1.1.1. Летописи как исторический источник и методы их изучения. Источниковедение

1.1.1. Летописи как исторический источник и методы их изучения

Определение летописания как особого вида исторических источников вызывает серьезные трудности. Прежде всего это связано со сложным составом летописей. Будучи сводами предшествующих текстов, они могут включать ежегодные хроникальные записи, документы (международные договоры, частные и публичные акты), самостоятельные литературные произведения (повести, слова, агиографические материалы, сказания) или их фрагменты, записи фольклорного материала. В то же время каждый летописный свод принято рассматривать как цельное произведение, имеющее свой замысел, структуру, идейную направленность.

Дополнительные сложности вносит обыденное употребление слов «летопись» и «летописание». В Древней Руси под летописанием понимали повествования, расположенные в хронологическом порядке, но не обязательно точно датированные. В современных исследованиях так иногда называют местную летописную традицию (галицко-волынское летописание, летописание Москвы, летопись Твери, новгородская летопись, ростовская летопись и т.  п.).

В широком смысле слова летописями называют исторические сочинения, изложение в которых ведется строго по годам и сопровождается хронографическими (годовыми), часто календарными, а иногда и хронометрическими (часовыми) датами. По видовым признакам они близки западноевропейским анналам (от лат. annales libri – «годовые сводки») и хроникам (от греч. chronikos – «относящийся ко времени»). В узком смысле летописями принято называть реально дошедшие до нас летописные тексты, сохранившиеся в одном или нескольких сходных между собой списках. Иногда небольшие по объему летописи – чаще всего сугубо местные или хронологически ограниченные – называют летописцами (Рогожский летописец, «Летописец начала царства» и т. п.). Впрочем, их могут называть и летописями. В источниковедческих исследованиях под летописью (Лаврентьевская летопись, Ипатьевская летопись) обычно подразумевается комплекс списков, объединяемых в одну редакцию и имеющих общий исходный текст.

Летописание велось на Руси с XI в. по XVII в. Поздние русские летописи (XVI–XVII вв.) существенно отличаются от летописей предшествующих веков. В это время летописание как особый жанр исторического повествования угасает. Ему на смену приходят иные виды исторических источников: хронографы (точнее, гранографы), синопсис и т. п. При этом летописи все больше приобретают хронографические черты: повествование ведется по «граням» – периодам правления царей и великих князей. Поздние хронографы могут включать в свой состав летописные материалы.

Еще в XIX в. было установлено, что почти все летописи представляют собой своды и своды сводов предшествующих летописных текстов. В современной специальной литературе под сводом понимают реконструкцию текста, легшего в основу всех летописных списков данной редакции. Такой гипотетический исходный текст называют протографом (от греч. protos – «первый» и grapho – «пишу»). Иногда в основе текста списка летописи лежат несколько протографов. В таком случае принято говорить не о редакции свода, а о редакции летописи (редакции редакции).

Реконструкции текстов сводов – задача сложная и трудоемкая. К ним прибегают, чтобы прояснить состав и содержание текста гипотетического свода. Такие реконструкции имеют преимущественно иллюстративное значение. Реконструкции протографов допустимы, как правило, на заключительной стадии источниковедческого исследования, поскольку позволяют конкретнее представить результаты работы над текстами летописных списков. Однако их не принято использовать в качестве исходного материала. Своеобразным исключением выступает научная реконструкция М. Д. Приселковым Троицкой летописи, список которой погиб во время московского пожара 1812 г. Благодаря этой реконструкции Троицкий список был вновь введен в научный оборот.

В источниковедческой практике пользуются в основном реально дошедшими текстами списков летописей. В случае необходимости указываются разночтения, встречающиеся в иных списках летописи этой редакции.

При работе с летописными материалами следует помнить о неточности и условности научной терминологии. Поэтому необходимо различать, когда речь идет о летописи как условной редакции, а когда – о конкретном списке, не путать реконструкции летописных протографов с дошедшими до нас текстами списков и т. д.

Одно из самых сложных в летописеведении – понятие авторства. Практически каждая из известных летописей – результат работы нескольких поколений летописцев. Уже поэтому само представление об авторе (или составителе, или редакторе) летописного текста оказывается в значительной степени условным. Каждый из них, прежде чем приступить к описанию событий и процессов, очевидцем или современником которых он был, переписывал один или несколько предшествующих летописных сводов, бывших в его распоряжении. Когда же летописец подходил к созданию оригинального, авторского текста о современных ему событиях, участником или очевидцем которых он был либо о которых узнавал от свидетелей, он руководствовался высшим для христианского сознания историческим опытом, пытаясь различить в происходящем отображение Священной истории – вневременной и постоянно заново переживаемой в реальных событиях настоящего. Отсюда следовал и способ описания – через прямое или опосредованное цитирование сакральных текстов. Тексты источников, на которые опирался летописец, служили для него и его современников семантическим фондом, из которого выбирались готовые клише для описания и оценки происходящего.

Работа с летописями начинается с чтения и сличения всех списков данной редакции. При этом фиксируются и объясняются разночтения между ними. Следует помнить, что разбивка на слова и расстановка знаков препинания в публикациях летописей – результат определенной интерпретации текста исследователем (издателем).

Изучение истории летописного свода в целом и каждой летописной статьи – в рамках данной летописи и предшествующих ей сводов, до того момента, когда статья вошла в летописный текст, – исключает некритическое, потребительское отношение к летописному материалу.

Следующее важное условие научного изучения летописей – установление личности летописца, его политических, религиозных, этнических и прочих взглядов, симпатий и антипатий, пристрастий и неприятий.

Критический анализ источника должен также предусматривать историю бытовавших в тот период, когда создавался летописный свод, значений и смыслов образной системы, которая использовалась летописцем и хорошо понималась его читателями. Без этого восприятие информации, заключенной в подлинном тексте летописной статьи, становится некритическим, а проблема достоверности текста подменяется проблемой его подлинности. С этим связан так называемый наивно-исторический подход к восприятию летописных сведений, буквальное их повторение в исторических исследованиях.

Естественно, чтобы понять любое информационное сообщение, необходимо знать язык, на котором оно передается. Но этого еще недостаточно, чтобы считать, что текст понят. Историка не может удовлетворить буквальный, лингвистически точный перевод текста сам по себе. Он представляет собой лишь одно из вспомогательных средств для уяснения исторического смысла источника.

Древнерусские летописные тексты не так элементарны, как может показаться при первом приближении. Летописец, как правило, – весьма начитанный книжник, мастерски подбирающий из множества известных ему произведений фрагменты, подходящие по форме и содержанию, которые он складывает в единое по замыслу и грандиозное по масштабу мозаичное полотно летописи. Текст, скомпилированный летописцем из фрагментов произведений, созданных порой за несколько сот лет до него по совершенно другому поводу, может казаться современным и простым. Отсутствие прямых текстуальных совпадений в таких случаях вряд ли может рассматриваться как основание для отрицания близости текстов. Здесь, видимо, речь может идти о принципиально ином уровне текстологических параллелей, доказательство которых должно быть достаточно строгим, хотя и не основывающимся на буквальных повторах.

Один из самых сложных и спорных вопросов истории летописания – проблема мировоззрения древнерусских летописцев. В советской историографии было распространено мнение о том, что летописные сведения довольно реалистичны и по большей части протокольно точны, а религиозный момент в них выполнял этикетную роль, был чисто внешней данью требованиям времени и жанра. Поэтому, как полагали многие исследователи, церковная риторика, которая в изобилии встречается в летописных сводах, не может использоваться даже для изучения мировоззрения автора той или иной записи.

При таком подходе понимание довольно сложного и многоуровневого текста сводится исключительно к буквальным значениям, а текст адаптируется (часто в виде научного перевода или реконструкции) к возможностям понимания современного ученого.

Исследования последних лет позволяют по-новому поставить проблему осмысления летописных текстов. Понимание информации, заключенной в письменном источнике, прежде всего зависит от того, насколько точно определил исследователь цель его создания. Содержание и форма текста напрямую связаны с тем, зачем он создан. Замысел – основной фильтр, который позволяет автору отобрать необходимую для повествования информацию. Именно замысел определяет набор и порядок изложения известий в летописи. Он в значительной степени определяет также форму изложения, поскольку ориентирует автора (составителя, редактора) на определенные литературные параллели.

Таким образом, замысел позволяет объяснить: 1) причины, побуждающие создавать новые своды и продолжать начатое когда-то изложение; 2) структуру летописного повествования; 3) отбор материала, подлежащего изложению; 4) форму его подачи; 5) подбор источников, на которые опирался летописец.

Установление замысла любого (в том числе и летописного) произведения – довольно сложная процедура. Он выявляется на основании анализа содержания текстов, на которые опирался летописец (и общих идей произведений, которые он брал за основу изложения), литературных форм, встречающихся в летописи. Сначала следует восстановить актуальное для летописца и его потенциальных читателей содержание летописных сообщений, свода в целом, а уже на этом основании пытаться вычленить базовую идею, вызвавшую к жизни данное произведение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

«Салическая правда» — источник для изучения общественного строя франков

«Салическая правда» — источник для изучения общественного строя франков
Важнейшим источником для изучения общественного строя франков (преимущественно Северной Галлии) в меровингский период является одна из наиболее известных варварских правд—«Салическая правда»

Договор Авраама — исторический источник?

Договор Авраама — исторический источник?
Чтобы понять, почему хетты в конце XIX века вызвали в Англии, да и не только в Англии, такую сенсацию и почему об их открывателях писали то как о высоко уважаемых ученых, то как о шарлатанах, необходимо вспомнить, что тогда вообще было

2.

 МЕТОДЫ И ИСТОЧНИКИ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ РОССИИ Методы изучения истории:

2. МЕТОДЫ И ИСТОЧНИКИ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ РОССИИ Методы изучения истории:
1) хронологический – состоит в том, что явления истории изучаются строго во временном (хронологическом) порядке. Применяется при составлении хроник событий, биографий;2) хронологически-проблемный –

Поэмы Гомера как исторический источник

Поэмы Гомера как исторический источник
«Одиссея» и «Илиада» относятся к важнейшим и долгое время единственным источникам информации о периоде, который последовал в греческой истории за микенской эпохой. Однако кроме самого содержания этих произведений ученых уже

Глава 2. Исследователь и исторический источник

Глава 2. Исследователь и исторический источник
2. Историю пишут историки
История представляет собой сокровищницу опыта, накопленного предыдущими поколениями. Исторические знания возникли в глубокой древности, передавались в устной форме, получили отражение в

Глава 2. МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИ КНИГИ

Глава 2. МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИ КНИГИ
2.1. ВСЕОБЩИЙ И СПЕЦИАЛЬНЫЕ МЕТОДЫ ПОЗНАНИЯ И ИСТОРИЯ КНИГИ
Наука со всеми своими атрибутами — системой доказательств, внутренней соподчиненностью, внешними связями — оформилась в самостоятельный род человеческой деятельности

Письма как источник для изучения «Украинской Национальной Революции»

Письма как источник для изучения «Украинской Национальной Революции»
Письма, написанные после того, как немцы арестовали Бандеру и Стецько были, вероятно, наименее жесткой мерой, благодаря которой ОУН-б пыталась спасти свою революцию и улучшить свои отношения с

§ 1. Методы исторического изучения

§ 1. Методы исторического изучения
В предшествующей части я попытался изложить общую теорию исторического знания; я рассмотрел, каким образом обосновывается та точка зрения, с которой оно строится, и изучение какого-либо объекта становится историческим; я также выяснил,

§ 2. Методы исторического изучения в современной литературе

§ 2. Методы исторического изучения в современной литературе
В общем очерке развития методологии истории я уже указал на главнейшие периоды, которые можно различать в нем, и на важнейшие из сочинений, авторы которых частью затрагивали теорию исторического познания,

1.2. Исторический факт, исторический источник и историческое знание (подготовка эссе в жанре научной полемики)

1.2. Исторический факт, исторический источник и историческое знание (подготовка эссе в жанре научной полемики)
Данное задание предполагает написание эссе в рамках проблемного поля «Исторический факт, исторический источник и историческое знание». По условиям задания

2.10. Художественный образ как исторический источник

2.10. Художественный образ как исторический источник
Задание предполагает поэтапный анализ произведения искусства и воплощенного в нем художественного образа в качестве исторического источника (ответ о выполнении задания должен включить все перечисленные ниже

1.3.1. Актовый материал как исторический источник и методы его изучения. Общая характеристика актового материала

1.3.1. Актовый материал как исторический источник и методы его изучения. Общая характеристика актового материала
Древнерусские акты представляют собой обширный комплекс источников. По подсчетам В. А. Кучкина, до нашего времени дошли всего восемь актов XII в., 15 актов

Устюжская летопись в контексте летописания XIV-XVI вв.

| Рябининские чтения – 2007| Электронная библиотека

Ведение летописи было одной из неотъемлемых составляющих традиционной духовной культуры, причем не только средневековой Руси, но и новой России (последний извод местного Устюжского летописца был, например, составлен в 1904 г. тогдашним городским головой К.Н.Брагиным
[1]
). Изучение истории местного летописания представляет по этой причине не только специальный источниковедческий, но и широкий культурологический интерес, позволяя глубже проникнуть в процессы формирования и механизмы функционирования центров традиционной культуры.

Ученые давно отметили, что Устюжская летопись (или Архангелогородский летописец, как именовали этот памятник по месту обнаружения первого, еще в XVIII в. открытого и опубликованного списка) существенно отличается по составу своей посвященной событиям IX–начала XII в. части от всех прочих известных науке летописей XIII–XVI вв.
[2]
Вместе с тем гипотеза о сохранении на Русском Севере некой «очень древней редакции Начального свода, – редакции, по-видимому, предшествовавшей той, которая, с одной стороны, отразилась на втором Новгородском летописном своде, а с другой – легла в основание Повести временных лет», высказанная А. А.Шахматовым в работе 1897 г.
[3]
, а на рубеже 1950-х–1960-х гг. возрожденная М.Н.Тихомировым
[4]
, особого успеха в литературе не имела. К.Н.Сербина, во всяком случае, отметила, что «первая часть Устюжской летописи, содержащая Начальный свод и Повесть временных лет», все еще «требует самостоятельного специального исследования, для которого необходимо изучение как всех летописей, сохранивших текст Начального свода и Повести временных лет, так и всех древнерусских литературных памятников XI в.»
[5]
. Я.С.Лурье в свою очередь прямо писал о том, что «ни одно из дополнительных известий этой летописи не обнаруживает черт первичности по отношению к Повести временных лет и Новгородской I младшего извода; они представляются лишь попытками пояснить и дополнить ранние тексты»
[6]
. Не кажется удачной и попытка А.Л.Хорошкевич связать появление в Устюге рассматриваемой специфической версии изложения начальной истории Руси с литовскими «военнопленными, попавшими на Русский Север в результате поражения на р. Ведроши в 1500 г.»
[7]
, ибо устная передача летописного текста с сохранением всех его стилистических особенностей представляется абсолютно невозможной, равно как и присутствие списка летописи в захваченном скорее всего вместе с пленниками обозе.

Небезынтересными представляются в то же время языковые особенности рассказа Устюжской летописи о походе варягов из Новгорода вниз по Днепру. Как известно, в дошедших до нас летописях XIV–XVI вв. присутствуют две основные версии указанного сюжета. Согласно одной из них (возводимой большинством специалистов к 90-м гг. XI в. и представленной прежде всего списками Новгородской I летописи младшего извода), у похода было фактически два руководителя – Олег и Игорь, поэтому повествование, по крайней мере поначалу, строится на формах двойственного числа: «И възрастъшю же ему, Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именемъ Олегъ, муж мудръ и храборъ. И начаста воевати, и налезоста Днепръ реку и Смоленскъ град. И оттоле поидоша внизъ по Днепру, и приидоша къ горам кыевъскым, и узреста городъ Кыевъ»
[8]
.

В другой версии (зарождение которой связывают обыкновенно с летописанием начала XII в. и оформлением Повести временных лет) Игорь является малолетним ребенком, едва ли не грудным младенцем, действиями варяжского войска руководит один Олег. Соответственно и глаголы стоят (за единственным, хотя и очень важным для современных представлений о текстологии начального летописания, исключением) в форме singularis: «[П]оиде Олегъ поимъ воя многи. варяги. чюдь словени. мерю. и все кривичи. и приде къ Смоленьску съ кривичи. и прия градъ. и посади мужь свои. оттуда поиде внизъ. [и] придоста къ горамъ хъ Киевъскимъ»
[9]
.

В Устюжской летописи
[10]
, где соответствующий рассказ датирован не 6390 (882), а 6389 (881) г., представлена в основном версия Повести временных лет
[11]
, однако присутствуют и фрагменты, напоминающие о Начальном своде 90-х гг. XI в.
[12]
. Более того, в повествовании Устюжской летописи обнаруживаются по меньшей мере две формы двойственного числа, не находящие себе объяснения в сохранивших соответствующую статью списках Новгородской I летописи. Привожу соответствующие формы в порядке их следования в летописном рассказе; полужирными заглавными буквами выделены формы, не имеющие аналогов в Новгородской I летописи, просто полужирными – имеющие неточные аналоги или аналоги не во всех списках (прочерк – отсутствует вся фраза; > прич. – глагол заменен причастием):[текст с сайта музея-заповедника «Кижи»: http://kizhi.karelia.ru]

Табл.1.

Отмеченное обстоятельство не доказывает, конечно, того, что в составе Устюжской летописи сохранился текст свода 70-х гг. XI в. Напротив, только одна из четырех выделенных в таблице форм обнаруживается во фразе, не находящей себе соответствия в Новгородской I летописи младшего извода. Зависимость двойственного числа Устюжской летописи от двойственного числа Новгородской I летописи представляется практически несомненной. По схожим причинам приходится отвергнуть и мысль о сознательной архаизации языка, обусловленной «престижностью» формы двойственного числа.

В то же время, Устюг рассматривается в историко–географической литературе как «колония», населенная выходцами не из Новгорода, а из Ростовской земли
[13]
. Это традиционное деление сохраняло свою актуальность и в XVI–XVII вв., когда на него ориентировались, по мнению Е.Н.Швейковской, московские приказные, распределявшие уезды Русского государства между так называемыми четвертями
[14]
. Факт знакомства местных книжников с новгородской летописью (причем в рукописи, превосходившей, судя по всему, по качеству передачи древнего текста известные нам сегодня списки XV–XVI вв.) позволяет говорить о существовании на Русском Севере культурных связей, пролегавших поверх исторически сложившихся социально–политических границ.

• [1] Предисловие // Полное собрание русских летописей. Л., 1982. Т.37. Устюжские и вологодские летописи XVI–XVIII вв. С.3 (далее – ПСРЛ).
• [2] Ср.: Шахматов А.А. О Начальном Киевском летописном своде // Шахматов А.А. История русского летописания. СПб., 2003. С.66–69.
• [3] Там же. С.69.
• [4] Тихомиров М.Н. Начало русской историографии // Вопросы истории. 1960. №5. С.43–45.
• [5] Сербина К.Н. Устюжское летописание XVI–XVIII вв. Л., 1985. С.53–54.
• [6] Лурье Я.С. История России в летописании и в восприятии нового времени // Лурье Я.С. Россия древняя и Россия новая: (избранное). СПб., 1997. С.64–65.
• [7] Хорошкевич А.Л. Исторические судьбы белорусских и украинских земель в XIV–начале XVI в. // Пашуто В.Т., Флоря Б.Н., Хорошкевич А.Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М., 1982. С.131.
• [8] ПСРЛ. М., 2000. Т.3. С.107.
• [9] ПСРЛ. М., 1997. Т.1. Стб.22–23.
• [10] ПСРЛ. Л., 1982. Т.37. С.18 (текст списка Мациевича), 57 (текст Архангелогородского летописца по трем спискам).
• [11] Статья открывается заголовком «Олгово княжение»; дважды упоминается, что Олег носил Игоря на руках.
• [12] Отмечается, что варяги «налезоста Днепр реку»; пересказывается беседа Олега и Игоря с киевлянами.
• [13] Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. М., 1996. С. 236, 238; Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства: историко–географическое исследование // Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Монголы и Русь. СПб., 2002. С. 98, 170, 175–176, 177; Кучкин В.А. Формирование государственной территории северо–восточной Руси в X–XIV вв. М., 1984. С. 89, 101, 275–279.
• [14] Швейковская Е.Н. Государство и крестьяне России: Поморье в XVII веке. М., 1997. С.226–228.

//
Рябининские чтения – 2007
Отв. ред Т.Г.Иванова
Музей-заповедник «Кижи».
Петрозаводск.
2007.
497 с.

Текст может отличаться от опубликованного в печатном издании,
что обусловлено особенностями подготовки текстов для интернет-сайта.

Chronicles: интервью с Кордой | Особенности

Навигация по пространству, куда вас стремительно уносит успех, часто вызывает синдром самозванца. Такой впечатляющий выход может заставить вас вцепиться в свое место и молиться о высоких наградах, красных ковровых дорожках и кивках от вашего любимца OG, которые никогда не закончатся. Имея за плечами две номинации на премию «Грэмми» — за лучший рэп-альбом и лучшую рэп-песню, Cordae официально вошел в свои 25 лет, что, как говорят, завершает префронтальное развитие мозга. Это область мозга, которая позволяет нам принимать решения и развивать нашу способность к отложенному удовлетворению, а также способность логически обдумывать вещи.

Этим утром Кордэ начинает свою утреннюю рутину, сердечно приглашая меня в свои самые сокровенные мысли; размышления о своем окружении, план следующих пяти лет, дань уважения друзьям и спринтерская гонка к безупречному величию. Чего еще нам ожидать от Cordae? кто был признан наиболее известным в школьном ежегоднике?

Свой первый микстейп он записал в 15 лет, и музыка всегда была для него стимулом для ума. Рэпер из Мэриленда выступил в качестве автора текстов на своих первых двух альбомах 9.0004 , «Потерянный мальчик» и «С высоты птичьего полета» — молодой рифмовщик, который благодарит некоторых великих за то, что они вдохновили его подход к ремеслу. Несмотря на то, что он вырос в Роли, Кордэ принял Мэриленд в качестве истории своего становления, часто ссылаясь на Мэриленд и более широкую область DMV, где сохранились некоторые из самых разнообразных артистов. В процессе это позволило предприимчивому игроку занять место среди таких имен, как Wale, Goldlink, Shy Glizzy и Rico Nasty. Каждый талантлив по-своему, плод списка пронизан пылью, оставленной другими легендами DMV, такими как Чаки Томпсон, Марвин Гэй и Рич Харрисон.

Находясь на промежуточной стадии, Кордэ жаждет получить блестящую репутацию в своем жанре, но с возрастом его более широкий кругозор породил жажду к большим знаниям. Его первый шаг в этом секторе включал Ted Talks и благотворительную деятельность.

—