Книга «О вере, неверии и сомнении» Митрополит Вениамин (Федченков)

• 
  
  Книги
  
  • 
    Художественная литература
  • 
    Нехудожественная литература
  • 
    Детская литература
  • 
    Литература на иностранных языках
  • 
    Путешествия. Хобби. Досуг
  • 
    Книги по искусству
  • 
    Биографии. Мемуары. Публицистика
  • 
    Комиксы. Манга. Графические романы
  • 
    Журналы
  • 
    Печать по требованию
  • 
    Книги с автографом
  • 
    Книги в подарок
  • 
    «Москва» рекомендует

  • 
    Авторы
    •
    Серии
    •
    Издательства
    •
    Жанр

• 
  
  Электронные книги
  
  • 
    Русская классика
  • 
    Детективы
  • 
    Экономика
  • 
    Журналы
  • 
    Пособия
  • 
    История
  • 
    Политика
  • 
    Биографии и мемуары
  • 
    Публицистика

• 
  
  Aудиокниги
  
  • 
    Электронные аудиокниги
  • 
    CD – диски

• 
  
  Коллекционные издания
  
  • 
    Зарубежная проза и поэзия
  • 
    Русская проза и поэзия
  • 
    Детская литература
  • 
    История
  • 
    Искусство
  • 
    Энциклопедии
  • 
    Кулинария. Виноделие
  • 
    Религия, теология
  • 
    Все тематики

• 
  
  Антикварные книги
  
  • 
    Детская литература
  • 
    Собрания сочинений
  • 
    Искусство
  • 
    История России до 1917 года
  • 
    Художественная литература. Зарубежная
  • 
    Художественная литература. Русская
  • 
    Все тематики
  • 
    Предварительный заказ
  • 
    Прием книг на комиссию

• 
  
  Подарки
  
  • 
    Книги в подарок
  • 
    Авторские работы
  • 
    Бизнес-подарки
  • 
    Литературные подарки
  • 
    Миниатюрные издания
  • 
    Подарки детям
  • 
    Подарочные ручки
  • 
    Открытки
  • 
    Календари
  • 
    Все тематики подарков
  • 
    Подарочные сертификаты
  • 
    Подарочные наборы
  • 
    Идеи подарков

• 
  
  Канцтовары
  
  • 
    Аксессуары делового человека
  • 
    Необычная канцелярия
  • 
    Бумажно-беловые принадлежности
  • 
    Письменные принадлежности
  • 
    Мелкоофисный товар
  • 
    Для художников

• 
  
  Услуги
  
  • 
    Бонусная программа
  • 
    Подарочные сертификаты
  • 
    Доставка по всему миру
  • 
    Корпоративное обслуживание
  • 
    Vip-обслуживание
  • 
    Услуги антикварно-букинистического отдела
  • 
    Подбор и оформление подарков
  • 
    Изготовление эксклюзивных изданий
  • 
    Формирование семейной библиотеки

Расширенный поиск

Митрополит Вениамин (Федченков)

Издательство:

Даръ

Год издания:

2006

Место издания:

Москва

Язык текста:

русский

Тип обложки:

Твердый переплет

Формат:

70х100 1/32

Размеры в мм (ДхШхВ):

165×120

Вес:

605 гр.

Страниц:

736

Тираж:

10000 экз.

Код товара:

351688

Артикул:

00204009370

ISBN:

5-485-00062-2

В продаже с:

09. 02.2007

Дополнительная информация

Аннотация к книге «О вере, неверии и сомнении» Митрополит Вениамин (Федченков):
Эта книга написана для тех, кто задумывается о вере в Бога, кто делает первые шаги к Церкви, кто сомневается в правильности выбранного пути. Мы получили образование, которое односторонне объясняло происхождение мира и человек, роль и значение Церкви в судьбе России и человечества. Даже историчность Христа и подлинность Нового Завета ставились под сомнение. XX век заморозил многих из нас рационализмом и прагматизмом так, что простая детская вера уже кажется нам примитивной. У каждого человека свой путь к Богу. Нет универсальных правил для всех. Вера — это дар Божий, такой же как любовь. Господь возжигает в сердце человека веру и указует ему путь к Себе. Но на пути к Богу нас ждут трудности и опасности, минутные победы сменяют горькие поражения. Нужен опытный проводник, который прошел этот путь и знает его по рассказам тысяч людей, тот, кто видел в своей жизни множество Божьих чувств и кто постиг тайны самого великого чуда — сердца человека. Одним из таких поводырей был и есть русский архиерей, богослов и замечательный духовный писатель митрополит Вениамин (Федченков) (1880 — 1958). Есть потому, что его мудрые книги живут и помогают людям жить, а душа его молится о нас.

Читать дальше…

Митрополит Вениамин (Федченков) — О вере, неверии и сомнении » Страница 36 » Онлайн книги всех жанров читать бесплатно

Вот это действительно “иной” мир, “Новый Свет”! И кого же сподобятся там узреть удостоившиеся? Не только своих близких по земле, родных, но – несравненно более славных великанов святости и духа: праотцев, пророков, апостолов, тысячи тысяч мучеников и мучениц за Христа, величайших подвижников иноков, сонмы неизвестных святых в миру, дивных ангелов и архангелов, херувимов и серафимов… И далее Саму Пречистую Богоматерь Приснодеву Марию. К видению Ее даже преп. Серафим Саровский готовился несколько дней, как к событию поразительно-прекрасному! О Матерь Божия! Не лиши и меня, окаянного, узреть это!… Грешен, грешен я! Но не отвержи и меня от Твоих созерцателей, Пречистая!… Вот даже сию минуту (пишу для тебя, дорогой читатель, а не для похвалы своей: знаю, что струпы мои уже не позволяют мне хвалиться!) пишу о Ней, Преблагословенной, и тихо текут сладкие слезы из грешных очей моих…

Я уже умолчу о том, что могу узреть и Самого Творца моего, Спасителя и Утешителя Духа!… О, окаянный я человек!…

И те, что знали о том мире по опыту своему – как Иоанн, Павел и многие другие, те нам сказали, что “там” такое блаженство, которого и око не видело, и ухо не слышало и что на сердце человеческое не приходило (1 Кор. 2, 9). Созерцавший aп. Павел, 14 лет молчавший о видении, потом сказал, что он видел то, чего и после не мог пересказать на слабом языке человеческом (2 Кор. 12, 1 – 4).

Ну, что перед этим все блага земли! Целый новый блаженный мир тайн, чудес, преславных вещей открывается вере нашей!

И не понимаю, не понимаю: почему это род человеческий делает над собою такое духовное самоубийство, что хочет ограничить себя лишь этой малюсенькой планеткой – Землей, с ее несовершенством и ожидающими (мертвеца) тремя аршинами темной могилы, полной жадных и гнусных червей!

Бедные, бедные люди!

И счастливы верующие!

Почувствовали ли вы, дорогой друг, читатель, какая радость для нас от веры нашей?

Увидели ли, как мы бесконечно богаче и счастливее неверующих? “Блажен, кто верует, тепло тому на свете”, – даже на этом еще свете! А там?! Ап. Петр, узрев лишь Славу Преобразившегося на Фаворе Христа Господа, воскликнул в непонятном восторге: “Как нам хорошо!… Построим три палатки: одну Тебе, одну Моисею, и одну Илии”.

…Сам от радости не знал, что говорил! А о себе, Иоанне с Иаковом даже забыл!

И этот мир действительно существует, как – увы! – существует и третий мир: ад с его странными насельниками, бесами и грешниками… Да, – и он существует так же несомненно, как существует и блаженный рай… Но мимоходом вспомнив о нем, оставим его до времени… А утешимся открывшимся миром тайн и блаженных чудес! О, если бы сподобиться их!

И есть надежда на это. Сам Бог воплотился, чтобы спасать и меня, грешного!

Как же не любить этих тайн, как не радоваться им?!

Но иные хотят, подобно Фоме, сначала увериться, ощупать: да есть ли он, этот новый мир? Пути к нему открыты…

Но скажу, что мне никогда не нравилось это любопытство ап. Фомы: покажись! осяжу! – Другим “испытателям” этого именно и хочется… А мне нет! Странно это для умников… И пусть они дивятся. Я же люблю самую таинственность тайн того мира! Мне нравится ап. Иоанн, который только подошел ко гробу Воскресшего и даже не полюбопытствовал узнать: что там? – и не вошел в гроб, а уже “уверовал” (Ин. 20,8). Почему я эту самую таинственность – которой так боятся умники, даже люблю, – но это факт моей жизни!

И Сам Господь похвалил таких: “Блаженны не видевшие и уверовавшие” (Ин. 20,29).

Хочу, хочу быть с этими блаженными, а не с несчастными сомневающимися и пытающими!… Довольно другие за меня пытали: я – не хочу! В самой таинственности есть нечто привлекающее… Помню, и св. Григорий Богослов любил тайны. Тут есть некий глубокий смысл: тут есть путь к блаженному ощущению и зрению того светлого мира. Но пока еще не пришло время говорить об этом.

Пока еще нужно идти детским путем – ума и веры. И пойдем им сейчас опять, как шли и доселе!

Д) Тождество путей веры и знания: познание чрез откровение.

Теперь нам остается устранить самое главное и наиболее серьезное возражение против веры со стороны ума: защитники и поклонники последнего утверждают, будто все и всякое знание приобретается умом, тогда как вера – сердцем. А так как сердце уже заранее осуждено, как “темное” и “неразумное”, ум же считается светлым и авторитетным, то отсюда делалось заключение в пользу знания против веры. И это предубеждение стоит твердо до наших дней, как нечто бесспорное. И даже в православном Катехизисе нашем говорится, что знание есть дело преимущественно ума, хотя влияет и на сердце; а вера есть плод сердца, хотя влияет и на знания.

Я позволяю себе не соглашаться ни с тем, ни с другим. Мои наблюдения, а отчасти и философия XVIII и ХIХ века, привели меня к иным выводам, не унижающим ни пути веры, ни знания, а объединяющим их обоих в общем методе познания вещей. Здесь мне придется коснуться выяснения способа познания предметов веры и знания, что относится к специальной науке философской: гносеологии (науке о знании). Об этом я очень кратко сказал раньше, а теперь остановлюсь подробнее.

Насколько я понимаю, доселе по этому вопросу существовало два главных течения. Одно – противоположение веры и знания, как различных путей познания, при этом верующие мыслители устанавливали свое право веры на специальный путь (сердцем, опытом), параллельный уму, как пути знания, а неверующие отрицали всякое достоинство и ценность за этим религиозным способом познания, признавая лишь одно рациональное знание.

Другое течение и среди богословия требовало подчинения веры знанию, требуя все доказать и объяснить. И этот способ ввели в религиозные науки, как мы уже неоднократно говорили, считая в лучшем случае ум слугою веры, “философию служанкой богословия”, как выражались схоластики богословы.

Всматриваясь внимательнее в оба эти течения, я в том и другом вижу часть правды, но еще больше замечаю все тот же неизжитый испуг перед умом, знаниями, наукой и проч. Бесспорно, что и ум может послужить вере. Все предыдущие наши рассуждения доказывают это. Но вопрос – в объеме и способностях или границах, какие доступны уму в деле веры. Я с решительностью утверждаю, что ум совершенно и нисколько не может понять или объяснить предметы веры по их природе или по существу. Вера – сверхрассудочна целиком. Ум же может лишь делать подготовительную работу к вере или после нее устанавливать логические выводы. Поэтому не только госпожей над верою, но даже и служанкой ей, ее догматам, ум быть не может. И если схоластическое богословие, используя его, думало, что и в самом деле предметы веры от этого стали понятными, то тут происходила огромная ошибка с самообманом: истины веры и после этого (и слава Богу!) оставались и остаются все равно непостижимыми естественному уму. Ни Бог, ни Троичность, ни Дух Святой, ни благодать Таинств, ни воплощение, ни воскресение Христово, ни загробная жизнь, ни небожители, ни рай, ни ад, ничто другое в вере -ни в какой степени не подлежит ведению ума. В акафисте Божией Матери сказаны, между прочим, глубокие слова о Ней: “Ты – Свет (Христа) неизреченно родившая, а еже како (а как?), ни единаго же (никого) не научившая”. Почему? Потому, что и для Нее Самой это было фактом истины – но превышающим даже ее познание, или ум. “Вся паче смысла”, – поет Церковь о Богородичне. И это есть основа учения Церкви о предметах веры: “все выше смысла”, разумения. Схоластическое же богословие еще боялось (и доселе, увы, боится) ума и потому притянуло его насильно к несвойственной ему роли: помогать вере, а правильнее бы сказать, защищать, по мнению схоластов, такую “слабосильную” и “беззащитную” младшую сестру свою – веру! Но от этой услуги получился великий ущерб: защитник (ум) почел себя господином над своей “сестрой” – верой. А так как он по-настоящему защитить ее не мог и не может, а только делал фальшивые попытки к этому, то умные противники веры скоро увидели несостоятельность доводов незаконного адвоката – ума и стали разоблачать его неосновательные, преувеличенные выводы. Известно, например, что Кант показал логическую несостоятельность так называемых “доказательств бытия Божия”. А ведь нас в семинариях и после учили им, как непреложным и неотразимым истинам.

Подобным образом я рассуждаю и о другом течении: о противоположности знания и веры. Здесь – больше правды. Эти мыслители видели несостоятельность ума в деле веры, точнее – в объяснении им догматов ее; потому и отвели его в сторону, защищая право веры на свои особые пути познания. И наш Катехизис в этом случае более прав, чем схоластика. Однако и тут проглядывает боязнь ума: ему отводится свое почтенное, особе место, не похожее на путь веры; а вера намеренно отгораживается от этого опасного соседа специальным забором – (теорией) параллелизма путей: ты-де к нам не вмешивайся, а мы – о преимуществах наших, а станем уважать друг друга, и тогда все будет благополучно между нами. Свобода веры при свободе знания.

Атеизм и православие в современной России

Митрополит Иларион Алфеев

В этом докладе я предлагаю изложить историю атеизма в России за последние сто лет. Я начну с рассмотрения того рода атеизма, существовавшего в России до революции. Затем скажу о развитии атеизма в советский период. И, наконец, закончу некоторыми наблюдениями о природе российского постсоветского атеизма.

Я хотел бы начать со следующих вопросов. Как получилось, что страна, известная как «Святая Русь», с такой долгой историей православия, была в очень короткий срок превращена большевиками в «первое в мире атеистическое государство»? Как могло случиться, что те самые люди, которых учили религии в средних школах в XIX10-е своими руками разрушали храмы и жгли святые иконы в 1920-х? Чем объясняется тот факт, что православная церковь, столь могущественная в Российской империи, была практически сведена на нет ее бывшими членами?

Сразу скажу, что я не могу интерпретировать то, что произошло в России в 1917 году, как случайность, как захват власти небольшой группой злодеев. Скорее я вижу в русской революции окончательный итог процессов, происходивших в дореволюционном обществе, а значит, в значительной степени и в Русской Церкви (поскольку между Церковью и обществом не было разделения). Я бы сказал, что русская революция была детищем как русской монархии, так и церкви. Корни послереволюционного атеизма следует искать в дореволюционном русском обществе и в Церкви.

Говорят, что Россия была крещена, но не просвещена. Действительно, что касается XIX века, то ясно, что просвещение очень часто вступало в конфликт с религией: массы неграмотных крестьян сохраняли свои традиционные верования, но все более и более образованные люди, даже чисто религиозного происхождения, отвергали веру. и стали атеистами. Чернышевский и Добролюбов — классические примеры: оба происходили из духовных семей, оба после обучения в духовных семинариях стали атеистами. Для таких людей, как Достоевский, религия была чем-то, что нужно было открывать заново после того, как она была утрачена в результате его образования. Толстой же пришел к определенному типу веры в Бога, но остался чужд Православной Церкви. Понятно, если взглянуть на дореволюционный период, что между Церковью и миром образованных людей, так называемой интеллигенцией, была огромная пропасть, и эта пропасть постоянно увеличивалась.

Но накануне революции становилось все более очевидным, что атеизм завладел и массой простых людей. Бердяев писал тогда, что простая русская баба, которая должна была быть религиозной, стала уже не реальностью, а мифом: она стала нигилисткой и атеисткой. Я хотел бы привести еще несколько цитат из того, что великий русский философ писал в 1917 году, за несколько месяцев до Октябрьской революции:

«Русский народ всегда считал себя христианским. Многие русские мыслители и художники даже склонны были рассматривать его как народ христианский par excellence.Славянофилы думали, что русские люди живут православной верой, которая есть единственная истинная вера, содержащая всю истину… Это проповедовал Достоевский. Русский народ есть носитель Бога… здесь вспыхнула революция, и она… обнаружила духовную пустоту в русском народе.Эта пустота есть результат слишком затянувшегося рабства, слишком далеко зашедшего процесса вырождения старого режима, паралича Русской Церкви и слишком затянувшейся нравственной деградации церковной власти. С давних времен из народной души истреблено святое как с левой, так и с правой стороны, что подготовило эту цинию отношение к священному, которое сейчас раскрывается во всем своем отвращении».

Бердяев возлагает вину за то, что произошло в 1917 году, на царский режим и православную церковь. Оставив в стороне первую, посмотрим на роль церкви в дореволюционный период. С одной стороны, это была еще государственная церковь, чрезвычайно могущественная и влиятельная, пронизывающая все уровни жизни общества. В нем еще были живы святые, вроде Иоанна Кронштадтского, и духовная жизнь еще процветала, по крайней мере, в некоторых монастырях. С другой стороны, церковью управляли гражданские власти или даже такие странные фигуры, как Распутин, и правда, она была в значительной степени парализована.

Помню, читал книгу отца Георгия Шавельского, протопресвитера Российской Армии и Флота при Николае II. Сам один из старших членов Священного Синода, он свидетельствовал, что Синод был на самом деле очень далек от жизни людей, что он очень мало (если вообще делал) делал для предотвращения распространения атеистической пропаганды среди простых людей. Чтобы показать, как мало осталось от традиционного богослужения народа, Шавельский приводит следующий пример: когда посещение литургии особым царским указом стало не обязательным для русских воинов, только десять процентов из них продолжали ходить в церковь.

Еще одно свидетельство того же рода — свидетельство митрополита Вениамина (Федченкова), ставшего после революции епископом Белой Армии. Он пишет, что никто из студентов Санкт-Петербургской духовной академии, где он учился, никогда не ходил к отцу Иоанну Кронштадтскому и что некоторые из студентов были атеистами. Он описывает атмосферу духовного хладнокровия внутри Православной Церкви, отсутствие пророческого духа. Он утверждает, что такие люди, как Распутин, возникли не случайно: на общем фоне равнодушия к религии он предстал как харизматическая фигура и был сначала принят как таковой церковными властями, которые затем направили его шаги к императорской власти. дворец.

Третье свидетельство, на которое я хотел бы здесь опереться, носит более личный характер: это свидетельство отца Сергия Булгакова. Сам сын православного священника, отучившись в духовной семинарии, стал атеистом, пойдя по стопам Чернышевского и Добролюбова. В своих автобиографических заметках он спрашивает себя, как это случилось, и отвечает: «Это случилось, как-то, почти сразу и незаметно, как нечто само собой разумеющееся, когда поэзия моего детства была заменена прозой духовной семинарии». … Когда я стал сомневаться, мои критические мысли не удовлетворились традиционной апологетикой, а нашли ее возмутительной… Мой бунт подкреплялся принудительным богослужением: эти долгие службы с акафистами (и вообще ритуальное богослужение) не дай мне удовлетворение». Отец Булгаков отрекся от своей религии легко, без боя, и ни его духовное происхождение, ни богословское образование не помогли ему устоять перед искушением атеизма и нигилизма.

При чтении воспоминаний людей, живших в дореволюционный период, возникает картина глубокого упадка религиозной веры. Хотя официальной религией Российской монархии по-прежнему оставалось православие, и общество, и Церковь были смертельно заражены неверием, нигилизмом и атеизмом. Даже семинаристы, будущие священники, балансировали на грани между религией и атеизмом. Многие простые христиане, если не большинство, вообще не имели веры, и именно они восстали против Церкви, как только членство в ней перестало поощряться. Церковь сразу потеряла подавляющее большинство своих членов и осталась малым стадом тех, кто готов умереть за Христа.

Мы знаем, что происходило с верными Церкви: их либо казнили, либо жестоко преследовали, и лишь очень немногие из них выжили.

Некоторое улучшение положения Церкви произошло во время и после Второй мировой войны, но Церковь так и не восстановила того положения в российском обществе, которое она занимала до революции.

Какой атеизм был навязан русскому народу советской властью? Это было не тактичное неверие: это была, скорее, очень сильная вера в небытие Бога, в счастливое будущее в этой жизни, в непогрешимость коммунистической партии и ее материалистической идеологии. Богоподобная фигура Ленина (многие годы вместе со Сталиным, потом в одиночку) доминировала везде, во всех местах, в каждой комнате каждого казенного здания, будь то детский сад или университет, магазин или больница. Ленин как бог, единственная партия как единственная церковь, ее руководители (политбюро) как сонм святых, труды Ленина как Библия и т.д. Советскому народу дали не атеизм, а псевдорелигию, религию антихриста. Таким образом, Бердяев был совершенно прав, говоря о религиозном характере русского социализма и атеизма. Насколько эта атеистическая идеология была принята людьми, вернее, сколько людей приняло идеологию и какой процент смог сопротивляться? В 20-е и 30-е годы русский атеизм пережил свой самый боевой этап: он был очень активен, агрессивен и привлекал «народные массы». К концу 60-х, однако, он, безусловно, потерял большую часть своего прежнего энтузиазма: большинство просто принимало его как должное, но больше не следовало ему с фанатизмом и рвением. Итак, с точки зрения качества русского атеизма именно 30-е годы следует считать его апогеем. Но с точки зрения количества атеистов, я думаю, в 60-х и 70-х годах их было бы гораздо больше. В 30-е годы еще были бабушки, тайно хранившие веру, унаследованную ими от царских времен. Но к концу 70-х годов дореволюционные бабушки в основном вымерли (имею в виду воспитанных до революции) и их заменили выросшие при атеистическом режиме.

Я могу проиллюстрировать сказанное о качестве русского атеизма примерами из моей собственной семьи. Все мои дедушки и бабушки родились до революции, но получили образование после нее: никто из них не был верующим. Даже в 80-е годы, когда почти все младшие члены моей семьи один за другим пришли в Церковь и крестились, бабушка и дедушка остались вне этого процесса. Одна из моих бабушек сказала мне тогда: «Я чувствую себя Робинзоном Крузо на его необитаемом острове: все вокруг меня ходят в церковь, а я нет…». Она была членом Коммунистической партии более пятидесяти лет и , полагаю, в 20-х она вполне могла быть воинствующей атеисткой. Но в начале 80-х, когда я ее помню, она ничего не чувствовала против религии, но и ничего за нее. Ее атеизм стал абсолютно пассивным: его принимали как должное, о нем не думали.

Мои родители выросли в атеистическом обществе 40-х и 50-х годов и никогда не были воинствующими атеистами. Уже в юности они отвергали советскую идеологию и искали истину вне ее. Но на них по-прежнему оказывалось огромное давление со стороны общества, в котором им приходилось выживать, и они всегда боялись, что их неверие в идеологию будет раскрыто и они будут наказаны. Моя мать приняла христианство в середине 70-х, но не могла открыто исповедовать свою религию. Стать открыто религиозным тогда еще означало быть изгнанным из атеистического общества и, возможно, потерять работу. В каком-то тайном доме, а не в церкви, я крестился.

Я сам вырос в конце 70-х и 80-х, что, безусловно, было периодом упадка русского атеизма. Но открыто исповедовать религию все равно было опасно: например, меня бы исключили из моей школы, элитной музыкальной школы, если бы узнали, что я хожу в церковь. За одиннадцать лет моего обучения в школе я не видел ни одного открыто религиозного ученика. Считалось само собой разумеющимся, что все были атеистами. В то же время многие мои одноклассники не разделяли официальной идеологии и имели весьма либеральные взгляды: они были далеки от церкви, но многие из них не верили и в коммунистические идеи. Открыто верить в Бога было еще трудно, но открыто не верить в идеологию было по крайней мере вполне возможно. Атмосфера в моей школе была достаточно толерантной, хотя на официальном уровне сохранялась коммунистическая идеология.

Таким образом, хотя я и вырос при атеистическом режиме, я никогда не чувствовал достаточного давления, чтобы не быть в состоянии сопротивляться: я скорее помню полное отсутствие страха и прекрасное чувство свободы. Поэтому меня не удивляет, что именно люди моего поколения вышли в августе 1991 года на улицы Москвы проститься с коммунистическим режимом. Они не боялись, потому что выросли в период упадка и разложения коммунистической идеологии.

Одной из главных причин банкротства советской атеистической идеологии было просто то, что в нее перестали верить. Когда атеизм утратил свой религиозный характер, он опустел и потерял свою силу задолго до того, как от него официально отказались. Каково, вкратце, положение с атеизмом и религией в России сейчас, после краха советской системы?

Мне кажется, что хотя число верующих за последние годы сильно возросло, Россия еще далека от того, чтобы быть христианской страной. Креститься, быть православным стало модой. Я не удивлюсь, если большинство людей на вопрос, православные ли они, сейчас дадут положительный ответ. Однако это не означает, что все они ходят в церковь. Это означает лишь то, что большинство из них приняло новую внешнюю идентичность, чтобы не отставать от продолжающегося «религиозного возрождения». Помню, я спросил одного подростка, пришедшего вместе с мамой креститься: «Ты веришь в Бога?» — Нет, — был ее ответ. — Почему же ты хочешь креститься? Я попросил. «Ну, теперь все крестятся, — сказала она. Этот случай, один из многих, показывает, что многие люди относятся к религии очень поверхностно, иногда даже не веря в Бога. Оставаясь внутренне атеистами, они внешне становятся православными.

Последние опросы общественного мнения в России показывают, что если убежденных атеистов относительно немного, то практикующих христиан далеко не большинство. Большинство людей скажут: «Мы верим во что-то». Мы признаем, что существует нечто сверхъестественное», но затем признаем, что религиозная вера не играет важной роли в их жизни. Есть еще один парадокс: не все люди, называющие себя православными, верят в Бога. Некоторые даже принимают участие в православных организациях и движениях, не исповедуя своей религии.

Говорить о религиозном возрождении в современной России стало общим местом. Но люди по-разному понимают, что влечет за собой это пробуждение. Безусловно, есть внешнее оживление: открываются многие храмы, монастыри, духовные школы, реставрируются здания. Но о восстановлении русской души говорить рано. В современной России нет улучшения нравственности. Наоборот, надо признать, что моральные нормы стали намного ниже, чем были при Советах. Разве это не показатель того, что нет внутреннего возрождения христианской жизни, что люди не принимают христианство за норму жизни? Не является ли это ярким свидетельством того, что долгожданное покаяние, метанойя, как изменение менталитета к лучшему, в России еще не произошло?

Некоторые приписывают это внезапное понижение нравственных норм влиянию Запада: именно с дегенеративного Запада приходит порнография, проституция и всякая безнравственность. Это наш выход: винить всех, кроме себя. Но реальность такова, что, как выразился Бердяев в 1918 году, «как это ни горько… русский народ теперь менее религиозен, чем многие народы Запада… религиозная культура души в нем слабее». Это верно, если под религиозной культурой понимать не членство в какой-либо правоправославной организации, а прежде всего жизнь по нормам христианской морали.

Когда началась «перестройка», Церковь столкнулась с очень высокими ожиданиями со стороны общества. Многие верили, что Церковь сможет взять на себя ведущую роль в духовном возрождении нации. Приходится признать, что этого не произошло. Церковь начала возрождаться с восстановления монастырских стен (что действительно является важной и трудной задачей), но она не отвечала в должной мере на потребность в религиозном и нравственном просвещении народа. Лидеры Церкви получили доступ к гражданским властям, но пока не могут (за некоторыми исключениями) получить прямой доступ к простым людям, особенно к тем, кто не принадлежит к Церкви. Православная Церковь еще замкнута на себя; она еще больше занята своими внутренними проблемами, чем духовными запросами современного общества. Выяснилось, что инициативу просвещения бывших атеистов подхватили западные протестантские секты, и неудивительно, что своим прямым и несколько настойчивым поведением они завоевывают симпатии все большего числа простых людей.

Русский атеизм вполне может когда-нибудь умереть, но это произойдет, когда страна будет не только крещена, но просветлена и рождена заново.

Православная церковь должна сыграть ключевую роль в этом духовном возрождении. Но это может произойти только после того, как она станет действительно национальной Церковью: не Церковью Государства (каким бы ни было Государство), а Церковью нации, народа. Чтобы стать таковой, Церковь должна выйти из своей скорлупы, должна научиться говорить на том языке, на котором говорит народ, должна столкнуться с требованиями общества и адекватно на них ответить.

В настоящее время наша Церковь пытается найти свою новую идентичность в посткоммунистической и постатеистической России. Есть, как мне кажется, две основные опасности. Первая — это возврат к дореволюционной ситуации, когда была государственная церковь, которая все меньше и меньше становилась церковью нации. Если бы на каком-то этапе развития общества такая роль была бы предложена Церкви государством, было бы огромной ошибкой принять ее. В этом случае Церковь снова будет отвергнута большинством нации, как она была отвергнута в 19 веке.17. Семьдесят лет советских гонений были для Русской Церкви опытом огненного чистилища, из которого она должна была выйти полностью обновленной. Самой опасной ошибкой было бы не извлечь уроков из того, что произошло, и вернуться к дореволюционной ситуации, как это хотят сделать теперь некоторые представители духовенства.

Вторая опасность — это воинствующее православие, которое было бы постатеистическим аналогом воинствующего атеизма. Я имею в виду православие, которое борется против евреев, против масонов, против демократии, против западной культуры, против просвещения. Этот тип Православия проповедуется даже некоторыми ключевыми членами иерархии, и у него много сторонников внутри Церкви. Такое православие, особенно если оно получит поддержку государства, может заставить русский атеизм уйти на время в катакомбы. Но русский атеизм не будет побежден до тех пор, пока преображение души и необходимость жить по Евангелию не станут единственным посланием Русской Православной Церкви.

Источник

Вера и Сомнение — Православная дорога

14 января 2017 г. 16 августа 2021 г. Фр. Jeremy2 Комментарии о Вере и Сомнении

…сильно укрепленный Духом Его во внутреннем человеке; чтобы Христос верою вселился в ваши сердца. (Еф. 3)

Блаженный Феофилакт, комментируя [1] этот отрывок, пишет:

Это означает, что Христос сотворит Свою обитель в ваших сердцах не на поверхности, а в глубине их. Как это произошло? «Верою».

В этом заключается проблема современного человека: я считаю, что мы действительно являемся поколением людей, которым крайне не хватает веры, включая меня. В практических вопросах мы обращаемся к науке за всеми объяснениями, игнорируя духовный элемент, который иногда может быть причиной того, что наука может измерить и обнаружить.

В религиозных вопросах у нас, пожалуй, дела обстоят еще хуже. Популярные авторы, пишущие о христианстве, кажутся своим читателям раздраженными, принимая сомнения, как если бы это было чем-то новым и добродетельным. Один такой автор написал книгу с подзаголовком Верить — человечно, сомневаться — божественно .

Некоторые формы сомнения действительно полезны. Например, человек, выросший в христианской семье, вступая в подростковый или ранний взрослый возраст, должен будет сделать веру своей. Он услышит в мире вещи, которые заставят его подвергнуть сомнению часть или даже все его воспитание. Это испытания огнем, выжигающим элементы, не имеющие реального основания, чтобы обнажить истинное внутреннее состояние. Он поймет, что для того, чтобы быть христианином, он должен делать больше, чем принимать свою веру как должное. Его нужно сознательно культивировать, чтобы он стал реальным.

Страну сомнений лучше всего воспринимать как путь, по которому мы быстро идем, а не как пустыню, в которой мы разбиваем палатку.

Священные Писания и отцы церкви постоянно призывают к вере. Именно верой сдвигаются горы, исцеляются люди, ниспровергаются твердыни, воскрешаются мертвые, разрушаются греховные привычки, оживляются каменные сердца, наполняется Духом Святым и внутренне переживается Христос.

Неудивительно, что наш враг стремится либо полностью сбить людей с пути веры, либо предложить им кастрированную версию христианства, препятствующую любому истинному преобразованию в божественном свете.

ПОВСЕДНЕВНАЯ ПРАКТИЧНОСТЬ

Что можно сделать, чтобы обрести веру? В этом я необразованный ученик, пытающийся учить других учеников, но вот кое-что, что я слышал от некоторых мастеров:

• Усердно молитесь – ничто не приводит демонов в ярость больше, чем видеть, как кто-то искренне пытается молиться. Наши молитвы могут быть скудными, рассеянными и жалкими большую часть времени, но медленно, очень медленно Бог начинает преображение внутри нас.
• Читай Священное Писание и отцов ежедневно – первое является краеугольным камнем всех христианских знаний, ведущих к вере; последнее помогает нам правильно понять как Священные Писания, так и ту духовную борьбу, в которой мы участвуем.
• Читать жития святых – продолжение вышеназванного пункта, но есть множество героев, которые являются блестящими примерами прекрасных прожитых вер. Хорошим местом для начала может быть «Пролог Охрид».
• Ходите в церковь и участвуйте в богослужениях – Христианская вера никогда не предназначалась для того, чтобы жить в одиночестве. Даже большинство пустынных отшельников древних времен (отцы-пустынники) жили общинами, в которых они собирались вместе для служб и трапезы по крайней мере два раза в неделю (в субботу вечером и в воскресенье утром). «Одинокий рейнджер» может быть прекрасной западной сказкой, но это смертельная духовная практика. Кроме того, слова в наших богослужениях содержат одно из самых глубоких, прекрасных и поэтичных богословий, которые вы когда-либо слышали.

Есть много других советов, которые я мог бы упомянуть, но это хорошая отправная точка. Хотя технологии в основном служат для того, чтобы отвлекать нас, есть и полезные способы их использования в нашем духовном путешествии. Есть несколько православных приложений, которые предлагают ежедневные чтения и молитвы (дополнительную информацию см. на странице моего приложения). Dynamic Horologion позволяет людям создавать службы чтения дома.

ТРИ ЭТАПА

Наконец, наберитесь терпения. Духовный прогресс происходит медленно и обычно выглядит не так, как мы думаем. Есть три стадии духовного роста. Как сказал св. Паисий [2],

На первом этапе Бог раздает карамельки и шоколадки, потому что видит нужду и слабость души.

Это означает, что когда мы начинаем, мы видим все свежим и захватывающим. Службы сладки, молитва приятна, и все кажется красивым. Это своего рода духовный медовый месяц.

На втором этапе Бог немного отстраняет Свою Милость в учебных целях, чтобы мы могли осознать, что без Божией помощи мы не можем совершить даже малейшего… Чем больше человек продвигается, тем больше он способен обнаружить свои слабости и свои недостатки.

Итак, по иронии судьбы, второй этап прогресса — это острое осознание собственных недостатков. Прогресс заключается в том, чтобы увидеть, насколько человек погряз в грехе. Человек, который думает, что он прогрессирует, потому что он чувствует, что его жизнь действительно удалась, впал в гордыню. Большинство из нас проведет значительную часть своей жизни на этой второй стадии. Тяжелые засушливые периоды иногда называют «темной ночью души». Бояться нечего, но идем дальше.

Третья стадия – постоянное и стойкое хорошее духовное состояние.

Дай Бог. Я не там.

Важно набраться терпения и отказаться от соблазнов безысходности, отчаяния и заблуждений.