Монах в миру? | Правмир

Кто такие монахи в миру? Только ли в советское время появилось монашество вне монастырей? Рассказывает заведующий кафедрой истории Церкви исторического факультета МГУ, доктор экономических наук, директор Департамента макроэкономического анализа и методологического обеспечения деятельности Счетной палаты РФ игумен Филипп (Симонов).

Не исключительное явление

Я бы не стал утверждать, что монашество в миру – изобретение советского периода. Всегда были монахи, которые по каким-то причинам забирались из монастыря либо уходили оттуда. Кстати, монах имеет право уйти из монастыря без канонических прещений: аще еретик есть игумен, аще есть ход женам и аще учатся мирстии дети.

Вот почему я всегда выступаю против воскресных школ при монастырях. В них учатся мирстии дети, и это канонический повод для того, чтобы монах оставил монастырь без канонического прещения. Нельзя в монастыре устраивать школу для детей.

И все же существование монаха вне монастырских стен — не всегда исключительное явление. В советское время позакрывали монастыри, а дух монашеский оставался, и находились архиереи, которые шли навстречу этому духу и совершали тайные постриги.

Многие выдающиеся люди монашествовали в миру, и только после их смерти, во время похорон, открывалось, что они были в мантии или в великой схиме. Наверное, это будет продолжаться, потому что есть два способа монашеского жития: келлиотский и общежительный.

Общежитие или затвор?

Монашеская жизнь – путь не принуждения, а освобождения. Если я в монастыре начну кого-то к чему-то принуждать, никакого отличия от мира не получится. Наоборот, я должен человека освободить от приверженности мирскому, от рабства своему телу, от умственной суеты, научить его владеть своими мыслями. То есть монашеская жизнь мыслится, как полное освобождение человека от рабства «привременным вещам», и вдруг я начну ему навязывать то, что он не сможет вынести.

Ведь и Писание нам говорит, что монашеский путь — не для всех, а только для тех, кто может вместить. Кто-то может вместить общее житие, а кто-то нет. И для тех, кто не может, естествен, наверное, путь затвора в келье. А где келья, совершено неважно. Она может быть среди глухого леса, но сейчас, на мой взгляд, городские условия глуше самой глухой лесной чащи, потому что в чаще ты видишь красоту творения, а здесь, в городских стенах, ты не видишь ничего, кроме окружающей тебя пустоты.

В общем житии тот же самый человек будет отвлекаться, развлекаться, делать что-то неподобающее, например, гневаться, и не совершит тот путь, который ему предназначен. Поэтому есть рекомендации собирать монахов и устраивать общее житие, но нигде не сказано, что по-другому нельзя.
Шестой Вселенский Собор занимался этой проблемой, потому что слишком много тогда развелось монахов-шатунов, которые приходили в города, устраивали там бунты, шумели, баламутили народ, и надо было с ними что-то делать. Их ввели в епархиальное подчинение и рекомендовали собирать в отдельном месте, чтобы там образовывалось общее житие. Чтобы они понимали, что они отдалены от мира. Монах ведь, если он не в священном сане, — просто мирянин, специфическим образом отдалившийся от мира.

Кстати, женщине, если она не исполняющая обязанности игумения, абсолютно все равно где пребывать: пахать поле с сестрами или сидеть дома, затворяясь. Все равно – она всегда будет оставаться мирянкой, никогда не окажется духовным лицом.

С мужчиной по-другому. Как только он получает сан, он входит в иерархическую систему. Монахи в принципе — вне иерархии, и те, кто в сане, входят в иерархическую систему именно в силу сана, а не по причине монашества.

И даже обязательность монашеского пострига для архиерея не вполне обязательна – она скорее рекомендательна. В Греции есть архиереи, которые пострижены только в рясофор, у них нет мантии, и они себя при этом прекрасно чувствуют и ничего на самом деле не нарушают.

Поэтому все, что на эту тему рекомендуется, есть именно рекомендация, а не приказ – рекомендация, как было бы правильнее и полезнее для большинства организовать именно такой путь спасения.

У каждого свой путь

Это правильно! Нельзя переломать человека. Как его ни ломай, что в него Господь заложил, с тем он и умрет, а с чем умрет, с тем и предстанет перед Богом. А создавая ему условия, в которых он должен будет мимикрировать, мы осложняем ему путь спасения. Можно мимикрировать под общее житие, сделать вид, что ты приветливый, а внутри у тебя бунт будет, потому что ты как бы с братией пребываешь, но чувствуешь, что не твои это братия, просто положено пребывать с ними.

Церковь дает возможность человеку спасаться тем путем, к которому Господь его призвал, поэтому монашество в миру – не что-то исключительное в истории Церкви, не раз в тысячу лет случавшееся, а некоторая… Даже системой ее не назовешь, потому что монахи в миру в систему не объединяются. Были старцы, которые постригали духовных дочерей, но когда дочери умирали, все заканчивалось – никаких организационных сетей не возникало. В отличие от общежительных монастырей.

До сих пор где-то есть келлиотские монастыри. На Афоне некоторые не живут в общежитии. Совсем одному жить нельзя, и святые отцы настоятельно рекомендуют брать учеников — не для того, чтобы их учить, а для того, чтобы было, кому закрыть тебе глаза. И древние, и современные отцы об этом говорят.

Афонские каливы так и существуют – при старце есть один-два ученика, чтобы его прокормить, обиходить и похоронить. Покуда есть у человека силы, покуда он может, он должен делать то, что делает. Это я имею в виду духовное лицо, у которого есть благословение вышестоящего священноначалия. Ну, или покуда есть возможность – носят ноги, соображает голова.

Все мы доживаем до определенного состояния, когда голова не очень работает, а ноги не очень носят. Тогда остается ждать, что тебя кто-нибудь покормит, а потом кто-то закроет тебе глаза.

Жизнь монаха целесообразна

Я не знаю, как другие, пребывая в миру, справляются с основной задачей монашества – войти в себя. Мне сейчас это становится все труднее, и некоторые виды моей деятельности начинают меня тяготить, со временем я от них должен буду отказаться, потому что не вижу их целесообразности. Жизнь монаха целесообразна – все, что ты делаешь, должно преследовать некоторую цель. А цель одна – спасение. То, что неспасительно, нецелесообразно.

Например, чтение лекций. Я не вижу смысла в большей части этой деятельности и начинаю ее сокращать. Лекция – не способ передачи знаний, это способ заинтересовать студента в получении знания и показать ему, где эти знания можно почерпнуть.

Я 5 лет читал на кафедре курс источниковедения истории Церкви. Наконец мы выпустили учебник «Введение в историю Церкви», часть первая– источниковедение.

И я уже не хочу читать лекции по источникам. Всю информацию по данному предмету, которую я могу передать, я сформулировал в этой книге. Все можно прочитать, и вряд ли целесообразно пересказывать собственный текст. Это – напрасная потеря времени. Тем более, что если человек пришел на кафедру, его не надо и заинтересовывать – он уже заинтересован. Но раз курс этот есть в программе, значит, надо будет кому-то его передать. Кто-то должен его читать, студенты должны сдать экзамен– так заведено.

В этом году я издам историографию истории Церкви. Наверное, и лекции по историографии я читаю последний год.

Словарь Правмира — Монастырь, монашество

Поскольку вы здесь…

У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.

Сейчас ваша помощь нужна как никогда.

Задать вопрос православному священнику

Вопрос: «Батюшка, скажите, пожалуйста, кто такой монах в миру? Может ли быть таковым человек, имеющий, и очень любящий свою семью и престарелых родителей, но желающий жить воздержанно, праведно, стремящийся искать в жизни прежде всего Царствия Божия и правды его. При этом, имеющий совсем неверующих родственников, склоняющих на грех, например на нарушение поста и воздержания в супружеской жизни, ругающих за то, что должна поститься и т.п., а также имея перед глазами очень много соблазнов мира. »

Отвечает священник Максим Каскун:
— Но само понятие «монах в миру», Вы немножко не правильно употребили, потому что есть такое явление, когда человек, будучи монахом, живет в миру: — Не в монастыре, не в скиту, а в миру. Как обычный человек: — Живет в квартире, ходит, служит в храм какой-то, некоторые люди такие, которых я встречал, они и мясо едят, говорят: — А мы обетов никаких не давали! То есть они, вот так служат. Все это явление такое не понятное, и сегодня много об этом говорится: — Что все-таки монах, должен посвятить себя молитве прежде всего, нестяжанию, целомудрию, и должен все-таки находиться в монастыре, и заниматься своим прямым призванием: — Заниматься молитвой!
— То состояние, о котором Вы говорите, ни в коем случае нельзя назвать «монах в миру». Это просто, настоящее христианское призвание: ограничиваться от греха. И, соответственно, если уже и говорить о каких-то ограничениях, то когда христианин ограничивает поступление греховной, ложной информации в свой дом, в свой ум, то есть он постоянно занимается прослушиванием лекций, чтением Священного Писания, хождением в храм Божий, «не сидит на собрании строптивых, грешников, развратителей», не смотрит по телевизору разные пошлые передачи, особенно кощунные, глумливые, шоу разные. Ведь по телевизору есть, что посмотреть и приличное: — Передачи исторические, еще что-то. То есть это не может нарушить у человека особый духовный мир и внести какую-то заразу. И это есть как раз тот монастырь, та пустыня, ограждение, та келья, которую человек создает себе.
— У монаха келья из четырех стен, он знает, что из нее выходить никогда нельзя. Чем реже ты выходишь, тем лучше для спасения. У преподобного Исаака Сирина, есть глава, где он одному человек отвечает на его мольбы и просьбы, потому что тот уговаривал прийти к нему в гости, выйти в мир, монаху который живет в пустыне, который даже вареной пищи никогда не ел: — Он предлагает ему выйти и прийти дать наставление ему и его семье. И он ему отвечает: — Ты сам посуди, я уже многие десятилетия здесь нахожусь, никого не вижу, и страсти, которые немного успокоились, если я выйду, они опять все вскипят! Ведь я не должен сам себе говорить о том, что мои страсти погибли. Зачем я буду тратить все свои труды напрасно? Мы и со своими пытаемся редко видеться, а тем более с теми, кто живет в миру.
— Поэтому, вот это само ограждение и создание своего мира: — Оно может быть и у христианина. И должно быть, христианин должен жить в своем мире, именно в мире духовном. Он должен встречаться с теми, кто дает ему духовную пользу. Он должен избегать тех, кто приносит ему вред. Он не должен смотреть то, что растлевает его, развращает. А больше всего назидать душу в чтении свято отеческих творений, Священного Писания, церковных книг, художественной православной литературой. Много чего интересного можно почитать и послушать сегодня. Потому что это все дает человеку, именно ограждение: — Это его келья, его «монастырь в миру». Вот такое понимание: — Да, оно, безусловно, есть!
— Что же касается родственников окружающих, то здесь тоже не «надо перегибать палку», иногда и выставлять себя праведником. Этого тоже не стоит делать, потому что все-таки наши сродники, они обращаются ко Христу через наше обновление. Поэтому тот же Исаак Сирин говорит: «Будь проповедником благости Божией», чтоб окружающие видели, что ты стал благостным, а не злым! Потому что зло и христианство: — Это несовместимые вещи. Бывает мы свое зло и свой гнев, свою принципиальность, тяжесть своего характера, пытаемся спрятать под «ризами» христианства: — Люди-то все видят! Это сразу все бросается в глаза. Поэтому надо бороться не с тем, что нам вокруг мешает, а смиренно претерпевать ту среду, в которой мы находимся. Создавать свой духовный мир, свою келью духовную и обновлять самого себя через покаяние и исправление.

10 удивительных буддийских монастырей (с фотографиями)

Монашество является одним из самых фундаментальных институтов буддизма. Монахи и монахини несут ответственность за сохранение и распространение буддийских учений, а также за обучение и руководство буддийскими последователями.

Буддийские монастыри возникли в результате практики васса, ретрита, проводимого буддийскими монахами и монахинями во время сезона дождей в Южной Азии. Эти монастыри постепенно превратились в центры обучения, где разрабатывались и обсуждались философские принципы.

10. Юмбулаганг

RobertF / Flickr

Согласно легенде, Юмбулаганг был первым зданием в Тибете и дворцом первого тибетского царя Ньятри Ценпо. Его название в переводе с тибетского означает «Дворец Матери и Сына». Во времена правления Далай-ламы V дворец стал монастырем школы гелугпа. К сожалению, во время Культурной революции он сильно пострадал и был уменьшен до одного этажа, но был реконструирован в 1983 году.

9. Монастырь Эрдэнэ Зуу

Honza Soukup / Flickr

Монастырь Эрдэнэ Зуу, вероятно, самый древний сохранившийся буддийский монастырь в Монголии. Он был построен в 1585 году Абтай Саин-ханом во время распространения тибетского буддизма в Монголии. При строительстве использовались камни из руин Каракорума. Он окружен стеной со 100 ступами.

Число 108, являющееся священным числом в буддизме, вероятно, было задумано, но так и не было достигнуто. При коммунистическом правлении Эрдэнэ Зуу было разрешено существовать только как музей. Однако после падения коммунизма в Монголии в 19В 90 г. монастырь был передан ламам, и Эрдэнэ-Зуу снова стал местом поклонения.

8. Монастырь Ганден

Pet_r / Flickr

Монастырь Ганден — один из «большой тройки» университетских монастырей Тибета, расположенный на вершине горы Вангбур на высоте 4300 метров (14 107 футов). Два других — монастырь Сера и монастырь Дрепунг.

Будучи самым удаленным от Лхасы из трех университетских монастырей, в начале 20-го века в Гандене традиционно проживало меньшее население, около 6000 монахов. В 1959 монастырь был полностью разрушен красногвардейцами, а мумифицированное тело Цонкапы, основателя монастыря, сожжено. Реконструкция монастыря продолжается с 1980-х годов.

7. Ки Гомпа

4ocima / Flickr

Ки Гомпа или Монастырь Ки — тысячелетний тибетский буддийский монастырь, расположенный на вершине холма на высоте 4166 метров (13 668 футов) в долине Спити. Деревня Кибар под монастырем считается самой высокогорной деревней в Индии.

За свою долгую историю монастырь много раз подвергался нападениям со стороны монгольских и других армий, а также подвергался опустошению от пожаров и землетрясений. Последовательные следы разрушений и реставраций привели к коробчатой ​​конструкции, и монастырь выглядит как крепость, где храмы построены один над другим.

6. Храм Ламы

Храм Ламы (Храм Юнхэ/Дворец Мира и Гармонии), расположенный в северо-восточной части Пекина, является одним из крупнейших тибетских буддийских монастырей в мире. Храм был построен китайскими императорами, питавшими глубокое увлечение тибетской версией буддизма.

На протяжении многих лет здесь жили и преподавали многие тибетские и монгольские монахи, и сегодня здесь живут монахи. В храме находится статуя Будды Майтрейи высотой 26 метров (85 футов), вырезанная из цельного куска белого сандалового дерева.

5. Монастырь Тиксе

Монастырь Тиксе — тибетский буддийский монастырь секты Желтой Шляпы, известный своим сходством с дворцом Потала в Лхасе. Монастырь расположен на высоте 3600 метров (11 800 футов) в долине реки Инд в Индии.

Это 12-этажный комплекс, в котором хранится множество предметов буддийского искусства, таких как ступы, статуи и настенные росписи. Одной из главных достопримечательностей является храм Майтрейи, установленный в ознаменование визита Далай-ламы XIV в монастырь Тиксе в 1970 году. Место слияния рек Пхо Чху и Мо Чху, Пунакха Дзонг является одним из самых фотогеничных из всех древних дзонгов Бутана. Дзонг — это сочетание крепости и монастыря, и он есть в каждом районе Бутана.

Пунакха Дзонг, как и любой другой донг, служит нескольким целям, включая защиту региона, административную резиденцию правительства и зимнее жилище монастыря. Он соединен с материком арочным деревянным мостом и содержит множество драгоценных реликвий тех дней, когда сменявшие друг друга короли правили королевством из этой долины.

3. Таунг Калат

exfordy / Flickr

Буддийский монастырь Таунг Калат, построенный на вершине потухшего вулкана, является одним из самых захватывающих дух мест в Бирме. Чтобы добраться до монастыря, посетители должны подняться на вершину по 777 ступеням.

По пути множество макак ждут угощения. С вершины Таунг Калата открывается панорамный вид. Можно увидеть древний город Баган и массивную одинокую коническую вершину горы Попа, вулкан, который фактически вызвал образование вулканической пробки.

2. Такцанг Дзонг

Горан Хоглунд / Flickr

Расположенный на краю 900-метровой (3000 футов) скалы монастырь Такцанг или Гнездо тигра производит впечатляющее впечатление и является неофициальным символом Бутана. Это около 2-3 часов ходьбы в гору от стоянки до монастыря.

Согласно легенде, Гуру Ринпоче прилетел в это место из Тибета на спине тигрицы, и Такцанг был посвящен для укрощения демона Тигра. Первый монастырь не был построен до 1692 года. В 1998 году трагический пожар уничтожил большую часть первоначальных зданий, но с тех пор они были тщательно восстановлены до их былой славы.

1. Висячий монастырь

Висячий монастырь, опасно расположенный на полпути к вершине скалы на высоте около 75 метров (246 футов) над землей, является одной из самых замечательных достопримечательностей Китая. Состоящий из комплекса из 40 комнат, соединенных между собой воздушными коридорами и переходами, этот замечательный монастырь кажется приклеенным к краю отвесной пропасти.

Название «висячий» может ввести в заблуждение, поскольку на самом деле оно поддерживается сваями, а не встроено в скалу. Монастырь был построен в 5 веке и висит здесь уже 1500 лет. За его долгую историю многие ремонты и расширения привели к его нынешнему масштабу.

Что для меня значит быть монахом в мире

Поскольку тема моего паломничества через Abbey of the Arts — «Монах в мире: паломничество к священному краю Ирландии», я подумал, что я хотел бы поделиться с вами, что значит для меня быть монахом в мире. Прошлой осенью Кристин Валтерс Пейнтер из Abbey of the Arts попросила меня поделиться на ее сайте тем, что для меня значит быть монахом в мире, и вы знаете, что я не мог не рассказать о паломничестве! Прочитайте сообщение ниже.

P.S.: Приходите завтра за фотографиями из моего паломничества в Ирландию!

Не так давно я переехал из Миссури в Южную Калифорнию. Пейзаж пустыни, который будет сопровождать нас на пути сюда, дал мне возможность поразмыслить о том, каково монахам покинуть мир, чтобы посвятить свою жизнь молитве в пределах монастыря. Пока мы ехали несколько часов подряд, я особенно много думал о жизни монахов пустыни и о притяжении тишины, неподвижности и уединения, которые приносит такое бескрайнее пространство бесплодного и бесцветного ландшафта. Чтобы погрузиться в Божественное, эти монахи покидали свои дома в погоне за чем-то большим.

На самом деле это не так уж и отличается от пилигрима. Подобно монаху, пилигрим рискует многим, оставляя известное за неизведанное, безопасное за таинственное. Паломничество – одна из древнейших духовных практик, начавшаяся с Авраама, призванного покинуть дом в поисках Бога. Со времен Авраама верующие путешествовали за пределы своих границ, чтобы почтить священные встречи прошлого, а также в надежде на новые божественные переживания и преображение.

Лейси в РимеСегодня мечтатели и искатели с новым интересом отправляются в паломничество, отправляясь в такие места, как Иона или Сантьяго-де-Компостела, по стопам тех, кто ушел до них. Нет сомнений в том, что возрождение имеет место, и, как и многие обновления в Церкви, оно движимо дыханием Духа. Но что происходит, когда паломница возвращается домой, пытаясь интегрировать шум своего путешествия в свою повседневную жизнь? А как насчет посетителя монастыря, вернувшегося после уединения, полного созерцания, только для того, чтобы его потрясла суета мира, который, как ему казалось, он оставил позади?

Как человек, живущий «в мире», именно здесь начинается моя самая большая проблема. Дома так легко отвлечься, так заманчиво расположиться поудобнее, и так естественно упускать из виду священное в вещах, которые быстро становятся обыденными. Даже мое осознание этого не означает, что это не борьба. О нет, если бы это было так просто! Сколько я себя помню, мое сердце стремилось бродить за моей входной дверью, тоскуя по трансформации, которую можно найти за горизонтом. И это правда — вдохновение и священная встреча могут происходить уникальным образом, когда мы оставляем свою повседневную жизнь позади, чтобы отправиться в путешествие. Если бы это было неправдой, паломничество (и метафора, которую оно дает) не было бы таким мощным. Но, как я понял, всем нам когда-нибудь нужно вернуться домой.

Из-за этой реальности особенно важно практиковаться в том, чтобы быть «монахом в мире», а для меня — повседневным паломником. На самом деле, именно благодаря этой практике я могу сказать, что я художник и в повседневной жизни. Конечно, со степенью бакалавра изящных искусств и веб-сайтом, для которого я пишу и курирую, есть много традиционных видов искусства, которыми я занимаюсь в течение дня: я графический дизайнер и акварелист, а также начинающий вязальщица. Я напеваю мелодии весь день, и если вы дадите мне комнату, я превращу ее в оазис и даже войду в бюджет (вот это искусство!). Но для меня это просто хобби или способ оплатить счета. Они, конечно, приносят мне радость и расширяют мои творческие способности, но они не так растягивают меня, как быть монахом в мире и повседневным паломником. Для меня это мое искусство, и каждый день — мое средство.

Кружевная пустыняКонечно, для постороннего это выглядит гораздо более впечатляюще, чем есть на самом деле. Да, практиковать и творить каждый день в качестве монаха в миру и повседневного паломника приносит удовлетворение, но это также и ежедневный вызов. Я должен не только встречать тишину, покой и уединение каждое утро, которые приходят на пути созерцания, или осознанность и любопытство, которые требуются от паломника, — я должен также каждый день встречаться лицом к лицу с борьбой, которая неминуема. прибыть. Как монах, находящийся не в монастыре, а в мире, и паломник, намеренно путешествующий не просто за границу, а в повседневной жизни, я балансирую между двумя реальностями. Эти две реальности так естественны для нашей образоносной души, но в этом промежуточном мире «уже и еще нет» монах в мире и будничный странник все еще кажутся противоположными. Это означает, что я постоянно борюсь, потому что предпочитаю стоять на краю.

Вот откуда я знаю, что мое стремление быть монахом в мире и повседневным паломничеством — это мое искусство: потому что каждый день я появляюсь на чистом холсте в вдохновленном Духом поиске, ища вдохновения и принося с собой желания и одинаковые вопросы. И каждый день я борюсь, борюсь с неуверенностью, шепотом о своем ложном я, «должен» и стыдом, оставшимся от давно минувшего времени. Но самое главное в работе художника – среди желаний и борьбы я остаюсь. И я возвращаюсь каждый день снова и снова, потому что создание жизни монаха в мире чтит мои священные желания, а ежедневная жизнь повседневного паломника требует моих поисков. Каждый день холст ждет, и все, что я должен сделать, это прийти с намерением в уме, вдохновением в сердце и кистью в руке.

Две самые большие любви Лейси Кларк Эллман — это духовность и путешествия, и она стала странницей задолго до того, как полностью поняла смысл этой практики. У нее есть степень магистра богословия и культуры, она является основателем и куратором сайта asacredjourney.net, где она исследует две свои любви через свои собственные работы и вклады других паломников. Ее предстоящая книга «Принципы паломничества: практика паломничества каждый день» представляет собой семинедельное путешествие по дому, в котором исследуется, что значит быть паломником в нашей повседневной жизни. Она будет выпущена в январе 2014 года. Чтобы узнать больше о книге, следите за публикациями A Sacred Journey и загружайте бесплатные предложения, подпишитесь здесь. Вы также можете подписаться на A Sacred Journey в Twitter и Instagram и поставить лайк на Facebook.

ИДИТЕ ДАЛЬШЕ…

Что для вас значит быть «монахом в миру»?