите к документу «Запрос бюджета NEH по сравнению с окончательными ассигнованиями» в верхней части списка документов на этой странице). Интернет изобилует продолжающейся одержимостью гуманитарными науками. Но каковы причины, предлагаемые для выполнения сокращений? Мы любим читать и слушать музыку — ни то, ни другое было бы невозможно без гуманитарных наук. Сама идея западного университета построена на греческой традиции исследования — жемчужине философии.

Гуманисты активно защищают себя. Есть недавний отчет из Гарварда, в котором они отмечают, что «Столкнувшись с доказательствами неудовлетворительного количества концентраторов, факультеты гуманитарных наук склонны обвинять кого-то другого: обывателей, которые не понимают, что мы делаем…» (Из «Картирования будущего», стр. 29). Пять выводов отчета перечислены на странице 51. Маркер 3 в списке: «Мы должны подтвердить критическую, но все же универсальную и междисциплинарную традицию обучения в бакалавриате» и Маркер 4: «мы должны расширить то, что мы делаем, сосредоточив внимание на интерфейсе». между гуманитарными науками и другими подразделениями (особенно некоторыми общественными науками) или даже другими школами».

Мне нравится Пуля 4: Или даже другие школы . Я рекомендую гуманитариям направляться непосредственно на те факультеты, которые имеют сильную математическую базу. Эти факультеты представляют подавляющее большинство большинства университетов, и они часто группируются под аббревиатурой STEM, что означает науку, технологию, инженерию и математику.

Рассмотрим учебные программы, разработанные колледжами искусств и гуманитарных наук за последние несколько десятилетий, чтобы увеличить количество студентов и возродить интерес к гуманитарным наукам. Обычно такие программы содержат в себе слово «цифровой»: цифровые гуманитарные науки, цифровые искусства. Иногда слова содержат словосочетание «технический» или «вычислительный» («техно» и «технология» от греческого «techne», что означает «ремесло»). Это шаг в правильном направлении, но это только шаг. Настоящая польза от использования цифровых инструментов заключается в том, что эти инструменты и соответствующие им технологии влияют на формирование новых способов мышления. В таком оформлении 9Цифровой инструмент 0005 — это всего лишь катализатор нового мышления. Глубокая вещь, которая делает инструмент возможным, — это математика. Возьмем два примера.

Первый пример взят из замечательной книги Франко Моретти «Графики, карты, деревья: абстрактные модели для истории литературы». Когда я впервые наткнулся на эту книгу и начал читать, я не мог сдержать радости. Моретти — литературовед, но любой математик или ученый-компьютерщик (т. е. прикладной математик) сразу распознает такие слова, как графики, деревья и карты, как абстрактные дискретные структуры. Студенты изучают дискретные структуры в первый год обучения в бакалавриате. Вот схема дерева:

Из Википедии Дерево (теория графов)

Дерево красиво, потому что оно элегантно интерпретирует мир через абстрактную линзу. Это то, что Моретти предполагал в своей книге — такие вещи, как абстрактные деревья, полезны в изучении литературы в рамках гуманитарных наук. Это наблюдение нуждается в строжайшем пояснении: любые программные средства или компьютеры, которые позволяют нам понимать литературу, являются всего лишь технологическими ухищрениями, которые всплывают на поверхность, лежащую в основе математики. «Цифровой», «технологический» и «вычислительный» не имеют значения ни в каком глубоком смысле. Важно то, что под несколькими слоями этой луковицы мы находим математический способ мышления. Вот чем на самом деле занимаются цифровые гуманитарные науки. Речь идет не о компьютерах или программном обеспечении, чем астрономия о телескопах. Речь идет о математическом понимании гуманитарных наук. То же самое касается цифрового искусства. Забудьте о программном обеспечении и внимательно подумайте, как это сделал Моретти, о том, какие новые базовые концепции представляются, используются и изучаются при работе с программным обеспечением. В основе программного обеспечения лежит революционно новый подход к интерпретации культуры и ее творческих продуктов.

Чаепитие Безумного Шляпника (иллюстрация Джона Тенниела) внутри цифрового издания Питера Зельченко «Приключения Алисы в стране чудес».

На втором примере . На уроке моделирования в этом семестре я попросила студентов выбрать любимое литературное произведение или чтение. Их цель состояла в том, чтобы перевести это чтение в математическую логику или диаграммные семантические эквиваленты (такие как интеллект-карты, концептуальные карты и семантические сети). Это был проект № 1. Семестровый проект № 2 был посвящен «Приключениям Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла. Студенты показывают действительно инновационные результаты и проводят междисциплинарные командные встречи. Это отрывок из главы 7 «Безумное чаепитие»: «Алиса оглядела стол, но на нем не было ничего, кроме чая. «Я не вижу никакого вина, — заметила она». То, что Алиса не видела вина, но видела чай, можно перевести на языки логики: пропозициональный и сказуемый .

Каковы цели этого логического перевода? Благодаря недавнему акценту на цифровом, вычислительном и технологическом, гуманитарные науки проникли в страну цифровых инструментов. Но что касается приключений Алисы, то все не так, как кажется. Инструменты в конце концов исчезают. Проходит время, но они исчезают в облаке дыма. Инструменты являются полезными инструментами для быстрой обработки информации, но это все. Вслед за исчезающими инструментами мы находим математику. Он был там все время — прямо перед нами. Но теперь мы это признаем.

Я не думаю, что мы очень хорошо справляемся с образованием в области математики или информатики (CS) в создании таких творческих связей. Когда студенты CS изучают логику, это чаще всего делается в сухом виде. Если это, то это, много Ps и Qs и чрезмерной символики и доказательств. Теория, но изложенная механически, без чувства или истинного понимания. Как я подчеркивал ранее в других рукописях, математические обозначения не имеют ничего общего с математическим мышлением на каком-либо глубоком уровне.

Математика гуманитарная или естественная наука: «Математика — это гуманитарная наука»