Александр Пушкин – гений и человек. Императорская Россия

Александр Пушкин – гений и человек

Еще при жизни А. С. Пушкина он был признан поэтическим гением, фигурой исключительной в истории русской литературы. Всем известно, как восторженно воспринимали юного Пушкина-поэта Н. М. Карамзин и особенно признанные мэтры русской поэзии В. А. Жуковский и Г. Р. Державин, да и вся читающая публика. А между тем речь шла о 17-летнем юноше, только что закончившем Царскосельский лицей. И впоследствии голоса восторга не стихали, а, наоборот, усиливались, и с этим власти не могли не считаться. Новый император Николай I встретился с Пушкиным в сентябре 1826 года и предложил ему личное цензорство. Этим самым царь пытался заглушить хронический конфликт власти в лице его предшественника Александра I и поэта, разившего власть острыми и жестокими стихами («Деревня», «Вольность», эпиграммы на властителей), которые расходились в сотнях копий, как листовки, по всей стране. Как известно, ответом императора Александра I на эпиграммы коллежского секретаря (таков был официальный чин Пушкина) стали гонения. В 1820 году Пушкин был вызван к военному генерал-губернатору Петербурга Милорадовичу и по его приказу записал в особой тетради все свои вольнолюбивые стихи (кроме эпиграммы на Аракчеева), за что получил сначала от имени государя официальное прощение, но затем был отправлен в ссылку. Александр I до того разгневался на Пушкина (который, кроме стихотворчества, предавался типичному для светской молодежи безудержному разгулу), что якобы выбрал местом заточения поэта Сибирь или Соловки, и только просьба явившегося к государю при мундире и во всех орденах Н. М. Карамзина спасла поэта. Его отправили служить в Новороссию, сначала в Кишинев, потом в Одессу, а оттуда сослали в псковскую деревню – село Михайловское.

Возвращенный в 1826 году из ссылки, Пушкин оказался под контролем самого царя, а более – начальника Третьего отделения А. Х. Бенкендорфа, которому он представлял на просмотр свои законченные произведения. Взамен Пушкин получил возможность безболезненно вернуться в светскую и литературную жизнь и стал издавать вначале «Литературную газету», а потом журнал «Современник». При этом он вел острую полемику со своим конкурентом, литератором и издателем Ф. В. Булгариным, которого обвинял (не без оснований) в доносительстве и платном шпионаже. При этом сам Пушкин к началу 1830-х годов во многом отошел от своей радикальной антиправительственной позиции и в пылких стихах поддержал царя, решительно подавившего польское восстание 1830—1831 годов.

В 1831 году Пушкин женится на красавице Н. Н. Гончаровой, у них рождаются – один за другим – четверо детей. В это время Пушкин углубленно занимается русской историей XVIII века, много пишет. Его угнетают заботы о материальном положении семьи (что не мешает ему проигрывать большие деньги в карты), неудачи в издательском бизнесе, сложные отношения с властями и светом, в котором было немало его завистников и недоброжелателей. В 1836 году начинается острый конфликт Пушкина с голландским посланником Геккерном и его приемным сыном Дантесом, открыто ухаживавшим за Н. Н. Пушкиной. Конфликт, как известно, закончился дуэлью Пушкина и Дантеса, которая состоялась 27 января 1837 года. Получивший тяжелое ранение в живот, через два дня Пушкин умер.

Заглянем в источник

C Пушкиным – человеком света – были знакомы многие. Внешне он не производил яркого впечатления. Невысокого роста, худенький, чернявый, он держался порой вызывающе, порой холодно и отстраненно. Так он защищал себя от панибратства и того всеобщего любопытства, которое вызывала его персона. Вот как пишет о нем цензор А. В. Никитенко:

«Когда я уже прощался с ней (Анной Керн. – Е. А.), пришел поэт Пушкин. Это человек небольшого роста, на первый взгляд не представляющий из себя ничего особенного. Если смотреть на его лицо, начиная с подбородка, то тщетно будет искать в нем, до самых глаз, выражение поэтического дара. Но глаза непременно остановят вас: в них вы увидите лучи того огня, которым согреты его стихи, – прекрасные как бутоны свежих весенних роз, звучные, полные силы и чувства».

Легенды и слухи

В советской историографии был распространен взгляд на историю дуэли Пушкина как на некую интригу царизма против свободолюбивого поэта. В книгах о Пушкине писали, что за спиной Дантеса, убившего поэта, стояла тайная полиция и сам император Николай, а Дантес якобы явился на дуэль в особой кольчуге, которая защитила его от пули соперника. На самом деле поединок был честен, никакой кольчуги на Дантесе не было, император же Николай никакого отношения к дуэли не имел. Документальных свидетельств тому – множество. Вот цитата из письма Николая I своему брату великому князю Михаилу Павловичу от 3 февраля 1837 года из Петербурга:

«С последнего моего письма здесь ничего важного не произошло, кроме смерти известного Пушкина от последствий раны на дуэли с Дантесом. Хотя давно ожидать должно, что дуэлью кончится их неловкое положение, но с тех пор, как Дантес женился на сестре жены Пушкина, а сей последний письменно отрекся от требованной сатисфакции, надо было надеяться, что дело заглушено. Дотоль Пушкин себя вел, как каждый бы на его месте сделал, и хотя никто не мог обвинять жену Пушкина, столь же мало оправдывали поведение Дантеса и, в особенности, гнусного его отца, Гекерна. Но последний повод к дуэли, которого никто не постигает и заключавшийся в самом дерзком письме Пушкина к Гекерну, сделал Дантеса правым в сем деле. C’est le cas de dire, chasser le naturel, il revient au galop (Вот когда поистине можно сказать: ”Гони природу в дверь, она влетит в окно“. – Е. А.). Пушкин погиб и, слава Богу, умер христианином. Это происшествие возбудило тьму толков, наибольшею частию самых глупых, из коих одно порицание поведения Гекерна справедливо и заслуженно; он точно вел себя как гнусная каналья. Сам сводничал Дантесу в отсутствие Пушкина, уговаривая жену его отдаться Дантесу, который будто к ней умирал любовью, и все это тогда открылось, когда после первого вызова на дуэль Дантеса Пушкиным Дантес вдруг посватался к сестре Пушкиной, тогда жена Пушкина открыла мужу всю гнусность поведения обоих, быв во всем совершенно невинна. Так как сестра ее точно любила Дантеса, то Пушкин тогда же отказался от дуэли. Но должно ему было при том и оставаться – чего не вытерпел. Дантес под судом, равно как и Данзас, секундант Пушкина, и кончится (разбирательство.  – Е. А.) по законам, и, кажется, каналья Гекерн отсюда выбудет».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Приложение 1 П. И. Ковалевский. Наполеон и его гений. Наполеон как человек

Приложение 1
П. И. Ковалевский. Наполеон и его гений. Наполеон как человек
До сих пор мы рассматривали Наполеона как общественного, государственного и мирового деятеля. Несомненно, что во всех этих родах деятельности Наполеон явился гением, и притом гением первой степени.А

Пушкин Александр Сергеевич (Род. в 1799 г. – ум. в 1837 г.)

Пушкин Александр Сергеевич
(Род. в 1799 г. – ум. в 1837 г.)
Русский поэт. Роман в стихах «Евгений Онегин»; поэмы «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Гаврилиада», «Братья-разбойники», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы», «Граф Нулин», «Полтава», «Домик в Коломне»,

14.

 АЛЕКСАНДР ПУШКИН

14. АЛЕКСАНДР ПУШКИН
ПУШКИН НАШЕ ВСЕ.
АПОЛЛОН ГРИГОРЬЕВ
После победоносного возвращения в Россию Императора Александра I в июле 1814 года его мать, Вдовствующая Императрица Мария Федоровна, устроила пышный прием в Павловске. На этом празднике присутствовали самые

Столетие города, 1803 год Александр Пушкин, Семен Бобров, Генрих фон Реймерс

Столетие города, 1803 год
Александр Пушкин, Семен Бобров, Генрих фон Реймерс
За первые сто лет своей истории Санкт-Петербург из «крепостцы невеликой» в устье Невы вырос в блистательную столицу великого государства, подлинно имперский город, о котором А. С. Пушкин в «Медном

4.6.5. А. С. Пушкин как историк и человек

4.6.5. А. С. Пушкин как историк и человек
Баркова А. С. Пушкин считал своим учителем. У Пушкина есть стихотворения в том стиле, родоначальником которого считается Барков. На этом линию от Баркова к Пушкину можно считать прервавшейся.Об Александре Сергеевиче Пушкине (1799—1837)

Александр Сергеевич Пушкин

Александр Сергеевич Пушкин
Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837) считается родоначальником нового этапа русской литературы и создателем русского литературного языка. В 1817 году он окончил Царскосельский (Александровский) лицей. По убеждениям поэт был близок к

Александр Алексеев: наш человек в Гаване

Александр Алексеев: наш человек в Гаване
Куба оказалась в эпицентре политического противостояния США и СССР. Встреча Никиты Хрущева с Фиделем Кастро в Нью-Йорке осенью 1960 года на очередной ассамблее ООН подтвердила рождение нового союза: CCCP — Куба. То был неслыханный

Александр Сергеевич Пушкин (6.06.1799 – 28.

01.1837)

Александр Сергеевич Пушкин
(6.06.1799 – 28.01.1837)
Русский поэт.Роман в стихах «Евгений Онегин»; поэмы «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Гаврилиада», «Братья разбойники», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы», «Граф Нулин», «Полтава», «Домик в Коломне», «Анджело», «Медный

Александр Сергеевич Пушкин. Женская месть

Александр Сергеевич Пушкин. Женская месть
Наверное, нет в России такого человека, которому не знакомо творчество А. С. Пушкина. Многие современные авторы уделяют большое внимание биографии поэта и его произведениям. До недавнего времени некоторые сведения о жизни

Пушкин Александр Сергеевич

Пушкин Александр Сергеевич
1820 год. Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837), русский писатель. Он едет в Русский Крым, где пишет поэму «Бахчисарайский фонтан». 1829 год. Он путешествует в Арзрум, в Тифлис, в действующую русскую армию, в Георгиевск (Пятигорск). Далее –

А.С. Пушкин – гений поэзии по оценке Дмитрия Лихачёва: VIKENT.RU

Лихачёв Д.С: «Почему именно Пушкин стал знаменем русской культуры, как Шевченко — украинской, Шекспир — английской, Данте — итальянской, Сервантес — испанской? Если бы пришлось определять день Праздника русской культуры, то лучшего дня, чем день рождения Пушкина, и искать бы не пришлось!

В истории русской культуры можно было бы назвать десятки имён художников не менее гениальных, но среди них нет имени более значительного для нашей культуры, чем имя Пушкина. Хотя понять русский характер нельзя без Пушкина, но этот характер нельзя понять и без Л. Толстого, без Достоевского, без Тургенева, а в конце концов и без Лескова, без Есенина, без Горького. .. Но Пушкин — гений, сумевший создать идеал нации. Не просто «отобразить» национальные особенности русского характера, а создать идеал русской национальности, идеал культуры.

Пушкин — это гений возвышения, гений, который во всём искал и создавал в своей поэзии наивысшие проявления: в любви, в дружбе, в печали, в радости, в военной доблести. Во всем он создал то творческое напряжение, на которое только способна жизнь. Он высоко поднял идеал чести и независимости поэзии и поэта.

Наконец, Пушкин — величайший преобразователь лучших человеческих чувств. В дружбе он создал идеал возвышенной лицейской дружбы, в любви — возвышенный идеал отношения к женщине — Музе («Я помню чудное мгновенье…»). Он создал возвышенный идеал самой печали. Три слова — «печаль моя светла» — способны утешить тысячи и тысячи людей. Он создал поэтически-мудрое отношение к смерти («Брожу ли я вдоль улиц шумных…»). Он открыл возвышенное значение памяти и воспоминаний. Поэзия его полна высоких воспоминаний молодости. Воспоминания молодости сливаются с памятью русской истории. Никто из поэтов не посвящал русскому прошлому столько произведений — и эпических, и драматических, и лирических в стихах, и лирических в прозе. Именно в воспоминаниях у Пушкина родится притягательный горький опыт прошлого и мудрое объяснение настоящего.

Он создал основные живые человеческие образы русской истории — Бориса Годунова, Петра, Пугачёва… Он создал их, как бы угадав в них основную коллизию русского исторического прошлого: народ и царь-деспот. Он дал основное направление русскому роману XIX века — «усадебному роману», как бы распределив в нем основные роли: Онегин и Татьяна — это своего рода конфликтные центры, которые мы найдём у Гончарова, Тургенева и многих других русских классиков. […]

Пушкин в кратчайшей и выразительнейшей форме воплотил основные достижения поэзии мировой. Дал как бы символы наивысших достижений мировой литературы: «К Овидию», «Из Катулла», «Подражание Корану», «Суровый Дант не презирал сонета. ..», «Из Гафиза», «К переводу Илиады», «Из Анакреона», «Подражание арабскому», «Отцы-пустынники и жены непорочны…», «Песни западных славян» и гениальные по проникновению в самую суть художественных произведений «Сцена из Фауста», «Каменный гость» и многое другое. Не случайно он считал Россию «судилищем» европейской культуры — её истолковательницей… и ценительницей… Возвышение духа — вот что характеризует больше всего поэзию Пушкина. […]

Могут спросить, как величие Пушкина согласуется с тем, что порой он сам мог быть «ничтожен» среди ничтожных. Он сам писал в стихотворении «Поэт»: «…и меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он». Всегда ли в собственной жизни он был возвышен? Не нужно спрашивать. Это не должно нас интересовать. Цветы растут, и они прекрасны. Разве должны мы пачкать их огородной землей? Он сам творил свой человеческий образ, заботился о его простоте и обыденности. Этого не следует забывать. Он хотел быть «как все». Более того, если бы Пушкин оказался застегнут в редингот проповедника на все пуговицы и крючки, уверен, его поэзия лишилась бы известной доли своей притягательности. Поэт в какой-то мере должен быть «ничтожен» в жизни, чтобы поэзия его приобрела подлинное обаяние возвышенности. Как человек, он не мог ходить на котурнах, ибо это создало бы преодолимую дистанцию между ним и нами. Он играл в наши игры, чтобы суметь завладеть нами в чем-то самом значительном. Творчество всегда преображение, всегда рождение из сора (напомню ахматовское: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…»). На чистом мраморе не растут цветы. И «обыкновенность» Пушкина — человека среди обыденности других людей — другое, таинственное, носящее печать вневременности. […]

Нам необходимо хоть немного пройти вместе с Пушкиным по путям, оставленным им для нас в своей поэзии. Он служит нам и в любви, и в горести, и в дружбе, и в думах о смерти, и в воспоминаниях. Это первый поэт, который открывается нам в детстве и остается с нами до смерти. «Пушкин — это наше всё», — сказал о нём Аполлон Григорьев. И он был прав, потому что преобразующая и возвышающая сила поэзии Пушкина находит нас во все ответственные моменты нашей жизни. […]

Посредственность всегда агрессивна по отношению к таланту. Знаменитый и хорошо исследованный комплекс неполноценности. Я никогда не верил в то, что бездарности, мелкие и тщеславные люди в глубине души, где-то там, в дальних тайниках её, не осознают своей ущербности. В этом — один из истоков фашизма, то, о чем мы уже говорили. В драме «Моцарт и Сальери» тоже очень чётко прослежено, почему таланты всегда под угрозой атаки. В новое издание книги «Письма о добром и прекрасном» хочу включить письмо о зависти. Там будет сказано примерно следующее: если человек установил мировой рекорд в поднятии тяжести, ему вряд ли кто-либо завидует. Скорее — восторгаются. Начните в уме перечислять всё, чему вы можете позавидовать, и выяснится, что чем ближе чей-то успех или достижение к вашей работе, к вашей специальности, жизни, тем сильнее и близость зависти. Ужасное чувство, от которого страдает прежде всего тот, кто завидует. Единственный способ избавиться от него — развивать собственные индивидуальные склонности, свою собственную неповторимость в окружающем мире. Зависть развивается прежде всего там, где вы не отличаете себя от других. Завидуете — значит, не нашли себя…»

Лихачёв Д.С., Самвелян Н.Г., Диалоги о дне вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем, М., «Советская Россия», 1988 г., с. 50-55 и 58-59.

Гений русской классической литературы: Александр Пушкин

«Пушкин — наше все». Мы, россияне, так привыкли к этой фразе. Но что это значит? Почему Пушкин так важен для русского языка и литературы? Как изучающий русский язык, вам рано или поздно придется прочитать какого-нибудь Пушкина, и вы обязательно будете учить слова и фразы, придуманные им.

Русский: великий язык для великой литературы

Я всегда считал, что знание иностранного языка идет вместе со знанием литературы, которая существует на этом языке. Ведь литература есть высшее проявление, источник и торжество любого национального языка. Я много писал в этом блоге о вещах, не связанных напрямую с языком — о погоде, о том, какие мы, русские, о том, что мы делаем. Вот и настало время статьи о русской литературе — огромной вселенной, которая, если вы войдете в нее, расскажет вам обо всем вышеперечисленном и многом другом.

Русский — прекрасный язык для письма. В нем есть все, что нужно большой литературе: сила выражения, богатый словарный запас, обширный арсенал прилагательных, эпитетов, описаний, фигур речи, музыкальность, нежность, ритм. Этот язык гораздо больше подходит для литературы и особенно поэзии, чем для ведения бизнеса. По сравнению с ним английский язык более практичен. Он основан на глаголах — это язык для «делания». Русский больше основан на существительных и прилагательных, любит свои причастные конструкции и длинные предложения. Это почти избыточно, и это хорошо для размышления и описания. Является ли это выражением русского национального характера? А может быть, наоборот – русские настолько поглощены мыслями, а не действиями, из-за языка? Кто знает, но связь очевидна.

Величайшее имя в русской культуре

При этом гений, создавший и умело пользовавшийся современным русским языком, был, безусловно, человеком действия, да и характером тоже. Пушкин — имя, настолько присущее русской культуре, что даже когда мы кого-то отчитываем, мы говорим: «А кто, по-вашему, должен это сделать за вас — Пушкин?» Или так: «А кто это должен знать — может быть, Пушкин?» Как гласит народная цитата, Пушкин – наше все. Он сопровождает нас с первых строк, которые мы читаем в детстве, до самой могилы, во всем, что мы говорим и думаем.

Первый и единственный в России чернокожий поэт 

Правнук эфиопа, Пушкин на самом деле первый и единственный в России чернокожий поэт-классик! Его эфиопский предок Ибрагим Ганнибал, прибывший в Москву в 1704 году молодым пленником, стал любимым советником и другом Петра Великого, а позднее и его дочери, императрицы Елизаветы (Елизаветы), подарившей ему много земли и власти. .

Романтик и бунтарь

Пушкин родился в Москве в 1799 году в знатной, но скромной семье, поэтому он никогда не был богат и часто разорялся, несмотря на то, что и в свое время был очень известен. Он получил образование в элитной школе-интернате для мальчиков в Санкт-Петербурге, специально основанной самим царем, чтобы обеспечить надежный приток хорошо образованных государственных служащих. Как и все аристократы его времени, Пушкин говорил по-французски, наряду с некоторыми другими языками, почти как носитель языка. Его первые стихи были на самом деле на французском языке. Известный своим горячим (говорят, африканским происхождением!) нравом и любовью к женщинам, Пушкин прожил яркую жизнь, со множеством безумных романов с женщинами из всех слоев общества, в том числе с женами видных придворных. Ребенок своего возраста, он участвовал во многих дуэлях из-за женщин, в конце концов, в одном из них был убит. Бунтарь-романтик, он несколько раз был выслан из Москвы и Петербурга за симпатии к революционному движению декабристов и антицарскую литературу. И его дела, и его политические взгляды были источником поэтического вдохновения. Он поселился в конце своей короткой жизни, женившись на светской красавице Наталье Гончаровой, которая, по слухам, была благосклонна к самому царю. У них было четверо детей, прежде чем у нее был роман с французом по имени Дантес. Пушкин вызвал его на дуэль, был смертельно ранен и умер на пике своей поэтической карьеры в возрасте 37 лет. Идеальная жизнь и смерть для поэта-романтика.

Чем так знаменит Пушкин?

Во-первых, он был первым писателем и поэтом, начавшим использовать в своих произведениях нормальный разговорный, бытовой русский язык. Он сделал для русского языка то, что Шекспир сделал для английского. Нечего и говорить, что литература у нас, конечно, была и до Пушкина, но стиль ее был возвышенный, искусственный и совсем не походил на разговорную речь. Произведения русских поэтов XVIII века полны отсылок к греческим и латинским богам и героям, отличаются архаичной славянской лексикой, часто напыщенной и трудночитаемой. Пушкин все это приземлил и по форме, и по содержанию. С Пушкиным литература стала интересной, читабельной и живой! Настолько живо, что, кажется, есть даже неприличные стихи с использованием табуированной лексики, тщательно спрятанной в архивах как царями, так и советской властью, всплывшей на поверхность лишь несколько лет назад, в век всякой бульварной скандальной культуры. Я намеренно их не читал — может, это и шутка, но я не хочу разочаровываться, если это не так.

Во-вторых, Пушкин был поэтическим гением, в этом нет сомнения. Он мог зарифмовать что угодно и превратить любую мысль или любой сюжет в идеальное стихотворение, с безупречной рифмой, размером, аллитерациями, сравнениями, аллюзиями — что угодно! Легко читается, запоминается, легко запоминается. Нам пришлось выучить наизусть многие его стихи, и доставлять их по памяти — одно удовольствие даже сейчас. Времена и мода меняются, а творчество Пушкина остается сияющим маяком литературного совершенства!

Литературные произведения Пушкина

Основная часть его творчества состоит из многочисленных коротких стихотворений, в основном романтических, иногда политических или сатирических. Любой русский, хоть раз учившийся в школе, сможет вспомнить хотя бы пару строчек Пушкина, даже если не помнит, что это Пушкин.

Евгений Онегин

В более позднем возрасте он написал более крупные произведения, как в стихах, так и в прозе, самым известным из которых является «Евгений Онегин» («Евгений Онегин»), который сам Пушкин называл «романом в стихах». Она написана в характерном размере и форме, названа «стансой Онегина» и изображает байронического персонажа, циничного и разочарованного юношу, разбивающего сердце юной провинциальной девушке, которая на самом деле заслуживает гораздо лучшего, чем кто-то вроде него! Однако по иронии судьбы он снова встречает ее через несколько лет в Петербурге, с трудом узнавая в блестящем обществе ту скромную Татьяну, которую он знал. Как и ожидалось, он безумно влюбляется в нее, и, как и ожидалось, она отвергает его. Помимо основного сюжета, этот роман полон интересных и очаровательных подробностей русской жизни, изображающих русский климат, людей, привычки и даже кулинарные изыски состоятельных петербуржцев. Настолько, что один из 19Русские литературоведы ХХ века называли ее «энциклопедией русской жизни». Он был переведен на английский язык; существует несколько версий, в том числе знаменитая Владимира Набокова, но ни одна из них не уступает оригиналу. Перевод стихов — невыполнимая задача. Сам Пушкин переводил Байрона и Гёте, а вышел Пушкин, а не поэт, написавший оригинал! Так что, если вы хотите оценить красоту поэзии Пушкина, вам нужно записаться на углубленный курс русского языка! (сначала, естественно, пройдя начальный и средний курсы русского языка!)

Пушкинские драмы и романы

Помимо «Евгения Онегина», Пушкин написал серию поэтических драм, самая известная из которых « Моцарт» и Сальери . гений и порок несовместимы…, два романа в прозе ( Дубровский и Капитанская дочка ), сборник рассказов ( Повести Белкина ) и неопубликованная история одного из русских крестьянских восстаний XVII века. Так что, возможно, не так плодовит, как Шекспир, но моложе, озорнее и безумнее!

Хотите увидеть это своими глазами? Учить русский!

Гений | Хелен Мучник | The New York Review of Books

Александр Пушкин; рисунок Дэвида Левина

Купить Распечатать

Суть Пушкина в простоте. Он всегда говорил и писал именно то, что имел в виду, и в пределах официальных запретов, сковывавших его приходы и отъезды, вел себя так, как ему заблагорассудится. Сокрытие было чуждо его натуре, неизвестность отталкивала его чувство искусства. Его действия и мнения были открытыми, и история его жизни рассказывалась много раз. Если его стихи непереводимы, то не потому, что их смысл завуалирован, а, наоборот, потому, что они так просты и неприкрашены, так точно сформулированы, так музыкально даны, что не могут быть переведены без непоправимых потерь. Именно его ясность сбивает с толку критиков и биографов. В нем нечего открывать, но все же все объяснять. В нем все ясно, кроме его гениальности.

Из его биографий биографии Анри Труайа, вероятно, являются лучшими на английском языке, теперь, когда они стали доступны в новом, полном и очень умелом переводе, который исправляет сокращенную и искаженную версию — «ампутированный и обедненный текст адаптера, не моя книга», которая впервые появилась в 1950 году и включает в себя дополнительные материалы, которые с тех пор стали известны о последней дуэли Пушкина и его смерти. Г-н Троя пишет с ученой скрупулезностью и живостью искусного романиста, и, хотя и подходит к Пушкину с привычным для любителей русской поэзии благоговейным трепетом, ему удается, не умаляя гения и не «беллетризируя» его жизнь, нарисовать правдоподобно человеческую картину. портрет.

Сцены, эпизоды, лица, все достоверно и все оживает: атмосфера полуварварской Москвы, в которой родился Пушкин в 1799 году, с ее раскидистыми дворянскими домами, заполненными крепостными, каретами, спектаклями и балами — рабовладельческое общество, подобное европейскому в Средние века, но с налетом современной западной культуры, французской литературы и моды, немецкой философии, долей англофилизма; неустроенное хозяйство Пушкиных, где «неизящный, угрюмый младенец» Александр «вяло таскался из комнаты в комнату»; оживленная школа в Царском Селе, где литература была страстью, а невзрачный ребенок еще до окончания школы превратился в блестящего, остроумного подростка и признанного поэта.

Далее следует период разврата в Петербурге; жизнь в ссылке, сначала на Кавказе и в Бессарабии, потом в уединенном северном имении Михайловское; восстание декабристов и обманчивое обещание нового царя благосклонного покровительства; судьбоносное решение жениться на красивой глупышке Наталье Гончаровой; отвлекающая экскурсия в Эрзерум, когда Пушкина пришлось насильно удерживать от рвения в бой с турками; «чудесная» осень в Болдино; и, наконец, гнетущая, сводящая с ума жизнь при дворе, с душераздирающими неурядицами, приведшими к смерти. Троят трогательно рассказывает известную трагическую историю.

Его Пушкин предстает разносторонним, но целостным существом, страстным, гордым, независимым, веселым, импульсивным человеком, верным другом и страстным, но непостоянным любовником, чьи многочисленные связи с женщинами были средством заполнить пустоту от скуки и чьи азартные игры , пьянство и дуэли были яростью одаренного человека, которому помешали могущественные маленькие бюрократы и в своем раздражении подстрекали испытать судьбу.

Троя видит внутреннюю преемственность характера Пушкина на протяжении всей его жизни, его смерть спровоцирована той же гордостью, безрассудством и яростью, которые отличали его в отрочестве и в начале его карьеры. Он умеет показать, на каком глубинном уровне слились его жизнь и творчество — как, например, струя вдохновения в поразительном болдинском периоде была ответом на пророческое предчувствие обреченности Пушкина накануне бракосочетания. «Он как будто был ослеплен пророческим видением», в зловещем свете которого он написал в течение трех месяцев, помимо вороха других стихов, свои так называемые «Маленькие трагедии», «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость», «Пир во время чумы» , а также его проза «Сказки Белкина» являющиеся как бы «переложениями пьес в прозу». Все они сосредоточены на одной теме, «всей проблеме Провидения», все они, включая лирику, о «любви, смерти и случайности».

Творчество Пушкина, по словам М. Троя, «было самым образом его жизни — блестящей, озорной, сатирической, серьезной или мятежной попеременно, а иногда печальной, как смерть». Но «если бы он жил так, как писал», то был бы «спокойным и счастливым человеком; если бы он писал так, как жил, он был бы безумным, ребячливым, многословным романтиком. Но ему удалось разделить их».

В этой разлуке и состоит сердце тайны Пушкина: жизнь его бурна, творчество безмятежно. Тем не менее противоречие хотя и ощутимое, но поверхностное. Ибо если его работа есть упорядочение хаоса, то само это упорядочение выражает его. Это способ мышления, привычка сознания, отстраненное созерцание человечества, основанное на укоренившемся предположении об относительной беспомощности человека в бесконечных реалиях времени и природы, и проявляющееся во всем, что он пишет, и в том, как он пишет, в темы, персонажи, стиль.

Реклама

Вряд ли религиозный, но очень суеверный, Пушкин жил в знакомых, почти удобных отношениях с судьбой и тайной. Мне кажется, именно это постоянное осознание непостижимого сделало его реалистом, которым он был. Ибо, если можно так выразиться, это был реализм духа — не только техническая дерзость показать традиционалистам и неоклассикам, что самовар вполне может стать предметом искусства, но и философский взгляд на то, что самовары принадлежат искусству. потому что они суть жизни.

Его уважение к обыденному не то же самое, что и учение Вордсворта, изложенное в предисловии к Лирическим балладам , на которое оно похоже. Вордсворт проводил «эксперимент», чтобы увидеть, может ли «настоящий язык людей в состоянии живого ощущения» быть приспособлен к поэзии, исходил ли он, т. е. из представления о том, каким должно или могло бы быть искусство. Пушкин исходит из того, что он знает жизнь, из отрезвляющего знания состояния человека, ведущего к иронии и простоте, к осмеянию претензий: напыщенного языка, туманной мысли, напыщенного поведения, эгоизма. Он высмеивал эгоцентризм Байрона, а его собственные работы, даже самые субъективные, никогда не были эгоистичными.

Его называли «первым русским реалистом» — кажется, Белинским для начала, — но сам он, кажется, не знал этого термина. Его нет в его лексиконе, хотя его значение подразумевается на протяжении всей его работы. Он не любил теоретизировать и никогда официально не писал об искусстве письма, но он был самым ответственным и сознательным из художников, и его представления о литературе широко распространены: их можно найти в стихах, письмах, дневниках, рецензиях. Разрозненные комментарии в прозе теперь опубликованы в прекрасном переводе в Пушкин о литературе , с полезными пояснениями. В сумме они составляют ars Poetica , которая, как и его поэзия, изощренна и непретенциозна и далеко не проста. «Тонкость, — пишет он, — не есть доказательство мудрости. Глупцы и даже сумасшедшие порой бывают необычайно хитрыми. Можно добавить, что тонкость редко сочетается с гениальностью, обычно бесхитростной, или с величием характера, который всегда откровенен».

Опять же, в письме к другу Вяземскому о некоторых его стихах: они «слишком умны», а «стихи, помоги нам бог, должны быть какие-то глупые». В семи строчках легкого стиха, в которых Вольтер благодарит соседа за розовые кусты, Пушкин видит

… больше стиля, больше света, больше мысли… чем в полудюжине длинных французских стихотворений, написанных в современном вкусе, в которых мысль заменена извилистым выражением, ясный язык Вольтера – напыщенным языком Ронсара, его живость – невыносимым однообразием, а его остроумие вульгарным цинизмом или поникшей меланхолией.

Представление Пушкина о художественной «глупости» не совсем наивно. Это совет точности, строгости и вкуса, который он определил как «чувство меры и уместности». Для него поэзия была и органической необходимостью, и ходовым товаром: «пишу для себя, а печатаю за деньги»; «Я смотрю на законченное стихотворение, как сапожник на пару сшитых им сапог: я продаю его за прибыль». Он был первым профессиональным писателем в России, первым зарабатывавшим на жизнь писательством. Но имел он и миссионерское рвение по отношению к русской культуре, и, как бы невзрачно он ни отзывался о собственном творчестве, он знал его важность.

Русская литература находилась тогда в стадии становления, подвергаясь опасности пагубного, искусственного влияния французов. Ему больше подходил английский язык, но Пушкин хотел, чтобы он вычеркнул для себя, на своем языке и в соответствии с темпераментом своего народа, отличительными чертами которого были «некоторая веселая хитрость, дух насмешки и живая манера самовыражения», высшим воплощением которой он видел Крылова, русского Лафонтена. В течение многих лет он добивался разрешения издавать журнал, в котором можно было бы представить литературную критику, которой, как он сетовал, в России не существует. Наконец, в последний год его жизни разрешение было получено, и последним его письмом была записка к сотруднику Александре Осиповне Ишиновой, в которой он просил перевести несколько отрывков из Барри Корнуолл и хвалил ее за ее История России в сказках для детей . «Вот как надо писать!» Пушкин твердой рукой сел днем ​​27 января 1837 года и вышел из дому, чтобы встретиться с Дантесом на «поле чести».

Но его лучший комментарий к искусству и лучший портрет, который у нас есть о нем как о художнике, — это Моцарт, которого он создал в Моцарт и Сальери , счастливый гений, который сочиняет так же естественно, как дышит, который смеется и шутит в одно мгновение а на следующий играет свой трагический Реквием и, приняв приглашение Сальери, не забывает сообщить жене, что к обеду его не будет дома. Этот последний штрих слишком велик для мистера Бэйли, который считает ненужным для Пушкина добавлять внимание к другим, более значительным достоинствам Моцарта. И все же это характерно для Пушкина. Суть ее в том, что для гения обыденность не стирается в присутствии смертности и бессмертия, смерти и искусства.

Advertisement

Но ведь в общении с Пушкиным большинство из нас немного похоже на Сальери — хотя, к счастью, без его убийственной зависти — слишком громоздки в попытках объяснить его мудрость, слишком тяжелы для его грациозной иронии, слишком торжественны для легкости которым он относится ко всему, к чему прикасается, даже к трагедии. Вот почему колорит его творчества лучше всего передается не в переводах, которые в той или иной степени не соответствуют действительности, и не в анализе, а в эссе, которые сами по себе являются произведениями искусства, точными, сдержанными, элегантными, как у Эдмунда Уилсона. , которую г-н Бейли справедливо называет «лучшим кратким введением в Пушкина на английском языке».

Собственное понимание Пушкина г-ном Бэйли бесспорно, и его восхищение достаточно пылкое, чтобы удовлетворить даже русского: Медный всадник — «самое замечательное из стихотворений девятнадцатого века», Моцарт и Сальери содержит «без сомнения лучший белый стих, написанный в девятнадцатом веке», «Русалка » — «самая захватывающая из трагедий девятнадцатого века», «Цыгане » — «уникальное произведение», и его байронический герой Алеко — единственный в то время, кто является «психологически интересным».

Г-н Бейли обосновывает свои взгляды с помощью текстовых пояснений и сравнений с произведениями, которые, как ожидается, должны быть известны английским читателям. Диапазон его ссылок огромен: от Гомера, Горация и Овидия до Джойса, Кафки, Валери, авторы «Европы» призваны помочь определить несравненное качество Пушкина, чье уникальное положение, как указывает г-н Бейли, должно было быть и «отец-основатель» литературы своего народа, и «представитель… всей традиции европейской и классической культуры». Он с замечательной лаконичностью формулирует суть пушкинской объективности:

Ни в своих стихах, ни в своих письмах он, по-видимому, не культивирует и даже не осознает какой-либо образ своей собственной личности, какую-либо особую тайну эмоций или чувств… Пушкина как будто не интересует «игра» или драма собственной жизни.

Признавая объективность центральным принципом творчества Пушкина, он с изобретательностью и чуткостью исследует и описывает его многообразное функционирование.

И наоборот, есть некоторые сомнительные суждения и процедуры. Особые предпочтения мистера Бэйли — Полтава , например, над Борис Годунов — дело вкуса и, следовательно, не подлежит обсуждению. Но когда, анализируя лирику, он говорит, что Пушкин «стоит рядом» с собственным чувством и «наблюдает за его объективацией техническими средствами», он, кажется, не чувствовал того вполне личного одиночества, той интимной тоски, которые безошибочно угадываются в музыке и ритме лирики. линии. Тогда сравнение сильного «Утопленника» Пушкина с многословным и утомительным «Питером Беллом» Вордсворта, как если бы они были стихотворениями одинакового масштаба, безусловно, вводит в заблуждение, хотя цель сравнения вполне правомерна.

И утверждать, что понимание Шекспира Достоевским уступало пониманию Пушкина, потому что он называл Ставрогина в Беседе «своим принцем Гарри, считая обоих людьми-загадками», — вопиющая ошибка. Не Достоевский называет Ставрогина «своим принцем Гарри», а нелепый Степан Трофимович и любящая мать Ставрогина, которые, слепые к демонической природе человека, хотят истолковать его преступления как грешки буйного, но благородного юноши. Мистер Бейли упустил из виду иронию намека Достоевского.

Внимательно рассмотренные отрывки напечатаны по-русски, сопровождаются дословным прозаическим переводом, и я не могу не задаться вопросом, что получит читатель, не знающий русского языка, из таких наблюдений, как следующие, в четырех строках от Пролога до . Медный всадник :

С помощью традиционной гиперболы и этой грациозно-кивающей звукоподражательности Пушкин совершает тонкий подвиг, заставляя воинственное зрелище казаться одновременно волнующим, красивым и слегка смешным…

, когда все, что ему нужно, это английская версия, которая гласит:

Я люблю воинственное оживление диверсии на Марсовом поле, симметричную красоту конных и пеших войск, эти изодранные победные знамена, ниспадающие в стройном строю, блеск этих изрешеченных в бою медных шлемов.

С другой стороны, любой откликнется на его высокую оценку «Осени»: «В ней есть всегда слегка задумчивая деликатность изысканной миниатюры и вместе с тем просторный и уютный интерьер длинной разговорной поэмы» или на его остроумное замечание. что, в отличие от романа восемнадцатого века, из которого он взят, где не существует «контраста» «между объективным повествованием и авторским присутствием» Евгений Онегин «как природа без Бога, и Пушкин, deus absconditus , превращает субъективную чувственность в объективное свойство».

Метод мистера Бэйли представляет собой своего рода свободную литературную ассоциацию, которая часто приводит к эффекту повторения и иногда сбивает с толку. Одни и те же темы повторяются в разных контекстах; одно стихотворение наводит на мысль о другом, это — о третьем и так далее, в блестящем фонтане сравнений, которые слепят глаза и кружат голову. Руслан и Людмила вызывают гораздо более поздние Сказки, совершенно разные по исполнению и вдохновению, и они через «Утопленника», «Питера Белла» и «Старого мореплавателя» приходят к Демоны», которые не похожи ни на одного из них — все они связаны тонкой нитью сверхъестественной и фольклорной магии. Можно, конечно, сравнивать что угодно с чем угодно, и г-н Бейли знает о различиях.