Архимандрит Зинон (в миру – Теодор Владимир Михайлович)

Архимандрит Зинон (в миру – Теодор Владимир Михайлович) – монах, выдающийся современный иконописец. О себе архимандрит Зинон рассказывает скупо: «Родился в пятьдесят третьем году в Первомайске. Есть такой южнорусский городок, раньше Ольвиополь назывался. Когда-то там греческие поселения были, это в Николаевской области. После восьмого класса пошел в Одесское художественное училище. На втором курсе стал писать иконы. Поначалу, конечно, копировал только… Потом армия. Был художником – кем же еще… После службы, в сентябре семьдесят шестого года, приехал в Псково-Печерский  монастырь. Тогда же принял постриг с именем Зинона. Был такой мученик в четвертом веке. В том же году был рукоположен сначала в иеродиакона, потом в иеромонаха» [1, с. 12].  Псково-Печерский Успенский монастырь был выбран о. Зиноном потому, что здесь имелись свои иконописные традиции. Начинающий иконописец был замечен, и уже через два года ценитель икон патриарх Пимен вызвал о. Зинона в Троице-Сергиеву Лавру для росписи храмов. Потом именно о. Зинон руководил иконописными работами в Даниловом монастыре, ставшем патриаршей резиденцией.

Архимандрит Зинон за работой

Чтобы понять место архимандрита Зинона в иконописи, нужно обратиться к ее истории. Расцвет, классический период древнерусской иконописи пришелся на  XIV – первую половину XVI вв. Классическая икона пишется яичной темперой, она не подражает действительности с ее объемными предметами и телами, не передает их пространственное положение с помощью воздушно-линейной перспективы, ее цвет и свет условен и символичен. Начиная со второй половины XVI в., под влиянием искусства Возрождения, в иконопись начинает проникать объемность, моделирование светотенью, усиливается интерес художников к реальной действительности (эти процессы были характерны не только для древнерусской иконописи, они нашли отражение во всех национальных иконописных школах). Иконописание становится массовым, что, конечно, не могло не сказаться на художественном уровне иконы. Утрачивается и богословская чистота иконы. В XVIII в. иконописание вообще уходит на периферию искусства, в живописи, в том числе в иконописи, утверждается привычная для нас академическая манера живописи маслом. Самое тяжелое время для церковного искусства настало после 1917 г.

Поворотным моментом в истории Русской Православной Церкви и ее иконописания стало празднование 1000-летия Крещения Руси в 1988 г. С этого времени возрождается интерес к религии, Церковь начинает занимать подобающее ей место в общественной и духовной жизни. Под влиянием этих процессов наблюдается обновление иконописи, кардинальным направлением которого становится возрождение традиций канонического византийского и древнерусского иконописания. У истоков обновления православной иконы стоят иконописцы, получившие сначала светское художественное образование, а затем разными путями пришедшие в церковное искусство. К числу таких иконописцев относится и отец Зинон, для которого пребывание в Псково-Печерском Успенском монастыре, уважаемой в православном мире обители, стало решающим в формировании новой концепции современного иконописания.

Замершее за годы воинствующего атеизма иконописание в Советском Союзе трудами о. Зинона и его последователей получило мощный толчок для развития на новом этапе: иконописанию была возвращена старинная техника яичной темперы, наиболее органичная для иконописи, был взят ориентир на язык канонической средневековой иконы. Все это происходило в тесном союзе с обновляющимся богословием, без чего невозможно истинное иконописание.

Школу о. Зинона прошли многие иконописцы. Например, Александр Чашкин, художник-оформитель, которого знакомые пригласили посмотреть, как работает о. Зинон в Даниловом монастыре. Чашкин вызывался помогать иконописцу. Около полугода растирал краски, левкасил, готовил доски для икон, наблюдал за работой о. Зинона. В результате начинающий иконописец получил благословение на иконописание. На сегодняшний день он, признанный художник и иконописец, которого ждут во многих храмах России и зарубежья,  не перестает искренне восхищаться  творчеством о. Зинона: «Вот где настоящая мощь и сила духа!»

Имя отца Зинона стало символом современного иконописания, безусловной приметой всего православного искусства, начало которому 80-е гг. ХХ в.. Множество икон отца Зинона и есть уже само возрождение и одновременно –  главное монашеское послушание иконописца, его молитва и путь личного восхождения по духовной лестнице православного христианина. Авторы капитального коллективного труда «История иконописи»  назвали творчество о. Зинона «одной из самых ярких страниц иконописной традиции последней четверти ХХ в.» [2, с. 238]. И. К. Языкова в монографии «Богословие иконы» пишет, что «основная линия возрождения иконописи в России связана с именем архимандрита Зинона», в его лице «соединились две линии, долгое время развивавшиеся параллельно – искусство иконописания и богословское осмысление иконы» [3, с. 163].

Иконы работы о. Зинона украшают храмы Троице-Сергиевой Лавры, Данилова и Псково-Печерского, Спасо-Преображенского монастырей, он работал в монастыре преп. Антония во Франции, в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии, выполнил роспись в романском стиле в Крестовоздвиженском монастыре в Шевтоне (Бельгия), преподавал в иконописной школе в Сериате (Италия) и т. д. Наряду с применением традиционной техники яичной темперы, иконописец экспериментировал, обращаясь еще более древней иконописной технике. Им написаны несколько икон в технике энкаустики, т.е. восковыми красками. Именно так писались самые древние христианские иконы, обращался он также и к мозаике, создав несколько мозаичных икон.

Приведем оценку творчества о. Зинона, данную авторами «Истории иконописи»: «Работы о. Зинона отличает внимательное отношение к форме, виртуозный рисунок, строгое соблюдение пропорций, четкое ритмическое построение композиций. Он любит звучные краски, не боясь открытого и яркого цвета, однако его работам не всегда достает разнообразия. В творчестве архимандрита Зинона сильно интеллектуальное, богословское начало. Его образы полны глубокого созерцания и одновременно внутренней энергии, лики святых поражают сочетанием глубокой умиротворенности и напряженной работы души, благородной красоты и мудрости» [2, с. 239].

Глубокое созерцание и внутренняя энергия, сочетание умиротворенности и напряженной работы души, отмеченные авторами «Истории иконописи», и сближают творчество архимандрита Зинона с традицией канонической православной иконописи.

Иконы для храмов и монастырей, для монашеских келий и для мирян о. Зинон, как и полагается для монаха, пишет не за деньги, а на молитвенную память в дар и во славу Божию. Радость, которую испытывают верующие, обращаясь к Богу через его иконы, и есть та плата, единственно необходимая в его жизни. Смысл же и ее высокие цели определены самой Православной верой.

Свои размышления о религии, об иконе и иконописании архимандрит Зинон изложил в «Беседах иконописца», выдержавших уже два издания. В этой небольшой книжечке, пишет автор предисловия  Валентин Курбатов, «все особенно наглядно, потому что собеседником читателя будет одновременно иконописец и мыслитель, «батюшка» для монастырских прихожан и опытный богослов для многочисленных духовных и светских собеседников, проходящих  через его келью» [4, с. 3–4].

К сожалению, у о. Зинона появились противоречия с православной церковью, он принимал участие в совместных богослужениях с католиками. Когда монографию автора этих строк «Основы иконоведения: Богословие в красках» [5] готовили к изданию в Новосибирске, рецензент от новосибирской епархии настаивал на том, чтобы имя о. Зинона как еретика было изъято из этой книги, но редактору, поддержавшему позицию автора, удалось отстоять нашу позицию, потому что без работ нашего земляка  иконника о. Зинона уже невозможно представить процесс возрождения православной иконы.

Нельзя отрицать, что творчество иконописца косвенно оказало благотворное влияние и на современную украинскую икону хотя бы уже тем, что некоторые украинские иконники непосредственно общались с ним.

Вседержитель

Икона Не рыдай мене мати

Архимандрит Зинон за работой

Cпас Нерукотворный. Мозаичноя икона. Храм деревни Гвердонь.

Икона Богоматерь Адвоката (Заступница). Дерево, энкаустика

Икона Крещение Руси. 1988 г.

Икона Преображение Господне

Портрет о. Зинона. Худ. М. Вишняк

Иконостас храма в свято-Даниловом монастыре

Преподобный Серафим Саровский

Рождество Христово. Фрагмент росписи Никольского собора в Вене

Фрески в монастыре Симона Петра на Афоне

Источники и литература:

1. Современная православная икона. – М.: Современник, 1994. – 303 с.

2. История иконописи. VI – XX века / Л. Евсеева, Н. Комашко, М. Красилин и др.  – М.: АРТ – БМБ, 2002. – 287 с.

3. Языкова И.К. Богословие иконы (учебное пособие) / И.К. Языкова – М.: Изд. Общедоступного Православного Университета, 1995. – 212 с.

4. Зинон, архимандрит. Беседы иконописца. – Новгород, Русская провинция. – 63 с.

5. Шкаруба Л.М. Основы иконоведения: Богословие в красках /Л.М. Шкаруба  – Новосибирск: Свиньин и сыновья, 2008. – 704 с.

См. также:

Шкаруба Л. М. Архимандрит Зинон: возрождение классической иконописи /Л.М. Шкаруба // Вони  прославили наш край своїми діяннями, працею та розумом: збірник матеріалів науково-практичної конференції – Миколаїв, 2009. – С. 96 – 101.

Шкаруба Л. М. Иконотриптих: в 3-х книгах /Л.М. Шкаруба – кн. 3. Хрестоматия по иконоведению. – Николаев: Илион, 2009. – С. 692 – 697.

Л.М. Шкаруба

Словарь

Иеродиакон – монах, помогающий в монастырском  храме при богослужении, диакон-монах.

Иеромонах – священник-монах.

Икона – признанное Церковью изображение Иисуса Христа, Богоматери, архангелов, ангелов, сил небесных, святых, событий Священной истории, предназначенное для молитвенного обращения к первообразу.

Иконопись – жанр изобразительного искусства, вид церковного искусства, связанный с созданием иконы в технике живописи и графики. Икона создается не только средствами живописи и графики, она может быть создана и  в технике скульптуры (рельефная, резная икона), декоративно-прикладного искусства (эмаль) и т. д.

Левкасить – наносить левкас, т. е. белый грунт (меловой или гипсовый) для иконной живописи.

Поделиться ссылкой:

Похожее

Наследие Земли Псковской/ Культура и история Пскова и Псковской области. Достопримечательности, туристическая инфраструктура

Архимандрит Зинон

1953

В миру Теодор Владимир Михайлович, архимандрит, деятель русской православной церкви, иконописец.

Родился в Ольвиополе под Николаевом (на юге Украины, недалеко от Одессы). С детства был приобщен к Церкви, вместе с бабушкой посещал храм.

С 1969 года учился в Одесском художественном училище, на отделении живописи. Здесь произошло его первое знакомство с иконой, и был первый опыт росписи храма, правда, мастера, под началом которых художник работал, не владели иконописной техникой, используя повсеместно распространенный тогда живописный стиль. Но будущего иконописца привлекала каноническая икона, и он решил, во что бы то ни стало, освоить ее. Начинал с копий старых икон: когда по подлиннику, а больше — по репродукциям. В Одессе, как и в целом на юге, старые иконы — редкость, в церквах их практически нет, а провинциальные музеи весьма бедны и однообразны. Учителей иконописи в те времена не было, и потому технику иконы, каноны, художественные приемы и другие секреты иконописного ремесла приходилось осваивать самостоятельно. Довольно рано пришло понимание того, что заниматься иконописью всерьез можно, только посвятив этому всю жизнь.

В 1976 г. он становится монахом в Псково-Печерском Успенском монастыре. С этого времени иконопись становится не только его творчеством, но и его служением.

В Псково-Печерском монастыре были свои иконописные традиции. Прежний настоятель обители, архимандрит Алипий (ум. 1975 г.), был большим знатоком и любителем искусства, он собрал великолепную коллекцию живописи и икон. К тому же и сам он был незаурядным иконописцем, его иконы и стенные росписи до сих пор украшают монастырь.

Приняв монашеский постриг, о. Зинон получил возможность работать для Церкви, и его искусство было вскоре замечено церковным священноначалием и востребовано. В 1979 г. Святейший Патриарх Пимен вызвал его в Троице-Сергиеву Лавру. Здесь о. Зинон написал иконостасы приделов в крипте Успенского собора, создал множество отдельных икон. Патриарх Пимен был большим знатоком древней иконописи и высоко ценил творчество о. Зинона. В 1983 г. по благословению Святейшего о. Зинону было поручено участвовать в восстановлении и благоукрашении Данилова монастыря в Москве. В 1985 г. он расписывал церковь св. Параскевы Пятницы во Владимирской области.

Продолжал иконописец трудиться и для Псково-Печерского монастыря, здесь им были созданы иконостасы храмов преподобномученика Корнилия (1985 г.), Покрова над Успенским собором (1990 г.) и Печерских святых на горке (1989-1991 гг.). В 1988 г. о. Зинон написал для древнего Троицкого собора г. Пскова иконостас нижнего храма, освященного во имя преп. Серафима Саровского.

В 1994 г. Русской Православной Церкви был передан древний Спасо-Преображенский Мирожский монастырь в Пскове (за исключением собора XII в., который остался за Псковским художественным музеем) с единственным условием — в этом монастыре должна была располагаться иконописная школа. О. Зинон возглавил эту школу, и она стала успешно развиваться, сюда приезжали на обучение иконописцы не только из России, но и со всего мира. Вместе с о. Зиноном здесь трудились несколько монахов и послушников, избравших иконописание своим служением, — одни писали иконы, другие делали доски и т.д. Таким образом, насельники монастыря представляли собой не просто монашеское общежитие, а братство иконописцев, что само по себе было явлением для России уникальным. Постепенно силами братии монастырь, приведенный в советское время в состояние полной разрухи, стал возрождаться. В частности, была восстановлена надвратная церковь во имя св. Стефана Первомученика (1996 г.), в ней совершались богослужения. О. Зинон создал здесь оригинальный каменный иконостас и написал для него образы Спасителя, Богородицы и святых в медальонах.

В конце 1997 г. архим. Зинон был вынужден оставить Мирожский Монастырь и переселиться в деревню Гверстонь на западе Псковской области, где он живет и трудится по сей день.

Еще работая в Даниловом монастыре, архим. Зинон приобрел известность как один из ведущих иконописцев России, и его стали активно приглашать в другие страны — он работал во Франции, в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии, в Крестовоздвиженском монастыре Шеветонь в Бельгии, преподавал в иконописной школе в Сериате, в Италии и т.д.

Архимандрит Зинон — один из самых авторитетных мастеров современной русской иконописи, строго придерживается древних византийских традиций. В 1995г. за вклад в церковное искусство первым из церковных деятелей получил Государственную премию России.

Из книги Ирины Языковой «Се творю все новое. Икона в XX веке»

Современный иконописец отец зинон. Архимандрит Зинон: «Иконописец – не художник

На земле Псковской у меня есть немало заповедных уголков, которые дороги и притягательны не одним историческим прошлым или древними художественно-архитектурными памятниками, но связаны с людьми, живущими и работающими здесь и помогающими мне быть не случайным проезжающим по Псковщине, а постоянно ощущать сопричастность к повседневной жизни любимого края и созиданию псковской культуры, существующей по сей день вопреки тлетворности и суете, заполонившим бескрайние российские просторы.

Сначала я находил здесь радушный приём и взаимопонимание в мастерских подвижников псковской реставрации Всеволода Смирнова и Михаила Семёнова, потом на многие годы получил счастливую благодать окормляться в Псково-Печерской обители, постоянно чувствуя отеческую заботу и внимание со стороны её незабвенного игумена Алипия. В соседней с монастырём деревне Тайлово расположен хутор талантливого живописца Николая Кормашова, уроженца древнего Мурома, народного художника Эстонии, почётного гражданина города Таллинна, вместе со мной получившего бесценные уроки у архимандрита Алипия.

Многие годы дарил мне своё внимание и гостеприимство хранитель Пушкиногорья Семён Степанович Гейченко, а сегодня я обрёл друга и единомышленника в лице продолжателя традиций великого музейщика Георгия Василевича, отдающего все свои силы сбережению памяти о «солнце русской поэзии». Благоговейно жду я каждой поездки в деревню Гверстонь, где обитает последние годы архимандрит Зинон, с которым познакомился двадцать лет назад.

Отец Зинон — один из современных иконописцев, и иконописец совершенно своеобычный, потому что он наследует истоки и основы раннехристианского искусства. Увидев впервые его иконы, я понял, какая интереснейшая страница открывается в истории Псково-Печерского монастыря, где он тогда работал. Увы, грустные предчувствия отца Зинона, высказанные во время тогдашних бесед, сбылись скоро. Иконы и фрески, создаваемые им для обители, вступили в зримое противоречие с пышным декором, бутафорией, искусственными ароматизированными цветами и оказались неуместными в таком соседстве.

Пребывание отца Зинона в Печерах было недолгим. Вскоре он, к радости многих, принял Спасо-Мирожский монастырь и с первых же шагов стал добиваться таких взаимоотношений церкви с учреждениями культуры, которые существовали в дореволюционной России, а ныне наблюдаются разве что в Третьяковской галерее, Новгородском и Ярославском музеях. Храм, где можно и молиться, и рассматривать шедевры старых мастеров, — вот о чём мечтают и музейные работники, и такие мудрые просвещённые священнослужители, как отец Зинон. Придя в Мирожский монастырь, он просил благословения, чтобы в главном соборе, украшенном фресками 12 века, службы проводились только в особых случаях, два раза в год. Для повседневных молений отреставрировал с помощниками Стефаниевскую надвратную церковь 17 века.

Монастырь при отце Зиноне поистине воскресал для новой жизни. К его святыням, наряду с богомольцами, потянулись историки, художники и люди, любящие русскую древность и памятники Псковской земли. Уникальными произведениями мастера, возрождающего традиции раннего христианства, заинтересовались в Европе, и там он стал знакомить со своим искусством молодых иконописцев, православных и католиков. Это нормально. Ведь в любом западном соборе вы встретите иконы православные.

К сожалению, дальнейшие события развивались вопреки здравомыслию. Человек, познания и культура которого широки, разнообразны и не совпадают с неким стереотипом, смущает, пугает тех, кому за этот стереотип положено отвечать. Пополз слушок, что к архимандриту Зинону приезжали итальянцы (католики!) и молились вместе с ним. Наместник монастыря высшим начальством был отстранён от службы. Но отец Зинон — человек стойкий, и хотя на Западе его встретили бы с распростёртыми объятиями, не уехал из России, а только ещё прочнее закрепился на Псковщине. В деревне Гверстонь вместе с монахами Петром и Павлом архимандрит возвёл скромную каменную церковь, повторяющую классические средневековые храмы. Рядом с ней стоит небольшая, светлая, просторная мастерская. Первое, что я увидел на рабочем столе, были репродукции фаюмских портретов, альбомы по искусству эллинизма. Неужели отец Зинон осваивает технику энкаустики? Оказалось, моя догадка верна.

«Но это же так трудно! Работать с горячим воском, наносить краски не кистью, а специальным инструментом — кавтерием…». «Зато как интересно», — и отец Зинон показал мне две иконы, выполненные в редчайшей для нашего времени технике, а потом и подарил написанный энкаустикой образ Предтечи.

Запрет на службы с архимандрита Зинона сняли, но он не стремится покинуть Гверстонь, считает, что здесь его место, его церковь

Испросив у батюшки разрешения, я, когда настало время молитвы, совершил её в здешнем храме. Он ещё не был завершён, но в алтарной преграде уже стоял высеченный в камне крест. Теперь я, приезжая в Гверстонь, постоянно читаю молитвы в уже достроенном храме. Чувство, возникающее во время молитвы в удивительной церкви, ни с чем не сравнимо. Как будто ты вернулся на двадцать веков назад и припадаешь к ничем не замутнённому роднику. В деятельности же отца Зинона я вижу продолжение традиций архимандрита Алипия, с которым для меня связаны самые светлые страницы истории не только Печерского монастыря, но и всей Земли Псковской.

Об иконописном послушании монаха Зинона немало рассказано и написано. Пожалуй, самым серьёзным проникновением в суть иконного делания отца Зинона стало предисловие к его книге «Беседы иконописца», составленное известным учёным Сергеем Аверинцевым. Скупой на похвалы знаток христианской философии и искусства, он назвал свой очерк «Ревнитель достоинства иконы». Приведу небольшие выдержки из этого предисловия.

«И наше время знает прекрасных православных праведников, находящих нужные слова для самых глубин души человека, — вспомним хотя бы Владыку Антония Сурожского. И нынче не вовсе иссякли источники словесной традиции. И всё же из всех видов свидетельства Православия в наши дни едва ли не сильнее и убедительнее звучит по всему миру, во всех христианских землях с их многоразличными традициями, безмолвная, но такая красноречивая проповедь православной Иконы. Видно, недаром традиция церковного календаря дарует многозначительное имя «Торжество Православия» тому годовому празднику, который связан с воспоминанием о победе православных ревнителей Иконы над иконоборцами…

Икона — «умозрение в красках», она и впрямь проповедует мудрость Православия; и притом делает это таким образом, что через неё Православие предстает как позитивное утверждение своей духовной истины, мирно и твёрдо предлагаемой всем народам земли. Православие имеет, что сказать! И в этом отношении именно о. Зинон, со своим поистине огненным отношением к проблеме примирения христиан, навлекающий на себя этим немалые укоризны, — неуступный проповедник православной истины. Такое его служение осуществляется через послушание канону иконописания; но важно, что перед нами не механическое послушание, что оно всегда направлено на духовную суть. ..

Вот я всматриваюсь в черты писанного о. Зиноном Нерукотворного Образа: тут ведь всё дело в том, что контраст между остро страдальческими чертами Лика (именно по пути на Голгофу запечатлевшегося на плате!) и световой славой обрамляющего этот Лик нимба, тот самый контраст в словах Христа из Евангелия от Иоанна, не только не смягчён, не приглушён — напротив, именно он становится темой иконы, входит в самое сердце того, кто на икону смотрит. Прошу прощения за то, что повторюсь: перед нами такое Православие, которому есть что сказать!

Отец Зинон — не просто практик и теоретик иконописания, он может быть назван ревнителем достоинства Иконы, в котором с нерастраченной силой выступает то расположение духа, которое было ощутимо в «богословах Иконы» первого призыва. Это подделать невозможно».

Савва Ямщиков: Отец Зинон, общаясь с Вами много лет, я убедился не только в Вашем изначальном призвании на поприще иконописания, но и в поистине энциклопедических знаниях Ваших в области богословия, истории, художественной культуры, а также многогранном опыте и профессиональном мастерстве. Хотелось бы расспросить о бесконечном множестве проблем, связанных с искусством иконописи, но, учитывая форматные рамки беседы, ограничусь лишь самым главным. Что является смыслом иконы?

Отец Зинон: Икона ничего не изображает, она являет. Она есть явление Царства Христова, явление преображенной, обоженной твари, того самого преображенного человечества, которое в своем лице явил Христос. Поэтому изначальными иконами Церкви были иконы Спасителя, сошедшего с небес и вочеловечившегося для нашего искупления, и Его Матери. Позже стали писать апостолов, мучеников, которые тоже явили в себе образ Христа. Качество иконы определяется тем, насколько она близка к Первообразу, насколько она соответствует той духовной реальности, о которой свидетельствует.

О смысле являемого иконой хорошо сказано у Леонида Успенского: «Икона есть образ человека, в котором реально пребывают попаляющая страсти и все освящающая благодать духа Святого. Поэтому плоть его изображается существенно иной, чем обычная тленная плоть человека. Преображенный благодатью образ святого, запечатленный на иконе, — есть самое подобие Бога, образ богооткровения, откровение и познание скрытого».

Замечательный богослов Владимир Николаевич Лосский, хоть и не был иконописцем (однако был знаком с иконописцем иноком Григорием Кругом и Леонидом Успенским), очень верно назвал икону «началом созерцания лицом к лицу». В будущем веке верные узрят Бога лицом к лицу, икона — уже начало этого созерцания.

Князь Евгений Трубецкой говорит, что не мы смотрим на икону — икона смотрит на нас. К иконе надо относиться как к высочайшей особе: было бы дерзостью заговорить с нею первым, нужно стоять и терпеливо ждать, когда она соизволит заговорить с нами.

Икона рождается из живого опыта Неба, из Литургии, поэтому иконописание всегда рассматривалось как церковное служение, как Литургия. К иконописцам предъявлялись очень высокие нравственные требования, такие же, как к клирикам.

Икона есть свидетельство Церкви о Боговоплощении, о том, что Бог вошел в мир, воплотился, соединился с человеком настолько, что теперь каждый может вырасти в меру Бога и обращаться к Нему как к Отцу.

Иконописец, следовательно — свидетель. И его иконы будут убедительны для тех, кто им предстоит, в той мере, в какой сам он приобщился к миру, о котором должен поведать. Так человек, который к Церкви не принадлежит, может ли свидетельствовать о Боге? Чтобы свидетельствовать Евангельскую Истину, нужно самому быть к ней приобщенным, нужно жить только ею, тогда эта проповедь посредством образа и цвета — святые отцы ставили икону наравне с проповедью — будет приносить плоды в других сердцах.

Церковь проповедует одновременно и словом, и образом, поэтому икону и называют учителем. Упомянутый выше князь Трубецкой дал прекрасное определение русской иконе — «умозрение в красках».

Икона — это воплощенная молитва. Она создается в молитве и ради молитвы, движущей силой которой является любовь к Богу, стремление к Нему как к совершенной Красоте. Поэтому икона вне Церкви в подлинном смысле существовать не может. Как одна из форм проповеди Евангелия, как свидетельство Церкви о Боговоплощении, она есть составная часть богослужения — как и церковное пение, архитектура, обряд.

Но сейчас, можно сказать, икона не занимает в богослужении подобающего ей места, и отношение к ней не такое, каким должно быть. Икона стала просто иллюстрацией к празднуемому событию, поэтому и не важно, какова ее форма, и потому у нас всякое изображение, даже фотографическое, почитается как икона. На икону давно перестали смотреть как на богословие в красках, даже не подозревают, что она может искажать вероучение так же, как и слово; вместо того, чтобы свидетельствовать об Истине, она может лжесвидетельствовать

С. Я.: Отец Зинон, как бы ВЫ могли определить основу своего отношения к искусству иконописания?

О. 3.: Икона должна быть написана натуральными красками и только на прочном материале — обычно на доске, но не на бумаге, стекле или каком-нибудь хрупком веществе.

Л. А. Успенский в одной из своих статей о красках в иконе, опубликованной некогда в одном из номеров Журнала Московской Патриархии, очень просто и убедительно объясняет, почему цветная фотография не может быть применена в церковном обиходе: она только имитирует цвет, тогда как собственного цвета не имеет. Потому употреблять цветные фотографии в качестве икон не следует. Икона должна свидетельствовать об истине, а мы вводим элемент лжи туда, где ее не может быть.

Патриарх Алексий I просил не приносить в храм бумажные цветы, потому что в них нет правды. Еще гораздо раньше митрополит Московский Филарет (Дроздов) говорил, что поддельные камни и поддельные металлы нельзя употреблять в церковном обиходе не потому, что они малоценны, а потому что заключают в себе ложь. Всякие механические способы воспроизведения икон Церковью не одобряются. Но, очевидно, теперь обстоятельства заставляют… Это принимает иногда чрезвычайно уродливые формы, и в наших иконных лавках продаются такие иконы, которые не имеют права на существование. Та продукция, которую выпускают мастерские Патриархии, далеко не всегда соответствует требованиям, предъявляемым Церковью к своему искусству. Это очень тревожный симптом.

По сути, икона — это постижение духа, а у нас в храмах люди молятся перед чем угодно, храмы заполнены иконами самыми неожиданными и чуждыми. Многие иконы и даже целые иконостасы написаны так, что мешают молитве. Но всякий человек должен молиться благодаря иконе, благодаря пению, а не вопреки им.

Часто церковные люди считают, что древняя икона, древнее пение — это для специалистов, даже, может быть, светских, а в Церкви они ни к чему. Более того, и среди монахов, которые должны быть профессиональными хранителями наследия, можно услышать такое мнение.

Когда я просил, чтобы открыли роспись алтарной преграды в Успенском соборе Псково-Печерского монастыря, созданную еще при преподобном Корнилии в ХVI веке, которая сохранилась довольно хорошо, служки ни за что не соглашались, говорили: «Старушки не поймут».

То же самое и с древними знаменными распевами. Сейчас музыканты стали ценить их и исполнять, а раньше они считались варварской музыкой. Те, кто был воспитан на итальянских образцах, не понимали и не принимали их. Сегодня церковные люди тоже часто не понимают этих распевов. Тут, наверное, типично русская черта, о которой еще протопоп Аввакум писал: «Как у нас что положено, так вовеки и лежи!» К чему привыкли, того никак не сдвинуть.

Многим, очевидно, известна икона «Спас Ярое око» (она находится в Успенском соборе, в Кремле, в иконостасе над правым клиросом). Так вот, некоторые верующие считают ее страшной: посмотришь, мол, и молиться не захочется. Подобное восприятие показывает, насколько мы удалились от подлинного понимания православной иконы.

Причина еще в том, что все лучшие образцы церковного искусства находятся в музеях, по причине всем известных исторических обстоятельств, и верующие их почти не видят. Очень важно вернуть иконы Церкви. Но для этого, конечно, нужно сначала иметь гарантии, что они будут там храниться в должных условиях. Я думаю, что очень древние иконы уже не могут находиться в храме — должны быть особые помещения для их хранения, и только в праздники они могут выноситься для богослужения, для молитвы.

Несколько слов об освящении икон. Очень часто, видя вновь написанную икону и желая к ней приложиться, спрашивают: а она освящена? По такому чину, который содержится в наших требниках, в старину иконы не освящались. Впервые он встречается только в большом требнике Петра Могилы. Ни в одном требнике Московской дониконовской печати такого чина нет. Называется он чином благословения, а не освящения и должен рассматриваться как одобрение Церковью данного образа, но не как некий сакраментальный акт. (Ведь никому не придет в голову, купив новое Евангелие, перед началом чтения освящать его.) На иконе ставили надпись, после чего она считалась освященной. В ней почитается не вещество, а изображенное лицо. Надпись необходима, как раньше выражались, для того чтобы утвердился дух молящегося, то есть, чтоб молящийся точно знал, к кому обращается, потому что иконография многих святых сходна. Например, если не будет подписана икона преподобного Кирилла Белозерского, его можно будет принять и за преподобного Сергия или еще за кого-нибудь из древних преподобных.

Иконописание — церковное служение, а не творчество в том смысле, как его понимают светские художники. Рождаясь из Литургии, икона является ее продолжением, и живет она только в богослужении, равно как церковное пение, облачение, архитектура. Стараясь как можно глубже проникнуть в тайны иконописи, нужно рассматривать лучшие образцы, и только тогда, после приобщения к достигнутому до тебя, и самому можно что-то привнести. Всякий иконописец во все времена непременно вносил личный духовный опыт в свое творчество. Но существуют церковные иконографические каноны, переступать которые никакой иконописец не имел ни власти, ни потребности. Иконописный канон только дисциплинирует творца. Иконописец не допускает никаких самочинии, своеволии, так как в области веры есть истины, не подлежащие изменению. Поэтому следует постоянно, отсекая свои представления, стремиться к опыту Церкви.

До ХVI века иконы списывались, но не копировались: если взять списки, например, с икон Владимирской Богоматери или святого Николая, самого почитаемого на Руси святого, — двух одинаковых икон вы не найдете. Эта традиция на Руси была прервана. Стали писать иконы ремесленно, по переводам, снимать кальки, использовать другие примитивные методы. Например, старообрядческие иконы в точности вроде бы повторяют старинные, но отличаются от них, как мумия от живого человека, в них нет главного — жизни. Отсеченная ветвь засыхает.

Если ко мне приходит кто-то из светских художников и изъявляет желание писать иконы, я говорю, что прежде надо «убить» в себе художника. В древней Церкви, если кто-то из актеров (в данном случае это обобщенный образ) приходил к епископу, желая стать христианином, первое, что от него требовалось, чтобы он оставил свое искусство, — это вещи несовместимые…

Святитель Игнатий Брянчанинов предостерегал от опасности поддаться мечтательности, воображению, которые могут творить образы, кажущиеся живым и привлекательными, а на самом деле все это будет лишь «беспорядочным ощущением неочищенного от страстей сердца». Художник перестает различать идолов и Бога, привыкает к маскам, перевоплощениям, теряет собственное лицо, творит во славу демонов. Так что, повторяю, быть христианином и оставаться «актером» невозможно. Любое творчество требует полной отдачи, нельзя допускать в себе никакой раздвоенности. В самом деле, нельзя смотреть одним глазом в землю, а другим — в небо! Нельзя служить двум господам, учит Христос.

Есть старое церковнославянское слово, теперь уже забытое, — «иконник». Это человек, который создает произведения в рамках церковного канона и своим в них ничего не считает, — никто из иконописцев своих икон не подписывал, потому что искусство Церкви — соборное. Иконник, иконописец — только исполнитель. Самое опасное — подмена предания самовыражением. Современные художники, как правило, неглубоко знают христианство, а если бы знали и были людьми добросовестными, сами отказались бы расписывать храмы.

Сейчас у многих людей, даже искусствоведов, восприятие иконы неверное. В древней Церкви, в лучшие времена христианства, восприятие красоты и искусства было цельным, они не разделяли икону на произведение искусства и принадлежность культа, потому что вне Церкви красоты не знали. С тех пор как церковная жизнь стала обмирщаться и подлинная икона оказалась в совершенном забвении вплоть до конца ХIХ века — многие стали искать красоту вне Церкви, в светском искусстве.

С. Я.: Отец Зинон, в основу человеческого бытия по воле Божией изначально заложена внутренняя и внешняя красота. Естественно, что и настоящая икона не может быть создана, если творец не чувствует красоту и не может воплотить её в своём создании. Что для Вас значит понятие «красота иконы»?

О. З.: Бог есть совершенная Красота. Красота в этом мире еще не царствует, хотя она вошла в него с пришествием Сына Божия, с Его вочеловечением. Она проходит за Христом путь своего развития. Красота распинается в мире, и потому она есть Красота крестная.

Вечная жизнь будет на этой же земле, но преображенной, обновленной духом Божиим, без греха — в созерцании Красоты, в предстоянии Богу, в общении с Ним. Вне Церкви достичь этого невозможно: двух истин не бывает.

Есть свод аскетических правил, называемый «добротолюбие». Что понимать под добротолюбием? Я спрашивал у старых монахов, и даже они отвечали по-разному: любовь к добродетели, к добру, доброделание. «Доброта» — слово славянское и означает Красоту как одно из имен Бога. Значит, любовь к красоте есть любовь к Богу, духовное делание, очищение себя, приготовление к тому, чтобы быть храмом Божиим, храмом Святого духа — это искусство из искусств, наука из наук. Красота Бога — это, прежде всего красота духовная, совершенная Любовь, об этом свидетельствуют писания святых отцов. Выражаясь современным языком, Бог шел на риск, создавал человека. В каком-то вечном плане ему были известны судьбы мира, как, конечно, и судьба каждого человека, однако, весь смысл в том, что Бог — совершенная любовь; создавая человека, веря в него, Он понимал, что потребуется искупительная жертва Христа.

«Красота спасет мир» — сказано у Достоевского, потому что сам человек спасти мир не может. Красота — понятие отвлеченное: одному нравится одно, другому — другое. Но Достоевский, я думаю, имел в виду красоту как одно из имен Божиих или как богоподобие. Бог еще именуется Художником, ведь одним из видов аскетического делания является созерцание видимого творения. Если этот мир, даже пораженный и испорченный грехом человеческим, так прекрасен, так органичен, то как же должен быть прекрасен Творец этого мира!

В широком смысле слова художником быть обязан каждый христианин. Дар творчества выделяет человека из всех живых существ, ставит его даже выше ангела.

Сейчас многие образованные люди, не нашедшие Истины и Красоты на перепутьях мира, приходят в Церковь и ищут в Ней эту Красоту. Они очень тонко чувствуют всякую фальшь, всякое безобразное уродство, особенно художники и музыканты. И, если они увидят в храме безобразные росписи, услышат вместо простого уставного поддельное концертное пение, — никто не убедит их в том, что христиане — свидетели Небесной Красоты. Многих может оттолкнуть недолжное поведение священника во время богослужения, неприличная сану манера держаться, его неопрятная одежда, даже нечищеная обувь. У нас во всем принято ориентироваться на бабушек; примут они или нет. Я уверен, что Красота ни одну бабушку от храма не оттолкнет, а по нашему нерадению души колеблющиеся и хрупкие могут уйти из храма навсегда.

В наше время, говоря о церковном возрождении, необходимо, в первую очередь, заботиться о том, чтобы Церковь постоянно являла ту Красоту, которой Она обладает в полноте, — в этом миссия Церкви в мире.

Л. А. Успенский в книге «Богословие иконы Православной Церкви» верно заметил, «что если в период иконоборчества Церковь боролась за икону, то в наше время икона борется за Церковь».

Обилие всевозможной информации в современном мире захлестнуло человека, оно вызвало безразличное, легкомысленное отношение к слову, как устному, так и печатному. Поэтому самым мощным, самым убедительным сегодня становится голос иконы.

Слову теперь мало кто доверяет, и безгласная проповедь может принести больше плодов. Образ жизни священнослужителя, каждого христианина, иконы, церковное пение, архитектура храма должны нести на себе печать Небесной Красоты.

Говоря о безгласной проповеди, не могу не вспомнить об архимандрите Серафиме (Тяпочкине). Я познакомился с отцом Серафимом еще до поступления в монастырь. Потом, уже будучи монахом, я к нему ездил в течение семи лет. Я почти ни о чем его не спрашивал, а только наблюдал за ним. Это был человек совершенно удивительный! Я никогда не слышал, ни разу, чтобы он кого-нибудь осудил или о ком-нибудь пренебрежительно отозвался, хотя он видел всяких людей и много претерпел в жизни. К нему приезжали самые разные люди, а он относился ко всем с одинаковой любовью.

Апостол Павел говорит, что для чистого все чисто, а если человек видит в других какие-то пороки, это обличает и его собственную нечистоту.

Отец Серафим в лагере пробыл четырнадцать лет, в самых суровых условиях. Его осудили на десять лет, а когда срок истек, его вызвал начальник лагеря и спросил: «Ну, что ты намерен делать?» — «Я, — ответил он, — священник и намерен служить». — «Ну, если служить, тогда еще посиди». И еще прибавил. И только в пятьдесят пятом, после смерти Сталина, он был освобожден. Многих эти лагеря сломали, выстояли только люди духовно крепкие, у которых вера была подлинной. Они не озлобились, а в том страшном окружении очень легко было озлобиться.

Вот, вспоминая об отце Серафиме, я и говорю, что лучшая форма проповеди в наше время — это жизнь человека, воплотившего в себе идеал Евангелия.

Творения иконописца Зинона, ревнителя древних византийских традиций, известны всему христианскому миру. Иные возносят мастера аж до высот Андрея Рублева…

Встретиться с монахом непросто. Сам он не жалует журналистов, к тому же извечно в «трудах праведных» и в последние годы в основном за границей. Однако нам повезло: накануне Пасхи корреспондентов «Собеседника» мастер пригласил «на леса» –- под своды реставрируемого венского Свято-Николаевского собора, одного из крупнейших православных храмов Западной Европы.

«Мои иконы – для молитвы»

– Думаю, сегодня никому не надо доказывать, что Воскресение Христово полностью изменило весь ход истории, –- говорит монах-иконописец. –- Родилась новая реальность –- Церковь, из которой течет река воды живой и которая подает нам плод Христовой любви –- Евхаристию, таинство, когда верующие христиане под видом хлеба и вина вкушают Тело и Кровь Иисуса Христа и через этот акт взаимной жертвенной любви соединяются непосредственно с самим Богом.

– Вы, как художник, обладаете, по-видимому, каким-то особым взглядом на все эти вещи?

– Я не художник -– я иконописец.

– Есть разница?

– Огромная. То, что я создаю, предназначено не для простого созерцания, а для молитвы. В помощь и облегчение молитвенного соединения с Богом. Поэтому далеко не всегда совпадают взгляды на икону искусствоведа и человека молящегося: узко видеть в ней, скажем, один из видов народного творчества или памятник искусства. Икона являет! Известны случаи, когда во время молитвы перед иконой человек видел живым изображенного на ней. Например, преподобный Силуан Афонский увидел живого Христа на месте его иконы…

– Со всеми иконами возможны подобные чудеса?

– Боюсь, что нет. Посмотрите, что творится в наших храмах сегодня: люди молятся перед чем угодно, церкви наполнены иконами самыми неожиданными и чуждыми. Многие из них и даже целые иконостасы написаны так, что только мешают молитве. Человек должен молиться благодаря иконе, а не вопреки, об этом почему-то порой забывается.

«Троица» не должна быть на конфетах»

– Любой ли художник может стать иконописцем? Что для этого требуется?

– Прежде всего – желание и способности. Но, как и всякому серьезному делу, церковному искусству нужно учиться. Долго, упорно, с полной самоотдачей. Лет пятнадцать потребуется, самое малое. Это если нет предварительной подготовки.

– Диплом художественного училища, как у вас, – плюс бесспорный?

– Минус! С мирским багажом еще дольше придется учиться. Надо избавиться от навыков светского искусства, они сильно мешают. Конечно, нужно изучить много древних икон, сейчас такая возможность есть. Это у древних иконописцев под рукой почти ничего не было, все писали по памяти. Творчество вне живого предания невозможно, а у нас живая традиция церковного искусства пресеклась. Большинство древних икон раскрыто сравнительно недавно. Поэтому сейчас нам приходится проходить тот же путь, которым следовали русские иконописцы после принятия Русью христианства. Образцами им служили византийские иконы, для нас сейчас образец –- всё древнерусское наследие.

– Но согласитесь, что искусство XII века воспринимается в XXI неоднозначно. Не опасаетесь, что современник чего-то все-таки недопоймет?

– Увы, даже многие священнослужители убеждены, что каноническая икона трудна для восприятия простым народом, и ныне в ограду церкви принимается практически все. Сейчас то, что пишется в Москве, например, –- это же чистое безобразие большей частью. Особенно, конечно, «хороша» всем известная продукция церковного комбината «Софрино»…

– Чем же?

– Патриарх Алексий I просил не приносить в храм бумажные цветы, потому что в них нет правды. Еще гораздо раньше митрополит Московский Филарет (Дроздов) говорил, что поддельные камни и поддельные металлы нельзя употреблять в церковном обиходе не потому, что они малоценны, а потому, что заключают в себе ложь. Всякие механические способы воспроизведения икон Церковью не одобряются.

– Техника пришла на помощь иконописцам -– это плохо?

– Техника много вреда принесла церковному искусству. Я заметил, что люди приходят в Третьяковскую галерею, скользят по бесценной «Троице» Андрея Рублева вполне равнодушным взглядом и ничего особого в ней не видят. Уж настолько примелькалась эта икона… «Спасибо» техническому прогрессу. И на марках почтовых, и на открытках, и даже на конфетных коробках –- повсюду тиражируется великое церковное творение. Грустно это…

– С другой стороны, далеко не каждый приход может позволить себе рукотворные иконы. Не редкость, когда где-то в глубинке люди вместо иконы используют цветную фотографию. Не от хорошей жизни, понятно, но что делать?

– Известный русский иконописец и богослов Леонид Александрович Успенский убедительно объясняет, почему цветная фотография не может быть применена в церковном обиходе: она только имитирует цвет, тогда как собственного цвета не имеет. Потому употреблять цветные фотографии в качестве икон не следует. Икона должна свидетельствовать об истине, а мы вводим элемент лжи туда, где ее по определению быть не может.

– У вас есть ученики?

«Деньги и святость -– разные вещи»

– Почему у вас нет учеников?

– Да как вам объяснить… Приходят ко мне так называемые ученики, в глазах лихорадочный блеск: хотят постичь тайны иконописи, да как можно быстрее. Для чего? Да чтобы тут же начать зарабатывать большие деньги. Такие покрутятся два-три месяца возле меня, уедут куда-то, потом глядишь –- у них уже самостоятельные заказы, а зарабатывают так, что мне и не снилось. Ко мне же дорогу забыли. Посмотрел я на это и однажды решил: всё, хватит! Не надо мне больше никаких учеников. Толку от таких все равно не будет.

– Есть противоречие между «большими деньгами» и творчеством иконописца? Сами-то как относитесь к деньгам?

– Никак. У меня всегда были деньги, потому что потребности небольшие. Многие мне попросту ничего не платили. Никаких гонораров я, как правило, не получаю. Сколько дают, столько беру. В монастыре и вовсе бесплатно писал, потому что жил там на всем готовом.

– И вам неважно, кто обращается: олигарх-нефтяник или полунищий приход с просьбой написать иконостас в храме?

– Ну, если я знаю, что люди бедные, то могу и просто так написать. Но вот приходят некоторые, просят сделать нечто достойное, а предлагают за работу копейки. .. Я соглашаюсь, а потом смотрю: ба, да у этого священника автомобиль-иномарка в несколько десятков тысяч долларов ценой!.. Вот и задумываешься над природой людской –- на что деньги жалеют, а на что нет. Машина лет через пять превратится в кучу негодного железа, а на иконостас –- это же на века! –- денег, получается, нет… Странно мне это.

– И как поступаете в таких случаях?

– Работаю. А как отказаться: найдут какого-нибудь мазилу, он храм испортит. Сплошь и рядом сегодня можно увидеть такое «творчество»: иконописью назвать нельзя, а выбрасывать на помойку ведь грешно… Материальная сторона в нашем деле не главное. А если ты к тому же иконописец… Времена всегда непростые. Нужно держать себя в рамках, законов Божьих не нарушать. Все, что надо, придет. Непременно.

И спустя десять лет не утихают споры вокруг поступка известного иконописца архимандрита Зинона, принявшего участие в католической мессе

Недавно в редакцию нашей газеты поступило письмо с дерзновенным, а лучше сказать дерзким кричащим заголовком: «Павлики Морозовы под аргентинским небом». Привожу его целиком по нескольким причинам. Оставить его без ответа я не могу — так как очень серьезные вопросы в нем поднимаются. К тому же история с «запрещением» архимандрита Зинона, причастившегося вместе с католиками на латинской мессе, стала достоянием широкой гласности, явилась одним из узловых моментов в современной церковной жизни — как бы кто ни относился к самому этому поступку. И оставить без духовной оценки это трагическое событие мы не можем. Но прежде чем высказать свою точку зрения, хотим, чтобы, как говорили древние, вначале была выслушана другая сторона…

Уважаемый Антон Евгеньевич!

В 17 (389) номере газеты «Благовест» опубликована статья Ольги Кругловой «Русские под аргентинским небом». Ничего не имея против вашего корреспондента, я все же хочу внести некоторую минорную трезвость в общий мажорный тон ее публикации. Итак, речь идет о «просто Светлане» и «просто Владимире» Беликовых. Пожилая чета представилась именно так, без отчеств, и, мне думается, не только потому, что «ритм жизни у них, как у молодых». А если супругам Беликовым хотелось, некоторым образом, затеряться? Эдак одновременно засветиться-затеряться на газетных просторах их «любимой Родины, в которой они не были целых 60 лет». Но это, мягко говоря, не совсем так. И оговорка, что Беликовы приезжали кратковременно в 80-м году на Московскую Олимпиаду, не делает их ложь — правдой. Возможно, «просто Светлане и просто Владимиру» изменяет память. Ведь супругам-эмигрантам по 80 лет! Впрочем, 12 лет назад они все-таки представились нам как Светлана Ивановна и Владимир Георгиевич. Итак, мы познакомились с ними в Пскове, 14 августа 1996 года, в стенах Мирожского монастыря.

Говоря: «мы» — имею в виду небольшую полумонашескую-полумирскую общину Архимандрита Зинона (Теодора), который за два года до этого переехал в Псков из Печерского монастыря с целью создания в древнем Мирожском монастыре иконописной школы. Монахи: Петр, Павел, Иоанн — и полтора десятка «мирских человеков». Литератор и актриса, поэт и зубной врач, критик и домохозяйка, кузнец и учительница музыки, больше всего музейных работников. А сколько начинающих иконописцев, потянувшихся к отцу Зинону, только что отмеченному Государственной премией, со всех сторон и стран: из Германии и Сибири, из Белоруссии и Италии, из Пскова и Риги.

Лето 96-го года. С какой любовью, с какой надеждой — какими трудами! — отец Зинон возрождал молитвенную жизнь в древнейшей русской обители. И мы вместе с ним. «Сколько раз говорить, — сердито «окал» он на просьбы называться нашим духовным отцом, — Отец у нас Один…» — и показывал глазами на невысокое псковское небо.

Центром притяжения для всех была Божественная литургия. Помню, как, задыхаясь от счастья, на пятом десятке неслась через весь ночной Псков на велосипеде, чтобы поспеть к 5-часовой утрене. Первые лучи солнца в зарешеченных окнах Стефановской церкви. Отец Зинон подымает руки: «Слава Тебе, показавшему нам Свет!..»

Не забыть ежедневную Литургию возрождающейся Стефановской церкви. Тонкий аромат афонского ладана, общинное знаменное пение…

Центром притяжения для Архимандрита Зинона был и есть Иисус Христос. Сколько раз он переписывал по сырой штукатурке образ юного безбородого Спасителя, попирающего босой ногой роскошную главу змия. «Батюшка, замечательно, ну зачем Вы…» — «Нет, не то! Смыть…»

А мы тем временем отскребали от цемента новенький пол, выложенный красивой темно-коричневой плиткой, подаренной восхищенными немцами. Потом варили пшенную кашу, потом вырубали кустарники в саду, потом ездили с тачкой за водой.

Потом снова вечерня. Снова ночной велосипедный полет. И снова Божественная литургия…

Нет, — сказал отец Зинон. — Завтра католическое Успение. — Падре Романо просит дать послужить мессу. Уступим Божией Матери…

Батюшка, а к Вам гости.

Кто такие?

Не знаем, говорят, эмигранты, русские.

Супругам Беликовым отец Зинон распахнул 14 августа 1996 года свою келью и свое сердце. Из Аргентины у него еще никого никогда не было.

Серьезно заинтересовался. Милости просим! Все смотрите! Вот законченные иконы… А вот работы моих итальянских учеников. Приезжают в свои отпуска, живут после Европы без удобств, без горячей воды — и все ради русской иконы! Пожалуйста, можно фотографировать. А хотите завтра на мессу, на католическое Успение… Итальянцы приглашают вместе с ними помолиться. Вам-то в Аргентине католическая традиция известна…

Супруги Беликовы не отказались прийти на мессу. Выстояли до конца недолгую службу, всех высмотрели, все запомнили. Нет, они не возмутились дерзновенным проступком отца Зинона (статья известного ученого С.С. Аверинцева в «Общей газете» так и называлась «Дерзновение отца Зинона»). Не высказали ему сразу своего негодования. Не ушли, наконец, возмущенные и оскорбленные.

Отправились вместе со всеми… пить чай. С медом. Накануне, по-православному, был первый, «медовый» Спас — и монах Павел обносил всех свежим псковским медом.

Естественно, на прощание все трижды облобызались: Православные и католики, русские и итальянцы, псковичи и аргентинцы.

Наивно-блаженно отец Зинон пригласил супругов Беликовых на скорый престольный праздник обители — Преображения Господня. Обещали…

Но вместо этого сели и написали бумагу, которую, без экивоков, теперь можно назвать «просто донос». Я прилагаю ксерокопию этого, уже исторического, письма в Московскую Патриархию. Само собой, ему предшествовал устный донос в Псковскую епархию.

Что было далее — в общем, хорошо известно. Безсрочное запрещение Архимандрита Зинона в священнослужении. Запрещение двум монахам (именно двум, по указке Беликовых) причащаться и носить монашескую одежду. Наконец, изгнание Архимандрита Зинона и всей его общины из Мирожского монастыря.

Прошло 12 лет… Отец Зинон жил в это время в глухой псковской деревне Гверстонь, построил храм, тоже в честь Преображения Господня. В конце 2001 года, что называется через голову Псковского Архиерея, Святейший Патриарх Алексий II своим указом снял прещения с Архимандрита Зинона и двух его монахов.

Вот теперь несколько слов об одном из них, монахе Иоанне.

Он-то и вовсе не был на той католической мессе в честь Успения Божией Матери. Приходил в себя после трехнедельного пребывания в больнице, в которую попал с тяжелейшим приступом бронхиальной астмы. Бывший инженер-майор, инвалид II группы. Еще задолго до перестройки положил партбилет на стол. Преследовали, дверь в квартиру поджигали…

Снова из вашей газетной публикации: «В жизни маленькой Светланы был и другой лагерь… за колючей проволокой… в немецком городе Биттерфельде… со значком OST…»

Так вот, в детстве монаха Иоанна был такой же лагерь за колючей проволокой, в немецко-польском городе Грудзенц. Но в отличие от сообразительных родителей Светланы, ушедших с немцами аж в Аргентину, мать монаха Иоанна (отец воевал, потерял ногу), Галина Рудольфовна, будучи так называемой «фольксдойче» — все же, не раздумывая, поспешила вернуться с восьмилетним сыном и всей угнанной семьей родной сестры — на Родину в Псков.

Им повезло. Они все, включая трехлетнюю двоюродную сестренку Веру, прошли фильтрацию НКВД. Не прошедших — расстреливали на границе. Правда, потом монаха Иоанна, серебряного медалиста, не принимали в Академию, задерживали очередное звание.

Говорю все это не понаслышке. Монах Иоанн, он же Валерий Иванович Ледин, был в миру моим супругом. Он скончался в 2003 году от сердечного приступа, 67 лет от роду.

Впрочем, лично я не имею к Светлане Ивановне и Владимиру Георгиевичу Беликовым никаких претензий. Все мы в Боге свободные люди, и каждый делает свой выбор в жизни.

Только вот не уходит из памяти печальный пример и из моего «пламенного пионерского детства»: Павлик Морозов! Ведь заложил-то не кого-нибудь, а собственного отца…

И еще. А что, если супруги Беликовы не назвали своих отчеств в безсознательной (?) надежде, что так легче запомнить — для молитвы — их имена? Светлана и Владимир. Мы запомнили. Теперь только дать знать отцу Зинону, чтобы и он помолился о них. Уже на Афоне.

С уважением, по поручению бывшей Мирожской общины

Татьяна Дубровская-Ледина.

P.S.

Будем благодарны Вам, глубокоуважаемый Антон Евгеньевич, если Вы опубликуете это письмо в Вашей газете.

Из письма Владимира Георгиевича и Светланы Ивановны Беликовых Высокопреосвященнейшему Архиепископу Сергию, Управляющему делами Московского Патриархата (1996 год):

«Совершая паломничество по монастырям, мы по воле Божией оказались в Мирожском монастыре Псковской епархии. Двери старого храма-музея были на замке, но встретившийся нам рабочий объяснил, что Богослужение в монастыре совершается, но не для всех, а только по пропускам, и не ежедневно, а по особым случаям. И в этот день как раз оказался «особый случай».

Вскоре появился и первый увиденный нами монах. Им оказался Архимандрит Зинон, наместник монастыря, который, узнав, что мы издалека, радушно пригласил нас на службу.

Каково же было наше изумление, когда внутри храма мы не увидели ни иконостаса, ни Царских врат, а вместо Православного Богослужения католический священник в сослужении еще двух католиков и Православного Архимандрита Зинона совершали католическую мессу! Помимо нас и служащих в храме находились еще примерно 25 иностранцев, как оказалось позже — итальянцев, учеников иконописца Зинона. В конце мессы — а она была посвящена католическому Успению — вслед за пастором-католиком и Православным Архимандритом все присутствовавшие стали потреблять облатки, обмакнутые в вине, от чего мы, естественно, отказались…

Многие, как и мы, в Зарубежной Церкви мечтают о молитвенном единении с Московским Патриархатом. Но не означает ли это теперь, что наше молитвенное единение могло бы означать молитвенное единение с католиками? Зарубежная Церковь всегда считала и считает это невозможным. А Московская Патриархия? Ее отношение к католицизму изменилось? Она допускает совместное с католиками Богослужение в Православном монастыре? Нам бы хотелось получить определенный ответ на наши недоумения по этому поводу, прежде всего от Священноначалия Русской Православной Церкви».

Впервые имя Архимандрита Зинона я услышал еще в 1987 году. Учился тогда на факультете журналистики Питерского университета, часто ходил на студию документальных фильмов, где в закрытом просмотре еще за год до празднования Тысячелетия Крещения Руси показали только что снятый питерскими кинематографистами фильм «Храм». Одним из его героев был обаятельный молодой иконописец Зинон. С приятной улыбкой говорил он с экрана о «тайне восьмого дня — времени будущего века»… В словах его тогда мы мало что поняли, но само впечатление от этого удивительного иконописца было очень ярким. Мы еще не слышали пастырей, говоривших вот так красиво. «Ему бы джинсы надеть и работать светским художником! Он бы прославился тогда на весь мир…» — восторженно сказала о нем моя сокурсница (ныне известная столичная журналистка). С тех пор стал он для меня личностью «вне критики», ибо первые церковные впечатления наиболее памятны и остры. И тем трагичнее переживалось то, что случилось спустя почти десять лет — его причащение вместе с католиками… Тем более что одним из невольных участников этой драмы стал Архиепископ Псковский и Великолукский (ныне Митрополит) Евсевий, запретивший Зинона в священнослужении. За пять лет до этого, во время пребывания Владыки Евсевия на Самарской кафедре, он дал мне благословение на издание Православной газеты и на работу редактором в «Благовесте».

Мое мнение давно определилось: в тот день, когда Архиепископ Евсевий ЗАПРЕТИЛ Зинона, он, можно сказать, защитил всю Церковь от экуменического натиска «слева». И если бы он этого не сделал, сейчас бы такие же вот совместные католическо-православные мессы совершались бы уже от Москвы до самых до окраин… И не было бы отбоя от охотников в них поучаствовать… И милость Божия проявилась в том, что в тот момент вся эта ситуация оказалась в твердых руках поборника чистоты Православия, каким был и остается Владыка Евсевий. Дрогни он тогда, испугайся целой массы околоцерковных вольнодумцев, сделай вид, что «не заметил» случившегося, — и совсем скоро было бы уже поздно что-либо менять… Но он не дрогнул. И не помогли сторонникам молитвенного общения с католиками даже международный авторитет Архимандрита Зинона, его человеческое обаяние, несомненный талант и несколько искусственная «раскрученность» его имени в светских СМИ… Даже Государственная премия, которую отец Зинон получил как раз накануне этих печальных событий, не помогла. И не могла помочь! Ибо Церковь есть Тело Христово, и Он Сам незримо управляет Ей через наших Архипастырей и пастырей. И потому страшное искушение было преодолено. Что, может быть, раньше «прощалось», «не замечалось» кому-то другому — не такому известному, не такому талантливому и потому не такому влиятельному, не простилось именно ему — в ту пору самому известному иконописцу Русской Церкви! И в этом, если смотреть совсем в глубь, тоже проявилась милость Божия к этому незаурядному человеку. Видно, иные средства вразумления были уже для него невозможны… Не зря же Архиепископ Евсевий в интервью газете «Радонеж» о нем сказал: «Всему виной — гордость». И последующие события показали справедливость этих слов. Архимандрит Зинон под запретом ни в чем не раскаялся. А в одном интервью честно сказал: «К церковным таинствам без веры не приступают. Меня понуждают к раскаянию. Раскаянью в чем? В том, что я причастился Тела и Крови Христовых. Каяться в этом я не могу». Что в переводе на простой язык означает: католические таинства отец Зинон считает столь же благодатными и спасительными, как и Православные. И никакой особой разницы между ними не видит. Свои высокоумные убеждения, поддерживаемые целым хором поклонников, в ту пору ему оказались дороже канонов Церкви.

«А хотите завтра на мессу, на католическое Успение… Итальянцы приглашают вместе с ними помолиться». Давайте обратим внимание на эти как будто такие «легкие» слова Архимандрита Зинона. Говорит он о латинской мессе в древнем Православном монастыре как о чем-то естественном, всем понятном. И более того, не он католиков приглашает на Православное Богослужение, а они его — на свое, словно не отец Зинон, а падре Романо Скальфи из Италии уже здесь наместник… Оно понятно, кто платит, тот заказывает музыку (ведь во многом на деньги итальянских учеников-католиков содержал свою иконописную школу отец Зинон) — но это так в миру. А здесь, в стенах древнего монастыря! Возле старинного Псковского Кремля, который несколько веков назад «отразил Литву», который не смогли взять приступом незваные «гости из Ватикана»… Охватывает ощущение, что люди, поверившие Зинону, до сих пор находятся в ослеплении, словно под гипнозом его яркой личности не хотят понять, в какое страшное нечестие оказались втянутыми своим духовным лидером. Ведь в письме нет НИ СЛОВА, хотя бы косвенно осуждающего поступок отца Зинона. Весь гнев и сарказм направлены на тех, кто тогда как мог, как умел отстаивали Православие. По их мнению, виноваты в трагедии и Беликовы, и священноначалие, кто угодно, но только не отец Зинон — он в их глазах исключительно «жертва обстоятельств». Не виноваты и ласковые католики, «смиренно» приехавшие поучиться у русского мастера его дивному ремеслу. А заодно и помолиться в древних стенах русской обители… Что не удалось в XVI веке оголтелым полчищам Стефана Батория, вполне легко удалось в конце ХХ века толерантному падре Романо.

Читаем дальше. «Супруги Беликовы не отказались прийти на мессу. Выстояли до конца недолгую службу… Нет, они не возмутились дерзновенным поступком отца Зинона. Не высказали ему сразу своего негодования». И опять акценты смещаются на противоположные. Им ли, иностранцам, приехавшим во второй раз в Россию, на родину своих предков, устраивать публичный скандал в монастыре, где его наместник благоговейно причащается за мессой вместе с падре Романо? Заметьте, госпожа Дубровская-Ледина ничего не пишет о том, что только супруги Беликовы не приняли участия в «католической евхаристии» в стенах Православного храма. Допускаю, что и она поучаствовала в этом «дерзновенном поступке» — следом за своим ослепленным гордыней (думаю, отец Зинон давно все понял и изменил свое отношение к тому событию!) духовном наставнике. А как изящно, как мило назвала она предательство Православной веры, страшное духовное падение, за которое отлучают от Церкви мирян и лишают сана священников! «Дерзновенный поступок» — это, оказывается, слова известного ученого, филолога и культуролога Сергея Аверинцева. Глубокого, сильного ученого, который, одна лишь странность, посещал одновременно и Православные, и католические храмы. А перед смертью завещал подвергнуть свое тело кремации. Этот его поступок тоже по-своему дерзновенный.

Думаю, понадобился приезд из далекой Аргентины четы Беликовых, чтобы тайное стало явным, чтобы то, что совершалось лишь «для своих», при закрытых дверях, стало известным всему миру. И предательство Православия, совершенное при участии настоятеля и с молчаливого или явного согласия всей «полумонашеской-полумирской» общины при Мирожском монастыре, вышло наружу. Ибо среди россиян не нашлось тогда в Мирожском монастыре ни одного, кто бы почувствовал личную боль за поругание нашей веры, наших святынь, наших церковных канонов. Не нашлось никого, кто бы действительно считал, что решения Церковных Соборов о запрете молитвы с раскольниками и еретиками принимались под благодатным воздействием Духа Святого и не могут быть отменены никакими другими решениями. И если бы не приехавшие на родину престарелые эмигранты, неизвестно, до каких бы масштабов дошло «молитвенное и евхаристическое общение» с щедрыми католиками. Но не попустил Господь. В тот раз — не попустил…

«Наивно-блаженный Зинон (видимо, это «блаженное» состояние посетило его после католического причащения?! — А.Ж.) пригласил супругов Беликовых на скорый престольный праздник обители — Преображения Господня (на этот раз речь шла именно о Православном празднике — А.Ж.) Обещали… Но вместо этого сели и написали бумагу, которую, без экивоков, теперь можно назвать «просто донос».

Ну, доносы-то пишут обычно анонимно, или уж по крайней мере негласно, а тут и имена, и, главное, отчества указаны. Беликовы поступили совершенно правильно и дали нам урок, как грамотно реагировать на всевозможные отрицательные явления церковной жизни. Они не разразились гремучей статьей в светские или даже церковные СМИ (как это сделала вот сейчас Дубровина-Ледина, ибо ничем иным, как попыткой запоздало свести счеты с «идеологическими противниками» ее письмо я считать не могу). Не кинулись с кулаками на католиков и сочувствующих им Православных. Не устроили дешевый скандал со спецэффектами (хлопанье дверьми, таскание за бороды и пр.) А обратились к законным церковным властям. Сначала к местным, а потом — ввиду особой важности случившегося, направили письмо в Московскую Патриархию. И реакция последовала.

«Что было далее — в общем, хорошо известно», — пишет «адвокат» известного иконописца. — Безсрочное запрещение Архимандрита Зинона («До признания своей вины и раскаяния в ней» — уж если быть совсем точными! — А.Ж.). «Впрочем, лично я не имею к Беликовым никаких претензий. Все мы в Боге свободные люди, и каждый делает свой выбор в жизни», — с этими словами автора письма нельзя не согласиться. Жаль, концовка смахивает на пасквиль. И тут она призывает на помощь не кого-нибудь, а самого легендарного пионера Павлика Морозова… Однако лихо закручено! А давайте по существу: Павлик Морозов «сдал» своего дедушку (кстати говоря, не отца) по политическим мотивам (недавно, правда, выяснилось: не все там так однозначно в той истории, — политика была лишь ширмой для более глубинных семейных причин исторического доноса). А тут — Беликовы встали на защиту Православия, церковных канонов, памяти святых Вселенской и Русской Церкви, претерпевших гонения и даже мученичество от рук «латинян». И это называть предательством? Да за такое «предательство» десятки грехов простятся… «Павликами Морозовыми» (да простит нас за такие обобщающие характеристики реальный Павлик, быть может, кровью своей искупивший свое юношеское предательство) оказались те Православные, которым обожаемый пастырь оказался дороже Пастыря-Христа, которым пример авторитетного человека оказался ближе, чем предание и каноны нашей Церкви. Не зря, знать, прошло и у них «пламенное пионерское детство».

Знаю я, что жизнь гораздо сложнее любых схем. Знаю, что боль автора письма — от того, что, быть может, невинно вместе с Зиноном пострадал ее бывший муж, монах Иоанн (тут я не берусь судить, ибо все-таки Жоголев, а не Жеглов, некогда в популярном фильме сказавший: «не бывает наказания без вины». У нас — бывает!). И эта боль не уходит из ее сердца. Знаю и то, как тяжело идти «против течения», против той группы людей, с которыми она сроднилась, сжилась. С которыми вместе впервые почувствовала, «как благ Господь». И потому не осуждаю автора письма. Искренняя боль ее об умершем муже, в монашестве претерпевшем гонение, в любом случае заслуживает снисхождения. Судя по письму — она человек талантливый и по-своему искренний. Но и в обиде, в скорби есть некая грань, перейдя за которую, уже не отличить «борца за правду» от пасквилянта, обличителя — от клеветника… Неблагородно обвинять супругов Беликовых в том, что их родители за них вот так решили судьбу: предпочли изгнание сталинским лагерям, а то и расстрелу. Не всем под силу выдержать те испытания, которые непременно ждали их на родине. История тысяч семей, которые все же вернулись из немецкого плена в Россию, тому подтверждение. Не нам судить людей за такие поступки. Ведь и жизнь в изгнании среди других народов есть уже само по себе наказание. Не из легких.

Много воды утекло с тех пор. Святейший Патриарх Алексий II своим мудрым и милосердным решением снял прещение с Архимандрита Зинона. Владыка Евсевий недавно стал Митрополитом. Архимандрит Зинон расписал Православный Никольский храм в Вене и теперь подвизается на Афоне (где молчаливым напоминанием о «делах давно минувших дней» стоит Ксиропотамский монастырь: купол монастырского храма там десять веков назад рухнул на католиков и Православных, совершавших в нем совместную «экуменическую мессу», наподобие той, мирожской…) Произошло историческое событие — молитвенное воссоединение Русской и Зарубежной Церквей (и неизвестно, случилось бы это объединение, если бы церковные власти наши закрыли глаза на поступок отца Зинона). А Светлана и Владимир Беликовы в этом году побывали в Екатеринбурге в Царские дни, когда отмечалось девяностолетие расстрела Царской Семьи. За эти годы они написали замечательную книгу о духовном смысле русской истории. Их сын служит священником в Сан-Франциско. Не знаю ничего о судьбе падре Романо Скальфи, но, думаю, в Ватикане высоко оценили блестяще проведенную им «мирожскую мессу». И не его вина, что весь замысел в целом с треском провалился… А в Мирожском монастыре молодой монах, показывая мне фрески отца Зинона в том самом храме, где проходила «месса», мудро сказал: «Важно только, чтобы все мы покаялись…» И не было в его словах ни слезливого «умиления», ни твердокаменного равнодушия. Была любовь.

Значит, в истории этой можно ставить точку? Но вместо слов покаяния и прощения от Татьяны Дубровиной-Лединой и от всей их прошлой Мирожской общины через океан в Аргентину несется вслед ушедшим годам как проклятие: «Павлики Морозовы!..» И юный пионер из Екатеринбургской губернии от этого вопля переворачивается в гробу.

И так нужна молитва отца Зинона, чтобы утихомирились страсти, чтобы на место «аргентинского танго» ненависти пришел тихий псковский вальс любви. Мне почему-то думается, что за эти годы отец Зинон стал еще сильнее и ярче. И молитва его после тяжкого испытания стала еще горячее пред Богом. И главное дело у него впереди.

в миру Владимир Михайлович Теодор (1953)
– модернист, экуменист, представитель модернистского « «.

Иконописец. Учась на втором курсе Одесского художественного училища, стал копировать иконы. Возглавлял иконописные работы в Свято-Даниловом монастыре во время подготовки к празднованию 1000-летия Крещения Руси. Работал в Пскове, в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии, в Шеветоньском монастыре в Бельгии. В середине 90-х гг. возглавил иконописную мастерскую в Спасо-Мирожском монастыре в Псковской епархии.

Сторонник обновленческих изменений Православного Богослужения, замены церковнославянского языка в Богослужении. Подписал с призывом к дискуссии по вопросу богослужебного уклада.

архимандрит Зинон (Теодор) и о. Георгий Чистяков

15 августа 1996 г. в день католического Успения Божией Матери по благословению о.З. в Спасо-Мирожском монастыре была отслужена месса католическим священником Романо Скальфи, за которой причастился о.З. и некоторые братия монастыря. Свидетелями совершения католической литургии в православном монастыре стали прихожане Русской Зарубежной Церкви из Аргентины — Беликовы Владимир Георгиевич и Светлана Ивановна.

После разразившегося скандала на о.З. и братию были наложены дисциплинарные прещения (Указ архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия о запрещении в священнослужении о.З. от 28 ноября 1996 г.). Тем же указом запрещенному архимандриту сообщается, что клириком Псковской епархии он больше не является.

О. З. покинул монастырь и проживал со своими единомышленниками в деревне Гверстонь на границе с Эстонией.

В феврале 2002 г. с о.З. сняты все дисциплинарные прещения (запрет на священническое служение).

Летом 2005 г. о.З. выехал в Австрию. В 2006-2008 гг. под его руководством выполнены росписи Николаевского собора в Вене. В 2008 г. о.З. работал в греческом монастыре Симонопетра на Афоне, где расписывал храм.

Лауреат Государственной премии 1995 г.

Цитаты

Ив Аман — наверно, вы его знаете, он близок с отцом Александром (Менем), и в своей книге ещё в самом начале 90-х годов он отца Александра называет пророком, апостолом и мучеником, и это очень верное определение и характеристика его миссии в этом мире. Мне кажется, что христианство современным людям надо проповедовать именно так, таким языком. Потом, отец Александр — это явление совершенно уникальное и выдающееся. Это был титан. Я его очень почитаю и надеюсь, что придёт время, когда он будет причислен к лику святых. Вот для меня две таких фигуры — это Мать Мария Скобцова и отец Александр Мень.

Источники

Карелина А. Возвращение печорского затворника: Снят запрет на служение известного монаха-иконописца // НГ Религии. Москва. 2002 . № 1 (96)

Храм на месте гибели протоиерея Александра Меня / alexandrmen.ru

ОТЕЦ ЗИНОН

БОГ ШЕЛ НА РИСК, СОЗДАВАЯ ЧЕЛОВЕКА

ЧТОБЫ ПИСАТЬ ИКОНЫ, НАДО УБИТЬ В СЕБЕ ХУДОЖНИКА, – СЧИТАЕТ ЗНАМЕНИТЫЙ ИКОНОПИСЕЦ

(архимандрит, деятель русскойправославной церкви, иконописец.)

Имя при рождении: Теодор Владимир Михайлович

Дата рождения: 1953

Место рождения: Ольвиополь под Николаевом

Спас Нерукотворный Икона. 1983 г. (ц. св. Отцов семи Вселенских Соборов Данилова мон-ря)

Игумен Зинон за работой в Псково-Печерском монастыре. Фото: Олег Калугин, 1990г.

Иконостас Покровского храма Свято-Данилова монастыря (о.Зинон).
Москва,1984г

Прп. Корнилий Псково-Печерский. Архимандрит Зинон (Теодор). Икона. Псков (Печеры). 1987 г.

Положение во гроб. Фрагмент эпистилия иконостаса собора свт. Николая Чудотворца в Вене. 2006-2008 гг

В миру Теодор Владимир Михайлович,
архимандрит, деятель русской православной церкви, иконописец. Родился в Ольвиополе под Николаевом (на юге Украины, недалеко от Одессы). С детства был приобщен к Церкви, вместе с бабушкой посещал храм. С 1969 года учился в Одесском художественном училище, на отделении живописи. Здесь произошло его первое знакомство с иконой, и был первый опыт росписи храма, правда, мастера, под началом которых художник работал, не владели иконописной техникой, используя повсеместно распространенный тогда живописный стиль. Но будущего иконописца привлекала каноническая икона, и он решил, во что бы то ни стало, освоить ее. Начинал с копий старых икон: когда по подлиннику, а больше – по репродукциям. В Одессе, как и в целом на юге, старые иконы – редкость, в церквах их практически нет, а провинциальные музеи весьма бедны и однообразны. Учителей иконописи в те времена не было, и потому технику иконы, каноны, художественные приемы и другие секреты иконописного ремесла приходилось осваивать самостоятельно. Довольно рано пришло понимание того, что заниматься иконописью всерьез можно, только посвятив этому всю жизнь. В 1976 г. он становится монахом в Псково-Печерском Успенском монастыре. С этого времени иконопись становится не только его творчеством, но и его служением. В Псково-Печерском монастыре были свои иконописные традиции. Прежний настоятель обители, архимандрит Алипий (ум. 1975 г.), был большим знатоком и любителем искусства, он собрал великолепную коллекцию живописи и икон. К тому же и сам он был незаурядным иконописцем, его иконы и стенные росписи до сих пор украшают монастырь. Приняв монашеский постриг, о. Зинон получил возможность работать для Церкви, и его искусство было вскоре замечено церковным священноначалием и востребовано. В 1979 г. Святейший Патриарх Пимен вызвал его в Троице-Сергиеву Лавру. Здесь о. Зинон написал иконостасы приделов в крипте Успенского собора, создал множество отдельных икон. Патриарх Пимен был большим знатоком древней иконописи и высоко ценил творчество о. Зинона. В 1983 г. по благословению Святейшего о. Зинону было поручено участвовать в восстановлении и благоукрашении Данилова монастыря в Москве. В 1985 г. он расписывал церковь св. Параскевы Пятницы во Владимирской области. Продолжал иконописец трудиться и для Псково-Печерского монастыря, здесь им были созданы иконостасы храмов преподобномученика Корнилия (1985 г.), Покрова над Успенским собором (1990 г.) и Печерских святых на горке (1989-1991 гг.). В 1988 г. о. Зинон написал для древнего Троицкого собора г. Пскова иконостас нижнего храма, освященного во имя преп. Серафима Саровского. В 1994 г. Русской Православной Церкви был передан древний Спасо-Преображенский Мирожский монастырь в Пскове (за исключением собора XII в., который остался за Псковским художественным музеем) с единственным условием – в этом монастыре должна была располагаться иконописная школа. О. Зинон возглавил эту школу, и она стала успешно развиваться, сюда приезжали на обучение иконописцы не только из России, но и со всего мира. Вместе с о. Зиноном здесь трудились несколько монахов и послушников, избравших иконописание своим служением, – одни писали иконы, другие делали доски и т.д. Таким образом, насельники монастыря представляли собой не просто монашеское общежитие, а братство иконописцев, что само по себе было явлением для России уникальным. Постепенно силами братии монастырь, приведенный в советское время в состояние полной разрухи, стал возрождаться. В частности, была восстановлена надвратная церковь во имя св. Стефана Первомученика (1996 г.), в ней совершались богослужения. О. Зинон создал здесь оригинальный каменный иконостас и написал для него образы Спасителя, Богородицы и святых в медальонах. В конце 1997 г. архим. Зинон был вынужден оставить Мирожский Монастырь и переселиться в деревню Гверстонь на западе Псковской области, где он живет и трудится по сей день. Еще работая в Даниловом монастыре, архим. Зинон приобрел известность как один из ведущих иконописцев России, и его стали активно приглашать в другие страны – он работал во Франции, в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии, в Крестовоздвиженском монастыре Шеветонь в Бельгии, преподавал в иконописной школе в Сериате, в Италии и т. д. Архимандрит Зинон – один из самых авторитетных мастеров современной русской иконописи, строго придерживается древних византийских традиций. В 1995г. за вклад в церковное искусство первым из церковных деятелей получил Государственную премию России.

Из книги Ирины Языковой “Се творю все новое. Икона в XX веке”

Интервью с иконописцем Зиноном

Писать иконы было преступно

Как вы стали иконописцем?

– Когда я начинал, иконописью в Советском Союзе официально никто не занимался. Это было в 70-е годы. В советской конституции писание икон приравнивалось к религиозной, а, следовательно, и антисоветской пропаганде. Вполне реальное преступление, за него, кстати, можно было и в тюрьму сесть…

– Но Вы в тюрьму не попали?

– Мне просто повезло. После школы я поступил в Одесское художественное училище, на отделение живописи. На втором курсе впервые взял в руки Евангелие…

– Случайно?

– Видимо, нет. Всякий художник неизбежно сталкивается с работами старых мастеров на библейские темы, евангельские сюжеты. Возникают вопросы, ответы на которые может дать только Евангелие – основа основ, азбука понимания и жизни человеческой в целом, и живописи в частности. Иначе картины старых мастеров не понять. Чем хороша ещё живопись: эта область искусства наиболее близка к религии.

– Выходит, увлечение живописью и привело вас к Богу?

– В конечном итоге, наверное, так и было. Но ещё в раннем детстве бабушка водила меня в наш деревянный храм. Я прекрасно помню, как там причащали, какой необычной казалась обстановка – не встречал такой больше нигде: тихо, красиво и необъяснимо таинственно. Даже строгость казалась мне там особой: она усмиряла мальчишеский нрав, но при этом совсем не пугала. Ещё помню, как замечательно пахло ладаном, а батюшку звали отцом Иоанном…

– А где вы прописаны? Постоянное место жительства у вас есть?

– Нет. Я же монах – скиталец.

– То есть, собственного угла, где можно расслабиться, “голову преклонить” не имеете?

– Какой у монаха может быть дом?

– Монастырь?

– Правильно. Я жил в разных монастырях. Начинал в Псково-Печерском. После работы в Вене меня пригласили на Афон, в греческий монастырь – там тоже требуется храм расписать. Года на четыре работы, по-моему. Но я думаю там и остаться. Потому что старый уже, передвигаться с места на место мне становится всё труднее. Всю жизнь ищу себе друга

– Трудно было решиться на монашество? Какие аргументы оказались самыми весомыми?

– По складу характера я, наверное, максималист. Ещё в училище понял, что советским художником быть не хочу. Счастливые лица рабочих, колхозников, романтика строек – вся эта, казалось бы, ожидающая моего вдохновения так называемая действительность мне претила. У Достоевского, кажется, есть определение дьявола: “он пошл”. Точно подмечено. Пошлость в Советском Союзе разливалась повсюду. Ржавчиной вгрызалась в души людей, уберечься смогли единицы. А юг Украины в этом смысле особый кошмар!.. Если в Москве и Петербурге сохранялись хоть какие-то остатки подлинной русской культуры, то в нашем краю ничего подобного и не было никогда. Откуда? Ведь всерьёз осваивать эти земли русские начали только при Екатерине Великой, в конце XVIII века. В основном здесь обитали турки, цыгане, евреи, молдаване… “Котел народов” сплошной. Даже разговорный язык на моей “малой родине” специфический. Вроде бы русский, но не всякий приезжий, скажем, москвич в нём разберётся и сразу поймёт. Малороссия – одно слово.

– Интересно, как отреагировали ваши родители, друзья, педагоги на желание уйти в монастырь?

– Отец был страшно недоволен. Но примерно за год до смерти он, очевидно, смирился с моим выбором. Жил бы и до сих пор, да нелепая случайность оборвала его жизнь. Забрался на вишню, стал срывать ягоды, ветка подломилась, он и сорвался. Ушиб сильно печень, но сразу к врачу не обратился, а потом оказалось, что поздно. Так в 68 лет и ушёл… После того, как я поступил в монастырь, в художественном училище, которое я закончил, директор собрал всех студентов – это был, наверное, 76 или 77 годы – и меня стали клеймить позором. Вот, дескать, учили его уму-разуму, душу вкладывали, средства государственные, а он, такой-сякой, неблагодарный, взял, да в монахи подался. Директор думал, что все осудят “нерадивого выпускника” и от меня отвернутся навеки. Но вышло как раз наоборот: многие учащиеся одобрили мой поступок, заинтересовались религией, стали в церковь ходить. Потом уже, лет через пятнадцать тот самый директор вдруг пригласил меня в “альма-матер” – выступить, повстречаться с молодыми художниками, преподавателями. Диаметрально поменялись ориентиры, бывает. Ну, я поехал, конечно. Принимали тепло и душевно.

– Примерно в те времена настоятелем Псково-Печерского монастыря был известный ревнитель древнерусской иконописи архимандрит Алипий (Воронов). Вы застали его?

– С отцом Алипием я познакомился, когда впервые приехал в Псково-Печерский монастырь ещё в 1973 году, как раз перед службой в армии. У меня даже паспорт уже забрали, но я поехал посмотреть на монастырскую жизнь и, если получится, договориться о своём будущем. Коротко мы тогда повидались с настоятелем монастыря. Но я был поражен его сердечностью и вниманием, и сразу отметил про себя, что в миру таких людей встречать мне не доводилось. Отец Алипий общался со мной на равных, обрадовался, что я занимаюсь иконописью, пообещал взять к себе, как только я освобожусь от военной повинности, и помочь в дальнейшем освоении этого дела. Можно сказать, что он меня тогда окрылил… К сожалению, пока я служил, на Сырной седмице 1975 года отец Алипий скончался. Поэтому поступал в монастырь я уже без него. Архимандрит Алипий сам был великолепным иконописцем, в обители немало его росписей и икон. Память по себе оставил непреходящую.

– Как вас приняли в монастыре?

– Новым наместником Псково-Печерского монастыря стал тогда нынешний архиепископ Благовещенский и Тындинский Гавриил. Я едва осмотрелся, познакомился с некоторыми монахами, месяца не прошло, как он подзывает меня и говорит: пора постригаться, ну а потом и во диаконы рукоположим. Я испугался даже, чувствую, что ещё не готов, ну нельзя же так сходу. Пытался возражать. А он говорит: “Теперь космический век, всё надо делать быстро”. С хорошим юмором человек.

– В миру у вас было много друзей?

– Всю жизнь искал себе друга, да так и не нашел.

– Что вы вкладываете в понятие “дружба”?

– Понятие “друг” для меня настолько высокое… Идеалом здесь, мне кажется, может служить дружба Давида и Ионафана, в “Книге Царств” об этом всё сказано. Перечитайте внимательнее, и вы поймете, что такое настоящая дружба: “…душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу” (1 Цар. 18.1). Настоящая дружба, это когда двое – как одно существо, как одна душа… Что хочется одному, того же желает и другой. Чего не хочется одному, без того и другой обойдется. Так, кстати, дружбу понимали и древние греки. Друзей может быть много, а настоящий друг только один. Я всю жизнь искал себе настоящего друга, того самого, единственного. Теперь уже не ищу, думаю, поздно. Нельзя же волевым решением определить, что вот такой-то человек будет моим самым большим другом. Жизнь должна предложить.

Иконописание -это служение

– Чем, по-вашему, иконописец отличается от простого, скажем так, живописца? Вроде бы, муки творчества присущи одному и другому…

– То, чем занимается иконописец – это служение, а не “муки творчества”. В этом, если хотите, принципиальная разница. Художник, когда творит, мучается, хочет выразить что-то свое, а что именно – толком, подчас, и не знает. Он пишет, и ему все время кажется – это “не то”. Он переделывает, но все равно недоволен. Что делать, если нет вдохновения? Ждать. Это творчество на уровне эмоций.

– У иконописцев иначе?

– Иконописец служит так же, как и священник, который идет совершать Литургию. Ему что – ждать, когда вдохновение снизойдет? Указан час, когда надо служить, он начинает службу. Постепенно входит в молитвенный дух. Точно так же и иконописец. С художником у иконописца общее только одно – изобразительные средства. Все остальное, в принципе, совершенно разные вещи.

– Как вы познавали церковную историю, наверное, много читали?

– Систематического чтения, к сожалению, не получилось. Когда я жил в монастыре, церковных книг было мало. Что под руку подвернется, то я и читал.

– Зато наставники, видимо, были хорошие?

– Касательно икон я поначалу старался все выспрашивать у старых монахов. Но, один говорил мне одно, другой – другое, третий – третье. А когда я узнавал официальное мнение Церкви по этому поводу, то оказывалось, что это не первое, не второе и не третье. Наконец, решил не ходить окольными путями, а прислушаться к авторитетному мнению Церкви.

– И какое же это мнение?

– Писать иконы надо в каноническом стиле. Для нас, православных иконописцев, это значит строго придерживаться древних византийских традиций.

– Легко сказать, придерживаться…

– Непросто, согласен. Совсем недостаточно освоить только ремесленную сторону дела. Учителей иконописи в те времена, когда я пришел к этому делу, не было. Потому технику иконы, каноны, художественные приемы и другие секреты иконописного ремесла приходилось осваивать самостоятельно. Довольно рано я понял: чтобы заниматься этим делом всерьез, необходим особый церковный настрой, постоянная подпитка духа подлинным Православием. Лишь в этом случае можно пытаться переосмыслить то богатейшее наследие, которое мы получили от предков, что-то преобразовать с учетом современного церковного понимания. Только в этом случае можно рассчитывать на появление каких-то достойных вещей. Пока же все, что делается сегодня, я могу назвать только опытами. Каждый иконописец, если он серьезно относится к своему делу, должен ощущать себя учеником. И не больше. Может быть, многие с этим не согласятся. Но я думаю так.

– Насколько мы понимаем, в иконе самое главное – образ?

– Разумеется. Ведь икона предназначена для молитвы, для молитвенного предстояния, в помощь и облегчение молитвенного соединения с Богом, как свидетельство о Боговоплощении. Далеко не всегда взгляды на икону искусствоведа и человека молящегося совпадают: икона – не для эстетического созерцания, это узко – видеть в ней только один из видов народного творчества, памятник искусства.

– В своей книге “Беседы иконописца” вы, богословски осмысливая иконопись, пишите: “Икона ничего не изображает, она являет…”

– И это, на мой взгляд, полностью соответствует действительности. Потому что в византийской традиции к иконе – в отличие от традиции латинской, католической – предъявляли такие же требования, как к словесной проповеди. Как слово может искажать учение Церкви или его излагать верно, точно так же икона – вместо того, чтобы свидетельствовать об Истине, она может и лжесвидетельтвовать.

По сути, икона – это постижение Духа. Будучи плодом молитвы, икона является и школой молитвы для тех, кто созерцает ее и молится перед ней. Всем своим духовным строем икона располагает к молитве. В то же время молитва выводит человека за пределы иконы, поставляя его перед лицом самого первообраза – Господа Иисуса Христа, Божией Матери, святого… – Значит, правильно говорят, что сам Господь Бог, Божия Матерь, святые смотрят на нас с иконы?

– Правильно. Известны случаи, когда во время молитвы перед иконой человек видел живым изображенного на ней. Например, преподобный Силуан Афонский увидел живого Христа на месте Его иконы.

– Со всеми иконами возможны подобные чудеса?

– Боюсь, что далеко не со всеми. Посмотрите, что творится в наших храмах сегодня: люди молятся перед чем угодно, церкви наполнены иконами самыми неожиданными и чуждыми. Многие из них и даже целые иконостасы написаны так, что явно мешают молитве. Человек должен молиться благодаря иконе, а не вопреки, об этом почему-то часто забывают. – И все-таки, согласитесь, икона – творение рук человеческих, в данном случае, мы говорим о ваших руках!..

– Не совсем так. Исполнение – да, я согласен, дело моих рук. Но сама икона – результат творчества Церкви, а не одного какого-то человека.

– Хорошо, но ведь по вашей воле, благодаря вашим талантам организуется это явление…

– Личная роль тут весьма условна. Она точно такая, как и у епископа или священника, который совершает богослужение. Руки, ноги, голос – да, его, но действует-то Христос! Епископ стоит на том месте, которое по праву принадлежит только Богу. Исключительно по Его милости он находится тут, исполняя Его волю. Икона рождается из живого опыта Неба, из литургии. Поэтому иконописание всегда рассматривалось как церковное служение. Отсюда и высокие требования к иконописцам, такие же, как и к клирикам.

– Любой ли художник может стать иконописцем? Что для этого требуется?

– Прежде всего, желание и способности. Но, как и всякому серьезному делу, церковному искусству нужно учиться. Долго, упорно, с полной самоотдачей. Лет пятнадцать потребуется, самое малое. Это если нет предварительной подготовки.

Беседы без иконописца

Псковская епархия хранит тайну: кто, где и как «реставрирует» иконостас работы архимандрита Зинона из Серафимовского придела Троицкого собора

15 сентября 2008 года «Портал-Credo.Ru» с пометкой «срочно» опубликовал на информационной ленте сообщение: «В Пскове началось уничтожение творческого наследия иноконописца архимандрита Зинона».

Архимандрит Зинон. Фото: Борис Скобельцын

Источник информации назван не был. О происходящем (или о произошедшем – вопрос до сих пор открыт, потому что подтверждающие информацию свидетели публично о себе заявлять не хотят либо не могут) сообщал корреспондент портала: «Верхний ряд иконостаса Серафимовского придела Троицкого кафедрального собора Пскова изъят и отправлен в Москву неизвестному адресату. Нижний ряд в настоящий момент, с благословения митрополита Евсевия (Савина), «переписывается» масляными красками местным богомазом Александром Молдаваном. Серебряная басма*, которой был отделан весь иконостас, исчезла и судьба ее в настоящий момент неизвестна.

Напомним, что придел был спроектирован и расписан самим мастером [архимандритом Зиноном. – Ред.] с благословения митрополита Владимира (Котлярова), ныне Санкт-Петербургского.

Подобные инициативы предпринимаются и в Псково-Печерском монастыре. Архимандритом Зиноном там расписаны три храма – Корнилиевский, за который иконописец был удостоен Государственной премии, Покровский и выстроенный самим Зиноном деревянный храм «на Горке».

Все перечисленные объекты, находящиеся в распоряжении Псковской епархии Русской Православной Церкви Московского Патриархата, закрыты «на ремонт», и доступ в них возможен лишь «с личного благословения владыки». Однако, по словам нанятых для разных нужд рабочих, в них «художники делают что-то с иконами и стенами».

Сказать, что информация была тревожной – значит не сказать ничего.

Иконник

В Пскове немного людей, которые никогда не слышали это имя – отец Зинон. Его знает Россия, знает мир – и не только православный. Последнее, может быть, не для всех имеет значение, а для кого-то даже, наоборот, является, скорее, отрицательной рекомендацией. Об этом можно сожалеть, но нельзя сбрасывать со счетов. Сейчас – особенно.

Многие знают об отце Зиноне одно. Главное. Он – иконописец. Сам архимандрит Зинон в своей книге «Беседы иконописца» (в 2003-м году третье, переработанное и дополненное, её издание напечатала Псковская областная типография), вспоминал другое определение своего призвания: забытое церковнославянское слово иконник. В этом определении есть только икона, и нет её писца. «Это человек, который создает произведение в рамках церковного канона и своим в них ничего не считает, – никто из иконописцев своих икон не подписывал, потому что искусство церкви – соборное. Иконник, иконописец – только исполнитель».

Этому объяснению предшествует знаменитый совет отца Зинона: «Если ко мне приходит кто-то из светских художников и изъявляет желание писать иконы, я говорю, что прежде надо «убить» в себе художника. В древней Церкви, если кто-то из актеров (в данном случае это обобщенный образ) приходил к епископу, желая стать христианином, первое, что от него требовалось, чтобы он оставил свое искусство – это вещи несовместимые…»

Отцу Зинону здесь трудно не верить. По светскому образованию он – художник, окончил отделение живописи Одесского художественного училища. Но стал монахом – в 1976 году пришел в Псково-Печерский Успенский монастырь. Тогда иконопись стала не только его призванием, работой, искусством. Она стала его служением.

Настоящее имеет свойство отличаться. То есть само себя отличает, становится очевидным и понятным. Точнее будет сказать – понятым. Иконопись отца Зинона изначально поняли как настоящую. В 1979 году Патриарх Пимен, прекрасно знавший древнюю иконописную традицию, вызвал отца Зинона в Троице-Сергиеву Лавру. Здесь он написал иконостасы приделов в крипте Успенского собора, создал множество отдельных икон.

В 1983 году по благословению Патриарха отцу Зинону было поручено участвовать в восстановлении Данилова монастыря в Москве. В 1985 году он расписывал церковь св. Параскевы Пятницы во Владимирской области. Работал во Франции, в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии, в Крестовоздвиженском монастыре Шеветонь в Бельгии, преподавал в иконописной школе в Сериате в Италии

Про псковские работы архимандрита Зинона – см. выше. Они названы в новости, заголовок которой кричит об уничтожении наследия мастера.

Уничтожение – непоправимо-страшное слово. В любом контексте. Но в контексте творчества иконописца? Искусство которого даже не ему принадлежит?

«Полное враньё»

Псковское Интернет-пространство отреагировало быстро. Уже 16 сентября 2008 года «ПсковИнформбюро» обратилось за комментарием к настоятелю Свято-Троицкого Кафедрального Собора Пскова, протоиерею Иоанну Муханову. Собеседник отрицал практически все, но при этом уходил от ответов на прямые вопросы: «По поводу того, что «верхний ряд иконостаса Серафимовского придела Троицкого кафедрального собора Пскова изъят и отправлен в Москву неизвестному адресату», собеседник агентства сказал: «Все это полное вранье. Весь смысл в том, что нижний придел в Соборе был напитан влагой, когда было запущено отопление, то иконостас претерпел некоторые изменения, пострадали иконы, и их сегодня мы отремонтировали и даже не в Москве».

Если подтвердятся худшие опасения тех, кто тревожится за судьбу иконостаса Серафимовского придела Троицкого собора в Пскове, написанного анхимандритом Зиноном, то фотографии 1993 года останутся едва ли не единственными свидетельствами того, что эти иконы были. Фото: В. П. Казанцев, Э. А. Туницкий, 1993 г.

«Полной чушью» назвал протоиерей и то, что «нижний ряд иконостаса в настоящий момент, с благословения митрополита Евсевия (Савина), «переписывается» масляными красками местным богомазом Александром Молдаваном, а серебряная басма, которой был отделан весь иконостас, исчезла и судьба ее в настоящий момент неизвестна». «Никто ничего не переделывал. – опровергает протоиерей Иоанн. – Басма, во–первых, была не серебряная, а просто медная, прибита ржавыми гвоздями. А вот сейчас, например, устанавливается на этих иконах серебряная басма. В помещении проходила реставрация просто необходимая».

Отец Иоанн предположил, что «иконостас «архимандритом Зиноном был написан, может быть, не для этого помещения, потому что основа была слабенькая, поэтому и пострадали иконочки».

Отец Иоанн мог быть не в курсе, но реставратор Наталья Ткачева в беседе с корреспондентом «Псковской губернии» напомнила, что иконы писались отцом Зиноном именно «для этого помещения». Более того, отец Зинон и работал (писал иконы) в самом Серафимовском приделе, причем в период, когда там было довольно холодно – примерно с осени 1987 года.

Но вернемся к комментарию отца Иоанна, в котором он отверг и предположение об «инициативах», якобы предпринимаемых в Псково-Печерском монастыре в отношении работ отца Зинона: «Никто ничего в Печорах не предпринимает вообще, то есть вопрос здесь в чем? Пытаются опять вот такими методами, как-то уколоть нашего Владыку (речь идет о митрополите Евсевии), в том, что он как будто бы что-то предпринимает против Зинона или отца Павла Адельгейма. Все это полная чушь. В Печорах никто ничего об этом не думает. Как сделано, как написано, так все и есть на месте».

Собственно, об отношении митрополита Евсевия к отцу Зинону представитель епархии, благочинный Псковского округа заговорил сам, объясняя появление информации в СМИ. Мы в связи с этим тоже вынуждены напомнить печально известные события, после которых отец Зинон больше не работал в псковских храмах.

В 1994 году русской православной церкви был передан Спасо-Преображенский Мирожский монастырь в Пскове (за исключением Преображенского собора XII века с византийскими фресками). Передавался он не для восстановления здесь обители, а для устройства иконописной школы. И только с этим условием! Отец Зинон тогда возглавил школу, которая успешно развивалась. К нему на обучение приезжали иконописцы из России и со всего мира.

В 1996 году архимандрит Зинон вместе с монахами Иоанном и Павлом за то, что они причастились св. Христовых Тайн за литургией, совершенной католическим священником Романе Скальфи, были запрещены в священнослужении, изгнаны из клира Псковской епархии и высланы из Мирожского монастыря. Все трое были осуждены Указом № 880 от 28 ноября 1996 года архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия. Указ не ограничил время запрещения определенным сроком. Осужденные были запрещены и отлучены «до признания своей вины и раскаяния в ней». Длительное время отец Зинон жил в деревне Гверстонь Псковской области, лишенный богослужения и причащения св. Христовых Тайн.

Указом Патриарха Алексия II от 21 декабря 2001 года прещения, наложенные архиепископом Псковским и Великолукским Евсевием, были сняты. В 2005 году архимандрит Зинон расписал храм во имя Сергия Радонежского на станции «Семхоз» Пушкинского района Московской области, воздвигнутый на месте гибели священника Александра Меня. И по приглашению епископа Илариона (Алфеева), возглавляющего Венскую и Австрийскую епархию, уехал в Вену – работать над росписью и иконостасом Никольского собора в австрийской столице.

Псковские журналисты об этих широко известных событиях, приведших к расставанию отца Зинона с Псковской землей, в беседе с отцом Иоанном тактично не упоминали.

Но ни у кого не вызывает сомнения, что те события имеют прямое и, судя по всему, губительное влияние на нынешнее состояние икон, погибающих в историческом центре Пскова.

Нужно ли Псковской епархии наследие архимандрита Зинона?

«Это финансы… это бизнес…»

Но признать информацию настоятеля Троицкого собора удовлетворительной, развеявшей слухи, никак нельзя. Ибо всё в ней тайна, всё секрет. Кому и куда передали иконы на ремонт? «И даже не в Москву», — звучит более чем уклончиво. Почему иконостас не показывают псковским специалистам, которые об этом просят? Где он находится сейчас, в конце концов? Корреспондент «ПсковИнформбюро» проявил настойчивость, вновь обратившись к отцу Иоанну за уточнениями.

Дословная реакция: «Иконостас работы архимандрита Зинона находится у реставраторов, точнее мастера, который обкладывает его серебром, точнее, новой серебряной басмой». Однако точное место нахождения иконостаса протоиерей Иоанн не назвал: «Для того, чтобы не было лишних поползновений». На уточняющий вопрос ответил: «Во Пскове, конечно, он находится, практически в Соборе, просто мастер приезжает и делает».

Что это за мастер, которому решили доверить реставрацию (или все же не реставрацию?) икон, написанных архимандритом Зиноном, – коммерческая тайна: «Это наш местный псковский человек, я ничего не утаиваю, в данной ситуации нет необходимости что-то рассказывать. То есть, человек сам не хочет – это финансы… это бизнес… лишнее – это все лишнее…». Есть ли у этого специалиста лицензия на проведение реставрационных работ? — «Да, конечно». И после столь уверенного заявления – вдруг мягкий намёк: «Иконостас не имеет никакой исторической ценности».

Так какую ценность имеет иконостас в Серафимовском приделе?

Никакую?

Тогда, простите, для кого?

Единственное предположение по поводу возвращения иконостаса в придел было высказано таким образом: «Даст Бог, иконостас вернется на место 15 января 2009 года, к престольному празднику преподобного Серафима Саровского».

Фотографии разрушавшегося иконостаса не являются ни для кого секретом, они были сделаны еще до начала ремонтных работ.

Вопрос, активно обсуждаемый сейчас – какую роль в состоянии икон сыграло впервые с момента начала работы Троицкого собора (открывшегося в самом конце XVII века) проведенное в 2003 году отопление?

Протоиререй Иоанн Муханов оценил ситуацию так: «Если говорить о климате в храме, то сделанное отопление нормализовало его. Теперь, как в любом хорошем помещении, иконы можно отремонтировать и хранить. То есть вся проблема была в том, что была жуткая влажность: и икон, и всего остального – это было плохо, все окислялось, портилось. Такая проблема существовала не только в Серафимовском, но и в главном храме, с главным иконостасом, который является исторической ценностью и, разумеется, к нему будет особенное внимание. Нужны колоссальные средства, чтобы его привести в порядок. Об этом идет разговор уже на государственном уровне».

Между строк читается признание очевидного: проведение отопления в собор, где столетиями иконы жили в холоде и привыкли к нему, привело к ухудшению состояния икон.

Но главный иконостас Троицкого собора является памятником культуры и состоит на государственной охране, его государство обязано спасать. Между тем потребуются «колоссальные средства», и это отражает сегодняшнее состояние исторического иконостаса.

А кто будет спасать иконы работы отца Зинона?

Кто понимает, что они тоже являются культурной ценностью?

«Отопление было запущено на полную катушку»

Вопрос о том, насколько навредило Свято-Троицкому собору проведение в него в 2003-м году отопления, вновь встает во весь свой немалый рост. Хотя специалисты не отрицают, что проблемы с иконостасом в Серафимовском приделе возникли гораздо раньше.

Мы обратились за комментарием к ведущему архитектору псковского филиала Института «Спецпроектреставрация» Андрею Лебедеву, который участвовал в разработке рабочих чертежей для «отопительного» проекта. Андрей Михайлович рассказал:

— Иконостас работы отца Зинона находился в нехорошем состоянии и до 2003 года. В подцерковье всегда было довольно влажно, но особенно влажно в летнее время. Зимой Серафимовский придел, по сути, был кафедральным храмом всей Епархии. А летом про него забывали.

По словам реставраторов, которые каждый год участвовали в подготовке придела к службе (где-то в конце сентября), им приходилось просто очищать иконостас работы отца Зинона от плесени, которая покрывала створ. Разумеется, плесень оставалась под басмой, и сейчас она там остается.

Я был задействован в разработке проекта отопления Троицкого собора – с тем, чтобы памятнику архитектуры был нанесен наименьший вред. Это касалось трасс прокладки трубопроводов, методов прохода конструкций храма, размещения приборов отопления и вентиляции. Проект отопления и вентиляции разрабатывала московская организация «Термосервис», она же поставляла оборудование. Установкой занималась псковская фирма «Инстал».

— К реставрации они отношения не имеют?

— «Термосервис» прежде якобы работал в соборах Московского Кремля. Однако половина моих предложений заказчиком (Генеральной дирекцией «Псковреконструкция») была отвергнута. В том числе и замечание о чрезмерном количестве отопительных приборов в Серафимовском приделе (я предлагал сократить их вдвое). Отопление было запущено на полную катушку, а система кондиционирования воздуха для главного храма вообще не была установлена. И, соответственно, все иконы пересушили: доски ссохлись, а левкас**, естественно, так не мог съежиться, тем более – серебряная басма. Поэтому произошло отслоение паволоки*** с левкаса и красочного слоя. Пошли вздутия – особенно страшные и неприятные по местам стыков досок.

Сильно пострадали главный иконостас, иконы главного храма вокруг столбов и в киотах.

А в 2006 году на Крещение в Серафимовском приделе решили проводить водосвятие. И только тогда вся публика, все прихожане увидели всё это безобразие.

— Судя по фотосъемке, состояние иконостаса уже в 2006 году было ужасным. Прошло два года. За всё это время Епархией предпринимались какие-то меры по его спасению?

— Вы знаете, тогда происходило совсем другое. Тогда собор занимался приобретением новой дорогостоящей мебели, софринских люстр, вокруг раки с мощами св. Всеволода была поставлена вычурная софринская решетка, подсвечники нечеловеческих размеров – выше бабушек, которые ставят на них свечки.

Я говорил с настоятелем собора, но никаких мер по сохранению иконописи он не предполагал предпринимать. Хотя после 2003 года кое-какие меры предпринимались по охране и консервации икон Троицкого собора. Часть икон, например, была вывезена в Санкт-Петербург в институт имени Репина.

Конечно, с 2006 года времени прошло порядочно. Нужно было подсуетиться, нужно было поставить иконы работы отца Зинона на охрану.

— Отец Иоанн заметил, что исторической ценности иконостас работы отца Зинона не имеет. Может ли его наследие стать предметом государственной охраны?

— Непременно. Это произведение искусства. Мы имеем дело с произведением искусства, с тем, что выходит за рамки чисто инвентаря! К храму нельзя относиться как просто к помещению для отправления культа, а к иконостасу – как к утвари.

— Вы знаете, видели – в каком состоянии иконостас сейчас? Где он? Кто с ним работает и что уже сделано?

— В мае 2008 года оказалось, что Деисусный чин иконостаса демонтирован, осыпавшаяся с тябл**** роспись почти вся ободрана.

Настоятель сообщил мне, что иконы отправлены в Москву на реставрацию, что «реставрацией будут заниматься специалисты» и что владыка распорядился заменить на нижнем, местном чине иконостаса потемневшую басму на новую, белую и блестящую. И вот совсем недавно я говорил с отцом Иоанном. Объяснял: в народе ходят слухи, что верхний чин иконостаса вернулся в Псков, но вернулся совсем не в том виде. Что иконы все переписаны наново и басма новая. Спрашивал, можно ли их посмотреть, чтобы эти слухи развеять. Отец Иоанн отказался показать мне иконостас. Ответил: «Когда установят, тогда всё и посмотрите». Но сроков не назвал. Лишь сказал, что сделано всё в лучшем виде. От двух неравнодушных и профессиональных наблюдателей я узнал, что Деисусный чин все-таки переписан. А несколько икон просто содраны до доски и написаны наново.

— И что в такой ситуации возможно сделать?

— Во-первых, необходима, наконец, огласка. Во-вторых, должен вмешаться наш орган охраны памятников. Государственный орган охраны! В данный момент иконостас не является предметом охраны. Необходимо как можно быстрее подписать охранные обязательства.

«Существует слабая нормативная база для охраны»

Реставратор Наталья Ткачева в комментарии для «Псковской губернии» подтвердила, что тревожные разговоры о судьбе иконостаса работы отца Зинона ходят уже в течение месяца. «Любые работы такого рода должны вестись только с ведома государственного органа охраны памятников. Хотя иконостас юридически и не находится под охраной, но отец Зинон – выдающийся иконописец нашего времени. Очень жаль, но на примере иконостаса Серафимовского придела мы можем видеть, что делалось с русскими иконами на протяжении веков в виду невежественного к ним отношения, которое потрясало и потрясает весь православный мир».

Пресса не позволила отмолчаться начальнику отдела охраны объектов культурного наследия госкомитета Псковской области по культуре и туризму Людмиле Солдатенко. Ее комментарий для «ПсковИнформбюро» получился малоутешительным: «К сожалению, иконостас в Серафимовском храме с иконами Зинона не внесен в список объектов культурного наследия в силу определенных причин. Но сам Троицкий Собор с приделом является памятником культурного наследия федерального значения, и все ремонтные работы здесь должны быть согласованы. Контроль осуществляет, прежде всего, Росохранкультура и, естественно, областной комитет по культуре как орган исполнительной власти субъекта РФ. Мы были в храме этим летом.

Что касается угрозы иконам, написанным Зиноном, то их сначала надо поставить на охрану и включить в список памятников. Летом у нас с настоятелем Свято-Троицкого Кафедрального Собора протоиереем Иоанном Мухановым состоялся разговор о том, что в перспективе иконы могут стать охраняемыми объектом, и он нам гарантировал, что они не уничтожаются, просто иконостас ремонтируется».

Из всего сказанного следует две важные вещи. Первое – разговор о необходимости поставить иконы работы отца Зинона на охрану состоялся еще летом. Второе – любые ремонтные работы в храме должны быть согласованы с контролирующими государственными органами!

Остается вопрос: было ли это сделано, и давал ли государственный орган охраны согласие на ремонт иконостаса в Серафимовском храме?

Людмила Солдатенко в разговоре с корреспондентом «Псковской губернии» подтвердила, что в настоящее время действует охранный договор на бессрочное безвозмездное пользование памятником истории и культуры федерального значения – Свято-Троицким кафедральным собором Пскова. Со стороны госоргана он был подписан ещё начальником НПЦ, ныне покойным Василием Михайловичем Мусийчуком.

Договор типовой. В нем, в частности, прописаны обязанности религиозной организации, среди которых есть такие: «Без специального разрешения Госоргана не производить перестроек и переделок здания, его конструктивных и декоративных элементов как в экстерьере, так и в интерьере; допускать в здание памятника и на его территорию представителей Госоргана и Ссудодателя для проверки выполнения условий пользования, определенных договором, а также научного обследования памятника; незамедлительно извещать Госорган о всяком техническом и стихийном повреждении, аварии или ином обстоятельстве, нанесшем ущерб памятнику, своевременно принимать соответствующие меры против дальнейшего разрушения и повреждения памятника».

Казалось бы, всё просто: состояние главного иконостаса, о котором сообщил отец Иоанн Муханов, а также различные «украшательства» собора, о которых говорил архитектор Андрей Лебедев, давно являются основанием для вмешательства государственного органа охраны. Но, тем не менее, вмешательство пока идет на уровне «разговора на государственном уровне» (снова цитируем настоятеля Троицкого собора).

А иконостас Серафимовского придела, который, без сомнения, является элементом интерьера храма – это всё равно «особь статья», даже в рамках охранного договора.

В двух беседах с «Псковской губернией» Людмила Солдатенко дважды подчеркнула, что иконостас работы отца Зинона в настоящее время не является предметом охраны. Его историческая и культурная ценность не подтверждена и не доказана: «Кому-то кажется, что иконостас имеет высокую художественную ценность, но другая часть населения может быть другого мнения». Хотелось бы знать, кто имеется в виду под «другой частью населения».

Хотя, как заверила нас госпожа Солдатенко, для начала работы будет достаточно искусствоведческой экспертизы, которую может провести и независимый эксперт-искусствовед. То есть не обязательно специалист, имеющий отношение к государственному органу охраны памятников. Сложилось впечатление, что независимость даже желательна. Вот сейчас общественность опять соберется с силами, сделает экспертизу, передаст документ в областной комитет по культуре и туризму, тут-то и начнется работа. Может быть.

Фактически госпожа Солдатенко повторила признание, сделанное ранее в беседе с «Псковинфорбюро»: «Существует слабая нормативная база для охраны. Надо хотя бы какое-то историко-культурное обоснование ценности этого иконостаса и этих икон для того, чтобы мы могли включить его в перечень объектов культурного наследия. Без этого трудно. Начинать надо именно с этого. Я вижу, что к этому вопросу возникает большой интерес общественности и даже московских специалистов.

Думаю, что мы как минимум в письменной форме уведомим отца Иоанна о потенциальной историко-культурной ценности иконостаса с иконами и попросим его принять всевозможные меры для обеспечения сохранности, имея в виду, что завтра иконостас вместе с иконами может стать объектом культурного наследия. Я думаю, что пришла пора подготовить письменное обращение. Пока был только устный разговор. Мы попросили настоятеля максимально обеспечить сохранность иконостаса при выполнении реставрационных работ. Но сейчас я вижу, что пришла пора для такого письменного обращения».

Устная гарантия, данная настоятелем собора чиновникам – это, конечно, уже кое-что, но это – слова. Только орган охраны памятников может потребовать входа специальной комиссии в храм, куда не пускают специалистов, потерявших терпение и пребывающих в весьма нервном ожидании от того, что они могут там увидеть.

На момент подписания газеты в печать такое обращение государственного органа охраны памятников в Троицкий собор не поступало. Госпожа Солдатенко сообщила «Псковской губернии», что оно готовится.

«Глубина и ясность свидетельства»

Председатель Псковского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Ирина Голубева считает, что необходимо как можно скорее создать специальную комиссию областного комитета по культуре и туризму, которая могла бы ознакомиться с состоянием Троицкого собора в целом и состоянием иконостаса Серафимовского придела.

Сейчас уже вполне очевидно (очевидно, прежде всего, со слов настоятеля собора), что не только время, но и бесконтрольная хозяйственная деятельность в главном кафедральном соборе Псковской епархии наносит ему значительный ущерб. Наиболее юридически беззащитна перед ней оказалась иконопись отца Зинона, которая, по мнению отца Иоанна, «не имеет исторической ценности».

Говорят, что живых классиков не бывает. Иконам отца Зинона в Серафимовском приделе не повезло – они наши современники. И соотечественники.

Между тем отзывы о работе отца Зинона в Вене имеют только превосходную степень. 17 сентября 2008 года их опубликовало приложение к «Независимой газете» — «НГ-Религии»: «Сложное внутреннее пространство храма св. Николая потребовало неординарного композиционного решения. И архимандрит Зинон блестяще справился с этой трудной задачей. Голубой фон, светлый колорит росписи, четкое членение на ярусы, крупный масштаб композиций и свободно стоящих фигур – все это создает впечатление ясности, чистоты и свободы. Изящные орнаменты и декоративные детали придают храму нарядный вид. Но главное – роспись глубоко продумана с богословской точки зрения и тесно связана с богослужением…

Поражает стилистическое единство росписи. Заданный мастером стиль выдержан иконописцами безупречно. Ориентированный на классические образцы русской домонгольской и балканской иконописи, – спокойный, гармоничный, благородный – этот стиль очень созвучен нашему времени, требующему глубины и ясности свидетельства. Это поистине уникальное произведение монументальной живописи».

В декабре запланирован визит в Вену Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.

Иконописец Зинон, закончив роспись венского Собора, отправился на Афон, где греки заказали ему роспись храма в монастыре Симона Петра.

+ + +

В 1993 году издательство «Ключ» по благословению Алексия II тиражом пять тысяч экземпляров выпустило альбом «Современная православная икона». Половина (!) издания посвящена работам отца Зинона, в том числе в Серафимовском храме Троицкого собора и Успенском храме Псково-Печерского монастыря.

А в Псковской епархии иконы работы отца Зинона все ещё «не имеют исторической ценности». И до сих пор неизвестно, кто был допущен до их реставрации. Или «реставрации».

Если подтвердятся худшие опасения тех, кто тревожится за судьбу иконостаса Серафимовского придела, то запечатленная в книге пятнадцать лет назад псковская иконопись отца Зинона останется единственным свидетельством того, что эти иконы были.

* Басма – тонкие металлические листы (большей частью серебряные, реже — медные и золотые) с тисненым узором, укрепленные поверх иконы и, зачастую, закрывающие фон изображения и другие его части.

** Левкас (греч. лехкьж — белый) — название грунта в древнерусской станковой живописи. С XVIII века термин левкас сохраняется для обозначения традиционного грунта, применяемого в иконописи: меловой порошок, смешанный с животным (рыбьим) клеем. Левкас также использовался как грунт под позолоту на деревянных поверхностях.

*** Паволока – в технологии древнерусской живописи – кусок холстины, приклеенный к поверхности доски перед нанесением левкаса.

**** Тябло – свод или парус в храме, с иконами, образами; |в иконостасе – ярус, ряд.

art history online » Современный иконописец отец Зинон

ОТЕЦ ЗИНОН

БОГ ШЕЛ НА РИСК, СОЗДАВАЯ ЧЕЛОВЕКА

ЧТОБЫ ПИСАТЬ ИКОНЫ, НАДО УБИТЬ В СЕБЕ ХУДОЖНИКА, – СЧИТАЕТ ЗНАМЕНИТЫЙ ИКОНОПИСЕЦ

Архимандрит Зинон – иконописец совершенно своеобычный, потому что он наследует истоки и основы раннехристианского искусства. “Православие, которому есть что сказать” – так характеризовал работы этого удивительного иконописца  Сергей Аверинцев. Талант не всегда бывает удобен и угоден. И отцу Зинону пришлось претерпеть запреты и опалу. Но
сейчас он в расцвете своего творчества – занимается росписью великолепного Свято-Николаевского собора в Вене, о котором рассказывала газета “Труд”. Общаясь с отцом Зиноном много лет, я убедился не только в его изначальном призвании на поприще иконописания, но и в поистине энциклопедических знаниях в области богословия, истории, художественной
культуры, а также многогранном опыте и профессиональном мастерстве. Я попросил его поделиться с читателями газеты мыслями о проблемах, связанных с искусством иконописи, и, конечно, о самом главном: что является смыслом иконы?
-Савва Ямщиков-

(архимандрит, деятель русскойправославной церкви, иконописец.)
Имя при рождении: Теодор Владимир Михайлович
Дата рождения: 1953
Место рождения: Ольвиополь под Николаевом

Спас Нерукотворный Икона. 1983 г. (ц. св. Отцов семи Вселенских Соборов Данилова мон-ря)

Игумен Зинон  за работой в Псково-Печерском   монастыре. Фото: Олег Калугин, 1990г.

Иконостас Покровского храма Свято-Данилова монастыря (о.Зинон). Москва,1984г

Прп. Корнилий Псково-Печерский. Архимандрит Зинон (Теодор). Икона. Псков (Печеры). 1987 г. 

Положение во гроб. Фрагмент эпистилия иконостаса собора свт. Николая Чудотворца в Вене. 2006-2008 гг

В миру Теодор Владимир Михайлович, архимандрит, деятель русской православной церкви, иконописец. Родился в Ольвиополе под Николаевом (на юге Украины, недалеко от Одессы). С детства был приобщен к Церкви, вместе с бабушкой посещал храм. С 1969 года учился в Одесском художественном училище, на отделении живописи. Здесь произошло его первое знакомство с иконой, и был первый опыт росписи храма, правда, мастера, под началом которых художник работал, не владели иконописной техникой, используя повсеместно распространенный тогда живописный стиль. Но будущего иконописца привлекала каноническая икона, и он решил, во что бы то ни стало, освоить ее. Начинал с копий старых икон: когда по подлиннику, а больше – по репродукциям. В Одессе, как и в целом на юге, старые иконы – редкость, в церквах их практически нет, а провинциальные музеи весьма бедны и однообразны. Учителей иконописи в те времена не было, и потому технику иконы, каноны, художественные приемы и другие секреты иконописного ремесла приходилось осваивать самостоятельно. Довольно рано пришло понимание того, что заниматься иконописью всерьез можно, только посвятив этому всю жизнь. В 1976 г. он становится монахом в Псково-Печерском Успенском монастыре. С этого времени иконопись становится не только его творчеством, но и его служением. В Псково-Печерском монастыре были свои иконописные традиции. Прежний настоятель обители, архимандрит Алипий (ум. 1975 г.), был большим знатоком и любителем искусства, он собрал великолепную коллекцию живописи и икон. К тому же и сам он был незаурядным иконописцем, его иконы и стенные росписи до сих пор украшают монастырь. Приняв монашеский постриг, о. Зинон получил возможность работать для Церкви, и его искусство было вскоре замечено церковным священноначалием и востребовано. В 1979 г. Святейший Патриарх Пимен вызвал его в Троице-Сергиеву Лавру. Здесь о. Зинон написал иконостасы приделов в крипте Успенского собора, создал множество отдельных икон. Патриарх Пимен был большим знатоком древней иконописи и высоко ценил творчество о. Зинона. В 1983 г. по благословению Святейшего о. Зинону было поручено участвовать в восстановлении и благоукрашении Данилова монастыря в Москве. В 1985 г. он расписывал церковь св. Параскевы Пятницы во Владимирской области. Продолжал иконописец трудиться и для Псково-Печерского монастыря, здесь им были созданы иконостасы храмов преподобномученика Корнилия (1985 г.), Покрова над Успенским собором (1990 г.) и Печерских святых на горке (1989-1991 гг.). В 1988 г. о. Зинон написал для древнего Троицкого собора г. Пскова иконостас нижнего храма, освященного во имя преп. Серафима Саровского. В 1994 г. Русской Православной Церкви был передан древний Спасо-Преображенский Мирожский монастырь в Пскове (за исключением собора XII в., который остался за Псковским художественным музеем) с единственным условием – в этом монастыре должна была располагаться иконописная школа. О. Зинон возглавил эту школу, и она стала успешно развиваться, сюда приезжали на обучение иконописцы не только из России, но и со всего мира. Вместе с о. Зиноном здесь трудились несколько монахов и послушников, избравших иконописание своим служением, – одни писали иконы, другие делали доски и т.д. Таким образом, насельники монастыря представляли собой не просто монашеское общежитие, а братство иконописцев, что само по себе было явлением для России уникальным. Постепенно силами братии монастырь, приведенный в советское время в состояние полной разрухи, стал возрождаться. В частности, была восстановлена надвратная церковь во имя св. Стефана Первомученика (1996 г.), в ней совершались богослужения. О. Зинон создал здесь оригинальный каменный иконостас и написал для него образы Спасителя, Богородицы и святых в медальонах. В конце 1997 г. архим. Зинон был вынужден оставить Мирожский Монастырь и переселиться в деревню Гверстонь на западе Псковской области, где он живет и трудится по сей день. Еще работая в Даниловом монастыре, архим. Зинон приобрел известность как один из ведущих иконописцев России, и его стали активно приглашать в другие страны – он работал во Франции, в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии, в Крестовоздвиженском монастыре Шеветонь в Бельгии, преподавал в иконописной школе в Сериате, в Италии и т.д. Архимандрит Зинон – один из самых авторитетных мастеров современной русской иконописи, строго придерживается древних византийских традиций. В 1995г. за вклад в церковное искусство первым из церковных деятелей получил Государственную премию России.

Из книги Ирины Языковой “Се творю все новое. Икона в XX веке”

Интервью с иконописцем Зиноном

Писать иконы было преступно

-Как вы стали иконописцем?

– Когда я начинал, иконописью в Советском Союзе официально никто не занимался. Это было в 70-е годы. В советской конституции писание икон приравнивалось к религиозной, а, следовательно, и антисоветской пропаганде. Вполне реальное преступление, за него, кстати, можно было и в тюрьму сесть…

– Но Вы в тюрьму не попали?

– Мне просто повезло. После школы я поступил в Одесское художественное училище, на отделение живописи. На втором курсе впервые взял в руки Евангелие…

– Случайно?

– Видимо, нет. Всякий художник неизбежно сталкивается с работами старых мастеров на библейские темы, евангельские сюжеты. Возникают вопросы, ответы на которые может дать только Евангелие – основа основ, азбука понимания и жизни человеческой в целом, и живописи в частности. Иначе картины старых мастеров не понять. Чем хороша ещё живопись: эта область искусства наиболее близка к религии.

– Выходит, увлечение живописью и привело вас к Богу?

– В конечном итоге, наверное, так и было. Но ещё в раннем детстве бабушка водила меня в наш деревянный храм. Я прекрасно помню, как там причащали, какой необычной казалась обстановка – не встречал такой больше нигде: тихо, красиво и необъяснимо таинственно. Даже строгость казалась мне там особой: она усмиряла мальчишеский нрав, но при этом совсем не пугала. Ещё помню, как замечательно пахло ладаном, а батюшку звали отцом Иоанном…

– А где вы прописаны? Постоянное место жительства у вас есть?

– Нет. Я же монах – скиталец.

– То есть, собственного угла, где можно расслабиться, “голову преклонить” не имеете?

– Какой у монаха может быть дом?

– Монастырь?

– Правильно. Я жил в разных монастырях. Начинал в Псково-Печерском. После работы в Вене меня пригласили на Афон, в греческий монастырь – там тоже требуется храм расписать. Года на четыре работы, по-моему. Но я думаю там и остаться. Потому что старый уже, передвигаться с места на место мне становится всё труднее. Всю жизнь ищу себе друга

– Трудно было решиться на монашество? Какие аргументы оказались самыми весомыми?

– По складу характера я, наверное, максималист. Ещё в училище понял, что советским художником быть не хочу. Счастливые лица рабочих, колхозников, романтика строек – вся эта, казалось бы, ожидающая моего вдохновения так называемая действительность мне претила. У Достоевского, кажется, есть определение дьявола: “он пошл”. Точно подмечено. Пошлость в Советском Союзе разливалась повсюду. Ржавчиной вгрызалась в души людей, уберечься смогли единицы. А юг Украины в этом смысле особый кошмар!.. Если в Москве и Петербурге сохранялись хоть какие-то остатки подлинной русской культуры, то в нашем краю ничего подобного и не было никогда. Откуда? Ведь всерьёз осваивать эти земли русские начали только при Екатерине Великой, в конце XVIII века. В основном здесь обитали турки, цыгане, евреи, молдаване… “Котел народов” сплошной. Даже разговорный язык на моей “малой родине” специфический. Вроде бы русский, но не всякий приезжий, скажем, москвич в нём разберётся и сразу поймёт. Малороссия – одно слово.

– Интересно, как отреагировали ваши родители, друзья, педагоги на желание уйти в монастырь?

– Отец был страшно недоволен. Но примерно за год до смерти он, очевидно, смирился с моим выбором. Жил бы и до сих пор, да нелепая случайность оборвала его жизнь. Забрался на вишню, стал срывать ягоды, ветка подломилась, он и сорвался. Ушиб сильно печень, но сразу к врачу не обратился, а потом оказалось, что поздно. Так в 68 лет и ушёл… После того, как я поступил в монастырь, в художественном училище, которое я закончил, директор собрал всех студентов – это был, наверное, 76 или 77 годы – и меня стали клеймить позором. Вот, дескать, учили его уму-разуму, душу вкладывали, средства государственные, а он, такой-сякой, неблагодарный, взял, да в монахи подался. Директор думал, что все осудят “нерадивого выпускника” и от меня отвернутся навеки. Но вышло как раз наоборот: многие учащиеся одобрили мой поступок, заинтересовались религией, стали в церковь ходить. Потом уже, лет через пятнадцать тот самый директор вдруг пригласил меня в “альма-матер” – выступить, повстречаться с молодыми художниками, преподавателями. Диаметрально поменялись ориентиры, бывает. Ну, я поехал, конечно. Принимали тепло и душевно.

– Примерно в те времена настоятелем Псково-Печерского монастыря был известный ревнитель древнерусской иконописи архимандрит Алипий (Воронов). Вы застали его?

– С отцом Алипием я познакомился, когда впервые приехал в Псково-Печерский монастырь ещё в 1973 году, как раз перед службой в армии. У меня даже паспорт уже забрали, но я поехал посмотреть на монастырскую жизнь и, если получится, договориться о своём будущем. Коротко мы тогда повидались с настоятелем монастыря. Но я был поражен его сердечностью и вниманием, и сразу отметил про себя, что в миру таких людей встречать мне не доводилось. Отец Алипий общался со мной на равных, обрадовался, что я занимаюсь иконописью, пообещал взять к себе, как только я освобожусь от военной повинности, и помочь в дальнейшем освоении этого дела. Можно сказать, что он меня тогда окрылил… К сожалению, пока я служил, на Сырной седмице 1975 года отец Алипий скончался. Поэтому поступал в монастырь я уже без него. Архимандрит Алипий сам был великолепным иконописцем, в обители немало его росписей и икон. Память по себе оставил непреходящую.

– Как вас приняли в монастыре?

– Новым наместником Псково-Печерского монастыря стал тогда нынешний архиепископ Благовещенский и Тындинский Гавриил. Я едва осмотрелся, познакомился с некоторыми монахами, месяца не прошло, как он подзывает меня и говорит: пора постригаться, ну а потом и во диаконы рукоположим. Я испугался даже, чувствую, что ещё не готов, ну нельзя же так сходу. Пытался возражать. А он говорит: “Теперь космический век, всё надо делать быстро”. С хорошим юмором человек.

– В миру у вас было много друзей?

– Всю жизнь искал себе друга, да так и не нашел.

– Что вы вкладываете в понятие “дружба”?

– Понятие “друг” для меня настолько высокое… Идеалом здесь, мне кажется, может служить дружба Давида и Ионафана, в “Книге Царств” об этом всё сказано. Перечитайте внимательнее, и вы поймете, что такое настоящая дружба: “…душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу” (1 Цар. 18.1). Настоящая дружба, это когда двое – как одно существо, как одна душа… Что хочется одному, того же желает и другой. Чего не хочется одному, без того и другой обойдется. Так, кстати, дружбу понимали и древние греки. Друзей может быть много, а настоящий друг только один. Я всю жизнь искал себе настоящего друга, того самого, единственного. Теперь уже не ищу, думаю, поздно. Нельзя же волевым решением определить, что вот такой-то человек будет моим самым большим другом. Жизнь должна предложить.

Иконописание -это служение

– Чем, по-вашему, иконописец отличается от простого, скажем так, живописца? Вроде бы, муки творчества присущи одному и другому…

– То, чем занимается иконописец – это служение, а не “муки творчества”. В этом, если хотите, принципиальная разница. Художник, когда творит, мучается, хочет выразить что-то свое, а что именно – толком, подчас, и не знает. Он пишет, и ему все время кажется – это “не то”. Он переделывает, но все равно недоволен. Что делать, если нет вдохновения? Ждать. Это творчество на уровне эмоций.

– У иконописцев иначе?

– Иконописец служит так же, как и священник, который идет совершать Литургию. Ему что – ждать, когда вдохновение снизойдет? Указан час, когда надо служить, он начинает службу. Постепенно входит в молитвенный дух. Точно так же и иконописец. С художником у иконописца общее только одно – изобразительные средства. Все остальное, в принципе, совершенно разные вещи.

– Как вы познавали церковную историю, наверное, много читали?

– Систематического чтения, к сожалению, не получилось. Когда я жил в монастыре, церковных книг было мало. Что под руку подвернется, то я и читал.

– Зато наставники, видимо, были хорошие?

– Касательно икон я поначалу старался все выспрашивать у старых монахов. Но, один говорил мне одно, другой – другое, третий – третье. А когда я узнавал официальное мнение Церкви по этому поводу, то оказывалось, что это не первое, не второе и не третье. Наконец, решил не ходить окольными путями, а прислушаться к авторитетному мнению Церкви.

– И какое же это мнение?

– Писать иконы надо в каноническом стиле. Для нас, православных иконописцев, это значит строго придерживаться древних византийских традиций.

– Легко сказать, придерживаться…

– Непросто, согласен. Совсем недостаточно освоить только ремесленную сторону дела. Учителей иконописи в те времена, когда я пришел к этому делу, не было. Потому технику иконы, каноны, художественные приемы и другие секреты иконописного ремесла приходилось осваивать самостоятельно. Довольно рано я понял: чтобы заниматься этим делом всерьез, необходим особый церковный настрой, постоянная подпитка духа подлинным Православием. Лишь в этом случае можно пытаться переосмыслить то богатейшее наследие, которое мы получили от предков, что-то преобразовать с учетом современного церковного понимания. Только в этом случае можно рассчитывать на появление каких-то достойных вещей. Пока же все, что делается сегодня, я могу назвать только опытами. Каждый иконописец, если он серьезно относится к своему делу, должен ощущать себя учеником. И не больше. Может быть, многие с этим не согласятся. Но я думаю так.

– Насколько мы понимаем, в иконе самое главное – образ?

– Разумеется. Ведь икона предназначена для молитвы, для молитвенного предстояния, в помощь и облегчение молитвенного соединения с Богом, как свидетельство о Боговоплощении. Далеко не всегда взгляды на икону искусствоведа и человека молящегося совпадают: икона – не для эстетического созерцания, это узко – видеть в ней только один из видов народного творчества, памятник искусства.

– В своей книге “Беседы иконописца” вы, богословски осмысливая иконопись, пишите: “Икона ничего не изображает, она являет…”

– И это, на мой взгляд, полностью соответствует действительности. Потому что в византийской традиции к иконе – в отличие от традиции латинской, католической – предъявляли такие же требования, как к словесной проповеди. Как слово может искажать учение Церкви или его излагать верно, точно так же икона – вместо того, чтобы свидетельствовать об Истине, она может и лжесвидетельтвовать.

По сути, икона – это постижение Духа. Будучи плодом молитвы, икона является и школой молитвы для тех, кто созерцает ее и молится перед ней. Всем своим духовным строем икона располагает к молитве. В то же время молитва выводит человека за пределы иконы, поставляя его перед лицом самого первообраза – Господа Иисуса Христа, Божией Матери, святого… – Значит, правильно говорят, что сам Господь Бог, Божия Матерь, святые смотрят на нас с иконы?

– Правильно. Известны случаи, когда во время молитвы перед иконой человек видел живым изображенного на ней. Например, преподобный Силуан Афонский увидел живого Христа на месте Его иконы.

– Со всеми иконами возможны подобные чудеса?

– Боюсь, что далеко не со всеми. Посмотрите, что творится в наших храмах сегодня: люди молятся перед чем угодно, церкви наполнены иконами самыми неожиданными и чуждыми. Многие из них и даже целые иконостасы написаны так, что явно мешают молитве. Человек должен молиться благодаря иконе, а не вопреки, об этом почему-то часто забывают. – И все-таки, согласитесь, икона – творение рук человеческих, в данном случае, мы говорим о ваших руках!..

– Не совсем так. Исполнение – да, я согласен, дело моих рук. Но сама икона – результат творчества Церкви, а не одного какого-то человека.

– Хорошо, но ведь по вашей воле, благодаря вашим талантам организуется это явление…

– Личная роль тут весьма условна. Она точно такая, как и у епископа или священника, который совершает богослужение. Руки, ноги, голос – да, его, но действует-то Христос! Епископ стоит на том месте, которое по праву принадлежит только Богу. Исключительно по Его милости он находится тут, исполняя Его волю. Икона рождается из живого опыта Неба, из литургии. Поэтому иконописание всегда рассматривалось как церковное служение. Отсюда и высокие требования к иконописцам, такие же, как и к клирикам.

– Любой ли художник может стать иконописцем? Что для этого требуется?

– Прежде всего, желание и способности. Но, как и всякому серьезному делу, церковному искусству нужно учиться. Долго, упорно, с полной самоотдачей. Лет пятнадцать потребуется, самое малое. Это если нет предварительной подготовки.

газета” – Неделя №4910 (86)

Tags: иконопись

ПРОСТРАНСТВО УМНОЙ КРАСОТЫ – Православный журнал «Фома»

Приблизительное время чтения: 4 мин.

В венском соборе святителя Николая появились новые фрески известного русского иконописца архимандрита Зинона (Теодора). Это — событие не только церковного, но и общекультурного значения.Вена — город удивительной архитектуры и прекрасной музыки. Здесь переплелись все стили и эпохи: классика, барокко, модерн. Разнообразен, причудлив и неповторим облик венских домов, дворцов, храмов, парков. Эта архитектурная полифония — словно зримое выражение венской музыки. Но есть в этом городе храм, непохожий на другие, — это русский православный собор святителя Николая, построенный в 1899 году в неорусском стиле. Собор этот сказочно наряден: стены из красного кирпича украшены белокаменными деталями и полихромными изразцами, шатер с золотым куполом взмывает высоко в небо. В 2003 году под руководством епископа Венского и Австрийского Илариона в соборе начались масштабные реставрационные работы. А в 2006 году Владыка пригласил сюда известного российского иконописца архимандрита Зинона (Теодора), который вместе с бригадой иконописцев из России и Польши полностью расписал стены собора. И теперь в полифонию австрийской столицы вписалась еще одна русская мелодия — замечательный цикл фресок отца Зинона.
Когда переступаешь порог храма святителя Николая, невольно испытываешь восторг: перед взором словно распахивается небо и тебя окружают образы горнего мира. Расположенные по стенам широкими ярусами росписи — словно величественный свиток, разворачивающийся в пространстве, в котором нам открывается земная жизнь Господа Иисуса Христа и Его Пречистой Матери, образы святых и подвижников Церкви, древних пророков и новомучеников последних времен. Разнообразные декоративные элементы — орнаменты, «полотенца», «мраморные» панели, павлины — создают образ рая, делая храм радостным, нарядным, праздничным. Голубой фон росписи дает ощущение воздуха; обильное использование белого цвета, символизирующего свет, передает сияние горнего мира. Благородные сочетания пурпура, синего, зеленого звучат прославляющим аккордом. Все в этой росписи гармонично и облечено в совершенную форму. Ориентированный на классические образцы русской домонгольской и балканской иконописи, спокойный, благородный стиль отца Зинона очень созвучен нашему времени, требующему глубины и ясности свидетельства. И в то же время здесь ощущается связь с древней традицией православного искусства, уходящей своими корнями в глубь времен.
Архимандрит Зинон — признанный во всем мире мастер, выдающийся иконописец современности, его творчество во многом определило пути развития современной иконописной традиции. Он начинал в Псково-Печерском монастыре, работал в Троице-Сергиевой Лавре и в Свято-Даниловом монастыре, во Пскове, в Москве и Подмосковье, во Владимирской и других областях, а также за границей: во Франции, Финляндии, Италии, Бельгии, Латвии. На его счету десятки расписанных храмов, сотни икон. У отца Зинона немало учеников, которые работают не только в России, но и по всему миру.
В бригаду иконописцев, трудившихся под руководством отца Зинона над росписью венского храма, входили Евгений Малягин, Антон Кушаев, Илья Иванкин, Александр Мысык, Василий Соколов, Анна Каширина из России, а также Ярослав и Иоанна Якимчук из Польши и Татьяна Шиловская из Австрии. Алтарную апсиду и купол архимандрит Зинон расписал сам, все остальное пространство храма расписали его помощники, но общее руководство мастера и его помощь художникам позволили сделать роспись единой и цельной.
С новой росписью храм не просто обрел новый вид — он преобразился. Эти росписи смело можно назвать выдающимся произведением современного церковного искусства.
В нижнем храме, который освящен во имя святого Александра Невского и был обновлен в ходе недавнего ремонта, по проекту архимандрита Зинона сооружен новый иконостас (ранее здесь стоял иконостас, привезенный из другого храма). Это высокохудожественное и оригинальное произведение — иконостас выполнен в формах раннехристианских алтарных преград из трех видов цветного мрамора — розового, белого, темно-зеленого. Спокойный величественный ритм его арок прекрасно сочетается с изысканностью декоративных деталей — колонн, капителей, фриза. Иконы для этого иконостаса отец Зинон написал еще в России. Образы торжественно великолепны и молитвенно строги. По стилю они близки древней домонгольской традиции, но это не археологическое копирование: они весьма современны. В безупречности пропорций, точности рисунка, благородстве цвета ощущается тяготение к классике, к вечной непреходящей красоте. Это поистине шедевр церковного искусства, свидетельствующий о его больших художественных возможностях, пока еще мало реализуемых в современном возрождающемся Православии.
Почти два года отец Зинон работал в Вене, но, как обычно, закончив одну работу, мастер принимается за другую, не останавливаясь на достигнутом. Сейчас он работает на Афоне, где ему предстоит расписать храм в древнем монастыре Симона Петра. Можно не сомневаться, что скоро мы увидим новое, прекрасное и неожиданное произведение выдающегося мастера.

Москва | Архимандрит Зинон (Теодор), который всегда идет на шаг впереди

И. Языкова, настоятель Сергиевского храма о. Виктор Григоренко 

Москва, 16  января, Благовест-инфо . Один из самых известных иконописцев нашего времени архимандрит Зинон (Теодор) – «художник, который постоянно ищет, всю свою жизнь делает открытия». Так начала свой рассказ о творческом пути о. Зинона искусствовед, признанный специалист по современной иконе Ирина Языкова. Лекция состоялась 13 января в расписанном о. Зиноном храме во имя прп. Сергия Радонежского, построенном в поселке Семхоз на месте убийства протоиерея Александра Меня (1935-1990).

Этот храм И. Языкова считает «одной из жемчужин современного церковного зодчества». Но начала она свой рассказ с краткого биографического очерка: напомнила, что будущий иконописец родился в маленьком городке на Украине, рисовал с детства, учился в Одесском художественном училище. Не желая иметь ничего общего с советским искусством, в 1976 г. поступил в Псково-Печерский монастырь, где начал писать иконы. Очень скоро послушник принял постриг и был рукоположен в священный сан. Как иконописец работал в Печерах, в Троицко-Сергиевой лавре, в возрождающемся Даниловом монастыре в Москве и других .

Лектор подробно остановилась на иконостасе псковской церкви первомученика Стефана, который можно считать «предшественником Сергиевского храма в Семхозе». Здесь, в древнем Мирожском монастыре, о. Зинон создал иконописную школу, в которую приезжали учиться художники не только из России, но и из других стран.

Фото:  Sobory.ru

В тот период все были увлечены тябловыми иконостасами, желательно – золочеными, продолжила искусствовед. А о. Зинон сделал иконостас из местного серого псковского камня, что воспринималось тогда как нечто совершенно новое, непривычное. Однако эта работа является результатом углубления автора в раннехристианскую традицию, утверждает исследователь его творчества. Об этом же напоминает и образ юного Христа, попирающего льва и змея: в равеннских мозаиках VI века тоже можно увидеть безбородого Христа-Победителя, а звери – отсылка к пророчеству Исайи. «О. Зинон всегда идет на шаг впереди – и его всегда критикуют», – сказала искусствовед, напомнив, что за эту работу и за создание школы иконописи в Мироже о. Зинон получил в 1994 г. госпремию.

Фото предоставлено И. Языковой

И. Языкова не останавливалась подробно на истории с прещением, наложенным на архимандрита Зинона митрополитом псковским, и на изгнании его из монастыря, поскольку предметом ее лекции было именно творчество иконописца. В 1996 г. он оказался в деревушке Гверстонь (на границе Псковской обл. и Эстонии), где вместе с небольшой общиной спроектировал и построил маленький храм. Это строение также не оставило равнодушными критиков: его упрекали в отсутствии «традиционных маковок-луковок». Храм же построен из псковского камня по мотивам ранних романских базилик, с двускатной крышей, с низкой алтарной преградой, на которой расположены две иконы, выполненные в древней технике энкаустики (искусствовед заметила, что о. Зинон – один из первых, кто возрождал эту технику). Грубая фактура неоштукатуренного камня, аскетичность убранства этого храма выражают дух общины, которая жила в Гверстони и совершала здесь богослужение мирянским чином, отметила лектор.

В третий раз псковский камень был применен в интерьере храма во имя преподобного Сергия Радонежского, воздвигнутого в память убитого в этом месте протоиерея Александра Меня. Как рассказывал иконописец Ирине Языковой, он очень сожалел, что провел несколько лет в Троице-Сергиевой лавре, совсем рядом с местом жизни и служения о. Александра, но так и не познакомился с ним. «Я к модным батюшкам не езжу», – говорил он тогда, не догадываясь, что «модным» священника считали те, кто его не знал. Уже после убийства о. Александра архимандрит Зинон открыл его через книги, через знакомство с его друзьями и духовными чадами, и, как сказала искусствовед, посчитал своим долгом создать интерьер храма на его крови. «Я очень почитаю о. Александра Меня, и мне очень хотелось что-нибудь сделать для храма, который вырос на месте его мученической кончины»,– говорил он в одном из интервью.

Фото предоставлено И. Языковой

Здесь он применил свои прежние открытия: серый камень для алтарной преграды был привезен из Пскова, всего шесть икон в углублениях-киотах воспринимаются как «окна в другой мир». «Христос Космократор», восседающий на небесной сфере, – изобретение иконописца? Нет, это древняя византийская иконография, которая крайне редко встречается в древнерусской иконописи. Прекрасный, строгий образ Богородицы с Младенцем, не обремененный декоративными деталями, расположен слева от низких Царских врат, выполненных из черненого металла с золотой наводкой. О. Зинон – настоящий монах, и поэтому, полагает Языкова, образы преподобных особенно ему удаются: с обеих сторон алтарную преграду завершают прп. Ефрем Сирин  и прп. Иоанн Дамаскин. В медальонах – архангелы, а венчает каменную преграду отграниченный от нее узким резным белокаменным поясом Деисус из девяти фигур. «Современные росписи и иконостасы часто отвлекают от молитвы. Здесь же все литургично и классично», – сказала лектор, имея в виду византийскую иконописную классику.

Фото предоставлено И. Языковой

Архимандрит Зинон никогда не работает над типовыми проектами – он хорошо чувствует уникальность каждого храма и разрабатывает специальный проект, в котором архитектура органично сочетается с оформлением интерьера и живописью, продолжила искусствовед. Красноречивый пример –  роспись  Никольского собора в Вене, которую иконописец выполнил по приглашению епископа Венского Иллариона (Алфеева). Излюбленный о. Зиноном минимализм оказался бы неуместным в этом посольском, епископском, представительском храме; иконописец ориентировался на классические византийские образцы. В таком же изысканном стиле он создал росписи в монастыре Симонопетра на Афоне (как рассказала И.Языкова, греки разыскали его в Вене и уговорили поработать у них).

Фото предоставлено И. Языковой

Совсем иное решение было найдено для интерьера нижнего храма Феодоровского собора в Санкт-Петербурге, построенного в год 300-летия династии Романовых. Здесь о. Зинон разрабатывал не только интерьер в целом, но и элементы утвари и даже облачения священнослужителей, которые напоминали греческие ризы и должны были соответствовать духу этого храма. Здесь много элементов, которые воспринимаются как новации теми, кто не сведущ в истории церковного искусства. Например, низкая алтарная преграда, киворий в алтаре над престолом – это древняя христианская традиция. Служение в таком алтаре не отделяет мирян от клириков, позволяет последним «впервые особым образом почувствовать ответственность перед церковным народом», как признавались священники в беседе с искусствоведом. В алтаре о. Зинон написал Христа в хитоне, распятого на кресте, – этот образ живет в церкви еще с доиконоборческих времен.

Распятие с Христом в хитоне – центральный образ алтаря храма-часовни Усекновения главы св. Иоанна Предтечи в Семхозе, построенного непосредственно на том месте, где на тропинке к станции на о. Александра Меня напал с топором неизвестный убийца. Это сооружение входит в комплекс мемориальных строений, наряду с уже упомянутым Сергиевским храмом, но, в отличие от последнего, было расписано о. Зиноном совершенно в ином стиле. И опять это совершенно не похоже на то, что принято считать традиционной росписью православных храмов, потому что здесь о.Зинон возвращается к тем ранним пластам традиции, где христианское искусство ищет новый язык, оплодотворяя почву античной культуры духом Евангелия, отметила Языкова. Поэтому стилистика росписи алтарной преграды заставляет вспомнить фрески Помпеи, изображенный наверху Агнец напоминает мозаики древних римских церквей; юный Моисей, Аарон с процветшим жезлом, Исайя со свитком облачены в античные тоги… Непривычно? Да, но, по словам лектора, во всех этих образах – надежда на Воскресение.

Это – одна из последних крупных работ архимандрита Зинона, особое художественное видение которого Ирина Языкова считает «пророческим». Многие его открытия сначала подвергаются критике, а потом – подхватываются и развиваются другими иконописцами, заключила искусствовед.

Юлия Зайцева

иконопись | ГЕКСАЕМЕРОН

Возможно, это было неизбежно. Технология отработана десятилетиями. Это был лишь вопрос времени, когда сакральное искусство создания иконы стало недорогим украшением комнаты своими руками. Для тех из нас, кто поддерживает духовное искусство через обучение иконописцев и поощрение высококачественной работы из благородных материалов для наших церквей и домов, создание и распространение иконописных обоев является поводом для траура.

Фреска с изображением ангела в соборе св.Софийский собор, Вологда

Недавно мы получили электронное письмо с рекламой для «Священников и надзирателей», в котором рекламировались преимущества процесса изготовления «изображений, которые висят на стенах вашей церкви, как обои. ГОРАЗДО дешевле, чем настоящие фрески!»

Нас даже предупредили: «Существует «самозванец», использующий более дешевые материалы, так что будьте осторожны!»

Представляете, «самозванец» из «ГОРАЗДО дешевле, чем настоящий». Действительно?

На ум приходит история о Генри Форде.Вы помните бизнесмена из Детройта, который сделал автомобиль доступным почти каждому. После того, как изобретатель конвейерного производства накопил такое состояние, что не знал, что с ним делать, его финансовые консультанты предложили ему инвестировать в изобразительное искусство. Но жадный до жадности Форд был ошеломлен объявленной ценой на представленные ему произведения искусства. Поэтому он приказал сфотографировать произведения искусства и поместить бумажные копии в причудливые рамки, чтобы развесить по всему его особняку [ам].Идея прижилась, и был запущен бизнес по репродукции произведений искусства. В очередной раз Форду удалось найти способ сделать что-то ценное доступным для масс. Теперь каждый может владеть Рембрандтом, который «ГОРАЗДО дешевле настоящего», потому что это не так.

Изобретательность Форда хорошо сработала в области сборки автомобилей, и мы благодарны ему за это, но подражание его бережливости в производстве искусственных произведений искусства (будь то высококлассный самозванец или низкопробный) — трагедия для иконографии. Как ни странно, никто и никогда не утверждал, что искусственная имитация произведений изобразительного искусства реальна.Этот аргумент, кажется, зарезервирован для священного, а не светского.

Далее нам сказали: «Этот метод отображения прекрасной иконографии был благословлен епископами и поддержан священниками во всем мире». В этом нет никаких сомнений. Но давайте рассмотрим вдохновение и последствия таких благословений.

Аргумент в пользу искусственности, которому противостоят лишь несколько дилетантов, основан на отказе от финансирования художника и извлечении выгоды из его или ее работы, что упрощается, поскольку значки редко охраняются авторским правом.Это было вдохновением для Форда. Хотя он мог легко позволить себе Сезанна, Форд больше ценил ничтожную подделку, потому что она служила для украшения, не платя большие деньги за настоящую вещь. Хотя это вряд ли является аргументом епископов, священников и приходских советов, пытающихся украсить храмы из-за своей нищеты, эффект тот же.

Поскольку дорогостоящие объекты инфраструктуры нельзя заменить фотографиями печей, водопроводных и электрических систем только потому, что приход не может их себе позволить, «благословение», по-видимому, указывает на то, что более существенные элементы православного богослужения могут быть иллюзорными.Подразумевается, что значки — это просто декоративные аксессуары, вроде обоев. Подобный менталитет царит и у людей, которые глазом не моргнув выложат от 1500 до 3000 долларов за широкоэкранный плазменный телевизор, но готовы потратить всего двадцать баксов на фотографию Синайского Христа, приклеенную к куску ДСП.

Фреска Дионисия в Ферпонтовом монастыре

Как учит нас наш рекламодатель по электронной почте : “ Изображения являются репрезентациями. Используемый носитель не играет роли в достоверности представляемого объекта/человека. »

Спасибо, Генри!

Конечно, Православие [официально] не считает иконы украшением. Но это не значит, что Православие, получившее само название от победы над иконоборчеством, невосприимчиво к иконоборчеству, проявляющемуся в новых формах.

Вспомним слова известного русского иконописца архимандрита Зинона:

«Говоря об иконе, можно сказать, что сегодня она не занимает подобающего места в богослужении, нет и должного отношения к иконописи.Оно давно перестало считаться «богословием в цвете»; люди и не подозревают, что оно способно передавать учение Церкви так же, как слово, и что оно может так же лжесвидетельствовать вместо свидетельства об Истине. Икона стала простой иллюстрацией к празднуемому событию, и поэтому неважно, в какой форме она принимается, потому что в наши дни даже фотографии почитаются как иконы».

«Простая иллюстрация к знаменитому событию» звучит очень похоже на нашу рассылку по электронной почте о скидках на обои.

А еще есть » плачущие бумажные иконы » столь непреклонно предлагаемые в качестве доказательства того, что «используемый носитель не играет роли. “ Мы можем целыми днями говорить о значении капающей фотобумаги, и это делают епископы, священники и монахи, независимо от того, о чем идет речь. В этом странном повороте антиматериалистической логики извлеченный урок кажется не чудесным вмешательством, а тем, что мы можем заменить святые иконы бездушным материализмом, который просто иллюстрирует, что такое икона.

В фотографических иллюстрациях к иконам настоящее золото становится алгоритмом RGB, как и другие благородные металлы и полудрагоценные камни палитры иконописца. Изображение пикселизировано, но значок отсутствует. Молитвенный диалог между Богом и человеческой рукой, между щедротами тварного мира и его божественным источником уничтожаются в ядовитых испарениях печатного производства.

Романтики, да? Или мы просто защищаем целостность иконы от ее фальсификации? Накладные фотографии икон могут иметь место в православии, что-то вроде прочных учебных пособий для детей церковной школы или иллюстраций к событиям, но ни в коем случае они не должны постоянно включаться в наши богослужения.

В качестве краткого изложения глубокого возражения против индустрии искусственных фресок и тому подобного мы публикуем здесь выдержки из интервью, представленного в Информационном бюллетене Hexaemeron за 2010 год. Полная статья о литургическом обновлении, напечатанная в православной Америке, объясняет, среди прочего, почему «цветная фотография неприемлема для использования в церкви», как и другие формы имитации, такие как искусственные цветы. Прискорбно, что приведенные ниже замечания могут рассматриваться как устаревшие фетиши фанатиков, а не руководящие принципы.Очевидно, это связано с тем, что наши приоритеты совпали с приоритетами Генри Форда больше, чем мы могли себе представить. При коммунизме иконе грозила расправа; при капитализме с банальностью. Да поможет нам Бог!

Этот разговор произошел в 1990 году между архимандритом Виктором, настоятелем храма св. Евфросинии Полоцкой в ​​Карсаве, Латвия, и архимандритом Зиноном, тогдашним иконописцем Псково-Печерского монастыря. Это прямо говорит о вводящем в заблуждение смешении терминов в утверждении, что «используемый носитель не играет роли в достоверности представляемого объекта/человека.Самообман, заложенный в этом смелом заявлении, состоит в том, что оно смешивает «действительность » неизменного и трансцендентного прототипа (человека) с тем, как этот прототип «представлен». » Обратите внимание на то, почему материалы, используемые для представления божественного присутствия, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО играют роль в каждом изображении, служащем встречей между Богом и человеком, будь то облачения священнослужителей или цветы, которые мы приносим, ​​чтобы выразить нашу любовь к нашему Спасителю. свершения на кресте.

Фр.Зинон: В Журнале Московской Патриархии, 1989, № 10, есть статья Л. А. Успенского о цветах в иконах. Это очень просто и убедительно объясняет, почему цветная фотография неприемлема для использования в церкви: она только имитирует цвет; у него нет собственного цвета. По этой причине она не может служить заменой живописной иконы. Икона должна свидетельствовать об Истине, а здесь мы вносим нечто ложное, искусственное; этого не может быть.

Фр. Виктор: Это то же самое, что поставить в церкви искусственные цветы.Патриарх Алексий I просил не приводить их в церковь, потому что в них нет правды.

Фр. Зинон: Еще раньше митрополит Московский Филарет (Дроздов) говорил, что поддельные камни и поддельные металлы не должны использоваться в храме не потому, что они недороги, а потому, что они содержат фальшь. Золото всегда было дорогим; там, где это было недостижимо, использовались обычные, но натуральные материалы. Например, традиционным фоном для икон всегда было сусальное золото (или серебро).В бедных храмах, особенно на севере России, все фоны раскрашивались светлыми красками. Точнее, «фон» — не русское слово; иконописцы называют его «свет».

Фр. Виктор: Потому что Бог есть свет.

Фр. Зинон: И живет в неприступном свете.

Фр. Виктор: Можно сказать, что сегодня мы наблюдаем упадок религиозного понимания; догмат иконопочитания забыт, вытеснен почитанием искусственности.И это не просто забвение, а скорее разрыв с живым Преданием Церкви, пренебрежительное отношение к святым отцам и к постановлениям Вселенских и Поместных Соборов. Нужно восстановить почитание икон в его подлинном значении.

Фр. Зинон: Эта проблема должна решаться на уровне Синода; это должно быть делом всей Церкви. Сегодня нам возвращают храмы, монастыри. Все они требуют иконописцев, но пока нет настоящей школы иконописцев.Я знаю многих молодых людей, талантливых и стремящихся учиться, но средств для этого не хватает. Одни связаны с семьями и не могут далеко уехать, другие свободны, но им негде учиться. Наши архиереи приложили усилия для увеличения числа духовенства: открываются епархиальные школы, есть курсы чтецов, семинарии. Но я еще не слышал ни о какой школе, даже маленькой, для иконописцев. И это при том, что почти каждую неделю ко мне кто-нибудь приходит с просьбой написать иконостас или расписать храм.Вот еще одно свидетельство того, что икона исключена из богослужения; ему уже не уделяется должного внимания. То, что продается в церковных киосках, массовые репродукции, производимые в магазинах Московской Патриархии, не соответствуют требованиям, предъявляемым к церковному искусству.

В синодальный период появилось много изображений, которые однозначно можно назвать насмешками, пародиями на иконы. В прошлый раз я давал вам прочесть письма епископа Игнатия Брянчанинова. В одном из них он пишет, что видел не иконы, а карикатуры на иконы.В лучшем случае это можно назвать хорошо исполненными картинами, но никак не иконами. Это было написано в прошлом веке, когда храмы были наполнены такого рода искусством и православная икона была заклеймена как «старообрядческая» или варварское искусство. (Известный историк Карамзин, увидев древние фрески в новгородском Софийском соборе, назвал их «варварскими».)

Фр. Виктор: Л. А. Успенский в своей книге «Богословие православной иконы» точно отмечает, что в иконоборческий период Церковь боролась за икону, а в наше смутное время икона борется за Церковь.

Роспись волхвов, Софийский собор — Вологда

Как некоммерческая организация, посвященная священному искусству иконы, мы видим другую сторону с ясностью, которая превосходит конкуренцию за долю рынка среди самозванцев обоев. Наши студенты жертвуют не только тысячами долларов карманного макета для изучения богословских и эстетических целей древней традиции, органично переданной с первых икон, написанных на стенах гробниц мучеников, но и предлагают сотни часов свободного времени. от их семей и их работы, чтобы подготовить себя к служению Святой Божьей Церкви с трудом приобретенными навыками и знаниями храмового убранства.

Реальность, с другой стороны, такова, что даже самые подготовленные иконописцы часто уступают место «ГОРАЗДО более дешевым» любителям, или священники и епископы просят их пожертвовать свои работы. Многие, многие с радостью делают это из желания служить, но за счет традиции, которая должна их поддерживать. Все эти торги из-за нежелания платить настоящим иконописцам в размере установленной законом минимальной заработной платы повсеместно уничтожают будущее иконописи. Если, как предлагает наш почтовик, священники и старосты обратятся к каталогу «дешевле, чем настоящие» для украшения своих храмов, в иконописцах отпадет необходимость.И точно так же, как стена каждого кабинета и больницы увешана искусственным Дега или Кассат, так и в каждом храме будет дешевая фотография Рублевской Троицы, отглаженная крупно на гипсокартонных поверхностях «как обои».

Этот взгляд на реалии практикующих иконописцев изображается здесь с чисто экономической точки зрения как обратная сторона менталитета Форда, беспокоящего наши приходы, но большая проблема искусственности заключается в том, что о. Зинон говорит, что «это дело всей Церкви».

Мэри Лоуэлл

Православная византийская иконопись, KEIM Силикатные росписи, церковная мозаика на продажу.Личная история. Современный византийский православный иконописец.

О

Я родился в 1965 году в Украине, вырос в нерелигиозной семье. Я поступил в колледж, чтобы изучать машиностроение, и в итоге получил степень магистра в этой области. Я начал рисовать на первом курсе и много лет после этого создавал «светские» полотна. Все это время в моем уме оставался один вопрос: что такое высшая красота? В поисках ответа я обратился к иконописным изображениям.

Из своего опыта в живописи я понял, что современное искусство не интересуется ничем, кроме самого себя. Современные художники видят свое призвание только в самовыражении. Важнейшая черта искусства сегодня — «уникальность», тщетное стремление, которое заставляет художника изобретать новый стиль или придумывать новую концепцию вместо того, чтобы учиться у природы. В большинстве случаев новые стили «уникальны» тем, что они противостоят стилю, который ему предшествовал. Это делает прогресс искусства предметом постоянной борьбы.Более того, в современном мире произведение искусства стало просто товаром, а художник превратился не в творца, а в продавца и пиарщика.

Православная иконопись, напротив, основана не на индивидуальном эго художника, а на Предании и представляет собой образ Бога и Его святых. Внутри православных храмов можно найти иконы из разных регионов и разного времени, выполненные в разных стилях – но все одинаково почитаемые. Их почитают не из-за имени художника, а из-за Предмета, который он изображает.С художественной точки зрения я увидел невероятную красоту, сияющую на этих старых и поврежденных досках — цвета , которым позавидовал бы Матисс, и линии, прокладывающие путь к творческой свободе и истинной мудрости. Хорошо написанная икона кажется более глубокой и достойной, чем большинство объектов современного искусства. В конце концов, я отвернулся от пустой погони за современными художниками, считающими, что путь к свободе и духовной истине лежит через нарушение правил, и вместо этого подчинил себя освобождающей дисциплине Священного Предания — и тем самым обрел истинную свободу, и истинной духовности.

Свои первые «пробы» я принесла в православную церковь в Днепропетровске, Украина, где я жила. В то время я не был крещен и даже не верил в Бога.

Священник, раскритиковавший мои наброски, удивился, что я не крещен, и предложил это сделать немедленно.

Не хотелось так поспешно принимать такое решение. Тем не менее, после долгого и довольно болезненного процесса переосмысления своей жизни и целей, я был крещен в Православной Церкви тем же священником, который судил мои первые попытки иконописи.

Это был 1991 год, и Церковь только начала восстанавливаться после десятилетий коммунистического гнета. Всего за несколько лет до моего крещения человека могли посадить в тюрьму за то, что государство называло «незаконными занятиями», включая иконопись. Неудивительно, что рядом не оказалось иконописцев, которые могли бы научить меня аутентичному способу изготовления икон.

Мы с другом начали собирать информацию по крупицам: изучая редкие книги, обращаясь за советами к реставраторам в музеях и НИИ, делая собственные краски, варя лаки и тому подобное.В поисках формального учителя я поехал в Москву, в Свято-Филаретовский православно-христианский институт, а затем в Свято-Троицкий монастырь в Загорске. Наконец, я нашел известного иконописца архимандрита Зинона в маленьком скиту под Псковом, за тысячи километров от моего дома. Именно он познакомил меня с древним методом иконописи, основанным на известном средневековом сочинении священника Феофила «О различных искусствах». Своим примером архимандрит Зинон показал мне, что значит быть настоящим иконописцем.

После многих лет профессиональной работы для Церкви как в Украине, так и в России, в 2000 году меня пригласили в Соединенные Штаты для украшения только что построенного Свято-Серафимовского собора в Далласе, штат Техас. С тех пор я украсил настенными росписями многие церковные здания, а также создал сотни икон для различных храмов и частных заказчиков в своей мастерской рядом с Серафимовским собором.

В 2006 году Высокопреосвященнейшим Дмитрием, Архиепископом Далласским и Южным (ПЦА), был рукоположен в иподиаконы.Я живу в Далласе с женой и детьми.

Принимаю заказы на изготовление иконостасов, комплектных систем церковного убранства любого масштаба, внутренних и наружных росписей, дорожных знаков для храмов, икон для личного поклонения и т.д. Я также читаю лекции об иконографии и православной вере в церквях и в университетских городках.

Западная аудитория, как христианская, так и нехристианская, часто обнаруживает через знакомство с православными иконами и практикой, что иконопись — это не наивное или народное искусство, которое требуется в церкви старыми обычаями, а откровение вечной Истины и огромной и глубокой Красоты.

Искусство иконографии в очередной раз доносит подлинную правду о Боге до западной цивилизации, пораженной секуляризмом и релятивизмом.

востокXзапад | Онлайн-курс по иконам

СЛУЖЕНИЕ ЦЕРКВИ ЧЕРЕЗ ИКОНЫ: Онлайн-курс по иконам — это постоянный проект, в котором подробно изучается иконография Церкви. Начиная с самой ранней церкви, подразделения прослеживают переплетение теологии, литургии, церковного дизайна и личной преданности. Первоначально разработанный для иконописцев, курс включает в себя практические упражнения для развития навыков, необходимых для литургического дизайна.В настоящее время он доступен для всех, кто заинтересован в развитии стандартов совершенства в церковном искусстве сегодня. Рекомендуется не только иконописцам, но и священникам, церковным архитекторам, катехизаторам и учителям рисования, а также всем тем, для кого искусство является частью их духовного пути.

Дальнейшее обучение? Иконы рисовать? Заказываете икону?
Мы рекомендуем только студии и ресурсы самого высокого качества.

ЭЙДАН ХАРТ, АНГЛИЯ.

МЕМБРАННАЯ ТЕХНИКА.

Кажется, одна из древнейших техник иконописи была описана в
работа начала XII века под названием De Diversis Artibus (О различных искусствах), созданная
псевдоним автора Феофил. Обычно это называется мембранной техникой.
Проще говоря, в этом методе художник сначала рисует работу в монохроме, чтобы
установить форму. Затем наносят глазури среднего тона (мембраны).
установить цветовые области. Они достаточно прозрачны, чтобы позволить подкрашивать
показать через.Затем тени восстанавливаются, а блики постепенно создаются.
слоями, постепенно светлее, как в методе проплазмос (метод, наиболее
широко используется сегодня в иконописи). Знаменитый современный русский художник
Архимандриту Зенону обычно приписывают возрождение мембранной техники.

СВЯЖИТЕСЬ С ЭЙДАНОМ ХАРТОМ на сайтах www.aidanharticons.com и www.aidanhart.co.

Айдан — профессиональный иконописец с многолетним опытом работы во всех аспектах церковного дизайна.Он основал
и преподает трехлетний курс сертификата с частичной занятостью в Школе традиционных искусств принца, а также работает
два пятидневных общих курса иконописи в год.

ПИТЕР МЕРФИ, АНГЛИЯ.

ТЕХНИКА ПРОПЛАЗМОСА.

Многие великие византийские и поствизантийские иконы написаны этим
техника.

При сильном рисовании кистью гармонирующие базовые цвета
состав заложен.Графические линии и тени затем
установлен перед проработкой тщательно структурированного набора основных моментов, чтобы
установить моделирование формы. Идея состоит в том, чтобы работать от темного к светлому, заканчивая
с динамическими каллиграфическими штрихами, которые оживляют значок.
Петр обладает глубоким знанием романского и итало-византийского стилей.
Западной Европы, которые тесно связаны с этой техникой, и учит
студенты, которые хотят развивать свое понимание и навыки в этой области.Высококлассный золотщик, он специализируется на водяном золочении штампованными и
точеные украшения.

СВЯЗАТЬСЯ С ПИТЕРОМ МЕРФИ на сайте www.petermurphyicons.co.uk

КУРСЫ В СТ. ПЕТРОВСКИЙ ЦЕНТР ДУХОВНОГО ИСКУССТВА: peterscourses.artweb.com/

ЭЛЕКТРОННАЯ ПОЧТА: [email protected]

Петр является основателем экуменической школы иконописи в Центре Святых Искусств Святого Петра, в
древняя и атмосферная англиканская церковь Святого Петра, в двух шагах от Кентерберийского собора.

ДЖОНАТАН ПАГО, КАНАДА.

РЕЗЬБА ИКОНЫ.

Иконопись – создание образа святыни рельефными техниками по дереву, камню.
или костный материал. То, что когда-то было процветающим средством иконографической традиции
через славную византийскую слоновую кость, деревянные иконы и даже монументальный камень
резьба, в последние несколько столетий стала несколько пренебрегать. Сегодня это
древнее искусство восстанавливается по всей Европе и Северной Америке.Джонатан Пажо
один из немногих иконописцев, работавших над возрождением иконописного искусства и созданием
сплоченный язык для традиции сегодня. Недавно он разработал мощный
серия рисунков, основанных на ранней иконографии, с целью переделать ключ
элементы в традиционный, живой и многогранный язык резных икон
Чтобы увидеть Джонатана за работой, перейдите по ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=IW4EYu97tjk

.

СВЯЖИТЕСЬ С ДЖОНАТАНОМ ПАЖО на сайтах www.pageaucarvings.com и www.hexaemeron.org/резьба.

Джонатан Пажо принимает заказы на резьбу от миниатюры до монументальности. Он также преподает недельные мастер-классы по резьбе по дереву и камню в школе литургического искусства Hexaemeron. Его уроки резьбы аккредитованы в программе Master of Sacred Arts, разработанной www.pontifex.university

.

Путешествие во времени « balticworlds.com

«Троеручица Богородицы» Георгия Панайотова.

Трудно сказать, является ли возрождение икон следствием подъема религиозности в целом, растущей потребности в проявлении своей веры или просто поиском какого-то спасения во времена политической и экономической неопределенности.Нэнси Вестман поехала в Санкт-Петербург для более пристального изучения современной иконографии; она также поговорила с парой шведских иконописцев.

Опубликовано в печатном издании Baltic Worlds BW 1 2012, стр. 11-14
Опубликовано на balticworlds.com 10 апреля 2012 г.

У мужчины, склонившегося над кафедрой, очень длинная борода. Тонкий и серый, подсвеченный снизу, он становится ореолом, который соскользнул с места и свисает так низко, что почти касается экрана компьютера.Мы в комнате в Инженерном замке, части Русского музея в Санкт-Петербурге. На выставке «Святая Русь» представлена ​​богатая коллекция религиозного искусства, икон, изысканных тканей и сверкающих серебряных чаш. Выставка, ранее показанная в Москве, как говорят, была идеей президента Дмитрия Медведева.

А вот и стоит    человек, родившийся в то время, когда никто и не мечтал, что когда-нибудь можно будет использовать современные технологии для прочтения книги почти тысячелетней давности.Когда страницы Остромирова Евангелия переворачиваются под стеклом сами по себе, это чистое волшебство: в этой, второй по древности сохранившейся рукописи Русского мира, унциальная рукопись сама по себе является произведением искусства. Он датирован 1056 или 1057 годом. Временная перспектива слегка головокружительна.

Школьники, водящиеся вокруг трибун, наполненных священным содержимым, шумят, как дети всего мира. Мальчики дурачятся; их серые блейзеры кажутся слишком неудобными. Плиссированные юбки девушек так же чопорны и правильны, как их свежевыглаженные ленты для волос.Некоторые внимательно слушают, как гид бубнит об объектах на выставке. Быть может, одна из девушек присоединится к сонму безмолвных тонконогих фигур в длинных темных платьях и платках в одном из главных соборов города? Одна из их обязанностей — заботиться обо всех иконных свечах. Во втором по величине городе России они живут в мире, где люди сталкиваются с религиозным искусством как нечто само собой разумеющееся. Рукописные иконы, многие из которых нового творения, востребованы для церковных стен, монастырей и частных домов.Иконы видны тут, там и везде — дешевые копии покупаются и продаются оптом и в розницу. Широкий ассортимент браслетов-икон, продаваемых в сувенирном магазине Русского музея, является модным фаворитом среди молодых женщин — во всем мире.

Но есть ли что-то, что можно назвать современной иконописи? Создаваемые сейчас иконы почти исключительно основаны на оригиналах, которым от 400 до 800 лет. Или даже более 2000 лет: ведь предание гласит, что первой иконой называется «боготворный» образ Христа, образ «нерукотворный».По легенде, царь Авгарь, современник Иисуса, заболел проказой и попросил о помощи. Иисус намочил свое лицо и вытер его полотенцем, которое он передал царю. Говорят, что Абгар был частично излечен этим самым первым «портретом» лика Христа. (Завеса — или Sudarium, что означает «потник» — Вероники является вариацией на тему.) Говорят, что святой Лука создал первую икону, написанную человеческими руками.

Икона пишущая    в наше время вызывает живой интерес во многих областях и Санкт-Петербурге.Петербург не исключение. В 2007 году здесь было основано издательство, посвященное исключительно произведениям об иконах и другом сакральном искусстве. В ноябре 2011 года издательство «Коломенская верста» организовало международную конференцию «Современные священные иконы в мире», в которой приняли участие 120 человек. Большинство участников были из России, но многие приехали из США, Канады, Финляндии, Японии, Греции, Италии, Англии, Сербии и Уругвая, чтобы посвятить три дня современной иконографии.

Коломенская верста основана Еленой Петелиной. Сначала оно входило в состав другого издательства, которое долгое время выпускало книги именно об иконах, рассчитанные на российскую аудиторию. Елена Петелина хотела интернационализировать публикации и организовывать конференции, выставки и паломничества, посвященные иконе, и современной иконе в частности.

На встрече    в издательстве, имеющем престижный адрес на знаменитом Невском проспекте, мне показывают несколько из примерно двадцати наименований, изданных за последние пять лет.Книги, которые они мне показывают, кажутся очень роскошными. Англоговорящий представитель и вице-президент издательства Наталья Лосева рассказала мне, что у компании обширная сеть в России, Европе и США, и что ноябрьская конференция ясно показала, что иконописцы мира необходимость и заинтересованность в том, чтобы собраться вместе, чтобы обсудить свою работу. Следующая иконная конференция пройдет в Санкт-Петербурге в сентябре этого года.

В связи с конференцией выпущено трехъязычное издание.Участники и их различные мнения о том, что такое иконография в 21 веке, были представлены на русском, английском и итальянском языках. Среди докладчиков конференции были такие авторитеты, как Поль Бусалаев, который начал писать иконы в 1982 году. Получив образование на художественно-графическом факультете Московского педагогического института, Бусалаев работал в Великобритании и Норвегии и написал книгу в соавторстве с еще более известным Мишелем Кено. 1

Бусалаев утверждает, что иконопись является неотъемлемой частью богослужебной жизни церкви, но все же должна развивать свою образность по двум причинам:

Первая и самая важная причина – переосмысление событий новейшей истории как церкви, так и государства, таких как гонения на церковь в советское время и Великую Отечественную войну, особенно в связи с поклонением и прославлением новые мученики.Вторая причина – новое прочтение и образность в иконописи уже проявленных в церковном искусстве личностей и событий.

Мнения Бусалаева получили поддержку многих других, в том числе 22-летнего Георгия Панайотова, который подчеркивает, что Собор иерархов, состоявшийся в августе 2000 года, канонизировал удивительные 1200 новых святых — так что есть масса новых тем для иконописцы! Панайотов пишет иконы с шести лет; один из его старших коллег называет его «Моцартом иконописи».Мать Джорджа с самого раннего возраста осознала, насколько одаренным был ее маленький мальчик, и его иконы теперь находятся в церквях и лучших коллекциях страны. Кажется, ему предстоит выполнить множество заказов как в России, так и за границей. Он говорит мне это с гордостью, подавая оливки и вино за кухонным столом. Он живет довольно просто по западным меркам, в однокомнатной квартире с кухней и маленькой мастерской, заполненной иконами, над которыми он работает или только что закончил. Но в городе, где до сих пор существует коллективное жилье, где несколько семей теснятся в квартире с общими туалетом, ванной и кухней, его дом относительно роскошен.Он зарабатывает на иконах достаточно, чтобы позволить себе и квартиру, и учебу по истории искусства в Государственном академическом институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Ильи Репина. Он рисует в свободное время. Обычно он может писать две иконки в месяц и говорит мне, что одну из них сейчас собираются скопировать с помощью цифровой фототехники. Сорок экземпляров собирается продать трудолюбивый предприниматель в бизнесе икон. Георгий, кажется, вполне доволен расположением, а я в ужасе: интересно, что будет с божественностью икон? С некоторым усилием мне удалось узнать, что иконописцы уж точно не копируют старые иконы, когда пишут очередной образ Иисуса, Девы Марии или святого, который имеет для иконописца большое значение.Святой Георгий и Богородица — два любимых мотива Георгия. Они могут показаться портретами, но некоторые называют их религиозной медитацией, а другие сравнивают иконографию с богословскими исследованиями. Все, с кем я разговариваю, утверждают, что каждый элемент написания иконы — это форма молитвы, восхваления вечного и божественного. Но как копировальная машина может создать настоящее священное искусство? Или, если уж на то пошло, какую часть божественного присутствия шестилетний ребенок может передать сознательно?

Оставляя в стороне хорошие манеры, я задаю эти вопросы, но они не волнуют Георгия Панайотова.Он считает, что ему дан дар от Бога, и поэтому его иконы соответствуют правильным критериям. Он показывает мне написанную им много лет назад икону святой Анастасии в окружении русского патриарха, папы-католика и двух космонавтов. Икона написана в честь мирного проекта, осуществленного совместно православной и католической церквями несколько лет назад.

 На следующий день после    моего визита к юному Панайотову я иду в церковь Святого Пантелеймона, которая легко вписывается в окружающие дома и магазины.В храме висит пара недавно написанных икон Георгия Панайотова. Вы почти должны знать, что они современные, в отличие от большинства священных изображений здесь, чтобы сказать, что они настолько новые, что краска едва высохла.

Люди предпочитают не говорить о деньгах в связи с иконами, а некоторым, похоже, ничего столь мирского и не нужно. Архимандрит Зинон, работающий в Псково-Печорском Успенском монастыре, — легенда среди современных иконописцев. В онлайн-интервью он говорит, что единственная плата, которую он хочет, — это быть включенным в молитвы людей и радость, которую его иконы дарят тем, кто молится перед святынями.2

Сегодняшняя Россия живет в странной смеси традиций и гиперсовременности. После советского перерыва в семьдесят лет или около того иногда может показаться, что ничего не произошло, как будто люди здесь все еще жили в византийскую эпоху, хотя западный капитализм повсюду налицо. Может быть, люди испытывают глубокую потребность в комфорте? Иконы до сих пор используются в быту, как защита от зла, для вызова чудес, для помощи в поиске жилья или работы, излечении от тяжелой болезни.В одно утро вторника, как и в любое другое, я захожу в Казанский собор на Невском проспекте, где нахожу оживленную деятельность с идущей мессой, людьми, выстраивающимися в очередь перед иконой самого Казана, людьми, зажигающими свечи перед иконой или стоящими в даре. магазине, думая о покупке какого-нибудь священного искусства или, может быть, просто открытки.

Среди тех, кто сделал иконы предметом своих академических исследований, есть несколько человек, ужаснувшихся тому, что они видят в современном обществе.В настоящее время Анастасия Трапезникова заканчивает докторантуру, посвященную современной иконографии. На международной иконной конференции в Санкт-Петербурге в 2011 году она не стеснялась в словах: доклад, в котором она критикует поп-культуру и поверхностность, обесценивающие иконы, назывался «Китч и современное иконоборчество». Она написала:

Когда мы говорим о китче, мы имеем в виду, что образ иконы используется неправославными людьми, которые намеренно его обесценивают. Это выражается в создании объектов поп-арта, использующих идею образа в комических интерпретациях или визуализирующих стилизации современного искусства постмодернизма.

Трапезникова также обвиняет части православной церкви в иконоборчестве нашего времени, потому что ее священники не сопротивляются новомодным идеям. Она критикует не только то, как слишком часто пишут современные иконы, но и то, что их массово копируют и разносят на все четыре стороны. То, что должно быть сделано? Она считает, что одним из способов спасти положение было бы, если бы все иконописание отныне и навсегда разрешалось только под эгидой церкви. По словам Трапезниковой, церковь должна взять на себя всю подготовку и утвердить новые иконы.Старомодные идеи? Возможно, но именно этот ученый родился в 1987 году.

Иконопись преподается в вузах и колледжах, живописных школах, мастерских и вечерних кружках на любительском уровне в Санкт-Петербурге. Филипп Давыдов – один из самых востребованных педагогов. Он и его жена Ольга Шаламова руководят уважаемой иконописной мастерской в ​​Санкт-Петербурге, куда мы едем на его ветхой машине. Мы входим через задний двор, и становится очевидным, что прихорошенные фасады вдоль больших улиц города могут скрывать еще большую ветхость.Но в студии становится тепло и светло. Супруги арендуют помещение, принадлежащее городу, по льготной ставке через Союз художников России, в который они оба входят. Когда мы заходим, Ольга Шаламова радостно машет нам рукой, ее руки побелели от краски, которой она красит большое количество деревянных панелей. Перед отправкой панелей в мастерскую в Австралии необходимо нанести шесть или семь слоев грунтовочной краски.

Стены мастерской увешаны готовыми иконами, а полки прогибаются под тяжестью книг по иконописи и истории искусства.Докторская диссертация Филиппа Давыдова, представленная в Санкт-Петербургской государственной академии художеств, называлась « Генезис и эволюция средневековых запрестольных образов в Италии ». Писать иконы он научился у своего отца, священника, который одним из первых понял, что иконы вновь становятся популярными в России. Расширяя свои мысли о современной иконографии, Филипп подчеркивает важность традиции, а также то, что средневековые иконы не следует клонировать. И чтобы уточнить разницу между изобразительным искусством и иконописью, помимо сакральной цели, он говорит, что икона есть поэзия, тогда как другое изобразительное искусство есть проза.

История, богословие и практика — все это важные элементы написания подлинной иконы, но должно быть пространство для развития. Когда я подталкиваю его объяснить, как могут выглядеть хорошие, новаторские иконы, он дает одну рекомендацию: работы, написанные Тодором Митровичем из сербской столицы Белграда. Митрович нашел свою форму, которая очень нравится Филиппу.

 Большая часть работы Филиппа    и Ольги выполнена по заказу, но немало проистекает из их собственного стремления посвятить себя определенному мотиву.В настоящее время насчитывается около 150 икон, фресок и произведений из металла Филиппа Давыдова, разбросанных по всему миру.

В этой студии не используются ярлыки. Все сделано скрупулёзно, от дизайна панно и размеров, смешанных мелом и клеем, до изображения, написанного яичной темперой, которая даёт самые великолепные, яркие и стойкие цвета. Крошечные горшочки с натуральным пигментом всех цветов радуги предлагают свои собственные ощущения красоты. Золото высочайшей чистоты и самого небесного мерцания.Написанные здесь иконы были высоко оценены критиками, студентами и теми, кто покупает работы. Филипп Давыдов является профессором Православного института богословия и сакральных искусств в Санкт-Петербурге с 2006 года. Как он находит на все это время, остается загадкой.

В Швеции гордятся традициями иконописи, если не в церквях, то, по крайней мере, в Национальном музее в Стокгольме. Его коллекция икон считается одной из лучших в мире за пределами России. Она невелика по количеству выставленных произведений, но иконы, стиснутые в маленьком пространстве, высочайшего качества, огромного размаха и глубины и составляют лишь ничтожную долю от общего собрания в 320 икон, из которых 250 были подаренный «Красным банкиром» Улофом Ашбергом.

Чтение ученых    рассуждений Пер-Арне Бодена о такой малоизвестной святой, как блаженная Ксения Петербургская, возбуждает. Боден — профессор славянских языков, и в его книгу очерков Skruden och nakenheten [Одежды и нагота] включен рассказ о замечательной Ксении, юродивой, жившей в 1700-х годах. канонизированные до 1988 года, нет никаких древних икон, на которые можно было бы опереться: иконописцы вольны создавать по своему усмотрению, что они и делают.Вы можете увидеть примеры в сети из многих мест по всему миру.

В Швеции очень много людей, которые могут называть себя писателями икон, и еще больше людей посещают курсы, чтобы научиться писать иконы. Одной из тех, кто давно занимается иконописью, является Елена Кимсдоттер Кузьмина. Она родилась в Латвии, получила солидное художественное образование из России — но научилась писать иконы в шведском провинциальном городе Сундсвалль. Ее обучал отец Улоф Асблом из католического прихода в Лулео.Обучение включало мессы, медитацию, изучение старых оригиналов и обучение живописи. В конце концов она прошла мастер-класс в Валаамском аббатстве в Финляндии.

Теперь она пишет свои иконы в Висбю и преподает курсы иконописи в разных местах Швеции. Елена Кузьмина также подчеркивает, что иконописание – это не копирование, что для нее это способ молиться Богу, выражать свое стремление быть с Богом и стать лучше. «Написание иконок — долгий и медленный процесс, на нем невозможно зацикливаться.Наоборот, по ходу работы часто обретаешь тишину, внутренний покой и ответы на многие вопросы», — поясняет Елена Кузьмина.

Ее мысли очень согласуются с тем, что пишет в книге об иконах минувших веков доктор Маргарета Аттиус Зольман: «Икона есть образ божественного. Икона никогда не изображает внешней реальности, а только внутреннюю, внетелесную»4. Аттиус Зольман подчеркивает, что иконы следует рассматривать не как искусство, а как часть литургии.Именно одухотворенность придает иконе ее качество, несет смысл. Со своей стороны, ее привлекают старые иконы, и именно там она находит то, что ей нравится.

  Говорят, что вы    можете называть себя писателем икон, если посвятили этому процессу семь лет, а Джеспер Неве пишет иконы с 1987 года. Он начал, потому что хотел создать свою собственную икону. Он видел выставку икон, подлинность которых гарантировал советский сертификат культурно-исторической подлинности.Вместо того, чтобы купить одну, он решил сам научиться писать иконы. Поскольку у него есть докторская степень по физике и постоянная работа в сфере информационных технологий, было трудно найти время для изучения и развития своей иконографии. Сначала он обратился к преосвященному епископу Иоанну православной церкви свв. Константина и св. Елены в Форберге, к югу от Стокгольма, и купил там две иконы. Затем он записался на курс икон в Кисте, «Силиконовой долине» Швеции, что дало ему понимание техники живописи, но не основных религиозных аспектов.Он вернулся к епископу Иоанну и начал курс обучения у епископа и Феодоры, который длился 17 лет. Со своей стороны, Йеспер Неве выбрал классический русско-греческий стиль. Даже в жестких рамках явно остается место для личного выбора — но всегда с одной единственной целью: молитвой к Богу. Это одна из вещей, которым Неве учит на курсах написания икон, которые он сейчас проводит. ≈

Нэнси Вестман

ссылок

1. Мишель Кено, Dialogue avec un peintre d’icônes, L’iconographe russe Павел Буссалаев , Editions de Cerf.
2. http://www2.stetson.edu/~psteeves/relnews/zinon1296.html.
3. Per-Arne Bodin, Skruden och nakenheten: Essäer om Ryssland [Одежды и нагота: Очерки России], Skellefteå: Artos & Norma, 2009.
4. Маргарета Аттиус Зольман, Владимир Григорьевич Платонов и Гуннель Валлквист, Иконы от Новгорода до Ишавета [Иконы от Новгорода до Северного Ледовитого океана], Умео, 1994.

Возрождение русской иконографии

Возрождение русской иконописи

Ирина Языкова

Многострадальная Россия и Радостные иконы

Невольно поражаешься, листая исторические рукописи и летописи древней Руси, как год за годом то один район, то другой охватывала политическая смута — полгорода сгорела дотла, потом еще город посетила чума или разграблен захватчиками.Русский народ также неоднократно страдал от обнищания, неурожаев и стихийных бедствий. Но когда мы смотрим на иконы этой самой России, мы находим прекрасные лики; мы видим чистые цвета и наполненный светом мир божественной радости.

В 1960-х годах российский кинорежиссер Андрей Тарковский снял фильм « Андрей Рублев », в котором хорошо показана мрачная жизнь древней Руси под татаро-монгольским завоеванием. Русские в XV веке были полностью лишены свобод.Их церкви были осквернены, а их убивали, пытали, сжигали и подкупали. Русские князья тем временем воевали между собой братьями. Весь русский мир, казалось, был на грани полного физического и морального краха. И все же, как если бы сама Россия была тем фениксом, описанным в ее сказках, нация вновь восстала из пепла.

Тарковский снял свой фильм черно-белым. Только в конце фильма, когда зрители видят вечные иконы Андрея Рублева — иконы «Святая Троица», «Спас Звенигородский», «Архангел Михаил» и другие, — цвет вспыхивает на экране, как пламя сквозь тьму.Тарковский нашел здесь великолепную метафору, чтобы сказать нам, что небесная гармония возникает не благодаря, а вопреки законам этого мира. Особенно чутко отнеслись к этому сообщению зрители советской эпохи, жившие под гнетом идеологии более 70 лет. Но в любом возрасте бессмысленность и безобразие, которые так часто ранят этот мир, находят оплот сопротивления в иконе — в сияющем лике Божественной мудрости.

Возрождение иконографии

В современной России мы наблюдаем ренессанс иконописного искусства, возрождение интереса к иконам как верующих, так и неверующих.В 1970-х и 1980-х годах иконопись не оказала заметного влияния на культурную жизнь страны. При советской системе это было почти незаконно. Написание икон с целью продажи влекло за собой уголовное наказание в виде лишения свободы на срок до четырех лет. Вот почему иконопись оставалась по существу подпольной формой искусства, сосредоточившись либо на реставрационных работах, либо на выполнении заказов частных лиц. Далекие от того, чтобы афишировать свою работу, иконописцы скрывали это даже от своих коллег, чтобы кто-нибудь из них не оказался доносчиком.Поскольку иконописцы вынуждены работать в таких тяжелых условиях, неудивительно, что для случайного взгляда современная иконография просто не существовала. Но именно в эти годы «застоя» впервые начали писать мастера-новаторы, определяющие русскую иконографию конца ХХ века.

Данилов монастырь

Переломный момент наступил в 1988 году, когда русский народ отметил тысячелетие своего крещения. Еще до празднования юбилея 1988 года государство начало возвращать часть имущества Русской Православной Церкви.Одним из первых из них был Данилов монастырь, который впоследствии стал центром всенародных торжеств. Монастырь был полностью восстановлен в течение пяти лет (1983-1988 гг.). Иконописными работами руководил игумен (Владимир Теодор) Зинон, который к этому времени уже был известен как крупный иконописец. К нему присоединилась целая бригада художников и реставраторов, в том числе Александр Соколов и Александр Чашкин. Отец Зинон принимал непосредственное участие в написании икон для Покровского придела и пророка Даниила храма Святых Отцов Семи Вселенских Соборов, а также иконы для нижнего храма.Он также написал самую известную в монастыре икону князя Даниила Московского. Возрождение Данилова монастыря показало, что Церкви удалось возродить дух древней иконописи.

Мария Соколова и ее ученики участвовали в реставрации Данилова монастыря. Мария организовала в монастыре иконописную мастерскую, которую возглавила Ирина Васильевна Ватагиная, иконописец, обучавшаяся в послевоенные годы у матушки Иулиании в Троице-Сергиевой Лавре. Мастерская Ватагиной изготавливала иконы как для обители, так и для других церквей и монастырей.Ее мастерская написала иконы новых святых, канонизированных во время тысячелетнего юбилейного Собора Русской Православной Церкви, состоявшегося в 1988 году. Вместе с Соколовой эта мастерская создала архетипические образы таких святых, как Андрей Рублев, Ксения Петербургская, Максим Грек, Амвросий Оптинский монастырь и другие — эталон, на котором позднейшие художники основывали свои иконы.

Выставка современных икон 1989 года

Важным ориентиром на пути к возрождению традиции стала выставка «Современная икона», состоявшаяся в 1989 году в Знаменском соборе Москвы.Сейчас находится на улице Варварка, в 1989 году это была еще улица Разина. Это была первая выставка современного церковного искусства за все советское время. До этого иконы выставлялись только как музейные экспонаты, если их вообще выставляли, и всегда только как что-то предшествующее, до 1917 года. Термина современная икона в советском лексиконе даже не существовало. . К иконам относились так, как будто они не имели никакого отношения к современному миру, но выставка на Варварке показала, что иконы все еще живы и развиваются.Выставка предоставила иконописцам, только что вышедшим из подполья, возможность продемонстрировать свою силу. Больше всего выставка на Варварке, на которой были представлены работы более 100 современных иконописцев, показала, что русская икона, будучи связана с прошлым, имеет и будущее. В написанной в то время рецензии М. Гусев так прокомментировал значение события:

Тот простой факт, что теперь можно было собрать в четырех стенах произведения всех ведущих иконописцев страны, — это уже было для них чем-то вроде чуда.Многие из собравшихся здесь участников относительно молоды. Их средний возраст — 30 лет. В их руках будущее церковного искусства России.

Как оказалось, этот рецензент был прав. Большинство участников этой выставки активно работают и сегодня. В их число входят Александр Соколов, Александр Лавданский, Алексей Вронский, Андрей Бубнов-Петров, Сергей Черный, Владимир Сидельников, Илья Кручинин, Ксения Покровская, Ольга Клодт и другие. Это иконописцы, определяющие основные направления русской иконописи.

В конце того же года, что и Выставка «Современная икона», открылась еще одна выставка: «Христианское искусство: традиции и современный мир» (Москва, зал «Манеж», декабрь 1989 — январь 1990). Подобные выставки последовали за ней, и сегодня выставки современного церковного искусства стали регулярной и широко распространенной частью русской культуры, проводимой в таких местах, как Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Самара и Псков, а также в городах по всему миру.

Спрос на иконописцев

Основными проблемами развития, с которыми столкнулась иконография в последние два десятилетия двадцатого века, были проблемы роста.С каждым годом увеличивающееся количество вновь строящихся или реставрируемых церквей и монастырей означало, что спрос на иконописцев намного превышал предложение. Растущие потребности Церкви требовали от иконописцев организации новых форм труда: союзов рабочих, бригад, производственных бригад. Московская Патриархия официально инкорпорировала некоторые из этих групп, предоставив при этом определенные привилегии и льготы. Компания «Софрино», например, — иконописная мастерская при Духовной академии Московского Патриархата.Другие оставались независимыми от патриаршества, не пользуясь особыми привилегиями, но все же получали заказы как от церквей, так и от частных лиц. К концу 1990-х годов только в Москве заказы для храма выполняли более 20 иконописных мастерских и производственных бригад. Команды формировались и в других городах.

Знакомство по «отчеству» с традицией

Архимандрит Зинон — самый выдающийся иконописец современной России, и его творчество влияет на развитие иконописи как в стране, так и за рубежом.В 1990-е годы некоторые размышления отца Зинона о значении традиции были опубликованы в журнале «Беседы с иконописцем» . Он писал: «Настоящее творчество возможно только в рамках традиции, а для того, чтобы соприкоснуться с традицией, нужны время и усилия. Изучение ремесленного аспекта недостаточно. Иконописец, серьезно относящийся к этой работе, знает, что он или она всего лишь подмастерье в процессе обучения. И ничего более.» Архимандрит считает себя учеником, обучающимся у ног старых мастеров, хотя сам был учителем очень многих иконописцев.Его творческий путь красноречиво свидетельствует о том, что значит «быть на одном уровне» с традицией.

Архимандрит Зинон

Архимандрит Зинон родился в Ольвиополе, южноукраинском городе, основанном греками. В раннем возрасте он научился у матери и бабушки чувствовать себя в церкви как дома. Когда он учился в Академии художеств в Одессе, познакомился с иконами и фресками. Художники, у которых он работал, не имели специальной иконописной подготовки, но так как именно канонический стиль больше всего привлекал будущего иконописца, он решил изучать его самостоятельно, без учителя.Сначала он делал копии со старинных икон, чаще всего с репродукций.

Псково-Печерский монастырь

В 1976 году по благословению своего духовника архимандрита Серафима (Тяпочкина) пострижен в монашество, приняв монашеское имя Зинон. В это время он поступил в Псково-Печерский монастырь, славившийся своей иконописной традицией. Настоятель монастыря архимандрит Алипий (Воронов) был знатоком и любителем искусства, обладал прекрасным собранием русского и западноевропейского искусства, старинных икон.Он сам был прекрасным иконописцем, и его иконы и фрески продолжают украшать монастырь.

Еще в советское время приезжих часто поражал контраст между городом Печерском, серым и пыльным, как большинство провинциальных советских городов, и Псково-Печерским монастырем, возникшим словно из ниоткуда, как сказочный город Китеж Русский фольклор. Будь то газоны и клумбы, темно-синие купола, украшенные звездами, или ярко украшенные фрески на фоне свежевыбеленных стен — здесь обо всем заботились с любовью.

Монастырь, естественно, был постоянной занозой для советских идеологов, которые неоднократно пытались закрыть это место под тем или иным предлогом. Но даже в самые тяжелые годы хрущевской антирелигиозной кампании игумену Алипию удалось сохранить монастырь открытым. Для иконописцев условия здесь были близки к идеальным, тем более что игумен Алипий активно поощрял художественное творчество и дальнейшее развитие иконописи.

К сожалению, отец Алипий скончался за год до того, как отец Зинон поступил в монастырь, поэтому они никогда не встречались.В результате, поступив в монастырь, отец Зинон был вынужден самостоятельно овладеть премудростями иконописания. К счастью, отец Зинон воспользовался благоприятной для иконописи атмосферой, созданной добрым настоятелем. Ему тут же дали мастерскую и разрешили рисовать для церкви.

Покровительство Патриарха Пимена

Рано работа молодого иконописца привлекла внимание церковной иерархии. В 1979 году патриарх Пимен позвал отца Зинона в Троице-Сергиеву лавру, где его таланты нашли применение в выполнении многих поручений патриарха.Он написал иконостас для крипты Успенского собора, а также множество отдельных икон. Патриарх Пимен, знаток старинных икон, высоко ценил молодого художника и в 1983 году поставил его заведующим иконописью Данилова монастыря.

В 1980-х и начале 1990-х годов отец Зинон также продолжал работать в Псково-Печерском монастыре, создавая иконостасы для храма святого мученика Корнилия (1985 год), Покровского собора и храма Печерских святых на горе. (1989-1991).Кроме того, он создал иконы для иконостаса нижнего храма Псковского Троицкого собора, посвященного преподобному Серафиму Саровскому.

Отредактированные отрывки перепечатаны с разрешения Ирины Языковой, Скрытое и торжествующее: подпольная борьба за спасение русской иконографии (Брюстер, Массачусетс: Paraclete Press, 2010).

Примечание редактора: Заключительная часть этой статьи будет опубликована в следующем выпуске East-West Church and Ministry Report 19 (осень 2011 г.).

Ирина Языкова.

иконописец — LiveJournal

Из беседы между архимандритом Виктором, настоятелем храма св. Евфросинии Полоцкой в ​​Карсаве, Латвия, и иконописцем архимандритом Зиноном.

«В Журнале Московской Патриархии, 1989, № 10, есть статья Л. А. Успенского о цветах в иконах.Это очень просто и убедительно объясняет, почему цветная фотография неприемлема для использования в церкви: она только имитирует цвет; у него нет собственного цвета. По этой причине она не может служить заменой живописной иконы. Икона должна свидетельствовать об Истине, а здесь мы вносим нечто ложное, искусственное; этого не может быть. о. Виктор: Это то же самое, что поставить в церкви искусственные цветы. Патриарх Алексий I просил не приводить их в церковь, потому что в них нет правды».

«К сожалению, икона стала простой иллюстрацией к знаменательному событию, и по этой причине не имеет значения, в какой форме она принимает форму, потому что в наши дни даже фотографии почитаются как иконы.

Здесь добавим несколько слов о благословении икон. Очень часто, видя новописанную икону и желая приложиться к ней, люди спрашивают: освящена ли она? Это не древний обычай. (В Требнике чин называется «освящением», а не «освящением» и должен рассматриваться как украшение Церковью данной иконы, а не как таинство. Покупая новую Библию, никто не думает о том, чтобы иметь благословил по какому-то чину перед прочтением.) Этот чин впервые появляется только в Великих Требниках Петра Могилы (ни в одном Требнике дониконианского периода такого чина нет).Икона была опознана и после этого считалась освященной. Почитается не материальный предмет, а первообраз изображаемого образа. Надпись нужна, как мы сказали ранее, для того, чтобы утвердился дух молящегося, т. е. для того, чтобы молящийся точно знал, кого он взывает, так как иконография у многих святых подобна. Например, если бы на иконе свт. Кирилла Белозерского не было надписи, его можно было бы принять за св.Сергий Радонежский или другой ранний монах-подвижник.

Однако правильно значок не изображает; это раскрывает. Это откровение Царства Христова, откровение преображенного, обновленного, обожествленного творения. Икона рождается из живого опыта Неба, из Литургии, и потому иконопись всегда рассматривалась как церковное служение, как Литургия. К иконописцам, как и к духовенству, предъявлялись высокие нравственные требования. Иконописцы пользовались большим уважением; в Древней Руси иконопись была делом государственной важности.

Влияние западного богословия и различные нарушения в евхаристической жизни привели к тому, что икона часто становилась изображением религиозного сюжета, и почитание иконы перестало быть православным в полном смысле этого слова.

Здесь уместно сказать несколько слов о тех изображениях, которые церковь запрещает, но которые можно найти почти в любой церкви. Иконопись есть искусство соборное, т. е. искусство церковное. Настоящими творцами иконы являются святые отцы.Канон иконографии формировался на протяжении веков и в том виде, который мы имеем сейчас, пришел где-то в двенадцатом веке. Церковь всегда уделяла большое внимание ее искусству, заботясь о том, чтобы оно точно отражало ее учение.

«В Древней Руси иконопись была делом государственной важности».

В синодальный период появилось много изображений, которые однозначно можно назвать насмешками, пародиями на иконы. В прошлый раз я давал вам прочесть письма епископа Игнатия Брянчанинова.В одном из них он пишет, что видел не иконы, а карикатуры на иконы. В лучшем случае это можно назвать хорошо исполненными картинами, но никак не иконами.

Чтобы увидеть полный текст, нажмите здесь.

Коллекция Berghem — Icon Network

Происхождение, развитие и расширение коллекции

⇑

 Идея коллекции икон заключалась в том, чтобы заказать, в основном, у знаменитых, высококвалифицированных иконописцев из Финляндии набор работ, которые представляли бы срез финской иконографии и ее развитие в течение последних тридцати лет 20-го века.За советом по этому поводу обратились, в частности, к двум учителям иконописи Килликки Суванто и Тууле Муртоле. Всего за два года было накоплено 25 произведений, составивших первый этап коллекции, которые были освящены архимандритом Сергием, игуменом Ново-Валаамского монастыря, 27 ноября 1997 года.

 Иконы, отобранные для коллекции, преимущественно являются творениями людей, которые начали заниматься иконописью в 1960-х годах, многие из них были учениками известных учителей-предметников, так что большинство из них имели большой художественный опыт.Некоторые иконы были приобретены непосредственно у художников, но многие из них были специально заказаны Юхани Бергхемом, который комментирует этот аспект коллекции следующим образом:

 «Некоторые иконы уже были в наличии и были приобретены непосредственно у живописцев, а остальные были заказаны специально для этой цели. Обычно я сначала выбирал тему, а потом советовался со своими консультантами, чтобы найти подходящего человека, который отвечал бы требованиям для написания этой темы.Повсюду я пытался заказать или купить значки, которые в той или иной мере необычны или уникальны».

 Необычный характер их заключался в том, что, хотя сюжеты и основные рисунки соответствовали православной иконописной традиции, хотя некоторые из них были довольно редки, модели, материалы или другие особенности их приобретения были таковы, что их можно было рассматривать как нечто особенное, по крайней мере, по финским меркам.

№

 Сейчас коллекция состоит из 58 икон, выполненных в технике темпера и представляющих византийский стиль, хотя само по себе это довольно широкое обозначение.Исторически византийский стиль иконографии охватывает более тысячи лет, начиная с основания города Константинополя в 330 году нашей эры, и может быть разделен на ряд периодов со своими характерными чертами стиля и содержания. Многие иконы коллекции тесно связаны с русским стилем иконописи, который развился из византийской традиции и на протяжении 1000-летней истории развивал собственные формы.

 Коллекция содержит работы 36 художников, в том числе трех русских и одного, проживающего в настоящее время в Эстонии, чьи иконы дают некоторое представление о последних тенденциях в русской школе.Однако большинство из них представляют современные разработки и опыт в этой области в Финляндии. Одним из экспонатов коллекции является икона эфиопского художника.

 Проф. Ауне Яаскинен, куратор Художественной галереи Синебрюхофф в Хельсинки, являющейся национальным музеем зарубежного искусства, 15 марта 2003 г. осмотрел коллекцию икон и сказал Юхани Бергему: «Ваша коллекция открывает интересный взгляд на иконопись. в Финляндии. Поздравляю вас с этим и желаю успехов.

 Коллекция икон Хилкки Куусела-Бергхем и Юхани Бергхем ранее размещалась в их собственном доме, где ее посмотрели более 700 специалистов и энтузиастов икон из Финляндии и других стран. Одним из них был епископ Юзеф Врубель, глава Римско-католической епархии Хельсинки, который как почитатель икон был в восторге от увиденного, а другим посетителем в августе 2000 года был Юхани Мериляйнен, мэр Йоэнсуу. Результатом этого стало то, что Юхани Бергхем передал коллекцию в дар муниципальному совету Йоэнсуу для размещения в муниципальной художественной галерее в качестве постоянной экспозиции.

 Оформление выставки о. Пауль Гессе, доктор теол., переняв образец шествия за Крестом, который до сих пор является живой традицией в Финляндии и других странах православного мира, изображая паломников в пути или богослужение, в котором люди проходят через этот мир, идущие за крестом и несущие свои иконы, молящиеся и поющие гимны, к славе, которая находится за его пределами.

 Восточная Церковь не смотрит на иконы просто как на украшения своих богослужений, но, следуя рекомендациям Седьмого Вселенского Собора, считает, что они должны быть видны везде: на стенах домов, на базарных площадях и у обочин дорог .Так люди сегодня имеют иконы в своих домах, на работе, на даче, в машине и даже на моторной лодке. Включение коллекции икон в художественную галерею можно рассматривать как продолжение той же традиции. Когда иконы выставлены таким образом, чтобы подчеркнуть их уникальный характер и ценность, они дают посетителям не только образцы определенного вида искусства, но и возможность для более глубокого духовного и религиозного опыта.И иконы, и помещение, в котором они выставлены в Художественной галерее Йоэнсуу, были освящены в соответствии с обрядами Православной Церкви, поэтому всю выставку можно считать местом святости.

 Анника Венерберг, бывший куратор Художественной галереи, а в настоящее время профессор истории искусства Университета Ювяскюля, сказала в интервью иломантской газете Pogostan Sanomat 4 декабря 1997 г.,

«Это действительно уникальная и поразительно разнообразная коллекция, охватывающая широкий спектр стилей и предметов, но при этом отвечающая высоким стандартам.Когда иконы расположены в непосредственной близости друг от друга, они создают изысканное целое, от которого в окружающую среду излучается их истинное предназначение, сильное чувство преданности».

Что такое значок?

⇑

 Слово «значок» происходит от греческого «eikon», что означает изображение или описание. Древняя традиция заключалась в том, чтобы писать иконы на деревянной основе с использованием техники энкаустики или темперы, и в настоящее время этот термин используется почти исключительно для темперного изображения, которое используется в литургии в Православной церкви.

 История икон и их использования в храме длинная. В трудах многих отцов церкви 4-го века иконы упоминаются таким образом, что можно предположить, что их использование стало устоявшейся практикой, по крайней мере, в восточных частях христианского мира. Древнейшие иконы, написанные на дереве, дошедшие до наших дней, относятся к VI веку.

 Церковь выражает и провозглашает свое учение словами и образами, и для выполнения этой цели иконы должны быть в гармонии с церковным учением, которое накладывает на них определенные условия, правила и ограничения.Они не предназначены для точного описания библейских событий или исторических записей, а также для личных интерпретаций художника. В конце каждая икона должна быть проверена на соответствие традиции священником, который затем благословит ее для использования в церкви.

 Разногласия во мнениях внутри Ранней Церкви по поводу роли икон достигли апогея в иконоборческих спорах начала 8-го века, которые разделили церковь более чем на сто лет. Перед окончательной «победой Святых Образов» в 843 г. Седьмой Вселенский Собор, собравшийся в Никее в 787 г., разъяснил богословскую позицию церкви в отношении икон и утвердил их положение как неотъемлемую часть христианского общественного богослужения и личного богослужения.Решения собора во многом основывались на идеях, выдвинутых св. Иоанном Дамаскином (675 – 749), т.е. в своем труде «Три речи в защиту против критикующих святые иконы». Запрет на использование изображений, содержащийся в заповедях Моисея, он связывал с ситуацией ветхозаветных времен, когда Бог явил себя в первом лице Троицы, Боге-Отце, которого нельзя было изобразить. В этом заключена вся весть христианства: Бог, которого нельзя увидеть или изобразить, стал плотью и кровью, видимым и изображаемым в Иисусе Христе, втором лице Троицы.Каждая икона Христа выражает эту центральную евангельскую истину в образной форме. Другим важным принципом было различие между поклонением и почитанием. Мы поклоняемся Святой Троице, но мы почитаем святых, иконы и другие святыни. Как постановил Седьмой Вселенский Собор:

«Чем чаще Господь наш Иисус Христос, Богородица, Святые Ангелы, святители и другие праведники становятся объектами нашего внутреннего видения через посредство картин, тем больше будут те, кто бросит свой взор на эти иконы. побуждает вспомнить исходные предметы.Они также приобретут возрастающую любовь к самим изображениям и будут охотнее целовать их, почитать их и кланяться им, но никоим образом не выказывая этим иконам того рода поклонения, которое предназначено исключительно для самих божественных существ. ”

Другие постановления, изданные тем же Вселенским Собором, дают нам более широкое понимание икон, по крайней мере, в том, что касается материалов и приемов их написания:

«В таком случае мы оказываемся в пути как бы по царскому пути, следуя божественному учению Святых Отцов и традициям Ранней Церкви.Поэтому мы должны со всей возможной тщательностью и тщательностью следить за тем, чтобы святые и чтимые иконы, стоящие рядом с Честным и Животворящим Крестом, были выполнены надлежащим образом, из красок, мозаики или других материалов. Постановляем же такие образы Господа и Спаса нашего Иисуса Христа и иконы пречистой государыни нашей Богородицы, святых ангелов и всех святых ставить в святых Божиих храмах, изображать на сосудах и облачениях, прикреплять к стенам и доски, расставленные в домах и на обочинах дорог.

Молитва перед началом написания иконы

⇑

«О Христе, Боже и Владыка всех, просветивший Святого апостола и евангелиста Луку Духом Твоим Святым и даровавший ему умение изобразить Твою Святую Матерь, Которая держала Тебя на руках и возглашала: «Рождённый от меня осветит мир Своей благодатью», направь и просвети мою душу, мое сердце и мой дух. Управи руку недостойного раба Твоего, чтобы я изобразил святую Твою икону, икону Матери Твоей и иконы всех святых благопристойно и совершенно, во славу, радость и благоустройство Святой Церкви Твоей.Молю Тебя, прости мне мои грехи и простить всех тех, кто поклоняется этим иконам и с благоговением падает перед ними на колени, чтобы поклониться изображенным на них предметам. Защити их от зла ​​и направь их в Твоей мудрости ко всему хорошему. Сего прошу Тебя: услыши молитву мою, Господи, предстательствами Святыя Твоей Матери, апостола Луки и всех святых. Аминь.»

Иконопись в Финляндии

⇑

 Единственными иконописцами в Финляндии в первые десятилетия независимости были монахи Валаамского монастыря на Ладожском озере, чей стиль и техника соответствовали идеалам, заложенным Академией художеств в Санкт-Петербурге.Петербурге, т. е. писали маслом и вдохновлялись образцами, заимствованными из западного церковного искусства. Однако в годы послевоенного восстановления 1950-1960 годов в Финляндии было построено 13 новых церквей и 45 часовен, предназначенных для удовлетворения потребностей православного населения, эвакуированного из территорий, отошедших к Советскому Союзу, и других членов Православная Церковь. Для этого потребовалось большое количество икон, и для их написания была приглашена группа финских художников. Многие из этих людей имели лишь поверхностное знакомство с иконописной традицией, и даже руководство Православной Церкви не могло существенно направить их в выполнении их гигантской задачи.Они также были незнакомы с техникой темперы и предпочитали писать маслом, копируя свои рисунки из различных книг по иконографии и искусству в целом.

 Иконописец голландского происхождения о. Роберт де Калуве (1913 г.р.), священник униатской церкви, переехал в Финляндию в 1940 г. Богослужебная практика и использование икон униатами следуют заповедям Православной церкви, но они признают Папу своим духовным лидером и следуют учения Римско-католической церкви.Отец Роберт по праву может считаться ответственным за возрождение традиционной темперной техники иконописи в Финляндии. Его первым крупным начинанием было написать иконы для часовни в Валкеакоски в 1953 году, а с 1963 года он руководил Экуменическим центром в Мюллюярви в Эспоо и продолжал преподавать иконопись традиционными методами темперы.

 В то же время в 1960-х годах в других местах Финляндии началось пробуждение интереса к традиционной иконописи.Первый иконописный кружок при финском православном приходе открылся в Хельсинки под руководством Кирилла Глушкоффа в 1963 году, а его другими преподавателями были Ирина Черных (позже Черных-Потт) и Марианна Флинкенберг. В первые дни группа экспериментировала с техникой темперы самостоятельно, но позже столь необходимая помощь была получена через заочный курс, организованный Жоржем Дробо и другими членами ассоциации Ikona в Париже. Позднее эти письма были отредактированы и опубликованы в виде книги на финском языке под названием Ikonimaalauksen alkeita («Некоторые элементы иконописи») Марианны Финкенберг (позже Флинкенберг-Глушкофф).Ряд иконописцев, в том числе Ирина Черных, Марианна Флинкенберг, Хелена Никканен и Аули Пиетаринен (впоследствии Мартискайнен), также отправились на время в Париж, чтобы учиться у профессора Леонида Успенского. Тем временем Ассоциация православной молодежи начала создавать кружки иконописи в разных частях страны: в Куопио, начиная с 1964 г., под руководством Маргит Линту, и в Йоэнсуу, в 1966 г., по инициативе Килликки Палвиайнена (позже Суванто). Говорят, что «великой старухой» круга Йоэнсуу была Мартта Керкканен.В настоящее время почти в каждом православном приходе есть свой иконописный кружок, и многие другие существуют в церковных молодежных и учебных организациях и центрах образования взрослых при местных органах власти.

 Иконописец японского происхождения Петрос Сасаки (1939–1999), живший в Куопио, в свое время внес огромный вклад как живописец и педагог. Его иконы можно увидеть в церквях, церковных залах и часовнях практически по всей стране, и он воспитал целое новое поколение иконописцев, особенно в районах Куопио и Оулу, многие из которых сами стали талантливыми учителями искусства.

 Финская ассоциация иконописцев, основанная в 1976 году, является очень активной организацией, которая организует курсы, семинары и ознакомительные поездки для своих членов в стране и за рубежом, а также проводит выставки их работ. Учебные визиты, в частности, познакомили членов с рядом важных коллекций старинных икон в разных странах. С 1998 года ассоциация также издает собственный журнал под названием «Иконимаалари» («Иконописец»). Председателем общества почти двадцать лет был проф.Ауне Яаскинен, а нынешним председателем является доцент Мерья Меррас, доктор философии.

 Профессор Ауне Яаскинен был пионером исследований и преподавания иконографии на университетском уровне, читал лекции по этому предмету и руководил диссертациями по этому предмету с 1960-х годов. Ее лекции и публикации вдохновляли бесчисленное количество исследователей и иконописцев.

 Академия мирян, открытая в Ново-Валаамском монастыре в 1986 году, стала основным источником обучения иконописи, в частности, благодаря работе ее многолетнего преподавателя этого предмета Туулы Муртолы.Каждый год он организует множество курсов, в том числе некоторые из них проходят дистанционное обучение. Из авторов настоящего сборника, по крайней мере, Наталья Алдошина, Анна Хейкинхеймо, Лийза Кунингас-Мустонен, Марьяна Лаатикайнен, Юрки Поута, Килликки Суванто, Улла Вааякаллио и Александр Викстрём преподавали в Академии Мирян.

В день памяти преподобного Паисия Великого, 19.06.2003

Пекка Туовинен,
Преподаватель иконографии,
Мирская академия Нового Валаама

Благодарности

⇑

Сердечно благодарю всех иконописцев, архитектора о.Пауль Гессе, д. Теол., ответственный за оформление выставки, Муниципальный совет Йоэнсуу, Эйно Ниемела, секретарь Муниципальной художественной галереи, руководивший проектом, фотограф Павел Бойцев и Юха Рийконен, М.