На портале Православие.ру вышло интервью с клириком Корсунской епархии

– Отец Николай – первый вопрос: как священник из Омска оказался в Париже?

– Когда я приехал в Париж, то священником еще не был. Если начинать рассказ с самого начала, то после прохождения военной службы я поступил в Омский государственный университет на исторический факультет, затем, во время учебы, открыл для себя существование Свято-Тихоновского института и приехал туда поступать в 1997-м году, а окончил его в 2002-м. 

Во Франции я оказался в 2005-м году, благодаря одной образовательной программе, которая была адресована преимущественно православным студентам духовных школ из разных стран, с целью продолжения ими обучения и углубления своих знаний в разных областях наук: патрологии, лингвистики, церковной истории, канонического права и так далее. Мне посчастливилось оказаться в небольшой группе студентов-участников программы. Учился я на историческом факультете университета «Париж-8», по окончании получил диплом Мастер-2. Вскоре, в 2009-м, после вступления в брак, я был рукоположен в сан диакона, а затем, спустя 3 года, стал священником. Да, как же я стал медбратом? В период моего диаконского служения я прошел обучение в медицинском колледже. 

Вот так, если кратко, выглядит мой необычный жизненный путь. На этом пути я встретил очень многих замечательных людей, о которых следовало бы сказать особо, но я, пожалуй, упомяну лишь два имени. Это мой духовный отец, казачий священник Александр Горбунов, который вплоть до своей кончины всегда был рядом, помогал и поддерживал во всем. Его пастырским примером я всегда вдохновляюсь. И нужно сказать об отце Иоанне (Крестьянкине), он дал мне два важных совета-благословения, которым я последовал. Первый – о поступлении в Свято-Тихоновский институт. Второй – уехать учиться за границу. 

– Вы жили в Омске, на Востоке России, в одной из сибирских «столиц». Затем переехали на учебу в столицу России. А теперь вы в Париже, одном из центров Западной Европы… Чем отличается жизнь духовенства в России и во Франции? Каковы различия в приходской жизни?

– Это очень интересный вопрос, потому что дело не только в местах и городах, но и во временных отрезках. Ведь я пришел школьником-подростком в возрождающуюся Церковь, в 1988-м году, когда и принял Крещение. На моих глазах происходило возрождение Омской епархии, откуда я родом. Мне знакомы многие священники, которые были рукоположены еще в начале 1990-х, а двое выходцев из епархии стали епископами. 

Омск в начале 1990-х – это совершенно разоренная с точки зрения духовной жизни территория. Если в Центральной России или на Украине опыт предыдущих поколений верующих более или менее сохранился, в том числе и подпольно, то Сибирь очень сильно пострадала от советской власти. На всю невероятно большую Омскую епархию после распада Советского Союза приходилось только два храма! Буквально – духовная пустыня. Возрождение начиналось с большим энтузиазмом, и я вспоминаю с великим трепетом эту историю. 

Москва – совсем другой город, когда я туда приехал в 1997-м году, то открыл для себя возрождающиеся московские храмы с богатыми традициями приходской жизни. И я рад, что учился в такой духовной школе, как Свято-Тихоновский институт, где познакомился со многими прекрасными священнослужителями, которые меня и вдохновили в будущем принять сан. Например, с отцом Димитрием Смирновым, отцом Борисом Левшенко, которым я очень благодарен, с отцом Владимиром Воробьевым, ректором института, и многими другими, с кем я и сейчас поддерживаю контакты. 

С Францией совсем другая история.

Мы, православные, здесь – религиозное меньшинство. Несмотря на это, Православие здесь укореняется (не скажу, что оно укоренилось, но лишь начинает укореняться), конечно, во многом благодаря активной миссионерской и просветительской деятельности русской эмиграции начала XX века: книгоиздательству, русскому студенческому движению, Свято-Сергиевскому институту и так далее.  

Однако поколение тех, первых эмигрантов уже ушло или уходит, вместе с ними порой уходят традиции, поскольку приходские общины тоже меняются, не только по своему составу, но и по динамике общинной жизни.

–  А чем отличается жизнь православного духовенства во Франции от будней собратьев в России?

– Я третий священник в своем приходе и единственный русский священник в приходе. Настоятель, отец Жерар ле Лагард, и второй священник, отец Габриэль Лакаскад, – оба французы, принявшие Православие. Они у нас на пенсии, работаю только я. Ну, а так, все священники в нашем приходе всегда работали. 

Священникам у нас приходится работать, в том числе и мне. Правда, говорить «приходится» я бы не хотел. На самом деле, я считаю, что работать священнику полезно, хотя совмещать работу со служением непросто. С одной стороны, священник, работая, встает в один ряд со своими прихожанами, которые также в будние дни трудятся. И потом он также в выходные отдает десятину своего времени, совершая службы. Приходской батюшка в этом случае – такой же священник, как и все члены его общины, то есть то самое «царственное священство», о котором говорит в своем Послании апостол Петр. Порой такой пример необходим. Работа, если хотите, – это прививка от младостарчества и высокого мнения о себе. Через светскую работу священник не теряет связь с реальной жизнью людей, например, своих прихожан.

Полная версия интервью размещена на сайте Православие.ру.

В патриархии отреагировали на идею митрополита лишить РПЦ автокефалии

https://ria.ru/20220211/avtokefaliya-1772248697.html

В патриархии отреагировали на идею митрополита лишить РПЦ автокефалии

В патриархии отреагировали на идею митрополита лишить РПЦ автокефалии — РИА Новости, 11. 02.2022

В патриархии отреагировали на идею митрополита лишить РПЦ автокефалии

Предложение одного из митрополитов Элладской православной церкви временно лишить автокефалии Русскую православную церковь за создание экзархата в Африке… РИА Новости, 11.02.2022

2022-02-11T12:14

2022-02-11T12:14

2022-02-11T12:14

религия

епифаний думенко

африка

элладская православная церковь

русская православная церковь

православная церковь украины (пцу)

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/0c/05/1762227711_0:160:3072:1888_1920x0_80_0_0_0b9d36d1699ebfe4f733fee5194749db.jpg

МОСКВА, 11 фев — РИА Новости. Предложение одного из митрополитов Элладской православной церкви временно лишить автокефалии Русскую православную церковь за создание экзархата в Африке абсурдно, заявил РИА Новости секретарь по межправославным отношениям Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата протоиерей Игорь Якимчук. Ранее митрополит Перистерийский Григориос в эфире телеканала Orthodox TV предложил лишить на пять лет автокефалии Русскую православную церковь в «наказание» за «создание схизмы» и учреждение экзархата в Африке, а также извергнуть из сана епископа, который по решению синода РПЦ назначен патриаршим экзархом в Африке.»Конечно же, сама постановка вопроса абсурдна: ни у кого отозвать автокефалию невозможно в принципе. Это примерно то же, если бы какие-нибудь страны вдруг отозвали независимость у России», — сказал Якимчук.Священный синод РПЦ 29 декабря 2021 года обнародовал решение о создании патриаршего экзархата Африки, с двумя епархиями в его составе – Северо-Африканской и Южно-Африканской. Патриаршим экзархом Африки был назначен архиепископ Ереванский и Армянский (ныне — митрополит Клинский) Леонид. Также Синод постановил принять в юрисдикцию РПЦ более ста священнослужителей Александрийского патриархата из восьми стран Африки после их соответствующих прошений. Поводом для решений Синода стало то, что патриарх Александрийский и всея Африки Феодор признал раскольническую Православную церковь Украины (ПЦУ) и внес имя ее главы Епифания Думенко в диптих. Перистерийская митрополия входит в те епархии Элладской православной церкви, посещение которых паломниками не благословляется РПЦ, поскольку их иерархи признают раскольническую ПЦУ и будут сослужить с раскольниками. Григорий лишь в октябре 2021 года возглавил митрополию.

https://ria.ru/20220211/tserkov-1772224556.html

https://ria.ru/20220120/raskol-1768505200.html

африка

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2022

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

https://cdnn21. img.ria.ru/images/07e5/0c/05/1762227711_471:91:2625:1707_1920x0_80_0_0_c2602fb327e5e72b4cc912cd5e58741e.jpg

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

епифаний думенко, африка, элладская православная церковь, русская православная церковь, православная церковь украины (пцу)

Приморский митрополит благословил во Владивостоке сбор денег для помощи беженцам с Донбасса

Приходы Владивостокской епархии объявили о начале оказания помощи беженцам с Донбасса. Людям из самопровозглашённых ДНР и ЛНР, которых массово вывозят в Ростовскую область после усиления интенсивности обстрелов, собирают пожертвования с воскресенья, 20 февраля.

На официальном сайте Владивостокской епархии опубликовано сообщение, что в Никольском кафедральном соборе на Махалина, 30 организован сбор пожертвований для нужд беженцев с Донбасса, в массовом количестве прибывающим в Ростовскую область. Решение принято с благословения митрополита Владивостокского и Приморского Владимира.

Как пояснили редакции VL.ru по телефону в храме, с утра прихожане уже начали приносить деньги для отправки эвакуированным семьям. Пока что известно, что речь идёт именно о сборе денежных средств. О сборе вещей пока официально не объявлялось, хотя в церкви их принимают для передачи бедным. Не исключено, что при необходимости их тоже отправят беженцам.

На сайте епархии сообщается, что сбор средств было решено начать после призыва митрополита Ростовского и Новочеркасского Меркурия оказать посильную помощь вынужденным переселенцам. После этого отреагировали епархии Русской Православной Церкви в разных регионах.

Все собранные средства обещают передать в отдел по церковной благотворительности и социальному служению Ростовской епархии для последующей передачи вынужденным переселенцам. В ближайшее время участие в оказании помощи беженцам примут и другие приходы и монастыри Владивостокской епархии.

Напомним, после обострения ситуации на линии боевого соприкосновения в Донбассе руководители ДНР и ЛНР объявили эвакуацию женщин, детей и пожилых людей в Ростовскую область. МЧС России сообщает, что вывоз граждан будет осуществляться круглосуточно автобусами и поездами. Для беженцев готовят места в ПВР. Уже заявлено о готовности 14 тысяч мест. Ряд регионов РФ также объявил, что готов принять у себя беженцев с Донбасса. В том числе и субъекты федерации из ДФО – Амурская область, ЕАО и Якутия.

Смоленская газета — В Смоленске по нацпроекту отремонтируют дороги к школам и детским садам

Дороги

В этом году в Смоленске продолжится реализация нацпроекта «Безопасные качественные дороги», в рамках которой будут отремонтированы пять улиц.

Так, планируется выполнить капремонт улицы Автозаводской. Там находится один из корпусов школы №30. На этой же улице расположен детский сад №58 «Одуванчик». Ремонтные работы будут выполнены на участке протяженностью 1,33 километра – от пересечения с улицей Кутузова до конца улицы Автозаводской.

Также планируется отремонтировать улицу Кирова. Там расположены три детских сада и школа №33 – самая большая в Смоленске. Ремонтные работы будут выполнены на участке протяженностью 2,4 километра от улицы Нормандии-Неман до улицы Шевченко.

На улице Рыленкова, участок которой от улицы 25 Сентября до пересечения с улицей Петра Алексеева отремонтируют в рамках дорожного нацпроекта, располагаются три детских сада. По словам главы города Смоленска Андрея Борисова, в рамках ремонтных работ будет выполнена полная замена асфальтобетонного покрытия.

Всего же в Смоленске по нацпроекту «Безопасные качественные дороги» планируется отремонтировать пять улиц общей протяженностью около 8 километров.

Фото: smoladmin.ru

Алена Шашкина

Вы можете разместить эту статью на своей
странице

Нашли опечатку?

Выделите фрагмент и нажмите
Ctrl + Enter

Какие дороги отремонтируют в Смоленске в этом году

В Вяземском и Гагаринском районах отремонтируют дороги по нацпроекту

Москва движется к полному разрыву с мировым православием – что решил Священный Синод

Костас Онисенко

Состоявшийся вчера и сегодня в Москве Священный Синод подтвердил информацию о том, что Русская Православная Церковь предпримет попытку окончательного разрыва со Вселенским Патриархатом и вообще с мировым Православием.

Священный Синод проходит в преддверии Архиерейского Синода, который, как ожидается, состоится в середине ноября будущего года, на котором, по информации, Московский Патриархат объявит Вселенского Патриарха Варфоломея «вне законным».

Протокол заседания Священного Синода Русской Православной Церкви, опубликованный сегодня, подтверждает эти намерения.

Конечно, первый вывод, который следует из этого текста, заключается в том, что Московский Патриархат показал свое истинное лицо в отношении так называемой «независимости» Русской Православной Церкви в Украине.

Из решения Священного Синода видно, что Москва считает Украину «канонической территорией» своей Церкви, и фактически подчеркивает, что Варфоломей должен был испросить у Кирилла разрешения посетить Украину.

Таким образом, даже после этого решения, которое было принято при участии и с согласия митрополита Онуфрия, о «независимости» религиозной организации в Украине, которую возглавляет Онуфрий, уже не может быть и речи.

В частности, спорным моментом текста является следующее:

«Участники заседания Священного Синода Русской Православной Церкви, которое состоялось 23-24 сентября 2021 года, приняли решение признать прибытие в Киев Патриарха Константинопольского Варфоломея и сопровождающих его лиц без приглашения Патриарха Московского и всея Руси, митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия и законных иерархов Украинской Православной Церкви, как грубое нарушение канонов и, в частности, 3-го правила Сардикского Синода и 13-го правила Синода. Антиохии.

Священный Синод осудил продолжающиеся неканонические действия Константинопольского Патриарха, направленные на разрушение единства Православия, а также отметил ярко выраженный политический характер визита Патриарха Варфоломея, свидетельствующий о его зависимости от внецерковных сил.

С благодарностью отмечая заслуги Святой Константинопольской Церкви в просвещении Руси Светом Веры Христовой, члены Священного Синода подчеркнули, что благородные дела незабвенных Святых Константинопольских Патриархов в прошлом не оправдывают (по отношению к священным канонам) преступления Патриарха Варфоломея, поддержавшего раскол и вступившего в церковное общение с людьми, именующими себя православными иерархами, но канонически рукоположенными.

Священный Синод отметил, что Патриарх Варфоломей, поддержавший «раскол» в Украине, потерял доверие миллионов верующих.

«В ситуации, когда большинство православных верующих мира не состоит с ним в церковном общении, он более не имеет права выступать от имени всего мирового Православия и представлять себя его лидером», — говорится в заявлении.

© foto.patriarchia.ru© foto.patriarchia.ru© foto.patriarchia.ru© foto.patriarchia.ru

Неявка России на Всеправославный Собор свидетельствует о безнадежном отсутствии единства — Московский Центр Карнеги

Отказ от участия во Всеправославном Соборе — самый неудачный и беспомощный выбор, а действия четырех церквей — довольно явный намек на православных фундаменталистов, которые отвергают собор как иконоборческий и нечестивый и говорят, что главная цель греков — «кодифицировать ересь.

Святой и Великий Собор Православной Церкви, который был предметом планирования более пятидесяти лет, открылся на Крите 19 июня без представителей четырех ее ветвей, включая Русскую Православную Церковь, после того, как они вне собрания менее чем за три недели до его начала. Теологические и исторические проблемы, на которые ссылаются бойкотисты, на самом деле тесно переплетены с церковной политикой, и вывод войск в последнюю минуту подорвет авторитет православной иерархии.

Священный Синод Русской Православной Церкви на внеочередном заседании 13 июня проголосовал за неучастие во Всеправославном Соборе. Несмотря на развернутую аргументацию, главный результат был ясен: Московский Патриарх торпедировал мероприятие. Без своего второго по величине игрока — Русской Православной Церкви во главе с Патриархом Кириллом — Собор больше не будет иметь такой же легитимности для православного мира, хотя Константинопольский Патриарх Варфоломей I, базирующийся в Стамбуле «первый среди равных» Православные патриархи в любом случае пошли на это.

Болгарская, Антиохийская и Грузинская церкви ранее отказались от участия в соборе, сославшись на богословские возражения против документов, над которыми более полувека работали несколько поколений церковных деятелей и богословов.

Когда в конце зимы были опубликованы последние проекты документов, они вызвали резкую критику со стороны всего спектра Православной Церкви. Наиболее спорным текстом является документ «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром.Традиционная православная экклезиология однозначно рассматривает все остальные христианские группы и общины как еретические, но с продвижением экуменического движения в ХХ веке стали развиваться контакты с другими христианскими общинами и в обиход вошел термин «христианские церкви и конфессии». . Критики документа, в котором говорится о христианском единстве, предлагают отказаться от всех нововведений и вернуться к традиционному отношению к инославным христианам.

Такие дебаты могут показаться абстрактными, но они будут иметь реальные последствия.В феврале 2016 года Патриарх Кирилл встретился с Папой Франциском на встрече, которую многие называют «исторической» и которую преподносят как источник надежды на новый этап сотрудничества в христианском мире. Если текст об отношениях не сохранит своих ключевых принципов, встречу с Папой можно будет осудить как встречу с еретиком. Активное сотрудничество с католиками и протестантами в сфере образования и благотворительности будет подорвано. Некоторое сотрудничество, конечно, сохранится, но оно станет формально противоречащим официальной позиции Русской Православной Церкви.

Другой документ «Таинство Брака и его препятствия» вызывает протест Грузинской Православной Церкви, поскольку он допускает при определенных обстоятельствах благословение брака между православными христианами и последователями других конфессий. Многие церкви теперь разрешают эту практику, и снова возвращение к строгой позиции будет иметь практические последствия.

Например, допустим, у некоего русского правителя есть дочь, которая живет в Нидерландах и хочет выйти замуж за голландского кальвиниста.Благочестивый правитель просит патриарха Московского совершить венчание. Однако патриарх отказывается, говоря, что в 2016 году православная церковь приняла решение не благословлять браки с иноверцами. Русский правитель встревожен, и, видя его смятение, Патриарх начинает искать способ обойти запрет. Нужны ли патриарху такие неприятности? Думаю, нет.

12 июня митрополит Российский Иларион Алфеев сказал: «Если мы чувствуем, что приготовления не завершены, что есть еще какие-то нерешенные вопросы, лучше отложить собор, чем проводить его в спешке.

На самом деле, планы Совета были какими угодно, только не поспешными, так как он разрабатывался уже пятьдесят пять лет. Два года назад началась серьезная подготовка, и все Православные церкви приняли совместное и совершенно добровольное решение о проведении Собора в июне 2016 года. Так почему же церкви ждали всего две-три недели до того, как было запланировано начать объявлять о них? не стал бы участвовать?

Церковные чиновники приводили богословские, политические и даже экономические отговорки, чтобы оправдать свое решение, но за последние пятьдесят лет были проведены конференции, подготовлены протоколы и составлены документы, а сроки проведения собора дважды единогласно утверждались. Поэтому могло показаться, что отступать просто не было возможности. Но вместо того, чтобы предложить свои версии документов или внести поправки в соборные процедуры, высшие эшелоны церковной иерархии именно это и сделали.

Отказ от участия во Всеправославном Соборе — это самый неудачный и беспомощный выбор из возможных, и действия четырех церквей можно интерпретировать лишь как довольно явный поклон православным фундаменталистам, которые отвергают Собор как иконоборческий и нечестивый и говорят, что Основная цель греков — «кодифицировать ересь».

Однако решение церквей выйти из собора вскрывает еще более серьезную проблему. Если церкви совместно принимают определенные решения, а затем легко отмахиваются от них, то за какой еще выбор они не хотят нести ответственность? Выход из собора – это серьезный удар по авторитету православных церквей и православной иерархии.

В преддверии Собора столкнулись два подхода: та сторона, которая считает, что Собор в первую очередь определяется его результатами — количеством принятых документов, — и те, кто считает, что Собор — это прежде всего процесс, а начало переговоров — это самая важная вещь. Ведь нет оснований ожидать, что Всеправославный собор ограничится одним кратким заседанием, и документы, скорее всего, будут пересматриваться снова и снова.

Первый подход хорошо согласуется с концепцией церкви как партии, объединенной определенной идеологией. Если будет проводиться совет на высшем уровне, то у этого совета должны быть итоговые документы, формулирующие позицию. Проблема в том, что невозможно сформулировать единую православную идеологию. Православные христиане в России, например, живут совсем в другом мире, чем православные христиане в Ливане или Соединенных Штатах.

Примечательно, что все церкви, принявшие решение о выходе, разделяют мнение, что документы являются главным критерием успеха собора: если есть сомнения по поводу документов, то незачем выходить.

Несмотря на пренебрежительное отношение некоторых церквей к собору, он все же может послужить объединяющим началом. Ведь десять из четырнадцати православных церквей до сих пор на стороне патриарха Варфоломея.

Русская Православная Церковь беспрекословно стала частью оппозиции, отказавшись от участия в Соборе.Поэтому ему придется основывать свою стратегию на противопоставлении себя Константинополю. Это будет несложно, поскольку раздел между Москвой и Фанаром — домом Константинопольского Патриархата — был основной линией противостояния на протяжении многих веков. Другой вопрос, насколько это будет продуктивно в текущей ситуации.

Главный итог «несовета» — разочарование. Разочарованы большинство мирян, духовенства и даже некоторые архиереи. Раздробленность православного мира оказалась разрушительной, а безнадежная разобщенность напугала многих православных христиан во всем мире.То, что раньше можно было замести под ковер, теперь очевидно всем, и не только православным христианам.

Автор:

Что такое Православная Церковь —

Что такое Православная Церковь

Православная Церковь это люди Боги Люди кто

• собрать вместе во Имя Его;
• разделяют общую веру и надежду основанную на любви к Богу ;
• подтверждают истину или ортодоксальность своей веры, убеждений и опыта; и
• провозглашать Благую Весть Иисуса Христа всем.

Православная церковь

• началось в день Пятидесятницы, когда Святой Дух сошел на апостолов;
• впоследствии распространился по всему миру; и
• был посажен в Северной Америке в конце восемнадцатого века.

Сегодня насчитывается около трех миллионов православных христиан в более чем двух тысячах приходов и миссий в США и Канаде и 225 миллионов человек по всему миру.

А что же такое Православная Церковь? Каковы ее корни? Ее убеждения? И почему так много тех, кто никогда не слышал о ней?

Краткая история

Православная Церковь – первая Христианская Церковь, Церковь, основанная Господом Иисусом Христом и описанная на страницах Нового Завета.Ее историю можно проследить в непрерывном русле вплоть до Христа и Его Двенадцати Апостолов.

Невероятно, но на протяжении почти двадцати столетий она оставалась неизменной и неизменной верой и практикой. Сегодня ее апостольское учение, поклонение и структура остаются нетронутыми. Православная Церковь утверждает, что Церковь есть живое тело Иисуса Христа.

Многие из нас с удивлением узнают, что первые 1000 лет христианской истории существовала всего одна Церковь.Именно в одиннадцатом веке произошел катастрофический раскол, в результате которого Западная Церковь под руководством папы отделилась от Православной Церкви. Папство стремилось утвердиться во всем христианском мире и, наконец, преуспело на Западе. Но остальная Церковь отвергла это новшество, не зная никакого так называемого «вселенского главы», кроме Самого Иисуса Христа.

Но в чем настоящая разница?

Один писатель сравнил Православие с верой Рима и протестантизмом следующим образом: Православие сохранило новозаветную традицию, тогда как Рим часто добавлял к ней, а протестантизм отнимал от нее.

Например, Рим дополнил древний Символ веры Церкви, в то время как многочисленные протестантские церкви редко изучают или декламируют его. В Риме есть слои церковной власти; большая часть протестантизма антииерархична или даже «независима» в государственном устройстве. Рим ввел индульгенции и чистилище; в ответ протестантизм уклоняется от добрых дел и дисциплины.

В этих и других вопросах Православная Церковь твердо придерживалась апостольской веры. Она избегала эксцессов папского правления и независимости конгрегации.Она сохранила веру, «раз и навсегда преданную святым». Она понимает духовенство как служителей Христа и Его народа, а не как особый привилегированный класс. Она сохранила учение апостолов о возвращении Христа в конце века, о последнем суде и вечной жизни, и продолжает побуждать свой народ возрастать во Христе через союз с Ним. Словом, православие просто не меняется!

Православная Церковь в Северной Америке

Именно из религиозного и политического западного мира пришло подавляющее большинство первых колонистов, чтобы обосноваться в Новом Свете.Здесь они могли свободно жить без страха или угрозы взаимных обвинений со стороны католиков или протестантов. Но вместе с ними пришла и религиозная среда и убеждения той Западной Европы, которую они покинули.

Когда православные «опоздавшие» наконец прибыли в Северную Америку, их часто игнорировали как «иностранное» меньшинство. Религиозный и культурный климат Нового Света уже был глубоко укоренившимся. Таким образом, вместо того, чтобы религиозно смешиваться с культурой, православные христиане, как правило, сохраняли свою этническую идентичность Старого Света, вплоть до сохранения своих родных языков в своем богослужении.

Но времена меняются. Православная церковь сегодня воспринимается всерьез в этом полушарии. К неизменной Православной Церкви обращаются люди, преданные Христу, но огорченные и разочарованные направлениями, принимаемыми как в римско-католической, так и в протестантской среде, и желающие более полного богослужения и духовной жизни.

Церковь, принесшая Православие в Северную Америку, теперь ведет Северную Америку в Православие. Постоянно людей знакомят с верой и богослужением Православной Церкви.Новые церкви начинают появляться в городах и поселках от побережья до побережья. С обновленным видением многие авторитетные церкви перешли на службы на английском языке. Неудивительно, что широкий интерес к православию проявляется и в колледжах и университетских городках США и Канады. Студенты открывают для себя Православие как место, где находит удовлетворение поиск духовной реальности.

12 фактов, о которых я хотел бы знать… (Первое посещение православной церкви)

Полезное чтение для тех, кто планирует впервые посетить православный храм: чего ожидать и что может выглядеть странно или по-другому, в зависимости от вашего происхождения: http://frederica.ком/12 вещей.

Круглый стол по обзору книг: Русское ядерное православие

1. Введение: Русская Православная Церковь и Российский ядерный комплекс

Джон Асконас

В Русское Ядерное Православие ,1 Дмитрий Адамский предоставляет неопровержимые доказательства того, что Русская Православная Церковь и русские ядерные силы влияют друг на друга в поразительной степени. Каждая ветвь российской ядерной триады, наряду с российским ядерным комплексом и гражданским энергетическим сектором, поддерживалась и поддерживается высшими уровнями церковной иерархии, отношения, которые поощрялись режимом Путина.Церковь и ядерный комплекс сотрудничают по малым и большим делам, а православное богослужение, пастырское попечение и богословие все больше интегрируются в цепочку подчинения. Доказав существование этой необычной связи, Адамский пытается выяснить, что она означает, особенно для нашего понимания ядерной стратегии и внешней политики России.

В книге Адамского литература по стратегической культуре замыкает круг. Хотя с тех пор эта концепция обрела собственную жизнь, она возникла из загадки интерпретации, с которой столкнулись те, кто изучал не что иное, как тогдашние советские ядерные силы.В своем отчете RAND 1977 года «Советская стратегическая культура: последствия для ограниченных ядерных операций»2 Джек Снайдер указал на слабое место американской ядерной стратегии: предположение, что советские военные разделяют американское понимание ядерного оружия. Снайдер ясно дал понять, что советские стратеги, сформированные другим политическим, историческим и организационным контекстом, могут вести себя не так, как предсказывала американская теория игр. Хотя коммунистическая идеология не играла большой роли в анализе Снайдера, подход советских вооруженных сил к ядерному оружию по-прежнему обеспечивал «происхождение и сохраняющуюся жизнеспособность взглядов и поведения, которые в противном случае могли бы показаться американским наблюдателям непостижимыми, ошибочными или странными.3 В «Русское ядерное православие » мы снова возвращаемся к кажущемуся загадочным поведению и убеждениям российских руководителей, принимающих решения в ядерной области.

Адамский долгое время был одним из самых тщательных исследователей стратегической культуры. Не склонный к культурным эссенциалистским полетам фантазии, Адамски продемонстрировал особое умение интерпретировать своеобразную смесь обстоятельств, организаций и социокультурных диспозиций, которая формирует то, как военные концептуализируют и применяют новые способы ведения боевых действий. В «Культура военных инноваций» 4 он прослеживает, как военные инновации появляются в российских, американских и израильских вооруженных силах посредством приема «Революции в военном деле». Используя широкий спектр исторических, антропологических и социальных ресурсов, он исследует, почему Россия преуспевает в концептуализации, Америка в технологическом и организационном развитии, а Израиль в адаптации и тактической реализации. Вместо того, чтобы зацикливаться на отдельных факторах, внимание Адамски к деталям и сравнительный подход позволяют ему сплести более богатую и привлекательную палитру факторов, контекстов и ограничений, которые составляют особую культуру, окружающую военные инновации.Он привносит аналогичный подход в Русское ядерное православие , рисуя сложную картину предположений, верований, стимулов и взаимодействий, которые ведут к все более тесным связям между Православной церковью и ядерным комплексом России.

«Непостижимое, ошибочное или своеобразное» — так непосвященный мог бы описать тесные объятия между Церковью и российским ядерным сообществом. Для тех, кто изучает российскую оборонную политику, открытие странной роли церкви в вооруженных силах является чем-то вроде обряда посвящения.Воздушно-десантная церковь с прыгающими на парашюте священниками, епископы, благословляющие ракеты, и оливково-серый военный собор (с лестницей, сделанной из расплавленного нацистского оружия) — все это отражает очень своеобразный подход к церковно-военным отношениям. чем российская причуда, и на самом деле отражают способ мышления о ядерном оружии, который расходится с американскими убеждениями таким образом, что в принципе может повлиять на динамику ядерной эскалации и действия России в кризисной ситуации.Утверждения Адамски осторожны и детализированы, но сама тема требует более пристального внимания.

Хроники Адамского — это долгий подъем «ядерного православия» в теории и на практике, который начался в тяжелые дни 1990-х годов, расширился вместе с путинизмом и достиг своего наивысшего расцвета в России после перезагрузки, когда путинский режим ушел от сближения с Западом. Ядерное православие — это не явление, управляемое режимом и не нисходящее сверху, хотя оно, безусловно, пользуется поддержкой режима.Адамски утверждает, что, по крайней мере, часть потребности в духовном руководстве и утверждении в ядерном сообществе восходит снизу вверх, возникающая в результате опасностей и одиночества на работе, а также духовной пустоты, которую многие испытали после распада Советского Союза. Но наряду с практическими элементами Ядерного Православия — специальными храмами в закрытых городах и сверхсекретных факультетах, иконами над аварийными средствами управления в ядерных реакторах, капелланами на борту патрульных подводных лодок — возник теоретико-богословский каркас: «Чтобы оставаться православной, Россия должна быть сильная ядерная держава; чтобы оставаться сильной ядерной державой, Россия должна быть православной».6

Каждый из участников этого круглого стола размышляет над тем, каковы более широкие последствия Русского ядерного православия.

Аня Финк контекстуализирует принятие российским ядерным сообществом «духовно-нравственных» преимуществ Православия в контексте более широкого духовного кризиса, охватившего Россию с позднего советского периода. «Стратегическое мифотворчество», лежащее в основе связи между Церковью и ядерным комплексом, призвано пережить нынешний режим, не в последнюю очередь из-за глубоких резонансов (отчасти исторических, отчасти стратегических) между современной православной духовностью и ядерным сообществом, воплощенным в преподобном Серафиме Саровском, одном из самых почитаемых современных святых, которому посчастливилось жить в месте, которое впоследствии стало русским Лос-Аламосом.Русские верующие, конечно, не считают это совпадением. В то же время Финк поднимает вопросы о том, как эта связь влияет на общественное восприятие Православной церкви в России, и жалеет, что Адамский не пошел дальше, задав более глубокие вопросы о том, как эта связь повлияет на российскую ядерную политику. Будет ли это чем-то большим, чем суеверие или талисман на удачу, прежде чем ядерщики отправятся в бой?

Брэд Робертс напоминает нам, что, хотя мы часто об этом забываем, Римско-католическая церковь оказала огромное влияние на политику безопасности Запада, не в последнюю очередь благодаря доктринам теории справедливой войны. Таким образом, мы не должны отвергать идею о том, что теология может изменить даже самые важные вопросы международной безопасности. На самом деле, в отличие от западной церкви, Русская православная церковь восприняла ядерное оружие как гарант мира и защитный щит в руках российского государства, выступая против ликвидации ядерного оружия так же твердо, как и Папа Римский. Как преподобный Серафим Саровский защищает Россию щитом своей святости, так атомщики Сарова защищают Россию ядерным щитом.Робертс подчеркивает глубокую связь между стратегическим нарративом российского государства и традиционными русскими православными представлениями о России как о «третьем Риме», средоточии христианства и цивилизации с отчетливой спасительной миссией. Если эти убеждения широко распространены в ядерном сообществе, трудно понять, как они изменят поведение в апокалиптической конфронтации.

Ирина дю Кенуа дает более глубокий культурный контекст русского православия в постсоветский период, справедливо отмечая, что Адамский (хотя он и не описывает его так) на самом деле иллюстрирует, как культуры Церкви и русского ядерного сообщества развивались после Советский Союз распадается и, возможно, даже сливаются в важных аспектах. Она услужливо проливает свет на некоторые причуды редактирования или письма, которые могут быть незаметны для неспециалиста, а также подчеркивает уникальную позицию, которую занимает Адамски в литературе о религии и международных отношениях — глубокий социологический анализ религии и безопасности в мировая религия кроме ислама . Если Адамски нашел такое золото, возможно, другим исследователям следует отправиться на поиски других подобных случаев.

Ольга Оликер хвалит Адамского за редкое достижение: раскрытие важного феномена для сообщества исследователей безопасности, о котором мало кто (даже среди русистов) даже не подозревал, не говоря уже о включении в анализ и прогнозирование.Но ей хотелось бы, чтобы Адамский связал свои открытия с другими исследованиями о влиянии церкви на другие стороны русской жизни и осмелился рассказать больше о возможных последствиях на поле боя. Она заключает, что эмпирические утверждения Адамского, по крайней мере, требуют внимания и что в этих вопросах следует разобраться.

Еще более подробно и убедительно, чем Снайдер в 1977 году, Адамски бросает вызов западным представлениям о том, как работает ядерное оружие и как другие государства будут интерпретировать его развертывание и использование.Книга добавляет еще один сложный слой к текущим американо-российским дискуссиям о контроле над вооружениями: точно так же, как меняется политика США в отношении ядерных вооружений, многие предположения, лежащие в основе поддержки Россией Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и Нового СНВ, изменились под влиянием ядерного православия. Учитывая священную миссию ядерного щита России, некоторые российские мыслители даже ставят под сомнение желательность контроля над вооружениями между великими державами. Адамский не решается зайти слишком далеко в своих заявлениях и утверждать, что российская цепочка подчинения в ядерной области, от недавно крещеного пилота бомбардировщика до самого Владимира Путина, все больше формируется теологическим взглядом на ядерное оружие и его использование для защиты Отечества. Но что бы это значило, если бы они были?

Джон Асконас — доцент кафедры политики и научный сотрудник Центра изучения государственного управления Католического университета Америки.

2. Иконы, покрытые стразами, в «Российском Лос-Аламосе»

Аня Лукьянова Финк

В течение нескольких лет, начиная с 1989 года, нередко можно было включить телевизор в Советском Союзе, а затем и в России и увидеть серьезно причесанного мужчину в больших очках, который машет руками перед камерой и что-то бормочет.Пенсионеры и семьи стекались посмотреть, поставив 10-литровые сосуды с водой перед экранами своих телевизоров. Они сделали это, потому что считали, что экстрасенс Аллан Чумак, проводивший эти так называемые телесеансы, заряжал воду положительной и целительной энергией7. Никто не знал, как и работает ли это, но многие пили воду.

Сеансы Чумака пришлись на время, когда российская общественность утратила свою идейно-политическую ориентацию — бурный период в советско-российской истории. Но согласно некоторым опросам, сегодня россияне верят в сверхъестественное, суеверия и жизнь после смерти больше, чем в конце холодной войны8. Например, россияне нередко пьют святую воду из местных православных источников. церквей или специальной водой из подземных источников. В монастыре близ города Сарова есть особый источник воды, который, как говорят, имеет целебные свойства от самого преподобного Серафима9.

Святой Серафим, как мы узнаем из проницательной и тщательно подобранной книги Дмитрия Адамского « Русское ядерное православие », является святым покровителем российской программы создания ядерного оружия.В книге Адамский приводит убедительные доводы в пользу сближения Русской православной церкви и российского атомного предприятия. Он утверждает, что Церковь «проникла» в сердца и умы российского руководства, элитных российских институтов ядерной науки, ее ядерных сил и космических кадров, а также российских вооруженных сил10. Работа Адамского важна, потому что, если его анализ Правильно, тенденции, которые он документирует, потенциально могут изменить российский институт ядерной науки, российские вооруженные силы и российскую политику в отношении ядерного оружия.

Обсуждения священнослужителей, освящающих атомные подводные лодки, межконтинентальные баллистические ракеты и окропляющих святой водой диспетчерские на атомных электростанциях, не удивляют западнороссийских наблюдателей. (Как сообщает один из аккаунтов в Твиттере, русские православные священники благословляют многое.11) Тем не менее этот феномен, связанный с российским атомным предприятием и вооруженными силами, вызывает недоумение. Адамски вносит важный вклад в решение этой загадки, документируя появление, распространение и укрепление влияния церкви, а также ее решительное проядерное движение.Он также утверждает, что это явление, вероятно, переживет президента России Владимира Путина.

Расцвет церковно-ядерной элиты Nexus

Русское ядерное православие описывает неуклонный рост роли Церкви в течение трех временных периодов: первый, с 1991 по 2000 год, получил название «Десятилетие Бытия»; второй, с 2000 по 2010 год, называется «Десятилетием конверсии»; а последний период с 2010 по 2020 год называется «Десятилетием операционализации». Обсуждая каждый период, Адамский документирует то, что он называет отношениями между государством и церковью, связью веры и ядра и стратегическим мифотворчеством. Он подробно описывает, как менялось отношение к православной вере и Церкви в политической, военно-научной элите, а также в силах, ответственных за часть ядерной миссии: Ракетные войска стратегического назначения, Ядерный флот, Дальняя авиация, Космические войска, Силы раннего предупреждения, а также 12-е ГУМО, специальное подразделение Министерства обороны, отвечающее за безопасность и обращение с ядерным оружием России.

Во время Десятилетия Бытия Адамский пишет, что «стремление к религиозности возникло как массовое явление внутри ядерного комплекса, и последний вступил в завет с [Русской Православной Церковью]»12. Он описывает, как Церковь начала свои целенаправленные усилия. развивать церковно-военные отношения в эпоху постсоветского «духовного голода», когда российские военные также оправлялись от войны в Афганистане13. Он утверждает, что усилия тогдашнего патриарха Алексия и тогдашнего митрополита и умы военной и ядерной элиты сыграли важную роль в концепции отношений.В течение этого десятилетия все три ветви российской ядерной триады обрели своих святых покровителей.

Во время Десятилетия обращения Адамский описывает, как «ядерное воцерковление стало государственной политикой» в то время, когда Путин стремился возродить величие России.14 Он обсуждает связь между личной верой Путина и усилиями Церкви по катехизации военных. В этом десятилетии были созданы многочисленные часовни во время служб, а также начались официальные внешние выражения веры, такие как воздушные крестные шествия Дальней авиации.

В течение Десятилетия операционализации Адамский утверждает, что «ядерный арсенал [стал] одним из основных инструментов национальной безопасности, а религия [заняла] исключительное место в национальной идеологии». основы» единства российского государства и общества — фон этого десятилетия. Адамский документирует появление растущей самоидентификации россиян как православных и усилия Церкви превратить «декларированных «верующих» в практикующих «прихожан».16 В течение этого десятилетия Русская Православная Церковь стала внешнеполитическим игроком, особенно в контексте Украины и Сирии. Наряду с крестными ходами по военным базам и подводным храмам на подводных лодках широкое распространение получило военное капелланство.

Вечная мифология или вспышка?

Через всю книгу вплетено мастерское повествование об использовании Церковью Серафима Саровского в создании мифологии «божественного предопределения советского ядерного проекта, воплощенного в роли св.Серафима и географическое расположение первого советского конструкторского бюро ядерного оружия»17. Серафим, 1754 года рождения, был отшельником и духовным старцем, связанным с монастырем в городе Сарове. Он был канонизирован в 1903 году за свой аскетический образ жизни и учение, а также за заявленные целительные способности по воле царя Николая II. Советские власти стремились дискредитировать наследие Серафима, и, в конце концов, Саровский монастырь стал местом расположения конструкторского бюро советского ядерного оружия, а территория вокруг него стала Арзамасом-16, закрытым ядерным городом, который иногда называли «Российским Лос-Анджелесом». Аламос.Конструкторское бюро вооружений, известное под аббревиатурой ВНИИЭФ, сыграло важную роль в разработке многих советских ядерных вооружений, в том числе водородной бомбы РДС-220 «Царь-бомба».18

По словам Адамского, в 1990-е годы тогдашний патриарх Алексей «чудесным образом» обнаружил мощи Саровского и начал продвигать его как русского пророка. сыграл важную роль в течение десятилетия, в течение которого положение дел на российском атомном предприятии стало ужасным из-за отсутствия финансирования и государственной поддержки.Позже, отчасти благодаря возведению Сергея Кириенко на пост главы госкорпорации «Росатом» в 2005 году, связь между Церковью и атомной отраслью укрепилась. По мере возрождения Саровского монастыря ВНИИЭФ и Русская Православная Церковь стали поддерживать строительство храмов и организовывать конференции по направлениям взаимного сближения. В этот момент возникло повествование о том, что пророческий преподобный Серафим предсказал и даже сделал возможным создание в России «ядерного щита».20

Этот рассказ о сознательном создании нарратива о «божественном предназначении» российского ядерного оружия, пожалуй, самый важный и запоминающийся в книге Адамского. Но это также пример того, как автор приводит убедительные доказательства, которые в значительной степени согласуются с его центральным аргументом о том, что церковь в целом не встретила сопротивления в своих действиях. Разумеется, он цитирует одного критика этих уникальных отношений, российского дипломата Алексея Обухова, который утверждал, что российское ядерное оружие не нуждается в благословении Церкви, и настаивал на том, что решение советских властей о разработке ядерного оружия в Сарове не было мистическим совпадением. и вместо этого указал на «преднамеренную антирелигиозную политику государства».21 Однако рассуждения Адамского о такой критике кажутся во многом формальными. Неужели Обухов был единственным, кто в то время придерживался особого мнения? Похоже, что сторонники Церкви ожидали гораздо большей критики, чем, по-видимому, получили.

Другие рассказы также поучительны, но кажутся слишком упрощенными для того, чтобы подчеркнуть центральный аргумент Адамского. Например, автор обсуждает создание в 2012 г. кафедры теологии в престижном Московском инженерно-физическом институте как расширение роли Церкви в научных вузах.Но он не исследует тот факт, что эту разработку критиковали более 90 ведущих российских ученых, в том числе члены Российской академии наук. Они утверждали, что создание богословского факультета противоречит Конституции России и «здравому смыслу», а также потенциально контрпродуктивно для обеспечения ядерной безопасности22. Российские и западные историки, а не только священнослужители Русской Православной Церкви. 23 Связан ли состав профессорско-преподавательского состава с критикой кафедры при ее создании? Некоторые дополнительные подробности о том, чему именно она учит и как могли бы помочь лучше понять значение создания кафедры.

Скептически настроенный читатель также не будет уверен, описывается ли книга устойчивый феномен или просто то, как одно поколение российской элиты отреагировало на дух времени. Есть ли веские доказательства того, что молодые ученые-ядерщики или призывники и контрактники усваивают и исповедуют православие? Принуждают ли вас участвовать в церковных мероприятиях? Является ли участие в таких мероприятиях чем-то, что эти люди делают, потому что они хотят этого, или потому, что их невыполнение будет иметь негативные последствия? В книге нет удовлетворительного ответа на эти вопросы.

Читателю также не терпится узнать больше о том, как тесные отношения между Русской православной церковью и атомным истеблишментом могут негативно сказаться на общественном восприятии последнего в разных слоях российского общества. Недавние протесты в Екатеринбурге вокруг предложенного строительства русской православной церкви в общественном парке — лишь один пример того, что общественность обеспокоена коррупцией, возникающей из-за связи между церковью, государством и бизнесом.24 Более того, доверие к Патриарху Кириллу не кажется очень высоким, и, согласно некоторым опросам, хотя общественное доверие к Церкви в целом остается стабильным, сейчас людей, не доверяющих Церкви, больше, чем в прошлом.25

Не повлияет ли связь ядерного истеблишмента с Церковью на отношение к нему российской общественности? Стоит принять во внимание недавно разрекламированные усилия ВНИИЭФ по приобретению 76 икон, покрытых стразами, 66 изображений, 90 триптихов и 165 книг о св.Серафим — с ценой в 2,3 миллиона рублей (около 34 500 долларов). Росатом сообщил ТАСС , крупнейшему информационному агентству России, что эти предметы лучше иметь под рукой в ​​качестве сувениров «вместо водки»26. ядерной физики вместо продвижения религиозной ядерной мифологии. Однако в этом отношении Русское Ядерное Православие оказывает ценную услугу, объясняя «связь веры и атомов».27

Долгосрочные последствия

Конечный интерес Адамского заключается в долгосрочном воздействии этих уникальных отношений на ядерное предприятие и армию. В заключительных главах он исследует потенциальные последствия, заслуживающие пристального внимания ученых-россистов, в том числе роль Церкви в бюрократическом соперничестве, ее роль в призыве и мобилизации, а также способность Православия быть «мультипликатором продвижения» по существу содействие льготному обращению с православными военнослужащими в вооруженных силах.Он также обсуждает некоторые потенциальные последствия, которые труднее измерить, такие как влияние теократизации на «продолжительность конфликта и динамику эскалации», а также «влияние религиозных убеждений на эффективность сдерживания».28

Русское ядерное православие оставляет читателей с парой больших вопросов: Будет ли свод православной юриспруденции, в том числе по ядерному оружию? И какое влияние окажет Православие на операторов атомной станции? Адамский задает увлекательные вопросы, над которыми трудно начать размышлять, не говоря уже о том, чтобы на них ответить. Что касается последнего вопроса, то можно предположить, что во время эскалации конфликта операторы ядерных установок будут подвергаться одному из самых больших стрессов в своей жизни. Наряду с обучением определенную роль в их решениях и действиях будет играть вера, независимо от вероисповедания. Но еще одним важным фактором будет вера операторов атомной станции в суеверия и сверхъестественное — убеждения, которые Русская православная церковь резко критикует. Возможно, «особым соусом» станет смесь веры и суеверия.Если да, то, вероятно, все будет зависеть от того, выпьют ли атомщики воду из источника Святого Серафима перед тем, как отправиться в бой.

Аня Лукьянова Финк — аналитик-исследователь CNA и научный сотрудник Центра международных исследований и исследований в области безопасности Университета Мэриленда в Мэриленде. Ранее д-р Финк был научным сотрудником Рабочей группы по ядерной безопасности в Сенате США и научным сотрудником Стэнтона по ядерной безопасности в корпорации RAND. Она также была сотрудником программы по безопасности ядерных материалов в Фонде Стэнли и научным сотрудником в Центре исследований в области нераспространения им. Джеймса Мартина. Она имеет докторскую степень в области международной безопасности и экономической политики Университета Мэриленда в Колледж-Парке и свободно владеет русским языком. Мнения, выраженные здесь, являются ее собственными.

3. Епископы и бомба, дубль два

Брэд Робертс

В западных моральных спорах о ядерном оружии важную роль сыграли взгляды Римско-католической церкви.Церковь весьма неоднозначно относится к ядерному сдерживанию и сейчас вовлечена в возобновившиеся внутренние дебаты.29 В важной, своевременной и вызывающей глубокую тревогу новой книге Дмитрий Адамский напоминает нам, что есть и другие церкви с другими взглядами. Его внимание сосредоточено на Русской православной церкви — церкви, которая, очевидно, не испытывает двойственного отношения к ядерному оружию и не участвует в таких дебатах. Адамски — адъюнкт-профессор Лаудерской школы государственного управления, дипломатии и стратегии IDC Herzliya College в Израиле, где он ведет программу по стратегии и принятию решений.В последние годы он проделал одну из лучших новых работ по российской военной доктрине и ядерной стратегии.

Новая книга Адамского рассказывает историю взаимодействия между Русской православной церковью и российским ядерным истеблишментом после окончания холодной войны, что, по его мнению, представляет собой «серьезный разрыв с прошлым».30 Это история взаимной эксплуатации и возможная кооптация со стороны государства. Ее следует прочитать всем, кто пытается понять мысли нынешнего российского руководства о ядерном оружии.Эта книга предлагает совершенно новый взгляд на эту дискуссию, далеко не обнадеживающий.

Новый «Объединяющий нарратив»

По большей части это работа прямого исторического анализа, основанная на интервью и исследованиях в России. Адамский разбивает историю России после «холодной войны» на три десятилетия: история начинается в 1990-х годах с краха политического порядка в постсоветском обществе, глубокой социальной дезориентации и массовых усилий двух неуместных институтов — церкви и военного — Поддерживать друг друга. В этом десятилетии ядерный истеблишмент продемонстрировал большее стремление, чем остальная часть российской армии, принять Церковь как средство пережить бурю и начать свое восстановление. Адамский демонстрирует центральную роль церкви в создании условий, которые привели к тому, что в конце десятилетия президент Борис Ельцин взял на себя обязательство поддерживать русскую триаду и активизировать общий сдерживающий фактор. В 2000-х годах президент Владимир Путин воспользовался этой связью, институционализировав роль Церкви в ядерном истеблишменте и взяв на себя личную руководящую позицию в установлении идеологических основ этой роли.Согласно анализу Адамского, Путину «нужна была национальная идея, которая обеспечивала бы идейно-духовные основы для объединения страны и общества. Таким объединяющим нарративом стала смесь ортодоксии, национализма и автократии»31. Таким образом, 2010-е годы стали десятилетием консолидации и операционализации этого нисходящего подхода. Церковь стала инструментом российской дипломатической и военной стратегии и сыграла центральную и весьма заметную роль в обновлении средств ядерного сдерживания. Адамский отмечает множество способов, которыми представители церкви по существу заменили представителей коммунистической партии в качестве идеологических лидеров в российском атомном истеблишменте.

Адамский оживляет иногда сухую сюжетную линию дополнительной линией исследования «стратегического мифотворчества» церковно-ядерного дуэта. Эти мифы, объясняет он, часто были «противоречивыми, бессвязными и насыщенными логическими ошибками»32. Он утверждает, что они «позволили военному и ядерному сообществу заново изобрести себя с точки зрения своей идеологической ориентации, мира ценностей, восприятия реальности и профессионального кредо.33 Они также оказались полезными для усилий Путина по обеспечению социальной мобилизации против внешнего врага.

В 1990-х годах, утверждает Адамский, основной стратегический миф начался с божественной интерпретации советской ядерной истории и грубого морального различия между российской «бомбой-защитником» и американской «бомбой-убийцей». Миф о ядерной ортодоксии он характеризует следующим образом: «Чтобы сохранить свой ортодоксальный характер, России необходимо обеспечить себе статус сильной ядерной державы, а для того, чтобы гарантировать свой ядерный статус, Россия должна быть подлинно ортодоксальной. 34

В 2000-е годы этот ядерный нарратив был вплетен в более старый нарратив о «вечной борьбе русской цивилизации с антихристом». ревностные, светские и коррумпированные Соединенные Штаты. Адамски описывает, как Путин «начал представлять противоречия между Соединенными Штатами и Россией как проистекающие не только из разных геополитических взглядов, но и из культурных и ценностных различий.36 Путин создал нарратив, связывающий православие с внутренней безопасностью государства, а ядерное оружие — с его внешней безопасностью. Церковные руководители тогда предупредили, что «силы зла приближаются к нашим южным и западным границам».37

Доминирующим стратегическим мифом текущего десятилетия, утверждает Адамский, был миф о «русском мире». соприкасается с нынешним Российским государством.Миф подчеркивает сохранение «духовно-культурно-цивилизационного кода Руси» и судьбу Москвы как «Третьего Рима», духовного центра добродетельного мира и ответственного за спасение христианского мира, да и всего человечества. .

Православие и ядерное исчисление

Как и почему все это должно иметь значение для тех, кто интересуется безопасностью и рисками ядерной войны в 21 веке? Короткий ответ, как можно разумно подумать, заключается в том, что это не так.Если русские хотят присвоить каждому звену триады святого покровителя, отправить священников в море для освящения ядерных торпед, переименовать свои бомбардировщики в святые фигуры или просто обеспечить служение верующим, у посторонних не должно быть претензий.

Но последствия истории, рассказанной в этой книге, потенциально гораздо более значимы. Отчасти это связано с тем, что новая конфигурация церкви и ядерного истеблишмента, похоже, намного переживет нынешнее российское руководство. Адамский убедительно доказывает, что то, что он называет «русской ядерной ортодоксией» — институционализация роли Русской православной церкви в ядерном истеблишменте — сейчас глубоко укоренилось и что мифотворчество зажило собственной жизнью. Однажды Путин уйдет, а Церковь останется. Адамский выделяет несколько важных маркеров, но в основном предоставляет читателю возможность сделать свои собственные выводы. С моей точки зрения, его работа поднимает три фундаментальных вопроса.

Первый связан с влиянием российской ядерной ортодоксальности на подход России к ядерному сдерживанию. До сих пор тесное участие Русской православной церкви в российском ядерном истеблишменте помогло восстановить профессионализм и самоотверженность российского ядерного истеблишмента, что вполне может рассматриваться посторонними как стабилизирующее преимущество.Однако анализ Адамски указывает на некоторые дополнительные, более тревожные возможности. Одним из них является возросшая уверенность России в российских ядерных угрозах: лидеры в Москве могут оценить, что «имидж наблюдательного [то есть верного] стратегического игрока, готового пойти наперекор всему, повышает доверие к их угрозам». Другой возможностью является расширение расширенного сдерживания в российской ядерной стратегии: нарратив о «Третьем Риме», в конце концов, поднимает вопрос о том, могут ли российские лидеры прийти к выводу, что их обязанности по отношению к Руси обязывают их распространять ядерную защиту на русскоязычные народы за пределами страны. Российское государство.Еще одна возможность — более принудительная форма сдерживания. Здесь Адамский цитирует высокопоставленное церковное заявление о том, что «в условиях взаимного ядерного сдерживания война восприятий, подрыв боевого духа противника, его политической честности, его самоидентификации приобретает большую роль [чем прежде]. Речь идет о навязывании противнику чуждых смыслов и принуждении его к неверному выбору».

Второй фундаментальный вопрос, поднятый в работе Адамски, — это очевидный обратный вопрос: какое влияние должна оказать российская ядерная ортодоксия на стратегии ядерного сдерживания Запада? Эти стратегии сосредоточены на расчетах противника во время военно-политического кризиса и направлены на то, чтобы повлиять на этот расчет, подвергая риску то, что больше всего ценят лица, принимающие решения.Анализ Адамски ставит под вопрос, адекватно ли понимают сторонние наблюдатели либо это исчисление, либо эти значения. Адамский спрашивает: «Отличается ли стратегический выбор наблюдателя от выбора светского человека?» Он предлагает множество причин думать, что они могут быть. Западные стратегии ядерного сдерживания сосредоточены как на предотвращении войны, так и на предотвращении или ограничении эскалации войны. Российские лидеры, кажется, гораздо больше сосредоточены на первом, чем на втором. Кроме того, режим, убежденный в своей нравственной правоте и считающий себя призванным историей защищать цивилизацию, не может быть легко остановлен угрозами его светским интересам.Более того, режим, чья вера носит эсхатологический характер (то есть верит во второе пришествие Христа и конец светской эры), может не особо бояться эскалации. Сегодня в России Церковь советует, что «сила является источником благодати» и что российские лидеры должны «не бояться никаких судов» при рассмотрении вопроса о применении силы.

Адамский отмечает тот специфический факт, что не было «систематического богословского обсуждения стратегических и оперативных вопросов, касающихся ядерного оружия»39, несмотря на повсеместное взаимодействие церкви с ядерным истеблишментом.В отсутствие такой «богословской юриспруденции» Церковь просто придает вес аргументам российских политических и военных лидеров о моральности ядерного оружия, ядерного сдерживания и даже ядерной войны.

Из этого последнего наблюдения вытекает третье важное следствие российской ядерной ортодоксальности: ее влияние на проект разоружения. В отличие от своего римского коллеги, Русская православная церковь не испытывает моральных угрызений совести по поводу ядерного оружия. Соответственно, она выступает против отказа от ядерного оружия и делает это при подавляющей поддержке российского народа.Это еще одна причина усомниться в перспективах договора о запрещении ядерного оружия или в заявлениях Международной кампании против ядерного оружия о том, что они могут говорить от имени людей во всем мире.

Заключение

При попытке понять сегодняшние представления Москвы о ядерном сдерживании центральный вопрос заключается в том, верят ли российские лидеры, как и их предшественники, в то, что ядерные войны нельзя выиграть и, следовательно, их нельзя вести. Из анализа Адамского трудно сделать вывод, что да.Их убеждения имеют другую природу. Но на основании свидетельств, представленных в этом томе, их также не следует называть поджигателями ядерной войны, поскольку в анализе Адамски нет ничего, что указывало бы на рвение к ядерной войне. Но нормативные ограничения, которые мощно действуют в западных обществах, ограничивая роль ядерного оружия в военной стратегии, просто не соответствуют сегодняшней России, где моральные и религиозные контексты тянут политику в другом направлении. Риск заключается в том, что российские лидеры могут поверить или прийти к убеждению, что ядерные войны необходимы и справедливы.

Брэд Робертс — директор Центра исследований глобальной безопасности Ливерморской национальной лаборатории Лоуренса. Он является автором книги The Case for U.S. Nuclear Weapons in the 21st Century (Stanford University Press, 2015) и работал заместителем помощника министра обороны по ядерной и противоракетной политике с 2009 по 2013 год.

4. Знакомство с русским ядерным православием

Ирина дю Кенуа

Заметная роль Русской Православной Церкви, казалось бы, во всех сферах постсоветской жизни России на протяжении многих лет привлекала значительное внимание как ученых, занимающихся расцветающим направлением «русских православных исследований», так и журналистов, очарованных этим зрелищем. экзотически одетых бородатых священнослужителей, стоящих плечом к плечу с нынешней кремлевской элитой.В последнее время специалисты по безопасности также начали обращать внимание на возможные последствия клерикализации российского общества, поскольку и RAND Corp., и Центр стратегических и международных исследований опубликовали в прошлом году отредактированные тома, направленные на информирование вашингтонских политиков об этом, в противном случае тайной теме.40 В этой растущей литературе публикация книги Дмитрия Адамского « Русское ядерное православие: религия, политика и стратегия » выделяется как знаковое событие, поскольку она объединяет безупречную ученость с политическим значением далеко за пределами конкретной области. американо-российских отношений.

Работа Адамского — не первая, которая хотя бы намекает на важность религии для российской военной стратегии в целом. Например, обложка книги Рона Э. Хасснера « Religion on the Battlefield » (2016) украшена изображением не бойцов «Исламского государства», а российских солдат, получающих священническое благословение по пути на фронт41. совершенно неизведанная территория, исследующая роль Русской православной церкви в ядерном военно-промышленном комплексе страны.При этом он рассказывает захватывающую историю бывшей преследуемой религиозной организации, извлекшей выгоду из хаотического переходного периода между коммунизмом и стабилизацией путинской эпохи, чтобы стать незаменимой для возрожденных ядерных сил России.

Книга Адамского «сосредоточена на связи, возникшей между Кремлем, [Русской православной церковью] и ядерным сообществом». , каждый из которых длится примерно десятилетие.Выделяя три стадии как «генезис» (1991–2000 гг.), «конверсию» (2001–2010 гг.) и «операционализацию» (2011–2020 гг.), Адамский делит книгу на три одноименные части, каждая из которых, в свою очередь, делится на три подраздела. В этих подразделах он дает контекст для понимания конкретного рассматриваемого дела, 1) обсуждая, как оно вписывается в траекторию «государственно-церковных отношений» в России, включая отношения между государством и военными в широком смысле; 2) подробный анализ «сближения стратегии и религии» в каждом подразделении ядерного комплекса; и 3) обсуждение «эволюции стратегического мифотворчества в течение обсуждаемого десятилетия и его влияния на дискурс национальной безопасности. 44

Эта телескопическая структура позволяет Адамски глубоко проникнуть в суть своего предмета, и, хотя он никогда не ссылается на Клиффорда Гирца, последний метод «подробного описания» мастерски используется на протяжении всей книги45. Упоминание Гирца здесь более чем уместно, поскольку Русское Ядерное Православие косвенно представляет собой работу о пересечении военной и религиозной культур , которые, в случае России, слились в уникальную новую культуру с глубоким значением для выживания человечества.То, как сформировалась эта новая культура, — увлекательная история, которую Адамски рассказывает в мельчайших подробностях.

Эволюция русского ядерного православия

Справедливо отмечая, что Русская Православная Церковь играет заметную роль во всех родах российских вооруженных сил, Адамский утверждает, что отношения между Церковью и военными особенно сильны в случае с ядерным сообществом. от очевидного, поскольку советская эпоха подходила к концу. В начале 1980-х две стороны не могли стоять дальше друг от друга, поскольку ядерная триада представляла собой жемчужину советских научных и военных достижений, в то время как Церковь едва выжила перед лицом правительства, стремящегося полностью искоренить религию. Работы церковных историков того периода убедительно демонстрируют, что в годы, непосредственно предшествовавшие перестройке , Советский Союз был очень близок к выполнению обещания Никиты Хрущева продемонстрировать по телевидению последнего верующего к 1980 году — годы подавления и официального государственного атеизма привело к минимальному религиозному соблюдению, по крайней мере, публично.46 И, как показывает Адамский, ядерные силы в подавляющем большинстве были укомплектованы убежденными атеистами, для которых религия была препятствием на пути к славному коммунистическому будущему. атомная бомба была сооружена на оскверненном месте Саровского монастыря, религиозной общины, построенной на вершине отшельнической кельи одного из самых почитаемых в России святых Серафима Саровского. Превратившееся в 1946 году в закрытый город Арзамас-16, это место религиозного паломничества теперь функционировало как (мистически недоступное) святая святых советской ядерной оружейной промышленности.

Распад Советского Союза сопровождался радикальным изменением этой динамики. Внезапно ранее преследуемая Русская Православная Церковь пережила беспрецедентное возрождение с открытием церквей и монастырей, сопровождавшимся массовым притоком граждан, желающих креститься, венчаться или иным образом участвовать в церковной жизни. На протяжении 1990-х годов Церковь неизменно признавалась институтом, пользующимся наибольшим доверием в Российской Федерации. Причин тому было много, но главной из них была общая неустроенность, характерная для российского ландшафта в то десятилетие: Церковь с ее претензиями на историческую преемственность с досоветской эпохой и вневременной духовной мудростью представляла собой силу стабильности, которая резко контрастировала с дезориентирующим политическим и экономическим ландшафтом.

Тем временем судьба атомного ВПК развивалась по противоположной траектории. Уже не элита элиты, ученые и военные в ядерной области оказались без финансирования и без уважения ни со стороны общества, ни со стороны правительства. Внезапно промышленность стала рассматриваться как непосредственная причина всеобщего краха, поскольку советский режим влил чрезмерные ресурсы в гонку вооружений за счет всех других секторов экономики. Хуже того, поскольку ранняя внешняя политика президента Бориса Ельцина была ориентирована на мирное сосуществование и даже интеграцию с Западом, оправдания для сохранения ядерного арсенала больше не было — как часть демократической Европы Российская Федерация якобы не имела врагов, чтобы защищать себя. от.(Россия как «евразийская» страна в те годы была лишь фантазией недовольных маргиналов.)48

И здесь-то события и приняли почти мистический поворот (Адамский так и не приходит к такому выводу, но можно представить, что к нему придет читатель с религиозным складом ума). В декабре 1990 года Русская Православная Церковь вновь обнаружила мощи преподобного Серафима, вывезенные из храма в советское время, в хранилище Казанского собора в Санкт-Петербурге.Под руководством Патриарха Алексия II Церковь стремилась провести массовое паломничество с мощами в Дивеевский монастырь, чтобы вернуть их на первоначальное место захоронения святителя в окрестностях Арзамаса-16. 1 августа 1991 г. в город прибыла делегация Русской православной церкви во главе с Алексием, и на встрече с поначалу нервными высокопоставленными атомщиками обе стороны обнаружили, что их собеседники «тоже люди». «В официальном резюме, — пишет Адамский, — ведущие пришли к выводу, [что] «иерархи церкви и создатели ядерного оружия — люди одного круга, одинаково воспринимающие государственные интересы».’”49

Из этой первой встречи развилось партнерство, которое Адамски описывает в остальной части книги. В течение следующих нескольких лет обе стороны «начали отправлять делегатов на различные общественные, политические и предпринимательские форумы, чтобы объяснить важность закрытых городов и атомной промышленности». 1996 г., под названием «Ядерное оружие и национальная безопасность России». Оглядываясь назад, высокопоставленные представители ядерно-оружейного комплекса считают, что это событие «[позволило] отрасли пережить смутное время.51 Будь то в результате этого вмешательства или в сочетании с другими факторами, судьба ядерного сообщества изменилась, поскольку режим признал его центральную роль в стратегической обороне и начал соответствующим образом распределять ресурсы. Хотя хотелось бы, чтобы Адамский больше говорил о возможных внешних факторах, таких как окончание медового месяца с Западом, его описание центральной роли церкви в повороте судьбы российской ядерной триады убедительно детализировано.

Такова предыстория сегодняшнего дня, когда ядерная отрасль российских вооруженных сил является наиболее «клерикализованной».Адамский приводит обильные примеры, из которых здесь нужно назвать лишь несколько, чтобы передать общую атмосферу:

[И]коны появляются на ядерных платформах. …Военное духовенство оказывает регулярную пастырскую опеку военнослужащим ядерных корпусов и выполняет функции официальных помощников командиров по работе с личным составом. …В пределах каждой большой базы есть гарнизонная церковь, часовня или молельня… [и] ядерные священники интегрированы в профессиональную деятельность по всей цепочке подчинения и присоединяются к своей пастве во время оперативных миссий на земле и под водой.52

Неудобные отношения церкви и государства

И все же здесь необходимо предостережение: это , а не история о религиозном учреждении, замышляющем получить влияние на подразделение российских вооруженных сил в качестве вознаграждения за повышение социальной респектабельности последнего и обеспечение идеологической легитимации его дальнейшего существования. Наоборот, как явствует из основной части книги Адамского, первая встреча в Сарове и последующие действия Церкви в интересах ядерной триады в 1990-е годы сопровождались процессом признания священников низшими офицерскими и военнослужащими на низовом уровне. источник пастырской/психологической поддержки, элемент, крайне необходимый в напряженной среде, в которой они работали.Только на втором десятилетии отношений режим начал замечать и пытаться управлять явлением сверху вниз. В самом деле, единственный досадный изъян в «Русское ядерное православие » заключается не столько в самом авторе, сколько в неспособности его редакторов уловить лингвистическую причуду, которая проистекает из того, что он не является носителем английского языка. Повторное употребление слова «проникать» для обозначения возросшего присутствия духовенства в ядерных рядах имело в виду, по-видимому, прямой перевод русского « внедрица », что имеет гораздо менее негативную, целенаправленную коннотацию, означающую что-то как «стать незаменимой частью».Это могло произойти в результате органического процесса, не обязательно при наличии какого-то гнусного плана. В то время как в английском языке слово «проникать» предполагает тайную деятельность, направленную на подрыв учреждения.

В то же время, возможно, это случайность, что редакторы Stanford University Press не уловили этих нюансов русского языка. В конце концов, это книга о религиозной организации, занимавшейся деятельностью за пределами того, что на Западе считалось бы ее обычной сферой, и тот факт, что она это сделала, несомненно, оставит многих читателей, особенно в Соединенные Штаты и Европа, чувствуя себя очень некомфортно.Партнерство Православной церкви и государства в России в целом последовательно представляется как симптом недемократичности путинского режима. Было бы неудивительно, если бы западные читатели, обнаружившие взаимодействие между Церковью и ядерным военно-промышленным комплексом, инстинктивно восприняли такие отношения в негативном свете. Ничего подобного, безусловно, не существует в Соединенных Штатах.

Но, как показала недавняя история, даже в Соединенных Штатах вопрос о том, что на самом деле означает отделение церкви от государства, не был окончательно решен, даже несмотря на то, что Исламское государство не дает нам покоя в образе того, что может означать окончательное слияние религии и государства. .Действительно, одна из многих сильных сторон Русского Ядерного Православия заключается в том, что он заставляет читателя задуматься не только об этом конкретном случае, но и о вопросах, которые он поднимает в нескольких взаимосвязанных областях. Например, допускает ли современный демократический консенсус какую-либо роль религии в сфере безопасности? Если защита «ценностей» имеет место в стратегическом мышлении, то можно утверждать, что религия как один из, если не источников указанных ценностей, имеет законное место за столом переговоров.Образ Соединенных Штатов как богобоязненной нации, безусловно, сыграл важную роль в легитимации американской оппозиции советскому экспансионизму во время «холодной войны» — часто забывают, например, что в тексте была добавлена ​​фраза «одна нация под Богом». Присяга на верность в 1954 году как явная реакция на советскую угрозу. Любопытно, что русские, уже не «безбожники», привнесли религиозно проникнутые идеи в военно-стратегический дискурс. То, что они сделали это, особенно в ядерной области, нервирует.То, что наблюдатели на Западе находят это тревожным, свидетельствует, возможно, о том, насколько их собственные приоритеты сместились в более светскую сторону.

Международные отношения через религиозную призму

Что касается области международных отношений, то до 11 сентября никто, кроме Сэмюэля Хантингтона, не считал религию какой-либо важной ролью в этой области. Считалось, что вопросы веры важны во внутренней сфере как в смысле частной веры, так и в том смысле, что отношения между церковью и государством подпадали под сферу национальной политики.После 11 сентября 2001 г., конечно же, расширились исследования роли религии в международных отношениях, при этом большую часть усилий побудили текущие события, в результате чего теперь мы знаем гораздо больше, чем раньше, о международных исламистских движениях. Книга Адамски редка в том смысле, что в ней основное внимание уделяется другой мировой религии, отличной от ислама, и что она демонстрирует тот факт, что внутренняя церковно-государственная конфигурация страны может оказать серьезное влияние на поведение страны на международной арене. Более того, эволюция идеологии в военной сфере неотделима от процессов вне ее. По крайней мере, в случае с Россией Адамский убедительно демонстрирует, что пронизанные религией идеи могут эффективно мигрировать между военной и гражданской сферами, иногда с общенациональными разветвлениями, которые затем просачиваются как во внутреннюю, так и во внешнюю политику.

Действительно, можно возразить, что российский случай уникален, поскольку Россия является единственной в мире ядерной православной державой, и что конкретная динамика, описанная здесь Адамским, может быть неприменима где-либо еще.Однако если смотреть на это шире, как на историю о проницаемости границы между религией и военными, то православную церковь можно понимать как особый вид религиозного деятеля с присутствием в вооруженных силах не только в большинстве -православные страны Европы, но и Африки. Случай Эфиопии очевиден и представляет особый интерес, учитывая военное участие Эфиопии в соседнем Сомали. Менее очевидным, но все же интересным является тот факт, что миссия Александрийского Православного Патриархата в Африке резко возросла за последние несколько десятилетий, что привело к появлению значительных православных меньшинств в таких местах, как Кения, Уганда и даже Ангола. 53 Особенно в Кении православие пользуется большим уважением, поскольку приверженцы веры сыграли важную роль в восстании мау-мау против британцев. Никому пока не пришло в голову спросить, какую роль играет православие в решениях, принимаемых эфиопскими (или кенийскими и т. д.) солдатами. Возможно, прочитав книгу Адамского, какой-нибудь предприимчивый исследователь совершит этот скачок.

Наконец, следует сказать несколько слов о другом аспекте Русского Ядерного Православия , который заслуживает внимания.Избегая извечных споров об относительной важности системных факторов и роли личностей, Адамскому удается показать важность обоих в эволюции религиозного компонента в нынешнем ядерном стратегическом видении России. Эпохальные структурные изменения — , перестройка , распад Советского Союза, хаотичные 1990-е и стабилизация после 2000-х годов — все они имели свое место в этой истории как меняющиеся рамки, в которых отдельные военные атомщики и православное духовенство выстраивали отношения. которые сами по себе будут иметь общесистемные последствия.И контакты на более низком уровне, и присутствие ярко выраженных личностей-лидеров составляют часть повествовательного гобелена Адамского, напоминая нам, что не сами идеи, а скорее люди, которые их воплощают и действуют в соответствии с ними, в конечном итоге определяют вопросы войны и мира. Справедливо подчеркивая роль патриархов Алексия II и Кирилла I в православной части этой истории, единственная оплошность Адамского заключается в том, что он относится к Владимиру Путину как к центральному действующему лицу на стороне режима. Роль Дмитрия Медведева в укреплении церковно-государственного партнерства с прямыми последствиями для ядерно-религиозной связи, прослеживаемой в этой книге, была гораздо большей, чем признает Адамский.Если оставить в стороне эту критику, Русское ядерное православие заслуженно привлекло внимание далеко за пределы академических стен, в которых оно было написано, а его идеи и богатый эмпирический материал, несомненно, вызовут множество дискуссий, размышлений и (будем надеяться) подражаний в течение некоторого времени. .

Ирина дю Кенуа имеет докторскую степень. в сравнительном правительстве Джорджтаунского университета. Ее исследования сосредоточены на религии и политике с особым акцентом на Православной церкви.Преподавала на факультете международных отношений и европейских исследований Центрально-Европейского университета с 2008 по 2012 год, после чего переехала в Бейрут, Ливан. Она вернулась в Соединенные Штаты в 2018 году и является главным редактором Journal of Intelligence and Cyber ​​Security , а также научным сотрудником Центра религии, мира и мировых отношений в Беркли Джорджтаунского университета.

5. Выход за пределы русского ядерного православия

Ольга Оликер

Русское Ядерное Православие — редкая книга.Нечасто берешь том и узнаешь что-то из каждой главы, если не из каждой страницы. Кто знал, насколько Русская Православная Церковь проникла в российскую ядерную оборонную промышленность, ее ядерные силы, хранителей ядерного оружия Министерства обороны и элементы ее военных и гражданских космических программ? Естественно, Церковь знала, а возможно, и персонал соответствующих организаций. Тем не менее, почему-то подавляющее большинство сообщества, изучающего российскую военную и ее ядерную стратегию, будь то в России или за рубежом, оставались в блаженном неведении об этих отношениях.Действительно, в заключительной главе своей новой книги « Русский ядерный православный год» автор Дима Адамский пишет: «Некоторые российские военные интеллектуалы и эксперты по безопасности, когда им представили выводы книги, были удивлены, узнав об этом явлении, от которого они были в восторге». не в курсе».54

Адамский замечательно прослеживает развитие роли Церкви в вышеупомянутых учреждениях и их дочерних организациях. Он изучил и отсортировал множество военных и религиозных источников, чтобы собрать воедино подробную и связную историю.Он рассказывает читателям об усилиях Церкви по созданию своих последователей среди ядерного сообщества России и о том, как члены этого сообщества увидели возможности в партнерстве с Церковью. Действительно, аргумент Адамского трудно отвергнуть. Если вы думаете о российском атомном мире как о бастионе атеизма, вы поймете, что ошибались, прочитав эту книгу.

Адамски заключает, что «основной вывод из этой книги» заключается в том, что ученые, занимающиеся вопросами безопасности, не должны игнорировать религию в ходе своих исследований и анализа.55 Он очень убедителен в этом вопросе. И вообще, и в отношении России в частности Адамский умело продемонстрировал, что «там» на самом деле существует. Но я, например, ушел от Русского Ядерного Православия , желая большего. Адамский собрал множество свидетельств того, что Русская православная церковь тесно связана с различными компонентами российского ядерного сообщества, и рассказал нам убедительную историю того, как это произошло. Но он оставляет без ответа вопрос о том, насколько это важно и, соответственно, каковы могут быть последствия.

Я чувствую себя несколько мелочным, пишу это. Эта книга вносит огромный вклад, и Адамский не обязан не только раскрывать вещи, которые ранее были в значительной степени неизвестны, но и исчерпывающе объяснять их значение и влияние. Совершенно справедливо оставить следующие шаги другим книгам и статьям, будь то Адамского или других авторов. Однако Адамский пообещал сделать хотя бы немного больше, предваряя свои усилия словами, что «исследование влияния религии на стратегию в России — главная тема этой книги.Поэтому кажется справедливым спросить, как можно было бы лучше выполнить такую ​​задачу в будущем.

Вопросы без ответов

Во-первых, сравнительная перспектива была бы чрезвычайно ценна, чтобы понять, насколько на самом деле важны отношения, описанные в этой книге. На самом деле потребуется несколько сравнительных точек зрения. Дмитрий Горенбург предложил сравнить роль Церкви в российских ядерных делах как с ролью других конфессий в той же сфере, так и с тем, как то, что Адамский называет «связью веры-атома», проявляется в других странах.56 И то, и другое было бы стоящим предприятием. Но, будучи жадным, я также хочу лучше понять, насколько ядерно-специфическим является выявленное Адамски явление.

Ученые могли бы начать этот процесс, опираясь на материал из Русское ядерное православие , дополняя его другими исследованиями, например, о роли церкви в других частях вооруженных сил, и используя эти множественные наборы данных, чтобы оценить, насколько отличается ядерная сектор (и его компоненты) исходит от других институтов, которые, основываясь на различных отступлениях в книге Адамски, также могут демонстрировать некоторые из тех же явлений.Это помогло бы нам начать понимать не только то, насколько уникальна работа Церкви в ядерном мире, но и то, где она была более и менее успешной и почему.

Отойдя от военных, можно провести аналогичный анализ и по другим секторам. Мы знаем, что роль Церкви в российском образовании меняется — использует ли Церковь здесь те же инструменты, что и в ядерном сообществе? Образовательные учреждения реагируют аналогичным образом? Если бы книга Адамского подтолкнула к более широкому исследованию этих тем в России и других странах, совокупность знаний, несомненно, была бы больше, чем сумма ее частей. Это помогло бы нам понять, меняет ли религия Россию и как. Важно отметить, что большее количество случаев позволило бы лучше судить о том, действительно ли существует описанная Адамски согласованность — есть ли у Церкви план, который она реализует, следуя сходными путями через различные слои общества, или ее подход является случайным? Как это изменилось с течением времени?

Сравнительная схема такого рода может быть особенно полезна, если мы хотим понять, транслируется ли проникновение во влияние и каким образом.Адамски полагает, что влияние существует отчасти из-за проникновения. Но доказательства из другого случая, где было проведено некоторое научное расследование, явно неоднозначны. В отличие от роли Церкви в ядерной сфере России (или в вооруженных силах в более широком смысле), роль Русской Православной Церкви в российской политике исследовалась учеными, журналистами и другими в течение примерно двух десятилетий. Важно отметить, что они расходятся во мнениях относительно уровня проникновения Церкви, характера ее проникновения и степени ее влияния. Адамский также затрагивает эти темы и цитирует часть этой литературы, чтобы нарисовать картину существенного влияния Церкви в России в целом и на президента России Владимира Путина в частности. Другие, однако, подозревают, что церковь цинично используется политическими властями для легитимности и что ее реальное влияние, если оно вообще есть, носит косвенный характер57. Некоторые считают, что религиозность подпитывает реакционные настроения, включая расизм, независимо от того, делает ли это сама Церковь или нет58. К вопросу о личной религиозности Путина Фиона Хилл и Клиффорд Гэдди, чей Mr.Путин: Оперативник в Кремле Адамский приводит доводы в пользу того, что Путин действительно религиозен, но сами, похоже, не полностью в этом убеждены59

Скорее всего, для Путина, как и для многих россиян, сложна реальность религиозной веры и ее влияния. Русские чаще исповедуют духовность, чем когда-то, но в церковь не ходят60. Шумиха 2017 года, вызванная фильмом «Матильда», который Адамский назвал свидетельством русского консерватизма, улеглась. Хотя фильм потерял деньги, скандал, возможно, не имел ничего общего с отсутствием интереса публики.

Если трудно судить о том, как церковь и православные верования влияют на общество, то откуда нам знать, какое влияние оказывает и будет иметь в будущем проникновение Церкви в российскую атомную отрасль? Адамский задает много правильных вопросов по этому поводу. Его анализ явно опирается на обширную литературу о роли религии в обществе и, в частности, на работы Рона Хасснера61. Но, в конце концов, у него нет ответов. Данные, которые вы хотите видеть, просто не существуют. Существует не так много церковных работ по ядерной стратегии.Примеры из остального мира не дают четких доказательств того, что религиозное влияние на военные институты будет двигаться в каком-либо конкретном направлении. Так как же ученые могут двигаться вперед? Теоретически на эти темы можно взять интервью у православных лидеров. Можно также изучить религиозный язык, используемый официальными лицами и военными, и оценить, как он изменился с течением времени. Возможно, есть и другие подходы, которые следует изучить.

Ядерные мученики

Как бы трудно ни было добиться согласия по этим вопросам, доводы Адамски о том, что это необходимо сделать, подкрепляются в условиях растущего внимания к ядерному оружию.Осенью прошлого года на ежегодной встрече на Валдае Путин высказал свое мнение о возможном использовании Россией ядерного оружия. Он настаивал на том, что Россия применит ядерное оружие только в ответ на агрессора, который нанесет удар первым. Пока все хорошо: именно так и должно работать сдерживание. Но Путин охарактеризовал ответ России не только в красочных выражениях, которые он предпочитал в прошлом, но и в религиозных тонах: «Агрессор, тем не менее, должен знать, что возмездие неизбежно и что он будет уничтожен.И как мученики и жертвы агрессии мы попадем в рай, но их просто сотрут с лица земли»62

Эта формулировка важна. В общей стратегии нет ничего нового, как и в желании президента России дать понять агрессорам, что нападения на Россию приведут к уничтожению агрессора. Опять же, так работает сдерживание. Но, как вскоре после этого заметил мне мой российский коллега, Путин сделал выбор в пользу использования языка веры, говоря о мученичестве и обещании рая.После прочтения книги Адамского я нервничаю несколько больше, чем раньше. Если президент России считает, что конечным результатом ядерной войны, которая уничтожает большую часть населения мира, является то, что русские попадут в рай, и если это убеждение разделяют другие представители военного и гражданского руководства, то Россия сама может быть меньше сдерживаема такими угрозами. возможность.

Говоря за себя, я по-прежнему сомневаюсь, что Путин или военнослужащие российских вооруженных сил полностью уверены в своем пути к загробной жизни или готовы испытать свое предполагаемое мученичество.Исторически сложилось так, что советские и российские взгляды на сдерживание развивались с учетом огромного страха перед ядерной войной и скептицизма в отношении того, что эскалацию можно каким-либо образом контролировать. Недавно я с облегчением узнал, что Церковь пересматривает свою политику благословения оружия массового уничтожения63. Но я думаю, что Адамски абсолютно прав в том, что ни ученые, ни политики сегодня полностью не понимают влияние религиозной веры на общество, политику, военную стратегию и ядерная стратегия в России и других странах.Если российские подходы действительно меняются, и в основе этого лежит вера, неспособность исправить это невежество может дорого обойтись.

Ольга Оликер — программный директор Международной кризисной группы по Европе и Центральной Азии.

Изображение: Офис Президента России

Православный человек | Геополитика.RU

В младенчестве я был, что называется, «официально благословлен» в баптистской церкви Линчепинга на глазах у прихожан.Как баптисты, прихожане не верили ни в какое формальное крещение младенцев.

Моему отцу, который в молодые годы обучался на оперного певца у уважаемых в этом ремесле имен, было предложено выступать в разных местах в связи с церемониями бракосочетания, похоронами и праздниками, устраиваемыми различными конфессиями. Время от времени наш дом посещали пасторы и ключевые люди независимой церкви (или харизматического движения того времени). Собрания пробуждения ежегодно проводились в большой палатке в нескольких минутах ходьбы от того места, где я жил.Это была среда, в которой я вырос.

По дороге, будучи еще подростком, я, наконец, по собственной воле крестился в другой части страны. Затем, в 1984 году, я отправился из места своего крещения (баптистский приход в Хедеморе), где проживал в связи со школьной учебой, обратно в родной приход: Йонкопинг. Этот город в просторечии иногда называют «шведским Иерусалимом». Находясь там, я стал полновременным студентом так называемой «Библейской школы пятидесятников», расположенной на Западной площади.

Там у нас было несколько известных евангельских учителей; Автора Лейфа Свенссона я помню лучше всех. Он ценил фольклорные культуры Румынии и того, что тогда было восточным блоком, где он путешествовал. Глядя на некоторые из его более поздних текстов сегодня, я нахожу, что он был частично вдохновлен Православием, свидетелем которого он там был; он думал, что в нашем христианском богослужении на Западе чего-то «не хватает». К сожалению, он погиб вместе с несколькими своими учениками, когда десять лет спустя в море затонуло пассажирское судно «Эстония».Я чувствую, у нас могли бы быть интересные разговоры сегодня, он и я, если бы он был жив.

В библейской школе мы изучали не только библейскую историю и классическую харизматическую теологию, но и то, как евангелизировать от двери к двери на местах. Другие темы включали пастырское попечение, проповедь и знания общины.

Как ни странно, я не могу припомнить, чтобы я узнал что-либо о первоначальной Христианской Православной Церкви, а только о том, насколько необходимо было порвать с «богородичным» католицизмом, не получив полного объяснения этой последней ветви веры.Я не знал о Великом Расколе, и мне не говорили, что католицизм больше не является представителем старой подлинной Православной Церкви. Этот недостаток информации, возможно, можно объяснить тем, что «железный занавес» мешал познанию истинного православия. Кроме того, те, кто исповедовал эту веру, в основном были ограничены иммиграционным сообществом и, таким образом, рассматривались как «странная группа».

После окончания библейской школы, помимо обязательной военной службы, я решил отправиться в приключение, которое унесет меня как можно дальше от Швеции.В одиночку я отправился в Южно-Африканскую Республику — страну, которую шведское правительство крайне ненавидело из-за того, что еще осталось от старой политики апартеида. Тем не менее, я хотел узнать правду об этой стране и ее многочисленных племенах для себя.

В течение нескольких месяцев пребывания там, благодаря созданию сети полезных людей путем рекламы в прессе и обмена личной почтой заранее, я встречался с духовенством, солдатами, выборными должностными лицами, чернокожими и бурскими фермерами среди прочих.Некоторое время я жил в Бергвилле у Д. Дженни ДюПлесси и его молодая семья, которые были пастором местной основной общины: Голландской реформатской церкви. Это была крупная кальвинистская деноминация, санкционированная правительством Южной Африки, которая двигалась в несколько более либеральном теологическом направлении. Я видел признаки того, что сам ДюПлесси начал симпатизировать более жесткой кальвинистской отколовшейся группе: протестантской церкви африкаанс.

Мой папа поддержал мои усилия и написал: «Эй, Томми, мир Божий! Ты часто в моих мыслях и мои молитвы сопровождают тебя всегда.Будьте здоровы, оставайтесь рядом с Иисусом, и все у вас будет хорошо! Твой отец.»

Тем не менее, пока я был в Южной Африке, я был свидетелем многих разделений внутри общины верующих. Вскоре я осознал тот факт, что разные церкви соперничали друг с другом за предполагаемую «истину». Так было даже в кальвинистской церкви большинства!

Пасторы некоторых из этих церквей даже составили собственное богословие, как, например, Берт Стенкамп — больной раком лидер сектантской церкви Исраэль Визи, которого я встретил недалеко от Блумфонтейна в его доме.Я помню, как мы сели в его кабинете в спальне, и он показал мне свою собственную переплетенную версию Нового Завета, в которой были опущены те части Писания, которые, по его мнению, противоречили истинному Евангелию.

Это вообще лишило меня надежды на христианство как на религию, хотя я еще был еще не знаком с православием. В то время в моей жизни христианство выглядело слишком противоречивым, с его многочисленными конкурирующими теологическими школами. Казалось, что это не могло обеспечить сплоченность нации и ее народа.
Таким образом, когда я вернулся домой в Швецию, я начал отключаться от Бога и рассматривал науку как ответ на все вопросы, в том числе и на политику. Протестантская версия Иисуса Христа была заменена Фридрихом Ницше в том, что касается философии. Человек должен был стать сверхчеловеком самостоятельно, если потребуется, с помощью генной инженерии. Конечно, в этом видении будущего я полностью игнорировал врожденные недостатки человека и тот факт, что наше общество и мир намного сложнее, чем принимает во внимание любая идеологическая чистота.Но в среде шведских церквей, которые проповедовали «общественно принятое послание» о «любви» — и до сих пор на словах поддерживают постмодернистскую повестку дня правительства — мне нетрудно было сказать «Нет!» ко всему этому. Я не хотел быть частью этого развращенного и нечестного христианства. Итак, я приступил к «выплескиванию ребенка вместе с водой».

С этой мыслью я женился, вырастил пятерых детей (действительно, работа на полную ставку!), и сосредоточил все свое внимание на различных нехристианских этнополитических мероприятиях, которые сделали мое имя нарицательным в Швеции в течение оставшейся части 1980-х годов. и большую часть 90-х через телевидение, книги и печатную прессу, хорошо это или плохо.
Сегодня я знаю, что было ошибкой возлагать надежды на этот этнический национализм, потому что мой собственный народ больше не был синонимом понимания и защиты фундаментальных культурных ценностей. Я закрыл двери для многих возможностей работы с людьми другого происхождения, которые, возможно, слушали, и я проповедовал почти полностью напрасно для тех, кто не удосужился услышать мое послание.

В конце 90-х у меня все больше росли сомнения относительно того, на правильном ли я пути в том, что касается веры. Я выражал это в письмах другим людям. Я начал думать, что, возможно, тратил свое время, энергию и деньги не на те проекты, не на ту компанию.

Наука не могла объяснить духовные потребности человека, наука лишь свела человека к одному из нескольких животных. Православный писатель Владимир Лосский (ум. 1958) когда-то писал, что Бог представил человека, наконец, для того, чтобы поставить его царем в раю. Но в социальной дарвинистской философии, которую я принял, человек был сначала рыбой, затем обезьяной, а затем человеком.Однако не было никакого объяснения тому, как эволюция внезапно остановилась на Homo sapiens. Также не было никаких реальных доказательств прямой эволюционной связи, а в основном группа научных теорий с постоянным повторением, которые в конечном итоге стали рассматриваться как истина. Я был вынужден осознать, что то, за что я выступал в течение ряда лет, было по большей части морально, интеллектуально и в некоторой степени также научно несостоятельно. То, что началось как интеллектуальная и идеологическая позиция, закончится таким же образом, когда я взгляну на это более критическим взглядом.

В 2004 году я три года был в разводе и встречался с девушкой по имени Света. Она была студенткой университета из российского промышленного города Ижевска. Я не только был очарован этой представительницей русской женской красоты, но и заглянул в русскую культуру и образ мыслей, до сих пор совершенно неизвестный мне.

Следует добавить, что мое любопытство к православному миру началось еще с войны на Балканах в 1990-е годы. Я сомневался в том, что средства массовой информации изображают одну сторону в конфликте, сербов, как явных злодеев, а другую сторону — как простых невинных жертв.Я был не одинок в своих подозрениях.

Шведский военнослужащий ООН написал мне письмо в 2000 году по случаю своей службы тремя годами ранее в Боснии, в котором он заявил, что «поехал туда с предвзятым, навязанным средствами массовой информации восприятием сербов как плохих парней», но «Довольно скоро я изменил свои взгляды, потому что моя служба находилась по обе стороны демаркационной линии». Через два года после этого письма шведский солдат КФОР написал мне из Косово-Метохии: «Я чувствую большую близость к сербам, что на самом деле должно быть естественно для всех шведов.

В 2006 году я совершил еще одну поездку в качестве бизнес-консультанта от имени шведских клиентов в страны Балтии. На этот раз я решил посетить православный собор в Риге, Латвия, и спросил дорогу у своих деловых контактов русского происхождения. Когда я вошел в здание и увидел его иконы и его смиренных верующих, что-то потустороннее прочно завладело моей душой и разумом. Мне нужно было больше узнать об этом Православии, столь отличном от всего, что я видел в своей жизни.

По возвращении в Швецию я поискал дополнительную информацию в книгах и разыскал русского православного священника, который сам был из Москвы. Он предоставил мне некоторые учебные материалы и рекомендации. Три года спустя мы встретились в Гётеборге, и в присутствии молодой семьи русских эмигрантов я совершил миропомазание перед иконостасом; В крещении мне дали имя Томас. Та же самая русская семья крестила своего ребенка до меня, и меня сразу после этого пригласили отпраздновать с ними и их родственниками в зале для собраний неподалеку.Для этих русских эмигрантов я теперь был одним из них и, таким образом, «частью семьи».

Сделать решительный шаг и стать православным христианином было лучшим решением, которое я когда-либо принимал. Когда-то я был активным антикоммунистическим активистом, который считал «русских» квинтэссенцией заклятых врагов. Теперь, благодаря своему личному опыту в Восточной Европе и русским православным верующим, которых я встретил там, я наконец нашел свой дом в богатой духовной и культурной сокровищнице Православия. Я не возьму все заслуги на себя.Оглядываясь назад, я знаю, что были люди, которых я встречал на своем пути, и они молились за меня.

Для меня Православие – это прежде всего индивидуальная духовная точка зрения. Но помимо этого, это еще и культурная точка зрения.

Уже в середине девяностых я начал осознавать, что существует некая невидимая граница прямо через Европу после холодной войны. С одной стороны, был протестантизм с его хаосом, культурной ненавистью к себе и разрушенной духовностью. По другую сторону границы стоял православный византийский мир, который пережил темные годы с 1917 года и, по иронии судьбы, благодаря холодной войне не был наводнен иностранной поп-культурой и материализмом, который с тех пор заменил коммунизм как самую большую экзистенциальную угрозу. к нашему культурному существованию.

В эпоху после «холодной войны» восточно-православный мир поставил культурный и духовный барьер на пути упадка Запада, который хотел экспортировать и навязать им этот упадок.

Наши политики, действующие исходя из собственного духовного и культурного непонимания, теперь требовали от православных верующих Восточной Европы и России, питающих глубокое уважение к своему наследию, приспособиться к тому, что считают западные страны, т. е. в основном отступники, « развитие» и «демократия.

Точно так же иностранные правительства оказывают денежную поддержку тем, кто сомневается в «русском пути», потому что чем более фрагментирована Российская Федерация или ее православные соседи, тем большее геополитическое преимущество получат западные политики. При таком в высшей степени либеральном мышлении Православная Церковь оказывается всего лишь «одной из нескольких церквей» на большом буфете, где вы можете выбирать, что хотите, как будто истина, историческое происхождение и Священное Предание ничего не значат.

Критически настроенный читатель мог бы возразить и сказать, что не так-то просто сделать так, чтобы христианская православная весть была услышана в Швеции сегодня. Излишне говорить, что впереди нас действительно ждет духовная и культурная война. В самом деле, если мы хотим стать чем-то большим, чем просто небольшая группа мечтателей об идиллии, потребуется объединенная численность и культура. Эта сила может быть достигнута в формировании многогранного союза веры, культуры и политики с миллионами людей и многочисленными странами, считающими себя православными.Ведь эти страны по сути являются нашими ближайшими соседями. Отсюда и «геополитика для верующих». Благодаря этому союзу мы также воссоединимся со старыми и лучшими элементами культуры, утраченными в обществе, столь озабоченном индивидуальным Эго.

В такой стране, как Швеция, окрашенной менталитетом протестантизма и ее врожденным мятежным характером по отношению к традициям, православная духовная и культурная контрреволюция должна либо иметь в своей среде сильное присутствие православных иммигрантов, либо, в качестве альтернативы, иметь прочно укоренившееся шведское руководство. в традиционной восточно-православной вере и церкви.Все остальное гарантирует, что шведы, даже если они заявляют, что они ортодоксальны, по привычке станут жертвами соблазнов модернизма и экуменизма.
Наконец, мы также должны быть связаны с силой, большей, чем личность. Мы должны привязаться к Богу. Мы не можем добиться успеха в этом начинании сами по себе.

.