Переводчик воспоминания: Есть на свете три дыры… Из воспоминаний военного переводчика / Заметки на погонах / Независимая газета
Содержание
Переводчику Льву Гинзбургу исполнилось бы 100 лет: воспоминания дочери
Культура
8333
Поделиться
Во французской стороне,
на чужой планете,
предстоит учиться мне
в университете.
Вряд ли кому-то из вас неизвестны эти строки из песни Давида Тухманова с пластинки «По волне моей памяти».
Песня эта уже больше сорока лет считается негласным гимном студенчества.
Но далеко не все знают, что залихватско-бесшабашный текст этой культовой песни как бы написан со слов бродячих средневековых школяров-вагантов моим отцом Львом Владимировичем Гинзбургом — выдающимся поэтом-переводчиком, сумевшим вдохнуть новую жизнь и страсть в омертвевшие древние строки и открыть русскому читателю неведомые ему раньше великие имена десяти веков немецкой поэзии — от первозданной прелести народных баллад, мрачной мистики средневекового эпоса «Парцифаля» до классиков и современных поэтов ХХ века. В переводе Льва Гинзбурга эти стихи стали подлинным достоянием русской культуры.
Прожил Лев Гинзбург на этом свете недолго — всего 59 лет, — и времена поменялись не раз с тех пор, как его не стало. Искорежились ценности, сместились опоры, переметнулись взгляды, поле русской словесности поросло новыми именами. Но смею надеяться, что имя моего отца занимает здесь свое особое место и ничуть не померкло.
Как знать, родился бы Лев Гинзбург в другое время, может быть, он был бы прекрасным и самобытным поэтом. Но в эпоху советского безвременья именно поэтический перевод стал для него единственным прибежищем и возможностью донести до читателя буйство, протест, неповиновение мертвым канонам и догмам, противопоставление радости унылому, ханжескому порядку. Поэтический перевод позволил ему соприкоснуться и как бы «обменяться судьбами» с выдающимися немецкими поэтами — Гете, Шиллером, Гейне, Флемингом, Грифиусом, Опицем… всех не перечислишь.
Переводчик в силу своего призвания должен вобрать в себя культуру, мысль, опыт столетий и одновременно как бы отдать на откуп вечности себя самого, свое частное маленькое «я», сформированное временем. Да и переводы, как и стихи, непременно рождаются из сора повседневности, из сора жизни, из сора неприбранного человеческого бытия.
«Это лето сложилось для меня очень несчастливо», — пишет Лев Гинзбург в 1962 году своему любимому учителю Самуилу Яковлевичу Маршаку.
«В августе, после тяжелой и долгой болезни, умерла моя мать. Вы поймете мои переживания и единственное действенное в таком случае стремление вложить свою боль туда, в стихи, в строки старых немцев, которые много столетий назад как бы предвидели и объяснили мое горе».
Лев Гинзбург родился в 1921 году в центре Москвы, на Сретенке, в семье адвоката. Сызмальства его воспитывала немецкая бонна Иоганна Парм, именно она привила мальчику любовь к немецким сказкам и песням, и немецкий стал ему как родной. А Германия — ее поэзия, ее история и культура — стала его судьбой.
Немецкие народные баллады он начал переводить вскоре после кровавой войны с особым чувством, памятуя слова Гейне: «Те, кто хочет узнать немцев с лучшей стороны, пусть прочтут их народные песни».
Однажды он получил письмо от одной женщины, у которой немцы убили дочь, муж погиб на войне. Три года она провела в оккупации. К немцам она прониклась ненавистью, ей казалось, на всю жизнь. Но потом она прочла сборник немецкой народной поэзии в переводе Льва Гинзбурга.
И вот что она написала: «Эти стихи спасли меня от ненависти. Не может быть плохим народ, у которого есть такие песни. Не народ, видимо, виноват…»
В Германии Лев Гинзбург бывал не раз. В последние годы вместе с Булатом Окуджавой. Перед огромной аудиторией Окуджава пел свои песни, Гинзбург читал свои переводы. Однажды кто-то из зала выкрикнул: «После Освенцима стыдно писать стихи!» Но этот возглас был одиноким.
«Я посмотрел на аудиторию, — пишет Лев Гинзбург. — Они жадно слушали. Многие стихи узнавали впервые. Меня просили читать еще и еще, и я приводил к ним их же немецких поэтов, с их тоской и страстью… Мне показалось — пусть на минуту, — стихи этих старых немцев сблизили всех, сплотили, коснулись каких-то заветных струн. Что-то, значит, трепещет в людях, если они в состоянии вдруг притихнуть, замереть, принизиться перед вечной поэзией? Может быть, она, выражаясь словами русского поэта, и есть как жизнь: «растворенье в нас самих средь всех других, как бы нам в даренье»? Да и не в этом ли назначение перевода?»
Наследие моего отца не ограничивается поэтическим переводом.
Всю свою жизнь он писал о кровавом наваждении фашизма, о Германии, чья судьба кровью переплелась и сомкнулась с судьбой России.
Огромный читательский интерес вызвала его книга «Бездна», написанная в начале 60-х, по следам краснодарского процесса над десятью карателями, сотрудничавшими с немецкими оккупантами.
Самое поразительное, что эти бандиты, убийцы были из той же плоти и крови, что их жертвы, и буквально до последнего времени жили бок о бок.
Что же должно было случиться, произойти, сдвинуться в мирозданье, чтоб в одночасье одни, облачившись в немецкую форму, прикладами, злобными окриками и пинками толкали других — беспомощных, обезоруженных, голых — в бездну рвов, в мрак душегубок. Животный страх за свою шкуру? Жажда нажиться на чужой крови?
Помню, как затаивалась в папином кабинете, куда к нему, как тени, приходили люди из страшного военного прошлого — чудом уцелевшие жертвы, отбывшие срок своего наказанья или попавшие под амнистию преступники. Их рассказы были не для детского уха, но отцу хотелось, чтобы я их услышала из первых уст.
Чтобы помнила. Чтобы думала.
«С человека, оказывается, строго спрашивается, — пишет Гинзбург. — От него требуется умение критически мыслить, критически оценивать среду, приказы, доктрины. Есть выражение «до костра». То есть я готов сопротивляться злу, но до костра. Если будут угрожать костром, я пасую. Но поставим вопрос иначе: пасуй, но до костра. То есть если тебя заставят вести на костер человека, ты этого сделать не сможешь».
Огромный читательский интерес вызвала книга Льва Гинзбурга «Потусторонние встречи», в которой автор, опираясь на личные беседы и встречи с ближайшими главарями Третьего рейха, уцелевшими после Нюрнбергского процесса, — с министром вооружения Шпеером, министром экономики Шахтом, шефом гитлерюгенда Бальдуром фон Ширахом, с сестрой Евы Браун, зятем Гиммлера, мастерски исследует природу и суть нацизма, стараясь понять, почему именно в Германии родилась самая страшная чума 20-го века, почему именно немцы стали источником истребления безвинных людей, массовых убийств, причиной холокоста.
Все эти люди — непосредственные участники и соучастники чудовищных событий середины XX века, к которым прозрение и раскаянье пришло слишком поздно.
«У каждого своя функция, своя миссия в жизни. Но если бы люди могли знать, что их ждет в недалеком будущем, то многие, наверное, действовали бы осмотрительней», — пишет Гинзбург.
Эта книга ничуть не устарела, сегодня ее так же интересно и важно читать, как и тогда, 50 лет назад.
Незадолго до своей кончины Лев Гинзбург закончил свою последнюю книгу «Разбилось лишь сердце мое», название которой (строка из Генриха Гейне) мой отец продиктовал медсестре буквально накануне операции, после которой больше не приходил в себя. Эта книга — исповедь поэта-переводчика — настолько беспощадна в своей искренности и откровенности, что мне до сих пор больно ее перечитывать. Он начал ее писать, когда, прожив всего 52 года, внезапно ушла из жизни его любимая жена, моя мама, Буба. Здесь много сугубо личного, казалось бы, совершенно несовместимого с публичностью.
Слова утешения и поддержи в своей неизбывной скорби Гинзбург искал у своих «братьев» — немецких поэтов, которых на протяжении жизни ему довелось переводить. Они через века протягивали ему руки, спасали от одиночества. Их судьбы соединились в одну.
Сколько раз в России, да и за ее пределами мне посчастливилось встретиться с поклонниками его таланта, с теми, кто, узнав, что я дочь «того самого Льва Гинзбурга», рассказывали, как зачитывались его книгами. Для меня это бесконечно дорого. Многие эмигранты в США, Германии, Израиле подходили ко мне с просьбой подписать книги моего отца. И это было удивительно — ведь человек, уезжающий в безвозвратное путешествие, берет с собой только самое необходимое. Значит, эти книги были кому-то очень нужны.
И сегодня, когда моему отцу исполняется 100 лет, мне хочется еще раз сказать, что, мне кажется, его наследие не ушло в песок. Его переводы, его книги живут, их читают, они стоят на книжных полках во многих домах и библиотеках по всему миру, и я уверена, что еще много лет они будут приносить людям радость и утешение.
Всему свое время
Жить, умирать.
Время ягоды собирать.
Время прощаться (и мы уйдем!).
Время в родной возвращаться дом.
Время мира.
Время войны.
Время не спать.
Время видеть сны.
Время великий извлечь урок.
Всему свое время.
Всему свой срок.
Из немецкой народной поэзии, перевод Льва Гинзбурга.
Подписаться
Авторы:
Ирина Гинзбург-Журбина
Россия
Москва
США
Германия
Израиль
Книги
Опубликован в газете «Московский комсомолец» №28651 от 22 октября 2021
Заголовок в газете:
«В неизвестной стороне, на родной планете.
..»
Что еще почитать
Что почитать:Ещё материалы
В регионах
Взрыв на военном аэродроме в Рязани 5 декабря 2022 года: что известно
Фото
27279
Рязань
Анастасия Батищева
Бросьте грецкие орехи в кипящую воду: вы будете удивлены результатом
17839
Калмыкия
Почему губки для мытья посуды разноцветные: это должен знать каждый
17356
Калмыкия
Расходятся обои на стыках? Способ, как заклеить надолго и забыть о них
12069
Калмыкия
Как правильно сделать зажарку: ошибка, из-за которой суп становится невкусным
10972
Калмыкия
Почему нельзя заливать растворимый кофе кипятком
10154
Калмыкия
В регионах:Ещё материалы
«Переводить Брежнева было скучно».
Воспоминания Виктора Суходрева | Люди | Общество
16 мая не стало легендарного переводчика Виктора Суходрева. Своими воспоминаниями Виктор Михайлович несколько лет назад поделился с «АиФ», давая интервью. Сейчас мы впервые публикуем истории и байки, рассказанные тогда переводчиком нашему корреспонденту Валентине Оберемко.
«Я не знал, как будет «кулик» по-английски»
– Виктор Михайлович, вы всегда были рядом с высокопоставленными персонами, спецслужбы за вами наблюдали и наставляли, как себя вести. Слышала, будто вы как-то пообщались с католическим священником и потом имели проблемы…
– Я думаю, что осмотрительность сидит в крови у любого сотрудника Министерства иностранных дел просто в силу той работы, которую они выполняют. Так что мы и без контроля были очень осторожны при выборе людей, с которыми можно или нельзя общаться. Думаю, спецслужбы это понимали — повседневного контроля я за собой не замечал.
Но сам за границей всегда испытывал чувство настороженности.
Что касается католического священника, то в тот момент я думал так: почему я должен бояться разговоров с католическим священником? В тот момент я был верноподданным гражданином Советского Союза, атеистом. Мне казалось: пусть священник меня боится, вдруг я его разагитирую и обращу в свою веру. Он-то меня, я был уверен, никогда в свою веру не обратит. Я считал, что в идеологическом плане я ничуть не слабее представителя другой стороны.
– Но как получилось, что именно после вашего перевода в Америке объявили о «холодной войне переводчиков»?
– Это был комичный случай, связанный с Хрущёвым. Он полемизировал с американцами, которые расхваливали свой строй, свою демократию, порядки, существующие в США. А Хрущёв, естественно, хвалил преимущества коммунистического строя. Ну, а подытожил он это всё известной русской поговоркой: «Всяк кулик своё болото хвалит». Очень уместная была фраза.
А я просто не знал, как будет «кулик» по-английски. Я это перевёл, как «всякая утка своё болото хвалит». Эту речь синхронно переводил для одного из каналов американского телевидения американский переводчик русского происхождения, бывший князь Орлов, который сказал фразу правильно. Я потом у него поинтересовался, откуда он знает это слово, на что он ответил: «Ну, как я могу его не знать? Я ещё мальчишкой в нашем имении охотился на этих птиц». Мы разошлись по-дружески. Но на следующий день в одной из газет вдруг вместо утки и кулика откуда-то появилась змея. Дело в том, что по-английски «кулик» — это «snype», а «змея» же — «snake», довольно близкие по звучанию слова. В итоге американские журналисты перепутали и решили, что их переводчик вместо утки подставил змею, пикируя со мной. После этого в одной из центральных газет появилась заметка с заглавием: «Холодная война переводчиков».
– Вообще, как вам кажется, Хрущёву был свойственен инфантилизм? Я знаю, что он очень обиделся, когда его в Америке не пустили в Диснейленд.
А Дагу Хаммершельду высказал своё «фи» и упрекнул в том, что тот покатался с ним на лодке.
– Я бы не назвал это инфантилизмом. Я, например, тоже очень расстроился, когда нас в Диснейленд не пустили. Я мечтал там побывать, столько читал о нём, видел в кино! И я понимал Хрущёва в этом случае очень хорошо. А насчёт Хаммершельда вышло так — он ему действительно сказал: «Я вас на лодке катал в Пицунде, а вы выступаете с недружественных позиций!» Это нормальная реакция Хрущёва, он часто говорил то, что думал.
«Работать с Брежневыми было скучно»
– В то время все так делали? Знаю, что у Картера на обеде, когда всем подали гамбургеры, присутствующие промолчали…
– Это было после встречи с министром иностранных дел Громыко. Картер просто не подготовился. Это не был официальный обед. Просто беседа затянулась, Картер посмотрел на часы и сказал: «Слушайте, время пообедать». Он спонтанно обратился к Громыко: «Пойдёмте со мной, посмотрим, что дадут, то и съедим».
В этот день ему на обед приготовили простой гамбургер с салатом. Он его разделил на всех. В этом смысле он был человеком весьма скромных запросов. Но вообще, зачастую ещё до приезда высокопоставленных гостей в протокольной службе обговариваются обеды и дары: выясняется, что человек предпочитает есть, чем увлекается, чтобы подарок пришёлся ко двору. Это нормальное явление, просто надо знать меру. В западных странах существуют ограничения на ценовой эквивалент подарков. Выше определённого ценового уровня подарки сдаются в фонд государства.
Визит Леонида Брежнева в Австрию для переговоров с президентом США Джимми Картером. Генеральный секретарь ЦК КПСС приветствует президента Австрии Рудольфа Кирхшлегера. Виктор Суходрев на заднем плане. 1979 год. Фото: РИА Новости / Владимир Акимов
– А что насчёт алкоголя? Наши правители за границей держали себя в руках в этом смысле?
– Вопреки многочисленным байкам насчёт Хрущёва и Брежнева, ни тот, ни другой в период, когда они находились у вершины власти в стране, не злоупотребляли спиртным.
Это я знаю совершенно точно. При этом и тот, и другой могли опрокинуть рюмку — какой же русский это не может сделать. Хотя исключения были, и одним из таких исключений был Андрей Громыко. Он оказался человеком очень строгих правил. В жару ходил в костюме из тяжёлого плотного материала. Обязательно тёмных цветов. Но это было характерно для всего нашего тогдашнего руководства. Вольностей в одежде себе никто не позволял. Хрущёв, правда, летом на даче любил появляться в вышитой русской рубашке или украинской косоворотке. В жарких странах все тоже появлялись исключительно в костюмах при галстуках. Но тот же Хрущёв, посещая Индию или Индонезию, мог надеть костюм из явно летнего материала, облегчённого, светлого, серого или бежевого. По-моему, он делал это под влиянием или по подсказке своего зятя Алексея Аджубея.
– Вы говорите, что Брежнев не пил на посту, что был вменяем, но неужели последние годы, когда он уже плохо соображал, с ним было легче, чем с тем, кто злоупотребляет?
– Работать тяжело не было.
Было стыдно за страну, во главе которой стоит человек, который уже давно должен был коротать свой век где-нибудь на даче. Он уже, по сути, самостоятельных переговоров и просто элементарных бесед не вёл. Перед ним всегда были листочки с напечатанным текстом, от которых он не отрывался. Так как у меня копии этих листочков тоже были, работать, по сути дела, стало намного легче, потому что я уже знал, что он от написанного не отступит. Прочитает эти листочки и будет считать, что его работа выполнена. В этом плане сложнее всего работалось с Хрущёвым. Потому что Хрущёв был абсолютно непредсказуемым человеком. И кроме того, он просто не любил читать речи по заранее заготовленным текстам. Он любил рубить правду-матку с плеча, что и делал иногда небезуспешно. За словом в карман не лез. Работа с ним вызывала сильный прилив адреналина. А с читающим по бумажке Брежневым иногда хотелось просто заснуть.
Официальный визит президента США Ричарда Никсона в СССР. В общении лидеров двух сверхдержав помогал Виктор Суходрев.
1974 год. Фото: РИА Новости / Юрий Абрамочкин
– Но Брежнев тоже был не промах — бежал целоваться с президентами. Я слышала, его даже в этом смысле приходилось ставить на место.
– Это было. Но одно дело, когда он со своими коллегами по руководству, с космонавтами, когда они возвращались, награждая кого-то, с товарищами по партиям из социалистических братских стран целуется. А тут он пошёл целоваться с Картером, президентом США. Он сам понимал, что это, как говорится, две большие разницы. Поэтому после засомневался в правильности своего поступка. Ну и потом, не все адекватно реагировали на такое поведение. На Западе это было просто не принято, чтобы мужчины проявляли такие эмоции.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев в Индии. Виктор Суходрев — синхронный перевод. 1974 год. Фото: РИА Новости / Юрий Абрамочкин
– Вы в своей книге написали, что у американцев Хрущёв мог бы многому поучиться, хотя бы той же интеллигентности у Джона Кеннеди, с которым Хрущёв встретился в Вене.
Но почему-то советский вождь в итоге почти ничему не научился…
– Джон Кеннеди действительно производил неизгладимое положительное впечатление: молодой, энергичный, в высшей степени образованный. Но Хрущёву он совершенно не понравился. Он сильно недооценил его интеллигентные манеры, мягкий стиль общения на острые темы, посчитав это за слабость. А это была элементарная интеллигентность и культура.
И в Америке Хрущёву многое не нравилось. А он мог бы перенять у американцев очень много полезного для СССР: от методов ведения сельского хозяйства до способов городского строительства. Но Хрущёв везде умел найти отрицательные стороны.
– Последний лидер страны, которого вам довелось переводить, — это Михаил Горбачёв. Но с ним вы проработали недолго. Михаил Сергеевич хотел избавиться от всех, кто напоминал ему о прошлом?
– Когда Горбачёв пришёл к власти и стал Генсеком ЦК КПСС, у него уже было желание внести серьёзные изменения, осуществить перестройку.
Я чувствовал, что он хотел избавиться от всего, что напоминало бы о прошлых руководителях. И в качестве переводчика ему хотелось видеть рядом с собой кого-то другого, а не меня, который часто мелькал рядом с его предшественниками. Я это понял и был даже рад, потому что ещё до прихода Горбачёва хотел отойти от этой работы и заняться дипломатическим трудом. Поэтому меня совершенно устраивало, что от моих услуг в качестве переводчика на высшем уровне Горбачёв стал отказываться.
Практическое руководство
| Быстрый старт с нашим REST API!
Наш REST API максимально прост в реализации. Прежде чем начать, ознакомьтесь с Ограничениями использования и Условиями обслуживания. Ищет в MyMemory совпадения с сегментом. Пример вызова: https://api.mymemory.translated.net/get?q=Hello World!&langpair=en|it Описание параметра:
Генерирует ключ, связанный с именем пользователя. Пример вызова: https://api.mymemory.translated.net/keygen?user=username&pass=password Описание параметра:
Добавляет единицу перевода (сегмент и перевод) в некоторой языковой паре в MyMemory. Пример вызова: https://api.mymemory.translated.net/set?seg=Hello World!&tra=Ciao Mondo!&langpair=en|it Описание параметра:
Добавляет всю память переводов (в формате TMX) в MyMemory. Этот метод предназначен только для multipart/form-data (параметры GET не допускаются). Пример вызова: https://api.mymemory.translated.net/tmx/import Вызов API не блокируется: он возвращается, как только загрузка файла завершена; реальную обработку, которая в конечном итоге будет иметь место в зависимости от загрузки системы, можно отслеживать с помощью статуса API. Описание параметра:
Проверяет статус импорта TM. Пример вызова: https://api.mymemory.translated.net/tmx/status?key=yourkey Описание параметра:
Список доступных тем в MyMemory для запроса и импорта TM. Пример вызова: https://api.mymemory.translated.net/subjects Примечание: У нас также есть API для услуг человеческого перевода по требованию. |
По духу он похож на Google Translate API, дополнен специфическими параметрами MyMemory и позволяет вам искать и добавлять в архивы MyMemory .
Используйте стандартные имена ISO или RFC3066
Используйте стандартные имена ISO или RFC3066
О MyMemory — совместном языковом ресурсе
Что такое MyMemory?
MyMemory — крупнейшая в мире память переводов.
MyMemory на 100% бесплатна.
Он был создан для сбора товарных знаков из Европейского Союза, Организации Объединенных Наций и согласования лучших многоязычных веб-сайтов для конкретных доменов.
Вы можете бесплатно загрузить воспоминания в формате TMX и использовать их с выбранным CAT-инструментом. Вы также можете внести свой вклад, чтобы сделать MyMemory еще лучше с вашими воспоминаниями или редактирования записей. Если для ваших предложений не найден человеческий перевод, MyMemory поможет вам с
современная технология статистического машинного перевода.
Начало работы — загрузите свою первую ТМ! Это все бесплатно!
- Перейдите на https://mymemory.translated.net и нажмите Войдите в систему (имя пользователя: demo — пароль: demo).
- Нажмите на Загрузите TMX .
- Загрузите небольшой файл .txt, который вы хотите перевести, выберите исходный и целевой языки.
- Нажмите Создать память , затем подождите несколько минут, пока ваша память будет создана.
- Загрузите файл TMX и импортируйте его в CAT-инструмент, убедившись, что языки совпадают.
- Переведите документ с помощью CAT-инструмента.
Примечание. Это самый простой способ загрузить память, но он не гарантирует наилучших результатов. Пожалуйста, ознакомьтесь с подробными инструкциями по созданию памяти переводов из пустого файла TMX.
Поиск терминов и сегментов в веб-интерфейсе
MyMemory .
MyMemory работает как лингвистическая поисковая система, которую вы можете использовать для поиска переведенных сегментов и терминологии в любой языковой паре и предметной области.
- Нажмите здесь, чтобы узнать, как!
Создайте пользовательскую память переводов для документа, который вы переводите.
MyMemory позволяет создавать ПП, используя собственные Памяти переводов и ПП от других переводчиков, компаний мирового уровня и из Интернета.
- Создать НП из исходного документа.
- Создать ТМ из пустой ТМ. ← Рекомендуется для лучшего совпадения!
Поделитесь своими ТМ, чтобы создать более точные воспоминания, содержащие совпадения из ваших активов.
Вы можете еще больше улучшить ПП, экспортированные из MyMemory , добавив свои собственные памяти переводов.
- Нажмите здесь, чтобы узнать, как!
Что-нибудь еще?
Цель MyMemory — помочь переводчикам работать быстрее и лучше, делая существующие переводы доступными для универсального поиска и поиска. Следующим большим достижением станет бесшовная интеграция с CAT-инструментами, благодаря которой MyMemory переместится прямо на ваш рабочий стол в качестве виртуальной локальной памяти.
