Протоиерей Кирилл Каледа. «Протоиерей Глеб Каледа – воин, учёный, священник (1921-1994)» — МРОЧ – ПравОбраз

«Протоиерей Глеб Каледа – воин, учёный, священник (1921-1994)»

Доклад в рамках XXVIII Международных рождественских образовательных чтений
«Великая Победа: наследие и наследники»

Конференция «Наследие святых отцов в жизни семьи и общества.
Церковь в годы Великой отечественной войны»
29 января 2020 г., Храм Христа Спасителя, г. Москва

Протоиерей Глеб Каледа, родился в 1921 г. в Санкт-Петербурге, или, как он тогда назывался, в Петрограде. Его отец, Александр Васильевич, происходил из белорусских крестьян, а мать, Александра Романовна, происходила из дворянского рода Сульменевых. Семья была верующая, и с конца 20-х годов окормлялась у сщмч. Владимира Амбарцумова, на дочере которого, Лидии, Глеб после войны жениться. Отец Владимир, семья которого жила загородом, нередко ночевал в квартире Калед.

Как вспоминал отец Глеб, сокровище веры он получил от своей матери. К сожалению, она умерла, когда ему было всего 11 лет. Но в те сложные 30-ые годы, на которые выпали его отрочество и юношество, в годы, когда Советская власть вела беспощадную борьбу с Церковью и с религией, будущий священнослужитель всегда осознавал себя верующим человеком, христианином. Пять его первых духовников, в том числе и отец Владимир Амбарцумов, приняли мученическую кончину. Сам он, по благословению отца Владимира, разыскивал семьи репрессированных священников, чтобы оказать им помощь.

В 1941 г. перед самым началом Великой Отечественной войны Глеб кончил школу. С декабря 1941 г. до Победы он находился в действующей армии. Был участником Сталинградского сражения, битвы под Курском, окончил войну в Восточной Пруссии. Он часто был на передовой, бывал в разведке. Вспоминая войну он говорил, что никогда не чувствовал такой духовной свободы, как на фронте, так как было осознание, что все в руках Божиих. «Ты  не знаешь, будешь ли завтра жив или  погибнешь и уйдешь в мир иной». Командиры и офицеры говорили, что Каледа был самым спокойным солдатом в дивизионе, он никогда не паниковал, в каких бы они ситуациях не оказывались.

После Курской битвы в одном из писем своей будущей супруге он писал:

«Мы Его последователи. Сказано не “не волос с головы человека”, а “вашей”. … Нам надо отдать себя Его воле — и только. Что нам опасность? Разве наш дом здесь? Разве не мы поем: “не убоимся ужасов в ночи, стрелы летящей днем”. Неужели и здесь мы далеки от слов песни. “Падут тысячи и тьма одесную тебе”. О как это все справедливо! На войне личным опытом все это постигнуто.

… У меня есть глубокое ощущение, что для меня лично не нужны ровики, ибо то, что будет со мною, совершенно не зависит от них. Оно очень глубоко и прочно. В них не ощущаю потребности. Ровики, конечно, рою, ибо приказывает начальство и неудобно уклоняться от работы, когда работают товарищи. Разве нет у нас Сильнейшей защиты? …

Ведь слово “более опасно”, точно сохранность свою мы будем измерять тем, сколько осколков падает в разных местах на квадрат площади, а не Его Волею, свою защищенность — сделанным нашими руками ровиком, а не своей верностью, не своим желанием Его воли над нами. Последнее, самое главное, что своими добрыми делами мы не сохранимся, ибо грехов во много раз больше их. Да, увы, их бесконечно больше.»

Вскоре после Дня Победы Лидия получила от Глеба из Германии открытку. На ней была изображена весна, улица, цветущие фруктовые деревья и написано: «Лидочка, с миром! Окончание войны совпало с Красной Горкой, словно Он восстал, чтобы сказать: “Мир вам!”. Это совпадение как-то очень… Ты понимаешь меня, ибо вероятно переживаешь то же. Радуйтесь празднику Неба и празднику Родины. Пусть будет весна — весной. Целую, твой брат Глеб. 9 мая 1945 года».

После окончания войны Глеб Каледа поступил в Геолого-разведочный институт, после окончания которого он 40 лет, до начала 90-х годов, работает в геологии. Он выезжает в длительные экспедиции в высокогорные районы Памира и Тянь-Шаня, работает в пустынях Средней Азии, на Урале, на севере Европейской части России. Глеб Александрович являлся автором более 300 опубликованных научных трудов, имел степень доктора геолого-минералогических наук и звание профессора. Работая в области нефтяной геологии, он руководил большими научными коллективами. Но, несмотря на эту активную научную деятельность, которой он отдавал много времени и энергии, главное в его жизни всегда была вера в Бога.

Вскоре после войны Глеб становится духовным сыном архимандрита Иоанна Вендланда, ставшего затем митрополитом Ярославским и Ростовским (1909-1989). Владыка Иоанн в начале своего жизненного пути также был ученым-геологом. В конце 30-х годов он тайно принял монашество, а затем священство. После войны вышел на открытое служение. Именно отец Иоанн в 1951 г. благословил Глеба на брак и на занятие научной деятельностью, хотя и допускал для него в отдаленном будущем возможность послужить Церкви.

Господь даровал Глебу Александровичу и Лидии Владимировне шестерых детей: четырех сыновей и двух дочерей. Несмотря на то, что в окружающем обществе основой идеологии был воинствующий атеизм, основой воспитания детей была вера в Бога. От детей не скрывалось, что их дедушка пострадал за веру, был, как тогда было принято говорить, «врагом народа», и в конце своих детских молитв, они молились о том, чтобы узнать «как умер дедушка Володя». Вся семья регулярно посещала церковные богослужения, но родители объясняли детям, что говорить об этом с товарищами по учебе или с соседями по квартире нельзя, так как, если будет известно, что они верующие, могут быть неприятности. При этом дети не противопоставлялись окружающим их людям, им не говорилось, что они какие-то исключительные, а  просто они верующие, а товарищи по школе, соседи по дому нет, и говорить о вере, о походах в церковь можно было только с друзьями из верующих семей.

Несмотря на то, что пропаганда религии в Советское время считалось уголовным преступлением, каждый год Глеб Александрович проводил с детьми систематическое изучение Священного Писания, истории Церкви, богослужения. В этих домашних семинарах  принимали участие и дети из семей верующих друзей.

Глеб Александрович был целостным человеком. Занимаясь геологией, то есть изучением истории Земли, у него не было противоречий между научным и религиозным взглядами  на ее происхождение. Вслед за многими учеными он понимал, что Библия и  природа являются двумя книгами, написанными одним автором – Богом, поэтому при добросовестном их изучении между ними не может быть противоречий. И начале 60-х годов, в самый разгар хрущевских гонений на Церковь, когда после первых полетов в космос в Советском Союзе было принято говорить, что «наука доказала, что Бога нет»,  он начал писать свой труд, который назвал «Шестоднев. Библия и наука о сотворении мира», и в котором на конкретном материале показал, что противоречия между научной и религиозной картиной происхождения мира могут быть только мнимыми. Естественно, что эта работа была опубликована только в 90-х годах, уже после его смерти.

В 60-80-х годах прошлого века Церковь в Советском Союзе находилась под строгим контролем атеистического государства. Особо строго государство следило за кадровым составом духовенства и не допускало к церковному служению, тех, кто имел высокий уровень образования. Без регистрации в соответствующих органах священнослужители не имели право совершать свое служение.

В 1972 году духовный отец Глеба Александровича, митрополит Иоанн Вендланд, предложил ему принять священство. Глеб Александрович в тот момент был ученым известным не только в Советском Союзе, но и за рубежом, и естественно, об его открытом служении не могло быть и речи. Он был рукоположен тайно от властей и в течении 18 лет практически каждое воскресенье и большие церковные праздники совершал Божественную литургию в своем домашнем храме. Семья Калед жила в обычном многоквартирном доме на окраине Москвы. Каждый раз перед службой  кабинет отца Глеба преобразовывался в маленький храм. Богослужебная утварь и облачения были сделаны своими руками. В качестве потира использовался бокал, который хранился на отдельной полке в посудном шкафу.

Первоначально на богослужениях присутствовали только члены семьи. Матушка Лидия, которую церковному уставу и пению научил еще ее отец, сщмч. Владимир, была главным уставщиком и регентом, а дети, старались ей подпевать и учились читать богослужебные тексты. Все это делалось потихоньку, чтобы не услышали соседи. Отец Глеб очень трепетно относился к совершению Литургии, всегда тщательно готовился к этому. Постепенно у него стали появляться духовные дети, которые также стали приезжать на богослужения и на исповедь. Кого-то отец Глеб крестил, кого-то даже венчал.

Тайное священническое служение отца Глеба, которое проходило одновременно с активной научной деятельностью, продолжалось 18 лет. Это служение совершалось отцом Глебом не в силу необходимости выполнения каких-либо, пусть даже священнических обязанностей (от него этого никто не требовал), а в силу глубокой веры и личной необходимости общения и соединения с Богом.

В конце 80-х годов, когда в стране наметились перемены к более свободной жизни, отец Глеб начал тяготиться своим положением тайного священника. Он хотел выйти на открытое служение, чтобы иметь возможность принести больше пользы Церкви и народу Божьему.

В 1990 году, по благословению Святейшего Патриарха Алексия II, отец Глеб вышел на открытое служение, которое продолжалось всего четыре года.

Тогда в начале 90-х годов Церковь в России только получила свободу после 70-лет жизни в условиях атеистического террора. Надо было восстанавливать храмы, организовывать религиозное образование и просвещение, налаживать все сферы церковной жизни.

Отец Глеб активно включается в эту деятельность. Он восстанавливает богослужебную жизнь во вновь открытом храме преп. Сергия Радонежского в Московском Высокопетровском монастыре. Он становится сотрудником Отдела религиозного образования и катехизации Московского Патриархата и начинает диалог о юридических основах взаимоотношений между Церковью и государством в сфере религиозного образования. Он был одним из инициаторов и организаторов первых Рождественских чтений. Ему выпала честь участвовать в создании Православного Свято-Тихоновского богословского института и быть ректором катехизатерских курсов, на базе которых и был создан институт.

Особой, но очень важной стороной деятельности отца Глеба в последние годы его жизни, было тюремное служение, работа с заключенными, в том числе и с осужденными за особо тяжкие преступления к смертной казни. Он не был первым священнослужителем, который в постсоветское время пришел в тюрьму со словами Евангелия, но был одним из первых, кто стал заниматься этим систематически. Его трудами был восстановлен храм в Бутырской тюрьме, закрытый вскоре после революции 1917 г., в той самой тюрьме, где в 1937 г. перед своим расстрелом содержался его духовный отец, и родной отец его супруги, священномученик Владимир Амбарцумов.

На личность о. Глеба наложил большой след случай, который произошел под Сталинградом в конце лета 1942 года после издания приказа №227, получившего в солдатских массах название «Ни шагу назад».  На основании этого приказа в дивизионе, где служил Глеб Каледа, был расстрелян один сержант, обвиненный в дезертирстве.  Вскоре после этого Глеб заступился за своего товарища, к которому без основания стал придираться офицер. Последний решил, что действия Каледы подрывают авторитет командира, и направлены на подрыв дисциплины, а это надо пресекать.  С Каледы сняли гимнастерку, поставили его на край окопа, и  офицер навел на него дуло пистолета. Как потом говорили товарищи Глеба, офицер не выстрелил только из-за того, что Глеб был совершенно спокоен. Хотя спокойствие это было внешнее, потому что, когда все это закончилось, он сам не мог одеться. Так у него так тряслись руки, что даже товарищи, которые ему помогали одеваться, с трудом надели на них рукава гимнастерки.

Очевидно, что благодаря этому опыту, отец Глеб сумел найти контакт с заключенными «шестого коридора», которые были осуждены на смерть. Он изнутри понимал, что они чувствуют, пережив это сам, тогда в Сталинградской степи…

В начале 1994 г. отца Глеба постигла тяжелая болезнь. Он воспринял ее как волю Божию, мужественно переносил страдания и готовился к переходу в вечность. 1 ноября 1994 года он предстал пред Господом. Последними его словами были:

— Все хорошо, все хорошо…

Мы не можем судить время

01.08.2016

Об истории Бутовского полигона, о расстрелянных на нем белорусских и российских новомучениках XX века и о том,  каково это – быть внуком святого, — рассказывает настоятель храмов Новомучеников и Исповедников Российских, возведенных на месте массовых захоронений в Бутово.

Фото: Протоиерей о.Кирилл (Каледа)

Двадцать лет назад, летом 1996 года, здесь совершилось первое богослужение в построенной на месте массовых расстрелов бревенчатой церкви – храме Новомучеников и Исповедников Российских. А десять лет назад, в 2006 году, совсем рядом с полигоном на частные пожертвования был возведен большой белокаменный храм с таким же названием.

Настоятель обеих церквей, «старой» и «новой» — протоиерей Кирилл Каледа, по отцу – белорус. Здесь, на Бутовском полигоне, покоятся святые мощи его деда по линии матери – священномученика Владимира (Амбарцумова), иерея Русской Православной Церкви, расстрелянного на Бутовском полигоне 5 ноября 1937 года.

Кирилл Глебович Каледа родился в 1958 году, в день Иоанна Крестителя — 7 июля, в Москве. Его отец, профессор Глеб Каледа, доктор геолого-минералогических наук, в 1972-м был тайно рукоположен во священника. В 1990 году о. Глеб вышел на открытое служение, был настоятелем храма в Бутырской тюрьме.

Его сын, будущий протоиерей Кирилл, в 1980-м олимпийском году закончил обучение на геологическом факультете МГУ и до середины 90-х работал научным сотрудником в Геологическом институте Российской Академии наук. Много потрудился в экспедициях и лабораториях. Кандидат геолого-минералогических наук, автор ряда научных статей и монографий.

В 2000 году награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством II степени, в 2007 г. — орденом благоверного князя Даниила III степени.

— Скажите, отец Кирилл, каково это – быть внуком святого, молиться возле иконы с изображением родного деда?

— Мне трудно ответить на этот вопрос… Эти душевные ощущения невозможно передать словами. Это можно только чувствовать. Именно благодаря деду, священномученику Владимиру, которого я, конечно, никогда не видел, я и очутился на церковном служении возле массовых захоронений невинно убиенных соотечественников. Отказался от научного поприща. А это было нелегко.

— Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье и о себе.

— Дедушка Александр Васильевич, папа моего отца, был родом из белорусского Полесья — происходил из села Лешня, ныне это Копыльский район Минской области. Я все никак не соберусь съездить туда – времени не хватает. А в Беларуси бываю, например, посещал Куропаты – там тоже массово расстреливали людей при Сталине. Корни у отцовских предков – крестьянские, но, начиная с прадеда, Василия Пантелеймоновича Каледы, стали потихоньку выходить «в образованные люди». Василий Пантелеймонович в конце XIX  занимался медицинской практикой, был фельдшером. Два сына, мой дедушка и его брат, получили духовное образование: закончили Минскую семинарию. В начале ХХ века это была одна из лучших семинарий в Российской Империи. Но они учились там только ради знаний и не предполагали идти по церковной стезе – просто хотели влиться в российскую техническую интеллигенцию.

Бутовский полигон, 30 октября 2007 года. Настоятель храма Новомучеников и Исповедников Российских о. Кирилл Каледа, Президент России Владимир Путин, Патриарх Алексий II, уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин. Фото: из архива Храма Новомучеников и Исповедников Российских

Александр Васильевич после семинарии поступил в Петроградский политехнический институт, стал экономистом. Его супруга, моя бабушка Александра, происходила из древнего дворянского рода Сульменевых: в их роду было несколько генералов, адмиралов… Ее отец, Роман Петрович, был в начале ХХ столетия воспитателем будущего сербского короля Александра, и какое-то время семья жила в Белграде. Когда королевич Александр приезжал учиться в Петербург, то мой прадед по матери, Роман Петрович Сульменев, вместе со своим воспитанником обитал в Зимнем дворце. Кто бы мог тогда подумать, что в 1920 году дочь этого высокопоставленного человека, царского генерала, выйдет замуж за крестьянского сына! Но времена изменились, и Александра Романовна Сульменева, моя бабушка, стала женой деда – Александра Васильевича Каледы, простого, хотя и образованного, парня из Полесья.

Дед по матери, Владимир Амбарцумович, будущий священномученик, расстрелянный в Бутово в 1937-м, овдовел в 1924 году. И через несколько лет перешел из баптизма в православие, принял священный сан в те нелегкие для Церкви годы. И стал впоследствии святым новомучеником. Слово «новомученик» появилось в церковном обиходе не так давно, однако я с детства знал, что дедушка Володя был священником и отдал жизнь за веру православную, за Христа. Только ни я, ни другие члены семьи ведать не ведали, где его расстреляли, в каком месте он лежит.

И я прекрасно понимал в советское время, когда занимался научной работой, что для меня мечтать о каких-то загранпоездках просто глупо. Мне один раз предложили сплавать на корабле из Владивостока в Одессу с заходом в Новую Зеландию, Сингапур, Австралию… Я сослался на плохое здоровье, не стал объяснять, почему меня в эту поездку не выпустят, и предложил на это место своего коллегу.

— Это Ваш отец, выдающийся ученый, вдохновил Вас заниматься геологией?

— Да, конечно. И я очень благодарен судьбе, что много поработал «в поле» как геолог – в Казахстане, на Чукотке, в Сибири… Потом меня все-таки стали выпускать за рубеж. В частности, я побывал с геологическими исследованиями в Сирии. Вспоминаю селение Маалюля, которое сейчас разрушено террористами. Это одно из последних селений, где говорили на том самом языке, на котором говорил Христос — на арамейском. Там было два древних монастыря, один сейчас уже точно разрушен, другой, по-моему, тоже. И вот около монастыря я занимался геологическими исследованиями. Ну и, конечно, эти профессиональные навыки пригодились при раскопках Бутовского захоронения, при создании некрополя. Было важно правильно закладывать шурфы, воссоздавать направление расстрельных рвов. 

— Как вообще Вы обратились к теме Бутовского полигона? Как получилось, что этот священный клочок земли вошел в Вашу жизнь, преобразил ее?

— До 1995 года это был охраняемый органами госбезопасности объект. Никого за деревянный забор, обтянутый поверху колючей проволокой, не пускали. На полигоне постоянно дежурили в небольшом домике вооруженные сотрудники КГБ, под конец – ФСК, ФСБ. После окончания периода массовых расстрелов на месте тайных массовых захоронений посадили яблоневый сад. Нигде нет таких вкусных, сочных, сладких яблок, как здесь! Яблоки кроваво-красные… Так вот здесь все охранялось, а вернее – скрывалась правда.

Бутовский полигон был открыт для общественности и Церкви трудами нецерковных людей. В начале 1990-х годов возникла  инициативная группа по увековечиванию памяти пострадавших в годы репрессий, и усилиями этих людей в архиве КГБ были обнаружены документы о расстрелах в Бутово. Стали известны имена 20760 человек – согласно актам о приведении в исполнение приговоров.

Начали исследовать архивные следственные дела, и выяснилось, что среди пострадавших очень много священнослужителей. Эти материалы были переданы в РПЦ, и Святейший Патриарх Алексий сразу принял решение, что на этом месте надо строить храм-памятник.

Охранники из ФСБ уже ни во что не вмешивались, не препятствовали. Весной 1994 года здесь был установлен и освящён крест. И после этого началась деятельность по возведению церкви. Для меня тогда было совершенно естественным принять участие в мемориальном проекте, посвященном памяти жертв репрессий. Ведь мой дед Владимир был репрессирован. В конце 94-го умер отец — геолог и священник. И я, можно сказать, пошел по его стопам – тоже стал совмещать научную работу с церковной деятельностью. Была создана община из родственников пострадавших, меня выбрали  председателем приходского совета. В 1996 году рукоположили во диакона, и тогда же стараниями архитектора Дмитрия Шаховского, тоже потомка одного из расстрелянных здесь священномучеников, была воздвигнута бревенчатая церковь Новомучеников и Исповедников Российских.  

Естественно, встал вопрос, а где же расстрельные рвы, траншеи? Где лежат останки убитых людей? Стали исследовать территорию, закладывать шурфы.

Постепенно открывалась страшная правда. В 37-38-м годах экскаваторы карьерного типа выкапывали для погребения казненных траншеи шириной и глубиной в четыре метра, длиной от 150 метров. За день в Бутове редко расстреливали менее ста человек, а бывали дни, как, например, 28 февраля 1938 года, когда казнили 562 человека.

— Кто из прославленных людей нашего Отечества был здесь казнен?

— Их много. Артисты, писатели, ученые, оперные певцы начала XX века. Где-то тут, в траншеях – останки расстрелянного председателя II Государственной думы Федора Головина, московского генерал-губернатора Владимира Джунковского, одного из первых русских летчиков, учителя знаменитого Нестерова, Николая Данилевского… Расстрелян на полигоне бортмеханик полярной экспедиции Шмидта – Брезин, правнук Михаила Кутузова, профессор церковного пения Хитрово-Крамской, художник Древин. Здесь лежат первые советские альпинисты, ну и, конечно, представители дворянских родов: Растопчины, Тучковы, Гагарины, Шаховские, Оболенские, Олсуфьевы, Бибиковы. Также — несколько царских генералов.   

— Ну, этих-то понятно, за что: представители «эксплуататорских классов». А кем в массе своей были остальные тысячи и тысячи казненных?

— Большая часть расстрелянных – простые крестьяне и рабочие. Их зачастую арестовывали и казнили семьями, включая подростков и стариков. Даже беременных женщин. Много милиционеров, много метростроевцев. Врачи есть, очень большое число учителей, причем совсем молодых, которые при царе еще детьми малыми были. За что их так? Видимо, за неосторожное слово, за дружбу или родственные связи с «бывшими».

В январе 1938 года в стране с санкции властей началась тайная расправа над инвалидами, и уже в феврале–марте в Бутово расстреляли 1160 калек. Они своим убогим, жалким видом портили радостную картину строительства коммунизма. Так что людей с ограниченными возможностями уничтожали не только после войны, но и задолго до ее начала – просто такая бесчеловечность вполне соответствовала моральному облику большевистских главарей.  

Здесь лежат люди шести десятков национальностей. На первом месте по общему количеству – русские. А белорусов, причем только этнических, на Бутовском полигоне расстреляно 380 человек. Это не считая поляков, евреев, русских и представителей других народностей, родившихся и живших в Беларуси.

— Давайте полистаем мартиролог – перечень казненных на Бутовском полигоне этнических белорусов. Вот, к примеру, тракторист из Минской области Роман Шарамет, 30 лет… Пожарный из Гродненской области Степан Шаборда… Железнодорожник из Гродненской области Николай Чупрет, литейщик с Могилевщины Николай Черноземов, крестьянин-единоличник из Гомельской области Василий Федорович… Метростроевец Василий Булыга, родом из Минской области; главный врач дома инвалидов из Гродненской области Иван Пацевич, студент МИИТа из Гродно Константин Клим, учитель из Полоцка Сергей Соболенко – ему было всего двадцать лет!

— Да-да, много совсем юных парней, жизнь которых только начиналась.

— Отец Кирилл, я обратил внимание, что особенно много среди расстрелянных белорусов – выходцев из западных областей, в частности, Гродненской.

— Видимо, можно предположить следующее. В 37-38 годах, когда здесь творились злодеяния, запад Беларуси был под Польшей. И людей, родившихся в тех краях, легко было обвинить во враждебном отношении к советской власти. Мол, ты по факту своего рождения сочувствуешь панской Польше. Вот и все, человек приговорен.

— Я многократно бывал на мемориале «Бутовский полигон» и часто видел здесь автобусы, доставившие сюда паломников из разных мест – Курска, Воронежа, даже – Ташкента. Появляются у храма Новомучеников и Исповедников Российских и автобусы из Беларуси – помню автобус с табличкой «Минск».

— Да, паломников на автобусах приезжает много. Как правило, родственники расстрелянных здесь людей договариваются между собой, нанимают автобус и едут поклониться праху своих предков. Немало среди паломников совсем древних стариков. И, конечно, нет ничего удивительного в том, что сюда приезжают помолиться о упокоении родственников люди из Беларуси. Хотя я, честно говоря, не придаю значения, откуда прибыли паломники, не смотрю на таблички.

— Среди расстрелянных этнических белорусов – шесть новомучеников и исповедников Христовой веры. Расскажите, пожалуйста, о белорусских святых, чьи мощи покоятся здесь.

— Конечно, я знаком с биографиями, а, если говорить по-церковному – житиями новомучеников из Беларуси, пострадавших в Бутово. Они изображены на соборной иконе Новомучеников и Исповедников российских, в Бутово пострадавших. Преподобномученик Гавриил (Гур) был родом из простых крестьян Минской губернии, уже в юности стал иноком и вел жизнь подвижническую. Был арестован за то, что призывал прихожан своей церкви к покаянию – в частности, за братоубийственную гражданскую войну, говорил, что верующий человек должен терпеливо переносить гонения и страдания. Призывал людей чаще ходить в церковь и не отрекаться от Бога. Отца Гавриила расстреляли за это на Бутовском полигоне.

Священномученик Петр (Ворона), родом из крестьян Гродненской области, служил священником в Подольске. Там в 1937-м прошли массовые аресты церковнослужителей, и отца Петра обвинили в том, что он поддерживал отношения с арестованными священниками, когда они еще были на свободе. Вот такое обвинение. А еще ему вменили в вину то, что он писал письма матери, которая осталась в Гродненской области, а это уже была в 1937 году территория Польши. За эти «преступления» отца Петра расстреляли в Бутово, теперь он — святой.

Священномученик протоиерей Илья Рылько, из крестьянской семьи Оршанского уезда Могилевской области, был расстрелян за то, что отрицал свободу вероисповедания в СССР, открыто говорил о притеснении верующих и священнослужителей.

Священник Виктор Пылинский, родом из Шкловского района Могилевской губернии, был расстрелян в 1937 с обобщенной формулировкой: «за контрреволюционную агитацию». Ныне отец Виктор – в сонме Бутовских новомучеников.

Павел Гук из Гродненской губернии был лишен возможности служить священником, перед арестом работал бухгалтером. В 1937 году ему припомнили, что он недавно был иереем, и расстреляли все по тому же пресловутому обвинению в контрреволюционной агитации.

По этому же огульному обвинению в 1938 году был казнен на полигоне уроженец Могилевского уезда, священномученик Иван Брецкий, священник.

— Что ж, отец Кирилл, мы поговорили о святых людях, давайте вспомним и о том, что здесь, на Бутовском полигоне, были расстреляны также сотни сталинских палачей – причем среди них те, кто сам до этого приводил приговор в исполнение именно здесь, в Бутово. Получается так, что кости убийц перемешаны в общих захоронениях с останками их жертв?

— Да, именно так. Теперь уже не разобрать, где тут мощи новомученика, а где – прах его палача. И лично я вижу в этом некий Промысел Божий. Этакий свершившийся круг.

Здесь, кстати сказать, был расстрелян и зарыт Мартын Лацис – один из самых свирепых массовых убийц того времени, ближайший сподвижник Дзержинского в создании системы ЧК и ОГПУ-НКВД. В годы гражданской войны он устроил чудовищную резню мирных жителей в Киеве.

Мы собираемся в ближайшее время установить здесь, на полигоне, памятные каменные доски с именами всех двадцати тысяч человек, расстрелянных в этом месте. Так вот, на досках будут высечены имена и священномучеников, и Лациса.

Мы не можем судить время. Оно отпущено нам свыше, и не в нашей власти изменить что-либо в прошлом своей страны.

— Спасибо за беседу, и успехов Вам в Вашем нелегком служении!

Александр Аннин

Открытка из Москвы — Американский консерватор

Молитва на поле мучеников в национальный день памяти погибших в результате политического насилия в России

Род Дреер

31 октября 2019 г.
3:32

Итак, я добрался до России. Приземлился в Москве из Хельсинки и был атакован стаей стервятников, переодетых таксистами. Ха-ха, вы, изверги, я не собираюсь вас обманывать! Я знаю, как ты работаешь. Я пойду сюда к нужной стоянке такси и возьму настоящее такси.

Парень на стойке сказал мне, что все водители, стоящие вокруг, имеют хорошую репутацию, и что я могу им доверять. Ну ладно, если ты так говоришь.

Конечно, они меня обманули, взяв с меня более чем в три раза больше, чем должна быть правильная плата из аэропорта Шереметейво в центр города. Но я уже заплатил фиксированную сумму после того, как они погрузили мои сумки в машину, и у меня более или менее не было выбора. К счастью, у меня хватило здравого смысла заплатить за это картой VISA. Как только я добрался до своего отеля и узнал, как сильно меня обманули эти змеи, я позвонил в VISA и попросил их приостановить платеж по обвинению. Я верю, что это произойдет. Позже я узнал от друга, что поступил правильно, но молодой человек, работавший на стойке такси, должно быть, брал откат с вороватых таксистов. Это было не очень хорошее начало моей поездки в Москву. Я говорю вам это как предупреждение.

Очень жаль, потому что это удивительный город. Я не представлял себе, насколько велика Москва. Мы ехали целую вечность, чтобы добраться до моей гостиницы, которая находится недалеко от Кремля. После того, как я устроился, я встретился со своими друзьями Дмитрием и Андреем, оба богословы, и мы посетили Владимира Легойду, начальника связи Московского Патриархата. Он фанат The Benedict Option , как выясняется, и хотел познакомиться. Мы пили чай с Легойдой в его кабинете в монастыре, потом пошли ужинать в грузинский ресторан. Я мог бы показать вам прекрасный вид с вашего стола, но я не смог понять, как заставить эту новую камеру, которую я купил, работать для отправки фотографий на мой ноутбук.

Этим утром я позавтракал в отеле, затем встретился со своим переводчиком и гидом Мэтью Кассерли. Это молодой американец, который уже семь лет живет и работает в Москве, а также является новообращенным в православие. Мы вошли в метро, ​​и это удивительное место, как вы слышали. Мэтью сказал, что у него нет хороших слов о большевиках, кроме того, что они построили великолепную систему метро. И это они сделали.

Мы направились на дальний южный край Москвы, а потом сели на автобус и поехали еще дальше. Нашей целью была церковь Новомучеников и Исповедников Российских, святилище, построенное рядом со сталинским полем смерти, которое иногда называют русской Голгофой. На поле, называемом Бутовским полигоном, коммунисты убили 21 тысячу политических заключенных за 14 месяцев между 1937 и 1938, в разгар сталинского Большого террора. Там они похоронили свои тела. Известно, что не менее 1000 из них приняли мученическую смерть за свою православную веру. Близлежащая церковь прославляет не только их, но и всех убитых большевиками, в том числе и семью Романовых.

Пожалуйста, прочтите это, чтобы узнать полную историю поля смерти, которое превратилось в братскую могилу. Вы также можете увидеть крошечную деревянную часовню на поле, посвященную мученикам, сделанным там. Через асфальтовую дорогу большая белая церковь, где мы с Мэтью зажгли свечи.

Вчера, 30 октября, в России был национальный праздник: День памяти погибших в политических репрессиях.

Когда мы с Матфеем наконец пришли к большому белому храму Новомучеников, поминальная литургия уже закончилась, и молящиеся перебрались в поле, окруженное лесом, чтобы постоять на мокром снегу и по очереди читать вслух имена убитых там . Это заняло бы у них много часов.

россиянина выстроились в очередь, чтобы прочитать имена 9 убитых0002 За ними была длинная прямоугольная дорожка, частично смоделированная по образцу мемориала войны во Вьетнаме в Вашингтоне, округ Колумбия. Вы проходите вдоль гранитной стены, на которой вы видите имена всех убитых на этом поле в определенный месяц. В травянистой местности, окруженной дорожкой, есть фотографии некоторых заключенных, которые позже были там расстреляны. Глаза этих мужчин и женщин говорят все: у некоторых спокойная покорность; неповиновение другим; неверие в то, что так закончится жизнь человека, и так далее.

Один из расстрелянных политзаключенныхФотоснимки политзаключенных, расстрелянных в Бутово

Стоя у экспоната на краю поля, глядя на подсчет убитых каждый день, с нами заговорил русский мужчина. Он был там, потому что его дед был убит Сталиным за то, что сказал людям в колхозе, где он жил и работал, спасать от пожара их собственные дома, а не ферму. Кто-то сообщил начальству, и на этом дед Владимира Александровича кончился. На этом месте убили тогда священника его церкви, а также человека, прикрывавшего дверь в церкви.

«И для чего?» — сказал Владимир Александрович, не ожидая ответа.

Говоря с ним по-русски, Мэтью рассказал ему, о чем моя новая книга. Когда я сказал ему, что люди теряют работу в США из-за политических проблем, он сказал: «Это плохой знак».

— История всегда повторяется, так или иначе, — тяжело сказал он.

Ветер усилился, и снег пошел еще сильнее. Мы с Мэттом нашли военную столовую, где мужчины разливали горячий сладкий чай по чашкам, а гречневую кашу — по мискам для паломников. Толстая веселая бабушка стояла на страже булочек: ящик, полный булочек с капустой, и ящик с начинкой из яблок. Она учила нас, мужчин, сидящих там, дрожащих в палатке, есть больше.

Вид с вашего стола: Бутовский полигон, Россия

После нашего обеда отец Кирилл Каледа, протоиерей большой церкви через дорогу и человек, ответственный за превращение этого поля смерти в мемориал, пригласил нас войти в бревенчатую хижину, где находился его кабинет, и они встретили паломников. Как вы можете видеть выше, его стол в этот день был завален едой на случай, если кто-нибудь придет на обед.

Отец только что вернулся из местной школы, где встретился со студентами, чтобы рассказать им о том, что произошло в Бутово. Я упомянул ему, что Владимир Александрович сказал нам, как сильно он беспокоится о будущем, потому что так мало молодых россиян знают или интересуются историей.

«К сожалению, он прав. Я ясно вижу, что молодые люди, с которыми я сегодня разговаривал, ничего не знают о том, что здесь произошло. Когда я начал говорить об очень простых вещах, я увидел, что они ничего не знают. Так что да, есть опасность, что в той или иной форме будет повторение».

Мы сидели за столом в бревенчатой ​​хижине, которая служила кабинетом отца и приемной церкви. Стол был уставлен вином, лососем, сельдью, сырами и блинами, чтобы угостить посетителей, пришедших в этот особенный день. Я заметил две машины с дипломатическими номерами бывших коммунистических стран, припаркованные снаружи.

Что касается защиты свободы, отец Кирилл сказал, что самое главное, о чем нужно говорить, это свободный доступ к информации и свобода иметь мнение об истории своего народа.

«Это ограничено здесь, и я слышал, что это ограничено в США», — сказал он. «Эта способность иметь другое мнение очень важна.

«Дело не только в том, чтобы иметь мнение о своем историческом прошлом, но и в представлении о том, что правильно. Мне кажется неуместным и неприемлемым, что у Америки есть представление о том, что то, что она делает, правильно, и этому нет места для оспаривания».

Я рассказал ему о некоторых вещах, происходящих в Америке, о подавлении речи в кампусах колледжей и увольнении таких людей, как доктор Аллен Джозефсон, за высказывание своего мнения.

«Тогда о какой свободе вы говорите?» — сухо сказал он. «Люди имеют право на ошибки, в том числе идеологические. Но если кто-то ограничивает чью-то свободу просто для того, чтобы иметь мнение, мы уже можем назвать это несвободой».

Мы говорили о гендерной идеологии, которую, по его словам, большинство христиан и мусульман сочтут «неприемлемой, потому что для нее нет естественной основы».

— Очевидно, эти явления существовали исторически, — сказал отец Кирилл. «Сейчас изменилось то, что люди пытаются сказать, что это хорошо. Это битва перед нами сейчас: сохранение различия между добром и злом».

Но как устоять? Мы говорили о политической борьбе. Я не думаю, что отец Кирилл слышал о The Benedict Option , но я рассказал ему о своем разочаровании американскими христианами, которые считают, что лучший и единственный способ бороться с этими вещами — это избирать политиков, которые поставят в суд правильных судей. .

Похоже, он согласился.

«Самый правильный и самый продуктивный способ сражения должен быть в вашем собственном мире, на который вы можете влиять», — сказал он. «Не каждый может поделиться своим мнением с большим количеством людей, но то, как вы живете своей собственной жизнью, как вы настаиваете на том, чтобы иметь собственное мнение, и, что более важно, как вы ведете свою собственную семью, это более доступно для обычных людей. . Что говорил преподобный Серафим Саровский: «Стяжи Духа Святого и тысячи вокруг тебя спасутся». Это лучший путь. На самом деле, этот путь подвиг [подвиг, подвиг] избирается верующими Русской Православной Церкви даже среди самых страшных гонений».

В будущем, когда американцы спросят меня, какая польза от варианта Бенедикта во время гонений, я напомню им, что сказал священник, который служит в церкви имени мучеников большевиков. Он продолжил:

Размышляя на эту тему, важно не ограничиваться только канонизированными святыми. Еще показательнее то, что у нас в России называют белыми платками — обычно это женщины, простые женщины с низким уровнем образования, которые продолжали ходить в церковь в любых условиях. Они смогли что-то сохранить и передать своим детям. Мы не можем упускать их из виду. Их было так много.

Можно подумать, что никаких святых подвигов они не совершали, а просто ходили в церковь. Но на самом деле именно они спасли веру и смогли сохранить церковь.

Пока он говорил, я посмотрел ему за плечо, в окно, где падал снег на поле, где 21 000 мужчин и женщин встретили свою смерть и были похоронены в братской могиле. Это добавило веса и глубины словам священника.

Отец Кирилл продолжил говорить о личной ответственности каждого христианина за окружающее его пространство. Он подчеркнул, что верующие не могут ждать появления великих лидеров, чтобы все исправить. Это способ избежать ответственности за освоение небольших пространств, в которых мы сами живем. «Из этих маленьких пространств и строится общество», — сказал он.

Он рассказал о святом второго века, которому было мистическое видение:

Ему было показано строительство башни. Когда в его видении строили башню, люди приносили камни. Некоторые из них были идеальными, и их можно было вставить прямо в конструкцию. Другим требовалось лишь немного работы. Остальных пришлось выкинуть. Ангел, который показал ему это видение, сказал ему, что эта башня и есть церковь: здание, которое строится на протяжении всей истории человечества. Каждый из камней является отдельным членом церкви. Те, кто тратит свою жизнь на подготовку к тому, чтобы стать частью конструкции, могут быть помещены непосредственно строителем. История строительства этой башни — это история строительства церкви, а это история человечества. История этого сооружения – это и история этих людей. История этой башни — это история этих отдельных людей — не войн, не церковных соборов, не определенного епископа, занимающего определенную должность, не из этого сделана эта башня. Итак, история человечества — это история отдельных людей, а не история президентов.

Я сказал отцу Кириллу, что рост политики идентичности показался мне тревожным признаком. Американские левые учат своих людей относиться к другим только с точки зрения их групповой идентичности и относиться к одним группам как к злым угнетателям, а к другим — как к добродетельным жертвам просто в силу их групповой принадлежности. Как мы можем сопротивляться этому? Я попросил.

«Здесь самое главное — поддерживать простой человеческий договор, следить за тем, чтобы люди контактировали друг с другом», — сказал священник. «Об этом говорят люди, которые приезжают сюда, в Бутуво. Они приезжают со всевозможными мнениями о том, что здесь произошло, и о прошлом нашей страны. Из их разговоров видно, что строятся новые отношения, может быть, даже братство. Дело не в том, что все меняют свое мнение, но тяжесть того, что здесь произошло, начинает ломать барьеры. Самое главное — видеть в других человечность».

Я поднял наказ Солженицына советскому народу «жить не по лжи». Как, спросил я, честный человек живет в обществе, где ложь является образом жизни?

«С трудом!» — сказал он, смеясь.

«Конечно тяжело, но слава богу, были люди, которые изо всех сил старались построить свою жизнь так, чтобы можно было жить по правде», — продолжил он. Конечно, люди понимали, что если жизнь в истине станет приоритетом, им придется ограничивать себя другими способами — например, карьерным ростом. Но они сделали выбор и решили жить по нему».

Отец Кирилл родился в Москве в 1958 году. Он был одним из шести детей в православной семье. Никто из них не вступил в коммунистический союз молодежи, комсомол.

«Когда я был подростком, я хотел изучать историю», — сказал он. «Отец объяснил мне, что в советском мире пытаться заниматься изучением истории и не заниматься советской идеологией невозможно. Так я стал геологом».

Многие семьи, выступавшие против большевистского режима, отдавали своих детей в естественные науки, чтобы максимально избежать идеологической заразы.

Затем я спросил его, что его опыт взросления в Советском Союзе научил его важности понимания того, как работает пропаганда. Он подчеркнул, что пропаганда не закончилась с падением Советов.

Сегодня все немного по-другому, потому что у людей есть доступ к большему количеству информации. Несмотря на то, что доступно так много информации, мы видим, что также доступно так много пропаганды. Подумайте, что сейчас происходит с Украиной. Эти люди наши родственники. Мы видели, как телевидение превратило нас, русских, в наших врагов. Используются те же методы коммунистической эпохи. Сегодня люди обязаны искать больше информации, чем то, что им предлагают по телевизору, и уметь критически относиться к тому, что они читают и видят. Это то, что сейчас отличается от того, что было раньше.

Я сказал отцу Кириллу, что меня не беспокоит приход тоталитаризма в виде Сталина 2.0. Я не жду, что поля смерти Бутова вернутся. Но я боюсь постепенной и глубокой утраты человеческой свободы в мягкой форме: люди добровольно отдают контроль над своими мыслями, своими действиями и своей жизнью из-за страха страданий — даже терпеть неудобства. Я рассказал ему о своей подруге-миллениале из Будапешта и ее свидетельстве о том, что представители ее поколения стремятся максимизировать «благополучие», что в их случае означает избегать любых страданий любой ценой.

Священник долго думал, прежде чем ответить. Затем он сказал:

Христос сказал, что Его последователи должны быть готовы всегда взять свой крест и нести его. Взять свой крест и нести его всегда будет неудобно. Можно однозначно сказать, что эта нынешняя идеология комфорта антихристианская по самой своей сути. Но следует отметить тот факт, что Церковь ни разу не призывала своих последователей искать страдания и даже давала понять, что предостерегает от этого. Но если человек оказывается в ситуации, когда он страдает, то он должен мужественно переносить ее.

Каждый человек в своей жизни проходит через какие-то испытания, через разного рода трудности. Люди, которые привыкли жить в каком-то комфорте, не только в типичном бытовом плане, но даже и в духовном, то они не в состоянии выносить эти испытания. На ум приходит память о русском святом, жившем в начале ХХ века, отце Алексии Мичеве. С чего все для него началось? Он служил в маленькой бедной церкви в центре Москвы из-за того, что в этой церкви стоял их дом, это было сырое, неотапливаемое помещение. Его жена заболела туберкулезом и умерла, оставив ему маленького сына. В православной церкви нельзя жениться второй раз, если ты священник, поэтому он был в отчаянии. Он встретился с отцом Иоанном Кронштадтским, ныне святителем Иоанном Кронштадтским, который сказал ему: «Что ты все время ходишь и скорбишь? Оглянись. Посмотрите, сколько горя у всех вокруг вас? Возьми это горе на себя, и когда ты примешь их горе на себя, ты почувствуешь, что твое горе меньше. И он исполнил слова св. Иоанна.

Отец Алексей Мичев скончался в преклонном возрасте. Его сын Сергей тоже был православным священником, замученным большевиками. Вот их история с православного сайта. Обратите внимание, что там говорится о преподобном Сергии, чье имя и история были мне неизвестны до того, как отец Кирилл заговорил об этом:

о. Сергий вошел в число Новомучеников Российских за свою бескомпромиссную позицию в церковных делах. Однако его главная известность основывается на его пастырских способностях. Маросейский приход был единственным в Москве по воспитанию внутренне монашеской направленности. о. Алексей часто говорил, что его задачей было создать «монастырь в мире», подразумевая под этим приходскую семью, стремящуюся к той же цели освящения и обожения, что и монашеская.

Пр. Того же принципа придерживался и Сергий, хотя позже он перестал говорить о нем как о «монастыре в миру», потому что другие приняли этот термин в значении некой общины тайных монахов или монахинь, которые жили в миру, соблюдая монашеские обеты. . Вместо этого о. Сергий взял из древнерусской церковной практики термин «покаянная семья». Свой приход он также называл «покаянно-богослужебной семьей». Это было очень кстати. Как духовник, он стремился воспитывать в своей пастве дух покаяния и поощрял частое посещение церковных служб, которые считал лучшей школой развития духовной жизни.

 

 

Боже мой. Этот священномученик отец Сергий Мичев жил тем, что я называю Бенедиктовским вариантом, и так руководил своим приходом. Сегодня буду искать его икону, пока буду в Москве.

Я спросил отца Кирилла, какое у него послание для американских церквей. Он сказал:

То, что произошло в 20 веке в России, свидетельствует о том, что многие русские люди не только верили в Бога, но и вверяли себя Богу. Для них духовный мир и Царство Небесное были реальностью. Несмотря на то, что для них, из-за собственных человеческих слабостей, это было страшное и мучительное время. Их подвиг является свидетелем существования иного мира, мира духовного и Царства Небесного. Урок для нас в том, что ценности этой земной жизни, включая наш комфорт, ничто по сравнению с ценностью Царства Небесного. Но это очень трудный урок.

Он имел в виду, что недостаточно сказать, что мы верим. Мы должны взращивать глубокую веру в реальность Божьего Царства и жить в соответствии с ней. Другого пути нет.

Когда мы с Мэтью надели пальто, чтобы уйти, отец Кирилл позвал нас в свой кабинет. Там он показал нам митру преподобного Алексея. Мы оба перекрестились и поцеловали эту драгоценную реликвию.

Россия! Какая страна. У меня есть еще что сказать о том, с кем я встретился вчера и о чем мы говорили, но сейчас я должен выйти в город. Я напишу в блоге позже сегодня вечером.

Добавлю, что здесь холодно, холодно, холодно. Наполеон получил по заслугам. Я думаю о том времени, когда я увидел в военном музее в Париже плащ Наполеона во время его катастрофической зимней осады Москвы. Он был сделан из ткани. Русская зима горько насмехалась над ним. В Москве еще даже не зима, а она горько издевается над этим луизианским мальчиком. У меня такое чувство, будто у меня была целая зима, и это был только мой первый день.

Рекламное объявление

Как мы должны провести Страстную неделю?

Закончился Великий пост и началась Страстная неделя, самые важные дни церковного года. Правмир спросил у четырех уважаемых в России священнослужителей – о. Валериан Кречетов, о. Владимир Шафоростов, о. Максим Первозванский и о. Кирилл Каледа — за советом, как лучше провести эти дни.

Протоиерей Валериан Кречетов

Время поста, данного человеку для достижения покаяния, заканчивается в пятницу шестой седмицы. Весь смысл покаянного подвига, совершаемого Великим постом, заключается, как говорят святые отцы, в очищении сердца.

И Иоанн Предтеча, и Сам Господь начали свою проповедь словами: Покайтесь: ибо приблизилось Царство Небесное [ср. Мф. 3:2; 4:17]. И когда, как сказано в каноне Андрея Критского, «пророки уже утратили силу свою» [ср., Песнь 9на понедельник] Церковь готовит праздник Воскресения Христова, показывая последние дни Его жизни, когда Господь пострадал за наши грехи. Как Бог, Он знал обо всем, что будет, но как человек Он просил сострадания: Тогда говорит им: душа Моя скорбит смертельно: побудьте здесь и бодрствуйте со Мною (Мф. 26: 38).

Страстная неделя подготавливает нас к празднику Пасхи, показывая нам, что нет иного пути к воскресению, кроме как через крест и страдания. Поэтому простой народ сказал: «Господь терпел и повелел нам сделать то же самое». [1]

Богослужения Страстной седмицы призывают к состраданию и сочувствию Спасителю.

В первые три дня полагается перечитывать все четыре Евангелия, как напоминание о том, что Господь сотворил нас, а мы распяли Его своими грехами. И хотя это как бы обращено к евреям того времени, но относится ко всем, кто распял Христа своими грехами.

Во время Страстной недели желательно, если есть возможность, чаще бывать в храме, особенно в Великий Четверг и накануне вечером. Утром Великого четверга верующие участвуют в Тайной вечере и причащаются, а вечером читаются Страстные евангелия. Затем наступает Великая Пятница: распятие и погребение Спасителя, с началом радости Светлой Субботы.

Ангелы первыми узнали о Воскресении Христа, как первыми узнали о Его Рождестве. Потому воспевает Церковь: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангелы воспевают на небесах; сподоби и нас на земле с чистыми сердцами прославлять Тебя». Почему сказано «с чистым сердцем»? Потому что считается, что, готовясь к этому светлому дню, человек максимально очистил свое сердце постом.

Фр. Валериан Кречетов — настоятель Покровского храма в Акулово (Одинцовский район Московской области) и духовник Московской епархии.

Протоиерей Владимир Шафоростов

Страстная неделя – особое время. Нельзя переживать эти дни расслабленно, как будто Христос не был распят за наше спасение.

К сожалению, многие стремятся получить от жизни все, но забывают о главном. Отвергая Христа и не откликаясь на Божественную любовь, люди лишают себя благодатной радости и смысла жизни. Позвольте напомнить читателям «Правмира» о так называемом пари Паскаля: верующий во Христа выигрывает вечную жизнь, если он прав, и ничего не теряет, если ошибается; неверующий ничего не выигрывает, если он прав, но теряет вечную жизнь, если ошибается.

Святитель Иоанн Златоуст правый заметил: «Бога огорчают не столько грехи, которые мы совершили, сколько наше нежелание исправиться».

Во время Страстной седмицы каждый, кто хочет быть верным учеником Христовым, должен сделать все возможное, чтобы отказаться от греховных желаний и поставить превыше всего молитвенное общение с Богом.

Нельзя требовать любви к себе или причинять боль ближнему. Лучше терпеть ради Христа и стараться пережить эти великие дни так, чтобы наша жизнь состояла из истинного служения Богу и ближнему.

Важно не просто «выстоять» службы и вспомнить о страданиях Спасителя, а молитвенно сострадать и сораспяться Христу. Дай Бог всем нам силы сохранить и приумножить весь свет, данный нам по благодати, и победить грех, отделяющий нас от Христа Спасителя!

Фр. Владимир Шафоростов – настоятель Знаменского храма в Красногорске.

Протоиерей Максим Первозванский

Так как Страстная неделя является кульминацией всего церковного года, и периодом, в течение которого вспоминаются все события, происходившие в последние дни жизни Господа нашего Иисуса Христа, то я бы посоветовал как можно больше времени проводить в храме .

Все службы Страстной недели организованы таким образом, чтобы мы не пропустили ни одно из них.

Обычно в воскресенье вечером служится утреня понедельника с пением «Се, Жених грядет в полночь» и чтением Евангелия.

Утреня следующего дня посвящена пребыванию Господа в Иерусалиме в период между Его Входом в Иерусалим и Его страданиями.

В среду вечером и в четверг утром совершаются службы Великого четверга.

В четверг вечером утреня Великой Пятницы с чтением Страстных Евангелий.

В пятницу в храмах три богослужения: Царские часы, Вечерня с выносом плащаницы и Утреня с Плачами.

Потом, конечно, Божественная литургия и службы Великой Субботы.

Поэтому мой главный совет — посещать как можно больше служб и причащаться хотя бы в Великий Четверг и на Пасху.

Фр. Максим Первозванский — клирик храма Сорока Севастийских мучеников в Спасской слободе (г. Москва), главный редактор православного молодежного журнала «Наследник», духовник молодежной организации «Россия молодая».

Протоиерей Кирилл Каледа

К Страстной неделе нужно готовиться. Подготовка к Страстной неделе – Великий пост.

Скорее всего, Страстная неделя не пройдет без этой подготовки. Каждый день недели посвящен событиям, произошедшим почти 2000 лет назад. Поэтому необходимо ежедневно читать Евангелие, чтобы вместе с Церковью переживать эти события.