Свобода Человека — вторая основа Созидательного общества

Стремление к свободе — одна из самых сильных внутренних потребностей человека. В достижении свободы люди видят шанс обеспечить безопасное независимое существование как возможность построить жизнь в комфорте и счастье. Понятие «свобода» можно встретить в разных исторических эпохах. Оно занимало умы многих мыслителей истории, использовалось религиозными и политическими деятелями в обращениях к народу. До сих пор в повседневной жизни им оперируют и манипулируют, начиная от индивидуального понимания этого слова, до масштабов государств и всего общества в целом. Существует множество деклараций и конвенций о правах человека, о свободе личности, лозунгов и манифестов, призывающих к этой великой цели. При этом за последние 6 000 лет, несмотря на всё разнообразие применения данного термина, ни одно обещание о свободе для всего общества и для каждого человека в нём по факту не было приведено к своей практической реализации.

История изобилует примерами, когда под великим лозунгом «свобода» начинались кровопролитные войны и революции, происходили незаконные вторжения на территории других государств. Так оправдывались многие политические коллизии, выгораживались античеловеческие действия, направленные на обогащение одних за счёт других. Под внешними благими целями происходило насильственное вмешательство в жизни мирных людей, ставя под угрозу не только их спокойное существование, но и вопрос их безопасности и сохранения жизни. Причина этому — потребительский формат взаимоотношений общества.

Само стремление человека к свободе благородно и абсолютно естественно. Но в нашем мировом обществе, живущем в потребительском формате взаимоотношений, понятие «свобода» запачкалось обманом, ложью, манипуляцией в грязном достижении эгоистичных целей единиц с целью их тотального контроля над массами. Уже 6 000 лет на благородной внутренней потребности людей идёт бесчеловечная игра в погоне за властью над ними.

Законы потребительского общества остаются одни и те же во все времена его существования. Вспомним исторические примеры времён рабовладельческого строя. В Древней Месопотамии за невозможность выплатить долги своим царям люди продавали себя в рабство. С периода Третьей династии Ура свободные горожане становились рабами из-за долгов или голода, а обедневшие родители вынуждены были продавать своих детей. В 1-м тысячелетии до н. э. в Вавилонии присутствовало храмовое рабство. Среди рабов были и военнопленные, отданные или завещанные храму, и свободные люди: бродяги, дети бедных родителей, отданные ради спасения от голодной смерти.

Законы Хаммурапи — яркий пример того времени. Данные законы юридически оформили существование рабовладельческого государства. По кодексу Хаммурапи рабами могли стать не только военнопленные, но и свободные люди. Кодекс был направлен на защиту рабовладельцев от строптивых рабов. Лишь мизерный процент законов давал рабам формальную возможность обретения свободы. Процесс оспаривания своего рабского положения происходил в судебном порядке, но в случае проигрыша последствия для раба были далеко неутешительными. По законам кодекса средняя цена раба составляла 150-250 г серебра, такая же плата была и за наёмного вола.

В истории рабовладельческого строя подобных примеров множество. В Древней Иудеи, в Древнем Египте свободный человек становился рабом из-за неспособности выплатить долги. Рабство было естественным результатом бедности. Крестьяне продавали себя в рабство, испытывая нужду в пище и крове, так как жизнь рабов ценилась выше, чем жизнь крестьян и, соответственно, зачастую была лучше.

То есть создавались крайне невыносимые условия для простых людей, которым не оставалось выхода, кроме как продать себя и свою семью в рабство. Население было предоставлено само себе без средств для дальнейшего существования. В эгоистичном обществе потребления и наживы свободное существование человека обесценено как ненужное и невыгодное для господ. Переставая быть зависимым от хозяина, человек лишался товарной стоимости раба, обретая свободу лишь формально.

Подобное происходило и во времена наёмного рабства, когда вывеска «раб» сменилась на вывеску «наёмный работник». Ценность жизни наёмного работника для владельца зачастую была даже ниже раба, так как у наёмного работника была возможность уйти. Но опять социальные условия для существования человека того времени не давали ему никаких гарантий обеспечения жизненно необходимых потребностей. Соответственно, он мог выбирать либо работу у работодателя и зависимость от него, либо бедность, голод и даже смерть.

Если сравнить существование рабов прошлых веков с современным существованием обычного человека, можно увидеть те же эксплуатацию, нищету, нужду, угнетение, хроническую нехватку средств на удовлетворение базовых потребностей, постоянную гонку на выживание. Долговые обязательства, действительное отсутствие права выбора, постоянные ограничения, высокие налоги, и при этом тяжёлая работа и мизерная оплата труда — наличие этих факторов повсеместно наблюдается в современном «цивилизованном свободном обществе» для большинства его населения. Равноправие в обществе существует зачастую лишь на бумаге. Жизненно необходимая каждому человеку свобода, которая по факту должна служить одной из главенствующих опор общества, при потребительском формате взаимоотношений является искусным инструментом единиц для выгодной манипуляции массами.

Несмотря на изменившийся внешний облик и громкие лозунги со словами «демократия», «свобода» и «независимость», рабство как было во времена рабовладельческого строя, так и осталось сейчас, но в более завуалированной форме. Демократия во все времена подавалась как общество свободных людей с самоуправлением народа, но на деле действительность не соответствует красивой вывеске.

Понятие «демократия» берёт своё начало в Древней Греции. В демократическом полисе Афины верховным органом управления было так называемое «народное собрание». При этом древнегреческое общество было строго разделено, в том числе и по гендерному признаку. В нём существовала иерархическая лестница власти. В состав демоса входили свободные граждане мужского пола, имеющие гражданские права. Они составляли меньшинство в сравнении с другими. Остальные категории населения считались неполноценными. В понимании полноправных эллинов-мужчин, женщины являлись существами низшего сорта. Рабы за людей не считались. Привилегированная часть общества давала ссуды под залог личности должника или земли. Развитие товарно-денежных отношений привело к появлению кабальных рабов за долги. Политическая демократическая система античного государства на деле соответствовала рабовладельческому строю с красивой новой вывеской.

Государственные законы многих современных демократичных стран не только составлены в интересах меньшинства и служат на улучшение его благосостояния, но и обустроены так, что лишают возможности большинство населения корректировать и изменять эти законы. Простой гражданин не имеет возможности брать участие в формировании общества и, соответственно, влиять на улучшение своего благосостояния и всего общества в целом, не может отменять законы, несущие вред жизням людей, их безопасности и здоровью. Граждане многих стран остаются бесчеловечно задавленными высокими налогами, долговыми обязательствами, им не до участия в общественной жизни. Общественный порядок в современном мире устанавливается активным волеизъявлением единиц и пассивностью основной массы населения. Такая молчаливая позиция является негласной поддержкой доминирования одних над другими с делегированием им власти.

Но где же наша ответственность? Где же участие всего общества на благо самого общества, а не единиц на благо только тех же единиц? Где активная позиция и личная ответственность каждого человека? Не нам ли жить в обществе, которое мы формируем? Но мы формируем его не только действием, но и бездействием. Не является ли данное бездействие молчаливым перекладыванием ответственности, а значит, перекладыванием своих прав и свобод? Где же участие каждого? И какое оно должно быть? Какова альтернатива выхода из тупика потребительского формата взаимоотношений?

Если при потребительском формате взаимоотношений свобода, равные права и одинаковые возможности для каждого человека заведомо исключены, соответственно, необходимо изменить сам формат человеческих взаимоотношений. На сегодняшний день единственной альтернативой для построения мирным путём свободного честного общества для каждого его жителя является построение Созидательного общества.

Потребительский формат взаимоотношений — это заведомо разделение и деградация общества в безразмерном потреблении с его неизбежным концом. Созидательный формат взаимоотношений — это общество единства, свободы, мира, равных прав и огромных возможностей для каждого с эволюцией человечества к идеальному обществу, обществу мечты каждого. Созидательное общество — это единственный путь, который может вывести человечество из тупика потребления и самоуничтожения.

Опорами Созидательного общества являются 8 Основ Созидательного общества.

Затрагивая в данной статье такую наболевшую на сегодняшний день тему, касающуюся свободы и прав Человека, уместно привести вторую основу Созидательного общества — Свобода Человека.

Вторая Основа Созидательного общества:

Свобода Человека

Каждый человек по праву рождения наделяется правом быть Человеком. Все Люди рождаются свободными и равными. Каждый имеет право выбора. Не может быть никто и ничто на Земле превыше Человека, его свободы и прав. Осуществление прав и свобод Человека не должно нарушать права и свободы других людей.

Вторая основа в совокупности с остальными основами раскрывает нам цельное необходимое понимание основных опор и ориентиров свободного общества и существования Человека, свободного в нём. В Созидательном обществе рабство, принуждение, подавление, унижение, ограничение любого человека исключено. Жизнь каждого Человека обретает необходимую наивысшую ценность как свободного и равного с гарантированным наличием его прав. Убирается навязанная в веках потребительская товарная стоимость индивида как раба, как вещи.

Каждый человек в Созидательном обществе гарантировано обретёт свободу и массу возможностей. Сейчас для того, чтобы выжить, многим приходится идти по головам. И даже если получается накопить небольшой капитал, ни у кого нет гарантии, что завтра он его не утратит, и весь его многолетний труд не канет в Лету, и он не останется ни с чем. В Созидательном обществе этого не будет. Каждый человек уже при рождении получает право на обеспечение своих базовых потребностей, жильё, пропитание, доступную на высоком уровне медицину и необходимое образование. Права и свободы каждого сохраняются за ним, и ценятся обществом. Каждый при желании сможет брать участие в управлении обществом, имея на это абсолютное право наравне со всеми, беря на себя ответственность перед всеми. Все члены общества смогут брать участие в формировании общественных законов, в изменении или отмене их.

В век научно-технического прогресса, когда появилась такая технология как интернет, способная собрать сообща многих людей со всего мира, всё выше перечисленное сделать абсолютно реально. Всемирная сеть интернет позволяет создать необходимые условия для принятия совместных решений всем обществом, информирования всего человечества, при необходимости способствует быстрой консолидации людей по миру.

Людям необходима свобода! Это важнейший фактор их нормального существования, их здорового развития. Свобода и равноправие в обществе открывают возможности для внутреннего раскрытия лучших качеств каждого человека, индивидуального личностного роста и созидания на благо того же общества. Это создаёт толчок для необходимого эволюционного развития общества. Лишь созидательный вектор развития событий наконец даст возможность вдохнуть полной грудью и почувствовать надёжную почву под ногами всем, кому потребительский строй перекрывал кислород жизни, выбивая из колеи равновесия и стабильности.

Вы скажите, что невозможно создать такое общество? Разве это мнение не навязано вашему мышлению теми, кому невыгодна ваша свобода? Не в этом ли ограничении кроется рычаг управления над нами? Две ужасные вещи сделали с человечеством: разъединили нашу единую семью, потому что так легче нами управлять, и навязали рабскую психологию массам. Но сила наша в единстве и сила наша в свободе! Если люди на деле, а не на бумаге выберут Созидательное общество, ничто и никто не сможет отнять у них свободу, и их права никогда больше не будут попираться!

Каждый внутри понимает, что создание такого общества возможно, реально и жизненно необходимо. Каждый мечтает о такой свободной и прекрасной жизни! В Созидательном обществе свобода и равноправие будут практической действительностью всех. Это неизбежно приведёт к эволюции, создав необходимые условия для обретения идеального общества. Только сплочение всех в единой созидательной цели сделает достижение мечты каждого о счастливой и мирной жизни реальной и выполнимой. Созидательное общество — это свободное общество с одинаковыми возможностями для всех, обеспечивающее реальное право выбора, гарантирующее свободную безопасную жизнь всем нам.

В действительности построить Созидательное общество абсолютно несложно, если каждый понимающий эту жизненно важную необходимость примет активное участие в реализации этой всенародной общечеловеческой инициативы. Путём созидания, объединения и сплочения вместе мы это сможем! Людям достаточно перестать перекладывать ответственность за свою судьбу и судьбу всего человечества, взять ситуацию в свои руки, перестать слушать пустые обещания и объединиться с такими же небезразличными людьми в созидательных позитивных мирных действиях уже сейчас. Все мы рождены равными! В силе каждого приложить максимум усилий для того, чтобы путём построения нового формата взаимоотношений вернуть настоящую свободу себе и всему человечеству. Все мы являемся единым обществом, единым человечеством, одной семьёй. Сейчас есть реальный шанс возродить в равенстве и братстве некогда утраченную единую общечеловеческую семью. Находясь всем человечеством перед выбором между жизнью и смертью, ответ очевиден: каждый хочет жить!

Нет жизни без свободы, свободы без равноправия, а равноправия без Созидательного общества, в котором ценен каждый Человек! Истинное равноправие, свобода и индивидуальная самореализация возможны только в Созидательном обществе. Это единственный выход для всех нас. Созидательное общество — единственный способ выжить тебе, твоим близким и всему человечеству, скинуть ношу рабства и обрести долгожданную свободу. Выбор за тобой!

Алекс Фридман

Об обществе людей и их свободе / Хабр

Прочитал с интересом статью про Китай и его Интернет, она вызвала неоднозначное отношение. Потом прочитал комментарии — пришел в кромешный ужас.

Сперва думал написать комментарий сам, но быстро понял, что текста получается слишком много. Поэтому сформулирую отдельный текст.

Господа, мы же инженеры. Почти ученые. Люди, привыкшие в рассуждениях опираться на логику и объективные критерии. Ну вот, например, скажите мне на милость — ну какое универсальное определение понятия «свобода» выдержит эту очаровательную максиму «никакой свободы врагам свободы»? Это же чистая попытка присвоения понятия свободы себе. А оно не может принадлежать кому-либо.

И прежде, чем минусовать меня, прочитайте, пожалуйста, моё маленькое рассуждение на тему «что такое свобода». Это эссе не претендует ни на новизну, ни на революционность. Оно призвано лишь немного понизить градус агрессии в социуме, который мне близок и дорог. И заставить людей думать. Прежде всего, о других людях.

Итак, у человека есть такая вещь, которую я бы назвал «фундаментальное желание». Смысл в том, что человек хочет жить «так, как он хочет». То есть, он хочет, чтобы окружающий мир (как и его, человека, место в этом мире) соответствовал его представлениям о том, каким этот мир должен быть. И это — естественное универсальное желание любого разума. Оно создает основную мотивацию менять мир «к лучшему».

Именно это желание формирует демократию. И диктатуру. И все вообще способы социального устройства. И это тоже более-менее очевидно, но интересно проследить, как именно это происходит.

Проведем, так сказать, мысленный эксперимент. Возьмем какого-нибудь человека, дадим ему «сыворотку правды» и зададим вопрос: как он хотел бы жить? Как выглядит его идеальный мир?

№1. Если мы возьмем дикаря из неразвитого африканского племени, мы, скорее всего, увидим его, покрытого воинской славой и возглавляющего свое племя. Самые вкусные куски мяса и фрукты ему будут подносить обнаженные «жрицы», и всё такое прочее. Нормальная такая будет картинка доминирующего примата. Остальные люди вокруг будут его рабами. Весь смысл их жизни он будет видеть в услужении ему.

№2. Если возьмем средневекового крестьянина, он, скорее всего, будет видеть себя лордом. Окружающие всё еще служат лично ему, но он уже понимает, что его, лорда, благосостояние напрямую зависит от того, насколько высоко благосостояние его слуг. Если крестьяне богаты и сыты, то и лорду больше перепадет — и золота, и заморских кушаний, и (да простят меня защитницы женщин) сочных румяных крестьянских девушек в наложницы (ну или как это должно называться в той культуре, из которой этот крестьянин произошел). Он в этой фантазии будет выше всех, но его челядь уже немножко живет и для себя.

№3. Если мы возьмем какого-нибудь «пламенного борца» за что-нибудь, ярого активиста, мы увидим мир, в котором место есть уже не только ему, но и всем его приспешникам. Они там сильны, их воля учитывается превыше всего, остальные стоят на ранг ниже, конечно. И служат им, победившим. Эта фантазия совершенно естественна. Возьмем коммуниста-большевика из Российской Империи начала 20-го века — увидим победивших коммунистов, «от каждого по способностям», раскулаченных «богачей», вот это вот всё (да простят меня историки за этот «собирательный образ», я преднамеренно не заостряю внимание на деталях, мне куда важнее общий принцип). Возьмем «ультрарадикальную феминистку», и в ее грёзах прочтем общество «амазонок», где мужчины служат женщинам. В каждом случае здесь мы будем видеть значительную часть общества, доминирующую над всем остальным.

№4. Возьмите ярого патриота какой-то страны — в его сознании его «Родина» (вот именно только так, с Большой Буквы) доминирует над всем миром, может показать «кузькину мать» всем остальным, или же его «Дядя Сэм» сурово грозит всем пальцем (я тут не про Россию и не про США, конечно, вернее, не только про них. Но эти метафоры на русском языке прямо-таки напрашиваются). Одна страна (особенно, если численность ее населения такая, как в Китае) — это уже очень большое количество людей, заметная часть всего человечества.

№5. Интересно было бы провести этот тест над кем-нибудь из гуманитариев эпохи Возрождения (гуманитарии — это в широком смысле, это люди, которые думают о других людях и их судьбе профессионально) — то есть, людей, видевших смысл своей жизни в создании предметов искусства для всего Человечества. Тех, кто задумывались о том, как сделать более уютной, комфортной и здоровой жизнь всех людей на Земле. Хотя полагаю, что, в отличие от большинства перечисленных выше, эти товарищи, как раз, своих истинных желаний ничуть не стеснялись и выражали их при каждом удобном случае. Так что эксперимент над ними можно, в каком-то смысле, считать давно и успешно проведенным.

Думаю, достаточно примеров.

Обращу ваше внимание на общий принцип. В каждой из предложенных моделей есть некая группа людей, в которую входит основной персонаж и, возможно, ряд его соратников. В №1 это будет очень маленькая группа — только он сам, его любимые женщины и дети. Семья. В №2 туда немного попадает знать — близкие вассалы и их слуги. Воля распространяется уже на кого-то, кто не имеет прямого родственного/любовного отношения. В №3 мы видим «классовую победу» — то есть, мы берем группу людей, согласную с идеологией (или подходящую по происхождению). В №4 мы получаем территориально-культурную победу одного государства. И только в №5 мы имеем надежду наблюдать (если повезет) «победу всего человечества».

А теперь совершу финт, в который предлагаю вам поверить. В каждом обществе присутствуют граждане всех пяти представленных сортов. И, предполагая, что нет жесткой корреляции между мировоззрением и, скажем, благосостоянием, мысленно создадим общество из разных людей всех типов и дадим им активно развиваться. Это был бы очень интересный эксперимент. Я даже сейчас мысленно уже пытаюсь придумать мат. модель этого, чтобы провести его на компьютере. Жаль, данных маловато…

Но самое интересное произойдет, когда одному из участников эксперимента предоставят право выбора власти.

№1 будет рваться к власти всеми силами, потому что он знает: единственный способ быть счастливым — это владеть всем.

№2 будет стремиться или на трон, или, хотя бы, к его подножию. Целуя ноги господину, тоже можно неплохо существовать.

№3 будет видеть общество устроенным сложнее, он станет помогать власти бороться со своими идеологическими врагами. А во власть продвигать не только себя, а еще и соратников по борьбе. Кстати, семья в их число может даже и не войти…

№4 всё равно, кто будет у власти. Он возьмет в руки оружие, чтобы расширить границы страны как можно сильнее. Власть, не стремящуюся к геополитическому доминированию, сей персонаж будет считать предательской, «слабой». Любая другая его устроит.

А вот представить себе у власти №5 — трудная для меня задача. Разве что, Махатма Ганди, да и то — с оговорками… Таких людей очень мало, каждый из них стремится делать свое дело, каждый точно знает, что лезть в борьбу за власть — дело неблагодарное и грязное (по крайней мере, до тех пор, пока во власть активно лезут первые четыре категории). Увы. Я лично знаю явно большее число людей, претендующих на принадлежность этой группе, чем наблюдаю их среди лидеров известных мне государств.

И вообще, приведенные типы рассортированы в порядке убывания эффективности. Для №1, например, абсолютная власть — практически необходимое условие выживания, он самый мотивированный. А №4 к власти рваться почти не станет. Ему важнее березки у реки… Ну, или пальмы у моря.

И вы сами понимаете, что уровень социальной культуры или, если хотите, «гуманности», напротив, растет по порядку предложенной мной нумерации. Потому что именно в этом порядке растет количество людей, которые не страдают от возможной власти данного индивида.

А теперь — наконец — про свободу. Каждый человек видит понятие свободы по-своему. №1 свободен только на троне, №2 — подле трона, №3 — победив в классовой войне, и так далее. Каждый на вопрос «свободен ли ты?» сопоставит свою фантазию с реальностью и проведет простую оценку соответствия.

Отсюда, кстати, например, философская дихотомия о рабе и тиране — это же один и тот же человек! Тиран — это по определению раб, получивший власть. Потому что получивший власть царедворец будет стремиться творить себе царедворцев, а вовсе не рабов.

А теперь, господа, писавшие «никакой свободы врагам свободы», задайте себе вопрос: а что вы, собственно, имели ввиду?

По-настоящему свободное общество получится только из таких людей, которые ценят свободу других. Таких, которые не станут творить рабов, даже из своих оппонентов. И для реализации такого общества существует простой принцип, в котором, увы, большинство россиян разочаровались, так его и не вкусив. Верховенство универсального закона над личностью.

Только система универсальных правил, принятая обществом и изменяемая не иначе, как волей большинства, может создать хотя бы относительную свободу для всех. Вернее, она может создать такой уровень свободы для каждого, который не затронет свободу других. Это — неустойчивое равновесие, которое должно поддерживаться всем обществом в целом. Иначе оно развалится. Привычка каждого человека участвовать в поддержке этого равновесия — естественная эволюция желания гражданина обрести власть — и гарантирует ту самую «мифическую» демократию, в которую нынче стало немодно верить. Самые успешные победители в гражданском обществе не должны допускать даже его «заваливания» в их сторону (например, приснопамятный Билл Гейтс, став сказочно богатым, изрядное количество своего благосостояния отдает на поддержку тех, кому посчастливилось меньше, причем делает это строго добровольно).

Да, за свободу надо платить. И плата, прежде всего, духовная. Например, личностям №1 и №2 надо отказаться от «планов на трон». Потому что нет трона. Не должно его быть. Закон не может выдать трон каждому, только ночной горшок.

Давайте я предложу определение.

Свобода — это возможность человека удовлетворять свои желания таким способом, чтобы не ущемлять свободы других людей.

Определение хитрое, рекурсивное. Это сделано специально, чтобы всякий человек, стремящийся его применить, сперва подумал о других и их представлении о свободе. Граждане из категории №1 точно не поймут…

И теперь — чуть-чуть про Китай, о котором была статья. И про его Интернет.

К сожалению, людей типа 1 и 2 всегда больше, чем всех остальных. И каждый из них хочет получить единоличную власть, создать себе трон и воссесть на него. Остальное общество для таких людей — просто детали ландшафта. И именно поэтому единственный способ защитить людей «внизу» от тирании и монархии — это не допускать единоличной власти. Никогда. И никому.

Этот принцип универсальный. Если клуб — то только голосование за председателя, а лучше — совет председателей. Если компания — то совет директоров (я в одной такой работаю, ей недавно исполнилось 50 лет, в течение которых она является неизменным лидером в отрасли). Если государство — то парламент.

А если это компьютерная сеть, то все ноды а ней должны по возможности быть максимально равноправны. Иначе один человек типа 1 или 2, захватив власть на сервере, мигом создаст свою тиранию и отберет свободу у всех. Даже существующий сегодня Интернет не вполне соответствует этому простому критерию. А уж WeChat — и говорить не о чем. Равно, кстати, как Facebook, VK или, скажем, всеми любимый здесь Telegram.

Так что автор оригинальной статьи, на мой взгляд, имеет моральное право защищать все, что ему угодно, — комфорт в Китае, благосостояние, отсутствие инфляции, безопасность и общественный покой, или что угодно еще, в чем он, несомненно, разбирается лучше, чем я.

Единственное, где мое мнение радикально расходится с его точкой зрения, — это то, что сеть, основанная на одном-единственном безальтернативном проприетарном приложении, не может быть свободной по определению. Это следует из вполне объективных принципов, которые я попытался проиллюстрировать выше по тексту, и, на мой взгляд, не подлежит сомнениям.

А товарищи, кричащие «никакой свободы врагам свободы», должны, как мне видится, добавлять дисклеймер «как мы её видим для себя». Потому что всевозможные события, происходившие по всему миру в последние несколько месяцев, слишком явно и выпукло продемонстрировали, к чему приводит подобная логика. И, мне кажется, человечество уже наелось этого досыта.

Насколько мы свободны на самом деле?

Свобода. Слово, благоухающее добром. Нам нравится идея быть «свободными». Нас возмущает мысль о том, что мы «несвободны». Его часто представляют нам как полярность: свобода слова, свобода выбора и демократия, с одной стороны, и репрессии, цензура и самодержавие, с другой. Мы должны охранять первое от второго.

Но это все? Что такое «свобода», о которой нам говорят, о которой мы думаем и которую переживаем? Из чего он состоит? Для чего мы его используем или, что еще важнее, не используем?

В передовых капиталистических государствах Запада нам постоянно твердят, что свобода является определяющей ценностью нашего времени, что это драгоценное достояние, которое нужно сохранять любыми средствами, даже мерой несвободы, скажем, в форме усиленного надзора или ускоренной милитаризации. Как таковое, это слово используется во многих сомнительных целях, включая, конечно, уже знакомую идею «принести» свободу в «непокорный мир», как выразился Дэвид Харви. Он спрашивает:

Если бы мы могли оседлать этого чудесного коня свободы, куда бы мы стремились скакать на нем?

Где же?

Свобода, «овеществленная»

Превратилась ли «свобода» в одно из тех модных словечек, которым больше поклоняются в призыве, чем в его применении? Изречение-талисман, предназначенное для различных целей, включая предложение укрепляющей платформы богатым и влиятельным, даже когда некоторые из этих людей несут ответственность за подавление свободы слова и академической свободы — и, что еще хуже, — в своих собственных штатах?

Хотели бы вы достойно с ними?
PROistolethetv, CC BY

«Свобода слова» — вместо того, чтобы воспитывать и поощрять подлинное мужество и открывать воображению новые возможности, — рискует превратиться в одну из величайших банальностей наших дней, которую истеблишмент в гораздо большей степени использует для объяснения его более деградировавшие действия, чем канал для создания значимого инакомыслия, которое может привести к материальной альтернативе для большинства.

Как нечто «овеществленное» — если взять слово из «Рассуждений о колониализме» Эме Сезера — свобода не рассматривается как практика, требующая постоянного, бдительного упражнения со всех сторон. Это становится, например, чем-то, что должно быть передано через обучение с уже свободного Запада в несвободные зоны мира. Вот президент США Барак Обама, обращающийся к британскому парламенту по поводу «арабской весны»:

То, что мы видим в Тегеране, Тунисе, на площади Тахрир, — это стремление к тем же свободам, которые мы считаем само собой разумеющимися здесь, дома… Это означает инвестирование в будущее тех наций, которые переходят к демократии, начиная с Туниса и Египта. – путем углубления торгово-коммерческих связей; помогая им продемонстрировать, что свобода приносит процветание.

Дружба свободы: Обама обращается к парламенту Великобритании.

И снова свобода осторожно прошла через кассу.

Толерантность к коллективу

Часто считается, что наука и рационализм «свободны», а религия и вера — нет. Тем не менее, некоторые из наиболее некритичных уступок режимам наших дней исходят от науки и многих ученых в их сотрудничестве с приватизацией знаний крупными корпорациями, которые определяют, какие вопросы задавать и что финансировать.

Чаще всего противодействовать нужно не только откровенно репрессивным или угнетающим (это, конечно, нужно делать — и делают люди, проявляющие поразительное мужество в повседневной жизни в суровых условиях: саудовские блоггеры, женщины, ищущие образование в Афганистане, Иром Шармила объявляет десятилетнюю голодовку против армейских зверств в Индии). То, от чего мы все должны остерегаться, является более тонким и подкрадывающимся.

Нам, возможно, придется признать, что величайшая опасность для нашего осуществления свободы состоит в том, что мы впадаем в привычки мышления, когда мы соглашаемся, когда становится легче думать о том, как обстоят дела, так, как они должны быть или всегда будут.

Говоря об интеллектуалах, уклоняющихся от задачи говорить трудные истины, покойный Эдвард Саид осудил то, что он назвал «общинной терпимостью» к тому, как обстоят дела. Эта коллективная терпимость распространена в нашем обществе и, что более трагично и непростительно, в наших университетах и ​​среди нашей интеллигенции, где одно из самых серьезных нападений на независимое мышление — повышение платы за обучение, раздутые зарплаты менеджеров, более широкое участие корпораций в финансировании исследований — терпит неудачу. вызвать коллективное сопротивление.

Свобода инакомыслия: протесты против платы за обучение в университетах в 2010 году.
Рейтер/Эндрю Виннинг

Мы должны остерегаться превращения «свободы» в оружие самодовольства, культурные убеждения, которые можно использовать против явно меньших культур, а не в инструмент, постоянно оттачиваемый через высказывание правды о власти и против нее. Когда свобода рассматривается как «вещь» — ценность, которой следует поклоняться, а не как практика, — она атрофируется в нечто, укрепляющее власть и установленный ею статус-кво, и как таковая становится ее противоположностью, закостенелой, довольно беззубой идеей.

Нанесение удара за свободу: Фредерик Дуглас.
Джордж К. Уоррен/Национальное управление архивов и документации

Свобода как идея и практика, конечно, тоже имеет совсем другую историю или истории, когда мы думаем о борьбе против власти снизу. Это чувство свободы, пожалуй, лучше всего выразил выдающийся бывший раб и борец с рабством Фредерик Дуглас в своей знаменитой речи, посвященной эмансипации Вест-Индии. Отметив, что те, «кто хочет быть свободным, должны сами нанести удар», Дуглас заявил:0003

Вся история прогресса человеческой свободы показывает, что все уступки, сделанные ее величественным притязаниям, были рождены серьезной борьбой.

Сохраняйте ярость

Альтернативы нет — любимая ТИНА Маргарет Тэтчер — теперь продвигается вперед через режимы жесткой экономии Кэмерона и Осборна. Несвободная, репрессивная, авторитарная и деспотическая идея, если она когда-либо существовала, но использующая «свободу» в качестве своего логотипа, утверждение об отсутствии «альтернативы» немедленно сужает «свободу» до потребительского выбора и деловых операций за счет всех других права.

Кэмерон, как вы заметите, не видел иронии в восхвалении Си Цзиньпина, неизбранного правителя авторитарного режима, и извергал банальности о правах человека. Китай во многих отношениях представляет собой поллюцию капиталистических мечтаний: ограниченное население, предлагающее наемный труд без каких-либо существенных прав, но «свободное» потреблять то, что они могут себе позволить.

Поддерживайте гнев. Стефан Хессель.

Между тем, как мы видели на примере истерии по поводу избрания Джереми Корбина лидером лейбористов, его когда-то довольно широко принятые идеи о социальной и экономической справедливости резко осуждаются как опасный экстремизм, который необходимо немедленно искоренить – никакого свободного расцвета альтернатив там нет. . Протест и гнев? Достаньте демонизирующие клевету, дубинки, законодательство, водометы.

Как тогда быть свободным? Лицом к лицу. «Indignez vous», как выразился французский активист Стефан Эссель. Оставайтесь возмущенными. Протестуйте, подрывайте, бросайте вызов и меняйтесь. Дуглас снова говорит: «Эта борьба может быть моральной или физической, может быть и моральной, и физической, но она должна быть борьбой. Власть ничего не уступает без спроса. Такого никогда не было и никогда не будет».

Это отредактированная версия выступления автора на Кембриджском фестивале идей.

Насколько вы действительно свободны?

В начале 21 века свободы в западном стиле часто представляются как идеальный образец для остального мира. Тем не менее, якобы свободные демократии также отмечены существенным и растущим неравенством в богатстве, власти и статусе. Сограждане кажутся все более социально отчужденными, индивидуалистичными и самовлюбленными, и страдают рекордными уровнями психологического нездоровья, что отражается (среди прочего) в высоком уровне самоубийств. Так является ли эта хваленая свобода просто иллюзией?

Многие утверждают, что грубое неравенство
характерные для западных обществ компрометируют его свободу. Воспитание, образование и семейное положение по-прежнему сильно влияют на возможности, доступные гражданам, и может показаться, что малоимущие неизбежно менее свободны. Но, хотя это может быть заманчиво приравнять свободу к возможности, и хотя равенство возможностей может быть общеполитической целью, свобода и возможность — это не одно и то же.

Моя свобода измеряется не широтой доступных мне вариантов, а тем, насколько я подготовлен для выбора между этими вариантами: действительно ли я являюсь автором своего собственного выбора? Отсюда парадоксальное поначалу замечание Сартра: «Никогда мы не были свободнее, чем под немецкой оккупацией». За свободу и равноправие стоит бороться, но это не одно и то же.

Философы уже давно задаются вопросом, возможна ли вообще свобода в таком понимании. Человеческие действия — это события в физическом мире, и считается, что все такие события имеют определяющие физические причины. Каждое естественное событие следует из других предшествующих событий, так что если происходят предвестники, то должно последовать событие. Современные физики усложнили этот спор, утверждая, что природой правит случай, а не причинная необходимость. Но ни защитники случая, ни защитники необходимости до сих пор не сумели убедить нас в том, что мы на самом деле не являемся авторами своих собственных действий.

В последние десятилетия философы обходят стороной эти несколько бесплодные дебаты, задавая более тонкий вопрос: свобода — это то, чего мы хотим, как мы говорим, но какой свободы стоит желать?

Самоопределение

Возьмем, к примеру, свободу передвижения. Окажусь я в другой стране или нет, меня мало интересует, если этот исход может произойти только в результате некоего детерминистического (или, альтернативно, случайного) процесса, на который я не в силах повлиять. Свобода, которой я хочу, — это свобода принимать собственные обдуманные решения о том, где я живу; и эти решения должны иметь смысл с моей собственной точки зрения. Таким образом, если обобщить, типом свободы, которой стоит желать, является самоопределение или «автономия».

Вы сами решаете, кому подарить.
Шаттерсток

Понимание свободы как автономии, похоже, соответствует тому, как мы понимаем наши свободы на практике. Я свободен давать деньги на благотворительность или удерживать их в зависимости от того, что я считаю важным. Мой список любимых благотворительных организаций может не иметь ничего общего с вашим, но ни один из нас не дает и не удерживает свои пожертвования случайным образом. В равной степени я свободен заниматься экстремальными видами спорта, употреблять алкоголь и курить сигареты, несмотря на серьезные сопутствующие риски и возможное неодобрение окружающих, если это имеет смысл с моей точки зрения.

Философ, заложивший основные теоретические основы современного либерализма, — Джон Стюарт Милль — в своей знаменитой работе «О свободе» (1859 г.) утверждал, что отличительной чертой цивилизованного общества является то, что оно стремится только активно ограничивать возможности, доступные людям, когда они выбирают эти варианты могут нанести значительный вред другим. Являются ли общества, которым удается, насколько это возможно, следовать принципу Милля, свободными?

Есть еще один важный фактор, который необходимо учитывать. Как признавал Милль, «свобода мысли и обсуждения» играет жизненно важную роль в любом свободном обществе. Если моя свобода состоит в том, что я могу выбирать варианты, наиболее осмысленные с моей точки зрения, то я буду свободен лишь в той мере, в какой мой выбор правильно обоснован.

Свобода мысли

Милль отстаивал свободу слова на том основании, что распространение непопулярных и противоречивых взглядов в конечном итоге укрепит свободу. Он рассудил, что последующая критическая публичная дискуссия приблизит всех нас к истине и даст нам возможность делать более осознанный выбор. Здесь Милль, кажется, был слишком оптимистичен.

В эпоху «пост-правды» — а в последнее время и распространения «фейковых новостей» — достоверная информация по наиболее важным вопросам (например, изменение климата) кажется все труднее и труднее получить. Многие из наших самых важных решений, кажется, сделаны на основе более или менее преднамеренной дезинформации.

Как ни странно, такие ошибочные решения иногда сами защищаются во имя свободы. Но существует огромная разница между хорошо информированным выбором, с которым мы не согласны, и выбором, который в значительной степени дезинформирован. Я могу (предположительно) уважать ваш выбор выкуривать 40 сигарет и выпивать бутылку виски каждый день, если я убежден, что вы понимаете связанные с этим риски, но я не могу уважать ваш выбор, если я знаю, что вы были серьезно дезинформированы об этих рисках.

Свобода слова не то же самое, что свобода мысли.
Шаттерсток

Наш выбор свободен, только если свободна наша мысль, а наша мысль свободна, только если она правильно информирована.

Свобода мысли, по-видимому, не возникает естественным образом из свободы обсуждения. Идея, что это так, может происходить из-за смешения свободы мысли (которая состоит в осмыслении мира) со свободой слова (которая, по-видимому, интерпретируется как право говорить все, что мы хотим, в рамках законности, однако).