Страница не найдена |

Страница не найдена |

404. Страница не найдена

Архив за месяц

ПнВтСрЧтПтСбВс

78910111213

14151617181920

21222324252627

28      

     12

     12

      1

3031     

     12

15161718192021

25262728293031

    123

45678910

     12

17181920212223

31      

2728293031  

      1

   1234

567891011

     12

891011121314

11121314151617

28293031   

   1234

     12

  12345

6789101112

567891011

12131415161718

19202122232425

3456789

17181920212223

24252627282930

  12345

13141516171819

20212223242526

2728293031  

15161718192021

22232425262728

2930     

Архивы

Мар

Апр

Май

Июн

Июл

Авг

Сен

Окт

Ноя

Дек

Метки

Настройки
для слабовидящих

Московский дом национальностей | Творческая встреча в рамках проекта ГБУ «МДН»

22 октября 2020 года  в Московском доме национальностей совместно с Постоянным представительством Республики Дагестан при Президенте Российской Федерации и РОО «Московский центр культуры «Дагестан» провели ежегодный литературный праздник «Белые журавли»,  в рамках проекта ГБУ « МДН» «Белые журавли».

Сцена была украшена   композицией из белых шаров и бумажных журавлей.

Открыл праздник ведущий Владимир Габбе — основатель Московского театра им С.Параджанова, руководитель Культурного центра Посольства Армении в РФ, заслуженный деятель искусств.

Был зачитан приветственный адрес от первого заместителя Постоянного представителя Республики Дагестан при Президенте РФ Гамзата Гаджиевича Гамзатова и  президента Московского центра культуры «Дагестан»  Арсена Буйдалаевича Гусейнова, а также от дочери великого поэта Патимат Расуловны Гамзатовой.

Литературный праздник «Белые журавли» посвящен укреплению многовековых традиций дружбы народов многонациональной России, вечной памяти   павших воинов во  всех войнах.

И сегодня, легендарная песня Белые журавли – стала живым символом мира и добра, любви и милосердия, — это именно те ценности, которые завещал нам всем выдающийся Расул Гамзатов, который придумал этот прекрасный праздник много лет назад, который с каждым годом еще сильнее и пронзительнее наполняет сердца новых поколений чувством признательности и миролюбия на планете!

Все творчество Расула Гамзатова – неисчерпаемая книга добра и света, которая будет согревать сердца еще не одного поколения благодарных потомков, долг которых – бережно хранить это величайшее богатство.

Гамзатовские журавли не имеют национальности – они символизируют память обо всех погибших на полях сражений. Неслучайно в разных уголках бывшего Советского Союза воздвигнуто 24 памятника белым журавлям. Это говорит о том, что всех нас объединяет общая история, родство, память и, конечно же, Праздник Белых Журавлей…

Роберт Рождественский говорил о Расуле Гамзатове: «Поэт он огромный, сделавший знаменитым и Дагестан, и аварский язык, и свои горы. Сердце его мудрое, живое,  щедрое.  Я видел его на многих выступлениях, где он оставался гражданином, мудрецом,   шутником. С врагами он сражался без жалости, бил их мудростью. Поэт он не только  дагестанский, но и русский поэт».

Война — это самое страшное, что может произойти в жизни человечества.

На войне, не бывает репетиций, нет черновиков, которые можно изорвать и переписать набело. Здесь все пишут кровью, все, от начала до конца, судьбами человеческих жизней!

Праздник «Белые журавли» — своего рода молитва во имя мира и согласия на Земле, во имя созидания Красоты и милосердия – вечных признаков бессмертия!

Дружбу между народами Расул Гамзатов считал самым дорогим и великим богатством. Она построена и веками держится на прочной основе. Беречь и сохранять эту дружбу призывал Расул Гамзатов. Россия и Дагестан для поэта были одним понятием.

Однажды Расул красиво сказал, что у него два крыла: дагестанская и русская литература. Он сравнивал Россию с молочной матерью, законы, которые распространяются на ближайших родственников — распространяются и на молочную мать.

«…Великая Страна Советов — могучее дерево. Дагестан — ветка на нем», говорил Расул Гамзатов. Он был убежден: народам России будет хорошо только в том случае, если они будут вместе!

Расул Гамзатов вошел в золотой фонд отечественной культуры стихами, часть из которых стали известными песнями.

Они привлекали внимание многих композиторов Дагестана, Кавказа, России и других республик. Его стихи на русском языке звучат особенно проникновенно и лирично.

Исполнителями песен на стихи Р.Гамзатова были популярные артисты: Марк Бернес, Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Валерий Леонтьев, Сергей Захаров, Анна Герман, Галина Вишневская, София  Ротару, Вахтанг Кикабидзе, Эдуард Хиль, Дмитрий Гнатюк.

С Гамзатовым всем и всегда было легко общаться. «Гамзатовский» юмор был визитной карточкой поэта. Каждая его речь разлеталась по горам веселыми птицами — афоризмами. «Расул сказал!» — передавалось из уст в уста, из аула в аул. Его жизненным девизом было: «Ни дня без строчки и ни дня без людей!», но при этом он мог сосредоточиться и работать в самых невероятных условиях.

«Поэзия без родной земли, без родной почвы – это птица без гнезда…», писал поэт.

Первым учителем и наставником в поэтическом искусстве Расула Гамзатова был его отец Гамзат  ЦадАса – народный поэт Дагестана, который славился своей мудростью, честностью и умением высмеять острым, каленым словом человеческие пороки, недостатки в общественной жизни.

В детстве Расул любил слушать отцовские рассказы. Народные легенды, сказки и песни на всю жизнь оставили свой след в его сердце, стали для него вещими страницами большой истории его маленького народа.

От своего отца Расул перенял заповедь о том, что стихи обязаны трудиться,  что в жизни и в поэзии надо всегда выбирать трудные дороги.

Таланту не научишь. Его можно лишь шлифовать. И в том была заслуга отца. Позже Расул станет подписывать стихи именем отца – Гамзатов (сын Гамзата).

Мудрый родитель говорил ему: «Твой стиль, твоя манера, твои нрав и характер, должны стоять в стихах на втором месте.

На первое место нужно поставить нрав и характер своего народа. Сначала ты горец, аварец, а потом уж Расул Гамзатов».

Когда Гамзатова однажды спросили: «Что значит быть и постоянно чувствовать себя поэтом?» — Он ответил: «…очень просто, — это значит никогда не чувствовать себя поэтом…».

Творчество поэта обширно во всех отношениях, он создал замечательные произведения самых разных жанров: стихотворения, поэмы, сонеты, эпиграммы, послания, афористические надписи, философские эссе….

Особенно плодотворно работали с ним его друзья-поэты: Р.Рождественский, Ю.Мориц, Н.Гребнев, и другие.

Стихи и поэмы Гамзатова переводили на русский язык такие мастера как: И.Сельвинский, С.Городецкий, Ю.Нейман, Н.Гребнев, Я.Козловский, В.Солоухин и другие.

Сам Расул Гамзатов перевел на аварский язык стихи и поэмы Пушкина, Лермонтова, Некрасова.  Любовь к русским поэтам Пушкину и Лермонтову осталась с ним навсегда. Это был один из самых народных, всесоюзных, всероссийских и мировых поэтов.

В литературном празднике приняли участие: мастер художественного слова, заслуженная артистка РФ, народная артистка РД, лауреат премии Гамзата Цадасы в области искусства — Фаина Федоровна Графченко, которая очень много  рассказала о своем знакомстве и дружбе с великим человеком.

Русский поэт, переводчик, литературовед, историк русской литературы – Михаил Синельников, Роман Сорокин – артист Московского театра поэтов п/р Влада Маленко, лауреат пятого всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Л.Филатова «Филатов фест».

Поэтесса, журналист, публицист-Лилия Милицкая, автор книг стихов «Десять лет», «Веретено», «Золотой шар», Лауреат двух Международных фестивалей поэзии «Генуэзский маяк» в Италии,  в 2017 году удостоена Цветаевского диплома и знака «Золотое перо», Лауреат фестиваля поэзии «Степная лира», участник многочисленных альманахов и сборников поэзии, прочитала стихи Р.Гамзатова «Бывает в жизни все наоборот» и молодой  сотрудник библиотеки №123, студент Московского Государственного института культуры Азамат Бижанов.

Вечная тема литературы – Любовь! Расул Гамзатов был счастлив в любви. Очень много прекрасных строк посвящено им жене Патимат. У Гамзатова часто спрашивали: «Как Вы познакомились со своей Патимат? «…Не знакомился вовсе! Мы родились в одном ауле…» — говорил он. Прошло время, и Гамзатов посвятил своей любимой лучшие свои стихи.  Его жена Патимат Гамзатова — первый человек, которому читал и посвящал благодарный поэт свои трогательные стихи.  Вместе они прожили более 50 лет! Она родила ему 3-х красавиц дочерей! Возможно, именно из-за того, что он был окружен женщинами, его отношение к ним было таким нежным и трепетным.

Горцев считают людьми суровыми и сдержанными в чувствах. Но их песни, полные страстной любви и откровений. И окажется, что любовь для горца – это, вся его жизнь. Его стихи о любви искренни, чисты, благородны и полны нежной заботы о своей подруге.

Гамзатов – неповторимый лирический поэт с рыцарским отношением к женщине.

Он относился не только к категории великих поэтов страны, но и к категории настоящих мужчин.

Песня, посвященная «Патимат»  прозвучала в исполнении студентки 4-го  курса Государственного музыкально-педагогического института им. М. М. Ипполитова-Иванова Дайаны Даулетбаевой, а также она прочитала стихи посвященные своей дочери Зареме.

Дагестанский Культурно-образовательный центр «НАМУС» им.Р.Гамзатова, под руководством Муртазалиевой Парсихат Магомедовна подготовили танцы «Приветственная лезгинка», «Кубачи» и прочитали стихи в исполнении победителей городских конкурсов, фестивалей, солистов образцово-хореографического ансамбля «Намус» Умаханова Алимхана,  Адиковой Эльмиры, Мирзоевой Эльвиры  и Омаржановой Хадишат.

Прозвучали две песни в исполнении Лауреата  Международных и Всероссийских конкурсов, Лауреата Международного конкурса «Романсиада», автора нескольких культурных программ, советника по культуре президента  Всемирной Ассоциации Выпускников Натальи Кирилловой.

Ярким выступлением  запомнились выступления ведущего творческого коллектива, хореографического ансамбля «Веселуха», под руководством художественного руководителя, почетного работника культуры, отличника народного образования Андреевой Елены Борисовны.

К своей матери Расул Гамзатов питал особую любовь. Известие о ее смерти пришло, когда Гамзатов был в поездке по Японии. Она умерла от лейкемии. Поэт был потрясен ее смертью…

Гамзатов вылетел в Москву, и в самолете, думая о матери, вспомнил умершего отца, погибших в Великой отечественной войне старших братьев и… маленькую японскую девочку, полную надежд на Чудо исцеления благодаря своей мечте. И появилась песня, которая обрела мировую популярность. Случилось так, что в одной песне сошлись такие выдающиеся мастера: Расул Гамзатов, Ян Френкель, переводчик Наум Гребнев и Марк Бернес.

Поэт говорил: «Раньше мне не приходилось писать о журавлях, хотя еще в детстве с плоской крыши своей сакли, я следил за их полетом. Но моими любимыми птицами были орлы и голуби. О них я писал без устали. Но в этот раз меня позвали журавли.

Ежегодно, 22 октября, в России, и  здесь в Московском доме национальностей  мы отмечаем один из самых поэтичных праздников – День Белых Журавлей. Созданный Расулом Гамзатовым праздник духовности, поэзии и как светлая память о павших  во всех войнах.

В завершение нашего праздника, в исполнении барда, композитора Игоря Гельмана прозвучала легендарная песня «Белые журавли»  и «С целым Миром спорить я готов».

В конце мероприятия  все вместе в едином духовном настроении отпустили в небеса наших журавлей  с молитвой о мире и добре, о счастливых улыбках наших детей, о мирном небе над всей планетой!

Много добрых слов было сказано о  творчестве Расула Гамзатова, о большом вкладе поэта в сближении всех народов, о сотрудничестве Постпредства Республики Дагестан,  РОО Московского центра культуры «Дагестан» с Московским домом национальностей.

Праздник белых журавлей — Официальный сайт Администрации Санкт‑Петербурга

В юношеской библиотеке № 3 им. Н.Островского состоялся музыкально-поэтический вечер « …Глядя в небеса: Праздник белых журавлей».

Праздник Белых Журавлей учрежден в России народным поэтом Дагестана Расулом Гамзатовым как праздник поэзии и как память о павших на полях сражений во всех войнах. Журавли не имеют национальности – они символизируют память. Не случайно в разных уголках  земли воздвигнуты многочисленные памятники белым журавлям.

Праздничную программу школьникам Василеостровского района представили актриса театра и кино Анна Шатрова, и поэт Анна Ива. 

Анна Дмитриевна Шатрова рассказал детям, что еще в Древнем Египте журавля называли птицей солнца. У римлян журавли ассоциировались с лучшими человеческими качествами: верностью, рассудительностью, добротой, отзывчивостью, дружелюбием, а по старинным восточным представлениям, души людей после смерти превращаются в птиц. По кавказской легенде, души поверженных, храбрых воинов перевоплощаются в журавлей. Отсюда – бережное и уважительное отношение к ним. И именно этот образ вдохновил поэта Расула Гамзатова написать стихи, а композитора Яна Френкеля – музыку к легендарной песне «Журавли».  Дети с удовольствием спели песню этих авторов и вспомнили еще много песен об этих удивительных птицах.

Ведущие программы рассказали ребятам, что в Японии журавль – священная птица, символ здоровья, долголетия и счастья. На весь мир известна японская примета, по которой нужно сделать тысячу бумажных журавликов для исполнения мечты. В печально известной Хиросиме возведен Детский мемориал Мира в честь девочки Садако Сасаки, погибшей от лучевой болезни в результате последствий атомной бомбардировки города. История Садако, которая до последнего момента верила в исцеление и все-таки сделала тысячу журавликов, потрясла весь мир. Со временем и в других странах воздвигли памятники этой японской девочке, держащей бумажного журавлика. Они как невинная детская мольба о мире и грозное напоминание о людской жестокости.

Актриса Анна Шатрова в этот день читала детям прекрасные стихи о журавлях поэтов Петра Орешина, Владимира Солоухина, Николая Рубцова, Сергея Баранова. Дети с удовольствием слушали и аплодировали. Затем многие из юных зрителей вызвались прочитать стихи собственного сочинения. Аплодисменты начинающим поэтам не смолкали…

Анна Ива открыла ребятам некоторые поэтические секреты и рассказала, по каким правилам пишутся стихи и песни, что в поэзии, как и в музыке очень важен размер стихотворения. Дети  узнали,  что такое хорей, ямб, дактиль, амфибрахий, анапест. В конце праздника ребята попробовали сочинить коллективное стихотворение о Журавлях, подбирая нужную рифму в поэтическом размере Анапест. Получилось очень интересное произведение, которое ребята посвятили всем живущим на земле белым журавлям и людям.

Дни белых журавлей – дань памяти Расулу Гамзатову

Сегодня исполнилось бы 97 лет выдающемуся поэту Расулу Гамзатову. Сказать о нем хочется так много и все равно этого будет мало. Он был не только поэтом, Лауреатом Сталинской, Ленинской и Комсомольской премий, но и человеком большой души, гражданином с большой буквы, мудрым и безгранично любящим свой Дагестан.

Его стихи остались с нами как напоминание о том времени, которое для нас скоро станет совсем историей, когда Советский Союз был сильной державой, когда в ее составе были 15 республик, а народы, населяющие ее, были объединены общей историей, трудностями и достижениями, общим духом, если хотите. И все эти мотивы единства были неотделимы от его главной любви – Дагестана. Помните его строки:

Кого-то исцеляет от болезней

Другой язык, но мне на нем не петь,

И если завтра мой язык исчезнет,

То я готов сегодня умереть.

Я за него всегда душой болею,

Пусть говорят, что беден мой язык,

Пусть не звучит с трибуны ассамблеи,

Но, мне родной, он для меня велик.

Сегодня этот крик души поэта актуален, как никогда. Урбанизация общества ведет к тому, что многие забывают о своих корнях, не знают родного языка, утрачивают культурную самоидентификацию.

Но поэтом, знаменитым на весь Советский Союз и известным во всем мире, Расул Гамзатов стал, благодаря таким произведениям, как пронзительное стихотворение «Белые журавли», переведенное Наумом Гребневым и переложенное на прекрасную музыку Яна Френкеля. Это отозвалось в сердце каждого, кто его слышал.

История гамзатовских журавлей начинается с посещения Расулом Гамзатовым города Хиросимы, где поэт увидел памятник японской девочке с белым журавлем. Последствия взрыва ядерной бомбы в Японии ощутили не только жители двух городов – Хиросимы и Нагасаки, но и близлежащих населенных пунктов. Девочка Садако стала жертвой лучевой болезни, и несмотря на то, что вырезала белых журавликов из бумаги, что, по поверью, должно было ей помочь выжить, она умерла.

Расул Гамзатов так описывал этот день: «Случилось так, – пишет Гамзатов, — что когда я стоял в толпе в центре человеческого горя, в небе появились вдруг настоящие журавли. Говорили, что они прилетели из Сибири. Их стая была небольшая, и в этой стае я заметил маленький промежуток». В этот момент поэт получил телеграмму из советского посольства в Японии, в которой сообщалось о кончине его матери. Расул Гамзатов тут же вылетел домой и в полете все время «думал о журавлях, о женщинах в белых одеяниях, о маме, о погибших двух братьях, о девяноста тысячах погибших дагестанцев, о миллионах не вернувшихся с войны, о погибшей девочке из Освенцима и её маленькой кукле, о своих журавлях. О многом думал. .. но мысли возвращались к белым журавлям». И итогом этого душевного переживания и стали его «Журавли» — реквием по погибшим во всех войнах.

Поэзия Расула Гамзатова и сегодня объединяет разных людей, учит добру, делится мудростью и любовью. А гамзатовские дни «Белые журавли» — дань памяти прекрасному поэту и его наследию.

В первый раз этот праздник, впоследствии ставший международным, был проведен в день открытия памятника «Белые журавли» в с.Гуниб Гунибского района в 1986 г. На открытии был сам Расул Гамзатов, написавший в 1965 г. бессмертное стихотворение «Журавли» и композитор музыки на стихи великого современника Ян Френкель. Впервые песню исполнил в 1986 г. Марк Бернес. Песня облетела весь мир и переведена на многие языки. Памятник включен в список объектов культурного наследия и стал прообразом многих других.

В с. Цада Хунзахского района, на родине Гамзата Цадасы, был воздвигнут целый мемориальный комплекс «Белые журавли», во многих селах Дагестана, во многих городах России и мира также установлены памятники по мотивам стихотворения Расула Гамзатова, посвященные воинам, павшим в боях Великой Отечественной войны, погибшим в других войнах и терактах. Эти памятники стали символами стремления человека к миру и печали о погибших.

В целом во всем мире насчитывается около 160 памятников по лейтмотивам стихотворения «Журавли».

Пресс-служба Агентства по охране культурного наследия РД

Литературный праздник «Белые журавли» » ОГБПОУ «ТЭПК»

Праздник Белых Журавлей — день поэзии, духовности и памяти о погибших во всех войнах отмечается по всей стране

   22 октября мы вспоминаем все тех, кто положил свои жизни на алтарь победы на полях всех сражений. Инициатором этого праздника стал народный поэт Дагестана Расул Гамзатов. Именно он написал знаменитое стихотворение «Журавли». Это стихотворение, положенное на музыку Яна Френкеля стало песней-реквиемом, гимном памяти, погибшим во время Великой Отечественной Войны солдатам, которых автор сравнивал с клином летящих журавлей. Это стихотворение, положенное на музыку Яна Френкеля стало песней-реквиемом, гимном памяти, погибшим во время Великой Отечественной Войны солдатам, которых автор сравнивал с клином летящих журавлей. В 1968 году в свет вышла песня «Журавли» на стихи Расула Гамзатова и музыку Яна Френкеля. Исполнил песню Марк Бернес. Песня посвящена погибшим во время Великой Отечественной войны солдатам, которых авторы сравнили с клином летящих журавлей. После первого исполнения «Журавлей» Марком Бернесом песня эта облетела всю планету. Она полюбилась миллионам — её запели на самых разных языках мира. Она стала песней-реквиемом, песней-молитвой, плачем по всем солдатам, «с кровавых не вернувшимся полей»:

   Это известное стихотворение декламировала студентка 1 курса Ардаева Лейла, дагестанка по национальности. Студенты группы 0881с – Хакулов Шерзад, Братчикова Настя, Ардаева Лейла, Муслимова Юлия, Ижбульдина Дарья – были отличными ведущими праздника, рассказали о символе журавля в разных культурах и странах, получили первый опыт в проведении коллективного мероприятия в колледже. Также замечательно подготовились студентки группы 0281с – Артемьева Алена, Маслакова Марина, Южанина Екатерина. Под руководством преподавателя литературы Карповой Юлии Владимировны подготовили сообщения о символе журавля на Руси, рассказали стихотворения, Южанина Катя исполнила песню «Родная земля» (руководитель – педагог по вокалу Валевич Ольга Ступановна). Студентки группы 1281с — Печковская Екатерина, Хандогина Анастасия, Филатова Анастасия – рассказали о символе журавля в Японии. Мы посмотрели документальный фильм «Хиросима», послушали песню о Садаке. «В Японии журавль — священная птица, символ здоровья, долголетия и счастья. На весь мир известна японская примета, по которой нужно сделать тысячу бумажных журавликов для исполнения мечты. Именно с этим связанна история, начавшаяся в 1945 году, когда на японский город Хиросима была сброшена первая в истории человечества атомная бомба».

   Сегодня мы зажгли свечи и почтили всех погибших в войнах минутой молчания.

   Муслимова Юлия, студентка группы 0881с, провела мастер-класс по оригами – мы все вместе делали «бумажных журавликов».

На мероприятии присутствовали представители ветеранской организации колледжа: заведующая библиотекой Маршева Любовь Алексеевна, заведующая кафедрой социально-гуманитарных дисциплин Бердинских Вера Петровна, ветеран колледжа Егорова Людмила Ивановна. Людмила Ивановна прочитала стихотворение Расула Гамзатова «Любовь».

Литературный праздник был посвящен одному символу одной песне – «Журавли». Давно уже нет в живых авторов этой песни: поэта Расула Гамзатова, композитора Яна Френкеля, исполнителя Марка Бернеса – они заняли своё место в журавлином строю. Но песня эта живёт, она пробуждает в людях много добрых чувств. Не случайно, участники войны в Афганистане и Чечне говорят: «Мы станем старше, проще и грубей, всё будем знать и многое уметь. Но жизнь, прошу, дай крылья улететь с прозрачной стаей белых журавлей!»

   Поэзия — это разговор чувств, а ее назначение — волновать душу читателя. Литературный праздник способствует укреплению многовековых традиций дружбы народов и культур многонациональной России. В нашем колледже учатся студенты разных национальностей – таджиков, тувинцев, узбеков, дагестанцев, казахов… А день поэзии и литературы может объединить и скрепить наши дружественные отношения. Мы за доброжелательные отношения! Инициатором проведения праздника выступила ветеранская организация колледжа в лице председателя Лютостанской Валентины Николаевны и руководителя творческой площадки «Литературные сезоны» — Яворской Ольги Валерьевны.

   До следующей встречи на мероприятиях литературной творческой площадки «Литературные сезоны». В ноябре состоится «День матери». Приглашаем к участию всех желающих!

Яворская О.В.,

преподаватель, руководитель творческой площадки «Литературные сезоны»

Фоторепортаж: Ерпунова К.А.

«Белые журавли» продолжают полёт | Dagpravda.ru

На Кавказе есть своя легенда, согласно которой все воины, павшие в бою, превращаются в белых журавлей и возносятся ввысь. Расул Гамзатов вспомнил о ней после посещения памятника японской девочке с белым журавлём в японском городе Хиросима. Это было в 1965 году.

«Случилось так, – пишет поэт, – что, когда я стоял в толпе в центре человеческого горя, в небе появились вдруг настоящие журавли. Говорили, что они прилетели из Сибири. Их стая была небольшая, и в этой стае я заметил маленький промежуток».

В этот момент поэту вручили телеграмму из советского посольства в Японии, в которой сообщалось о кончине матери. Он тут же вылетел домой, а на всей воздушной трассе думал о журавлях, о женщинах в белых одеяниях (белый – цвет траура в Японии), о маме, о погибших двух братьях, о советских солдатах, не вернувшихся с войны… О многом думал поэт, но мысли возвращались к белым журавлям.

В том же году Гамзатов написал несколько вариантов стихов, не думая и не предполагая, что один из них станет песней, которая отзовётся в сердцах людей и приведёт к нему новых друзей. А спустя годы, в 1986 году, песня стала началом доброго международного фестиваля.

По сей день, несмотря на то что Расула Гамзатова уже нет с нами, «Дни белых журавлей» собирают литераторов из разных стран. Дагестанский литературный праздник так же, как Пушкинские, Лермонтовские и Шолоховские дни, давно стал явлением в культурной жизни России, привлекая внимание всей страны к самобытной культуре многонациональной республики. В разные годы гостями фестиваля были многие известные деятели культуры, писатели и общественные деятели бывшего Советского Союза и зарубежных стран, в их числе Сергей Михалков, Виктор Астафьев, Николай Доризо, Юлия Друнина, Элисео Диего (Куба), Ян Пилар (Чехословакия), Хельмут Хёфлинг (ФРГ), Лев Ошанин, Евгений Долматовский, Елена Николаевская, Яков Козловский, Мумин Каноат (Таджикистан), Ираклий Абашидзе (Грузия), Мустай Карим, Давид Кугультинов, Дмитро Павлычко (Украина) и многие другие.

На днях в Дагестане прошел XXXV Международный Гамзатовский литературный фестиваль. Основные мероприятия в его рамках традиционно состоялись
8 сентября, в день рождения поэта. С утра прошла церемония возложения цветов к могиле Расула Гамзатова. В ней принял участие врио Главы Дагестана Сергей Мел­иков, родные и близкие Расула Гамзатова, руководители министерств и ведомств, члены Союза писателей России и Дагестана.

После у мемориала Воину-освободителю в махачкалинском парке им. Ленинского комсомола состоя­лась церемония официального открытия «Дней белых журавлей». Делегаты выступили с приветственным словом, читали стихи.

Открыл встречу вице-премьер Правительства Дагестана Муслим Телякавов.

«Расул Гамзатов писал стихи на родном аварском языке, но он был сыном всего Дагестана, сыном России, продолжателем пушкинской поэтической традиции, и поэтому его произведения находили и находят живой отклик у читателей. Обращаясь к потомкам, «поэт аула и планеты» призывал любить родной край, свято беречь память о прошлом ради будущего. Расул Гамзатов задумал фестиваль «Дни белых журавлей» во имя памяти павших на полях сражений во всех войнах в истории человечества и одновременно как большой литературный праздник.

Сегодня журавлиные стаи взмывают в небо на монументах в более чем 30 странах, напоминая о тех, кого не вернуть, предостерегая от того, чтобы не повторить трагедии Первой и Второй мировых войн.

Вот уже 18 лет нет с нами Расула Гамзатова, но его творчество живет. Обращаясь к его произведениям, читатели из разных стран мира смеются и плачут, обретают нравственные ориентиры, а главное – открывают удивительную Страну гор – Дагестан. В 2023 году 100-летие народного поэта будет широко отмечаться по всей стране – соответствующий указ подписал Президент России! Запланировано много мероприятий, которые пройдут в разных регионах, но, безусловно, основные торжества состоятся в Дагестане – на родине поэта», – отметил М. Телякавов.

Со словами приветствия выступили представители Союза писателей России и Дагестана, гости из других регионов страны.

Ну, а в завершение дня на площадке Театра поэзии прошел поэтический вечер «Зов белых журавлей», где гости фестиваля прочли свои стихи, в которых раскрывались самые главные темы человеческого бытия: любовь, милосердие и сострадание, доброта, честь и достоинство, скорбь по убитым в войнах людям… Прозвучало много теплых слов о поэте и большом фестивале, объединяющем поэтические силы страны.

Как отметил председатель правления Союза писателей России Николай Иванов, в знаменитых «Журавлях» Расул Гамзатов писал о каждом человеке, о том, что даже через десятилетия великий подвиг солдат не будет забыт.

«Мы кланяемся сегодня памяти наших воинов-освободителей. И мы благодарим судьбу за то, что в рядах Союза писателей был Расул Гамзатов – величина, явление в нашей литературе, наравне с такими классиками, как Валентин Распутин, Алим Кешоков, Виктор Астафьев, Василь Быков, Мустай Карим… Фестиваль «Белые журавли» позволяет нам сохранить память о выдающемся поэте, патриоте, который всегда объединял вокруг себя людей», – отметил Иванов.

Поэт и эссеист из Москвы Никита Брагин впервые приехал на фестиваль в Дагестан. По мнению гостя рес­публики, Расул Гамзатов оставил стране и миру богатейшее творческое наследие, пропитанное мудростью, особой философией и правдой жизни.

«Мнение о том, что поэта сделали переводчики, считаю совершенно неверным. Я для себя не первый год занимаюсь исследованиями в области стихосложения. Вслушиваясь в аварское звучание стихов Расула Гамзатова, я заметил, что хотя в нем и нет четкой рифмы, но есть свой определенный ритм, необычные аллитерации. Когда же слушаю стихи поэта на русском, понимаю, что эти особенности исчезают. Точно так же, думаю, происходит и со смыслом. Перевод – дело очень непростое и зачастую в переводах не сохраняются тонкости мировосприятия поэта. Я ничуть не умаляю роли переводчиков Расула Гамзатова. Хочу лишь сказать, что талант поэта бесспорен», – сказал Брагин.

Гость из Башкортостана, председатель Союза писателей этой республики Закер Алибаев согласен с мнением коллеги. Он отметил, что всякий раз, когда приезжает на фестиваль в Дагестан, открывает для себя все новые и новые грани личности Расула Гамзатова и фестиваля «Белые журавли».

«Это настоящий литературный праздник для всех многонациональных поэтов нашей страны. Приезжая сюда, мы открываем для себя поэзию других регионов России и зарубежья, знакомимся друг с другом и становимся частью большой и дружной литературной семьи. Моя мечта – создать и в нашей республике такой яркий, объединяющий литературный проект», – поделился своими мыслями гость республики.

И таких вот теплых слов, воспоминаний о поэте Расуле Гамзатове в дни фестиваля звучало немало. Гости открывают для себя Дагестан, знакомятся с дагестанцами, самобытной культурой Страны гор и вдохновленные уезжают к себе на родину, увозя с собой частичку нашей республики, которая впоследствии разольется в стихах, поэмах, очерках и рассказах. И так из года в год. Как и задумывал при жизни народный поэт.

Зов белых журавлей — Расула Гамзатова

Мне рассказали: когда Президент нашей страны был в Японии, в честь высокого гостя японские дети исполняли песню «Журавли». Лет пятнадцать тому назад я тоже ее слышал в исполнении хора «Поющие голоса Японии» в кинотеатре «Россия» в Москве.
Эта песня родилась у меня в 1965 году в городе Хиросиме. О трагедии этого города написано много, и я возложил венок своих горестных стихов у памятника жертвам большой беды века — написал поэму «Колокол Хиросимы», который ежедневно звонит о погибших, написал о рояле Хиросимы, чьи сгоревшие клавиши играли во мне музыку страшной трагедии, написал о хиросимских часах, которые навечно остановились августовским утром, в 8 часов 15 минут, сорок пятого года.
Но песня «Журавли» стоит особняком. Неожиданно для меня она стала больше, чем стихи, она стала жизненным явлением, если не событием, а в наши дни обретает новое звучание, значение и назначение.
Мы часто становимся приверженцами грандиозного и масштабного, призывного и лозунгового, одним словом, приверженцами восторгов, а не раздумий. Даже трагедию мы делаем оптимистичной, зовущей к «светлому» будущему.
В годы моей учебы в Москве в Литинституте много раз в раздумье смотрел на памятник автору «Мертвых душ» и «Ревизора» в окружении своих персонажей. А потом появился новый, другой, «вперед» устремленный Гоголь… и унес мои мысли. А Пушкин на Тверском бульваре?! Все привыкли к нему, у каждого он был свой. Но почему-то ему организовали «новоселье», как будто на площади, ближе к газете «Известия», ему лучше. Транспорт преградил мне к нему путь, а митинговый шум мешает мне его слушать и теперь редко удается сказать ему: «Здравствуй, Пушкин!»
А наши конкурсы на лучшие эскизы памятника Победы? Как и конкурсы на лучшие гимны и гербы, они не дают результатов, ибо искусство — это не парад, а естество, уединение. Оно как любовь. А в любви и печали соревнований не бывает.
У нас памятники всем героям — на бронзовых коньках, как будто они готовятся к скачкам. Мы привыкли видеть памятники царям, вождям, полководцам, известным деятелям. Для одних они — освободители, для других — оккупанты. Например, генерал Скобелев для Болгарии — освободитель, для Средней Азии — захватчик. Генерал Ермолов для одних — герой Отечественной войны 1812 года, а для Чечни и Дагестана — человек, который сказал: «Я не успокоюсь, пока последнее чучело горца не увижу в Ставропольском музее». В высокогорном Гунибе на камне начертано: «На сей камень восседал князь фельд-маршал Барятинский, принимавший пленного Шамиля». Когда я был в Гунибе вместе с Александром Трифоновичем Твардовским, он спросил, где же памятник Шамилю. Такого памятника вопреки памяти народа на его родине не было.
Думаю, памятники, так же, как песни, так же, как праздники, должны не разъединять людей, а объединять. Такие памятники я видел во многих городах мира. Памятник безымянным матерям меня трогает не меньше, чем памятник безымянным солдатам. Особенно много их в городах Латинской Америки, где ежегодно отмечают День Матери. С предложением отмечать и у нас такой же праздник я выступал в «Комсомольской правде», «Правде», обращался в Комитет советских женщин с просьбой проявить инициативу в этом благородном деле, выразил готовность содействовать этому. Но, увы, Комитет не ответил мне. Между тем добрый праздник Матери по своей инициативе проводят в некоторых наших республиках. А надо бы объявить всеобщий День Матери и создать памятник, к которому сыновья и деды, солдаты и поэты могли бы возлагать цветы.
Увидев в Хиросиме проект памятника простой японской девочке с журавлем в руках, узнав ее историю, я испытал глубокое волнение, которое вылилось потом в стихи. Девочка лежала в госпитале и должна была вырезать из бумаги тысячу журавлей в надежде на выздоровление, но не успела — скончалась. Стихи о ней были написаны до «Журавлей». Последние родились позже, но тоже в Хиросиме.
А потом, уже у памятника японской девочке с белым журавлем, я видел впечатляющее зрелище — тысячи и тысячи женщин в белой одежде. Дело в том, что в трауре японки носят белое одеяние, а не черное, как у нас. Случилось так, что когда я стоял в толпе в центре человеческого горя, в небе появились вдруг настоящие журавли. Говорили, что они прилетели из Сибири. Их стая была небольшая, и в этой стае я заметил маленький промежуток. Журавли с нашей родины в японском небе, откуда в августе 1945 года американцы сбросили атомную бомбу!
И надо же было такому случиться: как раз в это же время мне вручили телеграмму из нашего посольства в Японии, в которой сообщалось о кончине моей матери. Я вылетел из Японии через Пакистан. Из Карачи меня провожал мой давний друг Фаиз Ахмед Фаиз. На всей воздушной трассе я думал о журавлях, о женщинах в белых одеяниях, о маме, о погибших двух братьях, о девяноста тысячах погибших дагестанцев, о двадцати миллионах (а теперь выясняется, что их значительно больше), не вернувшихся с войны, о погибшей девочке из Освенцима и ее маленькой кукле, о своих журавлях. О многом думал… но мысли возвращались к белым журавлям.
Раньше мне не приходилось писать о журавлях. Хотя еще в детстве с плоской крыши своей сакли я следил за их полетом, и их крики будоражили мне душу. Но моими любимыми птицами были орлы и голуби. О них писал я много и без устали. Но в этот раз меня позвали журавли, и я написал несколько вариантов стихов, не думая и не предполагая, что один из них станет песней, которая отзовется в сердцах людей и приведет ко мне новых друзей.
Мой друг Наум Гребнев превосходно перевел «Журавлей» на русский язык. Он был не просто переводчиком, а почти соавтором. Оно оказалось ему ближе всех других стихов, ибо он сам — израненный воин, потерявший на войне своих близких и друзей. Оно стало для него собственной болью. Он говорил: «Этот стих обо мне и моих друзьях». Теперь я горюю и о нем — и он нашел место в журавлиной стае.
Я много слушал неповторимого Бернеса, много слышал о нем. Однажды он позвонил мне из Москвы в Махачкалу. Бернес пел моих «Журавлей». Я растерялся и не мог в ответ ничего сказать. Песня была выше моих одобрений. Бернес спросил меня: «Расул, ты не будешь против того, если слово «джигиты» заменю словом «солдаты»?
Мне казалось, что слово «джигит» придает стихотворению национальную окраску. Но, услышав песню, понял, что слово «солдаты» вносит в нее новое значение, делает ее не столько дагестанской, кавказской, сколько русской, советской, общечеловеческой. Бернес попросил меня также сократить несколько строк для песенного варианта. Мне было жаль некоторые из них. Но Бернес доказал их «архитектурные излишества». Он сказал: «Слабые строки каждый может сократить, но настоящий поэт ради цельности произведения пойдет на сокращение и хороших строф». Я пошел на это. И сделал песенный вариант стихотворения, хотя в некоторых изданиях его печатают полностью. И песня стала гимном памяти погибших.
Ей повезло, что ее первым исполнителем был Марк Бернес, но не повезло, что он был тяжело болен. Когда его хоронили, то согласно его завещанию при кремации пели эту песню. Заслуги Бернеса в создании «Журавлей» были настолько значительны, что многие друзья-поэты попросили меня посвятить их памяти Бернеса. Я немного сомневался, но в конце концов согласился. И по Всесоюзному радио стали исполнять песню с посвящением Марку Бернесу. Но, оказалось, не зря я сомневался. В мой адрес стали поступать письма. Считая, что эта песня о миллионах погибших солдат, авторы считали несправедливым посвящать ее памяти одного человека, даже если он очень заслуженный и близкий мне человек. «Эта песня не столько твоя, сколько наша общая, она — явление не столько поэтическое, сколько жизненное», — так писали мне. Такие письма поступали и в редакции: «По этому вопросу надо советоваться и с павшими, и с живыми». «Было бы странно, если бы свои строки «Враги сожгли родную хату» Исаковский посвятил композитору или певцу». «Как можно песню «День победы» или стихи «Я убит подо Ржевом», или «Его зарыли в шар земной» адресовать отдельному человеку, если даже он гений? И сам Бернес не согласился бы с этим…» и т. д. В дальнейшем песню стали исполнять без посвящения. Исполняли ее лучшие певцы нашей страны, да и многие за рубежом. Но никто не исполнял ее лучше Бернеса. Как ни у кого работала его душа. Он был непревзойденным исполнителем.
Мне повезло и с композитором Яном Френкелем. Именно к нему обратился Марк Бернес с просьбой написать музыку на эти слова. И он, солдат и музыкант, прошедший всю войну, сделал это великолепно. Это была не столько удача композитора, сколько победа таланта, безошибочное, точное восприятие и воспроизведение движений души. Эта молитвенная песня стала началом нашей бесконечной дружбы. Он бывал с этой песней у меня в Дагестане, во многих саклях горцев, эта песня провела нас по многим дорогам Родины и европейских стран. Он скончался, не насладившись любимой песней сполна. Но его мелодия, обращенная к нам, осталась с нами. Песня не умирает. Ее пели и поют…
По мотивам песни сняты картины, воздвигнуты памятники. Их десятки — в России и на Украине, в Узбекистане и на Алтае, в горах Кавказа и в аулах Дагестана… у подножия памятников горит Вечный огонь — сердце павших, а на самой вершине журавлиного клина — душа павших. Ежегодно 22 июня, в день начала войны, 9 мая, в День Победы, 6 августа, в день атомной катастрофы в Хиросиме, люди собираются почтить память погибших.
Песни, как люди, приходят и уходят. У «Журавлей» особая судьба: одних они провожают, других встречают. Они не ищут теплых краев, не портятся от повторения, а те, кто не поет, хранят их в душе, как молитву.
Это «поняли» некоторые «старые большевики», которые писали письма в ЦК партии и ко мне, чтобы эту песню запретили, что ею могут воспользоваться религиозные деятели в церквях, в мечетях и просто в жизни.
Должен сказать, даже в годы застоя у этой песни не было застоя. Несмотря на недовольство ортодоксов, Брежнев сказал: «Можно исполнять. Но не часто». И не нужно, чтобы ее исполняли часто и не к месту, чтобы под нее танцевали, чтобы ее пели в ресторанах. Я сам многое дал бы, чтобы этого не делали. Но на это не имею власти. Я уже не хозяин песни, а только автор стихов.
Мои «Журавли» не относятся ни к каким партиям, течениям, группировкам, союзам. Мы и так со своими требованиями партийности снизили и опошлили высоту, дальность и вечность живой души поэзии. Не принадлежат они и никакой отдельной религии, отдельной нации, отдельному поколению. Не ограничены временем, системой, сословием. И в то же время они не отрицают, а утверждают человека всех наций, всех религий, всех поколений, всех времен. Не скажу, что все это я имел в виду, когда писал слова этой песни. Наоборот, они имели конкретный адрес — миллионам павших, не вернувшихся с полей сражений Отечественной войны. Этого я и сейчас не отрицаю, а утверждаю. В то время опыт многих лет и происшедшие перемены расширили пространство моего поэтического послания, помогли мне обрести новых адресатов.
Несколько лет назад я получил необыкновенный пакет от американских детей. В пакете были тысячи бумажных журавлей, таких же, какие не успела вырезать японская девочка. Так дети Америки выражали надежду на выздоровление нашего больного мира, больного века. Письмо американских детей и мой ответ были напечатаны в газете.
Эти бумажные журавли разбудили во мне много добрых чувств. Я подумал о костре дружбы во время встречи на Эльбе наших и американских солдат, о рукопожатиях на полях войны людей разных наций, языков, религий, о жертвах, принесенных ради жизни на земле солдатами, и особенно молодыми, всех стран Америки, Азии, Европы.
Я подумал: ведь и мои журавли тоже зовут всех нас, живущих на земле, к миру и братству, ведь мы все — божьи дети. Разноплеменные, мы гораздо скорее нашли бы понимание, если бы слушали павших. А павшие не молчат. Прислушайтесь к журавлиному крику… К этой мысли с некоторым запозданием я пришел по тропинкам сомнений.
Однажды из Вены ко мне приехал один австрийский деятель, озабоченный сохранением памяти погибших, и рассказал о своей затее — издать на основных языках мира книгу лучших стихов, посвященных памяти погибших на войне. Он попросил моего согласия включить туда песенный текст «Журавлей». Я согласился и был уверен, что так и будет. Увы, песня не была включена в книгу.
Вот что я узнал о судьбе книги: нашлись люди, которые были против публикации в ней «Журавлей» рядом с произведениями, посвященными немецким солдатам, погибшим на Восточном фронте. Они сочли невозможным напечатать одновременно поэтический некролог оккупантам и защитникам. Не скрою, тогда я к этому отнесся с пониманием и согласился, что моим двум братьям и их убийцам неуместно быть в одном ряду.
Позже, когда я был в Вене, с удивлением смотрел, как матросы с нашего корабля возлагают венки на могилы морских офицеров Австрии, которые воевали против нас. А в бывшей Западной Германии я видел, что могилы наших воинов обихаживают так же, как и свои. Мне было не по душе, когда американский президент Рейган, будучи в Германии, возлагал цветы на могилы немецких солдат, принесших столько бед и горя моей Родине.
С годами понял: погибшие молодые люди стали жертвами лжи и обмана. Их жизни, предназначенные для благородных дел, для любви и добра, осквернили, им внушали злобу и ненависть к таким же, как и они жителям Земли, к другому языку, другим песням, другой музыке.
Мой журавлиный клик зовет к всепрощению — ведь в трауре матери всех погибших. За счет сокращения жизней одних нельзя продлить жизни другим. Поэтому теперь я сожалею, что не решились напечатать в той книге наряду со стихами, посвященными немецким солдатам — жертвам кровавой войны, и моих «Журавлей».
Тогда мы защищали границы нашей страны, нашей земли, а теперь надо защищать границы мира и добра. И нам не мешало бы издать книгу стихов памяти павших воинов всех стран, всех времен, всех религий, всех наций. Этим общим реквиемом мы сделали бы доброе дело. Все лучшие поэты мечтали и мечтают об этом. Надеюсь, тогда и «Журавлям» найдется там место.
Допускаю возражения по этому поводу: «Где же ваш патриотизм, чувство Родины, обида за поруганную землю, за сожженный дом? Неужели это проходит бесследно, а как же быть со словами: «Никто не забыт, ничто не забыто», ведь журавлиный полет, их раздирающий душу крик поэты всегда связывали со встречей и с расставанием, с болью за Родину и с тоской по ней? Отдавая дань своим бывшим противникам и сегодняшним сомнительным друзьям, не ущемляем ли мы чести и славы своих сограждан, своих героических предков и, в конечном счете, своей Родины и т. д. и т. п.?»
Такие вопросы звучат и во мне. Я часто спрашиваю себя: возможно ли смешивать клик журавлиной стаи с карканьем черных ворон? Как будет сочетаться клик первых с карканьем вторых? Да, это верно, вороны никогда не станут курлыкать. Но если мы погибших, ушедших будем делить на воронов и журавлей, на воробьев и орлов (что мы достаточно много и долго делали), если каждый будет видеть мир только между рогами своих быков, тогда никогда на нашей хрупкой планете не будет мира и понимания, не говоря уже о любви между людьми.
Каждый привязан к своему дому, к своему полю. Но если при этом мы будем ущемлять другой дом, другой образ жизни, а тем более создавать из подобных себе образ врага, как мы делали многие годы, — это отнюдь не патриотизм в высшем смысле этого слова. Любя свою Родину, я преклоняюсь перед гениями Запада и Востока. И к чему мне собственная слава, если она изолирована и не подкреплена добрыми чувствами людей других стран? Каждый из нас должен отвечать за целый мир. Ручаюсь, злоба и месть в этом не помогут.
Не к мести зовут и мои белые журавли. Мы и так много крови пролили, мстя за прошлое. И ничего не добились, кроме зла. Я это знаю как житель гор, где веками существовал закон мести. Нет более святого закона, чем закон дружбы. К этому зовут сегодня белые журавли. Они говорят нам не о бдительности, не о капиталистическом окружении, не о всевозможных происках врагов, а о любви: «Люди, мы вас любим, будьте добрыми». А добрым нет необходимости быть бдительными. От бдительности, от недоверия друг к другу мы и так много страдали на нашей земле. Не месть, а всеобщее прощение, взаимовыручка спасут нас, помогут нам развязать кровавые узлы.
Как-то у меня в ауле гостил немецкий писатель Хефлинг, который наряду с другими произведениями написал роман о моем знаменитом земляке Шамиле. В нашей сакле его встретила хозяйка дома Хузу, вдова моего погибшего брата Магомеда, — не в праздничном наряде, а в траурном одеянии, которое она носит уже сорок семь лет, с двадцатилетнего возраста. Господин Хефлинг поклонился ей и попросил у нее и нас прощения.
Друзья-поэты из Минска рассказывали мне, что ежегодно из Германии в Белоруссию приезжают бывшие солдаты вермахта и возлагают цветы у памятников сожженным белорусским деревням, молятся, просят прощения у погибших: мол, были молоды и жестоко обмануты. Немцы возлагают цветы у памятников белым журавлям в Саратове, в Чернигове, в Осетии, в Дагестане…
Я с пониманием отношусь, когда на Дальнем Востоке наш президент возлагал цветы на кладбище японских солдат, попавших к нам в плен и погибших у нас. Одобряю и то, что будучи в Праге, наш президент возложил на Вроцлавской площади, на месте самосожжения чешского юноши, цветы. Юноша совершил этот поступок в знак протеста против вторжения наших танков в 1968 году в Чехословакию. Этим мы омрачили чувства благодарности, которые испытали к нам народы Европы в 1945.
Мои белые журавли горюют по жертвам и той «незнаменитой войны» в Финляндии. На стенах домов в городах Суоми я читал имена тысяч погибших.
Но меня до глубины души оскорбляет, когда где-то оскверняют и разрушают памятники минувшей войны, когда истинных патриотов и освободителей, получивших признание и благодарность всех народов, называют оккупантами, захватчиками. Мои журавли говорят: «Живые, не трогайте их, не тушите вечного огня, опомнитесь: они ни в чем не виноваты». Факты вандализма, откуда бы они ни исходили, никому не делают чести. Мы нарушаем этим тысячелетние гуманные традиции душевных взаимосвязей мертвых и живых. Особенно больно, когда оскверняют могильные памятники простым, неизвестным солдатам, по которым льют горестные слезы матери.
За стол переговоров между республиками, народами, нациями надо позвать и белых журавлей. Они принадлежат всем нациям, религиям, странам, всему миру. В отношении к ним у людей не должно быть разногласий.
Это было во время афганских событий. Я сидел в кругу друзей в ресторане в Москве. Мне принесли записку от незнакомых людей с другого стола, в которой они спрашивали, не собираюсь ли я написать «Журавлей» о наших погибших парнях в войне на афганской земле? Я ответил, что мои «Журавли» и о них, хотя написаны раньше, что и их имена теперь звучат в голосах моих птиц. Белые журавли летят во все континенты и выкликивают имена погибших. Их можно встретить и у нас в республиках, и в Азербайджане, в Армении, в Грузии, в Литве, в Фергане, в Ливане, в Палестине, в Чили, в Никарагуа, в Анголе, в Кувейте, в Ираке, в Иране — во всех странах.
Но это не значит, что «Журавли» не останутся песней, посвященной погибшим на полях Отечественной войны. В журавлином клине найдется промежуток малый для каждого из нас.
Лет пятнадцать тому назад по мотивам песни «Журавли» была создана документальная кинокартина «Белые журавли». Снимали и меня как автора стиха. Я в раздумье бродил среди старых могильных камней в древнем Дербенте, которые видели нашествия многих завоевателей, и где погребены воины многих веков и многих государств. Потом поднялся в окрестности высокогорного Гуниба, где покоится прах русских солдат, воинов Апшеронского полка, а рядом — кладбищенские могилы шамилевских мюридов, где рядом русские березы и дагестанские пальмы.
На одной из горных вершин воздвигнут величественный памятник белым журавлям. Здесь дагестанцы вместе с многочисленными гостями отмечают День памяти погибших на полях Отечественной войны. Помню, в первые годы праздник всегда начинался исполнением песни Яном Френкелем, потом песню исполняли на аварском языке — Магомед Омаров, на кумыкском — поэт Бадрудин Магомедов.
Но сейчас я хочу сказать не об этом. Когда было обсуждение кинокартины «Белые журавли», бывалые воины, участники Отечественной войны, недоумевали, увидев меня среди могильных памятников воинов прошлых веков. Ведь идеи и мотивы песни связаны с Великой Отечественной войной. Мне понятно их недоумение, но в то же время не вижу причин, по которым нельзя посвящать «Журавлей» жертвам войн всех времен.
Могильные памятники древних времен — не помеха звучанию современных песен. Ведь солдаты всех войн, превратившиеся в белых журавлей, говорили перед смертью в последний раз одни и те же вечные слова. Один произносил: «мама», другой — «папа», третий — имя сына, четвертый — дочери, кто-то — любимой, друга. Они выкликивали любимые имена, дорогие места… «Они до сей поры с времен тех дальних летят и подают нам голоса».
И мы, глядя в небеса, слышим: «Берегите матерей». «Берегите детей». «Берегите друзей». «Берегите любовь, дружбу, мир». «Берегите жизнь на земле». Они напоминают нам о подвигах, о славе, о любви, о том, как красивы Земля и люди, живущие на ней, о чудных мгновениях жизни, о самом заветном, дорогом. Они просят, чтобы в лихорадке событий мы не забыли о них, ибо это поможет избежать вражды, отчужденности, озлобленности. Они спрашивают нас, живущих на земле: «Неужели война не имеет отпуска? Неужели кровопролитие на планете нельзя остановить хотя бы на один день?»
Их вопросы волнуют людей, находят отклик в наших сердцах, поэтому во многих уголках нашей страны отмечают День памяти, День белых журавлей. На моей родине создан фонд «Белых журавлей». Ко мне обращаются люди с предложениями об издании сборника песен в память о погибших воинах, о выпуске пластинок, плакатов, открыток.
Это дало и мне право обратиться к генеральному директору ЮНЕСКО господину Федерико Майору с предложением учредить на планете День памяти. День уважения к жизни, и если кто-то в этот день выстрелит в подобного себе, пусть соотечественники и все люди планеты накажут его своим бесконечным презрением.
Мой призыв был услышан и поддержан. Об этом мне написал господин Федерико Майор. Я нашел поддержку и у министра иностранных дел Советского Союза. В своем письме он заверил, что МИД СССР окажет в этом необходимую помощь. Я обратился и ко многим деятелям культуры, и никто не отрицал необходимости этого мероприятия, которому, я думаю, будет суждено стать важным событием в жизни нашей планеты.
Осталось перейти от слов к делу. Время зовет!

1990

Расул Гамзатов, народный поэт Дагестана

Он родился 8 сентября 1923 года в аварском селе Цада на северо-восточном Кавказе. Его отец, Гамзат Цадаса, был известным бардом, наследником древней традиции менестрелей, до сих пор процветающей в горах.

Ему было одиннадцать, когда он написал свой первый стих о группе местных мальчишек, которые сбежали на поляну, где впервые приземлился самолет. Его отец был учителем, который научил его искусству написания стихов.

Ряд различных стихотворений Расула Гамзатова также стал песнями, например, «Ушедшие солнечные дни».

Гамзатов награжден —

• Государственная Сталинская премия 1952 года
• Ленинская премия 1963 года
• Лауреат Международной Ботевской премии 1981 года.

Памятник Гамзатову был открыт 5 июля 2013 года на Яузском бульваре в центре Москвы.

КРАНЫ

(Перевод стихотворения Расула Гамзатова 1976 года)

Мне иногда кажется, что солдаты падали,

Кого кровавые поля сражений сделали мертвыми,

Были закопаны не в землю, чтобы быть забытыми,

Но вместо этого в полете превратились в белых журавлей.

С того времени, с тех пор, как их судьба стала гробом

Они взлетели и издали нас пронзительным криком.

Не потому ли мы грустно и так часто

Поднимем наш безмолвный взор, когда пролетают журавли?

Сегодня, когда вечер сменяется границей сумерек,

Я вижу журавлей в полете, их крылья расправлены,

Как над полями летят в полном порядке

Так же, как они шли, когда людей в мире

Они летят — их линия уходит в вечность —

И выкрикивать имена кого-то на мороз.

Не потому ли песня журавлей никогда не

Далек от аварской речи с давних времен?

Усталый клин птиц в экспедиции —

Летит и летит сквозь туман, к рассвету,

И в строю замечаю позицию—

Пустое место для меня, когда я уйду!

Когда-нибудь в таком строю я буду летать;

Я уплыву в небеса в свое перерождение,

И с небес с краном Трампом я буду плакать

Тем из вас, кого я оставил на земле

© Copyright 1976 Расул Гамзатов

Перевод Дэвида М.Беннет, 23 февраля 2010 г.

Гамзатов Расул Гамзатович родился 8 сентября 1923 года в аварском селе Цада Дагестана на северо-восточном Кавказе. Его отец, народный поэт Гамзат Цадас, был его первым учителем и наставником в изучении поэзии. Гамзат Цадаса был известным бардом, наследником древней традиции менестрелей, до сих пор процветавшей в горах. Барды пользовались большим почетом. Когда Махмуд, знаменитый поэт предыдущего поколения, пел на шумной рыночной площади, перебирая струны своей пандуры для аккомпанемента, и стар, и млад слушали молча, затаив дыхание: слышен был даже полет пчелы.Свое первое стихотворение Гамзатов написал, когда ему было девять лет. Молодой Расул, не терпящий никаких помех, часами слушал аварские рассказы, легенды и басни, которые рассказывал его отец. «Когда я был совсем маленьким, — вспоминает он, — он закутывал меня в свой тулуп и читал мне свои стихи, так что я знал их все наизусть еще до того, как кто-нибудь сел верхом на лошадь или пристегнул ремень».

Из маленького окошка отцовского каменного дома с плоской крышей ему был виден клочок зеленого поля, расстеленного, как скатерть, под деревней, а над ней нависшие скалы. Тропинки извивались, как змеи, вверх по крутым склонам, где пещеры зияли, как пасти диких зверей. За горным хребтом возвышался еще один, изогнутый и грубый, как спина верблюда. В детстве Расул три дня пас лошадь соседа, а в награду рассказывал сказку. Он мог подняться на полдня, чтобы присоединиться к пастухам в горах, и пройти полдня назад, чтобы услышать одно-единственное стихотворение!

Во втором классе школы он прошел двенадцать верст к старику, другу отца, знавшему много песен, стихов и легенд.Старик пел и читал юноше четыре дня с утра до вечера. Расул записал все, что мог, и счастливый пошел домой с полным мешком стихов. Ему было одиннадцать, когда он написал свой первый стих, лежа на бычьей шкуре на балконе дома. Это было стихотворение о местных мальчишках, сбежавших на поляну, где в 1934 году впервые приземлился самолет. Гамзатов учился в пединституте, а в 1940 году ненадолго вернулся преподавать в сельскую школу. Затем он устроился на несколько должностей, в том числе помощником режиссера в труппе передвижного театра и работником радио, а также газеты «Большевик гор». В 1943 году он опубликовал свой первый сборник стихов «Огненная любовь и обжигающая ненависть» на аварском языке Дагестана. В том же году он стал членом Союза советских писателей.

Гамзатов учился в Литературном институте имени Горького в Москве с 1945 по 1950 год. Его первый сборник стихов на русском языке вышел в 1947 году. Название его первого сборника стихов было «Любовь, вдохновленная и огненная ярость». Он очень обрадовался, когда девушки в горах, прочитавшие его, написали ему, и до сих пор не может забыть своей боли, когда увидел пастуха на зимних пастбищах, сворачивающего сигарету из пажа.Это было в 1943 году. В 1945 году с несколькими собственными книгами на аварском языке под мышкой и с мизерной суммой денег в кармане он приехал в Москву поступать в Литературный институт им. Горького. Там в вдохновляющей компании молодых поэтов и под руководством писателей-ветеранов он изучал русскую и мировую литературу и поэтическое ремесло. По очереди он влюблялся в Блока, Маяковского, Есенина, Пастернака, Цветаеву, Багрицкого, аварца Махмуда и немца Гейне. Но Пушкин и Лермонтов остались его неизменной любовью.За последние пятьдесят лет Расул Гамзатов был одним из самых плодовитых советских поэтов. Из-под его пера вышли короткая любовная лирика, длинные повествовательные поэмы, баллады, эпиграммы и философские октавы, снискавшие ему миллионы преданных читателей. С тех пор он опубликовал более 20 книг на русском и аварском языках. Гамзатов перевел на аварский язык многих лучших русских поэтов. ! Край своего рождения, его жителей и поэтов он нарисовал увлекательным, интимным и человечным портретом в своем прозаическом сборнике размышлений и воспоминаний «Мой Дагестан».

Среди его многочисленных переводов произведения Пушкина, Лермонтова, Маяковского, Есенина. Его поэтический сборник «Год моего рождения» (1950) был отмечен Государственной премией СССР в 1952 году. Гамзатов также получил Ленинскую премию за сборник «Высокие звезды» 1962 года. Среди других его названий: «Слово о старшем брате» (1952), «Дагестанская весна» (1955), «Шахтер» (1958), «Мое сердце в горах» (1959), «Две шали, письма» (1963), «Четки лет» (1968). ), «У очага» (1978), «Остров женщин» (1983), «Колесо жизни» (1987), а также лирический роман «Мой Дагестан» (1967–1971).В 1959 году Гамзатов был объявлен народным поэтом Дагестана. В 1974 году стал Героем Социалистического Труда. В 1950 г. лауреат Ленинской премии в области поэзии, удостоенный звания народного поэта Дагестана, Расул Гамзатов был известным общественным деятелем. Он много путешествовал по Европе, Азии и Америке. Расул Гамзатов писал на своем родном аварском языке, на котором говорят не более 500 000 человек. Но даже при этом аварцы, наряду с даргинцами, лезгинами и кумыками, являются одними из крупнейших этнических групп в двухмиллионном Дагестане, где говорят на 36 различных языках.В связи с приближением 80-летия Гамзатова весь 2003 год был объявлен в Дагестане Годом Расула Гамзатова. Гамзатов был назначен председателем Союза писателей Дагестана и занимал этот пост до самой смерти. 3 ноября 2003 года Расул Гамзатов скончался в Центральной клинической больнице в Москве.

Гамзатов Расул | Encyclopedia.

com

«Самый знаменитый сын» Дагестана, поэт Расул Гамзатов (1923–2003) сочинил множество стихов, прозы и аналитических работ, которые передавались будущим поколениям на многих языках мира.

Расул Гамзатович Гамзатов родился 8 сентября 1923 года в селе Цада Хунзахского района Дагестана. Практически поэт при рождении, отец Гамзатова — Цадаса Хамзат (1877–1951) — также имел звание народного поэта Дагестана и при жизни был удостоен Государственной премии СССР в области поэзии.

Гамзатов вспомнил свое имя в лирическом романе « Мой Дагестан » («Мой Дагестан», 1967–1971). Он был третьим сыном, и по дагестанской традиции, поскольку он был мальчиком, внутри дома были направлены пистолеты в потолок и выпущены пули в его честь.Двум его старшим братьям в семье были даны мужские имена, и не было смертей уважаемых мужчин в общине, чтобы обеспечить тезку, поэтому его мать передала младенца Гамзатова старейшине, который выбрал имя «Расул». означает «посланник» или «представитель», — затем прошептал имя младенцу на одно ухо и выкрикнул на другое.

Отец Гамзатова был его первым наставником в литературном искусстве и оставался наставником на протяжении всей жизни поэта. Он жадно слушал, когда отец рассказывал заученные рассказы — от народных легенд и сказок до былинных песен — и читал все, что попадалось ему под руку.В то время как многие источники говорят, что Гамзатов начал сочинять стихи в возрасте девяти лет, некоторые утверждают, что только в преклонном одиннадцатилетнем возрасте дагестанский мальчик начал заниматься своим ремеслом. Его стихи стали появляться в местных газетах и ​​других культурных изданиях, а в 1940 году он окончил педагогический техникум в Буйнакске и некоторое время преподавал в школе своего села, прежде чем устроиться помощником директора Государственного театра Аварского. После этой работы он занимал должность начальника отдела и корреспондента газеты «Большевистские горы », а также работал редактором радиопрограммы «Аварская передача» в Дагестане.

Первый сборник стихов Гамзатова написан на аварском языке, на котором говорят всего около 500 000 человек. Книга была выпущена в 1943 году, и ее название, Пламенная любовь и жгущая ненависть , оказалось трудным для толкования, поскольку переводы варьировались от «Пылающая пылающая любовь и ненависть» до «Вдохновленная любовью и огненным гневом». В биографии на официальном сайте Гамзатова поэт вспоминает, когда вышел этот первый сборник, и вспоминает, что «он был вне себя от радости, когда девушки в горах, читавшие его, писали ему — и до сих пор не может забыть своей боли при виде пастух на зимних пастбищах скручивает сигарету пажом.

Гамзатову было 20 лет, когда он вступил в Союз писателей СССР. Где-то в 1945 году стихотворение Гамзатова «Дети Краснодона» было переведено на русский язык Ильей Сельвинским, и его влияние принесло ему приглашение поступить в Литературный институт имени Горького, расположенный в Москве. Директор института в то время отметил плохой русский язык Гамзатова, но также признал ловкий, но мощный стиль молодого поэта. Хотя в студенческие годы Гамзатов читал разных поэтов, он оставался неравнодушным к русскому писателю-романтику Александру Пушкину (1799–1837), кавказскому поэту Михаилу Лермонтову (1814–1841) и русскому поэту, критику и издателю Николаю Некрасову (1821–1878). Гамзатов окончил Литературный институт имени Горького в 1950 году, публично поблагодарив за то погружение в русскую литературу, которое он получил там. «Вдохновленная любовью» и «Огненный гнев» был переведен на русский язык в 1947 году, и плодовитый поэт продолжил свое основное творчество, выпустив более двадцати книг стихов и прозы — разнообразное богатство эпиграмм, длинных повествовательных стихов, философских октав, баллад и коротких любовных романов. текст песни.

Слава Гамзатова как поэта была заслуженной и общеизвестной, но он также был одаренным переводчиком, и ему приписывают знакомство дагестанских читателей с творчеством Пушкина с таким энтузиазмом, что творчество автора стало национальным явлением, обогатившим культура аварского народа.Ведь каждый год 6 июня — в день рождения Пушкина — весь Дагестан отмечает День пушкинской поэзии. Гамзатов перевел на аварский множество произведений с их родных языков, в том числе произведения Михаила Лермонтова (1814–1841), Николая Некрасова (1821–1878), Тараса Шевченко (1814–1861), Александра Блока (1880–1921), Владимира Маяковский (1893–1930) и Сергей Есенин (1895–1925). Большая часть поэзии и прозы Гамзатова получила дополнительный импульс, когда она была превращена в популярные песни или адаптирована для сцены и оперы.

Поэзия Гамзатова часто демонстрировала и восхваляла героизм солдат, потому что он потерял двух своих старших братьев в Великой Отечественной войне, термин, который использовался почти исключительно в Советском Союзе для Второй мировой войны. Самое известное из стихотворений Гамзатова «Журавли» было написано после поездки в Японию, где он увидел памятник Садако — японской девушке, которая пережила Хиросиму и умерла от рака в возрасте двенадцати лет. Гамзатов был глубоко тронут памятником и рассказом, а еще больше потрясен известием в телеграмме о смерти его собственной матери.Он сочинил произведение во время полета в Москву, вспоминая умерших отца и братьев и думая о жертвах войны. Стихотворение превратилось в волнующую песню, которая появилась в отмеченном наградами фильме 1957 года « Летающие журавли » и продолжает служить реквиемом по погибшим во всех войнах. Диапазон образов Гамзатова остается огромным. «Прославленные воздушные артисты Московского цирка «Летящие журавли» считаются исключительными во всем мире, и их [выступление] воспроизводит слова русской песни «Журавли».’», — написал Гленн Коллинз в своей статье 1990 New York Times о труппе. «Журавли используют свою страховочную сетку и как батут, и, в контексте их повествовательного представления, как символ земли. Их текст, основанный на стихотворении Расула Гамзатова, прославляет души погибших воинов, которые превращаются в белых журавлей, возносящихся к небу. Это сильный, традиционный русский образ». Действительно, символ настолько силен, что многие современники Гамзатова в интервью во время смерти поэта рассказывали, что они представляли себе дух Гамзатова в виде белого журавля, кружащего вокруг тех, кого он оставил на земле, и мемориала под метким названием «Белые журавли». — был установлен рядом с могилой поэта.

Расул Гамзатов женился на Патимат Саидовне (1931–2000), у них родились три дочери — Зарема, Патимат и Салихат. Овдовев, Гамзатов жил в Махачкале — столице Дагестана, расположенной на берегу Каспийского моря, — с дочерьми и внучками Шахризат, Мадиной, Тавус и Аминат. Литературная, а со временем и политическая популярность Гамзатова взлетела до культурной стратосферы, а «поэтические» мероприятия в честь современного барда всегда были посещаемы. Его имя носит проспект в Махачкале, и в его некрологе в Кавказская информационная служба указывалось, что для молодого поколения Гамзатов был «более отдаленной фигурой, поэтом-лауреатом, постоянно вовлеченным в то или иное торжество или поминовение [или] другое.Он был осыпан наградами, почетными званиями, званиями и медалями, будучи председателем Союза писателей Дагестана с 1950 года до своей смерти в 2003 году. Празднование его 80-летия было до крайности экстравагантным: правительство и напряженный график заседаний и выступлений, которые заставили скорбящих подозревать, что это событие могло непреднамеренно убить народного поэта. Фактически 2003 год был объявлен Годом Расула Гамзатова в Дагестане еще до его смерти.

Простой в душе горный бард, Гамзатов так и не привык к своей известности. Дженис Тернер процитировала поэта в своем интервью 1989 года South Magazine : «Если раньше писатели и ораторы были склонны к хвастовству и были окружены помпезностью и привилегиями, присущими положению писателя, то теперь они окружены злой бюрократией и восхищением и никогда не успевать писать, смотреть на звезды и плакать на могилах погибших». Далее в интервью Тернер Гамзатов продолжил: «Мне нравится индивидуальность в литературе, и мне все равно, какой она национальности.Поэзия – это паспорт страны, которой ты принадлежишь. Я прихожу в мир как Расул Гамзатов, рассказывающий о… своем селе и своем народе. Это то, что я представляю. А когда я вернусь в свою деревню, я буду говорить на языке мира».

Несмотря на скромность Гамзатова, его влияние было огромным. Русский поэт Роберт Рождественский (1932–1994) вспоминал, как сострадательные восприятия Гамзатова казались поистине бесхозными, так что миллионы читателей на множестве языков чувствовали себя «гражданами» его неповторимого поэтического мира. Он так и не научился бегло говорить по-русски, что позволяло ему сохранять свой простой образ и означало, что он мог путешествовать во времена, когда русским часто не нравилось выезжать за границу. Тысячи писали о своей скорби по поводу его кончины, некоторые удивлялись тому, как упоминание Гамзатова или декламация его стихов послужили идентификатором для тех, кто затруднялся объяснить, откуда они взялись — единство всего в нескольких словах. Президент Дагестана Муху Алиев (1940 г.р.) также использовал слова Гамзатова, выступая на конференции по безопасности, и, согласно Всемирному мониторингу Би-би-си, Транскавказскому подразделению , напомнил собравшимся: «Как вы помните, Расул Гамзатов говорил, что малая нация нужен либо большой нож, либо большой сосед.У дагестанцев есть большой сосед. Мы часть Российского государства». Однако понятно, что слова Гамзатова были для всех. Лидер оппозиции также использовал цитату из «Мой Дагестан », чтобы выразить надежду на то, что власти не применят чрезмерную силу во время запланированного митинга оппозиции в апреле 2007 года. сказать: «Я уверен, что они не прибегнут к силе. Перефразируя слова известного поэта Расула Гамзатова, выстрелив из ружья, они получат удар из пушки.Потому что стрелять в людей означает, что ты вынес себе смертный приговор». Лиризм и мудрость слов Гамзатова, казалось, очаровывали каждого, кто их читал.

Гамзатов выписан из Центральной клинической больницы 3 ноября 2003 г. без объяснения причин лечения и состояния здоровья на момент выписки. Он умер дома 3 ноября 2003 года в возрасте 80 лет, причина смерти так и не была раскрыта. Дагестанская культура славится своим гостеприимством, но привержена сохранению частной жизни своих людей, включая героев.О личной жизни Гамзатова написано мало, кроме того, что он рассказал в своей автобиографической работе из уважения к его семье. Похоронен 4 ноября 2003 г. на кладбище на горе Тарки-Тау в Махачкале, Дагестан, и запомнился, прежде всего, как человек интернациональный. В некрологе, опубликованном Кавказской службой репортажей , журналист пояснил, что Гамзатов «представлял определенный тип дагестанца, который был верен коммунистическому строю, но при этом был современным и интернационально настроенным. Его веселые стихи, наполненные темным подтекстом, вероятно, будут читать и декламировать наизусть в течение многих последующих жизней. Даже надпись, которую Гамзатов сочинил для надгробия, олицетворяет его откровенную простоту (цитата с его официального сайта): «Тысячу дорог ты строишь, но ясно одно: по какой дороге ни пойдешь, все равно окажешься здесь!»

The International Authors and Writers Who’s Who: 11-е издание , под редакцией Эрнеста Кея, Melrose Press Limited, 1989.

The International Who’s Who: 67-е издание , Europa Publications Ltd., 2003.

Кто есть кто в социалистических странах , под редакцией Бориса Левицкого и Юлиуша Стройновского, К.Г. Saur Publishing Inc., 1978.

Who’s Who in the World: 7th Edition 1984–1985 , Marquis Who’s Who, Inc., 1984.

BBC Monitoring Central Asia Unit, 2 апреля 2007 г.

BBC Monitoring Former Советский Союз – Политическое, 14 июня 2007 г.

BBC Monitoring Trans Caucasus Unit, 8 июня 2007 г.

The Globe and Mail (Канада), 5 ноября 2003 г.

The New York Times , 30 декабря 1990 г.

South Magazine , декабрь 1989 г.

«Биография», Народный поэт Дагестана Расул Гамзатов, http://www.gamzatov.ru/bioeng.html (20 ноября 2007 г.).

«Дагестан скорбит о народном поэте», Служба отчетности Кавказа, http://iwpr.net/?p=crs&s=f&o=159035&apc+state=henicrs2003 (15 декабря 2007 г.).

«Гамзатов Расул Гамзатович», Энциклопедия советских авторов , http://www.sovlit.com/bios/gamzatov.html (27 ноября 2007 г.).

«Мой Дагестан», Народный поэт Дагестана Расул Гамзатов, http://www.gamzatov.ru/nadpiseng.html (20 ноября 2007 г.).

«Расул Гамзатов», Блог Смерти, http://www.blogofdeath.com/archives/000527.html (27 ноября 2007 г.).

«Расул Гамзатов», Мемориал «Найди могилу», http://www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=8081660 (15 декабря 2007 г.).

«Расул Гамзатов», Peoples.ru, http://translate. google.com/translate?hl=en&sl=ru&u=http://www.peoples.ru/&sa=X&oi=translate&resnum=1&ct=result&prev=/search%3Fq%3Dpeoples.ru%26hl%3Den (15 декабря 2007 г.).

«Расул Гамзатов», Pipl: Поиск людей, http://pipl.com/directory/people/Rasul/Gamzatov (15 декабря 2007 г.).

«Расул Гамзатов», Руснет, http://www.rusnet.nl/encyclo/g/gamzatov.shtml (27 ноября 2007 г.).

«Расул Гамзатов», Thinkers Network: Modern Indian Writings, http://thinkers.net/forum/showthread.php?t=1145 (15 декабря 2007 г.).

«Ушел из жизни известный поэт Расул Гамзатов», Правда: новости из России , http://newsfromrussia.com/accidents/2003/11/03/50990.html (27 ноября 2007 г.).

Харт Кран | Фонд поэзии

Харт Крейн считается ключевой — даже пророческой — фигурой в американской литературе, которую часто называют романтиком в десятилетия высокого модернизма. Крейновская версия американского романтизма простиралась от Уолта Уитмена до Ральфа Уолдо Эмерсона, и в своей самой амбициозной работе «: Мост, » он искал не что иное, как выражение американского опыта во всей его полноте. Как писал Аллен Тейт в «Очерках четырех десятилетий», , «Крейн был одним из тех людей, которых каждая эпоха, кажется, выбирает в качестве выразителя своей духовной жизни; они выдают возраст». Он родился в Гарретсвилле, штат Огайо, в 1899 году в семье представителей высшего среднего класса, с которыми у него были сложные отношения. Его частично воспитывала бабушка в Кливленде. Библиотека его бабушки была обширной, в ней были полные собрания сочинений таких поэтов, как викторианский Роберт Браунинг и американцы Ральф Уолдо Эмерсон и Уолт Уитмен, которые оказали большое влияние на поэзию Крейна.В подростковом возрасте Крейн продолжал много читать, расширив круг своих интересов, включив в него таких писателей, как философ Платон, писатель Оноре де Бальзак и поэт-романтик Перси Биши Шелли. Однако формальное образование Крейна постоянно подрывалось семейными проблемами, из-за которых ему приходилось подолгу отсутствовать в школе. Наконец, в 1916 году он покинул Кливленд, не получив диплома, и переехал в Нью-Йорк, чтобы поступить в Колумбийский университет, в который он надеялся поступить после сдачи вступительных экзаменов.

Однако, оказавшись в Нью-Йорке, Крейн бросил колледж и начал энергично заниматься литературной карьерой.Через знакомого ему ранее художника из Кливленда Крейн познакомился с другими писателями и познакомился с различными художественными течениями и идеями. Крейн много читал, в том числе произведения французских символистов Шарля Бодлера и Артюра Рембо, а также современных ирландцев Уильяма Батлера Йейтса и Джеймса Джойса. Крейн полагался на своих родителей в финансовой поддержке, а также в продаже рекламы для публикации Little Review, , которая продвигала работы модернистов, таких как Джойс и Т.С. Элиот. В это время Крейн также был связан с совершенно другим периодическим изданием Seven Arts, , которое посвятило себя традиционной американской литературе, начиная от Натаниэля Хоторна и Уолта Уитмена и заканчивая Шервудом Андерсоном и Робертом Фростом.И Seven Arts , и Little Review оказали значительное влияние на Крэйна, и в своих стихах он стремился примирить разрозненные философии двух журналов. В это время — примерно в 1917 году — Крейн уже писал стихи для публикации. Некоторые из этих работ появились в местном журнале Pagan. Относительно короткие стихи Крейна этого периода раскрывают его интерес как к традициям, так и к экспериментам, объединяя рифмованную структуру с резкими современными образами.Эти ранние стихи, хотя некоторые критики восхищались ими, никогда не были высоко оценены Крейном, и он никогда не перепечатывал их при жизни.

Поначалу Крейн находил Нью-Йорк бодрящим и даже вдохновляющим. Но его родители развелись в 1917 году, а потом в его двухкомнатную квартиру приехали мать и бабушка. Прикованная к постели от эмоционального истощения мать Крейна требовала его почти постоянного внимания. Его проблемы обострились, когда его отец, все более и более преуспевающий в шоколадном бизнесе, тем не менее пригрозил удержать дальнейшие средства, пока Крейн не найдет работу.Чтобы избежать давления семейной жизни, Крейн попытался записаться в армию, но получил отказ как несовершеннолетний. Затем он уехал из Нью-Йорка в Кливленд и нашел работу на военном заводе на время Первой мировой войны.

После войны Крейн остался в Кливленде и нашел работу репортером в газете Cleveland Plain Dealer. Однако он проработал на этой работе недолго, прежде чем вернуться в Нью-Йорк, чтобы снова работать в Little Review. В середине 1919 года его отец использовал свое влияние, чтобы устроить сына судовым клерком.Но Крейн оставался на этой работе всего несколько месяцев, прежде чем вернуться в Огайо, чтобы работать в собственной компании своего отца. Их отношения не были благоприятными. Еще больше усложняло ситуацию присутствие матери Крейна, с которой Крейн начал жить после того, как она вернулась в Кливленд. Напряженность, наконец, взорвалась весной 1921 года, когда отец Крейна раскритиковал материнские связи сына, после чего Крейн, по-видимому, объявил, что больше не будет общаться со своим отцом. Как отметил биограф Джон Унтерекер в книге «Вояджер: жизнь Харта Крейна: » «[отец Крейна]. …. побелел от ярости, крича, что если Харт не извинится, его лишат наследства. Харт завершил сцену, выкрикивая проклятия своему отцу и отцовским деньгам». Двое мужчин не разговаривали друг с другом в течение следующих двух лет.

Покинув компанию своего отца, Крейн ненадолго остался в Кливленде, работая в рекламных компаниях. Он нашел аналогичную работу в Нью-Йорке, но переезд туда вряд ли решил его текущие личные проблемы. Его мать продолжала выражать ему сочувствие по почте, радуя его отчетами о своих эмоциональных и физических проблемах.Крейн искал утешения в сексе, но неизбежно находил горе, поскольку его увлечение другими мужчинами, в том числе многими моряками, оставалось в основном безответным.

К 1922 году Крейн уже написал много стихов, которые войдут в его первый сборник « Белые дома». Среди наиболее важных из этих стихов « Чаплинский », , который он сочинил после просмотра великого комического фильма Чарли Чаплина «Малыш». В этом стихотворении главный герой Чаплина — веселый, озорной бродяга — представляет собой поэта, чье собственное стремление может восприниматься как тривиальное, но, тем не менее, глубокое.Для Крейна оптимизм и чувствительность киногероя имеют сходство с взглядами поэтов на невзгоды, а явное пренебрежение бродягой к собственному преследованию свидетельствует о его невиновности: «Мы обойдем стороной, и до последней ухмылки / Далли гибель этого неизбежный большой палец / Медленно трет к нам свой сморщенный указательный / С какой невинностью / И с каким удивлением смотрит на тупой косоглазие!» Своего рода оптимизм присутствует и в стихотворении Крейна «О бракосочетании Фауста и Елены», , также написанном в начале 1920-х годов.Действие брака происходит в наше время — Фауст едет на трамвае, а Елена появляется в джаз-клубе — стихотворение предполагает, что Фауст представляет поэта, ищущего идеальную красоту, а Елена воплощает эту красоту. В заключительной части стихотворения красота Хелен заключает в себе и торжество времени, и Крейн призывает к признанию эпохи как эпохи, в которой поэтическое воображение превосходит отчаяние недавних событий, особенно Первой мировой войны: «Особенно восхваляйте годы, чьи летучие / Кровоточащие порицаемые руки протягивают и молотят высоту / Воображение простирается за пределы отчаяния, / Опередив сделку, голос и молитву.

Оптимизм, выраженный в таких стихотворениях, как «К свадьбе Фауста и Елены» , едва ли отражал эмоциональное состояние Крейна в то время. Вскоре после завершения вышеупомянутого стихотворения весной 1923 года Крейн вернулся в Нью-Йорк и нашел работу в другом рекламном агентстве. Он снова нашел работу утомительной и неблагодарной. К его неудовольствию добавлялись неприятная суматоха и какофония городских событий — автомобильное движение, уличные торговцы и бесконечные волны марширующих пешеходов, — которые портили его концентрацию и душили его воображение.К осени Крейн опасался, что его беспокойство вскоре приведет к нервному срыву, и поэтому бежал из города в соседний Вудсток. Там он наслаждался относительным спокойствием сельской местности и наслаждался компанией нескольких близких друзей.

Возродившись, Крейн вернулся в Нью-Йорк. Вскоре после этого он влюбился в моряка Эмиля Опфера. Их отношения — отношения интенсивной сексуальной страсти и случайных потрясений — вдохновили « Путешествия », поэтический эпизод, восхваляющий любовь. В Харт Крейн, Куинн описал это стихотворение как «празднование преображающей силы любви» и добавил, что «метафора произведения — море, и его движение — от посвящения влюбленного человеку и, следовательно, изменчивого любовника к возлюбленному». вне времени и перемен». Здесь море олицетворяет любовь во всей ее изменчивой сложности от штиля к буре, а любовь, в свою очередь, служит спасением для всех нас: «Свяжи нас во времени, Сезон ясный, и трепет. / О менестрельные галеоны карибского огня, / Не завещай нам ни одного земного берега, пока / Не ответят в вихре нашей могилы / Широкий веретенообразный взор тюленя к раю.Это стихотворение с его ослепительным поэтизмом и таинственной вдохновляющей перспективой часто называют величайшим достижением Крейна. Р. В. Б. Льюис, например, написал в «Поэзия Харта Крейна », что это стихотворение было «лирическим шедевром Крейна».

К тому времени, когда он закончил » Путешествия » в 1924 году, Крейн уже начал первые наброски своей амбициозной поэмы Мост, которую он задумал, по крайней мере частично, как альтернативу Т. Мрачный шедевр С. Элиота «: Пустошь». В этом длинном стихотворении, которое в конечном итоге состояло из пятнадцати разделов и шестидесяти страниц, Крейн стремился представить панораму того, что он назвал «американским опытом». Приняв Бруклинский мост в качестве поддерживающего символа стихотворения, Крейн прославляет, часто неясными образами, различные народы и места — от исследователя Христофора Колумба и легендарного Рипа Ван Винкля до современного пейзажа Новой Англии и туннеля Ист-Ривер. Мост, в свою очередь, служит структурой, объединяющей и представляющей Америку.Кроме того, он функционирует как воплощение исключительно американского оптимизма и служит источником вдохновения и патриотической преданности: «О, бессонная, как река под тобою, / Сводя море, дремлющий дерн прерий, / К нам, нижайшим, когда-нибудь подмети, спуститесь / И о кривизне одолжите миф Богу ».

В 1926 году, когда Крейн работал над Мост, был опубликован его сборник стихов Белые Здания . Эта работа снискала ему большое уважение как импозантному стилисту, чей лиризм и образность напоминали французских романтиков Бодлера и Рембо.Но это вызвало предположение, что Крейн был неточным и запутанным художником, который иногда соглашался на звук, а не на смысл. Эдмунд Уилсон, например, написал в New Republic , что «хотя [Крейн] иногда может тронуть нас, эмоции странно расплывчаты». Для Уилсона, чье эссе позже было перепечатано в «Берегах света», Крейн обладал «стилем, который поразительно оригинален — почти что-то вроде великого стиля, если бы существовала такая вещь, как великий стиль, который был….. не… вообще ни к какому предмету».

Крейн, со своей стороны, ответил на аналогичные обвинения со стороны редактора Poetry Харриет Монро, заявив, что его поэзия совместима с нелогичностью жанра. «Все сводится к признанию, — заявил он, — что эмоциональную динамику нельзя смешивать ни с каким абсолютным порядком рационализированных определений; следовательно, в поэзии обоснование метафоры принадлежит иному порядку опыта, чем наука, и не должно быть ограничено научным и произвольным кодом или отношениями ни в словесных интонациях, ни в понятиях.

К тому времени, когда Белые Здания появились в печати, напряженные отношения Крейна с Опфером угасли. Крейн снова переходил от эйфории к депрессии, ища утешения в алкоголе и сексуальных контактах. Постоянный конфликт с матерью еще больше усугубил его отчаяние, как и смерть его бабушки в 1928 году. Более того, Крейн примерно в то же время осознал примирение с отцом, но смерть родителя вскоре после этого только снова погрузила поэта в депрессию. .

Получив наследство, Крейн сбежал от матери и отправился в Европу. Там он общался с видными деятелями американского эмигрантского сообщества Парижа, в частности с издателем и поэтом Гарри Кросби, который убил свою любовницу и покончил с собой в следующем году. Крейн мало писал в Европе, и когда он вернулся в Соединенные Штаты, он продолжил модель саморазрушительного поведения. Кроме того, его уверенность в себе была поколеблена разочаровывающим приемом критиков, многие из которых выразили уважение к его усилиям, но неудовлетворенность его достижениями. Но даже критики, считавшие работу Крейна неудачной, с готовностью выражали уважение к его творческому начинанию. Уильям Роуз Бенет, например, заявил в «Субботнем обозрении литературы» , что Крейн «не смог создать то, что могло бы стать поистине великим стихотворением». Но Бенет, тем не менее, счел «Мост » «захватывающим» и заявил, что он «раскрывает в авторе способности, которые могут сделать его следующую работу еще более замечательной».

Крейн, однако, впал в творческий спад, от которого уже не мог оправиться.Он подал заявку на стипендию Гуггенхайма с намерением изучать европейскую культуру и американскую поэтическую чувствительность. Однако после получения стипендии Крейн отправился в Мексику. В это время у него также был гетеросексуальный роман — предположительно, единственный — с Пегги Бэрд, которая тогда была замужем за известным литературным деятелем Малкольмом Коули. Крейн писал нечасто, и он, казалось, чувствовал, что его стихи подтверждают его опасения, что его талант значительно уменьшился. Наконец, в 1932 году его отчаяние стало всепоглощающим, и 27 апреля, путешествуя на корабле с Бэрдом, Крейн покончил с собой, прыгнув в Мексиканский залив.

Crane подвергся критической переоценке за последние десятилетия. В первые годы после его смерти Крейн имел репутацию неудачливого поэта-романтика. Аллен Тейт, написавший в своих « очерках четырех десятилетий, », оценил художественные достижения Крейна как замечательную, но неизбежную неудачу. Тейт отметил, что Крейн, как и более ранние романтики, пытался подавляющим образом навязать свою собственную волю в своей поэзии и при этом достиг точки, в которой его воля, а, следовательно, и его искусство, стали саморефлексивными и, следовательно, саморазрушительными.«Попытавшись экстремально решить романтическую проблему, — утверждал Тейт, — Крейн доказал, что ее невозможно решить». Новые критики, такие как Тейт и Р. П. Блакмур, как правило, сосредотачивались на «неудачах» и «несовершенствах» Крейна, часто объявляя его «малоизвестным». В 1970-х и 80-х годах ученые, работающие в области квир-теории, заново открыли Крейна как образцового аутсайдера, чьи интенсивные, непрозрачные метафоры раскрывали культурные и исторические условия квир-жизни. Для таких ученых, как Тим Дин, герметический язык Крейна ниспровергал бинарные понятия, регулирующие сексуальную и психологическую жизнь, создавая способы уединения, противоречащие «туалету», социальной системе, в которой сексуальная идентификация определяла, как и где человек циркулирует.Для Дина и других критиков, которые считают странность Крейна неразрывно связанной с плотностью его творчества, поэзия Крейна показывает, по словам Дина, «потенциал поэтических форм изменять якобы господствующие конструкции сексуальности и субъективности».

Белые здания: стихи Харта Крейна

Образная поэзия производит гораздо большее умственное напряжение, чем романы. Она производит, пожалуй, самое серьезное напряжение из всех форм литературы. Это высшая форма литературы. Она приносит высшую форму удовольствия и учит высшей форме мудрости. Словом, не с чем сравнить. Я говорю это с грустным сознанием того, что большинство людей не читает стихов.

-Арнольд Беннет

У него есть разум, как и у всех одетых философов и поэтов: но есть у него и то, чего нет у них, — это сильное решающее чувство, чтобы примирить свою поэзию с явлениями мира и построить мост от городских улиц к Атлантида
-ЭМЕРСОН О ПЛАТОНЕ

Гений — это тайна, не поддающаяся редуктивному анализу, будь то социобиологический, психологический или исторический.
— ГАРОЛЬД БЛУМ
—

Вышеупомянутая цитата из Эмерсона подчеркивает поэзию Крейна — он модернист во всех смыслах — в его работах можно найти эксперименты и уникальность как в мысли, так и в метрических формах — и все же они так отличаются и своеобразны от любого другого модерниста. В стиле, образах, формах его поэзии так много уникального, что его поэзию трудно отнести к какому-либо заранее определенному «жанру». Тем не менее одно в нем можно сказать наверняка — он был единственным в своем роде и определенно одним из «великих» в поэтической диаспоре мира.Это был первый раз, когда я читал Харта Крейна, а может быть, и каких-либо американских поэтов, потому что я все еще довольно наивен в поэзии. Но его поэзия сразу же затронула меня, ибо она полна творческой доблести Крейна.

Харт Крейн может показаться трудным поэтом, поскольку он был чрезвычайно метафоричен и аллюзивен, в сочетании с его трансцендентальным стремлением и его высоким призывным стилем, его логика метафоры характерно дает нам ощущение ударной плотности, иногда сопротивляющейся распутыванию.Должен признаться, я нахожу эти простые стихи странно трогательными. Что ясно в Крейне, кроме силы и традиционализма его изобретательской воли, так это влияние зарождающихся сил, благодаря которым он поднялся до выражения. Городские районы, машины, воюющие стремления одиноких и сгруппированных людей, интересы, освобожденные от побежденных верностей, всегда были близки к тому, чтобы одолеть художника. Чтобы превзойти их, он должен составить свое Слово без посторонней помощи. В отсутствие законных терминов, чтобы выразить свою связь с жизнью, Крейн был настоящим культурным ребенком; в большей степени, чем Эмили Дикинсон или Блейк, он был сыном современного человека.Харт Крейн придерживался ницшеанского подхода, его можно назвать мистиком; Спиритуалист — это человек, который благодаря быстрому вовлечению знает естественную прогрессию между своим «я» и вселенной. Это переживание, являющееся обычным продуктом эмоциональности, заканчивается необычайно в человеке, чья локальная жизненная сила невероятна; и помня о том, что он превращается в ошеломляющую, сокрушительную тяжесть, его нужно жестоко тренировать и просить. Простейшей защитой от этого спиритуалистического бремени является, очевидно, нормальная защита от спиритуалистического опыта начисто.В возрасте, подобном нашему, человек, по сути, настолько врожденно лишен ресурсов, что с помощью опровержения и насильственного сдерживания решает проблему естественной согласованности между собой и кажущимся турбулентным миром, тем самым распространяя внутреннюю и внешнюю суматоху. Это слишком сложно для большинства людей: независимо от чьего-либо обучения и самодисциплины, это должно создать внутри себя устойчивое ядро, чтобы выдержать окончательное преобразование надвигающегося беспорядка в мире.

Темы этих стихов достаточно высоки.Эта центральная творческая способность, нуждающаяся в едином правиле или теме, спотыкается и ломается, обращаясь к самой себе, в отличие от задуманной субстанции лирики. Вот почему в этом первом собрании отрывок из баллады то и дело выделяется больше, чем цельность. Более того, именно по этой причине время от времени трудно транспонировать последовательность изображений в смысловую и мыслительную аранжировку, которая изначально тронула художника и которую нужно рассматривать с определенной конечной целью, чтобы тронуть читателя.

Среди самых важных стихов в «Белые здания » — «Чаплинский», который он сочинил после просмотра великого комического фильма Чарли Чаплина «Малыш». В этом стихотворении главный герой Чаплина — веселый, озорной бродяга — представляет собой поэта, чье собственное стремление может восприниматься как тривиальное, но, тем не менее, глубокое.

ПАСТОРАЛЬ

Нет больше фиалок,
И год
Разбитый на дымчатые панели.
О чем сейчас вспоминают леса
Ее зовы, ее увлечения.

Этот ритуал сока и листьев
Солнце вытянулось,
Заканчивается в этом последнем приглушенном
Бронза и латунь. Ветер
Берет поводья.

Если пыльно, я ношу
Образ за этим
Уже сошедший урожай,
Я могу только спросить: «Дурак-
Ты слишком долго помнишь» гипсово-серыми сводами неба,
Безмолвно бросается
В вечность.

«Неужели никто не пришел сюда, чтобы завоевать тебя,
Или оставил тебя с самым слабым румянцем
На твоих сверкающих грудях?
У тебя нет воспоминаний, о Мрачно-Яркий ?»

Холодно-тихо, есть только смена мгновений
Это путешествие к не Весне-
Ни рождения, ни смерти, ни времени, ни солнца
В ответ.

НА БРАК ФУСТА И ЕЛЕНЫ

Разум проявлял себя временами
Слишком много испеченного и размеченного теста
Разделено принятыми множествами. баллы,
Стенографические улыбки и биржевые котировки
Грязные крылья вспыхивают двусмысленностью.»

«Где ледяные и светлые подземелья поднимают
Пловцов свои потерянные утренние глаза,
И океанские реки, бурля, меняются
Зеленые границы под чужим небом,

Непоколебимо, как раковина, выделяет
Свои бьющиеся лиги монотонности,
Или столько же воды через солнце
Красный кельсон за мокрым камнем мыса;

О, реки, смешивающиеся к небу
И гавань груди феникса-
Мои глаза прижались черными к носу
— Они бросили и ослепили гостя»

ДЛЯ БРАК ФАУСТА И ЕЛЕНЫ

Ум показал себя временами
Слишком много испеченного и размеченного теста
Разделено принятыми множествами.
Через сложенные перегородки дня-
Через меморандумы, бейсбольные результаты,
Стенографические улыбки и биржевые котировки
Грязные крылья вспыхивают двусмысленностью.

Земля может скользить прозрачной к смерти;
Но если я подниму руки, то согнусь
К тебе, однажды отвернувшейся, Элен, зная
Давление беспокойных рук, слишком чередующихся
Со сталью и землей, чтобы держать тебя бесконечно.