Конец света… будет / Православие.Ru

Так и хочется начать словами: «Если вы читаете
эту статью, значит, конец света не состоялся».
Хочется, но… На тему конца света и так слишком
много шутят, а тема-­то на самом деле серьезная. И
разговора тоже серьезного заслуживает. Я, конечно, не
календарь древних майя имею в виду и не пророчества Ванги
или Нострадамуса. Я о другом.

Иду на днях по улице и слышу за спиной:

— Надо бы попа спросить…

Тихо так, вполголоса, словно сомневается человек. Но
— оборачиваюсь и почему-то сразу понимаю, о чем меня
сейчас спросит средних лет женщина, задумчиво и как бы с
недоверием, оценивающе глядящая на меня.

— Мы тут с сестрой все говорили… Вы мне
скажите точно и честно, пожалуйста: конец света будет?

— Честно сказать?

— Да.

— Будет. Обязательно.

— …

— Только вот когда, не знаю. Знаю только наверняка,
что не 21 декабря.

— Правда?

— Со всей ответственностью заявляю!

За время этого короткого диалога я вижу, как на лице моей
собеседницы сменяют друг друга разноречивые чувства:
сначала то же недоверие, потом испуг (когда она услышала
мое «Будет!»), затем возмущение и, наконец,
облегчение. Как ни странно, она мне почему-то все же
поверила.

От разговоров о «календаре майя» и о
«конце света», как и многие священники, да и
не только священники, а просто здравомыслящие люди, я уже
здорово подустал. Даже порой противно и неприлично кажется
на эту тему говорить. Но говоришь — куда деваться.
Вот и сейчас пишу, а на телефоне корреспондент ТНТ висит,
«комментарий про Апокалипсис» просит…

Вроде бы 21 декабря все эти разговоры должны прекратиться,
и можно будет вздохнуть с облегчением. Вроде бы… Но
не наверняка. И все же хочется уже сейчас подвести итоги
процесса подготовки к «судному дню».

Как это ни странно, в конец света 21 декабря верит гораздо
больше людей, чем можно было бы предположить. И далеко не
все они психически нездоровы. Но большинство, конечно же,
не верит. Большинство о конце света… говорит и
думает. И вот это самое говорение и думание создает в
совокупности очень нездоровый информационный и
психологический фон. О конце света (по различным причинам
и с весьма разнообразными сценариями) снимаются фильмы, о
нем пишут в газетах и журналах, он становится темой
выпусков теленовостей и всевозможных ток-шоу, буквально на
каждом сайте на главной странице — анонсы
посвященных ему статей. По поводу конца света —
будет или не будет, а если будет, то когда именно и почему
именно — дискутируют ученые, экономисты,
общественные деятели, астрологи и экстрасенсы. Ватикан
призывает верующих не поддаваться панике, президент Чечни
Рамзан Кадыров заявляет, что тот, кто ждет 21 декабря
Апокалипсиса, вероотступник, главный санитарный врач
России Геннадий Онищенко предлагает 22 декабря (то есть на
следующий день после не состоявшегося «времени
Ч») как-то наказать всех тех, кто «распускал
слухи» и «будоражил общественность»
— разумно, к слову сказать, но, к сожалению,
трудноосуществимо.

Ну а что ото всего этого, как говорится, в «сухом
остатке»? Что страшного или плохого в этих
разговорах, предсказаниях, спорах? Массового психоза,
кажется, не наблюдается, терактов, расстрелов, суицидов на
этой почве тоже, вроде бы, нет или не особенно
много… Ну, заработала американская киноиндустрия
несколько сотен миллионов долларов, ну, журналисты
какое-то время могли эту благодарную тему эксплуатировать
и от поиска других тем отдыхать, ну, забралось какое-то
количество сумасшедших в бункеры, под землю, на всякий
случай — вдруг «рванет» все же. И что с
того? Каждый развлекается как может, делает свой маленький
или большой бизнес, и все.

Не совсем так. Из каждого пережитого опыта человек что-то
выносит для себя. Так же, как и общество и даже
человечество в целом. Что же вынесет человечество из опыта
подготовки к концу света? Не так уж и много, но
определенно — ничего хорошего.

Прежде всего, посмотрим, как к 21 декабря готовятся
(теперь уже — готовились) те, кто пророчествам
древних майя поверил. Кто мог себе это позволить,
обеспокоились прикупить или арендовать себе подземное
убежище. У кого с деньгами похуже, но что-то в загашнике
все же есть — бросились скупать продукты и предметы
первой необходимости. Вот, пожалуй, и вся подготовка.

«Сомневающиеся, но допускающие возможность»
переходили от боязливого ожидания грядущих катаклизмов к
бесшабашному веселью, шуткам и насмешкам — и над
собственной боязливостью, и над тем событием, которое все
же внушало им страх.

Остальные — те, кто и не верил и даже минимальной
возможности не допускал, над всеми апокалиптическими
бреднями тем паче потешались, что и не удивительно.

И вот наступает 21 число… и все остается
по-прежнему. Нет никакого «парада планет», нет
«необычайно ярких вспышек на солнце», не
происходит землетрясение, не начинается третья мировая
война и даже нашествие зомби оказывается выдумкой. И что
же? Становится ясно, что конец света — всего лишь на
всего забавная шутка, что-то менее реальное даже, чем
календарь этих самых древних майя, который существует или
хотя бы существовал, по крайней мере. И люди — кто с
улыбкой, кто с облегчением — могут сказать:

— Конец света? Это не страшно. Мы его пережили!

А ведь в действительности-то — страшно.

Потому что он обязательно наступит и, что еще страшнее,
неожиданно, не во исполнение чьих-то предсказаний и
прогнозов, а как тать ночью (2 Пет.
3, 10). И положит предел бытию этого
мира. И уже не будет ни у кого возможности что-либо
изменить, исправить, сделать по-другому, потому как
история человечества завершится.

Об этом говорит Священное Писание — говорит тем, кто
верит в его боговдохновенность и относится к каждому слову
его, как к истине. Но об этом же говорит и сама окружающая
нас жизнь. Мир устойчиво движется к тому состоянию,
которое уже с полным правом можно было бы назвать
«постхристианским». А
«постхристианство» — это когда из жизни
уходят любовь, жертвенность, милосердие, когда нет уже
веры в посмертное воздаяние за добродетели и грехи, когда
человек человеку волк, потому как другой альтернативы
христианству — более гуманной, столь же гуманной или
хоть в какой-то степени гуманной — нет. С этим можно
попытаться поспорить, но дискутировать в таком случае
придется с историей, в том числе и недавней, историей
концлагерей и газовых камер.

Когда человек остается без веры, когда он уверяется в
собственной конечности, окончательной и бесповоротной
смертности, то следует одно из двух: либо постепенно
парализующая его волю апатия, либо борьба за то, что так
же является временным, земным, скоропреходящим, но
вожделенным — за власть, имущество, славу. Как могут
истреблять друг друга люди, забывшие о Боге и одержимые
идеей власти, мы хорошо знаем. Как могут делать то же
самое такие же люди, но имеющие в своем распоряжении самое
современное оружие массового поражения, еще лишь предстоит
узнать. Насколько скоро — другой вопрос. И самая
логика, и здравый смысл, и беспристрастный анализ
подсказывают: изменения, которые происходят в людях,
человечестве, носят такой характер, что для того, чтобы
конец света состоялся, не нужны ни инопланетяне, ни кометы
с метеоритами, ни цунами с землетрясениями, ни вирусы, ни
зомби… Для этого уже всё есть. «Всё»
— это способное уничтожить землю и всё, что на ней,
оружие и злоба в сердцах людей, всерьез уверенных, что за
свои действия им ни здесь, ни где бы то ни было еще
отвечать не придется. Но, как ни странно, это не то, чего
следует бояться по-настоящему, тем паче нам, христианам.

Господь, как о признаках конца видимого мира, говорит об
умножении беззаконий и упразднении любви (см.: Мф.
24, 12), а также — о фактическом
отсутствии на земле веры (см.: Лк. 18,
8). И можно потому, не боясь ошибиться,
«предсказывать»: когда не станет больше
подлинной праведности, но везде воцарится беззаконие,
когда не останется в людях способности по-настоящему
любить, когда вера даже в душах тех, кто носит имя
христиан, потеряет свою силу, тогда-то все и закончится.
Потому что не будет больше смысла в бытии нашей планеты и
нашем собственном, потому как никто уже плода
достодолжного Господу не принесет. А конец света,
Апокалипсис, станет последней для нас в земной нашей жизни
милостью Божией, поскольку ужас этого времени, сходство
его с тем, о чем говорит апостол Любви в своем Откровении,
заставит обратиться к Богу хотя бы еще тех немногих, кто
будет к этому способен. От противного, так сказать…

Бояться же нам надо, наверное, лишь трех вещей. Во-первых,
того, как бы нам не оказаться не готовыми к этой поре
тяжелейшего испытания и не пасть, не сломаться, вступив в
эту пору. Во-вторых, как бы не «привыкнуть» к
этому словосочетанию — «конец света»,
как привыкли к нему те, для кого он что-то вроде шоу или
красочного фестиваля. А в-третьих, как бы не оказаться в
числе тех, чья противная Богу жизнь конец света ускорит.
Это и есть — то, что по-настоящему страшно.

Газета «Православная вера» №24 (476), 2012
г.

Смотрите не наверх, а вокруг Максим Трудолюбов считает, что конец света вряд ли будет таким, как мы ждем. И что он уже, в общем, настал — Meduza

Christopher Furlong / Getty Images

Российские политики и пропагандисты то намекают, то открыто говорят о возможности применения ядерного оружия. Гадать о намерениях Кремля бессмысленно, но их действия уже на виду у всего мира. Они уже продемонстрировали пренебрежение человеческой жизнью во время войны, а до этого в период пандемии. Готовность шантажировать другие страны голодом и холодом дополняет картину. Но даже при этих вводных угроза, исходящая от России, выглядит не такой значительной, как многие другие, с которыми сталкивается человечество. Редактор рубрики «Идеи» Максим Трудолюбов изучил работы, посвященные вероятным сценариям апокалипсиса, и пришел к выводу, что свою собственную страну Кремль уже в него в значительной степени загнал, а повлиять на другие он может лишь косвенно.

У большинства историй о глобальных катастрофах есть две общие особенности. Во-первых, самые известные из них придуманы философами, литераторами и кинематографистами — и их отличает особая яркость (отсюда и популярность). Во-вторых, авторы этих историй исходят из того, что конец света будет коротким катастрофическим событием, вызванным какой-то одной причиной. И вот немногие выжившие бродят по опустевшему Манхэттену, учатся разводить огонь трением, отбиваются от зомби, едут на машине по стране в поисках топлива и еды. Такие привычные уже кадры — благодаря Голливуду.

Но такой конец крайне маловероятен. Например, мгновенная природная катастрофа, вызванная столкновением с астероидом или кометой, как в фильме «Не смотрите наверх» (Donʼt Look Up), — риск настолько же хорошо изученный и предсказуемый, насколько и маловероятный (один шанс из миллиона в течение ближайших ста лет). Из всех поддающихся оценке природных рисков только вспышка звезды, способная уничтожить нашу планету, еще менее вероятна (один шанс из миллиарда в течение ближайших ста лет). Гораздо серьезнее вулканические и сейсмические катаклизмы. Вероятность суперизвержения, способного уничтожить жизнь на планете в ближайшие сто лет, оценивается в 1 из 10 000.

Философ Тоби Орд, чьи оценки приведены выше, предпринял попытку свести воедино все доступные на сегодня данные о вероятности наступления экзистенциальной катастрофы на Земле (подробнее о его книге «На обрыве» в конце текста). Орд изучил работы астрономов, вулканологов, сейсмологов, экологов, историков и специалистов в областях, связанных с подобными рисками. Рецензенты его работы говорят, что с его оценками можно спорить (он и сам с этим согласен), но с большой уверенностью можно говорить о том, что любые природные катаклизмы менее вероятны, чем антропогенные, вызванные деятельностью человека. По данным Орда, антропогенный риск примерно в тысячу раз превышает самый вероятный из природных.

Если бы человеку нужно было беспокоиться только о природных угрозах, то Homo sapiens мог бы рассчитывать прожить около миллиона лет, то есть примерно столько, сколько в среднем существуют различные виды млекопитающих — до вымирания или наступления эволюционных изменений. Sapiens как вид не так давно вступили в подростковый возраст. Если считать, что достойная продолжительность человеческой жизни — 80 лет, а достойная продолжительность жизни биологического вида — один миллион, то человечеству сейчас около шестнадцати. Тут бы жить и жить, но за два с небольшим столетия бурного промышленного развития, в особенности за прошлый век, человечество добилось недоступного другим видам достижения — возможности уничтожить себя и остальную жизнь на Земле.

Конечно, люди сумели добиться и многого другого. В силу развития науки и технологий человечество жить стало благополучнее, продолжительность и безопасность жизни подавляющего большинства людей на планете возросли. Здесь Тоби Орд согласен с психологом и философом Стивеном Пинкером, самым известным сторонником оптимистического взгляда на развитие человечества (который изложен в книге «Лучшее в нас», по-русски опубликована в 2020 году). Не спорит Орд и с тем, что медицинские и технологические достижения позволили снизить угрозы, связанные, в частности, с естественными пандемиями.

Если, глядя назад, мы видим — на длинных отрезках времени — только улучшения, то почему именно сейчас мы должны решить, что достигли пика и дальше будет только хуже?

Значит ли все написанное выше, что правы те, кто считает, что общее направление истории и, в частности, научно-технический прогресс ведут человечество по нисходящей, к деградации или гибели? Нет, не значит.

Убедиться в этом несложно. Человеческая цивилизация пережила несколько революций: сельскохозяйственную, связанную с переходом к оседлости и появлением городов и письменности; научную, в ходе которой утвердилась идея прогресса; промышленную, породившую современные технологии. У каждого из этих транзитов были известные негативные последствия. Например, оседлость поначалу вызвала увеличение средней трудовой нагрузки и ухудшение качества питания (при росте его количества), а также распространение инфекций от животных. Промышленная революция увеличила неравенство в распределении благ, привела к росту городов, скученности. А также дала толчок к развитию технологий, негативно влияющих на окружающую среду и способных стать основой для разработки оружия массового поражения.

Все это правда. Но неоспоримо и то, что благополучие среднего жителя планеты сегодня выше, чем когда-либо. До промышленной революции 19 из 20 человек, по данным Орда (он ссылается на этот рейтинг), жили в бедности — сейчас 1 из 10. Уровень образования и продолжительность жизни выросли во всем мире — неравномерно, но во всех случаях до невиданных раньше значений. На протяжении всего времени после сельскохозяйственной революции средняя продолжительность жизни колебалась в интервале 20–30 лет. К 1800 году, насколько это можно установить, самая высокая продолжительность жизни была в Исландии — 43 года. На сегодня среди всех учтенных ООН стран продолжительность жизни ниже 50 лет не встречается. Уровень насилия, понятый как количество случаев насильственных смертей на 100 тысяч человек населения, со времен Средневековья снизился — в зависимости от общества — в несколько раз.

Но правда и в том, что угрозы жизни человечеству как целому за два столетия промышленного развития значительно выросли. Например, пандемии, вызванные модифицированными в лабораторных условиях вирусами, по версии Орда, потенциально гораздо опаснее естественных.

Все человечество как угроза для себя

При всем том ядерная война, судя по собранным в книге «На обрыве» данным, угроза не самая вероятная и не самая смертельная. Куда выше Орд оценивает опасность от вышедшего из-под контроля искусственного интеллекта, той же самой пандемии, вызванной модифицированными в лабораториях вирусами, и не выявляемыми сегодня антропогенными катаклизмами.

Угрозы жизни на Земле в течение ближайших ста лет (по Тоби Орду)

• Вспышка звезды: 1 шанс из 1 000 000 000.
• Столкновение с астероидом или кометой: 1 из 1 000 000.
• Суперизвержение вулкана: 1 из 10 000.
• Общий риск природной катастрофы: 1 из 10 000.
• Ядерная война: 1 из 1000.
• Катастрофическое изменение климата: 1 из 1000.
• Другие экологические катастрофы: 1 из 1000.
• Естественная пандемия: 1 из 10 000.
• Пандемия, вызванная измененными в лаборатории вирусами: 1 из 30.
• Вышедший из-под контроля искусственный интеллект: 1 из 10.
• Непредвиденные антропогенные риски: 1 из 30
• Общий антропогенный (он же общий экзистенциальный) риск: 1 из 6.

Тоби Орд, автор этих оценок, приходит к итоговому значению вероятности по результатам сложной процедуры комбинирования угроз, которую он подробно описывает в книге.

Одна из причин, почему угроза ядерной войны оценивается ниже, в том, что даже если она будет развязана, то не приведет к уничтожению всего человечества. Чисто арифметически накопленных ядерными державами арсеналов достаточно, чтобы убить всех живущих. Но по планете разбросано около 10 тысяч городов (места, где живут минимум 50 тысяч человек плотностью минимум 1500 человек на один квадратный километр), лишь малая часть которых может стать военными целями. Около половины населения планеты живет в сельской местности, что еще снижает прямое воздействие возможных атак. Кроме того, концепция неизбежной «ядерной зимы», которая была сформулирована в 1980-е годы, сейчас критически переосмысливается учеными: реальное воздействие на климат от применения ядерного оружия может быть не настолько серьезным, как считалось прежде. Последствия полномасштабного ядерного конфликта будут чудовищными, но непосредственно его жертвами станут сотни миллионов людей, а не миллиарды.

Тем не менее полномасштабная война между крупными державами все-таки опасна для жизни на планете. Косвенным образом такая война может привести в действие другие угрозы. Подрыв доверия между странами и прекращение международного сотрудничества, например, сведет на нет все усилия по борьбе с климатическими изменениями и снижению рисков, связанных с разработкой искусственного интеллекта. Кроме того, полномасштабная война почти наверняка приведет к появлению новых, сегодня неизвестных экзистенциальных рисков. Вспомним, что ядерное оружие было разработано к концу Второй мировой войны, а его разрушительные возможности значительно выросли в годы холодной войны. Исторический опыт говорит нам о том, что войны заставляют человечество обращаться к самым темным сторонам новых технологий.

Именно в силу кумулятивного эффекта нескольких связанных с деятельностью человека угроз Орд оценивает общую антропогенную угрозу жизни в один шанс из шести в течение ближайших ста лет. Это — шанс погибнуть при игре в русскую рулетку, при условии, что в барабане револьвера один патрон из шести возможных.

Россия как угроза для всех (и для себя в первую очередь)

И все же самый вероятный конец цивилизации — растянутый во времени и поначалу незаметный. Археолог и антрополог Крис Бегли (подробнее о его книге «Следующий апокалипсис» в конце текста) отмечает, что катастроф континентального масштаба, не говоря уже о всемирном, человечеству переживать еще не приходилось. Но история знает катастрофические события, приводившие к вымиранию целых народов и гибели их культур. Коренное население Северной Америки после прибытия европейцев в результате распространения новых для «индейцев» болезней, массового насилия и вытеснения с территорий сократилось на 90%. Но даже эта катастрофа длилась около ста лет. Длительным был также коллапс культуры майя и острова Пасхи.

Гибель Западной Римской империи, которой даже приписывается определенная дата (476 год нашей эры), в действительности была не одним событием, а процессом, растянувшимся на столетия и вызванным множеством причин: массовыми переселениями в Европе, распространением коррупции среди аристократов, деградацией государства, утратой технологий. Такой медленный и негероический конец гораздо вероятнее одной масштабной катастрофы. И уж точно вероятнее, чем столкновение с кометой и даже чем тотальная ядерная война.

📄 Дорогие читатели! Теперь вы можете скачать PDF-версию любой статьи «Медузы». Файл можно отправить в мессенджере или по электронной почте своим близким — особенно тем, кто не умеет пользоваться VPN или у кого явно нет нашего приложения. А можно распечатать и показать тем, кто вообще не пользуется интернетом. Подробнее об этом тут.

Российская власть, как и другие коррумпированные режимы, видит будущее только через призму собственного благополучия, а собственное благополучие связывает с прошлым. Идеология возвращения к некоему «золотому веку», в котором все было хорошо, не просто бесперспективна, а прямо опасна. Эта идеология обесценивает будущее и настоящее, делая из идеализированного прошлого объект поклонения. Все мы свидетели попыток демодернизации общества и архаизации отношений между человеком и государством. Конечно, общество, прошедшее навязанную советской властью секуляризацию и разрыв с традициями, вернуть в воображаемое прекрасное прошлое не удастся. Но дезориентировать, фрагментировать и навязать ему поддержку войны за прошлое — удастся. Уже удалось.

Действия сегодняшней российской «элиты» вполне можно рассматривать как фактор медленной катастрофы. Угрозы применения ядерного оружия — лишь один из множества путей, следуя которыми российские правители приближают себя и мир к масштабной трагедии. Пренебрежение человеческой жизнью не только в войне, но в ситуации пандемии и климатических изменений, зерновой и газовый шантаж — все это действия, работающие на подрыв международных усилий по борьбе с бедностью, голодом, экологическими бедствиями и пандемиями. Россия практически исключила себя из международного научного сотрудничества, которое необходимо для предотвращения экзистенциальных угроз человечеству. В России говорить об ответственном отношении к искусственному интеллекту, к климату или защите окружающей среды в сегодняшней ситуации неуместно. Даже смешно.

Россия, наоборот, активно усиливает действие практически всего списка антропогенных угроз. Ввязываясь в войны ради сохранения власти в отдельно взятой стране, российские лидеры сводят на нет десятилетия усилий по решению глобальных проблем, экзистенциально важных для жителей всех стран.

В нынешней ситуации единственное утешение для мира — но не для России — в том, что, изолируя собственную страну, российские правители не слишком мешают тем, кто продолжает заниматься и пандемиями, и климатом. А молчаливое российское население, давно приняв происходящее как данность, в значительной своей части уже живет в постапокалиптическом мире в пределах отдельно взятой страны — в мире, неразличимом для государства, где правят натуральное хозяйство и огородно-гаражная экономика. Даже зомби тут есть — оторванные от жизни начальники, повторяющие заученные, ничего не значащие фразы.

Что еще об этом почитать

Ord T. The Precipice: Existential Risk and the Future of Humanity. London Hachette, 2021

Профессор философии Оксфордского университета Тоби Орд — один из ведущих специалистов по глобальным экзистенциальным рискам. Он не только рассуждает о будущих угрозах, но консультирует Всемирную организацию здравоохранения, Всемирный банк и правительство Британии. Он также основатель «Движения эффективного альтруизма», члены которого передают минимум десятую часть своих доходов проверенным фондам, занятым борьбой с бедностью и болезнями.

Begley C. The Next Apocalypse: The Art and Science of Survival.

New York: Basic Books, 2021

Крис Бегли — археолог и антрополог из Трансильванского университета в американском штате Кентукки, специализирующийся на исчезнувших культурах, затонувших кораблях и на искусстве выживания в «постапокалиптических» условиях. Наиболее вероятные катастрофы будущего, считает он, будут локальными и не остановят развитие человечества в целом. Римская империя рухнула на западе, но переродилась в Византию на востоке. Города южной части цивилизации майя погибли, но население северных территорий даже возросло. Коллапсы такого рода вероятнее континентальных и тем более мировых. 

Star C. Apocalypse and Golden Age: The End of the World in Greek and Roman Thought. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2021

Кристофер Стар, профессор классической филологии в Миддлбери-колледже (США), рассказывает об основных концепциях конца света в античной и раннехристианской литературе. Полный и окончательный финал — как в случае распада на атомы (Эпикур) или гибели в огне (стоики) — в фантазиях человечества встречается не так уж часто. В мифах и литературе мир часто возрождается. Некоторые авторы, уничтожив жизнь, какой ее знали современники, давали человечеству еще один шанс — например, сохраняли одного праведника с семьей и животными, как в Библии или в шумерском эпосе о Гильгамеше. Могла погибнуть древняя великая цивилизация, например Атлантида, но цивилизация похуже все же приходила ей на смену. Новозаветное Откровение («Апокалипсис») говорит о язвах, падении звезды, зное, иссушении рек и других катаклизмах, но в итоге все заканчивается новым небом и новой землей.

Максим Трудолюбов

Когда наступит конец света?

В Матфея 24:36 говорится: «Но о том дне и часе никто не знает, даже ангелы небесные, а только Отец Мой». Также в Евангелии от Матфея 24:42 Библия говорит: «Итак, бодрствуйте, потому что вы не знаете, в какой час придет ваш Господь».

Однако что обещает Иисус?

В Иоанна 14:1-3 говорится: «Да не смущается сердце ваше; вы верите в Бога, верьте и в Меня. В доме Отца Моего обителей много; если бы это было не так, я бы сказал вам. Я иду приготовить место для вас. И если Я пойду и приготовлю место для вас, то снова приду и приму вас к Себе; что где я, там и вы можете быть».

Как вернется Иисус?

1) Видимо

В Откровении 1:7 говорится: «Вот, Он грядет с облаками, и узрит Его всякое око, даже те, которые пронзили Его. И восплачут о Нем все племена земные. Тем не менее, аминь». В Матфея 24:27 также говорится: «Ибо, как молния исходит от востока и сверкает до запада, так будет и пришествие Сына Человеческого».

2) Громко
В 1 Фессалоникийцам 4:16-17 говорится: «Ибо Сам Господь сойдет с неба при восклицании, при гласе архангела и при трубе Божией. И мертвые во Христе воскреснут первыми. Тогда мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе. И так мы всегда будем с Господом».

3) Буквально
В Деяниях 1:10-11 говорится: «И когда они смотрели на небо, когда Он восходил, вот, предстали им два мужа в белых одеждах, которые также сказали: мужи Галилейские! вы стоите, глядя в небо? Тот же самый Иисус, который был взят от вас на небо, придет таким же образом, каким вы видели Его восходящим на небо».

Так почему же Иисус так медлит?

II Петра 3:8-9 говорит: «Но, возлюбленные, не забывайте одного, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. Господь не медлит в отношении Своего обетования, как некоторые почитают медлительностью, но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию».

Каким будет мир, когда вернется Иисус?

В Матфея 24:37-39 говорится: «Но как было во дни Ноя, так будет и пришествие Сына Человеческого. Ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, так будет и пришествие Сын Человеческий да будет».

Какое дополнительное предупреждение дает Христос?

Луки 21:34-36 говорит: «Но смотрите за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением, пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас неожиданно. Ибо он придет, как сеть, на всех живущих на лице всей земли. Итак, бодрствуйте и всегда молитесь, чтобы сподобиться избежать всего того, что произойдет, и предстать перед Сыном Человеческим».

Пока мы ждем Иисуса, как нам жить?

В Титу 2:11-14 говорится: «Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, дабы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке, взирая на блаженное упование и явление славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, предавшего Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить для Себя особенный Свой народ, ревностный к добрым делам».

Что мы должны думать о конце света, каким мы его знаем?

В 14 веке итальянский поэт Петрарка написал письмо своему другу в Авиньон, в котором описал свои «дурные предчувствия» после того, как землетрясение потрясло фундамент римских церквей. «Что мне делать в первую очередь, оплакивать или бояться?» он спросил. «Везде есть повод для страха, везде повод для печали».

Землетрясение было лишь одним из ряда бедствий, пережитых при жизни поэта к этому моменту: наводнения, бури, пожары, войны и, наконец, «чума с небес, невиданная во все века», страшная Черная смерть , что в конечном итоге убьет более трети населения Европы.

В своем письме Петрарка был огорчен страданиями настоящего, но в равной степени беспокоился о том, что это значит для будущего. Его страхи были «не только о сотрясении земли, но и о его влиянии на умы».

Через шестьсот лет после того, как Петрарка столкнулся с апокалиптическими потрясениями своего времени, влияние катастрофы на умы стало предметом нескольких новых статей, опубликованных за последние несколько недель в The New York Times, The Washington Post и New York Magazine. , все они озабочены концом света, каким мы его знаем. Они решают вопрос, лежащий в основе нашей коллективной (не)способности противостоять экзистенциальной угрозе: как мы должны думать о глобальной катастрофе, которой является изменение климата, и через нее?

После многих лет повышения уровня моря, потепления и массового вымирания, почему этот вопрос всплыл на поверхности американской культуры именно сейчас? С одной стороны, я спросил Элизабет Вейл, чье эссе «Как жить в катастрофе» появилось на прошлой неделе в журнале New York Magazine. Она считает, что шквал публикаций на эту тему связан со все более разрушительной экстремальной погодой 2020-х годов. «Идея о том, что мы еще не были в эпицентре климатического кризиса, просто отпала», — сказала она. — Ты больше не мог этого отрицать.

С 2020 года Часы Судного дня тикают все ближе к полуночи. Мы находимся в моменте, который Бюллетень ученых-атомщиков называет «одновременно опасным и неустойчивым», перечисляя среди причин для беспокойства последствия климатического кризиса, страх перед ядерной войной в Украине и пандемию Covid-19. Что касается изменения климата, то вердикт ученых реакции человечества таков: «много слов, относительно мало действий» — оценка, которую переговоры на COP27 мало что сделали, чтобы доказать ее ошибочность.

Ставя изменение климата на второе место в своем списке «10 главных экзистенциальных забот», Джоэл Ахенбах признается в «Вашингтон пост», что он «осторожно оптимистичен», утверждая, что то, как вы думаете об угрозах существованию, зависит от вашей веры в человечество… или отсутствие таковых. «Верите ли вы в принципе в человеческую расу?» он спрашивает.

В статье «После катастрофы» в Times Дэвид Уоллес-Уэллс также находит причины для оптимизма в 2022 году. С помощью новых дешевых возобновляемых источников энергии и «поистине глобальной политической мобилизации» Уоллес-Уэллс предвидит «новую климатическую реальность». для человечества и планеты, которые не оправдают ни «самых ужасающих предсказаний», ни «самых обнадеживающих».

В своем эссе Вейл консультируется с активистами и учеными в поисках стратегий, которые другие применяли, сталкиваясь с катаклизмами прошлого. «Это не первый случай в истории человечества, когда мир был совершенно ошеломляющим», — сказала она о причинах, по которым она написала эту статью. (Петрарка согласился бы: он описывает конец 1340-х годов как период таких страданий, что «новые формы зла немыслимы»). «Как взорвать трубопровод», а также «инструменты религии», выдвинутые экофилософом Тимоти Мортоном, и «ритуальное утешение» перформансов вроде похорон на леднике, поставленных антропологами Саймен Хоу и Домиником Бойером в Исландии в 2019 году. . Они установили табличку под названием «Письмо в будущее» с сообщением:

Этот памятник должен признать

, что мы знаем, что происходит

и что нужно делать.

Только вы знаете, сделали ли мы это.

Одно дело знать, что нужно сделать; иметь волю сделать это другое. Мы не переживаем эту катастрофу одинаково и не с той же скоростью. Некоторые из нас все еще находятся в фазе гнева и торга из-за климатического горя, в то время как другие уже давно миновали принятие.

Во время поездки в Исландию в августе этого года я стоял на краю аквамариновой лагуны, питаемой тающим ледником Брейдамеркурйокудль. Айсберги — сверкающие осколки, отколовшиеся от умирающего ледника, — проплыли мимо, окутанные вулканическим пеплом, — свидетельство древних исландских извержений. Я спросил нескольких исландцев, которые работали там гидами, что они думают об этом месте. Для меня эта сцена была одновременно захватывающей и трагичной; лагуна существует так из-за изменения климата, и при всей своей ослепительной красоте она также является тревожным предзнаменованием. Но исландцы не видели этого так, как я, может быть, потому, что в их стране уже давно невозможно игнорировать то, как быстро мы кромсаем ткань мира природы. У них нет роскоши шока. Наблюдая за толпами туристов, фотографирующих тюленей, резвящихся в воде, их реакция была стоической. «Это просто так», — сказал один из них.

Правда о катастрофе заключается в том, что даже в ее суматохе мы в основном продвигаемся вперед, избавляясь от своего ужаса. Мы адаптируемся, перестраиваемся и убеждаем себя, что нас не постигнет судьба наших соседей. Когда все знакомое рушится вокруг нас, наш первый инстинкт так часто состоит в том, чтобы цепляться за любые оставшиеся обрывки нормальности. Вы могли ясно видеть этот инстинкт в первые месяцы пандемии Covid-19; во всем мире паника вскоре сменилась мрачной рутиной.

С другой стороны, как отмечает Вейл в своей статье, нет ничего иррационального в катастрофизации, когда вы переживаете настоящую катастрофу. «Да, это катастрофа, — пишет она. — И нет, тебе не станет лучше, если ты продолжишь говорить себе обратное. Чтобы избежать ловушек отрицания и отчаяния, нам нужно будет наметить практический путь через двусмысленную пропасть, лежащую между оптимизмом и гибелью. «Нам придется жить с надеждой», — сказал Вейл. «И нам придется жить с большим страхом». Чтобы безопасно эвакуировать горящее здание и потушить пожар, вам необходимо сообщить о срочности чрезвычайной ситуации; вам также нужно излучать уверенность и поощрять спокойствие.

Это еще один способ осмыслить катастрофу: искать утешение в ясности действия. Вейль рассказывает о переосмыслении Гюнтером Андерсом Великого потопа, где Ной появляется перед людьми в траурном платье, говоря им, что они уже умерли, потому что скоро их постигнет полная катастрофа. В ту ночь к нему в мастерскую приходит плотник и предлагает построить ковчег, чтобы ужасное видение Ноя «оправдалось». Будущее, которое казалось предопределенным, меняется благодаря работе.

Поддержите экологическую журналистику

ICN предоставляет отмеченные наградами материалы о климате бесплатно и с рекламой. Мы полагаемся на пожертвования таких читателей, как вы, чтобы продолжать работу.

Пожертвовать сейчас

История Андерса похожа на расхожую пословицу, которая предостерегает от глупости полагаться только на веру, когда вы в опасности. «Взывайте к Богу, но гребите подальше от скал» — это одна из версий на английском языке, хотя подобные предупреждения существуют и в других языках и культурах. Вера в человеческий дух может быть необходимым бальзамом для разума во время катастрофы, но один бальзам не может спасти нас от самих себя. Надежда без действия — всего лишь желание.

В другом письме Петрарка утешает своего корреспондента цитатой из Вергилия. «Держись, — пишет он, — и найди спасение в надежде на лучшее». Наши надежды на будущее не должны связываться с сохранением шаткого, неравного статус-кво. «Перемены пугают, а большие перемены действительно пугают, но наш мир не идеален. Это очень, очень, очень далеко от этого», — сказал Вейл в нашем интервью. «Что, если изменения действительно приведут нас к лучшему? Даже если мы напуганы?»

Популяции морских ежей, морского бисквита и сердечного ежа, которые являются жизненно важными обитателями прибрежных экосистем Флорида-Кис, оставались «относительно стабильными» с 1960-х годов, как показало новое исследование. Это было правдой, даже несмотря на то, что количество рыбы, кораллов, морских водорослей и ламантинов в регионе сократилось. Исследователи не знают, почему ежи выжили в большем количестве, но они предположили, что это может быть потому, что они «не представляют ни коммерческого, ни рекреационного интереса» для людей.

Ученый-климатолог и активист Питер Калмус был арестован в аэропорту для частных самолетов в Северной Каролине, пытаясь привлечь внимание к изменению климата и выбросам ископаемого топлива. Это второй раз в этом году, когда он был арестован за акцию протеста. «Просто очень странно, что я должен это сделать, что дело дошло до этого момента», — сказал Калмус.