Читая Пушкина… Есть ли правда на Земле?

Одна из «маленьких трагедий» А.С. Пушкина –
«Моцарт и Сальери» (1830) – начинается словами Сальери:

Все говорят: нет правды на
земле.

Но правды нет – и выше.

Под правдой в данном случае Пушкин
подразумевал справедливость.

Заглянем в Толковый словарь Даля:
Прáвда ж. истина на дѣлѣ, истина во образѣ, во благѣ;
правосудiе, справедливость (Даль
Владимир.
Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х тт. М.: ТЕРРА,
1995. Т. 3. С. 379).

Одно из толкований слова «правда» в
классическом «Толковом словаре русского языка» Ушакова такое: «Жизненный
идеал, справедливость, основанный на принципах справедливости порядок
вещей» (Толковый словарь русского языка: В 4-х тт. / Под ред.
проф. Д.Н. Ушакова. М.: ТЕРРА, 1996. Т. III. Стлб. 690).

Кстати, у слов правда,
праведность, справедливость, правдивость, право,
правота – один корень.

Смысл процитированных строк Пушкина
простой: справедливости нет нигде, – не только люди несправедливы друг к
другу, но и Бог несправедлив к людям…

***

Вот так обстояли дела с
правдой-справедливостью двести лет тому назад.

Может быть, сейчас справедливости стало
больше?

Ан нет!..

Вспомним песню
Владимира
Высоцкого «А люди всё роптали и роптали…» (1966).

Она начинается словами:

А люди всё роптали и
роптали,

А люди справедливости
хотят…

(Высоцкий В. Сочинения: В 2-х тт.
М., 1991. Т. 1. С. 136)

В этой песне строка «А люди справедливости
хотят» повторяется рефреном три раза.

…Как-то, выступая перед старшеклассниками,
наш знаменитый современник
Билл Гейтс –
один из самых богатейших и успешнейших (счастливейших?)
людей, – перечислил 11 жизненных правил, которые необходимо знать и
соблюдать.

Правило № 1
(!)
Билла Гейтса гласит: «Жизнь
несправедлива – привыкните к этому!»…

К тому, что жизнь несправедлива, трудно
привыкнуть, но это надо знать и это нужно учитывать, – иначе
разочарования неизбежны…

Подумайте, стоит ли донкихотствовать,
растрачивая время и силы на борьбу с ветряными мельницами
несправедливости?. .

***

…В «Подражании Корану» (1824)
двадцатипятилетний
Александр Пушкин призывал:

Мужайся ж, презирай обман,

Стезею правды бодро следуй…

Нет ли здесь противоречия: зачем призывать
«бодро следовать» стезёю правды, будучи абсолютно уверенным, что правды
нет нигде – ни на земле, ни выше?

Следовать (бодро следовать!) стезею правды
– это значит: жить по правде, по совести, быть справедливым к людям.

Но при этом – во избежание горьких
разочарований и жестоких ударов! – не нужно ждать и требовать
справедливости от других…

***

…Да, в мире много зла, жестокости, боли,
горя, несправедливости…

Но ведь есть же – обязательно есть! – в
Реальной Жизни и
Доброе, и Хорошее, и Прекрасное!!!

нет правды на земле…» — Клуб «Валдай»

В общем, дело в том, что упомянутая информационно-коммуникационная среда (социальные сети, мессенджеры и прочие технологические находки интернета) в очень существенной степени ослабила нашу возможность отличать правду от лжи, наше умение проверять факты и находить более или менее достоверные сведения.

Упомянутая уже эпидемия «коронавируса» сопровождается бурным потоком совершенно непроверенных сообщений то о сотнях тысяч заболевших, то о горах трупов в клиниках, то ещё бог весть о чём не только в Тюмени, а по всему миру.

А то, например, как обсуждается климат, вызывает откровенное изумление: картины мира, системы фактов у сторонников разных теорий отличаются настолько радикально, что возникает вопрос, какие могут быть дискуссии в такой ситуации? Представления о том, что происходит на Ближнем Востоке, в значительной степени перестали зависеть от реальной информации и превратились в следствие тех или иных убеждений, происхождение которых, кстати, тоже неочевидно.

Конечно же, можно возразить, что достоверная информация всегда была дефицитом. И во времена крестовых походов, к примеру, расхождения в картинах мира Ричарда Львиное Сердце и у Саладина были не менее, если не более, радикальными, чем расхождения между представлениями аятоллы Али Хаменеи и Дональда Трампа. Но сотни лет назад поток информации был настолько слаб, а число носителей знания, принимающих решения, столь невелико, что существовала возможность некой – хотя и медленной, и искажённой – дискуссии для выяснения, а что же всё-таки происходит на самом деле.

Нынешний бушующий информационный океан делает достижение какой-то более или менее всеми разделяемой истины крайне сложным, если и вовсе не невозможным.

В сущности, вызов не в том, что не хватает информации, не в том, что люди думают по-разному и чаще всего предвзяты, не в том, что одни сознательно, а другие бессознательно врут. Вызов не в этом, такое было всегда: несовершенная природа человека изменилась мало. Вызов в том, что по ряду причин человеческая способность компетентно работать с информацией сильно понизилась. Распался механизм проверки информации, исчезла иерархия новостей, потерян контроль общества за циркулирующими в нём сведениями.

И именно поэтому, как мне представляется, все текущие проблемы катализируются и делаются в разы более опасными именно из-за распада мировой информационной системы. И простые граждане, и элиты, и всякого рода учёные эксперты оказались лишёнными возможности конструктивной дискуссии как из-за неукротимого потока информации, достоверность которой сомнительна, так и из-за распада необходимой для культуры и цивилизации иерархии как новостей, сведений, фактов, так и источников этой информации. В каком-то смысле произошла девальвация и экспертного мнения, и профессиональных медиа, которые оказались не более весомыми, чем мнения простака с улицы. Сказанное не означает, конечно, что мнение взбалмошного подростка не имеет права на существование, но вот должно ли оно приравниваться к мнению компетентного учёного или опытного политика?

Не удержусь от ещё одной цитаты из «Моцарта и Сальери»:

Моцарт

Сейчас. Я шёл к тебе,

Нёс кое-что тебе я показать;

Но, проходя перед трактиром, вдруг

Услышал скрыпку… Нет, мой друг, Сальери!

Смешнее отроду ты ничего

Не слыхивал. .. Слепой скрыпач в трактире

Разыгрывал voi che sapete. Чудо!

Не вытерпел, привёл я скрыпача,

Чтоб угостить тебя его искусством.

Войди!

Входит слепой старик со скрыпкой.

Из Моцарта нам что-нибудь!

Старик играет арию из Дон-Жуана;

Моцарт хохочет.

Сальери

И ты смеяться можешь?

Моцарт

Ах, Сальери!

Ужель и сам ты не смеёшься?

Сальери

Нет.

Мне не смешно, когда маляр негодный

Мне пачкает Мадонну Рафаэля,

Мне не смешно, когда фигляр презренный

Пародией бесчестит Алигьери.

Пошёл, старик.

Моцарт

Постой же: вот тебе,

Пей за моё здоровье.

Старик уходит.

Но если во времена Пушкина старик безропотно удалился выпить стаканчик, то сегодня он, похоже, выгнал взашей и Моцарта, и Сальери.

И потому возможно, что мы недооцениваем главную угрозу современному человечеству: угрозу информационного хаоса, способного разрушить механизмы человеческой коммуникации и вместе с ними само человеческое общежитие.

Я понимаю, что в глазах многих всё обстоит с точностью до наоборот. Настала эра интернета, невероятной свободы и скорости коммуникаций. Объёмы доступной информации растут с невероятной скоростью. Миллиарды людей объединены в социальные сети, имеют, – правда, больше теоретическую, – возможность общаться друг с другом напрямую и создавать любые сообщества. Стоит только кликнуть, как говорят, «погуглить», и вроде бы все сокровища мировой культуры перед тобой. Более того: нам обещают создать и вовсе глобальную, неизвестно кому подконтрольную информационную среду, опирающуюся на сотни и тысячи спутников. Но вот к чему это приведёт? Что в реальности?

Ей-богу, при всех этих чудесах возникает сомнение, а привело ли всё это информационно-коммуникационное изобилие к развитию более точного знания, росту просвещения или повышению уровня толерантности?

Недавно один из знакомых сообщил мне, что вступил в какое-то сообщество любителей вина, созданное вроде бы для обмена сведениями, повышения, так сказать, винно-культурного уровня. «И что, удалось ли возвыситься и просветиться?» – спросил я у знакомого. «А то, – ответил мне знакомый, – у меня появилась прекрасная возможность с удовольствием излить весь свой гнев, желчь и раздражение приемлемым образом, самоутвердиться и иметь каждый день повод для издёвок над окружающими».

Впрочем, влияние интернет-коммуникации на человека и на его моральные и прочие качества – отдельная тема. Как мне кажется, в значительной степени интернет стал безопасным способом проявления ненависти и агрессии к окружающим просто потому, что в реальном мире бросаться камнями не очень получается, можно крепко за это получить, а вот в интернет-среде это практически безопасно.

Но всё же агрессивный и раздражительный характер людей – другой вопрос. Главный вызов вовсе не в потворстве низменным качествам человека, для которых интернет оказался питательным бульоном. Центральная проблема – возможность пользоваться информацией и принимать на основании сколь-нибудь достоверных сведений разумные решения.

Совсем недавно Стивен Кинг сообщил, что закрывает свою страничку в «Фейсбуке», потому что эта социальная сеть полна фальшивой информации, совершенно ложных сведений. И так думает не только писатель Кинг.

Дело в том, что, создав информационное изобилие, породив невиданную зависимость от потоков мнений и новостей неизвестного происхождения, человечество не смогло придумать достойные институты регулирования этих потоков, организовать систему ответственности пользователей и проверки поступающих в сеть сообщений.

В своё время, когда появились электронные медиа, – более ста лет назад, – были созданы, например, «общественные» СМИ (public service broadcasting). Идея была проста: в условиях бурного развития электронных коммуникаций – радио и телевидения – прежде всего нужно укрепить информационную иерархию, информационную пирамиду. «Общественные» СМИ – такие как «Би-би-си», например, – были созданы независимыми от рекламы, поскольку содержались за счёт взносов граждан (licence fee) и контролировались представителями общества в виде всяких наблюдательных советов и тому подобного. Лучше или хуже, но это долгое время работало. Естественно, в сочетании с законами, регулирующими работу СМИ.

Увы, но ныне эта система не слишком эффективна. Хотя бы потому, что в электронном мире практически нет границ и очень слабо регулирование.

Нет правды на земле, но правды нет и выше ▷ Socratify.Net

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

Люди всегда требуют правды, но она редко приходится им по вкусу.

Битва королей (Джордж Мартин) (30+)

Нет на земле гимна торжественнее, чем лепет детских уст.

Виктор Гюго (100+)

Иногда, докопавшись до правды, хочется закопать её обратно.

Неизвестный автор (1000+)

В жёлтой прессе из правды только номера страниц.

Универ (50+)

Много правды говорится в шутку.

Джонатан Свифт (100+)

Одна ложь уводит с собой четыре правды: доброту, доверие, верность и любовь.

Неизвестный автор (1000+)

Как много правды говорится в шутку.

Джонатан Свифт (100+)

На земле нет рая. Разве что кусочки его, разбросанные по свету.

Жюль Ренар (100+)

На земле нет рая, но есть места, которые так хочется им назвать.

Неизвестный автор (1000+)

Не забывайте, что на земле нет ничего идеального, и будьте построже к себе и снисходительнее к другим.

Архимандрит Иоанн Крестьянкин (10+)

Ант Скаландис — Нет правды на Земле читать онлайн

Тут можно читать онлайн Ант Скаландис — Нет правды на Земле — ознакомительный отрывок. Жанр: Научная Фантастика. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте LibKing.Ru (ЛибКинг) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

• Название:

  Нет правды на Земле

• Автор:

• Жанр:

• Издательство:

  неизвестно

• Год:

  неизвестен

• ISBN:

  нет данных

• Рейтинг:

  4. 75/5. Голосов:
  81

• Избранное:

  Добавить в избранное

• Ваша оценка:

Ант Скаландис — Нет правды на Земле краткое содержание

Нет правды на Земле — описание и краткое содержание, автор Ант Скаландис, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Нет правды на Земле — читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Нет правды на Земле — читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Ант Скаландис

Свет

Шрифт:

↓

↑

GeorgiaGeorgiaTahomaArialVerdanaSymbol

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Свет

Шрифт:

↓

↑

GeorgiaGeorgiaTahomaArialVerdanaSymbol

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Ант Скаландис читать все книги автора по порядку

Ант Скаландис — все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки LibKing.

Нет правды на Земле отзывы

Отзывы читателей о книге Нет правды на Земле, автор: Ант Скаландис. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.

Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями — оставьте Ваш отзыв или расскажите друзьям

…Нет правды на земле. Но правды нет и выше

Наталия Каминская

«Культура» ,
27.04.2000

Грузин Роберт Стуруа знает, каково это — жить в Вавилоне. Его маленькая буферная страна и особенно ее прекрасная столица Тбилиси — и есть Вавилон, фантасмагорическое смешение эпох, стилей, языков и менталитетов. Вавилон — это уголок земли, на который Всевышний сбросил «каждой твари по паре» и повелел: живите вместе. Такова и Венеция времен Шекспира, легендарный свободный город, чрево богатства и порока. Когда речь идет о большом художнике, национальное и биографическое в нем имеют особую ценность. Ибо именно оно делает взгляд художника на общечеловеческие проблемы живым и пристрастным. Философ бы заметил: именно здесь органично соединяются общее и особенное. Русские актеры у Стуруа заиграли «по-руставелиевски». Как и в «Гамлете» Театра Сатирикон, женщины обрели на сцене “Et cetera” особую стать, чуть театрально утрированную и «хорошо темперированную» музыкой Гии Канчели. Молодые мужчины (компания бездельников, щедро спонсируемых купцом Антонио) существуют в забавной пластике — это некая деловитая готовность хозяев жизни при очевидном отсутствии и дела, и хозяйства. Знаменитая ирония Стуруа разлита в мельчайших и хорошо знакомых деталях: во всех этих зонтиках и шляпах, в фашистских маршах принца Арагонского (И. Золотовицкий), в пританцовывающих персонажах второго плана, в откровенной и циничной отстраненности слуги Ланчелота (В. Вержбицкий) — явного лица от театра. Образ Вавилона — в вызывающем великолепии декораций Георгия Алекси-Месхишвили. Ослепительная белизна офисной мебели и мертвенно-энергичное мерцание включенных мониторов. Этот центр непрерывного учета и накопления денег волшебным образом открывается в левую кулису, где произрастает ветвистое голубое дерево и льется теплый, южный свет. Там явно какое-то Эльдорадо, при этом кудрявая крона на белом фоне напоминает Иерусалим, ту землю, где Шейлок не был бы презренным чужаком. Правая кулиса — черные венецианские балконы, траурно-классические и так и не обжитые ни разу. Среди модных офисных кресел обретаются две библейские коровы и свинья. В финале на корову задом наперед усадят избитого Шейлока — так в грузинских деревнях когда-то возили грешников, отданных на общественное поругание. «Живая» Венеция дает себя знать скорее всего подвалом у самой рампы, под которым, возможно, текут гнилые воды и откуда шутники выбрасывают в белое великолепие дохлую крысу. Смешались красота и тлен, новые технологии и библейские звери, прагматическая реальность и изощренные вымыслы. Главная загадка спектакля «Шейлок» («Венецианский купец») Антонио — А. Филиппенко. Знающим взрывной темперамент этого артиста трудно смириться с сомнамбулической вялостью его Антонио, с очевидным равнодушием, которое демонстрирует последний по отношению и к друзьям, и к собственной судьбе. Быть может, этот венецианский купец — холодный игрок? Пресыщенный роскошью патриций, который подписывает с Шейлоком договор о фунте собственного мяса так, будто от нечего делать играет в русскую рулетку? Но он еще — и сочинитель. Он, вооружившись палочкой, дирижирует явно нафантазированной им богатой наследницей Порцией (А. Ивченко). Он, похоже, вообще устраивает весь этот театр, в том числе и анатомический — в сцене суда до того доводит дело, что ложится на операционный стол и Шейлок заносит над ним сверкающий скальпель. Если уверенный в себе и в непреложности собственных истин Антонио — некий демиург (а, похоже, это так и есть), то главная мысль спектакля Стуруа горька не на шутку. Ибо сочиненная этим демиургом жизнь со всей ее сомнительной иерархией законов, догм и моральных ценностей никуда не годится. В ней идут сплошные подмены: браки по любви требуют жестоких испытаний, законы входят в противоречие с милосердием, а само милосердие сильно отдает расизмом. Тот, кто даровал человечеству участь жить в Вавилоне, сознательно не взял на себя миссию научить его сделать эту жизнь достойной. Устойчивый ген ксенофобии, драпирующийся в бесконечные красивые постулаты, так и не изжит. Такого горького, мучительного, мудрого и вместе с тем противоречивого спектакля у Роберта Стуруа, похоже, еще не было. Кажется, это его собственный, тяжело выстраданный разговор с Тем, кто терпеливо дожидается, когда же человечество само научится жить по-человечески. Шейлок А. Калягина — контрапункт этого невыразимо трудного разговора. Тем более что герой у Стуруа решается на него сам. Калягин играет изумительно. Свою уникальную способность быть для персонажа одновременно и адвокатом, и прокурором артист реализует здесь смело, даже отчаянно. Ничто в поведении Шейлока не призвано его оправдывать, нигде не сказано, что он хорош и справедлив. Одетый с иголочки, как заправский современный банкир, грубый и высокомерный с челядью, одержимый детским чувством реванша по отношению к Антонио, слепо и властно любящий собственную дочь, которую совсем не знает, этот Шейлок никак не вызывает симпатии. Но при этом создание Калягина на редкость объемно и по-человечески узнаваемо. Он равнодушен и обидчив, дерзок и пуглив. Он чудовищно, бесконечно одинок, так одинок, что заключает Антонио в искренние, жаркие объятия. В эту минуту враг становится Шейлоку по-настоящему близким, ибо только с ним, с Антонио, и связана у него надежда на моральную победу. Однако в том-то и трагическая суть замысла Стуруа, что Шейлок решил возроптать не на венецианца, он забрал выше. Знаменитый монолог («Когда вы нас колете, разве из нас тоже не идет кровь? Когда вы нас отравляете, разве мы не умираем?») он адресует не людям. Вот где хочется снять перед режиссером шляпу за его высочайшие ценностные ориентиры: ни один человек на земле не должен оправдываться перед себе подобными за то, что рожден с такими же руками, головой и сердцем, как все остальные. Вот и Шейлок — Калягин не оправдывается. Он осмеливается… апеллировать к Тому, кто, сотворив его народ таким же, как все человечество, обрек его на особые муки. При этом откровенно боится возмездия, ежится от внезапных ударов оркестрового «грома», заворачивается в свой молитвенный талес, как дитя, что прячется под одеяло. Сокращенная пьеса заканчивается каким-то горьким многоточием, похожим на очередное, но не окончательное возмездие. После суда Шейлока линчуют. А Антонио впадает в еще более мрачную меланхолию. Торжествует только вавилонское житье, в котором циничное сочинительство купца и дерзкий ропот ростовщика, в сущности, одинаково наказуемы. Ибо и тот, и другой, и все, рожденные с руками, ногами и сердцем, так и не научились жить достойно.

Проблема смирения и своеволия в трагедии А.С. Пушкина «Моцарт и Сальери»

В этом году исполняется 190 лет произведениям А.С. Пушкина, которые он написал в один из самых плодотворных периодов своей жизни – Болдинской осенью. В том числе тогда были написаны «Маленькие трагедии», одной из которых является пьеса «Моцарт и Сальери».

Предлагаем вашему вниманию статью Елены Семеновой, кандидата филологических наук, доцента кафедры гуманитарных, естественнонаучных и математических дисциплин УрСЭИ «Проблема смирения и своеволия в трагедии А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери», опубликованную в сборнике «Духовная связь времен» (Уральская пушкиниана), выпуск 6.

Трагедия Пушкина «Моцарт и Сальери» одна из самых популярных. Существует множество ее интерпретаций.

Современные пушкинисты утверждают, что если взглянуть на пушкинскую трагедию глазами «наивного» читателя, то окажется: прав был не Моцарт, а Сальери. По мнению Сальери, правды нет ни «на земле», ни «выше», поэтому можно устранить соперника, которому талант достался не по заслугам. Моцарт утверждает иное: «гений и злодейство – две вещи несовместные». А жизнь его опровергла.

Распутывая сюжет трагедии далее, обнаруживаются все новые и новые нестыковки традиционного прочтения трагедии. Например, почему мысль Сальери о несправедливости такого порядка, когда гений «озаряет голову безумца, гуляки праздного», – так уж совсем не верна? Непонятно и то, почему людям искусства, которых Моцарт называет «счастливцами праздными», разрешается жить вне обычной морали. И чем больше талант, тем больше ему позволяется. Значит, гению позволено все?

Легко заметить, что эти вопросы погружают нас в круг христианских проблем своеволия и смирения. Главные из них, разумеется, две: есть ли «правда на земле и выше» и действительно ли «гений и злодейство – вещи несовместные». 

В соответствии с общей направленностью нашей статьи конфликт этой трагедии нужно рассматривать именно как конфликт двух мировоззрений, непримиримо противостоящих друг другу и воплощенных в двух знаменитых пушкинских афоризмах.

Трагедия Пушкина начинается с открытой декларации своеволия, выраженной в такой краткой и афористичной форме, которая едва ли существует у какого-нибудь другого автора: 

Все говорят: нет правды на земле,

Но правды нет и выше.

Нельзя не поразиться грандиозности задачи, которую возлагает на себя Сальери: исправить ошибку допущенную Богом. Рассуждения о «правде на земле и выше» выводит нас на религиозный уровень конфликта, и с тем большим интересом мы обращаемся к толкованию М. М. Дунаева, у которого религиозная оценка художественных произведений всегда преобладает над всеми прочими. Действительно, именно безмерное своеволие Сальери сразу попадает в центр его внимания. В словах Сальери М.М. Дунаев видит «классическую формулу безверия <…> в его наиболее сильном, богоборческом проявлении».

Намерения Сальери исправить несправедливость в соответствии с собственными представлениями о добре и зле М.М. Дунаев расценивает как безумие. «Каждый оставайся в том звании, в котором призван». Этой истине необходимо придать смысл глобальный, а не только узко-социальный, как часто делают». 

От себя добавим, что в этих словах (каждый оставайся в том звании, в котором призван) выражается один из важнейших постулатов «христианской социологии». Почему одни живут недолго, а другие до глубокой старости? Почему одни бедны, а другие богаты? Почему одни талантливы, а другие – не очень? Христианство призывает человека добровольно отречься от решения этих вопросов, расценивая их как соблазн, праздномыслие и сосредоточиться на борьбе с собственным душевным несовершенством. Так христианское учение полагает придел рационально постижимому в человеческом знании. Духовная зрелость человека определяется тем, в какой мере он готов принять свой жизненный путь и оправдать выпавшие на его долю страдания. Христианское смирение, в том числе проявляется в способности духовного постижения мироустройства. Этого качества совершенно лишен Сальери. 

По сравнению с проблемой своеволия Сальери остальное содержание пьесы имеет лишь второстепенное значение. Конфликты гения и ремесленника, также как и столкновение двух типов культур, которые воплощены в героях пьесы, представляются слишком мелкими. При таком понимании проблема религиозная сводится к частности, тут не выбор между типами культуры, тут выбор между христианским смирением и безблагодатным своеволием.

В традиционном прочтении конфликт между Моцартом и Сальери почти всегда выглядит как конфликт между гением и его антагонистом, которого объявляют то «классиком», то «романтиком», то «гениальным злодеем», то «бездарным завистником» и т. д. 

Главным содержанием пьесы, «ее трагическим узлом» является утверждение Моцарта, что 

…Гений и злодейство, 

Две вещи несовместные.

Вопрос в том, разделяет ли это утверждение Моцарта сам Пушкин? Ведь злодейство и злодеи не могут «пробуждать» в людях «чувства добрые». По мнению многих советских пушкиноведов, Моцарт представляет доромантическое искусство, т.к. только в этом искусстве заключено просветляющее духовное начало и идеал, нерасторжимо связанный с идеей добра и с религиозным представлением о мире и человеке. Соответственно Сальери, как антагонист Моцарта, выступает от лица романтического искусства, отказавшегося от божественно-прекрасного идеала. В эстетике этого искусства гений и злодейство вполне совместимы. Поэтому закономерен вывод: Пушкинский Моцарт – представитель уходящего в прошлое искусство. Он лишен столь ценимой романтизмом раздвоенности. Напротив, Сальери утверждается в новом искусстве, как свой: мысли о несправедливости мирового устройства роднят его с романтиками, бунтующими против зла, которое лежит в основе миропорядка, утвержденного Творцом.

Естественное читательское чувство противится такому истолкованию пьесы.

Обратим внимание на то, что «Моцарт и Сальери» хронологически «выпадает» из «Маленьких трагедий»: ее действие происходит XVIII веке, а не на излете Средневековья, как во всех остальных пьесах цикла. Значит, должны быть какие-то аспекты ее содержания, которые роднят «Моцарта и Сальери» со средневековой проблематики. Эти аспекты действительно есть, и все они связаны с личностью Сальери. Мы, однако, придерживаемся иной точки зрения, согласно которой основным конфликтом пьесы является столкновение двух культур средневековой и новоевропейской. И тогда Сальери становится медиевистом, а Моцарт – новоевропейцем.

Монолог Сальери, в котором он пересказывает свою биографию, точно соответствует средневековым агеографическим канонам. Не биография, а житие, житийный канон, известный каждому средневековому человеку.

Родился я с любовию к искусству…

Отверг я праздные забавы;

Науки, чуждые музыки, были

Постылы мне; упрямо и надменно

От них отрекся я и предался

Одной музыке.  

На языке средневековья это называется призванием. «Каждый оставайся в том звании, в котором призван». В выборе профессии не должно быть произвола.

Раннее отречение от «праздных забав» и «чуждых наук» – почти отличительная черта жизни праведника или святого. Дальним эхом она отзовется даже в любимой героине Пушкина:

Но куклы даже в эти годы

Татьяна в руки не брала.

Отречение сопровождается многолетним сосредоточенным и монотонным трудом. Такой труд «через силу», неуклонное и неотступное труженичество ценится выше непрочных успехов или случайных удач. Это обязательный начальный этап становления мастера, и через него прошел Сальери.

Труден первый шаг

И скучен первый путь. Преодолел

Я ранние невзгоды.

Следующий этап его жития тоже строго медиевистичен. Средневековье подготовило не только тщательно разработанную методику внутреннего самосовершенствования, но и детальную систему постепенного развития ремесленнических навыков. Так созидалось «подножие к искусству», то есть безупречное, виртуозное, подлинно мастерское овладение ремеслом.  

Поставил я подножием к искусству;

Я сделался ремесленник: перстам

Предал послушную, сухую беглость

И верность уху. Звуки умертвив, 

Музыку я разъял, как труп. Поверил

Я алгеброй гармонию.

И, наконец, после стольких лет самоотверженного труда Сальери изведал восторги подлинного творчества: 

Нередко, просидев в безмолвной келье

Два, три дня, позабыв и сон, и пищу,

Вкусив восторг и слезы вдохновения.

Почему же он так безжалостно сжигает свои труды? В этом последнем испытании также проявляется художник Средневековья. Заключительный этап в подготовке мастера – послушничество у великого учителя. Миновать этот этап немыслимо, так как без самоотречения невозможно избавиться от гордыни, страстей, своеволия. 

Когда великий Глюк

Явился и открыл нам новы тайны,

(Глубокие, пленительные тайны),

Не бросил ли я все, что прежде знал,

Что так любил, чему так жарко верил,

И не пошел ли бодро вслед за ним

Безропотно, как тот, кто заблуждался

И встречным послан в сторону иную?

После учения у Глюка «усильным, напряженным постоянством» Сальери поднимается на высшую ступень мастерства, на которую он был призван. Сальери не испытывает зависти не к кому, даже к своему великому наставнику Глюку. 

Но важные детали настораживают в биографии Сальери: непобежденные гордыня, мстительность и злопамятство («Обиду, чувства глубоко») и другое: наслаждение не только трудом, но и «успехом», «славой».

Это делает очень поверхностной «медиевистичность» его натуры, так как в ее глубине таится непреодоленное своеволие.

Явление Моцарта стало жизненной катастрофой для Сальери. Одинаково сильно потрясет Сальери и необыкновенная, небывалая гениальность Моцарта, и то, что кажется Сальери легкомыслием, «безумием» «праздного гуляки».

В соответствии с такой концепцией (Сальери – «медиевист», Моцарт – «новоевропеец») замечательная современная пушкинистка М.А. Новикова утверждает: «Послушничество у Глюка укрепляло фундамент сальериева мира, хотя и суровым способом. Моцарт же искушает отреченным <…> «безумством», даровой легкостью собственного гения». Нам ее наблюдение представляется совершенно справедливым. Это действительно искушение для средневековой культуры. Но ведь и не более, чем искушение. Как средневековый «ремесленник» Сальери должен прекрасно знать, что не его дело решать вопрос о том, кто более, а кто менее достоин таланта. Талант – это дар Божий. Настолько безмерный, настолько превышающий всякие труды и заслуги, что нелепо и преступно человеку вмешиваться в то, что решается единой волей Божьей. Талант – это то, что достается человеку даром. Его обязанность – направить талант, полученный от Бога, на служение людям. Как учат отцы церкви, христианам разрешается превозноситься только теми добродетелями, которые они совершают прежде рождения своего. 

XVIII век безнадежно исказил образ Сальери – медиевиста. После встречи с Моцартом Сальери начинает рассуждать, как человек эпохи Просвещения. Свой талант он воспринимает как свою собственность, как свою собственную заслугу, за которую он требует соответствующей награды. Более того, он присваивает себе право решать, кто достоин или «недостоин» «священного дара». Законы морали он пытается подчинить законам рационалистической логики. Рационалистический принцип взаимоотношений с бытием возведен им в абсолют, причем в какой-то бескрылой, почти торгашеской форме: заработал – получи. 

Где ж правота, когда священный дар, 

Когда бессмертный гений – не в награду

Любви горящей, самоотвержения,

Трудов, усердия, молений послан –

А озаряет голову безумца,

Гуляки праздного?

Еще большее возмущение вызывает у Сальери другое. На обед в трактире «Золотого Льва» Моцарт приводит слепого музыканта и предлагает сыграть им «что-нибудь из Моцарта». Как известно, старик играет арию Дон-Жуана. Моцарт хохочет. Потрясенный Сальери, для которого искусство по-прежнему остается областью сакральной, иррациональной говорит: 

Мне не смешно, когда маляр негодный

Мне пачкает Мадонну Рафаэля,

Мне не смешно, когда фигляр презренный

Пародией бесчестит Алигьери.

С точки зрения Сальери, Моцарт, как и слепой старик-скрипач, оскорбляет божественную природу искусства, но в его глазах вина Моцарта тяжелее, так как он кощунствует не по неведению, а по легкомыслию. Сальери, как убийца Моцарта, настолько скомпрометирован, что любая его претензия к Моцарту воспринимается с недоверием. Между тем зрелый Пушкин во многом разделял эстетические взгляды Сальери на искусство и философию XVIII века. Главный его упрек – тот же самый, который высказывает Сальери: что это философия иронией и насмешкой разрушает самые священные основы человеческого сознания. «Ни что не могло быть противуположнее поэзии, как та философия, которой XVIII век дал свое имя. Она была направлена противу господствующей религии, вечного источника поэзии у всех народов, а любимым орудием ее была ирония, холодная и осторожная и насмешка бешеная и площадная». 

Кажется, до определенной степени упреки Сальери Моцарту выглядят справедливыми, а Моцарт до определенной степени их заслуживает.

Однако, просветительская философия, с которой только что как будто полемизировал Сальери, вдруг отчетливо заявляет о себе в его образе мыслей. Философский рационализм, вытесняющий как «предрассудки» религиозно-нравственные начала из моделируемой им картины мира, глубоко входит в сознание Сальери тем, что разъединяет область эстетического и морального.

Собственный разум, точнее даже, собственное разумение превратилось для него в верховного судью мироздания.

Нет! Не могу противиться я боле

Судьбе моей: я избран, чтоб его

Остановить – не то мы все погибли,

Мы все, жрецы, служители музыки,

Не я один с моей глухою славой…

Что пользы, если Моцарт будет жив

И новой высоты еще достигнет?

Подымет ли он тем искусство? Нет;

Оно падет опять, как он исчезнет:

Наследника нам не оставит он.

Но вот происходит вторая встреча друзей-соперников. «Гуляка» и «фигляр» Моцарт рассказывает о приходе Черного человека и играет свой «реквием», законченный, непревзойденный образец музыкального совершенства. Это в очередной раз и до крайности осложняет пьесу, опрокидывая намечающиеся оценки героев. Музыка Моцарта исторгает слезы у Сальери, только что бросившего яд ему в стакан.

Впервые лью: и больно и приятно,

Как будто тяжкий совершил я долг,

Как будто нож целебный мне отсек

Страдавший член! Друг Моцарт, эти слезы…

Не замечай их, продолжай, спеши

Еще наполнить звуками мне душу…

Суть произошедшего сюжетного переворота выражается в том, что ни Сальери, а Моцарт воплотил тот идеал искусства, «с любовью» к которому «родился» и был призван Сальери. 

Так в эпоху Просвещения «гений и злодейство» впервые стали вполне совместимыми. Это объясняет, почему Пушкин пьесу из XVIII века включил в средневековый цикл: ранее «просвещенного» XVIII столетия Сальери не убил бы Моцарта из «идейных» соображений, в стремлении «утвердить правду на земле». 

Заметим, что дискутируя с Сальери о гении и злодействе, Моцарт использует аргументацию эпохи Просвещения, так как иначе он вообще не был бы понят своим оппонентом. Но сам Моцарт оказывается за пределами временной ограниченности. Светлый гений, он не верит в злодейство, ведь гениальность – высшее проявление творческого и нравственного потенциала человека. Гений – это творец, соработник Богу. 

Список литературы:

1. Дунаев, М. М. Православие и русская литература [Текст] : в 7 ч.: учеб. пособие для студентов духовных академий и семинарий / М. М. Дунаевский. М.: Христианская литература, 1996. Ч.1. 320 с.

2. Новикова, М. А. Пушкинский космос [Текст] : языческая и христианская традиции в творчестве Пушкина / М. А. Новикова. М.: Наследие, 1995. 353 с.

3. Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений [Текст]: в 17 т. / А. С. Пушкин. М.: Воскресенье, 1994. 

Трагедии А. С. Пушкина, написанные в Болдине

        


                СЦЕНА I
                
        Комната.

      С а л ь е р и

Все говорят: нет правды на земле. 
Но правды нет - и выше. Для меня 
Так это ясно, как  простая гамма. 
Родился я с любовию к искусству; 
Ребенком будучи, когда высоко 
Звучал орган в старинной церкви нашей, 
Я слушал и заслушивался - слезы 
Невольные и сладкие текли.  
Отверг я рано праздные забавы; 
Науки, чуждые музыке, были 
Постылы мне; упрямо и надменно 
От них отрекся я   и предался 
Одной музыке. Труден первый шаг 
И скучен первый:  путь. Преодолел 
Я ранние невзгоды. Ремесло 
Поставил я подножием искусству; 
Я сделался ремесленник: перстам 
Придал послушною, сухую беглость 
И верность уху.  Звуки умертвив, 
Музыку я разъял, как труп. Поверил 
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты.
Я стал творить; но в тишине, но в тайне,
Не смея помышлять еще о славе. 
Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слезы вдохновенья,
Я жег мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рожденны,
Пылая, с легким дымом исчезали.
Что говорю? Когда великий Глюк
Явился и открыл нам новы тайны
(Глубокие, пленительные тайны),
Не бросил ли я все, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошел ли бодро вслед за ним 
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную? 
Усильным, напряженным постоянством
Я наконец в искусстве безграничном 
Достигнул степени высокой.  Слава 
Мне улыбнулась; я в сердцах людей 
Нашел созвучия своим созданиям.
Я счастлив был: я наслаждался мирно 
Своим трудом, успехом, славой; также 
Трудами и успехами друзей, 
Товарищей моих в искусстве дивном, 
Нет! никогда я зависти не знал, 
О, никогда! - ниже, когда Пиччини 
Пленить умел слух диких парижан, 
Ниже, когда услышал в первый раз 
Я Ифигении печальны звуки. 
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был 
Когда-нибудь завистником презренным, 
Змеей, людьми растоптанною, вживе 
Песок и пыль грызущею бессильно? 
Никто!.. А ныне - сам скажу - я ныне 
Завистник. Я завидую; глубоко, 
Мучительно завидую.- О небо! 
Где ж правота, когда священный дар, 
Когда бессмертный гений - не в награду 
Любви горящей, самоотверженья, 
Трудов, усердия, молений послан - 
А озаряет голову безумца, 
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!

Входит Моцарт.

      Моцарт
      
Ага! увидел ты! а мне хотелось 
Тебя нежданной шуткой угостить. 

      С а л ь е р и
 
Ты здесь! - Давно ль?

      Моцарт

Сейчас. Я шел к тебе 
Нес кое-что тебе я показать; 
Но, проходя перед трактиром, вдруг 
Услышал скрыпку... Нет, мой друг, Сальери 
Смешнее отроду ты ничего 
Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире 
Разыгрывал voi che sapete. Чудо! 
Не вытерпел, привел я скрыпача, 
Чтоб угостить тебя его искусством. 
Войди!
Входит слепой старик  со скрипкой.
 
     Из Моцарта нам что-нибудь!
     
Старик играет арию из Дон-Жуана; 
Моцарт хохочет.

      С а л ь е р и
      
И ты смеяться можешь?

      Моцарт

Ах, Сальери! 
Ужель и сам ты не смеешься?

      С а л ь е р и

Нет.
Мне не смешно, когда маляр негодный 
Мне пачкает  Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
пародией бесчестит Алигьери.
Пошел, старик.

       Моцарт
      
Постой же, вот тебе, 
Пей за мое  здоровье. 

Старик уходит

Ты, Сальери,
Не в духе нынче. Я приду к тебе 
В другое время.

      С а л ь е р и
     
Что ты мне принес?

      Моцарт
      
Нет _ Так; безделицу. Намедни ночью 
Бессонница  моя меня томила, 
И в голову пришли мне две, три мысли. 
Сегодня их   я набросал. Хотелось 
Твое мне слышать мненье; но теперь 
Тебе не до   меня.

      С а л ь е р и
      
Ах, Моцарт, Моцарт! 
Когда же мне не до тебя? Садись; 
Я слушаю.

      Моцарт
       
  (за фортепиано)
   
Представь себе... кого бы? 
Ну, хоть меня - немного помоложе; 
Влюбленного - не слишком, а слегка -   
С красоткой, или с другом - хоть с тобой, 
Я весел...  Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое... 
Ну, слушай же.

  (Играет.)
   
      С а л ь е р и
      
Ты с этим шел ко мне 
И мог остановиться у трактира 
И слушать скрыпача слепого! - Боже! 
Ты, Моцарт, недостоин сам себя. 

      Моцарт
       
Что ж, хорошо?

      С а л ь е р и
      
Какая глубина!
Какая смелость и какая стройность! 
Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; 
Я знаю, я.

      Моцарт
      
Ба! право? может быть... 
Но божество мое проголодалось.

      С а л ь е р и
      
Послушай: отобедаем мы вместе 
В трактире Золотого Льва.

      Моцарт
      
Пожалуй;
Я рад. Но дай схожу домой, сказать 
Жене, чтобы меня она к обеду 
Не дожидалась.

  (Уходит.)
   
      С а л ь е р и
      
Жду тебя; смотри ж. 
Нет! не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его 
Остановить - не то мы все погибли, 
Мы все, жрецы, служители музыки, 
Не я один с моей глухою славой... 
Что пользы, если Моцарт будет жив 
И новой высоты еще достигнет? 
Подымет ли он тем искусство? Нет; 
Оно падет опять, как он исчезнет: 
Наследника нам не оставит он, 
Что пользы в нем?  Как некий херувим, 
Он несколько занес нам песен райских, 
Чтоб, возмутив бескрылое желанье 
В нас, чадах праха, после улететь! 
Так улетай же! чем скорей, тем лучше. 

Вот яд, последний дар моей Изоры.
Осьмнадцать лет ношу его с собою -
И часто жизнь казалась мне с тех пор
Несносной раной, и сидел я часто
С врагом беспечным за одной трапезой,
И никогда на шепот искушенья
Не преклонился я, хоть я не трус,
Хотя обиду чувствую глубоко,
Хоть мало жизнь люблю. Все медлил я.
Как жажда смерти мучила меня.
Что умирать? я мнил: быть может, жизнь
Мне принесет незапные дары:
Быть может, посетит меня восторг
И творческая ночь и вдохновенье;
Быть может, новый Гайден сотворит
Великое - и наслажуся им...
Как пировал я с гостем ненавистным.
Быть может, мнил я, злейшего врага
Найду; быть может, злейшая обида
В меня с надменной грянет высоты -
Тогда не пропадешь ты, дар Изоры.
И я был прав! и наконец нашел
Я моего врага, и новый Гайден
Меня восторгом дивно упоил;
Теперь - пора! заветный дар любви.
Переходи сегодня в чашу дружбы.

                СЦЕНА II
                
Особая комната в трактире; фортепиано. 
                
Моцарт и С а л ь е р и за столом.

      С а л ь е р и
      
Что ты сегодня пасмурен?

      Моцарт
      
Я? Нет!

      С а л ь е р и
Ты верно, Моцарт, чем-нибудь расстроен? 
Обед хороший, славное вино. 
А ты молчишь и хмуришься. 

      Моцарт
      
Признаться,
Мой  Requiem. меня тревожит.

      С а л ь е р и

А!
Ты сочиняешь Requiem? Давно ли?

      Моцарт
      
Давно, недели три. Но странный случай... 
Не сказывал тебе я?

      С а л ь е р и
       
Нет.

      Моцарт
      
Так слушай.
Недели три тому, пришел я поздно 
Домой. Сказали мне, что заходил 
За мною кто-то. Отчего - не знаю,
Всю ночь я думал: кто бы это был?
И что ему во мне? Назавтра тот же
Зашел и не застал опять меня.
На третий день играл я на полу
С моим мальчишкой.  Кликнули меня;
Я вышел. Человек, одетый в черном,
Учтиво поклонившись, заказал
Мне Кедшет и скрылся. Сел я тотчас
И стал писать - и с той поры за мною
Не приходил мой черный человек;
А я и рад: мне было б жаль расстаться
С моей работой, хоть совсем готов
Уж Requiem?. Но между тем я...

      С а л ь е р и
      
Что?

      Моцарт
 
Мне совестно признаться в этом.

      Сальери
      
В чем же?

      Моцарт
      
Мне день и ночь покоя не дает 
Мой черный человек. За мною всюду 
Как тень он гонится. Вот и теперь 
Мне кажется, он с нами сам-третей 
Сидит.

      С а л ь е р и 

И, полно! что за страх ребячий? 
Рассей пустую думу. Бомарше 
Говаривал мне: "Слушай, брат Сальери, 
Как мысли черные к тебе придут, 
Откупори шампанского бутылку, 
Иль перечти "Женитьбу Фигаро".

           
      Моцарт
      
Да! Бомарше ведь был тебе приятель; 
Ты для него Тарара сочинил, 
Вещь славную.  Там есть один мотив... 
Я все твержу его, когда я счастлив... 
Ла ла ла ла... Ах, правда ли, Сальери, 
Что Бомарше кого-то отравил?

      С а л ь е р и

Не думаю: он слишком был смешон 
Для ремесла такого.

      Моцарт
      
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство - 
Две вещи несовместные. Не правда ль?

      С а л ь е р и 

Ты думаешь?

(Бросает яд в стакан Моцарта.)
 
Ну, пей же.

      Моцарт
      
За твое
Здоровье, друг, за искренний союз, 
Связующий Моцарта и Сальери, 
Двух сыновей гармонии.

(Пьет.)

      С а л ь е р и
      
Постой, 
Постой, постой!.. Ты выпил!.. без меня?

      Моцарт
      
(бросает салфетку на стол).

Довольно, сыт я.

(Идет к фортепиано.)

Слушай же, Сальери, 
Мой Requiem.

(Играет. )
 
Ты плачешь?

      С а л ь е р и
      
Эти слезы
Впервые лью: и больно и приятно, 
Как будто тяжкий совершил я долг, 
Как будто нож целебный мне отсек 
Страдавший член! Друг Моцарт, эти слезы... 
Не замечай их. Продолжай, спеши 
Еще наполнить звуками мне душу...

      Моцарт
      
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.
Не правда ль? Но я нынче нездоров.
Мне что-то тяжело; пойду засну.
Прощай же!

      С а л ь е р и
       
До свиданья. 

(Один.)
Ты заснешь
Надолго, Моцарт! Но ужель он прав, 
И я не гений? Гений и злодейство 
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? или это сказка 
Тупой, бессмысленной толпы - и не был
Убийцею создатель Ватикана?
         
        26 октября 1830 года 
         
     

 Откровенная правда 
 «Факты просты», — говорит Чарльз К. Джонсон, президент Международной ассоциации плоской Земли.
 Исследовательское общество. «Земля плоская».
 Когда вы стоите у него во дворе, трудно спорить. Среди деревьев Джошуа,
 кусты креозота и перекати-поле, окружающие его дом на склоне холма в южной Калифорнии, вы
 есть
 потрясающий вид на пустыню Мохаве. Он выглядит таким же плоским, как бильярдный стол. Почти 20 миль до р.
 Запад
 лежит небольшой город Ланкастер; вы можете видеть прямо над ним.За Ланкастером еще 20 миль, как
 в
 катятся битки, горы Техачепи возвышаются над пустыней. Лос-Анджелес не далеко
 в
 юг.
 Рядом с Ланкастером вы видите завод Rockwell International, где был построен космический шаттл.
 построен. К
 на севере, за следующим холмом, находится база ВВС Эдвардс, где проходили испытания «Шаттла».
 Там,
 Кроме того, Шаттл приземлится, когда вернется с орбиты Земли. (По крайней мере, это НАСА
 сказка.)
 «Вы
 не может вращаться вокруг плоской Земли, — говорит г-н Джонсон.
 «Спейс шаттл» — это шутка, и очень нелепая шутка».
 Его мягкий голос звучит убедительно, потому что Чарльз Джонсон
 на уровне. Он считает, что основной целью
 космической программы, чтобы поддержать умирающий миф — миф о том, что
 земля — ​​шар.
 «Никто ничего не знает об истинной форме
 мир, — утверждает он. — Известный обитаемый мир — это
 плоский.Просто как предположение, я бы сказал, что купол неба
 около 4000 миль, а звезды примерно так же далеко, как
 Сан-Франциско из Бостона».
 Как показано на карте, опубликованной Джонсоном, известная
 мир круглый и плоский, как грампластинка.
 Северный полюс находится в центре. На внешнем краю лежит
 южный лед, который считается стеной высотой 150 футов; нет
 кто-либо когда-либо пересекал его, и поэтому то, что лежит за
 неизвестно.
 Солнце и луна в версии Джонсона только
 около 32 миль в диаметре.Они кружатся над землей в районе экватора, и
 их
 кажущийся восход и заход — это уловки перспективы, как железнодорожные пути, которые кажутся сходящимися в
 в
 расстояние. Луна сияет собственным светом и затмевается Землей на , а не на .
 Скорее лунные затмения
 вызваны тем, что невидимое темное тело время от времени проходит перед Луной.
 Убеждения Джонсона прочно основаны на Библии. Многие стихи Ветхого Завета
 подразумевает, что
 Земля плоская, но это еще не все.Согласно Новому Завету, Иисус
 вознесся
  вверх  в рай.
 «Весь смысл теории Коперника состоит в том, чтобы избавиться от Иисуса, сказав, что нет
 и нет
 вниз, — заявляет Джонсон. — Эта история с крутящимся мячом превращает всю Библию в большую шутку».
 Не Библия, а собственный здравый смысл Джонсона позволили ему видеть сквозь земной шар
 миф
 он еще учился в начальной школе. Он утверждает, что разумные люди во всем мире, а не только
 Библия
 верующие, осознайте, что Земля действительно плоская.
 «Где бы вы ни встретили людей с большим запасом здравого смысла, — говорит он, — они не
 полагать
 идиотские вещи вроде вращения земли вокруг солнца. У разумных, интеллигентных людей
 всегда признавал, что Земля плоская».
 Он делает паузу, чтобы сделать глоток кофе, его глаза искрятся оживлением. Чарльзу Джонсону 56 лет.
 это
 бородатый, солидный мужчина, пьющий кофе, казалось бы, литрами. Он
 курит непрерывно, скручивая вручную сигареты так искусно, что они кажутся фабричными.в отличие от
 стереотипный пророк, у него кривое чувство юмора и громкий смех. любит играть на
 слова,
 он постоянно произносит латинизированную фамилию Николауса Коппернигка как «со-вредоносную».
 Президентство Общества плоской Земли перешло к Чарльзу Джонсону в соответствии с
 последний
 пожелания его основателя Сэмюэля Шентона, англичанина, умершего в 1971 году. Общество, которое
 будет
 в следующем году исполнится четверть века, является духовным наследником Всемирного Зететического Общества,
 которая процветала в Англии в прошлом веке.
  Космос Зететики. 
 Фотография © 1992, Роберт Шадевальд.
Под постоянным президентством Джонсона количество оплачиваемых членов общества выросло с
 немного
 человек до нескольких сотен. Членство открыто для всех, кто искренне
 Ищу
 правда; потенциальные члены должны подписать заявление, в котором они соглашаются никогда не клеветать на
 общество. Часть ежегодных взносов в размере 10 долларов уходит на подписку на  Flat Earth.
 Новости  , на диво
 откровенный четырехстраничный ежеквартальный таблоид с редакционным стилем, напоминающим сельскую жизнь XIX века.
 журналистика.
 В офисе Джонсона царит едва контролируемый хаос. Книги, бумаги и файлы повсюду; его
 стол
 покрыты перепиской. Поток писем, который продолжает увеличиваться, сейчас составляет около 2000 писем в день.
 год,
 или полдюжины каждый день. Некоторые адресованы правильно (Box 2533, Lancaster, CA 93534),
 но он
 получает любую почту, которая достигает Ланкастера с надписью «плоская земля». И такие письма иногда
 приходить
 из дальних уголков мира (выражение, которое Джонсон и его члены принимают
 довольно
 в прямом смысле).Роясь в коробке на полу, Джонсон достает запросы из Саудовской Аравии,
 Иран,
 Индия.
 «Каждый, кто пишет, получает ответ», — сообщает он. «Приложение или как там это называется
 за. Мы
 служить нашей цели в сохранении его жизни. Кто просит, тот получает». «Мы» включает в себя его жену,
 Марджори, уроженка Австралии. Джонсоны встретились случайно в 1959 году, когда они оба
 шел
 в магазин Сан-Франциско, чтобы купить ту же самую пластинку, преследующую Акера Билка «Stranger on the
 Берег.»
 Они обнаружили, что у них больше общего, чем их музыкальные вкусы. Они оба
 вегетарианцы, с одной стороны, но главный интерес — география
 «Марджори всегда знала, что Земля тоже плоская, — говорит Чарльз Джонсон. «Насколько
 она
 знал, все в Австралии знали это. Она была довольно потрясена, когда приехала сюда и
 нашел
 люди, говорящие об Австралии как о «находящейся внизу». Это действительно оскорбило ее. Она вошла бы
 довольно
 горячие споры с людьми, которые, казалось, обвиняли ее в том, что она пришла из-под
 Мир.»
 В конце концов, Марджори Джонсон поклялась в письменных показаниях, что она никогда не висела на ногах в
 Австралия.
 Как секретарь Общества плоской Земли, она помогает в его управлении и пишет регулярные
 колонка в
  Новости  . Она также помогала своему мужу проводить эксперименты по определению
 форма земли. Если это
 представляет собой сферу, поверхность большого водоема должна быть изогнутой. Джонсоны проверили
 в
 поверхности озера Тахо и Солтон-Си (неглубокое соленое озеро в южной Калифорнии недалеко от
 Мексиканская граница) без обнаружения кривизны.
 Их дом в полумиле от ближайшего соседа. Друзья заходят время от времени, но
 их
 основными компаньонами являются полдюжины собак, несколько кошек, стая кур и мириады
 воробьи устроились на дереве Иисуса Навина прямо за дверью. Линия электропередач не проходит
 дом,
 для чего воду надо нести в гору. Физическая изоляция — это предел
 конфиденциальность, но другой вид изоляции оказывается менее желательным.
 «Мы два свидетеля против всего мира», — замечает Чарльз Джонсон.»У нас есть
 выбрал это
 путь, но он изолирует нас от всех. Мы не жалуемся; должно быть. Но это любезно
 получить
 тебе иногда».
 Несмотря на одиночество и разочарования, они идут вперед. Чарльз Джонсон утверждает, что
 большинство
 люди, сформировавшие наш современный мир, были плоскоземельцами, а у некоторых из них его не было
 тоже легко.
  Вы не знали, что плоскоземельцы сыграли важную роль в истории? 
 Что ж,
 традиционные истории не делают этого ясным.Но поскольку ревизионистская история в моде,
 Чарльза Джонсона следует признать одним из ведущих практиков.
 «Моисей был плоскоземельцем», — рассказывает он. «Общество Плоской Земли» было основано в 1492 г. до н.э.
 когда
 Моисей вывел детей Израиля из Египта и дал им Десять Заповедей в
 устанавливать
 Синай».
 Традиционная библейская хронология относит Десять Заповедей к 1491 г. до н.э., но может
 быть
 неточный. Возможно, Джонсон предпочитает 1492 год из-за симметрии.Ведь именно в 1492 г.
 еще один знаменитый плоскоземельщик вошел в историю.
 Вы слышали историю о проблемах Колумба с его командой? Как некоторые рассказывают,
 экипаж
 чуть не взбунтовались, потому что считали землю плоской и боялись, что могут уплыть
 край.
 «Все было наоборот», — объясняет Джонсон. «На корабле произошел спор, но
 это было
 потому что Колумб был плоскоземельцем. Другие считали землю шаром и просто
 знали, что они падают через край и не могут вернуться.Колумбу пришлось поставить их
 в
 утюгами и бил их, пока не убедил их, что они не перегибают палку, и они
 мог
 возвращение. Наконец он их успокоил».
 Джонсон считает, что бизнес с мячами — хотя он восходит к греческой
 философы — действительно закрутились после протестантской Реформации.
 «Это англиканская церковь учит, что мир — это шар», — возражает он. «Джордж
 Вашингтон,
 с другой стороны, был плоскоземельцем.Он порвал с Англией, чтобы уйти от тех
 суеверия». Если Джонсон прав, то американская революция потерпела поражение.
 Политик, как известно, публично поддерживал теорию плоской Земли в течение последних двух столетий.
 Тем не менее, Джонсон утверждает, что это почти
 произошло сразу после Второй мировой войны, а не для США.
 отдельно, но и для всего мира. Рассмотрим Соединенные
 Наций:
 «Дядя
 Джо (Сталин), Черчилль и Рузвельт положили начало
 генеральный план ввести Нью Эйдж под властью Соединенных
 Наций», — уверенно заявляет Джонсон.»
 правящая мировая власть должна была находиться прямо здесь, в этой стране.
 После войны мир будет объявлен плоским и
 Рузвельт будет избран первым президентом мира.
 Когда в Сан-Франциско разрабатывался Устав ООН,
 они взяли карту плоской Земли в качестве своего символа».
 Зачем объявлять мир плоским? Джонсон отвечает, что
 предсказанное условие мирового правительства (Исаия 60:20) состоит в том, что «солнце уже не зайдет
 вниз.» Этого можно было бы добиться, если признать, что восход и закат — оптические иллюзии.То
 ООН
 действительно принял для своей официальной печати карту мира, идентичную той, что висит на стене офиса Джонсона. Но
 Франклин Рузвельт умер одновременно с рождением ООН и другими неизбежными событиями.
 описанное Джонсоном, так и не произошло.
 По мнению традиционных историков, произошло то, что Россия и США
 началось пространство
 программы. После того, как в 1957 году русские запустили спутник, космическая гонка началась всерьез. То
 звездный час наступил в 1969 году, когда У.С. высадил людей на Луну.
 Это, по словам Джонсона, ерунда, потому что высадка на Луну была сфальсифицирована
 Голливуд
 студии. Он даже называет имя человека, написавшего сценарии: писателя-фантаста Артура С.
 Кларк. Но он признает, что высадки на Луну были, по крайней мере, частично успешными.
 «До тех пор, — говорит он, — почти никто всерьез не считал мир шаром.
 преобразовал некоторых из них, но многие возвращаются сейчас и выходят из этого.»
 Возможно, космический шаттл предназначен для укрепления убеждений этих отступников. Что бы ни
 это
 Джонсон убежден, что на самом деле он не предназначен для полета. Потому что он был построен и
 проверял чуть ли не у себя на заднем дворе, знает многих кто на ней работал. Что они сказали
 ему о некоторых аспектах его построения только укрепляет его убеждения.
 «Тянули его по полю, — усмехается он, — и он чуть не развалился. Все эти бока
 кусочки залиты эпоксидкой, и половина отвалилась!»
 У Шаттла были и другие проблемы, помимо термостойких плиток, которые не прилипали.За
 экземпляр, когда
 испытатели пытались установить его на Боинг-747 для его первого испытательного полета на спине, но он не подходил.
 «Вы можете себе это представить?» хихикает Джонсон. «Они потратили миллионы долларов, и это не
 соответствовать!
 Пришлось позвать мастера, чтобы он просверлил несколько новых отверстий, чтобы вещь подошла. Затем они взяли
 он поднялся в воздух — и еще несколько развалилось на куски».
 Если Шаттл когда-нибудь выйдет на орбиту самостоятельно, он должен вернуться в ВВС Эдвардса.
 База.Для Джонсона это вполне уместно.
 «Ты знаешь, что они сейчас делают в Эдвардсе?» он спросил. «Бак Роджерс в
 25-й
 Century» сделан именно там, где они утверждают, что собираются посадить «Шаттл». Эдвардс строго
 сейчас научно-фантастическая база.
 «Бак — гораздо лучшая научная программа, значительно более достоверная. На самом деле, я
 рекомендовать это
 правительство выйдет из космического бизнеса и передаст все это ABC, CBS,
 и
 НБК.Телевизионные сети делают гораздо лучшую работу. Они могли бы фактически платить правительству за
 права, и это не будет стоить налогоплательщикам ни копейки».
 Члены Общества Плоской Земли активно работают над тем, чтобы положить конец шараде с шаттлом.
 Они
 надеются заставить правительство рассказать общественности о том, что элита власти знала все
 вдоль: плоская правда.
 «Когда Соединенные Штаты заявят, что Земля плоская, — говорит Чарльз Джонсон, — и мы надеемся,
 быть
 способствуя тому, чтобы это произошло, это будет первая нация во всей письменной истории, известная
 как
 плоскоземельная нация.
 «В старину люди верили, что земля плоская, потому что это логично, но это не так.
 есть
 картина так, как это было, как мы имеем сегодня. Наше представление о мире новое.
 «Марджори и я —  авангард . Мы далеко впереди остальных.»
 — Конец —
  Постскриптум : Многое изменилось с тех пор, как я написал эту статью, как в мире в целом, так и в Чарльзе.
 Жизнь Джонсона.В конце сентября 1995 года почтенный дом Джонсонов в высокой пустыне загорелся.
 Чарльзу удалось вытащить Марджори, которая к тому времени была полуинвалидом на дополнительном кислороде, в безопасное место, но
 все остальное в доме было уничтожено — их личные вещи, библиотека и архивы Общества плоской Земли,
 список участников, все. Не имея страховки от пожара, Джонсоны не могли
 перестроить. Ветхий старый дом-трейлер, купленный под склад, пережил пожар, и они
 укрылся там.Через несколько месяцев Марджори упала и сломала бедро. Она пережила бедро
 операция по замене, но так и не восстановила свои силы. 16 мая 1996 года она умерла.
 Общество Плоской Земли продолжает жить, по-прежнему ведет дела по адресу Box 2533, Lancaster, CA 93534.
 Чарльз Джонсон погрузился в восстановление
 список участников. Публикация  Новостей о плоской Земле , прерванная с 1994 года, возобновится с
 выпуск за декабрь 1996 года.
 Границы | Наука и война с правдой и коронавирусом 
 Я ученый, и это мое краткое изложение того, что миру нужно знать о науке и COVID-19.Наука — это метод говорить правду о физическом мире и способах улучшения качества жизни. Это самое мощное предприятие, которое привело к улучшению здравоохранения, более устойчивой окружающей среде, более безопасному миру и лучшему «знанию и пониманию» мира, в котором мы живем. Наука — это весело и зрелищно. И это редко подводило нас, до сих пор.
 Несмотря на многочисленные предупреждения в 2015 году, текущая глобальная пандемия выявила серьезные недостатки в нашей готовности к вирусной атаке.Правительства подвели общественность, не поддерживая программы раннего предупреждения и не предоставляя достаточного финансирования науки, чтобы понять, как разные люди по-разному реагируют на вирусную атаку и разработку вакцины. Нынешняя пандемия также показала, что наука лежит в основе национальной безопасности страны так, как никогда раньше не ценилось. В результате экономических потрясений глобальные цепочки поставок, фондовые рынки, авиационная отрасль, нефтяные рынки и центральный банк оказались в бешеном беспорядке (1).Прискорбно, что понадобились глобальная пандемия и самые мощные мировые экономики, которые рухнули на колени с сотнями тысяч потерянных жизней, чтобы вывести науку из тени и привлечь к ней внимание.
 Десятилетиями политики доносили до общественности, что их страна лидирует в области научных инноваций и технологий , но не оказывали достаточной поддержки  . Во многих областях они глухи к призывам ученых, университетов и исследовательских институтов увеличить финансирование.Сами ученые также должны лучше объяснять, что они делают и как работает наука. Большинство людей не понимают, что наука начинается с вопроса и заканчивается вопросом (2). Это часто сбивает с толку. Если наука открыта, как она решает проблемы, подобные проблемам, связанным с COVID-19? Короткий ответ: сначала вы должны понять, что такое вирус, откуда он взялся, как он попадает в организм, что он делает, когда попадает туда, и, наконец, как его удалить. Поиск ответов на эти вопросы вызывает еще больше вопросов, и  именно этот процесс накопления знаний  и самокоррекции ведет к лучшему пониманию и разработке новых методов лечения, вакцин и технологических достижений.В отличие от бактерий, которые могут процветать практически где угодно, вирусу для репликации и выживания требуется клеточный механизм живого животного. Понимание того, как вирус развил «уловки» проникновения в организм «незамеченным», до конца не изучено. И если вирус COVID-19 попадает в наш организм, почему одни люди умирают ужасной смертью, у других появляются симптомы гриппа, а от 20 до 50% становятся бессимптомными носителями (3, 4)? И почему у некоторых детей через несколько недель после заражения COVID-19 развивается гипервоспалительный приступ и умирают от сердечно-сосудистых осложнений и токсического шока? (5).
 Прежде чем наука сможет ответить на вопросы о COVID-19, ученым необходимо лучше понять, как работает иммунная система (6). Основной вопрос о том, почему у одних людей наблюдается очень легкая реакция, а другие умирают от взрывного воспалительного приступа, — это вопрос на 64 миллиарда долларов. Мы работаем над 90 124 новыми препаратами для усиления защиты пациента от патогена или травмы в рамках реакции на стресс, которая, по нашему мнению, контролируется мозгом и находится на пересечении иммунной и воспалительной систем 90–125 (7, 8). ).Пока правительства тратят миллиарды долларов на разработку вакцины против COVID-19, мы не должны расслабляться. Несмотря на глобальное значение разработки успешной вакцины, она не ответит на эти и связанные с ними фундаментальные научные вопросы. Вакцина также не заменит необходимость увеличения финансирования науки, потому что история повторится, произойдет еще одна пандемия, и цикл начнется сначала. Нам срочно нужны новые передовые препараты для купирования неконтролируемого воспаления и предотвращения легочной и сердечно-сосудистой дисфункции, коагулопатии и метаболических нарушений (8–10).
 Я утверждаю здесь, что нынешний финансовый кризис и кризис в области здравоохранения являются симптомом десятилетия или более сокращения бюджета на фундаментальные научные исследования, отсутствия гарантий занятости среди ученых и снижения интереса следующего поколения к карьере в науке. После того как исследовательский грант представлен в финансирующую организацию, текущий уровень успеха в США, Австралии, Великобритании и Европе составляет от 5 до 10%, так почему же, столкнувшись с такими трудностями, 12-классник или молодой студент университета хотят стать ученым? Ученый и наука, как учителя и медсестры, продолжают недооцениваться обществом.В последнее десятилетие финансирование Национальных институтов здравоохранения США (NIH) неуклонно сокращалось, потеряв около 20% своих финансовых возможностей из-за сокращения бюджета, секвестра и воздействия инфляции. Президент Трамп предложил еще на 7% сократить финансирование NIH в 2021 году и аналогичные сокращения другим научным агентствам (11). В Австралии государственные инвестиции в исследования и разработки достигли самого низкого уровня за последние 40 лет (12). В Европе гигантская исследовательская программа, известная как Horizon Europe, будет запущена в 2021 году в 28 государствах-членах и других странах для финансирования большой науки с участием крупных исследовательских групп (13), что оставляет отдельного ученого или небольшую группу сотрудников. в явном невыгодном положении.Также еще предстоит выяснить, какой процент этих средств будет направлен на поддержку фундаментальных исследований и молодых ученых для создания своих лабораторий, которым в противном случае будет сложно присоединиться к большим группам сотрудничества (13). Большая наука — это не ответ, и история показала, что большинство открытий сделано по счастливой случайности отдельными учеными, мыслящими нестандартно (2, 14, 15).
 Несмотря на непрекращающееся преувеличение правительственными чиновниками финансирования и их растущие попытки передать эстафету промышленности, многие ученые, университеты и научно-исследовательские институты находятся в «режиме выживания» из-за сокращений.Университеты не являются бизнесом в строгом смысле слова; они участвуют в преподавании и обучении, исследованиях и технологиях, а также в создании рабочих мест, которые предназначены для удовлетворения потребностей общества. Однако промышленность в конечном итоге получает выгоду как конечный получатель потенциально переводимых продуктов, но они редко являются основными спонсорами.  Надеемся, что нынешняя пандемия убедит политиков и законодателей в общественной роли университета и в том, что нынешние схемы финансирования не соответствуют цели  .
 Еще одним важным аспектом науки является то, что «истина» или «факт» в науке — это утверждение, основанное на фактах, а не просто «субъективное» чувство или впечатление (2). Когда президент Дональд Трамп заявил миру, что он считает противомалярийный препарат гидроксихлорохин безопасным и что он будет его принимать, это заявление не основано на доказательствах. Заявление, основанное на фактических данных, должно быть проверено с использованием инструментов науки и медицины, что включает в себя некоторый эффект, измерение, испытания на людях и экспертную оценку.То, что CO  2  в нашей атмосфере растет, также вызвало много политических и общественных замешательств со смешанными сообщениями. Преобладание  доказательств  от подавляющего большинства ученых , специализирующихся на этом исследовании , заключают, что рост CO  2  связан с глобальным потеплением и ускоряется из-за сжигания ископаемого топлива, вырубки лесов и деятельности человека (16). Конечно, есть и критики, однако  преобладание доказательств  говорит о том, что время уходит, и предупреждения устрашающе похожи на те, что привели к нынешней пандемии.Неожиданно нынешнее глобальное закрытие в начале 2020 года также предоставило нам глобальный эксперимент по сокращению выбросов парниковых газов. Некоторые страны, такие как Китай, сократили выбросы на 25%, а люди в Индии теперь впервые за несколько десятилетий могут увидеть заснеженные вершины Гималаев (17). Важно помнить, что утверждение «Повышение содержания CO  2  связано с глобальным потеплением и деятельностью человека» не является абсолютным утверждением — оно основано на преобладании имеющихся данных.Наука не имеет дело с абсолютами или первопричинами, в этом ее сила, а не слабость. Предварительное знание позволяет науке самокорректироваться с помощью улучшенных «истин» и результатов. Этот предварительный характер науки часто используется для нападок на процесс в средствах массовой информации, которые посылают смешанные сообщения общественности и политикам.
 С февраля 2020 года я никогда не слышал, чтобы слово «наука» упоминалось так много раз за мои 30 лет работы ученым, и я не был свидетелем слепых нападок на его авторитет ради политической выгоды.Мы живем в опасном мире, и мы в меньшинстве; 20 миллионов вирусов могут поместиться на булавочной головке. Нам нужно принять эти новые реалии, прислушаться к экспертам и не поддаваться влиянию неосведомленных или скептиков (18–20). Сейчас поворотный момент в истории. Я надеюсь, что нынешняя пандемия COVID выявила серьезные пробелы в государственном финансировании фундаментальной науки, и что они перестанут выбрасывать карманные деньги ученым, думая, что проблема исчезнет. Если мы не будем учиться на своих ошибках, я боюсь, что через 100 лет историки напишут: «Люди начала двадцать первого века остались в плену у прошлого и не смогли воспользоваться инструментами, чтобы вырваться на свободу.«Вырваться на свободу требует нового глобального руководства, новых партнерских программ в сфере образования, увеличения финансирования фундаментальной науки и технологий и нового оптимизма в отношении того, что все возможно.
 Вклад авторов 
 Автор подтверждает, что является единственным автором этой работы и одобрил ее публикацию.
 Конфликт интересов 
 Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
 Благодарности 
 Автор хотел бы поблагодарить профессора Якоба Винтена Йохансена и исследовательскую группу JCU Drs. Хейли Летсон, Джоди Моррис и Эрику Биросу за многочисленные обсуждения этой темы. GD особенно хотел бы поблагодарить Министерство обороны США (USSOCOM) за постоянную поддержку нашей работы, а также Колледж медицины и стоматологии Университета Джеймса Кука.
 Каталожные номера 
 1. Шариф А., Алуи С., Яровая Л. Пандемия COVID-19, цены на нефть, фондовый рынок, геополитический риск и взаимосвязь политической неопределенности в экономике США: свежие данные вейвлет-подхода. Финансовый анализ Int Rev  . (2020) 70:101496. doi: 10.1016/j.irfa.2020.101496
 Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google
 2. Добсон Г.П.  Хаос восторга: наука, религия и мифы и формирование западной мысли  . Оквилл, Коннектикут: Дэвид Браун и Ко (2005).
 Академия Google
 4. Ши С., Цинь М., Шен Б., Цай Ю., Лю Т., Ян Ф. и др. Связь травмы сердца со смертностью у госпитализированных пациентов с COVID-19 в Ухане, Китай. JAMA Кардиол  . (2020) 5:802–10. doi: 10.1001/jamacardio.2020.0950
 Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google
 8. Добсон Г.П., Моррис Дж.Л., Давенпорт Л.М., Летсон Х.Л. Травматически индуцированная коагулопатия как системная недостаточность: новое окно в гемостаз.  Семин Тромб Гемост.  (2020) 46:199–214. doi: 10.1055/s-0039-1701018
 Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google
 10. Фельдманн М., Майни Р.Н., Вуди Дж.Н., Холгейт С.Т., Винтер Г. , Роуленд М. и соавт.Срочно необходимы испытания терапии против фактора некроза опухоли при COVID-19.  Ланцет  . (2020) 395:1407–9. doi: 10.1016/S0140-6736(20)30858-8
 Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google
 11. Согласно плану Белого дома, Национальный институт здоровья Кайзера Дж. увидит сокращение на 7% в 2021 году.  Наука  . (2020) 367:15. doi: 10.1126/science.abb2481
 Полнотекстовая перекрестная ссылка | Академия Google
 18. Калишер С., Кэрролл Д., Колвелл Р., Корли Р.Б., Дашак П., Дростен С. и соавт.Заявление в поддержку ученых, специалистов в области общественного здравоохранения и медицинских работников Китая, борющихся с COVID-19.  Ланцет  . (2020) 395: e42–3. doi: 10.1016/S0140-6736(20)30418-9
 Реферат PubMed | Полный текст перекрестной ссылки | Академия Google
 Теории истины 
 
Что такое теория истины?
 
 Возьмем пример из физики, науки, известной своими теориями. Теория электричества — это объяснение природы и причин электричества, а также свод законов, которым подчиняются электрические явления.Теория истины — это, по существу, объяснение природы истины и набора законов, которым подчиняются «истинные» вещи.
 Электричество — это свойство, которым обладают все электрические вещи. Какое свойство является общим для всех истинных утверждений?
 Почему важна теория истины? Потому что именно в этом, в конечном счете, и состоит вся наша познавательная жизнь: в истине. Всякий раз, когда мы анализируем сцену, всякий раз, когда мы анализируем утверждение, всякий раз, когда мы вспоминаем, когда мы делаем что-то с нашим мозгом, мы ищем истину.Наша познавательная жизнь есть непрерывная борьба за истину: дерево ли это пятно вдалеке? Она сегодня дома? Вылетит ли мой рейс вовремя? Почему рухнула Римская империя?
 Наш разум, в конечном счете, является органом, определяющим истину. Смысл нашей жизни в правде.
 
 Переписка
 
 Возможно, самой интуитивной теорией истины является «теория истины соответствия», которая связывает истину с реальностью: утверждение истинно тогда и только тогда, когда описываемый им мир реален. Истина соответствует фактам.Утверждение «снег белый» верно в силу того факта, что снег действительно белый. Утверждение «меня зовут Пьеро» верно в силу того факта, что меня действительно зовут Пьеро. И так далее.
 Есть несколько проблем с этой теорией истины. Предикат истины (выражение «истинно») выступает посредником между словами (языком, разумом) и миром. Одна проблема заключается в том, что это определение истины связывает две вещи, которые очень различны по своей природе, и неясно, как мы можем найти соответствие между вещами, принадлежащими к разным сферам.Именно утверждения (такие как «снег бел» и «меня зовут Пьеро») являются ментальными объектами. Они в моей голове. Реальность, с которой мы их сравниваем, состоит из объектов, таких как снег. Утверждение состоит из ряда слов (каждое из которых может представлять свои проблемы при ближайшем рассмотрении). Реальность относится к состоит из объектов и свойств объектов. Действительно ли существует соответствие между словами «снег бел» и фактом, что снег бел? Как мы можем сравнивать две вещи, которые различны по своей природе, например, ментальный объект и физический факт?
 Этот момент важен, потому что мы должны определять истину вне нас: истина не должна зависеть от нас, она должна зависеть от мира. Что-то верно не потому, что я так думаю, а потому, что в мире есть какая-то объективная истина. Если это так, то возникает проблема: как ментальный объект, подобный утверждению, может относиться к объекту, находящемуся вне ума.
 Во-вторых, большинство утверждений просто не совсем точно отражают реальность: Белоснежка ли? Не совсем. Чем ближе вы смотрите на снег, тем менее он белый. Сегодня «жаркий» день? Да, если вы не начнете спорить о том, какая температура считается горячей.
 И так далее.
 На первое возражение можно ответить, заметив, что, если верить современной науке, мы редко говорим о вещах, которые существуют, и в основном говорим о вещах, которые представляет нам наш мозг.Я не знаю, есть ли снег. Мой мозг показывает мне что-то, что мы назвали снегом, но квантовая физика говорит мне, что это всего лишь комок частиц. Я вижу белое, но квантовая физика говорит мне, что есть поток фотонов. И так далее. Когда мы говорим, что снег белый, мы имеем в виду не что-то, что существует в мире (оно может существовать, а может и не существовать), мы имеем в виду то, что происходит в нашем мозгу: наш мозг получил какие-то входные данные от органов чувств и порождало восприятие снега и белого. Следовательно, и утверждения, и «реальность» являются ментальными объектами, и совершенно законно соотносить ментальный объект, такой как утверждение «снег бел», с ментальным объектом, таким как восприятие или воспоминание о том, что снег бел.
 Мы можем перефразировать проблему соответствия в нейронных терминах. Утверждение (например, о том, что снег белый) — это нейронный паттерн в мозгу. Тот факт, что снег белый, также является нейронным паттерном в мозгу (либо паттерном воспоминаний о снеге, либо паттерном восприятия снега).Совершенно правомерно сравнивать два паттерна активности мозга.
 Альфред Тарский нашел собственное решение проблем корреспондентной теории.
 Теория истины Альфреда Тарского состоит из двух компонентов. Во-первых, он определяет истинное утверждение как утверждение, соответствующее действительности. Это только определение «истинного утверждения», а не «истины» вообще. Конечно, если перечислить все истинные утверждения, то получится определение истины: истина — это «снег бел», и «меня зовут Пьеро», и «Земля не является центром вселенной», и «Франция выиграла мир в 1998 году». чашка» и «…» Но это не элегантно и не практично (большинство языков имеют бесконечное количество истинных утверждений).
 Второй компонент теории Тарского — это идея о том, что истина может быть определена только относительно другого языка. В большинстве языков есть слово «правда», но это приводит к таким парадоксам, как «я лгу», что одновременно и верно, и ложно. Проблема просто в том, что «истина» — это слово языка, и мы применяем его к утверждению языка. Тарский понял, что нельзя определить истину в языке через сам язык и избежать противоречий.Поэтому он определял только «истину в языке». Нужно использовать «метаязык», чтобы определить истину на «языке объектов». Тогда истина в объектном языке может быть рекурсивно определена из истинности элементарных утверждений («функций высказываний»).
 «Для всех предложений s в языке L s истинно тогда и только тогда, когда T (s) истинно», где T (s) — формула, содержащая s и примитивы L.
 Теория истины Альфреда Тарского плохо работает с обычными языками, хотя и творит чудеса с формальными языками математической логики. Проблема с теорией Тарского в том, что неясно, что он определил. Он определял не истину, а «истину в языке». При этом неясно, признавал ли он косвенно, что природа истины невозможна или даже бессмысленна.
 Вторая проблема заключается в том, что его теория не отличает лингвистическую теорию от метафизической теории: объяснение слова «истина» — это вопрос лингвистический, тогда как объяснение природы истины — вопрос метафизический.
 Теория Тарского касается лингвистической особенности и, похоже, даже не затрагивает метафизический вопрос.
 Когерентность
 
 Теория соответствия истины предполагает, что определение истины находится в мире.
 Однако можно возразить, что все в конечном счете находится в уме, и поэтому определение истины находится внутри нас. Бессмысленно искать определение в мире. Идеалисты (в отличие от материалистов) верят в это. Это приводит к разностной теории истины: истина больше не может определяться как соответствие фактам мира, а должна определяться как соответствие фактам разума. «Теория истины когерентности» определяет истину как согласованность с системой убеждений в уме: утверждение «снег бел» истинно, если факт, утверждаемый этим утверждением, согласуется со всеми другими фактами, которые считаются истинными. .
 Истина определяется набором согласованных утверждений, составляющих целую систему убеждений.
 Любая теория космологии, например, такого рода: истинность утверждения о черных дырах не может быть проверена (потому что мы не можем попасть в черную дыру и даже не приблизиться к ней), и поэтому она зависит только от того, верна ли она. согласуется с другими «истинами» космологии.Идеалисты считают, что это определение истины в целом: мы никогда не можем быть уверены в мире, поэтому мы можем только оценить, соответствует ли утверждение нашим убеждениям или нет.
 Идея «когерентности» расширена феноменологией до состояния баланса с окружающей средой.
 Мартин Хайдеггер, один из самых запутанных и загадочных (не говоря уже о скучных) философов, утверждал, что истина — это «свобода». То, что он называет свободой, — это «настройка» на мир (или «позволение существам быть»).Вы настраиваетесь на мир, и вам открывается истина.
 Прагматизм
 
 Чарльз Пирс сформулировал девиз «прагматизма», который сводится к следующему: значение идеи состоит в ее практическом влиянии на нашу повседневную жизнь. Если две идеи оказывают на нас одинаковое практическое воздействие, они имеют одно и то же значение. Идея истины определяется соответствующим образом: истина — это воздействие, оказываемое на нас, и это воздействие — «консенсус». Истина — это не согласие с реальностью, это согласие между людьми. Это соглашение достигается после процесса научного исследования.В конце каждого такого процесса люди приходят к консенсусу относительно того, что является «истиной» (например, что Земля не является центром вселенной, что вода состоит из водорода и кислорода, что Эверест — самая высокая гора на Земле). Земной шар).
 Это заложило основу для отношения истины к «проверкам»: что-то истинно тогда и только тогда, когда его истинность может быть практически проверена.
 Для Майкла Даммета истинность утверждения должна быть доказана за конечное время, в противном случае утверждение неверно. Утверждение «я никогда не получу Нобелевскую премию» доказуемо (просто подождите, пока я умру), но утверждения «я гений» или «никогда не будет такого, как я» недоказуемы, и поэтому их истинностная ценность не может быть доказана. определенный.Когда мы говорим, что утверждение истинно, мы имеем в виду, что оно может быть проверено. Даммит применяет к миру в целом те же правила, которые «интуитивисты» применяли к логике: определить истинность утверждения — значит доказать теорему. Доказательство определяет истину. Если никакое доказательство не может быть построено, то нет истины. Проверка — это не просто средство достижения истины: это и есть истина. Эти два понятия практически невозможно разделить.
 Дефляция
 
 В 1927 году Фрэнк Рэмси положил начало «дефляционному» мышлению об истине, заявив, что слово «истина» просто избыточно: «верно, что снег бел» не говорит ничего, кроме «снег бел». Добавляя «это правда, что», мы ничего не добавляем, мы просто делаем это более приятным.
 Из этого утверждения следует «дискотационализм» Куайна: приписать истинность утверждению просто означает убрать кавычки.
 Например, утверждение «снег белый» истинно тогда и только тогда, когда это факт, что снег белый. Теперь удалите несущественные слова, и вы получите следующее: «снег бел» истинен тогда и только тогда, когда снег бел. Предикат истины «истинно» просто удаляет кавычки.
 «Правда — это дисцитация».Куайн признает, что предикат истины (выражение «истинно») имеет по крайней мере одну полезную функцию: он позволяет нам обобщать, например, когда я утверждаю, что «все, что я сказал вам, является правдой». Используя предикат истинности, я могу упростить то, что иначе было бы бесконечным списком утверждений. Но в этом единственная польза предиката истины: нет нужды в теории истины, нет природы истины. Предикат истинности — это просто лингвистический прием для обобщения утверждений.
 Проблема остается, конечно, в том, что обычные люди могут легко уловить понятие «истина», считает ли Куайн это просто «отклонением от нормы» или нет. В нашем уме есть то, что мы называем «правдой».
 Дональд Дэвидсон утверждает, что истина — это примитивное понятие, которое нельзя определить с помощью какого-либо другого понятия. На самом деле никакое другое понятие не существовало бы без понятия истины.
 Функционализм
 
 Вдохновленный теорией истины Людвига Витгенштейна, основанной на здравом смысле, согласно которой различные утверждения могут быть истинными, но не быть истинными в одинаковой степени (что привело его к «алетическому плюрализму», т. е. к признанию того, что истина является многогранной концепцией), Линч не согласен с идеей, что существует «одна» теория истины.Линч утверждает, что существует множество «истин», а не одна всеобъемлющая теория истины. Например, истина в этике, истина в справедливости и истина в математике подчиняются разным законам. Природу истины трудно найти, потому что не существует только одной природы истины. Для каждой области нужна своя теория истины, и это именно то, что обычные люди используют в своей повседневной жизни.
 Точно так же, как функционализм верит в «множественные реализации» одного и того же ментального феномена, т.е.е. что одно и то же психическое состояние может быть «реализовано» различными физическими состояниями (важна функция, а не «материал»), Линч считает, что «истина» (единая концепция для разных областей) может быть реализована различными теориями в разных областях. .
 Например, боль — это психическое состояние, причинно связанное с некоторыми входными данными (например, больным пальцем), выходными данными (например, выражением лица и звуками) и другими психическими состояниями (например, несчастьем). Любое состояние, реализующее эту причинную роль, называется «болью», даже если боль из-за волдыря и боль из-за простуды очень различны по своей природе.Линч утверждает, что «истина» называет функциональную роль и что мы все понимаем, что это за роль, независимо от того, кто ее реализует. Линч сравнивает это с понятием «глава государства»: и президент США, и король Иордании, и Фидель Кастро, и канцлер Германии являются главами государств, несмотря на то, как они получают работу и как они управляют оно сильно различается. Однако «функция» главы государства одинаково понимается в США, Франции и на Кубе.
 (Возможное возражение состоит в том, что равенство иногда является просто формой нечеткости: чем ближе вы смотрите, тем меньше похожи Кастро и король Иордании и тем менее ясен термин «глава государства».Можно подозревать, что «функциональная роль» является синонимом «расплывчатого определения». Ослабьте определение, и почти все в этой вселенной будет иметь ту же «функциональную роль», что и все остальное).
 Если истина — это просто функциональная роль, если «быть правдой» — значит играть алетическую роль, то что это за роль?
 Линч считает, что истина определяется «алетической сетью», набором взаимозависимых определений, которые вместе определяют друг друга: предложение — это то, что истинно или ложно, факт — это то, что делает предложение истинным или ложным и т. д.Линч утверждает, что каждое «алетическое понятие» в алетической сети определяется той ролью, которую оно играет в сети. Нельзя понять алетическую концепцию (истину, утверждение, факт), не поняв их всех. Каждое алетическое понятие зависит от всех остальных. Истина не может быть определена как «отдельно стоящая», а только как часть более широкого определения всех алетических сущностей.
 Истина — это свойство играть роль истины в алетической сети.
 Существует одна и только одна концепция истины, но она может быть реализована множеством способов.
 Почему новости не соответствуют действительности 
  Новости и культура лжи: как на самом деле работает журналистика,  Пол Х. Уивер (The Free Press, 1994).
  Кто украл новости ?: Почему мы не можем быть в курсе того, что происходит в мире,  Морт Розенблюм (John Wiley & Sons, 1993).
  Испорченная правда: манипулирование фактами в Америке,  Синтия Кроссен (Саймон и Шустер, 1994).
 У.С. пресса, как и правительство США, коррумпированная и проблемная организация. Коррумпирована не столько в том смысле, что берет взятки, сколько в системном смысле. Он не делает того, что заявляет, что должен делать и чего от него ожидает общество.
 Средства массовой информации и правительство запутались в порочном кругу взаимных манипуляций, мифотворчества и корысти. Журналистам нужны кризисы, чтобы драматизировать новости, а правительственным чиновникам нужно делать вид, что они реагируют на кризисы. Слишком часто кризисы на самом деле не кризисы, а совместные выдумки.Два учреждения настолько запутались в симбиотической паутине лжи, что средства массовой информации не в состоянии рассказать общественности, что является правдой, а правительство не в состоянии эффективно управлять. Это тезис, выдвинутый Полом Х. Уивером, бывшим политологом (в Гарвардском университете), журналистом (в журнале  Fortune ) и руководителем отдела корпоративных коммуникаций (в Ford Motor Company), в своем провокационном анализе, озаглавленном «Новости  и Культура лжи: как на самом деле работает журналистика  .
 Журналисты и политики оказались в ловушке симбиотической паутины лжи, которая вводит общественность в заблуждение.
 Возьмем, к примеру, долгие усилия 1980-х годов по устранению федерального дефицита, сосредоточенные на поправке Грэмма-Рудмана-Холлингса. В течение нескольких лет газеты, журналы и телевизионные выпуски новостей поместили сотни материалов о дебатах по Грэмму-Рудману, мнениях всех видов экспертов о насущной необходимости сокращения дефицита и возможном принятии законодательства.Политики делали вид — и их описывали — как усердно работающие, чтобы справиться с дефицитом. Любой, кто читал газету или смотрел телевизионные новости, получал сообщение о том, что Конгресс и администрация Рейгана героически и мучительно боролись за сдерживание государственных расходов и сокращение дефицита.
 Однако за дымовой завесой комитеты Конгресса и федеральные чиновники увеличивали расходы и добавляли новые программы в рутинные ежегодные процессы составления бюджета и ассигнований.Когда журналисты сообщали о новой программе, они обычно характеризовали ее как хорошую новость — правительство решает другую проблему, а не как дополнение к бюджету и дефициту. Журналисты вступили в сговор с политиками, чтобы создать образ правительства, борющегося за прекращение кризиса дефицита, но они игнорировали рутинные процедуры, которые увеличили дефицит. В результате, пишет Уивер, «не было новостей о том, что правительство увеличило дефицит, хотя именно это и происходило».
 Средства массовой информации и правительство создали фарс, который служит их собственным интересам, но вводит общественность в заблуждение.Чиновники удовлетворяют потребность СМИ в драматизме, фабрикуя кризисы и инсценируя их реакцию, тем самым повышая свой престиж и власть. Журналисты добросовестно сообщают об этих измышлениях. Обе стороны знают, что статьи являются самовозвеличивающими манипуляциями и не информируют общественность о более сложных, но скучных вопросах государственной политики и деятельности.
 Возникла, утверждает Уивер, культура лжи. «Культура лжи, — пишет он, — это дискурс и поведение чиновников, стремящихся задействовать возможности журналистики для поддержки своих целей, и журналистов, стремящихся кооптировать государственных и частных чиновников в свои усилия по поиску и освещению истории кризиса и реагирования на чрезвычайные ситуации.Это средство, через которое мы, американцы, ведем большую часть нашего государственного бизнеса (и большую часть нашего частного бизнеса) в наши дни». Результатом, по его словам, является искажение конституционной роли правительства в институт, который должен постоянно разрешать или делать вид, что разрешает кризисы; он функционирует в «новом и мощном постоянном аварийном режиме работы».
 Архитектором трансформации был не политический лидер и не конституционный конвент, а Джозеф Пулитцер, который в 1883 году купил сонный  New York World  и через 20 лет сделал его крупнейшей газетой страны.Пулитцер добился этого, привнеся в новости драматизм, превратив новостные статьи в  историй  с сюжетом, участниками конфликта и красочными деталями. В конце девятнадцатого века большинство газетных отчетов о действиях правительства были оформлены в институциональных форматах, очень похожих на протоколы заседаний правления и примерно столь же интересных. Пулитцер превратил их в рассказы с резкой драматической направленностью, которые одновременно подразумевали и вызывали большой общественный интерес. Большинство газет того времени выглядели так же, как первая полоса  Wall Street Journal  до сих пор.Пулитцер сделал истории более драматичными, добавив кричащие заголовки, большие картинки и привлекательную графику. Его журналистика вырвала события из их сухого институционального контекста и сделала их эмоциональными, а не рациональными, непосредственными, а не обдуманными, и сенсационными, а не информативными. Пресса стала сценой, на которой действия правительства были серией драм.
 Пулитцеровская журналистика
 стала образцом для многоэтапного театра последних десятилетий. Развитие телевидения увеличило потребность в драматизме в новостях, а взрыв лоббистов и групп с особыми интересами увеличил количество действующих лиц и диапазон конфликтов.
 Бизнес тоже должен был научиться играть в эту игру. Действительно, за последние десятилетия, примерно с момента основания Business Roundtable в конце 1970-х годов, многие компании научились продвигать ту версию реальности, которую они хотят, чтобы общественность и правительственные чиновники поверили ей. Сам Уивер был нанят в Ford в качестве корпоративного пропагандиста. Компании теперь регулярно используют убеждение и создание имиджа, будь то для привлечения политических союзников посредством благотворительности (компании Philip Morris), для продвижения своих экономических интересов (корпорация Mobil Oil) или для того, чтобы отклонить критику своих продуктов и процессов (корпорация McDonald’s).
 В результате бизнес стал заметным игроком в манипулировании восприятием и коррупции в процессе государственной политики. Уивер вспоминает, что во время его работы в Ford руководителям перед интервью с журналистами давали сценарии, чтобы убедиться, что они излагают то, что хотела сделать компания: «Они буквально действовали». То, что говорилось в сценариях, почти никогда не совпадало с тем, что на самом деле думали люди в компании, а с тем, что Форд хотел, чтобы думали СМИ, правительство и общественность.
 Когда президент Джимми Картер попросил 400 крупнейших корпораций ограничить рост заработной платы и цен, чтобы сдержать инфляцию в 1978 году, большинство руководителей Ford Motor отнеслись к этому цинично и полагали, что этот шаг усугубит инфляцию. Но это не то, что они сказали. Форд выступил с заявлением, в котором приветствовал инициативу президента и одобрил ее цель. Компания отметила, что, хотя ее собственные планы ценообразования предусматривали повышение, превышающее рекомендации президента, она поддержала его программу. Создатели имиджа Ford решили, что публично выступать против антиинфляционных мер было бы политически опасно, и надеялись, что кажущаяся поддержка компании поможет удержать ее поставщиков от повышения цен, а рабочих — от требований повышения заработной платы.Само заявление Форда было циничной ложью.
 В Форде Уивер узнал, что новости часто имеют двойную идентичность, внешний фасад и внутреннюю реальность, очень похожую на японскую двойственность  татемаэ  (внешность) и  хонне  (реальность). «На первый взгляд это была выдуманная публичная история, созданная с целью манипулирования другими способами, выгодными создателям истории», — пишет он. «За этим стояла другая история, известная как тем, кто непосредственно участвовал, так и посторонним, обладающим знаниями, чтобы ее расшифровать, касающаяся создания публичной истории и частных целей, которые она должна была преследовать.Две истории, или реальности, часто сильно расходились друг с другом. В реальном мире роль прессы заключалась в продвижении общественных иллюзий и частных привилегий».
 Пресса развращает себя, процесс государственной политики и восприятие публики, утверждает Уивер, когда она ищет и распространяет дуэльные прикрытия с их драмой, конфликтами и цитируемыми защитниками, но не может обнаружить или сообщить о лежащих в их основе реалиях. Пресса печатает новости, но не правду. В нем подробно сообщается о конкурирующей пропаганде конфликтующих интересов, но в значительной степени игнорируется существо конфликтующего вопроса.Недавний пример — освещение дебатов о здравоохранении. Исследовательский центр СМИ изучил вечерние выпуски новостей телевизионных сетей в период с 15 июня по 15 июля 1994 г. Из 68 сообщений о реформе здравоохранения 56 были посвящены политическим аспектам, и только 12 касались экономических или индивидуальных последствий различных предложений, а также сообщается в  Wall Street Journal .
 Практика средств массовой информации сосредотачивать внимание на манипуляторах и их махинациях, а не на существенных вопросах, возможно, неизбежна, поскольку она отражает несколько аспектов американской культуры.Личности более убедительны, чем институты, факты часто неопределенны, продолжительность концентрации внимания (и телевизионных звуковых фрагментов) коротка, а упрощение — часто чрезмерное упрощение — является нормой. Но внимание СМИ к фасадам имеет несколько последствий.
 Во-первых, новости могут изменить восприятие, и восприятие часто становится реальностью. Негативные утечки или инсинуации о государственном чиновнике часто приводят к потере им или ей влияния, отставке или увольнению. Фондовый рынок также является благодатной почвой для сфабрикованных историй.Слухи или утверждения, распространяемые короткими продавцами, часто снижают цену акций. Может быть, нет ничего плохого ни в работе чиновника, ни в стоимости акций, но готовность прессы сообщать недомолвки и слухи по мере поступления новостей меняет реальность. Субъекты таких сообщений, которые обычно представляют собой выдумки оппонентов, должны быть готовы немедленно защищаться. Простое появление пренебрежительного сообщения в прессе меняет восприятие и, если не будет эффективно опровергнуто, изменит реальность и правду.Вот почему правительственные чиновники и политики, а также все чаще компании и другие учреждения уделяют коммуникациям не меньше внимания, чем политике.
 Действительно, большая часть того, что появляется в газетах как деловые новости, является не чем иным, как корпоративной пропагандой. Когда я был руководителем крупного агентства по связям с общественностью, я часто забавлялся, наблюдая, как много статей в  Wall Street Journal  и деловом разделе  New York Times  были, по сути, выпусками новостей, выпущенными агентством. предыдущий день.В некоторые дни можно было четко определить, что большинство историй исходят — некоторые почти слово в слово — из объявлений корпораций или государственных учреждений.
 Большая часть того, что появляется в прессе как деловые новости, является корпоративной пропагандой.
 В среде, в которой восприятие может быстро повлиять на политику, компании должны быть такими же бдительными и агрессивными, как политики, правительственные чиновники и другие заинтересованные группы, в обеспечении того, чтобы их позиции были благоприятно представлены в средствах массовой информации.Новые технологии часто помогают им быстро реагировать на вызовы, обвинения или искажения. Инцидент, который произошел, когда я руководил коммуникациями для крупного международного банка, иллюстрирует способность организаций влиять на представление новостей и, следовательно, на восприятие общественности и государственных чиновников. Репортер  Wall Street Journal  закончил интервью с представителями банка по сложному и деликатному вопросу около 17:00. в Нью-Йорке. Через три часа, в 8 ч.м. в Гонконге его история появилась в азиатском издании  Journal . Офис банка в Гонконге прислал нам по факсу эту историю, которая несколько неблагоприятно истолковала нашу позицию. Мой офис сразу же позвонил в копировальный отдел  Journal  в Нью-Йорке, чтобы уточнить позицию банка. На следующее утро в европейском и американском изданиях газеты появился более благоприятный отчет.
 Одним из последствий преобладания пропаганды в прессе является то, что доверие общества ко всем институтам постепенно подрывается.Когда люди начинают понимать, что их вводят в заблуждение, ими манипулируют и им лгут, они возмущаются этим. Согласно опросам общественного доверия, проведенным Мичиганским университетом, с 1973 по 1993 год только Конгресс потерял общественное уважение больше, чем пресса. Падение доверия отражает растущее ощущение того, что средства массовой информации противоречивы, несправедливы, неточны и находятся под контролем влиятельных институтов, как показал опрос, проведенный Гэллапом в 1989 году для Times-Mirror Center for the People and Press.
 С 1973 по 1993 год только Конгресс пользовался большим уважением, чем пресса.
 Возможно, самым серьезным последствием концентрации внимания журналистов на кризисах и конфликтах является то, что и они, и общественность становятся слепыми к системным проблемам. Акцент на политике Грэмма-Рудмана затмил тот факт, что по сложным институциональным причинам государственные расходы и дефицит продолжали расти. Банкротство ссудно-сберегательных касс 1980-х стало таким масштабным и дорогостоящим, потому что пресса не могла сосредоточиться на нем, пока не разразился кризис. Законодательные ошибки и политические провалы, вызвавшие его, были слишком сложными, слишком трудными для объяснения и слишком скучными.До тех пор, пока не случилась череда банкротств ссудно-сберегательных касс, что позволило прессе показать на первых полосах фотографии разгневанных вкладчиков, пытающихся забрать свои деньги, не было ни новостей, ни кризиса, и правительство не могло отреагировать.
 Неспособность прессы сообщать о событиях или тенденциях, не являющихся кризисными, не ограничивается общественными делами и внутренними новостями. В своей забавной и анекдотической книге «, кто украл новости?»: почему мы не можем идти в ногу с тем, что происходит в мире, , давний специальный корреспондент Associated Press Морт Розенблюм, утверждает, что иностранные корреспонденты жертвуют освещением важных, но не драматичных долгосрочных тенденций в мире. предпочтение драматическим событиям, реальное значение которых может быть минимальным.По его словам, перевороты и землетрясения — это то, о чем хотят сообщать редакторы. Но когда репортеры пытаются осветить «ключевые тенденции, формирующиеся в нормальном темпе человеческих событий — медленно… редакторам трудно их упаковать».
 Розенблюм, как и Уивер, утверждает, что пресса слишком охотно принимает саморекламные версии событий правительственных чиновников. Он цитирует Реувена Франка, бывшего президента NBC News, который утверждает: «Новости — это то, что говорит проклятое правительство». В длинном отчете об операции Организации Объединенных Наций в Сомали пару лет назад Розенблюм утверждает, что немецкая авиация была гораздо более эффективной и действенной в доставке помощи, чем США.С. силы были. Тем не менее, немногие американские читатели или зрители узнали что-либо о работе немцев или даже знали, что немцы участвовали в оказании помощи.
 То, что мы узнаем о зарубежных новостях, так же зависит от кризисов и драматических картин, как и наши внутренние новости. «Система предназначена не только для того, чтобы развлекать и развлекать, но и для того, чтобы информировать, — пишет Розенблюм, — и она неадекватно реагирует, когда ее внезапно призывают объяснить что-то… сложное и угрожающее».
 Уивер делает то же самое.Настоящая ошибка прессы, утверждает он, в том, что она стала жертвой синдрома «человек-собака-кусает». «То, что на самом деле происходит в реальном мире, — это обычное дело обычных учреждений», — пишет он. «Поэтому чиновники и журналисты сходятся во мнении, что это пародии, а не реальные события. Новости перестают представлять реальный мир и начинают его фальсифицировать. Бартерная сделка между ньюсмейкером и журналистом вырождается в обман, манипуляцию и эксплуатацию».
 Дебаты о реформе здравоохранения за последние два года могут оказаться поворотным моментом в разрушительном цикле.Несмотря на огромные усилия администрации Клинтона, направленные на то, чтобы создать ощущение кризиса и необходимости срочных реформ, а также несмотря на интенсивное освещение в прессе конкурирующих предложений и точек зрения, результатом до сих пор был тупик. Опросы, в том числе опрос, проведенный в ноябре 1993 года компанией Fabrizio, McLaughlin & Associates для  National Review , показали, что примерно 80% граждан США удовлетворены качеством своего нынешнего медицинского обслуживания. В вопросе, с которым у людей есть непосредственный опыт и непосредственный интерес, вся пропаганда и манипуляция оказались напрасными.Когда люди могут полагаться на свои собственные знания и опыт при формировании мнений, даже такие масштабные усилия по осуществлению изменений не работают. Промежуточные результаты выборов показывают, что электорат США стал настолько недоверчивым к Конгрессу и правительству в целом, что будет отвергать любого политика, который усилит власть или навязчивость правительства.
 Тем не менее, когда у людей нет личного опыта или достоверной информации, их легко убедить историей о кризисе. Одним из примеров является страх перед пестицидами в Аларе в 1989 году.Алар был пестицидом, распыляемым на яблоки, и исследования Агентства по охране окружающей среды показали, что он вызывает опухоли у лабораторных животных, которым давали высокие дозы. Многие производители яблок уже перестали его использовать; к 1989 году Аларом опрыскивали менее 40%, а возможно, и всего 5% яблок в стране. Но группа активистов-экологов посчитала, что EPA слишком медлит, чтобы полностью запретить его. Группа провела статистическое исследование, называемое оценкой риска, основанное на сомнительных данных, и пришла к выводу, что Алар опасен для детей, которые едят больше яблок, чем взрослые, по отношению к их массе тела.Она организовала публикацию своего исследования в эксклюзивном сюжете на канале CBS  60 Minutes , что привело к национальной панике.
 Пресса кишела историей, в которой были все необходимые драматические элементы: медлительная бюрократия, исследование, обнаружившее, что любимый фрукт страны отравляет ее детей, и кинозвезды, выступающие против пестицидов. Продажи яблок рухнули. Через несколько месяцев производитель Алара отозвал его с рынка, хотя и Агентство по охране окружающей среды, и Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов заявили, что они считают уровни Алара в яблоках безопасными.Возмущение просто захлестнуло научные доказательства.
 Это случается слишком часто, утверждает Синтия Кроссен в своей книге  Испорченная правда: Манипуляция фактами в Америке  . Хотя ее письмо небрежно, а ссылки на источники неадекватны, книга, тем не менее, расширяет аргументацию Уивер в нескольких важных аспектах. Кроссен, репортер  Wall Street Journal , фокусируется на том, как сторонники политической позиции и компании, продвигающие продукты, злоупотребляют научными исследованиями для достижения своих целей.
 Опасаясь принимать решения, основанные на мнениях или убеждениях, общественность США привыкла полагаться на факты, данные, опросы и предположительно научные исследования. Люди все более неохотно верят любому утверждению, которое не подтверждается статистическими исследованиями. Тем не менее, пишет Кроссен, «все больше и больше информации, которую мы используем для покупки, избрания, совета, оправдания и исцеления, создается не для расширения наших знаний, а для продажи продукта или продвижения дела».
 Таким образом, растущая индустрия развилась для создания исследований, чтобы узаконить политические позиции или маркетинговые цели.Дебаты о государственной политике теперь обычно вращаются вокруг конкурирующих оценок затрат, эффективности или риска, а не вокруг внутренних достоинств предложения. Большая часть дебатов о здравоохранении разгорелась вокруг различных оценок числа граждан, не имеющих медицинской страховки, и затрат на различные предложения по их покрытию. Когда президент Билл Клинтон пообещал Конгрессу, что он будет полагаться на прогнозы федеральных расходов и дефицита Бюджетного управления Конгресса, а не на прогнозы Административно-бюджетного управления исполнительной власти, представители и сенаторы приветствовали его; они считают, что прогнозы CBO более благоприятны для склонности Конгресса к расходам, чем прогнозы более осторожного OMB.
 Компании регулярно используют исследования для продвижения продуктов или позиций. Белый хлеб не заставит вас набирать вес и питателен, как показало исследование Института аэробных исследований Купера. Его спонсор: производитель Wonder Bread. Шоколад может на самом деле препятствовать кариесу, говорится в исследовании Принстонского стоматологического ресурсного центра, который финансируется компанией Mars, производителем M&M’s и других шоколадных конфет. Вера американской общественности в так называемые научные исследования придает этим исследованиям эффект, даже если они противоречат здравому смыслу и явно корыстны.«Большинство представителей СМИ плохо подготовлены, чтобы судить о техническом исследовании», — правильно отмечает Кроссен. «Даже если наука не была объяснена или опубликована в американском журнале, СМИ могут ухватиться за исследование, если оно обещает развлечение для читателей или зрителей. И если средства массовой информации подпрыгнут, этого будет достаточно для многих американцев».
 Кроссен особенно критически относится к чрезмерному и неправильному использованию опросов. То, как формулируются вопросы и как выбираются образцы, может оказать огромное влияние на ответы.В анкете 1992 года, рассылаемой по почте в рекламе Росса Перо в  TV Guide , один из вопросов гласил: «Должен ли президент иметь право вето по отдельным статьям для устранения потерь?» Да, ответили 97% опрошенных. Но когда вопрос был переформулирован: «Должен ли Президент иметь право вето на статью расходов или нет?» и спросили научно отобранную случайную выборку, только 57% ответили утвердительно.
 Пресса любит опросы и опросы. Это верный способ получить известность, даже если опрос не имеет научного, социального или экономического смысла.Первый вопрос, который умный специалист по связям с общественностью задает клиенту: «О чем мы можем провести опрос?» Опрос, каким бы бессмысленным или неуместным он ни был, напишет имя клиента в газетах. Опрос, проведенный в 1993 году Южной баптистской конвенцией, показал, что 46,1% жителей Алабамы рискуют попасть в ад; Кроссен не говорит, как он пришел к такому выводу. Опрос Roper 1991 года показал, что 2% американцев могли быть похищены неопознанными летающими объектами; Кроссен не говорит, кто был спонсором. «Вот что делают опросы, — говорит социолог Roper.«Они в основном производят новости». Между прочим, политолог Линдси Роджерс придумала слово  опросник  как уничижительный вариант слова  торговец  . Кроссен называет их «опрашивающими».
 Сфабрикованные или неточные опросы и исследования искажают наше представление о том, что является правдой, и искажают дебаты о государственной политике. Кроссен соглашается с Уивером в том, что стремление СМИ к драматизму поощряет искажение и коррупцию в процессе принятия государственных решений. «СМИ — добровольные жертвы ложной информации, и все чаще они ее производят.Они берут информацию от заинтересованных сторон и добавляют к ней еще один слой личной заинтересованности — желание продать информацию».
 И Кроссен, и Уивер заканчивают свои книги длинными списками предложений по реформам. Кроссен предлагает, чтобы средние школы обучали студентов основам статистики и тому, как определить, правдоподобны ли цифры. Новостным организациям следует обучать журналистов статистическому анализу и уделять больше места описанию методологии исследования. В каждом рассказе об исследовании должен быть указан спонсор и описана его заинтересованность в результатах или влиянии исследования.А средства массовой информации должны прекратить производить информацию, которая служит только их интересам.
 Решения Weaver более обширны, фундаментальны и сложны. Он утверждает, что пресса должна меньше освещать кризисы и бедствия, а больше политические, социальные и экономические события: меньше политики, больше содержания; меньше на личностях, больше на институтах. Например, когда президент проводит пресс-конференцию, пресса должна освещать все ее содержание в одной статье, озаглавленной «Президентская пресс-конференция.
 Это донкихотство, и этого никогда не случится. Это было бы возвращением к допулитцеровской журналистике. Стремление СМИ привлечь аудиторию и неспособность аудитории долго концентрироваться сделали бы такой формат невозможным. Столь же нереалистична и другая рекомендация Уивера. Он призывает новостные организации «создать культуру ответственности и обдумывания». Любой, кто когда-либо был в отделе новостей в дедлайн, знает, насколько это представление далеко от реальности. Уивер также предлагает переориентировать внимание СМИ на читателей, а не на рекламодателей, и ликвидировать монополию СМИ.Быстрое развитие технологий информационного века — сотни каналов кабельного телевидения, рост специализированных СМИ, распространение компьютерных информационных ресурсов — несомненно, откроет гражданам доступ к гораздо более разнообразным источникам информации и, вероятно, заставит СМИ заново изобретать способы подачи новостей и другой информации.
 Но ни одно из этих изменений вряд ли изменит постоянство загадки Уивера. Пресса, движимая драмой и кризисами, создает правительство, движимое реакцией на кризисы.Такое «чрезвычайное правительство не может управлять», заключает Уивер. «Мало того, что общественная поддержка политики чрезвычайного положения испаряется в тот момент, когда она принимается и кризис проходит, но и чиновники, действующие в чрезвычайном режиме, не могут проводить осмысленную государственную политику. Согласно классическому определению из учебника, правительство авторитетно распределяет ценности, а чрезвычайное правительство не распределяет ценности авторитетно».
 В такой среде акторы, которые наиболее умело создают кризисы и манипулируют ими, определяют направление изменений.На выборах в Конгресс 1994 г. этими действующими лицами явно были республиканцы. Многие из реформ, за которые они выступают, такие как вето по отдельным статьям, реструктуризация комитетов и аппаратов Конгресса и передача полномочий штатам, в случае их реализации, как правило, компенсируют динамику пулитцеровской журналистики. Эти реформы помогли бы вернуть дебаты к достоинствам, а не к политической политике правительства. И это уменьшит давление на правительство и его способность реагировать на кризисы экстренными действиями и вернет развитие политики на более устойчивый, более конституционный путь.
 Изменение в правительстве США будет революционным и со временем уменьшит давление на предприятия, чтобы они немедленно реагировали на нападения и кризисы. Однако в ближайшие годы предприятиям, вероятно, понадобится больше корпоративных пропагандистов, а не меньше.
Версия этой статьи появилась в выпуске  Harvard Business Review  за май – июнь 1995 г.
 Введение в качественные исследования 
 Indian J Community Med. 2010 июль; 35(3): 379–381.
 N Nakkeeran 
 Индийский институт общественного здравоохранения, Гандинагар, Ахмедабад, Гуджарат, Индия
 Индийский институт общественного здравоохранения, Гандинагар, Ахмадабад, Гуджарат, Индия
  Адрес для корреспонденции:  Dr. N Nakkeeran, Индийский институт общественного здравоохранения Health, Кампус Института Сардара Пателя, Drive-in Road, Thaltej, Gandhinagar, Ahmedabad, Gujarat, India. Электронная почта: moc.liamg@nareekkann
 Поступила в редакцию 22 ноября 2009 г.; Принято 16 июня 2010 г.
 Copyright © Indian Journal of Community Medicine
 Это статья с открытым доступом, распространяемая в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution License, которая разрешает неограниченное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии, что оригинальная работа правильно процитировано.
 Эта статья была процитирована другими статьями в PMC.
 Введение 
 Социальные науки внесли значительный вклад в исследования в области здравоохранения как с точки зрения конкретного содержания, так и с точки зрения методологии. Отдельные социальные дисциплины с их соответствующими характерными исследовательскими процедурами снабдили исследования в области здравоохранения большим разнообразием и возможностями исследования. Вклад социальных наук посредством качественных исследований имеет особое значение. Это правда, что не все исследования в области социальных наук носят качественный характер, и не все качественные исследования проводятся социологами.Однако в равной степени верно и то, что качественные методы исследования развились как неотъемлемая черта социальных наук вместе с тем, как эти дисциплины понимали реальность и что, согласно им, составляло знание. Другими словами, базовое понимание социальных наук, их взгляда на реальность и их логики синтеза знаний и построения теорий может стать полезной отправной точкой для оценки природы и сильных сторон качественных методов.
 Формы знаний 
 Знания относятся к опыту или навыкам, которыми обладает или которые приобрел человек.Знание относится к пониманию окружающего мира, которое помогает нам вести свою жизнь в качестве члена общества. Это помогает предсказывать события и, следовательно, смягчать страдания или улучшать благополучие отдельных лиц и групп. Мы обычно понимаем, что приобретение знаний возможно двумя основными способами: опытом (эмпирическим) и рассуждением (логическим). Первые включают в себя знания, которые мы получаем посредством чувственного восприятия, а вторые включают логические и математические знания.Однако на практике мы получаем знания посредством процессов, которые представляют собой комбинацию опыта и рассуждений.
 Знания часто ассоциируются с истиной. Соответственно, если что-то должно рассматриваться как знание, то оно должно быть истинным. Только если оно истинно, оно квалифицируется как форма знания, в противном случае оно не считается частью знания. Я считаю, что Земля имеет сферическую форму и вращается вокруг Солнца. Я думаю, что инфекции вызываются микробами. Эти утверждения являются выражением знания, потому что они истинны.
 Однако в практической жизни не все формы знания могут быть подвергнуты проверке на истинность и ложность. Существуют формы знания, которые не могут быть подвергнуты этому испытанию, но которые очень важны для нашей жизни. Как член общества мы усваиваем мораль, которая управляет нашей жизнью. Мы учимся вести свою жизнь в соответствии с этими нормами, ценностями, мнениями, предпочтениями и т. д. Существует вероятность того, что некоторые люди более осведомлены об этих ценностях и нормах, чем другие.Знание этих ценностей облегчает коллективную жизнь. Это знание не может быть проверено в измерении истины и лжи, но только в измерении добра или зла. Эту область знания можно было бы назвать моралью. Большинство решений, которые мы принимаем в повседневной жизни, определяются этой областью знаний. Наши решения о браке, в каком возрасте вступать в брак, сколько детей иметь, предпочитать ребенка мужского пола, какую пищу мы едим, наш образ жизни, кормление и воспитание ребенка, поиск и оказание помощи, выделение и распределение средств. в семье или даже в организациях избирательные решения и т. д. принимаются на основе этой формы знания, а не путем исчерпывающего поиска истины.Называя эту форму знания практическим знанием, Иммануил Кант (1864–1920) отличал ее от теоретического знания. (1)
 Точно так же у нас есть другие формы знания, такие как искусство (чтобы различать различные музыкальные раги), эстетика (оценка картина) и религиозное знание, которое не может быть проверено в измерении истины и лжи.
 Наука – естественные и социальные науки 
 Наука относится к определенной форме знания, на которую можно положиться для получения более надежного, правильного или истинного понимания мира и того, как он устроен.Это также относится к поиску знаний с использованием набора систематических принципов, таких как объективность и измеримость, которые общепризнаны. Оно отличается от мировоззрения, основанного на религии, вере или вере.
 Сказав это, мы должны понимать тот факт, что существует ряд академических дисциплин, от математики и физики до психологии и социологии, объединенных в группы наук. Их можно расположить в иерархии по степени объективности, достоверности и универсальности их объяснений.Теории в таких науках, как математика и физика, могут претендовать на очень высокую степень определенности, объективности и универсальности, поскольку они в значительной степени не зависят от человеческого опыта. В значительной степени то же самое может быть верно для объяснений в дисциплинах анатомии и физиологии. Однако когда мы подходим к дисциплинам социальных наук, таким как социология, антропология или психология, их объяснения не могут и не претендуют на более высокую степень объективности, достоверности или универсальности.Все науки стремятся понять реальность и/или пытаются объяснить, как устроен мир. Хотя это может быть общим для всех дисциплин, социальные науки сильно отличаются от естественных наук с точки зрения того, как они смотрят на реальность, какую часть реальности они выбирают для изучения и какие проблемы они решают решать.
 Человеческое сознание и субъективность 
 Реальность, которую хотят изучать естественные науки, лишена таких человеческих аспектов, как совесть и субъективность.С другой стороны, социальные науки предполагают изучение человеческого сознания и субъективности на уровне как наблюдаемого, так и наблюдателя. Он включает изучение убеждений, ценностей, намерений и значений, приписываемых человеческим действиям в культуре. Логика объяснения падения яблока с дерева может быть верна и для человека, падающего с этажа 14  th , но это явно недостаточное объяснение, и это не то объяснение, о котором мы говорим в социальных науках. Такая «реальность», изучаемая социальными науками, недоступна прозрачно внешнему взору, а должна быть выявлена ​​изнутри, отсюда возможность интерпретации, а также социального конструирования реальности.(2)
 Разрыв между процессом и объектом изучения 
 Естественные науки предполагают необходимый разрыв между процессом изучения и изучаемым объектом. Изучаемая реальность или наблюдаемое явление считаются внешними по отношению к процессу изучения. Падающее яблоко или качающийся маятник находятся «снаружи» как объективная реальность, отличная от наблюдателя. Наблюдаемая «реальность» не зависит от наблюдателя, и наоборот. Их называют объектами изучения.
 «Реальность», которую социальные науки хотят изучать, не похожа на падающие яблоки или качающийся маятник, а на людей и человеческий разум. Реальность не «где-то там». (3) Мы предпочитаем использовать слово «субъект», а не «объект». Объект пассивен и инертен по отношению к происходящему вокруг него процессу. Субъект по определению обладает субъективностью, сознанием или внутренним познавательным процессом. Субъект означает активное восприятие любого внешнего процесса с помощью действия. Иными словами, нет четкой дизъюнкции между процессом изучения и «предметом» изучения.Существуют все возможности того, что наблюдаемое находится под влиянием присутствия наблюдателя, и наоборот.
 Дедуктивная и индуктивная логика 
 По указанным выше причинам подходы и методы, используемые в естественных и социальных науках, сильно различаются. В естественных науках новое наблюдение часто объясняется уже существующими аксиомами, законами или теориями. Другими словами, мы выводим наши объяснения из известного факта. указывает на один из таких типичных выводов.
 Однако в социальных науках у нас нет таких неизменных законов или теорий, которые были бы справедливы во времени и во всех обществах.Следовательно, мы не можем опираться ни на какие такие законы, чтобы вывести объяснение нового наблюдения. Вместо этого мы пытаемся собрать большое количество подобных наблюдений, в которых верно то или иное объяснение, и, следовательно, приходим к объяснению, которое, вероятно, будет верным для более новых наблюдений. Другими словами, мы постоянно вводим новые наблюдения в совокупность эволюционирующих объяснений, чтобы прийти к относительно более надежному объяснению для набора связанных наблюдений []. Однако это объяснение ни в коем случае нельзя квалифицировать как теорию или закон, поскольку всегда существует вероятность того, что новое наблюдение может опровергнуть выработанное объяснение.Это вынуждает нас изменить или уточнить объяснение, чтобы включить это конкретное новое наблюдение и так далее.
 За годы своего существования социальные науки путем индукции пришли к объяснениям разной степени устойчивости различных социальных явлений. Следовательно, с помощью этих объяснений можно объяснить целый ряд наблюдений. Однако, поскольку изучаемая реальность динамична и варьируется в зависимости от общества и времени, всегда существует потребность во все более утонченных, измененных или детализированных объяснениях.
 Заключение 
 На предыдущих страницах мы рассмотрели, что представляет собой знание и что могут быть разные формы знания. Социальные науки часто имеют дело с особыми формами знания, которые не могут быть подвергнуты проверке на истину и ложь. Это связано с тем, что социальная наука чаще всего занимается человеческим поведением и решениями, которые направляются нормативными соображениями о добре/плохом и правильном/неправильном, а не в измерении истинного/ложного. Многие проблемы в области общественного здравоохранения также связаны с пониманием и реагированием на такое поведение или решения.Социальные науки исследуют здоровье и, таким образом, стремятся лучше понять такое поведение и решения в практической жизни, которые влияют на здоровье.
 Сноски 
  Источник поддержки:  Нет
  Конфликт интересов:  Не заявлено.
 Литература 
 1. Кант И. Кант: Основы метафизики нравов. В: Грегор MJ, редактор. Кембридж: Издательство Кембриджского университета; 1997. [Google Scholar]2. Наккиран Н. Качественная методология исследования: эпистемологическая основа и исследовательские процедуры.Индийская J Soc Work. 2006; 67: 104–18. [Google Академия]3. Хьюз Дж. Лондон: Лонгман; 1990. Философия социальных исследований. [Google Scholar]
 Вы не можете справиться с правдой 
 Прогресс современной науки дает возможность объяснить все, от движения звезд до наших повседневных моральных решений, в чисто физических и, следовательно, (предполагается) рациональных терминах. Как пишет психолог-эволюционист Генри Плоткин, отчасти усталый школьный учитель, отчасти пророк с безумными глазами, в своей книге 2000 года   «Эволюция разума  »: «Все вещи являются физическими вещами и ничем иным….Нет никакой таинственной, невыразимой, неопределимой, неприкасаемой или неизмеримой силы или свойства жизни, кроме очень сложной организации химических веществ, которая лучше всего описывается законами химии и физики». Однако многие ученые сразу же отмечают, что простое предположение о том, что реальность полностью объяснима в физических терминах, само по себе ненаучно. Декларации, подобные заявлению Плоткина, напоминают догматическую метафизику досовременных времен, когда основные истины о Вселенной считались либо самоочевидными, либо познаваемыми через веру.Но что, если бы можно было доказать — окончательно, рационально доказать, — что все, что существует, все, что когда-либо было или будет, есть немые химические реакции, описанные Плоткиным?
 В своей дебютной книге   After Finitude   французский философ Квентин Мейясу пытается представить такое доказательство. Он объясняет, что ошибки в философии ложно заставили нас усомниться в том, что мир есть только материя, и внушили нам неверное представление о том, что мы всегда должны допускать возможность существования некоего таинственного дополнения к научной истине.Мейясу точно определяет, где и когда философия поддалась этой застенчивости, а именно в работах Иммануила Канта, и претендует на то, чтобы выделить дисциплину и поставить ее на более надежную почву, поддающуюся абсолютно материалистическому, рационалистическому мировоззрению.
 То, что Кант является  bête noire  такого самозваного рационалиста, поначалу удивляет. Кант, знаменосец Просвещения, был большим поклонником Исаака Ньютона и стойким защитником научного прогресса. В самом деле, он стремился разработать моральную философию, которая сделала бы с понятиями правильного и неправильного то же, что Ньютон сделал с быстрым и медленным, а Коперник — с днем ​​и ночью.Тем не менее Кант считал, что мы никогда не сможем быть уверены, что научная истина является последним словом Вселенной.
 Согласно Мейясу, Кант отрицал возможность нашего обладания  абсолютным  знанием — знанием, которое вечно и необходимо истинно. В качестве утешения Кант допускал, что мы можем иметь  универсальных  знаний — истин, действительных для всех нас, людей. В толковании Мейясу Кант присваивал определение «для нас» каждому утверждению об истине, которое делают люди.Поэтому вместо того, чтобы говорить: «Абсолютно верно, что эти туфли сделаны из атомов», мы должны сказать: «Для нас это правда, что эти туфли сделаны из атомов». Хотя мы не можем знать, что что-то абсолютно верно, мы можем знать, что что-то верно с нашей точки зрения.
 За сто пятьдесят лет до поворота Канта от абсолютной истины к истине «для нас» Декарт тоже пытался укоренить уверенность в человеческом субъекте. Как известно, Декарт утверждал, что, даже сомневаясь в существовании чего бы то ни было, я доказываю, что что-то существует: моя мысль — факт, в котором я сомневаюсь.Исходя из этого первого принципа, существования своей мысли, Декарт построил целое научное мировоззрение, которое включало существование материи и обоснованность наших математических описаний ее. Но система Декарта зависела от большего, чем полагали более поздние философы, которые можно было бы рационально принять, включая существование благожелательного Бога как первопричины Вселенной. В результате, объясняет Мейясу, Кант разработал более скромную систему, в которой мы можем делать верные утверждения о мире, но всегда должны помнить, что они верны только для нас.Кантовское ограничение «для нас» отвергало нашу способность знать ни конечную причину существования вселенной, ни абсолютные истины о ней.
 Хотя Мейясу соглашается с Кантом в том, что мы не можем знать первопричину Вселенной, он утверждает, что кантовское ограничение «для нас» заходит слишком далеко, не позволяя нам быть приверженными абсолютным истинам, которые наука стремится произвести. «Абсолютный» здесь означает «абсолютно независимый от человеческой точки зрения»: утверждения о событиях, которые произошли до человеческого сознания — например, утверждения о Большом взрыве или образовании звезды миллиарды лет назад — обесцениваются «для нас ограничением, потому что наука утверждает, что они истинны не «для нас», а истинны именно в наше отсутствие.Не было «нас», когда взорвалась какая-то конкретная звезда — и все же абсолютно верно , что  она взорвалась. И если «мы» — каждый человеческий разум — перестанем существовать завтра, звезды продолжат вращаться в ночном небе так же искренне и абсолютно, как и всегда.
 Согласно Мейясу, хлеб с маслом науки — это  , чтобы делать такие абсолютные заявления о событиях и условиях, которые происходят, несмотря на наше присутствие в мире. Он называет такие утверждения «утверждениями предков», потому что они относятся к реальности до нашего существования.Если мы не можем делать заявления о предках — если каждый раз, когда мы пытаемся сказать «это произошло», мы должны добавлять предложение «насколько нам известно» — тогда наука — это просто игра, в которую мы играем между собой.
 Именно к такому выводу — что наука — это игра — пришли некоторые мыслители конца двадцатого века, утверждавшие, что научные факты не имеют особого отношения к объективному миру за пределами человеческого языка. Физик Алан Сокал лихо высмеивал этот способ мышления, когда он написал фальшивую статью, предлагающую «герменевтический» анализ квантовой гравитации, и добился ее принятия в ведущем журнале постмодернистской мысли  Social Text  в 1996 году.Многие утверждают, что Сокал выиграл «научные войны» 1990-х годов, когда поставил в неловкое положение толпу. Но без доказательства абсолютной объективности научной истины мы находимся лишь в разгаре длительного перемирия. Мейясу хочет выиграть войну раз и навсегда, достигнув декартовской степени математической определенности относительно внешнего мира, но без декартовских метафизических допущений.
 Великая цель предприятия Мейясу — доказать, что мы можем знать истины о мире, не зависящие от человеческого сознания.В последней главе книги  «После конечности » он описывает эту великую цель с точки зрения тысячелетней борьбы между двумя противоположными представлениями о месте человека во Вселенной. С одной стороны — современная наука, истинное детище коперниканской революции. В то время как его астрономический предшественник Птолемей считал, что Солнце вращается вокруг Земли, Коперник утверждал, что Земля вращается вокруг Солнца. С другой стороны, по Мейясу, посткантианская философия. Кант заявил, что его философия открыла новую коперниканскую революцию.Но, как отмечали многие комментаторы, в том числе Мейясу, утверждение Канта о том, что истина может быть только зависимой от разума — истина «для нас», но не абсолютная истина, — по иронии судьбы вернуло человека в центр вселенной, где его первоначально поместил Птолемей. .
 Meillassoux посвящает  After Finitude  борьбе с «современным птолемеизмом», который настаивает на том, что истина зависит от человеческой точки зрения. Он пишет, что «если эмпирическая наука действительно возможна… то это благодаря действительной устойчивости законов природы.Но… эта стабильность должна быть установлена ​​как независимый от разума факт, если мы хотим добиться решительного разрыва с современным птолемаизмом». Мейясу утверждает, что только если мы сможем узнать, как устроен мир в отсутствие человеческого разума, мы сможем серьезно отнестись к заявлениям науки об объективном, физическом мире.
 Для Мейясу смертность — великий символ такой абсолютно объективной истины, потому что думать о возможности собственной смерти — значит думать о мире, лишенном человеческого сознания.И, как утверждает Мейясу, смертность — это как раз то, что должно отрицать птолемеевское мышление, поскольку ограничение истины «для нас» необратимо ведет к приверженности бессмертию. Если мы примем ограничение «для нас», рассуждает Мейясу, то мы не сможем разумно верить в мир, независимый от нашего сознания. С каким предложением говорить об этом мире не для нас? «Есть независимая от нас (то есть для нас) реальность»? Но если за пределами моего сознания нет ничего, то его прекращение существования бессмысленно.Если мое существование всегда истинно только для меня, то было бы логическим противоречием сказать, что я перестаю существовать, потому что такое утверждение можно было бы также назвать истинным только «для меня». Я перестаю существовать (с точки зрения моего продолжения существования). Чтобы принять истину о смертности, мы должны признать, что наше мышление о возможности нашей смерти имеет доступ к истине, независимой от нашего существования. Как пишет Мейясу, «если бы мое прекращение существования зависело от того, продолжаю ли я быть, чтобы я мог продолжать думать о себе как о несуществующем, тогда я продолжал бы бесконечно страдать, никогда не умирая на самом деле.
 Это «доказательство» мыслителя «для нас» бессмертия сознания, и Мейясу принимает его рассуждение, учитывая его предпосылки. Но такой взгляд, отвечает Мейясу, должен возмутить современное научное воображение, которое, по его мнению, является решительно материалистическим. Эволюция говорит нам, что люди существуют совсем недолго. А закон энтропии говорит нам, что наша выносливость ограничена. Если нас не уничтожит межвидовая или внутривидовая конкуренция, это сделает умирающая звезда.
 Мейясу настаивает на том, что если вы считаете современную науку значимым занятием, то вы должны полностью отказаться от мышления «для нас» и принять тот факт, что то, что наука говорит нам о физических основах Вселенной, абсолютно — и исчерпывающе — верно. Нет места для тайны, только для химических веществ.
 Если бы книга Мейясу закончилась на этом, то мы просто остались бы в безвыходном положении. Мыслители «для нас», которых Мейясу называет «агностиками», пойдут одним путем, а научные абсолютисты — другим, причем каждая группа будет цепляться за свои собственные предпосылки.Но Мейясу хочет пойти дальше. Даже если мышление «для нас» (и его предполагаемый рецепт бессмертия) оскорбляет Мейясу, может ли он на самом деле доказать его ошибочность — доказать, что в мышлении «для нас» есть что-то внутренне противоречивое? Мейясу думает, что может.
 Стратегия Мейясу состоит в том, чтобы показать, что принятие ограничения «для нас», которое якобы предваряет знание о вселенной, независимое от человеческого сознания, на самом деле  влечет за собой  такое абсолютное знание  . Он рассуждает следующим образом: если я, как мыслитель «для нас», считаю разумным сказать: «Насколько я знаю, эти туфли могут быть сделаны не из атомов, а из чего-то совсем другого, или, может быть, они в конечном счете вовсе не обувь», то я должен верить, что знаю одно абсолютно: что каждая вещь могла бы быть иной. Так как агностики исключают возможность знать, что такое вещь «в себе» или абсолютно независимо от нашей точки зрения, они должны утверждать, что существует такое различие, утверждать, что есть мир за пределами «для нас».Таким образом, агностик невольно признает, что он может  думать что-то не для себя, а абсолютно. За тем, чем является мир «для агностика», скрывается абсолютная истина, что этот мир мог бы быть иным, не для него самого. Это абсолютное знание способности каждой вещи быть иначе — чем-то другим или вообще ничем — есть то, что Мейясу называет «принципом неразумия».
 Принцип неразумия означает, как провозглашает подзаголовок книги Мейясу, «необходимость случайности»: абсолютную истину о том, что ничто не вечно, что все может измениться или погибнуть, даже человеческая перспектива.Но для того, чтобы принцип неразумия был истинным, продолжает Мейясу, всегда должно быть  что-то  за пределами перспективы «для нас». Чтобы оставаться настойчиво агностическим в отношении того, что лежит за пределами его сознания, рациональный мыслитель «для нас» должен принять абсолютную истину: что существует мир за пределами его просто случайной мысли. Исходя из предпосылки мыслителя «для нас», Мейясу, таким образом, постепенно начинает возвращаться к абсолюту — тому, что он называет «великим открытым пространством», миру за пределами человеческого взгляда.
 Этот большой открытый мир — это мир, открытый Галилеем вслед за работой Коперника и разработанный Декартом. Галилей, объясняет Мейясу, впервые подверг весь мир математическому описанию. При этом он открыл вселенную, как описывает ее Мейясу, «в которой тела, а также их движения могут быть описаны независимо от их чувственных качеств, таких как вкус, запах, теплота и т. д.». Только тогда, когда этот «ледниковый мир» был раскрыт — мир, «способный существовать без каких-либо из тех сторон, которые составляют его конкретность для нас», — могла полностью совершиться Коперниканская революция, смещение человека из центра мироздания.
 Тем не менее, помимо математической реальности мира, Декарт полагал, что должна существовать конечная причина, объясняющая, почему «ледниковый мир» обязательно был именно таким, каким он его нашел. Следовательно, он пытался доказать, что конечной причиной устройства мира был доброжелательный Бог. Устройство мира было абсолютно необходимым и разумным, потому что таково было желание Бога.
 Но спустя столетие после того, как Декарт написал, Дэвид Юм утверждал, что мы никогда не сможем   рационально узнать первопричины природных явлений.Наука, возможно, может сказать нам, что А вызывает В, а В вызывает С, но, как объяснил Юм, она не сможет раскрыть, что вызвало  n     —    самую первую причину, которая привела к С. Юм писал в  «Исследовании о человеческом понимании»  (1748), что «что касается причины этих общих причин, то мы напрасно пытаемся их открыть… Эти конечные источники и принципы полностью закрыты для человеческого любопытства и исследования».
 Кант согласился с Юмом.Тем не менее, с сожалением отмечает Мейясу, неспособность науки указать этим людям конечную причину мира не заставила ни одного из них отказаться от мысли, что  должна быть  конечной причиной. Не имея доступа к такому окончательному объяснению того, почему вещи таковы, как они есть, оба мужчины чувствовали, что должны радикально сократить заявления Декарта о том, что мы можем знать. После Юма неспособность предоставить окончательную причину того, как устроены вещи, стала пониматься как призыв к эпистемологическому смирению — к отказу от возможности абсолютной истины любого рода, а не только истинной конечной причины или первопричины.
 Мейясу полагает, что он, наконец, освободил нас от затянувшихся метафизических сомнений Юма и Канта. Начав со скептической посылки мыслителя «для нас», он вывел «принцип неразумности», тот факт, что нет причины, по которой вещи обстояли бы так, а не иначе, что единственная необходимость — это случайность. Избавившись от обезьяны необходимости, мы теперь можем принять абсолютность математики и реальность описываемого ею ледяного мира, не беспокоясь об отсутствии у этого мира метафизических оснований.
 Однако, показав, что «для нас» мышление открывает абсолютную реальность, действующую за пределами скептицизма современной науки, Мейясу, похоже, слишком дорого обошелся современной науке. Разве принцип неразумности не подрывает физические закономерности, которые наука стремится продемонстрировать, в той же мере, в какой он подрывает самоуверенный скептицизм мыслителя «для нас»? Если нет окончательной причины того, почему вещи такие, какие они есть, то почему все не представляет собой просто хаотическое болото? Мейясу поясняет, что эти вопросы смешивают  стабильность  мира природы с его  необходимостью  .Тот факт, что мир полностью случайен, только потому, что нет окончательной причины того, что он такой, какой он есть, не означает, что мы должны ожидать, что он будет нестабильным, не означает, что мы не можем полагаться на нашу лучшую науку. Правда, допускает Мейясу, возможно, что в любой момент все в мире может изменить форму. Но пока это почти чудо не произойдет, мы можем продолжать заниматься наукой с абсолютной уверенностью. У каждого человека есть только одна жизнь, и наука должна исследовать только одну реальность: реальность, описанную математикой и сводимую к ней.
 Однако в конце концов приверженность Мейясу к философской акробатике может оказаться бесполезной. После всех входов и выходов  After Finitude  неизбежная человеческая перспектива остается. Даже отказ Мейясу от пугала метафизической необходимости зависит от точки зрения «для нас». В этой перспективе он раскрывает скрытую, абсолютную приверженность: приверженность случайности человеческого мира и большей реальности за его пределами, познаваемой в абсолютных терминах.Но это абсолютное обязательство по-прежнему является человеческим. Цепочка рассуждений Мейясу, даже если принять все ее предпосылки, является человеческим артефактом и не может претендовать на какую-либо проверку, большую, чем та, которую предоставляют люди.
 Как и его учитель Ален Бадью, Мейясу придает большое значение теории множеств и современным представлениям о бесконечности как методам раскрытия истин, выходящих за рамки человеческой случайности. Но существуют ли эти методы независимо от человеческого разума, который их использует? Даже в математике сохраняется что-то вроде разделения Птолемея и Коперника.В то время как некоторые математики считают, что их работа раскрывает абсолютные, независимые от разума истины о природе реальности, другие считают, что они просто исследуют, что люди могут делать с их замечательным оборудованием. Сам Мейясу признает, что он далек от должной «абсолютизации» своего рода математических рассуждений, от которых он зависит. Чтобы победить современных коперниканцев, объявляет Мейясу, они должны быть в состоянии показать, что «каждое математическое утверждение» «способно существовать в мире, лишенном человечества.Такая победа обязательно должна ждать безлюдный мир. До тех пор мы застряли с миром «для нас».
 Означает ли неизбежность перспективы, что научная истина есть иллюзия или салонный трюк, как утверждает Мейясу? Нет. Все снимки фМРТ, ускорения частиц, телескопические наблюдения и новые лекарства и технологии, которые производит наш вид, бесспорно реальны. Но пока, по крайней мере, у нас нет способа сказать, что они реальны каким-то образом, который не зависит от нашего опыта их восприятия.Что действительно реально — то, что мы представляем себе как находящееся перед нами, над нами и вне нас — всегда будет предметом споров именно потому, что мы не можем сами доказать то, что находится за пределами нас самих. Этот спор просто не может быть решен с помощью формул или экспериментов — вещей, которые мы создаем и делаем.
 Поскольку это не допускает внешнего подтверждения, действительно реальное есть самое специфически человеческое из вещей. Достигая того, что находится дальше всего от нас, мы напоминаем себе, что мы все еще здесь, все еще достигаем. По этой причине действительно реальное остается подлинным предметом философии.Такая философия не должна вступать в противоречие с тем, что Мейясу рассматривает как коперниканский мандат. Научно описанный материальный мир, в котором люди занимают мимолетное, периферийное место, является одним из кандидатов на действительно-реальный статус. Такие люди, как Мейясу, ясно чувствуют, что такое описание Вселенной является ключом к пониманию жизни на Земле. У других другие ключи, другие кандидаты. Но этот вопрос о действительно реальном никогда не может быть окончательно решен. А если и может, то то, что в нас ограничено, никогда не узнает ответа.
 Ложь может объехать полмира, пока правда надевает обувь — цитата исследователя 
  Марк Твен? Джонатан Свифт? Томас Франклин? Фишер Эймс? Томас Джеферсон? Джон Рэндольф? Чарльз Хэддон Сперджен? Уинстон Черчилль? Терри Пратчетт? Аноним? 
  Уважаемый Quote Investigator:  Марку Твену часто приписывают проницательное замечание о быстрой передаче лжи. Вот две версии:
 (1) Ложь путешествует по миру, пока правда надевает туфли.
 (2) Ложь может объехать полмира, прежде чем правда наступит на ноги
 Я не нашел этого утверждения ни в одной из книг, написанных Твеном; следовательно, я скептически отношусь к этому приписыванию. Не могли бы вы изучить это высказывание?
  Quote Investigator:  Версия этой пословицы была приписана Марку Твену в 1919 году, но Твен умер в 1910 году.  QI  считает, что это доказательство связи не было существенным. Подробности цитирования 1919 года приведены ниже.
 Метафорические максимы о быстром распространении лжи и гораздо более медленном распространении исправительных истин имеют очень долгую историю. Крупный литературный деятель Джонатан Свифт писал на эту тему в «Ревизоре» в 1710 году, хотя и не упоминал ни туфель, ни сапог. Выдержки выделены жирным шрифтом:
 Кроме того, как у самого подлого Писателя есть Читатели, так и у величайшего Лжеца есть Верующие; и часто случается, что если в ложь поверить только на Час, она сделала свое Дело, и для нее больше нет повода. Ложь летит, а правда за ней хромает;  так что, когда люди разубедятся, будет слишком поздно; Шутка закончилась, и Сказка возымела свое действие…
 Фразы и образный язык, используемые в этих высказываниях, развивались более трехсот лет. В 1787 году «ложь» достигла «всех уголков земли». В 1820 году циркулировала красочная версия, в которой ложь летела «из Мэна в Джорджию», а правда «натягивала сапоги». К 1834 году «заблуждение» бегало «полмира», а правда «надевала сапоги».В 1924 году ложь кружила по земному шару, а правда «надевала ботинки».
 Ведущий исследователь Бонни Тейлор-Блейк определила отрывок Свифта, упомянутый выше, и несколько других важных элементов, описанных в этой статье.
 Вот дополнительные избранные цитаты в хронологическом порядке.
 В 1787 году был издан сборник проповедей Томаса Франклина, и проповедь о бдительности включала пример изречения, в котором «ложь» достигла «каждого уголка земли»:
  Ложь полетит как бы на крыльях ветра и разнесет свои сказки во все уголки земли; пока истина отстает; шаги ее, правда, медленны и торжественны,  и у нее нет ни силы, ни активности, достаточной, чтобы преследовать и настигать своего врага…
 В 1794 г. была опубликована «Исповедь Джеймса Батиста Куто», и автор утверждал, что передача произнесенной лжи была затруднена, но как только эта ложь была написана в брошюре, она быстро и широко распространилась.Куто упомянул строку, которую он приписал выдающемуся поэту Александру Поупу:
.
 Устная клевета медлительна, слаба и ограниченна, но дай ей бумажные крылья, и, как птица, она рассекает облака, и летает из провинции в губернию, из царства в царство, дает вольный ход навязыванию, и одинокому брошюра, как  Поэт Папа  говорит о любовном письме,
  «Может донести ложь от Инда до полюса». 
  Хромая Истина хромает слишком поздно, чтобы помешать крылатому наступлению своего противника.
 Александр Поуп действительно писал о чувствах, содержащихся в любовном письме, в своей поэме «Элоиза к Абеляру», но Куто неправильно понял стих, в котором на самом деле говорилось:
  И донести вздох от Инда до полюса. 
 В 1808 году пословица, совпадающая со Свифтом, была напечатана без подписи в газетной колонке в Бостоне, штат Массачусетс, под названием «Мысли»:
  «Ложь, —  говорит один,  — летит, а истина хромает за нею. Если лжи верить иногда только на час, то она достигла своей цели, и для нее больше нет повода.
 В 1820 году в статье о запутанном судебном деле была сентенция о том, что правда надевает сапоги. Таким образом, утверждение приблизилось к популярным современным пословицам с туфлями и сапогами. Выражение было заключено в кавычки, но без указания авторства:
 Публичное сознание было слишком воспламенено в этой сделке искажениями — их экспертиза существенно исправила, но влияние исправления не простирается до вреда лжи:  «ибо ложь улетит от Мэн в Джорджию, пока правда надевает сапоги.
 В 1821 году Уильям Тюдор, который был редактором важного американского литературного издания «The North American Review», написал статью, в которой он привел пример замечания, сделанного государственному деятелю Фишеру Эймсу:
 … вспоминая  замечание мистера Эймса  о том, что  «Ложь отправится из Мэна в Джорджию, пока Истина надевает ботинки»;  …
 В 1831 году статья в «Еженедельном реестре Найлса» из Балтимора, штат Мэриленд, также упоминала Фишера Эймса, но использовала слово «ложь» вместо «ложь»:
  Фишер Эймс, , сказал, что  «ложь движется из штата Мэн в Джорджию, а правда надевает ему сапоги.
 В 1834 году «Нью-Английский журнал» напечатал экземпляр с другим словарем:
  …ошибка обойдет полмира, пока правда надевает сапоги, чтобы преследовать ее… 
 В 1835 году путь лжи измерялся в лигах:
 Нам серьезно говорят, что  «ложь пройдёт много лиг, пока правда надевает сапоги!» 
 В 1840 году светил Томас Джефферсон неправдоподобно получил признание за пример максимы:
 Не слишком полагайтесь на добродетель вашего дела; ибо, как сказал  Джефферсон ,  ложь будет путешествовать по стране, а правда натягивает сапоги.
 В 1844 году поговорка была приписана жителю Вирджинии по имени Джон Рэндольф:
 Выдающийся  Джон Рэндолф  из Вирджинии говорил, что  «ложь может путешествовать из Мэна в Джорджию, в то время как правда натягивает ее ботинки». 
 В 1846 году «Ежеквартальный обзор Браунсона» назвал это выражение китайской пословицей:
  «Ошибка, — говорит   китайская пословица, — полмира объедет, а истина натягивает сапоги.
 В 1855 году популярный лондонский проповедник Чарльз Хэддон Сперджен включил в проповедь пример, назвав его старой пословицей. В 1859 году заявление было перепечатано в сборнике под названием «Жемчужины Сперджена»:
 Если вы хотите, чтобы истина облетела весь мир, вы должны нанять скорый поезд, чтобы везти ее; но если вы хотите, чтобы ложь обошла весь мир, она полетит; он легок, как перышко, и его унесет дыхание. Хорошо сказано в старой пословице : «Ложь обойдет свет, пока правда надевает сапоги».
 В 1881 году была написана измененная поговорка, в которой сапоги носили «ложь» вместо «правды»:
 Но  ложь надела свои семимильные сапоги неделю назад, а тут правда только протирает сонные глаза и готовится лениво гнаться за ней. 
 В 1919 году известному юмористу Марку Твену невероятно приписали экземпляр пословицы:
.
  Марк Твен  однажды сказал, что  ложь облетит весь мир, пока правда надевает сапоги; , и этому утверждению трудно успешно опровергнуть.
 В 1921 году Марку Твену приписывают употребление слова «шнуровка»:
  «Ложь может путешествовать по миру и возвращаться обратно, пока правда зашнуровывает ботинки» (Марк Твен). 
 К 1924 году в обращении был экземпляр с «туфлями» вместо «ботинок»:
 Однажды встав на ноги,  хорошая существенная ложь о человеке в общественной жизни будет кружить по земному шару, в то время как правда зашнуровывает ботинки.  — Аламоса (Колорадо).) Журнал.
 В 1948 году Корделл Халл, который был госсекретарем при администрации Франклина Д. Рузвельта, включил в свои мемуары вариант с «галифе»:
  Ложь проскакает полмира, прежде чем правда успеет натянуть штаны. 
 В 1981 году «Нью-Йорк Таймс» опубликовала замечания эксперта по внешней политике Эрнеста У. Лефевера, который неправдоподобно приписал это высказывание Уинстону Черчиллю:
 «Как сказал Черчилль:  ‘Ложь обойдет полмира, прежде чем правда наденет сапоги.’” 
 В 1987 году версия с «туфлями» была помещена в сборник «Остроумие и мудрость» Марка Твена:
  Ложь может объехать полмира, пока правда надевает туфли.  
  — Атрибут 
 Популярный писатель-фантаст Терри Пратчетт несколько раз включил это высказывание в свою книгу 2000 года «Правда», которая была частью серии «Плоский мир». Персонаж по имени Мистер Косой сказал следующее:
 Людей легко сбить с толку, и здесь я говорю как человек, проведший столетия в залах суда.Видимо, говорят,  ложь может пробежаться по свету до того, как правда наступит на . Какая неприятная фраза, тебе не кажется?
 В 2009 году эксперт по цитатам Черчилля Ричард М. Лэнгворт написал о наборе высказываний, которые ошибочно приписывались государственному деятелю. Следующий отрывок включает три примера:
 Во всяком случае, и для протокола, все это НЕ ЧЕРЧИЛЬ (и я не буду удостоить их кавычками):
 1.Пессимист видит трудности в каждой возможности; оптимист видит возможность в каждой трудности.
 2.  Ложь обходит полмира, прежде чем правда успевает надеть штаны. 
 3. Какой бы красивой ни была стратегия, время от времени нужно смотреть на результаты.
 В заключение, существует семейство выражений, противопоставляющих распространение лжи и правды, и эти пословицы развивались более 300 лет.Джонатану Свифту можно по праву приписать заявление, написанное им в 1710 году. Чарльз Хэддон Сперджен популяризировал версию, которую он использовал в проповеди в 1855 году, но он не придумал ее. В настоящее время нет существенной поддержки для приписывания поговорки Марку Твену или Уинстону Черчиллю.
 Примечания к изображению: Джонатан Свифт Чарльза Джерваса. Чарльз Хэддон Сперджен Александра Мелвилла. Оба изображения являются деталями картин в Национальной портретной галерее в Лондоне, доступ к которым можно получить через Wikimedia Commons.Фото ботинок от Bluesnap на Pixabay.
 (Большое спасибо Бонни Тейлор-Блейк за то, что она поделилась результатами своего исследования. Также спасибо Барри Попику, Ральфу Кису, Фреду Р. Шапиро, Карлу М. Кэннону и Wikiquote за их изучение этой темы. Спасибо Джеффри Гутерману и Ивану Плису‏ чьи твиты об атрибуции Уинстона Черчилля побудили QI обновить статью двумя дополнительными цитатами.Спасибо Карлу Брауну, который предложил добавить цитату Терри Пратчетта.)
 История обновлений: 11 февраля 2017 г. была добавлена ​​цитата 1948 года.8 октября 2017 г. были добавлены цитаты 1981 и 2009 гг., в которых упоминается Черчилль.