Василий Осипович Ключевский цитата: История — это не учительница, а надзирательница: она ничему не …

—  Василий Осипович Ключевский

Взято из Wikiquote. Последнее обновление 25 декабря 2022 г.

Темы

история, история, урок, учительница, незнание

Василий Осипович Ключевский

148

русский историк 1841 — 1911

Похожие цитаты

„История учит лишь тому, что она никогда ничему не научила народы.“

—  Георг Гегель немецкий философ 1770 — 1831

„История дает нам задание на дом, а мы веками — как нерадивые школьники. «Выучил урок?» — «Учил.»“

—  Эдвин Луникович Поляновский 1937 — 2006

«Я не спрашиваю, учил или нет. Я спрашиваю: выучил?»
Последний звонок, 2005

„Учите историю, учите историю. В истории находится все тайны политической прозорливости.“

—  Уинстон Черчилль британский государственный и политический деятель, военный, журналист, писатель 1874 — 1965

„Страницы книг — познания истоки,
Но людям Жизнь в любые времена
Преподавала главные уроки,
Учительница лучшая — она. “

—  Гамзат Цадаса 1877 — 1951

Перевод Я. Козловского

„Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.“

—  Джордж Бернард Шоу Британский писатель, романист, драматург, лауреат Нобелевской премии в области литературы, общественный деятель 1856 — 1950

Цитаты по алфавиту

„То, что люди не учатся на ошибках истории, — самый главный урок истории.“

—  Олдос Хаксли английский писатель 1894 — 1963

„Кто забывает уроки истории, обречён на их повторение.“

—  Джордж Сантаяна американский философ и писатель 1863 — 1952

Те, кто не помнит своей истории, обречены повторять её.

„История — свидетельница времён, свет истины, жизнь памяти, учительница жизни, вестница старины.“

—  Марк Туллий Цицерон древнеримский философ и политик -106 — -43 до н.э.

В трактате «Об ораторе» (De Oratore II).
«oratore2»>Cicero: de Oratore II http://www.thelatinlibrary. com/cicero/oratore2.shtml</ref>

„История учит, но учеников нет.“

—  Антонио Грамши неомарксист, критик поверхностности революции 1891 — 1937

„Неусвоенный урок истории будет возвращаться вновь для его усвоения.“

—  Денис Анатольевич Шигаль

„Жена — как учительница: все время тебя чему-нибудь учит; все время тебя о чем-нибудь спрашивает; делает замечания; ругается, когда ты опаздываешь; жалуется на тебя твоим родителям; проверяет, как ты выполнил домашнее задание; несправедлива ее оценка твоих трудов — редко когда получишь от нее пятерку, чаще всего какую-нибудь мелочь; расставаясь с тобой на время летнего отдыха, она говорит, чтобы ты вел себя хорошо, хотя неизвестно, как она сама ведет себя в твое отсутствие… Но если ты думаешь, что другая учительница будет лучше, значит, ты так ничему и не научился.“

—  Константин Семёнович Мелихан русский писатель, автор юмористических книг, эстрадный исполнитель собственных произведений, карикатурист, телеведущий,… 1952

„Мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для последующих поколений. “

—  Пётр Яковлевич Чаадаев русский писатель, философ и публицист 1794 — 1856

„Главный урок истории заключается в том, что человечество необучаемо.“

—  Уинстон Черчилль британский государственный и политический деятель, военный, журналист, писатель 1874 — 1965

„«История всегда повторяется — но лишь для тех, кто ничему не учится».

© Марк Девольт“

—  Марк_Девольт

Уроки истории

„Папа, тебя вызывают в школу!
— Что случилось?
— Да ничего особенного. На уроке химии наша учительница смешала синюю жидкость с красной и получила зелёную. Мы подумали, что она ведьма, и сожгли её.“

—  Семён Теодорович Альтов советский и российский писатель-сатирик 1945

„История учит, какие ошибки вам предстоит совершить.“

—  Лоуренс Питер канадско-американский педагог и литератор 1919 — 1990

„Война случается тогда, когда людям необходимо вспомнить о главных жизненных ценностях. Война это урок для будущих поколений. И нельзя допустить, чтобы этот урок повторился. Нужно запомнить ошибки истории для того, чтобы в будущем не совершать их снова.“

—  Дмитрий Александрович Яблоков советский солдат 1902 — 1965

Источник: Военнослужащий пограничных войск и сотрудник Кремлёвской охраны Ленина Дмитрий Александрович Яблоков (1902-1965) из письма к другу-сослуживцу от июня 1957 года

„То, что придает вам уверенность, — это знание того, что каждый человек, который находится рядом, будет поддерживать и учить вас, и вы будете извлекать из этого уроки. Я совершенно открыта для того, чтобы учиться у людей.“

—  Элизабет Олсен американская актриса 1989

„Лучшее знание — это незнание о том, что ты что-то знаешь.“

—  Лао-цзы древнекитайский философ -604

Без источников

„Действие не может устранить незнания… — лишь знание устраняет незнание.“

—  Ади Шанкара (Шанкарачарья)

Связанные темы

• История
• История
• Урок
• Учительница
• Незнание

Завещание Ключевского Великий ученый считал, что история

Василий Осипович Ключевский (1841-1911) вошел в нашу историю как выдающийся ученый и талантливый педагог. Автор книг “Курс русской истории”, “Сказания иностранцев о Московском государстве”, “Древнерусские жития святых как исторический источник”, “Боярская дума древней Руси”, статей по истории, филологии и педагогике. Научные труды великого историка и гражданина внесли огромный вклад в развитие исторической науки и не потеряли своего значения и новизны в наше время. “Меня отпевают и даже готов мне памятник. Но я еще не умер и даже не собрался умирать. Напротив, я жить хочу или по крайней мере долго умирать, но не скоро умереть”.

“Наша история идет по нашему календарю: каждый век отстаем от мира на сутки”.

Будущий историк родился в 1841 году в семье приходского священника. В 1861 году Ключевский приехал в Москву и был зачислен на историко-филологический факультет Московского университета. С этого времени и до конца жизни он практически не покидал Москву. Можно только удивляться огромной работоспособности Ключевского. В период своей научной деятельности ученый читал лекции в Московском Александровском военном училище, в Московских Высших женских курсах, возглавлял кафедру в качестве приват-доцента (позже профессора) русской гражданской истории церковно-исторического отделения Московской духовной академии в Сергиевом Посаде. Позже Ключевский становится профессором Московского университета. Кроме того, в 1893 году он повелением Александра III преподавал историю сыну императора Георгию и возглавлял Общество истории и древностей российских при университете.
В юбилейный год 160-летия со дня рождения и 90-летия со дня смерти великого ученого полезно и поучительно обратиться к его наследию. Но не с точки зрения его заслуг в исторической науке – они давно и высоко оценены и признаны в стране и за рубежом. Уделим внимание важным выводам ученого, касающимся развития современной России, его предвидениям. Это тем более интересно, что Ключевский, как и мы, жил в период смены веков.
Как преподаватель Ключевский пользовался необычайной популярностью среди студентов. Его лекции были событием для слушателей. И это естественно, так как он следовал в педагогической работе важному правилу, которое сам и сформулировал: “Чтобы быть хорошим преподавателем, нужно любить то, что преподаешь, и любить тех, кому преподаешь”. Ведущий лектор четырех высших учебных заведений Москвы, он еще принимал участие и в политической жизни империи. В 1905 году участвовал в работе комиссии по пересмотру законов о печати и по проекту учреждения Государственной думы и ее полномочий. Ключевский, разделяя либеральные взгляды, вступил в партию кадетов и неудачно участвовал в выборах в I Государственную думу.
По своим политическим взглядам, как мы видим, он был либералом. Однако лидер кадетов П.Н.Милюков отмечал, что Ключевский был ближе к демократически-народническому течению. Вероятно, ученый был сторонником нейтралитета по отношению к политическим направлениям в общественном движении России того времени. Знакомство в студенческие годы с Н.А.Ишутиным и членами его кружка, сочувствие идеям Н.Г.Чернышевского и Н.А. Добролюбова не мешало ему принимать участие и в либеральном движении. Он видел недостатки политических сил, вступивших в борьбу между собой в начале века. От него доставалось всем. “Чтобы согреть Россию, они готовы сжечь ее”, – характеризовал он революционный лагерь. В либеральном движении отметил, что “…либеральные дураки… недовольны всем настоящим, а прошлое ругают за то, что не похоже на настоящее”. О политических партиях начала XX века он отзывался почти в духе нашего времени: “У нас политические партии – не порядки убеждений или образы мыслей, а возрасты или экономические положения”.
Большой вклад внес ученый в педагогическую науку, сформулировав главное условие успешного воспитательного и образовательного процесса, которое не устарело и сейчас: “семья и школа – не сожительницы и не соперницы; это – соседки и сотрудницы”.
Отдавая приоритет решению экономических вопросов, государственная власть забывает о важной функции государства – воспитательной. С точки зрения Ключевского, общество и власть должны приучить народ к трезвости, к правильному труду, производительному употреблению своих сил, к бережливому пользованию дарами природы, умелому ведению хозяйства, к сознанию своего гражданского долга, к пониманию своих прав и обязанностей. Как видим, задачи в этой области за сто лет практически не изменились, особенно поставленная ученым на первое место трезвость.
История как наука о прошлом изучает прежде всего события прошедшего: “Природа рождает людей, жизнь их хоронит, а история воскрешает, блуждая по их могилам”. Но Ключевский считал, что воскрешение прошлого своими выводами должно иметь практическое значение и иметь потребность для жизни общества: “историческое сознание дает обществу, им обладающему, тот глазомер положения, то чутье минуты, которые предохраняют его как от косности, так и от торопливости”. Ученый предостерегал, что “история не учительница, а надзирательница… она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков”. За незнание уроков истории, за попытки ее переписать в угоду политическим потребностям власти мы были жестоко наказаны в XX веке. Но и это ученый предвидел. Он записал в своем дневнике: “Наше будущее тяжелее нашего прошлого и пустее настоящего”.
Прошедшее надо знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, оно не умело “убрать своих последствий”. Не осознав этого значения истории, мы вновь обречены делать роковые ошибки и платить за них страшную цену… Замечателен по своей краткости и точности рецепт Ключевского нормального и эффективного развития российского общества: “Изучение нашего прошлого небесполезно – с отрицательной стороны. Оно оставило нам мало пригодных идеалов, но много поучительных уроков, мало умственных приобретений и нравственных заветов, но такой обильный запас ошибок и пороков, что нам достаточно не думать и не поступать, как наши предки, чтобы стать умнее и порядочнее, чем мы теперь”.
Сторонник проблемного подхода в изложении русской истории, Ключевский с помощью анализа прошлого и настоящего имел возможность довольно точно заглянуть в будущее. В 1905 году, в годовщину основания университета, Ключевский произнес пророческие слова: “Николай II – последний царь. Алексей царствовать не будет”. Удивительны по своей точности афоризмы Ключевского, которые мы находим в его дневниках:
“Пролог XX века – пороховой завод. Эпилог – барак Красного Креста”.
“Впредь будут воевать не армии, а учебники химии и лаборатории, а армии будут нужны только для того, чтобы было кого убивать по законам химии снарядами лабораторий”.
“Богатые вредны не тем, что они богаты, а тем, что заставляют бедных чувствовать свою бедность. От уничтожения богатых бедные не сделаются богаче, но станут чувствовать себя менее бедными”.
“Светские люди – это класс общественных трутней, откармливаемый рабочим людом сначала для потехи, а потом на убой”.
“Деспотизм кулака и деспотизм ласковой улыбки – к одинаковым результатам”.
“Творцы общественного порядка обыкновенно становятся его орудиями или жертвами, первыми – как скоро перестают творить его, вторыми – как скоро начнут его переделывать”.
“Великорус – историк от природы: он лучше понимает свое прошедшее, чем будущее. Он умнее, когда обсуждает, что сделал, чем когда соображает, что нужно сделать”.
Знакомясь с размышлениями Ключевского, приходишь к мысли, что за сто лет сущность государственной власти у нас не изменилась. В 1891 году ученый указал на особенность российской государственности, которая, к сожалению, сохранилась и в начале XXI века: “Всякое общество вправе требовать от власти, чтобы им удовлетворительно управляли, сказать своим управителям: “Правьте нами так, чтобы нам удобно жилось”. Но бюрократия думает обыкновенно иначе и расположена отвечать на такое требование: “Нет, вы живите так, чтобы нам удобно было управлять вами, и даже платите нам хорошее жалованье, чтобы нам весело было управлять вами; если же вы чувствуете себя неловко, то в этом виноваты вы, а не мы, потому что не умеете приспособиться к нашему управлению и потому что ваши потребности несовместимы с образом правления, которому мы служим органами”. Или сравните запись Ключевского в 1898 году и события в России 1998 года: “Россия на краю пропасти. Каждая минута дорога. Все это чувствуют и задают вопросы: что делать? Ответа нет”.
Проблема бюрократии в России и сейчас стоит очень остро. Власть пытается изменить чрезмерную и неэффективную бюрократическую систему, но с помощью самих чиновников. При этом низкая зарплата деятелей науки, искусства, образования, когда “служебное жалованье превращается в государственную милостыню голодающим”, неверно связывают с волей высших чиновников. По мнению Ключевского, в этом виноваты приоритеты и ценности власти: “Труд ценится дорого, когда дешевеет капитал. Ум ценится дорого, когда дешевеет сила”.
Российская государственная система, пассивная и неповоротливая, критиковалась Ключевским. Ученый отмечал, что наша государственная машина приспособлена к обороне, а не к нападению. Мы сильны только тогда, когда пассивно отбиваемся, “наша храбрость увеличивается тем, что, испугавшись, мы не скоро собираемся бежать. Мы точно тяжеловооруженный рыцарь средних веков”. Недостаток гибкости, инициативы, предусмотрительности делает наше государство уязвимым, поэтому “нас победит не тот, кто рыцарски правильно атакует нас с фронта, а кто из-под брюха лошади схватит нас за ногу и перекувырнет: как таракан, опрокинувшийся на спину, мы, не теряя штатного количества наших сил, будем бессильно шевелить ногами, ища точки опоры”. Не правда ли, точная характеристика ситуации, допустим, на Северном Кавказе?! Когда Российская Армия вела бои с террористами, открыто противостоящими федеральным силам, были победы. Но стоило только боевикам перейти к тактике партизанской войны, как государственная машина стала “бессильно шевелить ногами, ища точки опоры”, заявляя об очередном этапе антитеррористической операции Российских Вооруженных сил.
Вступая в новый век, мы наивно полагаем, что Россия – “белый лист”, куда можно написать все что угодно, что можно проводить любые реформы, не учитывая прошлого страны и народа. Хочется верить, что наследие Ключевского заставит нас задуматься не только о нашем прошлом, но и настоящем. Иначе, вступая в новый век, мы всегда будем характеризовать наше настоящее цитатой из Ключевского.
Андрей ИГНАТОВ

Из любви к преподаванию | Перспективы истории

Однажды, во время моего первого года преподавания истории в девятом классе, один ученик спросил: «Доктор. Матро, не обижайся, но почему ты учишь нас , когда ты мог бы делать так много других вещей со всеми своими дипломами?» Другой вмешался: «Да! Почему? Я не шучу, я не сплю по ночам, думая об этом!» Какой поучительный момент, преподнесённый мне на блюдечке. Я запутался, боюсь. Я покраснел и пробормотал что-то неубедительное о том, как много факторов нужно учитывать при выборе карьеры, вызвав хор саркастических возгласов. И все же я мог бы сказать гораздо больше — обучение этих девочек было именно тем, чем я хотел заниматься в своей карьере.

Когда я поступил в аспирантуру 10 лет назад, я ни на секунду не подумал бы преподавать историю в старшей школе. Хотя мой научный руководитель предупредил меня о рынке академических вакансий, я был уверен, что закончу тем, что буду писать книги, заниматься архивными исследованиями и преподавать историю в маленьком гуманитарном колледже где-нибудь в Новой Англии. Однако не потребовалось много времени, чтобы понять, насколько трудным и маловероятным будет достижение этого видения, независимо от того, насколько хорошо я справлюсь. Я начал спрашивать себя, осуществима ли академическая карьера, о которой я всегда мечтал, и даже желательна ли она. Готова ли я переезжать — с мужем и двумя маленькими детьми — по всей стране, с одной работы на другую в надежде получить постоянную должность? Хотя я любил аспирантуру, я не мог оправдать жертв, которых требовала академия.

К счастью, в аспирантуре я обнаружил, что мне нравится преподавать и что у меня это хорошо получается. Мне нравилось знакомить студентов с новыми мирами, текстами и точками зрения, демонстрируя важность изучения истории и помогая им стать лучшими писателями и критически мыслить. Я вложил много сил и энергии в преподавание и помню, как покидал кампус в пятницу после обеда, чувствуя себя успешным и счастливым. Когда рекрутер из соседнего частного вуза связался с аспирантами кафедры, я понял, что высшее образование — не единственное место, где могут работать историки, любящие преподавать.

Я понял, что высшее образование — не единственное место, где могут работать историки, любящие преподавать.

Когда я заканчивал аспирантуру, я попросил информационную беседу с заведующей кафедрой истории в школе, где я сейчас работаю полный рабочий день. Он призвал меня начать работу в качестве замещающего учителя. Сначала я колебался, беспокоясь о том, чтобы найти время, чтобы писать, параллельно преподавая. Я также волновался, что я был одновременно слишком квалифицированным и недостаточно квалифицированным. С одной стороны, то, что я выучил в аспирантуре, определенно было «слишком много» истории для школьного класса. С другой стороны, я не изучал педагогику — я почти ничего не знал о классном менеджменте, стратегиях дифференцированного обучения или подростках. Я не был уверен, зачем мне заниматься карьерой, которая не опиралась на мою специальную подготовку и для которой я специально не готовился.

Однажды утром в конце октября того же года я вошел в свой первый класс средней школы с некоторыми заметками о Французской революции в руках и обнаружил, что 19 десятиклассников смотрят на меня. Мое колебание быстро рассеялось. Преподавание здесь могло бы опираться на мои сильные стороны и опыт. Моя любовь к обучению и помогла бы мне приобрести навыки, которых мне все еще не хватало. В то утро я задал студентам те же вопросы, что и студентам: почему это важно? Почему мы это изучаем? Проведя урок за разбором событий, прояснением различных версий повествования и слушая, как студенты думают вслух, я почувствовала прилив энергии. Конечно, в тот день мне тоже пришлось нелегко: две девушки, сидевшие через комнату друг от друга, вели беседу жестами рук, переодически смеясь. Другая положила голову на руки и уснула. Некоторые вопросы, которые я задавал, вызывали пустые взгляды и молчание. Но я знал, что это были проблемы, которые я мог и хотел преодолеть.

Спустя почти три года я все еще учусь. Теперь я знаю больше о том, как учатся подростки. Я проверяю, комфортно ли ученикам со мной и друг с другом и доверяют ли они классу как безопасному пространству для интеллектуальных дебатов. Я более осознанно думаю о том, что говорю и как говорю, и учу своих учеников читать и обрабатывать информацию. Я стал более терпеливым учителем письма и ищу эффективные способы преподавания и давать полезную обратную связь.

Будучи учителем средней школы, я также чувствую большую ответственность за то, чтобы задействовать всех учащихся и обратиться к разным типам учащихся. Я знаю, что от меня зависит, как убедить студентов поверить в то, что я преподаю. Поэтому я стараюсь открыто говорить о своих целях, объясняя студентам, почему мы так много практикуемся в письме и читаем сложные первоисточники и разные тексты об одном и том же событии. Подростки могут отказываться от заучивания, но им нравится думать о важности истории для их собственной жизни. Тем не менее, я все еще борюсь с тем, чтобы распределять время в классе и находить правильное сочетание лекций и занятий, ориентированных на студентов. Когда я вижу, как мои старшие коллеги проводят тщательно спланированный 80-минутный урок, не теряя внимания ни одного ученика, я испытываю смирение и благоговение.

Я не был уверен, зачем мне заниматься карьерой, которая не требует моей специальной подготовки и для которой я специально не готовился.

Тем не менее, я убежден, что мой опыт приносит пользу классу. Исследования показывают, что самые эффективные учителя увлечены тем, чему они учат. Мои студенты знают, что я очень увлечен историей — я посвятил почти десятилетие своей жизни получению ученой степени по этому предмету. Они видят мое лицо покрасневшим от волнения, когда мы говорим об интерпретации первоисточников. Моя подготовка помогает мне брать исторические детали, которые должны изучать старшеклассники, и выявлять более широкие вопросы, которые задают историки. В этом учебном году я попросила своих учеников сравнить разные рассказы в учебниках о правлении Карла Великого — мысль о том, что школьные учебники могут не совпадать, сбила их с толку. Они были мотивированы тем, что меня интересовало их мнение об этих текстах, и я видел в них критических читателей не только первоисточников, но и нарративов. В хороший день студенты выходят из моего класса с чувством, что мы чего-то достигли, и в результате они мотивированы продолжать обучение. И когда мои ученики проявляют такое же волнение при открытии историй из прошлого, которое я испытывал со времен старшей школы, я чувствую, что изменил ситуацию и нахожусь именно там, где и должен быть.

Некоторые аспекты работы подтверждают это чувство принадлежности. Я научился ценить огромную ценность работы в команде преданных своему делу, ярких, веселых и доброжелательных коллег, которые подбадривают меня, когда я терплю неудачу, и подбадривают меня, когда я добиваюсь успеха. Я много работаю каждый день, но меня вдохновляет неумолимый темп учебного года, тяжелая работа и творческие требования работы. Преподавание истории в старшей школе также подтолкнуло меня к тому, чтобы много читать за пределами моей области.

Мои ученики. Когда мои девятиклассники спросили: «Почему вы учите нас ?» они подчеркивали слово «нас» таким образом, чтобы было ясно, что они не считают себя достойными объектами моих усилий. Часть моей роли учителя в средней школе для девочек заключалась в том, чтобы дать девочкам-подросткам уверенность в том, что они смогут занять больше места в мире и, возможно, изменить его к лучшему. Многие из моих студентов не будут изучать историю в колледже, а некоторые могут вообще не посещать уроков истории. В этот момент я не мог не чувствовать большей уверенности в том, что преподавание истории этим студентам жизненно необходимо. Мой заведующий кафедрой заставил нас прочитать книгу Тимоти Снайдера «9».0003 На Tyranny этим летом. В эпилоге Снайдер пишет: «Понять один момент — значит увидеть возможность быть сотворцом другого. История позволяет нам быть ответственными. . . . А чтобы войти в историю, молодым американцам придется кое-что знать». Поэтому я преподаю историю школьникам.

Катарина Матро преподает мировую историю и экономику в Школе Святого Сердца Стоун-Ридж в Бетесде, штат Мэриленд. В 2015 году она окончила Стэнфордский университет со степенью доктора философии в области современной истории Восточной Европы и Германии.

Эта работа находится под лицензией Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International License. Атрибуция должна содержать имя автора, название статьи, Взгляды на историю , дату публикации и ссылку на эту страницу. Эта лицензия распространяется только на статью, а не на текст или изображения, используемые здесь с разрешения.

Американская историческая ассоциация приветствует комментарии в области обсуждения ниже, в сообществах AHA и в письмах редактору. Пожалуйста, ознакомьтесь с нашей политикой комментариев и писем перед отправкой.

Теги:
Карьерные пути

Карьерное разнообразие для историков

K-16 Образование

Преподавание в свете женской истории

Первоначально это эссе было опубликовано в марте 2020 года и обновлено в марте 2022 года. классная комната, этот месяц также является временем для изучения того, как женщины-учителя и более широкое представление о женщинах сформировали саму профессию учителя. От современных представлений о профессии и вознаграждения ее работников до оснований для коллективных действий, которыми сейчас пользуются американские учителя, ничто не может быть понято вне патриархального контекста, в котором возникло современное школьное образование. Изучение этой истории предлагает не только более глубокое понимание проблем, с которыми сталкиваются сегодняшние учителя, но и показывает места, где мы должны продолжать разрушать патриархальную риторику, если мы хотим развивать школьные сообщества, которые поступают правильно учителями и учениками.

Как объясняет историк Джон Рури в «Образование и работа женщин» , белые образованные мужчины доминировали в учительской профессии с колониального периода до конца 1800-х годов, когда ряд социальных изменений, включая индустриализацию, иммиграцию и расширение на запад, нарушили статус-кво. Возникший в результате рост населения и культурного разнообразия создал серьезные проблемы, которые социальные реформаторы стремились решить с помощью беспрецедентной программы государственного школьного образования, известной как общие школы. У руля этого движения стоял реформатор системы образования Гораций Манн, который предвидел общенациональную систему бесплатных, несектантских государственных школ, которые культивируют общую основу моральных ценностей, которая может преодолевать религиозные различия и обеспечивать широкое демократическое участие. Но по мере того, как мужчины находили более прибыльную работу в новых отраслях, а население продолжало расти, масштабное предоставление государственного образования потребовало бы совершенно новой рабочей силы. К концу 1800-х годов школьные округа начали массово привлекать молодых белых женщин к преподаванию, в результате чего к 19 годам большинство учителей были женщинами.00.

Несмотря на то, что молодые белые женщины начали преподавать, у них появился шанс стать более независимыми, но они также столкнулись с серьезными проблемами. Как отмечает Рури, важно отметить, что в то время обучение молодежи никогда не считалось профессией, а скорее временной деятельностью, которой занимались мужчины в месяцы, не занятые сельским хозяйством, или до того, как они начали карьеру в таких областях, как юриспруденция и медицина. Поскольку образование стало рассматриваться как важнейшее социальное благо, требующее уникальных навыков для проектирования, можно было надеяться, что работа женщин в качестве учителей вызовет большее уважение и профессиональный статус, но ни то, ни другое не произошло. Как объясняет Рури, выход женщин на поле деятельности просто привел к появлению «двухуровневой системы занятости в сфере образования, в которой женщины выполняли большую часть преподавания под наблюдением все более авторитетных руководителей-мужчин».

В то время как Манн настаивал на том, что врожденная мягкость и заботливость женщин делают их превосходными учителями в новых государственных школах, эта риторика сосуществовала с сексистской системой, которая также ставила под сомнение компетентность женщин и облегчала эксплуатацию женщин по мере того, как государственные школы распространялись по всей стране. Женщины могли получать компенсацию в размере трети ставки мужчин, у них было мало альтернативных профессиональных перспектив, и им разрешалось преподавать только до замужества. Эта практика имела внутреннюю логику, которая соответствовала патриархальным нравам того времени, но привела к развитию ранней системы государственных школ, в которой рабочие сильно зависели от своих работодателей, практически не имели средств защиты перед лицом эксплуататорского обращения, им отказывали. социальный статус профессионалов, и им сильно недоплачивали.

Но женщины, работающие в этих школьных округах, отреагировали на эту эксплуатацию изобретательностью и сопротивлением. Именно женщины сформировали первые союзы учителей и потребовали, чтобы преподаватели получали соответствующую компенсацию. Американская федерация учителей (AFT) была образована в 1897 году как Чикагская федерация учителей (CTF) с целью увеличения заработной платы и пенсий учителей. Кэтрин Гоггин и Маргарет Хейли, основавшие CTF, связали свою работу с рабочим движением, и к 1916 году несколько местных профсоюзов объединились, чтобы сформировать то, что сейчас называется AFT. А к 19В 40-х годах AFT начала участвовать в коллективных переговорах со школьными советами по всей стране — традиция, которую они продолжают и по сей день как один из двух национальных профсоюзов учителей.

Эта история показывает, что профессиональные перспективы всех учителей, работающих сегодня в США, были сформированы патриархальным социальным контекстом, в котором возникла наша система государственного школьного образования, а также расширенными правами и компенсациями, за которые храбрые женщины-учителя начали бороться в те ранние годы. Эта история происхождения также обеспечивает контекст для продолжающейся борьбы за то, чтобы учителей ценили и им доверяли, а молодые люди имели постоянный доступ к образованию в условиях попыток преобразовать школы.

За последний год мы стали свидетелями бурного роста активности, в связи с чем возникли сложные вопросы о том, как согласовать потребности учителей в их роли работников с потребностями учащихся и их семей. Хотя простых ответов не существует, история профессии учителя, рассматриваемая через призму истории женщин, помогает нам отвлечься от специфики конкретной борьбы и поместить эти современные события в гораздо большую историю.

Как заметили ученые Майкл Седлак и Стивен Шлоссман в Кто будет учить? : «Отношение общества к учителям во многом является результатом того, как общество относится ко всем женщинам». Просто сидеть с этой идеей, почерпнутой из исторической науки, может обогатить наше понимание преподавания и того, что значит выполнять наши обязанности перед молодежью.