Данте Алигьери. Божественная комедия. Чистилище

Ад
Чистилище
Рай

ЧИСТИЛИЩЕ[2]

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Земной Рай — Мистическая процессия

1 Как бы любовной негою объята,
Окончив речь, она запела так:
«Bead, quorum tecta sunt peccata!»[3]

4 Как нимфы направляли легкий шаг,
Совсем одни, сквозь тень лесов, желая:
Та — видеть солнце, та — уйти во мрак, —

7 Она пошла вверх по реке, ступая
Вдоль берега; я — также, к ней плечом
И поступь с мелкой поступью ровняя.

10 Мы, ста шагов не насчитав вдвоем,
Дошли туда, где русло загибало,
И я к востоку повернул лицом.

13 Здесь мы пройти успели столь же мало,
Когда она, всем телом обратясь:
«Мой брат, смотри и слушай!» — мне сказала.

16 И вдруг лесная глубина зажглась
Блистаньем неожиданного света,
Как молнией внезапно озарясь;

19 Но молния, сверкнув, исчезнет где-то,
А этот свет, возникнув, возрастал,
Так что я в мыслях говорил: «Что это?»

22 Каким-то нежным звуком зазвучал
Лучистый воздух; скорбно и сурово
Я дерзновенье Евы осуждал:

25 Земля и твердь блюли господне слово,
А женщина, одна, чуть создана,
Не захотела потерпеть покрова;[4]

28 Пребудь под ним покорною она,
Была бы радость несказанных сеней
И раньше мной, и дольше вкушена. [5]

31 Пока я шел средь стольких предварений
Всевечной неги, мыслью оробев
И жаждая все больших упоений,

34 Пред нами воздух под листвой дерев
Стал словно пламень, осияв дубраву,
И сладкий звук переходил в напев.

37 Сонм дев священных,[6] если вам во славу
Я ведал голод, стужу, скудный сон,
Себе награды я прошу по праву.

40 Пусть для меня прольется Геликон[7],
И да внушат мне Урания с хором[8]
Стихи о том, чем самый ум смущен.

43 Вдали, за искажающим простором,[9]
Который от меня их отделял,
Семь золотых дерев являлись взорам;

46 Когда ж я к ним настолько близок стал,
Что мнящийся предмет, для чувств обманный,
Отдельных свойств за далью не терял,

49 То дар, уму для различенья данный,
Светильники[10] признал в седмице той,
А пенье голосов признал «Осанной».

52 Светлей пылал верхами чудный строй,
Чем полночью в просторах тверди ясной
Пылает полный месяц над землей.

55 Я в изумленье бросил взгляд напрасный
Вергилию, и мне ответил он
Таким же взглядом, как и я — безгласный.

58 Мой взор был снова к дивам обращен,
Все надвигавшимся в строю широком
Медлительнее новобрачных жен.

61 «Ты что ж, — сказала женщина с упреком, —
Горящий взгляд стремишь к живым огням,
А что за ними — не окинешь оком?»

64 И я увидел: вслед, как вслед вождям,
Чреда людей, вся в белом, выступала,
И белизны такой не ведать нам.

67 Вода налево от меня сверкала
И возвращала мне мой левый бок,
Едва я озирался, — как зерцало.

70 Когда я был настолько недалек,
Что мы всего лишь речкой разделялись,
Я шаг прервал и лучше видеть мог.

73 А огоньки все ближе надвигались,
И, словно кистью проведены,
За ними волны, крася воздух, стлались;

76 Все семь полос, отчетливо видны,
Напоминали яркими цветами
Лук солнца или перевязь луны.[11]

79 Длину всех этих стягов я глазами
Не озирал; меж крайними просвет
Измерился бы десятью шагами.

82 Под чудной сенью шло двенадцать чет
Маститых старцев,[12] двигаясь степенно,
И каждого венчал лилейный цвет.

85 Все воспевали песнь: «Благословенна
Ты в дочерях Адама, и светла
Краса твоя и навсегда нетленна!»

88 Когда чреда избранная прошла
И свежую траву освободила,
Которою та сторона цвела, —

91 Как вслед светилам вставшие светила,
Четыре зверя[13] взор мой различил.
Их лбы листва зеленая обвила;

94 У каждого — шесть оперенных крыл;
Крыла — полны очей; я лишь означу,
Что так смотрел бы Аргус[14], если б жил.

97 Чтоб начертать их облик, я не трачу
Стихов, читатель; непосильно мне
При щедрости исполнить всю задачу.

100 Прочти Езекииля; он вполне
Их описал, от северного края
Идущих в ветре, в туче и в огне.

103 Как на его листах, совсем такая
Наружность их; в одной лишь из статей
Я с Иоанном — крылья исчисляя.[15]

106 Двуколая, меж четырех зверей
Победная повозка[16] возвышалась,
И впряженный Грифон[17] шел перед ней.

109 Он крылья так держал, что отделялась
Срединная от трех и трех полос,
И ни одна разъятьем не ломалась.

112 К вершинам крыл я тщетно взгляд вознес;
Он был золототел, где он был птицей,
А в остальном — как смесь лилей и роз.

115 Не то, чтоб Август равной колесницей
Не тешил Рима, или Сципион,[18] —
Сам выезд Солнца был бедней сторицей,

118 Тот выезд Солнца, что упал, спален,
Когда Земля взмолилася в печали
И Дий творил свой праведный закон.[19]

121 У правой ступицы, кружа, плясали
Три женщины; одна — совсем ала;
Ее в огне с трудом бы распознали;

124 Другая словно создана была
Из плоти, даже кости, изумрудной;
И третья — как недавний снег бела.

127 То белая вела их в пляске чудной,
То алая, чья песнь у всех зараз
То легкой поступь делала, то трудной.[20]

130 А слева — четверо вели свой пляс,
Одеты в пурпур, повинуясь ладу
Одной из них, имевшей третий глаз.[21]

133 За этим сонмищем предстали взгляду
Два старца, сходных обликом благим
И твердым, но несходных по наряду;

136 Так, одного питомцем бы своим
Счел Гиппократ, природой сотворенный
На благо самым милым ей живым;

139 Обратною заботой поглощенный,
Второй сверкал столь режущим мечом,
Что я глядел чрез реку, устрашенный. [22]

142 Прошли смиренных четверо[23] потом;
И одинокий старец, вслед за ними,
Ступал во сне, с провидящим челом.[24]

145 Все семь от первых ризами своими
Не отличались; но взамен лилей
Венчали розы наравне с другими

148 Багряными цветами снег кудрей;
Далекий взор клялся бы, что их лица
Огнем пылают кверху от бровей.

151 Когда со мной равнялась колесница,
Раздался гром; и, словно возбранен
Был дальше ход, святая вереница

154 Остановилась позади знамен.[25]

ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ
Земной Рай — Появление Беатриче

1 Когда небес верховных семизвездье,
Чьей славе чужд закат или восход
И мгла иная, чем вины возмездье,

4 Всем указуя должных дел черед,
Как указует нижнее деснице
Того, кто судно к пристани ведет,

7 Остановилось,[26] — шедший в веренице,
Перед Грифоном, праведный собор
С отрадой обратился к колеснице;

10 Один, подъемля вдохновенный взор,
Спел: «Veni, sponsa, de Libano, veni!»[27] —
Воззвав трикраты, и за ним весь хор.

13 Как сонм блаженных из могильной сени,
Спеша, восстанет на призывный звук,
В земной плоти, воскресшей для хвалений,

16 Так над небесной колесницей вдруг.
Возникло сто, ad vocem tanti senis,[28]
Всевечной жизни вестников и слуг.[29]

19 И каждый пел: «Benedictus qui venis!»[30]
И, рассыпая вверх и вкруг цветы,
Звал: «Manibus о date lilia plenis!»[31]

22 Как иногда багрянцем залиты
В начале утра области востока,
А небеса прекрасны и чисты,

25 И солнца лик, поднявшись невысоко,
Настолько застлан мягкостью паров,
Что на него спокойно смотрит око, —

28 Так в легкой туче ангельских цветов,
Взлетавших и свергавшихся обвалом
На дивный воз и вне его краев,

31 В венке олив, под белым покрывалом,
Предстала женщина,[32] облачена
В зеленый плащ и в платье огне-алом.

34 И дух мой, — хоть умчались времена,
Когда его ввергала в содроганье
Одним своим присутствием она,

37 А здесь неполным было созерцанье, —
Пред тайной силой, шедшей от нее,
Былой любви изведал обаянье.

40 Едва в лицо ударила мое
Та сила, чье, став отроком, я вскоре
Разящее почуял острие,

43 Я глянул влево, — с той мольбой во взоре,
С какой ребенок ищет мать свою
И к ней бежит в испуге или в горе, —

46 Сказать Вергилию: «Всю кровь мою
Пронизывает трепет несказанный:
Следы огня былого узнаю!»

49 Но мой Вергилий в этот миг нежданный
Исчез, Вергилий, мой отец и вождь,
Вергилий, мне для избавленья данный.

52 Все чудеса запретных Еве рощ
Омытого росой[33] не оградили
От слез, пролившихся, как черный дождь.

55 «Дант, оттого что отошел Вергилий,
Не плачь, не плачь еще; не этот меч
Тебе для плача жребии судили».

58 Как адмирал, чтобы людей увлечь
На кораблях воинственной станицы,
То с носа, то с кормы к ним держит речь,

61 Такой, над левым краем колесницы,
Чуть я взглянул при имени своем,
Здесь поневоле вписанном в страницы,

64 Возникшая с завешенным челом
Средь ангельского празднества — стояла,
Ко мне чрез реку обратясь лицом.

67 Хотя опущенное покрывало,
Окружено Минервиной листвой,[34]
Ее открыто видеть не давало,

70 Но, с царственно взнесенной головой,
Она промолвила, храня обличье
Того, кто гнев удерживает свой:

73 «Взгляни смелей! Да, да, я — Беатриче.
Как соизволил ты взойти сюда,[35]
Где обитают счастье и величье?»

76 Глаза к ручью склонил я, но когда
Себя увидел, то, не молвив слова,
К траве отвел их, не стерпев стыда.

79 Так мать грозна для сына молодого,
Как мне она казалась в гневе том:
Горька любовь, когда она сурова.

82 Она умолкла; ангелы кругом
Запели: «In te, Domine, speravi»,[36]
На «pedes meos» завершив псалом.

85 Как леденеет снег в живой дубраве,
Когда, славонским ветром остужен,
Хребет Италии сжат в мерзлом сплаве,

88 И как он сам собою поглощен,
Едва дохнет земля, где гибнут тени,[37]
И кажется-то воск огнем спален, —

91 Таков был я, без слез и сокрушений,
До песни тех, которые поют
Вослед созвучьям вековечных сеней;[38]

94 Но чуть я понял, что они зовут
Простить меня, усердней, чем словами:
«О госпожа, зачем так строг твой суд!», —

97 Лед, сердце мне сжимавший как тисками,
Стал влагой и дыханьем и, томясь,
Покинул грудь глазами и устами.

100 Она, все той же стороны держась
На колеснице, вняв моленья эти,
Так, речь начав, на них отозвалась:

103 «Вы бодрствуете в вековечном свете;
Ни ночь, ни сон не затмевают вам
Неутомимой поступи столетий;

106 И мой ответ скорей тому, кто там
Сейчас стоит и слезы льет безгласно,
И скорбь да соразмерится делам.

109 Не только силой горних кругов, властно
Велящих семени дать должный плод,
Чему расположенье звезд причастно,

112 Но милостью божественных щедрот,
Чья дождевая туча так подъята,
Что до нее наш взор не досягнет,

115 Он в новой жизни[39] был таков когда-то,
Что мог свои дары, с теченьем дней,
Осуществить невиданно богато.

118 Но тем дичей земля и тем вредней,
Когда в ней плевел сеять понемногу,
Чем больше силы почвенной у ней.

121 Была пора, он находил подмогу
В моем лице; я взором молодым
Вела его на верную дорогу.

124 Но чуть я, между первым и вторым
Из возрастов,[40] от жизни отлетела, —
Меня покинув, он ушел к другим. [41]

127 Когда я к духу вознеслась от тела
И силой возросла и красотой,
Его душа к любимой охладела.

130 Он устремил шаги дурной стезей,
К обманным благам, ложным изначала,
Чьи обещанья — лишь посул пустой.

133 Напрасно я во снах к нему взывала
И наяву,[42] чтоб с ложного следа
Вернуть его: он не скорбел нимало.

136 Так глубока была его беда,
Что дать ему спасенье можно было
Лишь зрелищем погибших навсегда.

139 И я ворота мертвых посетила,
Прося, в тоске, чтобы ему помог
Тот, чья рука его сюда взводила.

142 То было бы нарушить божий рок —
Пройти сквозь Лету и вкусить губами
Такую снедь, не заплатив оброк

145 Раскаянья, обильного слезами».

Песнь тридцать первая >>>

Источник: Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М.Лозинского. — М.: «Правда», 1982.

Данте Алигьери — Божественная комедия. Чистилище читать онлайн

Данте Алигьери

Божественная комедия

Чистилище

Перевел с итальянского размером подлинника

Дмитрий Мин

Воззвание к музам.  – Четыре звезды. – Катон.

1. Готовый плыть по волнам с меньшей смутой,
Поднял свой парус челн души моей,
Вдали покинув океан столь лютый[1].

4. И буду петь о той стране теней,
Где очищается душа чрез звуки[2],
Чтоб вознестись в небесный эмпирей.

7. Восстаньте же здесь, мертвой песни звуки[3]:
Я ваш певец, о хор небесных дев[4]!
Возьми цевницу, Каллиопа, в руки[5]

10. И слей с моею песнью тот напев,
Пред коим смолкла дев безумных лира[6],
В вас пробудившая бессмертный гнев! —

13. Цвет сладостный восточного сапфира[7],
Разлившийся в воздушной стороне
До сферы первой чистого эфира[8],

16. Восторгом взор мой упоил вполне,
Лишь вышел я вслед по стопам поэта
Из адских бездн, так грудь стеснивших мне.

19. Звезда любви, прекрасная планета[9],
Во весь восток струила блеск с высот,
Созвездье Рыб затмив улыбкой света.[10]

22. Взглянув направо, созерцал я свод[11]
Иных небес и видел в нем четыре[12]
Звезды, чей блеск лишь первый видел род. [13]

25. Играл, казалось, пламень их в эфире.
О, как ты беден, север наш, с тех пор,
Как блеска их уж мы не видим в мире!

28. Едва от звезд отвел я жадный взор
И к северу опять направил очи,[14]
Где уж исчез Медведиц звездный хор,[15] —

31. Вот – одинокий старец в мраке ночи[16]
С таким в лице величьем, что сыны
Не больше чтут священный образ отчий.

34. Брада до чресл, сребрясь от седины,
Подобилась кудрям его, спадавшим
С его главы на грудь, как две волны.

37. Так озарен был лик огнем пылавшим
Святых тех звезд; что для моих очей[17]
Он показался солнцем просиявшим.

40. – Кто вы? и как чрез мертвый вы ручей[18]
Из тюрьм бежали вечной злой кручины?[19]
Он рек, колебля шелк своих кудрей.[20]

43. Кто вас привел? кто осветил пучины,
Когда вы шли из адской ночи вон,
Навек затмившей страшные долины?

46. Ужели ж так нарушен бездн закон?[21]
Иль сам Господь решил в совете новом,
Чтоб шел в мой грот и тот; кто осужден?[22]

49.  Тогда мой вождь и взорами, и словом
Мне подал знак потупить очи в дол,
Склонить колена пред лицом суровым,[23]

52. Сказав ему: – Неволей я пришел!
Жена с небес явилась мне в юдоли,[24]
Моля спасти его в пучине зол.[25]

55. Но если ты желаешь, чтоб я боле
Открыл тебе, что нам дано в удел, —
Я отказать твоей не властен воле.

58. Последней ночи он еще не зрел,[26]
Но так к ней близок был своей виною,
Что обратиться вспять едва успел.[27]

61. Как я сказал, был послан я Женою
Спасти его, и не было иных
Путей, как тот, где он идет за мною.

64. Я показал ему все казни злых
И показать теперь хочу то племя,
Что очищается в грехах своих.

67. Как шел я с ним, рассказывать не время;
Небесной силой осенен был я,
Тех подвигов мне облегчившей бремя.

70. Дозволь ему войти в твои края!
Свободы ищет он, которой цену.[28]
Лишь знает тот, кто умер за нее.

73. Ты знал ее, принявший ей в замену
Смерть в Утике, где сбросил прах одежд,[29]
Чтоб просиять в день судный. Не из плену[30]

76. Бежали мы! Смерть не смыкала вежд
Ему, и в ад Минос меня не гонит.
Я из страны, где в горе, без надежд,[31]

79. Тень Марции твоей поныне стонет[32]
Все по тебе; о, старец пресвятой!
ее любовь пусть к нам тебя преклонит.

82. Семь царств твоих пройти нас удостой![33]
Весть о тебе я к ней снесу вглубь ада,
Коль ад достоин почести такой. —

85. – Мне Марция была очей отрада,
И в жизни той, он провещал в ответ,
Моя душа была служить ей рада.

88. Но ведь она в юдоли адских бед,
И ей внимать мне не велят законы,
Сложенные, как я покинул свет.[34]

91. И если вас ведет чрез все препоны
Жена с небес, то льстить мне для чего?
Довольно мне подобной обороны.

94. Иди ж скорей и препояшь его
Осокой чистой и, омыв ланиты,[35]
Всю копоть ада удали с него,

97.  Чтоб спутник твой, туманом бездн повитый,
Не встретился с божественным послом,
У райских врат сидящим для защиты.[36]

100. Весь остров наш, как видишь ты, кругом[37]
Внизу, где волны хлещут в берег зыбкий,
Порос по мягкой тине тростником,

103. Затем что всякий злак, не столько гибкий,[38]
Не мог бы там у бурных волн расти
И выдержать с волнами вечной сшибки.

106. Оттоль сюда не должно вам идти;
Смотри! уж солнце позлатило волны:
Оно укажет, где вам путь найти.[39]

109. Тут он исчез. И, вставши, я, безмолвный,[40]
Приблизился к учителю и там
Вперил в него мой взор, смиренья полный.

112. И он мне: – Шествуй по моим стопам!
Пойдем назад, куда долина горя[41]
Склоняется к отлогим берегам.[42]

115. Уже заря, со мглою ночи споря,[43]
Гнала ее с небес, и я вдали
Уж мог заметить трепетанье моря.[44]

118. Как путники, что, наконец, нашли
Путь истинный меж пройденными даром.
Так мы безлюдной той долиной шли.[45]

121. И под горой, где спорит с дневным жаром
Роса и, скрытая под тенью гор,
Не вдруг пред солнцем улетает паром,[46] —

124. Там обе руки тихо распростер
Учитель мой над многотравным дерном.
И я в слезах, потупя долу взор,[47]

127. Поник пред ним в смирении покорном;
Тут сбросил он с меня покровы мглы,
Навеяны на лик мой адским горном.

130. Потом сошли мы к морю со скалы,
Не зревшей ввек, чтоб кто по воле рока
Здесь рассекал в обратный путь валы.[48]

133. Тут препоясал он меня осокой,
И вот, – о чудо! – только лишь рукой
Коснулся злака, как в мгновенье ока

136. На том же месте вырос злак другой.[49]

Читать дальше

Виртуальная экскурсия «Данте Алигьери «Божественная комедия». Чистилище»

Казарцева И.В., учитель русского языка и литературы МАОУ СОШ №32 г. Улан-Удэ
Данте Алигьери «Божественная комедия»
Чистилище

Данте Алигьери – поэт и писатель, богослов, политический деятель, автор «Божественной комедии» и создатель девяти кругов ада, рая
и чистилища

В своем произведении Данте изобразил тернистый путь скитания человечества ради покаяния и искупления грехов. «Ад», «Чистилище» и «Рай» – красноречивые названия частей, из которых складывается «Божественная комедия»
«Ад»
мир осуждения

«Чистилище»
мир очищения
«Рай»
мир блаженства

В основе поэмы Данте лежит признание человечеством своих грехов и восхождение к духовной жизни и к Богу. По мнению поэта, для обретения душевного покоя нужно пройти все круги ада и отказаться от благ, а согрешения искупить страданиями

«Чистилище» — так называется вторая часть «Божественной комедии» Данте Алигьери, повествующая о той части загробного мира, куда попадают души, успевшие рано или поздно покаяться в совершенных грехах , а потому получившие возможность достигнуть Рая после того, как пройдут испытания в Чистилище

Можно заметить, что ад и чистилище находятся как бы в зеркальном отражении: круги пропасти — уступы горы. Очиститься от грехов могут только те, кто пребывает во 2—5-м кругах ада. Грехи практически те же. Но в аду не покаявшиеся грешники, а в чистилище – покаявшиеся
Чистилище
Ад

Данте и его гид Вергилий прошли все девять кругов Ада и теперь оказались у подножия огромной горы. Наконец они выходят из подземного дупла на морской берег. Берег пустынен, но такой отрадный, трепещущий живыми огнями простор над ними и вокруг них! В эту минуту Данте ни о чем не спрашивает, кажется, ему ничего не надо – только стоять, дышать, смотреть на незнакомые светила

Гора, которая была перед ними — гора надежды и спасения. Поднимаясь по ней, нужно пройти семь поясов, пройдя их грешники очищаются от семи смертных грехов. Здесь нет мрака, не слышно стонов, исчезло леденящее чувство ужаса

Предчистилище: нерадивые, медлящие с покаянием, неуспевшие покаяться
Круг I: гордецы
Круг III: гневные
Круг IV: унылые
Круг V: скупцы, расточители
Круг VI: чревоугодники
Круг VII:сладострастники
Круг II: завистники
Земной Рай
1 – 3 круг – зложелательство прямое зло ближнему
4 круг – недостаточная любовь к истинному благо
5 – 7 круг – чрезмерная любовь к ложным благам
Концепция Чистилища

Предчистилище – подножие горы Чистилище. Здесь новоприбывшие души умерших ждут доступа в Чистилище. Умерших под церковным отлучением, но раскаявшихся перед смертью в своих грехах, ждут в течение срока,
в тридцать раз превышающего то время, которое они пробыли в «распре с церковью»

Не так уж и плохо ждать у подножия горы, которая привиделась в вещем сне Данте Алигьери. Громадный усеченный конус высится среди океана в Южном полушарии Земли, где во времена Данте еще не бывал никто из европейцев: «отрадный цвет восточного сапфира, накопленный в воздушной вышине»
Святая Лючия переносит спящего Данте к вратам Чистилища

«…Я увидал пред собой врата и три больших ступени, разным цветом, и вратника, сомкнувшего уста. Сидел он, как я различил при этом над самой верхней, чтобы вход стеречь. Мне молвил
мой вожатый: «Проси смиренно, чтоб он отпер нам». И я, благоговением объятый, к святым стопам, моля открыть, упал»

Охраняющий вход ангел впускает Данте в первый круг чистилища, начертав предварительно у него на лбу мечом семь P
(Peccatum — грех),
то есть символ семи смертных грехов
Ворота закрылись
за ними.
Началось
восхождение

Пришельцев встречает древний старец. Он полон достоинства. Его седая борода внушает уважение. Это Катон Утический, государственный деятель последних времен Римской республики, который, не пожелав пережить ее крушение, покончил с собой, непоколебимый сторонник республиканского образа правления

Чистилище в «Божественной комедии» — гора с крутыми склонами; к вершине ведет лестница, но она то и дело прерывается, и тогда вверх приходится карабкаться по тропинке, почти отвесной
Первый уступ Предчистилища

Второй уступ Предчистилища.
Нерадивые, умершие
насильственною смертью.
Данте здесь встретил Якопо дель Кассеро, Буоконте да Монтефельтро, Пия деи Толомеи
«Увидели левей валун огромный,
Который не заметили сперва.
Мы подошли; за ним в тени укромной
Расположились люди; вид их был,
Как у людей, объятых ленью томной.
Один сидел как бы совсем без сил:
Руками он обвил свои колени
И голову меж ними уронил»

Круг первый
Грех: гордость.
Грешники: гордецы
Наказание: медленно ползут, согнувшись до земли под тяжестью камня, привязанного к шее
Данте встретил в этом круге Одерези из Губбье, прославленного миниатюриста того времени.
После прохождения первого круга грешники восходят в круг второй

Круг второй
Грех: зависть
Грешники: завистники
Наказание: одетые во власяницу, сидят, прижавшись спиной к скале, плечами — друг к другу. Их веки зашиты
Данте встретил в этом круге Сапию, знаменитую сьенскую даму, Гвидо дель Дуно

Круг третий
Грех: гнев
Грешники: гневливые
Наказание: находятся в дыму, в котором ничего не видно
Данте встретил здесь ломбардца Марко
И он молил,
чтоб грешных в этом зле
Господь всевышний
гневом не коснулся,
И зрела кротость на его челе

Круг четвёртый
Грех: уныние
Грешники: унылые
Наказание: несутся в «вечном непокое»

Круг пятый
Грех: скупость и расточительность
Грешники: скупцы и расточители
Наказание: рыдают, лежа лицом к земле и не смея двинуться

Круг шестой
Грех: обжорство
Грешники: чревоугодники
Наказание: исхудавшие до костей, «дважды мертвые на вид».
Данте в этом круге встретил своего приятеля и родственник его жены Форезе Донати

Круг седьмой
Грех: сладострастие
Грешники: сладострастники
Наказание: находиться в огне

«Тут надо,— вождь остерегал меня,—
Глаза держать в поводьях неустанно,
Себя всё время от беды храня»
Круг седьмой
Наказание сладострастников здесь едва ли не тяжелее, чем в Аду: они идут стеной бушующего огня, сквозь которую Данте долго не решается пройти, даже во имя встречи с Беатриче

Восхождение к Земному Раю
Пройдя семь поясов Чистилища, где грешники сбрасывают с себя бремя грехов, Данте и его спутник Вергилий подходят к пределам Рая
Мне снилось:
на лугу цветы сбирала
Прекрасная и юная жена…

Земной Рай
Здесь поэта встречает божественная Беатриче , его путеводная звезда, Святая Лючия
С ними Вера, Надежда, любовь , олицетворяющие три христианские добродетели

Данте подошел к пределам Рая. Но это был еще
не тот небесный Рай, где пребывает Бог. Вергилий
доводит Данте до врат рая, куда ему, как не знавшему крещения, нет доступа. Дальше его будет сопровождать Беатриче
А сопровождает их мистическая процессия, состоящая из 24 старцев, библейских пророков

Данте, достигнув вершины горы, вступает в расположенный на вершине последней «земной рай», он уже свободен от знаков «Р», начертанных стражем чистилища в самом начале пути

1 слайд – http://dante-rostov.ru/assets/images/header-slider__slide—1.jpg — шаблон слайда
http://ichef.bbci.co.uk/images/ic/1200×675/p01w0ztr.jpg — коллаж
2 слайд – https://www.newyorklatinculture.com/wp-content/uploads/2015/12/Bronzino-Dante-Alighieri-Detail-1280×720.jpg- Данте
3 слайд — https://zergeich.com/wp-content/uploads/2013/06/инфографикапо-данте-1024×990.jpg — ад
http://www.prnd.ca/Purgatory.bmp — чистилище
https://images.fineartamerica.com/images/artworkimages/mediumlarge/1/dantes-paradise-angels-granger.jpg — рай
4 слайд — http://ichef.bbci.co. uk/images/ic/1200×675/p01w0ztr.jpg — коллаж
5 слайд – https://kbimages1-a.akamaihd.net/6608e085-8ad9-462c-9d25-d2a60e198e14/353/569/90/False/pVp061k4Cj6myuaLPbMSmA.jpg — чистилище , обложка книги
6 слайд — https://sun1-17.userapi.com/c840530/u25540030/video/y_57d8defe.jpg — ад
http://www.ilgrandeinquisitore.it/wp-content/uploads/2016/01/2016-07-Belacqua-Purgatorio-II.jpg — чистилище
7 слайд — http://www.stihi.ru/pics/2017/07/01/2114.jpg — Данте и Вергилий
8 слайд — http://favera.ru/img/2014/01/15/8744_1389802803.jpg — остров
9 слайд – http://www.ladeliteratura.com.uy/imagenes/purgatorio.jpg — концепция чистилища
10 слайд — http://www.hermitagemuseum.org/wps/wcm/connect/ca81e0c4-07a4-4374-8dc7-dc266d9b7ad1/WOA_IMAGE_1.jpg?MOD=AJPERES&4288718b-4ea7-40ae-ae7b-77fbd3b78d6f – путь в Чистилище
11 слайд — http://ru.artsdot.com/ADC/Art.nsf/O/8EWSCV/$File/William-Blake-Lucia-takes-Dante-to-the-entrance-of-Purgatory.JPG — Лючия переносит спящего Данте к вратам Чистилища
12 слайд — https://upload. wikimedia.org/wikipedia/commons/b/bb/Dante_pred_vratima_čistilišta_Bela_Čikoš_Sesija.JPG — Данте у входа в чистилище
13 слайд — http://i1.2photo.ru/4/m/412924.jpg — ангел
14 слайд — https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/b/bd/Cato_Utica_Louvre_LP2090.jpg/500px-Cato_Utica_Louvre_LP2090.jpg — Катон Утический
http://gravure-dore.ru/img/purgatorioI_37-40_CatoOfUtica.jpg — Катон Утический встречает Данте с Вергилием
15 слайд — http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/06.jpg — первый уступ Предчистилища
16 слайд — http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/08.jpg — второй уступ Предчистилище
http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/07.jpg — нерадивые
17 слайд — http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/18.jpg — гордецы, 1 круг
18 слайд — http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/20.jpg — завистники-1, 2 круг
http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/21.jpg — завистники-2, 2 круг
19 слайд — http://otshelnik. net/art/purgatory_and_paradise/a/22.jpg — гневливые, 3 круг
20 слайд — http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/25.jpg — сладострастники, 4 круг
21 слайд — http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/26.jpg — купцы и расточители-1, 5круг
http://otshelnik.net/art/purgatory_and_paradise/a/27.jpg — купцы и расточители-2, 5круг

«Божественная комедия» за 35 минут. Краткое содержание поэмы Алигьери

Ад

На полдороге жизни я — Данте — заблудился в дремучем лесу. Страшно, кругом дикие звери — аллегории пороков; деться некуда. И тут является призрак, оказавшийся тенью любимого мною древнеримского поэта Вергилия. Прошу его о помощи. Он обещает увести меня отсюда в странствия по загробному миру, с тем чтобы я увидел Ад, Чистилище и Рай. Я готов следовать за ним.

Продолжение после рекламы:

Да, но по силам ли мне такое путешествие? Я оробел и заколебался. Вергилий укорил меня, рассказав, что сама Беатриче (моя покойная возлюбленная) снизошла к нему из Рая в Ад и просила быть моим проводником в странствиях по загробью. Если так, то нельзя колебаться, нужна решимость. Веди меня, мой учитель и наставник!

Над входом в Ад надпись, отнимающая всякую надежду у входящих. Мы вошли. Здесь, прямо за входом, стонут жалкие души не творивших при жизни ни добра, ни зла. Далее река Ахерон. Через неё свирепый Харон перевозит на лодке мертвецов. Нам — с ними. «Но ты же не мертвец!» — гневно кричит мне Харон. Вергилий усмирил его. Поплыли. Издали слышен грохот, дует ветер, сверкнуло пламя. Я лишился чувств…

Первый круг Ада — Лимб. Тут томятся души некрещёных младенцев и славных язычников — воителей, мудрецов, поэтов (в их числе и Вергилия). Они не мучаются, а лишь скорбят, что им как нехристианам нет места в Раю. Мы с Вергилием примкнули к великим поэтам древности, первый из которых Гомер. Степенно шли и говорили о неземном.

Брифли существует благодаря рекламе:

У спуска во второй круг подземного царства демон Минос определяет, какого грешника в какое место Ада надлежит низвергнуть. На меня он отреагировал так же, как Харон, и Вергилий так же его усмирил. Мы увидели уносимые адским вихрем души сладострастников (Клеопатра, Елена Прекрасная и др.). Среди них Франческа, и здесь неразлучная со своим любовником. Безмерная взаимная страсть привела их к трагической гибели. Глубоко сострадая им, я вновь лишился чувств.

В круге третьем свирепствует звероподобный пёс Цербер. Залаял было на нас, но Вергилий усмирил и его. Здесь валяются в грязи, под тяжёлым ливнем, души грешивших обжорством. Среди них мой земляк, флорентиец Чакко. Мы разговорились о судьбах родного города. Чакко попросил меня напомнить о нем живым людям, когда вернусь на землю.

Демон, охраняющий четвёртый круг, где казнят расточителей и скупцов (среди последних много духовных лиц — папы, кардиналы), — Плутос. Вергилию тоже пришлось его осадить, чтобы отвязался. Из четвёртого спустились в пятый круг, где мучаются гневные и ленивые, погрязшие в болотах Стигийской низины. Подошли к какой-то башне.

Продолжение после рекламы:

Это целая крепость, вокруг неё обширный водоём, в чёлне — гребец, демон Флегий. После очередной перебранки сели к нему, плывём. Какой-то грешник попытался уцепиться за борт, я его обругал, а Вергилий отпихнул. Перед нами адский город Дит. Всякая мёртвая нечисть мешает нам в него войти. Вергилий, оставив меня (ох, страшно одному!), пошёл узнать, в чем дело, вернулся озабоченный, но обнадёженный.

А тут ещё и адские фурии перед нами предстали, угрожая. Выручил внезапно явившийся небесный посланник, обуздавший их злобу. Мы вошли в Дит. Всюду объятые пламенем гробницы, из которых доносятся стоны еретиков. По узкой дороге пробираемся между гробницами.

Из одной гробницы вдруг выросла могучая фигура. Это Фарината, мои предки были его политическими противниками. Во мне, услышав мою беседу с Вергилием, он угадал по говору земляка. Гордец, казалось, он презирает всю бездну Ада. Мы заспорили с ним, а тут из соседней гробницы высунулась ещё одна голова: да это же отец моего друга Гвидо! Ему померещилось, что я мертвец и что сын его тоже умер, и он в отчаянии упал ниц. Фарината, успокой его; жив Гвидо!

Брифли существует благодаря рекламе:

Близ спуска из шестого круга в седьмой, над могилой папы-еретика Анастасия, Вергилий объяснил мне устройство оставшихся трёх кругов Ада, сужающихся книзу (к центру земли), и какие грехи в каком поясе какого круга караются.

Седьмой круг сжат горами и охраняем демоном-полубыком Минотавром, грозно заревевшим на нас. Вергилий прикрикнул на него, и мы поспешили отойти подальше. Увидели кипящий кровью поток, в котором варятся тираны и разбойники, а с берега в них кентавры стреляют из луков. Кентавр Несс стал нашим провожатым, рассказал о казнимых насильниках и помог перейти кипящую реку вброд.

Кругом колючие заросли без зелени. Я сломал какую-то ветку, а из неё заструилась чёрная кровь, и ствол застонал. Оказывается, эти кусты — души самоубийц (насильников над собственной плотью). Их клюют адские птицы Гарпии, топчут мимо бегущие мертвецы, причиняя им невыносимую боль. Один растоптанный куст попросил меня собрать сломанные сучья и вернуть их ему. Выяснилось, что несчастный — мой земляк. Я выполнил его просьбу, и мы пошли дальше. Видим — песок, на него сверху слетают хлопья огня, опаляя грешников, которые кричат и стонут — все, кроме одного: тот лежит молча. Кто это? Царь Капаней, гордый и мрачный безбожник, сражённый богами за свою строптивость. Он и сейчас верен себе: либо молчит, либо громогласно клянёт богов. «Ты сам себе мучитель!» — перекричал его Вергилий…

А вот навстречу нам, мучимые огнём, движутся души новых грешников. Среди них я с трудом узнал моего высокочтимого учителя Брунетто Латини. Он среди тех, кто повинен в склонности к однополой любви. Мы разговорились. Брунетто предсказал, что в мире живых ждёт меня слава, но будут и многие тяготы, перед которыми нужно устоять. Учитель завещал мне беречь его главное сочинение, в котором он жив, — «Клад».

И ещё трое грешников (грех — тот же) пляшут в огне. Все флорентийцы, бывшие уважаемые граждане. Я поговорил с ними о злосчастиях нашего родного города. Они просили передать живым землякам, что я видел их. Затем Вергилий повёл меня к глубокому провалу в восьмой круг. Нас спустит туда адский зверь. Он уже лезет к нам оттуда.

Это пёстрый хвостатый Герион. Пока он готовится к спуску, есть ещё время посмотреть на последних мучеников седьмого круга — ростовщиков, мающихся в вихре пылающей пыли. С их шей свисают разноцветные кошельки с разными гербами. Разговаривать я с ними не стал. В путь! Усаживаемся с Вергилием верхом на Гериона и — о ужас! — плавно летим в провал, к новым мукам. Спустились. Герион тотчас же улетел.

Восьмой круг разделён на десять рвов, называемых Злопазухами. В первом рву казнятся сводники и соблазнители женщин, во втором — льстецы. Сводников зверски бичуют рогатые бесы, льстецы сидят в жидкой массе смрадного кала — вонь нестерпимая. Кстати, одна шлюха наказана здесь не за то, что блудила, а за то, что льстила любовнику, говоря, что ей хорошо с ним.

Следующий ров (третья пазуха) выложен камнем, пестреющим круглыми дырами, из которых торчат горящие ноги высокопоставленных духовных лиц, торговавших церковными должностями. Головы же и туловища их зажаты скважинами каменной стены. Их преемники, когда умрут, будут так же на их месте дрыгать пылающими ногами, полностью втеснив в камень своих предшественников. Так объяснил мне папа Орсини, поначалу приняв меня за своего преемника.

В четвёртой пазухе мучаются прорицатели, звездочёты, колдуньи. У них скручены шеи так, что, рыдая, они орошают себе слезами не грудь, а зад. Я и сам зарыдал, увидев такое издевательство над людьми, а Вергилий пристыдил меня; грех жалеть грешников! Но и он с сочувствием рассказал мне о своей землячке, прорицательнице Манто, именем которой была названа Мантуя — родина моего славного наставника.

Пятый ров залит кипящей смолой, в которую черти Злохваты, чёрные, крылатые, бросают взяточников и следят, чтобы те не высовывались, а не то подденут грешника крючьями и отделают самым жестоким образом. У чертей клички: Злохвост, Косокрылый и пр. Часть дальнейшего пути нам придётся пройти в их жуткой компании. Они кривляются, показывают языки, их шеф произвёл задом оглушительный непристойный звук. Такого я ещё не слыхивал! Мы идём с ними вдоль канавы, грешники ныряют в смолу — прячутся, а один замешкался, и его тут же вытащили крючьями, собираясь терзать, но позволили прежде нам побеседовать с ним. Бедняга хитростью усыпил бдительность Злохватов и нырнул обратно — поймать его не успели. Раздражённые черти подрались между собой, двое свалились в смолу. В суматохе мы поспешили удалиться, но не тут-то было! Они летят за нами. Вергилий, подхватив меня, еле-еле успел перебежать в шестую пазуху, где они не хозяева. Здесь лицемеры изнывают под тяжестью свинцовых позолоченных одежд. А вот распятый (прибитый к земле колами) иудейский первосвященник, настаивавший на казни Христа. Его топчут ногами отяжелённые свинцом лицемеры.

Труден был переход: скалистым путём — в седьмую пазуху. Тут обитают воры, кусаемые чудовищными ядовитыми змеями. От этих укусов они рассыпаются в прах, но тут же восстанавливаются в своём обличье. Среди них Ванни Фуччи, обокравший ризницу и сваливший вину на другого. Человек грубый и богохульствующий: Бога послал прочь, воздев кверху два кукиша. Тут же на него набросились змеи (люблю их за это). Потом я наблюдал, как некий змей сливался воедино с одним из воров, после чего принял его облик и встал на ноги, а вор уполз, став пресмыкающимся гадом. Чудеса! Таких метаморфоз не отыщете и у Овидия.

Ликуй, Флоренция: эти воры — твоё отродье! Стыдно… А в восьмом рву обитают коварные советчики. Среди них Улисс (Одиссей), его душа заточена в пламя, способное говорить! Так, мы услышали рассказ Улисса о его гибели: жаждущий познать неведомое, он уплыл с горсткой смельчаков на другой конец света, потерпел кораблекрушение и вместе с друзьями утонул вдали от обитаемого людьми мира.

Другой говорящий пламень, в котором скрыта душа не назвавшего себя по имени лукавого советчика, рассказал мне о своём грехе: этот советчик помог римскому папе в одном неправедном деле — рассчитывая на то, что папа отпустит ему его прегрешение. К простодушному грешнику небеса терпимее, чем к тем, кто надеется спастись покаянием. Мы перешли в девятый ров, где казнят сеятелей смуты.

Вот они, зачинщики кровавых раздоров и религиозных смут. Дьявол увечит их тяжёлым мечом, отсекает носы и уши, дробит черепа. Тут и Магомет, и побуждавший Цезаря к гражданской войне Курион, и обезглавленный воин-трубадур Бертран де Борн (голову в руке несёт, как фонарь, а та восклицает: «Горе!»).

Далее я встретил моего родича, сердитого на меня за то, что его насильственная смерть осталась неотомщенной. Затем мы перешли в десятый ров, где алхимики маются вечным зудом. Один из них был сожжён за то, что шутя хвастался, будто умеет летать, — стал жертвой доноса. В Ад же попал не за это, а как алхимик. Здесь же казнятся те, кто выдавал себя за других людей, фальшивомонетчики и вообще лгуны. Двое из них подрались между собой и потом долго бранились (мастер Адам, подмешивавший медь в золотые монеты, и древний грек Синон, обманувший троянцев). Вергилий упрекнул меня за любопытство, с которым я слушал их.

Наше путешествие по Злопазухам заканчивается. Мы подошли к колодцу, ведущему из восьмого круга Ада в девятый. Там стоят древние гиганты, титаны. В их числе Немврод, злобно крикнувший нам что-то на непонятном языке, и Антей, который по просьбе Вергилия спустил на своей огромной ладони нас на дно колодца, а сам тут же распрямился.

Итак, мы на дне вселенной, близ центра земного шара. Перед нами ледяное озеро, в него вмёрзли предавшие своих родных. Одного я случайно задел ногою по голове, тот заорал, а себя назвать отказался. Тогда я вцепился ему в волосы, а тут кто-то окликнул его по имени. Негодяй, теперь я знаю, кто ты, и расскажу о тебе людям! А он: «Ври, что хочешь, про меня и про других!» А вот ледяная яма, в ней один мертвец грызёт череп другому. Спрашиваю: за что? Оторвавшись от своей жертвы, он ответил мне. Он, граф Уголино, мстит предавшему его былому единомышленнику, архиепископу Руджьери, который уморил его и его детей голодом, заточив их в Пизанскую башню. Нестерпимы были их страдания, дети умирали на глазах отца, он умер последним. Позор Пизе! Идём далее. А это кто перед нами? Альбериго? Но он же, насколько я знаю, не умирал, так как же оказался в Аду? Бывает и такое: тело злодея ещё живёт, а душа уже в преисподней.

В центре земли вмёрзший в лёд властитель Ада Люцифер, низверженный с небес и продолбивший в падении бездну преисподней, обезображенный, трехликий. Из первой его пасти торчит Иуда, из второй Брут, из третьей Кассий, Он жуёт их и терзает когтями. Хуже всех приходится самому гнусному предателю — Иуде. От Люцифера тянется скважина, ведущая к поверхности противоположного земного полушария. Мы протиснулись в неё, поднялись на поверхность и увидели звезды.

Чистилище

Да помогут мне Музы воспеть второе царство! Его страж старец Катон встретил нас неприветливо: кто такие? как смели явиться сюда? Вергилий объяснил и, желая умилостивить Катона, тепло отозвался о его жене Марции. При чем здесь Марция? Пройдите к берегу моря, умыться надо! Мы пошли. Вот она, морская даль. А в прибрежных травах — обильная роса. Ею Вергилий смыл с моего лица копоть покинутого Ада.

Из морской дали к нам плывёт управляемый ангелом чёлн. В нем души усопших, которым посчастливилось не попасть в Ад. Причалили, сошли на берег, и ангел уплыл. Тени прибывших столпились вокруг нас, и в одной я узнал своего друга, певца Козеллу. Хотел обнять его, но ведь тень бесплотна — обнял самого себя. Козелла по моей просьбе запел про любовь, все заслушались, но тут появился Катон, на всех накричал (не делом занялись!), и мы заспешили к горе Чистилища.

Вергилий был недоволен собою: дал повод накричать на себя… Теперь нам нужно разведать предстоящую дорогу. Посмотрим, куда двинутся прибывшие тени. А они сами только что заметили, что я-то не тень: не пропускаю сквозь себя свет. Удивились. Вергилий все им объяснил. «Идите с нами», — пригласили они.

Итак, спешим к подножию чистилищной горы. Но все ли спешат, всем ли так уж не терпится? Вон близ большого камня расположилась группа не очень торопящихся к восхождению наверх: мол, успеется; лезь тот, кому неймётся. Среди этих ленивцев я узнал своего приятеля Белакву. Приятно видеть, что он, и при жизни враг всякой спешки, верен себе.

В предгорьях Чистилища мне довелось общаться с тенями жертв насильственной смерти. Многие из них были изрядными грешниками, но, прощаясь с жизнью, успели искренне покаяться и потому не попали в Ад. То-то досада для дьявола, лишившегося добычи! Он, впрочем, нашёл как отыграться: не обретя власти над душою раскаявшегося погибшего грешника, надругался над его убитым телом.

Неподалёку от всего этого мы увидели царственно-величественную тень Сорделло. Он и Вергилий, узнав друг в друге поэтов-земляков (мантуанцев), братски обнялись. Вот пример тебе, Италия, грязный бордель, где напрочь порваны узы братства! Особенно ты, моя Флоренция, хороша, ничего не скажешь… Очнись, посмотри на себя…

Сорделло согласен быть нашим проводником к Чистилищу. Это для него большая честь — помочь высокочтимому Вергилию. Степенно беседуя, мы подошли к цветущей ароматной долине, где, готовясь к ночлегу, расположились тени высокопоставленных особ — европейских государей. Мы издали наблюдали за ними, слушая их согласное пение.

Настал вечерний час, когда желанья влекут отплывших обратно, к любимым, и вспоминаешь горький миг прощанья; когда владеет печаль пилигримом и слышит он, как перезвон далёкий плачет навзрыд о дне невозвратимом… В долину отдыха земных властителей заполз было коварный змей соблазна, но прилетевшие ангелы изгнали его.

Я прилёг на траву, заснул и во сне был перенесён к вратам Чистилища. Охранявший их ангел семь раз начертал на моем лбу одну и ту же букву — первую в слове «грех» (семь смертных грехов; эти буквы будут поочерёдно стёрты с моего лба по мере восхождения на чистилищную гору). Мы вошли во второе царство загробья, ворота закрылись за нами.

Началось восхождение. Мы в первом круге Чистилища, где искупают свой грех гордецы. В посрамление гордыни здесь воздвигнуты изваяния, воплощающие идею высокого подвига — смирения. А вот и тени очищающихся гордецов: при жизни несгибаемые, здесь они в наказание за свой грех гнутся под тяжестью наваленных на них каменных глыб.

«Отче наш…» — эту молитву пели согбенные гордецы. Среди них — художник-миниатюрист Одериз, при жизни кичившийся своей громкой славой. Теперь, говорит, осознал, что кичиться нечем: все равны перед лицом смерти — и ветхий старец, и пролепетавший «ням-ням» младенец, а слава приходит и уходит. Чем раньше это поймёшь и найдёшь в себе силы обуздать свою гордыню, смириться, — тем лучше.

Под ногами у нас барельефы с запечатлёнными сюжетами наказанной гордыни: низверженные с небес Люцифер и Бриарей, царь Саул, Олоферн и другие. Заканчивается наше пребывание в первом круге. Явившийся ангел стёр с моего лба одну из семи букв — в знак того, что грех гордыни мною преодолён. Вергилий улыбнулся мне.

Поднялись во второй круг. Здесь завистники, они временно ослеплены, их бывшие «завидущими» глаза ничего не видят. Вот женщина, из зависти желавшая зла своим землякам и радовавшаяся их неудачам… В этом круге я после смерти буду очищаться недолго, ибо редко и мало кому завидовал. Зато в пройденном круге гордецов — наверное, долго.

Вот они, ослеплённые грешники, чью кровь когда-то сжигала зависть. В тишине громоподобно прозвучали слова первого завистника — Каина: «Меня убьёт тот, кто встретит!» В страхе я приник к Вергилию, и мудрый вождь сказал мне горькие слова о том, что высший вечный свет недоступен завистникам, увлечённым земными приманками.

Миновали второй круг. Снова нам явился ангел, и вот на моем лбу остались лишь пять букв, от которых предстоит избавиться в дальнейшем. Мы в третьем круге. Перед нашими взорами пронеслось жестокое видение человеческой ярости (толпа забила каменьями кроткого юношу). В этом круге очищаются одержимые гневом.

Даже в потёмках Ада не было такой чёрной мглы, как в этом круге, где смиряется ярость гневных. Один из них, ломбардец Марко, разговорился со мной и высказал мысль о том, что нельзя все происходящее на свете понимать как следствие деятельности высших небесных сил: это значило бы отрицать свободу человеческой воли и снимать с человека ответственность за содеянное им.

Читатель, тебе случалось бродить в горах туманным вечером, когда и солнца почти не видно? Вот так и мы… Я почувствовал прикосновение ангельского крыла к моему лбу — стёрта ещё одна буква. Мы поднялись в круг четвёртый, освещаемые последним лучом заката. Здесь очищаются ленивые, чья любовь к благу была медлительной.

Ленивцы здесь должны стремительно бегать, не допуская никакого потворства своему прижизненному греху. Пусть вдохновляются примерами пресвятой девы Марии, которой приходилось, как известно, спешить, или Цезаря с его поразительной расторопностью. Пробежали мимо нас, скрылись. Спать хочется. Сплю и вижу сон…

Приснилась омерзительная баба, на моих глазах превратившаяся в красавицу, которая тут же была посрамлена и превращена в ещё худшую уродину (вот она, мнимая привлекательность порока!). Исчезла ещё одна буква с моего лба: я, значит, победил такой порок, как лень. Поднимаемся в круг пятый — к скупцам и расточителям.

Скупость, алчность, жадность к золоту — отвратительные пороки. Расплавленное золото когда-то влили в глотку одному одержимому жадностью: пей на здоровье! Мне неуютно в окружении скупцов, а тут ещё случилось землетрясение. Отчего? По своему невежеству не знаю…

Оказалось, трясение горы вызвано ликованием по поводу того, что одна из душ очистилась и готова к восхождению: это римский поэт Стаций, поклонник Вергилия, обрадовавшийся тому, что отныне будет сопровождать нас в пути к чистилищной вершине.

С моего лба стёрта ещё одна буква, обозначавшая грех скупости. Кстати, разве Стаций, томившийся в пятом круге, был скуп? Напротив, расточителен, но эти две крайности караются совокупно. Теперь мы в круге шестом, где очищаются чревоугодники. Здесь нехудо бы помнить о том, что христианским подвижникам не было свойственно обжорство.

Бывшим чревоугодникам суждены муки голода: отощали, кожа да кости. Среди них я обнаружил своего покойного друга и земляка Форезе. Поговорили о своём, поругали Флоренцию, Форезе осуждающе отозвался о распутных дамах этого города. Я рассказал приятелю о Вергилии и о своих надеждах увидеть в загробном мире любимую мою Беатриче.

С одним из чревоугодников, бывшим поэтом старой школы, у меня произошёл разговор о литературе. Он признал, что мои единомышленники, сторонники «нового сладостного стиля», достигли в любовной поэзии гораздо большего, нежели сам он и близкие к нему мастера. Между тем стёрта предпоследняя литера с моего лба, и мне открыт путь в высший, седьмой круг Чистилища.

А я все вспоминаю худых, голодных чревоугодников: как это они так отощали? Ведь это тени, а не тела, им и голодать-то не пристало бы. Вергилии пояснил: тени, хоть и бесплотны, точь-в-точь повторяют очертания подразумеваемых тел (которые исхудали бы без пищи). Здесь же, в седьмом круге, очищаются палимые огнём сладострастники. Они горят, поют и восславляют примеры воздержания и целомудрия.

Охваченные пламенем сладострастники разделились на две группы: предававшиеся однополой любви и не знавшие меры в двуполых соитиях. Среди последних — поэты Гвидо Гвиницелли и провансалец Арнальд, изысканно приветствовавший нас на своём наречии.

А теперь нам самим надо пройти сквозь стену огня. Я испугался, но мой наставник сказал, что это путь к Беатриче (к Земному Раю, расположенному на вершине чистилищной горы). И вот мы втроём (Стаций с нами) идём, палимые пламенем. Прошли, идём дальше, вечереет, остановились на отдых, я поспал; а когда проснулся, Вергилии обратился ко мне с последним словом напутствия и одобрения, Все, отныне он замолчит…

Мы в Земном Раю, в цветущей, оглашаемой щебетом птиц роще. Я увидел прекрасную донну, поющую и собирающую цветы. Она рассказала, что здесь был золотой век, блюлась невинность, но потом, среди этих цветов и плодов, было погублено в грехе счастье первых людей. Услышав такое, я посмотрел на Вергилия и Стация: оба блаженно улыбались.

О Ева! Тут было так хорошо, ты ж все погубила своим дерзаньем! Мимо нас плывут живые огни, под ними шествуют праведные старцы в белоснежных одеждах, увенчанные розами и лилиями, танцуют чудесные красавицы. Я не мог наглядеться на эту изумительную картину. И вдруг я увидел её — ту, которую люблю. Потрясённый, я сделал невольное движение, как бы стремясь прижаться к Вергилию. Но он исчез, мой отец и спаситель! Я зарыдал. «Данте, Вергилий не вернётся. Но плакать тебе придётся не по нему. Вглядись в меня, это я, Беатриче! А ты как попал сюда?» — гневно спросила она. Тут некий голос спросил её, почему она так строга ко мне. Ответила, что я, прельщённый приманкой наслаждений, был неверен ей после её смерти. Признаю ли я свою вину? О да, меня душат слезы стыда и раскаяния, я опустил голову. «Подними бороду!» — резко сказала она, не веля отводить от неё глаза. Я лишился чувств, а очнулся погруженным в Лету — реку, дарующую забвение совершенных грехов. Беатриче, взгляни же теперь на того, кто так предан тебе и так стремился к тебе. После десятилетней разлуки я глядел ей в очи, и зрение моё на время померкло от их ослепительного блеска. Прозрев, я увидел много прекрасного в Земном Раю, но вдруг на смену всему этому пришли жестокие видения: чудовища, поругание святыни, распутство.

Беатриче глубоко скорбела, понимая, сколько дурного кроется — в этих явленных нам видениях, но выразила уверенность в том, что силы добра в конечном счёте победят зло. Мы подошли к реке Эвное, попив из которой укрепляешь память о совершенном тобою добре. Я и Стаций омылись в этой реке. Глоток её сладчайшей воды влил в меня новые силы. Теперь я чист и достоин подняться на звезды.

Рай

Из Земного Рая мы с Беатриче вдвоём полетим в Небесный, в недоступные уразумению смертных высоты. Я и не заметил, как взлетели, воззрившись на солнце. Неужели я, оставаясь живым, способен на это? Впрочем, Беатриче этому не удивилась: очистившийся человек духовен, а не отягощённый грехами дух легче эфира.

Друзья, давайте здесь расстанемся — не читайте дальше: пропадёте в бескрайности непостижимого! Но если вы неутолимо алчете духовной пищи — тогда вперёд, за мной! Мы в первом небе Рая — в небе Луны, которую Беатриче назвала первою звездою; погрузились в её недра, хотя и трудно представить себе силу, способную вместить одно замкнутое тело (каковым я являюсь) в другое замкнутое тело (в Луну).

В недрах Луны нам встретились души монахинь, похищенных из монастырей и насильно выданных замуж. Не по своей вине, но они не сдержали данного при пострижении обета девственности, и поэтому им недоступны более высокие небеса. Жалеют ли об этом? О нет! Жалеть значило бы не соглашаться с высшей праведной волей.

А все-таки недоумеваю: чем же они виноваты, покорясь насилию? Почему им не подняться выше сферы Луны? Винить надо не жертву, а насильника! Но Беатриче пояснила, что и жертва несёт известную ответственность за учинённое над нею насилие, если, сопротивляясь, не проявила героической стойкости.

Неисполнение обета, утверждает Беатриче, практически невозместимо добрыми делами (слишком уж много надо их сделать, искупая вину). Мы полетели на второе небо Рая — к Меркурию. Здесь обитают души честолюбивых праведников. Это уже не тени в отличие от предшествующих обитателей загробного мира, а светы: сияют и лучатся. Один из них вспыхнул особенно ярко, радуясь общению со мною. Оказалось, это римский император, законодатель Юстиниан. Он сознаёт, что пребывание в сфере Меркурия (и не выше) — предел для него, ибо честолюбцы, делая добрые дела ради собственной славы (то есть любя прежде всего себя), упускали луч истинной любви к божеству.

Свет Юстиниана слился с хороводом огней — других праведных душ. Я задумался, и ход моих мыслей привёл меня к вопросу: зачем Богу-Отцу было жертвовать сыном? Можно же было просто так, верховною волей, простить людям грех Адама! Беатриче пояснила: высшая справедливость требовала, чтобы человечество само искупило свою вину. Оно на это неспособно, и пришлось оплодотворить земную женщину, чтобы сын (Христос), совместив в себе человеческое с божеским, смог это сделать.

Мы перелетели на третье небо — к Венере, где блаженствуют души любвеобильных, сияющие в огненных недрах этой звезды. Один из этих духов-светов — венгерский король Карл Мартелл, который, заговорив со мной, высказал мысль, что человек может реализовать свои способности, лишь действуя на поприще, отвечающем потребностям его натуры: плохо, если прирождённый воин станет священником…

Сладостно сияние других любвеобильных душ. Сколько здесь блаженного света, небесного смеха! А внизу (в Аду) безотрадно и угрюмо густели тени… Один из светов заговорил со мной (трубадур Фолько) — осудил церковные власти, своекорыстных пап и кардиналов. Флоренция — город дьявола. Но ничего, верит он, скоро станет лучше.

Четвёртая звезда — Солнце, обиталище мудрецов. Вот сияет дух великого богослова Фомы Аквинского. Он радостно приветствовал меня, показал мне других мудрецов. Их согласное пение напомнило мне церковный благовест.

Фома рассказал мне о Франциске Ассизском — втором (после Христа) супруге Нищеты. Это по его примеру монахи, в том числе его ближайшие ученики, стали ходить босыми. Он прожил святую жизнь и умер — голый человек на голой земле — в лоне Нищеты.

Не только я, но и светы — духи мудрецов — слушали речь Фомы, прекратив петь и кружиться в танце. Затем слово взял францисканец Бонавентура. В ответ на хвалу своему учителю, возданную доминиканцем Фомой, он восславил учителя Фомы — Доминика, земледельца и слугу Христова. Кто теперь продолжил его дело? Достойных нет.

И опять слово взял Фома. Он рассуждает о великих достоинствах царя Соломона: тот попросил себе у Бога ума, мудрости — не для решения богословских вопросов, а чтобы разумно править народом, то есть царской мудрости, каковая и была ему дарована. Люди, не судите друг о друге поспешно! Этот занят добрым делом, тот — злым, но вдруг первый падёт, а второй восстанет?

Что будет с обитателями Солнца в судный день, когда духи обретут плоть? Они настолько ярки и духовны, что трудно представить их материализованными. Закончено наше пребывание здесь, мы прилетели к пятому небу — на Марс, где сверкающие духи воителей за веру расположились в форме креста и звучит сладостный гимн.

Один из светочей, образующих этот дивный крест, не выходя за его пределы, подвигся книзу, ближе ко мне. Это дух моего доблестного прапрадеда, воина Каччагвиды. Приветствовал меня и восхвалил то славное время, в которое он жил на земле и которое — увы! — миновало, сменившись худшим временем.

Я горжусь своим предком, своим происхождением (оказывается, не только на суетной земле можно испытывать такое чувство, но и в Раю!). Каччагвида рассказал мне о себе и о своих предках, родившихся во Флоренции, чей герб — белая лилия — ныне окрашен кровью.

Я хочу узнать у него, ясновидца, о своей дальнейшей судьбе. Что меня ждёт впереди? Он ответил, что я буду изгнан из Флоренции, в безотрадных скитаниях познаю горечь чужого хлеба и крутизну чужих лестниц. К моей чести, я не буду якшаться с нечистыми политическими группировками, но сам себе стану партией. В конце же концов противники мои будут посрамлены, а меня ждёт триумф.

Каччагвида и Беатриче ободрили меня. Закончено пребывание на Марсе. Теперь — с пятого неба на шестое, с красного Марса на белый Юпитер, где витают души справедливых. Их светы складываются в буквы, в буквы — сначала в призыв к справедливости, а затем в фигуру орла, символ правосудной имперской власти, неведомой, грешной, исстрадавшейся земле, но утверждённой на небесах.

Этот величественный орёл вступил со мной в разговор. Он называет себя «я», а мне слышится «мы» (справедливая власть коллегиальна!). Ему понятно то, что сам я никак не могу понять: почему Рай открыт только для христиан? Чем же плох добродетельный индус, вовсе не знающий Христа? Так и не пойму. А и то правда, — признает орёл, — что дурной христианин хуже славного перса или эфиопа.

Орёл олицетворяет идею справедливости, и у него не когти и не клюв главное, а всезрящее око, составленное из самых достойных светов-духов. Зрачок — душа царя и псалмопевца Давида, в ресницах сияют души дохристианских праведников (а ведь я только что оплошно рассуждал о Рае «только для христиан»? Вот так-то давать волю сомнениям!).

Мы вознеслись к седьмому небу — на Сатурн. Это обитель созерцателей. Беатриче стала ещё красивее и ярче. Она не улыбалась мне — иначе бы вообще испепелила меня и ослепила. Блаженные духи созерцателей безмолвствовали, не пели — иначе бы оглушили меня. Об этом мне сказал священный светоч — богослов Пьетро Дамьяно.

Дух Бенедикта, по имени которого назван один из монашеских орденов, гневно осудил современных своекорыстных монахов. Выслушав его, мы устремились к восьмому небу, к созвездию Близнецов, под которым я родился, впервые увидел солнце и вдохнул воздух Тосканы. С его высоты я взглянул вниз, и взор мой, пройдя сквозь семь посещённых нами райских сфер, упал на смехотворно маленький земной шарик, эту горстку праха со всеми её реками и горными кручами.

В восьмом небе пылают тысячи огней — это торжествующие духи великих праведников. Упоённое ими, зрение моё усилилось, и теперь даже улыбка Беатриче не ослепит меня. Она дивно улыбнулась мне и вновь побудила меня обратить взоры к светозарным духам, запевшим гимн царице небес — святой деве Марии.

Беатриче попросила апостолов побеседовать со мной. Насколько я проник в таинства священных истин? Апостол Петр спросил меня о сущности веры. Мой ответ: вера — довод в пользу незримого; смертные не могут своими глазами увидеть то, что открывается здесь, в Раю, — но да уверуют они в чудо, не имея наглядных доказательств его истинности. Петр остался доволен моим ответом.

Увижу ли я, автор священной поэмы, родину? Увенчаюсь ли лаврами там, где меня крестили? Апостол Иаков задал мне вопрос о сущности надежды. Мой ответ: надежда — ожидание будущей заслуженной и дарованной Богом славы. Обрадованный Иаков озарился.

На очереди вопрос о любви. Его мне задал апостол Иоанн. Отвечая, я не забыл сказать и о том, что любовь обращает нас к Богу, к слову правды. Все возликовали. Экзамен (что такое Вера, Надежда, Любовь?) успешно завершился. Я увидел лучащуюся душу праотца нашего Адама, недолго жившего в Земном Раю, изгнанного оттуда на землю; после смерти долго томившегося в Лимбе; затем перемещённого сюда.

Четыре света пылают передо мной: три апостола и Адам. Вдруг Петр побагровел и воскликнул: «Земной захвачен трон мой, трон мой, трон мой!» Петру ненавистен его преемник — римский папа. А нам пора уже расставаться с восьмым небом и возноситься в девятое, верховное и кристальное. С неземной радостью, смеясь, Беатриче метнула меня в стремительно вращающуюся сферу и вознеслась сама.

Первое, что я увидел в сфере девятого неба, — это ослепительная точка, символ божества. Вокруг неё вращаются огни — девять концентрических ангельских кругов. Ближайшие к божеству и потому меньшие — серафимы и херувимы, наиболее отдалённые и обширные — архангелы и просто ангелы. На земле привыкли думать, что великое больше малого, но здесь, как видно, все наоборот.

Ангелы, рассказала мне Беатриче, ровесники мироздания. Их стремительное вращение — источник всего того движения, которое совершается во Вселенной. Поторопившиеся отпасть от их сонма были низвержены в Ад, а оставшиеся до сих пор упоённо кружатся в Раю, и не нужно им мыслить, хотеть, помнить: они вполне удовлетворены!

Вознесение в Эмпирей — высшую область Вселенной — последнее. Я опять воззрился на ту, чья возрастающая в Раю красота поднимала меня от высей к высям. Нас окружает чистый свет. Повсюду искры и цветы — это ангелы и блаженные души. Они сливаются в некую сияющую реку, а потом обретают форму огромной райской розы.

Созерцая розу и постигая общий план Рая, я о чем-то хотел спросить Беатриче, но увидел не её, а ясноокого старца в белом. Он указал наверх. Гляжу — в недосягаемой вышине светится она, и я воззвал к ней: «О донна, оставившая след в Аду, даруя мне помощь! Во всем, что вижу, сознаю твоё благо. За тобой я шёл от рабства к свободе. Храни меня и впредь, чтобы дух мой достойным тебя освободился от плоти!» Взглянула на меня с улыбкой и повернулась к вечной святыне. Всё.

Старец в белом — святой Бернард. Отныне он мой наставник. Мы продолжаем с ним созерцать розу Эмпирея. В ней сияют и души непорочных младенцев. Это понятно, но почему и в Аду были кое-где души младенцев — не могут же они быть порочными в отличие от этих? Богу виднее, какие потенции — добрые или дурные — в какой младенческой душе заложены. Так пояснил Бернард и начал молиться.

Бернард молился деве Марии за меня — чтобы помогла мне. Потом дал мне знак, чтобы я посмотрел наверх. Всмотревшись, вижу верховный и ярчайший свет. При этом не ослеп, но обрёл высшую истину. Созерцаю божество в его светозарном триединстве. И влечёт меня к нему Любовь, что движет и солнце и звезды.

Мир чисел и символов Данте Алигьери – Enlight Studies

Данте и Возрождение

Поэма “Божественная Комедия”—один из лучших образцов средневековой литературы. Данте Алигьери написал поэму “Божественная комедия” в XIV веке,возводя тем самым мост к эпохе возрождения.

В произведениях Данте Алигьери в равной степени присутствуют образы, характерные и для нового движения, и для средневековой поэзии. В монографии, посвященной писателю, А. Дживелегов, рассуждая о новоявленной итальянской культуре XIII-XIV веков (новое движение), отмечает какие новые и важные требования возникли в тот период: “отрицание аскетизма, тенденция к освобождению от средневекового духовного рабства, борьба против власти церкви, жажда земных наслаждений, первые образцы светской поэзии, земные идеалы и нравственность, хотя религия еще не отрицается. ”

Дживелегов считает эту пору периодом возникновения Возрождения. Во второй фазе культура полностью освобождается от опеки церкви и входит в колеюсамостоятельности. Городская культура освобождается от средневековых признаков, становится более многогранной. Произведение А. Данте “становится переходной гранью” в литературе, изображает смену одного периода следующей: богослов и философ Данте полностью принадлежит прошлому, но искусствовед Данте становится инициатором новой культуры и нового движения:

“Он стоит на грани двух эпох, давая синтез одной, освещая пути для другой”, — подмечает Дживелегов.

Алигьери поэт переходного периода. Его величие заключается в изображении своего времени с мощным художественным размахом и в рассечении препятствия в виде средневекового мрака эпохи.

В конце XIII века Данте пишет сборник “Новая жизнь”. Символическое применение символов и чисел присутствует почти во всех произведениях поэта. И в этом смысле “Новая Жизнь” и “Божественная комедия” внутренне связаны.

Краткое содержание сочинения “Новая жизнь” заключается в следующем: Данте в девять лет впервые встречает Беатриче. Первая встреча порождает бурю в девятилетнем юноше, и последний влюбляется. Во второй раз автор встречает дивную госпожу спустя девять лет. Обжигающее чувство любви оставляет автора-героя без сна и покоя.

Это произведение – первое сочинение, посвященное Беатриче, его продолжением становится “Божественная комедия”, которая, однако, отличается от первого и стилем, и содержанием, и затронутыми вопросами.

Мистика чисел в комедии Данте

Поэма “Божественная комедия” – шедевр поэта.

В начале автор дал сочинению название “Комедия”, а эпитет “божественная” был добавлен позже. Этим подразумевалосьхудожественное величие сочинения, божественность работы. Д. Алигьери связывает название “Комедия” с хорошим концом произведения.

Данте построил поэму по четко продуманной системе. Он закодировал произведение, используя специальную систему чисел и символов.

Поэма состоит из трех частей: “Ад”, “Чистилище”, “Рай”. Последние в свою очередь тоже делятся на отдельные части: “Ад” состоит из девяти кругов, “Чистилище” – из семи кругов, “Рай” – из девяти небесных сфер․ Поэма написана терцинами, рифмованными трехстишьями.Число 3 также применяется в системе стихосложения сочинения как принцип рифмовки. Первая строка каждой терцины рифмуется со второй строкой, а третья строка – с первой и третьей строками следующей терцины.

“В новой жизни” занимает важное место число 9. В “Божественной комедии” имеют существенное значение числа 3, 9, 10. О них дантоведымного говорили, думали, нашли мистические таинства и дали разнообразные объяснения. В сочинении “Новая жизнь” Данте говорит о Птолемее, об арабских, сирийских, христианских системах счисления. Он “то дает астрономическое объяснение, то связывает число девять со святой троицей”, — отмечает С. Согомонян.

В обоих сочинениях поэта сопровождает и покровительствует Беатриче, а в “Божественной комедии” именно Беатриче отправляет Вергилия помочь Данте и сопровождать в аду и в чистилище.

В “Божественной комедии” действия происходят в загробном мире, основныедействующие лица – души людей, являющихсяисторическими личностями и реальными лицами. Поэт рассказывает об их душах и мирских делах, о совершенных при жизни грехах. Поэма имеет повествовательную форму. Сюжетная основа –это воображаемое путешествие поэта в загробный мир: в ад, чистилище, рай.

В начале поэмы Д. Алигьери отмечает, что в его произведении есть тайные значения, доступные не всем, и их поймет лишь тот, кто сможет проникнуть в глубины сущности. Пытаясь комментировать коды, примененные Алигьери, наталкиваемся на ряд проблем, одна из которых – вопрос, с какой целью писатель применил систему символов.

Данте использовал языческие, христианские и принадлежащие другим религиям символы чисел. Он видел особый смысл в 3 и 10. Согласно католической церкви, существуют Ад, Чистилище и Рай. Соответственно, поэма разделена на 3 части. Каждая часть состоит из 33 песен (не считая вступления). Песен всех частей – 100: 10·10=100.

Еще в древних культурах триединство было основой философии и религий. Считалось, что три символизирует душу. В дохристианский период 3 воспринималось как первое идеальное, могучее число, так как при разделении сохранялся центр. Уже в период христианства 3 считалось святым числом и воплощало гармонию: Отец, Сын, Святой дух. В алхимии существуют 3 принципа: сера, ртуть, соль, которые символизируют дух, душу и тело. Это число повторяется не только в количестве частей, но и в составе стиха.

Первоначальным адресатом “Божественной Комедии” Данте являлась Беатриче, в которую писатель был влюблен. Центральной точкой поэмы является песнь, где Данте впервые встречает “идеальную”. Это 30-ая песнь “Чистилища”. 30 состоит из 3 и 10. Если считать сначала, это 64-ая песнь: 6+4=10. Перед этой песнью в сочинении присутствуют 63 песни (3+6=9), а после – 36 (3+6=9). Поэма состоит из 145 отрывков (включая вступление): 1+4+5=10.

В сочинении есть два важных пункта:

1. Когда Беатриче впервые в сочинении обращается к автору по имени, называет “Данте”. Этот отрывок в сочинении 55-ый (5+5=10). Перед данным отрывком есть 54 песни: 5+4=9, а после 90: 9+0=9.
2. Когда Беатриче впервые говорит с поэтом и произносит: “Взгляни смелей! Да, да, я – Беатриче”. Это 73-ий отрывок сочинения (7+3=10). 73-ий отрывок – центральная песнь, перед и после которой есть по 72 песни: 7+2=9.

В системе чисел сочинения занимает важную роль 7. В первую очередь, в сочинении это число применяется в 7 кругах чистилища. Во многих религиях 7 ассоциируется с божественным могуществом. В основном оно символизирует семь дней, семь фаз луны и известные в древности семь планет.

В системе Каббалы 7 – это количество ветвей Древа Жизни.

В Христианстве семь – священное число: семь дней сотворения, и последний седьмой день недели– воскресенье – святой день. Иисус Христос воскрес в седьмой день, и этот день должен быть посвящен Богу. Семь – это число добродетелей и смертных грехов, с этим числом связывают также 7 прошений Молитвы Господня. Посредством семи можно очиститься, поэтому неслучайно кругов чистилища – семь.

Как видим, он давал большое значение также числам 9 и 10.

“Число “три” является корнем девяти… если три способно творить девять, а Творец чудес в Самом Себе — Троица, то есть Отец, Сын и Дух Святой — три в одном, то следует заключить, что эту даму сопровождало число “девять”, дабы все уразумели, что она сама — девять, то есть чудо, и что корень этого чуда — единственно чудотворная Троица”, — писал Алигьери.

Из объяснения поэта становится очевидно, что эта женщина – Беатриче, и что он придает особое значение числам 3 и 9. Неслучайно ад и рай состоят каждый из девяти кругов. Начало и конец всего – Бог, в том числе и пути разрушения и спасения известны только ему.

9 – знак несокрушимости. В самом начале поэмы автор-герой обращается к девяти музам, чтобы те помогли ему изложить его произведение. В Древней Греции верили, что существуют девять муз, которые помогают искусствоведам творить. Они считались дочерьми Зевса.

Согласно учению Пифагора, девять – это граница чисел, в котором присутствуют все остальные числа. В системе Каббалы оно обозначает основу. Поэт уверен, что посредством подобного кодирования он сможет воздействовать на читателя и преодолеть хаос, возникший в душах людей из-за мирских грехов.

10 символизирует космос. Пифагорейцы считали, что 10 – это совершенство. С приходом христианства смысл чисел в некоторой степени меняется, однако сохраняются основные значения. В религиозной герменевтике 10 символизирует 10 заповедей, притчи о десяти девах и десяти талантах, а также Богу подносили десятину. В системе Каббалы 10 – число J (Jesus, Juda) и символизирует также божественное покровительство.

В своей поэме Данте всячески стремится постичь Бога, пытается познать и просочится вглубь истинногобожественного света. Поэтому неслучайна та композиция чисел, которую использовал гениальный поэт. В основном он применял числа 3, 7, 9, 10, так как они не противоречат друг другу, а дополняют и делают произведение целостным, совершенным. Данте Алигьери гармонизировалчисла, неразрывно связанные с мирозданием и сверхчеловеческими идеями. Среди вселенской бесконечности к гармонии человеческой сущности и божественного света стремится писатель и предлагает формулу для осуществления оного.

Apartment for Rent in District 12, Jumeirah Village Circle

Символика “Божественной комедии”

Помимо цифрового кодирования Данте использовал также специальные символы, каждая из которых имеет свой скрытый смысл. Вся поэма имеет аллегорическую форму: образы вступления являются символами.

“Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

  Утратив правый путь во тьме долины.”

Такими строками начинается “Божественная комедия” Данте.  Половина жизни, по представлению писателя, это 35 лет.  Именно в этом возрасте он написал сочинение.

В начале произведения герой Данте, проснувшись от глубокого сна, замечает, что сбился с пути и находится в “диком, дремучем и грозящем” лесу. Ему навстречу выходят три животных: Лев, Рысь и Волчица. В сущности, темный лес –это отображение земной жизни, а то, что герой потерялся, соответствует грешной жизни и заблуждению. Данте указывает на то, что грехи выросли до ужасных размеров, и именно поэтому он заблудился.  Животные символизируют три греха: рысь – сладострастие и властолюбие, лев – высокомерие и честолюбие, волчица – корыстолюбие и жадность. Внезапно вдали ему показывается свет, из которого на помощь писателю приходит незнакомец, оказавшийся душой Вергилия.  По словам Вергилия, нет спасения от этих животных, и только борзая может “кончить” с ними. И, в отличие от этих трех хищников, борзая питается “не прахом земным и не металлом двусплавным”, а “честью, любовью и мудростью”.  Греческий писатель объясняет, что “мерцающий свет” – это истинный путь, а борзая – вера, божественная сущность, которая в состоянии бороться с жадностью, корыстолюбием, властолюбием. В поэме Вергилий – символ светской жизни и науки, равно как и разума.

Первая часть поэмы полностью аллегорична. С религиозно-нравственной точки зрения темный лес толкуется как сущность светского человека, полная грешных заблуждений.  Вергилий, освободивший Данте от этих “заблуждений”, символизирует земную мудрость, а Беатриче, отправившая Вергилия, небесную.

В поэме христианина Данте сопровождает язычник Вергилий, а не ангел (как было принято в средневековой литературе), так как Вергилий при жизни считался одним из поборников христианства.  Именно он ведет писателя в Ад и Чистилище, чтобы показать путь спасения души.

Начинается путешествие в загробных сферах.  Приблизившись к аду, Данте читает над входом: “Входящие, оставьте упованья”. С самого начала писатель формирует настроениепосредством символов. То есть из ада нет ни спасения, ни выхода.  В самом начале пути писатель встречает беспорядочную толпу тех, кто ни невинны, ни грешны, не совершили ни хороших, ни плохих дел, не были верны ни друзьям, ни врагам. Льстивые и раболепные они, ктонепостижимым образом кружатся вихрем в воздухе. Вергилий поясняет, что это беспринципные люди, которые гнутся даже от легкого ветра и принимают любую форму, заданнуюдвижением ветра. Эти люди должны пройти реку Ахерон, с которой и начинается первый круг ада и образовываются остальные круги.

Пройдя реку Ахерон, Данте и Вергилий ступают в первый круг ада. Об Ахероне и других реках, описанных в аду, автор дает обширное пояснение в четырнадцатой песне: в горе на острове Крит стоит огромный старик. Его голова – из золота, плечи, грудь и руки – из серебра, туловище до бедер – из меди, одна из ног – из железа, другая – из глины. На всех частях тела, кроме золотых, есть следы глубоких ран, из которых капают слезы. Из этих капель слез и возникают реки ада: Ахерон, Стикс, Флегетон и Кокитос. Символы возможно истолковать двояко.  Первое–этот старик –аллегория временив общем философском смысле. Второе– символ монархии или древней Римской империив политическомсмысле.

Подземный мир изображен согласно схоластическому ведению. В каждом круге наказывается соответствующий грешник, и чем больше прибавляется кругов, чем больше они углубляются, тем тяжелее становятся грехи и наказания за них. Здесь томятся души грешников, физических наказаний они почти не несут, вместо этого страдают их грешные души.  Данте создает символический образ: писатель спускается вниз по кругам ада и чем дальше, тем страшнее и холоднее. Это означает смертность и необратимость жизни и надежды.

На пятом круге расположены Семирамида, Клеопатра и Елена: сюда писатель вложил аллегоричный образ страстей. Затем все более и более адскими становятся образы, каждая из которых имеет свое аллегорическое значение. Тираны по горло погружены в кипящую кровь, у ростовщиков с шей свисают кошельки, от тяжести которых они не в состоянии стоять ровно или ходить.  Лицемеров Данте одел в свинцовую одежду, позолоченную снаружи, а лица предсказателей повернуты назад.

Д. Алигьери в сочинении часто сочетает символы с мистикой чисел.  Приведем в пример третий круг, где автор встречает жгучие сердца людей три искры, символическим значением которых являются гордыня, зависть, алчность.

Интересно также следующее трехстишье, которое говорит Вергилий в начале каждого круга стоящему перед дверьми стражу.

“…Не преграждай сужденного пути.

Того хотят — там, где исполнить властны

 То, что хотят. И речи прекрати”.

Благодаря этому символическому выражению становится ясно, что “путешествие” Данте желанно и поощряется Всевышним, а также имеет особое значение: пройдя через ад, чистилище и рай, очистится от грехов и объявить человечеству о существовании загробного мира, призвать двигаться вперед верной дорогой и без грехов.

На последнем, девятом круге томятся предатели.  Если до этого грешники горели в пламени, то на девятом круге они во льду, в реке плача.  В самом низу ада заперты предатели: Кассий, Иуда, Брут и Люцифер. Люцифер здесь имеет три лица: красное как кровь, желтое как зависть, черное как яд. В каждом из пастей размещены Иуда, Кассий и Брут, которых Люцифер сминает зубами и вечно истязает.  Через этот символический образ Данте демонстрирует, что предатели презираемы даже сатаной.

“Чистилище” находится на вершине высокой горы и семь круги ее –ступени, ведущие к раю. Здесь грешники очищаются от греховчерез страдания, чтобы достичь рая.  Религиозно-нравственное аллегорическоезначение имеют и наказания, описанные в “Чистилище”. Гордецы, например, “придавленные тяжелыми камнями”, всегда смотрят вниз и приучаются к смирению. Веки завистников зашиты железной нитью.

Дантесоздал семь кругов “Чистилища” в соответствии с семью библейскими грехами. Для усердно раскаивающихсяздесь могут открыться двери рая.

И в аду, и в чистилище обвинения и приговоры соответствуют библейским заповедям.

В “Раю” свет, небесная среда. Вергилию на замену приходит Беатриче, которая сопровождает Данте в раю. Любовь Данте очищается от земных грехов и становится обозначением милосердия и веры. Цель поэта – постичь Бога, кои есть любовь.

Поэт идет за ним, но не может достичь, так как простому человеку непостижима вся сущность божественного света. Данте видит известные в древности семь планет и посередине восьмую звезду, Бога: вокруг нее вращаются космические тела. Наверху, из-за небесного эфира он видит все. Даже то, что на земле казалось невероятным, здесь становится постижимым его душе.

Д. Алигьери преодолевает это трудное “путешествие” и доказывает, что возможно очистится, избавится от грехов. Он воздвиг своеобразную систему, где посредством символов, аллегорий собраны все человеческие грехи и пути избавления от них.

В символическом смысле интересна природа. Во всех трех частях природа описана разными формами и красками. В “Аду” природа мрачна и описана в основном в своей невообразимой зловещести. Здесь властвуют природные стихии и бедствия: ураган, буря, молния, дождь, град, мороз. Все это формируетсимволические образы, соответствующие среде, людям; создаются своеобразные синтезы между совершенными грехами и наказаниями.

В “Чистилище” иначе. Здесь природа мягкая, лирическая, ласковая, “исцеляющая”. Кажется, будто и природа своими красотами участвует в искуплении человеческих грехов.

В “Раю” природа представлена в невообразимом великолепии. Все здесь яркое, сказочное, и, самое главное, солнечное.

В течение всей поэмы религиозные, аллегорические, мистические значения и символы сочетаются с различными явлениями и людьми.

Общую структуру поэмы можно сформулировать так: настали времена, когда общественные, политические, нравственные пороки грозят погубить человека (блуждание в густом лесу, опасность трех зверей). Властвующие пороки изображены сгустившимися в первой части (“Ад“)․Это реальное положение вещей. Описан также выход: преодолеть пороки, искупить грехи (“Чистилище”), с помощью разума (Вергилий) устранить заблуждения и повести человечество в сторону царства настоящего блаженства (“Рай”), в сторону идеального совершенства личности (Беатриче). Это и есть скрывающаяся за аллегорическими образами ведущая идеологическая линия.

1. Դանտե Ալիգիերի, «Աստվածային կատակերգություն», Երևան, Երևանի համալսարանի հրատ., 1983թ., 595 էջ:
2. ՀովհաննեսՄամիկոնյան, Արտասահմանյան գրականության պատմություն, Երևան, Հայպետուսմանկ հրատ, 1961թ., 806 էջ:
3. Սողոմոն Սողոմոնյան «Արտասահմանյան գրականության պատմություն», Երևան, Երևանի համալսարանի հրատ., 1981թ., 334 էջ:
4. https://postnauka.ru/faq/60525
5. http://dante.velchel.ru/index.php?cnt=4&sub=1&part=44
6. http://www.belpaese2000.narod.ru/Univer/Ricerca/refer/goruleva1.htm

Автор: Арлина Саргсян. © Все права защищены.

Перевела: Анна Акоджян.

Данте Алигьери «Божественная комедия» ЧИСТИЛИЩЕ Dante Alighieri поэзия стихи литература студия доброго слова СДС Новосибирск mp3 фото рок сибирь вариант Альигери

Данте Алигьери.
 (Dante Alighieri)

Божественная
комедия.

ЧИСТИЛИЩЕ

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Вступление. – Звездное небо. – Катон.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Новоприбывшие души умерших. – Каселла.
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Умершие под церковным отлучением. – Манфред.
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Первый уступ Предчистилища. – Нерадивые. –
Балаква.
ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Второй уступ Предчистилища. – Нерадивые, умершие
насильственной смертью. – Якопо дель Кассеро. –
Буоконте да Монтефельтро. – Пия деи Толомеи.
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

Второй уступ Предчистилища (окончание). –
Сорделло. – Воззвание к Италии.
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

Долина земных властителей
ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

Долина земных властителей (продолжение). – Нино
Висконти. – Змея. – КоррадоМаласпина.
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

Долина земных властителей (окончание). – Сон
Данте. – Врата Чистилища.
ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

Чистилище. – Круг первый. – Гордецы
ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

Круг первый (продолжение). – Омберто
Альдобрандески. – Одеризи. – Провеицан Сальвани.
ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

Круг первый (окончание). – Восхождение в круг
второй.
ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ

Круг второй. – Завистники. – Сапия
ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Круг второй (продолжение). – Гвидо дель Дука и
Риньери да Кальболи.
ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Круг второй (окончание). – Круг третий. – Гневные.
ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Круг третий (продолжение). – Ломбардец Марко
ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ

Круг третий (окончание). – Круг четвертый. –
Унылые.
ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Круг четвертый (продолжение). – Аббат Сан-Дзено
ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Круг четвертый (окончание). – Сон Данте. – Круг
пятый – Скупцы и расточители. – Папа Адриан V.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

Круг пятый (продолжение). – Гуго Капет. –
Землетрясение и хвалебная песнь.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Круг пятый (окончание). – Стаций
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Восхождение в круг шестой. – Круг шестой. –
Чревоугодники
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Круг шестой (продолжение). – ФореэеДонати
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Круг шестой (окончание). – Бонаджунта .
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Восхождение в круг седьмой. – Круг седьмой. –
Сладострастники.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Круг седьмой (продолжение). – Гвидо Гвиницелли. –
Арнальд Даньель.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Круг седьмой (окончание). – Сон Данте. –
Восхождение к Земному Раю.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Земной Рай. – Мзтельда.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Земной Рай. – Мистическая процессия.
ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ

Земной Рай. – Появление Беатриче.
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Земной Рай. – Лета
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Земной Рай. – Древо познания
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Земной Рай. – Эвноя.

АД     ЧИСТИЛИЩЕ   
РАЙ
КОММЕНТАРИИ
ИЛЛЮСТРАЦИИ

Влияние «Божественной комедии» Данте на формирование римо-католического догмата о чистилище

Является историческим фактом, что догмат о чистилище был
утвержден Римско-Католической Церковью в 1439 году в
рамках Ферраро-Флорентийского собора. Автор представленной
статьи иеромонах Симеон (Томачинский) выдвигает смелую
теорию того, что влияние на формирование данного
вероучительного положения оказала «Божественная
комедия» Данте Алигьери, написанная почти за сто лет
до начала собора.

«Божественная комедия» итальянского
поэта Данте Алигьери – одно из величайших
произведений мировой литературы. Но если в России, по
остроумному замечанию известного критика Льва Данилкина,
Данте больше знают как защитника мюнхенской
«Баварии», то для современной Италии он
остается культовой фигурой. Примерно как для нас Пушкин, а
точнее – значительно больше, поскольку у нас есть
еще Гоголь, Толстой, Достоевский и далее по списку.

В конце 2012 года по итальянскому телевидению прошла
рекламная кампания мобильного оператора TIM с образами
“Божественной комедии”. Это выглядело,
например, так.

Дискотека в аду, среди танцующих — Данте и Вергилий. У
Данте звонит телефон, он говорит: «Это
Беатриче!» Вергилий: «Я так и думал».
Данте, видимо, отвечая на упрек Беатриче, восклицает:
«Где я? Где ты хочешь, чтоб я был? В аду,
конечно». Ну и так далее, «пользуйтесь сотовой
связью», которая и в аду, и в чистилище работает. В
декабре 2012 была запущена целая серия подобных роликов.

Молодежь c удовольствием покупает головные уборы в виде
лаврового венка, как у Данте. Осенью 2013 появилась
компьютерная игра «Dante Inferno» (Дантовский
Ад), затем вышел опус «Inferno» Дэна Брауна.
И, конечно, появляется множество современных изданий
«Божественной комедии», научных и популярных.

Знаменитый актер Роберто Бенини даже осуществил в
2012-2013 годах необыкновенный проект – публичное
чтение дантовской поэмы со своими комментариями, которое
многие месяцы транслировалось по телевидению, получило
невероятный рейтинг и было издано на CD – проект
называется “Tutto Dante” («Весь
Данте»). «Богословие — поэзия Бога», —
говорит Бенини в своем вступительном «Письме к
Данте».

И это при том, что, по словам Мандельштама, «чтение
Данте есть прежде всего бесконечный труд, по мере успехов
отдаляющий нас от цели. Если первое чтение вызывает лишь
одышку и усталость, то запасайся для последующих парой
неизносимых швейцарских башмаков с гвоздями»[1].

«Божественная комедия» состоит из трех частей:
Ад, Чистилище и Рай – и описывает муки грешников и
блаженство праведников. Ко времени создания
«Божественной комедии» (начало XIV века) в
Римо-католической Церкви не был провозглашен догмат о
чистилище, который стал официальным учением у католиков
лишь столетие спустя, на Ферраро-Флорентийском Соборе, на
родине Данте.

В рамках православного учения невозможно говорить о
влиянии художественного произведения на вероучительные
истины, поскольку православие не принимает концепции
«догматического развития». В отличие от
Православной, Римо-католическая Церковь «акцентирует
развитие догматического учения Церкви и возможность
восполнения его путем провозглашения новых
догматов»[2]. Таким образом, в католицизме могут
появляться новые догматы, а старые могут уточняться и
дополняться.

Римо-католический догмат о чистилище формировался
постепенно, можно сказать, что он рождался в муках. Само
слово «чистилище» как существительное
(purgatorium) появилось лишь в конце XII века[3], до этого использовался термин
«очистительный огонь» и ему подобные, которые
встречались еще у Оригена. Доктринальное рождение
чистилища как места фиксируется в папском определении
Иннокентия IV от 1254 года, но в итоговых
постановлениях Лионского Собора 1274 года слова
«чистилище» нет, тогда как догматическое
закрепление чистилища в католическом богословии
произошло на Ферраро-Флорентийском Соборе 1438-1439
годов.

Таким образом, мы видим, что между XIII и XV веками
чистилище проделало путь от абстрактной идеи до
закрепленного в учении догмата. На этот период и
приходится появление «Божественной комедии».
Рабочая гипотеза настоящего исследования состоит в том,
что Данте оказал решающее влияние на утверждение догмата о
чистилище в Католической Церкви.

В заявленной теме выделяется ряд аспектов: во-первых, это
сам процесс формирования догмата о чистилище как
официальном учении Католической Церкви — процесс,
продолжавшийся несколько столетий. Во-вторых, роль Данте
Алигьери и его «Божественной комедии» в этом
процессе, причем надо учитывать, что в силу своих
особенностей любое художественное произведение после его
создания начинает жить собственной жизнью, порой
независимо от автора. В-третьих, дискуссии и решения
Ферраро-Флорентийского Собора, который стал главной вехой
в догматическом закреплении чистилища в ландшафте
загробного мира. С этим связана также проблема рецепции
решений этого Собора в Католической Церкви. И, наконец,
еще один аспект — отголоски представлений о чистилище в
трудах православных богословов — тема, неожиданно ставшая
весьма актуальной в настоящее время в связи с широкой
дискуссией о загробной участи людей.

Чтобы ответить на вопрос о влиянии «Божественной
комедии» на формирование догмата о чистилище,
необходимо и в то же время достаточно осветить два
аспекта: что привнес Данте в идею чистилища и как его
поэма повлияла на решения Ферраро-Флорентийского Собора.

Подробный и детальный генезис чистилища представлен в
книге знаменитого историка Средневековья и культуролога
Жака Ле Гоффа «Рождение чистилища», которая
является одним из главных источников по указанному
вопросу. Ле Гофф констатирует, что до него акт рождения
чистилища остался «без внимания историков и, прежде
всего, историков теологии и духовности»[4]. Соответственно и роль Данте в этом
процессе оставалась малоизученной, хотя, по мнению Ле
Гоффа, итальянский поэт является ключевой фигурой в
истории чистилища[5].

В книге Ле Гоффа отдельная глава –
«Поэтический триумф: «Божественная
комедия»» — посвящена произведению Данте и его
роли в формировании догмата о чистилище. Чистилище и до
появления опуса Данте широко признавалось, но не было
доктринально инкорпорировано в систему вероучения.
«Окончательное определение нового места в
потустороннем мире затягивалось, пока Данте не дал
географии трех царств потустороннего мира наивысшее
выражение», — пишет Ле Гофф[6].

«Дантово «Чистилище» стало неподражаемым
завершением долгого генезиса чистилища. Кроме того, из
всех возможных, иной раз несовместимых образов чистилища,
которые Церковь, утверждая догматическую основу, оставляла
на выбор чувствам и воображению христиан, этот — самое
выдающееся воплощение чистилища», — резюмирует Ле
Гофф[7].

Сходным образом оценивает вклад Данте и отечественный
культуролог, философ, профессор А. Л. Доброхотов:
«Если изображение адских мук имело в средневековом
фольклоре и богословии долгую традицию, то чистилище
длительное время оставалось неопределенной идеей. .. По
существу Данте был первым, если не единственным, кто дал
развернутую образную и идейную интерпретацию картины
чистилища»[8].

Фактически Данте был первым, кто наглядно и в яркой
художественной форме провозгласил идею чистилища, поэтому
можно предположить, что «Божественная комедия»
повлияла на учение Католической Церкви. Эта гипотеза
кажется особенно вероятной, если учесть тот факт, что
Данте был родом из Флоренции, принимал активное участие в
жизни страны и отобразил в своей поэме многие события и
реальных исторических лиц Флоренции. Таким образом, его
авторитет был невероятно высок именно в том месте, где
проходил Ферраро-Флорентийский Собор.

И я второе царство воспою,
Где души обретают очищенье
И к вечному восходят бытию.

Так говорит Данте в «Божественной
комедии»[9].

«Из всех географических образов, которые воображаемое
потустороннего мира за столько веков предложило Данте, он
выбрал единственный, выражающий подлинную логику
чистилища, логику восхождения, — гору»[10]. Восхождение в данном случае
синонимично очищению. Гора Чистилища, в концепции
Данте, находится в южном полушарии как антипод
Иерусалима. В ней 7 этажей карнизов, окружность которых
уменьшается по мере движения к вершине, на них
происходит очищение от 7 смертных грехов: гордыни,
зависти, гнева, уныния, сребролюбия, чревоугодия,
сладострастия.

Данте видит в чистилище «временный ад с меньшей
степенью инфернальных мук, положенных за те же самые
грехи, но содеянные в менее тяжкой форме, либо отчасти
снятые раскаянием и покаянием, либо менее закоренелые,
нежели у проклятых, либо лишь отчасти запятнавшие жизнь, в
остальном исполненную божественной любви»[11].

Об этом говорит и Доброхотов: «»В аду души не
знали изменений; они застыли в одном назидательном образе
или же в цепи мучительных превращений. В чистилище вместо
превращений — преображение. Здесь начинается — сначала
медленно, а затем все быстрее — восхождение к свободе и
духовному самоопределению»[12].

Важнейшее отличие Дантова чистилища от предшествующих
– что это место надежды. «Данте больше и лучше,
чем кто бы то ни было, делая из чистилища промежуточное
место загробного мира, избавляет свое чистилище от
инфернализации, которой его подвергла Церковь в XIII
веке» [13]. Именно такая концепция воспринята
дальнейшей католической традицией.

Встает вопрос: было ли влияние великой поэмы Данте лишь на
уровне чувств, эмоций, подсознания или же протагонисты
чистилища совершенно сознательно опирались на авторитет
знаменитого флорентийца? Во втором случае в документах
того времени, переписке, протоколах дискуссий, трактатах
должны быть следы влияния «Божественной
комедии», недвусмысленные отсылки к ней. Однако
ситуация осложняется тем, что для греков, которые
выступали главными оппонентами идеи чистилища, авторитет
Данте не существовал и апеллировать к нему можно было лишь
в беседах «между своими». Этот вопрос
нуждается в дополнительных архивных разысканиях, пока что
можно лишь констатировать очевидное мощнейшее влияние
Данте на латинское учение.

Следы первого спора о чистилище между греками и латинянами
мы находим в 1231 году, когда состоялся диспут между
Георгием Баданисом, епископом Корфу, и братом Варфоломеем,
папским легатом[14]. «Аргументы латинского богослова
в пользу существования чистилища были переданы
греческим епископом патриарху Герману II, который
опроверг их в своем трактате, тогда как слух о том, что
греки отрицают чистилище, распространился среди
латинян, которые немедленно отозвались трактатами, где
заклеймили «заблуждение» греков», —
пишет Ларше[15].

Наиболее важные дискуссии о чистилище, которые и привели
латинян к окончательному закреплению нового догмата,
состоялись на Ферраро-Флорентийском Соборе (1438-1439
гг.). «Именно в борьбе против еретиков в XII-XIII
веках, против греков в XIII-XVI веках, против протестантов
в XVI-XVII веках римская Церковь оттачивала учение о
чистилище», — пишет Ле Гофф[16].

Наиболее подробно о дискуссиях в ходе
Ферраро-Флорентийского Собора рассказывает книга
архимандрита Амвросия (Погодина) «Святой Марк
Эфесский и Флорентийская уния». Также заслуживает
внимания дипломная работа Антона Поспелова
«Богословский анализ антилатинской полемики
святителя Марка Эфесского на Ферраро-Флорентийском
Соборе», прошедшая защиту в 2012 году в Сретенской
духовной семинарии. Теме чистилища в ней посвящены
страницы 37-46 (рукопись).

Сами деяния Ферраро-Флорентийского Собора, которые велись
на латинском и греческом языках, утеряны[17]. Основными источниками по хронологии
и материалам этого Собора можно считать воспоминания
члена императорской делегации, великого экклесиарха
Сильвестра Сиропула[18], а также упомянутую книгу
архимандрита Амвросия (Погодина).

«Император, как и иные представители греков, считал,
что вопрос о чистилище является наиболее легким для
нахождения «моста» между православными и
католиками»[19]. Это объяснялось тем, что проблемы
чистилища не существовало во время Великой схизмы, а
также тем, что она относилась к загробной жизни, о
деталях которой в православном богословии нет абсолютно
ясных суждений.

Но, как выяснилось в процессе дискуссии, расхождения между
православными и католиками в данном вопросе оказались
весьма существенными.

Прежде всего, латиняне, как следует из их докладов на
Соборе, считали чистилище изначальным учением Римской
Церкви: «Она во все времена так веровала и так
исповедывала, также и в те времена, когда обе Церкви
представляли единое, и до того, как произошло настоящее
разделение» (из первого доклада латинян о чистилище,
сделанном на Соборе кардиналом Цезарини)[20]. Эта же мысль повторена во втором
докладе латинян, сделанном Иоанном де Торквемадой:
«Римская Церковь, которая всегда держалась этого
учения…»[21]

В первом и последующем докладах о чистилище представители
Римской Церкви приводят цитаты из различных авторитетных
авторов, в первую очередь блаженного Августина и святителя
Григория Двоеслова, папы Римского, но и восточных отцов:
святителей Василия Великого, Григория Нисского, Иоанна
Златоуста и других. Порой, однако, встречаются и ссылки на
чисто латинские авторитеты, неприемлемые для греческой
стороны, например на Фому Аквинского, именуемого
«блаженным»[22]. Но, разумеется, никаких ссылок на
Данте и его «Комедию» в латинских документах
нет, потому что в глазах греков это выглядело бы совсем
несерьезным. Тем не менее, некоторые выражения в
аргументах католической стороны показывают наличие
«на заднем плане», хотя бы в виде размытых
декораций, образов «Божественной комедии».
Например: «…и это предание о чистилище, полное
благочестия, не только не делает людей беспечными, но и
весьма пробуждает их, ибо они слышат, что там будут
наказания и нестерпимые мучения, и то — более
мучительные, чем все то, что в настоящей жизни мы
когда-либо испытывали»[23].

Вопрос об очевидных следах непосредственного влияния Данте
на участников Собора нуждается в дополнительных
исследованиях, вероятно – в итальянских архивах.
Отдельного изучения требует вопрос о рецепции идеи
чистилища в католических массах. «Успех чистилища был
обусловлен его пространственным закреплением и
воображаемым, которому оно открыло простор для
развития»[24], — говорит Ле Гофф.

Кроме того, «потребность в чистилище, в последнем
переходе между смертью и воскресением, в продлении
процесса покаяния, в спасении по ту сторону обманчивой
границы смерти, стала настоящей потребностью
масс»[25]. И действительно, когда говоришь с
современными практикующими католиками, в чем смысл
чистилища, то получаешь примерно такой ответ: в рай мы
недостойны, в ад не хочется, а чистилище, «третий
путь», — как раз для таких несовершенных христиан.

Процесс формирования догмата о чистилище и роль Данте
нуждаются в дополнительном изучении. Особенно важно данное
исследование в свете осмысления уроков Флорентийской унии,
подписанной на Соборе рядом православных иерархов. В
контексте активизации православно-католического диалога
выводы предполагаемого исследования могут помочь
правильному построению диалога и пониманию позиции сторон.

С культурологической точки зрения большой интерес
представляет возможное влияние художественного
произведения на церковные догматы. В рамках сравнительного
богословия подобное исследование могло бы прояснить целый
ряд вопросов, связанных с формированием римо-католического
учения.

[1] Мандельштам О.Э. Разговор о Данте //
Собр. соч. в 4 т. Том 2. — М.: ТЕРРА, 1991. — C. 367.

[2] Протоиерей Максим Козлов. Западное
христианство: взгляд с Востока. — М.: Изд-во
Сретенского монастыря, 2005. — С. 33.

[3] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища / Пер. с
франц. В. Бабинского, Т. Краевой. Екатеринбург:
У-Фактория; М.: Астрель, 2011. — С. 248-249.

[4] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища / Пер. с
франц. В. Бабинского, Т. Краевой. Екатеринбург:
У-Фактория; М.: Астрель, 2011. — С. 9.

[5] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
25.

[6] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
14.

[7] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
499.

[8] Доброхотов А.Л. Данте Алигьери. М.:
Мысль, 1990. — С. 125.

[9] Чистилище, I, 4-6 // Данте Алигьери.
Божественная комедия / Пер. с итал. М. Лозинского. М.:
Интерпракс, 1992. – С. 179.

[10] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
504.

[11] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
510.

[12] Доброхотов А.Л. Данте Алигьери. М.:
Мысль, 1990. — с. 151.

[13] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
518.

[14] Larchet J.-C. La vie après la
mort selon la Tradition orthodoxe. Paris: Les Editions
du Cerf, 2001. — p. 179.

[15] Там же. — с. 179.

[16] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
250.

[17] Архимандрит Амвросий (Погодин).
Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния. — М.
Издательско-полиграфическая фирма «Сирин»,
1994. — С. 31.

[18] Syropoulos Silvester.Vera historia
unionis non verae inter Graecos et Latinos sive
Concilii Florentini exactissima narratio… Hagae,
1660; Les “Mémoires” du Grand
Ecclésiarque de l’Eglise de Constantinople,
Sylvestre Syropoulos, sur le concile de Florence. Rome,
1971.

[19] Архимандрит Амвросий (Погодин).
Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния. — С. 46.

[20] Архимандрит Амвросий (Погодин).
Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния. — С. 52.

[21] Архимандрит Амвросий (Погодин).
Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния. — С. 93.

[22] Архимандрит Амвросий (Погодин).
Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния. — С. 99.

[23] Архимандрит Амвросий (Погодин).
Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния. — С. 115.

[24] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
426.

[25] Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. — С.
429.

Чтение книги Данте «Чистилище, пока мир висит на волоске»

Пятьдесят лет назад я был гостем на крещении сына моего друга в древней церкви тосканской деревушки. Была Пасха и сезон ягнения. Сардинский пастух, пасший стада местного землевладельца, пришел засвидетельствовать свое почтение новым родителям. Это был человек дикого вида со спутанными волосами, чей резкий диалект трудно понять. Среди нас была красавица лет пятнадцати, дочь художника, и пастуху она так приглянулась, что он попросил ее руки.Отец девушки вежливо отказался, а пастух, чтобы показать, что не обижается, предложил нам к пасхальному обеду ягненка. Мои друзья были бедной богемой, так что подарок был кстати. Правда, с условием: мы должны были наблюдать, как забивают ягненка.

Кровавое жертвоприношение совершалось после крещения. В то утро крестный отец ребенка, писатель-эмигрант, вызвал переполох в церкви, поскольку никто из жителей деревни, в основном фермеры, никогда не видел чернокожего мужчину вживую.Некоторые пытались дотронуться до его рук, чтобы посмотреть, не сотрется ли краска; среди них было чувство благоговения, как будто кто-то из волхвов пришел в гости. Ближе к концу церемонии спонсорам настал момент «отречься от Сатаны и . . . все его соблазны греха и зла». Крестный вырос в благочестивой общине и проникся ее духом. Его собственный опыт недоброжелательности научил его, как он писал, что жизнь «неморальна». И все же он серьезно стоял у купели и поклялся: « Ринунцио ».

Я думал об этих сценах прошлой весной, когда начал читать три новых перевода Чистилища, изданных к семисотлетию со дня смерти Данте, в пятьдесят шесть лет, в сентябре 1321 года. подготовил мой слух к языку поэта. « Di che potenza vieni ?» старый крестьянин спросил кума: «От какой силы ты происходишь?» Действие чистилища, как и двух других песнопений того, что Данте называл своим «священным» эпосом, «Ад» и «Рай», происходит во время пасхальной недели 1300 года.В Песни I паломник и его помощник Вергилий выходят из ада и достигают горы «того второго царства, где человеческий дух очищается, чтобы стать достойным Неба». Тело Данте, все еще облаченное в плоть, вызывает восхищение среди теней, потому что оно отбрасывает тень. Они осаждают его вопросами: откуда он взялся?

Данте был хорошим компаньоном для пандемии, темного леса, из которого путь побега остается неопределенным. Язвы, которые он описывает, все еще с нами: сектантское насилие и жажда власти, развращающая режим. Его средневековая теология не слишком утешительна для современного неверующего, однако его искусство и его истины кажутся более необходимыми, чем когда-либо: что большая любовь к другим является противоядием от мирских варварств, что зло может быть понято как грех против любви и что душа не может надеяться рассеять свою боль, не попробовав ее сначала.

Подземный мир, куда мигрируют духи после смерти, всегда был частью воображения человечества. Почти в каждой культуре, в том числе и в самой древней, есть для него название: Дию, Нарака, Шеол, Тартар, Гадес.Но чистилища нет ни в Библии, ни в протестантизме, ни в восточном православии. В современной католической догме это скорее состояние бытия, чем реальное царство между адом и раем: внутренний огонь в совести грешников, очищающий их нечистоты.

Концепция Чистилища была относительно новой, когда родился Данте; оно вошло в обиход в двенадцатом веке, возможно, среди французских богословов. Это изобретение лиминального пространства для грешников, которые раскаялись, но еще должны были поработать над своей душой, было великим утешением для верующих. Это было также благом для Церкви. К позднему Средневековью можно было сократить срок заключения на годы, столетия или даже тысячелетия, заплатив солидную сумму «помилователю», вроде пилигрима Чосера. Популярная песенка отразила цинизм, вдохновленный этой практикой: «Как только монета в сундуке звенит / Душа из чистилища рождается».

Однако до Данте понятие Чистилища было пустой партией, ожидающей дальновидного разработчика. Его план — изобретение изысканной специфичности. Гора, похожая на зиккурат, окруженная семью террасами, по одной на каждый из смертных грехов, поднимается из моря в Южном полушарии, напротив земного шара от Иерусалима, с Земным Раем на ее вершине.Согласно Данте, эта гора образовалась в результате падения Сатаны на Землю. Его происхождение принесло горе детям Евы — тем «искушениям греха и зла», от которых должен отказаться каждый крестный родитель. Но это также создало лестницу в Небеса.

Представление Данте о Чистилище очень похоже на учебный лагерь в дикой местности. Его местность неприступна — больше похожа на Альпию, чем на склон тосканского холма. Каждая из прочных террас — это место для групповой терапии, где сверхъестественные консультанты раздают жесткую любовь.Их подопечные — грешники, но не неисправимые: все они приняли Иисуса как своего Спасителя. Но перед смертью они причинили вред другим и себе, поэтому их души нуждаются в перевоспитании. Они попадут в Земной рай и, в конце концов, в Небеса, спустя столько времени, сколько им потребуется, чтобы преодолеть свои смертные недостатки, признав их.

Для многих исследователей Данте Чистилище является центральной песнью Божественной комедии с поэтической, философской и психологической точек зрения. Это, как говорит один из лучших ее переводчиков, поэт В.С. Мервин, единственная, которая «происходит на земле, как и наша жизнь. . . . Здесь повторяются времена суток со всеми ощущениями и ассоциациями, которые несут с собой часы, часы мира, которым мы живем, когда читаем». И здесь тоже, размышляет он, есть «надежда, которой больше нигде в поэме не ощущается, ибо ее нет в аду, а рай есть само исполнение».

Данте, которого мы встречаем в первых строках «Инферно», — мужчина средних лет, который просыпается после ночи ужасов и обнаруживает себя в пустыне.Как он туда попал? Флорентийская республика была его горнилом. Он родился в 1265 году под знаком Близнецов. По словам недавнего биографа, итальянского ученого Марко Сантагаты, он считал, что его натальный гороскоп предназначил ему славу поэта и мессии, который спасет мир. В его прошлом мало что могло оправдать такую ​​грандиозность. Сантагата называет отца Данте, Алигьеро, «мелким ростовщиком». Его мать, Белла, происходила из более состоятельной семьи. Оба родителя были респектабельными гражданами, хотя и не принадлежали к элите.Претензии их сына на дворянство не были оправданы его рождением.

Данте был младшим из детей своих родителей, и, возможно, он был совсем малышом, когда умерла его мать. Его отец умер, когда Данте было около десяти лет. Мальчик страдал от слабого здоровья и плохого зрения. Припадки и видения, на которые ссылаются его работы, могли быть вызваны эпилепсией. И все же его интеллект, кажется, всегда был исключительным. Однако Данте получил образование (вероятно, в плебейской государственной школе, согласно Сантагате), он овладел латынью и стал «великим эпистолографом» — составителем искусных писем, официальных и частных.Когда он ввязался в бурлящую политику своего города, этот талант закрепил его карьеру.

Флоренция была центром банковского дела и торговли шерстью. К концу двенадцатого века две соперничающие партии, гвельфы и гибеллины, уже почти столетие боролись за господство в правительстве. Гвельфы были в союзе с папой, гибеллины — с императором Священной Римской империи. В 1289 году гибеллины потерпели поражение в решающей битве при Кампальдино. Но затем победители разделились на две фракции: белых гвельфов, на стороне которых был Данте, и черных гвельфов, его заклятых врагов.

Данте сражался в кавалерии в Кампальдино, и война, должно быть, дала ему предвкушение ада. Но затем вернулся к гражданской жизни, став новой звездой на литературном небосклоне Флоренции. У него появились княжеские друзья, которые восхищались его поэзией. Среди них был еще один из величайших поэтов Италии, Гвидо Кавальканти, хотя Данте не избавил бы своего отца от проклятия за ересь.

К 1295 году Данте закончил «Vita Nuova», стилизованную автобиографию. Его автор — эгоцентричный юноша, у которого есть свободное время, чтобы поохотиться за отчужденной женщиной.Он знает, что он гений, и не может не хвастаться. Отрывки прозы чередуются с сонетами и канцонами на тему любви, но автор не доверяет нам их понимание. Его дидактический самокомментарий был провозглашен рождением метатекстуальности, хотя, похоже, он также знаменует собой появление мэнсплейнинга. «Житие», как говорит нам Данте в предпоследней главе, адресовано читательнице женского пола (по-видимому, несведущей в поэтике). «Я обращаюсь к дамам, — пишет он.

Несколько дам выявляют галантность Данте в «Житии», но только одна, Беатриче, вызывает его обожание.Ее вероятной моделью была Беатрис ди Фолько Портинари. Ее отец и муж были богатыми флорентийскими банкирами; она умерла в начале двадцатых годов. Подробностей о ее жизни мало, и Данте их не приводит. Их семьи могли быть соседями. По завещанию отца ей осталось пятьдесят флоринов. Данте утверждает, что впервые он был поражен Беатрисой в девятилетнем возрасте; она была на несколько месяцев моложе и очаровательно одета в малиновое. В этот момент он «начал так сильно дрожать, что даже малейшие пульсации моего тела были странно затронуты.Затем он замечает ее восемнадцатилетнюю, теперь «одетую в чистое белое», и когда она приветствует его, он чувствует, что переживает «самую вершину блаженства». В ту ночь он видит во сне ее спящую, «обнаженную, если не считать малиновой одежды», в объятиях «благородного мужчины». Мужчина будит ее, держа в руках пылающее сердце Данте, и заставляет ее съесть его, что она и делает «неуверенно».

К сожалению, в «Вите» больше нет ни обнаженных тел, ни сцен эротического каннибализма — отныне все куртуазная любовь. Данте ведет хронику своих кратких встреч с Беатрис на улице или в церкви (сегодня можно сказать, что он преследовал ее), падал в обморок от радости, когда она узнавала его, и впадал в депрессию после оскорбления. Он униженно оплакивает ее безвременную смерть. Но вскоре после этого его голова поворачивается к другой даме, «грациозной, красивой, молодой и мудрой». Почему бы не утешить себя, рассуждает он, «после стольких скорбей»?

Карикатура Кейт Кертис

Эта «другая женщина» из «Виты» была не той девушкой, с которой Данте был обручен, когда ему не было и двенадцати лет, и на которой он женился в молодости.Его законной женой была Джемма Донати. Ее семья была знатнее и богаче, чем Алигьери, и они возглавляли черных гвельфов. В комедии он упоминает нескольких родственников жены. (Одна, добродетельная Пиккарда, чей гнусный брат вырвал ее из монастыря и заставил выйти замуж, встречает его в Раю; другая, Форезе, друг его юности, обжора в Чистилище.) Но он никогда не признавал существование Джеммы в любое его произведение. Хотелось бы думать, что Данте украл ее из благоразумия — она была обязана своим преследователям.Возможно, однако, печальная тень Улисса наталкивается на истинную причину в Инферно:

Чистилище | Инфернопедия | Фэндом

Чистилище (также известное как Purgatorio на итальянском языке) было вторым Царством Загробной жизни и главным царством в Dante’s Inferno .

Обзор[]

Царство Чистилища ненадолго появилось в конце Данте «Ад», , когда Данте наконец сбежал из ада. Когда Данте медленно вышел из пещеры, обнаженный и лишенный всего своего снаряжения, он увидел большую гору, из которой в нескольких точках вытекало несколько водопадов.Заявив: «Я не умер и не жил», Данте улыбнулся и сорвал крестообразный гобелен со своей груди, отбросив его в сторону. Данте пошел к горе. Его долгое путешествие через Ад наконец подошло к концу, но его путешествие через Чистилище только началось.

Чистилище Данте[]

В «Божественной комедии» падение Люцифера создало Ад, который вытеснил землю на противоположную сторону мира. Это смещение создало гору Чистилище. Римский философ Катон Младший был двойником Харона здесь в качестве перевозчика раскаявшихся грешников, которые прибывают на корабле Катона, воспевая хвалу Богу (их раскаяние спасло их от осуждения в ад).Катон выбран на эту роль Данте, несмотря на то, что он язычник, из-за его славы оратора и добродетельного человека.

В Предчистилище (аналог Лимбо Ада и Берега Ахерона) находятся те, кто был отлучен от церкви или поздно раскаялся, в том числе те, кто не прошел последний обряд. Эти души ждали своего шанса начать свое восхождение в Чистилище, но оставались радостными, поскольку их присутствие здесь было явным признаком того, что они были избавлены от Ада. За этим и Долиной Правителей (содержащей души монархов, которые не могли должным образом поклоняться Богу из-за своих королевских обязанностей) простиралось Чистилище.

Подобно аду, Чистилище было разделено на отдельные концентрические области. Эти области, называемые Террасами (в некоторых переводах Карнизами), шли вверх вокруг горы. На каждой террасе кающийся искупает свой смертный грех. В порядке снизу вверх грехи, рассматриваемые на этих террасах, следующие: Гордость, Зависть, Гнев, Леность, Жадность, Чревоугодие и Похоть. Исключенные здесь смертные грехи подразделяются на три категории: порочная любовь, причинившая вред (гордость, зависть, гнев), недостаточная любовь (лень) и чрезмерная любовь к добру (жадность, чревоугодие, похоть).

Как и в Inferno , было применено символическое возмездие. Например, гордые должны нести большие тяжести на спине, а добродетели, противостоящие каждому пороку (например, смирение, противостоящее гордыне), присутствуют на каждой террасе в двух библейских и двух классических примерах. С каждой террасой также был связан соответствующий Блаженство. В самом конце каждой террасы стоял ангел, который полностью освобождает кающихся и позволяет им пройти дальше наверх.

В отличие от Ада, души могут перемещаться между террасами, но только при определенных условиях.Души могут продвигаться по террасам только в светлое время суток, и они подчинялись кодексу чести, чтобы подняться на следующую террасу, как только они действительно почувствовали, что полностью искупали определенный грех. В центре внимания Чистилища было не действие греха, как в аду, а мотив, вызвавший грехи. Кроме того, если душа была виновна в одном грехе, но не в других, она могла пропустить другие Террасы. Например, если душа была виновна только в Гордости и Похоти, после покаяния на Террасе Гордости она могла пропустить все остальные Террасы и сразу перейти на Террасу Похоти.

На вершине горы Чистилище находился Эдемский сад, где те, кто завершил свое пребывание в Чистилище, вознеслись на Небеса. Это последнее восхождение любой души было ознаменовано землетрясением, безвредно сотрясающим гору. Сюда же ушел и Вергилий (будучи языческой душой, он не мог войти в присутствие Божие. Вергилий также служил символом Человеческого Разума, который может только довести человека до Бога). В Эдеме Данте воссоединился с Беатриче, которая стала его проводницей на Небесах.

Дневник Данте[]

• Когда Данте покидает ад и вырывает крест из своей груди, крест превращается в пепельного змея, и слышен смех Люцифера. Это может указывать на то, что Данте еще не совсем свободен от махинаций Люцифера.
• В «Инферно», чтобы покинуть ад, Данте висит на спине Вергилия, и они продолжают медленно спускаться вниз по телу Люцифера (которое, как говорят, охватывает весь диаметр Земли). Они прибыли в Южное полушарие.Оказавшись там, Данте и Вергилий, наконец, достигли поверхности и продолжили наблюдать за звездами на Небесах, прежде чем отправиться в Чистилище.
• Путешествуя по кругу Мошенничества в аду, Данте встречает душу греческого героя Одиссея (Улисса), который описывает свое последнее путешествие. Во время этого путешествия Одиссей действительно заметил Чистилище на расстоянии. Однако, когда он попытался приблизиться к горе, его корабль опрокинуло огромной волной, так как ни один живой человек не должен был идти туда против воли Бога.Король Итаки утонул в результате крушения корабля.
  • Эта версия смерти Одиссея является изобретением Данте, поскольку предполагается, что Данте не имел доступа ко всей Одиссее Гомера и должен был полагаться на другие источники. Согласно Данте, Одиссей умирает через пять месяцев после того, как покинул Ээю, остров, где жила его возлюбленная Цирцея, но Одиссея явно противоречила этому: Одиссей в конце концов благополучно вернулся домой на Итаку примерно через шесть лет после того, как покинул Цирцею.
• Каждый грех в Чистилище очищается поэтически подходящим покаянием:
  • Те, кто виновен в грехе Гордости, нагружены тяжестью, поэтому они будут постоянно склоняться перед своей надменной природой в жизни. Когда они шли с этим бременем, они видели на земле красивые резные фигурки, изображающие как библейские, так и мифологические примеры Гордости и противоположной ей Добродетели, Смирения. Молитва, связанная с этой террасой, — это Молитва Господня (Отче наш) и блаженство «Блаженны нищие духом.»
  • У Завистников зашиты глаза, как у ястребов, которых дрессируют охотиться , поскольку их глаза были главными вратами их греха: они видели то, чего не могли иметь, и завидовали. Голоса в эфире приводили примеры Зависти и ее противоположности, Доброты, пока грешники слушали.
  • Те, кто пал жертвой их Гнева, ходили по этой террасе в облаке густого едкого дыма, что отражает горькую и ослепляющую природу гнева. Примеры Гнева и его противоположности Терпения даны душам как видения, поскольку дым запрещает визуальные примеры.Молитва связанная с этим местом – это Agnus Dei (Агнец Божий), которую все души на этой террасе поют вместе, как единое целое, символизируя их потребность научиться работать вместе в союзе. Соответствующее Блаженство — «Блаженны кроткие».
  • Ленивые бегали по террасе, не останавливаясь, пытаясь очистить свой грех с помощью Усердия, противоположной Добродетели Лени. На бегу они выкрикивали примеры лени и усердия, на которых им нужно было учиться.Из-за своей занятости они не разговаривают с Данте или Вергилием, а только быстро кричат ​​им в ответ, когда они пробегают мимо. Связанное с ним Блаженство: «Блаженны плачущие».
  • Алчные души лежали лицом вниз на пыльной земле, не видя предметов, которые могли бы вызвать их жадность. Они выкрикивали примеры Жадности ночью и примеры соответствующей Добродетели Щедрости/Бедности днем. Связанная молитва — Псалом 118:25. Данте утверждает, что это самая многолюдная из террас, поскольку жадность и расточительство являются такими распространенными грехами.Он настолько забит, что им с Вирджилом приходится осторожно обходить все души, лежащие на земле.
  • Чтобы искупить свое Чревоугодие, души на этой террасе постились в присутствии огромного дерева, полного фруктов, морили себя голодом до такой степени, что их души действительно худели, когда они размышляли о своем грехе. Само дерево говорило с кающимися, отказывая им в своих плодах и приводя примеры противоположности Чревоугодию, Умеренности. Второе дерево в конце террасы дает настоящие примеры самого греха.Утверждается, что это второе дерево связано с Древом познания (хотя первоначальное Древо находится в Эдеме на самой вершине горы). Связанная молитва — Псалом 50:15. Данте изобретает новое блаженство для этой террасы: «Блаженны те, кто так просвещен благодатью, что любовь к еде не воспламеняет их желаний сверх того, что подобает».
  • Наконец, Похотливые постоянно вплетались и выходили из массивной стены пламени, чтобы очиститься от своей вины. На ходу они выкрикивали примеры Похоти и восхваляли ее противоположность, Целомудрие, из библейских и мифических сказаний.Удивительно, но некоторые содомляне тоже здесь каются, обнимают друг друга и целомудренно целуются на ходу. Как только эти души почувствуют, что полностью раскаялись в своем грехе, они полностью пройдут через пламя, чтобы войти в Земной Рай (Эдемский сад , который приведет к самим Небесам). Независимо от того, какой грех, каждая душа в Чистилище должна пройти через эту последнюю огненную стену, чтобы попасть на Небеса. Связанная молитва — это гимн « Summae Deus Clementiae » (Бог Высшего Милосердия).

Мелочи[]

Из текста можно предположить, что Чистилище, если оно должно быть на Земле, находится на Галапагосских островах в Эквадоре. Однако в некоторых текстах делается вывод, что Данте изначально предполагал, что Чистилище будет близко к Иерусалиму.

9 уровней чистилища (Dante’s Purgatorio)

Вы здесь: Исторические списки · Искусство · 9 уровней чистилища (Dante’s Purgatorio)

Purgatorio («Чистилище» на английском языке) — вторая часть Божественной комедии, представляющей собой эпическую поэму написан великим итальянским поэтом Данте.Он следует за Инферно и рассказывает историю его восхождения на гору Чистилище в сопровождении другого итальянского поэта по имени Вергилий, который служит его проводником. Предполагается, что восхождение преподаст ему уроки христианской жизни и любви Бога и очистит его от грехов, прежде чем он продолжит свой путь к Богу.

Первая стадия (Упрямство)

Группа душ вокруг каменной стены

Эта стадия находится у самого подножия горы и является частью того, что известно как Предчистилище. В нем два поэта встречаются с душами тех, кто отложил свою христианскую жизнь из-за своего упорства повиноваться Божьим законам.Они должны оставаться здесь в течение периода, в тридцать раз превышающего срок, в течение которого они проявляли упрямство. Они сталкиваются с Манфредом Сицилийским, который говорит им, что время пребывания души в Чистилище можно сократить молитвами христиан, имеющих хорошие отношения с Богом в мире живых.

Вторая стадия (Покаяние)

Данте и Вергилий среди поздних кающихся

Это последняя часть Анте-Чистилища. На этой террасе они встречают умерших королей, которые были ничтожны во время их правления, людей, которые никогда не каялись при жизни, и людей, которые пострадали от насильственной смерти, но сумели покаяться в последнюю минуту.Следующим вечером Данте засыпает и просыпается у ворот Собственного Чистилища после того, как ему приснился сон, в котором ночью его унес орел. Ворота охраняет ангел, и он семь раз вырезает на лбу Данте букву «П». Ангел сообщает Данте, что он собирается пройти через семь террас Чистилища (каждая из которых представляет собой один из семи смертных грехов), и одна из букв P будет стерта по мере того, как он продвигается по каждой террасе по мере восхождения на гору Чистилище. Затем он открывает ворота.

Третья сцена (Гордость)

Данте среди гордых

Эта терраса, на которую первыми выходят поэты, полна тех, кто гордился своей земной жизнью. На стенах террасы скульптуры с примерами смирения, противоположного гордыне. У гордых никогда не будет возможности увидеть эти скульптуры, так как их спины выгнуты из-за огромного веса, который они должны нести, используя спину, когда их грехи очищаются. Данте наклоняется, чтобы поговорить с душами и извлечь из них уроки.Когда Данте достигает выхода с террасы, ангел снимает с его лба первую букву «П», и поэты переходят на 2-ю террасу.

Четвертая стадия (зависть)

Данте и Вергилий среди завистников

Эта терраса наполнена душами завистливых кающихся. Их земные жизни были потрачены на то, чтобы желать того, что делало других людей счастливыми, до такой степени, что они даже причиняли им вред, чтобы лишить их этого. Как только они выходят на террасу, они слышат голоса, говорящие примеры щедрости, противоположной зависти, а позже они также слышат голоса, говорящие примеры зависти. Кающиеся носят серые плащи и не видят, куда идут, потому что их глаза закрыты и зашиты железной проволокой. Когда они покидают террасу, вторая буква «П» убирается.

Пятая сцена (Гнев)

Покидая Марко Ломбардо и террасу гневных

Затем поэты входят на третью террасу, которая наполнена душами гневных кающихся. У Данте появляются видения кротости, что является примером противоположной добродетели гнева. Гневные навеки чудятся в облаке черного дыма, что является проявлением гнева, затуманившего их разум и ослепившего их при жизни.Души в этой части поэмы не выкрикивают никаких примеров, но у Данте есть разговор с Марко Ломбардо о свободе воли. У Данте также есть видения о наказанном гневе. Когда они встречают ангела, еще одна буква «П» убирается, и Данте и Вергилий выходят на террасу.

Шестая стадия (лень)

Данте среди ленивых

Следующая терраса содержит души тех, кто был ленив в своей земной жизни. Вергилий объясняет Данте структуру Чистилища и то, как оно определяется любовью. Гневные вечно озабочены беготней по террасе без отдыха, так как у них никогда не было усердия (противоположного лени) в их земных жизнях, особенно когда дело доходило до действия из любви. Все примеры, приведенные на этой террасе из голосов в воздухе, относятся к рвению. Позже тем же вечером, когда Данте засыпает, его преследуют кошмары о сирене, проявлении чревоугодия, похоти и жадности. На следующий день четвертая «П» убирается и поэты покидают террасу.

Седьмая стадия (Скупость)

Среди Скупых и Блудных

Данте и Вергилий входят на террасу Скупых и Блудных.Их наказание — лечь на пол лицом вниз со связанными руками и ногами. Души наказываются и очищаются за стремление к материальным благам с расточительностью, жадностью или амбициями. Когда поэты путешествуют по террасе, ее сотрясает таинственная дрожь, но Данте не спрашивает об этом Вергилия, хотя ему и любопытно. Они сталкиваются с римлянином Статием, и он объясняет Данте загадочный тремор: это бывает, когда душа готова уйти из чистилища, а он, Стаций, был душой, вызвавшей тремор. Он присоединяется к ним в их путешествии. Выясняется также, что Статий является поклонником творчества Вергилия. Следующий ангел, с которым они сталкиваются, убирает пятую букву «П» со лба Данте.

Восьмая стадия (Чревоугодие)

Обжоры перед странным деревом

На следующей террасе обитают души обжор, и поэты становятся свидетелями их мучительной кары: они испытывают мучительный голод и жажду, а вокруг много плодовых деревьев. Души испытывают это, потому что они никогда не могут добраться до деревьев.Голоса на деревьях дают пример воздержания, противоположного чревоугодию. Данте встречает своего друга Форезе Донати и его предшественницу Бонаджунту Орбиччани (которая оказывается поэтичной и не находит ничего, кроме добрых слов в адрес одного из стихотворений Данте «Новая жизнь»). Когда три поэта выходят с шестой террасы, Ангел убирает шестую букву «П».

Девятая стадия (Похоть)

Данте, Вергилий и Стаций среди Похотливых

Продолжая восхождение на гору Чистилище, Данте размышляет о том, как кающиеся на террасе Обжорства могут быть такими худыми, но при этом оставаться душами. Стаций пользуется этой возможностью, и Вергилий дает ему добро, чтобы объяснить, как связаны тело и душа. На террасе похотливых кающиеся души должны бежать сквозь огромную стену пламени. Проходя его, они приводят примеры целомудрия, противоположного похоти. Все должны пробежать сквозь стену, прежде чем уйти, включая Данте. Данте колеблется, потому что боится. Вергилий говорит ему, что Беатриче, любовь всей его жизни, ждет его в Земном Раю.Этого достаточно, чтобы убедить Данте, который проходит через пламя. Вскоре после этого все они засыпают, а утром все отправляются в Земной рай, и последняя буква «П» на лбу Данте удаляется.

Inferno, первая часть «Божественной комедии» Данте, вдохновившая Дэна Брауна на создание одноименного бестселлера.

Paradiso (англ. «Небеса», «Рай») — третья и последняя часть эпической поэмы Данте «Божественная комедия».

Экспонаты библиотеки :: Путеводители Данте

Вергилий

В начале Inferno Данте, пилигрим, заблудился в Selva Oscura или Темном Лесу греха. Три хищных зверя, леопард, лев и волчица, преграждают ему путь, ведущий к colle luminoso, небольшому холму, залитому солнечным светом. Странник в отчаянии оборачивается назад, видит направляющуюся к нему таинственную фигуру и со страхом восклицает: «Пожалей душу мою». [1]

Фигура — Вергилий, древнеримский поэт, родившийся в 70 г. до н.э., автор Энеид , Эклогов и Георгиков . Он сообщает паломнику, что его послала Беатриче, дама, чьи «глаза сияли ярче звезд» [2], чтобы провести его через вечное место, где проклятые «оплакивают свою вторую смерть» [3], а затем и вверх по течению. гора, где кающиеся души очищаются от порока.В «Божественной комедии» великий латинский поэт изображает ограниченность естественного разума: Вергилий может служить проводником странника через ад и чистилище, но поскольку он не обладает ни даром благодати, ни христианской верой, он не может сопровождать его через небеса. Беатриса, более достойная душа, займет место Вергилия.

На первый взгляд может показаться странным, что Данте отвел язычнику столь центральную роль в своей эпической христианской поэме. Вергилий сильно повлиял на поэтическую технику Данте, и, назначив его проводником паломника, Данте демонстрирует своим читателям, что он идет по поэтическим стопам Вергилия.

Вергилий Данте — больше, чем просто руководство. Хотя он язычник, он обладает обширными знаниями христианского богословия и описывает паломнику моральный порядок ада и чистилища. В Purgatorio XVII, Вергилий разъясняет одну из центральных тем «Божественной комедии». Он говорит паломнику, что люди грешат, потому что слишком любят мирские удовольствия и слишком мало небесной добродетели. На протяжении всей «Божественной комедии» Вергилий проявляет огромное мужество и защищает паломника от нападений отвратительных дьяволов и измученных душ.Он призывает паломника пройти через горящее пламя горы Чистилище. В своем последнем действии в качестве проводника Данте он венчает паломника и провозглашает его волю «прямой, полезной и свободной». [4]

Quando vidi costui nel gran diserto,
«Miserere di me,» gridai a lui,
«qual che tu sii, od ombra od omo certo!» (Инф. И. 64-66)

Беатрис

Беатрис — муза Данте и вдохновение для написания «Божественной комедии».Благодаря Джованни Боккаччо, автору «Декамерона» и биографии Данте, мы знаем, что настоящая личность Беатриче — это Bice di Folco Portinari. Она вышла замуж за известного флорентийского банкира и умерла, когда ей было всего 24 года.

Образно говоря, Беатриче — это зеркало, в котором отражается божественная любовь и, следовательно, служит мостом паломника к спасению. Она сильный персонаж и женщина действия, которая спускается в ад, чтобы призвать Вергилия на помощь и поручить ему провести паломника в потустороннее путешествие.Ее любовь не только спасает паломника от Темного леса греха, но и вдохновляет его пройти через очищающее пламя горы Чистилище в мирное блаженство рая. Она строгий проводник и часто ругает и упрекает паломника за его менее чем добродетельное поведение.

В одной из самых запоминающихся сцен «Божественной комедии» Беатриче является Данте в Земном раю. Она одета в белое, зеленое и красное, цвета трех теологических добродетелей, представляющих веру, надежду и милосердие соответственно, и восседает на колеснице, управляемой грифоном.У Грифона крылья и голова орла, а тело льва, и в мире Данте он представляет Христа. Во время этой пронзительной сцены в финальных песнях Purgatorio Вергилий исчезает, и Беатрис становится проводником паломника, ведя его к Блаженному Видению в Paradiso XXXIII .

Чистилище Данте — Предчистилище

Чистилище.Песнь VI. Данте Алигьери. 1909-14. Божественная комедия. Гарвард классики

5

Ты можешь не быть, eere Thou больше видится

5

9042

7

9

Предчистилище Данте — The Scriptorium Daily

от Грег Питерс на 28 сентября 2007 г.

Сегодня для многих христиан-протестантов учение о чистилище (особенно в его средневековой формулировке) в корне неверно.Потребность в таком месте в основном является результатом средневековых представлений о долге, наказании и заслуге (Христа и святых). Средневековому теологу Чистилище было необходимо, даже желательно. Таким образом, когда Данте Алигьери приступил к написанию своей «Божественной комедии », было вполне естественно, что ее действие будет происходить в трех географических точках: аду, чистилище и раю. Тем не менее, когда кто-то садится внимательно читать « Purgatorio » Данте, читатель замечает, что только в Песне 9 книги Данте (и Вергилий) действительно достигает ворот Чистилища: «Ты пришел в Чистилище сейчас.Где он в книгах 1-8? Он все еще в аду? Нет. Он находится в месте между Адом и Чистилищем, на берегу моря, плоском и покрытом тростником. Эту область часто называют Предчистилищем. До чистилища? Как человек, достаточно хорошо разбирающийся в средневековье, я не припомню богословской концепции Анте-Чистилища. Что задумал Данте?

Ответ довольно прост (по крайней мере, для Данте). Подобно тому, как души праведных язычников застряли в лимбе из-за отсутствия крещения, души, с которыми Данте сталкивается в Предчистилище, лишены благодати другого таинства: исповеди.В Дочистилище находятся Отлученные, Летаргические, Неотпущенные и Небрежные Правители. Общим между каждой из этих групп является то, что им не хватает сакраментальной исповеди и отпущения грехов. Именно таковы отлученные — те, кто поставлен вне церковной общины за свои еретические взгляды. Что вернет их в лоно? Признав себя еретиками и раскаявшись в своих ошибочных взглядах. Вялые – это те, кто не нашел ни времени, ни мотивации пойти на исповедь.Это была, по-видимому, обычная проблема в высокой средневековой церкви, учитывая, что Четвертый Латеранский Собор 1215 года должен был постановить, что каждый человек должен исповедоваться не реже одного раза в год! Очевидно, многие этого не делали, и именно этих людей имеет в виду Данте. Непрощенные — это те, кто умер насильственной смертью и раскаялся, но не смог получить отпущение грехов священником. Наконец, Нерадивые Правители — это те государи, которые не озаботились своим земным спасением.

Теперь все четыре группы со временем войдут в Чистилище.Но как? Что ж, в мире Данте есть возможность для посмертной исповеди и, что более важно, отпущения грехов. Ворота, ведущие в чистилище Данте, называются воротами Петра, и их охраняет небесное существо, держащее два ключа. Образы здесь пронзительны. Согласно средневековым (и некоторым современным) экзегетам, ключи, данные апостолу Петру в Евангелии от Матфея 16:16-20, чтобы «связать» и «развязать», — это право даровать отпущение грехов кающемуся человеку. Далее, право «простого» средневекового священника давать отпущение грехов есть власть, возложенная на него папой римским через надлежащее возложение рук в апостольском преемстве.Это выглядит примерно так:

а. Бог дает «ключи» (т. е. право отпускать грехи) Петру
г. р. Папа является преемником Петра и, следовательно, также обладает властью «ключей»
c. Должным образом рукоположенные священники принадлежат к апостольской преемственности и, по расширению Папы, также наделены властью ключей 90–201 d. Поход к священнику для исповеди приводит к отпущению грехов

Следовательно, в чистилище Данте происходит то, что эти души, бывшие при жизни в Церкви, но неспособные или не желающие пойти на исповедь и получить отпущение грехов, теперь, наконец, получают отпущение грехов.Это делает их похожими на все другие души, которые напрямую попадают в Чистилище. Итак, что мы можем сказать о «Антечистилище» Данте? Что ж, в некотором смысле Данте превзошел теологизировал некоторых из лучших умов средневековой церкви, которые никогда не постулировали необходимость существования такого места, как Предчистилище.